Близкое далёкое счастье глава 48

48


Потом был мало поддающийся осмыслению кошмар: кто-то кричал, вытаскивал их из повреждённой машины, задавал какие-то вопросы. Люда смотрела на всё происходящее будто бы со стороны, не осознавая, что это происходит именно с ними. С ней и Русланом… Руслан! Почему он молчит? Все кричат, а он молчит, что же происходит?
- Руслан! – услышала она свой собственный крик. – Русла-а-а-ан! Она кинулась к нему, лежащему на земле без движения, но её держали чьи-то руки, не давая приблизиться.
Потом был вой сирены реанимобиля скорой помощи, дальше больничные коридоры, суета, боль и страх… С каждой продолжающейся минутой он охватывал её всё сильнее, парализовал волю, сковывал её мысли, оставив в движении лишь одну: что с Русланом, почему ей не говорят, что с ним.
В конце концов стало ясно, что его готовят к операции. Кто-то из медсестёр принёс ей его вещи, среди которых был телефон, который в этот момент разливался звонком по тихому в этот час больничному коридору. Люда увидела, что звонок был от Ирины Семёновны. Было ещё несколько непринятых вызовов от отца и матери Руслана.
- Скажите, как он? – спросила Люда у медсестры.
- Вам лучше поговорить с врачом, но сейчас это невозможно, они все в операционной, судя по всему ситуация серьёзная, - покачала головой та, но тут же испугалась внезапной бледности Людмилы, начавшей сползать по стене, усадила её на пластиковый стул и громко воскликнула, - Вы не волнуйтесь, сегодня же дежурит Семён Ильич!
- Да? – машинально задала Люда больше всего поддающийся логике вопрос и уточнила. – Это хорошо?
- Конечно хорошо, это суперхорошо, он обязательно спасёт Вашего мужа, не волнуйтесь! – медсестра убедилась, что ситуация выровнялась и убежала, сославшись на дела.
Люда подумала, как прекрасно прозвучали сейчас слова «Вашего мужа», и заплакала, прислонив голову к стене.  Всё ещё плача, она посмотрела на свою загипсованную руку, повязку на ноге без колготок и, глубоко вздохнув, набрала на телефоне Руслана номер его отца.
Вскоре его родители были уже здесь. Снова были вопросы, слёзы, истерики и ожидание, полное надежды и страха. Операция была долгой, в операционную несколько раз кто-то входил и выходил, но ничего конкретного им не говорили. Григорий Матвеевич кому-то звонил, ему перезванивали, он разговаривал с невидимыми собеседниками, потом пытался успокоить жену, говоря, что делается всё необходимое, но она только сильнее начинала плакать.
Операция закончилась глубокой ночью, почти под утро. Усталый хирург вышел к ним и некоторое время молчал, глядя на свои руки, сцепленные в замок.
- Со всей ответственностью заверяю вас, что операция прошла успешно, мы сделали всё возможное и… теперь остаётся ждать, - сказал он наконец, - ждать, надеясь на его крепкий молодой организм.
Люда стояла позади Ирины Семёновны, зажав рот здоровой рукой, чтобы удержать рыдания, изо всех сил рвущиеся изнутри, а маме Руслана стало плохо, ей даже пришлось оказывать медицинскую помощь, чтобы привести в чувство.
 И потекли напряжённые и оттого казавшиеся долгими несколько дней ожидания. Руслан всё это время находился в реанимации и не приходил в себя. Люда, поскольку была на больничном, почти все дни проводила здесь и почти всегда вместе с Ириной Семёновной. Они приезжали утром из дома и находились здесь по нескольку часов, но так и возвращались назад, не дождавшись благостных вестей из реанимационной палаты. Еву бабушка с собой в больницу не привозила, справедливо полагая, что такие эмоции ребёнку ни к чему. Девочка оставалась у их соседки – пенсионерки, которая рада была помочь таким хорошим людям, какими она считала Большовых.
Григорий Матвеевич тоже приезжал, когда мог. Однажды они приехали втроём вместе с внучкой. Когда подошли к отделению реанимации, Люда, находившаяся здесь с самого утра, поздоровалась с ними и присела перед девочкой.
- Привет, как дела, Евочка?
- Пливет, у меня холофо, а у тебя? – вежливо ответила воспитанная малышка.
- И у меня хорошо… будут обязательно хорошо! – сказала Люда.
- У тебя лука болит? – спросила Ева, погладив её гипс, а потом увидела ссадину на лбу под чёлкой. – И голова?
- Немного…
- И мой папа болеет, - поделилась с ней девочка.
- Евочка, милая, ты побудь с Людой, а мы с дедушкой сходим поговорим с доктором, узнаем, как там твой папа себя ведёт, не шалит ли? – сказала ей бабушка и они ушли в ординаторскую.
Ева, усевшись на стул рядом с Людой, без умолку рассказывала ей, как она соскучилась по папе, как ждёт его и даже к маме не поедет без папы.
- К маме? – переспросила Люда? – Твоя мама приедет за тобой?
- Да, - кивнула девочка.
Люда закусила губу, едва сдерживая слёзы.
«Руслан, Руслан, неужели ты не чувствуешь, как нам нужен? Ну давай же уже приходи в себя, ты же с ума сойдёшь, если Еву увезёт её мать… А Ирина Семёновна? Она как это переживёт… Руслан, ну пожалуйста, вернись уже к нам!» - мысленно обращалась она к нему, а слёзы текли и текли по её щекам.
Люда почувствовала, как Ева прижалась к ней. Малышка пыталась успокоить взрослую тётю, заглядывая в лицо своими ясными и доверчивыми глазками.
- Тебе больно, да? Не плаць, ты зе больфая, не надо плакать…
- Не буду… я не буду плакать, моя хорошая, -  пообещала Люда, смахивая со щёк слёзы, и обняла здоровой рукой ребёнка, сразу же почувствовав удивительно нежные маленькие ручки, обхватившие её. 
Ей удалось взять себя в руки, она улыбнулась Еве, осторожно поглаживающей её по загипсованной руке.
- Какая же ты милая девочка, - проговорила Люда совершенно искренне и поцеловала её в щёчку, - а платье у тебя какое красивое, - решила она увести разговор в сторону от слезливых тем.
- Да, - тут же согласилась Ева, расправив подол, - оно филаветовое! – со знанием дела произнесла она. – Мне его Ила купила!
- Как здорово! Ира тебя очень любит, да?
- Да, - кивнула Ева и очень серьёзно посмотрела на Люду. – И дедуфка, и папа… Когда мой папа плиедет, я зе акуцилась, а он не едет и не едет… - она поджала губки, глядя в сторону, куда ушли дедушка с бабушкой.
- Ну-у-у-у… Понимаешь, папа очень много работал и устал… он немножечко ещё поспит здесь, в больничке, отдохнёт и обязательно приедет домой… Обязательно! – решительно произнесла Люда и, завидев родителей Руслана, воскликнула, легонько похлопав Еву по ладошке. – А вот и наши бабушка с дедушкой идут, сейчас мы всё и узнаем, моя красавица, сейчас, сейчас… - она вскочила им навстречу. – Ну что там? Что вам сказал врач? – вперемежку со слезами выкрикивала Люда, переводя взгляд с одного на другого.
- Ничего нового… Ни-че-го! – Ирина Семёновна поглядела на неё заплаканными глазами и произнесла дрожащими губами: - Только ждать… Гриша, может всё-таки стоит увезти его в областной центр?
- Ириш, - мягко начал супруг, - ты же слышала сейчас мнение нескольких докторов, они считают, что лучше его не подвергать таким нагрузкам, все склоняются к одному и тому же - его организм сам должен справиться! – Григорий Матвеевич обнял жену и повернулся к Люде. – Только что был видео-консилиум с областными врачами, - объяснил он, - они не рекомендуют перевозить Руслана в областную больницу и тем более дальше… Все согласились, что протокол лечения выбран верно, лекарства тоже все имеются в наличии, остаётся только ждать… - тяжело вздохнул он.
- Какое же это тяжёлое слово - ждать… Неподъёмное, прям, какое-то… - проговорила Ирина Семёновна, опускаясь на стул.
- Ирина Семёновна, это правда, что Евина мама собирается приехать? – Люда воспользовалась моментом, когда Ева была занята разговором с дедом.
- Не знаю, - пожала плечами женщина, – она вдруг позавчера позвонила на телефон Руслана, а я ответила… ну, и сказала ей о случившемся, а она почему-то решила, что ей стоит Еву забрать, потому что неизвестно, сколько времени Руслан пробудет в недееспособном состоянии – это её слова, - горько усмехнулась Ирина Семёновна, - но я сказала, чтобы она даже не думала об этом, Евочку мы ей не отдадим, к тому же, без разрешения отца ребёнка за границу увезти нельзя!
В конце коридора показались несколько мужчин, в накинутых поверх одежды халатах.
- Это районное начальство, курирующий нас заместитель, я разговаривал с ним сегодня и говорил, что собираемся ехать в больницу, видимо, поэтому они здесь… - сказал Большов-старший жене, поднимаясь со стула навстречу гостям.
Подойдя ближе, мужчины поздоровались и высказали Большовым уместные в этом случае слова поддержки и надежды на скорейшее выздоровление их сына. Среди них был один в полицейском мундире, видневшимся из-под халата. Он обратился к Люде, заметив её травмы.
- А Вы и есть та девушка, которая находилась вместе с Русланом в машине, да?
- Да, это я, мы с Русланом возвращались домой со свадьбы друзей… - подтвердила Люда и, набравшись смелости, спросила: – Скажите, пожалуйста, а водитель той другой машины, он…
- Он в очень тяжёлом состоянии, врачи не дают никаких прогнозов…
- Надо же! – высказалась Ирина Семёновна. - Как же страшно-то всё это… У него есть семья?
- Есть женщина, с которой он жил вместе, но она сказала, что они некоторое время назад разбежались и её не волнует, где сейчас её сожитель!
- А с ним всё было в порядке в тот день… в смысле, он был трезв?
- Трезвый, но…  уставший. Из дома-то его зазноба выгнала, вот он и ночевал у себя в автобазе в какой-то подсобке... Скорее всего разморило его в тёплой кабине, он выехал на встречку, а когда начали сигналить сразу несколько машин, очнулся и увернул в последний момент, так и ушёл на огромной скорости в кювет… Но машину Руслана тоже успело уже снести с дороги... Если бы там не было этого дерева, то всё бы обошлось, наверное, но оно там, к сожалению, росло…
- Скорее, скорее, - услышали они взволнованный голос выбежавшей в коридор медсестры, размахивающей руками, - скорее, скорее, - она остановилась и показала руками в сторону двери, ведущей в реанимационное отделение.
- Сынок… - Ирина Семёновна сделала пару неуверенных шагов и остановилась в нерешительности.
Все замерли в тревожном ожидании, а медсестра, растянув рот в улыбке, радостно крикнула:
- Да идите же быстрее, вас врач зовёт, Руслан пришёл в себя!
Второй раз ей ничего повторять не пришлось. Всех с места как ветром сдуло.
- Только кто-то один! – категорично заявил доктор.
- Я иду, я, я, доктор, я здесь! – Ирина Семёновна улыбалась и плакала одновременно.
Люда тоже очень хотела оказаться в плате Руслана и увидеть его, но понимала, что его мама в данном случае в несомненном приоритете. Она лишь взяла за руку Еву, которую Ирина Семёновна, спустила с рук, и попросила:
- Возвращайтесь с хорошими новостями, пожалуйста!
- Конечно, - кивнула та, - хотя новости и так уже слава Богу! – она с улыбкой прошла за дверь.
Все выдохнули с облегчением, поблагодарили доктора и высшие силы, в которые верили, и решили, что страшное уже позади. Наверное, так и было, но оказалось, что и впереди не всё так легко. Со временем стало понятно, что Руслан не сможет ходить. А если и сможет, то очень не скоро. Чтобы это случилось, ему надо ещё много лечиться, стараться, верить и, возможно, пройти ещё через одну операцию, а может даже и не одну…
Постепенно он всё больше приходил в себя, улыбался и сыпал шутками, подбадривал всех, обещал Еве в скором времени уже гулять с ней и катать её на санках, а Людмиле обязательно пойти к её маме свататься. Но день за днём ощущая своё состояние, прислушиваясь к себе и понимая, что посылов к полному выздоровлению нет, потому что не чувствует ног, он в конце концов узнал все прогнозы – краткосрочные и те, которые распространяются дальше, и захандрил.
Он перестал бриться, почти ни с кем не разговаривал, не ел, а, отвернувшись к окну, смотрел на свинцово-серое небо, не показывающее ему солнца, а сыпавшее время от времени снегом, и молчал. Родители приезжали к нему в больницу очень часто, привозили Еву. Лишь она одна получала его вялую улыбку и несколько не менее вялых фраз.
Рука у Люды зажила, ей сняли гипс и после того, как закончился больничный, она взяла отпуск и продолжала ездить в больницу к Руслану каждый день, но он почти не разговаривал и с ней, в лучшем случает отвечал на вопросы, используя лишь два слова - «да» и «нет», иногда проскальзывало «не знаю».
Одноклассников и других приятелей, проживающих в селе или районе, Люда и Ирина Семёновна попросили не тревожить его пока, а вот коллеги иногда заезжали, включая начальника Управления. Руслан также однозначно отвечал на их вопросы, давая понять, что не расположен к долгим беседам и что его тянет в сон из-за принимаемых лекарств.
Люда всё равно пыталась разговорить его, но всё было тщетно. У неё заканчивался отпуск, она переживала, что не сможет теперь часто навещать Руслана и он совсем отдалится от неё, но как заставить его бороться с недугом и поверить в возможное выздоровление, она не знала. Они беседовали об этом с его мамой, но та тоже не понимала, что можно сделать, плакала и переживала за сына.
Люда тоже плакала по ночам в подушку, чтобы мама не слышала. Она понимала, что Руслан специально так делает – не разговаривает с ней, отворачивается и вообще делает вид, что засыпает, когда она бывает у него… Это всё для того, чтобы она больше не приходила к нему. Люда так и сказала Майке, когда рассказывала ей последние новости о состоянии Руслана.
- Знаешь, Люд, а может всё же… Ну вот гонит он тебя, может и надо уйти… Ну согласись, не каждый сможет рядом с инвалидом-то…
- Май, вот честно тебе признаюсь, когда он такой грубый, неприветливый, много раз хотелось повернуться и уйти без оглядки… Обида сразу расползается какая-то, типа «Ах, ты так, ну и пожалуйста!», но как подумаю, что его не будет в моей жизни… Ты не представляешь, Майя, как он мне оказывается дорог! Да что ты, я и сама не представляла, до какой степени, пока это всё не случилось… Единственное, боюсь чтобы он при своих родителях не начал как-то оскорблять меня, чтобы я отступилась, а он может и так сделать…
- А может ты просто чувствуешь благодарность?
- Ты о чём?
- Ну ты же сама говорила, что в последний момент он подставил свою сторону машины под удар, а тебя вроде как защитил, спас… так может ты просто из чувства благодарности не можешь его бросить?
-  Майя! Что ты такое говоришь?! Как ты могла такое сказать… Я с тобой поделилась, а ты… Если это ты такое говоришь, то что тогда от чужих ожидать? – громко и сердито крикнула Люда. – Ты знаешь, я его люблю, вот люблю любого, я это сейчас поняла, может через чувство вины поняла, может через благодарность, не знаю, но это точно именно так – я просто его люблю, и даже если он скажет мне уйти, даже если будет оскорблять, прогоняя, я никуда не уйду, я буду с ним! - сказала она, уже рыдая, и ушла, громко хлопнув дверью.