8. Сахалин и Курилы. Первые договоры с Японией

8. Сахалин и Курилы: первые договоры с Японией. Вторая половина XIX в.

Если фактические шаги по присоединению северо-восточных территорий Империи Цин (в т.ч. и Сахалина) Россия начинает предпринимать с 1850 года, то своё юридическое воплощение они нашли несколько позднее – в Айгунском (1858) и Пекинском (1860) договорах с Маньчжурским Китаем. Нетрудно догадаться, что в данный десятилетний промежуток наша страна должна была предпринять действия, направленные на закрепление результатов акции Г.И.Невельского 1850 г. Основным таким предприятием стала Амурская экспедиция 1851-1855 гг., возглавленная самим Невельским.

В своей сахалинской части данная экспедиция включила в себя не только исследование сахалинского побережья и части внутренних районов острова, но и основание на нём первых русских поселений в виде военных постов. Таким поселением стал Муравьёвский пост (зал. Анива, совр. Корсаков), учреждённый Невельским 22 сентября (4 октября) 1853 г. Важной же частью географических исследований стало вхождение в Амурский лиман с юга, из Татарского пролива (1853), вхождение в Сусунайскую долину (1853) и исследование заливов Анива и Невельского.

Необходимо отметить, что в исследованиях Сахалина, проводимых русскими военными моряками, последним оказывали содействие местные аборигены – нивхи на севере и айны на юге острова. По данным отчётов Амурской экспедиции, которые приводит А.И.Костанов, русские исследователи в первой половине 1850-х годов насчитали на острове менее 6000 человек аборигенного населения: 3270 нивхов на севере и 2479 айнов на юге Сахалина. Любопытно, что почти все айнские селения (92 из 95) располагались на морском побережье. И лишь 3 селения находилось в глубине острова, в Сусунайской долине.

Другим, ещё более важным с политической точки зрения сведением, стало наблюдение русского лейтенанта Н.К.Бошняка, исследовавшего земли сахалинских нивхов. Согласно его рапорту, ему так и не удалось обнаружить каких-либо следов политического влияния на них со стороны маньчжуров, т.е. Китая. «Даже маньчжурские торгаши, – пишет Бошняк, – не ездят сюда для торга…» Похоже, что маньчжурский суверенитет над Сахалином (а может, и над Нижним Амуром), который прослеживался в XVIII в., к середине XIX в. постепенно сошёл на нет. Причину этого нетрудно усмотреть в общем кризисе феодальной империи, со всей очевидностью обозначившимся в 1840-50-е годы – время Опиумных войн и Тайпинского восстания. К середине XIX в. правительству Маньчжурского Китая, и даже его купцам, стало не до отдалённой территории, покрытой тайгой и тундрой, малонаселённой и никогда не бывшей объектом ни китайской, ни маньчжурской колонизации.

По всей видимости, прогрессирующая слабость маньчжурского контроля над Сахалином была выявлена ещё японской экспедицией М.Риндзо 1808-09 гг. А к середине столетия от этого контроля в памяти местных аборигенов не осталось даже воспоминаний. Возможно, что в каких-нибудь цинских канцеляриях и архивах в указанный период и находились документы, подтверждавшие даннический статус Сахалина по отношению к Пекину. Однако теперь прежняя схема взаимодействия маньчжурской династии с островными общинами (дань, делегирование полномочий местным вождям) окончательно умерла.

Другим важным результатом Амурской экспедиции стала констатация на Сахалине японских поселений в количестве 44 на 1854 год. Данные поселения, названные А.И.Костановым «пунктами», располагались на юго-западном побережье и в заливе Анива. Конечно, то были не процветающие посёлки и уж тем более не города. Скорее всего, речь здесь идёт о промысловых точках японских предпринимателей – рыболовецких участках и торгово-промысловых факториях. Общее количество проживавших на побережье Южного Сахалина японцев нам не известно. Скорее всего, их было совсем немного. Осмелимся предположить, что характер пребывания большинства японских промысловиков на Сахалине в 50-е годы XIX в. был сезонным или вахтовым. Едва ли на зиму на берегах Сахалина оставалось более 100–200 японцев.

Постараемся подкрепить данное предположение.

Подавляющая часть японских промысловиков могла прибывать на Сахалин только с о.Хоккайдо. А данный остров и к 1850-м годам в цивилизационном отношении представлял из себя если не пустыню, то во всяком случае очень слабозаселённую и малоосвоенную территорию, почти необжитую окраину Японии. В последней ещё не произошла буржуазная революция Мэйдзи, и страна продолжала оставаться феодальным государством. Феодальные порядки сдерживали творческий потенциал японской нации, частью которого была коммерческая и колонизаторская активность. Последняя, конечно же, имела место, но, на наш взгляд, если речь идёт о Северной Японии, должна была поглощаться островом Хоккайдо, таким же огромным, как и сам Сахалин. На Хоккайдо, особенно в его прибрежных водах, было полно своих биоресурсов. Именно Хоккайдо и был истинной Большой Окраиной Японии, нерастраченные богатства которой могли разрабатывать предприниматели Позднетокугавского сёгуната. В такой экономической схеме Сахалину и Южным Курилам отводилась роль почти неизвестной окраины окраины, до которой большинство промысловиков попросту не добиралось. А тех, которые добирались, было ничтожно мало. Из них же, мало кто отваживался остаться на Сахалине круглый год, а тем более навсегда поселиться на нём.

Таким образом, в силу исторических условий, у России к 1850-м годам не было в Восточной Азии серьёзных соперников за контроль над о.Сахалин. И, на первый взгляд, ничто не мешало Российскому государству включить в себя эту территорию.

Другим фактором, способствовавшим поглощению Сахалина Россией, была Крымская война 1853-1856 гг. Сахалин был важен для нашей страны со стратегической точки зрения, как один из форпостов к устью Амура и ко всем дальневосточным владениям.

Кроме того, Амурская экспедиция выявила на Сахалине залежи качественного угля. В эпоху, когда парусный флот заменялся паровым, этот фактор также приобретает первостепенное стратегическое значение.

Так, результаты Амурской экспедиции Г.И.Невельского поставили вопрос о правовом оформлении начинавшегося российского господства над Сахалином в практическую плоскость. И если с Маньчжурским Китаем данный вопрос был урегулирован договорами 1858 и 1860 гг., то с Японией, чьи претензии на Сахалин также предстали со всей очевидностью, обстояло сложнее.

Первые российско-японские переговоры о территориальном размежевании на Сахалине и Курилах прошли в два этапа, с лета 1853 по январь 1855 г. Война, которую тогда Россия вела с ведущими морскими державами (Великобританией и Францией), косвенно отразилась на результате переговоров. Не будучи в состоянии подкрепить свои притязания военной силой, Россия была вынуждена признать Сахалин «неразграниченным». По факту это означало, что Сахалин по обоюдному согласию сторон переходил под своего рода совместный суверенитет России и Японии.

Характеризуя данный суверенитет как «совместный», надо оговориться, что такой стиль владения островом не подразумевал так называемого кондоминиума, когда две колониальные державы, претендующие на господство над одной и той же территорией, юридически устанавливают на ней режим совместного управления. Кондоминиум предполагает общие органы управления, чего мы не находим на Российско-Японском Сахалине периода 1855-1875 гг.

«Неразграниченность» Сахалина в нашем случае означает:

1. признание обеими сторонами претензий друг друга на обладание Сахалином;
2. признание Россией и Японией права друг друга вести на острове хозяйственную деятельность, заводить поселения и строить укрепления.

При этом, ни объёмы экономической деятельности на Сахалине, ни степень его колонизации, договор от 26 января 1855 г., подписанный в г.Симода, не регламентировал.

Фактически, Симодский договор развязал России и Японии руки на Сахалине и создал формальные условия для сопернического освоения острова, пока что в мирных условиях. Данный договор носил незавершённый характер, не разрешал территориальных противоречий между его сторонами, а способствовал их усугублению. Совместное обладание Сахалином двумя странами, таким образом, было не симбиотическим, взаимовыгодным, а химерическим, враждебным.

Что касается разграничения на Курилах, то договор 1855 г. закреплял исторически сложившийся статус-кво, проводя границу по проливу Фриза и оставляя во владении России все острова к северу от Итурупа, а во владении Японии – Итуруп, Кунашир и Малую Курильскую гряду (Хабомаи).

Последовавший затем период 1855-1875 гг. стал временем хоть и мирного, но враждебного соперничества России и Японии на Сахалине. Обе стороны стремились усилить собственное экономическое и военное присутствие на острове путём создания поселений и заведения гарнизонов. Одновременно, Россия не оставляла попыток добиться от Японии признания полного российского суверенитета над всем островом.

Не будем вдаваться в подробности этой гонки. Отметим лишь, что, по всей видимости, Россия в этот период была более успешной в укреплении своего военного присутствия на сахалинской земле. К 1870 г. на Сахалине насчитывалось до 20 русских населённых пунктов: военных постов и крестьянских селений. В этот период российскими властями учреждаются такие посты, как: Дуэ, Корсаковский, Тихменевский (буд. Поронайск) и Маука (буд. Холмск).

Учитывая успехи России в деле освоения Сахалина, Япония в конце концов согласилась на его признание российским. Это произошло 25 апреля (7 мая) 1875 г. в Санкт-Петербурге. В обмен на единовластное обладание Сахалином Россия передала Японии все российские Курильские острова. В июле следующего, 1876 года, на Корсаковском посту было учреждено первое дипломатическое представительство Японии на российском Сахалине.

Договор 1875 г. со стороны России был заключён в спешке, поскольку последняя в это время готовилась воевать с Турцией. Результаты же Санкт-Петербургского договора нельзя считать успешными для России. Хотя единоличное обладание огромным островом и значило для России немало, всё же, утрата всех Курильских островов лишала нашу страну свободного выхода в Тихий океан. Такое положение, со стратегической точки зрения, было невыгодно для России, поскольку делало уязвимыми её дальневосточные владения.

Как и Симодский договор 1855 г., Санкт-Петербургский договор 1875 г., с геополитической точки зрения следует считать незавершённым, поскольку его условия в немалой степени осложняли стратегическое положение России на Дальнем Востоке.

Правящие круги Японии также были недовольны договором 1875 г. До его подписания японцы рассчитывали оставить за собой если не весь Сахалин, то хотя бы его южную часть. Кроме того, Россия отказалась в обмен на Сахалин признать геополитические поползновения Японии на Корею. Лишь экономическая и военная слабость тогдашней Японии вынудила её отдать весь Сахалин России.

Будучи незавершённым, Санкт-Петербургский договор 1875 г. носил в себе семена будущего военного столкновения между Россией и Японией. Начинался качественно новый виток геополитического соперничества двух стран в Восточной Азии. А пока у царской России впереди будут 30 лет единоличного обладания Сахалином и его хозяйственного освоения.


2022 г.