Бяша

   Как  вы  думаете, что  нужно  молодому  парубку, которому  только-только   исполнилось  двадцать  лет?  Ну, конечно,  погулять  вволю, пока  руки   ещё  не  связаны  узами  брака. Павел  ревностно  берёг  свою  свободу  и  никогда  не  лишал  себя  простых  удовольствий. Он был душой  любой  компании: весельчак  с  отменным  чувством  юмора, ему  всегда  и  везде  были  рады  и  ни  одни  танцульки  или  застолье  не  обходилось  без  него. Вот  и  в  этот  раз разгульная натура   позвала  его в соседнее село на очередные  вечёрки.                                                      
   Первые   дни   октября  ещё  дарили  тепло, а  вот  вечера  и  ночи  с  каждым разом  становились  всё  холодней. Понарядней  одевшись, Павло  выйдя  со  двора, уселся  на  стоящую  рядом  с калиткой скамейку, ожидая  младшего  брата  Илью и  друга  Степана, отправившихся  к  шинкарке  за горячительным.Уставшее  светить солнце неумолимо приближалось к  горизонту. Росший  сбоку  куст  бузины  почти  сбросил  все  листья, и  лишь  чёрные  плоды  ещё  украшали  его. Сорвав  несколько  ягод  похожих  на  блестящие бусинки, юноша  закинул  их  в  рот, сладковато-терпкий  вкус  приятно  растёкся  по  языку.
             
   Чтобы  почём  зря  не  коротать  время, Павел  достал  кисет  и, ловко  смастерив  самокрутку, с  большим  удовольствием  сделал  затяжку. Выдохнув  облачко  дыма, и  заглядевшись  на  него, он  стал  думать  о  предстоящей  гулянке. Буйная  фантазия  рисовала  разные  образы, один  краше  другого. В  предчувствии  удачных вечёрок хлопец, широко улыбнувшись,закрыл глаза.    
 - Чего  лыбишься, как  дурень? - громко  окликнул  его  Степан. – Давай, пошли, пока  дойдём, уже  темно будет.                        
 Павло, не  заметив  подошедших  приятелей, от  неожиданности  вздрогнул. Затушив  окурок  о  подошву  сапога, и  смачно  сплюнув, он  проворно  вскочил  со  скамейки. Засунув  руки  в  карманы  брюк, парубок  в  ответ  с  ухмылкой  выпалил:                     
 - Ну, пошли девок баламутить !  Дружно  засмеявшись, друзья  отправились  в  путь.
                           
   Одному  идти  скучно, а  втроём, да  ещё  и  за  разговорами  товарищи  не  заметили, как  одолели  более  пяти  километров  и  впереди, за  небольшой  речушкой, показались  первые  дворы  соседнего  села. Осенние  сумерки  опускались  стремительно, и  когда  они  подходили  к  интересовавшей  их  хате, то  в  окнах  уже  горели  огни.
                           
 Ещё  с  улицы  кавалеры  услышали  весёлую  музыку, льющуюся  из  дома  непрерывным  потоком.Скрипка, цимбалы  и  бубен  выделывали такие  выкрутасы, что  казалось, будто  играют  троисти  музыкы в последний  раз. Поневоле  хлопцы стали  приплясывать, ещё  не  переступив  порог. Едва  они  открыли  в  хату  дверь, как  гул  голосов, схожий  с  гуденьем  пчёл  в  улье, поглотил  их  с  головой...
                           
  Павел  протанцевал  весь  вечер  с  русоволосой  дивчиной. Его  новую  пассию  нельзя  было  назвать  красавицей, но  для  парня, ищущего  приключений, она  была  не  какая-то  там  селяночка, а  почти  сама  пани. Её  голубые  глаза  смотрели  на  ухажёра  многообещающе, и  это  ему  нравилось. Ой, как  нравилось!
                           
  Время  перевалило  за  полночь, и  молодёжь  потихоньку  стала  расходиться. Вот  и  Илья  со  Степаном  собрались  уходить, но  разве  они  могли  уговорить  своего  друга  идти  домой, когда  ночь  обещала  ему  совсем  иные  радости. Махнув  на  него  рукой, хлопцы  ушли.

  Станцевав  в  последний  раз  с  Павлом, бойкая  прелестница  Дарина, мило  улыбнувшись  своему  воздыхателю, не  спеша  направилась  к  выходу. Незаметно  оглянувшись, она  кивнула  ему  головой  на  дверь. Набросив  на  плечи  голубой  терновый  платок  с  красными  розами, девушка, прошмыгнув  мимо  смеющейся  толпы, будто  яркая  птичка, юркнула  в  черноту  сеней. Спустя  минуту, сгорая  от нетерпения, Павел  последовал  за  ней.
                           
  Выйдя  на  улицу  из  освещённого  помещения, он  окунулся  в сплошную  темноту. Глаза  с  непривычки  ничего  не  различали. Невдалеке послышался  тихий  голос  Дарины:                            
 -Эй,иди сюда!           
 Еле улавливая  очертание  силуэта, Павло  решительно  шагнул  своим  желаниям  навстречу. Едва  их  руки  соприкоснулись, он  с  силой  притянул  девушку  к  себе, но Дарина  и  не  сопротивлялась, их  уста  слились  в  страстном  поцелуе, а  руки  дивчины  крепко  обвились  вокруг  его  шеи. Казалось, что  этот  поцелуй  может  длиться  целую  вечность, только  луна  не  ведала  об  их  намерениях  и  предательски  выглянула  из-за  туч, окрасив  всё  в  зеленовато-синюшный  цвет. Не  желая, чтобы  их  увидели  вместе, Павел, на  одну  секунду  оторвавшись  от  губ  девушки, оглянулся  по  сторонам. К  своему  удивлению  он  не  увидел  хаты, где  несколькими  минутами  ранее  так  залихватски отплясывал.Переведя  вопросительный  взгляд  на  Дарину, хлопец  молниеносно  отшатнулся  от  неё – глаза чаровницы  горели  красными  угольками. Чертыхаясь    и  ругаясь  отборным  матом, с  неимоверной  силой  Павло  оттолкнул  от  себя  юное  создание  и, не  разбирая  дороги, бросился  бежать. Лишь  когда  парубок  оказался  на  окраине  села, он  остановился  и, переведя  дух, спокойным  шагом  пошёл  по  направлению  к  дому. Луна  по-прежнему  освещала  землю  мертвенным  светом...
                           
  Поначалу  его  знобило, но  от  бодрого  шага  кровь  быстро  задвигалась  по  всему  телу, неся  с  собой   спасительное  тепло. Немного  успокоившись, Павел стал размышлять  о  случившемся. И  чем  больше  он  думал  об  этом, тем  сильнее крепла  уверенность  в  том, что  виновата  во  всём  горилка, которую  они  прихватили с собой на вечеринку.    
 – Видать  шинкарка  для  крепости  в  неё  дурман-травы  добавила, а  мы  и  распили, ничего  не  подозревая, - уже  в  голос  рассуждал  горемыка, и  теперь  ему  казалось, что  вся  эта  чертовщина  просто  привиделась.

   Дорога, повернув  круто  влево, пошла  вдоль  заболоченного  берега  реки, а  через  метров  двести  она, под  лунным  сияньем  серой  лентой  подымалась  на  небольшой  холм. До  дома  оставалось  пройти  километра  три. Впереди  у  дороги, со  стороны  болота, Павел  заметил  небольшое  белое  пятно. Мурашки  невольно  пробежали  по  его  телу, но  тут  же  любопытство  взяло  верх. Он  крадучись  приблизился  к  этому  месту  и  увидел белоснежного  ягнёнка, улыбка  расплылась  по  лицу  парубка  при  виде  такой  милоты. Малыш  неуверенно  топтался  на  месте, завидев  приближающегося  человека, он  жалобно  заблеял  и  в  испуге  немного  отступил.                              
 - О!.. Ты  откуда  здесь  взялся?
 С проезжающей  телеги, что  ль  свалился? И  долго  ты  так бродишь? – как  можно  добродушнее  Павел  обратился  к  барашку  и  сделал  по  направлению  к  нему  шаг, но  тот, снова  жалобно  заблеяв, в  испуге  отбежал. Парень, каждый  раз  приближаясь  к  ягнёнку, пытался  нежными  словами  приспать  его  бдительность, ведь  так  хотелось  изловить  такое  диво, вот  бы  домочадцы  обрадовались  подарочку, но  кудрявенький  был  настороже  и  неизменно  уходил  в  сторону, не  подпуская  к  себе  близко  хлопца.
                           
   Под  ногой  у  Павла  хлюпнула  вода: первым  заморозкам  было  ещё  не  под  силу  сковать  болото. Речка  хоть  и  не  очень  широкая, но  на  её  заболоченных  берегах  местами  периодически  открывались  так  называемые  «окна». Идёт, к  примеру, себе  корова, пасётся, видит  впереди  сочная  трава, между  ней  чистая  водичка, рогатая  пойдёт  туда  поесть  да  попить, а  земля  раз  и  уйдёт  из-под  копыт. Была  коровушка, и  нет  её, только  пузыри  воздуха  ещё  долго  над  водицей  той  бурлят. Таким  образом, не  одна  корова  да  лошадёнка  исчезла. Однажды  мужики  хотели  глубину  такого  колодца  измерить. Притащили  уйму  верёвки, стачали, привязали  увесистый  груз  и  стали  опускать. Уж  верёвка  вся  вышла, а  груз  до  дна  так  и  не  достал.
                         
 Припомнив  эту  историю, Павло  не  решился  дальше  по  болоту  идти, боясь  провалиться, и  стал ягнёночка  подзывать:                         
 - Бяша,бяша!                        Опять  отпрыгнув в сторону,барашек  тоненьким  голоском  заблеял  в  ответ:                             
 - Бя-я-ша,бя-я-ша!           
 Павел  оторопел, уже  знакомый  холодок  пробежал  по  всему  телу, но, будто  заворожённый, он  снова  призывно позвал:                   
 - Бяша,бяша!                     
 И  тут, словно  издеваясь  над  парнем, ягнёнок  сочным  басом  пропел:                            
 - Бя-ша, бя-ша! – оскалив  в  лунном свете свои зубы.             
 Павел  потерял  дар  речи  и  стал  понемножечку  пятиться  назад. Зацепившись  за  кочку, он  шлёпнулся  на  мокрую  землю. Ягнёнок, как  разъярённый  бык, сверлил  его  взглядом  и  бил  копытцем  по  воде, брызги  летели  в  разные  стороны. Выйдя  из  оцепенения, Павел, дико  закричав  от  страха  и  тотчас  вскочив, бросился  назад  к  дороге, за ним  по  болоту, будто  стрела, мчался  ягнёнок.

  На  счастье  парубка  по  той  же  просёлочной  дороге  и  в  том  же  направлении  проезжал  запоздалый  возница. Ослабив  поводья, дядько  мирно  дремал, свесив  голову  на  грудь, а  его  лошадь  медленно, но уверенно  плелась  домой  давно  известным  ей  шляхом. Крик  на  болоте  разбудил  возницу, и  он, привстав  с  места, посмотрел  в  ту  сторону. По  направлению  к подводе  кто-то  молча  бежал, размахивая  руками. Дядько, окончательно  проснувшись, залихватски  взмахнув  батогом, стеганул  лошадь. Кляча  от  нестерпимой  боли  вылупила  глаза  и, страшно  заржав, ринулась  бежать  по  дороге. Человек, почти  летящий  по  болоту, всё  так  же  бежал  молча, неистово  размахивая  руками, словно  мельничными  лопастями, и  только  когда  его  ноги  ощутили  под  собой  твердь  пути, он, срываясь  на  фальцет  завопил:                           
 - Стой!.. – и  пулей  припустил  вслед  уезжающей  подводы.
                           
  Но  возница, мужик  бывалый, его  не  напугаешь, не  растерявшись, он  снова  стеганул  лошадь, которая  побежала  ещё  быстрее, только  человек  с  болота  не  отставал  ни  на  миг. В  какой-то  момент  бегущий  следом, как  будто  включив  моторчик, поднажал  и, догнав  повозку, мёртвой  хваткой  вцепился  в  неё. Дядько  не  на  шутку  испугавшись, то  хлестал  батогом  лошадь, то  хлестал  по  голове  висевшего  позади  человека. Тот  истошно  кричал  от  боли  и  ужаса, не  разжимая  при  этом  рук, ведь  следом  за  ними  по  дороге  бежал  Бяша...
                           
  Под  самое  утро  в  родное  село  Павла  влетела  странная  кавалькада. Возница, стоя  всё  также, стегал  лошадь, а  сзади, держась  из  последних  сил  за  подводу, висел, будто  мешок  сена, человек. По  всей  округе  залаяли  собаки, перепуганные  непонятным  грохотом. Пролетая  через  центр  села, Павел, превозмогая  боль,разжал исстёганные  батогом  руки  и  со  всей  силы  шмякнулся  оземь... Он  ещё  долго  лежал  на  холодной  земле, приходя  в  себя, сердце  бешеным  галопом  продолжало  стучать, а  ноги,избитые  о  дорогу, гудели  и  невообразимо  ныли. Отлежавшись, парубок, прихрамывая, потащился  домой.
                           
 Сняв  в  сенях  сапоги, или  вернее  то, что  от  них  осталось, Павло  осторожно  прокрался  к  своей  кровати. Рядом  сладко  спал  брат  Илья, широко  раскинув  руки. Предвещая  рассвет, за  окном  наперебой  драли  глотку  третьи  петухи. Тяжело  вздохнув, Павел  прошептал:                         
 - Эх,братец!Вот это я погулял! 
 Нырнув  под  одеяло, он  прижал  к  груди  исполосованные  батогом  руки  и, свернувшись  калачиком, тут  же  уснул.
                           
  Весь  следующий  день  Павло  ходил, как  с  креста  снятый, а  за  вечерей  домашние  стали  журить  его  за  то, что  ведёт  он  неправильный  образ  жизни, что  пора  с  этим  завязывать  и  что  нужно  уже  образумиться, и  обзавестись  своей  семьёй. Раньше  Павел  возражал, а  сейчас, не  пререкаясь, согласно  кивал  головой. 
 - Я  и  сам  понимаю, что  пора  остепениться. Вот  найдёте  мне  дивчину  красивую  та  хозяйственную, чтобы  штрудли  умела  печь, то  сразу  и  женюсь  на  ней. Даю  слово! – стукнув  кулаком  о  стол  и  тут  же  сморщившись  от  боли, завершил  свою  речь  бедолага. На  том  и  порешили.
                           
  В  предстоящем  октябре  Павла  окрутили...