Луна на резиночке

Врут. С самого детства врут. Приходится проверять. Всё самому проверять. Натягиваю резинку и отпускаю. Круглая луна летит далеко далеко светящимся плафоном, врезается в тёмное окно неба и разбивается, до тонкого серпа и миллиардов осколков.

А мне говорят, что — звёзды.
А мне говорят, что — луна.
А там всего лишь осколки
И вязкая черная тьма.

Зависает на мгновение. Чуть колышится, исчезает и приближается. И за это время случается жизнь. Такая, как есть. Без прекрас.

Всё начинается с крика. С самого главного крика в жизни. А дальше всё тише и тише. Пока не случится последний выдох. Тихий, как океан. Вот и всё.

Суета в промежутке? Улиточная суета. Что ты знаешь о своём доме?

Каждый — в своей раковине. Каждый — в своей скорлупе. Планктон. И хитиновый панцирь. Больше ничего и не надо. Главное, не будь медузой. Не медуза. Только почему? Они такие красивые. И опасные. Как люди. Когда не знал, рыл ямку в песке, делал заводь и селил там белые студенистые зонтики. И забывал о них. Играть — радостно. Радостно, пока не увидишь, что вода и время уходят сквозь песок, и ничего не вернуть.

Немного кислорода. Совсем немного. Чистую воду не видели с прошлого столетия. Потерялась где-то там в детстве. Ушла, колодезная, спряталась в след от копытца. Вечная тема: не пей, козленочком станешь. Умыться можно. А вот пить...

Помню, спустились к речке. Жаркий солнечный день. Бабушка зачерпнула ладошкой воду, протянула мне:
— Пей. Запоминай на вкус.
Пью. Ледяная и весёлая. В ней свежесть детства, яркие звуки, клокочущая жизнь. И что-то ещё. 
— Пей. Придёт время, будем покупать студёную.
— Шутишь? Зачем? Вон её сколько. 
Мягкая на вкус из родных рук. Глоток, и побежала по венам звенящая кровь планеты, рассказала каждой клетке, как она живёт, напитала чистотой. Каждая капля помнит море и прилив. Роднюсь с ним, впитываю.
— И воздух будем покупать, — нахмурилась бабушка, глядя куда-то сквозь время, в сторону горизонта.
— Как это? И дышать через трубочку? — хохотнул я.
— Дай бог, нам с тобой этого не узнать. Померещилось. Вкусная? — Она зачерпнула и вдруг плеснула мне в глаза, смывая дурное будущее. И засмеялась:
— Живая водичка, умой внучику личико.

Не вернуть.

Воздух. Воздух тоже потерялся в детстве. Лёгкие планеты молча кричат от невозможности вдохнуть и выдохнуть. Жёлтые листья в начале лета. Ладошки молодых тополей бугрятся венами и безвольно падают на колени любимой земли: "Спаси".

Хочется свернуться в трубочку, найти безопасное убежище, запечатать вход и вернуться к себе.

Слышали, недавно нашли город гигантских моллюсков? Про бивни мамонтов на берегу Томи слышали. Про кости динозавров в Архангельске, в Поволжье, на Северной Двине — тоже. А вот чтобы залежи гигантских моллюсков, — нет. Недавно совсем нашли, в начале ноября. На территории Аральского моря, которое стремительно скатилось слезой с глобуса за какие-то пол столетия.

Датируется находка примерно l веком до н. э — l веком н. э. Пока учёные спорят, — до рождения Христа или после, там уже ретриты для избранных проводят.

Звук, говорят, необычный, аккордный. Внутрь забирается человек, в холодный мраморный лабиринт и слушает песню давно высохшего моря.

Исцеляющий звук. Каждая клеточка пропевается архаичной вибрацией до ядра. Ядра оживают, вспоминают первый заряд и начинают светить по-новому. Всё тело преображается. Мягкая бережная перепрошивка здоровьем. Глубинная сонастройка с мировым таинственным океаном. Похоже, как на колокольне прозванивают позвоночник в Пасху. Только раковины поют древнюю колыбельную человечества. Исцеляют судьбы. Убирают разрушительные программы. Достаточно побыть внутри несколько часов. Слетает вся душевная шелуха, все зависимости и ненужности. Выходят из неё с миром в душе. Глаза светят любовью, прожекторами. Люди после почти не говорят.  А если вдруг скажут слово, то камни с души падают. Мысли и дела после звука того не расходятся. Не кривят люди душой. К себе возвращаются. И где бы не появились, пространство меняется: мирным становится.

И ещё появляется в них что-то от дельфинов. Не передать словами, какая доброта. Радость от жизни. Словно знают секрет. Перерождается что-то в сердце. Открыто им какое-то знание, которое нам не знакомо. Словно знают одновременно прошлое, будущее и что-то ещё.

Своими глазами видел. Тихая спокойная радость. Смотрят с таким вниманием, от которого становится тепло.

Как бы отвезти туда всё человечество? Пусть бы услышали шум времен. Пусть бы смыло памятью океана всё наносное и бессмысленное.

... Засыпаю. Под шелест машин за окном. Раньше там ходил трамвай и несколько раз в день вздрагивали окна. И тишина. Только городские коршуны кружили и кричали голосом кобылиц. Слышали крики коршунов? Очень похожи на ржание лошадей. Крылатая родня.

Засыпаю. Под воркование голубей на крыше и крики соседей снизу. Хищная птица Наталья Петровна верещит на все лады на своего деда. Многолетняя песня. Старый самец изредка ходит на рыбалку в камуфляжном оперении. Тогда тишина. Возвращается — верещит. Просыпаюсь. Пусть будет много рыбы.)

У соседей сверху ребёнок родился. Перепутал день с ночью. Скворечник. Слушаю старинные часы с кукушкой. Жду, когда она от них улетит. Кукушка, кукушка, сколько нам осталось? Солнце ритмично машет крыльями, считает взмахами дни.

Кругом птицы. Повсюду. И рыбы вдоволь. Мальков загружают по весне "зелёные". Спасибо им: Петровна притихнет. Мир наступит.

Установили камеры, по этажам и в лифте. Можно смотреть кино. В прошлом году показывали криминальные новости. Убийство. Мелодрамы. Километры пакетов с едой внесено и вынесено с мусором. Собаки. Люди. Цветы. Врачи. Венки. Спрятанные улыбки в шахте лифта. Городская магия превращает всё в чёрно-белый нуар. Документальное кино в каждом подъезде. Столько материала отснято, а где режиссёр?

Чтобы был порядок, нужен свидетель. Древняя мудрость. Проще поставить камеру, чем разыскать в себе Внутреннего Свидетеля.

Ломался лифт несколько раз. На пятом этаже старушка в платочке "гуляла", — сидя на стуле у закрытого окна, несколько часов. Птица в клетке. Дотянулся до форточки, открыл ей, хоть через щелку пусть подышит воздухом. Благодарность в глазах.

Дождь, снег, а цветы — за окном. Полностью в твоей власти. Верблюды на подоконнике: польешь, а они запасаются в прок водой, чтобы надолго хватило. Потому что выживает сильнейший и терпеливый. А когда следующий раз будет вдоволь — никто не знает. Всё, как у людей. Только цветы не повзрослеют. Не смогут о себе позаботиться. И в грязи сидеть не хотят, вот и растут, тянутся.

За окном синоптики показывают то дождь, то радугу, то лето, то зиму.

Однажды я вышел из панельной ракушки. Небо цвета асфальта с бензиновыми разводами. Ночь. Снег шёл снизу вверх и растворялся в космосе. Пурга снаружи и внутри.
Фонари качали головами и держались за провода, — тянут бурлаки цивилизацию за лампочку куда-то к светлому будущему.

Воздух кричал во сне. Кошмар приснился. Разбудить бы мир и сказать: "Это просто сон, дурной сон, тебе всё это просто приснилось". Обнять его и покачать на руках: "Чи, успокойся, это просто сон. Посмотри на календарь, февраль самый короткий месяц в году. В нём всего 14 дней. День влюблённых и всё. Не бывает больше. Насмотрелся ты телевизора, вот и приснилось".

Я бежал за мартом. Но куда? Может, меня назад, в раковину? Долго брел по пустынному берегу, не понимая, где море, почему высохло?
Лето плеснуло крутой кипяток из чайника в лютый мороз, и рассыпался он инеем по земле. И случилась зима. В искрах этих успел заметить луну на резиночке. Полную. Приблизилась. Ещё целая.
Так и живём. Вся надежда на город исцеляющих раковин. Врут. С самого детства врут. Приходится проверять. Всё самому проверять. Поехали?) Или все совпадения с реальностью случайны?

____________________

Благодарю тексто-толчок Сергея Приходько и
Художника Анну Щеголеву, — за вдохновение.