Постновогоднее

- Вот Новый год совсем как новый день,
- с похмелья не страдая, шёл писатель.
- Тебя не слышно, братко, ты там где?
- Да тут иду, отстал, немного сзади,
- художник ковырял ногами снег,
он был нетрезв, но чуточку, не очень.
- Я, знаешь, будто в перманентном сне.
Кафе, смотри, зайти сюда не хочешь?
Возьмём по сто, ну, или пятьдесят
И выпьем, так, размеренно, без спешки,
В башке как будто тысяча бесят,
А там – там рай – горячие пельмешки.
- Давай зайдём. Но надо прекращать,
Грядёт же Рождество, грешить не будем.
Тебе пельмешки, ну, а я по щам.
Ты б подобрался, люди, видишь? Люди.
Не пили. А художник всё вздыхал.
Не по спиртному больше, а по Вере.
«Вот тут – она, тут будет Тадж-Махал»,
- и мысленно он перспективу мерил.
А дома – тишь и благостный покой.
Художнику не спится, не сидится.
Казалось, Бог как будто далеко,
Но рядом был – малюсенькой синицей.
Писал прозаик новый свой роман,
Художник тоже в творческом ударе.
Нахохлились замерзшие дома,
Коньяк стоял, что раньше был подарен.
Нераскупорен. Цветом янтаря.
Художник повздыхал, косясь на друга.
Писатель думал, что не пил не зря,
К вечерне звон разлился по круге.