2. Остров Сахалин в XVII в

2. Политическая история о. Сахалин в Новое время (XVII в.)

Начальный период Нового времени (XVI–XVIII вв.) ознаменовался в истории Сахалина тем, что тогда остров попадает в фокус политического интереса трёх государств: Китая династии Цинь (1644–1911), Японии сёгуната Токугава (1603–1867) и России династии Романовых (1613–1917). Экспансия каждого из этих государств на Сахалин имела свои особенности. Специфики добавляло и то, что все три государства в определённые периоды их истории в эпоху Нового времени проводили политику изоляции, что подразумевало сильное ограничение внешних сношений. Впрочем, это никак не ограничивало их геополитических притязаний на территории нынешнего российского Дальнего Востока.

Первые попытки исследования острова Сахалин японцами относятся к первой половине XVII века. Интерес, проявленный сёгунской Японией к Сахалину, находился в тесной связи с политикой завоевания острова Хоккайдо. Тогда исследование острова со стороны Японии осуществлялось силами феодального клана Мацумаэ – владетельных князей о. Хоккайдо. В тот период клан Мацумаэ организовал две экспедиции на Сахалин: в 1635 и в 1636-1637 годах. Первая экспедиция ограничилась высадкой и краткосрочным пребыванием японцев на мысе Крильон. Вторая включала в себя зимовку на юге острова с дальнейшим походом до залива Терпения. По результатам экспедиций в 1644 г. была составлена географическая карта Сахалина и Курильских островов. Карта весьма неточная и во многом условная, не имеющая почти ничего общего с современными картами этих земель. Однако, по словам М.С.Высокова, из неё следует, что Сахалин это – остров. На наш взгляд, это важно с точки зрения выявления оснований японских притязаний на наши острова, поскольку в будущем получит распространение ошибочная гипотеза о полуостровном статусе Сахалина. 

Нам не известно, были ли в то время японцами предприняты реальные меры по закреплению их присутствия на Сахалине. В частности, неизвестно, возводились ли на острове опорные пункты японцев, подобные тем, которые в XII–XV вв. строили чжурчжэни, монголы и китайцы. Скорее всего, попыток сделать что-либо подобное не предпринималось.

Вместе с тем XVII век стал временем, с которого японцы начинают прямое хозяйственное освоение о. Сахалин. В частности, это выразилось в вывозе с острова древесных грибов. Один из таких случаев зафиксирован и датируется 1669 годом. Из этого следует, что политика самоизоляции, объявленная сёгунатом в 1630-е годы, не касалась территорий к северу от Хоккайдо, в частности Сахалина. А это значит, что Сахалин с XVII столетия по факту был включён в сферу политических притязаний Японии.

Вскоре после японских экспедиций на Сахалин, в 40-х годах XVII в., к островному миру северной части Тихого океана проявляют интерес европейцы. В 1643 г. у берегов Сахалина и Курил побывала голландская морская экспедиция под руководством Маартена Фриса. В ходе экспедиции голландские моряки высаживаются на побережье островов Уруп и Сахалин (в заливе Анива). Там они вошли в контакт с местными аборигенами – айнами.

Хотя начало исследования Сахалина и Курил голландцами можно назвать вполне успешным, оно не получило продолжения. Интерес Нидерландов в лице Ост-Индской компании к новым территориям носил чисто экономический характер. Сахалин с Курилами находились слишком далеко от основных центров торговой активности Компании. Кроме того, с 1640-х годов меняется и политика самой Компании, руководство которой было больше озабочено удержанием того, чем Компания уже обладала, нежели новыми захватами, требующими затрат и распыления сил.

Ни Сахалин, ни Курилы, таким образом, не стали частью ни Нидерландской, ни какой-либо другой европейской колониальной империи.

Экспедиция М.Фриса интересна для нас другим.

 Во-первых, во время разговора между голландскими моряками и айнами, который состоялся 17 июля 1643 г., один из айнов несколько раз произнёс слово «спанола». Штурман голландского корабля Корнелиус Кун расценил это как возможное свидетельство посещения Сахалина испанцами в более раннее время. Такое предположение, высказанное голландским моряком на страницах судового журнала, имеет право на существование. География, как морских экспедиций, так и случайных заплывов испанцев в XVI–XVII вв. почти безгранична. С XVI в. в Тихом океане начинает функционировать регулярный торговый маршрут испанцев между Филиппинскими островами и Мексикой. Островной мир северной части Тихого океана, таким образом, представлял собой северную периферию этого маршрута. С другой стороны, Испанские Филиппины в указанный период становятся объектом рейдов пиратов Восточной Азии. Среди них не последнюю роль играли японские пираты, среди которых, в свою очередь, могло найтись место и некоторому числу айнов. Это тем более вероятно, что сами айны были морским народом, а значит, и пиратами. Поэтому вполне допустимо, что поверхностный контакт испанцев с Восточной Азией где-нибудь на рубеже XVI–XVII вв. или в первой половине XVII столетия включил в себя и знакомство с айнами. Либо мог иметь место случайный заход испанского корабля в Охотское море, например, в результате бури. Но, как бы там ни было, если испанцы и побывали на Сахалине раньше 1643 года, это не имело прямых последствий ни для нашего острова, ни для Испании, ни для государств Восточной Азии. Если такой случай и был, то он почти наверняка носил случайный характер.   

Другим последствием экспедиции М.Фриса к берегам Сахалина стали первые непосредственные сведения европейцев о туземном населении Южного Сахалина – об айнах.

Среди прочего судовой журнал нидерландского флейта «Кастрикум» содержит данные, которые прямо свидетельствуют о степени культурного развития и имущественного расслоения айнов XVII века. Из судовых записей мы узнаём, что в тот период деревни айнов населяли как богатые, так и менее зажиточные общинники. Дом главы айнской общины окружает частокол. В повседневной жизни представители родо-племенной верхушки айнов находились под культурным влиянием соседней Японии. Так, айнский старейшина, «главный человек в деревне», и его жена, во время приёма гостей одеты в одежду из ткани, напоминающей японскую. Пол хижины, на котором сидят хозяин и хозяйка, устлан циновками. Такое описание живо воскрешает в памяти сюжеты картинок, изображающих жизнь цивилизованных народов Восточной Азии (японцев, корейцев и китайцев). По свидетельству голландцев, айнские мужчины брили переднюю часть головы. Как тут не вспомнить обычай японских самураев выбривать большую часть черепа? Другой старый айн носит текстильную одежду с японскими надписями. При этом старик проявляет интерес к данным надписям, хочет узнать, что они означают. На наш взгляд, это может указывать на то, что айнам в то время было уже известно понятие письменности. Хотя своей письменности они не имели, но вот само представление о передаче информации при помощи системы рисованных знаков у них было. Многие айнские мужчины, по описанию нидерландских моряков, носят при себе украшенные серебром мечи. Чьего производства были мечи айнов – японского или местного – голландский судовой журнал не уточняет.

Вышеописанное даёт нам основание заключить, что в XVII в. общество айнов (в том числе и сахалинских) достигло значительного уровня, чему сами айны во многом обязаны их связям с Японией. Вместе с тем, отсутствие у айнов постоянно функционирующего производящего хозяйства в виде земледелия и скотоводства не только не позволило им создать примитивную государственность, но даже не приблизило айнский социум к такому порогу. Общественное хозяйство айнов было основано на охоте и рыболовстве, то есть носило чисто присваивающий характер. Излишки, созданные таким типом хозяйства, даже в условиях изобилия естественных ресурсов в виде рыбы и дичи, не могут привести к складыванию предпосылок для перехода от родового первобытного общества к государству. И главная причина этого заключалась в том, что присваивающая экономика не  приводит к одной из базовых предпосылок зарождения государственности: к сильному росту населения. Это означает, что имущественное расслоение, возникшее благодаря близости первобытного социума к развитой цивилизации, в условиях обилия съедобных природных ресурсов, а значит удовлетворительного функционирования присваивающего хозяйства, не порождает нужды в обществе с более высокой степенью организованности, т.е. в государстве. Таким образом, сама по себе частная собственность на предметы личного пользования, а также меновая торговля и военная добыча не могут рассматриваться в качестве предпосылок для перехода от родо-племенного общества к государству.   

Такое общество, которое голландцы в первой половине XVII в. наблюдали у сахалинских айнов, может существовать веками и тысячелетиями, если будет достаточно рыбы и дичи.

Таким образом, земля Сахалина по вполне объективным причинам так и не стала самостоятельным центром зарождения института государства. Государственность на Сахалин всегда привносилась извне: из цивилизаций Восточной Азии, а затем и из России. В такой общественно-исторической ретроспективе нашему острову всегда была уготована роль чьей-нибудь провинции или колонии.

Третьим важным последствием экспедиции М.Фриса на Сахалин, стало то, что его территория с середины XVII столетия получает отражение в европейской географии. Вплоть до конца XVIII в. земля Сахалина будет рассматриваться образованными европейцами как часть территории Земли Иесо, т.е. острова Хоккайдо. Маартен Фрис так и не узнал, что Сахалин – это отдельный остров.

С середины XVI в. Русское феодальное централизованное государство ведёт экспансию на Восток северной части Евразийского континента. Её результатом стало включение в состав России к середине XVIII в. огромной территории от Поволжья до Аляски. Именно в этот период представители России входят в соприкосновение с Сахалином и его тогдашним населением.

Первыми русскими людьми, которые увидели береговую линию о. Сахалин с Азиатского материка, были участники землепроходческой экспедиции Василия Пояркова. Этот факт относится ко времени зимовки данной экспедиции в устье Амура с 1644 на 1645 год. Тогда же поярковцы, вступившие в контакт с нивхами Нижнего Амура, получили первые сведения о Сахалине и населявших его народах. Согласно сведениям амурских нивхов, Сахалин в 1640-х годах населяли два народа: гиляки (нивхи) и куи (айны).

Согласно исследователю Б.О.Долгих, на которого ссылается М.С.Высоков, первую дань (ясак) в пользу Российского государства жители Сахалина заплатили в 1655 г. Плательщиками оказались нивхи, жившие на северо-западном побережье Сахалина.

Нам доподлинно не известно, ступала ли нога русского человека на сахалинскую землю в это десятилетие 1645–1655 гг. Что же касается названия Сахалина, то в отчёте одного из участников похода В.Пояркова он фигурирует под именем просто «гиляцкого острова».

С последней трети XVII столетия о. Сахалин получает своё первое отображение в русской картографии. На так называемых «чертежах» (т.е. картах) Сибири, составлявшихся в 1667 и 1684 гг., в устье р. Амур помещён крохотный остров. Скорее всего, в представлении тогдашних образованных россиян, Сахалин и был тем островком. Данное изображение не имело ничего общего ни с реальным расположением Сахалина, с его протяжённостью, ни с истинными размерами, а носило чисто символический характер. На других картах того периода островок в устье Амура и вовсе отсутствует. По словам М.С.Высокова, русская картография конца XVII в. не придавала информации о данном острове какого-либо значения.

К началу 1690-х годов Россия включила в свой территориальный состав почти всю северную часть Дальнего Востока (без Камчатки, Курильских островов и Приморья). Теоретически в данную территориальную сферу входил и о. Сахалин. Однако положение острова в данной геополитической схеме весьма осложнялось отсутствием подлинных сведений о нём у россиян. Мы не располагаем данными о том, как во второй половине XVII в. проходило знакомство россиян с Сахалином. Мы даже не знаем, высаживались ли русские казаки и служилые люди на сахалинский берег. Скорее всего нет. Иначе наш остров не имел бы того странного статуса на русских картах, где он то появляется, то исчезает, как будто картографы о нём забыли. Да и истинные размеры Сахалина получили бы иное картографическое воплощение. Ведь хорошо известно, что русские землепроходцы были способны относительно быстро покрывать огромные расстояния. Не стал бы для них проблемой и Сахалин. Тем более, что русские в XVII веке использовали на Дальнем Востоке и суда. Можно заключить, что во второй половине XVII столетия Российское государство не только не господствовало на острове, но даже не имело о нём сколько-нибудь внятного представления. Более чем вероятно, что в тот далёкий период источником почти всех представлений россиян о Сахалине были сведения, полученные из вторых и третьих рук: как от материковых нивхов, так, возможно, и от сахалинских. Тот визуальный контакт с береговой линией острова, который могли иметь участники экспедиции В.Пояркова в 1644–1645 гг., оказался недостаточным для осознания россиянами XVII в. значимости данной территории. А уплату ясака сахалинскими нивхами в 1655 г. следует рассматривать не более как малозначительный эпизод в истории освоения русским людьми огромных пространств Дальнего Востока в XVII в.

Фактором, приостановившим российскую экспансию на Дальний Восток, стало военное противостояние России с Империей Цинь. Длившееся с 1650-х по 1680-е годы, оно завершилось не в пользу России. В конце XVII в. Россия уходит из Приамурья, которое становится сферой влияние Маньчжурского Китая. Заодно с Приамурьем в сферу влияния Китая попал и Сахалин.


2022 г.