062 Мертвый город Хара-хото на плоскогорье Алашань

Раздел 3 Азия

062 Мертвый город Хара-хото на плоскогорье Алашань (Китай)

Руины занесенного песками города Эдзин, крупного торгового центра Тангутского царства Си-Ся (XI—XIII вв.) находятся в горной котловине на плато Алашань на высоте 870 м. Современное название мертвого города — Хара-хото («Черный город»). Плато высотой от 820 до 1660 м представляет собой песчано-галечную пустыню, которая является южным географическим регионом пустыни Гоби. Археологический памятник Хара-хото административно принадлежит аймаку (области) Алашань провинции Ганьсу автономного района Внутренняя Монголия (КНР).

Издавна на склонах гор и на плоскогорьях люди возводили крепости. Со временем цитадели разрушались, руины покрывались непроходимыми чащобами, заносились песками. Мертвые города обретали статус священных мест. Одним из самых таинственных мертвых городов Азиатского Средневековья стал город Эдзин, основанный в 1032 г.

Великое государство Высокой Белизны Си-Ся до 982 г. было данником китайского царства Сун. После восстания тангутов сунские правители признали независимость Си-Ся. В 1205—1209 гг. правитель всех монголов Чингисхан совершил рейды на города и гарнизоны Си-Ся, принудив тангутского императора Сянцзуна принять монгольское владычество. В 1219 г. великий хан приказал Си-Ся поставлять ему воинов, но получил отказ. Возмездие монголов обрушилось на тангутов в 1225 г., когда Чингисхан вторгся на их земли со 180-тысячным войском. Был захвачен Эдзин, и в 1227 г,. уже после смерти Чингисхана, Си-Ся пало окончательно. Монголы сохранили Эдзин, поскольку он находился на Великом шелковом пути, и даже содействовали его процветанию. После того, как китайцы сбросили монгольское иго, в 1372 г. они осадили Эдзин. Сохранились предания, что город был сдан после того, как осаждавшие построили запруду (перенесли русло реки), лишив, таким образом, защитников города воды. Убив собственную жену и детей, правитель Хара-Батор вывел своих воинов из крепости и в неравном бою погиб. Защитники и все мирные жители были перебиты, город разрушен.

Уточним: о городе Эдзин европейцы узнали от итальянского купца Марко Поло, который в конце XIII в. путешествовал по странам Востока, о чем поведал в генуэзской тюрьме сокамернику писателю Рустикелло, составившему из его рассказов «Книгу чудес света». Некоторые ученые скептически отнеслись к «купеческим историям», но многие приняли их.

После этого в течение 5 веков ходили предания о мертвом городе, пока в Центральную Азию не устремились русские путешественники — П.П. Семёнов-Тянь-Шаньский, Н.М. Пржевальский, М.В. Певцов, В.К. Арсеньев, Г.Н. Потанин, В.А. Обручев и др. В плеяду исследователей входит и Петр Кузьмич Козлов (1863—1938 гг.),  предпринявший шесть длительных экспедиций в Наньшань, Сычуань, Восточный Туркестан, Монголию и Тибет. Начав в 18 лет с должности младшего помощника начальника экспедиции H.M. Пржевальского, Козлов затем участвовал в экспедициях В.М. Певцова и В.И. Роборовского, а последние три провел в качестве руководителя. «Путешественнику оседлая жизнь, что вольной птице клетка, — признавался Козлов. — Таинственный голос дали будит душу: властно зовет ее снова к себе».

Еще в экспедиции Пржевальского Петр Кузьмич услышал предания о мертвом городе, который монголы называли Хара-хото, а китайцы Хочжоу (Огненный город). Желание найти мертвый город усилили сообщения Г.Н. Потанина и В.А. Обручева о затерянной крепости, засыпанной песками. Г.Н. Потанин писал о развалинах города на берегу реки Едзин-гол. Козлов пытался узнать у местных жителей данные о Хара-хото — «напрасно: туземцы в один голос отрицали существование каких бы то ни было развалин в окрестности, замечая: «вы, русские, хотите знать больше нас даже о наших местах»». Беседовал Козлов и с В.А. Обручевым, который также искал Хара-хото, но торгоуты (монголы) направили его ложным путем. Таинственный Хара-хото надолго стал для Козлова заветной целью.

Во время Монголо-Сычуаньской и Амдоской экспедиции 1907—1909 гг. русский путешественник попал в урочище Уголцзин-тологой, где правил князь Балдын-цзасак. Козлов одарил князя, подружился с ним, и Балдын-цзасак рассказал ему, что «действительно, существует город, обнесённый стенами, но он постепенно засыпается песком... Говорили мне, что там, на развалинах, бывают торгоуты и копают, и ищут скрытых богатств... Слышал я, что будто бы кое-кто и находил кое-что... Вот пойдете, увидите, а может быть что-либо замечательное и сами найдете... Вы, русские, всё знаете, и только вам под силу такие работы». Балдын-цзасак показал Козлову дорогу на Хара-хото к низовьям сухого русла алашаньской реки Эцзин-гол, дал проводников и верблюдов.

Безотрадный путь по дикому голому плоскогорью к Хара-хото, сопровождавшийся песчаными бурями, сбивавшими с верного направления, оживляли лишь антилопы хара-сульты да грифы-монахи. Немало претерпели путешественники и от тангутов, не желавших пропускать чужеземцев к своему священному месту, что не мешало им многие годы заниматься поиском в нем золота и серебра, которого, по слухам, они добыли немало. Ведь по легендам, перед сдачей Хара-хото горожане все свои несметные ценности закопали в колодце 300-метровой глубины.

Тангуты вели себя крайне агрессивно. Однажды экспедиция встретила конный разъезд. «Сопровождавший наш караван лама в страхе торопил нас немедленно открыть стрельбу по разбойникам, что мы, убедившись в их предательском маневре, не замедлили сделать, … одновременно выстрелили по три раза, в результате чего убили лошадь и подстрелили двух тангутов, — пишет Козлов. — Не прошло и нескольких минут, как разъезд нагнал нас и, вступив в переговоры, выставил нам жестокое обвинение в ранении ни в чём неповинных товарищей. Предатель-лама целиком отрёкся от своих слов о необходимости стрелять по негодяям, и пришлось употребить все усилия, чтобы исчерпать инцидент мирным путём. В конце концов за убитую лошадь было отдано два лучших коня, а раненым людям подарена порядочная сумма на лечение... Переговоры несколько раз прерывались злобными выступлениями туземцев, которые ежеминутно грозили перейти в рукопашную схватку».

В конце концов трудное и опасное путешествие окончилось, путешественники вступили на территорию хорошо сохранившегося Черного города и занялись археологическими раскопками. Артефакты XIII в., найденные в Хара-хото, представляли собой огромную ценность, поскольку свидетельствовали о неизвестной ранее цивилизации тангутов. Было обнаружено 2000 томов, множество свитков и рукописей, буддийские иконы, статуэтки, деньги, женские украшения, кухонная утварь, сельхозорудия и проч. Был найден и тангутско-китайский словарь, позволивший дешифровать тангутскую письменность. В 1910 г. в здании РГО открылась выставка, посвящённая находкам из Хара-хото, имевшая грандиозный успех у посетителей. Артефакты, привезённые Козловым в Петербург, стали основополагающими в изучении тангутского народа и средневековой истории Монголии.

P.S. С особой любовью П.К. Козлов описал в своем труде «Монголия и Амдо и мертвый город Хара-хото» птичий мир плоскогорья. «…По бортам берегов начал зеленеть камыш, да кое-где на отмелях виднелись пролётные странники, как например стайка больших кроншнепов или пара чёрных аистов... В тихие, ясные проблески, отдыхая от надоедливых западных и восточных бурь, мы наблюдали за парой нарядных фазанов, ютившихся неподалеку от бивака. Изредка мимо нас, вдоль течения реки, тянули гуси, лебеди, крикливые чайки, а над лагерем почти постоянно кружились коршуны, издавая свой переливчатый свист и стремглав бросаясь на куски развешанного казаками для высушки мяса... Зато и казнили же их наши препараторы за такую дерзость. По вечерам слышалась приятная песенка местной певуньи, небольшой юркой кустарницы — пекинской камышевки. Из оседлых птиц, вообще, в низовьях Эцзин-гола мы наблюдали, помимо отмеченных выше, — усатых синиц, камышовых стренаток, сорок, ворону чёрную, галочку, соек саксаульных, одиночек чёрных воронов, воробьев, хохлатых жаворонков, а из зимующих: сарычей, луней, сорокопутов, рыжебрюхую краенохвостку и немногих других».