Дочь из прошлого

Разбросала жизнь бывших сельчан кого куда. И в далёкой
Америке есть земляки, и в Казахстане, и в России...

Что это за желание бросать родимый дом и ехать в чу-
жие края?! Все друзья Антона Кулаковского уехали из села
после окончания школы. Дальний родственник, Анатолий
Каширин, моложе его лет на двадцать, тоже не задержался
в колхозе. На телевизионного мастера выучился и в городе
живёт. А он, Антон, в своё время очень хотел жить в селе.
Но жизнь по-другому распорядилась: поступил чёрт знает
как далеко в институт – в Днепропетровске. В селе Зарич-
чя мать с тёткой остались бедовать без мужских рук. Какие
там доходы от колхоза при вожде Никите?! Как молока от
непокрытой коровы. Еле-еле ему денег на билет наскреб-
ли да торбу с немудрёными харчами собрали. А харчи-то?!
Пшено, хлеб, сухари и самая главная ценность – кусок сала,
который мать у соседей одолжила. Ох и выручило его это
сало! И кулеш варили с ребятами в общежитии, и с хлебом
ели вечерами, запивая чаем на травах.

Мысли о бедной юности промелькнули в голове Антона,
пока он слушал путаный подход Анатолия (тот звонил!) к
существу дела.

– Антон Станиславович, вы только не волнуйтесь, будь
ласка! С вами дочь хочет поговорить. Ваша дочь, из Сара-
това приехала.
– Какая дочь? Какой Саратов? Что ты мелешь? – сорва-
лось у него с языка, но его тут же пронзила мысль-догадка:
«Это от Лии, её дочь!»
Он услышал женские всхлипы в трубке и затем тихое:
– Папа, мама умерла.
– Ты кто? Как тебя зовут?
– Я – Мария. Лилии Ахметовны дочь.
– Господи, Лия умерла! Я ничего не знал о ней почти со-
рок лет. Но как же? Как же так? Дочь?!
– Папа, я хочу с тобой встретиться, посмотреть на тебя.
Больше мне ничего не надо.
– Встретиться? Может быть, на хуторе Красиловка, до
Зариччя рукой подать? Нет, дома с Тамарой тебя примем! –
усовестился Антон.

Иссяк телефонный звонок, словно ливень в летнюю
жару, однако раскаты его грома громыхали в голове, а в душе
сверкали молнии. Сердце бухало, в ушах стоял плач неиз-
вестной женщины, назвавшейся дочерью, и вихри воспоми-
наний хлестали по щекам.

Он тяжело опустился на табуретку, обхватил голову ру-
ками. Хорошо, что Тамары нет дома. Как она отнесётся к
этакому известию? И правда ли это?.. А что, если – правда?
Ведь дочь, его дочь... У них с Тамарой свои дети: и дочь,
и сын, и внуки почти взрослые. Один сын погиб... И вот
тебе... Новая, словно вчера родившаяся дочь...

На его крупном и ещё по-мужски красивом лице появи-
лась мечтательность. Вспомнилось, как на третье лето он
нагрянул неожиданно в село на каникулы. Директор шко-
лы сразу предложил ставку учителя русской литературы в
старших классах, а учиться – заочно. Это был шанс! Во-
первых, в институте начались неприятности: его неболь-
шую поэму «Казачья вольница» напечатали в институт-
ской газете. Некто написал донос, усмотрев в поэме намёки
на призыв к возрождению украинской вольницы. Чуть не
исключили из института. Слава Богу, ректор оказался му-
дрым человеком: разобрался и защитил.

Кроме того, тяжко без поддержки из дому. И впроголодь
приходилось жить, и подрабатывал на разгрузке вагонов. Во
имя чего? Чтоб стать учителем в сельской школе среди сво-
их земляков!

Сентябрь настал, и он вошёл в класс. Лия, Лия... Лет на
пять старше его, умная, влекущая.

Помнится, директор заметил:

– Антон Станиславович, у вас с Лилией Ахметовной всё
серьёзно или как? Судачат в селе...
– Дружим, а там посмотрим.
– Смотрите, чтобы не было поздно смотреть.

На том воспитательная работа закончилась. А через год
Лии дали путёвку на курорт, а он поехал в институт на эк-
замены.

Лето пролетело как один миг. После курорта Лия гости-
ла у своих родных, а он в селе матери помогал. Как-то на
речке приметил Тамару среди подруг. «Ну и фигура! – по-
думал. – Как же в школе не замечал её? Вся литая из меди.
И красивая, и улыбчивая».

На танцах в клубе Тамара сама к нему подошла:

– Антон Станиславович, а я поступила в медучилище.
Почему не поздравляете? С вашей оценкой, как-никак!
– Поздравляю.
– А вы на танец пригласили бы. Лучше всякого поздрав-
ления. Обзавидуются подружки.

Весь вечер протанцевал со вчерашней ученицей. Потом
провожал до калитки, слова и чувства таяли, как время,
надвигавшееся из облаков.

В середине августа вернулась Лия, у них с Тамарой
к тому времени дальше невинных поцелуев украдкой
дело не закрутилось, и всё-таки близость с Лией осы-
палась, подобно осенним листьям после заморозков. На
берегу речки Лия неловко намекнула ему, что ждёт ре-
бёнка.

– Мы так не договаривались, – сказал он.
– А как? – спросила она.

...Снова телефонный звонок. Словно ветер сдул колла-
жи из той жизни: директор дал знать, что завтра силами
персонала начнут ремонт школы. Замечательно! Занят
на работе! У Тамары отгул, целый день вдвоём, и не ска-
зать ничего о дочери из Саратова он не мог. Тем паче что
жена всю эту историю досконально знает. Тогда ни он, ни
Тамара не поверили Лии, а потом у Лии родилась дочь –
восьми месяцев, что и думать?! «Не бывает такого, чтоб
восьмимесячный ребёнок выжил. Семимесячный выжи-
вает, а восьмимесячный – нет...» – отрезал сельский ле-
карь Бурдейный.

Родился ребёнок, и все его сомнения, подкреплённые
расчётами, оправдались. Он сам тогда, на берегу реки, ска-
зал, что сомневается в своём отцовстве.

Лия обиделась и молча ушла.

...Воспоминания растревожили, он стал не рад завтраш-
ним декорациям, отговоркам, отсылкам, да и оставаться
один больше не мог. Хотел поехать к Тамаре на работу –
передумал. Что он ей скажет? Не готов он пока к разговору
с ней. Не готов! И как Тамара воспримет?

Сложно начиналась их совместная жизнь. Всё было
против их брака: беременная Лия, родители Тамары, любо-
пытные, а то и осуждающие взгляды сельчан. Расписались
тайно, вдалеке от райцентра. А потом ему удалось устро-
иться в Остроге, где они и зацепились на всю жизнь...

...Стоял посреди двора, погружённый в воспоминания.
Сколько всего было! И хорошего, и плохого, если поковы-
ряться. Только зачем?

Посмотрел в небо, на крест знаменитого на всю Украину
храма. Солнечные лучи играли с раннего утра, отражаясь
от золотого купола и креста... Красота-то какая!.. Ещё кня-
зья Острожские строили, а храм до сих пор стоит и радует
людей. Господи, столько лет храму! Род князей Острож-
ских растаял, исчез во времени, а память о них осталась.
Нет, значит, не исчез род, память материализовалась в этой
крепости и храме. Вот и он, немолодой уже Антон Станис-
лавович, посмотрел на эту красоту и помянул мысленно
князей. Слышат его там, на небесах? Подумалось: а что он
сделал в земной жизни?.. Передал свою любовь к русской
литературе и свои знания детям, лишённым судьбой слу-
ха. Издал несколько книжек со стихами, увлёкся театром,
много лет играл в народном театре Острога. Его заметили,
даже приглашали на сцену в область. Тамара воспротиви-
лась.

«Не ходи, Тоник, – попросила, – не будет у нас жизни с
твоими гастролями».

Послушался Тамару – любил её. И наверно, она была
права. Засматривались на него девчата. Может, и не осте-
рёгся бы. И как тогда? А так прошла жизнь в любви и се-
мейном согласии, правда, не без потрясений. Вспомнилось
давнее, но не забытое горе: сын, – смахнул слезу с глаз.
«Какой парень был!.. Красавец. Только из армии вернулся.
Нелюди! Убили исподтишка и живут как ни в чём не бы-
вало. Сгубили невинную душу. А сколько он мог сделать
в этом мире?!» – думал о погибшем сыне, тяжело ступая к
пасеке в углу двора.

Пчёлы – Божьи создания: они и от тяжёлых мыслей от-
влекают, и радостью душу питают.

«Милые мои, водички вам надо. Налью, налью сей-
час», – прошептал Антон, умилённо рассматривая пчёл,
хлопочущих на лотках ульев.

Одни улетают, другие прилетают с нектаром, здесь же
охрана начеку... Пчёлы устраивают свою жизнь разумней,
чем кое-кто из людей. Всё делается ради общего блага.

Он долго возился на пасеке, отгоняя от себя мысли о
разговоре с Марией, но мысли, словно пчёлы, роились: то
улетали, то опять возвращались. Что из того, что без мёда?!

В тот же вечер он не удержался и рассказал о новости
жене. Тамара на удивление восприняла известие спокойно,
лишь печально промолвила:

– Знать бы, что этот ребёнок твой. А так что скажешь...
Непонятно, как детям и внукам будем объяснять. Они-то
ничего не знают о той истории. Она замужем? Дети есть?
– Не знаю ничего, Тамара... Если встретимся, порас-
спрошу.
– Не встречаться нельзя, Антон.
В пятницу работал на благо школы, красил, малярни-
чал, с коллегами разговаривал и даже пытался шутить, но
как-то с неохотой, через натугу.
– Антон Станиславович, вы будто бы в другом месте
сейчас. Стихи пописываете? – удивился коллега Владимир
Квасюк.
– Написал одно лет сорок назад, а сейчас думаю о по-
следствиях.
– Ну, Станиславович, даёшь! – заметил Квасюк. – Из-
вини, но ты словно с ума сошёл. Ходишь, работаешь, сам с
собою разговариваешь.
– Не сошёл, а спрыгнул.

В субботу Антон Станиславович весь день топтался без
дела во дворе, ожидая автобуса со вновь обретённой доче-
рью.

Прикатил автобус, проскрипела калитка... Всматрива-
ясь в её черты, желая и не желая, чтоб всё подтвердилось,
чтоб чужая женщина оказалась его дочерью, он недоуме-
вал, как накануне не мог или не умел выйти из зажимов
не своей роли. У неё своя семья: муж, две дочери, еще не
замужние, а он видел перед собой Лию, улыбчивую и сдер-
жанную, умную и непосредственную, но ни капли крови,
хоть отдалённо напоминавшей сходство с ним, не обнару-
жил. Ну ни кровиночки.

– Я тебя увидела и счастлива, – сказала Мария на про-
щанье. – Мне больше ничего не надо. До замужества была
на маминой фамилии, а отчество твоё – Антоновна. Мама
никогда не отвечала на вопрос, кто мой отец. Она говорила,
что он умный и хороший человек. И ничего более. Только в
последний момент прошептала, чтоб я с тобой встретилась.
– Я не знаю, что в таких случаях нужно говорить. Не
знаю, не знаю, – расписался в бессилии Антон Станисла-
вович.

Мария уехала в Саратов, а он остался с раздумьями и со-
мнениями. Так продолжалось долго. Прежней, тихой пен-
сионной жизни как не бывало. Занимался пасекой, домаш-
ним хозяйством, собакой – свирепой кавказской овчаркой.
А мысли были там, в далёком прошлом.

Минуло медовое лето, мёда собралось сколь надо, если
не сверх того. И себе хватило, и детям, и друзей одарил, и
знакомым перепало.

«Жила бы Мария рядом, и ей досталось бы мёда», – по-
думал с устатку вечером.

К осени ветки от яблок ломились, пришлось подпорки
поставить. И опять пожалел, что Мария далеко и яблок ей
не достанется.

Зима, бесснежная и тёплая, не радовала. В феврале так
потеплело, что пчёлы из ульев появились, сонно ползая по
лоткам. А он, не обращая внимания на причуды природы,
ходил хмурый: мучился, переживал. Нелегко в этом жесто-
ком современном мире совестливому человеку жить. Ой,
нелегко!.. Ночью вскакивал и шёл на кухню, чтоб не будить
Тамару. А та тоже не спала, лежала в темноте с открыты-
ми глазами, неслышно охая и вздыхая. Так в беспокойстве
прошла зима, и весна минула.

Худо ли, бедно ли, но уже год с тех пор, как приезжала
Мария, отмотался. Иногда звонил, говорил по телефону.
Но что можно сказать в трубку, не видя человека?.. Как-то
сорвалось у него:

– Мария, может, нам заказать экспертизу? Генетическую.
После долгого молчания услышал:
– Надо ли? И зачем?

Однажды, в тихий летний день, присел во дворе и за-
дремал. И увидел в полудрёме себя, молодого, стоящего у
калитки с Тамарой. А над деревьями пылало ярко-красное
зарево: то ли солнце закатное, то ли пожар где-то разгорал-
ся. А потом увидел идущую мимо них Лию с маленькой де-
вочкой и голос её услышал:

«Не пугайся, Антон. Красное солнце к вечеру – на добро...»
А девочка вдруг заплакала, тоненько так и жалостливо.
И от этого плача он очнулся. Рядом тёрся о ногу приблуд-
ный котёнок и жалобно мяукал.

«Откуда он? Надо же... Потерялся? Или кто подбросил?
Не дай Бог за загородку к овчарке попадёт... Вмиг разо-
рвёт», – подумал и протянул руку, подобрал несмышлёны-
ша. А тот, не будь хил, неловко, но резво отскочил от него
и, поднырнув под загородку, спустя мгновенье оказался
перед пастью овчарки.

«Всё. Пропал дурашка маленький», – ёкнуло внутри. К
его удивлению и радости, злая овчарка принялась облизы-
вать котёнка.

Назавтра, с утра, Антон пошёл на кладбище к сыну. Дол-
го стоял перед обелиском с портретом улыбчивого парня с
кудрявой головой. Положил пучок белых ромашек на чёр-
ный мрамор с выбитым на нём «Memento Mori».
Вечером он долго не мог заснуть, вздыхал, по привычке
ворочался с боку на бок.

– Толик, не могу больше молчать. Будь что будет. Пись-
мо тебе приходило от Лилии. А я тебе его не отдала, – про-
шептала Тамара и заплакала.
– Тамара, ты читала его? Что там было?
– Нет. Не распечатывала. Прочитай сам, если хочешь.

А в письме было всего несколько фраз: «Антон, Мария
не твоя дочь. А могла быть твоей. Я тебя любила. Мне не-
долго уже осталось. Не хочу уходить с грехом. Прости, если
сможешь. Лилия».

На следующий день утром Антон Кулаковский отпра-
вил Марии телеграмму: «Доченька! Буду в Саратове через
два дня. Целую. Папа».