Теория антиправового государства. Книга 1

КЛАССИЧЕСКИЙ ВАРИАНТ

Часть I.
НИЖЕ НУЛЯ

Вводная тема:
ЧТО ТАКОЕ АПГ

Понятие права и антиправа
    Что есть право? Обычно им называют такую признаваемую правилами общества возможность что-либо делать или иметь, не получая от него сопротивления, и рассчитывая в определённых случаях на какую-то поддержку. Если у вас есть право жизни, значит, никто не может взять и отнять её у вас просто так, а если кто-то попытается вопреки праву это сделать, какие-то силы придут вам на помощь. Если у вас право свободы передвижения – значит, никто не может встать у вас на пути и сказать из прихоти «не пущу!». Если у вас есть право какой-то собственности, то никто не может взять у вас то, что принадлежит вам. И т.д. – в пределах списка всех прав, которые предоставляет вам общество. В рамках чего подразумевается (и обычно пропагандируется), что наличие прав гораздо лучше, чем их отсутствие, и что без этого нормальная жизнь человека в обществе, определяющего какие-то права, невозможна, а без такого общества неполноценна. Вот только есть у этого положения один вопрос, которому традиционно уделяется меньше внимания, чем надо. Если интересы одного не конфликтуют с интересами другого, оба могут иметь права, стоящие на страже их интересов. Но если интересы пересекаются, то может быть или право одного, или право другого.
    Это значит, если вы находитесь в обществе каннибалов, которые собираются вас убить и съесть ради своих прихотей (которые, оказывается, только для вас прихоти, а у них, видите ли, священный-необходимый-законный ритуал), то наличие такого права в обществе для вас будет прямо поперёк вашего права жизни. А если, чтобы вы не убежали, вас держат связанными в клетке, то такое положение прямо поперёк вашей свободы передвижения. И чем надёжнее последняя заблокирована, тем меньше остаётся от первого, ибо, если бы не было клетки, или у вас в ней было право на инструмент, позволяющий её вскрыть, то вы, может, смогли бы удрать, и тогда у вас была бы надежда на спасение. А так нет – вы в сплошном минусе.
    Такое состояние есть не просто отсутствие права, а именно антиправо, потому, что отсутствие права – это где-нибудь на необитаемом острове, где вы одни, и нет никакого общества, определяющего какие-то права вас и других в отношении друг друга. И отсутствие правовых отношений и есть самый настоящий нулевой уровень права, от которого можно плясать как вверх, так и вниз. Ну или, как альтернатива этому, состояние, когда вас вместе с другими (случайно набранными людьми) высадят на какую-то землю, и скажут: «Живите, как считаете нужным», и вы бы начали с нуля создавать какие-то правовые отношения. И тогда, может, подрались бы, может, нашли согласие, и может, никто бы ни на чью жизнь не смог покушаться, а может, кто-то узаконил бы за собой такое право, но по крайней мере, у вас была бы хотя бы возможность за свои права побороться (или хотя бы убежать подальше, пока не поздно). А у дикарей в плену у вас таких возможностей нет, если вы в клетке под охраной и руки у вас связаны. И убивать вас будут гарантированно, и никаких возможностей воспрепятствовать этому нет, и поэтому ваше положение хуже, чем при нулевой величине права. Это отрицательная величина права, и измеряется она счётом от нуля в минус.

Понятие антиправа и государство
    Аналогичным образом антиправо может быть реализовано и в государстве. Представьте, что в процессе развития общества кто-то решает, что он хозяин, а остальные его рабы, и должны делать всё, что он прикажет. И силой насаждает порядок, в котором все должны трудиться столько, сколько можно их заставить, а все излишки продуктов своего труда отдавать ему. И он сам ничего не производит – только забирает всё самое лучшее, и делит между собой и теми, чьими силами он удерживает этот порядок. А тем, кто трудятся, оставляется самая малость, чтоб с голоду не умерли, и силы дальше трудиться оставались.
    Когда у хозяина такого общества появляется возможность напасть на соседнее, он это делает. И делает не затем, чтобы его людям жилось лучше, а потому, что он прикинул, что потеряет людей меньше, чем захватит, и ему это выгодно. И подвластные ему люди должны отдавать за это свои жизни. И умирать они должны не потому, что это надо, чтоб защитить их общество (на их общество в данный момент никто не нападает), и не потому даже, что они получат стоящие такого риска трофеи (всё самое ценное он заберёт себе, а им достанутся разве что самые крохи), а потому, что у него должно быть больше рабов, золота и земель, на которых им для него трудиться.
    Если бы такого хозяина над людьми не было, они могли бы сами решить, сколько им на свои нужды трудиться, и за что им умирать. И они могли бы организовываться, и учредить такой порядок, в котором они если что и будут должны отдавать на нужды общества, то это будут такие нужды, в которых выражены их интересы, а не какого-то паразита. Но благодаря тому, что он над ними уже есть, он этого не даст. И не выполнять свою волю он им не позволит, и сбежать от себя возможности не предоставит. Потому, что его основной интерес – жить за чужой счёт, и жить как можно лучше. И чем лучше будет ему, тем хуже должно быть тем, за чей счёт это происходит. Потому, что всё то, что прибавляется в такой системе ему, должно вычитаться у кого-то другого.
    Отнять у себя своё положение такой хозяин тоже просто так не даст. И он сделает всё, что сможет, и применит силу (если потребуется), и прольёт столько крови, сколько будет нужно (крови людей, которым всего-то может быть нужно жить самим и никому не мешать), только бы подавить любое сопротивление своему режиму. Т.е. если бы люди захотели вернуться к «правовому нулю», где они могли бы сами выбрать, какой порядок им нужен, это должно быть оплачено кровью. А соответственно, то положение, в котором они находятся, ниже нуля настолько, насколько тянут те проблемы и страдания, ценой которых они могут на него выйти.
    И такой режим представляет собой систему, которая существует не случайно, а целенаправленно, и где все её действия в соответствии с поставленными целями. И вся та разница между тем, что люди в ней имеют, и тем, что они могли бы иметь, если бы этой системы не было, и есть счёт в минус. И этим минусом измеряется уровень антиправа, которое действует в такой системе. Поэтому, если такая система на определённом этапе своего развития называется себя государством, это получается антиправовое государство (далее АПГ).

Нужно ли АПГ понятие АПГ?
    Нет. Потому, что, если оно будет так называться, люди смогут спросить: «А по какому праву вы навязываете нам антиправо?» И тогда придётся отвечать на неудобный вопрос. Если же такого понятия не будет, никто ничего спросить толком и не сможет. Потому, что не будет слов, из которых можно будет сформулировать (всем понятным образом) мысль.
    Без понятия антиправа у людей не будет и понимания, что право может вообще быть минусовым. Потому, что у них вообще не будет никакого понимания отрицательной шкалы. Они будут думать, что существует только одна положительная шкала, счёт в которой идёт от нуля в плюс. А соответственно, каким бы плохим установленный правопорядок не был, у них должно получаться, что он всё равно лучше, чем отсутствие правопорядка. А соответственно, и мотивации противиться внедрению и установлению антиправа в обществе будут ниже.
    Понятие же антиправа повлечёт за собой понимание, что если тот, кто разрушает правовые положения до нуля, должен считаться злодеем, то тогда тот, кто строит антиправовые положения, должен быть злодеем вдвойне. Потому, что антиправо – это минус, а минус хуже нуля. И соответственно всё то, что настолько же ниже нуля, насколько нуль ниже какой-то положительной величины, должно предполагать удвоенной силы мотивации к борьбе.
    Так же, появление понятия антиправа повлечёт за собой пересмотр определённых пониманий. Например, если тот, кто разрушает правовые положения, считается злодеем, то тогда тот, кто разрушает антиправовые положения, станет героем. И такая концепция будет противопоставлена той модели права, которую апгшники обычно используют, и согласно которой тот, кто разрушает существующий закон и порядок, всегда (самый опасный) злодей, и точка.
    Сверх того, апгшникам придётся объясняться, как получилось, что от людей столько времени скрывалось адекватное понимание простых вещей. А это им не удобно и не нужно. Соответственно, сопротивление внедрению такой концепции тоже будет с удвоенной силой.
    Поэтому, если апгшники не хотят отказываться от своих положений (а тем более отвечать за то, что не сделали этого раньше), с их стороны сразу последуют репрессии в отношении всех, кто попытается вести такие разговоры. Чем выше уровень апгшности, тем серьёзнее может быть преследование за любые даже намёки на необходимость адекватного понимания антиправа.

Какое понимание нужно АПГ?
    Чтобы удержать навязываемую модель права, резидентам АПГ навязывается убеждение, что наличие правопорядка всегда лучше его отсутствия. Аргументируется это примерно так: вот есть закон, и он не разрешает тебя убивать, а если закона не будет, придёт сосед и тебя убьёт. А значит, как бы плохо ты при существующем законе не жил, это лучше, чем совсем без закона.
    На базе этого строится требование, что, если тебя что-то не устраивает в установленном правопорядке, это как-то можно менять, но только в соответствии с уже установленным правопорядком. Потому, что если действовать не в соответствии с ним, то будет беспорядок, а хуже беспорядка по версии апгшников ничего нет.
    Далее следуют объяснения, почему всё должно быть именно так, и этих объяснений может быть сколь угодно много. Единственное, чего в АПГ не будет – это объяснения вопроса, что делать, если положения закона специально установлены так, чтобы в соответствии с ними как раз ничего изменить будет и нельзя? Этот вопрос будет всячески заминаться, спускаться на тормозах, игнорироваться, и резидентов системы будут приучать всегда мыслить в обход него. А на базе этого можно выстроить максимально возможный уровень антиправа.
    Т.о, то, что без существующего правопорядка могут произойти какие-то плохие вещи, учитывается, а то, что благодаря именно ему могут произойти ещё более худшие, не учитывается. Состоятельного ответа на этот вопрос АПГ не даст. Будет или полный игнор (оппоненты ничего не отвечают на приведённые доводы, но продолжают себя вести так, как будто всё ответили), либо расправа и затыкание (и оставление последнего слова за собой, и приведение доводов, которые только в силу этого останутся не опровергнутыми), либо имитация ответа, приводящая какие-то объяснения, но такие, которые вызывают новые вопросы, и с ними всё то же самое.

Как же АПГ может обходиться без понятия антиправа?
    Может, и достаточно легко. Если не быть обязанными объяснять, что и какой ценой должно быть достигнуто. Например, провозглашается государственная идеология, согласно которой целью существования государства является забота государства о человеке. И в рамках этого любое действие властей преподносится, как оправданное именно такой целью. Требуется работать от подъёма до отбоя, и отдавать все излишки продуктов своего труда вышестоящим – объясняется тем, что это потом сторицей вернётся (в загробной жизни, или в этой – их детям, для которых строится светлое будущее). Отправляют воевать за то, чтобы у хозяина было больше золота и земли – объясняется тем, что это защита общества, без которой другие общества его уничтожат. Пресекается любая критика данных объяснений – объясняется тем, что это забота безопасности общества, без чего будет смута и права людей на стабильное существование окажутся под угрозой.
    Каким именно образом гарантирована лучшая жизнь, и насколько она реально будет лучше – толком не пояснять. А если и пояснять, то в рамках проповедей, спорить с которыми запрещено. Где доказательства, что война действительно необходима, а не есть прихоть хозяина – не быть обязанным объяснять. Зато сразу ставить условие, что тот, кто сомневается, предатель, и церемониться с ним не надо. Где гарантии, что репрессии не будут использованы против тех, кто выясняет неугодную правду – не разбирать. А если кто посмеет разбирать, то его затыкать при помощи тех же репрессий.
    Народ содержать в состоянии, при котором у него это не вызывает вопросов. И на базе этого говорить ему про лучшую жизнь, ради которой это всё делается, и о заботе о нём со стороны государства. Каким именно образом – будем разбирать по ходу изложения теории. А пока просто констатируем, что любое действие можно объявить «положительным», если принимать в учёт только то, что выгодно, и не принимать то, что не выгодно.
    Тем, кто такое делает, всё может быть понятно и без лишних упоминания антиправа. А тем, в отношении кого оно творится, понимать лишнего и не полагается.

Без чего АПГ никак не получается обойтись
    Если АПГ выдаёт минус за плюс, происходит подмена понятий. Это чревато вопросами, на которые у апгшной власти нет ответов. Не способность ответить может повлечь требование уступить место тем, у кого есть ответы за те вещи, которые он делает, и кто не делает вещей, за которые у него нет ответов. Но поскольку основной гешефт апгшной власти оставаться на своём месте при именно той безответственности, которая получается при антиправе, то ей нужен метод решения проблемы с задающими вопросы.
    Метод заключается в том, что для того, чтобы обосновать такие позиции, апгшным хозяевам нужно оставлять за собой последнее слово в решении всех вопросов. А для этого нужна власть, основанная на силе. Чтобы получить надёжную силу, нужна (допустим) поддержка общественности. Чтобы её получить, нужна идеология, которую люди примут. Чтобы они захотели принять, нужно её преподнести так, чтобы у них не возникало лишних вопросов. А чтобы их не возникало, нужно заткнуть всех способных их задавать.
    Чтобы заткнуть неугодных, нужно иметь за собой последнее слово. Круг замыкается, и основания для каждой его детали отсылают к предыдущим. И в таком режиме АПГ его крутит, перманентно жонглируя в нём подменой оснований. И едет на этом круговороте, следя за тем, чтобы ничто это движение не останавливало.
    Пока движение идёт, апгшные хозяева могут стричь свой гешефт, и это состояние, собственно, и является основной целью (и «нормой») системы. Остальное – слова, приводимые в качестве оправдания для того, чтобы смазывать механизм. Поэтому такой круговорот несоответствий есть не какая-то случайная недоработка, которая «вот-вот должна быть решена», а неотъемлемая часть системы, без которой апгшность существовать просто не сможет. И всякие заявления о том, что что-то «должно» быть решено (если таковые будут), тоже часть механизма.
    Вышеперечисленное и есть основная суть классического АПГ. Потому, что вне такой системы таких несоответствий быть просто не должно (по крайне мере, систематизированных). Поэтому АПГ – это и есть то, в рамках чего возникают несоответствия, какими бы плюсовыми они кому-то не казались. А несоответствия, в свою очередь, первый признак и основной предмет изучения апгшности.


Пролог.
Какое государство можно назвать АПГ?
    Для многих людей самым этот вопрос будет самым важным. Им не интересно теоретизировать; им надо, чтобы пальцем было тыкнуто (и заклеймено в нужных им случаях) «Вот это АПГ, а то нет!». И в соответствии с этим расставлены все отношения. Меж тем этот вопрос может быть для противников апгшности не только опасным, но и более сложным, чем хотелось бы любителям быстрого развешивания ярлыков.
    Вопрос, какое государство можно назвать АПГ, сродни вопросу, кого можно называть гомосексуалистом? Становится ли им кто-то с того самого момента, как только появились мысли на эту тему? Или может, им можно считать человека только с того момента, как он непосредственно попробовал? Или с того момента, как он попробовал, и сказал себе, что да, это то, что ему надо, и он теперь хочет заниматься этим всю жизнь? Или, может, если он попробовал, и почувствовал, что это ему не катит, он не гомосексуалист? Или, может, вот непосредственно в тот момент, когда он этим занимается (или думает заняться), он такой, а когда ему расхотелось, и он решил на традиционное направление переключиться, он больше не такой (до того момента, пока ему снова не захочется)? А то найдутся обязательно те, кто скажут, что первый раз не гомосексуалист, и те, кто скажут, что с того момента, как один раз дотронулся до этого занятия, должен получить клеймо гомосексуалиста (и в их понимании очень принципиально) и нести его на себе всю жизнь.
    Аналогичным образом (и ещё сложнее) может быть и с государством: вот есть государство и вот есть у него правитель, который решил вести политику АПГ. Вот он начал, но встретил сопротивление. Вот он попробовал и назад подал, испугавшись бунта. А вот другой не испугался, и подавил всё сопротивление. И вот какой-то деятель установил уже АПГ порядки у себя столице, но до окраин они ещё не дотянулись. И вот какие-то наместники в других областях уже приняли его порядки, а какие-то ещё не слушаются. И вот под кем-то из них более мелкие начальники подстроились под главного, а какие-то делают вид, что подстроились, а втихаря пытаются использовать все имеющиеся возможности, чтоб сохранить не тронутым апгшностью то, что можно сохранить. А вот верховный хозяин помер, и на смену ему пришёл другой, которому апгшность не нужна. Но он столкнулся с заточенной под АПГ системой, которая имеет определённую инерцию, которую за так просто на раз-два не развернёшь. И где-то что-то ему удаётся потихоньку менять, а где-то он столкнулся с угрозой свержения, и думает, подать назад или продолжить.
    Насколько государство сложнее, чем один человек, настолько и спор о статусе АПГ сложнее, чем о статусе человека. А ты поди-докажи всем, где проходит та самая черта, за которой начинается статус гомосекусалиста. И убеди каждого, что ему надо бросить его убеждения и принять твои. А в сопоставлении с темой апгшности в данном случае есть и ещё одно различие: можно быть непримиримым с оппонентом в вопросе, кого конкретно можно называть гомосексуалистом, но само понятие гомосексуализма у спорящих может разногласий не вызывать. Гомосексуалист – это тот, кто со своим полом пытается делать то, что по природе традиционно делать с противоположным. И тут все могут (и должны) быть единогласны, и только при этом условии и имеют смысл все остальные споры. А в вопросе апгшности надо сначала разобрать, что называть АПГ, а потом уже споры. А то, кого я не спрашивал, ни от кого не получал ни единогласного понимания, ни вообще даже знания о том, что есть такая тема.
    Что такое АПГ, я как раз и разберу в данной теории. А споры уже после этого (там, где не будет апгшников, которые их запретят).


Новая тема:
ПРОИСХОЖДЕНИЕ АПГ

    Самый простой для понимания пример возникновения АПГ – это вторжение захватчиков. Представьте себе, что живёт на какой-то территории общество людей, которое ни к кому ни с чем не лезет, никому не мешает жить, само пытается обеспечивать себя всем. Устанавливает по мере возможностей справедливый порядок распределения ресурсов в соответствии с принесением человеком пользы окружающим, и более-менее успешно его поддерживает. Имеет то, что имеет (что может при своём уровне техники произвести, то и делит по возможности наиболее справедливо), защищает свой порядок (как может), защищает свои ценности, свои права, свободы, и достоинство людей. Каждый должен работать столько, сколько получается необходимо в соответствии с этим, каждый может быть свободен столько, сколько у него остаётся после работы, никто не обязан отдавать свой труд или какие-то иные вещи по чьим-то прихотям.
     Тут на горизонте появляется захватчик с войском, с которым данному обществу справиться не удаётся. Враг вторгается на их территории, грабит-убивает-насилует, а потом устанавливает свои порядки. Порядки получаются примерно следующие. Способные держать в руках оружие мужчины должны пойти служить (когда скажут и сколько скажут) в войско агрессора – умирать за то, чтобы завоевать следующий народ. Наиболее привлекательные женщины должны пойти служить утехам победителей. Энное количество детей должно быть отдано в рабство, бесполезных стариков убить. Ещё завоёванное общество должно платить дань, собирание которой заставит оставшихся трудиться на пределе своих сил всё имеющееся у них время. Ну и до кучи все алтари, которые были прежде у того общества, должны быть снесены, и на их место должны быть поставлены алтари той религии, которую принёс агрессор. Все, кто не захотят перейти в новую религию, и втайне попытаются исповедовать старую, должны выявляться и караться.
    Называется порабощённое общество колонией, общество поработителей метрополией, а общая система взаимодействия именует себя империей. И эта империя позиционирует себя, как государство, которое имеет общие законы, которые установлены такими, какие нужны государству, и что-либо изменить без согласия метрополии не позволяют.
    Возникает вопрос: имеют ли позитивное значение правопорядок в такой империи для её колонизированных жителей? Нет. Потому что без них они могли жить и стабильно рассчитывать, что смогут жить и дальше, а сейчас они должны умирать (и готовиться умирать) за прихоти своих хозяев. Раньше они были свободны – сейчас они в рабстве и унижении. Раньше они были в большем достатке, сейчас они в нищете. И сверх этого у них нет права выбирать для себя святыни, и обязаны чтить святыни тех, кто у них всё отнимает.
    Получается, колонизированные имеют правопорядок, который хуже отсутствия правопорядка, потому, что, если бы оного не было, у них была бы возможность вернуть свой старый, который для них гораздо лучше, чем новый. А благодаря именно последнему это им сделать и не позволяется. И в меру того, насколько они оказываются в минусе, имеющейся порядок и получается АПГ.
    Это один из примеров того, как режим АПГ может прийти в общество. В данном случае, извне путём захвата. Существуют и другие варианты – мы их разберём позже, а пока проанализируем некоторые моменты приведённого.


Новая тема:
ЧТО ЗАБИРАЕТ АПГ

 Мораль и антимораль
    Что может забрать АПГ, кроме всего того, что уже перечислено в предыдущей теме? Оно может забрать мораль, в которой можно создать такой же минус, который может быть в антиправе.
    Дело в том, что для некоторых людей есть ценности выше жизни, и одни из них – мораль и свобода совести. Мораль для некоторых людей может заключаться в том, чтобы не делать другим того, чего они не хотели бы себе. И жизнь в соответствии с этим принципом может быть основной жизненной ценностью. Для кого-то убить того, кто ничего плохого ему не сделал, может быть так же недопустимо, как быть убитым самому. Но АПГ может, не спрашивая человека, гнать его убивать тех, кто сопротивляется завоеванию.
    Если бы не было АПГ, человек мог бы сам решать, за что ему идти рисковать своё жизнью, и за что покушаться на чужую. А в АПГ он не может. И если хозяин прикажет, права сказать «нет» у него нет. И АПГ сделает всё для того, чтобы заставить его идти добровольно-принудительно. А совесть у каждого может быть своя, и у кого-то она выступает против, а у кого-то молчит. И аналогично тому, как есть право и антиправо, может быть мораль и антимораль.
    Наиболее понятный для патриотичного сознания пример. Допустим, воюет одна страна с другой, и служит в её рядах боец, мораль которого (вроде как) подразумевает, что он сражается не за плату, а за какие-то принципы. Принципы важнее любого материального, и возможно, важнее жизни. Воюющий за это наносит врагу какой-то урон, и урон этот, допустим, имеет определённый счёт, которым измеряется его вклад в общее дело.
    Уничтожил одну вражескую единицу – счёт стал один, уничтожил другую – счёт стал два, и так далее. Но вот случается беда – попадает он в плен к врагам, а у врагов условие: или расстрел, или начинай служить им.
    Что делает человек, для которого принципы важнее жизни? Встаёт к стенке. А что делает тот, кому жизнь важнее всего остального? Соглашается на условия. И вот ему дали винтовку, и он идёт стрелять в тех, с кем раньше стоял плечом к плечу.
    Убил одного, другого, третьего... Продолжается ли начатый им счёт? Нет – он идёт в обратную сторону.
    С точки зрения того, для кого принципы важнее жизни, это уточнение самое главное. Потому, что это хуже, чем встать к стенке. Хуже, чем вообще не поразить ни одной цели, и в первом же бою попасть в плен, где умереть безо всяко пользы для своей страны от поноса. Хуже, чем самому себе ногу прострелить, чтоб сразу отправиться в санчасти место занимать. Хуже, чем вообще не рождаться на этот свет. Это счёт в минус. Но у не имеющего такой морали арифметика может быть другая. Ему главное, не в какую сторону идёт моральный счёт. Ему главное жить, а ещё желательно, жить хорошо. И вот, допустим, платят ему на другой стороне нормально – ничем не хуже, чем раньше (а может, даже и лучше), и он служит. И его это устраивает. Гораздо больше устраивает, чем умереть.
    Соотношения морального и материального получаются следующие. Морально разница в некоем счёте, который в чьём-то понимании имеет значение, а в чьём-то нет. Материально разница выглядит так: перешедший на другую сторону физически живёт так же, как и раньше: он дышит, ест-пьёт, сердце его бьётся, по жилам бежит кровь, и половая жизнь у него тоже, допустим, тоже есть – в общем, жизнь бьёт ключом. Ну форму разве что немного другую носит, и разговаривать (возможно) приходится на другом языке (а может, и не обязательно). Ну а там под формой у него там всё, как и раньше. А тот, кто отказался сотрудничать, в холодной земле лежит. И червяки его тело доедают, и в землю оно постепенно превращается, и совсем уже не похоже его тело на то, каким было раньше.
    Получается, счёт в плюс и в минус могут быть внешне очень похожими: ты живой и там, и там, и на фотографии твоё лицо может даже и не отличить (если без соответствующей формы будешь). А вот нуль, который между ними, совсем другой – останки твои совсем иначе выглядят, и разница куда заметнее (по крайней мере для тех, кто судит по материальному).
    Вот, собственно, вопрос и сводится к вещам, которые для кого-то важнее всего, а для кого-то не имеют значения. И для кого-то самое главное разница между плюсом и минусом. А для кого-то между нулём и не нулём.
    Аналогичным образом получится и для человека, живущего по принципу «не делай другому того, чего не хочешь себе». Кто-то просто не поймёт, зачем этот принцип нужен и в чём разница между «с ним» и «без него». А для кого-то он может быть важнее всего. И если АПГ заставляет человека отказаться от морали, это может быть покушение на ценность выше жизни.

Человеческое достоинство
    Если кто-то имеет власть гнать другого умирать за себя, то получается, что жизнь последнего стоит меньше, чем жизнь первого. А если первый будет гнать последнего умирать не за свою жизнь, а за свои прихоти, то получится, что жизнь того стоит ещё меньше, раз ей можно пожертвовать ради всего лишь какой-то прихоти. Ну а если кто-то имеет власть отправить умирать за свои интересы не одного, а многих, то получается, что жизнь каждого из них стоит как бы ещё меньше. Потому, что даже в совокупности цена их жизней получается, не перевешивает то, что в его жизни является не главным и не обязательным.
    Именно так и получится с апгшной империей, если хозяин погонит умирать завоёванных за свои личные интересы. Не за интересы своего (более многочисленного) народа, а за свои личные. Люди пойдут умирать за интересы одного человека. И примерно так может и оказаться, если вождь одного племени при помощи своих завоюет другое, а потом заставит тех вместе с ним идти в поход на третье, а потом всеми вместе на четвёртое, и т.д. Может так получиться, что в общем завоевании задействуется в итоге гораздо больше людей, чем было в его племени. И большинству из всех участвующих, возможно, вообще не нужны были никакие завоевания. Но их заставили, и они шли проливать свою и чужую кровь ради волюнтаризма хозяина. Получится унижение человеческого достоинства по всей логике вышеприведённых рассуждений, причём унижение массовое, где чем больше масса, тем сильнее унижение каждого. Вопрос только в том, как заставить.
    Как можно заставить, мы будем разбирать по ходу дальнейшего изложения теории, а пока зададимся простым вопросом: может ли так унизить людей какой-нибудь простой террорист, которому по силам захватить максимум какую-то небольшую группу людей? Нет. Он может применить какие-то иные издевательства, но вот так унизить, чтобы чем больше масса народа, тем сильнее унижение, он не может. Так может унизить только АПГ. Особенно, «великое».



Часть II.
ЦЕЛИ И СРЕДСТВА

Продолжение темы возникновения АПГ:
САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ ВОЗНИКНОВЕНИЕ АПГ

Право силы
    Ранее мы изучили, как может появиться АПГ за счёт другого АПГ. Но понимание это будет не полноценным без объяснения, откуда может взяться первое АПГ. Поэтому в данной части мы разберём, как АПГ может возникнуть само.
    Произойти АПГ может, условно говоря, примерно следующим путём. Представьте себе мир, в котором, чтобы прокормиться, надо пахать-сеять-жать, утирать пот со лба и снова пахать. И где если кто-то этого не делает, тогда либо его ждёт голодная смерть, либо кому-то придётся работать за двоих. И если кто-то живёт в таком мире за счёт других, и не потому, что не может работать, а потому, что не хочет, значит, либо кому-то нравится работать за двоих, либо его заставляют так, что отказаться не получается.
    Чтобы заставить, нужно либо насилие, либо обман (насилие – это когда жертва знает, что применяющий силу неправ, но ничего сделать не может, а обман – это когда обычно что-то может, но не делает, потому, что не знает, что оппонент неправ). И в рамках этого арсенала нападения на чужие позиции можно предложить кому-то отдать продукты своего труда взамен за то, что потом ему всё вернётся с лихвой, но не выполнить свою часть договора. Можно в тихую украсть, пока хозяин смотрит не туда. А можно просто прийти и поставить условия: отдавай то, что заработал, или будет хуже. Оно же будет самым наглым.
    А теперь представьте себе, что в мире такого насилия и обмана наблюдается определённый прогресс. Те, кто достаточно сильны, берут у тех, кто не может постоять за своё, то, что могут взять. Т.е. ту долю, которую жертве проще отдать, чем драться за неё, и которую вымогателю проще всего затребовать. И это оказывается проще, чем самим работать. Так что работают одни, а другие только жрут, и занимаются тренировками, чтобы быть ещё сильнее.
    Чем более кто оказывается сильным, тем больше он может затребовать. А ещё сильнейший вымогатель может затребовать у более слабого долю того, что тот отнял у своих жертв. И тому тоже оказывается проще сколько-то отдать без боя (и потом идти дальше отжимать что-то у ещё более слабого), чем рисковать и драться с более сильным. И в итоге получается аналогия пищевой цепи, где более сильный жрёт более слабых, и выстраиваются иерархии, где все ресурсы поднимаются снизу наверх, и оседают у самых сильных.
    У того, кто наверху, может скапливаться в конечном итоге столько, сколько самому не съесть – заставляет ли это его остановиться и отдыхать? Нет. Природа самых сильных так устроена, что им всегда мало. Если сильному всё не съесть, значит, можно выменять на роскошь, отдать своим, или вложить в дело: кормить этим тех, кто пойдёт ратовать за его предприятие.
    Какое у такого деятеля предприятие? Пойти награбить ещё. Зачем же ему ещё? Чтобы ещё обменять на роскошь, на развлечения, на пиры во славу себя, отдать своим, и помочь им кормить тех, кто пойдёт работать за их дочерние предприятия. В общем, находящийся на вершине пищевой цепи всегда найдёт, на что потратить лишнее, и назад отдавать вряд ли захочет. Богатства много не бывает, аппетит приходит во время еды, и эта бочка бездонна.
    Если же сильный будет забирать недостаточно, то тогда всё, что он недобрал, сможет взять кто-то другой. И тогда тот станет сильнее, и появится опасный конкурент. И отбирать у него его долю станет тем труднее, чем сильнее он станет. А вот тот уже как раз сможет брать у этого, если станет достаточно сильным. И обязательно станет это делать, если достигнет определённого уровня (ну или по крайней мере этот так думает в рамках своего менталитета). Поэтому, сильному никому другому позволять быть нельзя (по крайней мере, как оправдание, сильный всегда это сможет использовать). И на базе этого всегда работать над тем, чтобы стать ещё толще и сильнее.

Право ума
    На определённом этапе развития системы находящиеся наверху замечают, что можно взять больше, если сражаться не самим, а заставить всех обложенных данью бросить свои дела и пойти за них тоже сражаться. Как это сделать? Обложить соответствующей повинностью тех, кого они облагают данью, и пусть те облагают соответствующей повинностью тех, кто под ними. И в рамках этого тем, кого гонят в бой, говорится: иди и ратуй за моё дело, или будет хуже. И чем больше сил у того, кто организует мероприятие, тем больше он может согнать народа, и на тем более лихое мероприятие его погнать.
    В данном раскладе ты уже не просто должен трудиться, чтобы кто-то это отбирал – ты должен идти и умирать за того, кто не уважает ни твой труд, ни твою жизнь. И ты должен проливать свою кровь за то, чтобы у кого-то было больше хлеба, которого ему всё равно не съесть. И кто всё потратит на то, чтобы ещё больше проливать кровь таких, как ты.
    Те хозяева, которые не станут (или не смогут) согнать достаточное количество людей, не выдержат конкуренции, и уйдут со сцены (или станут чьими-то вассалами). Так естественным отбором будут выстроены иерархии, в которых наверху оказываются самые сильные, которые живут и мыслят в соответствии с определённым менталитетом. И иерархии они выстраивают в соответствии с ним же. Ну и при определённом раскладе могут создаться условия, в которых только такие иерархии и могут существовать.
    По мере того, как баталии станут набирать масштабность, всё меньше значения для конечной победы будет играть физическая сила командира, и всё большую его ум. Кто умнее остальных всех организует, кто займёт самую выгодную позицию, и кто самые хитрые манёвры предпримет, тот и победит. И в результате этого наверх всё больше продвигаются самые умные, а одарённые только одной силой оказываются у них в подчинении. Иерархии, где это происходит, побеждают другие, а те, которые тормозят с этим, не выдерживают естественного отбора и уходят со сцены. Так ум начинает потихоньку доминировать над силой, и дальнейших прогресс АПГ идёт под руководством тех, кто благодаря уму продвигается наверх.

Иерархия насилия и обмана
   На определённом этапе обнаруживается, что лучше сражаются за того, чьё дело считают правым. И что все остальные с такими больше хотят объединяться против тех, чьё дело считают неправым. Хозяева иерархии начинают между собой соревноваться в выставлении своей деятельности правым делом.
    В рамках этого соревнования изобретается и внедряется вера/учение/идеология, согласно которой здешний строй хороший и правильный, а тамошний плохой и неправильный. И что все беды и лишения, которые приходится терпеть – это всё на самом деле из-за врагов. Потому, что они агрессивные и хотят всё отнять. И что если бы не они, то и никаких поборов не понадобилось, а так иерархия вынуждена забирать ресурсы на борьбу с ними. И что как только их одолеем, так сразу заживём, как в сказке. Надо просто затянуть пояса, и потерпеть (и конечно же, победить). И что кто умрёт за это дело, тот великий праведник и герой, ну а кто не захочет – трус и предатель. И чем больше оказывается разница между желанием оказаться героем и желанием оказаться предателем (и чем убедительнее работает пропаганда), тем больше эффекта.
    Вера в учение в добровольно-принудительном порядке навязывается всем подчинённым, и определённым образом скрепляет иерархию. Сковывает одной цепью, связывает одной целью, и препятствует желанию переметнуться на другую сторону. Потому, что даже если там и сытнее, то перебежчики будут вроде как плохими и неправильными, а здесь они вроде как хорошие и правильные. Поэтому ни о какой аморальности служения системе вопрос в рамках такой системы больше не встаёт – только в рамках не служения.
    В таком режиме создаётся система наподобие той, что возникает в результате завоевания. Только приходит она не извне, а строится с нуля. И создаётся не чужеземцами, а своими земляками. Но эти земляки подчас могут поступать со своими ничем не лучше, чем это делали бы чужеземцы.
    Это абстрактный пример того, как АПГ может возникнуть само. И в меру того, насколько история каких-то реальных государств повторяет описанные выше закономерности, их можно разбирать на предмет апгшности.


Продолжение темы самостоятельного возникновения АПГ:
КАК МОЖНО ПОСТРОИТЬ КЛАССИЧЕСКОЕ АПГ?

Виды рабства
    Рабство бывает разных видов. Первый называется мазохизм – это когда человек получает удовольствие от того, что его унижают и мучают, и добровольно позволяет себя наказывать за всё, за что сочтёт уместным доминатор. Второй построен на эксплуатации зависимости – когда находится какая-то потребность, без удовлетворения которой кто-то не может, и ему ставится условие, что если хочет это получить, то будет делать то, что от него требуют. Как вариант может быть целенаправленная подсадка на такую зависимость, всевозможное приучение к ней, и дальнейшая эксплуатация. Третий вид есть принуждение насилием – когда человека заковывают в кандалы и бьют кнутом, заставляя работать. Берут в заложники его близких, говорят: «Не будешь служить нам – они пострадают!» А четвёртый – это порабощение умственное, когда людей обманывают на таком уровне, на котором распознать обман у них не получается. И они добровольно служат эксплуататорам, потому что под обман выше определённой сложности им проще прогнуться, чем его проверять и разоблачать.
    АПГ может использовать их все, и каждый задействовать настолько, насколько его можно использовать. Но в основе классического АПГ лежит насилие и обман. Насилие – это принуждение к принятию чужой воли силой. А обман – это убеждение в том, что это сделать правильно и нужно.
    Оптимальное сочетание насилия и обмана обычно работает так: сначала пытаться взять обманом, а если обман не прокатывает, тогда силой. Если же обман прокатывает, тогда силы экономить. В данной теме мы разберём один из примеров того, как это может быть осуществлено.

3 основных пункта классического АПГ
    Самый простой и классический способ построения АПГ при помощи насилия и обмана состоит из трёх пунктов. Первый называется «у нас вера правильная; у других неправильная», второй чем-то вроде «наши власти непогрешимы», а третий просто заключается в подавлении свободы слова.
    Положение «у нас вера правильная; у других неправильная» означает, что кто верит в «правильных» богов, попадёт в рай, а кто «неправильных», отправится в ад. Из чего следует, что «когда мы идём на кого-то войной, мы делаем правое дело, а когда они идут на нас войной, они делают неправое», потому, что, «когда мы на них, мы-то несём им правую веру, а значит, спасаем их души от ада, а когда они на нас, то они несут нам неправую, т.е, свои души губят и чужие ещё хотят…». И потому это называется «это другое», и никакой иной подход к оценке положения не принимается. Сама же правильность веры никак не доказывается – надо просто верить в то, что она правая, и на основе этого считать, что имеешь право делать всё то, что можно делать на основе правой веры.
    Положение «наши власти непогрешимы» заключается в том, что те власти, какие есть, назначены самими богами, а боги кого попало назначать не будут. Так что противиться властям – значит, противиться самим богам. И потому любой, кто посмеет ослушаться властей, тоже попадёт в ад. Поэтому таких надо срочно затыкать, и не жалеть, потому, что нет ничего важнее в этой жизни, чем спасти вверенные властям богами души людей от вечных адовых мук. И поэтому что бы власти не приказали – обязан делать, а если нет, то ты «неправ», ибо как же может быть прав тот, кто сам в ад хочет и других за собой тащит?
    Подавление свободы слова обусловлено тем, что если в обществе будет гласность, то мыслящие люди (в АПГ они будут называться инакомыслящие) спросят: а где доказательства, что вера правая? И тогда выяснится, что в пользу правоты данной веры не удаётся привести ничего, аналогичного чему не могут привести иноверцы в пользу правоты своей. И тогда останется только повторять «Она правая, потому, что мы так чувствуем!», что уткнётся в вопрос «А почему должно быть так, как вы чувствуете, а не так, как чувствуем мы?» И никак не получится обосновать, почему одним людям должно быть можно себе позволять в отношении других то, аналогичного чему другим должно быть нельзя. И все основанные на этом правовые основания рассыплются, как карточный домик.
    Если же свободы слова не будет, то такой вопрос задавать будет нельзя. А когда (инако)мыслящие люди не смогут его задавать, все остальные его задавать тоже не будут. Потому, что они не рассуждают на уровне «где доказательства, что вера правая?» Они рассуждают на уровне «Вот есть вера, и всё, что с ней согласуется – правильно, а что нет – неправильно» Сама вера никак не проверятся – она сама выступает как высший критерий во всех проверках. А смысл всех остальных проверок для них находится за пределами их понимания вообще.
    Таких людей можно вырастить в одной вере, и они будут свято верить в её истинность. Можно вырастить в другой, и они точно так же будут верить в истинность той. А можно начать растить в одной вере, но потом придёт захватчик со своей верой, и заберёт их, и будет перевоспитывать в соответствии с ней. И через какое-то время они забудут о том, что им казалась истинной прежняя вера, и начнут считать истинной новую. И станут верными янычарами новой веры, и пойдут бить по воле захватчика своих прежних единоверцев. И ничего ненормального в своём поведении не увидят – будут только удивляться, как же так их прежние единоверцы не хотят понять, что правильная вера на самом деле оказалась не там, а здесь.
    Если же в обществе будет свобода слова, тогда те из этого контингента, которые наиболее близки, чтобы стать (инако)мыслящими, при помощи последних постепенно начнут к ним приобщаться. За ними последуют те, кто находятся на ступень пониже, но кто, увидев увеличивающееся количество инакомыслящих, начнёт к ним постепенно прислушиваться. За ними последуют третьи, и всё общество, постепенно, но каскадно, начнёт проникаться принципами инако-(и просто)-мыслия. Чтобы этого не произошло, апгшникам нужно пресекать это дело на корню, и тогда мышление всей этой массы останется законсервированным в рамках апгшной концепции.
    Т.о, в рамках «катехизиса» из трёх простых пунктов АПГ может использовать людей, как рабов и расходный материал, а причин для сопротивления у них может и не возникать.

Слепая зона апгшника
    Никакой несвободы резидент «правильной веры» не видит. В его кругозоре вообще нет никакого порабощения. Он служить хочет сам (потому, что нет ничего важнее рая), и вообще он очень рад, что родился и живёт именно тут. Потому, что если бы жил в другом месте, то он бы «и не знал, что «правильная» вера только тут», и исповедовал бы какую-нибудь «неправильную». Ну а то, что ему приходится идти кровь свою проливать, так это, оказывается, не система виновата, а враги, которые никак не хотят понимать, что им надо бросить свою веру, и принять здешнюю.
    Т.о, у типичного резидента «правильной» веры получается, что он имеет «лучший вариант из всех возможных», и ни с какой «апгшностью» это радикально не вяжется. И потому ему даже и в голову не придёт проверять своё государство на какое-нибудь антиправо. Всё вроде добровольно, люди сами хотят, сами верят, и действуют в рамках «сознательного» желания служить тому, чему считают правильным. Единственное только, если они не будут верить, они подлежат уничтожению (ну или долгому и мучительному курсу перевоспитания, в процессе которого они должны выбрать или «исправление» или уничтожение). Но проблемы в этом не видят, т.к. не хотеть верить верному резиденту «правильной» веры и не хочется.
    Несвободу видят только инако-и-свободо-мыслящие люди. Видят примерно так. Возвращаемся к примеру с «правовым нулём», где люди только начинают строить отношения на новой земле. В этих условиях кто-то может вылезти с программой «А давайте построим общество, где я буду хозяином, а вы исполнять все мои указы, потому, что так хотят боги, которые мне об этом сказали!» И тогда его можно будет спросить: «А где доказательства, что существуют такие боги, и что верить надо именно тебе, а не другому, кто скажет аналогичное?» И иметь право не соглашаться, пока не будет дан соответствующий ответ.
    И даже если какое-то количество людей окажется предрасположенным этому поверить, то их процент будет не максимальным. В АПГ же процент их будет именно что максимальным. Потому, что люди будут приучены к порядку, в котором такие вопросы не допустимы. И их приучают к тому, что сама свобода слова должна им казаться неправильной, и что люди, которые её требуют, очень опасными и вредными. И что свобода слова – это вообще какая-то гадкая вещь, которая льёт грязь на их «чистую и светлую» веру.
    Что это какая-то зараза, которую если не выжигать, то придёт конец всему «богоугодному» и «правильному». Поэтому если человек в таких условиях будет задавать такие вопросы, то его либо просто не должны слушать, либо должны затыкать раньше, чем он успеет договорить. И насколько он в таких условиях проигрывает относительно «изначального нуля», и идёт счёт в минус.


Продолжение темы классического АПГ:
ИНКВИЗИЦИЯ АПГ

Что такое ересь?
    Если об этом спросить обычного верующего человека, он ответит, что ересь – это такое отклонение от правильного учения, которое искажает определённые положения веры, в результате чего существует опасность для духовной (а может и не только) жизни отклоняющегося. В АПГ этим словом будет называться нечто совсем иное. В АПГ есть некие положения, на которых держится вся система. И положения эти не терпят отклонений, потому, что иначе под угрозой окажутся все построения апгшности. И именно отклонения от этих положений и называются ересью.
    Например, допустим, существуют две догмы:
«1. Добро – это состояние, когда солнышко светит, птички поют, все друг друга любят, никто никого не бьёт. А зло – это состояние, когда над головой чёрные тучи, грохочут гром и молнии, все друг друга грызут, рвут на части, и втаптывают в землю»,
«2. Носителями настоящего добра является только данное общество; все остальные либо откровенные служители зла, либо прикидывающиеся служителями добра, но на самом деле, как только их час настанет, они сбросят свои овечьи шкуры и мы увидим их волчьи зубы. И их никак не переделать, и не уговорить, и исправлять их бесполезно, поэтому единственный путь спасения себя (и всего мира заодно) от зла – это уничтожить все их порядки и установить везде свои. И не ждать, когда враги нападут, а напасть на них самим, потому, что как только они соберутся с силами, они тут же уничтожат нас (последний оплот добра в этом мире) и погрузят оный в беспросветное (и кругосветное) зло, и противостоять им будет поздно. Поэтому мы должны нападать на них при первой же возможности, и бить безо всяких колебаний, пока они не сдадутся или не будут уничтожены, и это правильно, потому, что только так можно защитить добро в этом мире…»
    И в этом контенте на воспевание каждого пункта отводить по часу, а можно на первый почти два, а на второй всего одну минуту. Т.е. почти всё время тратить на проповедь того, какая распрекрасная вещь добро, как прекрасно, когда поют птички и светит солнышко, и как важно это всё «отстоять». И только изредка (но принципиально) в конце вставлять объяснения, почему нужно действовать «решительно и жёстко». При этом второй пункт является основным гешефтом системы, и без него всё остальное ей, как рама без картины. И ей не нужно никакое «просто добро» – ей нужно «добро», как прикрытие того, что она собирается делать, и только при этом условии она готова петь на все лады о том, как важно добро, которое нужно «защитить».
    Для контроля за таким раскладом АПГ нужна специальная организация, которая будет следить за тем, чтобы всё было так, как нужно хозяевам системы. Т.е. пункт 1 и пункт 2, а не просто девяносто девять процентов первого без второго пункта. И эта организация нужна дополнительно к тем службам, которые специализируются на просто распевании хвалебнов для добра. Назовём её условно в расширительном значении словом инквизиция.
    Задача инквизиции – следить за тем, чтобы не нарушались догмы, следование которым приводит к нужному АПГ результату. И следить так, как будто это самое важное, что может быть в жизни общества. Потому, что это самая важная для АПГ цель. И для этого она применяет понятие ереси, которым обвиняет всех, кто отступается от той системы догм, которая ведёт к нужному апгшникам результату. И преследует их так, чтобы боялись делать этого более всего.
    Например, если скажет что-то «Нет, извините, давайте мухи отдельно, котлеты отдельно. Добро – это добро, а зло – это зло. Когда солнце светит, птички поют, небо ясное – это пожалуйста. И когда никто никого не бьёт – это добро. А если всякий будет иметь возможность идти бить всех, кого ему выгодно, и делать под предлогом того, что они объявляются злом, то добра не будет. Будет разгул зла, и будут и тучи, и гром с молниями, и рваньё друг друга зубами, когтями, и втаптывание копытами в лужи крови. Поэтому должно быть только солнышко, птички, мир, и только. А всего остального пожалуйста не надо!». Вот это с точки зрения такой инквизиции и будет самая опасная ересь.
    Следует заметить, что данный инакомыслящий не призывает ни к какому злу – он наоборот, требует простого добра, постоянного и всеобщего. Но несмотря на это, его будут преследовать с такой строгостью, как будто-то он самый страшный злодей. Почему – потому, что он наехал на основной гешефт системы: ради которого всё остальное. А такого она никогда не простит (и будет считать его тем опаснее, чем неопровержимее его аргументы). Поэтому, чем убедительнее доводы борца за правду, тем изощрённее придумывается для него такая кара, чтобы боялся.
    Каким же образом инквизиции должно удаваться убедить толпу не слушать инакомыслящего, и поддерживать его казнь самым мучительным способом? А для этого она учит народ, что в рай попадёт только тот, кто соблюдает на сто процентов все догмы, и ни на один процент от них не отступается. А тот же, кто отступится от них хоть в чём-то (вот так же, как этот инакомыслящий) – сразу после смерти в ад на вечные муки, и в сравнении с этой участью рядом не стоят никакие временные мучения в этом мире. И этот инакомыслящий, оказывается, покушается на то, чтобы, затащить в этот ад души их всех, а это то, не допустить чего является её задачей. Но к счастью, у них есть инквизиция, которая этого не допустит, и потому она праведная-преправедная и святая-пресвятая.
    Согласно учению инквизиции получается, что тот, кто несёт «ересь», покушается на злодеяние куда более сильное, чем просто взять кого-то и мучительно казнить, а потому никакая казнь (хоть даже самая мучительная) ему мала не будет. Так что, если в такой системе инакомыслящий берёт на себя смелость объяснять людям иную трактовку добра и зла, чем допускается в системе, его вместо благодарности ждёт всеобщая ненависть. Поэтому инквизиции в такой системе логично постоянно повторять, что нет ничего страшнее ереси.
    Содержать народ в состоянии, когда он непоколебимо в это верит – задача инквизиции и показатель её эффективности.

Главный метод инквизиции.
    Как же доказать свою правоту там, где её нет, если оппонент способен привести такие доводы, на которые возразить просто нечего? Есть такое средство – называется пытки. Это такая процедура получения признания от допрашиваемого, когда ему делается больно, и предлагается признаться в том, в чём его обвиняют, в обмен на прекращение мучений.
    Пытки – палка о двух концах: с одной стороны, если обвиняемый виновен, а признаваться не хочет, то пытки могут заставить его признаться в том, в чём по-другому не признаётся, но с другой стороны, если он не виновен, то от одного только желания прекратить мучения он может оговорить себя в том, к чему не причастен. И т.о., признание под пытками не является доказательством вины обвиняемого (для любого адекватного и порядочного человека), но есть люди (как раз те самые апгшники), которые этого упорно признавать не хотят.
    Для сторонника инквизиции учитывается только одна сторона вопроса: что если обвиняемый виновен, а без пыток его заставить признаться нельзя? А другая сторона принципиально игнорируется под любыми предлогами. И их можно сколько угодно тыкать в вопрос по второй стороне, и приводить доводы, на которые им нечего ответить – они будут морщиться, отмалчиваться, отворачиваться, и снова возвращаться к своей программе: пытки нужны, потому, что только так виновных можно заставить признаться.
    Толкать свою программу будут с упётростью того студента из анекдота, который выучил один билет, а вытянул другой: пытки нужны, потому, что нужны, и точка. Расчёт простой: пытки должны быть оправданы, а если они будут оправданы, их можно будет применять везде, где им надо. А если их удастся применять везде, то ими можно будет заткнуть любого несогласного (в т.ч., несогласного с самой политикой применения пыток). А если они смогут заткнуть и таких тоже, то и возражений не будет звучать. И вот тут они подходят к тому пониманию правды, на котором держится вся система АПГ: если нигде не звучит возражений, это как бы означает, что возражений нет, а если их нет, значит, за системой правда. Ни на чём другом такая «правда» держаться и не может, и внедрять такую «правду» всеми способами в сознание людей основная задача инквизиции.
    Если же кто-то посмеет возражать, то его схватят, и будут пытать, пока он не признается, что был неправ, и не начнёт (желательно публично) каяться. Если же его всё же не удастся сломать пытками, тогда казнят так. Но только это не будет преподноситься, как «он не сломался, потому что за ним правда»; а будет объявлено, что «слишком уж сильно чертив нём заставляют его держаться за неправду». И никто не должен посметь спросить: «А где доказательства, что это так именно поэтому, а не потому, что за вами самими такая неправда, что даже пытки не могут заставить людей заставить с ней соглашаться?» Потому, что, если кто-то такое посмеет, его схватят, и тоже будут пытать, и так до тех пор, пока не останется ни одного несогласного.
    Если человек знает, что его будут пытать по такой схеме, он просто не будет говорить того, что думает. Потому, что будет знать, что эффект от его слов будет минимальный или даже обратный. И даже если он чувствует себя в силах выдержать пытки, то он должен будет знать, что это всё равно ничего не даст, потому, что его всё равно казнят, и его жертва (возможно) никому ничего не докажет. И если кто его и захочет поддержать, то только подпольно, а на людях всё равно поддерживающий будет делать вид, что согласен с официальной версией. А если система сумеет добиться того, чтобы даже таких становилось всё меньше и меньше, то смысл даже этого будет сводиться к нулю. Задача серьёзной инквизиции – добиться того, чтобы таких людей было минимально мало.

Что значит «цель оправдывает средства»?
        Можно ли объяснить палачам, что пытки – не доказательство? Нет. В АПГ палачам ничего объяснить нельзя. Потому, что, чего бы человек не пытался объяснить, ему будут смеяться в лицо, и говорить, что он не в том положении, чтобы его слушали.
    Что означает «не в том положении»? Это возможно означает, что палач всё прекрасно понимает, но знает, что ему ничего не будет за то, что он делает, и что он может себе позволять что угодно. И что как бы он неправ не был, даже если это очевидно и ему понятно, что это очевидно, это ничего не изменит. А возможно, означает, что он понимает всё совсем иначе, и искренне верит, что всё делает правильно.
    Как же можно верить, что всё делаешь правильно (ну ли хотя бы вид делать, что веришь), если используешь средства, которые могут фабриковать не правду? А дело в том, что палач может верить в то, что обвиняемый виновен, и что никаких иных методов заставить его это признать не остаётся. И что, если это не сделать, окажутся в опасности многие души, а это не допустимо, и потому средства оправданы. И чтобы в это верить, апгшнику не нужны никакие доказательства, потому, что в основе правовой системы АПГ лежит вера, которая включает в себя веру в то, что она правая.
    Чтобы объяснить палачу, что так неправильно, ему нужно объяснить, что будет, если каждый вбивший себе в голову какую угодно веру будет считать себя в праве делать всё, исходя из неё. Но для палача это ничего не значит, потому, что он может верить, что другие веры пусть и могут ошибаться, но его вера нет. Ему можно сказать, что так каждый может про свою веру верить, а он не согласен: верить-то может каждый, а истинная вера только его. И так можно до бесконечности, и пока не объяснишь, ничего не изменится.
    От палача можно потребовать, что пусть тогда докажет правоту своей веры, но он снова может не согласиться: тебе надо – ты и доказывай обратное. И пока не докажешь, ничего не изменится. Ему будешь говорить, что на другой чаше весов лежит вопрос, что будет, если он ошибётся. Какой тогда его действия несут физический и моральный ущерб недопустимого значения. Ну т.е. попытка объяснить агрессору, что он атакует твои естественные права. Вот только с его точки зрения он не атакует, а контратакует. А первым атакуешь ты – покушаясь сбить с пути в рай души верующих. Ты несёшь опасную ересь – ты и есть «агрессор».
    Пусть докажет, что ты делаешь именно это. А ты ему докажи, что он делает именно то, в чём ты его обвиняешь. Пусть докажет, что это невозможно тогда. Ну а ты докажи, что невозможно то, в чём он тебя обвиняет. Не можешь на 100% доказать невозможность такого? Ну тогда на нет и суда нет (ну в смысле над ним нет, а над тобой будет и ещё какой).
    Если ты остаёшься при своём, то он остаётся при своём. И ты можешь делать то, что в твоих возможностях, а он будет делать то, что в его возможностях. Ты считаешь по-своему, а он по-своему. И каждый остаётся при своём, ну а пытки покажут, у кого что получится. И у него есть опыт и соответствующая статистика результатов, получаемых ими, и он уже видел целую кучу таких несогласных, которые упорно не хотели соглашаться, а потом ломались. И ему уже надоели все эти несогласные, которые упорно не хотят понимать, что всё будет, как он говорит. И очередное несогласие по этому случаю вызывает у него только раздражение и желание проучить. Вот и объяснение смеху при словах «ты не в том положении».
    Как же так: палач наносит ущерб, который виден, и не подлежит сомнению. А то, о чём он говорит, никому не видно – пусть докажет это так же очевидно, как то, что ему предъявляют! Но и тут у него может быть повод не согласиться: из твоих слов получается, что он вроде как грешен и не прав. Но если он делает то, что назначили власти, то неправы-грешны, получается, власти, что его назначили? А значит, неправы-грешны, получается, боги, что назначили таких властей? Значит, ты заявляешь, что неправы боги!? Вот всё и выяснено: ты носитель как раз той самой опасной ереси, которая сбивает с пути в рай души верующих. Осталось только заставить тебя самому это сказать и подписать.
    Возникает вопрос: а как же тогда защищать свои естественные права, если никак не называть действия агрессоров неправыми и агрессивными? А никак. Если агрессор считает своим святым правом атаковать, то любое противодействие для него святотатственно. А если он свои действия ещё и считает не атакой, а защитой, то любое несогласие для него возмутительно тем более. А значит, каким бы путём ты не пошёл, везде натолкнёшься на нежелание к тебе прислушаться.
    Палачам невозможно доказать, что они не правы, если у них есть право верить в обратное. Потому, что никому невозможно ничего доказать, если у него есть право напридумывать положений, которые ни доказать, ни опровергнуть, но использовать только тот факт, что их опровергнуть нельзя, а то, что доказать их тоже нельзя, в учёт не принимать. И если в отношении человека совершается агрессия (попираются права, свободы, благополучие, делается больно, забирается здоровье и жизнь), то должным образом защитить он их не сможет, если у него не будет соответствующего права творить в отношении агрессоров аналогичное.
    Вот если бы у человека было право пытать таких палачей такими же пытками, какими они других пытают, и заставлять их признать то, чего без них они признавать не спешат, вот тогда был бы какой-то паритет в защите его прав. И тогда до большинства из них очень быстро бы дошло, что свою уверенность по некоторым вопросам надо пересмотреть. И очень быстро бы перестали настаивать на том, на чём без этого так ревностно настаивают.
    Без этого ни один палач в АПГ ничего понимать не захочет. Потому, что, если захочет, его будут пытать всеми теми же пытками, какими пытают обычных жертв. И пытать ещё страшнее (если есть, что страшнее), потому, что свой отступник для системы ещё опаснее, чем простой не наделённый властью инакомыслящий. Потому, что может спасти целю кучу инакомыслящих, каждый из которых может сбить целую кучу душ с пути истинного. И зная это, всякий палач будет изо всех сил верить в то, что делает правое дело (ну или усердно делать такой вид). И весь тот контингент, который оправдывает деятельность палачей, тоже не захочет ничего понимать.
    Всё это люди, большинство из которых настаивает на своём только потому, что в отношении них самих не применяется то, посредством чего они пытаются доказать своё другим. Если бы было иначе, большинство из них очень быстро бы начало понимать то, чего без этого принципиально понимать не хотят. Причём, многим из них даже бы и пыток бы не понадобилось – сразу бы всё поняли и согласились бы без доказательства экспериментом.

Инквизиционный суд
    Разумеется, крепко держаться инквизиция на одном чистом терроре не может. Она должна пользоваться ещё и соответствующей поддержкой народа. Одним из средств таковой является суд, на котором вина обвиняемого должна быть доказана в соответствии со всеми представлениями народа о правосудии.
    Основных вариантов такого суда в инквизиционном АПГ два. Первый (условно говоря) заключается в том, что обвиняемому предъявляют «Ты, такой-сякой, не соблюдаешь законы, прописанные властями!», а он спрашивает: «А кто дал право прописывать именно такие законы властям? – «Как кто?? Боги!» – «А где доказательства существования таких богов?» И тут толпа ахает, и спрашивает: «Да где ж это такое видано, чтобы сомневаться в существовании наших Богов!? Да он явно не в себе, или нас держит за тех, кто не в себе! На костёр его!» И суд, с оглядкой на такую толпу, говорит: «Да ты явно не уважаешь наш суд, да ты явно не уважаешь всё наше общество! Так вот не уважать богов можешь чужих в другом месте, а к нашим Богам мы не уважения не потерпим. А потому признаём тебя виновным, и отправляем к месту несения наказания, чтоб впредь никому неповадно было!»
    И если вся толпа встречает это радостным одобрением, то и доказывать больше ничего не надо, т.к. за отсутствие доказательств никто ни с кого ничего не спросит. А если толпа (пусть даже не вся, но в какой-то хоть сколько-то значащей своей части) готова сказать: «Но ведь так же нельзя! Ведь тогда же любой сможет вбить себе в голову, какую хочет веру, и делать всё, что из неё следует. Надо же как-то всё же отличаться от кого угодно…» Тогда второй вариант.
    Применяется система, в соответствии с которой всякое утверждение должно быть доказано. Только фокус АПГ в том, что на суд обвиняемого не поведут, пока он под пытками не сделает таких признаний, которые будут использованы против него в суде. И использованы так, что при них уже возражать будет нечего. А если же он на суде откажется от своих признаний, то суд закроют и его уведут на новые пытки, и будут пытать до тех пор, пока он не будет готов кивать головой в суде на любые обвинения, и больше уже не возражать. И зная это, он должен будет соглашаться, из страха, что его снова поведут на пытки.
    На таком суде ему предъявят «Ты такой-сякой, обвиняешься в том-то сём-то – есть, что сказать в своё оправдание?» – он ответит: «Нет мне оправдания!», и на этом процесс благополучно подойдёт к концу. Ему вынесут приговор, толпа разойдётся с чувством удовлетворённой справедливости, и никто никому ничего предъявлять не будет. Но, допустим, обвиняемый скажет: «Все ваши обвинения основаны на оговорах, которые вы выбиваете пытками, и других оснований у вас нет. Поэтому никакой правды за вами быть не может, и прав творить такое у вас быть не должно! И если вы сейчас и здесь не приведёте доказательств обратного, а прервёте суд, чтобы увести меня снова, то это будет прямым подтверждением всего того, что я говорю!» И тогда (по идее) честной народ должен сказать: «А ведь да, действительно – где гарантии, что такого не может быть? И где доказательства того, что суд действительно прерывается не для того, чтобы именно это и делать? Ну-ка давайте без этих трюков здесь и сейчас при всех свидетелях продолжайте свой процесс, и показывайте, что у вас есть иные основания. Или признавайте свою неправоту и правоту обвиняемого. А если не хотите – то зачем нам такая власть и такие суды?»         
    Суть подконтрольного инквизиции АПГ в том, что никто из толпы такого сказать не должен. За счёт чего не должен – а за счёт того, что каждый должен знать, что, если кто это попробует, то станет следующим, кого будут судить по такому же принципу. И что его никто не поддержит, и за счёт этого у не будет шансов. И никто не поддержит потому, что знает, что это бесполезно, а бесполезно, потому, что никто не захочет поддержать. В чётко отлаженном АПГ система на том и строится.
    Поэтому, если обвиняемый встанет на суде, и скажет, что его заставили оговорить себя, то инквизиция прервёт суд, и уведёт его. А общественности скажет, что разбирательства будут, но не такие, какие заставят его себя оговорить, а такие, которые выяснят правду. И займётся переподготовкой его к новому суду новыми пытками. А у него дома проведёт обыск, найдёт что-то запрещённое (если не найдёт, подкинет), покажет всем, и скажет: «А вот смотрите, что мы у него нашли!» И никто не скажет: «Да такой трюк как раз апгшная система только и может делать!», а все загудят: «Да разве может правдивый человек держать у себя такое? Не, ну теперь всё понятно, что он точно неправедный. А значит врёт, и все его претензии – уловки. И значит слушать их больше не надо!», и других вопросов не будет.
    Потом суд продолжится, но после того, как обвиняемый будет готов со всеми соглашаться обвинениями. Все разойдутся с чувством удовлетворённой справедливости (ну или якобы все с таким чувством). А если кто будет требовать другой справедливости – того сразу на костёр (ну или сначала пытки, потом на костёр).

Легитимность инквизиции
    Как ещё можно заставить народ поддерживать инквизицию? Сгонять принудительно народ на городскую площадь, и заставлять смотреть, как сжигают еретиков. Люди сначала будут блевать от шока, а потом постепенно привыкать. А потом некоторым постепенно начнёт нравится на это смотреть, и они уже будут ждать новой порции, и требовать продолжения поисков виновных. И психологически общество тоже начнёт привыкать к тому, что это происходит регулярно из года в год.
    Когда что-то происходит регулярно, к этому постепенно приучаешься подстраиваться, и оно перестаёт казаться чем-то ненормальным. А когда оно перестаёт казаться ненормальным, то и стимула на борьбу меньше. Просто заставляй людей с детства смотреть на казни, и они будут воспринимать это совсем по-другому.
    Дополнительно к принудительному просмотру можно заставлять каждого принести с собой хворосту и подбросить к костру осуждаемого от себя. Кто не захочет, окажется следующим, а все, кто сделают, встанут перед дилеммой: или считать себя соучастниками расправы над невиновным, или допустить его виновность. И чем больше будет не желание первого, тем больше стимул второго. И тем больше в последнем случае стимул поддерживать существующую систему, чтобы она продолжала существовать и защищать их от вопросов об истинной сути того, в чём они участвовали.
    Как вариант, принудительно подкладывать хворост можно не заставлять. Делом это оставить сугубо добровольным. Но параллельно использовать презумпцию вины (это такой антипод презумпции невиновности), в рамках которой доказывать вину обвиняемого не долг обвиняющих, а наоборот – его долг доказывать свою невиновность. У нормальных людей человека нельзя считать виноватым, пока его вина не будет доказана, а у апгшников наоборот: лучше сто невиновных на костёр отправить, чем одного виновного пропустить.
    Обосновываться может по-разному; например, так: «Те, кто без вины, в рай попадут раньше срока, только и всего, а вот тот, кто виновный, если его не сжечь, сколько сможет душ сбить с истинного пути? Так что же важнее: спаси души от вечных мук адовых, или сохранить немного лишних лет чьей-то земной жизни?» И с таким подходом общество приучают к тому, что твоя невиновность не является залогом твоей безопасности. Но только вот если из невиновных кто при таком раскладе на костёр и угодит, то вероятнее всего тот, кто нерадивее всех участвует. Потому, что к нему будут присматриваться, спрашивать – а чего это он, подозревать, а подозрение у апгшников царица доказательств. И тогда будет стимул на всякий случай, чтобы себя повернее обезопасить, поучаствовать.
    И вот в такой системе человек вроде бы добровольно несёт свой хворост, и получается, что это вроде как его собственное сознательное решение. А если сам решил, значит, вроде как должен думать теперь соответственно этому – это правильно и система знает, что делает. И вроде как получается, он теперь с системой в одной лодке по своему собственному решению.
    И вот человек вроде сам решил, да не совсем – где-то там в глубине сознания его ещё сомнения мучают: а по своей ли воле он это решил? И вот тут в ход идёт ещё один рычаг системы: его точно так же в добровольно-принудительном заставляют ходить на проповеди.
    Казни то может и не каждый день, а вот проповеди каждый. И каждый день резидента заставляют слушать о том, как важно всё то, что делается, и почему важно в этом участвовать. И всё то, что мечется в сомнениях, постепенно цементируется в убеждениях. Просто каждый день ходи на проповеди и слушай. И всё то, что с непривычки могло бы показаться верхом абсурда, постепенно начнёт казаться стоящим на твёрдых основаниях.
    Когда толпа перманентно обрабатывается такими (и подобными) приёмами, положение инквизиции держится на совсем других основаниях. И кого бы она на костёр не везла, постоянно будет толпа бегучих вперёд, и кричащих: «Да здравствует святая инквизиция!»

 Что такое донос
    Как ещё можно заставить народ поддержать инквизицию АПГ? Отдавать часть имущества осуждённого тем, по чьему доносу он будет схвачен. Из желания наживы некоторые будут продавать своих соседей за вознаграждение. А когда человек прибегает к таким методам, инквизиция у него уже неправой оказаться не может (по крайней мере официально). Все они будут поддерживать и оправдывать политику, в результате которых они получают то, что им выгодно.
    Дополнительно к этому найдутся желающие использовать донос для расправы с личными врагами, с конкурентами, с начальниками, на место которых они метят, и т.п. случаи. Все они будут рады предоставленным системой возможностям. И все они будут соответствующим образом её оправдывать.
    Впрочем, на этом возможности доносов для апгшной инквизиции не заканчиваются. Есть ещё много задач, которые можно решить при помощи системы доносительства. Одно из них заключается в том, что для того, чтобы общественность не понимала, что от неё скрывают, надо просто не давать ей просвещаться. А чтобы не давать просвещаться, надо просто заткнуть всех тех, кто мог бы просвещать остальных. И тогда каждый останется при тех соображениях, до которых способен допереть только сам. А если сложность понимания того, что от людей скрывают, находится выше того уровня, на каком находится мышление большинства, то большинство просто ничего не поймёт. А чтобы заставить молчать тех, кто способен понимать больше других, как раз и нужны доносы.
    Если человек будет говорить то, что не разрешено в АПГ, он быстро нарвётся на того, кто на него донесёт. И тогда его заткнут, и просвещение закончится. А если он будет это знать, он будет просто ограничен в возможности делиться знаниями узким кругом тех, на кого можно рассчитывать. И тогда просвещение может затормозится до такой степени, при которой количество просвещённых выше определённого числа никогда не станет. В таких условиях идеология общества начинает цвести, как непроточный пруд.
    Результатом является положение, когда общество поддерживает инквизицию потому, что не понимает, что на самом деле оно поддерживает. Не понимает потому, что никто ему не может объяснить. А объяснить никто не может, потому, что действует террор, который действует благодаря тому, что общественность поддерживает систему.
    Круг замкнут, и инквизиция его крутит.

Продолжение темы устройства АПГ:
АПГШНЫЙ КОЛОРИТ

Апгшная красота
    Если кого-то заковали в кандалы, запрягли в хомут, надели на глаза шоры, повесили впереди морковку (чтобы вперёд шёл), привесили бубенец (чтоб хозяин его не потерял), бьют плетью, и заставляют тянуть тяжесть (которая ему не нужна), то все эти вещи есть составляющие эксплуатации. И суть этой эксплуатации делать путь эксплуатируемого тяжелее, чем он был бы без неё. И по отдельности какие-то из этих вещей могли бы быть полезными: например, морковка может быть нужной едой, и бубенец пригодился бы при каких-то праздничных мероприятиях, и даже хомут был бы нужен в будни для таскания какой-то своей нужной для себя ноши. Но в той системе, в какой они применяются, они работают в минус. И назначение каждого из них – увеличивать этот минус в той или иной форме в соответствии с тем, чему он служит.
    Составляющие эксплуатации могут быть резными и украшенные узорами, ну основную суть это не изменит. Вся эта красота будет работать лишь, как вторая морковка. И аналогичным образом будет работать вера, которая учит человека умирать за цели поработителей: она может быть представлена богатым убранством храмов, и красотой богослужений, и приятным красноречием проповедей, но суть её будет та же самая – эксплуатация.
    К сожалению, в понимании некоторых всё может быть иначе: «Вона у нас какие храмы красивые, вона у нас благовония какие приятные, вона у нас какие речи праведников сладкие – да где же тут зло-то может быть? Добро-добро-только-добро – вперёд в бой за победу над злом!» Т.о, красота атрибутов веры может работать на то, чтобы силу действия её рычагов увеличивать. А соответственно, будет являться такой же частью общей системы, как и остальные.
    Все части системы, посредством которой управляют эксплуатируемыми, эксплуататоры считают такой же своей собственностью, как и всё остальное. И если у какого-то эксплуататора отнять-сломать кнут, посредством он кого-то подгоняет, он это воспримет, как на покушение на (как минимум) свою собственность. За чем естественно последует соответствующая реакция, какая бывает при защите собственности. И аналогичная реакция последует и у системы АПГ, если покуситься на ту красоту, посредством которой она стимулирует у своих резидентов стремление ей служить.
    Покушение может быть не обязательно в виде хулиганской выходки или акта вандализма. Это может быть сатира, или драматическое произведение, которое выставит её контент некрасивым. Сорвёт покрывала, покажет изнанку, тыкнет в проблемы, которые не принято показывать, раскроет глаза публике на то, во сколько некрасивых вещей в конечном итоге выливается такая политика. Всего этого апгшная система не потерпит. Гнев будет примерно такой, как если бы у собственника разломали его загон и стали угонять его коров.
    Посыплются обвинения в оскорблении чувств людей, и за ними последуют соответствующая травля. В этом суть апгшной системы: у неё есть право покушаться на твои права посредством разных приёмов, а у тебя нет права даже обличать её уловки. В связи с чем вся эта апгшная красота у понимающих это дело противников апгшности начинает вызывать соответствующую неприязнь.
    И жизнь в условиях, где то, что вызывает неприязнь, делают красиво, а то что не вызывает, сделать красиво не позволят, тоже может действовать угнетающе. Для не понимающих всё гораздо легче: кругом они могут видеть одну лишь красоту безо всякой задней мысли, и вдыхать от этого одну только благодать.

Апгшная доброта
    Люди бывают добрые, бывают злые. Добрые не будут обижать других (разве что случайно), а вот злые этим занимаются в меру всех своих возможностей. Добрый человек готов помочь тому, кто нуждается, поделиться, оторвать от себя, отдать ближнему/дальнему/чужому, пожертвовать своим, иногда даже отдать последнее. Злой наоборот, делиться не станет, а вот оторвать у других и присвоить себе ему только дай возможность. И добрый человек готов встать на защиту тех, кого обижают, и дать отпор обидчикам, если силы позволяют. И тогда уже даже при всей доброте он будет вынужден сделать больно тому, кто делает больно другим, но это потому, что, если он этого не сделает, то пострадают те, кто сраданий заслуживают меньше.
    Из чего следует, что, если в этот мир приходит апгшность, добрые люди должны дать ей отпор, какой только силы позволяют, и принять все те меры, каких она заслуживает. Но в грамотно устроенном АПГ есть принцип «у нас вера правильная; у них – нет», и этот пункт в раскладе сил всё радикально меняет.
    Если в АПГ вера «правильная», а у других нет, значит, добрый человек должен идти и спасть от «неправильной» веры всех тех, кто рискует из-за неё в ад попасть. И применять все те средства, которые оправдываются этой целью. Потому, что он же добрый, и не должен допустить, чтобы души сбитых с «истинного пути» пострадали. А если кто-то попытается мешать этому процессу, то с ним он добрым быть не может. Потому что каким бы добрым он не был, если он проявит доброту к тому, кто мешает «доброму» делу, то он получается, поможет «злому» делу. А значит, добрым он может быть только с теми, кто помогает «доброму» делу, а со всеми остальными он должен быть таким злым, каким они его своими «злыми» делами «вынуждают».
   Вот пошёл такой «добрый» в храм, послушал проповедь о том, как важно «доброе дело» до конца довести. Вышел из храма, подал нищему копеечку (при условии, что нищий тоже «правильной» веры и у «правильного» храма сидит). Пришёл домой, приютил на ночь путника (при условии, что тот тоже «правильной» веры). Поделился с ним последним куском хлеба на ужин, уступил свою кровать, сам лёг на полу. А потом пошёл записался в войско, и выступил в поход, за дело «правильной» веры ратовать. Или работать устроился помогать делам ратным из тыла. И таких «добрых» дел у «доброго» верящего за жизнь полным-полно. Вот только на этом вся его доброта и заканчивается. А если чуть что не так, и кто-то с ним его «правильной» веры не разделяет, то никакой пощады ему. Потому, что помогать врагам «правильной» веры – значит, оказывается, «не быть» добрым.
    Возникает вопрос: а много ли пользы будет от ратований такого «доброго», если все его ратования в конечном итоге движимы апгшными целями? Нет. От этого только вред, и раны на теле человечества. А много ли пользы от того, что он доброту проявит к тому, кто апгшным целям помогает? Нет – это всё то же самое, только в меньшем масштабе. А может, какая-то польза будет того, что он «правильно» верящему нищему копеечку подаст? Да никакой не будет, а если и будет, то на копеечку пользу для апгшности только. Так получается, что чего бы он в рамках своей «доброты» не делал, всё это ничему не послужит, кроме АПГ. И сколько бы он доброты не проявил, вся она будет лить воду только на мельницу апгшности? Да, именно так и получается – в доведённой до своего логического завершения апгшности именно так и будет. У человека нет права ни на что другое, кроме, как перегнать всю свою доброту в топливо для апгшности.
    К сожалению, тому, кто мыслит исключительно так, как его учат мыслить, эта проблема не существует. Для него нет никакой «доброты» вне веры. Вся «настоящая доброта», какая может быть, для него может существовать лишь в рамках «правильной веры». Поэтому никаких сожалений по поводу апгшных ограничений он не испытывает. Они есть только для тех, кто мыслит вне системы.
    Тот, кто мыслит в рамках системы, мыслит так: «Я свободен выбирать, добрым мне быть, или злым, значит, я свободен. Я выбираю быть добрым – значит, я правильный. Система поддерживает мою доброту – значит, она тоже правильная. Всё.» Тот, кто мыслит вне системы, мыслит так: «Мне дают быть добрым или злым, но не дают применять доброту против апгшности. Значит, толк от такой доброты только ниже нуля. А значит, и права на доброту выше нуля у меня нет…»

Апгшная норма
    Основными средствами апгшности являются насилие и обман. Насилие – это когда воля применяющей его стороны сразу воспринимается, как откровенно противная, а обман – это когда она кажется дружественной, но в конечном итоге оказывается такой же. Противная воля вызывает негативные чувства, пожелания и стремления, а дружественная таковых не вызывает. Но если чья-то воля выдаёт себя за дружественную, таковой при этом не являясь, это значит, что ты должен её отринуть, и проявить все те негативные чувства, каких заслуживает обманщик, а если ты этого не сделаешь, ты глупец.
    Глупость вызывает презрение и прочие негативные чувства. И т.о, применяющий обман, хочет того или нет, ставит условия, что, если не хочешь заслуживать негатива в свой адрес, ты должен проявить его в его адрес. И если никаких других методов, кроме насилия и обмана, у кого-то не бывает, то получается, вся его жизнь – это перманентная постановка таких условий.
    Доведённая до своего логического завершения концепция АПГ – это такая система, в которой право у человека должно быть только на те вещи, которые служат интересам системы. А если в основе системы лежит насилие и обман, значит, служить только насилию и обману. А значит, в какой-то форме творить насилие и обман в отношении других, т.е. постоянно ставить условие, что, если ты не хочешь заслуживать негатива в свой адрес, ты должен его как-то проявлять в адрес него.
    Постановка таких условий есть не что иное, как одна из форм отрицания собственного достоинства. И продвинутая апгшность – это условия, при который права ни на что другое у тебя по большому счёту быть и не должно; только на жизнь в таком режиме. Просто обманщик обычно рассчитывает на то, что обман не раскроется, и тогда отрицания его достоинства как бы не случится – случится отрицание достоинства жертвы (ну по крайней мере так он это понимает). Но в АПГ человек может и не знать, что живёт по обману. Он может думать, что он весьма важный носитель правды и достоинства, и что он наделён правами наносить красоту и причинять добро. Вот только это не отменяет той логики, из которой получается то, что получается, а не то, чему учит апгшная система.

Апгшный менталитет
    Если человек не понимает, что помимо счёта в плюс может быть счёт в минус, то он может и не понимать, что два помножить на минус два не равно четыре. Он будет думать, что это то же самое, что и просто два помножить на два. Не поймёт, что два на минус два настолько же меньше нуля, насколько два на два больше. Всё это останется за пределами его понимания. Но от того, что он этого не поймёт, и всё посчитает по-своему, это не отменит того положения, которое получится из несоответствия его расчёту реальному результату.
    Если кто-то думает, что мораль можно считать, как ему удобно, или что она вообще вещь условная, и существует только в головах у тех, кто её себе придумывает – он может считать. Но законы природы будут действовать так, как действуют, и действовать независимо от того, соизволит он их понимать, или нет. И если в адекватном понимании морали будут свои закономерности соответствия ожидания действительности, то при неадекватном понимании свои. У ошибающегося просто выбор либо понимать реальные причины проблемы, либо не понимать.
    Если человек принимает апгшную мораль, он будет расхлёбывать все вытекающие из этого последствия, даже если его вера учит совершенно противоположному. Если у хозяев системы основной принцип апгшной морали поступать с другим так, как ни в коем случае не давать поступать с тобой, то подчинённые будут принимать на себя последствия всех связанных с этим поступков. И сколько бы хозяева не пели им о том, что всё будет хорошо, в конечном итоге всё будет именно так, как должно получаться в связи с этим фактором, а не так, как им поют. А вот в зависимости от того, насколько кто-то слушает или не слушает, что ему поют, может зависеть, насколько часто что-то у кого-то будет получаться так, как он хочет.
    Если человек является резидентом АПГ, он будет получать войны не только тогда, когда другие общества нападают на его общество, а всякий раз, когда ещё и его обществу надо на кого-то напасть. И нападения от других обществ тоже будут происходить чаще, потому, что АПГ наживает себе столько врагов, сколько другое общество не наживёт. И резиденту АПГ придётся нести на себе груз всех издержек этих войн независимо от того, понимает он истинную причину, или нет.
    Если АПГ строится по принципу «делай в отношении другого то, чего в отношении себя ни в коем случае не позволяй», то и все войны оно будет тоже вести по этому принципу. И этот принцип проходит про всей иерархии власти, где вышестоящий в соответствии с ним использует подчинённых, а те в свою очередь отыгрываются на нижестоящих. И как бы красиво не звучали пропагандистские идеалы такого общества, на деле то тут, то там будет получаться отношение к нижестоящим, как к расходному материалу, который кидают в бой и на произвол судьбы без какого-либо уважения к их жизням. И если человек выбрал идеологию АПГ и поддерживает эту систему, ему придётся так или иначе в этом участвовать, понимает ли он это именно так, или как-то по-своему.
    Типичный резидент АПГ будет получать последствия деятельности апгшной системы, нравится ему это или нет. И тот тут, то там будут смерти и искалеченные судьбы, которые возмущают своей неправильностью, и везде будет повторяться одна и та же ситуация, когда никто ничего с этим не может поделать. Он будет хоронить товарищей / отца / братьев / сыновей, и всё равно оставаться снова должным и должным приносить этому раскладу новые жертвы. И он будет вопрошать (поднимая взгляд вверх), как же так – почему так происходит, что вокруг полно «не правильно верящих», и у них бед меньше, а он самый «правильно верующий», и соблюдающий все законы, а несчастья ему сыплются а голову одно за другим (За что!?) А сверху ему будут отвечать (устами специально обученных глашатаев): «Ну богам виднее… Значит, за грехи. Есть у тебя грехи? Ну-ка вспоминай! А, есть! Ну так вот – это за них. Нет грехов? Значит, за грехи твоих близких. Нет у них тоже? Ну тогда это испытания такие. Испытания твоей веры. Богам важно видеть, крепка ли она или нет. Ты главное верь. И терпи. Ну а на-том то уже свете уже всё воздастся!»
    И вот резидент верит. Что его жизнь трудна, потому, что путь в рай должен быть трудным. И что это только грешникам легко, но зато они в ад попадут. А он в рай. И снова в бой, и снова новые потери, и снова раны зализывать. И верить, что все шишки ему не за то, что он неправильный выбор сделал, за то, что таковой сделали грешники и враги «правильной» веры. И вот от их выбора с ними все войны и от них все раны. И получается у него, что всё вроде как правильно, и по-другому быть и не должно. Но только это не избавит его от факта, что шишки за его выбор на него продолжат сыпаться. И сыпаться они будут в определённых случаях тем больше, чем активнее он ратует за укрепление системы. Но…
    Если человек принимает АПГ учение, он начинает жить в своём мире, где все объяснения у него могут быть подменены так, что он в получаемых бедах никак не виноват. И возможно, ему от этого станет насколько-то легче. Возможно, намного. Но от одного только обезболивания не отменяется факт потери, по поводу которого возникает боль. Просто чем больше будет обезболивающих, тем меньше будет стимула это прекратить.
    Всё это есть вопрос адекватности, а основная проблема с адекватностью обычно в том, что когда её недостаточно, её не хватает так же и на то, чтобы понять, что её недостаточно.


Продолжение темы антиправа:
ЧТО ЕШЁ ЗАБИРАЕТ АПГ

Честь и античесть
    Честь – это то, что должно вызывать к человеку уважение. А уважение в полном насилии мире в первую очередь определяется успехами и усилиями, которые человек прилагает для того, чтобы его уважали. Если же человек не будет прилагать никаких усилий для этого, его уважать будет не за что. А если он будет прилагать усилия в обратном направлении, то вместо уважения получится антиуважение.
    Суть этого дела образно говоря выглядит примерно так. Представьте ситуацию, где парень с девушкой в какой-то глуши наталкиваются на банду отморозков. И парень последним не нужен, а вот с девушкой они хотят поразвлечься. И дальше идёт вопрос, кем окажется парень в такой ситуации.
    Первый вариант: парень подготовлен по высшей мерке самого элитного спецназа. И в общем, легко ли, трудно ли, но одолевает он ублюдков и оказывается героем для всех, кто об этом узнает, и девушки в особенности. Второй вариант: просто обычный мужик. Не супер-герой, и перед кодлой противников один в поле не воин, но кого-то ведущего себя наглее остальных он всё же приложит так, что тот потом будет долго об этом жалеть. После чего получит соответствующие последствия своего поступка, но мужик на то и мужик, чтобы осознанно сделать такой выбор. Вариант третий: парень физически вообще никакой. Дистрофик, очкарик и ботан. И он попытается что-то делать, но очень недолго и никак не эффективно. Тем не менее ему хватает моральных сил на то, чтобы не стоять безучастно, и не смотреть с видом «а что я могу сделать?»
    Если он не может их остановить, значит, он будет делать всё, что может – до тех пор, пока не потеряет способность мочь что-либо вообще. Лежать в крови можно; стоять нельзя. Не самый славный вариант, но не совсем пустое место. Пустое – это четвёртый вариант. Парень не мужик. Всё нормально с телом, да слаб духом. И физически, вроде, всё на месте: и мышечная масса есть, и волосы на теле, и причендалы между ног вполне рабочие, но вот чего-то не хватает внутри. И вот драма началась, девушка выкрикивает его имя, а он стоит и ничего даже и не пытается.
    Физически четвёртый тип продолжает существовать, но вот морально его уже нет: есть земля, трава, камни, ветер, а вместо него пустое место. Полное отсутствие всего, что можно было бы понимать, как какую-то составляющую чести. Но и это ещё не самый худший вариант. Почему? Потому, что может быть ещё счёт в минус. В данном случае он может выглядеть так: отморозки скажут. «Мы тут поразвлекаемся немного, а ты постой на стрёме, а если не будешь, мы тебя…», и парень пойдёт стоять. Итак, пятый вариант: парень не просто ничего не делает, но ещё и помогает врагам той, близким кого он недавно был. И это хуже, чем пустое место: ведь пустое место – это земля, трава, камни, ветер, а они же не стоят на стрёме и не ведут счёт в минус. И лучше, наверное, быть ими, чем тем, кто ведёт?
    В общем, счёт в минус – это такая тема, в рамках которой как бы плохо всё не было, всегда может быть ещё хуже. Одним словом, античесть.
    Честь – это шкала, которая идёт от нуля в обе стороны: и вверх, и вниз. И развивать своё чувство собственного достоинства можно тоже в обе стороны. И приходя в эту жизнь, человек начинает где-то с нуля, а где-то и сразу с какой-то позитивной величины, которая закрепляется за ним по факту одного рождения тем, кем родился (только не урони – береги смолоду), а вот закончить может и в минусе. Вопрос только адекватности понимания, что такое минус.  И смысл жизни для адекватного человека в том, чтобы закончить её в плюсе и как можно выше. И это для кого-то может быть важнее, чем остальная жизнь. Вот только у некоторых взгляд на это радикально иной – они думают просушим штаны, и будем жить дальше. А чего такого-то? Тело же не пострадало. И волосы на нём не перестали расти. И причендалы не отбили. А девушку мы себе новую найдём и забудем о том, что было. И историю себе сочиним такую, в которой всё было не так, как было, а так, как нравится помнить. И новой девушке будем её рассказывать. Жизнь продолжается.
    С античестью, всё как и с антиморалью – кого честь в экстремальных ситуациях заставляет выбрать выход физически в ноль, у того жизнь может закончиться. А кого античесть выводит в минус, у того продолжается.
    Аналогичным образом может быть и в политике. Власть может держать народ за бесправный расходный материал, который должен умирать за её прихоти, а народ заставляет следить за тем, чтобы его нельзя было перестать так использовать. И есть такие люди, которые не позволят с собой так обращаться. Есть люди, которые умрут, но не позволят. Есть такие, кто не хочет, но, если очень сильно нажать, прогнутся. Есть те, кто примут режим практически без сопротивления. А есть даже такие, которых и заставлять не надо – сами готовы впереди паровоза бежать, сочинять себе историю, в которой всем сплошь только гордиться, и доносить на инакомыслящих.

Ещё раз честь
    В мире, полном насилия, уважение к человеку более всего определяется его способностью противостоять тем силам, которые хотят подчинить его волю. И по количеству тех успехов, которые он проявляет, и измеряется уважение, которое он заслуживает. А ещё оно измеряется количеством тех сил, которые он готов приложить для того, чтобы не дать за так просто согнуть себя там, где согнуть можно любого.
    Любого человека можно поставить на колени, если приложить такую силу, что стоять прямо на ногах физически будет невозможно. Но одного для этого должны для этого скрутить несколько человек и заламывать так, чтобы его тело гнулось вопреки его воле. А для другого таких мер может быть и не нужно. Кого-то можно просто побить, и он сам согласится опуститься на колени, чтобы его только бить перестали. Кого-то и бить не нужно – достаточно просто припугнуть, и он сам встанет. А мазохиста и пугать не надо – он сам добровольно готов встать, ещё и просить, чтобы на него сапогом встали.
    Получается шкала человеческого достоинства, где на самом верху тот, кого никакими избиениями не согнёшь. Чуть ниже тот, кого надо долго бить, ещё ниже тот, кого не долго, и совсем на уровне нуля тот, кого вообще не надо. Ну а мазохист получается ниже нуля, потому, что у него всё повернуто в обратную сторону. Но есть и ещё один вариант, который требует отдельного разбора.
    Кого-то можно загипнотизировать, промыть мозги, взять под контроль его разум, и он добровольно будет делать то, что делать бы не стал, быть его разум под собственным контролем. И вот попадёт такой человек в секту, пройдёт обработку, и будет ползать на коленях перед главой секты, и думать, что всё делает правильно.
    Физически он, допустим, силён, и мог бы, возможно, мог справиться с силами секты. И воли ему бы для этого хватило. Но убеждений ему не хватает. И под влиянием обработки он стоит на коленях перед тем, кто уступает ему и по силе, и по боевому духу.
    И с одной стороны его так просто на колени не поставишь – ни угрозами, ни ударами его не согнёшь. Но вот найди подход к контролю за его убеждениями, и он станет как на уровне мазохиста – что прикажет глава секты, то и будет делать. И будет делать добровольно, и защищать главу секты, и его волю, направленную на подчинение своей воли.
    Аналогичным образом может получиться и с народом, если АПГ будет, как секта, которая гонит его умирать за интересы хозяев, но понимать всё в каком-то другом ключе. С одной стороны, он вроде сильный, и храбрый, и всё это полноценно проявляет на том фронте, куда его направляют. А с другой стороны, как оказывается перед хозяевами, так сразу кланяться. Так куда же зачислить такую массу народа, которая так себя поведёт?
    А тут всё, как в бою: можно быть сильнее врага, храбрее и мужественнее, но враг может оказаться умнее, и применить такие манёвры, что за счёт одних их переиграет тебя при всех твоих преимуществах. Или применит более высокотехнологичное оружие, перед которым ты окажешься бессильным. И результатом боя будет в конечном итоге такое же поражение, как если бы ты был слабее, трусливее и изнеженнее.
   И так же будет и с сектой, и с АПГ, которое будет действовать, как секта. Если хозяева держат своих людей за расходный материал, который должен помирать за их прихоти, а он кланяется таким властям, то он отрицает своё достоинство. И если даже он проявляет в бою (во славу них) мужество и силу, то это не отменяет того положения, что в бою за своё достоинство он побеждён. И технически в определённом смысле всё то же самое: ты побеждён, и данное поле боя за противником. И от того, что кто-то (из тумана войны) таких вещей не видит, ничего не изменяется, и поле боя оставаться за противником не перестаёт.
    Поэтому, когда резидент такой системы будет говорить: «Да как же я могу оказаться податливым – я ж вона какую в боях несгибаемость проявляю!», все его аргументы будут как «Да как же я могу оказаться проигравшим – я же вона какой сильный и храбрый!».
    Жизнь – как шахбокс: мат, как нокаут. Проиграл интеллектуально – значит, проиграл. Впрочем, есть и хорошие новости: чтобы общественности не проиграть всей, каждому не нужно быть семи пядей во лбу и уметь раскусывать все апгшные приёмы. Всего-то лишь надо уметь слушать и внимать тем, кто умеет, и кто приводит доводы, на которые нечего возразить. И сильные будут делать свою работу, умные свою, и каждому будет место для храбрости на своём фронте, и вся общественность будет единым организмом, который никакие паразиты не одолеют. К сожалению, апгшной (и предрасположенной к апгшности) общественности и на такое интеллекта не хватает. Хватает ума только на борьбу с инакомыслием.

Достоинство
    Если честь человека измерять количеством сил, которые он готов приложить на отстаивание своего достоинства, то у народа этот показатель нужно ещё соизмерять с показателем его численности. Т.е. если маленький народ завоёван большим, но перед тем, как проиграть, бился изо всех сил, и при многократно уступающем числе сумел нанести противнику превосходящие потери – это одно. Если равный по численности завоевал равного – это другое. А вот если существовало большое общество, и пришла горстка каких-то захватчиков, и нагнула их всех, и те при всём своём числе ничего не смогли сделать – это третье. И нахождение в числе таких нагнутых никому чести не делает. И чем больше их число, тем больше не делает чести. Потому, что возникает вопрос, чего же стоит твоё достоинство, если даже в большом количестве ты и тебе подобные ничего не могут?
    Основной сутью классического АПГ является подавление меньшинством большинства. И весь прогресс АПГ направлен на увеличение этого контраста. Потому, что целью АПГ является как можно более лучшая жизнь одних за счёт других, а для этого первым нужно, чтобы вторых было в сравнении с ними как можно больше. И суть АПГ в доминировании более сильных над более слабыми. Поэтому сильные стремятся всегда стать как можно сильнее, захватить как можно больше, и не дать другим сильным стать наравне с собой. Поэтому прогресс апгшности – это движение к тому, чтоб порабощённых было как можно больше в сравнении с поработителями. И пребыванием в числе порабощённых гордиться нечем. Тем не менее, в АПГ сплошь и рядом естественно иметь проявление тенденции нижних гордиться тем, что они служат высшим.
    Если человек будет гордиться тем, что на самом деле умаляет его достоинство, то эта гордость будет толкать его на поступки, которые ставят его в положение мазохиста. Но для апгшности это явление абсолютно естественное, т.к. одним из способов гнать людей умирать за интересы хозяев является пропаганда, убеждающая, что это дело нужное и правильное. Что это нужно не только для хозяев, но и для них самих, и для богов, и что это не просто прихоть, а жизненно важно, и что служение этому делу – героизм высшей степени. Поэтому, чем активнее будет пропаганда, тем больше народа удастся убедить, и тем больше людей можно заставить гордиться тем, что на самом деле их достоинство умаляет.
    Если же такое умаление будет в сочетании массовым унижением, тогда значение одного помножится на значение другого. И чем больше народа хозяева системы заставят гордиться тем, чего адекватнее следовало бы постыдиться, тем больше получится это значение.

Ещё раз достоинство
    Некоторые спросят: а почему не может быть такого, что люди сами могут хотеть идти в бой, и быть готовыми умереть за своего лидера? Может. Но у нормальных людей такой лидер если и будет, то он это заслужит тем, что сам в свою очередь готов за них всё отдать. Тем, что ради них столько делает, сколько мало кто может. И делает именно ради них, а не ради себя. И только тем, что он это показал, и доказал своей деятельностью, он может заслужить ответное стремление людей пожертвовать чем-то ради него. В АПГ принципы будут совершенно противоположные: умирать хозяин за своих рабов принципиально не готов. А вот ими пожертвовать при необходимости в любом количестве ради себя считает своим святым правом. И власть он такую употребляет, не спрашивая людей, нужен ли им такой лидер. И он не спрашивает их, хотят они этого или нет, а просто заставляет их учить про себя сказки, какой он нужный и правильный. А любого, кто посмеет обратить внимание на эту разницу, ждёт преследование.
    Всем, кто поверит, какой он добрый и хороший, такой лидер может позволить существовать, и высказывать своё мнение. А кто не верит, того прессует и убирает. И снова остаётся всеми любимым. А когда приходит время, отправляет их за себя умирать.
    У наиболее адекватных людей возникает к такому лидеру вопрос: «Так что же ты, получается, не уважаешь наше право самим решать, кого любить?» Нет, в АПГ у людей такого права нет. Тогда возникает вопрос: «Так что же ты хочешь нас ещё и прессовать за то, что мы хотим быть более развитыми?» А в АПГ так получается автоматически. И тогда возникает естественная реакция: «А вот за именно такого мы принципиально умирать и не хотим!» И тогда за этим следует ответная реакция «Тогда буду наказывать так, что вы пожалеете!» И начинается эскалация взаимонепонимания и ненависти.
    Принципиальные люди отреагируют: «Чем сильнее ты нас прессуешь за то, что мы хотим иметь адекватное достоинство, тем принципиальнее будет неприязнь!» На что по логике системы последует реакция, «чем сильнее ненавидите, тем сильнее будем давить!».  И так до тех пор, пока людей или не уничтожат, или не сломают.
    Что же произойдёт в случае, если людей сломают? Получится, что чем сильнее был нажим, тем больше было того, что направлено на отрицание их достоинства. А чем больше было направлено, тем больше было того, что ломать. И если они в конечном итоге прогнутся, и примут то, что от них требуют, то примут самый сильный отказ от своего достоинства. Т.е, получится самое большое движение в направлении антидостоинства.
    Вот такую проблему несёт апгшность. Но только для тех, кто понимает, что это такое. Для остальных всё может быть иначе. В понимании апгшника в обществе всё хорошо и правильно; чем сильнее власть, тем крепче держится «правильность», а чем сильнее репрессии, тем надёжнее держится власть.


Новая тема:
ЧТО ДАЁТ АПГ

Целая куча апгшных прав
    Когда АПГ лишает человека прав и свобод, это не означает, что после этого у него не остаётся никаких прав, и появляются только одни обязанности. У него может быть целая куча прав, которыми наделяет его система. Только этим правам свойственно будет принципиально отличаться от всех тех прав, которые могут быть вне АПГ. Например:
    Право верить в то, чему научили, и не быть обязанным слушать критику. Право верить в то, что нравится, и не быть обязанным доказывать (если нравится то, чему учит система). Право не отвечать за то, что твоя вера несёт проблемы для чьих-то прав и свобод. Право требовать уважения к своей вере при полной безответственности по предыдущему вопросу. Право защищать веру предков (которую им навязали), право считать свой народ богоизбранным. Право гордиться приписываемой ему «богоизбранности», и назначенной в связи с этим «миссией» что-то решать в отношении других народов.
    Право нести другим народам «правильную» веру вопреки их воле, и использовать для этого те средства, которые только при таком подходе и остаются. Право гордиться своими подвигами, совершёнными во имя «правой веры», и право требовать к ним почтения. Право требовать жёсткой кары для любого, посмевшего поставить под сомнение значение подвига, совершённого ради веры, и вообще за любое сомнение в вере. Разве что права не верить нет, но это и не всем надо. В общем, всё, что не мешает использовать людей, как бесправный расходный материал в такой системе (и помогает гнать их вперёд и с песней) – всё разрешено и поддерживается. И поддерживается так, что идёт, как по маслу, и с таким успехом, о каком вне системы можно было и мечтать только. Запрещено только то, что мешает.
    Все эти права являются соответствующем апгшности образом ущербными, потому, что как только человек решит воспользоваться чем-либо из этого, это принесёт новый ущерб – либо ему самому, либо кому-то другому. Потому, что суть АПГ – эксплуатировать веру, чтобы захватить новых рабов, привить им веру, и использовать их для того же самого в отношении следующих. И как только человек воспользуется своим правом нести такую веру, и никак не отвечать на критику, поддержка системы увеличатся.
    Увеличится поддержка – система станет сильнее и сможет натворить больше апгшных дел. Убить больше, захватить больше, больше уничтожить мыслящих людей, стать ещё сильнее, и идти дальше уничтожать лучшие умы других наций, чтобы превращать их в безвольных рабов. Воспользуешься правом прославлять подвиги «героев веры» – снова начнёшь лить воду на мельницу системы. И т.д, и т.п.
    У всех (инако)мыслящих людей это не вызовет ничего, кроме отвращения, что закладывает соответствующий конфликт между позицией верного апгшника и инакомыслящего. Этот-то мыслит исключительно в формате «свято-пресвято» в отношении всего, связанного с апгшной верой. И готов обрушиться с яростью на любого, кто посмеет проявить к этому какое-то неуважение. Вот только чем с большей яростью он готов обрушиться на инакомыслие, тем больше он послужит делу апгшности и только. А для инакомыслящего всё это чем больше «свято-пресвято», тем больше вызывает неприязни, а чем с большей яростью на него за это будут обрушиваться, тем больше неприязни будет ещё. Поэтому весь этот контент «святой-пресвятой» апгшности есть просто разные составляющие агрессии.
    АПГ может не заниматься физическим каннибализмом. Но пожирание политических прав и свобод человека будет иметь этому прямую аналогию. Когда что-то пожирают, оно усваивается либо полностью, либо то, что нужно, забирается, а то, что не нужно, выбрасывается. И когда то, что усваивается, отделяется от того, что не усваивается, то последнее становится настолько совсем не тем, что было раньше, что становится ещё не нужнее, чем чистое пустое место. Т.е. там, куда оно выбрасывается, становится хуже, чем было до этого. И аналогичным образом может быть и с политическими правами человека: если антиправовая система их пожирает, то она может их забрать полностью (вместе с его жизнью и волей что-то решать), а может что-то и вернуть назад (в виде неких прав, которыми он может пользоваться). Но то, что вернётся, не будет иметь ничего общего с тем, что было забрано.
    Т.е., допустим, у человека было естественное право самому распоряжаться своей жизнью, самому решать, за что её отдавать, право не быть обязанным умирать по чьей-то прихоти, и т.д. А в АПГ это всё у него забрано. Но вместо этого ему дано право гордиться тем, что он принадлежит к обществу, которое воюет за правую веру. Право идти воевать, и делать с врагами то, что разрешат командиры. Право гордиться тем, что воевал (или что кто-то близкий воевал). Право не дать как-то задеть связанную с этим гордость. Право не быть обязанным отвечать на критику в отношении связанной с этим политики, и т.д.
    Возникает вопрос: а помогает ли хоть какое-то из этих прав уменьшить то антиправо, в рамках которого он не может сам распоряжаться своей жизнью? Нет. А уменьшает ли это антиправо не мочь выбирать свою веру? Нет. А уменьшает ли это антиправо не решать, кого должен убивать? Нет. А хоть что-то помогает ему не быть бесправным и безвольным? Нет. Ничему этому оно не помогает. Оно наоборот, так устроено, что чем больше этим пользуешься, тем зависимее себя от апгшной идеологии делаешь. И тем больше тебя засасывает в потребность пользоваться тем. что она предоставляет. А значит, всё то, что тебе вернули, не имеет ничего общего с тем, что у тебя отняли.
    То, что отняли – отняли полностью и с безвозвратно. А то что вернули – это абсолютно другое, и никак старое не восполняющее. И будь этого другого хоть целая куча – ничто в ней не нужно никому, кроме апгшников (и то не всем, а только «своим», потому, что у других апгшников своё «другое»). И с этой кучей апгшных прав апгшник прёт, и пытаться заставить всех несогласных эту кучу принимать.
    Для (инако)мыслящего весь этот правовой контент просто идеологический яд, который только отравляет этот мир. И чем больше этого яда, тем сильнее будут гниющие раны, которые наносят человечеству институты апгшности. Ну и чем больше у несогласных мотиваций для протеста, тем больше мотиваций у апгшников к самому решительному подавлению.

Апгшность и счастье
    Одним из аргументов АПГ в обоснование своей правоты может быть заявление «У нас все счастливы». Что может быть неправдой с точностью до наоборот, а может быть и практически полной правдой. В случае с наоборот всё понятно: все несчастливы, все внутренне несогласны, но все единогласно голосуют «за» под дулом автоматов, а счастливы только те, кто эти автоматы держат. А вот в случае с правдой всё будет иначе.
    Резиденты АПГ могут верить в то, что дело правое делают – уже счастье. Счастье от того, что они верят в то, единственные такие богоизбранные. Счастье, что их выбрали для великой миссии – другим народам правильную веру нести. Счастье от того, что они обязательно победят (это в комплекте с верой в правильность веры идёт – ведь не может же правое и богоугодное дело не победить в конце концов?) Счастье от предвкушения трофеев – законная заслуженная добыча ожидается, и чем громче пропаганда трубит, что победим, тем увереннее (ну конечно, никаких трофеев может и не быть, а только смерть и страдания от войны, но своевременно об этом пропаганда предупреждать не будет – а то несчастливы могут оказаться те, кому очень надо людей на эту войну погнать). Счастье от того, что мозг напрягать не надо – достаточно просто верить, и тебе будет рай (для многих это тоже очень важная составляющая счастья). Ну и конечно же счастье от того, что попадёшь в этот рай – это вообще такое счастье, что многим и умирать становится не страшно.
    И со всем этим счастьем они могут ходить, как обдолбанные, и радоваться. И вполне возможно, чувствовать себя гораздо более счастливыми, чем те, кто пытаются бороться со ложью и несправедливостью, и кто понимает, насколько это сложнее, чем верить в то, во что нравится верить. Всё это может называться у апгшников «Мы счастливы!», и вызывать удивление «А что ещё надо?»
    Итак, допустим, счастливы не просто хозяин с горсткой прихлебателей, а все (ну или, как минимум, подавляющее большинство). И они все так могут и говорить: «Какое-такое АПГ, если у нас все счастливы?» Все довольны, все радуются каждому дню жизни в своём государстве, и благодарны тому, кто это счастье им даёт.
    Каждый день в экстазе молятся, радуются беспечности, и балдеют от предвкушения обещанного. Только следует уточнить, что именно и чем дано.
    Благополучие бывает реальным, бывает кажущимся. Например, если какие-то витамины реально полезны (в нужном количестве), то здоровый организм находит приятным вкушение пищи с их содержанием. А если какие-то вещества опьяняют, но разрушают организм, то он тоже может находить их употребление приятным (и даже подсаживаться на стойкую от них зависимость). Но это не значит, что они являются благом. И хозяин организма может иметь своё мнение о том, что ему во благо, а у природы (и у более адекватных исследователей вопроса) будет своё. Так что, если кто-то думает, что ему от чего-то хорошо, это ещё доказательство того, что оно реально хорошо. Даже если он без этого не может, даже если он голосует за это всеми руками ногами, и даже если оно ему не было навязано, а он сам к этому пришёл.
    А теперь представьте себе (условно) общину наркоманов, в которой всем заправляет драгдилер. И который всем регулярно башляет наркотик, от которого определённое время принявший пребывает в блаженстве. Потом наступает депрессия и ломки (что лечится новой дозой), и снова блаженство. И так до самого конца жизни, средняя продолжительность которой в таком режиме – ну, скажем, лет двадцать (если от передоза раньше не загнёшься). Но зато это двадцать лет вроде как почти непрерывного блаженства.
    Драглилер занимает место в социальной лестнице где-то на уровне между царём и богом, и считается дающим всем остальным смысл жизни. Но что же на самом деле даёт драгдилер своим естественным «резидентам»? Вот природа дала человеку жизнь и ресурс здоровья, пуская в расход которое, можно получать определённое удовлетворение, а драгдилер никакой жизни никому дать не может. Он не может никому прибавить жизни (разве что откачать от передоза иной раз); а может только пускать в расход жизнь своих «резидентов», и получать от этого свой гешефт. Но с точки зрения подсаженного на зависимость всё запросто может быть иначе (особенно, если начали подсаживать в том возрасте, в каком он ещё ничего не соображал).
    Подсаженный может быть уверен, что жизнь без дозы – это исключительно ломка и депрессия (другой не видел). И без дозы в его понимании и жизни толком нет. И о том, сколько можно прожить без наркотика, он, оказывается, тоже понятия не имеет (если всё жизнь не выходил за территорию, где наркотик потребляют все). И сколько можно жить, если всю жизнь обходиться без него, даже и не интересоваться (ну зачем думать «ломках и депрессии»?)
    Сколько живёт сам драгдилер, типичный зависимый тоже не интересовался (мотивации не было). Но он видит, что лицо у того испещрённое морщинами, и думает, что тот несёт на себе всё бремя «ломок и депрессий» за всю общину, чтобы его подопечные могли жить без них. Зависимый интересуется только одним: где достать дозу. А если с регулярным получением дозы проблем нет, то тогда единственная проблема – где достать ещё ресурс здоровья, ради прожигания жизни дальше.
    Если (допустим) для продления жизни могут быть эффективными какие-то переливания крови или замена изношенных органов, зависимый будет думать, где достать эти вещи. И если (допустим) всё это может в каких-то случаях давать ему драгдилер, то тогда он будет называться на языке зависимого «он наше всё». И ничего типичному зависимому, кроме этого, не интересно. Ему только это предоставь, и он счастлив, а где это берётся – это уже его не волнует.
    Проблема в том, что если драгдилер такое ему и сможет дать, то лишь за счёт тех, у кого это будет взято. А где брать в таком племени здоровую кровь? Это, вообще-то проблемой может стать – возможно, придётся искать вне общества. А с органами ещё сложнее – они у доноров на смену изъятым не вырастают. Или, может, драгдилер научится сам выращивать донорские органы, или печатать их на 3d-принтере? Теоретически, конечно, возможно (в рамках не совсем научной фантастики), но тут тоже проблема. Прорывы в области технологий обычно учатся делать те, кто ориентирован на созидание, а не на разрушение. А драгдилер сможет только разве что забирать и перераспределять. Ну или просто пользоваться продуктами труда других, когда они уже свой продукт создали, и устанавливать свою монополию на реализацию. И вот тогда получать свои диферамбы от донорозависимых. Ну так, может, драгдилер в каких-то случаях оказаться хотя бы спонсором разработки таких технологий в условиях, где никто другой этого спонсировать не смог бы? Ну (в рамках той же фантастики) в мире, где он и ему подобные уже сгноили общество до такого состояния, где больше это сделать некому (потому, что у них руки трясутся от жизни под флагом дозы, и мозги слишком затуманены для таких проектов), а вот драгдилеру хватило прагматичности найти чудом выживших учёных и снабдить их оставшимися ресурсами.
    Короче, природа даёт человеку жизнь. Даёт возможность выбора, как её строить. Возможность развиваться и укреплять здоровье. А драгдилер ничего не даёт. Он просто берёт и переигрывает то, что есть. И в этом переигрывании он только забирает то, что создавал не он, и сокращает то, из чего берёт. Но всё это понятно лишь тому, кто мыслит вне его системы. Тому же, кто мыслит только в рамках системы, это может быть совершенно непонятно, и он может быть уверен, что вне системы жизни нет. И в сознании зависимого от такой системы всё может полностью соответствовать формулировке «у нас все счастливы». Просто для того, кто мыслит вне, сама формулировка ничего не стоит.
    Аналогичным образом будет и с религией, которая гонит людей умирать молодыми – она не даёт ничего настоящего. Она только берёт, и перегоняет ресурсы в гешефт хозяина. Только не способным мыслить вне этой системы этого не понять. Поэтому, кто думает, что «у нас все счастливы» – это серьёзный аргумент, тот не смотрит со стороны.

 Антисправедливость
    Казалось бы, ну подумаешь – обманули с войнами, но в остальном-то всё же вроде как на месте? В учебнике по-прежнему написано, что дважды два – четыре. И географические карты по-прежнему соответствуют реальному расположению земель. И медицинские методы лечения болезней по-прежнему работают на максимально адекватный результат. Художников по-прежнему учат рисовать максимально похоже на натуру, музыканты по-прежнему берут ноты без фальши, архитекторы по-прежнему строят стены зданий ровно. И конструкторы делают чертежи, адекватные реальности.
    Всего один только обман – причина войн немного другая. Но война же не постоянно идёт – всему нужен перерыв, и между войнами бывает мир. А то и напасть бывает не на кого – все вокруг зубастые. И так и остаётся только хозяевам играться в парады и тешить себя мыслью, что когда-нибудь им, может быть, выпадет возможность, но не сейчас. А пока войны нет, занимайся и музыкой, и географией, и всем остальным, и всё будет, как и в любом другом обществе, не построенном на антиправе. Вот только есть в АПГ при таком раскладе не очень заметный на первый взгляд (особенно апгшникам) момент.
    Если деятельность каждого члена иерархии (допустим) оплачивается деньгами или ресурсами, то количество этих денег/ресурсов и есть показатель того, насколько подданный служит этим целям. Т.е. если это военачальник, он должен получать долю от той добычи (напрямую или в виде жалования), которая взята под его командованием больше, чем подчинённые. А если это рядовой боец, то он если что и получает, то меньше всех. Если же это офицер между генералом и рядовым, он может рассчитывать на что-то среднее. При этом подыматься по служебной лестнице может только тот, кто проявляет больше всех способностей и рвения в своём деле. Т.е генералом должен оказаться тот, кто лучше всех послужит верховному в завоевании противника.
    Аналогичным образом распределяются места во всех остальных сферах деятельности. Т.е. в боевых действиях ты можешь сам не участвовать, а работать проповедником, который убеждает народ в том, что завоевательная война – это правильно (или что она вовсе не завоевательная). И если после твоих речей появляются очереди желающих записаться в добровольцы, то награда за такую службу может быть и существенно выше, чем у рядового бойца. И у проповедников таких тоже своя иерархия, где наверху должен быть тот, кто лучше всех с этим справляется. И кто повыше, получает побольше. А на самом верху тот, чьё мнение более всего авторитетно, и кто лучше всего понимает, кого повысить, и кого заменить, чтобы подконтрольная ему иерархия работала максимально эффективно. И за такую квалификацию вознаграждение самое высокое.
    Если ты поэт, или певец, или художник, или ещё кто-нибудь, кто через своё (извините) ремесло делает то же самое, что и проповедник, твоя оплата должна быть соразмерно выхлопу, который от тебя получает система. Если школьный учитель, значит, соразмерно тому, насколько эффективно ты вбиваешь детям в голову заданные установки. Если же ты врач, то у тебя варианты: лечить бедных и получать мало, или лечить богатых, и получать много. Чтобы лечить богатых, надо быть лучшим, но если богатыми могут быть только те, кто наиболее эффективно служат системе, то, чтобы хорошо зарабатывать врачом, мало быть лучшим; надо ещё быть согласным служить всему тому, что делает система.
    Если ты хочешь хороший оклад – иди на завод, где льют пушки: инженером, или даже простым рабочим – они там хорошо получают. Меньше получают те, кто сеют-пашут. А те, кто выгребные ямы чистит – вообще самые копейки. Но только на завод возьмут исключительно преданных идеологии системы, и рьяно верящих в её правое дело. А тех, кто замечен в сомнениях в праведности системы, не возьмут ни сеять, ни пахать – только ямы чистить (и то попроситься надо). Всё это проверять входит в обязанности начальников каждой отрасли. И в частности поэтому их служба оплачивается выше, чем их подчинённых.
    Так же очень важна роль тех, кто следит за тем, чтобы никто не смел проявлять инакомыслие, и сеять сомнения в правоте дела хозяина (особенно самого главного). А кто попадётся, того на каторгу – за бесплатно самую трудную работу делать на благо системы. Ну и ещё роль тех, кто следит за тем, чтобы тунеядцев не было – все должны хоть как-то работать на систему (и желательно столько, сколько вообще можно заставить).
    Можно ещё и так сказать. Допустим, живёт человек, который не хочет никому образом служить апгшному делу. И он выбирает, допустим, профессию хлебопашца. В мирном обществе весь его труд будет полностью мирным: всё, что он производит, кормит либо таких же, как он, тружеников, либо тех, кто будет защищать это общество, если враг нападёт. В АПГ автоматически получится иначе.
    Те, кто ратуют за апгшные завоевания, могут это делать только за счёт того, что кто-то работает на то, чтобы их кормить. Если он перестанет это делать, им самим придётся брать в руки плуг, и тогда воевать им станет уже не так сподручно. А значит, хлебопашец в АПГ автоматически служит апгшным завоеваниям, хочет он того или нет. И он кормит тех, кто служит этому процессу, и т.д. И прекратить он это может только в одном случае: если он каким-то образом сумеет поставить обществу условие, что кормить он будет только тех, кто этому не служит.
    Чтобы только те, кто апгшности тоже не служат, могли пользоваться продуктами его труда, а те, кто служат, пусть обходятся, как хотят. И чтобы пока они свои апгшные дела не бросят, никакого им хлеба от него. Вот тогда у хлебопашца получится не служить апгшности. Но АПГ на то и АПГ, чтобы ему такого не позволить. Если кто позволит себе такую попытку, то он сразу отправится с полей на каторгу – руду для апгшного добывать оружия. А на его место будет поставлен тот, кто таких попыток не предпринимает.
    Получается, хлебопашец в АПГ служит апгшности автоматически. И в его зарплату это уже заложено. Т.е. то, что он на своём месте получает, он получает за то, что служит апгшности. А тот, кто не служит, ничего не получает, кроме плети и баланды. Просто если кому-то не нравится такое понимать, он может не понимать. В АПГ такое право есть, и право не слушать, и звать систему заткнуть тех, кто посмеет такое спрашивать.
    Чем сильнее АПГ закрутит гайки такой системы, тем больше выжмет КПД для своего дела. И в меру этого выстраивается система, в рамках ты вообще можешь что-либо иметь в меру того, насколько служишь делу хозяина. А если цель хозяина в конечном итоге – как можно больше апгшных достижений, и только, значит, иметь что-то ты можешь лишь в меру того, насколько служишь только этому, и ничему более. Но в рамках идеологии системы всё радикально наоборот – ты служишь правому делу, и чем приятнее поддаться соблазну в это поверить, тем приятнее служится и счастливее жить.
    Чем продуманнее будет устроена такая система, тем больше наверху её будет скапливаться элементов, которые понимают, чего они хотят от жизни, и которых устраивает именно такая система. И тем увереннее можно рассчитывать на их преданность общему принципу (и умелость службы). И тем больше нагрузки можно себе позволить в эксплуатации системы соответственно поставленным задачам. А внизу скапливаются те, кто не понимают, не способны понимать, и способными быть не хотят.
    И вот, допустим, существует такое АПГ, а войны нет. Но оно постоянно готовится к ней, чтобы, как только момент удобный подвернётся, сразу начать. И все составляющие этой системы, как паровоз под парами, стоит, и готовится в любой момент поехать. И все службы её кочегарят-кочегарят-кочегарят, и пока идёт этот процесс, наслаждаться мирной жизнью не-апгшный человек не может. Потому, что все места, где можно наслаждаться жизнью, доступны только тем, и только в меру того, кто служит апгшности. А кто не служит ей, служит только показательный примером для всех остальных, как можно быть там, где наслаждаться нечем.


Подытоживающая тема:
КОМУ НУЖНО АПГ?

«Хочу власти»
    Кому нужно АПГ? Ну, кроме самих хозяев, их наследников, ближайшего окружения, и всех тех, кто паразитирует за чужой счёт? Оно нужно тем, кто не входит в их класс хозяев, но собирается туда прорваться (и по возможности настолько высоко, насколько получится). Кто имеет для этого подходящие способности, а вот для другого не имеет либо способностей, либо желания. Кому нравится жить по принципу «делай с другими то, чего в отношении себя ни в коем случае не позволяй», и кому нужно подняться повыше из рядов тех, кого нагибают, в ряды тех, кто нагибает. Называется этот контингент «хочу власти», и после непосредственно самого контингента власти он представляет собой второй вагон апгшного эшелона.
    Контингент «хочу власти» так или иначе понимает, что реализовать то, что им нужно от жизни, можно только на таких же принципах, на которых построено АПГ. Поэтому никакая борьба с такой системой им в принципе не нужна, как бы жёстко она к ним не относилась, пока они не там, куда хотят. Им нужна только борьба с теми, которые мешают им занять те места, на которые они метят. А потом уже, когда они поднимутся, они будут сами использовать все эти принципы, чтобы так же жёстко удерживать своё положение (ну и возможно, отыграться на нижних за то, что в своё время получали от высших)
    Таким деятелям нужна борьба в рамках тех методов, на которых и построена общая система, и борьба по правилам системы, и чем органичное они с этими правилами срастаются, тем удобнее им двигаться к своей цели. И чем ближе к правилам АПГ они держатся, тем легче им выслужиться, подняться наверх, и потом уже пользоваться безукоризненной (с точки зрения системы) репутацией.
    Всё, что им нужно – это просто повернуть ситуацию так, чтобы антиправовые стороны системы были повёрнуты не против них, а против других. И вся их жизнь по сути – это вечная борьба за это. Ну а вместо борьбы с системой у таких идёт борьба с теми, кто борется с системой. Чем больше у них будет заслуг перед системой в области последнего, тем больше система будет к ним благоволить.


«Хочу воевать»
    Кому ещё нужно АПГ? Агрессивным воякам. Это те, кому нужна война ради самой войны. Кто живёт ради войны. Кто живёт войной, а если таковой нет, то ожиданием её. Кому нужно с кем-то меряться силами, кого-то (обязательно) побеждать, ставить ему ногу на грудь, получать от этого удовлетворение, и вообще от всего, что связано с противостоянием. И всего этого при мирном существовании им ничто не заменит.
    Мир таким деятелям не интересен; им нужно обязательно с кем-то воевать. Побеждать им нужно регулярно, а значит, ни о каким ограничении одними только оборонительными войнами речи быть не может. В оборонительных войнах не от тебя зависит, сколько им быть, и на сколько побед ты можешь рассчитывать. Надумает враг на тебя напасть – будет у тебя возможность победить, не надумает, будешь отдыхать. Агрессивным воякам такое не катит. Им нужно, чтобы войн было столько, сколько они хотят, а значит, если они решили, что войне быть, то если враг не хочет, его не спрашивать.
    Если нападать, на кого хочется, и когда хочется, то адекватная правда не нужна. Если правда должна быть такая, какая должна быть, и которую надо принимать такой, какая есть, нравится тебе она или нет – то такая правда не для них. Под знамёнами с такой правдой на захватах особо не развоюешься. Им нужна правда такая, какая им удобна. Чтобы можно было выбрать такую правду, какую, нравится, воевать за неё. Вот нравится им правда, в рамках которой они правы – такую и назначить. А нравится им обычно такая, что кто сильнее, тот и прав. И потому они (у себя там) правы во всех войнах, если побеждают (или собираются победить).
    А ещё им нужна информационная поддержка, чтоб сильнее были – вера всех остальных в правоту их дела. А то не все же хотят жить по «кто сильнее тот и прав», а вот научи их верить, что «наше дело всегда правое, потому, что у нас вера правая». И самим воякам некоторым тоже очень важно верить, что правое дело делают. Так лучше получается разозлиться на врага и сильнее бить. И на рай можно рассчитывать заодно. Вот и прут со своим «Кто сильнее, тот и прав», но называют это словами в «За правое дело!»
    Таким не нужна система, которая будет тыкать их носом в ту правду, какая должна быть. Им нужна, наоборот, система, которая будет затыкать тех, кто будет тыкать их в такую правду. А это АПГ система. А если эта система есть основной оплот их деятельности, то неправой она у них быть не может. Она всё правильно делает, а тот, кто наверху её – самый главный праведник.
    Не праведник верховный у агрессивных может быть только в одном случае – если он недостаточно жёстко гнёт апгшную линию. В этом случае может быть в его адрес какая-то критика. Во всех остальных случаях критики быть не может. Он всегда получается правильный, праведный, и последний оплот добра в этом мире зла, с которым они ведут непримиримый бой. Потому, что у них кто сильнее, тот и прав, а если наверху в системе всегда тот, кто оказывается сильнее других, значит, он автоматически прав.
    Отличаются данные деятели от предыдущего контингента тем, что тот сам в пекло обычно не полезет. Тот других гнать умирать за свои интересы – да, но сам идти своей жизнью рисковать – принципиально нет (на том их ЧСВ и строится). А эти рвутся сами на передовую. Вот только проблема в том, что если они не будут рваться сами, то их система погонит принудительно. Права на выбор у них всё равно нет. Впрочем, проблемы они в этом не видят, т.к. всё равно не собираются перестать хотеть. А когда человеку и не хочется делать то, что не позволено, он тяготы запрета и не ощущает так, как тот, кому хочется.
    Сверх того, если такие вояки будут чувствовать от этого какое-то унижение, то борцы с системой смогут им шпынять, что они бесправный расходный материал. А это не сочетается с их гордостью, а люди они предельно гордые, поэтому они каким-то образом находят себе повод считать, что не хотеть в бой в принципе и неправильно. И что «неправильными» быть им и не хочется, и наказания для таких они сами требуют и поддерживают.
    Доказать свою правоту в этом вопросе они так же не могут, как и во всём остальном, поэтому основной аргумент здесь тоже сила. Всё это сливается в одну сплошную поддержку репрессивной системы, где правда навязывается силой, а то, что не может быть навязано, считается не имеющим право претендовать на правоту. Затыкать оппонентов репрессиями у них – высшая форма справедливости. Хозяин системы, который жёстче всего гнёт эту линию, называется «строг, но справедлив».

«Не хочу думать»
    Третий тип можно назвать: «Не хочу думать». Это такая ценность у людей бывает. Как у кого-то «хочу ничего не делать, и деньги получать», так и кого-то «хочу не думать, но жить в раю». И, как если бы кому-то предоставили на выбор: будешь деньги получать, но придётся что-то делать, и будешь получать, и делать при этом ничего не надо, и они выбрали бы второе, то вот настолько, насколько им второе было бы предпочтительнее, настолько их «не хочу ничего делать» является ценностью. И аналогично этому для «не хочу думать» является такой же ценностью для тех, кому думать не хочется.
    Думать – это, как спортом заниматься: кому-то в потребность, а кого-то и пряником не заманишь. И вот кто-то хочет не думать, а заниматься тем, что ему интересно. А интересно ему заниматься тем, что сильного умственного напряжения не требует. А веру ему подай такую, чтоб надо было делать простые вещи, не требующие умственного напряжения, чтобы их понять, и чтобы при этом гарантировался рай. Это тоже отдельная ценность для них.
    Такому элементу хочется отдыхать, развлекаться, удовлетворять свои потребности, идти работать (если выхода нет), но только не туда, где надо думать и делать открытия. И, если уже совсем выхода нет, то идти воевать, но только чтоб не думать, за правое дело ты идёшь воевать или нет, а просто верить, что за правое.
    И вот такому деятелю, допустим, дали бы на выбор две веры: первая – «Не надо думать, просто молись, совершай жертвоприношения, ратуй за веру – попадёшь в рай»; и вторая – «Думай, что делаешь, и готовься нести ответственность за каждый свой поступок. И ответственность за всё то. на что толкнут других твои поступки. И ответственность за то, что на самом деле следует из твоих дел, а не то, что ты в заблуждениях своих будешь верить. И если тебя обманут, и скажут идти воевать за правую веру, а вера эта окажется не правой, ты за это ответишь. Если послужишь тому, чтобы у людей отнять права и свободы и жизни, и за это тоже ответишь. А если ты послужишь порабощению людей, и превращению их в такие же орудия, как и ты, ты ответишь ещё и за всё то, что они натворят. И за всё это ты будешь гореть в аду. А как определить, что тебя обманут? А твои проблемы как. Сумеешь раскусить обман – будет возможность спастись, не сумеешь – слепо покатишься в ад. Вот забрасывай все остальные свои прихоти, и сиди, думай день и ночь, как не дать тебя обмануть…» Что бы выбрал не желающий думать? Он бы выбрал первое (и не долго думал бы).
    Как же себе объяснит не желающий думать, почему он позволяет себе игнорировать второе? Чем он себя оправдает? Как ответит на вопрос, за что его в рай-то, если он выберет первое там, где будет иметь место второе? А никак не оправдает. И объяснять ничего не будет. Потому, что, чтобы это разбирать, нужно поставить соответствующие вопросы. А чтобы эти вопросы найти, нужно думать. И пока он не начал думать, он этих вопросов просто не видит. А если их для него нет, то нет и проблем, связанных с ними, тоже нет. Для него этого всего нет, как нет морей на обратной стороне Земли для того, кто верит в плоскую Землю.
    Если кто-то к такому деятелю полезет, и начнёт требовать это всё обдумать, у него встанет дилемма: прислушиваться и обдумывать, или не обдумывать и не прислушиваться. Он выберет (по-умолчанию) второе, потому, что ему не придёт в голову задуматься, а зачем оппонента слушать.  Вера дана, там всё сказано чётко: таких-то слушайте, таких-то не слушайте; оппонент относится ко вторым – чего тут ещё думать-то?
    Он лучше пойдёт послушает проповедников системы, которые скажут ему, что всё правильно решил. Что не надо таких слушать, а то в ад попадёшь. И что с ними надо с ними бороться. И чтобы слушать таких проповедников, думать тоже много не надо. Там нет конструктива доводов; там только апломб и внушение. И чтобы это всё принять, разжёвывать ничего не надо; можно залпом выпить всё, что они заливают.
    Не желающий думать выбирает не думать, но в его понимании этот выбор так не выглядит. Он не выбирает одно из двух; он просто берёт то, что есть: одно из одного – религия, которой учат. А другого на выбор он ничего и не видит (и не понимает, зачем ещё что-то высматривать). И пока не захочет думать, то и не увидит.
    При наличии АПГ такой выбор не в пользу борьбы с системой. Это выбор в пользу АПГ. Не желающий думать выбирает АПГ, абсолютно независимо от того, как он это видит. И его незнание, что такое АПГ, не отменяет его выбора, так же, как не знание о неоткрытых океанах не отменяет факта их существования.

«Хочу гордиться»
    Следующий контингент, которому ещё нужно АПГ, называется «хочу гордиться». Это такая расширенная версия «хочу воевать», только «хочу воевать» рвутся на передовую, а «хочу гордиться» туда не обязательно; можно и у себя дома на кухне воевать за обсуждением новостей. И призывать других на передовую. Просто есть такие деятели, которые хотят гордиться своим обществом, и чувствовать себя важными от самого факта принадлежности к нему. При этом адекватность гордости им не важна; важна только сила оной.
    Подай такому деятелю веру, в которой его народ великий и светлый, а все остальные грязные и ничтожные. Подай историю, в которой все войны его народа праведные и справедливые, а все войны противников агрессивные и позорные. Подай историю, в которой все войны были героическими и победоносными. Подавай ему сводку со всех фронтов, где сплошные победы, и что потери только у врага. Подай идеологию, что если неудачи и были, то виноваты в них исключительно предатели, и что предателей надо искать только среди тех, кто не хочет гордиться каждым компостным стогом на своей земле. И подай ему песни, что его народ богоизбранный, и всех победит.
    А кто посмеет критиковать хоть что-либо, того затыкать репрессиями, потому, что прав тот, кто сильнее, а если этот народ не сильнее, то он и не прав он получится в своих войнах. И тогда вся гордомания порушится, как карточный домик. Так что этого ни в коем случае не допускать, и обрушиваться на всякого критика, как на врага, который хочет сотворить диверсию против его бедного многострадального народа. И вперёд под этим знаменем: гордиться-гордиться-гордиться, и поддерживать всё, что помогает повод для гордости находить.
    Возникает вопрос: ну куда тебе гордиться-то? Ну ты же в АПГ. Тебя же за расходный материал держат. Тебе бы постыдиться уместнее было бы. Но нет – «не хочу стыдиться, а хочу гордиться». И подайте ему «гордиться» так, чтобы укреплять своей гордостью положение тех, кого эта гордость покрывает.
    Конечно, гордиться не запрещено, и, если кто-то хочет чем-то гордится – пожалуйста. Только сначала пусть заслужит это. Сделай сначала что-то для того, чтобы было чем гордиться. Убери апгшность. Построй справедливый общественный строй. И гордись после этого, пока не треснет. Но нет – ничего делать в этом направлении «хочу гордиться» не хочет. Он хочет сразу гордиться, причём на максимум, и никаких иных вариантов он даже и рассматривать не собирается.
    Дело в том, что чтобы бороться с апгшностью, надо для начала её признать. Затем признать свою обязанность что-то делать для исправления ситуации. А в случае неспособности начать стыдиться своей неспособности. А пока что он находится в состоянии неспособности даже полноценно понять, что такое апгшность (по крайней мере без соответствующих усилий или чужой помощи). Вот только зачем ему эти усилия? Чтобы обнаружить после них, что он находится в куда более низком положении, чем ему кажется сейчас? Т.е. это он должен сейчас приложить усилия (и ещё какие) только для того, чтобы откатиться от того уровня самодовольства, на котором ему так хорошо сидится?  Ради чего – чтобы потом оказаться перед непосильным путём до этого уровня? А зачем ему это всё? Он хочет сразу брать и гордиться, и гордиться так, чтоб голова кружилась от высоты, на которую его эта гордость подымает.
    «Хочу гордиться» – это самый основной носитель гордыни. А гордыня не любит признавать свои ошибки. Гордыня любит подыматься над другими, и кормить удовлетворением связанные с противостоянием потребности. Аппетит приходит во время еды, и чем больше побед, тем больше азарта. А если вместо побед будут поражения, то у него всё сразу опустится. Поэтому вариант, что он раб, у таких исключён. И оказаться рабовладельцем у него хозяин не может. За счёт чего, и на чём это должно быть обоснованно – это уже вторичный вопрос, но главное, что не может, и это уже для него решено. А вот чтобы себя в этом убедить, уже как раз помогает тот подход к поиску правды, который у таких бывает.
    У тех, кто и живёт войной, подход «во что нравится верить – то и правда». Потому, что только так они могут находить поводы и оправдания себя для тех войн, которые нужны для побед. И применяя такой принцип к данному вопросу, они тоже умудряются уверенно убедить себя, что хозяин не может быть плохим. Просто решают, что не нравится версия – значит, не правда, и вопрос закрыт.
    Это только мирные люди могут критиковать свою сторону и систему с целью сделать их лучше, и не бояться делать это во всеуслышание перед другими странами. Воинственные такое не могут себе позволить. Потому, что одной из составляющих их войны является война идеологическая, в которой они кричат врагам что их режимы, грязные и жалкие, а их режим правильный и великий. И только под таким знаменем они идут в бой сносить их алтари и ставить свои. А как они смогут это делать, если будут признавать, что их режим жалкий и неправильный?
    «Хочу гордиться» никогда не признАют, что их режим в чём-то неправ, сколько бы не прав он не был. Они гордятся им и требуют от него того, что кормит их гордыню. Которая всегда хочет жрать, чавкать, и не озадачиваться, за чем счёт должен быть банкет. И оправдывают всё то, что для этого нужно. А всё то, что в это не вписывается, требуют решать теми способами, которыми остаётся. А это апгшные способы.

«Хочу стучать»
    Последний контингент – «хочу стучать». Есть люди, которые без этого просто не могут. При этом дело даже не в какой-то материальной выгоде, которую система даёт возможность из этого извлечь. Просто для некоторых это единственная возможность чувствовать себя что-то значащими в этой жизни.
    Принцип «что нравится, то и правда» иногда идёт в комплекте с силой, а иногда и со слабостью. В случае силы это будет правом сильного в сочетании с фанатичной верой в свою правоту и нетерпимостью к несогласию. А в случае слабости это будет конформизмом, в рамках которого слабый подстраивается под политику сильного, а объяснения этому придумывает такие, какие ему нравятся.
    И если АПГ неправо в своей политике, но официально диктует идеологию, что право, то человек встаёт перед выбором: или стать борцом с системой и рисковать закончить мученичеством, или служить ей, и ничем не рисковать там, где борец чем-то рискует. И тогда тот, для кого правда принципиальна, выбирает путь правды, независимо от того, чем это чревато (если он сильный). А тот, для кого правда там, где нравится (если он слабый), выбирает официальную версию, и верит в неё.
    Хоть сколь-нибудь сильный нашёл бы в себе силы если не бороться, то хотя бы просто принять ту правду, которая есть, и сказать себе, что в его жизни не всё так, как должно быть. Но самые слабые и на такое не способны – им и тут подай такую правду, которая им нравится. Зачем выбирать правду, которая опасна и горька, если можно выбрать правдой то, что не опасно и сладко – рассуждает приспособленец, и склоняется к тому, чтобы поверить в официальную версию.
    Дальше происходит подгонка всех прилегающих соображений к принятой основе. Бороться с хозяином приспособленец по-любому не может, потому, что сил у него не хватит – ни физических, ни моральных. И ему подобные тоже не могут, как бы много их не было. Потому, что они недостаточно сознательны, недостаточно решительны, неспособны организоваться, и даже при численном превосходстве ни на что не способны, кроме, как дать себя запрячь и использовать, как скажут. Вот только приспособленцу не нравится версия, что это всё так именно поэтому. Ему больше нравится версия, что они не борются, потому, что это и не нужно. Потому, что хозяин хороший и справедливый, и что если где и проявляет строгость, то это потому, что так надо. И объяснения придумываются, какие нравятся, а критика не терпится и сразу отбрасывается. И получается у приспособленца, что он не часть безвольной бездумной массы, а великого сознательного народа, который имеет над собой такую власть, какую «надо», а значит, и поводов стыдиться чего-либо у него нет.
    Нравится верить – значит, правда; единственная проблема только в том, что ничего доказать такой не способен. Он может только голословно утверждать свои постулаты, и радоваться в случае отсутствия возражений. А на критические вопросы к своей позиции без противоречий он не способен. Но его это абсолютно не напрягает, если он находится в системе, где никто никаких вопросов задавать не должен. А вот если всё же кто-то рискнёт, тогда у него есть выход: просто донести на оппонента, и его уберут. А вместе с ним и его вопросы, а нет человека и нет проблемы.
    И когда все это вокруг знают, вопросы ему мало кто посмеет задавать. И он может петь свои песни о том, какое великое и правильное его общество, и какой в связи с этим важный он сам. И положение, при котором никто не посмеет ему возражать, даёт ему ощущение такой силы, какой он не мог бы иметь ни в каком другом более справедливом обществе. Потому, что если он ничего доказать не может, то в более справедливом обществе к нему было бы отношение, как к тому, что ничего из себя не представляет. Если он не может утверждать никаких истин, которые бы помогли обществу отстаивать правду и выявлять ложь, то и авторитета у его мнения было бы нуль. А все способности затыкать правду апгшными методами в более справедливом обществе никому не нужны, и не работают. Потому, что нет у него там власти заткнуть того, кто приводит доводы, на которые ему чего ответить.
    В более справедливом обществе он был бы поставлен перед необходимостью доказывать свою позицию не угрозой, а аргументами, на которые нечего возразить. И тогда бы он обнаружил, что таких аргументов у него нет (а вот у оппонента вполне может быть). И тогда бы он почувствовал себя ничтожеством, которое ничего из себя не представляет, и страдал бы от чувства собственной незначительности. В АПГ же системе он чувствует себя максимально значимым (кто был ничем, то встанет всем… на горло), вот только доказать он это вне системы тоже не может (что ещё раз доказывает для него её нужность). Впрочем, последнее может быть для него и не такой проблемой, если вылезать из своей системы он никуда не собирается, а собирается только сидеть на своём дворе, и облаивать всё, что за забором.
    Вне АПГ он был бы в положении змеи, у которой удалили жало, а в АПГ он в полноте своей власти. И ему не нужна никакая другая система. Только эта, потому, что только в ней он чувствует себя способным считаться других со своей позицией. Ценой этого счастья неизбежно будут страдания людей, но его это не волнует. В частности потому, что виноватыми в этом он считает их самих. И никаких возражений этому слушать не собирается. А система в свою очередь наделяет его таким правом, и за это он её любит и нахваливает.
    Этот элемент вкупе с остальными даёт эффективное подспорье для основных выгодополучателей апгшного режима. И вся эта масса прёт-прёт-прёт, поддерживая друг друга, и всё, что превращает их в то, во что их превращает АПГ.
 


Часть III.
ИЗ ОГНЯ В ПОЛЫМЯ

Новая тема:
ХОЗЯЙСТВЕННОСТЬ АПГ

С чем АПГ приходится считаться
    АПГ есть система эксплуатации и угнетения человека. Но у всякой эксплуатации есть свои условия эксплуатирования, несоблюдение которых ведёт к неполучению нужного результата. И у АПГ они тоже есть, в связи с чем ему приходится подстраиваться под определённые законы природы. И с определёнными вещами АПГ приходится считаться – не потому, что людей уважают, а потому, что по-другому просто не будет работать. Но для определённого контингента это выглядит совсем иначе, потому, как кругозор у них такой, что в него не попадают истинные причины определённых действий.
   АПГ не может забрать у народа всё подчистую, даже если сиюминутная выгода от этого очень велика. Потому, что какой-то минимум надо оставить. Иначе людям просто не на что будет жить, чтобы дальше работать на своих хозяев. Не может в большинстве случаев даже отнять всё по самый минимум. Потому, что если людям оставить совсем мало (так, что никакой радости в жизни не останется) они и не очень будут настроены за это сражаться, если враг вдруг придёт и захочет отнять у них это всё (плюс у хозяев всё то, что они с них собрали). Да и иногда просто выгодно иметь более высокий уровень жизни в своём АПГ, чтобы заманить перебежчиков с чужого.
    АПГ не может власть казнить столько народа, сколько захочет, если не угодивших ей будет слишком много. Даже если не угодят настолько, что будет хотеть наказать их самым строгим образом. Потому, что за счёт народа оно живёт. И если народу у него будет меньше, оно просто недополучит того, что оно с него берёт, не выдержит конкуренции и будет побеждена теми, у кого народа больше. Оно может казнить кого-то выборочно, чтоб всех запугать, а остальных заставить покаяться (возможно, пройти какие-то искупительные процедуры, но остаться целыми), и получив «великодушное прощение» оказаться «милосердным»
   Не может себе позволить АПГ и отнять у людей сам смысл жизни. Потому, что, если его отнять, люди могут и не захотеть жить, и за ними не уследишь, чтобы они себя сами жизни не лишили. Так что какой-то смысл жизни им по-любому надо составлять, даже, если на него придётся потратиться. Это потом, когда технический прогресс дойдёт до такого уровня, что за людьми можно будет установить такой контроль, что любая их попытка уйти из жизни сможет своевременно пресекаться, вот тогда можно будет им состроить такие условия существования, что жить будет тяжелее, чем умереть, а умереть им не позволять. А до этого момента приходится считаться с тем, что жизнь для людей должна быть лучше, чем не жизнь.
    Когда технический прогресс дойдёт до уровня, что многих людей можно будет заменить роботами, и нисколько не проиграть в эффективности системы, тогда, вполне возможно, АПГ не станет церемониться с ценностью лишней человеческой жизни (впрочем, может, и найдёт другое применение людям). А до этого момента оно обязано их хранить, и создавать определённые условия для их сохранения. И какими бы это не обходилось издержками, с ними придётся считаться. И всё это оно вынуждено делать не потому, что оно доброе, а потому, что по-другому система не работает.

Принцип фермы
    Если АПГ не может забрать напрямую то, что ему, хотелось бы, оно ищет возможности взять в обход этого то, что можно взять. Если оно не может взять жизнь и всё имущество сразу, то оно будет брать постепенно, и вот что из этого получится.
    Оно не будет брать у человека тот запас, который он произвёл за месяц/год (или сколько он там имеет), но оно будет забирать часть того, что он производит из месяца в месяц и из года в год. Забирать в виде того минуса, который несёт его антиправо. И рано или поздно оно в конечном итоге заберёт больше, чем могло бы взять изначально.
    АПГ не может забрать у человека жизнь сразу, но оно может дать ему пожить, родить детей, поднять их на ноги, а потом отправить его умирать за свои цели (ну или наоборот, забрать его детей, когда встанут на ноги, а его оставить подымать на ноги их детей). В конечном итоге оно получит свой гешефт, и зачастую в гораздо более выгодном объёме, а необходимость считаться с природой вещей будет соблюдена.
    Можно сказать проще: умно организованное АПГ – как ферма, в которой есть хозяин и есть используемые животные. Хозяину выгодно – он о них заботится, но только в меру того, насколько ему выгодно. Будет выгодно, будет их пасти, охранять, лечить; станет выгодно продать/зарезать – пустит в расход. Он не заботится о них ради них; он заботится ради себя. А это не то же самое. В такой заботе нет уважения к твоему достоинству, есть только пользовательское отношение. И есть антиправо – в меру того, насколько такая система исключает возможность какой-то альтернативы.
    К сожалению, для некоторых это слишком сложно. Им надо проще: есть «хорошие» и есть «плохие». Вот те, кто нападают, и хотят сожрать (волки) – это плохие, а те, кто защищают (собаки) – это хорошие. Ну и хозяин, соответственно, тоже хороший – он же собак держит.
    Ну или на худой конец так: совсем никак не заботится – плохой, что-то делает для заботы – хороший. Ну а всякое там «заботится, но не для тебя» – это надо напрягать мозг и думать. А зачем думать, когда можно не думать? Удел простых людей – работать, а думает пусть хозяин – он же для этого и «нужен».
    Вот такой подход и есть одна из основ АПГ – пользоваться недалёкостью тех, кого используют. И делать всё для того, чтобы они всегда такими и оставались. Заботиться об этом и всячески опекать их нежелание думать.

Особенности обывательского понимания
    Выше описанный принцип работает примерно так. Допустим, на определённом этапе развития АПГ хозяин иерархии замечает, что если в системе будут воры и мошенники, которые будут красть у его тружеников продукты их труда, то он не сможет доить последних максимально эффективно. Т.к. просто может не остаться после этого ни того, что брать, ни самих тех, у кого брать. И что те, кто берут у тех, у кого берёт он сам, фактически берут у него. В связи с этим у него возникает потребность организовать специальную службу (на выдоенные угадайте у кого деньги), которая будет ловить таких паразитов.
    Как должен рассуждать адекватный человек? «Да, в данном случае действия совпадают с выгодой простых людей (нас), но делает хозяин это не для нас. Он это делает для себя. А потому, хорошим это его не делает. А значит, когда ему для себя будет нужно то, что для нас не выгодно, он это точно так же сделает. А потому, никакой любви к нему быть не может. Потому, что любая привязанность укрепит его возможности делать против нас всё, что ему будет выгодно». Как будет рассуждать идеально подходящий апгшной системе резидент? «Хозяин не зло, хозяин добро. Вот он о нас заботится – не даёт нас обкрадывать, как же он может быть злом?»
    Допустим, на определённом этапе развития АПГ хозяин системы может заметить, что возможности ведения войны не бесконечны. И что, если он хочет, чтобы всегда было, кем воевать, нужно, чтобы «бабы ещё нарожали». А для этого надо брать передышку на восстановление сил (благо аналогичная проблема бывает и у противников), и выдерживать периоды мира.
     А ещё хозяин АПГ системы может оказаться в положении, когда войны он бы и хотел, но только враг слишком силён, и нападать на него страшно, так что остаётся только сидеть и трястись, как бы тот сам не напал. Ну и ждать конечно же, пока расклад сил не изменится. И петь (как можно громче) «Да будет мир – мы только аз мир!». Но как только расклад сил изменится, и будет возможность напасть, сразу же нападать.
    Как должен рассуждать адекватный человек? «Мир лучше, чем война. Но нам нужен тот, кто стремится к миру ради мира, а не потому, что не может войны, которой хочет». Как должен рассуждать идеально подходящий апгшной системе резидент? «Хозяин не зло, хозяин добро. Он же вона как хочет мира – я сам видел, как он мирное соглашение заключал? Как он может быть злом? Он хочет, чтобы мы мирно жили и процветали!» И (когда случится война) «Ну это уже точно не по его вине… Еак он может быть в ней виноват – ведь он же хотел мира? А значит, виноват враг, и надо идти бить врага за нашего хозяина!»
    Допустим, если хозяин иерархии хочет побеждать (чтобы как можно больше иметь выгоды, славы, и ресурсов для дальнейших побед), ему нужно защищать свои владения. Поэтому, если внешний враг захочет захватить что-либо из подконтрольного ему ресурса (в т.ч. людей), этот должен отбивать любую атаку (и само желание её производить). Потому, что если у него отнимут его людей, то он станет слабее, а те, кто отнимут, сильнее (и наглее), и тогда им станет ещё легче будет отнять всё остальное.
    В каких-то случаях необходимость может дойти до принципиальности, где если другая сторона покусится хоть на одного человека, то с ней может начаться война, в которой с каждой стороны погибнут гораздо больше. И это может иметь смысл, чтобы не позволить другой стороне покуситься ни на одного, но всё в рамках всё тех же личных хозяйских интересов. Но, в силу этого резидент АПГ в определённых случаях может даже рассчитывать на какие-то гарантии защиты, в рамках которых за так просто никто с той стороны не придёт, и его не обидит (а если что, вся эта страна всей своей мощью встанет на его защиту).
    Как должен рассуждать адекватный человек? «Ну и что? А где здесь уважение лично к моим интересам, отдельно оттинтересов хозяина?» Как должен рассуждать идеально подходящий апгшной системе резидент? «Хозяин не зло, хозяин добро. Хозяин настолько ценит мою жизнь, что…», и «Горжусь хозяином, горжусь страной, горжусь собой таким важным, что ради меня они все…» А хозяин, не будь дураком, рад использовать такие рассуждения. И даже всячески их поощрять и разводить. Пусть рассуждают – чем больше так рассуждают, тем крепче держатся за систему и тем больше у системы сил, а стало быть, она больше себе может позволить.
    Поскольку АПГ не называет себя АПГ – оно называет себя просто «государство», то и основанная на этом пропаганда звучит так: «Государство существует для того, чтобы защищать подданных от внешних врагов. Чтобы обеспечивать им мир, спокойное существование, и возможность строить планы на будущее. Чтобы давать им возможность трудиться, пользоваться продуктами своего труда (кроме вычитаемых на нужды государства), и иметь защиту от внутренних врагов, пытающихся не работать и жить за их счёт. Чтобы обеспечивать им возможность быть здоровыми и сильными, дать право на получение образования (учащего, что данное государство – это хорошо), и защищать их умы от воздействия всякой идеологической диверсии, пытающихся посеять в них недоверие к своему государству и его хозяину».
    Короче, основа апгшной системы – недалёкость людей, готовых принять за чистую монету такую пропаганду в сочетании с апгшной подоплёкой. Чем больше недалёкости, тем больше лояльности. И все права в апгшной системе соответственно этому: право быть счастливым обывателем – пожалуйста; право сочетать ум и совесть – нет.
    Всё дальнейшее развитие в рамках данного направления.


Продолжение темы происхождения АПГ:
РАЗВИТИЕ АПГ

    В теме про самостоятельное происхождение АПГ мы рассмотрели наиболее простой способ устройства иерархии угнетения. Самый сильный угнетает тех, кто слабее, а те ещё более слабых, и так до самого низа, где каждый, кто может с кого-то что-то брать, берёт столько, сколько может. Такой вариант является не самым надёжным по (по крайней мере) двум причинам. Первая в том, что такая иерархия недостаточно хорошо защищена от развала в случае бунта или столкновения с другим обществом. Вторая в том, что насилие в ней слишком очевидно даже для самых недалёких, а это увеличивает опасность бунта и вынуждает либо меньше брать, либо тратить больше сил на удержание порядка.
    Более надёжный вариант заключается в более сложной схеме, где находящийся на самом верху сам у всех всё забирает, и сам всем же всё раздаёт, кому сколько полагается. И при этом у большинства забирается больше, чем даётся, но понятным это каким-то образом оказывается лишь тем, кому даётся больше, чем забирается. Выглядит эта система (условно говоря), как пирамида, где наверху стоит хозяин (фараон, император, или ещё кто – не важно), ниже ступенью идёт знать (вельможи, военачальники и жрецы), ниже ступенью воины (с ними же стражники), ещё ниже разнорабочие (земледельцы и прочий люд), и в самом низу рабы.
    Рисунок этот ничего нового не несёт; каждый школьник его видел, но только не каждому объясняли основную суть апгшности. Апгшная пирамида есть пирамида антиправа, и основной её гешефт в том, чтобы выжимать из людей как можно больше. Чтобы понять, как это работает, разберём основную взаимосвязь между ступенями.
    Начнём для простоты понимания снизу. Внизу рабы. У них, допустим, есть выбор: или всю жизнь горбатиться на каменоломне, или пойти (допустим) в гладиаторы убивать друг друга на потеху публике. В каменоломне раб работает на строительство какой-то пирамиды (или какого-то колизея, или ещё какого-то алтаря апгшности). Работает износ, питается сечкой, и получает плетью каждый раз, когда начинает работать медленнее, чем это считает должным надсмотрщик.
    Если раб падает без сил, огребает до тех пор, пока не найдёт силы встать, или не умрёт. До глубокой старости не доживает – лимит жизни обычно до момента, пока не перестанет выдавать требуемую норму. Гладиаторов кормят гораздо лучше, и отдыхать дают намного больше, и даже женщинами иногда балуют, но есть риск умереть ещё раньше. В отличие от рабов, которые при желании более-менее стабильно могут дотянуть до какого-то возраста, у гладиатора каждый день может стать последним. Но всё же кто-то предпочитает арену.
    Если кто-то выбирает одно, а кто-то другое, это означает, что существует некий баланс между тем, что имеет гладиатор, и что имеет раб. В чём-то жизнь гладиатора получше, в чём-то похуже. Но в целом получается некий эквивалент того, что имеет один, и что имеет другой (разницу каждый может оценить по-разному, но условную черту равновесия где-то можно провести). Какое-то количество тяжёлого труда эквивалентно какому-то риску для жизни (количество крови эквивалентно какому-то количеству пота). И у раба этот эквивалент хуже, чем у свободного земледельца – за то, чтобы иметь тот уровень жизни, какой имеет последний, надо заплатить меньшим количеством крови/пота.
    Земледелец тоже пашет в поте лица. Но если остановится отдохнуть, бить плетью его никто не будет. Тем не менее, отработать определённую норму всё же надо – чтобы прокормить и себя и… рабов. Рабам-то некогда пахать – они пирамиду во славу хозяина строят. Земледельцу толку от пирамиды мало (но он может думать, что много). А ещё ему надо кормить воинов – а то этим тоже самим себя кормить некогда. Ну и про знать не забыть – туда всё самое вкусное. Так что в целом жизнь земледельца не самая плохая только потому, что ниже ступенью есть те, у кого она хуже. А так-то очень по многим пунктам уровень жизни земледельца оставляет желать лучшего.
    Выше идёт воин (а точнее, стоит на рисунке пирамиды). Воин идёт воевать, чтоб захватить новых рабов. Толку воину от рабов – ну, как земледельцу от пирамиды, хотя может гордость его и погреется за свой народ, когда он очередную партию рабов будет ввозить, и те изумятся её размерам и величию. Почему воин выше земледельца? Ведь он же может умереть в бою, а земледельцу вроде более спокойная жизнь гарантирована. А потому, что воин – это силовик, а силовики в АПГ не могут быть сильно угнетены, чтоб лишней опасности от них не было. Сила не угнетается, сила используется для угнетения. Хозяин лучше побольше им платить будет, чтобы поднять их уровень жизни выше земледельческого. А средства возьмёт с земледельцев – повесит на них соответствующий налог (отсюда им и в поте лица пахать приходится). И будут они на своих плечах все экономические нужды воинской жизни тащить. А воины будут чувствовать себя выше, и будут довольны этим.
    Воин должен быть привилегирован. В воины берут самых сильных, а всех остальных оставляют в земле ковыряться. И неправильно думать, что воины платят кровью, а земледелец только пОтом. Скорее воины только кровью, а земледелец и потом, и кровью. Потому, что если хозяину потребуется большое войско для важной битвы, то он всех в строй поставит – и тех и других. Только земледельцы будут ополчение, а воины – это профессиональная дружина. И они и вооружены получше, и защиту посерьёзнее носят, и способности в бою постоять за свою жизнь у них повыше. Да и нет у хозяина желания воинов в расход пускать – если на ком надо трудный момент самортизировать, то пусть лучше земледельцы гибнут, а воинов он пожалеет. В общем, художники изображают воинов в рисунке пирамиды выше ступенью над земледельцами, и этим всё сказано.
    Ещё выше идёт знать. А кто такая знать? Это те, кто знают – что-то такое, чего не всем знать дано. Жрецы, которые астрономические явления вычисляют, которые за волю богов выдаются. Военачальники, которые войсками командуют. Вельможи, которые держат производства, за счёт которых экономика работает. «Выживаемость» у них всех выше, чем у простых воинов. Даже у военных: командуют с холма издали, доспехи носят самые дорогие, в гущу драки не полезут, а если и полезут, то туда куда сами выберут. В общем страдает от апгшности знать меньше всего из всех выше перечисленных. Единственное, что только если скажут неугодную правду про хозяина, вот тогда голова с плеч полететь может, а в остальном жизнь вполне у них удавшаяся. Но какой им резон подрывать пирамиду, за счёт которой они живут почти что лучше всех?
    На самом верху идёт хозяин. Он от своей апгшности не страдает никак (если только посеянная им несправедливость не вернётся к нему в тот момент, когда он потеряет контроль над ситуацией). А так все только от него страдают. И самое главное дело в жизни у него – оставить об этом память всем последующим поколениям. Построить пирамиду во славу своего величия.
    Строит чужим потом и кровью. Сам ни камня не притащит. Зато все остальные, чьё имя не будет на ней увековечено, вовлечены тем или иным образом в её строительство. И сколько пота и крови потрачено на пирамиду, столько и будет (как минимум) показателем апгшности в системе.
    Под хозяином стоит знать. Апгшность проявляется в отношении них в основном в отношении свободы совести, но если совести нет, то и свобода эта нужна им не более, чем лысому расчёска. Она командует и объясняет (а может, ещё и приворовывает). А исполнители делают.
    Ниже идут воины. Воины идут воевать за то, чтобы у хозяина была более величественная пирамида – рабов для строительства захватывать. Если бы ему она была не нужна, им бы меньше своей крови пришлось проливать. Это плюс к нагрузке для свободы совести. Хотя с совестью у них всё тоже гладко – жрецы её регулярно разглаживают проповедями о том, что эти правое дело делают. Жрецы постоянно поют им сказки про рай за хорошую службу. Так что, чтобы совесть у воинов заработала, нужно ещё мозги им долго очищать от всего, чем им там жрецы их забили. Жрецы же получают деньги за то, что обрабатывают воинов, и очень хорошо получают.
    Воины живут лучше, чем земледельцы. Им просто платят больше, так, чтоб воином было быть предпочтительнее, чем земледельцем. И воином быть престижно, потому, что он выглядит круче, чем земледелец – девушки предпочитают выйти замуж за воина. А это тоже бонус к привилегии быть воином. Причём, бонус, совершенно бесплатно достигаемый для хозяина системы. Ничего не нужно ни у кого забирать и никому передавать – фактор перераспределения работает автоматически.
    Далее идут земледельцы (и иже с ними). Им нагибать остаётся разве что рабов. Но рабов у них, допустим, нет. Все рабы трудятся на хозяина, и лупят их бичами специально уполномоченные люди – стражники называются (это такой эквивалент воина в социальной лестнице). Так находятся ли земледельцы в этой лестнице стоящими непосредственно на рабах, или они стоят где-то в сторонке?
    Если бы не было рабов, пирамиду бы строили те, кто стоят под воинами. И только благодаря наличию оных они от этого освобождены (ну или привлечены к какой-то не самой трудной её части). Так что же они делают для того, чтобы рабы были? Они кормят воинов. И одевают, и вооружают, и верёвки вьют, которыми рабов вяжут. Работают на то, чтобы у тех (и всех остальных обслуживающих войну работников) было всё необходимое. Без их деятельности не было бы рабов. Энным количеством проделанной работы на данном фронте они освобождают себя от ещё более трудной работы.
    В определённом смысле можно сказать, что земледельцы в каком-то смысле стоят на рабах. Они же что-то делают для того, чтобы те оказались под ними. И художники не зря их изображают в пирамиде власти именно стоящими сверху. Не напрямую стоят, но через систему. Они поддерживают систему, которая нагибает рабов. Ну а рабы в свою очередь – это люди, которые имеют куда более худшую жизнь, чем если бы к ним не вторглись воины, которые бы не сожгли их дома, не поубивали близких, и не угнали их в рабство. И частично то, что у них забрано, забрано благодаря земледельцам, поднимающими за счёт них свой уровень жизни.
    Что же будет, если земледелец скажет воину: «Мне надоело тянуть эту лямку – я хочу перемен!»? Воин ответит «А меня всё устраивает – мне фараон платит нормально, так что я за фараона!» И когда за фараона не только его личная охрана и знать, но и воины, крестьяне ничего с этим не поделают. А для дополнительного укрепления надёжности крестьянину даётся альтернатива действий: если надоело в земле сидеть – иди на турник, и качайся. Накачаешься – возьмут в воины не хочешь – сиди отдыхай. Сам (как бы) выбрал свою судьбу и сетовать (как бы) ни на кого.
    Воины стоят на земледельцах. Своей поддержкой фараона они так же нагибают последних, как те своей деятельностью рабов. Не напрямую, но через систему. Многое из того, что забрано у земледельцев, отдано воинам. И чтобы воинам это получать, не надо идти напрямую к земледельцам, и забирать у них это самим. Система делает всё автоматически; от каждого же элемента требуется всего лишь проявлять лояльность.
    Над воинами стоят жрецы. Доля жреца выше, чем доля воина. Потому, что хорошо подвешенный язык оратора может дать больше эффекту, чем один меч простого воина. Сказками про рай он держит и воинов, и земледельцев (а может даже и какую-то часть вельмож). Деятельность одного жреца важнее для хозяина, чем деятельность одного воина. И платят ему соответствующе. Так за счёт чего живёт жрец? Он живёт за счёт всех тех соков, которые он помогает фараону выжать из его системы, и получает вознаграждение пропорционально этому. Фараон ему платит пропорциональную приносимой им пользы долю (напрямую или в виде разрешения собирать жертвоприношения с прихожан).
    У раба отнято почти всё. Оставлено ровно столько, чтобы держался за жизнь, и позволял дальше себя эксплуатировать. У земледельца отнято меньше, но оставлено по большому счёту ровно столько, чтобы держался за своё положение и не хотел скатиться до раба. Воину оставлено ровно столько, чтобы не хотел скатиться до земледельца. А вот жрецу уже что-то дано. Дано больше, чем он мог бы иметь в более справедливом обществе, где мог бы получать от общества лишь столько, насколько приносит реальную пользу. И понимания, как и почему всё утроено, ему дозволено иметь тоже больше. Жрец стоит на воинах.
    Воину дано меньше. Воины живут хуже, чем могли бы жить без такой системы. Без неё они хотя бы могли организоваться и пойти в поход на условиях, где кто сколько трофеев захватит, тот столько домой себе и принесёт. А тут они львиную долю отдают наверх, а себе оставляют лишь столько, чтобы лучше земледельцев чувствовать себя. А земледелец недополучает ещё больше. Не было бы АПГ, и он бы жил настолько лучше, насколько ему не надо было бы отстёгивать за пирамиду. Про рабов всё и так понятно.  И воинов больше, чем жрецов. А земледельцев больше, чем воинов. А рабов никто и не считает – они постоянно на смену старым новыми пополнениями приходят. Получается система, где большинство людей живёт хуже, чем могло бы без неё. И чем меньше они приносят вреда, тем хуже они живут, потому, что так устроена пирамида апгшной антисправедливости.
    Теперь понятно, что понятие «рабство» в учебнике истории со стрелкой на пятую ступень пирамиды недостаточно для понимания сути апгшности. Она, как подводная часть айсберга, оказывается не видной. Для более адекватного понимания нужно понятие антисправедливости и апгшного гешефта. Который в данном случае измеряется высотой пирамиды, которую главный выгодополучатель строит для себя.
    Конечно, хозяину апгшной системы не обязательно строить для себя физическую пирамиду из камня. Он может себе строить пирамиду славы великого завоевателя. Но количества пота и крови, которых ради этого придётся выжать из общества (своего и не только) уменьшиться от этого не обязательно. И схема там будет примерно та же самая.
    Основная суть этой системы в том, что чем грамотнее она устроена, тем больше нижестоящие сами готовы нагибать и следить друг за другом. Хозяину достаточно просто задать изначальный нажим, а система, как руль с гидроусилителем, подхватывает, и исполняет. И чем больше сил экономится, тем больше ещё можно приложить, не боясь, что система выйдет из-под контроля.
    Умение выжимать как можно больше гешефта и есть искусство апгшной власти, которая (в рамках менталитета апгшников) выступает показателем ума, которым обязательно надо похвастать. Одним из способов сделать оное является строительство пирамиды, высота которой напрямую показывает эту способность. Посвящённые смотрят и оценивают. Не понимающие смотрят и спрашивают «А как ещё должно быть устроено государство?»


Продолжение темы развития АПГ:
ОСНОВНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ИЕРАРХИИ АПГ

Основное правило апгшной иерархии
    Вернёмся к примеру с иерархией перераспределения, где самый сильный нагибает тех, кто под ним, а те ещё более слабых. Давайте подумаем, какие варианты бунта возможны в такой системе.
    Начнём с того, как называется право, на котором держится вся система. Это право сильного. Оно означает, что каждый имеет право делать то, на что ему хватит сил. И кто бы чего не делал, по сути получится имеющим право, если у него получится. А если не получится, то тогда всё то, что он получит в результате противодействия, и будет наказанием за то, что попёр на то на что права не имел. Называться это может другими словами, но суть этого будет такая же.
    Первый вариант – местечковый мелкий бунт. Кто-то из тех, кто считался самым слабым, оказался не самым слабым, и не хочет платить тому, кто не в состоянии его победить. Его позиция «Я не против того, чтобы слабый платил сильному, но я против того, что я самый слабый. И тот, кто пытается меня нагнуть, слабее меня, и я сейчас это докажу!» Доказывать будет силой, и если докажет, что сильнее, и что готов платить только тому, кто сильнее, то тому, кто сильнее, может быть, и не будет особого дела до их разборок. Ему всё равно может быть, кто ему будет платить. Главное, чтобы платили. Ну а кто из них кого там нагнёт – это уже их дело.
    Не способен средний быть средним – ну пусть опускается на самый низ, а тот, кто внизу был, пусть на его место встаёт. Это, можно сказать, такой разрешённый правилами системы бунт. Если нежный бунтует против среднего, средний «имеет право» его подавлять, пока может, как только перестанет мочь. Он уже как бы окажется и не имеющим право. И данный деятель не бунтует против самого сильного. Он бунтует против среднего, а потому и противодействие ему будет гораздо слабее.
    Второй вариант – бунт масштабный. Кто-то средний (а может, и не один) пытается сбросить верхнего. По сути то же самое, только масштабнее. И самый верхний может направить против него всех тех, над кем у него есть на данный момент власть.
    Вполне возможно, верхний будет кричать «Ату их, потому, что они делают то, что не имеют право!» Что будет в рамках правил такой системой вроде как правдой, но при допущении, что он безусловно победит. Потому, что, если не победит, то получится, что права он как бы уже и не имел. Всё его право будет, как титул чемпиона, который проиграл следующий турнир, и уже не чемпион.
    Если же он победит только благодаря тому, что будет кричать о своём праве, и его послушают, то получится сложная задача. С одной стороны, его вроде как нужно слушать, потому, что победит. А с другой стороны, если он победит только благодаря тому, что его будут слушать, то получится, что не начни его слышать, и он не победит. А если не победит, значит, не самый сильный. А значит, и права не имеет требовать себя слушать. А значит, вроде как можно и не слушать. И быть правым, и получается, самому решать своим выбором, где кому быть правым.
    Задача эта мутная, ибо всё право сильного по сути и есть одна сплошная юридическая муть. И побеждает тот, кто намутит больше мути. И вот кто сильнее всех мути намутит, и все свои необоснованности в ней скроет, тот под свои знамёна больше всех сил и соберёт.
    Третий вид бунта – это нечто радикально иное. Это бунт против самого принципа права сильного (и мутного права). Заключается он в том, что кто-то говорит. что он не хочет быть частью этой системы. Ни отдавать кому-то что-то своё, ни брать что-то чужое. Для этого он призывает всех, кто хочет жить по другим принципам, объединиться и дать отпор всем, кто им помешает.
    В этом случае он столкнётся с силами всей системы сразу, ибо все те, кто заинтересованы в такой системе, и есть самые сильные. И они направят против него всех, кого в их силах направить (в хорошо организованной системе это получится максимально много). Поэтому такой бунтовщик столкнётся с силами куда большими, чем тот, кто попытается устроить мелкий бунт. И даже зачастую  большим, чем тот, чем тот, кто попытается устроить крупный бунт. Потому, что при крупном бунте силы сильных будут разделены. Потому и радикальных бунтов в такой системе, как правило, гораздо меньше.
    Теперь давайте подумаем, что будет, если данная иерархия трансформируется в систему, где верхний у всех всё забирает сам, и сам же всем всё раздаёт, кому сколько полагается? По идее, ему нужно перенести принципы контроля за иерархией со старой системы на новую. Реализовано это может быть по-разному, например, так.
    Допустим, существует фараон, под ним жрецы. под ними воины, и под ними земледельцы. Фараон с кого-то что-то собирает и кому-то что-то платит. Самое низкое место у земледельцев, ибо ими остаются те, кто не становится воином. Не вышли силой и храбростью, и потому их место в самом низу. С них собираются налоги, их заставляют работать, чтобы кормить всех наверху, и живут они беднее всех. Выше ступенью идут воины. Их работать не заставляют – только сражаться. Но им платят, и они чувствуют себя привелигерованнее. Ещё выше ступенью идут жрецы. Их задача – интеллектуальный труд: проповедовать народу убеждения, что фараон назначен богами, и кто его слушается, тот попадёт в рай. Им платят ещё больше. И на самом верху идёт фараон, который сам решает, кому и что платить, и себя никогда не обделит. Теперь: как в данной системе может выглядеть мелкий бунт?
    Мелкий бунт может выглядеть так: живёт, допустим, крестьянин, который слишком хил для воина, но вот у него ест талант – поэмы слагать. Да так, что, все, кто послушают, вдохновляются на ратные подвиги. И как иную поэму выдаст про великие завоевания фараона, так сразу тысячи вдохновлённых воинов готовы воевать с таким воодушевлением, какого раньше не снилось. И считает по этому случаю этот крестьянин, что он полезнее простого воина. Воин с ним не согласен: пусть он языком работать может, но самая главная работа делается оружием, а его он держать в руках не умеет. Так что сначала пусть будут простые земледельцы, затем поэт, а потом воин. Но вот фараон думает иначе. Пусть данный воин и свою задачу достойно выполняет, но всё же тысячи вдохновлённых бойцов на поле боя дадут больше. Так что, извини, воин, платить больше будут поэту. И пусть у того остр только язык, но для него будет исключение. Он теперь выше тебя в социальной лестнице и на аукционе может взять себе то, чего тебе не достанется. И пусть воин не согласен, с делать он ничего уже не может. Соревнование он проиграл, и теперь они поменялись местами.
    Так выглядит мелкий бунт в системе – всё практически по правилам системы, и в рамках правосознания верных резидентов системы даже придраться не к чему. Теперь крупный бунт.
    Крупный бунт может выглядеть так. Допустим, выкроят жрецы удобный момент, и скажут народу: «Нам было, понимаете ли, видение, и боги сказали нам, что они освобождают вас от обязанности подчинения фараону, потому, что понимаете ли, то-сё-5-10… И в общем, на мыло старого фараона, будем сажать на трон нового!»
    Это тоже в каком-то смысле бунт по правилам системы – ведь основные догмы религии жрецы вроде как не нарушают? Религия что говорит: боги назначают фараона и через жрецов об этом сообщают. И жрецы ничем против этого вроде как не пошли: «Да, есть боги, да, назначили фараона, а теперь вот передумали (а кто их знает, почему?) и через жрецов как раз об этом сообщили». Хотя, может, и нарушили – в системе обмана и насилия всё мутно, и кто там разберёт, какие несоответствия можно, а какие нет? В общем, с официальной позиции жрецов у них всё чётко, с официальной позиции фараона всё тоже чётко – перерезать их быстро и объявить отступниками, продавшими душу дьяволу. Кто победит, тот и докажет, кто был прав – в праве сильного всё просто.
    Теперь радикальный бунт. Выглядеть он будет примерно так: «Никаких богов нет (ну по крайней мере таких, которые вот таких вот фараонов через таких жрецов назначают). И вот тому доказательства…» Что означает это заявление? Что заявляющий покусился на всю систему. Т.е. самым радикальным образом.
    Какие силы должны быть брошены на подавление такого бунта? Силы всех тех, чьи интересы страдают от такой деятельности. А также силы всех тех, кого они держат за мозги. А также силы всех тех, кого они заставляют служить их воле принуждением. Все эти силы будут противопоставлены тому, кто в такой системе решится на такую борьбу с системой.
    Может быть ещё и что-то промежуточное между радикальным и не радикальным бунтом. Это когда, допустим, система будет так организована, что напрямую фараон зарплату жрецам не платит. Он просто разрешает им зарабатывать столько, сколько смогут принятием подношений в храм. А количество того, сколько им могут подносить, регулируется через налоги, взымаемые с подносящих. С них просто взымается столько, что на подношения больше, чем на налоги, уже не остаётся. И вот какой-то вольной ум в такой сочиняет памфлет про жреца, который что-то предсказал, да не сбылось. Да так едко его высмеял, что нет желания больше ему подношения носить. Вот когда будет новый жрец, тогда желание подносить и вернётся (если не облажается, как старый).
    Суть памфлета – жрецы не всегда слышат, что боги говорят. И иногда порют отсебятину. Что означает данное заявление? На веру в богов он не покусился (по крайней мере, напрямую), но покусился на власть высокопоставленного лица. На заработок фараона напрямую тоже не покусился, хотя по-своему систему тоже расшатывает: вместо того, чтобы скрывать недостатки, он их всем на обозрение выставляет. В принципе, фараон может решить, что это дело жрецов, и пусть сами с ним разбираются. А может, конечно, и не решить, а то сегодня кто-то на высоко стоящего покушается, а завтра кто-то и на самого высокого решится замахнуться?
    В общем, тяжесть последствий будет, скорее всего, чем-то средним между радикальным бунтом и бунтом «по всем правилам» системы.

Экстремизм АПГ
    У практически каждого есть какая-то своя мораль. Поступающей правильно должно быть вознаграждён, поступающий неправильно наказан. Понятие правильности у всех разные, но какое-то различие в воздаянии для большинства людей всё же важно. У обычных законопослушных людей она строится примерно так: если кто-то совершил мелкое зло, он должен быть наказан умеренно, а если совершил крупное, должен быть наказан сильно. Т.е. в карман если залез человеку вор, и украл у него какую-то мелочь, которая осталась после траты дневного заработка, то, наверное, вора надо поймать, наказать, а деньги вернуть. А если украл вор у человека кошелёк, в котором человек нёс заработок за целый месяц, то наказать надо сильнее, чтобы не повадно было. А если вор залез к человеку в дом, и обчистил всё то, что тот накапливал много лет жизни, то такого вора ловить ещё приоритетнее, и наказать надо соответствующе. И т.п., потому, что чем больше кто-то приносит зла, тем большее он должен получать противодействие. И ловить такого вора надо в первую очередь.
    Возникает вопрос: а если АПГ гонит людей на войну, которая им не нужна (но им всячески внушается, что нужна), то какой приоритет с точки зрения такой логики должны иметь разоблачение и привлечение к ответственности виновных в такой лжи? Ну давайте прикинем что дороже: жизнь, или кошель с монетами, которых человек за жизнь может заработать много? Да и вообще оценивать жизнь в монетах уже аморально. А совесть порядочные люди вообще не продают. А АПГ гонит бесплатно (принудительно, под угрозой расправы), и ещё и не одного человека, а целыми массами. Да ещё и с волной репрессий (людей, которые борются за правду, защитить преследования которой приоритетнее всего), и ещё целая куча прессования морали, человеческого достоинства, и прочих моральных ценностей. Так какой приоритет должно иметь разоблачение всего этого в соответствии с той шкалой?
    По идее, приоритет должен быть таким, что с ним ни в какое сравнении не идут даже ловли отдельных убийц, но в АПГ логика права идёт не линейно. Там она идёт прямо до того момента (пока не дойдёт до невыгодных для власти вопросов), после чего делает разворот, и, получив пинка для ускорения, летит оттуда в обратную сторону с многократно увеличенным импульсом.
    Суть этой системы образно выглядит примерно так. Допустим, сидит в некотором царстве, некотором государстве, на троне король. И обладают короли в этом царстве-государстве, допустим, такой властью, что всё, как королю надо, так и будет, и прав он в чём или не прав – решает исключительно он сам. И разбираться будет только правота в тех вопросах, каких ему надо. А чего не надо, разбираться не будет. И чьи слова он объявит правдой, то и будет считаться правдой, а что объявит неправдой, будет считаться таковым на основании того, что так объявил король. И спрашивать никто не посмеет, и против его воли никто не попрёт. И правит данный король, допустим, с такой властью примерно так: украл сорванец на рынке у старушки медный грош – выпороть сорванца; украл кто-то кошель с серебряными монетами у настоятеля монастыря – на каторгу; а украл мешок с золотом из королевской казны – на эшафот. Поймавшему же мелкого же нарушителя маленькое поощрение; поймавшего среднего – среднее, а крупного – самое крупное, какое можно сделать. Всё просто и прямолинейно, но есть один подводный камень.
    Допустим, есть у того короля брат, который сам бы тоже очень даже не прочь сесть на трон вместо него, да только трон занят, но этот готов ради него на всё. И вот однажды он изловчается отравить короля, и занимает его место, как законный приемник, очередь которого наступила. И он начинает править королевством, и править примерно так же: поймали мелкого нарушителя – наказать самым малым наказанием; поймали среднего – наказать пожёстче, а поймали крупного – наказать со всей строгостью. Всё вроде бы то же самое, кроме одного вопроса: а что должно быть за убийство короля и что за разоблачение убийцы?
    Т.е. если к королю идёт тот, кто скажет: «А я не просто сорванца поймал, я поймал того – кто короля убил и захватил власть! Знаешь кто это? …это ты!». Как поведёт король? Скажет ли «Вот ты молодец! Самое крупное преступление королевства разоблачил! Самую крупную награду тебе, а мне пора на эшафот, и самую страшную казнь надо подобрать…»? Или пока у такого короля контроль за ситуацией, он использует все имеющиеся средства, чтобы заткнуть того, кто такое посмеет сказать, и ещё до кучи с теми, кого хоть как-то подозревает в том, что они что-то знают, расправится так, чтобы боялись даже и смотреть в сторону того скелета, который припрятан у него в шкафу?
    В последнем случае у простого законопослушного сознания (наверное) должен возникнуть вопрос: а где же логика? Ведь если за большее нарушение карают больше, то за жизнь и трон, отнятый у короля, разве недолжно быть ещё более страшное наказание? А вот в рамках (неафишируемой части) апгшной логики получается, что нет, потому, что всё должно быть так, как решит тот, у кого власть.
    И пока такой король имеет власть решать, кого и как судить, его самого судить не получится, а пока его не удастся осудить, отнять власть у него оснований не найдётся. И круг замыкается, и между строк, получается, в законах такой системы прописано, что всё будет так, как надо власти. И какое бы злодеяние она не сотворила, оно должно оставаться безнаказанным, просто напрямую в законах такого не сказано.
    В рамках апгшной логики прямолинейность другая: есть власть и есть всё остальное. И всё остальное нужно для власти. И для всего, что против этой схемы, используется власть. И если цель власти в данном случае паразитировать, значит, чем сильнее паразитизм, тем более сильным это чревато противодействием. А значит, контр-противодействие тоже должно быть соответствующей силы. Чему в данном случае логично принять форму политики самого решительного преследования тех, кто пытается докопаться до истины. Поэтому чем чудовищнее ложь, тем чудовищнее будет расправа над теми, кто пытается с ней бороться, если это ложь апгшная. Это абсолютно естественный момент, и если под словом экстремизм подразумевать крайние меры, которые включают самые вопиющие и недопустимые методы решения вопросов, то это получится экстремизм государственного масштаба.
    По аналогичной логике будет работать и всё остальное в системе АПГ. Если придумал, как поймать вора – получай поощрение. Если придумал, как поймать грабителей и убийц – получай поощрение побольше. Если придумал, как поймать того, кто покушается на действующую власть – получай поощрение самое большое. И если придумал, как лечить больных животных – получай поощрение, если придумал, как лечить больных людей – получай поощрение побольше. Если придумал как спасти город от смертельной эпидемии и спас всех жителей – получай самую большую. Но если попытался спасти людей от того, чтобы их массово пускали в расход посредством войны, которая лишит их и благополучия, и жизней, и морали и ума – то за это самая страшная казнь.
    До определённого масштаба ложь в АПГ можешь разоблачать. Дальше не смей даже и косо смотреть на неё.


Новая тема:
ТЕОРИЯ ПОЛИЦЕЙСКОГО ГОСУДАРСТВА

С чего начинается полицейское государство?
    Понятие полицейского государства может употребляться достаточно часто, но эффекта от этого будет не так много, если что нет чёткого определения, что такое полицейское государство. Что есть полицейское государство? Для кого-то это плохо, для кого-то хорошо (там же, наверное, за порядком следят особо бдительно, да?) – нет однозначного понимания. А когда нет понимания, нет и нужного эффекта, с каким эмоциональным окрасом это понятие не употребляй. И не будет – потому, что есть люди, которые очень не заинтересованы понимать и признавать то, что им не выгодно, и пока нет чёткого объяснения, от признания которого нельзя уклониться, они этим будут пользоваться.
    Чтобы адекватное говорить о полицейском государстве, следует иметь адекватное понимание, что такое «полицейское» и что такое «государство». Что такое государство, мы уже начали разбирать в предыдущих темах, а что такое полицейское, начнём отсюда.
    Есть два варианта того, что может означать слово «полицейское». Первый заключается примерно в том, что есть общество, которое хочешь жить по принципам справедливости, и есть элементы, которые не хотят жить по таким принципам. А хотят только паразитировать за счёт других, и ничего не слушать, и покинуть это общество они тоже не собираются. И единственный язык, который они понимают – это сила, которая заставит их принудительно считаться с определёнными положениями. И вот те, кто возьмут на себя роль этой силы, и есть полицейские. Второй вариант заключается в том, что общество хочет жить по апгшным принципам, но есть те, кто по таким жить не хотят. И вот для того, чтобы подавить сопротивление (а также не дать им это общество покинуть), как раз и нужны те, кто силой заставят их следовать апгшным порядкам. Они тоже называются полицейскими, и основное значение понятия «полицейское государство» – это как раз второй вариант.
    Почему они в обоих случаях называются одним словом, и почему не существует понятий, чтобы их различать? А потому, что АПГ это не выгодно. Потому, что, если бы были различные понятия, каждому из них пришлось бы дать определения, и тогда этим определениям следовать. И тогда уже признавать всё то, что в связи с этим получается, и отвечать на соответствующе вопросы. А когда таких понятий нет, то получается всего одно слово «полицейское» для обозначения и борьбы с паразитами, и для борьбы с нежелающими быть рабами паразитов. И тогда не получится однозначно выразить о недопустимости апгшных функций полиции, потому, что тогда протест сразу натолкнётся на недоумение «А если ты не хочешь полиции, то кто же тогда будет ловить преступников (ну т.е. паразитов)?» И тогда всем понятно выразить мысль не получится.
    Короче, первый вариант полицейских – это защищать народ от паразитов, второй вариант – защищать апгшную власть от народа. И то и то в АПГ называется полицейскими. Итак, первое отличие полицейского государства в самом апгшном значении этого понятия – отсутствие адекватного объяснения, кто же такие полицейские. Причём отсутствие не потому, что не додумались, или потому, что и без него получается строить справедливое общество, или потому, что есть на какие-то серьёзные причины, которые готовы доказать. А потому, что оно мешает строить АПГ. И никаких серьёзных объяснений приводить не будут, а будут просто игнорировать доводы и требования, затыкать требующих при помощи тех же полицейских, забывать о том, что были приведены доводы, на которые нечего ответить, и жить дальше так, как будто ничего не было.

Основной признак полицейского государства
    Что есть полицейское государство? Это государство, где человек бесправен перед полицейскими. Где полицейский может унижать человека, если захочет, а управу на него человеку искать негде. Где человеку проще не злить полицейского, и не выделяться из общей массы, чем высовываться и пытаться качать права.
    Суть этого явления заключается, условно говоря, в следующем. Если «государство для человека», как некоторые иногда где-то говорят, то полицейские нужны, чтобы защищать права и свободы человека. И нужны они только за этим. И в меру того, насколько они это осуществляют, они и нужны. И полномочия у них соразмерно тому, насколько они нужны именно для этого. И остальная общественность этот процесс контролирует. И если в таком обществе какой-то полицейский попытается злоупотребить своими полномочиями, чтобы ущемить чьи-то права и свободы в своих корыстных целях, то у человека есть возможность добиться того, чтобы этого полицейского на этом посту больше не стало, и на его место быдл поставлен такой, который этого не делает. И зная это, всякий полицейский должен по меньше мере подумать, прежде, чем позволять себе такое. И всякий идущий служить полицейским тоже должен подумать, ради чего он идёт, и что себе можно позволять.
    Если «человек для государства», а «государство» – это ничто иное, как АПГ, то полицейские нужны совсем для другого. И полномочия у них тоже совсем другие. Они должны заставлять человека апгшному порядку, и бить его в случае отказа. А если этот порядок работает на унижение и угнетение человека, то, значит, бить его за то, что он не хочет давать себя угнетать и унижать.
    Форма прессования людей может быть разная, но суть будет одна: за все то, что в рамках апгшности будет с людьми с делано полицейскими, управу на них не найдёшь.

Дополнительный признак полицейского государства
    Отличительным признаком полицейского государства является тенденция маниакально за всем следить. Это вполне естественны момент, потому, что в ином обществе надо следить только за теми, кто хочет навредить людям. А в полицейском АПГ надо следить за самими людьми.
    Вне полицейского государства у человека будет определённое право на частную жизнь, в которую просто так вторгаться нельзя. Потому что если полицейские полномочия нужны для того, чтобы сделать жизнь людей легче, то и возможности их не должны идти дальше определённого предела. И если своим влезанием в частную жизнь полиция создаст больше проблем, чем решит, то и полномочия такие не нужны. В полицейском же государстве человек для государства, и полномочия полицейских не для того, чтобы человеку было лучше. А для того, чтобы было лучше было тем, кто живёт за счёт человека. Поэтому вторгаться со своей слежкой в жизнь человека полицейское государство будет насколько, насколько это для этого нужно.
    В чём именно за людьми надо следить? Следить надо, чтоб не восстали. Чтоб не готовились. Чтоб просто не настраивали народ против идеологии полицейского государства. Чтобы если где-то что-то будет, сразу своевременно упредить и предотвратить. Для этого нужна система подслушивания, подсматривания, доносительства, и прочие методы ведения «разведки» в войне апгшной власти против естественных прав и свобод людей.
    Допустим, властям мало того, что они стригут с народа (ну всегда же хочется больше?), а больше уже опасно – у людей уже край того, что они готовы терпеть. Надо или увеличивать меры безопасности (а это расходы), или изобретать для людей какие-то дополнительные мотивации к лояльности. Противовес можно найти в обещании, что через энное время будет построено светлое будущее, и они тогда заживут, как в сказке, но вот сейчас надо затянуть пояса и потерпеть. И следить за тем, чтоб никто язык не распускал, доказывая, что никаких оснований для этих надежд нет.
    Можно пропагандировать веру, что кто в этой жизни бедно живёт, и много терпит, тот в посмертии обязательно обретёт рай, и там он отъестся и оторвётся. И следить за тем, чтобы никто не смел ставить веру под сомнение. А ещё можно кормить народ новостями, что в целом он живёт (оказывается) очень хорошо (то там тот тут бурное строительство и развитие всего разумного-доброго-вечного), оставляя для каждой деревни вывод, что если у неё всё плохо, то это конкретно вот в ней, а в других уже давно всё хорошо, только в ней всё никак ничего не улучшается. Но ничего, мол, будет и на их улице праздник (везде же наступил), надо только потерпеть (ради остальных), а не терпеть всё равно нельзя, т.к. недовольных режимом всё равно нигде нет – только тут, и никто местечковое недовольство не поддержит. И после этого следить, чтобы никто особо из одной деревни в другую не ездил, и чтоб без разрешения никто нигде не оказывался, и чтобы разрешение было только тем, кто надёжен проверен, и гарантирует, что язык потом не будет распускать о том, где был и что видел.
    У людей появится мотивация терпеть, и в расчёте на это можно будет поднажать и брать с них ещё, выжимая то, что без этого было уже нельзя. А когда наступит срок исполнения обещанного, придумывать новую сказку, и следить за тем, чтобы никто не захотел вспоминать старую. Вот и получается, что такому полицейскому государству постоянно надо следит, следить, и следить.
    Ну и конечно же, альфа и омега всей азбуки полицейского государства – слежка за тем, чтобы ни у кого не было адекватного понимания того, что такое полицейское государство. Что вообще может скрываться в слове «полицейское», и что в слове «государство». Заставлять всех регулярно маршировать с песнями «Слава нашей Системе! Слава Хозяину! Слава нашим доблестным полицейским!» А кто не захочет достаточно громко песню орать, того на карандаш.
    Аналогичные проблемы будут у людей в полицейском государстве и в области всех остальных прав и свобод.

Мотивация служителей полицейского государства
    Как мотивировать служителей полицейского государства? Есть три варианта. Первый – хорошая оплата, премии, льготы, почёт, пропагандистская поддержка, престиж. Второй: дать возможность присваивать себе что-то из тех, с кем они расправляются, вымогать средства, зарабатывать взятками, и т.п. Третий: дать власть доминировать над теми, кто в их руках, и набирать тех, у кого есть ответствующая потребность (в принципе, совместимо с первым и вторым вариантом). Чтобы понять этот вариант, следует разобрать, как устроена психология желающих доминировать.
    Представим себе разбойника с большой дороги. Который сидит в засаде и ждёт путников, в нужный момент выскакивая с дубиной, требуя отдать кошелёк. Такой деятель может добывать больше, чем среднестатистический член справедливого общества, обеспечивающего себя честным трудом своих участников. И мотивация у него может быть не просто «хочу жрать». Тут может иметь место ещё и гордыня, которая говорит: «Я лучше других!», и требует этому подтверждения. И чтобы эту гордыню накормить, мало просто добыть столько же хлеба, сколько добывают другие; надо добыть его гораздо больше и легче, чем он достаётся другим. И вот тогда гордыня почувствует себя важнее, и от употребления такого корма она насытится.
    Такие элементы будут в практически каждом обществе. И даже в максимально справедливо устроенном обществе найдутся те, кто при возможности готовы выбрать такой путь, и встать на него. И задачей полицейских в таком обществе будет таких ловить и восстанавливать справедливость. Отличие же АПГ в том, что в нём тоже будут такие разбойники, и их тоже будут ловить полицейские (от этого никуда не денешься), но помимо этого в нём будут ещё паразиты в лице властей, которые занимаются по сути тем же самым, только в гораздо большем масштабе. И задачей полицейских будет так же служить этому паразитизму, и иметь от этого какую-то выгоду. И когда человек с паразитическими наклонностями будет выбирать свой жизненный путь в условиях АПГ, у него будет дилемма: стать разбойником с большой дороги, или стать полицейским.
    Зачем паразиту идти в полицейские? Объяснение в различии условий полицейского государства и стремящемся к справедливости общества. В последнем будет примерно так: трудятся люди столько, сколько им нужно, чтобы себя прокормить. А если им мешают разбойники, они назначают из своих рядов полицейских, которые будут с теми бороться. И сколько они людям сэкономят, в рамках этого содержание их и оправдано. В полицейском государстве будет другая основа. Найдётся самый сильный и самый наглый, который возьмёт самую тяжёлую дубину, и скажет: «Я здесь власть!». И заставит людей кормить его столько, сколько скажет. И сколотит себе в помощь команду себе подобных, и заставит общество кормить их всех. А они будут ещё гонять разбойников (чтобы не делить с ними эксплуатируемый ресурс).
   В качестве оправдания будет приводиться, что они нужны, чтобы гонять разбойников, но обходиться будет эта услуга гораздо дороже, чем она должна стоить. Потому, что платить им придётся не в пределах того, что они экономят, а столько, сколько они смогут выжать. А всех, кто будет этим возмущаться, будут затыкать (под предлогом того, что мешают бороться с разбойниками). А обыватели будут говорить: «Да, суровые… но они же ещё и полезное дело делают!» И чем больше найдётся таких обывателей, тем легче будет угнетать общественность, и выжимать ещё сильнее.
    В общем, жить в таком полицейском государстве люди могут ниже правового нуля, зато полицейские в нём могут жить лучше, чем в обществе, стремящемся к справедливости (по крайней мере, высокие чины). И тогда общество, построенное на справедливости, им будет не нужно, и любая просветительская деятельность в этом направлении им враждебна. И идти служить такой системе будут в первую очередь те, кому нужно не оно, а то, что даёт полицейское государство. И вот тогда смотрит новый паразит, прикидывая, какой жизненный путь ему выбрать: разбойника или полицейского, и выбор полицейского оказывается вполне достойной альтернативой.
    Разбойником, с одной стороны, быть попроще – меньше волокиты всякими с формальностями, но с другой стороны ему и больше прятаться приходится. А полицейскому прятаться не нужно – это от него все должны прятаться, когда он идёт, как хозяин жизни. В связи с чем у него (наверное) и гордыня лучше откормлена, в чём для неё в таком положении тоже свои плюсы.
    Ещё разбойники могут быть примитивными, а могут по-своему и продвинутыми. Продвинутый разбойник не будет кричать «Кошелёк или жизнь!», он использует полемику: «Давай, – говорит путнику, – плати мне, за то, что едешь по моей дороге!» А с чего это она его дорога? Он что, её прокладывал что ли? Или купил этот участок? Или, может, следит за ней, расчищает, колдобины ровняет? Нет. Она его просто «потому, что его». Вот у тебя есть твоё – твой дом в городе, и твои деньги в карманах, а у него его – дорога, понимаешь ли. И если хочешь, чтобы «твоё» проехало по «его», отдавай ему часть твоего. Кто-то на такое не поведётся, а кто-то и всерьёз озадачится.
    Чем искуснее будет разбойник владеть полемикой, тем больше сможет взять там, где одной силы дубины не хватит. Чтобы больше отжать, нужно подточить мотивации к сопротивлению у жертвы, а для этого нужна по возможности наиболее убедительная полемика. Умение работать полемикой тоже является частью паразитической профессии, и (по совместительству) кормильцем для гордыни. Аналогично будет и с полицейским в полицейском государстве – у него полемика: «А мы полезное дело делаем – разбойников гоняем, давай плати нам установленные налоги!» И возможностей для полемики у него тоже побольше, чем у разбойника: это и его дороги, и его город, и его участок, и вообще тут твоего ничего нет – всё принадлежит государству (Какому? Полицейскому!)
    Так же следует уточнить, что чем успешнее будет разбойник, тем заносчивее ему будет свойственно себя вести. И если он через раз получает сдачи, да так, что еле ноги уносит, то у него будет больше уважения к человеку, разговаривающему так, как разговаривают не желающие давать себя унижать люди. Если же разбойник будет так силён, что может уверенно расправиться с любым, и он привыкнет, что перед ним дрожат от страха все без исключения, то никаких пререканий он скорее всего не потерпит. Это называется одним словом – гордыня, и чем сильнее она откормлена, тем больше она выдаёт гнева в адрес тех, кто пытается качать права. И аналогичным образом будет и с полицейским, привыкшим, что по его прихоти все должны лежать носом в пол – чем жирнее гордыня, и тем большими это чревато унижениями для жертв политики полицейского государства.
    Теперь мы знаем, как устроена психология типичного полицейского в «полицейском государстве» (я говорю типичного, потому, что могут быть исключения – исключения нужны, чтобы гоняться за разбойниками, чтобы рисковать своей жизнью там, куда другие не полезут, и чтобы создавать образ порядочного полицейского, несущего трудную службу). Потому, что чем выше в народе этот образ, тем больше возможностей для «полемики», а полемика у хозяев положения тоже часть системы.

Как удерживается полицейское государство
    Теперь мы знаем, какие мотивации могут стоять действиями полицейских в полицейском государстве. Осталось разобрать вопрос, как же такое АПГ может держаться, и не разваливаться при таких кадрах.
    Держаться полицейское государство будет за счёт того, что если какой-то полицейский решит злоупотреблять властью больше, чем другие, то тогда вышестоящий спросит его «А не много ли ты себе позволяешь?», и поставит его на место. Потому, что если каждый будет позволять выше определённого предела, то система просто не выдержит и развалится. Или народ просто переведётся, за счёт которого живёт власть. Поэтому есть определённый лимит, сколько с народа можно взять, и сколько нужно оставить, чтобы у него силы оставались дальше жить и тянуть свою лямку. И задача высших следить за этой нормой, и распределять свои доходы между своими соразмерно положению каждого.
    Если же кто-то попытается брать больше, тогда на него высшие найдут управу сами. С точки зрения обывателей, когда верховная власть находит управу на слишком зарвавшегося исполнителя, это выглядит как проявление некой «справедливости», которая «оказывается всё-таки» заложена в основу системы. Другой справедливости им понимать не дано, т.к. у них существует всего два понятия: «порядок» и «непорядок». Порядок – это когда так, как есть в данном положении, а непорядок – это когда не будет полицейских вообще и разбойники «всех сожрут»


Следующая тема:
ГОСУДАРСТВЕННАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ АПГ

Что такое безопасность
    Что есть государственная безопасность? Для кого-то это означает примерно следующее. Существуют (упрощённо говоря) некие люди на определённой территории, объединённые общим языком, обычаями, интересами, и прочими другими общими вещами. Организовывают они общество, устраивают систему управления, распределения ресурсов, правовых отношений, и всего прочего, что помогает жить людям в соответствии со справедливостью, и вот наступает время подумать о безопасности этого общества.
    Это необходимость, т.к. чем стабильнее будет процветание, и тем больше может быть снаружи (внутри) среди любителей пожить за чужой счёт этим всем поживиться. От разных угроз надо как-то защититься, в связи с этим возникает понятие (и соответствующая служба), называющаяся (ну допустим) государственная безопасность.
    В понятие безопасности должно будет войти, как минимум, следующее. Сделать так, чтобы порядок не терял контроль. Чтобы нельзя было всё перевернуть, и сделать так, что кто больше всех вреда приносит, станет жить лучше всех, а кто пользу приносит, ни с чем останется. Чтоб нельзя было всё развалить. И из-за этого всё испортится и развалится. Сделать так, чтобы никто из внешних врагов не мог (и желательно, не хотел) напасть на это государство, и захватить всё, что удастся. Чтобы не мог это сделать неожиданно, и не заслал диверсантов, которые изнутри ему ворота крепостей открыли бы, или смуту посеяли, или ещё какие опасные для данного общества козни плести не мог.
    Чтобы не застигли врасплох эпидемия, землетрясение, или наводнение, да так, чтоб врагам или мародёрам легко этим воспользоваться было бы. Чтобы не строить мосты там, где враг их легко захватит, и возьмёт контроль над логистикой, и наоборот, чтобы строить мосты так, чтобы их в случае чего их сжечь можно было, и перекрыть захватчикам все пути. И т.д., и т. п. (чем дальше развитие общества, тем больше будет вопросов для изучения). И вся эта и подобная деятельность в данном направлении и будет входить в понятие государственной безопасности. Но в АПГ государственная безопасность – это нечто иное.
    Госбезопасность в АПГ – это помимо всего выше перечисленного служба, которая должна помогать творить государственный экстремизм. Это значит, что если власть хочет его творить, и в результате этого появляется опасность раскола и краха общества, то перед нежелательностью такого риска она должна отступиться. Но если она не желает отступаться, тогда она получится виноватой в том, что помимо всего прочего создаёт ещё и такую опасность. Но если она, допустим, не хочет считаться виноватой, тогда ей нужна служба, которая, во-первых, эту опасность минимизирует до «приемлемого» уровня, а во-вторых, перевесит эту вину на кого-то другого.
    Это значит, что данная служба должна выявлять, подавлять и (по мере необходимости) объявлять виновными во всех угрозах тех, кто не приемлет апгшности в целом и государственного экстремизма в частности. И в рамках апгшной логики она должна называться государственной безопасностью, т.к. она обеспечивает безопасность для апгшной деятельности, а без оной существование апгшного общества не рассматривается.
    Дополнительно к этому она может включать в себя остальные функции, которые нужны для безопасности всякого общества. Но чем больше в данном обществе апгшных дел, тем больше важности будет иметь деятельность именно та её часть, которая выполняет именно выше описанную функцию.

Масштаб государственной безопасности в АПГ
    Представьте себе, что существует АПГ, которое имеет некоторые интересы в отношении других обществ. Причём не просто торговать с ними и налаживать добрососедские отношения, а завоевать их, поработить, и поживится всем, чем только с них можно поживиться. Чтобы жить в данном АПГ стало лучше всех, а в других пускай хуже станет – некоторым апгшникам это только гордыню греет. Какие же дополнения потребуются в данном случае к службе государственной безопасности, и как она должна в связи с этим называться?
   Ну, во-первых, потребуется расширить функции разведки – чтоб не только планы по нападению врагов вынюхивала, но и их защиту прощупывала. Чтобы знать, где какие мосты у них захватить, где какие ворота открыть, где какой склад поджечь. Да у какого болтуна всё это выпытать, и кого бы ещё для этого завербовать, чтоб сподручнее работать было. Т.е. получается, что в рамках защиты своего один объём информации нужно собирать, а вот если требуется ещё и нападение на чужое, то уже несколько другой (ну и побольше, наверное, агентурная сеть потребуется).
    Ещё потребуется ловить вражеских разведчиков более активно, чтоб не только тогда их деятельность пресекать, когда они вынюхивают, как здесь всё захватить, а когда ещё и просечь хотят, как здесь хотят захватить то, что у них там. Соответственно, за своими болтунами больше следить придётся, чтоб о своих планах не проговорились, так что опять увеличение объёма задач, и штата, соответственно.
    Ещё появится необходимость прессовать тех, кто, как это сказать… ну в общем против того, чтоб творить в отношении других то, что в отношении себя бы не понравилось. А то как данное государство воевать будет: надо в завоевательный поход вперёд и с песней идти, а они тут, понимаешь, взывать к совести и справедливости будут? Так ничего не получится. Таких надо как-то затыкать, чтоб «делам государственным» не мешали.
    А ещё может быть необходимость следить за тем, чтобы недовольные не сбежали от режима. Сказал хозяин в войско пойдёшь – значит пойдёшь. Кто ты такой, чтобы сказать нет, когда прикажут в поход собираться? Так что границы может потребоваться охранять в обе стороны: чтобы и с той стороны никто нежелательный не пролез, и с этой никто нужный не улизнул. Причём не просто какой-то вор с мешком награбленного, а ещё и диссидент, который не хочет машиной для завоевательной войны быть.
    В обществе, где живётся свободнее, чем в других, бежать из него никто особо-то и не захочет. А вот оттуда, где заставляют что-то, с чем люди не согласны, мотиваций побольше. Соответственно, выслеживать и ловить их – тоже служба требуется.
    Как же заставить весь народ поддерживать политику творить в отношении и других государств то, чего в отношении себя бы не понравилось? Ведь не все же люди не имеют совести – есть и те, кому совесть не позволит. Да и просто гнать народ не войну, которая нужна больше хозяину, чем ему самому, далеко не всех заставишь. А для этого нужно заставлять народ ходить на проповеди, где им будут внушать, что это правильно, и что только так и нужно. А тех, кто не ходит – прессовать. А следить за этим обязывать самих проповедников, и сообщать обязовать о тех, кто не был на проповеди. И тех, кому исповедуются, тоже обязывать сообщать о том, в чём им исповедуются. И учителей в школах обязывать внедрять мысль, что данное дело правое, а обо всех случаях неприятия идеологии сообщать.
    Обязывать начальников на разных работах следить за тем, чтобы наиболее ответственные (им хлебные) места доставались тем, кто идеологию принимает с самым большим энтузиазмом. Следить за тем, чтобы вышестоящие начальники мотивировали нижестоящих делать то же самое. Следить за тем, чтобы никто не устраивал лекции «не того, чему учат на проповедях». Обязовать людей самих за этим следить, и следить за этим. Проверять, экзаменовать, заставлять людей друг друга проверять. И т.д. – целая сеть людей, которые следят друг за другом.
    Всё это может потребовать такого штата, в который войдёт чуть ли не половина населения страны. А поскольку такой штат иметь практически невозможно, то дальше определённого порога сотрудники должны быть внештатными. Они в штате не числятся, но службу несут, и благодаря им общее число так или иначе задействованных в служении апгшности получается гораздо больше, чем людей служащих государственной безопасности не апгшного общества.
    В общем, чем больше апгшности, тем больше сотрудников задействовано. И тем больше значительности получается у самой службы. Всё, как и положено полицейскому государству. Как опухоль занимает больше места, чем здоровая ткань, так и апгшная безопасность занимает больше ресурсов, чем обычная.

Что означает слово безопасность
    Получается, в АПГ должна быть служба, которая в предыдущем варианте была бы просто государственной безопасностью, а в данном получается уже что-то большее. Ну или две службы должно быть: одна для защиты, другая для нападения. Так как же всё это должно называться? Может, как-то вроде «Служба безопасности данного государства и создания опасностей другим государствам, а также всем противникам того, чтобы другим странам создавать то, чего своей стране бы не пожелали»? Нет. Если такое название использовать, то люди шпынять: «Вот конкретный пример зла, с которым надо бороться!», а АПГ это не выгодно.
     Выгодно городить из себя добро, поэтому вся эта служба должна называться одним словом – безопасность, и тогда кого бы она не прессовала, это должно выглядеть, как правое дело. Кто-то против нашей безопасности? На тебе – получай! И сразу всем апгшным резидентам «понятно», за что, да почему – за то, что опасность какую-то хочешь создать.
    Так что, если вдруг где-то так получится, что определённая служба несёт опасности другим государствам и некоторым своим гражданам, а называется всего лишь скромно государственной безопасностью, и только – это не случайная недоработка, а «так надо» в рамках прямой логики классической системы АПГ.

13.4. Что ещё в АПГ может означать государственное безопасность
    Представим себе, что во главе государства стоит, ну, скажем, король. Да не какой-нибудь, а (представьте себе) самый что ни на есть солнцеликий, для которого это слово является его вторым (а чаще даже первым) именем. Причём с чего он именно такой, не проникнувшимся государственной идеологией может быть и не очень понятно, но у исповедующих её вопросов возникать не должно. Конструктивно обосновать свою позицию такие могут быть и не в состоянии, но их это не очень должно волновать – им должно быть главное, чтоб у них самих сомнений не было. В общем, физиономия у него круглая (почти как Солнце), ну и этой физиономией он светит со всех золотых монет, почти так же, как солнце (ну и с портретов на всех стенах, разумеется). И есть у этого солнцеликого кредо «Государство – это Я!»
    Что значит «Государство – это Я»? Это значит, что интересы государства – это и есть интересы короля. И если что-то королю надо, значит, это и надо государству. Если король хочет самый богатый дворец, какого ни у какого монарха нет, значит, интересы государства – иметь такой дворец. Если королю нужен самый красивый собор, какого ни в каком другом королевстве нет, значит, интересы государства иметь такой собор. Если королю нужна помимо армии гвардия для своей личной его охраны – значит интересы государства иметь такую гвардию. И если король захочет поиграться в войну – значит интересы государства, конечно же, вести эту войну. И чтобы выяснить, что нужно государству – не нужно штудировать теорию интересов государства. Достаточно просто спросить: «Что Вам угодно, мой сир?»
    Если сиру угодно побыстрее осадить вражескую крепость, значит, брать врага измором в интересы государства не входит. В интересы государства входит максимально быстрый штурм с неважно каким перерасходом потерь. Ну а те, кто умирают, или теряют друзей-родных-близких, делают это не просто так, а за «интересы государства».
    Если солнцеликий завёл новую фаворитку, и ему угодно бросить к её ногам бриллиант, который стоит, как половина снабжения армии (причём, это сделать хочется обязательно сегодня, а не когда пыл пройдёт), значит, деньги должны быть потрачены на бриллиант. Ну а если армия из-за недостатка снабжения потеряет позиции, значит, потом заново отвоюет. Солнцеликому виднее, что важнее, потому что то, что он чувствует, и есть интересы государства.
    Если у фаворитки кредо: «После нас хоть потоп» и при этом она хочет развлечений, значит, можно в связи с развлечениями и войной залезть в такие долги и такие демографические ямы, что неизвестно, как государство после всего будет вообще из этого вылезать. Но подумать об этом в интересы государства, получается, не входит, потому, что государство – это он, солнцеликий, а соответственно, понятие интересов государства заканчивается горизонтом жизненных его личных интересов.
    Задача службы государственной безопасности, получается, в данной ситуации может сводиться к обеспечению интересов солнцеликого. А соответственно, в подавлении всех тех, кто будет говорить, что интересами государства должно быть нечто иное. И если солнцеликий захочет, чтобы за его интересы готовы были все умереть до последнего человека, значит, в интересы «государственной безопасности», получится, попадёт необходимость соответствующей пропаганды, заставляющей всех его любить так, чтобы жизни без него не мыслить.
    Захотеть это ему вполне логично, если собирается много воевать. И это же самое ему может понадобиться для безопасности в самом прямом смысле – чем больше народу за него готово будет жизни свои положить, тем больше вероятности, что при любом повороте войны свою жизнь ему удастся сохранить.  И те, кто говорят «государство – это Я», обычно любят воевать. Потому, что те, кто не уважают своих, чужих не уважают тем более. А чем больше в межгосударственных отношениях неуважения, тем больше противостояния.
    Для внедрения культа солнцеликого разумеется, нужен пункт, что главным защитником и оплотом веры является он, и что только на нём всё и держится, и что без него вся вера рухнет, и солнце упадёт на землю (ну или что-нибудь в этом духе). И что все не защитившие солнцеликого окажутся в аду (в прямом или переносном смысле), и на этом смысл жизни для них должен заканчиваться. И что единственный способ этого избежать – это умереть (или быть готовым умереть) за него при первой же необходимости. Всё это надо заливать в уши целевой аудитории на проповедях и в школах. И внимательно следить за тем, чтобы хорошо усваивалось. А если кто-то будет говорить, что интересы солнцеликого – это не интересы общества, то тут же пресекать. Это и есть задача в такой системе государственной безопасности.
    За поведением каждого следить, присматриваться, прислушиваться. Если кто чихнёт на портрет Солнцеликого, то быстренько реагировать И это не какая-то апофения, а самая, что ни на есть прямая логика: ведь сегодня ты на портрет солнцеликого косо посмотрел, а завтра «интересы государства» продашь?
    Чтобы всё максимально чётко контролировать, нужно побольше препонов создать, об которые будут спотыкаться те, кто мыслят не так, как от них требуется. Ну т.е. вести много правил и законов, сужающих свободу слов и действий. И каждый раз, когда это будет пошагово делаться, это будет объясняться тем, что это нужно для безопасности. И в рамках веры это так и должно, по идее, выглядеть: ведь если не будет соблюдения установленных правил, опасность будет угрожать солнцеликому, а опасность солнцеликому – это опасность «всему государству».
    Главное, покрепче зафиксировать в головах подданных «Мы говорим Солнцеликий – подразумеваем государство; мы говорим государство – подразумеваем Солнцеликий». И чем почаще говорить слово безопасность, тем крепче конструкция будет держаться.
    Слово безопасность, может работать, как майонез, который может спасти чуть ли не любой салат, если его туда побольше натолкать. Так что слово в такой системе может оставаться то же самое, просто повторений его будет больше.


Продолжение темы инквизиции АПГ:
ИНСТИТУТЫ ДОНОСИТЕЛЬСТВА В АПГ

Что такое донос
   Доносить до людей информацию о том, что кто-то делать что-то плохое, иногда может быть необходимым для выживания общества. Только так в определённых случаях можно защитить людей от злодеев и их диверсий. Но в АПГ смысл доносительства совершенно иной. Доносительство в АПГ – это система удержания апгшного режима. Люди должны быть бесправными рабами в быту и расходным материалом в войне. Только во всяком режиме есть предел того, насколько можно себе это позволить. Если зайти слишком далеко, слишком велика вероятность, что народ скажет: «Мы тебе не расходный материал!», и встанет на дыбы. В связи с чем институты апгшной власти постоянно изыскивают, как бы этот лимит расширить, и, как результат их изысканий, появляется определённая дисциплина доносительства, которая позволяет с бОльшим размахом использовать народ так, как им надо.
    Суть системы в том, что для того, чтобы сказать, «Мы тебе не рабы!», и заставить с собой считаться, нужна сила. А чтобы представлять собой силу, нужно соответствующим образом организоваться. Неорганизованная толпа не сможет представлять собой большой силы даже при большой численности. И даже если государству для войны народу придётся выдать в руки оружие, и это будет масса, превосходящая силой охрану, которая служит хозяину, она всё равно ничего не сможет, пока она не организовалась. И её можно по-прежнему использовать, и никто ничего не начнёт, пока не будет знать, сколько людей его поддержит. А организоваться ей не давать, а для этого общество должно быть наполнено доносчиками, которые, как только кто-то предложит другим объединяться, должны сразу сообщить, куда следуют, и он должен быть обезврежен до того, как успеет собрать соответствующую силу. И зная это, никто просто не должен решиться кому-то что-либо предлагать. И пока никто не решится, общую массу можно использовать, и гнать меньшими силами в бой, и она никак этим силам противодействовать не сможет.
    Короче, без доносчиков в АПГ один лимит, сколько можно нагибать народ, а с доносчиками другой. И в меру того, насколько последний больше, они служат делу апгшной власти против своего народа. Вот это и есть самое верное значение слова стукач – враг и предатель своего народа (и всего рода человеческого в целом, если служит войне на сокращение последнего).
    У системных самих стукачей всё может быть запросто перевёрнуто наоборот: они делают «правое» дело – ратуют за распространение «правой веры» (и т.п.) на земле, а те, на кого они стучат, у них как раз враги и предатели. Причины позиции могут быть разными: кому-то не хватило ума понять иное, кому-то совести заставить себя соображать, а кто-то понимает, но делает вид, что не понимает. И все они вместе выступают против прав и свобод своего народа, но кричат, что ратуют за его благо и справедливость.
    Отличить стукача очень просто: у него нет доказательств своей правоты. Например, если он кричит, что действует за «правую» веру, то возникнет вопрос, а где у него доказательства, что его вера является правой? А доказательств у него нет. У него есть только требование соглашаться с ним, и делать то, что из этого следует. И тогда к нему будет вопрос, а какое право он имеет требовать то, что не доказал? И единственный ответ у него будет – угроза, что если ты не захочешь соглашаться, тебе будет хуже.
    Аналогичным образом будет во всех делах, где в АПГ имеет место позиция стукача. У стукача нет доказательств; у него есть только угроза, что он пойдёт и настучит. И если ты с ним не согласишься, тобой займётся инквизиция. Вот что отличает стукача.
    Задача АПГ – как можно большее количество людей превратить в стукачей. И ради этого оно готово героизировать образ стукача всеми силами своей пропагандисткой машины.
    Донёс на соседа – молодец, сознательный гражданин. Донёс на случайного собеседника в транспорте – молодец, бдительный. Донёс на случайно подслушанный разговор – молодец, активный. На коллегу на работе – молодец, вычищаешь коллектив. На друга – молодец, пожертвовал личными чувствами ради общественного дела. Донёс на родителей – герой высшей степени. Выхвалять-почитать героя так, чтоб все дети захотели стучать на родителей.

Что такое не донос
    Если просто доносов окажется недостаточно, может использоваться второй контур террора – кара за не донос. Это отдельная система наказаний для тех, кто «знал, но не сообщил». Причём, не сообщил не о каком-то готовящемся теракте, в результате которого погибнут люди, а о той самой «ереси», с которой работает инквизиция.
    Если кто-то как-то посмеет критиковать те самые догмы, или принципы, которым они служат, или хоть как-то вызывать в них сомнения, или рекомендовать материалы, способные таковые посеять, то об этом резидент АПГ обязан сообщать. Если же ты не сообщишь, а кто-то узнает, что ты знал, но не сообщил (и слушал, но не возражал), за это могут быть последствия сродни тем, которые должны быть у того, о ком надо было сообщить.
    Кара за недонесение означает опасность не только тогда, когда ты слышишь «еретическую» агитацию в компании, где кроме тебя и говорящего есть ещё кто-то третий, кто может донести на него и на тебя. В такой системе могут специально подсылать таких, которые будут говорить то, за что ты должен донести (чтобы тебя проверить). Поэтому либо ты доносишь всегда, либо на свой страх и риск остаёшься не тронутым до первого попадания.
    Т.о., человек ставится перед условием, что, если он хочет жить спокойно и стабильно, он должен для себя решить, что он сдаст любого, кто посмеет говорить то, что запрещено. Даже если это будет такой правдой, на которую возразить просто нечего. Если же ты не готов этого делать, то никакой тебе счастливой жизни, никаких спокойных планов на будущее – живи, как на минном поле, и жди, что каждый твой следующий шаг может оказаться роковым.
    Это достаточно сложное испытание – всю жизнь жить в таком режиме. Многие предпочитают прогнуться под систему, и обеспечить себе спокойствие ценой ухудшения положения тех, кто не прогнётся. И тогда они отбрасывают принципы, которые оказываются слишком тяжёлой ношей, и начинают жить в соответствии с этим выбором. Но тогда им приходится нести в себе груз совести, которая гложет их изнутри, и для многих это тоже оказывается слишком тяжёлым испытанием. И тогда они (при активной помощи пропаганды) начинают себя убеждать, что это нормально. Что ничего плохого в этом нет, что это каким-то образом правильно, что так все живут, и что надо перестроиться, и жить в соответствии с этим, и не мучиться.
    Т.о. кара за не донос может выворачивать сознание людей на изнанку. И они будут держаться за систему и оправдывать её. И чем жёстче закручивать гайки, тем больше будет таких людей. Поэтому в АПГ с проутюженной доносительской дисциплиной общественностью адекватных и порядочных людей по сути и не должно оставаться – разве что редкие исключения, которые живут до первого попадания. А те, что как правило – это все остальные, которые сделали свой выбор, и живут в соответствии с принципами, согласно которым если человек не хочет принимать апгшные ценности, он должен подлежать уничтожению.
    А ещё в таком АПГ должны вообще отсутствовать люди, которые имеют хоть какое-то чувство ответственности за то, что жизнь людей других народов отнимать нельзя. Есть только существа в человечьем обличье, которые воображают себя людьми. Им прикажут идти завоёвывать и убивать – они пойдут. И будут убивать столько, сколько потребуется, чтобы убить всех, кто не хочет, чтобы в их страну пришла такая инквизиция. И не будут за собой видеть никакой неправоты. Потому, что с их точки зрения, виноваты в этом окажутся сопротивляющиеся, которые упорно не хотят бросить «неправильную» веру, и принять «правильную».
    И они могут твердо верить, что они люди, которые уважают ценность человеческой жизни. И что просто так они и мухи не обидят. И что если бы не необходимость спасти души людей от ада, то и никого убивать бы не пришлось бы. Только этого ничего не изменит. Это не отменит того факта, что, когда нужно будет кого-то поработить, они пойдут убивать именно ради того, чтобы поработить. Просто они этого не поймут, потому, что полностью перестроили свой мозг на непонимание. И объяснить себе этого не позволят. Потому, что, если у их нации ещё и останется какая-то совесть в лице какого-то инакомыслящего, который рискнёт им что-то объяснять. они на него пойдут доносить раньше, чем дослушают.

Доносительство как залог верности АПГ
    У всякой системы (и у АПГ тоже) есть опасность, что она рухнет. Причём у АПГ она тем сильнее, чем больше в ней противодействующих и противоборствующих сил. А таковых в ней максимально много, потому что АПГ по сути – это и есть борьба за власть, в рамках которой имеющий оную нагибает всех остальных. А ещё потому, что фактор доносительства сеет недоверие к окружающим, а чем больше недоверия, тем больше отторжения, непонимания, и в конечном итоге, враждебности.
    И если такое обрушение случиться, то те, кто каким-либо образом страдали от её режима, могут захотеть спросить со своих мучителей то, что действующий режим им спросить не давал. И тогда те, кто доносили на кого-то, тоже могут попасть под раздачу. А этого никому не хочется, особенно доносчикам, которые в общей своей массе «почему-то» люди трусливые. Поэтому доносчик заинтересован в том, чтобы система была сильная и крепкая, и вынужден на страх и на совесть в меру своих сил возможностей за этим следить. Т.е. выявлять представляющих возможную опасность для системы и стучать на них. Так что стукач должен радеть за незыблемость режима не только на совесть, но и на страх. И встав на пусть доносительства, обратного пути уже можно и не иметь.
    Так же в случае, если система рухнет, окажутся выявлены те доносчики, которые делали своё дело тайно (весна покажет, кто где гадил). Просто больше некому будет охранять архивы от всех желающих узнать, кто на них стучал. И тогда доносчикам было бы очень неплохо, чтобы у системы был предусмотрен протокол аварийного уничтожения  таких архивов, да только вот не выгодно это системе. Дело в том, что если режим рухнет, то все его пособники должны оказаться в одной лодке вместе с основными хозяевами. Чтобы сильнее боялись, и готовы были держаться за них до последнего, и активнее ратовали за то, чтобы он никогда не рухнул. Так что все дела должны госбезопасностью по-любому обязательно бережно храниться.
    Ну и напоследок, доносом всегда можно шантажировать самого доносчика, если угрожать раскрыть его доносительство тем, от кого он хотел бы сокрыть свои дела. Хочешь, чтобы не раскрывали – служи дальше (и лучше).

Доносительство как инструмент принципа «разделяй и властвуй»
    Доносительство в АПГ может быть так же добровольно-принудительным. Вот арестуют твоего друга, и тебя начнут расспрашивать, где, когда и что он говорил. А он, допустим, действительно что-то говорил. Кого-то ругал, на что-то жаловался. И если ты это утаишь, а потом это подтвердится, ты пойдёшь вместе с ним. А даже если и не говорил (но кому-то влиятельному очень нужно сфабриковать дело), то при наличии пыток из него признание можно выдавить. А с того момента, как он признается, он будет считаться виновным, а если ты друг виновного, то твои дела плохи. Так что лучше на всякий случай от него открестись – сообщи про него что-нибудь. Расскажи, что он там говорил (а если нечего, то придумай), и тебе ничего не будет. Будет только ему. А нет – так есть опасность, что ты вместе с ним на костёр и пойдёшь (в прямом или переносном смысле). И чем сильнее в обществе выстроен АПГ режим, тем активнее он на все эти методы может нажимать, и при соответствующем нажиме может получаться, что донос много для кого занятие постыдное, но доносить всё равно много кому из них друг на друга приходится.
    На твоего друга тоже могут давить, чтобы выбить аналогичные показания против тебя. И ты не будешь знать, прогнулся он это или нет. Но если он прогнулся, и что-то на тебя наклепал, то ты лучше наклепай в ответ, потому, что тогда, может, тебе ничего и не будет, а иначе он выйдет, а ты останешься. А ещё система может выбить из него показания против тебя, и тебе их показывать, и спрашивать с тебя показания против него в ответ, и тогда, если он враг системы, то тебя отпустят, а если враг не он, то враг ты.
    Таким образом система может приучать людей не думать друг о друге; думать о себе, а другим о себе оставлять самим думать. И готовиться к тому, что такое решение придёте принять.
    Ещё может использоваться такой приём: попался на инакомыслии, расскажи, кто тебя такому научил? Сам додумался? Врёшь! Рассказывай, кто ещё такие мысли носит. И пока не сдашь тех, кого они бы ещё были рады поймать, будут колоть. Сдашь, тогда отпустят хватку. И зная, что такое может случиться, люди в некоторых случаях будут бояться сближаться.
    Люди буду разрозненны, и вместо того, чтобы держаться друг за друга, они будут держаться за систему, а чем разрозненнее общество, тем сильнее на него можно нажимать. И люди будут пытаться дружить, и втайне стучать друг на друга, и стыдиться этого, и делать вид, что ничего не происходит. И в таком режиме жить.

Доносительство как средство выявления скрытых нелояльных
    Ещё можно заставить людей стучать друг на друга регулярно, а ход делу давать далеко не каждому, а только тем делам, каким выгодно. Но стучать они будут, и даже некоторые будут использовать в качестве оправдания отговорку «не донесёшь ты – донесут на тебя». Не варящемуся в таком режиме человеку будет (с кондачка) непонятно, в чём тут взаимосвязь: ну не донесёшь ты на однокашника, что он сказал: «Фу, каша сегодня невкусная!» – каким образом это должно мотивировать его именно в этом случае донести на тебя, что ты тоже что-то там сказал? И как его должно мотивировать наоборот не доносить, если ты это сделаешь? А дело в том, что, если ты не стучишь, значит, ты не показываешь свою верность системе. Значит, ты не подстроил свои ценности под её идеологию. Значит, ты презираешь доносы, а стало быть и систему, наверное, тоже (а то как можно такую систему уважать, если ты не уважаешь основную линию её политики?) Значит, ты враг системы, пусть скрытый, затаённый, латентный, но враг. И значит, если над системой возникнет опасность краха, ты не будешь изо всех сил её отстаивать. Ты скорее наоборот, окажешься в рядах тех, кто будет раскачивать лодку. А значит, тобой надо заняться, и там уже или перевоспитывать, или уничтожать.
    Поэтому в АПГ режиме ты не должен гадать, стучат на тебя или нет – ты просто должен стучать на всех регулярно, (особенно на врагов), и делать вид, что ничего не происходит, и точно так же должны делать все. А госбезопаность посмотрит: два человека повздорили и написали друг на друга (на всякий случай) доносы. Всё нормально, свои люди, в верности системе особых сомнений нет, доносы можно в архив. А вот если один на другого настучал, а тот на этого нет, надо проверить второго. Потому, что, если тот другой вообще ни на кого не стучит, это скорее всего, враг. А значит, надо присмотреться к доносу на него.
    Что значит присмотреться? Значит, если он сказал «у вражеской конницы лошади быстрее», то надо проверить, что он имел ввиду? Может быть, он имел ввиду, что кругом полно врагов и предателей, которые травят наших лошадей, и надо пожёстче с ними, и поменьше церемониться со всеми в их поисках? Тогда ладно, это свой человек, ничего неправильного не сказал. А может, он имел ввиду, что мы не богоизбранные, раз даже лошадей выводить не умеем, и что у нас такой неправильный хозяин, что ничего организовать не может, и наша доблестная армия не такая доблестная, и вообще наше правое дело не такое правое, раз уж мы не такие сильные? Тогда это враг – «надо давить гадину, пока своим ядом всю нашу святую веру не отравила!»
    И если сказавший про лошадей сам строчил доносы на каждого однокашника, говорящего, что дома жена кашу вкуснее варит, и прикреплял свой вывод, что сегодня тот столовую ругает, а завтра Родину продаст, то тогда можно поверить, что он имел ввиду первое. А вот если он никогда ни на кого не стучал – тогда скорее всего второе. Значит, хватать его, и пытать, выбивая признание в том, что он враг.
    Вот это и называется «не стучишь ты – настучат на тебя» – верный показатель апгшности.

Доносительство как логическое завершение системы
    Доносительство в АПГ – это преимущество доносящего перед не доносящим. В том числе в борьбе за руководящие места. При помощи доноса можно и конкурентов убирать, и начальника подсидеть, чтоб на его место встать, и вообще, со всеми личными врагами бороться. И системе такое поощрять в определённой мере выгодно потому, что доносчики – это люди, завербованные уже тем, что решили стать доносчиками.
    Ещё АПГ – это борьба за власть, которая имеет более сильный накал, чем в любых других формах общества. Потому, что АПГ существует ради власти, и низы этого могут не понимать, но чем ближе к верху, тем больше в иерархии тех, кто это понимает, и разделяет. И поскольку в борьбе за власть при прочих равных имеет преимущество доносчик, то на руководящих местах в результате этого должно появляться всё больше и больше тех, кто доносит сам и требует доносить (не на себя, а себе) от всех нижестоящих.
    Доносчики не доносчиков из своей среды должны постепенно выдавливать, а также выстраивать удобную себе структуру среди подчинённых (по образу и подобий той системы, которой они служат). И т.о., всё общество должно становиться максимально пропитанным дисциплиной доносительства.
    Кто доносит на товарищей, того начальники любят, кто не доносит, того недолюбливают. Кого любят, тот получает продвижение наверх. И т.о., система постепенно выстраивается в сплошную сеть доносчиков, покрывающую максимальный охват общественности.
    Доносчики держатся за систему, а система опирается на них – так формирование АПГ приходит к своему логическому завершению.


Следующая тема:
ТЕРРОРИЗМ АПГ

Что такое терроризм
    Что есть терроризм? Это принцип использования угроз и расправ в качестве основного аргумента, и использование там, где оппонент может доказать свою правоту, не прибегая к ним, а возразить на его аргументы оказывается нечего, и единственным способом оставить последнее слово за собой оказываются угрозы и расправы.
    Доказывание без угроз и расправ выглядит так: «Дважды два – четыре, потому, что: вот раз по два, и два по два, и того раз два-три-четыре. Вы где-то пятое можете показать? Нет? Вот когда сможете, тогда и говорите, а пока извольте признать, что дважды два четыре!». Угрозы и расправы в качестве основного аргумента выглядят так: «Если мы ещё раз услышим от кого-то слово четыре, то убьём, а теперь слушайте все сюда: дважды два – пять, и, если у кого есть возражения – мы слушаем. Что, ни у кого? Ну вот – что и требовалось доказать – дважды два пять». Это и есть терроризм.
    В случае АПГ терроризм может выглядеть так: «Я твой хозяин, ты мой раб. И ты обязан делать всё, что я скажу. А нет – так мои стражники тебя схватят, и живо голову тебе с плеч!» Будет вопрос: по какому праву – будет ответ: по законному. Будет вопрос, что это за законное право такое, и кто дал право такие законы устанавливать – будет ответ: наши боги. Будет вопрос: где доказательство таких богов, их воли и правоты – будет ответ, что доказательств не надо, надо просто верить. А если будет вопрос: а почему я должен просто верить – будет ответ, а потому, что у нас вера правая, а кто сомневается, того сожжём на костре. И тогда, если вопроса в связи с этим не будет, то при помощи угрозы будет аргументированно апгшное право. А если вопросы всё же будут, будут пытки и костры до тех пор, пока вопросы не прекратятся, и когда после этого уже не будет ни спрашивающего, ни желающих больше спрашивать, апгшные положения будут объявлены доказанными.
    Это и есть апгшный терроризм. В случае АПГ государственный. Только АПГ это никогда терроризмом не признает. Потому, что ему не выгодно, чтобы то, что оно творит, называлось терроризмом. Ему выгодно, чтобы терроризмом называлось то, что ему мешает. А мешает ему всё, что сопротивляется его терроризму. Соответственно, приведённой формулировки терроризма АПГ никогда не признает. И оно вообще никогда не приведёт никакой внятной формулировки терроризма. Потому, что внятная формулировка терроризма, в которую бы не вписывался апгшный терроризм, невозможна. Оно приведёт другую формулировку, которая не отвечает на определённые вопросы, и рассчитана либо на людей, которые эти вопросы не додумаются задать, либо на условия, в которых эти вопросы никто задавать не посмеет.
    Терроризм для АПГ – это когда кто-то применяет (угрожает/призывает/намекает/собирается) применить силу для противостояния с АПГ системой. А когда оно само применяет какую угодно силу, это терроризмом не считается, чего бы оно не делало. Потому, что делается это в рамках апгшного закона, а всё, что в рамках закона, считается оправданным. А вопросов, кто дал право устанавливать апгшные законы, она не допустит, потому, что, во-первых, понятия «апгшные» в системе нет (и уже одним этим она говорит, что разговаривать об этом она не собирается), а во-вторых, угрозы и расправы будут использованы самым действенным способом.
    Это и есть принцип апгшного терроризма – АПГ терроризм можно в отношении тебя, тебе нет. В связи с чем неизбежна целая система подмен понятий, искажений логики, и приёмов смысловых спекуляций, посредством которых ведётся разговор о терроризме.

Что такое государственный терроризм
    Чем страшен терроризм? Тем, что, помимо непосредственно ущерба от расправ и угроз, наносится вред морали и основным человеческим ценностям. Потому, что принятие унижающих человеческое достоинство положений вызывает естественный протест, а когда он подавляется угрозой, это вызывает ещё больший протест. И чем больше протеста подавляется, тем больше принципиального несогласия это вызывает. И чем больше в человеке чувства собственного достоинства и принципиальности, тем сильнее это будет проявляться, и тем сильнее потребует подавления. В конечном итоге, чем принципиальнее будет подавляться всё самое достойное, что есть в человеке, тем аморальнее будет само действие. И тем недопустимее принципы терроризма в конечном итоге окажутся для всех наделённых чувством собственного достоинства людей.
    Терроризм – самая аморальная форма решения конфликта. И если терроризм осуществляет государство, он будет государственным. Государственный терроризм – самая масштабная форма терроризма.
    Государственный терроризм имеет возможность сделать так, что его действия не будут выглядеть для большинства резидентов терроризмом. Они будут выглядеть, как необходимые и правильные меры по поддержанию порядка и защите общества, причём, осуществляемые в самой мягкой и гуманной форме из всех возможных.
    Выглядеть это может так: есть хозяин и есть установленные им законы, и ты обязан им следовать. Вот, например, иди на проповедь и слушай, что император твой богами тебе поставлен, и что не слушать его приказов грех непростительный. И детей своих води. И не смей говорить ничего против того, чего на проповедях учат. А когда император приказ отдаст на войну идти, иди без вопросов, на своей земле война или на чужой. И тому подобных обязанностей и повинностей законом установленных полный апгшный комплект.
    Блюди. А посмеешь нарушить правила – будет тебе штраф. Нарушишь повторно – будет сильнее штраф. И если не заплатишь, то тоже увеличенный штраф придёт. А потом приставы придут, и заберут твоё имущество. А потом в тюрьму посадят. А посмеешь сопротивляться – убьют.
    Возникает вопрос: а почему человек должен позволять использовать себя апгшной системе, как бесправный материал? А потому, что за это предусмотрено наказание, более страшное, чем тяготы и опасности выполнения требований. Ну или как вариант, потому, что, если он отслушает на проповедях столько часов, что ему будет казаться, что надо всё делать, не задавая вопросов. Но только есть вариант, что не будет ему так казаться, т.к. имеет он иммунитет к обработке, и этот иммунитет тоже является частью его человеческого достоинства. А принуждение к процедурам, пытающимся этот иммунитет сломать, будет актом агрессии и оскорбления оного.  Так почему он должен идти на эту проповедь?
    Идти он должен потому, что, если он не пойдёт, за это будет штраф, а потом ещё больший штраф, и когда он в итоге будет принуждён все эти штрафы заплатить, то должен будет прийти к выводу, что зря он противился. Т.е. его просто ставят перед дилеммой: идти на процедуру или будет ещё хуже и унизительнее. А если он не будет платить те же штрафы, то будут ещё большие, и изымание имущества (т.е. ускорение процесса), и в конечном итоге он останется за свою принципиальность без средств к существованию. Почему же он не может препятствовать изъятию имущества? Потому, что за это будет тюрьма. Почему же он не может сопротивляться аресту и убегать? Потому что за это убьют. И это основной мотиватор. Так же, как тюрьма – основной мотиватор лояльности к действиям судебных приставов, оплате штрафов, и т.д.
    Т.о, идёт цепочка положений, где условием соблюдения предыдущих являются последующие, и самое последнее получается основным условием соблюдения всех предыдущих, и без него они бы не работали. Т.е. основной угрозой, гонящей человека на проповедь, выступает угроза смерти. Вот это и есть настоящая личина государственного терроризма: не дашь себя унижать – умрёшь. А остальное маска.
    Как же должна выглядеть маска смерти в глазах обывателей и резидентов апгшной системы (дисциплинированно дающих себя обрабатывать на проповедях)? Выглядеть она должна так: государство у нас гуманное и справедливое. А правила у нас нужны для защиты гуманизма и справедливости. За мелкие нарушения мелкие наказания; за крупные – крупные. Вот проявил неуважение к нашим правилам – получай штраф. А не заплатил штраф – значит, проявил более злостное неуважение. Ну так получай больше. А если дубинкой по башке получил, ну так сам виноват – нечего мешать проходу приставов, которые законному праву действуют. Ну а то что тебя убивать будут – так это не за то, что ты на проповедь не пошёл, а за то, что ты с кулаками/оружием на служителей закона бросишься. Ну а на войну надо идти, на какую прикажут, потому, что…ну потому, что в общем ходи на проповедь и там поймёшь…» (и далее перечень всего того, чему учат на проповедях, с подведением к итогу, что, если ты против, ты ещё более страшный злодей, чем тот, кто на жизнь служителей закона покушается). Т.е. понимания государственного терроризма в сознании лояльного апгшного резидента АПГ толком нет – только видение «гуманных законов» (на которые он ещё зачастую сетует, что они «слишком гуманные» и надо пожёстче).
    Возникает вопрос: а что будет, если кто-то попробует в обратную сторону применять эту логику? Если скажет: «будете делать то, что меня не устраивает – потребую извиняться, не извинитесь – дам пощёчину, будете сопротивляться – выбью зуб, будете дальше – сломаю руку, дальше – убью!» – как отреагирует система? Закричит «Ах ты террорист!» Почему террорист – потому, что (главным образом) угрожает убить. А кто угрожает убить – тот террорист.
    Возникает следующий вопрос: а что, АПГ не угрожает убить в случае нелояльности к установленному правопорядку? А это не считается, потому, что закону можно, а человеку нельзя. Потому, что закон нужен, чтобы удержать порядок. Вот только не разбирается вопрос, что в случае, если это будет использоваться для АПГ порядка? Почему не разбирается – потому, что нет понятия АПГ. А попытаешься об этом говорить – в АПГ тебя обвинят в терроризме, ереси, и прочих грехах, которые значатся в списке недопустимых. И начнут «проверять» (ну т.е. пытать, если не покаешься). Ну, или как вариант, могут начать со штрафов.
    Это такая форма апгшного принципа «государству терроризм можно, а тебе нет». По аналогичному принципу творится государственный терроризм и во внешнем пространстве: агрессор лезет чинить свои дела на территории другого общества (обычно более слабого), а в случае попытки силой пресечь его деятельность, угрожает применением большей силы. А в случае ответа ещё большей угрожает ещё большей. И по такому принципу в конце предполагаемой эскалации подразумевается применение такой силы, которая заставит пожалеть обо всём. И последний удар несёт в себе мотивацию к не сопротивлению с самого начала.

Почему о государственном терроризме в АПГ нельзя говорить
    Для развитого АПГ естественно не только скрывать факт государственного терроризма, но и делать так, чтобы о нём нельзя было говорить. Причём, чтобы нельзя было потому, что за это угрожают расправами, а отвечать за такую угрозу системе не приходилось, потому, что говорить об этом никто не посмеет.
    Выглядеть это может так: есть некие положения, основанные на вере, и эту веру оспаривать нельзя. Они могут представлены катехизисом в несколько коротких утверждений, или иметь сложную имитацию доказательств, призванных поверить в свою серьёзность. Но суть будет та же самая: есть вера во что-то, и возражений она не потерпит. И вот в рамках такой веры, допустим, утверждается, что есть боги (хорошие-правильные), и есть Хозяин-император (назначенный ими, как самый достойный), и есть подвластный ему народ (богизбранный и единственный правильный на земле народ). И в рамках этой веры, ты должен идти и делать то, что прикажет хозяин, (или те, кого он назначил тебе приказывать) и при этом ещё петь о том, что да здравствуют хорошие и правильные дела.
    Возникает вопрос: т.е. что же это получается – можно взять и выдумать любую выгодную для себя веру, и требовать на основе неё для себя, что выдумал, и расправляться со всеми неугодными так, как в рамках этой веры себе напридумывал? А на эти вопросы представители АПГ системы ответят так: если ты будешь задавать такие вопросы, то тогда мы позовём святую инквизицию, ты будешь уже ей объяснять, почему ты задаёшь такие вопросы. Потому, что «правильные» верящие таких вопросов не задают, а если ты задаёшь, значит, ты уже «неправильный». А попадание в инквизицию означает, что там уже могут применять пытки до тех пор, пока не сломают или не убьют, и при этом никакой ответственности ни за какие злоупотребления толком не предусмотрено. И статистика попаданий туда других говорит о том, что все (или почти все), попав туда, обратно уже не возвращаются. И т.о., продолжать задавать такие вопросы, всё равно, что не платить штраф.
    Как же угрожающий объяснит своё поведение? Своё поведение он может объяснить так: ситуация, понимаешь ли, не простая, кругом враги, и они только и думают, как уничтожить данную веру. И если общество потеряет веру, оно ослабнет и будет побеждено. И подрывая веру, ты фактически покушаешься на благополучие и жизнь каждого члена этого общества, и потому терпеть это они не обязаны. Так что, если что, тогда сразу звонок инквизиции, и пусть она и разбирается, что и зачем ты делаешь.
    Возникнет вопрос: «Ну и чем это отличается от терроризма?» – будет ответ: «…какой терроризм? Люди просто защищаются от угроз! Ты не согласен? Тогда говори. Только не надо про то, что инквизиция может ошибаться, потому, что её контролирует хозяин системы, а он назначен богами, а боги не поставят того, кто не проконтролирует это дело. Так что, если святая инквизиция что-то делает, значит так нужно. А утверждение иного – это клевета на нашу веру. Так что, если обвиняешь инквизицию – это уже в особый отдел инквизиции, который занимается разбором обвинений инквизиции (оттуда ещё ни один обвиняющий точно не выходил). Так что есть ещё вопросы? Нет? Ну, что и требовалось доказать!» Ты не согласен? Твои проблемы. А вот лояльный резидент системы уверен, что всё нормально. Он проблем не видит.
    Может, как-то по-другому можно объяснить апгшнику, что АПГ – это терроризм? Попробовать зайти через «А где доказательства, что у вас вообще вера правая?», или «Какое право вы имеете что-то диктовать на основе веры без доказательств? Нет. На эту систему с какой стороны не зайди, всё равно упрёшься в угрозу, что терроризм будет применен, а отвечать за это никто не будет. И у апгшной системы, построенной на вере, в рамках веры могут быть ответы на все вопросы. А вне веры она разговаривать не будет. Вне веры только священная война и сожжение еретиков.

Апгшное расширение терроризма
    Какими расправами человеку не угрожай, всё равно найдутся такие люди, которых это не остановит. Есть те, кто готовы пожертвовать собой, но продолжать делать своё дело. Однако бывают такие террористы, которые готовы угрожать таким людям тем, что, если те не отступятся, пострадают их близкие. И тогда, каким бы самоотверженным борцом за своё дело кто-то не был, если есть люди, которые ему очень дороги, его можно заставить отступиться. Это особый вид терроризма, на который готов далеко не всякий бандит, и даже не всякий террорист. А вот для ярко выраженного АПГ это норма.
    Далеко не всякий, кто готов наставить на кого-то оружие и чего-то требовать, готов прибегнуть к такому методу. Для этого надо быть особо отмороженным (или не совсем психически здоровым). Но для АПГ это один из ключевых способов достижения своих целей. Если кто-то будет пойман на серьёзном (с точки зрения системы) политическом преступлении, пострадает не только он, но и его близкие. Они подвергнутся (в той или иной форме) преследованиям. И даже, если они не будут уничтожены, их положение существенным образом ухудшится. Их относительное благополучие закончится, их планы на жизнь будут порушены, их судьбы будут поломаны.
    Близкие человека в АПГ выступают заложниками требуемого от него поведения. Если он проявит непокорность системе, они пострадают. АПГ может даже делать всё для того, чтобы человек бы вынужден иметь в этой жизни как можно больше близких. Не для того, чтобы у человека было больше теплоты и радости в этой жизни, а чтобы было как можно больше заложников (хотя, позиционироваться такие меры могут конечно же, как забота о людях).
    Чем больше у человека близких, и чем больше они ему дороги, тем больше на него можно давить и тем больше выжимать. Некоторые спросят: а что, не может разве быть такого, что в не апгшном обществе какие-то близкие злодея не окажутся виновными в том, что потакали ему своей лояльностью к его делам? И почему нельзя в каких-то случаях наказывать тех, кто должен был знать, но не сообщил (ну или хотя бы не остановил своего близкого), который творил недопустимое и пострадали другие люди? Да может, и можно. Но в не апгшном обществе такое если и будет, то нечасто и только случае соответствующей степени злодеяния. А в АПГ это будет за несогласие с апгшностью и системно. В этом разница.
    Теперь давайте подумаем, какой результат может нести государственный терроризм, помимо непосредственного прямого страдания жертв его деятельности? Допустим, АПГ планирует агрессивную войну, в которой территории, богатства, и свободы жителей другой страны должны стать его собственностью. Им должны быть установлены все порядки, аналогичные здешним (со всеми вытекающими из этого мотивациями сопротивляться его участников, и со всем соответствующим этому нажимом в подавлении сопротивления). При этом, допустим, неправота данного мероприятия для многих членов резидентов данного АПГ настолько очевидна, что заставить их об это молчать можно только таким уровнем государственного террора, при котором за выступления будут карать не только их, но и их близких. И допустим, саму такую войну можно начать только из положения, когда все стабильно молчат, и никто не возмущается. Какова получается роль терроризма в данном деле?
    Получается, что будут убиты, искалечены (физически и морально) соответствующее количество людей из-за того, что применятся данный вид терроризма. Т.е. это не какое-то «сказал богохульство – тебе штраф», как это представляют себе лояльные апгшники, а большое количество человеческих жертв, превосходящее во много раз последствия дел обычных террористов, и это количество становится в конечном итоге результатом данной политики. И тяжесть этой политики изморятся размером этих жертв, просто для апгшного сознания это незаметно потому, что оно приучено не видеть прямой взаимосвязи.
    Давайте ещё раз вернёмся к вопросу, что есть терроризм, и разберём, чем бандит отличается от террориста? Бандит может наставить на человека ствол и потребовать деньги. По форме дела это и есть настоящий террорист: угрожает расправой, воздействует угрозой, и в каких-то случаях, возможно, осуществляет. Готов убить за мелочь. Но террористом такого обычно не называют. Называют обычным бандитом. Почему? Потому, что в его действиях мало политики. Это бытовуха. Он не пытается воздействовать на ваше мировоззрение. Он ничего не пытается доказать. Таким обычно всё равно на вас – им просто нужны деньги. Заставляют отдать кровно заработанные, но ничего личного.
    Допустим, гангстеры при ограблении банка взяли заложников – более яркое выраженная форма терроризма. Но опять же в таких случаях обычно недостаточно политики. Им просто тоже нужны были деньги. Ну а использование заложников мотивированно «не хочу в тюрьму». Они это приём планировали (а может нее планировали – полиция приехала раньше, чем рассчитывали, и стали импровизировать), но опять обычно ничего личного. И потому даже таких не все назовут террористами. Слово «террорист» как будто хотят поберечь для чего-то особенного, что должно быть выделено отдельно. А отдельно выделить хочется следующее.
    Вот ведёт кто-то политику «не хотите бросить свою веру, принять нашу – а мы вам бомбу в храм подкинем» – вот это самый настоящий терроризм. Чем он отличается от действий простых бандитов – тем, что он покушается на то, на что бандиты не покушаются. У людей могут быть ценности, которые для них выше жизни, а он пытается сломать эти ценности. И последствия такого терроризма нельзя измерить одним количеством убитых и раненных при взрыве – но тем не менее недопустимость таких деяний обычно измеряются всё же пропорционально тому количеству жертв, которыми напрямую они чреваты.
    Таким же терроризмом будет и политика «не хочешь принять нашу веру – сожжём на костре», только в ещё более изощрённой форме. И результатом такой политики может быть кровопролитная война, которую апгшники смогут начать только благодаря контролю за обществом, достигаемым этой политикой. И война эта убьёт гораздо больше людей, чем сможет всеми своими бомбами обычная террористическая организация. Но и это ещё не предел.
    Одно дело, когда просто «не хотите принять нашу веру – а мы вам бомбу в храм подкинем», а другое, когда у человека возьмут в заложники его близких, и скажут: «Иди и подложи бомбу твоим единоверцам, но чужим для тебя людям, или будут убиты твои близкие». Это будет что-то ещё более недопустимое, чем просто «мы сами подкинем». Ну так вот если АПГ угрожает человеку отнять / разрушить  жизнь у его близких, а конечным результатом такой деятельности (в массовом применении) становится кровопролитная война, то при оценке такого терроризма в определённых случаях надо помножать недопустимость самого принципа на масштаб всех жертв, в конечном итоге получающихся благодаря этому.


Продолжение темы полицейского государства:
ТОТАЛИТАРИЗМ АПГ

Что такое тоталитаризм?
    Что есть тоталитаризм? Это явление, когда государство тотально вмешивается во все дела граждан, и жёстко диктует им в каждой сфере жизни, что можно и что нельзя. Что делать, что не делать, что говорить, что не говорить, что думать, что не думать.
    Верить или не верить в Бога, позитивно или негативно относиться к каждому явлению, писать правой рукой или левой. Какую носить одежду, какие можно причёски, какие татуировки. Какие продукты можно употреблять, куда можно ходить, куда нельзя, с кем можно разговаривать, с кем нет. В какие страны ездить можно, в какие нельзя (а точнее, кому вообще можно куда-то выезжать, а кому никуда). Заводить или не заводить детей. Как их воспитывать можно, а как нельзя.
    Какую слушать музыку, каких композиторов можно упоминать, какие вообще можно иметь музыкальные инструменты. Какие можно картины на стены, какие художники разрешены (какие изображения, какие фотки можно хранить) Какую литературу можно читать, что писать, а про какую лучше и не спрашивать. В каких областях научные открытия можно, в каких нельзя. Что должно быть написано в учебниках. И какие сексуальные отношения можно, какие нельзя (ну или наоборот – какие кто обязан и без вариантов).
    Кого можно хвалить, кого нельзя. И кого нельзя не хвалить – или рискуешь нажить неприятности. И чего нельзя критиковать (политику тех, кто решает, что тебе можно, а что нельзя).
    За всеми постоянно следят, за малейшие нарушения сурово наказывают, на каждый шаг обязан спрашивать разрешение. Каждого (под любыми предлогами) проверяют, суют нос во все личные дела. И когда всё это кругом и везде, это есть тоталитаризм. Ну или так: чем больше этого всего становится в жизни, тем больше расцвет тоталитаризма.

Зачем нужен тоталитаризм?
    Зачем может быть нужен тоталитаризм? Ну тут два варианта. Первый – государству «достались» совсем не сознательные граждане, которые ничего не понимают, никого не слушают, не чувствуют никакой ответственности ни за одно своё действие, и которым только дай чуть послабление, так они всё расшатают и развалят, и всё общество сразу погрузится в неконтролируемый хаос. И, как психов в дурке держат в смирительных рубашках, так и их приходится держать в узде при помощи тоталитарных мер. Второй вариант – с людьми всё нормально; просто государство – АПГ, вот и хочет использовать их, как рабов. Только рабов обычно держат в кандалах, а весь народ в кандалы не закуёшь. Значит, придётся использовать всякие ухищрения, чтобы заставить людей служить, как рабов (или почти, как рабов), но при этом чтоб верили все (ну или максимально многие), что они свободные, и что сами так выбрали.
    Для реализации второго варианта нужны определённые методики и ухищрения, чтоб заковать человеческую волю и разум. И вот тут становится нужной сразу целая куча запретов, чтобы, с одной стороны, жизнь в таком режиме сама по себе угнетала разум людей, а с другой, чтоб стояли смирно и не дёргались, когда их ещё дополнительно обрабатывать будут.
    Чтобы не путать ни с чем этот вид тоталитаризма, обозначим его апгшный тоталитаризм.

Как можно использовать тоталитаризм?
    Основных вариантов использования тоталитаризма два: в мирное время и в военное. В мирное время можно народ эксплуатировать так, чтобы заставлять работать как можно больше, а продуктов его труда оставлять ему как можно меньше. Забирать всё себе, тратить на свои нужды. Народ будет роптать, проявлять недовольство, и вот тут пригодятся меры, которые будут жёстко регламентировать, по поводу чего возмущаться можно, а поводу чего нельзя. А также какую вообще информацию о том, на какие нужды сколько идёт, можно распространять, а какую нет.
    Чем сильнее эксплуатация, тем сильнее будет недовольство, а чем сильнее довольство, тем больше потребуется мер по запрещению критики в адрес всех тех, кто вызывает это недовольство. Соответственно, уровень тоталитаризма в данном случае и выступает, как показатель эксплуатации. Только в рамках тоталитаризма рассуждения в данном направлении, соответственно, тоже будут запрещены. И в такой форме он обретает своё логическое завершение.
    В отношении военного времени использование тоталитаризма может выглядеть примерно так. Допустим, мало станет власти одних только роскоши и разведений (таким же всегда чего-то мало?), и захочет она ещё и славы великого завоевателя. А заодно ещё и побить политических врагов (такие же тоже всегда есть, а у апгшной власти особенно). И до кучи удовлетворить свои потребности в противостоянии. Вот и решит использовать народ в качестве расходного материала для этого процесса. Только народу (ну так уж получается), знать об этом в такой форме не полагается. Поэтому его надо учить по-другому. Пропагандировать образ врага, которого обязательно надо победить. Потому, что если его не победить, то тогда конец всему (ну или как альтернатива, насаждать веру, что если победим, то попадём в рай, и если не победим, то будем гореть в аду). И тому подобные версии начинают активно засаживаться в сознание народа.
    Какова в данном процессе будет роль тоталитаризма? Во-первых, лить пропаганду сплошным непрерывным потоком в заданном направлении, и не давать вставлять никаких альтернативных версий. Потому, что чем больше будет первого и чем меньше всего остального, тем больше в конечном итоге людей будет маршировать под флагами данного движения. Т.е. нужна тотальная пропаганда заданной идеологии и такое же тотальное подавление всего остального. Когда будет один сплошной поток убеждений «за» и единого «против», максимальная часть народа сразу начнёт верить, что это правда (причём многие в полной уверенности, что они сами пришли к такому мнению)
    Во-вторых, запретить людям ездить туда, с кем планируется воевать. И вообще всюду, откуда можно узнать, что истина не такая, какой её здесь рисуют. Выпускать только проверенных людей, которые лишнего по возвращении не скажут. И перекрыть все каналы информации, по которым здесь люди могли бы свободно узнавать о том, что по ту стороны границы, и какие бывают альтернативные версии. Оставить только те каналы, по которым они смогут получать контент, формирующий их мнение в соответствии с заданными установками. Короче, тотальный контроль за получением информации через самый надёжный метод – поехать и самому проверить.
    В-третьих, постоянно заставлять народ вариться в заданном режиме. И постоянно лить в свои уши всё новые и новые дозы агитации. Не давать избегать сеансов, на которых проповедуют заданные убеждения. Чтобы внушение делало своё дело. Заставить маршировать, петь песни, и прочими способами прославлять заданную идеологию. Чем тотальное дисциплины в этой области, тем больше эффекта. Если повёрнутость на войну, значит, тотальная повёрнутость. Чем дольше процесс, тем больше народ начнёт к этому привыкать, и постепенно считать это нормальным. Соответственно, тоталитаризм так же есть борьба со всеми, кто пытается как-то дестабилизировать работу в данном направлении.

Тоталитаризм и культ прославления
    Отличительной чертой воинствующего тоталитаризма является тотальное восхваление всего своего и поругания всего чужого. На своей стороне всё хорошо и правильно, на чужой всё плохо и неправильно. Если хорошего на своей стороне недостаточно, его надо дорисовать. Если плохого на чужой стороне недостаёт, его надо долепить. Недостатки своего показывать нельзя (как и достоинство чужого)
    Своё должно показываться только в тех ракурсах, в которых оно выглядит хорошим. И показывать можно только то, что выглядит хорошо. Одним сплошным рядом, создающим впечатление, что здесь одно только хорошее. Ну а критиковать если и можно, то только то, что сами хозяевам системы хотели бы демонстративно искоренить. Никакую апгшность, которую искоренять они не собираются, показывать нельзя, как и ничего из того, что является её естественным следствием. Вражеское, соответственно, наоборот: одним сплошным рядом плохое. И сколько бы там не было хорошего, оно должно остаться за кадром, что должно создавать впечатление, что там куда не повернись – одно только плохое. А хвалить можно, если только кто-то начинает там обличать то, что там реально плохо, то тогда его отдельно и хвалить в противопоставление всему остальному (если хозяева не возражают). Только в упор при этом не видеть того, что если он этим занимается, то потому, что у него там есть на это такая свобода, аналогичной которой здесь ни у кого просто нет. Всё это характерные черты воинствующего тоталитаризма. И права на иное освещение событий у человека в тоталитаризме нет.
    Цели простые. Во-первых, создать иллюзию, что жить здесь максимально хорошо, а там максимально плохо. Чем больше будет убеждение, тем больше будет лояльности, и тем больше из людей можно ещё выжимать, не опасаясь недовольства. Во-вторых, заставить боготворить власть (это такая отдельная самоцель у тоталитарной власти может быть). Ну и в-третьих, погнать (при возможности) народ на войну в полной уверенности, что он делает правое дело.
    Тоталитарнутый народ можно заставить идти воевать за то, чтобы втоптать другое общество в ещё худшее положение, чем находится сам. Но при этом заставить верить, что это не тут, а там всё плохо. И что он сейчас придёт и всё «исправит». Ну а если тамошние будут сопротивляются, то думать, что это потому, что они глупые и ничего не понимают. И что поэтому им надо пожёстче навязать «нужные» порядки, потому, что иначе «понимать» не способны.
    В не тоталитарном обществе такое организовать было бы сложнее, но в тоталитарном легче. В этом одно из назначений тоталитаризма, чтобы контролировать, кому куда можно смотреть, что слышать и что понимать.
    Как тоталитаризм может быть связан с плохим положением? А очень просто: если тоталитаризм делается для того, чтобы что-то из людей выжать, что сколько из них выжмут, настолько им туже и станет. Поэтому закономерным следствием такого тоталитаризма являются постоянные песни о том, как всё вокруг хорошо, на фоне вечной нехватки всего. И чем дольше эта шарманка крутится, тем стабильнее это всё продолжается. И конца и края этому не предвидится (по крайней мере для тех, кто смотрит дальше, чем видят те, кто верят таким песням). Говорить о том, что не видишь того, о чём слышишь, и что не слышишь о том, чего ведёшь, разумеется, в тоталитаризме запрещено.

Тоталитаризм и организации
    Следующая особенность апгшного тоталитаризма – запрет на какие-либо организации или инициативы, если это не организации, санкционированные системой. Санкционируются при этом только те, которые служат её целям и прославляют её суть. Все остальные наглухо запрещены, даже если они абсолютно мирные.
    В апгшном тоталитаризме у человека нет права что-то организовать и чего-то добиться без позволения системы. Даже если это могло принести пользу огромному количеству людей. Даже если он откроет новый способ людей лечить и спасать огромное количество жизней. Если это не вписывается в правила системы – это будет преследоваться. Вписывается же в правила системы только то, что, во-первых, уведомляет её о своей деятельности, проходит проверки, и получает соответствующее разрешение, а во-вторых, прославляет её по заданными системой стандартам. «Слава нашему мудрому вождю, слава системе, слава нашему доблестному образованию, благодаря которому я выучился и смог сделать такие открытия!», и только после этого можно пользоваться положением, которое соизволяет предоставить система.
    Если же не будет славы вождю и системе, то никакой тебе деятельности, и не важно, сколько людей от этого недополучат помощи. Тоталитаризм существует не для того, чтобы людям просто так могло быть хорошо. В АПГ ты не должен иметь возможности добиться какой-то авторитетности своего мнения, если эта авторитетность не служит системе. И никто не должен иметь таких возможностей – только через служение ей.
    Это нужно затем, что, во-первых, чем чаще воюет общество, тем меньше ему нужны какие-то неподконтрольные организации. Во-вторых, если придётся вести завоевательную войну, и авторитетный лидер такой организации выскажется против, возникнет вопрос: кто это сказал? И если это был тот, кто безо всяких «слава системе» сам всего добился, и показал, что можно чего-то и без неё достигать, то тогда «Сжечь еретика!», но выводы у думающих людей останутся. А если это скажет тот, кто перед этим «Слава системе!» и тут же «система неправа…», то желающих его слушать будет уже меньше. Ну и в-третьих, это нужно ещё и затем, чтобы способность чего-то достичь ассоциировалась с системой. Чтобы человек чувствовал себя ничтожным без неё, и не мыслил никаких возможностей чего-то добиться самостоятельно. Этим закладывается лояльность и покорность системе всех внушаемых людей.

Тоталитаризм и догмы
    Следующая особенность апгшного тоталитаризма – требование всегда основываться на догмах принятой идеологии. Нельзя никакие политические теории основывать на чистой логике в обход упоминания догм. Даже если она безупречно обоснована и чётко разложена по полочкам. Если ты создаёшь что-то значимое, в него обязательно должны быть вписаны догмы.
    Это значит, что, если система держит людей за бесправный расходный материал, то это закрепляется в догме: «Вождь всегда прав. Если вождь не прав, см. предыдущий пункт». И во всех своих работах (и речах) ты должен не только этому соответствовать, но и соответствующим образом это закреплять. Например, вставлять в каждую свою работу утверждение «Слава Вождю!».
    Потому, что, если ты не основываешься на этих догмах, ты можешь написать что-то против системы, и написать самодостаточное. Например: «Каждый имеет право делать лишь то, что он может доказать. А если кто-то будет иметь право делать что-то на основании одной только веры, то тогда каждый сможет творить, что захочет. И тогда во всём, всё, что в связи с этим получится, будут виноваты те, кто это примут и поддержат». И тогда получится, что если это противоречит чему-то из сказанного вождём, то опровергать это нужно на основе того, что это не вписывается в догмы. Но поскольку сами догмы не доказаны, они не могут (в головах думающих людей) опровергнуть данное заявление. А вот оно их сможет, и достаточно убедительно, потому, что им не на чем основать своё несогласие.
    Если же в работу будет вставлено «Слава Вождю!», то это будет означать, что ты написал либо что-то противоречивое, либо непонятное, либо просто имел в виду, что на данную систему твои рассуждения каким-то образом не распространяются. А применяются исключительно к вражеским позициям, с которыми система и борется.
    Т.о, в любом случае у твоих критиков появятся весомые основания с тобой не соглашаться или трактовать в выгодном для себя смысле, и твоя работа автоматически окажется «обезвреженной». Поэтому апгшный тоталитаризм так принципиально навязывает своим резидентам догмы, которые они обязаны упоминать. Как стандарт, в каждой своей работе. А если ты не соблюдаешь стандарт – твоим работам ходу не дадут на одном только этом основании.

Тоталитаризм и выравнивание
    Не во всех случаях, но классическому тоталитаризму может быть присуща манера всё принудительно выравнивать. Если что-то обладает какой-то природной неровностью, то обязательно сделать ровно. Заставить всех быть такими самим, и всё вокруг себя выравнивать. Пусть всё будет бедно и убого, но зато всё ровно и чётко.
    Выглядит это (образно говоря) так: «У них там можно по улице вразвалочку ходить, а у нас нет. У нас только стройно, ровно, статно вышагивая со счастливой улыбкой на лице. Ну-ка ты – стой, раз-два! Как ты идёшь?? Держи спину прямо, плечи ровно, осанку правильно! Подбородок выше, голову прямо перед собой – не верти по сторонам. Руку в кулак, резче отмашку, чётче шаг, подымай ногу выше, тяни мысок, не шаркай пяткой! Иди ровно по прямой, не виляй, поворот только на перекрёстке и под ровно прямым углом! Не смей позорить наш строй, где всё точно и верно!»
    Причин тому несколько. Первая в том, что если тоталитаризм нужен для эксплуатации, то народ будет жить по-любому бедно и трудно. А это надо чем-то компенсировать. И заставить любить свой режим и ещё (а как же?) и гордиться им. А как человека заставить, если всё вокруг будет убого и только? А вот если будет «пусть у нас небогато, но зато…» ровно и статно (да ещё и приучить человека любить это дело), то тогда уже можно будет толкать тему «у них там всё неправильно, у нас тут всё правильно!»
    И самое главное, ресурсов лишних не надо тратить – просто правилами и требованиями людей обложи, и можешь пользоваться.
    Вторая причина в том, что это, собственно, повод лезть к человеку и вмешиваться в его жизнь. «Вот ты неровный, а мы тебя выровняем. Тебе не нравится? А всем кривым не нравится, когда их ровняют. Но твоё мнение косое-кривое, а наша политика ровная-правильная, поэтому прислушиваться к нему его мы не обязаны, а вот ты нас должен слушать!» И под этим предлогом лезть к человеку, вмешиваться, попутно приплетать другие требования, и приучать к тому, что к нему постоянно лезут.
    Если бы было наоборот «ты ровный, а мы тебя скрючим», то такое поддержки бы получило меньше. А за счёт того, что всё «правильно», можно получить больше поддержки сильнее нажимать.
    Третья причина в том, что вымуштрованные лучше подойдут для войны. А вот те, кто ходят в вразвалочку, для войны не очень. Так что тоталитаризм, который всё равняет, обычно военной направленности.

Тоталитаризм и диктат
    Из тенденции приучать человека к тому, что к нему постоянно лезут, следует тенденция постоянно указывать человеку, что ему делать. Сколько ему слушать проповедей, сколько ему заучить стихов, сколько он должен петь песен во славу системы, сколько он должен маршировать под флагом системы.
    Одна из причин этого в том, что логики в тоталитарной идеологии маловато, поэтому основная работа производится внушением. А чтобы оно сработало, человека надо постоянно варить в соответствующем режиме. А другие причины в том, что стоит цель приучить ко всему контенту системы, чтобы жизни без этого не представлял. Загрузить его задачами так, чтобы на не нужные тоталитаризму вещи прыти уже не оставалось. Чем больше сил он на это потратит, тем меньше их останется на что-то своё. И самое главное, приучить к тому, что когда его что-то заставляют делать во славу системы, то он идёт и делает без возражений. Чтобы к иному и не привыкал, и с материнским молоком всосал: когда говорят идти что-то делать, ты идёшь без разговоров.
    Это нужно, чтобы, когда его погонят на войну, которая должна вызывать очень много вопросов, человек шёл, и этих вопросов не задавал. Для него это должно быть так же естественно, как плыть по течению для того, кто никогда не пытается сам грести.

Тоталитаризм и равнение
    Важная особенность классического тоталитаризма – рафинировать человека. Приучать быть, как все. Ровняться на всех, видеть в общей массе эталон правильности. В любом отклонении от всех видеть опасность встать на «неправильный» путь, и необходимость «исправляться». Если человек пытается высунуться, то со всех сторон на него цыкать, шипеть, рявкать, клевать, давать тумаков, и заколачивать «на место».
    Вот с этим «быть не как все» есть один нюанс, который не все понимают правильно. Вообще, быть, как все, в очень многих случаях абсолютно нормально и правильно: если все идут на похороны в траурном, то и ты приди в траурном; если все на свадьбу идут в праздничном, то и ты приходи в праздничном. Но есть вещи, в которых быть, как все, при возможности просто нельзя.
    Дело в том, что если истина понятна и лежит на поверхности, то будет быстро подхвачена и станет народной мудростью. Но если она не такая, какой кажется на первый взгляд, и чтобы до неё добраться, надо покопать, то везде, где до неё надо копать так, как большинству не дано, открыватель истины стабильно окажется против общих заблуждений. Например, открытие, что Земля вертится, в своё время оказалось таковым, и столкнулось с соответствующими проблемами.
    В тоталитаризме все истины заданы догмами, и никаких открытий вопреки оным не предусматривается. А догмы подбираются такими, необоснованность которых большинству просто не видна. Например, если требуется вести завоевательные войны, то догмы подбираются «У нас вера правильная, а у них неправильная», и тогда на базе этого «…когда мы идём на них войной за то, что они не собираются принимать нашу веру, мы делаем правильное дело». И большинство может быть теми самыми людьми, которые в этом уверены только потому, что их тут так воспитали. А если бы их там воспитывали бы в другом месте, то точно так же верили бы в зеркально-противоположное. Но они при этом не будут рассуждать на уровне «А где доказательства, что у нас вера правильная?» Они рассуждают на уровне «У нас вера правильная и точка!», и сразу отсюда «…тогда разве мы не правильное дело делаем, если идём насаждать правильную веру?» И как только ты начнёшь равняться на такое большинство, то и рассуждать начнёшь, как они. А значит, тебя можно будет использовать в соответствии со всеми особенностями такой идеологии.
    Поэтому тоталитаризм всеми способами пытается привить человеку мысль, что он должен быть, как все. Заставить его ровняться на всех во всём, что хоть как-то касается политики. В одежде, в причёске, в нормах поведения, и т.д. И когда во всем привыкнешь ровняться на всех то и в главных вопросах будешь делать то же самое.
    Все носят такое, и ты носит такое. А почему – рассуждать не надо; надо довольствоваться объяснениями, какие тебе дадут те, кто за этим присматривают. И когда привыкнешь довольствоваться тем, что тебе объясняют, и не проверять это так, как никто не проверяет, тогда и в ключевых вопросах ничего проверить не захочешь.

Тоталитаризм и единогласие
    Одним из аргументов АПГ, которому придаётся максимально большое значение, является постулат «У нас все единогласно за!». Что может быть неправдой с точностью до наоборот, а может быть и практически стопроцентной правдой. Но только с одним не всем заметным «но».
    Дело в том, что в большом обществе единогласно все за в этом мире бывают только в тоталитарном обществе. В более свободном такого практически никогда не бывает. Потому, что всегда найдётся тот, кто по какой-то причине против. Причём, не важно даже, против неправильных идей или против правильных. Даже против самых светлых и разумных идей всегда найдётся кто-то против. И этому «против» в свободном обществе позволят быть. Потому, что, во-первых, общество разумных людей слушает обоснованные аргументы, а не выкрики тех, кто против всего разумного. И чем больше в обществе разумных людей, тем меньше они боятся того, что выкрики возьмут верх над обоснованными аргументами. А во-вторых, оно этим показывает, что в обществе есть свобода. И это выступает гарантом того, что насильственно никакая идея навязана быть не может (и тёмная, соответственно, тоже). Потому, что в обществе должна быть свобода для протеста, и тогда, если будет иметь место попытка такую идею протолкнуть, найдутся те, кто захотят выступить против, и выступить они будут иметь право.
    АПГ же тем и отличается, что никакого «против» оно позволить не может. Потому, что ему нечего противопоставить тем аргументам, которые приведут серьёзные противники апгшности. И естественным следствием запрета на «против» получается единогласное «за», которое единогласно потому, что, если кто-то будет против, его просто уберут, и снова все останутся «единогласно за».
    Из природы тоталитарного «единогласия» вытекает и следующая его особенность: единогласие зачастую выступает, как аргумент высшей силы. Потому, что в том и отличие апгшной идеологии, что реальной научной основы она под собой не имеет. А если какая-то идея по-настоящему научна, то ей не обязательно для доказательства иметь довод «все единогласно за». Потому, что серьёзная научная концепция на то и научная, чтобы иметь потенциал доказывания истины даже вопреки тому, что кто-то будет против. И если, например, современный мир практически единогласен в вопросе, что земля вертится, то это доказывается (и доказывалось) не тем, что «…потому, что все единогласно за!», а совсем другими методами.
    Все адекватные люди понимают, что были времена, когда все (за исключением редких инакомыслящих) были свято уверены, что всё вертится вокруг Земли. И что поэтому даже «весь мир так думает» не может быть доказательством такого положения. И реально мыслящему человеку не нужен аргумент «все за», чтобы что-то принять. Ему достаточно просто привести такие аргументы, на которые нечего возразить. И тогда независимо от того, приняло это уже большинство, или он будет одним из первых, он это примет. У тех же, на кого делает ставку тоталитарная система, должна быть в первую очередь оглядка на остальных, и только после этого принятие. И других, более эффективных аргументов у них нет (по крайней мере научных). Поэтому утверждение, что все за, позиционируется именно, как доказательство правоты того, за что они выступают. И рассчитано это на людей, которым ничего другого не надо, и на систему, которая будет всеми способами делать людей именно такими.
    Ещё один отличительный признак тоталитаризма в том, что о том, что у них все единогласно «за», он постоянно и неустанно трубит. И это характерный признак именно тоталитаризма, потому, что там, где серьёзные люди действительно что-то единогласно приняли, они не будут об этом постоянно повторять. Это так же естественно, как то, что, если взрослый человек взрослый, он не будет постоянно всем вокруг повторять, что он взрослый. Он просто молча делает взрослые дела и принимает решения со взрослой ответственностью. Ребёнок же, которому очень хочется, чтобы его называли взрослым, может говорить об этом постоянно. Что он уже большой, что ему уже вот сколько (на пальцах показывает) лет, что извольте называть его взрослым, и т.п.. Это как принцип компенсации, когда каждый пытается чем-то довесить себе того, чего ему не хватает (в данном случае, разговорами). И так же тоталитарной общественности кое-чего не хватает в основаниях принятой позиции, и это довешивается постоянными песнями о том, что они единогласны.
    Если тоталитаризм постоянно трубит о том, что все единогласно за, значит, это зачем-то нужно. А нужно это обычно за тем, чтобы внушить людям то, чего без внушения и апломба недостаточно вызывает уверенности. И люди могут подсознательно сами чувствовать, что им чего-то не хватает. Причём, чего именно, они могут до конца не понимать (ибо не достаёт ещё нужного уровня), но они видят, что их аргументы не убеждают тех, у кого своё мнение. И они начинают довешивать их повторением одного и того же в ожидании разного результата.
    Так что если апгшники уверены (и очень этим гордятся), что у них все «единогласно за», то это сообщать инакомыслящим оппонентам это в принципе не обязательно – это и так понятно. Надо объяснять, почему всё единогласно за, и приводить доказательства, что «стая леммингов не может ошибаться». А то без этого первый аргумент – как нули без палочки. Вот только с этим у апгшников проблема – вне системы их аргументы не работают. И им непонятно, почему. А когда люди чего-то не понимают, они часто имеют тенденцию бояться и ненавидеть. Что в принципе с целями тоталитаризма, в конечном итоге, совпадает.

Кто и насколько может страдать от тоталитаризма?
    Есть люди, которые (по разным причинам) готовящейся войны могут хотеть. И им не нужна никакая обработка; им нужен только предлог, и желательно получше состряпанный. Они возьмут его на вооружение, и пойдут его проповедовать тем, кому нужна обработка. А вот среди тех, эта война кому не нужна, есть два совершенно разных контингента.
    Есть люди, которые могут думать сами, и есть люди, которые могут только думать, что они могут думать сами. А на самом деле они детерминировано думают только то, чему их учат. И когда тоталитарная пропаганда им скармливает свой материал, они его принимают за чистую монету.
    В рамках тоталитарной пропаганды у неспособных думать «против течения» формируется версия, что есть враг, которого обязательно надо сокрушить. И что, если сокрушить, будет рай, а если нет, будет ад. И в рамках этого у них эта война выглядит и ощущается совсем по-другому.
    Представьте себе наивную доверчивую женщину, к которой подкатывает цыганка и говорит: «Вижу, большая беда тебя ждёт, надо срочно тебя спасать!» И женщина сразу «Ой, что? Как? Что делать, подскажи, помоги!» Цыганка говорит, что надо провести обряд по снятию порчи, только порча очень сильная, поэтому и обряд нужен особой силы и соответствующе дорогой. Женщина наскребает сумму, ей проводят обряд, и вот она идёт домой, и радуется, что большой беды избежала. А на самом деле с неё просто взяли деньги. И беда в этом и заключается. И страдает она тем, что недополучит теперь всё то, что могла бы (и планировала) на них купить. Но только она этого не понимает. Она думает, что то, что она планировала, «не считается», т.к. с этим было бы «ещё хуже», а стало быть, надо пересчитать в соответствии с тем, что ей сказали, а так получается гораздо лучше.
    Т.о, жертва развода в минусе, только она этого не до конца осознаёт. Но то, что она чего-то недопонимает, не означает, что она не чувствует никаких проблем. Она чувствует нехватку того, на что ей нужны были деньги, просто объяснение этого у неё идёт в обход неприятной правды. И она просто радуется тому, что высосанно из пустышки. А если бы она знала, как на самом деле её развели, то страдала бы гораздо сильнее. И так же будет и с народом, который развели на войну, которая на самом деле нужна не ему: крови он от этого меньше не прольёт, но моральные страдания будут в определённой мере обезболены.
    Какие наиболее объективные признаки развода в примере с цыганкой? Первый: жизнь лучше не стала. Стала только хуже. Все убеждения о том, что «должна была бы стать, если бы не…» только в голове женщины, которая не может ничего доказать. Только проблемы в этом она не видит. Второй: она не может объяснить, какие ещё должны быть признаки развода в данном случае, но проблемы и в этом не видит тоже. Аналогичным образом будет и с народом, который погнали на ненужную ему войну, вся выгода от которой должна быть не ему. Будет факт, что жизнь от этого лучше не стала, но факт этот не будет приниматься. Будут только объяснения, что «А вот если врага не сокрушить, то…» Доказательств, что всё учтено, не будет, будут только репрессии для тех, кто посмеет что-то доказывать. И проблемы в этом видеться не будет.
    Разумеется, не быть податливым на какой-либо развод у думающих людей может быть частью жизненных ценностей. Только тоталитаризм права но отстаивание таких ценностей не даёт. Из чего получается вывод, что тоталитаризм – это режим, в котором, как в аду, чувствуют себя только люди с наиболее развитыми совестью и умом. Все менее развитые страдают слабее пропорционально своему недопониманию. Поэтому, когда человек, который недостаточно сильно ощущает тяготы тоталитаризма, в условиях оного ещё и пытается высмеивать тех, кто страдает сильнее, он выглядит обоснованно только в своих собственных глазах и для людей своего уровня. В глазах более развитых людей он выглядит настолько отвратительно, насколько ему даже и не придёт в голову.


Продолжение темы тоталитаризма:
ЧТО ЕЩЁ ТАКОЕ ТОТАЛИТАРИЗМ

Тоталитаризм и сознательность
        Тоталитаризм – это огромное количество запретов, которые давят на человека со всех сторон. Он может включать в себя запреты, которые выглядят очевидно лишними и мешающими для очень многих, может включать спорные, а может и такие, которые выглядят нужными и правильными для подавляющего большинства. Такие запреты действительно могут кого-то от чего-то ограждать, от чего воздержаться кому-то не хватает сил или сознательности, и от чего ему воздержаться было бы полезно. Но есть одно «но», которое адепты тоталитаризма принципиально не учитывают. Не всё, что иногда полезно, является полезным всегда.
    Например, если человек заразился какой-то болезнью, его организму желательно быть в состоянии справиться с ней силами собственного иммунитета. И только он не в состоянии сделать это самостоятельно, ему нужна помощь лекарствами. Если же человек будет принимать такие лекарства постоянно (причём независимо от того, заразился он или нет), его организм может утратить способность справляться с чем-то самостоятельно, и дальше без этих лекарств уже просто больше не мочь. Поэтому, если людей в качестве профилактики от болезни постоянно заставлять принимать такие лекарства, то это может принести в конечном итоге больше вреда, чем пользы (причём не только для их организмов, но и для наследственности). Но некоторым производителям лекарств это может быть выгодно (о чём они естественно упоминать они не будут)
    Так же будет и с тоталитарными запретами, призванными оградить людей от того, от чего они не могут (или якобы не могут) оградить себя сами. Полноценная личность должна выработать в себе способность ограничивать от всего вредного себя сама. Выработать в себе соответствующую сознательность и силу воли. Тот внутренний стержень, который не даст ей пускаться в порочный круг. А чтобы это выработать, нужно отсутствие запретов. Потому, что, если будут запреты, человеку не нужно будет учиться находить в себе моральные силы воздержаться от искушения там, где ничто не мешает ему поддаться. Достаточно будет просто следовать страху, и животный страх наказания будет мотивировать воздержаться от всего запрещённого.
    Научиться самим себя контролировать, конечно, гораздо сложнее, и это не всем во всём это может быть дано, но это необходимое условие для того, чтобы стать личностью. А без этого личности не будет; будет только носитель животного страха и дрессированная мораль. И если кто-то самостоятельно такое не может, значит, ему должны помочь те, кто могли себя воспитать сами, и могут поддержать другого. И только если где-то как-то для кого-то единственной мерой воспитания является жёсткий запрет (при чём без этого ну никак), тогда остаётся за неимением другого выбора прибегнуть к запретам. Но во всём остальном, где людям можно дать возможность самим себя контролировать, такая возможность должна быть предоставлена.
    Апгшный тоталитаризм в таком направлении никогда работать не будет. Он пойдёт в противоположном: всё должно быть принудительно, всё должно расписано пунктами правил и нормативами наказаний. Потому, что цель у него противоположная. Ему не нужно, чтобы люди становились самодостаточными личностями. Ему нужно, чтобы люди только вели себя достойно только при том условии, что над ними стоит власть с хлыстом. И чтобы, как только эта власть над ними исчезнет, они сразу должны были превратиться в толпу не способных самим себя контролировать деградантов, которые не могут обеспечить дальнейшего существования и коллапсируют. И чтобы они это знали, и нуждались во власти с хлыстом. И чтобы держалась за эту власть, как за единственное, что даёт им возможность стабильно жить дальше.
    Поэтому цель апгшного тоталитаризма – как можно больше запретов во всём, которые окружают человека со всех сторон, и приучают его вести себя цивилизованно только при их наличии. И при этом они могут давить на него, заставлять какой-то частью сознания их не любить. И в то же время чтобы он чувствовал другой частью сознания, что без них он в конечном итоге никуда. И чтобы в конечном итоге приходил к убеждению, что он несознательное несамостоятельное ничто, которое только при наличии хозяев может что-то значимое из себя представлять.
    Если же люди будут сознательные, и сами себя способные ограничивать, то им и никакие власти не нужны будут (по крайней мере, апгшные). А АПГ властям не нужны люди, которым не нужны АПГ власти. Поэтому они стараются сначала подавлять в человеке то, что его делает такой личностью, а если не получается, то тогда уже подавлять самого человека.

Тоталитаризм и преследования неугодных
    Логичное развитие тоталитаризма АПГ – изобретение новых запретов. Запретами может быть и так всё огорожено и тут, и там, но апгшникам всё равно мало. Им нужно ещё и ещё. Целая куча запретов на вещи, на которые в других обществах внимания никто не обращает. Даже на самые мелочи. А наказания чтобы такие, чтобы боялись несерьёзно к этому относиться.
    Одно из назначений – травля неугодных людей. Дело в том, что какие-то грехи есть у каждого, и чем больше запретов, тем больше возможности за что-то зацепиться. И если не к греху, то к неосторожно сказанному слову. Будешь вести себя лояльно – на твои грешки будут смотреть сквозь пальцы. Начнёшь вести себя неугодно – тебя проверят и что-нибудь наверняка найдут.
    Естественно, самые неугодные системе люди – это те, кто способны наиболее сильно мешать апгшной идеологии. Талантливые творческие, научные и общественные деятели, которые добились каких-то видимых достижений в этой жизни. Те, чьё мнение авторитетно, кто могут повести (ну хоть кого-то) за собой, и кто имеют свои мысли о том, кто и на что долен иметь право в этой жизни. У таких людей тоже бывают свои недостатки. Причём, чем больше всего себя они вкладывают в основную свою деятельность, тем меньше у них остаётся сил на борьбу с оными. Это такая особенность продуктивных творческих деятелей, и для них это почти норма.
    Как должны к этому относиться в нормальном обществе? «Да, есть такие недостатки у этого человека, но он же талантлив, и он столько даёт нашему обществу – надо простить ему какие-то слабости. Пусть не тратит силы на борьбу с ними, пусть лучше все вложит их в свою деятельность для нас. А мы его слабости как-нибудь на себе самортизируем…» В апгшном тоталитаризме всё будет иначе. Имеешь талант – трать его на прославление системы. Слабости твои система закроет от общественного внимания. Но если свой талант используешь против системы, тогда сразу вцепляться в них, и не выпуская, будут давить так, пока не раздавят всё, что мешает системе.
    Может использоваться ещё такой метод: создаётся столько запретов, что не нарушить их все практически не получается. И тогда человек регулярно (выражаясь армейским языком) где-то «залетает», где-то попадается, и получает за это публичную (в прямом или переносном смысле) порку. Выглядит, как маленький ребёнок, который не может не нашкодить и получает за это заслуженное наказание. Это воздействует и на психологию самого человека, и на толпу, перед которой «почему-то» именно нелояльные к системе люди постоянно оказываются со спущенными штанами у позорного столба.

Тоталитаризм и самоограничение
    Важнейшей частью тоталитаризма является запрет на всякие источники информации, из которой человек мог бы почерпнуть любые мысли, не вписывающиеся в идеологию системы. За распространение и хранение таковой наказания могут быть сильнее, чем за многие бытовые преступления. Это нужно затем, чтобы заставить человека самого отказаться от таких источников.
    Если ты хранишь какие-то материалы, за которые у тебя будут проблемы, то возникает естественное желание всего этого у себя хранить поменьше и подальше. Появляется желание иной раз от чего-то отказаться, чтобы не рисковать. А когда сам начинаешь заставлять себя от всего отказываться, закладывается основа отторжения всего того, заставить сторониться чего тебя требует система.
    Человек начинает недополучать того, что привык получать из тех каналов, из которых черпает пищу для размышлений вопреки задаваемому тоталитаризмом потоку. Появляется потребность это чем-то компенсировать. Он начинает больше налегать на разрешённый контент. И чем больше он начинает черпать оттуда, тем больше меняется его мировоззрение в пользу всего того, нести чего является основной задачей того источника.
    Ещё человек встаёт перед выбором: или он продолжает что-то хранить и где-то что-то черпать то, что ему нужно, и при этом рискует, или не рискует, но от чего-то отказывается. И каждый раз, когда ему не хватит сил взять на себя очередной риск, он будет вынужден признаваться себе в малодушии заниматься самоедством. А каждый раз, когда ему на это тоже не хватит сил (а тоталитаризм уж постарается, чтобы ему не хватало), он будет искать какие-то оправдания тому, почему он это делает.
    Будет искать какие-то уважительные причины, по которым у системы должно быть основание хотя бы что-то запрещать из того, что она запрещает. И будет хотеть верить хотя бы какие-то из них, чтобы не нести на себе тот груз вины или риска, который у него уже не хватает сил нести. А когда у него появляется желание поверить хотя бы во что-то из того, что пропагандирует система, он постепенно раскрывает свою защиту от влияния системы. И её идеология начинает поэтапно внедряться в его сознание.

Тоталитаризм и отупение
    Следующая возможность апгшного тоталитаризма – заставить человека отупеть. Потому, что если вокруг целая куча запретов, о которых человек только и думает, как их не нарушить, то ни о чём другом они думать уже больше не может. Ведь если у человека будет постоянный кошмар на тему, что будет, если он что-то не так сделает, то, когда ему думать о том, как внутренне развиваться? Тоталитаризм – это средство управлять, сколько человеку думать и сколько не думать. Управление идёт через загрузку дополнительными задачами.
    В более нормальном обществе человек имеет право жить и самому решать, на что потратить свои время, силы, и интеллектуальные ресурсы. В тоталитаризме система это решает за него. Он обязан дать забить себе голову настолько, чтобы места ни на что другое уже не оставалось. То, что нужно самой системе, она заставит его выучить. А для того, что ей не нужно, она просто не оставит сил.
    В тоталитаризме человеку некогда думать о том, что такое тоталитаризм, потому, что он думает о том, как не выйти за рамки его правил. Да и не должен он в тоталитаризме учиться думать о таких вещах, потому, что он должен учиться думать о запретах. И логика, в которой он должен их понимать, должна быть устроена совсем иначе, чем та логика, которая учит человека мыслить свободно. И в запретах вообще может не быть никакой логики (по крайней мере понятной типичному резиденту), по которой их можно было бы все одним скопом понять. Их должно быть надо заучивать каждый отдельно. И соразмерно тому, насколько это сложнее, человек должен быть загружен по максимуму.
     Разумеется, последняя мера в классическом тоталитаризме распространяется только на касту рабов. Касте господ ничего заучивать не нужно. Они могут себе позволить не вписаться в запреты – их каким-то образом система оправдает.

Тоталитаризм и шоры
     Ещё одна цель апгшного тоталитаризма – максимально сузить кругозор человека. Ведь если человек живёт в обществе, где можно, например, говорить что угодно, он знает, какие разговоры могут привести к каким-то негативным для общества явлениям, а какие ни к каким не приведут. Какие карикатуры, пародии, и анекдоты над кем-то не приведут к нагнетанию ненависти, насилиям и убийствам. А приведут даже наоборот, к вырабатыванию у общества иммунитета к провокациям, а так же к развитию самокритики, умению смеяться над собой и прощать не очень обидные шутки.
    Какое отсутствие самокритики в обществе может привести к войне с другим обществом, а какая самокритика наоборот, приведёт к взаимопониманию с другим обществом и желанию следовать поданному примеру. Если же всё это будет запрещено, то он об этом знать и не будет. Он будет знать лишь то, что написано в учебниках. А если в учебниках можно написать то, что проверить у человека возможности нет, тоталитаризм будет это использовать.
    Резиденту тоталитаризма можно скормить убеждения, что ничего нельзя, потому, что это ведёт к разжиганию ненависти и катастрофе. И он будет верить, и держаться за эти убеждения. А одна ложь неизбежно тянет за собой другие, и заблуждения, как на снежный ком, начнут накручивать на себя новые и новые составляющие. И за этими слоями он не будет видеть ничего, кроме того, что показывает система (эффект сильнее всего работает при недостатке развитой логики).
    Аналогичным образом резидент тоталитаризма не должен знать и что будет, если тоталитаризм прекратит действие. Человеку можно внушать, что если тоталитаризма не будет, то всё развалится, и враги сожрут общество, и он будет верить.

Как может выглядеть тоталитаризм?
    Тоталитаризм – это запрет на критику системы (в т.ч. на саму тоталитарную политику). На недалёкие умы это оказывает весьма эффективное воздействие, потому, что они видят только одни рассуждения в направлении «за» и ни одного рассуждения «против». И думают, что это если ни одного «против» не слышно, то значит, их просто нет. И для них не надо никаких доказательств в пользу приводимых утверждений – достаточно просто пропагандистских штампов и полное отсутствие критиков, способных что-то сказать против.
    С людьми чуть более развитыми такой приём не прокатит, поэтому для них будут приводиться какие-то рассуждения. Например, объяснение, что тоталитаризм нужен, потому, то люди несознательны, и без запретов ничего не понимают. И для данной работы будут задействованы лучшие пропагандистские умы, какие только удастся завербовать. Поэтому разжёвано всё будет так, что не вызовет у среднего ума никаких вопросов. А те вопросы, которые вскроют несостоятельность этих рассуждений, для них будут слишком сложны, поэтому они их не увидят. А если критика пропаганды будет запрещена, то эти вопросы им никто и не разжуёт (а если и попытается, то его максимально быстро заткнут и все его слова подотрут). И оставшаяся аудитория снова останется в положении, когда она не видит причин выступать против тоталитаризма.
    Когда человек находится в положении, из которого не видит причин быть против, он спрашивает: «А какие у вас причины быть против? Вот у меня есть причины быть за (если запреты убрать, то общество развалится и враги нас сожрут), а у вас какие причины? Нечего сказать? Ну вот поэтому и правильно затыкать тех, кто выступает против, а привести причин не может!»
    Т.о, тоталитаризм – это не обязательно режим, где все понимают, что лишены прав бороться за правду. Там может быть основная часть общества как раз убеждена, что её лояльность к режиму добровольна и правильна. И иметь какие-то вроде бы последовательно построенные рассуждения в эту пользу. Просто критиковать эти рассуждения нельзя. Не будет критики – они не узнают, что их рассуждения серьёзной критики не держат. Не узнают – будут думать, что думают всё правильно.
    Так и выглядит развитый тоталитаризм: если тебе не нравится ограничиваться одними пропагандистскими штампами, то можешь иметь какие-то вроде бы рассуждения. Только доказать эти рассуждения ты не сможешь в споре с критиком, который их на должном уровне опровергнет. Но ты об этом не узнаешь, потому, что таких критиков не будет. А не будет критиков – будешь думать, что разоблачений нет, потому, что быть не может.

Тоталитаризм и унижение
   Ещё цель апгшного тоталитаризма – унизить думающего человека. Его со всех сторон окружают запреты на критику каких-либо составляющих системы. Нельзя, например, как-то критиковать или высмеивать тех, кто верит в то, что их вера правая. Нельзя наглядно показать их безответственность и последствия так, чтобы это вызвало нежелание становиться таким. Это. оказывается кого-то оскорбляет и унижает чьё-то достоинство.
    Вот хозяевам системы можно разжигать вражду и ненависть к народу намеченного противника. Резидентам можно брызжать ненавистью в их адрес, и призывать их уничтожить. Можно разжигать сколько угодно ненависти в адрес людей, пытающихся отстоять своё право оставаться людьми, а не становиться машинами для убийства. Обзывать их предателями и врагами и лить на них сколько угодно и чего угодно. А вот человеку задеть чувства верящего в ценности системы нельзя. Даже, если единственной причиной этого является стремление отстоять свои естественные права. И даже если он не виноват в том, что их чувства специально так подставлены, чтобы не задеть их в рамках такой борьбы было нельзя.
    Хозяевам можно как угодно топтать и давить катком ценности человека и его человеческое достоинство. А ему нельзя даже слово сказать в защиту своих ценностей. И вот эта разница между тем, что человеку можно и что можно в отношении него в тоталитаризме, должна быть настолько велика, чтоб он чувствовал себя максимально ничтожным и привыкал к этому. Чтоб приучался бояться поднять глаза и смотрел всё время вниз.
    Суть этого эффекта примерно в следующем: если взять обычного современного человека, который никогда не вставал физически на колени перед властью, и принудительно заставить это делать, это вызовет бурю протеста. И сама власть, которая такое попробует, рискует потерять своё положение. А вот в прошлые века можно было заставлять людей и ниц падать перед властью, ничего – «нормально» И положению власти это никак не угрожало, и даже укрепляло её, потому, что не было у людей такого гнева от того, что их заставляют это делать. А не было оттого, что они были к этому приучены. И приучены были с самого детства видеть, как это делают все им подобные.
    Аналогичным образом работает и режим тоталитаризма – унижай человека всю его жизнь, и не будет у него того самого гнева по поводу унижения, который может нести опасность режиму, если во многих людях одновременно появится.

Когда тоталитаризм ощущается больнее всего?
    Поскольку, чем сильнее развита в людях свобода мысли, тем сильнее они мешаются тоталитаризму, то прессовать свободомыслие ему тоже естественно тем сильнее, чем больше оно несёт в себе развития. И чем больше в обществе тоталитаризма, тем меньше в нём возможностей для полноценного развития. И чем дольше люди находятся в режиме тоталитаризма, тем меньше среди них тех, кто способен мыслить самостоятельно.  А поскольку сильнее всего страдания от тоталитаризма ощущаются теми, кто способен, то, если тоталитаризм ограничивает саму эту способность, получается, что люди, взращённые в условиях оного, должны от него страдать слабее, чем люди, привыкшие жить в более свободных условиях. Потому, что в свободных условиях у всех желающих развиваться больше возможностей. Поэтому получается, что в обществе, привыкшем жить в условиях свободы слова, если ему начать навязывать тоталитаризм, страдания от его принятия тоже будут сильнее. И сильнее будет волна репрессий, нужная для того, чтобы переломить сопротивление свободолюбивой части общества и «объездить» оное.
    Так же, все привычки жить в соответствии со своими убеждениями, и ценностями, заключающимися в свободе совести и чувстве собственного достоинства, тоже сильнее развиваются именно в свободном обществе. И чем сильнее эти вещи в человеке развиты, тем сильнее будут страдания, когда их начнут подавлять. Поэтому наступление тоталитаризма ампутирует то, что в тоталитарном режиме бы до такого уровня бы и не выросло. И поэтому переход из более свободного общества в тоталитарное всегда больнее, чем просто жизнь в тоталитарном обществе.
    Образно, проиллюстрировать проблему можно примерно так. В истории человечества были такие эпохи, в которых детям заковывали в колодки ноги, чтобы ступня не росла. И она не вырастала до таких размеров, какие ей естественно иметь от природы при нормальном режиме жизни. И дети страдали от ношения этих колодок, и страдали потом от жизни с изуродованными ими ногам. Но эти страдания не были такой сильной болью, как если бы ноге дать нормально вырасти до заданных природой размеров, а потом тисками заставлять её сжаться до стандартов, задаваемых колодками.
    Примерно так же и сильнее будут моральные страдания людей, привыкших жить в более свободном обществе, которое вдруг начинает впадать в тоталитаризм. Только тем, чей уровень развития не вырос за рамки тоталитарных ценностей, этого не понять.


Продолжение темы безопасности
АПГ: КУЛЬТ ЛИЧНОСТИ В АПГ

Что такое культ личности?
    Может ли АПГ быть без культа личности? В принципе, может – почему бы и нет: как отдельная форма антиправового строя, где хозяином системы выступает не единовластный деспот, а какой-то безликий серый кардинал, или альянс монополистов, или какое-то внешнее управление, или ещё что-нибудь. Но в классическом АПГ культ личности должен быть, ибо АПГ – это вертикаль власти, а лучшим её олицетворением является ни от кого не скрывающая своё лицо и подчиняющая себе всё личность.
    Что вообще есть культ личности? Это явление, когда почитание какой-то личности возводится в культ. И если это делается полностью добровольно, в этом ничего плохого может и не быть, но в АПГ это делается не добровольно.
    Официально о принуждении нигде может не звучать ни слова, но сами порядки в обществе могут быть так устроены, что, если ты не отдашь «дань уважения» к объекту культа, огребёшь очень серьёзных проблем. Ну а «дань уважения» может быть много в чём. Например, в том, чтобы повесить в своём помещении соответствующий портрет.
    Повесить на стену чей-то потрет может любой из добровольных побуждений, и в обществе может быть заведена традиция вешать в определённых местах портрет лидера. И если ты занимаешь какую-то общественную должность, в твоём кабинете таковой может висеть, не выходя за рамки обычной нормы вещей. Но если существует негласная традиция, что, если не повесишь портрет, тебя уволят, это уже переход из добровольного порядка в добровольно-принудительный.
    Хочешь добиться в жизни чего-то, что осуществимо только на определённом месте – вешай портрет, а если не повесишь, то на этом месте долго не задержишься. И тебе не обязательно это объявят в качестве официальной причины – уволить тебя вышестоящий может и под другим предлогом. Что же его мотивирует в к этому – всё просто: если он тебя не уволит, могут уволить его. А он, знаете ли, не для того по карьерной лестнице шёл и готовился идти дальше, чтобы из-за твоей принципиальности всё потерять. И чем выше по иерархии, тем проще с этим, а наверху её и стоит тот, кто может уволить тех, кто имеет власть увольнять нижестоящих.
    Возникает вопрос: а если я, допустим, не согласен с тем, что избранный большинством лидер достоин того, чтобы я вешал его портрет везде, где он бы сам этого хотел? Вот не согласен я с тем, что он настолько хороший, насколько он сам себя позиционирует – имею я право на такую позицию в такой системе, или нет? «Если не хочешь, не лезь туда, где должны быть те, кто хотят,» – подразумевает система. А если именно я (ну допустим), лучше всех справлюсь с теми задачами, которые должен решать человек на данном месте – разве не может такого быть? Может – подразумевается по умолчанию, но отказываться от генеральной линии, допустим, система из-за этого не хочет.
    Возникает цепочка соображений. Если лидер ставит на места не самых лучших из всех, кто мог бы быть, а только из тех, кто его личные прихоти поддерживает, то получается, это не самый лучший лидер. И если я не хочу вешать портрет не лучшего лидера, то моя позиция получается уже обоснованной – хотя бы тем, что он не лучший из всех, кто подходит для этой роли. Но если именно за это меня он меня и увольняет, то он становится лидером, который увольняет за правду. Тогда он становится ещё не лучше, и соображения быть недовольным им получаются ещё весомее. А соответственно, и весомее и правда, за которую меня увольняют. Получается эскалация диссонанса, и «нелучшесть» начинает расти, как снежный ком.
     Поэтому настоящий достойный лидер никогда не будет принудительно никого заставлять боготворить свою личность. Это может делать только тот, кто не уважает истину и чувство собственного достоинства подчинённых. Все почитания могут быть только добровольными. И тогда всё, чего добьёшься – твоё, а остальное – «чем сильнее сожмёшь свою хватку, тем больше утечёт между пальцами», как выражался магистр Йода. И как только режим переходит в добровольно-принудительный, появляются несостыковки, проблема АПГ сами начинают лезть одна за другой.
    К сожалению, не все лидеры умеют без принудительных мер добиваться того уровня почитания, которого им бы хотелось. Но только не всех из них это останавливает. Да и не всего, чего некоторым вообще хотелось бы, можно добиться без принуждения. А вот институты власти предоставляют иногда возможность выходить далеко за рамки непринуждённого режима. И тогда они идут дальше, и культ их личности может простираться далеко за пределы одних только портретов в служебных кабинетах.
    Некоторые режимы могут заставлять иметь свой потрет каждого человека в своём доме. Заставить на каждом мероприятии упоминать имя хозяина системы. И начинать любое общение с приветствия его именем. А если будешь игнорировать нормы к тебе появятся опасные вопросы. «А чего это ты? А не враг ли ты? А не вынашиваешь ли ты для нас для всех угрозы? А не избавиться ли от тебя, чтобы обезопасить наше общество?», и т.д. И из страха перед этим ты должен изображать то, что противоречит принципам, и умаляет твоё чувство собственного достоинства соразмерно всему тому диссонансу, который он несёт.
    Хозяевам тоталитарных культов личности часто нужен режим, чтобы никто не смел их осуждать, и чтобы никто не смел их критиковать на предмет того, что они слишком много себе позволяют, и чтобы никто не смел говорить (намекать), что лидер хоть в чём-то может быть не идеален. И сколько бы бед они таким волюнтаризмом не принесли, и насколько бы это для кого возмутительно не было бы – никто не должен посметь их критиковать. Потому, что кара за это должна быть такая, что, насколько бы кого такой диктат не возмущал, возмущаться никто не посмел бы.
    Возникают вопросы. Если из-за такого протеста (или даже подозрения на оный человек серьёзно пострадает), и это будет не чужой тебе человек, а твой близкий – заботящийся о тебе человек, то кем ты окажешься, если не проявишь по этому случаю должного возмущения? Ты окажешься тем, близкий кого может попасть в беду, а он будет стоять, и предательски бездействовать. А кем ты окажешься, если это произойдёт по вине режима, созданного тем самым культом личности, а ты не то, что не захочешь проявить должного возмущения, а ещё и пойдёшь потом на демонстрацию с портретом того самого хозяина? Ты окажешься тем, кто не предательски уже не бездействует, а ещё и действует в интересах врага твоего близкого человека. А кем ты окажешься, из страха за свою дальнейшую судьбу тебе придётся откреститься от своего близкого, и публично обозвать его врагом общества (а всё из-за того самого культа)? Вот это и есть проблемы типичного культа личности в АПГ.

Как принудительно насадить культ личности
    Суть апгшного культа личности сводится к следующему: у общества есть хозяин, без которого люди бы жили лучше и свободнее, но он им не даёт. И при этом хочет, чтобы они его ещё и боготворили. Можно ли заставить людей искренне любить такого хозяина вопреки их воле? Можно, и ещё как. И даже любить тем сильнее, чем сильнее он давит их естественные права и свободы. Насильно любить нельзя заставить только свободных и адекватных людей; раболепская же любовь берётся принудительно.
    Что должны означать слова «культ личности» для непуганого человека? Что есть какая-то личность, и что внимание к ней (почитание / обожествление) возведено в культ. Это может быть за счёт того, что она это чем-то заслужила, и общественность отвечает такой реакцией. Но может быть и по-другому: заслуг нет, а культ личности льётся через край, и даже вроде как большей частью общественности вполне искренний. Как так? Разве насильно можно заставить любить? Можно, если есть соответствующая власть и нужные технологии.
    Итак, тема такая: представим собирательный образ некоего диктатора, с которым жизнь у народа хуже, чем могла бы быть без него. Эксплуатирует народ по полной, выжимает из него все соки. Тратит всё на свою собственную роскошь, или на войны, или на гонку вооружений, или пирамиду строит во славу своего величия на память последующим поколениям. А народ на своём горбу должен тащить хомут всех его потребностей. А может просто потребность у него такая, чтобы у него было максимально много, а у остальных предельно мало. И тогда они все зависимы от него во всём, что он им может дать, и только так он может упиваться всей полнотой своей власти. В общем, не важно в данном случае, на что он тратит; главное, что народу с этим живётся хуже, чем могло бы быть без него. Но пока у него власть, он это изменить не даст. А вот не было бы его, и народ смог бы выбрать режим, в котором было бы легче, но при нём никак, и вот этим хуже.
    Но допустим, диктатору мало того, чтобы его просто боялись и слушались – ему хочется ещё, чтобы его любили. И вот применяются какие-то методики, и в стране появляется культ его личности. Его начинают любить всё больше и больше. Какие же методики для этого нужны?

Естественный процент
    Начнём с того, что в большом обществе у каждой политики найдутся свои сторонники. И какие бы плохие дела в отношении кого-то кто-то не творил, всегда найдутся те, кто это поддержат по каким-то своим причинам. И их не нужно никаким образом обрабатывать – они и сами готовы поддерживать того, кто делает то, что они считают правильным. Вопрос только в проценте таких людей: чем хуже политика, тем меньше будет тех, кто поддержит, но какой-то процент всегда найдётся. Поэтому первая составляющая электората уже есть – остаётся только добрать сторонников.

Любовь за деньги
    Откуда можно ещё добрать сторонников? Купить. Предложить им работу прославлять хозяина, и платить им за это (столько, чтобы эта работа была выгоднее, чем остальные). А за счёт кого платить? За счёт народа. Вот и ещё один вариант, куда можно тратить.
    Фокус в том, что если они ничего иного не будут делать, кроме как постоянно звенеть во славу хозяина, то звона будет много. А когда вокруг много звона, то на некоторых людей это воздействует. Как есть люди, которые думают, что если что-то рекламируют, то надо покупать, так есть и люди, которые думают, что если кого-то нахваливают, значит, значит, надо любить и жаловать. И если так, значит, надо его оправдывать и всё терпеть. А если они готовы терпеть, значит, можно нажимать дальше. И выжимать больше. И тогда выжатого хватит и звонарей кормить, и может, ещё и на другое останется.
    Вложение рентабельно, занятые довольны, электорат прибавляется. А вот дальше уже придётся добирать принудительно.

Тоталитаризм
    С чего должен начинаться принудительный добор сторонников? Естественно, с подавления свободы слова. Запрещается любая критика хозяина, разрешается только восхваление. За любую критику настолько серьёзное наказание, что всем несогласным ничего не остаётся, кроме как замолкнуть. Получается эффект: восхваления звучат, а критики нет. Имидж хозяина уже выглядит вроде как позитивным.
    Формально культ личности, можно сказать, уже заработал. Остаются только внутренне несогласные люди, и с ними остаётся проблема. Но не все остаются такими. Есть люди внушаемые – это те, кому, если долго повторять одно и тоже, они постепенно начнут соглашаться. И аргументы им не обязательны; нужен только сплошной поток информации в направлении «за», и полное отсутствие каких-либо «против».
    Когда они постоянно в этом варятся, им постепенно начинает казаться, что, если никаких против не слышно, значит, их просто, наверное, и нет. Так культ личности чуть-чуть прибавляет в своей «легитимности».

Занавес
    Следующий пункт работы над электоратом – закрываются все границы. Потому что иначе все не любители затыканий просто разбегутся туда, где затыкателей нет, и хозяин останется без (сколько там принципиальных?) своих подданных. Так же это ограничивает доступ к информации, что где-то люди живут лучше. За границу выпускают только своих, проверенных людей, которые, во-первых, гарантированно вернутся, а во-вторых, по возвращении не будут рассказывать лишнего о том, что видели. А вот за это уже им можно позволять ездить туда, где можно взять что-то получше, чем есть в зоне культа. И чувствовать себя лучше остальных. И выше сортом. И за это они будут любить того, кто им всё это предоставляет.

Контраст
    Следующий обязательный пункт – общество окружается непроницаемой информационной стеной, через которую практически не проходит никакая свободная информация. Весь подаваемый контент строго фильтруется, и подаётся только в соответствии с заданными установками. А установки рассчитаны на то, чтобы постоянно лить исключительно в направлении: «там всё плохо, здесь всё хорошо».
    Если «здесь» что-то будет плохо, то умалчивать и закрашивать. Подавать непрерывным потоком только то, что хорошо. Если хорошего недостаточно, пририсовывать. «Там», соответственно. всё наоборот: если что-то хорошее есть, то оставлять за кадром. В кадр подавать только плохое и так, как будто ничего другого там просто и нет (ну кроме, разве что, местной самокритики в адрес плохого).

Цензура
    Одновременно с этим со всех сторон начинает работать пропаганда, на все лады убеждающая общественность, какой хороший незаменимый хозяин, и как без него было бы плохо. В этом деле задействуются лучшие умы из тех, кто готов служить такой системе. Ну т.е. те, кто умеют всё состряпать так, что у среднестатистических людей просто не хватит смекалки разобраться, в чём несоответствие.
    Вот возьмёт (условно говоря) пропаганда, и спросит, показывая на хозяина: «А кто, если не он?». А обыватель повертит головой по сторонам – и правда: никого же более подходящего на трон не видно. И подумает, что, если никого лучше нет, значит, этот и есть самый лучший. Не до всех же дойдёт, что пока он у власти, он просто не допустит, чтобы у всех в поле зрения появился тот, кто выглядел бы более подходящим. А если критика власти будет запрещена, то как им это объяснишь? Каждый останется при том, что способен сообразить сам. И все, кто будут неспособны сообразить то, что без посторонней помощи сообразить не способны, станут его электоратом. По его воле, но с их точки зрения, по своему собственному решению. В таком состоянии идеология общества начинает цвести, как непроточный пруд.

Дети
    Следующий пункт называется дети. С детьми в детских садах и школах обязательно приводят уроки, на которых рассказывают о том, какой великий и правильный человек хозяин. При этом возражать учителям и воспитателям на этих уроках нельзя, потому, что, если ребёнок что-то скажет, значит, родители так думают. А если они что-то думают, у них проблемы.
    Более того – с детьми в школах постоянно работают, чтобы выяснить, что думают родители. И если они думают что-то «не то», и дитя об этом проговорится, им будет за это такое, что они пожалеют, что дома при ребёнке об этом говорили. При этом не отдавать ребёнка в такую школу у родителей права, естественно, нет. И т.о, они даже в семье люди вынуждены делать вид, что любят хозяина, даже если это не так. И воспитывать с этим ребёнка вопреки своим убеждениям.
    И только потом, когда ребёнок достигнет возраста, при котором его сознательности можно будет доверять, проводить с ним беседу, и рассказывать, что всё не так, как ему все эти годы говорили. А чем более страшные наказания за нелюбовь к хозяину предусмотрены, тем в более позднем возрасте лучше будет проводить этот разговор, чтобы не рисковать. А чем больше ребёнок проживёт до этого разговора, тем больше впитает всего того, чем спешит напичкать его система, что потом из него придётся выгребать.
    Подрастающее поколение тоже представляет собой часть электората, и тоже влияет на общую статистику. И статистика эта перманентна, потому, что на смену одним каждый год приходят новые. К тому же самая первая информация, полученная по какой-либо теме, обычно усваивается крепче всего, а информация, полученная в детском возрасте, особенно крепко. Поэтому в информационной войне приоритет имеет тот, кто первым заложит в голову целевого субъекта нужные убеждения. И задача системы в данном случае с самого детства заставить человека всосать с материнским молоком любовь к хозяину. И за тот период, пока он не начнёт соображать сам, накачать его так, чтобы въелось в подкорку как можно крепче.

Старики
    Следующий пункт называется старики. С ними сложнее, т.к. многие люди под старость имеют тенденцию не менять убеждения ни при каких доводах. И если они сформировали именно то, что нужно системе, о них можно и не беспокоиться, а вот если сформировали что-то иное, тогда проблема.
    Проблема такая до конца не решается (ну в смысле решается только затыканием: не согласен – молчи себе в тряпочку, и делай вид, что согласен, а искренне убеждать уже мы молодёжь будем). Но если всё же добиться того, чтобы большинство сформировало нужное системе мнение, то тогда фактор старческого упорства будет работать на систему.
    Есть у стариков и ещё одно слабое место. Под старость большинство людей хуже соображают, и это делает их лёгкой добычей пропагандистов. Т.е. по всем вопросам, где надо очень хорошо подумать и решить, они подумают уже не так хорошо, как могли бы раньше. И если кто-то ещё до конца не упёрся в самое принципиальное «против», его можно аккуратно повернуть в сторону «за» именно за счёт этого.
    Вообще, самый верный приём – заставить человека всю жизнь прожить в заданном режиме, и тогда под старость приспосабливаться ни к чему новому уже сам не захочет. И вот тут можно использовать ещё одну старческую особенность: под старость хочется покоя и стабильности. А все перемены больше для молодёжи. Поэтому при выборе своей позиции у стариков чаще имеет приоритет лояльность к существующему режиму, каким бы он не был.

Конформизм
    Следующий пункт называется конформизм. Это такие люди, которые рассуждают «как все, так и я». И если бы таким людям со всех сторон кричали «Долой старого вождя, даёшь нового!», они бы тоже, как все пошли бы кричать «…долой!». Но если им постоянно изо дня в день подаётся «Вождя поддерживают уже 90%!» – «…его поддерживают уже 99%!!» – «…уже 99,9%!!!», то и они, как «все», начинают его поддерживать.
    «Стадо леммингов не может ошибаться!» – думает конформист, и идёт, куда все. Поэтому, как только количество поддерживающих (или делающих вид, что поддерживает), перевалит за отметку «уверенное большинство», конформисты тут же автоматически вливаются.
    Как альтернативный вариант, иногда можно и сразу подкручивать цифры статистики, объявляя поддержку таким большинством ещё до того, как оно им станет. И оно может стать вполне реальным благодаря людям, которые что-то поддерживают потому, что им сказали, что они это поддерживают.

Конкуренция
    Итак, детей взяли в оборот, стариков большей частью тоже взяли, конформистов взяли. Всяких прикормышей системы тоже взяли, и добавили всё это к просто сторонникам проводимой политики. Заканчивается ли на этом работа по продвижению культа личности? Нет, всё самое интересное только начинается.
    Следующий пункт – конкурсы на восхваление хозяина. Причём, не обязательно официально объявленные. Вся жизнь должна быть превращена в конкурс, на котором преимущества получают те, кто жарче всех его нахваливают. А жарче всех должно получаться у тех, кто это делает искренне. И судьи должны быть такие, которые в первую очередь именно это и смотрят. Поэтому людей как бы ставят перед выбором: хочешь чего-то добиться, проникайся верой, а не проникнешься – ну тогда или делай вид поубедительней, или оставайся среди аутсайдеров.
    Так же успешность верящего в праведность хозяина тоже может использоваться, как аргумент в пользу его культа. Типа вот посмотри, чего добиваются те, кто верят, и чего добиваются те, кто не верят. Наглядно же видна разница: первые успешные (а значит, типа умные, а значит, типа правильные мыслящие), а вторые – это те, кто ничего добиваться не могут (а значит, глупые, неправильные, и только и могут придумывать себе оправдания – а кому интересны оправдания неудачников?) 
    И самое главное, не всякий найдётся, что возразить (и не всякий, кто найдёт, посмеет).

Гордыня
    Следующий пункт – накачка людей гордыней. Народу постоянно внушают, что он великий-превеликий. Приучать, этим надо гордиться. Приучать, что без этого никуда. И тогда, если он великий, то встанет вопрос, как такой народ может допустить приход к власти не самого великого лидера? Этого решительно не может быть, «потому, что не может быть!» Это лохи какие-то могут позволить встать над собой непонятно кому, а самый великий народ никак. Хозяин правильный, и это как бы уже решено, а вот доказательства можно уже и задним числом как-нибудь подогнать.
    Получается, что, если хочешь гордиться, то не может у тебя быть твой хозяин не великим. А если великий, то и претензий к нему быть не может. Всё имеет свою цену, и за всё надо чем-то платить – за гордыню в данном случае так.
    Гордиться – это у некоторых такая очень сильная потребность есть. А ещё это хорошая отдушина в положении народа, которому тяжко. А за счёт чего ещё человеку почувствовать себя важным? Своего-то мало чего будет в такой системе оставаться. Всё хозяину принадлежит. Вот и гордись тем, что пусть ты сам по себе никто, но зато народ твой (благодаря хозяину, конечно, в первую очередь) «ого-го, кто!»

Воинственность
    Следующий пункт – накачка воинственностью. Обществу назначаются враги в лице других обществ, и начинается массированная пропаганда ненависти в их адрес. Независимо от того, хотят они быть врагами или нет, делают они для этого всё или не очень, они таковыми назначены будут. Людей постоянно учат ненавидеть врагов за то, что те неправильные, вредные, злые, противные, и обязательно, что «по-хорошему с ними никак».
    Учат, что всё плохое в данном обществе – это всё из-за врагов, а вот не было бы их, и давно бы уже жили, как в сказке, но вот они есть, и с этим надо «что-то делать» (лучше всего ненавидеть получается утех, у кого меньше логики, больше чувств – фанатичных и противопоставляемых разуму).
    Решается сразу несколько задач. Во-первых, негатив направляется в «нужное» русло. Во-вторых, появляется просвет в безнадёжности (пусть ты плохо живёшь, но, когда врагов победишь, тогда заживёшь хорошо). И в-третьих (самое главное), идёт непрерывная идеологическая война (даже если не идёт реальная), в которой врагам всегда кричат, что они неправильные, глупые, жалкие, и ничего не понимающие. А когда такое кричится, свой лидер уже неправильным быть уже как бы никак не может (как и его народ ничего не понимающим).
    Данный народ правильный, умный, всё понимает, а лидером своим только гордиться – только с такой позиции можно что-то орать противнику (которому накачанным агрессивностью людям ну очень надо что-то доказать). И как это должно сами доказываться себе – это уже вопрос техники (каждый для себя сам может найти то, что ему кажется наиболее подходящим), но то, что это должно быть так, это оказывается уже решено.

Охота на ведьм
    Внешней ненавистью воинственность адептов культа личности не заканчивается, есть ещё и внутреннее направление. Охота на ведьм называется. Ну т.е. фанатичный поиск врагов и предателей, которое вредят этому обществу. Всё просто: чем больше проблем несёт режим, тем хуже людям жить. А кого в этом винить – не хозяина же? Значит, нужен поиск виновных, на кого бы можно было это повесить (причём, постоянный поиск, который никогда не закончится).
    На кого же всё повесить? На врагов режима, которые затаились среди общества, и всячески вредят ему. Разносят идеологическую заразу, творят диверсии, готовят развал общества. И вот все беды, оказывается, из-за них. Вот как только их всех передавим, так победим и сразу заживём, как в сказке. А хозяин не виноват – он изо всех сил борется, но предатели его, понимаешь ли, со всех сторон окружают, и потому он не справляется.
    Получается, что ты можешь жить сколь угодно плохо, и это понимать, но хозяин при любом раскладе не виноват. Виноваты враги, а значит, надо решительно бить всех, кого он объявит врагами. И бить тем решительнее, чем хуже ты живёшь. Сильно ли поможет то, что ты, живя плохо из-за режима, вместо того, чтобы как-то с этим бороться, будешь изо всех сил бороться с теми, кто его не жалует? Вопрос риторический, конечно, но это только для т.н. «инакомыслящих» людей, а для «инако-не-мыслящих» такого вопроса принципиально нет. Есть только решительность, стремление действовать без лишних колебаний, и огромное количество энергии, сэкономленной на отдыхе умственного развития.
    Дополнительно к этому, разумеется, система доносительства, публичное участие в осуждении виновного и прочие трюки АПГ системы.

Результат
    Когда человек принимает такую систему, он перестаёт жить по логике, потому, что логика теперь ему мешает. Потому, что она выводит на правду. А правды он уже не хочет. Он перестаёт идти от разума и начинает идти от веры. Фанатичной веры, которая чем крепче держится, тем стабильнее всё его жизненное счастье.
    Веры в хозяина, веры в систему, веры в правильность своей веры. И привычки поменьше думать, и побольше делать то, что укажут те, кто за него думают наверху.
    Всё, что говорит пропаганда, теперь проверять больше не надо – надо просто верить. Верить в то, что какие объяснения приводятся, те и правильны. В то, что если объяснение не приведутся, то значит, и без них должно быть всё само собой понятно. Верить, что если объяснений чему-то нет, то это просто потому, что сейчас их не удаётся найти, но так-то они есть, и это даёт право себя вести так, как будто они предоставлены. И верить, что тот, кто сомневается, уже на неправильном пути потому, что позволяет себе сомневаться.
    Если же где-то в том, что говорит пропаганда, обнаружатся противоречия самой себе или несоответствия действительности, то на это не обращать внимания и приучать себя в упор этого не замечать. А если какие-то несоответствующие принятым убеждениям факты и попадут в поле зрения, то придумывать этому оправдание, пока не найдёшь (ну или не вгонишь себя в состояние, когда и без них будет казаться нормально). А если не получится, то заставить себя забыть об этом и жить дальше так, как будто ничего не видел. И привыкать жить в таком режиме, и считать это нормальным, и ненавидеть всех, кто живёт с принципами, которые не ладят с этой системой.
    Если же кто-то будет тыкать в факты, которые противоречат заданным установкам, то просто верить в то, что он всё равно каким-то образом неправ. И стараться побыстрее его заткнуть, слова подтереть, воспоминания выветрить, и вернуться в состояние, когда ничего не видно и не слышно из того, о чём не хочется думать. А чтобы такое осуществлять, доносить (или угрожать донести), и посредством этого защищать свою зону комфорта.
    Когда человек начинает жить в соответствии с такой системой, то тот, кто стоит у её основ, становится для него иконой, на которую надо молиться. Потому, что весь комфорт и счастье теперь держится на нём. Потому, что, если не будет хозяина с его репрессивной системой, всё развалится, как карточный домик. Появятся оппоненты, которые будут задавать вопросы, на которые нечего ответить. Приводить доводы, на которые нечего возразить. И на лояльного рухнет весь тот груз проблем, которые он переложил со своей головы на чужие.
    Когда такой сторонник культа личности находится в «зоне комфорта», он не рассуждает: «Я боюсь краха системы, потому, что боюсь правды…» Он думает, что его позиция и есть святая и единственно возможная правда. Думает за счёт того, что возражений не находит. И не хочет перестать так думать. Поэтому делает всё для того, чтобы и условия для перемен никогда не возникли.
    При всём вышеописанном адепт культа личности прекрасно понимает, что не станет хозяина – не станет и его счастья. Потому, что все те убеждения, на которых он выстраивал оное, так или иначе завязаны на хозяине. И вся система специально выстраивается так, что это так было. И пропаганда постоянно ему поёт о том, что хозяин – это его «всё». И сам он, разинув рот, готов жадно этому внимать и верить. И он не думает «Хозяин мне нужен, чтобы защитить ту ложь, на которой я выстроил своё счастье…»; он думает «Хозяин – единственный в мире оплот правды, на которой весь мой смысл жизни!» Потому, что, если у этого его убеждения каким-то образом оказываются правильными, то и защитник его убеждений не может быть неправильным. Вот только обосновать он это не может (без хозяина и его репрессивной системы, заточенной под его имя). Поэтому, когда с таким хозяином в конце жизненного пути случается то, что случается со всеми, у таких людей начинается такая истерия, какой не бывает ни в каком другом обществе. Даже там, где теряют деятеля с самыми реальными заслугами перед обществом, какие только могут быть.
    Почему в обществе, построенном на лжи, будут рыдать громче, чем в обществе, построенном на правде? Потому, что в обществе. построенном на правде, если какие заслуги у какого-то деятеля и будут, то они будут в том, что он помог людям быть сильнее, самостоятельнее, независимее. И утеря этого человека будет для них трагедией, пропорциональной их благодарности, но те силы, которые он им дал, придадут им стойкости в перенесении этого удара. В обществе же, построенном на лжи, система будет устроена радикально наоборот: людей постоянно накачивают гордостью за своё величие, но при этом постоянно подчёркивают, что они «ого-го», но только, когда часть системы, во главе которой стоит хозяин. А без хозяина они никто – нули без палочки, и это им постоянно втиралось всеми способами на протяжении действия всего режима. И своим принятием системы подавления неугодной правды они сами это внутренне полностью принимают.
    Получается всё различие: утеря лидера в обществе, построенном на правде, не означает утерю логики, по которой людям жить дальше; утеря лидера в обществе, построенном на лжи, означает утерю всего, что им логику заменяло. Они чувствуют себя обесточенными, обескровленными, полностью опустошёнными, и не знают, что им теперь делать дальше. Отсюда и состояние, котором они готовы делать нерациональные действия.
    Инако-не-мыслящий может смотреть и думать «Так ведь его любили – вона как рыдают, значит, он хороший!» А у инакомыслящих всё будет наоборот. У инакомыслящих (и вообще мыслящих) хороший не тот, по кому рыдают громче всех там, где без обработки не стали бы этого делать. А тот, кто помогает людям становиться такими, какие не позволят заставить себя сильнее всего рыдать по тому, кто сильнее всех попирает их человеческое достоинство.

Зачем живущим по лжи нужен диктатор
    Всё просто: если человек живёт по правде, то ему не нужен тот, кто будет диктовать правду, потому, что у нормальных людей она выстраивается автоматически. А если по лжи, то нужен тот, кто будет диктовать ложь. Потому что правда – она всегда одна, а ложь разная, и когда одна ложь вступит в конфликт с другой, нужен будет тот, кто укажет, какую ложь считать «правильной».
    Означает это (условно говоря) следующее. Если у человека дважды два четыре, то дважды три у него будет девять, а дважды четыре шестнадцать. И т.д., и сколько эту таблицу не выстраивай, будет ряд примеров, которые строятся на базе друг друга, и ни один из них не будет противоречить друг гому. И сколько их не перемножай между собой, и не дели на составные, всегда придёшь к тем же самым исходным без малейшего противоречия, если всё посчитаешь правильно. Если же у кого-то дважды два пять, то дважды пять у него уже может быть, как десять, так и двенадцать с половиной. Потому, что по одной логике дважды пять должно быть в два раза больше, чем пять, а по другой должно быть во столько же больше пяти, во сколько пять больше двух. И дальше во всех примерах (и комбинациях оных) начнётся такой перекос, что там без единого диктата, устанавливающего общие правила, единое мнение иметь просто не получится.
    Поэтому у всех держащихся за «дважды два пять» всегда заложено разброд и шатание, которое автоматически не утрясётся, пока не появится диктатор, который будет принудительно диктовать единую для всех «правду». В каких случаях надо считать так, а в каких сяк, и какой логикой надо пользоваться, чтобы не было расхождений. И он может быть самодуром, может позволять себе любые выводки – всё это они готовы терпеть, только было бы единство. Потому, что без его диктата всё рассыплется, как карточный домик.
    При этом, если кто-то искренне верит, что дважды два пять, проблема будет у них называться не «нам нужен диктатор, потому, что мы живём по лжи», а «мы живём по правде, а диктатор нужен потому, что без диктата правду не утвердить…» И с такой базы начинается перекос во всём остальном, что связано уже с понятием правды и лжи.
    Диктатор может этим пользоваться. И он может топтать их права и свободы сапогами, и вытирать ноги об их чувство собственного достоинства, и они будут страдать, но всё равно утираться, и вопреки всякой логике поддерживать его диктатуру. Потому, что «Ну а как иначе? Без диктатора всё развалится!». А объяснить им, что «А ты брось держаться за свои дважды два пять, и всё само соберётся», бесполезно, потому, что «Нет, вот этого я понимать не хочу, а вот ты меня должен понять: без диктатора нам правду не отстоять, и точка!»
    В этом один из фокусов апгшного культа личности: достаточно просто заложить неверную арифметику в правовых вопросах, и люди будут сами держаться за навязывателя этой арифметики. Потому, что без него, оказывается, «никуда…» Так создаётся предрасположенность поддерживать культ диктатора, а соответственно, всего, что он диктует. И если он диктует помимо всего прочего ещё и культ своей личности, то при грамотном диктате, без этого культа тоже «никуда».
    Дополнительным эффектом системы так же является обстоятельство, согласно которому ни на какой «правде», основанной на «дважды два – пять», далеко не уедешь. Всегда будут проблемы в противоречиях, хоть какие правила не утверди. Поэтому правила по ходу игры придётся регулярно менять, а, чтобы за это не приходилось отвечать, необходимо, чтобы у людей регулярно отшибало память, и они забывали, что раньше они жили по другим правилам. А для этого надо покрепче их учить их держаться за «дважды два – всё равно пять во чтобы то ни стало!». И тогда они сами не захотят помнить то, память о чём для диктатуры не выгодна.
    Поэтому психология таких живущих по лжи и поддерживающих диктатуру стабильно отличается дефектами памяти и тенденцией быстро забывать то, что мешает верить в принятую идеологию. И поддерживать все меры, направленные на то, чтобы управлять их памятью.
    В рамках всего этого возможна ситуация, когда диктатор уничтожает людей, говорящих неудобную для него правду, и это практически не скрывается, а живущие по лжи к нему тянутся, и в упор видеть этого не хотят. И когда их тыкаешь в факты, которые им нечем крыть, и в доводы, на которые им нечего возразить, они в лучшем случае ничего толком не отвечают, и уходят. А потом возвращаются, и продолжают себя вести так, как будто им ничего не объясняли.

Остальные отличия апгшного культа личности
    Минусовые значения человеческих прав и свобод при апгшном культе личности имеют отличия, которые могут быть совершено незаметны для не желающих их замечать. Но для нежелающих принимать апгшность они видны просто издалека.
    Первое отличие заключается в том, что в свободном обществе ни у одной личности поклонниками поголовно все практически быть никогда не могут. Если общество достаточно большое, всегда найдётся тот, кто против. В АПГ поклонниками должны быть поголовно все.
    Второе отличие заключается в том, что, чем сильнее апгшность культа личности, тем больше желающих там назвать в честь хозяина каждый город, улицу и каждую контору на подконтрольной ему территории. И самому хозяину приходится осаждать слишком ретивых, чтобы всё подряд не было названо его именем. Что вполне естественно, т.к. чем сильнее хозяин приучает общество его прославлять, тем больше желающих его прославлять. Чем больше создаёт условий, в которых преимущество имеют те, кто прославляют, тем больше желающих получить преимущество. И чем сильнее он отшибает у людей адекватность, тем больше желающих идти вопреки ей.
    Если назвать именем кого-то одного каждую улицу, то нужный адрес будет просто не найти. И от этого имени будет просто воротить. Компот нельзя пересластить – всего должно быть в меру, и, если хозяин хочет, чтобы его в перспективе сильнее всего любили, должен следить за дозировками. Но апгшники этого не понимают. Почему – потому, что критиковать хозяина при апгшном культе личности запрещено, а вот хвалить нет. И если ты перестараешься с лизоблюдством, тебе (может быть) скажут «нет», но тебе за это ничего не будет. И пусть у тебя ничего не получится, но ты ничем не рискуешь. Так почему бы не попробовать – авось получится? И тогда есть шанс поиметь вроде бы какую-то заслугу перед обществом – помог полноценнее реализовать людям их апгшное счастье любви к хозяину.
    Когда можно только хвалить, а ругать нельзя, то получается максимальный перевес на соответствующей чаше весов в пользу похвал. И этот перевес в конечном итоге представлен соответствующей толпой людей, желающих попробовать свою удачу на этом поприще (каждый думает только о своей удаче; что будет, если каждый себе будет такое позволять – о таком они обычно не думают). А как им ещё подняться? Всё остальное либо требует больше героизма, либо под запретом. А тут и легко, и ничем не рискуешь. И самое главное, «нет» тебе мало кто посмеет сказать. Потому, что если ты предлагаешь такой проект переименования, то за «+1» другим тоже ничего не будет, а вот если кто-то посмеет высказаться против, это может быть очень рискованно. И кто там знает, какое дело из этого его несогласия может быть против него сфабриковано. Так зачем рисковать? И предлагающий это знает, и рассчитывает (в т.ч.) и на это, и он несёт свой проект с гордостью. И ощущает свою важность от того, что многие даже высокостоящие боятся сказать ему «нет».
    В не апгшном обществе такой проблемы бы не возникло, и поклонники какой-то личности сами между собой могли бы решить такие вопросы. А при апгшном культе личности именно что всё упирается в страх. Количество желающих всё больше и больше льёт через край, как пенка закипающего молока, и остановить это может только сам хозяин. Который скажет: «Ну хватит меня хвалить!», и все зааплодируют его «скромности».
    Третье отличие апгшного культа личности заключается в том, что нормально аргументировать его положения его адепты не могут. Они начинают кричать, и криком пытаются компенсировать недостаток аргументов. И происходит это не только потому, что они приучены вместо разума апеллировать к чувствам, а ещё и оттого, что особое значение в апгшном режиме имеет чувство ненависти к несогласному.
    Дело в том, что апгшный культ личности не позволяет резиденту просто стоять и прохлаждаться, когда кто-то пытается умалить значение личности хозяина. И тогда он должен контратаковать всеми силами (а если система узнает, что он недостаточно сильно контратакует, у него могут быть проблемы). И если ему пытаешься что-то доказать (ну т.е. заставить согласиться с доводами, что хозяин его не так хорош, как он думает), значит, ты хочешь ему доставить проблемы. И если он изначально убеждён, что ты не прав, то виноваты в его проблемах у него не те, кто ему «ни в чём не виноватому» создают проблемы. И если ты хочешь создать ему проблемы, то он за это ненавидит тебя тем сильнее, чем страшнее проблемы, которыми это чревато. И с этой ненавистью он обрушивается на тебя с таким напором, к которому приучает его жизнь в режиме постоянного излияния чувств.



Часть IV.
СТЕНА

Продолжение темы происхождения АПГ:
ПРИХОД АПГ ПУТЁМ СМЕНЫ РЕЖИМА

Вариант «Переворот»
    В прошлых темах мы изучили, как АПГ может возникнуть в результате захвата общества извне, или самостоятельно возникнуть при изначальном формировании. Осталось изучить третий вариант: переход в состояние АПГ, когда общество уже сформировало другой строй, но потом ему на смену приходит апгшный.
    Существует много вариантов того, как это может произойти (все в рамках одной главы не перечислить, так что обойдёмся только некоторыми примерами, достаточными для общего представления). Самый простой среди них – это военный переворот. Вооружённые люди устанавливают и навязывают силой всем остальным новые порядки, и в рамках этого общество переходит из (допустим) примерно того состояния, какое описывалось в начале темы про возникновение АПГ путём захвата, в примерно то состояние, какое описывалось в конце темы про возникновение АПГ с нуля. Только приходит оно не извне, а изнутри. И возникает оно не с нуля, а в результате силового вмешательства. И захват происходит не чужими, а т.н. «своими». А в остальном (за вычетом некоторых условностей) оно может нести тот же самый минус, как и в конце темы про возникновение АПГ путём захвата.
    Может быть, он произойдёт в результате большой перестрелки. Может быть, всё сможет обойтись без единого выстрела. Может быть, произойдут массовые казни нежелательных. Может быть, достаточно будет всех просто припугнуть, и все сдадутся. Варианты можно описывать долго, но суть одна – будет установлен режим АПГ.
    Данный пример иллюстрирует наиболее простой для понимания способ прихода АПГ. Но поскольку этого варианта для полноценного понимания хватит не всем (скажут: «У нас переворота не было – значит, мы не можем быть АПГ!»), надо разобрать ещё пару.

Вариант «Война»
    Допустим, общество живёт примерно теми же порядками, что и до переворота, но существует в нём кто-то, кто хочет, чтобы всё стало, как после. И имеет он, допустим, определённую власть, но только не императорскую, а некую президентскую, причём в конституционной республике с существенным отличием в полномочиях, не позволяющим ни напрямую издать указ о реформировании республики в «империю», ни военный переворот с ходу замутить.
    Если президент попытается слишком резко злоупотребить своими полномочиями, его деятельность быстро пресекут и самого отстранят, а на его место назначат другого, который не будет такого пытаться. Но допустим, есть в его полномочиях недокументированные особенности – не очень широкие, но зато и не очень заметные, и (в случае удачного и грамотного использования) пригодные, для того, чтобы начать всё постепенно менять. И допустим, он такой не один – в обществе есть ещё контингент тех, кто (по разным причинам) хотели бы «империю». И им только дай возможность всё поменять, и обратно они уже ничего вернуть не дадут.
    Тогда, как вариант решения задачи, может подойти война. Заключаться он будет (упрощённо говоря) в том, что президенту (и К*) нужно каким-то образом сделать так, чтобы она началась (или дождаться случая, когда она начнётся, или дождаться случая, когда можно будет сделать так, чтобы она началась), и выставить это так, как будто он изо всех сил хотел не допустить, но ему не дали. Это как бы не он начал, это так обстоятельства сложились. И под предлогом войны потребовать для себя каких-то особых экстренных полномочий.
    Полномочия эти (в момент получения) будут подразумевать, что они нужны только для войны, и после её завершения (конечно же) должны быть сложены. Но по плану кандидата в императоры слагать их с себя потом он не будет. Потому, что за время их действия он должен их использовать так, чтобы потребовать их сложить с него потом уже не получалось.
    Используя полномочия, будущий император должен ставить на нужные места тех, кто готов изо всех сил помогать его делу. Пропагандировать (общими с ними усилиями) принципы и идеологию, способствующую смене мировоззрения, и желанию принять «имперские» ценности. Полностью пресекать любую альтернативную пропаганду, а всякому, кто будет говорить «так нельзя», отвечать: «Извини, идёт война!». И под этим предлогом заворачивать все неугодные вопросы.
    Чтобы всё сработало – нужно, чтобы институты государственности данного общества оказались не предусмотренными для адекватного решения данной проблемы. Ну или чтобы считалось, что они предусмотрены, а на самом деле оказалось нет, потому, что рычаги, которые для этого (как бы) предусмотрены, не работают. Или люди, которые должны это контролировать, по какой-то причине бездействуют, а контроля за этими людьми уже не предусмотрено.
    Чтобы общество оказалось способным работать только двух режимах: либо нет войны и «демократия», либо есть война и тогда диктатура. А гарантий, что война не будет использоваться, как путь в бесповоротную диктатуру, предусмотрено не было. Например, отменить выборы на время войны под предлогом, что коней на перепутье не меняют. А вместо ответов на вопросы, просто объявлять задающих их предателями, пытающихся «расколоть» общество, и затыкать на этом основании.
    Войну (если будет надо), продлевать, используя полномочия, а полномочия запрашивать новые в соответствии с обработкой общества, которая благодаря войне идёт всё дальше и дальше. По мере того, как в результате обработки общественного сознания поддержка политики президента будет крепнуть, запрашивать для себя новые полномочия. Использовать их для более решительного подавления любой оппозиции, а по мере того, как возможности будут расти, использовать их для того, чтобы более решительно менять обстановку в свою пользу.
    В конце выйти на уровень, когда можно будет устанавливать себе новые полномочия, уже и не спрашивая разрешения. И в конечном итоге завершить войну на этапе, когда президент станет фактически императором, а провести церемонию смены звания, или остаться называться президентом – это уже формальности, в рамках данной теории не интересные. Так упрощённо выглядит вариант перехода общества в апгшный режим.

Вариант «терроризм»
    Поскольку данного варианта тоже может оказаться некоторым недостаточно (скажут: «У нас войны не было – значит, мы не можем быть АПГ»), нужно разобрать ещё вариант перехода в АПГ без войны.
    Если с войной не получается, можно попробовать приём «терроризм». Заключаться он будет (упрощённо говоря) в том, что оправданием для увеличения полномочий будет использоваться не внешний враг, а внутренний, в лице неких террористов, с которыми «никак не удаётся справиться». А всё остальное происходит по примерно такой же схеме, только модифицированной под данную ситуацию. Организовывается какой-то теракт против своего народа, и выдаётся за деятельность каких-то врагов общества. Потом ещё и ещё, и сознание общественности бомбить фактами, трактовка которых требует более решительных действий для борьбы с врагами.
    Далее общественность подгоняют к выводу, что справиться с террористами не удаётся потому, что полномочия-де не позволяют, и под этим предлогом требуются более широких полномочий. Если общественность не захочет поддержать увеличение этих полномочий, её просто будут бомбить фактами новых терактов, до тех пор, пока они от этого не устанут настолько, что большинство будет готово поддержать, чуть ли не что угодно, только бы всё прекратилось.
    Если же найдутся те, кто будут против, то их голоса должны быть каким-то образом проигнорированы, либо заткнуты (под предлогом борьбы с терроризмом). В рамках тех средств, которые позволят полномочия. Либо они должны быть просто уничтожены в результате деятельности, приписываемой каким-то неизвестным преступникам. Убрать тех, кто в состоянии вести за собой остальных – и все остальные пойдут туда, куда их погонят.
    Если резко осуществить такой переход окажется проблемно, то делать поэтапно с выдержкой нужной дозировки и интервалов. Постепенно заставлять привыкать общественность к создаваемым обстоятельствам и приучать это поддерживать движение в этом направлении. Использовать создаваемые обстоятельства для расширения своих полномочий, а полученные полномочия для увеличения возможностей создавать новые обстоятельства. Создавать новые структуры, внедрять систему слежки за каждым, изображать борьбу с терроризмом, а на самом деле преследовать инакомыслие.
    Когда будут построены структуры, способные под предлогом борьбы с терроризмом искоренять любое несогласие, трансформацию в империю можно считать фактически завершённой. Главное, чтоб институты общества не имели реальных средств эффективного противодействия таким процессам, а остальное уже дело техники.
    Важным сопутствующим условием успеха является так же обстоятельство, чтобы большинство мыслило на уровне: «Если это сама власть делает, то тогда мы вообще не знаем, что делать. Потому, что как это проконтролировать, мы не знаем, и как жить без властей – мы тоже не знаем (и думать об этом тоже много не хотим – хотим заниматься своими делами, а об остальном чтобы думали власти). Поэтому мы можем только держаться за версию, что это не так, и просто верить властям…». Если критическая электората окажется именно такой, план трансформации вполне может быть осуществимым.

Главный приём
    Важным показателем опасности осуществления выше описанного плана так же является положение, когда резиденты системы не в состоянии дать ответ на вопрос, как называется вид государственного терроризма, когда власть сама использует свои полномочия, чтобы организовать то, под предлогом борьбы с чем она сама будет требовать увеличения своих же полномочий? Просто в обществе, хорошо подходящем для трансформации в АПГ, он как раз никак и не должен называться.
    Такого слова в его юридическом новоязе просто быть не должно, чтобы не было возможности просто и понятно говорить об этом. Т.е., чтобы, когда массы, идущие на поводу у пропаганды, будут кричать «Нам нужна сильная власть… которая железным кулаком… наведёт порядок!», их нельзя было спросить: «А вы гарантируете отсутствие этого самого?». Потому, что нету в их языке названия для «этого самого».
    Кто-то (конечно же) спросит: ну и что тут такого – нельзя что ли другими словами сформировать мысль о том, что «власть сама это делает»? Можно. Но есть вещи, которые обязаны знать задающие такие вопросы.
    Во-первых, отсутствие понятия означает отсутствие соответствующих юридических формулировок, позволяющих чётко и эффективно предъявить обвинение (т.е. дома на кухне возмущаться можно, а в суде предъявить обвинение не получится). А во-вторых, это означает отсутствие соответствующего понимания.
    Дело в том, что, когда люди считают нужным бороться с какой-то проблемой, они начинают с того, что обзаводятся соответствующим понятием. Понятие – это форма понимания предмета, выражающаяся в наличии соответствующего названия, и закреплённым за ним определением, позволяющим отличить его от всего остального. И именно такое понимание является единственно приемлемым для серьёзного решения вопросов, потому, что без него непонятно, о чём речь, и признаётся ли другой стороной само наличие предмета вообще. Поэтому отсутствие понятия говорит об отсутствии должного уровня понимания. И высшей формой непонимания объявляется отсутствие именно понятия – когда человек хочет выразить полное незнание вопроса, он говорит «…понятия не имею!»
    Если, например, у человека есть понятие «пожар», то это говорит о том, что у него есть какое-то понимание того, какая опасность может быть с этим связана, и что в связи с этим нужно делать (а чего делать категорически нельзя), чтобы этого не допустить. Если же у человека нет понятия «пожар», а есть только «факел» и «костёр», то это может означать (и скорее всего означает), что он недопонимает, что с огнём играться нельзя. И когда он размахивает факелом или разводит костёр там, где это делать нельзя (или где это хотя бы надо делать предельно осторожно), он несёт опасность куда бОльшую, чем тот, кто нужное понимание имеет.
    Сверх того, если не имеющий понятия о пожаре человек живёт среди людей в среде, где пожар может угрожать их благополучию, иметь такое понятие является его обязанностью. Потому, что если у человека нет такого понятия люди не могут быть спокойны за то, что все противопожарные меры приняты. И там дальше уже сотворит ли он пожар, не сотворит ли – он уже создаёт не спокойствие. Но если так получается, что человеку что-то пытаются объяснить, а он не хочет слушать (говорит «мне виднее, кого слушать»), это говорит о том, что он скорее всего не в состоянии понять, насколько реальная опасность пожара. Потому, что если бы понимал, то не создавал бы людям озабоченность таким поведением. И нежелание понимать это тоже отдельная проблема, потому, что люди теперь уже могут не знать, что с ним делать.
    И аналогичным образом будет и с отсутствием понятия у народной массы о виде государственного терроризма, когда власть сама организовывает теракты для увеличения свой же власти. Сознательный человек обязан иметь такое понятие, чтобы не создавать проблему. А если он этого не понимает, и задаёт вопросы «а почему нельзя без этого слова?», это уже проблема. И если такого понятия не имеет не один человек, а весь народ, и ему об этом говорят, а он не хочет слушать, и ничего не делает для исправления положения, то это говорит о том, что него нет даже близко понимания о том, насколько реальна опасность данного вида терроризма. Так вот именно такой народ, который не понимает, что означает его непонимание, и является самым лёгким вариантом для введения в жизнь всего вышеописанного.
    Следует так же учитывать, что и война тоже может быть видом государственного терроризма. Причём не какого-нибудь внешнего, а против своего народа. Достаточно просто втянуть народ в войну, из которой вылезти так просто не получится, и можно гнуть свою линию. Всего-то надо нанести противнику удар, который простить он не захочет, и после этого можно поставить народ перед фактом, что «или мы его, или он нас». И что «если не мы его, то он нас непременно, потому, что простить он нас уже не захочет, так что, хочешь жить – сражайся до победного конца». И там уже хотел народ войны; не хотел ли, спрашивали его; не спрашивали, правду ему сразу сказали, или обманули – его благополучие теперь в заложниках ситуации.
    Если народ можно втянуть в войну, не спрашивая его, хочет ли он этой войны, или понимает ли он, в какую войну на самом деле его втягивают, его благополучие можно использовать, как заложника ситуации. А где используются заложники, там одна из форм терроризма.
    Чтобы народ был «предупреждён – значит, вооружён» против такого приёма, ему нужно иметь понятие, что бывает ещё и такой вид войны. Чтобы было соответствующее понимание, что нужно делать, и чего делать категорически нельзя, чтобы не увеличивать опасность, что такое удастся провернуть. Не будет понятия – не будет мышления в нужном направлении. Не выстроится нужный ход мыслей. Выстраивается только тот, который получается из тех понятий, какие есть. Вот об этой проблеме следует поговорить отдельно, прежде, чем переходить к другим вопросам.


Новая тема: ЧТО ТАКОЕ НОВОЯЗ
  Что есть новояз? Это язык, в котором отсутствуют слова, при помощи которых можно чётко и понятно выразить не выгодную системе мысль. А присутствуют только те слова, при помощи которых можно убедительно выразить только выгодную. Суть дела (условно) выглядит так: вот живёт, допустим, племя людоедов, и разговаривает оно на языке, в котором отсутствует слово «людоедство». Слова «каннибализм» у них тоже нет, и слова «человечина», а есть только слово «жрачка», которым обозначается всё, что они едят. И всё, что им нужно, входит в это понятие, и с этим понятием они живут, и делают всё, что необходимо, чтобы это добыть. И вы не можете им сказать «перестаньте заниматься людоедством», потому, что у них нет такого слова. Вы можете только сказать «перестаньте жрать», но это будет не совсем то, что нужно. Потому, что «Перестаньте жрать» – значит, умрите с голоду, а значит, ты желаешь им смерти. Значит, ты враг, значит, тебя надо убить (и съесть). А перестать заниматься людоедством – с чего бы это, если конкретно об этом даже и речи не было?
    Всё, разговор закончен. Людоеды, что надо, для себя выяснили, остальное им не надо. А если что-то нужно вам – это ваши проблемы. В этом суть новояза – направлять разговор (и мысль) туда, куда надо системе. И вот людоеды прут на территории ваших прав и свобод со своим новоязом (и своим жором), и покушаются на жизни вас и ваших близких. Понимают ли они, что они агрессоры? Нет. Они, оказываются, просто «выживают» (в рамках мышления, сформированного их понятиями). Потому, что, если они не будут «жрать», они умрут, а умирать ради вас они себя не считают обязанными. При этим у них на острове вполне достаточно съедобной растительности, чтобы ей прокормиться, и животных, и рыбы вокруг, но надо же – им почему-то не приходит в голову, что при таком раскладе можно обойтись без людоедства. Почему – попробуем выяснить.
    Как же людоеды вообще обходятся без понятия «людоедство», и как находят взаимопонимание в вопросе, что приготовить на ужин: чего-то или кого-то? А для этого у них есть в языке понятие «священное», которое относится к поеданию человечины (и всему связанному с этим процессу добычи). И если они хотят без лишних заморочек просто по-быстрому набить чем-нибудь желудок, это называется у них «надо что-нибудь пожрать», а когда им хочется человечины, это уже «нужна священная трапеза».
    Людоеды понимают друг друга без лишних вопросов, но вот вам не понятно: кто им дал право на такую «священность»? А людоедам, в свою очередь, непонятен ваш вопрос: что значит – кто дал? Слово «священный» накрепко связанно у них с понятиями «вера», «традиции», «культура» «духовность», «Родина», и «Великий Ктулху» (это тот, кому они поклоняются, и кто заповедовал им людоедствовать). Вы тронули их священное – значит, вы наехали на всё это. А без этого они жить не могут – как же можно жить без веры, культуры, традиций, духовности, и патриотизма? И сверх того ещё и Ктулху прогневается – нашлёт страшные беды на этот мир (ну так они верят). И вера у них, между прочим, не какая-то, а доставшаяся им от предков, которые очень-очень чтили традиции и Ктулху, и оскорбив веру, вы оскорбили ещё и их предков. Людоеды в ярости и готовы насадить ваше тело на копьё.
    Подождите людоеды, не надо копья подымать – это же недоразумение какое-то! Ведь вы же совсем не это хотели сказать. Вы хотели сказать, что вы не против никаких святынь. Хотят святынь – пожалуйста, сколько угодно. Пусть настругают себе идолов, сколько надо, и поклоняются им, хоть с утра до вечера, только людей жрать не-на-до. Вот что вы хотели сказать! Жрите растительность, зверей там, рыб, птиц всяких, но только людей не надо. Что непонятного? Ан нет – оказывается, ещё как непонятно. Вы же наехали на их ценности. А человек, который против их ценностей, называется словом «враг», а с врагом разговор короткий. Врага надо бить, и называется это на их языке словами «Родину защищать». Вот и весь ответ.
    Вам такое, наверное, не понятно: какое защищать? Они приплыли на чужую землю, они занимаются похищениями и извращёнными убийствами. Какая Родина? Они чего, берега попутали? Пусть на своём острове защищают – вот когда приплывут к ним враги идолы их сносить, тогда и пусть бьют врага, и называют это защитой. А здесь у них не защита; это агрессия – не надо подменять понятия. Но у людоедов свои понятия: защищать – значит, препятствовать вражеским действиям, направленным на то, чтобы их близкие на своей земле умерли. А если они своих близких не накормят – те умрут с голоду. Вот ты убегаешь, когда они за тобой с копьём погнались – значит, ты именно этого и хочешь. А их задача этого не допустить. Вот поэтому это у них и называется защита. А если они защищаются, значит, ты агрессор.
    Нет, людоеды рассуждают в корне не верно – пытаетесь вы объяснить. Никого голодом морить вы не хотите. На их острове полно другой еды – что мешает им есть её? Вот только как об этом понятно сказать? У них же нет в слова «людоедство», и нет слов «есть», и «людей». Есть только «воины Ктулху» (это они), и «священная жрачка» (это вы и все остальные). Так, что о том, что людей не надо есть, никак не скажешь. Можно сказать только «не надо священную жрачку», но тут новая проблема: ты покушаешься на святое. Вот этого уже точно не простят.
    Их воины, понимаешь ли, рискуя жизнью, «защищают Родину» – это же «святое-пресвятое»! Да и что же это получается: у самого-то святое, наверное, есть, а у них хочешь, чтобы не было? Что за дискриминация?! Ну ты наглец! Теперь тебя точно надо убить.
    Ну нет. Нет, нет и ещё раз нет! Людоеды вас совсем не правильно поняли! Никакого права на святое вы ни у кого забрать не хотите. Пусть имеют на территории своих столько святынь, сколько хотят. И требуют к ним уважения, и никому не дают их разрушить. Просто пусть не используют понятие «святого» для нападения на чужие права и свободы. Вот только у людоедов нет отдельного понятия «святого, которое не используется для нападения на других» и потому не заслуживает противодействия, и «святого, которое именно для этого и используется», и специально называется святым, чтобы предлог был повесомее. Есть просто «святыня» и всё (а в вашем языке, кстати, есть?) И в связке с отсутствием понятия людоедства это очень эффективно работает.
    Получается, надо объяснить людоедам, что у них неправильные понятия. Что надо ввести правильные, и примерив на них то, что вы хотите объяснить, вас можно будет понять. Но есть проблемы. Во-первых, зачем вас слушать? Ну ясно же, что вы просто жизнь свою спасти хотите, а любой для спасения своей жизни готов городить что угодно. А кому нужны доводы из разряда «готов нести что угодно»? Во-вторых, вы «демагог», и это «ну просто очевидно». Потому, что демагогу свойственно долгие запутанные объяснения, чтобы сбить столку целевую аудиторию, и полное отсутствие краткости и чёткости. И это именно то, как выглядит ваше поведение, потому, что вы не можете простыми словами без лишних усложнений всё объяснить. А по-другому вы и не сможете, потому, что в их языке просто нет слов, позволяющих объяснить кратко и понятно. Ну и в-третьих, вы нарушаете закон, а в их законе ясно прописано: «препятствие действиям, связанным с проведением священного ритуала, должно соответствующим образом пресекаться». Вы пытаетесь спорить – значит, препятствуете. Значит, надо не разговаривать с вами, а «пресекать».
    Что же тогда получается – если их закон неправ, то как же с этим тогда бороться, если за любую попытку возражать идёт пресечение, а без возражений он и не подумает исправляться? А это ваши проблемы. Людоедов такие вещи вообще не волнуют. И в языке их людоедском даже нет понятия, чтобы эту проблему обозначить. И проблемы они не видят. Они видят проблему в другом: если законы не соблюдать, Ктулху прогневается. И тогда нашлёт на мир великие беды. А этого допускать они не должны. И потому они уверены, что всё делают правильно, и точка.
    Может быть, надо начать с того, где доказательства, что их вера в Ктулху правильна? Но тут проблема: оказывается, на языке людоедов слово «доказать» означает проткнуть копьём, и заставить оппонента замолчать (это самое ходовое значение этого слова). Второе значение – заставить испугаться, что его проткнут копьём, и тогда замолчать. Ещё иногда используется третье значение – позвать третейского судью, который рассудит спор в твою пользу, после чего будешь иметь право проткнуть копьём оппонента, если он продолжит стоять на своём. При этом объяснять свои решения судья не обязан, а судьи всегда должны набираться только из самый «идейных» людоедов.
    Короче, при помощи слова «доказать» вряд ли получится что-то доказать. Нужно слово, означающее воздействие на оппонента словесными доводами без копий, и такое слово у людоедов есть – оно называется «уговорить». Вот только уговорить – значит, просто (и бездоказательно) повторять одно и то же, пока оппонент не устанет противиться, и не сдастся. А оппонент имеет право так же бездоказательно не соглашаться, сколько хочет, и не быть обязанным объяснять, почему. Ещё есть слова «убедить», «обосновать», «уболтать», «заколдовать», «заморочить», но смысл этих слов сводится либо к «доказать», либо «уговорить». А где же слово, означающее научное доказательство, которое целевая аудитория обязана принимать по соответствующим правилам логики? А такого слова в лексиконе у людоедов в лексиконе нет. Только «доказать» или «убедить».
    Ну так, может, начать с: «У вас отсутствуют нужные понятия…»? Например, понятие доказательства – это не протыкание копьём, и не повторения, а приведение таких доводов в пользу утверждаемого, которые объясняют несомненность данной позиции, и полную невозможность других. И которые, после того, как не останется никаких вопросов, и оспорить которые окажется не возможным, оппоненты обязаны принять их безо всяких копий. Но на это будет вопрос, а зачем оно нужно? А нужно оно затем, чтобы можно было цивилизованно доказать объективную истину. А они сразу спрашивают: ну вот, например: «защитники Родины» совершают рейд по захвату «священной жрачки» – твои действия? «Нужно поговорить и выяснить…». Что выяснить? Что закон не прав? Ну тогда всё, говорить больше не о чем. Ты хочешь нарушения закона – значит, ты не прав (что и требовалось «доказать»).
    Тогда так: людоеды говорят: «Родину защищать», «Ты – агрессор», а что эти слова значат? Они значат, что они решили, что в праве устанавливать, что есть «защита» и что агрессия, и назначили защитой свою высадку на чужие берега с похищениями и убийствами. А это значит, что если так можно назначать, что тогда и в отношении них тоже можно назначить агрессией и защитой аналогичное, и тогда к ним тоже можно приплыть и сотворить то же самое. Вот им бы понравилось, если бы в отношении них творили аналогичное? А если бы называли при этом ещё это всё защитой, а их агрессорами? Нет? Ну вот поэтому их понятия не обоснованы. Пусть найдут такие, которые бы их устроили в данном случае, и вот тогда действуют, ориентируясь на них.
    К сожалению, людоеды и тут не согласны. Истинная причина этого в том, что людоедством они занимаются испокон веков, и в связи с этим у них от человечины какая-то сложная психосоматическая зависимость (может, приобретённая, а может, уже и врождённая – как тут в данной ситуации разобрать?) И проявляется она в частности в том, что когда они долго не поедят человечины, то становятся нервными, злыми, и начинают опасно конфликтовать между собой (у них это называется «Ктулху прогневался»). Поэтому без человечины они в принципе не могут (ну т.е. не хотят обуздать свои психозы, в появлении которых никто, кроме них, не виноват). Но у них это не называется перекладыванием проблемы с больной головы на здоровую. Это у них называется «Ктулху насылает беды в наказание за нарушение священных заповедей». Поэтому любая попытка оспорить основанную на этом идеологию воспринимается, как атака на их благополучие, строй, и всё то, что у них называется «Родиной». И потому это у них не называется у них «…уж виноват ты тем, что мы не хотим обуздать свои психозы». Это называется «У-у-у. да ты экстремист!»
    «Экстремист» – это волшебное понятие у людоедов. Заключается волшебство в том, что оное вообще не имеет чёткого определения. Т.е. нигде не прописано внятного правила, по которому можно определить, что можно зачислять в экстремизм, а что нет. Есть просто закон, в котором перечисляется, что считать экстремизмом (и предлагающееся к нему удивление «А что ещё надо то?»). И в связи с этим, в него оказывается зачисленным всё, что им удобно.
    Удобно людоедам оказалось, допустим, примерно так: «Экстремизм – это отравление воды в колодце ядом древесной лягушки, поджоги вигвамов со спящими внутри людьми, морение голодом женщин и детей, обмазывание калом изваяние великого Ктулку, а так же пропагандированное идеологии, что «священные ритуалы» не нужны». Всё. Вы против людоедства – вы экстремист! А если вы экстремист, то с вами не может быть разговора, потому, что экстремист – это тот, кто на переговоры не идёт, а значит, они вам самим не нужны. Ну а даже если и нужны, то какой разговор может быть ненормальными, которые сыплют яд в колодец, поджигают спящих, и морят голодом женщин и детей? Копьём проткнуть сразу, и весь разговор.
    «Подождите, людоеды, что вы несёте? Каких женщин и детей, какие поджоги, какие яды? Вам просто объясняют несостоятельность вашей идеологии. Из-за которой вы покушаетесь на чужих женщин и детей, а не на ваших покушаются!» Но людоеды не согласны: если ты хочешь разрушить их идеологию, значит, ты хочешь, чтобы случились великие беды. А значит, могут быть и массовые смерти, и пожары, и неизвестно, что после этого случится с изваянием Великого Ктулху. Так что твой пункт ничуть не лучше, чем все остальные, а даже ещё хуже, так что истыкать копьями тебя надо особо принципиально. Всё. Вы против людоедства – вы экстремист! И ниакого разбора, кто дал право использовать это понятие по таким правилам. Только ультиматум: «Что ещё тут может быть непонятного? Ведь всё же прописано чёрным по белому: экстремизм – это, то, то и то. Всё. Просто не делай того, что запрещено, и не будешь экстремистом. Непонятно, значит. будем карать, раз слов не понимаешь!»
    Получается, с какой стороны не зайди – везде тупик. И везде всё упирается неправильное непонимание. И нет никаких путей направить понимание в нужное русло. А дело в том, что бросать свои традиции людоеды совсем не спешат. И понимать объяснения, почему это надо сделать, не спешат тоже. Им наоборот, нужен предлог, чтобы не понимать. И в конечном итоге, как результат таких потребностей, у них формируется соответствующий язык, дающий максимальный простор для неправильного понимания, которым можно злоупотребить. И даже если то, что у вас получается кое-как объяснять на этом языке, в принципе, можно понять, если захотеть, и должным образом проанализировать – это ничего не решит. Потому, что если не захотеть, то тогда появляются предлоги каждый раз понимать в неправильном ключе.
    Если бы у людоедов было слово «людоедство», то можно было бы построить аргумент «а почему вы не можете жить без людоедства?» И на этот вопрос им было бы труднее ответить, и возможно, они были бы стеснены в своих возможностях проигнорировать ваши доводы. А вот если особенности языка позволяют им ответить: «А почему мы должны умирать с голоду?», тогда игнорировать ваши доводы можно более свободно. И другой язык им, в принципе, не нужен. И если им объяснять, что им нужно исправить свой язык, то итог разговора, в конечном итоге, будет тот же самый.
    И вы и не сможете сказать: «прекратите разговаривать на людоедском языке! Заговаривайте на нормальном!» Потому, что в языке людоедов нет понятия «людоедский язык» и «нормальный». И вообще нет понятий о том, что язык может быть каким-то одним и каким-то другим (а у вас, кстати, есть?) Есть просто понятие «язык», и полное отсутствие понимания, что он может быть ещё каким-то другим кроме того, какой есть, и что может быть какая-то разница. Есть только одно понимание: есть язык, и он отражает то, что должно быть, и что всё, что на нём вырежется, и есть выражаемое так, как оно только может и должно быть выражено.
    Аналогичные проблемы будут и с АПГ, в новоязе которого нет понятия «апгшность».



Продолжение темы новояза:
ЧТО ЕЩЁ ЗАБИРАЕТ АПГ

Достаток, права, свободы, здоровье, жизнь и понимание
    Если у человека нет понимания антиправа, то у него не будет и полноценного понимания о том, что в рамках него у него можно забрать. Поэтому начать изложение теории следует с разбора этого момента. Итак, что можно забрать у человека в рамках антиправа?
    Самое первое, простое и понятное – это материальное. Всё, что человек мог бы иметь без АПГ, и что в АПГ ему позволяется иметь только в меньшем количестве и худшем качестве. Вне антиправа он бы мог иметь столько, сколько может произвести; в антиправе у него отнимут определённую часть. И эта часть уйдёт не нужды общества, а на прихоти хозяина. Или, как вариант, его заставляют просто работать на хозяина. За бесплатно или меньшую цену, чем должен стоить его труд. И права не трудиться у него тоже нет. Это те же яйца, только сбоку – без антиправа человек мог бы трудиться на себя, в антиправе его можно заставить трудится на другого, и продукты его труда напрямую пойдут сразу к тому.
    Человек может отрабатывать в АПГ какую-то норму, получить за это какие-то деньги, и на эти деньги иметь возможность купить продукты чужого труда. Но этот эквивалент будет соответствующим образом меньше, чем должен был бы быть при справедливом обмене.
    В антиправе человека могут заставить работать на износ – это будет его подкашивать. Его могут заставлять жить впроголодь – это тоже подкашивает. Если АПГ переборщит и отнимет слишком много, он может вообще умереть раньше срока – от вредной работы или с голоду. Т.о, АПГ может отнимать здоровье, вплоть до жизни. И человек может иметь выбор: работать больше и жить менее бедно, но меньше, или дольше, но беднее. Но как бы он не перераспределял, в этот баланс заложен минус, выше которого не прыгнешь.
    Чтобы не дать отнять свои права, человеку естественно хотеть перебраться туда, где такой системы нет, или хотя бы она слабее. АПГ естественно этому противодействовать. АПГ ограничивает свободу передвижения. Впрочем, может и не ограничивать, если вокруг будут такие же АПГ, и менять шило на мыло резона никакого не будет. А если человек не умеет считать свои экономические права (и вообще права), то он может даже этого и не понять – будет думать, что если везде так, то значит, так и должно быть, и что это нормально. В этом случае система сможет этим пользоваться, и говорить: «У нас полная свобода передвижения, просто человек сам не хочет уходить…»
    Ещё в рамках права у человека можно забрать жизнь. И не в виде естественного износа или случайного недоразумения, а вполне планово и напрямую – в виде жертвоприношения религии, которая служит несуществующим богам. Или, почти так же напрямую в виде жертвоприношения войне, которая ведётся ради прихотей хозяев под предлогом вымышленных целей.
    Надо хозяевам больше земли, рабов, богатств, славы, и просто удовлетворения от войны с противником – подданный должен идти и оплачивать их прихоти своей кровью. Не было бы их – он смог бы жить столько, сколько ему отведено. А благодаря им лишь столько, сколько отведут условия боя. И его близкие не могут рассчитывать на долгую совместную жизнь в его обществе, и он не может рассчитывать на жизнь до конца с твоими близкими – всё это отнимается АПГ.
    Может быть, война не обязательно заберёт у человека жизнь – он вернётся живым. Может быть, целым и невредимым, а может, калекой. В этом случае война забирает не жизнь, а вероятность жизни, или часть жизни. Что может быть эквивалентно тому изъятию, которое может сделать тяжёлая работа. Ещё человеку можно оставить выбор решать самому: или трудиться без перерыва, или идти временами рисковать свой жизнью. Всё, что в рамках этого (и подобного) делается ради прихотей хозяина, будут разными формами минуса, который будет только благодаря антиправу.
    Всё это может забираться у человека вместе с пониманием, сколько всего на самом деле у него забрано.
    Что значит – забрать вместе с пониманием? Это означает, что если человек не будет понимать, сколько на самом деле он должен иметь, то ему будет и непонятно, сколько у него забрали. Потому, что ему не с чем будет сравнить то, что он имеет. А соответственно, и выводов никаких из этого толком сделать не сможет.

Принцип концлагеря
    Чтобы забрать у человека понимание, совсем не обязательно залезать в его голову и что-то оттуда удалять. Достаточно просто не дать этому пониманию сформироваться. Выглядеть это условно говоря может так. Представьте человека, который родился и рос всю жизнь в концлагере, где ничего иного, кроме его стен, не видит. Ему внушают, что жизнь в концлагере есть единственная возможная жизнь, и что по-другому жизни в принципе не бывает. Знаний ни о чём лучше концлагеря ему не дают, распространять рассказы об этом запрещают. Одевается он в обноски, ест баланду, с утра до ночи работает на производстве каких-то деталей, которые куда-то отвозятся, и обеспечивают какой-то процесс, без которого (как его с детства учат) выживание концлагеря невозможно.
    В языке, на котором учат разговаривать человека, нет понятий «квартира», «дом», «дворец», а есть только барак, который, согласно его пониманию, может существовать только потому, что он каждый день работает с утра до ночи на производстве деталей. А если и допускаются такие понятия, то только в виде сказочных объектов, которых в реальности быть не может. Потому, что подразумевают вопрос «Да где ты их видел?», а он их не видел нигде, т.к. за пределы концлагеря никогда не выходил.
    Теоретически, он мог бы и без реального примера выстроить доказательство возможности существования таких вещей, но данному резиденту концлагеря это не по силам. Потому, что для этого нужно понимать, что и за счёт чего может в этом мире существовать. А должного объёма понимания таких вещей ему никто не даёт.
    Ему в частности может быть непонятно, как может существовать коттедж с бассейном и садом, если вокруг этого нет с пулемётных вышек, обращённых внутрь периметра? Потому, что, какой толк от всей красоты коттеджа, если в нём никто не станет жить? А жить в нём не захочет никто, потому, что (как он думает) без надсмотрщиков все разбегутся. Потому, что никто не хочет работать. И в этом точно он уверен, и знает это понаслышке, а на своём собственном примере. И если, чтобы обеспечить жизнь барака, надо работать с утра до ночи, то сколько надо работать, чтобы обеспечить жизнь в коттедже?
    Резиденту концлагеря может быть непонятно, сколько чего надо, чтобы обеспечить просторный коттеджный посёлок. Потому, что, чтобы защитить (концентрированный) лагерь, нужны зенитки, которые будут сбивать бомбардировщики, которые только и думают, как бы его разбомбить (ну по крайней мере, так учат резидента концлагеря). А сколько боеприпасов надо, чтобы обеспечить нужный уровень защиты? А сколько их истратить надо, чтобы обучить на нужном уровне зенитчиков? А сколько для этого надо добыть пороха, и прочего-всего-остального, что обеспечивает весь процесс? И из каких ресурсов строить коттеджи, если все заняты производством узлов для вроде-как-этих-комбайнов, и при этом всё равно план не успевают выполнять?
     Вся эта экономика резиденту концлагеря может быть абсолютно непонятна. А никто ему об этом ничего не рассказывает, т.к. это, понимаешь ли, военная тайна. Так что у него ничего нет в пользу реальности таких понятий, как «коттедж, «вилла» и «резиденция», кроме фантазий.
    В таком режиме ему просто и не придёт в голову говорить: «Долой бараки!». Потому, что если он это скажет громко, то получит показательную порку, а если тихо (в четверть голоса соседу на нарах), то тот начнёт ему оппонировать: «…а вот тебе легко тут сидеть перед сном, в утеплённом бараке, болтая свешенными с нар ногами с нар, сосать украденный с кухни сухарь, и рассуждать «Долой бараки!». А ты подумал, что бы ты без этих бараков делал? Куда бы ты пошёл, если бы их не было, когда кругом на многие километры одни снега и ветра? Куда бы ты лёг спать, когда наступила ночь, если бы не было нар в тёплом воздухе, который мы надышали? Чтобы ты съел перед этим, или завалился в снег голодным? Во чтобы ты одевался: солому выкапывал из-под снега и плёл из неё одежду, или ходил бы голым? И сколько бы дней ты протянул в таком режиме?» И т.д. и т.п, в рамках классической апгшной диалектики.
    И на всё на это толком резидент концлагеря может и не знать, что ответить. Потому, что он не сможет сказать: «Если бы не вся эта (ваша) концлагерная система, могла бы быть нормальная жизнь, и тут мог бы стоять коттеджный посёлок!» Потому, что понятий у него таких нет, а если и есть, то у них недостаточно оснований. И когда он знает, что он за них получит порку, то ему и не понятно, зачем рисковать ради фантазий, которые неизвестно, реальны вообще или нет?
    Далее может срабатывать механизм, в рамках которого получается, что если что-то и может быть такое, чего от тебя скрывают, то ты получаешься как бы виноват в том, что своей лояльностью к обману ему потакаешь. А чтобы не быть виноватым, надо что-то делать (а для начала думать, как и на основаниях чего весь этот обман разоблачать). А думать любят не все. Для некоторых думать – это как вторая работа (тяжёлая работа). Поэтому им проще склониться к версии, что всё недоказанное – сказки, которым не обязательно уделять внимание. И в рамках этого не желающие лишний раз думать предпочитают удовлетвориться объяснением «…а ты подумал, что бы ты без этих бараков делал?», и на этом для себя этот вопрос закрыть.
    Аналогичным образом будет и с резидентом АПГ: он что-то имеет, а чего-то нет. Но то, что он имеет, он знает, а то, чего он не имеет, он может и не знать. А когда человек не знает, чего он не имеет, у него может быть это всё отнято, а он и знать не будет, что у него это отняли, потому что он не будет знать, что это вообще возможно.
    Человек может жить в АПГ, которое отгорожено от мира непроницаемой стеной, или жить среди других АПГ, которые ничем не лучше этого, и ничего не видеть из того, что должно было бы быть вне апгшности. И если вопрос «А где ты видел?» для него работает, как доказательство невозможности другого, у него можно отнять столько, что со стороны он будет выглядеть, как тот узник концлагеря. Просто ему никогда в голову не придёт, что у него может быть отнято столько, что это будет так выглядеть.

Продолжение темы новояза: ЧТО ЕЩЁ ТАКОЕ НОВОЯЗ?

 Что такое государство?
        «Государственники» иногда спрашивают, почему я употребляю понятие государства практически всегда в негативном плане? Почему, разбирая исключительно недостатки, «дискредитирую» само понятие государственности? Почему я не привожу позитивных примеров того, когда власть использована для восстановления справедливости, и наказания зла и паразитов? А употребляю я так потому, что, во-первых, исключительно в позитивном плане употребляют это понятие мои оппоненты-апгшники, и мне нет нужды дублировать их работу – достаточно всего лишь отослать всех желавших ознакомиться с результатом их творчества. А моя же задача всего лишь положить на другую чашу весов то, что не докладывают они, чтобы взвешивание было более адекватным. А также употребляю я это понятие так тогда, когда альтернативного понятия государству в языке целевой аудитории, как оказывается, не предусмотрено. Только «государство» – для обозначения всего: и того, что «не надо дискредитировать», и того, что надо обличить. И если бы были предусмотрены разные понятия для обозначения того и другого, я бы, конечно, их применял. И если бы всё позитивное называлось словом «государство», а негативное в противопоставление ему словом «антигосударство», то я бы тогда так и начинал: «теория антиправового антигосударства». Но понятия-то такого они предусмотрели. А значит, не настолько оно им нужно, и их вполне устраивает и так. И значит, они полностью уверены в том, что все и без этого всё поймут (ну или, что, если кто-то не поймёт, значит, не настолько оно и важно?) Так зачем же тогда так возмущаться по поводу того, что оказывается на самом деле и не так важно?
    Если же противопоставления государство-антигосударство всё же ввести, тогда возникает вопрос, что именно чем обозначить: государство обозначить позитивом, а антигосударство негативом, или наоборот? И если (вдруг) в истории достаточно примеров, когда короли-артуры собирают рыцарей круглых столов, и провозглашают принцип «Сила на защите справедливости», строят города-государства камелоты, и защищают их от рыцарей-малаганов, девизом которых является «Кто сильнее, тот и прав», то тогда да, из уважения к артурам можно говорить, что государство – это организация общества по принципу того самого Камелота. А территория, подконтрольная малаганам – это уже не государство (сколько бы городов там не было и какой бы железный порядок там не царил). Это антигосударство, потому, что в основе его лежит принцип, совершенно противоположный тому, по которому организовывается то, что обозначено государством.
    Несовместимый принцип, как материя с антиматерией, и взаимоисключающий с антиподом, потому, что несёт в себе то, борьба с чем и положена в основу последнего. И понимание чего необходимо сразу заложить в основу всех базовых понятий, чтобы исключить путаницу, и попытки совместить несовместимое. Чтобы было понятно, ради чего существует государство, и как его не спутать с тем, с чем его путать не надо. И как ни в коем случае не дать извратить его в то, ради борьбы с чем он и существует. А если же короли артуры существуют больше в преданиях, а в жизни чаще встречаются малаганы (и трубадуры каждого на все лады трубят, что он никакой не малаган, а самый что ни на есть артур), то тогда вознинет вопрос: а что вообще лучше обозначить «государством», и что «антигосударством»?
    Дело в том, что не путать «государство» с «антигосударством» выгодно только артурам; малаганам же наоборот, выгодна мксимальная путаница в этом вопросе, потому, что в рамках противостояния им выгодно всё то, что создаёт проблемы артурам. И самый удобный для них вариант, чтобы понятия «антигосударство» вообще не было. Было только «государство». И чтобы это «государство» было для обозначения всего – и хорошего, и плохого (если оно там признаётся), и тогда, если ты против такой государственности, которую они строят, ты получаешься вроде как и против и хорошего тоже. А в противопоставление «государству» было только понятие «не-государство». которое означает исключительно одно плохое, в свете чего получается, что если ты против «государственности» за «не-государственность», то ты за то, чтобы ничего хорошего не было.
     И за счёт этого укреплять своё положение, и использовать последнее для строительства АПГ, и чем больше они в этом преуспеют, тем больше слово «государственность» будет означать апгшность.
    И тогда употребление слова «государственность» в любом позитивном значении будет работать на укрепление апгшности. Потому, что чем чаще оно подразумевает последнюю, тем больше его восхваление работает на неё. Поэтому прежде внесения ясности в это понятие частить с этим словом у меня желания нет.
    Итак, первый вопрос, который должен возникать у адекватного человека по понятию государственности – это что вообще означает это слово: систему объединения людей с целью защиты от какой-либо формы порабощения, или систему объединения с целью максимально эффективного порабощения одними людей других? И для этого должны быть совершенно различные и противопоставляемые базовые понятия, на основе которых строится всё остальное изучение вопроса.
    Это так же естественно, как то, что если волки жрут овец, а собаки гоняют волков, то волкодав и волк не могут у хозяев овец называться одним словом. Потому, что тогда у пастухов будет полная путаница в вопросе, кого держать возле стада (и с кого спрашивать за то, что держали не тех, кого надо). И такая путаница не может быть выгодна никому, кроме волков или тех, кто о заботится о них, вместо того чтобы заботиться о целостности овец. И если в обществе будут отсутствовать понятия «волк» и «волкодав», а будет только одно общее «четвероногий друг», и из-за это каждый раз в обществе будут стабильные проблемы, когда очередной «четвероногий друг», вместо того, чтобы сторожить овец, хватает их и убегает с ними в лес, если общественность каждый раз хватается руками за голову и громко сетует, но ничего не делает, чтобы это исправить, и если когда ей говорят об этом, отворачивается, и дальше ведёт себя так, как будто ей ничего не объясняли, то встанет вопрос, а умнее ли они вообще тех, кого пасут?
    Аналогичная ситуация закономерна и для типичного апгшника: у него нет понятия АПГ, у его есть только «государство», и это понятие он использует по той же схеме, что и в примере с «четвероногим другом». А когда ему объясняешь проблемы апгшности, он тебе в ответ, что ты противник «всякой государственности».
    Апгшника спросишь, какой именно государственности: той, что нужна, чтобы защищать права и свободы людей от порабощения, или чтобы порабощать под видом заботы о них? А на он это вообще ничего толком ответить не может, и тогда продолжает, как тот студент, который выучил один билет, а вытянул другой, отвечать мимо вопроса. А его будешь тыкать в факт, что он не может ответить на вопрос, и тогда он вообще ничего не отвечает, и уходит, а потом возвращается, и ведёт так, как будто тыкали не его.
    Конечно, более продвинутый апгшник может и слепить понятие «правовое государство», и противопоставить его порабощению людей «неправовым». Но если у него нет понятия антиправа, то общий принцип будет работать так же, как и у того, у кого нет понятия апгшности. Ведь если в понятие права у него уже заложено то, что должно называться антиправом, то что из этого вылезет, кроме той же змеи в новой коже?

Что такое власть?
    Аналогичным образом обстоит дело в языке апгшника и с понятием «власть». Что есть власть: это те, кто должны иметь какие-то полномочия, нужные для защиты людей от порабощения, или те, кому полномочия нужны как раз, чтобы беспрепятственно заниматься оным самим? А у апгшника таких уточнений нет – есть только понятие власть, и постулат, что «где нет власти – там хаос и развал!»
    Проблема в том, что если хирург надрезает человеческую плоть с целью провести операцию, которая спасёт жизнь, а маньяк-потрошитель режет жертву с целью принести ей смерть, то хирург и маньяк не могут называться одним словом. Даже если формально они делают одно и тоже действие – втыкают нож в тело человека. И даже если это действие ключевое в их деятельности, и без него и там и там невозможно всё остальное.
    И общество людей, имеющих ум и совесть, никогда не станет называть их одним словом, и слово «убийца» всегда будет подразумевать упор на то, что его деятельность не имеет ничего общего с работой врача, даже если он будет орудовать тем же самым инструментом.  И если общество не хочет разгула для маньяков, то оно вводит соответствующие понятия: отдельно врач и отдельно убийца, которые путать между собой недопустимо.
    А если же в обществе не было бы отдельных понятий, а было бы одно общее «человек с ножом», и вокруг него велись бы споры, стоит ли позволять человеку с ножом втыкать этот нож в тело другого человека (которые бы ни к чему конкретному не приводили, и все оставались бы при разных мнениях), то это говорило бы о том, что у такого общества явные проблемы. Так вот одно из условий свободы для маньяков в том и заключается, чтобы нужных уточнений не было. А были только одни неопределённые понятия, споры вокруг которых упиралось бы в аргументы «да, но это так же может быть нужно и для спасения… так что всё не так однозначно…», и позволяли бы оправдывать свободу для орудования ножом на усмотрение его держащего.
    В этом случае было бы вполне ожидаемо, что одним из аргументов защитника маньячества была бы угроза или расправа над оппонентом при помощи того же самого ножа. Потому, что он бы знал, что ему за это скорее всего ничего не будет, потому, что разбирательства ни к чему не приведут. А не приведут они потому, что адвокат его будет доказывать, что человек должен иметь право втыкать нож в тело другого, потому, что это иногда нужно для спасения, и что всё неоднозначно.
    Аналогичным образом будет и в отношении апгшной власти, если не обозначена (или оппортунистично обозначена) истинная её цель, но при этом критика институтов власти будет пресекаться при помощи полномочий самой власти.

Что такое закон
    Закон есть оружие, которым общество вооружается для отстаивания своих прав. А всякое оружие может быть использовано как для защиты, так и для нападения. Даже абсолютно одинаковое – вопрос лишь в том, кто держит его в руках.
    Суть закона, существующего для защиты, выглядит примерно так. Есть люди, которые хотят жить по справедливости, где кто сколько отпахал, столько и получил, и чтобы никто не мог это забрать, и заставить другого работать за себя. И тогда они придумывают правило, что если кто украдёт или отнимет у труженика результат его труда, то его найдут, и накажут. И накажут так, чтобы резона так делать ни у кого не было. И даже если будет уже не вернуть то, что он забрал, его всё равно накажут, чтобы не было резона так делать даже с расчётом на такое. И даже если он убьёт тех, кто за ним придёт, то его будут ловить другие, третьи, и сколько понадобится. Чтобы не было резона рассчитывать на то, что, совершив подобное, он когда-нибудь сможет жить спокойно. И эти правила объявляются законом, и доносятся до каждого, чтобы все знали, и думали, прежде, чем что-то себе позволили сделать. И тогда даже если кто-либо не в состоянии где-то сам за себя постоять, он может рассчитывать на то, что закон может работать, как второе оружие, которое помогает ему отстоять свои права.
    Суть закона, существующего для нападения. выглядит примерно так. Находится люди, которые придумывают правила, согласно которым они хозяева, а другие их рабы, и должны работать столько, сколько нужно будет хозяевам. И если ты посмеешь восстать или сбежать, то тебя будут искать, и будут до тех пор, пока не найдут. А если ты даже и убьешь тех, кто за тобой придёт, то придут новые, и т.д. И эти правила объявляются законом, и доносятся всем, чтобы не было резона противиться. И когда мотивации противиться дополнительно подавляются законом, он работает, как второе оружие нападения на чужие права.
    Суть этих видов закона совершенно разная. Т.к. в первом случае его сторонники в состоянии объяснить, почему они это делают – потому, что им не оставляют выхода в защите себя от тех действий, аналогичных которым осуществляющие их в отношении себя бы не потерпели. Во втором случае сторонники закона объяснить не в состоянии толком ничего: ни почему они позволяют себе в отношении других то, чего в отношении себя сами бы не потерпели, ни почему они считают, что законы должны устанавливать именно они, а не другие, и т.д. Поэтому такой закон держится на обязательном насилии, как главном аргументе. Причём, как правило, требующем большего приложения силы, чем нужно, чтобы держать первый закон, т.к. чем больше несправедливости, чем больше будет несогласия. Поэтому апгшникам свойственно с особой решительностью кидаться на тех, кто задаёт вопросы, какое право они имели устанавливать свои апгшные законы.
    Чтобы удержать второй закон, возможны следующие варианты. Первый – чистая сила: можешь, думать и говорить, что хочешь, но если посмеешь делать не то, что от тебя требуют, встретишься с такой силой, с которой ничего поделать не сможешь. Второй – сила напополам в сочетании с обманом: закону требуется послушание, а почему, толком не объясняется. Ну или какие-то объяснения приводятся, но в условиях запрета задавать неугодные вопросы. И тогда те, у кого эти вопросы возникают, понимают, что всё держится на силе, а те, у кого не возникают, думают, что на правде. Ну и третий вариант – приоритет обмана, и уже, как запасной вариант, сила. Чем больше обмана, тем больше сил можно сэкономить для остальной апгшности.
    Суть третьего способа в том, чтобы обмануть человека на таком уровне, чтобы ему даже и в голову не приходило, что его могут на таком уровне обмануть. Чтобы обмануть большинство людей на таком уровне, их надо научить разговаривать и думать на новоязе. Например, чтобы не было отдельных понятий для обозначения первого и второго видов закона, а было просто понятие «закон», и мышление работало на уровне просто «есть закон или нет закона». И тогда люди будут думать «Да, закон иногда бывает суров, но что без него будет? Беззаконие ещё хуже, так что пусть лучше будет закон, чем не будет…», и поддерживать тот закон, который есть. И тогда апгшникам просто останется подсунуть им апгшный закон, и следить за тем, чтобы всегда был только он.
    В связи с этим адекватному обществу, наверное, следует иметь два понятия: для обозначения первого вида закона, и для другого. Чтобы у каждого понятия были соответствующие определения, и те, кто придумывают законы, думали сначала о соответствии им, а потом уже о требованиях подчинения законам. АПГ нужно, соответственно, наоборот: просто понятие закон, и просто дилемма «есть закон – нет закона». На базе этого аргумент «где нет закона – там зло». И на базе этого пресечение любой попытки критиковать идеологию под тем предлогом, что хочешь «расшатать добро».

 Что такое порядок
    Следующий термин апгшного языка – порядок. Что есть порядок? Это вещь, которая лучше беспорядка, или хуже? Просто словом порядок обычно называют такое расположение вещей, при котором со всем максимально легко и удобно управляться. Так вот кому и с чем должно быть легко управляться: тем, кто хочет жить и не мешать другим, или кто устраивает в обществе антиправовой порядок?
    Объясняю на примере. Представьте концлагерь, где заключённые регулярно стройными рядами под конвоем отправляются в газовую печь. Шаг вправо – расстрел, шаг влево – расстрел, пулемётные вышки и изгородь из колючей проволоки по всему периметру исключают попытки к бегству. Дисциплина идеально отлажена. Нарушения максимально легко пресечь. Газовая печь для каждого заключённого неминуема. Это есть порядок, при котором максимально легко решить поставленные задачи (в данном случае уничтожение людей). А теперь представьте себе в концлагере бунт, все мечутся сюда-сюда, охранники пытаются палить во все стороны, заключённые кидаются на них со всех сторон, и отнимают  автоматы. Это называется хаос. Так что лучше – хаос или порядок? Ну для тех, чья задача людей в газовой печи утилизировать, наверное, порядок лучше. Но для тех, кто хочет выжить, будучи заключёнными, лучше хаос, потому, что при всей его непредсказуемости у них есть шанс спастись. А в порядке у них шанса никакого.
    Типичный апгшник никогда не приведёт объяснений того, что у него подразумевается под словом «порядок». Зато по-умолчанию у него всегда «порядок – хорошо, беспорядок – плохо». Объяснить, почему именно так, оказывается, не надо; можно сразу судить «мешаешь порядку – значит. неправ!» Как это «порядок всегда лучше хаоса» сочетается с примером уничтожения людей, он тоже толком не объяснит. Будет смотреть, как баран на новые ворота. А дело в том, что у него нет понятий «порядок, который лучше хаоса», и «порядок, который хуже». Есть просто «порядок». И другие понятия ему и не нужны. Потому, что у него основной аргумент в пользу апгшных властей: «Они хорошие, потому, что они поддерживают порядок». А если будут такие понятия, то апгшный порядок построения аргументов развалится.
    Конечно, АПГ нечасто будет сжигать в газовой печи своих граждан. А вот по87гнать их на войну, которая на самом деле не нужна никому, кроме хозяев системы – это может регулярно. И благодаря именно порядку народ можно загребать на войну в таком режиме, в каком никому не скрыться от призыва. И благодаря порядку можно организовать пропаганду, которая внушает народу, что эта война ему очень нужна. И благодаря порядку можно быстро и эффективно затыкать всех критиков пропаганды, которые только посмеют разоблачать её несоответствия.
    Так что такое порядок – это хорошо это или плохо, и где у апгшников понятие, означающее порядок, который хуже хаоса?

Что такое преступление
    Следующий термин апгшного языка – преступление. У него подводные камни следующие. Преступлением называют переступание закона, подлежащее соответствующему пресечению. И если человек совершает какие-то недопустимые действия, подразумевающшие отсутствие их на них права, люди обычно приучены называть эти деяния преступными. Если же сам апгшный закон совершает в отношении прав, свобод и человеческого достоинства людей самые недопустимые действия, то называть его преступным не получится. Потому, что преступление – это переступание закона, а установление закона ничего не переступало, т.к. переступать было ещё нечего. Так что в лучшем случае «юридически грамотные» апгшники такого борца с системой подымут на смех, т.к. употребление слова не соответствует его смыслу.
    Возникает вопрос: а как же быть человеку, если кто-то позволил себе установить правила, которые нельзя было позволять устанавливать, называет их законом, и применяет их к своим жертвам? Ведь если делается что-то недопустимое, у человека должно быть право этого не допускать. И если бы вы оказались в месте, где ещё не было установлено никаких законов, но и там кто-то на вас напал, и пытался вас убить, то, чтобы спасти свою жизнь, вы должны иметь право защищаться, а не ждать, когда кто-то придёт, и установит закон, разрешающий вам это делать. И так же и в условиях отсутствия закона, когда кто-то пытается установить антиправовой закон, нападающий на ваши естественные права, вы должны иметь право этому противодействовать. И начать с того, что назовёте этот закон словом, означающим его недопустимость.
    Так вот в АПГ фокус в том, что такого слова быть в системе вообще не должно. Только слово «преступление» и аналоги, подразумевающие недопустимость чего-либо в рамках закона. А сам закон недопустимым и неправым назвать нельзя, потому, что нет слова, предназначенного для выражения мысли об этой недопустимости. Потому что в АПГ закон существует для того чтобы хозяева системы могли творить в отношении человека, что сочтут нужным, а человек сопротивляться не мог. И потому у вас должны отсутствовать слова, при помощи которых вы могли бы вразумительно и чётко выражать мысль о неправоте системы перед вами. Только слова, при помощи которых можно выразить неправоту вас перед системой.
    Хозяева в АПГ должны быть, как люди, которые могут говорить, и использовать слова для решения своих задач, а рабы системы, как скот, который может только мычать, а выразить свои претензии толком мне может.

Что такое полиция?
    Следующее понятие апгшного языка – полиция. Это вопрос уже разбирался в теме про полицейское государство. Что есть полиция? Это силы, которые нужны, чтобы защищать народ от паразитов, или чтобы защищать паразитические власти от народа? Просто цели совершенно противоположные: в одном случае люди благодаря им могли бы жить лучше, чем без них, а в другом хуже, чем если бы их не было. А значит, и называться одним и тем же словом они не могут.
    Для апгшного правосознания могут. И будут. И апгшные полицейские будут совмещать сразу две функции: и власть от народного недовольства защищать, и народ защищать от тех, кто ему может помешать давать себя полноценно эксплуатировать. И чем лучше будут защищать, тем лучше можно будет эксплуатировать. И всё равно народ в конечном итоге будет оставаться в минусе. Но об этом минусе позволять говорить не будут.
    И будут использовать полицию для того, чтобы не давать. И будут заставлять прославлять полицию, которая выполняет все эти функции. А как лучше всего заставить прославлять?  Не давать отдельного понятия для апгшной полиции и не апгшной.
    Тогда будет всего два понятия: «просто полиция» и «нет полиции». И если нет апгшной полиции, то оказывается, народ защищать от преступников будет как бы некому.

Что такое новояз
    Теперь мы знаем, что помимо «просто языка» может быть специальный язык, составленный так, чтобы не выгодную системе мысль на нём не только высказать, но даже и подумать не получалось. Как же он должен называться в такой системе? А называться в такой системе он никак не должен. Потому, что если у него будет отдельное называние, то это будет означать, что есть и другие варианты. И через соответствующие понятия будет закреплено понимание, чем они отличаются, на базе этого откроется понимание всего, что из этого следует.
    Если же соответствующего названия не будет, люди могут просто не догадаться, что помимо того языка, на котором их научили разговаривать, может быть ещё какой-то другой. Будут думать, что язык может быть только один, в котором есть все слова (потому, что если бы нём не хватало каких-то слов, то их «давно бы уже додумались» ввести). И им не придёт в голову искать что-то за пределами этой версии. И собственно, отсутствие понятия в их лексиконе и говорит о том, что они находятся в таком состоянии. Потому, что, если бы они были в другом состоянии, они бы задавали вопросы, почему нет соответствующих понятий. Поэтому апгшный язык в АПГ никак не называется, и именно отсутствием названия система говорит, что она не позволит вам выражать те мысли, которые вам нужны, а ей не нужны.
    Противники апгшной системы могут придумать слово, означающее такой зык, и (неофициально) употреблять его в общении между собой (например, «новояз»). Апгшная система никогда такого слова сама не введёт. И не введёт не потому, что она ещё не развилась до того состояния, когда уже может осознать проблему. Не потому, что она может построить справедливое общество и без этого. Не потому, что у неё есть объяснения, почему оно не нужно, и она готова их привести. А потому, что ей просто не нужно никакое справедливое общество, и соответствующие понятия ей мешают, и она это понимает, и  никакие объяснения она приводить не собирается. А если ей его даже и объяснят, и докажут его необходимость, она отвернётся и проигнорирует все объяснения. И заткнёт всех объясняющих, и подотрёт всё, что они пишут, и после этого продолжит вести себя так, как будто ничего не было. Это отличие АПГ системы.



Новая тема:
АПГ ОБРАЗОВАНИЕ

Суть апгшного образования
    Теперь мы знаем, что лежит в основе апгшного менталитета. И уже с учётом этого можем поговорить о том, что такое апгшное образование.
    Представьте себе неправильно выученного географа, который не знает, что на суше существуют отметки ниже уровня моря. И который в упор не понимает, что есть области, которые подлежат затоплению, если вода каким-то образом найдёт к ним путь. И которому объясняешь, какие вещи в связи с этим надо предпринимать, а ему не понятно, как вода может течь на сушу, если «волна всегда должна стекать обратно в море». И вместо того, чтобы выслушать и попытаться понять, он толкает своё, и слышит только себя, как тетерев на току.
    Географу объясняешь, что уровень в данном месте ниже отметки моря, а он в ответ, что, слив воды обратно в море – это достоверно установленный факт. Его спрашиваешь, где он видел такие факты, чтобы вода, хлынувшая в низину, текла потом обратно? А он тебе, что если ты не понимаешь, что волна всегда стекает обратно, то ты ничего не понимаешь. А его спрашиваешь, а где он привёл ответ на твой вопрос? А он вместо ответа показывает тебе диплом того места, где его учили, и спрашивает, а есть ли у тебя такой же? И говорит, что если нет, то ты неуч, и говорить с тобой не о чем не основании одного только этого. А его спрашиваешь, как можно доверять диплому, который учит не отвечать на поставленные вопросы? А на это он вообще ничего не отвечает, и просто уходит. А потом возвращается, и ведёт себя так, как будто ему ничего не объясняли. А когда его спрашиваешь, почему он так себя ведёт, в ответ такое удивление: он же тебе всё доказал, а ты не понял!
    Примерно так выглядит со стороны диалог о праве с людьми, получившими апгшное образование.

Что означает слово образованный?
    Для многих людей слово «образованный» означает синоним слов «просвещённый», «грамотный» и «знающий», и соответственно, антиподом невежества, неграмотности и темноты. В АПГ истинная суть слова «образованный» совершенно другая. Образование в АПГ – это подавление всех способностей мыслить так, как естественно мыслить ищущему правду и развивающемуся уму. И внедрение за место этого программ мыслить так, как надо АПГ. При этом никакого обозначения для антипода данной системе мышления в АПГ не предусмотрено. Есть только два понятия: «образованный» и «необразованный». Если человек мыслит так, как учит АПГ – он «образованный», а если мыслит не так, то нет.
    Если человек говорит не так, как учит АПГ образование, его спрашивают: «А у тебя вообще какое образование?» И тогда: если не такое, какое даёт АПГ, то «иди сначала учись, потом спорь», а если такое, тогда «то, что ты говоришь, не сходится с тем, чему тебя учили!»
    Возникает встречный вопрос: а что апгшники называют словом «образование»: систему заложения гарантированно адекватных знаний, или систему неадекватных убеждений под видом истины в последней инстанции? Ну и вопрос, каким понятиям обучило их ихнее апгшное образование, чтобы различать эти вещи? А на эти вопросы у них нет ответа нет. Как и на тот, какому обществу нужно не учить таким вещам, кроме того, которому совсем не нужно уделять внимание таким вопросам? Впрочем, образцового апгшника это не останавливает – как тот студент из анекдота, который выучил один билет, а вытянул другой, он продолжит всё сводить к теме «Если ты мыслишь не так, как меня научили, ты мыслишь неправильно!». И понятие у него для этого только одно – «образование».

Образование и антиобразование
    Если голова человека пуста, ему надо с нуля от и до закладывать систему нужных знаний. Если голова человека забита неправильными убеждениями, ему надо сначала удалять старое, а потом закладывать новое. И если человек знает, что не обладает нужными знаниями, то он рассуждает «Я не знаю, не буду спорить». Но если его голова набита неправильными убеждениями (но он думает, что правильными), он рассуждает «Это вы не знаете, а я знаю, и не надо спорить!»
    Если голова человека забита неправильными убеждениями, это хуже, чем если у него там было бы свободное место. А если забита ещё и программами воинствующего неприятия всего, что идёт вразрез с заложенными убеждениями, то ещё хуже. Потому, что ему просто не объяснишь тех вещей, которые можно объяснить тому, у кого этого нет. И если наличие адекватных знаний называть образованностью, а отсутствие их необразованностью, то как называть состояние, когда нужных знаний нет, зато есть ненужные убеждения, которые не дают заложить нужные знания?
    Нужно отдельное понятие, чтобы обозначить состояние, которое может быть настолько же хуже необразованности, насколько необразованность хуже образованности. Только в голове «образованного» апгшника такого понятия не будет. Будет только «образован» и «необразован». Другим понятиям апгшное образование не учит.
    Почему в АПГ образовании отсутствует понятие образования, которое может быть хуже, чем вообще отсутствие образования? Потому, что оно закладывает убеждения, которые не держат критики, а допускать их разоблачения оно не хочет. И избежать этого ему в таком положении лучше всего просто пресечением диалога, который к этому ведёт. Т.е. вопросом: «А у тебя какое образование?», и дальше соответствующие ультиматумы. И тогда, покуда человек говорит в соответствии с тем, как учит система, он не может ничего доказать против системы. А если говорит не в соответствии, то нормальный диалог прекращается, и не начнётся, пока этот не начнёт говорить в соответствии.
    Если же в системе было бы понятие образования, которое может вести к ещё бОльшим проблемам, чем отсутствие образования вообще (назовём его условно антиобразование), тогда потребовались бы определения, по которым следовало бы отличать одно от другого. Ну и в комплекте с ним ещё соображения, по которым путаница в таких вещах недопустима (соответствующее понимание чего тоже должно входить в понятие адекватного образования). И тогда такой вопрос адепт апгшной системы просто не смог бы задать, потому, что ему пришлось бы уточнять, о каком образовании речь: адекватном или антиобразовании? И тогда, если бы он выбрал первое, то «То, что ты говоришь, не соответствует определению адекватного образования», а если бы выбрал второе, то сначала выкидывай из своей головы то, чем её тебе забили, потом учи то, что должно быть, а потом спорь!».
    Поэтому апгшное образование не будет учить, что помимо образования есть ещё антиобразование – ему это не выгодно. И не будет не потому, что это случайное недоразумение, которое оно готово исправить. А целенаправленно, и принципиально, и сколько об этом не говори, это будет пропущено мимо ушей, забыто, и снова всё возвращено на круги своя, как было.

Техническое образование и гуманитарное
    Есть два вида образования: техническое и гуманитарное. Первое честно и прозрачно пытается передать имеющиеся представления об устройстве этого мира. Второе может подстраиваться под интересы системы. В техническом образовании системе не выгодно давать своим специалистам неправильные знания – они просто не смогут эффективно на неё работать. Если её техника и навигация будут уступать противнику, общество будет побеждено другим обществом, и не пройдёт естественного отбора. В области гуманитарного можно научить любой лжи, и основанные на ней убеждения будут работать, если их действие опирается не на законы природы, а на искусственно установленные правила, поддерживаемые силой.
    Не научи инженера адекватному знанию физики, он не спроектирует такой вертолёт, который сможет летать. Но учи потом людей, что это «партия изобрела вертолёт», а не он, и будь хоть это трижды не так – всё будет работать до тех пор, пока держится система.
    Поэтому техническое и гуманитарное образование – это совершенно разные категории. Первое – это образование, которое гарантирует свою адекватность тем, что если в нём что-то будет не так, то, как надо, ничего работать не будет. А второе не гарантирует, что не научило тому, чего нет. Поэтому вопрос «а какое у тебя образование?» с выше описанным подтекстом имеет смысл только при выяснении правды в отношении первого. Но основной гешефт системы в том, что типичный резидент апгшного образования будет задавать его в отношении второго.
    Почему? Потому, что нет у него понятий образования, которое гарантирует адекватность своего материала, и образования, которое не гарантирует; у него есть просто «образование». И на базе этого «просто образования» он строит аргумент: «если наше образование неправильно, то как же оно учит специалистов делать такие рабочие вертолёты?»
    Классическое апгшное образование не будет закладывать нужные базовые понятия, чтобы различать в данном вопросе техническое и гуманитарное образование. Так же, как не учит различать образование и антиобразовение. Потому, что ему не выгодно, чтобы люди учились мыслить с учётом этого различия. И если оно учит высшей математике, и всё там будет безукоризненно правильно, то это как бы выступает доказательством того, что образование «всегда учит правильно».

Диалектика апгшного образования
    Если апгшное образование тоталитарное, то оно не учит понимать, что оно может научить неправильно. Такого направления для мышления в голове получившего АПГ образование просто не предусмотрено. Апгшное образование для апгшника и есть критерий правильности – относительно него измеряется правильность всего остального. Правильность же самого образования никак не измеряется. Если ему задать такой вопрос, ответ будет «Ты смеешь критиковать моё Государственное образование?»
    Если образцовому апгшнику задать вопрос «А где доказательства, что тебя не могли обмануть на таком уровне, на каком ты бы даже и не просёк обмана?», он не ответит: «Готов предоставить или признать свою несостоятельность». Ответ будет: «Да как ты смеешь?» При этом полученное им образование может быть очень серьёзным, и он может знать высшую математику, и понимать, что средствами системы нельзя доказать полноту системы. Но когда вопрос коснётся политической части, у него это наглухо отключится, и включится «Если ты мыслишь не так, как меня научили, ты мыслишь неправильно!» Это высший уровень диалектики, на который способен классический апгшник хоть с несколькими высшими образованиями.

Основной момент апгшного образования
    Самая основная особенность АПГ образования – это отсутствие понятия об антиправе, и всём, на чём оно держится. Получивший классическое АПГ образование не имеет об этом понятия, зато имеет стойкие привычки и навыки обходиться без этого.
    Если же каким-то образом обстоятельства сложатся так, что институтам АПГ образования будет не отвертеться от признания факта существования антиправа (называть его могут по-разному), то тогда они будут учить, что оно есть у других, а в вот данной стране его нет. Только держаться эти утверждения будут не на адекватных научных методах доказательства, а на тех самых тех репрессивных принципах, составляющих основу антиправа.
    При этом данная особенность будет заметна только для тех, кто смотрит на это со стороны (т.е. мыслит вне системы), и кому есть с чем сравнивать. Для тех же, кто мыслит только так, как его научило АПГ образование (т.е. в рамках системы), это различие будет либо непонятно, либо резиденту будет казаться, что оппонент говорит неправильные вещи.
    За счёт чего это достигается, и на каких приёмах должно строиться такое образование, разберём далее.


Продолжение темы апгшного образования:
ЧТО ЕЩЁ ЕСТЬ АПГШНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

Принудительность АПГ образования:
    Чем отличается адекватное правдоискательству образование от апгшного? Адекватное образование – это то, что нужно в первую очередь самому человеку и заботящимся о нём сознательным родителям.  АПГ образование – это то, что нужно в первую очередь государству. Из чего вытекает соответствующая (и типичная для АПГ) манера лезть в жизнь людей, и диктовать им, сколько и чего они должны учить.
    Мне, конечно, возразят, что должен быть какой-то разумный минимум знаний, который каждый член общества должен иметь, чтобы все остальные могли взаимодействовать на нужном обществу уровне. Например, уметь читать, чтобы любой написавший табличку «выезд не загораживать» мог рассчитывать на соответствующую ответственность каждого за принятие этой информации. И этот разумный минимум каждый желающий вписываться в нормальную жизнь общества обязан предоставить. Но тогда всё то, что идёт выше того уровня, должно быть в первую очередь делом самого человека (или его родителей, которым на определённом этапе виднее, чему ему лучше учиться), но не какому-то тоталитарному хозяину.
    Для АПГ же этот «минимум» находится на уровне запросов системы: человек обязан не просто знать что-то, а иметь определённые убеждения в отношении всех предопределённых системой вопросов. В меру чего дисциплины апгшного образования будут нести соответствующее принуждение к дотягиванию до этого «минимума».
    Так же вопросы эти в апгшном случае будут иметь такую специфику, при которой у них не может быть никакой адекватной правдоискательству научной дисциплины. В связи с чем все апгшные дисциплины образования будут подогнаны под методы, дрессирующие человеческое сознание, и приучающие мыслить вопреки любой тяге к правдоискательству.

Поэтапность
     Представьте себе, что живёт на каком-то острове племя людей, где у них еды ровно столько, чтобы как раз на каждого хватило. Не много не мало, а ровно столько, чтобы прокормиться – без лишнего обжорства, но и не голодать. И особо вкусной еды ровно столько, чтобы каждому было только по праздникам, но на каждый особый случай её как раз бы хватало. И витаминов ровно столько, чтобы как раз в меру каждому организму. И условия добычи еды такие, что если каждому добывать ровно свою долю, то это не очень утомительно, а если больше, то уже трудно. Но во главе племени стоит вождь, который считает, что он должен кушать лучше других.
    Почему вождь должен кушать лучше других – потому, что он важнее, а важнее тем, что принимает серьёзные решения. А власть принимать решения оказывается нужной ему в первую очередь затем, чтобы кушать лучше других. И вот он устраивает соответствующую политику распределения, в котором он сам ест столько, сколько ему хочется, а все остальные обходятся тем, что осталось. Получается не нормальный режим питания для большинства, но поскольку тут не одним питанием ограничивается проблема, получается просто апгшный режим.
    Вреда от такого режима получается больше, чем пользы, но вождь не так глуп. Чтобы его не свергли, он держит вокруг себя самых сильных воинов, готовых защищать его режим. Почему они готовы? Правильно, потому, что их он тоже кормит лучше, чем остальных. Не так изысканно, как себя, но всё равно лучше, чем они бы питались, если бы всё делилось поровну. Как питаются из-за этого остальные? Правильно – ещё хуже. И это порождает ещё большее недовольство системой, а, чтобы защититься от такого, нужно ещё больше силовиков.
    Силовики в добыче еды не участвуют – они заняты круглосуточной охраной хозяина. А за них работают остальные, а значит, те, кто из-за них должны питаться ещё хуже, должны работать ещё больше. В конечном итоге всё утрясается на отметке, где хозяину положения максимально хорошо при том, что большинству подвластных максимально плохо. Но ему этого оказывается мало. Почему? Правильно – потому, что человеку всегда мало того, что он имеет, и сколько бы он не имел, ему всегда хочется больше. И вот решает он, что ему ещё нужен хор славословящих его с утра до вечера певцов. Это значит, что те, кто добывают еду должны работать теперь и за них. Но чтобы часть их захотела петь в хоре, нужно их тоже кормить чуть лучше. Со всеми вытекающими из этого особенностями перераспределения. Затем хозяину хочется ещё, чтобы весь остров был утыкан статуями в его честь, и т.д., и т.п., в рамках поиска всё нового и нового ублажения его важности.
    Развитие системы движется в направлении, что вождю всё лучше и лучше, и каждому его прихлебателю хорошо в меру того, насколько он близок к вождю, а всем остальным плохо в меру того, насколько этим хорошо. И в целом, чем ближе человек к тому, чтобы приносить пользу только тем, кто никакую пользу не приносит, тем лучше он живёт, а чем ближе он к тому, чтобы приносить пользу тем, кто приносит другим пользу, тем он живёт хуже. Но вождь не так глуп, и он устанавливает режим, в котором с детского садика детей постоянно заставляют повторять «Слава Вождю!», и рассказывают, какой он хороший.
    Детский ум на определённом периоде не отличается критическим мышлением, и впитывает всё, что ему говорят взрослые, как губка. Дети не вникают, почему вождь хороший; им достаточно просто знать, что он такой, потому что так сказали взрослые, и на базе этого строить все дальнейшие отношения между собой.
    Если кто-либо скажет злую дразнилку про вождя, того отшлёпать по заднице, а кто хорошие стихи рассказывает, того гладить по головке и хвалить перед всеми. А кто лучше всех расскажет, получит сладкую плюшку, причём только он – пусть приучаются к тому, что плюшек на всех не хватает, и с детства считают это нормальным. А ещё чтоб приучались к тому, что кто вождя ругает, над тем все смеяться будут, а кто хвалит, тот сам над всеми потом посмеётся.
    Ещё в детском садике кормят получше, чем во взрослой жизни будут – чтобы изначально не приучались к мысли, что есть проблемы, и есть за что вождя ругать. В детском садике взрослых проблем не видят – видят только, как те, кто не слушается, получается наказание, а кто слушается, поощрение. И на этой базе закладывается понятие добра и зла.
    В детском саду закладывается мировоззрение, в основе которого убеждение, что все проблемы только у тех, кто сам виноват, а кто не виноват, проблем быть не должно. Это должно быть всосано с материнским молоком, и на базе этого уже закладываются понятия добра и зла. И пусть приучатся к мысли, что ругать вождя – зло и глупость, а хвалить – добро и ум. И пусть им это повторяют взрослые, а когда ребёнку что-то говорят взрослые, для него это уже критерий серьёзности.
    Дальше – больше: в школе начинают более основательно учить, что вождь – самой лучший человек на острове. Приводят аргументы: почему он хороший – да потому, что его все славословят и везде ему статуи стоят. Стал бы наш народ статуи плохому человеку ставить? Наш же народ не народ дураков – правильно? (Дети дружно мотают головой и хором отвечают «Не-е-е, не дураки, конечно!»). А ещё вождь то, вождь сё, благодаря ему нас такой красивый остров – и скульптур столько, и песнопений!
    Готов ли такое принять на ура ум каждого школьника? Нет, ум школьника зачастую бунтарский и из одного только духа противоречия готов что-то отвергать и работать в противоположном направлении. Но если понятия добра и зла уже заложены в детском саду, то продолжаемый школой курс, как проложенная колея – по ней уже гораздо легче направить ум учащегося.
    Ещё в школе учат так: благодаря нашему замечательному вождю на острове царит великая справедливость – хорошие и достойные люди получают много еды, а вредные и противные, столько сколько заслуживают. И тоже хорошо кормят при этом. А когда ты наелся, то сытый голодному не очень внемлет, и мысль о том, что кто-то чего-то недополучает, не так сильно заботит. А вот мысль о том, что ты сыт, потому, что всё делаешь правильно, кажется вполне логичной. Особенно, когда всё в соответствии с понятиями, которые заложены ещё с детского сада. И так закладывается убеждение, что всё правильно и справедливо, а если кому чего не хватает, то он (наверное) сам виноват.
    Ещё в школе много чего заставляют учить. И дифирамбы вождю петь, и знать, где сколько памятников «справедливости» поставлено. И постоянно повторяют, что кто будет хорошо учиться, пойдёт работать в хор, а кто плохо – пойдёт горбатиться на добычу еды. И постоянно внушают мысль, что все твои товарищи – тебе не товарищи никакие, а конкуренты, с которыми бы будешь толкаться при поступлении в институт на конкурсной основе. И удачи тебе на этом поприще никто из них не пожелает. А поступит тот, кто будет лучше всего учиться, (и ещё кто понимает, что еды на всех не хватает).
    И вот учащийся усваивает, что для того, чтобы в жизни пробиваться куда-то, надо делать так, как учат. А ещё быть готовым расталкивать других, чтобы самом что-то получить. И всё это вроде как нормально, потому, что по-другому не получается. А если он ничего плохого целенаправленно не хочет, а по-другому не получается, значит, так правильно, и надо просто приучиться так думать.
    Далее идёт институт. Там всё ещё серьёзнее. Из него путь в хор, в ваятели скульптур, и прочих обслуживающих культ славы вождя. Не хочешь учиться – иди в рабочие, а хочешь учиться, так учись. Учи всё, чего заставляют. «Слава великому вождю, сплотившему нас и объединившего наше племя! Слава великому вождю, научившего нас понимать, что правильно, а что нет! Слава великому вождю, делающему нас счастливыми! И долой диссидентов, клевещущих на наш славным режим!».
    Тут, конечно, уместно было бы задаться вопросами: а если с режимом всё так славно, то почему же у нас на острове ресурсов вроде достаточно, чтобы всех накормить, а столько людей голодают? Почему её не так трудно добыть, а люди горбатятся изо всех сил, и всё равно это не спасает их от голода? Что хорошего в вожде, который не может организовать всё лучше, чем такое положение? Но за спиной студента инерция стольких лет учёбы, и привычка думать в другом ключе, так что ему как-то проще кажется другая версия: что люди голодают потому, что сами виноваты, что потому, что лентяи, и не хотят работать, и потому, что враги и диверсанты ведут подрывную работу. И об этом его постоянно учат в институте, и на базе всего предшествующего воспитания багажа такая версия заходят куда складнее.
   Конечно. мышление студента может и бунтовать – не хотеть усваивать материал, который оставляет столько вопросов, на которые никто не может толком ответить. Но тогда его просто выкинут из института, и он пойдёт горбатиться на добычу еды. А мнение таких «недоучек» не входит в понятие «образованный». «Образованный» на острове – это тот, кто получил диплом, который светит только тем, кто проходит все проверки дисциплинами.
    Тех, кто после школы сразу пойдёт работать, система тоже не забывает: кто будет вкалывать больше всех, тому медаль дадут и на доску почёта портрет повесят. И напишут «Слава доблестным служителям великого вождя!», и спецпайком наградят. И вот тогда ты ешь свой паёк, и говори, что голодают только бездельники, а трудяги всегда сытые. И приводи себя в пример. Хвали вождя, и будешь сытым. Но это только для лучших – остальные пусть едят, «что заработали».
    Тут бы самое время разобрать вопрос, а точно ли все остальные трудяги будут получать то же самое, если проработают столько же? Но только получивший такое образование в этом не разберётся никогда. Потому, что оно не только не поможет ему увидеть суть, но и наоборот, будет всячески мешать. Потому, что у него за спиной багаж многолетнего опыта поиска ответов на вопросы в совершенно противоположном направлении. И здесь он будет заниматься тем же самым. Скажет: «У нас царство справедливости, и вот тому доказательство – кто хорошо работал, сидит сытый». И всё, больше ничего не нужно – для него это достаточный аргумент, чтобы дальше ничего не искать, и видеть в нём исчерпывающую обоснованность.
    Если бы он получил другое образование, он бы смог разобраться во всех несоответствиях. И если бы вообще никакого не получил, может быть, тоже разобрался бы (если от природы смышлёный). Но с таким образованием – никогда. Он для себя уже всё решил (точнее, решили за него, но в его понимании он решил сам): он уверен в своей правоте, и в спор вступает с предустановкой, что всё будет или как его научили, или не будет никак.

Образование и воспитание
    Так уж устроена психика, что информацию, полученную первой, мозг воспринимает менее критично, и усваивает более крепко. И если по какому-то вопросу человек уже получил информацию и сформировал мнение, то другая получаемая потом альтернативная версия покажется менее правдоподобной только потому, что она не первая. Даже если она не уступает в аргументации, предпочтение будет отдано первой, потому, что первая держится крепче (называется импринтинг).
    Естественно, в импринтинге человек не рассуждает «мне первая версия кажется более правдоподобной только в силу импринтинга»; ему кажется, что она как-то логичнее, а другая чем-то абсурднее. Объяснить толком не сможет, но ему будет казаться, что это надо просто «видеть», и думать, что это нормальное объяснение.
    Ещё так устроен импринтинг, что информация, усвоенная в раннем возрасте, задерживается в мозгу сильнее. И если к чему-то приучать с детства, оно привьётся лучше. Да и в чем более раннем возрасте начать что-то закладывать, тем больше шансов застолбить самую выгодную позицию. А ещё так устроена психика, что если к чему-то приучать поэтапно и методично, то можно приучить к таким вещам, которые сразу заставить принять обычного человека просто нельзя.
    Условно говоря, суть метода выглядит так. Допустим, на первом этапе ребёнку в детстве рассказывают сказки о том, как добро побеждает зло. Никаких поначалу хитростей, всё просто и понятно. Например, такая тема: есть добрый заяц, и есть злой волк. И волк хочет скушать зайца, а заяц никого кушать не хочет. И поэтому он хороший, а волк плохой. И в конце сказки волк остаётся ни с чем (или получает по заслугам), а зайчик спасается, и живёт счастливо. Следующая тема: есть добрая девушка, и она красивая и талантливая, но несчастная, потому, что у неё злая мачеха. И мачеха всё хорошее своей дочке оставляет, а падчерице достаётся всё плохое. И дочка мачехи бесталанная, некрасивая и завистливая, и ничего доброго делать не умеет и не хочет. Но в конце справедливость всё же восторжествует, и добрая девушка выходит замуж за принца, а злая остаётся ни с чем. Следующая тем: есть добрый бедняк, и есть злой богач. И бедняк всем помогает, чем может, и последним готов поделиться, а богач ничем ни с кем не делится, хоть помочь мог бы и гораздо больше. Но в итоге происходят какие-то события, и в результате столкновения интересов бедняк становится богаче богача, а богач всё теряет из-з своей жадности. И т.д, и т.п. – всё прозрачно: есть вполне определённое добро, и добро всегда побеждает.
    Следующий этап: ребёнок немножко взрослеет, и от сказок переходят к рассказам. Рассказы исключительно о том, как «хорошие бьют плохих». В каждом рассказе свои проблемы, своё столкновение интересов, и в конце каждого обязательно такая развязка, где зло разгромлено, да так, что его участь приносит удовлетворение всему тому, что по ходу рассказа у слушателя в его адрес накипает. Как определяется, кто хороший, а кто плохой? На основе той базы, которая была заложена со сказками: хорошие не нападают, всем помогают, говорят правду, самоотверженные, добрые, благородные. Всё, что они делают, вызывает уважение, сопереживание и желание иметь таких в друзьях. А злые агрессивные, подлые, лживые, что ни делают – несёт проблемы, который ни один читатель себе бы не захотел.
    Всё вроде бы, логично, но с одним незаметным перегибом: хорошие всегда оказываются своими (или ассоциируются с ними), а плохие с врагами. Так незаметно закладывается убеждение, что свои – всегда добро, а чужие всегда зло. А ещё закладывается некое убеждение, что зло всегда будет, и что его всегда надо бить. А мораль добра так не строится. Потому, что если наступит окончательная победа добра (а все настоящие его сторонники именно этого более всего и должны хотеть), то бить уже никого не надо будет. Потому, что добро с добром не воюет. Воюет либо зло с добром, либо одно зло с другим злом. И зло может кричать и фанатично верить, что оно добро, но от настоящего добра оно отличается тем, что оно всегда собирается кого-то бить. Поэтому, если кто-то берёт установку на добро, он всегда должен разбавлять сплошной поток воинственности какой-то долей умиротворения. Оно может быть сколь угодно отдалённым, трудным, не гарантированным в обозримом будущем, но оно всегда есть, как за любыми тучами всегда существует солнце. Зло этого делать принципиально не будет. Там идёт только беспросветный контент для развития в воинствующем направлении, и накачка потребностью накапливать и регулярно срывать на ком-то злобу.
    Тут было бы уместно задуматься, а случайно ли тебе такую подборку загоняют, или есть какой-то скрытый умысел? Но этот вопрос не для детского ума. Он даже и не для всякого взрослого дойдёт. А детскому до него тем более будет, как до того солнца за тучами, которого никогда не видел. А когда человек не видит таких вопросов, для него и не существует никаких альтернатив – для него есть только поданный ему вариант. И он для его и есть сама жизнь, которую более взрослые люди ему преподают. Поэтому воспринимается он безо всякого сопротивления, и усваивается самым естественным образом, а вот далее на эту основу уже можно нагружать следующие составляющие апгшного менталитета.
    Третий этап: ребёнок ещё немного подрастает, и начинается изучение истории. История написана так, что всё время подталкивает к выводу, что во всех войнах свои всегда были правы. И даже если они не всегда побеждали, и не всегда вели их на своей территории, они всё равно правы. Потому, что, если враг шёл на них походом, он делал плохое дело, а когда они шли на него походом, они делали хорошее дело. Почему – потому, что, когда враг на них шёл, он соответствовал всем тем критериям зла, на которых уже собаку съели в сказках и рассказах. И весь учебник полон описанием того зла, которое он сотворил, и которое показано так, что подводит только одному выводу. А про то, что творили свои, либо ни слова, либо оно показано так, что это выгладит максимально оправданным. А значит, другие плохие, свои хорошие, и бить врагов всегда было правильно.
    И значит, всякий раз, когда напавшего врага «прощали и недобивали», он восстанавливался, и снова шёл брать реванш, надо было добивать. И когда его шли «заранее усмирить», делали правое дело. Вот и получается, что, «когда зулус украл у меня лошадь, он сделал плохое дело, а когда я украл у зулуса лошадь, я сделал хорошее».
    Где же гарантии того, что всё нельзя с тем же успехом вывернуть наоборот: враг добро, а ты зло? Ну или что он зло, и ты зло, и вы сражаетесь только за то, чтобы оказаться более сильным злом и победить за счёт этого? Где гарантии, что в учебнике тебе написали уравновешенно, и ничего не передёрнули? Неужели не приходит мысль, что со стороны всё может выглядеть совсем иначе?
    Не приходит. И не придёт. Потому, что основа апгшного понимания добра и зла уже заложена. И там нет привычки проверять и анализировать. Там привычка всю энергию направить на не ненависть в адрес того, что позиционируется однозначным злом. А злом есть привычка воспринимать чужое и непонятное. И противостоять- противостоять-противостоять, удовлетворяя соответствующую потребность в победе над оным. А ещё есть простая манера думать, что если одно зло, то другое должно быть добром (к другому не приучали). И если враг зло, значит, свои добро. Потому, что должно же быть какое-то добро в этом мире, и если зло там, то добро здесь. И всё просто и сермяжно. И видеть признаки добра в своём и признаки зла во вражеском приучали максимально долго. И чем тяжелее багаж привычек, тем стабильнее соображение сработает по данному принципу. А ещё всё решит своевременное применение четвёртого этапа.
    Этап четыре: наступает время объяснений, почему нельзя думать об альтернативных версиях. Потому, что это, оказывается, несёт опасность предательства. И предательства столь страшного, что ни малейшая вероятность оного просто недопустима. Об этом будет очень много и очень серьёзных разговоров. И все, кто позволяют себе такие мысли, оказывается. встают на этот путь. И это, оказывается, именно то, чего только и хотят враги. Так что об этом даже и думать нельзя. Так что остаётся только твёрдо укрепиться в позиции, что «Родина всегда права», и никогда с этого не сходить.
    Никакой научной логики, никакой аналитики, просто на одну чащу весов кладутся домыслы и догадки альтернативного инакомыслия. а на другую страх «предательства», который должен быть тем сильнее, чем сильнее сумела впечатать его система в сознание человека. Что перевесит, в пользу того решение и должно склониться. А если система всё сделает выдержанно и последовательно, в подавляющем большинстве случаев выбор склонится в пользу системы.
    Когда человек выбирает второе, все вопросы утрясаются методиками системы. То, во что требуется верить, выглядит обоснованным и правильным, а то, во что требуется упёрто не верить, отвратительным и безумным. Вот только приучившись так чувствовать, человек не думает «для меня это так выглядит, потому, что меня так направили». Он думает «Это так выглядит, потому, что это так и есть». Вот только аргументов он в пользу этого не может слепить таких, которые бы не вызывали новых вопросов. Может только говорить «тебе надо получиться такое, как у меня образование, и всё поймёшь».
    Всё, что нужно, чтобы все (или почти все) были, как один в данной позиции – это чтобы была жёсткая принудиловка в вопросе, какие материалы кому и когда и учить. Потому, что только так можно заставить человека в каждом возрасте принять то, что можно принять без вопросов только в этом возрасте. И только так можно на следующем этапе без вопросов заставит принимать то, что в ином случае вызвало бы вопросы. И чтобы никакие альтернативные источники не могли вклиниться и помешать в формированию данного типа.
    Пока система держит такую хватку – у всех однообразное понимание, что здесь добро, там зло, и что его надо бить до победного конца, иначе оно накинется и всех сожрёт. И самое решительное убеждение, что это «очевидно», и что тот, кто думает иначе – слепец. И полная уверенность, что к этому пониманию они пришли потому, что оно правильное, а не потому, что их заставили видеть его правильным. Но отключи эту систему, и всё отвалится, как от обесточенного электромагнита то, что он притянул. И мировоззрение у общества далее начнёт выстраиваться так, как и естественно ему выстраиваться. И не будет нескончаемых рядов добровольцев, желающих кого-то бить до победного конца. И непонятно будет, зачем это должно быть обязательно нужно. И возможно, те, кого требовалось бить, тоже перестанут готовиться к тому, чтобы делать аналогичное. Но пока система есть, верные её резиденты убеждены, что она должна быть и должна взращивать новые поколения тех, кто должен думать так же, как они. Потому, что чего впечатай в сознание, то у них и будет. У многих из них на всю жизнь.


Продолжение темы апгшного образования:
ВНУШЕНИЕ И ПРИВЫЧКА

Внушение
    Первым приёмом АПГ образования является внушение, которое повторением одного и того же заставляет впитывать убеждения, которые должны быть приняты без доказательств так, как будто они доказаны.
    Упрощённо говоря, внушение работает, как реклама, которая может повторять одно и то же (например, одно только название рекламируемой марки) без каких-либо объяснений, почему это надо предпочесть другому. После чего человек, увидевший товар данной марки, захочет купить именно его. Чем именно данный товар лучше, он толком объяснить не сможет (ибо там ничего нет, кроме названия), но, если он выбирает эту марку, он, наверное, не думает «я выбираю это потому, что мне просто так внушили»; он думает «…в этом что-то есть». А вот что именно – тут уже каждый может сам для себя придумывать то, что ему больше всего покажется подходящим.   
    Реклама может целенаправленно внушать людям мысли, заведомо противоречащие её истинным целям (например, реклама казино, которая показывает, как на игрока неизменно сыплются кучи денег вопреки логике жизни и статистике). И на основе одного этого люди будут принимать решение пойти поиграть. Потому, что основой рекламы является внушение, а внушением можно мотивировать людей пойти на противоречащие логике действия.
    Чтобы эффект работал, нужно определённое время обработки. Тут, как со ржавчиной, которая, если только потекла из крана, то её можно просто сполоснуть, и следа не останется. Но если она будет течь всё время по одному месту изо дня в день, и из года в год, то въестся так, что её ни сполоснуть, ни мылом не отмыть, а нужно только брать спецредство и драить, и то не всегда до конца возьмёт. Аналогичным образом будет и с рекламой – она должна прокапать на мозги определённое время, чтобы «въелось», тогда будет эффект «в этом что-то есть».
    Аналогичным образом будет и с АПГ образованием: ему нужно внушение, потому, что оно закладывает такие убеждения, которые на уровне одних последовательных рассуждений не построить. Например, нужно заложить убеждение, что «Когда враг идёт на нас походом, он делает неправое дело, а когда мы идём походом на врага, мы делаем правое» – как его доказать чистой логикой? Да никак: какое оправдание для этого не придумай, тут же возникнет вопрос, почему у врага не может быть аналогичного, и развитие той же логики неизбежно приведёт к паритету.
    Чтобы обойти эту проблему, нужно идти другим путём. Например: «Почему мы правы – потому, что мы богоизбранный народ (остальные – прислужники нечисти). Почему мы богоизбранный – потому, что это подтверждается отличием нашей культуры от их культур. А в чём отличие – в том, что наша культура правильная и нужная, а ихняя культура неправильная и вредная. А как это определить? А это надо чувствовать. А как это прочувствовать – изучать её со всех сторон, проникаться, и постоянно повторять: родная, любимая, незаменимая, и т. д…».
    У человека появится ощущение что в этом «что-то есть» (не только в культуре, но и в аргументах), а когда человек под таким ощущением будет пытаться что-то доказать другим, ему будет казаться, что те аргументы, которые он приводит, и есть состоятельные.
    Такие аргументы, если и будут строиться последовательно, то только до того момента, в основе которого лежит положение, которое никак не доказывается. Оно просто принимается без доказательств, как постулат, на основе одного того, что все принимающие уже придумали для себя какие-то объяснения, почему «в этом что-то есть». Поэтому без внушения такая система не сработает. И здесь проявляется особенность апгшного образования – ему очень важно принудительно заставить пройти это внушение.
    Конечно, вне АПГ тоже может иметь место обязательность каких-то моментов образования. Например, если ты хочешь быть полноправным членом общества, и принимать решения по вопросу, быть или не быть войне, то изволь понимать соответствующие вещи. Например, если ты не хочешь, чтобы враг на тебя походом шёл, то и ты тоже не должен на него идти походом. А если хочешь нападать, то тогда изволь не удивляться, что он ведёт себя так же. И это логика, которую надо выучить – вот изволь её выучить, и можешь гулять.
    В АПГ на «гулять» времени будет гораздо меньше. Там не логика; там внушение, а внушение требует больше времени. И там не урок, который надо выучить, и не параграф, в котором главное схватить основную строчку, а курс, который надо пройти. И этот курс должен прокапать на мозги в соответствующем режиме рассчитанное время. А если ты его не пройдёшь, всё не уложится так, как нужно.
    Поэтому, если ты будешь прогуливать уроки, на которых вроде бы всё одно и тоже, и вроде бы и так в общих чертах всё понятно, система этого не потерпит. И почему она так строга на самом деле, она правду не объяснит (в АПГ всё называется не своими словами). Но на тебя будут орать (а может, и не только орать), что, если ты себе такое позволяешь, ты несознательный, безответственный, а значит, не надёжный. А, следовательно, потенциальный предатель, и в конечном итоге, уже почти враг (внушение плюс апломб).

Привычка
    Вторым приёмом АПГ образования является приучение. Принцип действия тот же самый, что и с внушением – постоянно заставлять что-то делать-делать-делать (или терпеть-терпеть-терпеть), и через какое время человек начинает привыкать.
    Когда человек привыкает, ему начинает казаться менее неприемлемым то, что без привыкания могло бы показаться более неприемлемым. Ну и как вариант, нужным то, что без этого могло казаться не нужным. Например, живёт, допустим, какой-то народ, который кофе отродясь не потреблял. И тут к нему на рынок приходит кофейная кампания, которая начинает толкать свой товар. Товар нормальный, в других странах пользуется спросом, но здесь его не покупают. Почему – потому, что кофе пить не приучены. Что делает кампания? Начинает выпускать конфеты со вкусом кофе. Конфеты дают детям, детям конфеты нравятся, они приучаются к этому вкусу, и через энное количество лет они подрастают (кампания ждёт), и она снова открывает свои кофейни. В этот раз спрос на кофе совсем другой: берут хорошо, особенно быстрорастворимый – ну и что, что он хуже, зато вкус всё равно такой же привычный.
    Аналогичным образом может делать и АПГ образование. В младших классах на уроках чтения пичкать детей (интересными) рассказами о том, как «хорошие герои бьют плохих». И приучать к тому, что жизнь – это вечный бой, и что к нему постоянно надо готовиться. И потом, через энное количество лет, когда нужно будет скормить им идеологию, что нет ничего лучше, чем умереть за свою веру и хозяина, они это примут гораздо легче.
    Мгновенно такая технология не сработает; нужно определённое время на созревание. И вот это время АПГ образование и должно забрать у учащихся, чтобы заставить его потратить на обработку.

Ещё привычка
     Принцип привычки работает так: непривычно – значит, неудобно, неудобно – значит, не хочу, не хочу – значит, мышление работает на поиск аргументов, почему это неправильно и не нужно. Привычно – наоборот: значит, удобно, значит, хочу именно так, значит, приветствуются любые аргументы в пользу того, почему это правильно и нужно.
    Конечно, более адекватный человек может (и должен) рассуждать о правильности того или иного явления независимо от привычки, но это будет делать тот, кто учился (и приучался) мыслить объективно и от логики. Тот, кто приучался мыслить в рамках заданных внушением установок и от эмоций, так рассуждать не будет.
    Задача АПГ образования – заставить учащегося постоянно вариться в режиме, когда его заставляют систематически разучивать, петь (а может, и маршировать) на все лады тему «Слава, слава, слава нашей замечательной системе!». И когда это будет происходить изо дня в день и из года в год (при полном недопущении какой-либо критики в адрес системы), ему это начнёт казаться нормальным. И тогда, когда ему встретится оппонент, который скажет, что система неправильная, для него это будет нонсенсом.
    Основания для неприятия будут «Да как же так? Я столько привыкал, что она правильная, что нигде ни слова нет о её огрехах, и вдруг ни с того ни с сего ты заставляешь работать мой мозг в совершенно непривычном направлении! Нет, я решительно отказываюсь это делать!». И с такой позиции пойдёт дальнейший диалог, только называться это будет у резидента системы другими словами.

Привычка наоборот
    Помимо привычки может использоваться ещё и отвычка. Определённая часть учебников должна быть написана так, чтобы голову сломать, изучая их. И приучать к тому, что ко всем вопросам в данной области можно подходить только в рамках таких подходов. Это отобьёт у приучающихся желание размышлять на эту тему. Захочется поскорее выучить то, что там написано, кое-как сдать, и больше к этому не возвращаться.
    За то, что резидент будет хуже учиться, его будут ругать, но это только ещё больше добавит неприятных ассоциаций и нежелания в дальнейшем думать об этой теме. Не зачем АПГ системе люди, которые будут полны интереса к теме, в которой она не заинтересована, чтобы ей многие интересовались. Через отвычку можно от ненужных тем определённую массу народа отворотить, и здесь принудиловка АПГ блеснёт ещё и таким моментом.

Главная привычка
    Наиболее яркий результат привычки, закладываемой АПГ образованием, заключается в безответственности резидентов в отношении определённых вопросов. Как бы ответственно их не приучали подходить ко всем требуемым от них убеждениям, в отношении нежелательных для системы вопросов их наоборот, будут приучать к полной безответственности.
    Условно говоря, когда их учат, что «когда враг идёт на нас походом, он делает плохое дело, а когда мы идём на них походом, мы делаем хорошее дело», адекватный и свежий разум сразу же задаёт вопрос «А почему?» На что АПГ образование может давать какие-то объяснения, например, «А потому, что если сегодня не мы на них, то завтра они нас, так что мы должны их упредить и обезвредить, и потому это оправдано…» Но тогда разум задаст вопрос «А почему враг не может действовать с точно таким же оправданием?» И т.д., до бесконечности, в направлении вывода, что пока все будут так рассуждать, войны не прекратятся, и что потому рассуждающие так и являются их виновниками. И что единственная возможность разорвать этот замкнутый круг заключается в том, чтобы прекратить так рассуждать сначала самим, а потом на основании этого требовать того же от других. Только вести такие рассуждения АПГ образование не учит. Оно учит, наоборот, такие разговоры не вести. И учит тем, что, если ты будешь задавать такие вопросы, у тебя будут проблемы, а вот у тех, кто такие вопросы не задаёт, проблем не будет. И они сдают все экзамены и получают хорошие оценки, и постепенно к этому привыкают.
    Далее АПГ образование может учить, что, если ты хочешь чего-то в жизни добиться, ты должен получить образование. А монополия на образования у АПГ системы. И если ты хочешь получить образование от этой системы, ты должен сдать все зачёты. А чтобы задать зачёты, всего-то лишь достаточно объяснить на экзамене, что «когда мы идём на врага походом, это правильно, потому, что если не мы его сегодня, то завтра он нас…», и вуаля. И тебя никто не завалит, и не задаст вопрос из разряда «А почему враг не может рассуждать так же?» И ты получишь свою зачётку, и с этой зачёткой сможешь пользоваться тем положением в жизни, которое она даёт. А без неё ты никто, и если хочешь быть хоть кем-то, изволь принять такую дисциплину.
    Далее система будет приучать тебя к тому, что такие вопросы тебе никто не задаст, потому, что если кто-то посмеет, его сразу же заткнут, и ты снова сможешь пользоваться возможностью не отвечать на то, на что ты не знаешь, что ответить. И она заставит тебя привыкать к тому, что если хочешь жить хотя бы более-менее удобно, приучайся не только терпеть издержки системы, но и пользоваться такими возможностями. А к хорошему, говорят, быстро привыкаешь, но на самом деле к плохому привыкаешь ещё быстрее (если оно приятное и удобное, и им можно пользоваться безнаказанно), и когда тебя из года в год будут приучать к тому, что на определённые вопросы можно не отвечать, тебе потом и не захочется на них отвечать ещё сильнее. И тот, кто будет их задавать, покажется для тебя врагом, мешающим спокойно жить.

Вера
    Основой идеологии классического АПГ является вера. Вера – это такое убеждение в недоказанных вещах, которое позволяет обходиться доказательств. Человек просто верит, что что-то обстоит определённым образом, и этого ему оказывается достаточным, чтобы на основе этого что-то делать.
    Вера является удобной для АПГ тем, что позволяет злоупотреблять отсутствием доказательств. Принял убеждение – а доказывать его в рамках веры не надо. Надо просто верить, что они не нужны, и что это даёт право обходиться без них.
    Соответственно, вера является наиболее удобной опорой в первую очередь для тех, чьи положения не держат серьёзной критики. Потому, что, те, чьи убеждения держат критику, могут себе её позволить (и показать всем, что им нечего бояться проверок). А тем, кто не могут, остаётся только прятаться за веру. И на основе оной строить какие-то оправдания тому, почему недопустимы проверки (потому, что тот, кто проверяет, слабо верит, а кто слабо верит – то уже заведомо не прав).
    Соответственно, одной из ключевых задач апгшного образования (и одновременно средств убеждения) является заложения веры. Причём, особого типа веры – веры, которая идёт отдельно от разума, и никак не проверятся
    Если же системе окажется невыгодным признавать, что насаждаемая ей вера идёт отдельно от разума, она будет просто учить верить, что она идёт в ногу с разумом, но никак это по серьёзному не проверять. И она может учить верить, что то, чему она учит, это не вера, а наука. Но в основе будет оставаться вера в то, что данная наука построена на чём-то ином, кроме веры.
    Например, резидент веры может верить в целый пантеон богов, а кто-то во всего одного, но особо важного, а кто-то вообще ни во что не верить, кроме бездушной материи. И кто-то может верить, что исповедуя «правильную» веру, он попадёт в рай. А кто-то считать, что все веры во что-то сверхъестественное – выдумки, придуманные для того, чтобы эксплуатировать людей. Однако верить при этом, что он (и компания) безо всяких богов построят рай на земле. И построят обязательно, и в пику всяким сказкам про рай в несуществующих местах, пытающимся сбить всех с верного пути. Вот только доказать последнего не мочь, но требовать принимать эти положения, как несомненные истины, и навязывать их теми же самыми методами, как и классический религиозный фанатик навязывает свою веру.
    Адепты учения рае на земле могут упёрто заявлять, что они против всякой «веры» и идут исключительно от разума. И иметь целый талмуд теорий о том, почему строительство ими рая на земле неизбежно. Однако никакой научности в спорах об этих теориях им будет не нужно – только репрессии в отношении тех, кто пытается это критиковать. Или на худой конец, если какому-то оппоненту и можно будет высказаться, то слушать его будут исключительно с установки «Я не знаю пока, в чём именно ты не прав, но я точно знаю, что где-то ты или ошибаешься/врёшь!» И дальше либо «…и мне этого достаточно!», либо «…буду искать, пока не найду то, что лично меня устроит в качестве доказательства!»
    Выглядеть это может так. Мы не верим в богов! В каких? Ни в каких! А доказательства есть, что они не существуют? Нет. Есть только факт, что мы их не видели. Ну так и что, всякий раз, когда кто-то чего-то не видел, доказывает не существование этого? Нет, но без оснований верить в то, чего никто никогда не видел, ненаучно. А вот считать, что всё возникло само собой, научно. А в чём наука? А в том, что мы можем объяснить, как всё возникло естественным путём. Жизнь на Земле возникла в результате эволюции, земля возникла в результате падения друг на друга астероидов, астероиды образовались из материи, порождённой взрывами звёзд, звёзды из облаков газа, стягивающихся к точке наибольшего тяготения, а газ из материи, появившейся в результате остывания энергии после Большого Взрыва. А откуда взялась энергия для Большого взрыва? Мы пока не знаем. А как может из ниоткуда взяться какой-то объём энергии, не несущей в себе ответ о причине своего существования? Мы не можем объяснить. А что больше: вероятность, что из ниоткуда может существовать определённый объём энергии, или что за этим стоит существо, осмысленно и целенаправленно её создавшее? Мы не можем доказать. Ну так тогда надо рассматривать обе версии. Нет! Наше учение, что мы построим рай на земле, гласит, что про создателя – это всё сказки. А где сказки, там обман, а где обман, там враги, а где враги, там мы не построим рая на земле. А значит, данная версия неправильна, и вопрос решён.
    Всё. Где науки не хватает, там начинается политика. А где начинается политика, научное доказательство заканчивается. Начинается «Это мы не проходили, это нам не задавали, мы к такому не привыкли, нам такое не внушали!» И далее будет или игнор или затыкание оппонента. И т.о, по сути ничего не меняется. Апгшники просто снимают с себя классическую веру, выворачивают её наизнанку, и снова надевают её на себя с головой.
    Апгшники могут решать некоторые особо важные разбирательства в суде. И считать такой подход верхом серьёзности и обстоятельности. Но решение в конечном итоге будет не чем иным, как решением судьи, который просто склоняется к тому, чтобы верить в правильность того или иного решения (ну или изображать веру). И в отличие ото всех остальных случаев, когда вне АПГ к этому всё тоже может свестись, верный резидент апгшности должен свято верить, что система неверного судью назначить просто не может.
    Всё это есть форматы веры, просто кто-то может верить в Бога, а кто-то в «Бога – нет!». От научной дисциплины оно отличается тем, что насаждается в рамках веры. Хочешь претендовать на науку – допускай критику, отвечай на все вопросы, приводы доказательства. Когда приведёшь такие, которые у оппонента оспорить не получается, можешь требовать принимать твою позицию. Не можешь доказать – признавай право оппонента доказывать своё, оспаривать, и сомневаться. И публично излагать свою точку зрения.
    В апгшном образовании ничего подобного не будет. Будет только заложение веры в то, что любой, кто пытается что-то доказывать вопреки догм, заложенным идеологией. заведомо неправ. Закладывается через внушение и привычку).

Момент гордости
    Заставь человека изучать нужный материал, и чем больше времени и сил он на это потратит, тем обиднее для него будет заявление, что он учился неправильным вещам. И чем дольше он это учил, тем обиднее это будет, и из одного только этого у него может быть желание противоречить тому, кто доказывает что-то иное. Эффект хорошо работает в сочетании с привычкой держаться за то, за что, чему учат. А чем больше в человеке гордости, тем меньше у него будет желания что-то слушать и переучиваться, и тем больше желания учить и переучивать оппонента. Поэтому для АПГ целесообразно ещё и накачать человека гордостью за то, что он выучил то, что заставляли (и вообще желанием чем-то погордиться).
    Короче, заставь принудительно учиться не тому, и чем дольше он будет учиться, тем дольше потом станет сопротивляться переучиванию. Только для этого опять же нужно время, и чем больше времени, тем ярче себя проявляет принудилово.

Фокус принудительности
    Когда учащийся пройдёт весь этот курс принудиловки, и научится (принудительно) видеть в существующем строе добро, и (так же принудительно) верить, что он научился думать правильно, он будет по-новому осмыслять суть образования. Когда он будет смотреть на проделанный пусть с «высоты» своего нового понимания, он будет видеть всю неизбежность такой принудиловки для прихода к такому состоянию. Но поскольку саму неизбежность он будет понимать, как добро, то и меры, необходимые для достижения этого «добра», он будет понимать, как «правильные». Так человека можно принудительно заставить любить «сильную власть», которая во всю насаждает культ принудительного человека ко всему приучению.


Продолжение темы апгшного образования: ГУМАНИТАРНУТОСТЬ АПГ

Естественное и противоестественное
    Если правовая система государства построена на обмане, логика будет ей мешать. Потому, что при помощи неё можно чётко и 1. Естественное и противоестественное
    Если правовая система государства построена на обмане, логика будет ей мешать. Потому, что при помощи неё можно чётко и детерминировано натыкать всех адептов обмана в их несоответствия. Поэтому логику АПГ может допустить в своей правовой системе только там и только в меру того, насколько она ей не мешает. Везде же, где при помощи логики можно будет разоблачить её несоответствия, она логику будет отрицать.
    В силу этой особенности АПГ не будет признавать и концепцию естественного права, потому, что если право будет естественным, то оно должно будет изучаться в рамках естественных наук. И тогда доказывать правоту того или иного положения нужно будет соответственно тем дисциплинам, по каким устанавливается и всё остальное в этих науках. А это не то, что нужно АПГ.
    Что есть естественное право? Это право, которое существует в силу естественных законов природы, и которое не нужно устанавливать – оно уже задано, и его надо просто научиться считать. Например, если человек потребляет два литра воды в день, то бидона на четыре литра ему хватит ровно на два дня. И это не нужно прописывать в законе, потому, что это и так автоматически сложится. А вот если он свято верит, что дважды два пять, и пропишет это на бумаге, и назовёт законом, то ничего не изменится – на утро третьего дня у него всё равно ничего не останется, потому, что природе плевать на противоречащие её законам искусственно придуманные правила.
    Если два человека потребляют каждый по два литра в день, то на два дня им нужно два бидона, а на третий ещё один. Но если кто-то заплатил за воду только на два дня, а на третий день хочет брать у того, кто заплатил за три, (потому, что по его логике, видите ли, дважды два пять и он каким-то образом имеет право на ещё литр), то второй должен иметь право объяснить, что дважды два четыре, и не уступать, пока тот не приведёт доказательств обратного. И по идее это тоже не нужно прописывать в законе, потому, что законами природы и так установлено, что дважды два – четыре. Это и есть естественное право. Но если кто-то хочет брать пятый литр бесплатно, он может отнять его силой (при наличии оной за собой), и узаконить это право при помощи той же силы.
    Берущему силой пятый литр нужно провозгласить закон, согласно которому дважды два в данном случае равно пять, и тогда, заплатив два раза за два литра, он может считать, что заплатил за пять, и что пятый литр принадлежит ему. Так вот особенность темы в том, что в других науках идти против законов природы не получится – механизмы просто не будут работать так, как рассчитано, а в области права можно, если искусственно установить законы, идущие против естественной логики вещей.

От противоестественного к гуманитарному
    Если какая-то наука или дисциплина устанавливает право, идущее вопреки естественной логике вещей, то это будет право противоестественное. Только АПГ (естественно) так называть его не станет. Поэтому в его новоязе не будет понятий ни «противоественного», ни «неестественного» права, а будет что-то более красивое, и вызывающее меньше вопросов. Например, слово «гуманитарное», относящееся не к самому праву, а классифицирующее подход к науке права.
    Что есть гуманитарное? Это предметы изучения, в которых логика не обязательна. Например, литература. Вам дают прочитать романтическую повесть, и спрашивают: как по-вашему, любил ли главный герой героиню сильнее, чем она его, или наоборот, она его любила сильнее? И ваш ответ может не совпадать с мнением других и доказывать его логически не обязательно. Достаточно что-то прочувствовать, и чем больше вы что-то прочувствовали, тем больше вы преуспели в своём развитии и доказали великую силу литературы. А приводить аргументы, которые должны всех заставить с вами детерминировано согласиться, не обязательно – это не точная наука. Гуманитарная дисциплина может апеллировать к мнению, основанному на таких чувствах, которых ни доказать, ни даже точно передать словами слов не хватает. И в рамках этой дисциплины это даже может считаться вашим правом.
   В рамках гуманитарной программы дважды два может оказаться и пять, если подменять логику на чувства там, где это нужно. И если кому-то надо пять литров воды на два с половиной дня, но платить он хочет только за четыре, то он отключает логику, и придумывает правило (которое называет закон), в котором написано, что дважды два пять. Снова включает, и применив её к закону, подсчитывает, что, заплатив два раза за два литра, он оплатил достаточно, чтобы хватило на два с половиной дня. И потребляет каждый день столько, сколько рассчитал. А когда на утро третьего дня остаётся без воды, то идёт к вам, которые заплатили за три дня, и требует ещё литр, потому, что этот литр по закону его. И как он попал к вам, оказывается, неважно, но вы должны его отдать.
    И когда он сочиняет свой закон, он отключает логику, подключает чувства, и начинает чувствовать, что его жажда сильнее, чем ваша, и утоление её важнее, чем вашей (ну так уж он чувствует). И когда он прёт на вас со своим законом, он требует от вас (ваши проблемы, как) чувствовать то же самое. Доказывать он считает себя ничего не обязанным, т.к. гуманитарная дисциплина требует доказательств, и с чужим мнением можно не соглашаться. А сам же закон основан на его личных чувствах, что лучше всего будет, если закон устанавливать будет он, а не кто-то другой. Ну а если вы не хотите соглашаться, то тогда он поделает вывод, что, если не соблюдать закон, будет беспорядок (для этого вывода может отдельно включаться селективная логика), и что в связи с этим он имеет право применить силу.

Как можно использовать гуманитарность
    Аналогичным образом получится и в правовой системе, где общество диктует человеку закон, в установлении которого согласия перед ним не спрашивало, и за отсутствие апгшности в нём перед ним не отвечает (или отвечает, но по своим правилам, за корректность которых не отвечает), и требует следовать этому закону. И где оно может говорить ему, что он должен платить апгшные налоги и нести апгшные повинности так, как считают правильным апгшники.
    Когда хозяину будет нужно, всё общество пойдёт воевать за то, чтобы у него было больше славы, золота и земель. И когда вся общественность пойдёт туда, куда укажет хозяин, инакомыслящему могут сказать, что он обязан делать то, что и все. Потому, что, такова мол, воля большинства, а интересы большинства весят больше, чем интересы меньшинства, и поэтому меньшинство должно уступать. И могут сказать даже, что это естественная логика вещей, что большее число весит больше, чем меньшее число. Но только вот если так случится, что другие государства объединятся (бОльшим числом против меньшего – по количеству стран, или по населению), и потребуют отдать от данного государства какие-то ресурсы или территории, и скажут, что они есть большинство, и потому меньшинство должно им уступить, данное государство забудет про рассуждения о той самой логике, и упрётся в силовое решение вопроса (если сил хватит). Даже если того, что они требуют, у него действительно гораздо больше, чем у них. Потому, что в первом случае резиденты системы должны чувствовать, что правильно так, а во втором случае чувствовать, что правильно эдак. Логика применятся только там, где она не мешает. А когда начинает мешаться, она отбрасывается, и никак не объясняется.
    Согласно логике хозяина, отдавать ничего из того, что у него есть, он не должен, а вот брать может. И если ему нужно, чтобы те, чьи права и свободы он взял, пошли проливать свою кровь за то, чтобы он взял у кого-то что-то ещё, он должен иметь право это требовать. А те, у кого он будет брать, должны будут отдать всё, что он сможет взять, в т.ч. повинность идти по его приказу завоёвывать кого-то ещё. Но если взять хотят что-то у него, отдавать он не должен, и потому те, чьи права и свободы принадлежат ему, опять же должны пойти проливать свою кровь за то, чтобы он это не отдавал. Поэтому «общей» логики для всех хозяев (и всех желающих ими стать) тут быть не может. Потому, что, если все начнут применять такую «логику», начнётся конфликт всего-против-всего, который не закончится, пока не закончится апгшность. И чтобы этого конфликта не было, используются гуманитарные дисциплины и двойные стандарты.
    Согласно гуманитарным дисциплинам резидент государства должен чувствовать, что если на землю пришёл враг, то надо просто сразу хватать винтовку и прыгать в окоп, землю родную защищать, и тут не может быть разговоров – всё должно быть понятно без них. Но если в данном обществе некое большинство по своей прихоти захотело идти и кровь свою проливать за то, чтобы отнять что-то у другого общества, и отдать своему хозяину, человек не может сказать «вам надо – вы и идите», и не может схватить в руки оружие и защищать своё право самому распоряжаться своей жизнью. Потому, что тут все (и он тоже) должны почувствовать, что тут он каким-то образом не прав. И что пусть это никакой логикой не доказать, но надо чувствовать столь сильное желание отбросить логику, что в конечном итоге всё должно быть решено в обход неё.
    Все должны чувствовать, что у данного общества вера правая, а у других неправая, и что поэтому, когда данное общество идёт обращать других в свою веру, это нужно, а когда другие идут на него делать аналогичное, это не нужно. А чтобы все так чувствовали, нужно, чтобы все прошли соответствующую обработку, по завершению которой должна быть какая-то экзаменовка, пройти которую могли только те, кто прониклись нужными чувствами. И все должны чувствовать желание её пройти, и нежелание чего-то другого.
    Всё это должно быть сделано в добровольно-принудительном порядке и закреплено на законодательном уровне. А если кто будет противиться, на того сразу собак спускать, и чтобы никто не хотел выступить в его защиту. т.к. все должны сразу каким-то образом чувствовать, что тут он не прав.

Чем гуманитарнутость от гуманитарности отличается
    Вы спросите: а не может ли быть такого, что в естественном праве все задачи логикой не решишь, и останутся ситуации, которые придётся решать как-то иначе? Да, может. Как в математике есть задачи, которые уже решены, и есть такие, которые ещё не решены. И есть решения, которых учёные ждали веками, и есть такие, которые не могут осилить до сих пор. И может быть такое, что времени ждать нет, и насущные правовые вопросы должны быть решены сейчас, и тогда придётся искать иные пути, в т.ч. в области гуманитарных дисциплин. Но только тогда неспособность чего-то решить логикой должна быть доказана той же логикой, после чего она должна уступить своё место другой дисциплине. В случае же АПГ основным гешефтом решения является именно исключение логики там, где при помощи неё найти решение можно, и можно доказать его справедливость и обоснованность, но оно не выгодно системе, и тогда система принудительно заменяет логику гуманитарными дисциплинами.
    Т.о. в АПГ появляется особая дисциплина – гуманитарная наука, вытесняющая естественную (и прилагающаяся к ней наука о том, как это делать). Но только в АПГ она не называется ни спецгуманитарной, ни, особо гуманитарной, ни какой-либо отдельной гуманитарной, которая отличается по своему назначению от всех остальных гуманитарных дисциплин. Просто наука «право», излучающаяся в рамках гуманитарных наук. Но поскольку в рамках данной дисциплины гуманитарность применятся особым способом, злоупотребляющим принципами гуманитарности, его нужно соответствующим образом как-то отличать. Для этого нужно какое-то соответствующее понятие, например, «гуманитарнутость».


Продолжение темы АПГ образования:
БАЗОВЫЕ ПОНЯТИЯ

Что такое основания?
    Если вам скажут, что Земля стоит на трёх слонах, не захотите ли вы спросить, на чём стоят слоны? А если вам скажут, что они стоят на черепахе, не захотите ли вы спросить, на чём стоит черепаха? И если вам скажут: «Так можно продолжать до бесконечности, и потому остановимся на черепахе, и точка!» – не сочтёте ли вы оппонента неадекватным? Но именно так обстоит с политическими понятиями у типичного «образованного» апгшника. На вопрос, какое право апгшные власти имеют требовать лояльности к своим апгшным порядкам, он ответит «законное». На вопрос, кто дал право устанавливать такие законы, он ответит «предшествующие власти». А на вопрос, кто дал право им, ответ сведётся к: «…ну так можно до бесконечности, и тогда обосновать никакую власть будет нельзя. А без властей нельзя, поэтому остановимся на том, что вы должны подчиняться той власти, какая есть, и точка!»
    Почему так происходит? Потому, что в основе апгшной власти лежит соответствующая её природе сила – либо сила насилия, либо сила обмана. Силы правды там нет, а соответственно, и никаких оснований, на которых держится доказательство, тоже быть не может.
    Что есть основания доказательств для тех, кто ищет правду? Суть их выглядит так. Допустим, технически образованный человек знает, что существует сила тяготения (может продемонстрировать аналогичное явление на примере магнита). И на основании этого он может объяснить, почему Земля (и все остальные небесные тела) должны иметь форму шара (потому, что это оптимальная форма, которая получается в результате притяжения всех частей тела ко всем). Может объяснить, почему все земные тела падают на землю, а небесные нет – потому, что есть ещё сила инерции (и другие интересные вещи), с которой те движутся друг вокруг друга, и одна сила противостоит другой. И на основании этого получится объяснение, почему Земле не нужна дополнительная подставка, и как всё может держаться без этого.
    Допустим, сторонник тяготения не может объяснить, откуда берётся сама сила тяготения. Но и оппонент тоже не может объяснить этого. Ни доказать её невозможность, ни объяснить, почему всё должно «падать вниз», как он тоже настаивает. А значит, её остаётся просто принять, что она есть, и пока без доказательств (называется постулат). Но всё остальное он уже может объяснить в состоянии на основе этого. А оппонент не может объяснить остального ни на основании этого, ни без него. Нет у него ответа на вопрос, на чём стоит черепаха. А если и придумает, аналогичный вопрос будет и к этому, и так до бесконечности. Получается, по вопросу падения тел паритет, а по основаниям опоры 1:0 в пользу сторонника тяготения – сторонник трёх слонов проиграл.
    Аналогичным образом получится и в политике. Допустим, живёт общество, которое не может жить без власти и законов. Ну недостаточно оно сознательно для анархии – ему нужна т.н. «государственность», т.е. искусственная сила, которая будет поддерживать порядок. Хорошо, значит, нужна власть и законы. Но и власть с законами тоже можно обосновать. Например, в случае, если в обществе кто-то не понимает, почему нельзя убить другого, и забрать себе всё, что принадлежало ему. Такому деятелю объясняют, что другой тоже хочет жить. И что если он сам не может объяснить, чем его жизнь ценнее чужой, то пусть изволит считаться с тем, что у другого должно быть такое же право жизни. А если он не хочет с этим считаться, значит, нужна сила, которая его к этому принудит.
    Желающий убивать и грабить может спросить, почему власть лезет к нему применять силу. И на это ему ответят, что это потому, что он сам лезет применять свою силу к своим жертвам. Вот пусть объяснит, почему ему можно, а в отношении него нельзя, и тогда спрашивает. А объяснить он этого не сможет. Потому, что делает в отношении других то, чего в отношении себя бы не позволил.  И он, конечно, может ответить, что он лучше, и его благо важнее, потому, что он сам так считает, но на это будет вопрос, а почему другой не может точно так же считать, что он лучше, и почему слушать надо тебя, а не его? И сколько бы таких ответов он не давал, пока он держится за эту неуравновешенность, будут возникать вопросы до бесконечности. А к власти в данном случае вопросов до бесконечности не будет. Всё что она делает, она делает только потому, что он не может обосновать, почему она не должна это делать.
    К сожалению (для апгшников) у всего есть цена. И у не апгшной власти тоже. И заключается она в том, что если кто-то таковую и должен иметь, то на основании того, что он лучше других справится с этими обязанностями. А если появится кто-то другой, кто может лучше, то имеющий ему должен ей уступить ему. Потому, что иначе у него не будет ответа на вопрос, почему власть должна быть у него.
    У апгшной власти такого ответа нет и быть не может, потому, что основной её принцип – «я не хочу понимать, почему мне нельзя то, что должно быть нельзя другим». А значит, к ней возникает цепочка вопросов, основанных по тому же самому принципу, и эти вопросы ей надо как-то заминать.
    Классические основания АПГ – теологическое право (власть назначена богами). Но только нет доказательств существования именно таких богов. А значит, остаётся вопрос, почему кому-то можно что-то бездоказательно, а другим нет? И всё опять упирается в бесконечность не обоснованных положений. И по мере того, как образование в области естественных наук всё больше подтачивает веру в теологическую основу власти, апгшники нуждаются в новой опоре для надёжности. Таковой выступает убеждение общественности (например) в том, что без поддерживающей порядок власти общество ждёт крах и коллапс. И что если кто-то будет ставить под сомнения уместность именно данной власти, то из-за этого как раз и может случиться война за власть, которая приведёт общество к краху. И тогда получается вроде бы ответ на вопрос, почему именно данная власть, а не другая (потому, что если бы была другая, то тогда, наверное, и она должна была бы быть дальше, а раз есть эта, то эта дальше быть, потому, что сам силовой переход чреват крахом)
    Какую-то часть общества это объяснение удовлетворяет, и она начинает держаться за установленные данной властью порядки. Но вопрос, чем данная власть лучше, остаётся. И истинный смысл этого вопроса не в том, что «вы не можете объяснить, чем вы лучше, тогда почему бы нам (силой) не встать на ваше место, и тоже быть не обязанными объяснять, чем мы лучше?» А в том, что если власть выполнит свою функцию хуже, чем это мог бы сделать кто-то другой на её месте, то почему бы ей самой (добровольно) не уступить ему место, и сделать это без риска того самого краха, который и выступает основанием оставления всего, как есть? А на этот вопрос у неё ответа нет, как нет ответов у того, кто хочет убивать и грабить – по крайне мере таких, которые бы не вызывали новых вопросов. А это означает, что, если кто-то не может ответить до бесконечности, то его позиция не обоснована. А значит, он либо должен давать ответы, которые новых вопросов не вызывают, либо признаёт свою несостоятельность.
    И если кто-то отвечает, что существующая власть имеет место быть на тех основаниях, что её предшествующая власть на это уполномочила, то он должен объяснять, кто уполномочил ту власть. И отвечать столько, сколько понадобится, чтобы выяснить, может ли он ответит на все вопросы, или так можно продолжать до бесконечности. И если он до бесконечности в данном вопросе не сможет (хотя бы потому, что прошлое не бесконечно во времени), значит, ему надо для начала подумать, зачем он давал ответы, которые ведут в никуда. И если (как он думает), ответ в том, что общество сформировало такое право в процессе своего становления, и что в этом процессе всё соответствующим образом обосновано, то сразу к этим основаниям и переходить. И если он сможет по ним ответить так, чтобы не возникали новые вопросы, тогда пусть и настаивает на состоятельности своей позиции. А если окажется, что обоснованные вопросы к нему самому могут применять до бесконечности, то пусть сначала найдёт такую позицию, которую обоснует, а потом требует на основании неё следовать каким-то основанным на ней положениям.
    И если кто-то утверждает, что Земля стоит на трёх слонах, то его спрашивают, на чём стоят слоны. Если кто-то заявляет, что власти имеют право, потому, что их уполномочил кто-то другой, его спрашивают, кто дал тому право уполномочивать их именно таким правом. Если на это не будет ответа, это может означать, что это апгшные институты власти. А к ним уже будет вопрос, какое право имеет апгшность?
    Так вот задача апгшного образования забить голову так, чтобы такой вопрос просто не проходил.

Что такое базовые понятия?
    Базовыми понятиями обычно называют такие, отталкиваясь от которых, можно изучать и строить новые. В философии (и других науках) можно долго спорить, что за таковые можно принять, но в политике апгшники не спорят – у них просто есть уже заданные понятия, заложенные «базовыми», и отталкиваясь от них, они выстраивают всё остальное.
    Все «базовые» понятия апгшником основываются либо ни на чём, либо сами на себе, либо друг на друге, где основанием каждого выступает другое. Проблем в этом они не видят, потому, что апгшное образование на то и нужно, чтобы отучать видеть проблемы.
    Основным базовым понятие апгшника является, естественно, «государство». Что такое государство, его учат институты образования, подконтрольные институтам государственности, представленные его же государством.
    Учить им логично примерно так: государство – это система, которая как-то охраняет вас от преступников, следит за тем, чтобы окружающая среда не несла угрозы вашей жизни, защищает от иноземных захватчиков, платит пенсии, оказывает помощь в экстренных случаях, и делает ещё много привычных для вас вещей, необходимых для вашего относительно спокойного и стабильного существования. Государство имеет целый ряд отличительных признаков, среди которых: гимн, герб, флаг, территория, этнический язык, население, организация общества, правительство, суды, правоохранительные органы, денежная система, и многое другое. И загрузившись этим всем, человек должен думать: «Как же можно без всего этого обойтись?». И где-то в подкорке автоматически откладывается: «государство – нужно, не-государство, соответственно, не нужно».
    Те, кто читали предыдущие главы (наверное), понимают, что самый главный вопрос – это о каком государстве речь: об АПГ или о чём-то другом? Ведь если речь идёт о строительстве АПГ, то это хуже, чем большинство из перечисленных проблем, решение которых занимает всё внимание (а для кого-то вообще хуже всего). И если этот момент упущен, то все остальные рассуждения идут мимо основного вопроса. Какая цель существования государства? Эксплуатировать людей, обирать, унижать, превращать в расходный материал? Или защищать от их тех, кто захочет эксплуатировать, обирать унижать, расходовать и уничижать? Или делать первое под видом второго и затыкать любое разоблачение несоответствий? Это самый главный вопрос, ответ на который должен лечь в основу базового понятия «государство». Вот только АПГ государство начинать с этого вопроса АПГ не учит. Оно учит по-другому.
    Государство – это то-сё-5-10. Государство – это своя валюта (а понимаешь ли ты, почему так важно иметь свою собственную валюту?), а ещё это культура (а понимаешь ли ты, как велика наша культура?), а ещё государственность – это язык (а хорошо ли ты знаешь свой язык – без ошибок ли пишешь слово государственность?) Хорошо ли ты знаешь географию родной земли – где у нас какие примечательности? А знаешь ли ты наизусть гимн (позор не знать!)? А знаешь ли ты, откуда у твоей страны такой герб (в каком году он был учреждён, кстати)? А можешь ли ты объяснить, что означают цвета на флаге твоего государства (как ты будешь защищать территорию, если не можешь свой флаг от чужого отличить)? Ах, ты не всё знаешь – не знаешь самого базового, а лезешь умничать (сегодня ты не уважаешь наше образование, а завтра Родину продашь!) Голова обучаемого загружается под завязку, сознание теряется в калейдоскопе вопросов, внимания на основной вопрос не остаётся.
    АПГ образование продолжает напирать: "...а понимаешь ли ты, что будет со всем этим, если не будет порядка, на котором всё это держится? А понимаешь ли ты, что порядка не может быть без власти, которая этот порядок удерживает? А знаешь ли ты, что бывает, если власть утеривается? Вот тебе примеры – вот, вот и вот (изучай страшилки). А теперь подумай, как бы ты смог пользоваться всем, что даёт тебе государство, если бы не было власти? А ещё подумай: если завтра война, кто всех организует? А знаешь ли ты, что случается во время войны, если утрачивается командование и связь с подчинёнными? Вот тебе на всякий случай примеры – изучай. А значишь ли ты, что в первую очередь надо врагу, чтобы победить? Правильно, чтобы уничтожить командование! Теперь понимаешь, кто на самом деле человек, который против нашей власти? Правильно, враг. А кстати – если завтра война (а они у нас постоянно), готов ли ты защищать свою страну? А как ты её будешь защищать, если ты сомневаешься в праведности нашей власти? Сомнения – это первый шаг, знаешь куда? А – вот то-то и оно!"
    Сознание учащегося напрягается в попытках охватить все эти вопросы, которые сыплются со всех сторон так, что успевай только отбиваться. Думать о других вопросах уже некогда. А наваливающиеся вопросы построены так, что ответить на них легче всего, исходя из того, что «государственность» – абсолютное добро (если речь идёт о своей государственности). И это «добро» требуется приучаться отстаивать, потому, иначе засыплешься, и никто не поможет вылезти (по крайней мере, никто не объясняет, что вообще может быть позитивного кроме такой «государственности»). И в таком режиме привыкать не видеть смысла в других вопросах.
    Таким образом из урока в урок, изо дня в день и из года в год АПГ образование обрабатывает сознание обучающихся, и приучает мыслить в нужном системе формате. Появляется некое понятие «государство», которое закладывается, как основа убеждения, что (местная) государственность – оплот всего доброго и позитивного, что только может быть в мире. И выступающее антиподом некое «не-государство», состряпанное из специально подобранных примеров, представляющее собой пугающий ящик Пандоры, из которого посыплются всевозможные беды, если «государственность» прекратится.
    Далее пристраиваются понятия «власть», «закон», «порядок», «право», «преступление», «патриотизм», «родина», «оборона», «война», «предательство», «сепаратизм», «экстремизм», «терроризм», «образование», «демократия», «экономика», «деньги», «налоги», «собственность», и пр., которые закладываются таким же методом.
    Понятий «АПГ государство» и «не-АПГ государство» в АПГ него нет и не будет. Есть просто «государство» и нежелание слушать критику, потому, что голова заполнена так, что в неё ничего альтернативного не лезет. Попробуешь объяснять – будет ответ «Не хочу тебя слушать, потому, что так разговаривают враги или предатели. В лучшем случае крайне невежественные люди – вот учись сначала по моим учебникам, а потом разговаривай!»
    Когда такая система готовит специалистов в области права, то всё высшее образование, которое они получают, есть не что иное, как продолжение того же самого курса, заложенного апгшными базовыми понятиями. Их сознание получается, как трамвай, которым может ходить только по рельсам. Ну а народу, пользующимися услугами таких специалистов, соответственно, отводится роль пассажиров, которые смогут ехать только туда, куда повезёт трамвай. Задача АПГ образования же проложить эти рельсы так, чтобы сознание могло мыслить только по тем маршрутам, которые нужны власти, а по тем, которые не нужны, не могло и не хотело.
    На любую попытку вести мысль маршрутом вне рельс реакция должна быть в стиле «Ты дурак, хочешь ехать туда, куда проехать нельзя!» Объяснить, что не «нельзя», а «тебе нельзя, потому, что тебя специально сделали таким, чтобы ты не мог проехать туда, куда можно и нужно», должно быть практически нельзя.


Продолжение темы АПГ образования
АНТИУМ И АНТИЗНАНИЯ
    Если в голове есть адекватная информация по нужному вопросу и способность ей правильно пользоваться – это ум и знания. Если нужной информации нет – это отсутствие знаний. Если нет умения/стремления её добывать и использовать – это отсутствие ума. А если вместо адекватной информации и навыков мышления присутствуют неадекватные убеждения – это антиум и антизнания. Антиум и антизнания противоположны уму и знаниям, и они крутят на разворот там, где надо ехать вперёд, и наоборот, там, где надо подать назад, прут вперёд.
    Выглядеть это различие может, условно говоря, так. Допустим, требуется проехать из точки А в точку Б, но вначале пути дорога раздваивается, и обе ветки вроде бы идут в направлении точки Б, но только один путь доходит до цели, а второй где-то на полпути заканчивается тупиком. Знание о том, какой путь куда ведёт, и стремление пользоваться правильными знаниями (а при их недостатке сначала всё выяснить, потом действовать) – это ум и знания. Отсутствие нужной информации и неспособность/нежелание её искать – это отсутствие ума и знаний. А наличие убеждений, что путь в тупик – правильный, и нежелание ничего слушать – это антиум и антизнание. И когда вооружённый антиумом и антизнаниями человек едет по тупиковому пути, то средства навигации ему могут показывать, что точка Б приближается. Но, когда он упрётся в тупик, ему придётся разворачиваться, и ехать назад к исходной.
    Таким образом, приближение к точке Б ещё не означает сокращение пути – пока едущий в тупик идёт по пути антиума и антизнаний, он увеличивает то расстояние, которое ему в конечном итоге придётся проделать, только он об этом не знает. А вот если на смену антиуму и антизнанию пришли бы ум и знания, то он бы развернулся сразу в том же месте, где они проявились, и начал бы сокращать путь с того самого момента, как развернулся. И чем дольше он прёт без этого, тем больше ему остаётся ещё переть. Но с точки зрения антиума и антизнаний всё выглядит наоборот: расстояние до цели сокращается, значит, всё идёт нормально, а кто предлагает развернуться – дурак и вредитель.
    Допустим, счастливый обладатель антиума и антизнаний доезжает до того места, когда становится видно, что впереди тупик и проехать не получится – на смену антизнаниям приходит знание, требующее пересмотр убеждений и разворот в обратную сторону. И пункт Б, допустим, видно впереди: там верхушка вышки-ориентира виднеется за крышами-заборами-деревьями, но только напрямую не проехать – там тупик. Сменой антизнаний на знания является разворот и возвращение к развилке. Продолжением же работы антиума будет движение вперёд до полного упора бампером в преграду, которая дальше не пустит.   
    Выглядеть различие антиума и антизнаний может ещё и так. Представьте себе общество, которое пытается вроде бы как двигаться в направлении благосостояния и стабильности. И для этого устанавливаются законы и порядки, в рамках которых каждый должен работать на благо общества, и получать соответственно приносимой пользе вознаграждение. А если кто действует на благо себе и во вред обществу (т.е. занимается паразитизмом), то его наказывают, а всё, что он себе за счёт этого присвоил, отнимают.
    Если паразит награбил, наворовал, наделал делов, его ловят, судят, и отнимают всё, что можно/нужно изъять, а его самого сажают в тюрьму, и держат там столько, сколько подразумевается справедливым. И когда его держат в тюрьме, на это тратят средства налогоплательщиков, и готовы не получать с этого (а пусть даже и так) никакой прибыли, но всё равно продолжать держать весь назначенный срок. Потому, что он и ему подобные должны знать, что безнаказанной такая деятельность не останется, и отбивание к ней резона стоит той цены, которая за это платится.
    Получается шкала прав и свобод: кто работал – заработал, и имеет столько, сколько заработал; кто не работал – ничего не имеет; ну а кто не только не работал, но ещё и паразитировал – должен не только ничего не получить, но и оказаться в худшем положении, чем тот, кто просто ничего не делал. И если положение только пришедшего в такое общество человека, который ничего не имеет, но ещё и ничего не сделал, принять за нуль, то положение заработавшего состояние трудяги будет измеряться положительной величиной, а положение зека, мотающего срок с полной конфискацией – отрицательной.
    Получается что-то вроде системы измерения, в которой по-умолчанию ты на нуле, а дальше в зависимости от твоей деятельности идёшь в полюс или минус. В плюсе у тебя есть блага, которые ты имеешь благодаря порядкам общества, на нуле у тебя пока ничего нет, но есть свобода действий и возможность что-то обрести, а в минусе у тебя есть неприятные условия пребывания, отсутствие свободы, плюс (возможно) обязанность идти на тяжёлые бесплатные принудительные работы.
    Т.е., тюрьма – это положение ниже нуля, и получается оно как бы счётом в минус, и оперируя положительными и отрицательными величинами в рамках этой шкалы, общество может лучше добиться намеченных результатов (в рамках шкалы с одними положительными величинами возможностей было бы меньше)
    Допустим, паразит не только сам наворовал, но ещё и кому-то заплатил, за то, чтобы знали, но молчали, стояли где-то на стрёме, и подчищали за ним, лжесвидетельствовали, и пускали следствие по ложному следу. Тогда наказывают не только его, а ещё и его сообщников – каждого соразмерно его вине. А его, возможно, ещё и дополнительно наказывают за то, что втянул других в это дело. И вот какая интересная штука получается: паразит наворовал, а вместо того, чтоб потратить это на себя, потратил что-то на других, а его за это, получается, надо наказать ещё сильнее. Почему – а потому, что этим действием он этим делает своё положение стабильнее, а всё, что идёт в плюс положению паразита, идёт в минус для общества. Клин вышибают клином, и к его положению применяют соответствующее вычитание, и вычитают из него резон прибегать к таким мерам.
    Всё вроде бы понятно и по-своему логично, но вот какой нюанс. Живёт, допустим, общество в условиях, где, чтобы есть, надо пахать, сеять, жать, молотить и печь в поте лица. А, чтобы сытно и вкусно есть, вообще напрягаться на грани возможностей. И вот появляется во главе общества тот, кто каким-то мутным-спорным способом провозглашает себя властью, которая нужна для того, чтобы вести общество к процветанию. Вот только главная цель у этой власти – жрать как можно сытнее и вкуснее, а пахать чтоб ни дня самому не пришлось. И первое, с чего он начинает – это устанавливает такие налоги, которые бы покрыли именно это. И вот теперь должно общество жить в порядке, при котором чем больше он живот отъедает, тем туже остальным пояса придётся затягивать (ну или больше пахать).
    Возникает у кого-то вопрос: «А зачем нам такая власть? Если так уж без власти мы (допустим) не можем, то что, нет никого, кто хотел бы властью быть с меньшим для нас бременем?» И оказывается, что есть. Да только вот совсем не выгодно действующему хозяину своё место освобождать, и думает он, как бы его под своим задом сохранить. Предусматривает меры, и вот какие: нужны силовики, которые будут прессовать тех, кто такие разговоры начинает. Официальное основание для содержания силовиков в том, что они должны ловить и в тюрьму сажать тех, кто ворует. Но при этом оказывается должны они ещё и другое: затыкать тех, кто о справедливости заикается.
    Короче, сразу два дела делать силовики должны, а двойная работа – значит, двойная оплата. Тем более работа какая – не совсем для совести гладкая, и вдвойне опасная, так что нужно их тоже кормить лучше, чем простых людей, чтобы мотивация была. И вот живёт общество в режиме, при котором силовики сразу две службы несут, и едят за двоих тоже, а обществу за их вторую задачу вдвойне туже ремни затягивать приходится. И приходится простым людям пахать всё больше и больше, а еды всё меньше и меньше, и меньше. Надо о людях подумать, а власть думает только о себе. Назревает недовольство. Что делает власть, чтобы его самортизировать?
    Тогда власть делает следующее. Начинает забирать чуть-чуть меньше, чтобы оставалось чуть больше, чем нужно, чтобы совсем с голоду не падать. А тем, кто работает лучше всех, чтобы ещё чуть больше доставалось. И жизнь становится чуть лучше. Не радикально, но ощутимо – для тех, кто на самой грани был. У людей становится больше радости в жизни. Становится больше того, чего жалко потерять (рисковать уже меньше хочется). И появляется надежда на будущее. Небольшой ценой положение власти укрепляется.
    Много добавлять людям смысла нет – а то власти ничего не останется. А потому никакого конечного достижения всеобщего благополучия на этом пути быть не может. Но появляются рассуждающие (и власть активно это продвигает): «Мы идём ко всеобщему процветанию, и данное улучшение – прямое тому доказательство! Надо поддерживать власть во всех её мерах и дальше, и мы доедем до нужной нам цели…» А такому деятелю объясняешь, что по этому пути ты ни к какому процветанию не придёшь. Потому, что он никуда не ведёт, кроме укрепления стабильности паразитической власти, а всё, что в плюс для возможностей паразитов, в минус для их жертв. Но оптимист не согласен: «Да что ты такое говоришь, да тебя не надо слушать, да тебя надо заткнуть, чтоб не мешал процветание и благоденствие строить…» И вот такое мышление и есть случай антиума и антизнаний, которые работают на движение в обратную сторону.
    Чем отличаются реальные ум и знания? А они работают по-другому. Ты посчитай все усилия, нужные для того, чтобы с поставленными задачами справиться, прикинь ту цену, которой это обойдётся, и сравни с тем, что нужно, чтобы просто с нуля нужное право построить. И поймёшь, где ты находишься, если всё без неувязок сосчитаешь. Посчитай, какого наказания заслужил паразит, который пил соки из всего общества, и прессовал всех, кто хотел с этим бороться. Сколько справедливо добавить за то, что втянул в это всё общество, и заставил силовиков себе служить. За то, что забил головы несоображающих людей антиумом и антизнанием. Посчитай это всё, и сделай выводы, насколько в минус от нуля такое наказание тянет. Вот когда во всём этом разберёшься, тогда и увидишь истинный путь ко всеобщему процветанию. Но это путь ума и знаний, с которым никак не по пути апгшному образованию. АПГ образование – это забивание голов верой в то, что общество идёт к процветанию.



Часть V.
НА ЧЁМ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ РОДИНА

Расширение темы людоедства:
ЛЮДОЕДСТВО ПРЯМОЕ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ

Не очень традиционная форма
    Апгшники обычно скептически относятся к понятию «политическое людоедство». Им реальное людоедство покажи – тогда это большинство из них заставит сказать «Это недопустимо!». А политическое для них – это какие-то смысловые спекуляции, не очень понятные и не интересные, придуманные противниками их любимой системы.
    Чтобы объяснить, что такое политическое людоедство, надо просто провести некоторые параллели с реальным, и тогда всё станет гораздо понятнее. Допустим, существует в некотором царстве, некотором государстве, некий людоед, который очень любит кушать маленьких детей. И заманивает их в свою пещеру сладостями и игрушками, а там отрезает у них себе ручку или ножку, и жарит себе на ужин. А родители потом должны с ребёнком-инвалидом всю дальнейшую жизнь возиться. И родители не могут на него найти управу, потому, что закон на его стороне (и он сам и есть закон). И более того, когда он их заманивает, они не имеют права даже отговаривать своих чад, чтоб не слушали его. А если посмеют отговаривать, так отнимут у них всех детей и отдадут людоеду целиком на съедение. И если узнает он (а он узнает), что они своих детей смеют предупреждать, что их он обманет, то и детей отберут, и их самих в кандалы и на каторгу. И вместо того, чтобы людей от людоеда защищать, служители порядка людоеда от людей защищают.
    Такой вот пример получается. Как вариант АПГ, только из страшной сказки, ибо нереальный и немыслимый для цивилизованного общества. Такого не допустят, а если в какой-то дыре и пробуется кем-то подобное, то делается под тайной за семью печатями, чтоб не узнал никто. Потому, что если мир прознает об этом, то тогда его собственная жизнь страшной сказкой станет. Вот и защищён мир от этого соответствующим отношением к таким вещам. Впрочем, в современном мире возможно нечто другое, что далеко не у всех вызывает такое негодование, но всё же вопросы остаются, а чем оно вообще лучше?
    Возможна такая ситуация, когда государство на законодательном уровне установит следующее положение.  Всякий ребёнок, если вдруг захочет сменить пол, имеет право потребовать себе такую операцию, и родители при этом обязаны её оплатить. И в школе только тем и занимаются, что постоянно ребёнка (специально обученные специалисты) убеждают, что нет ничего прекраснее, чем свобода выбирать свой пол. И родители не вправе вмешиваться в его решение (а если посмеют, так отберут его у них и отдадут тем, кто не посмеет). И отговаривать его не имеют права, и в школе применяют все способы, какие только можно придумать, чтобы вызнать у ребёнка, что родители говорят по этому поводу. И убеждают его (профессиональные сказочники), что если родители говорят что-то запрещённое, то об этом надо сразу рассказать учителям и это правильно.
    Небольшое уточнение: никакой смены пола в реальности нет – есть операция по ампутации природных половых органов и пришивания за место них имитации органов другого пола, не способных выполнять детородные функции. А также прилагающийся к этому курс гормональной терапии, который ломает здоровье и сокращает ресурс жизни на много лет, что уже одно само по себе сравнимо с инвалидностью. И принимать решение ребёнок должен в том возрасте, когда он вообще не способен полностью отдавать себя отчёт в том, что он решает. Но только тем, кто это делает, это почему-то не важно – им важно только, что если мальчику покажется, что он хочет быть девочкой (или наоборот), то дитя тут же должно иметь право бежать осуществлять свои желания.
    И вот пролоббировали интересанты такой закон, и давай свой гешефт стричь, а люди пусть мучаются с тем, во что превращает их жизнь такая политика. При этом в школу не пускать ребёнка родители не имеют права – отберут детей за то, что мешают детям реализовать их право на образование. Спорить с системой права не имеет – в тюрьму посадят за оскорбление чувств транссексуалов. Вся надежда только на иммунитет к промыванию мозгов у ребёнка к сказкам. Устоит – будет счастье родителям, не устоит – будет счастье заказчикам. И вот получается, что если хочешь завести детей – изволь быть беззащитной добычей, на которую система может поохотиться.
    Возникают вопросы: а если ребёнка (ну очень профессиональные сказочники) убедят, что если он хочет быть лисёнком или медвежонком, он случайно не должен иметь «право» на операцию по замене человеческих частей тела на животные? И почему не повзрослевший ребёнок должен принимать такие решения? Почему не родители должны иметь за собой приоритет оставить последнее слово в решении, что ему лучше, а какие-то дяди, которым важнее не забота о благополучии человека, а свой заработок?
    Про то, что услуга не может быть навязана принудительно, уже и говорить не приходится – тут ценности поважнее денег уже под угрозой оказались. Впрочем, унижение человеческого достоинства вещь тоже немаловажная – как можно так попрать права и свободы людей в отношении их ценностей? Ведь чтобы ребёнка вырастить и поднять на ноги, надо приложить такое количество сил, что на многое другое их из-за этого уже просто не хватит. Столько времени, любви, самопожертвования, переживания за каждую мелочь, которая должна помочь ему хоть чуть-чуть развиться лучше. А тут вдруг такой откус от этого всего, и ради чего? Ради очередного заработка тех, кто потратят его на… (ну на что обычно тратят очередную порцию денег те, на кого они сыплются и сыплются пачками?) А на всё на это у системы рожа кирпичом и ответ: «Нет, извините, мы этого ничего понимать не хотим, а вот вы должны понять: так требует закон, а законы надо уважать!»
    Давайте уточним, что конкретно в людоедстве недопустимо. Жизнь человека священна, полноценность жизни – часть этой ценности, а здоровье часть полноценности. Нельзя человеку причинять увечья и страдания.  Нельзя заставлять страдать его близких, нельзя создавать людям тяготы неполноценной жизни. И нельзя отнять у людей продукт их любви и заботы, в которую они оного лет вкладывали душу – это такое же преступление, как и причинение вреда физическому здоровью.
    Теперь вопрос: а чем отличается пример со сменой пола «по желанию» ребёнка от данного определения? Тем, что операцию ему обезболят? Тем, что какая-то часть прооперированных (может быть) не пожалеет о своём решении? Ну а как быть с теми, кто пожалеет? С их близкими? Как быть с теми, кто изначально против, но их не спрашивают и заставляют подчиниться? И как считать тех, кто не пожалеет только потому, что им так мозги обработают пропагандой, что они будет просто не в состоянии адекватно сравнить то, что они получили, с тем, от чего их убедили отказаться? Вот если никак, то это и есть состав людоедства политического, которое по всем остальным пунктам с вопросами без ответов подпадает под понятие такой же недопустимости.
    Какое самое главное отличие такого политического людоедства от вышеописанного примера с физическим? Последнее предполагает картину реального пожирания человеческой плоти людоедом, что вызывает у любого нормального человека однозначное неприятие и протест. И картину дальнейших (и пожизненных) последствий этого пожирания, покуда будут жить те, кто на себе эти последствия носят: С подразумевающимся комментарием «Знаете, кто это сделал? Вот он!» – и отсыл к предыдущей картине. И вот эта картина вызывает всеобщее неприятие цивилизованного общества.
   В случае со сменой пола таких картин не будет. Будет картина операционной палаты, где хирурги что-то оперируют (обычная картина, вызывающая привычные для сознания ассоциации с добрым делом). Потом картина прооперированного ребёнка – живого, выздоравливающего, и с надеждой смотрящего в будущее (тоже вроде как позитивный кадр). Затем его молодого (организм пока держит форму), обычно не очень красивого (ну трудно переделать мужское тело в красивое женское и наоборот, ну да мало ли некрасивых людей на планете и безо всяких операций живёт?) Потом его стареющего, где он будет выглядеть похуже, чем мог бы (ну да мало ли людей, плохо выглядящих и по другим причинам?). Потом его похорон, которые, скорее всего, будут досрочно (ну да на гробе же не ставят такую табличку). А на могиле хоть и будут выгравированы цифры, по которым можно будет посчитать годы, ну да мало ли могил людей с печально короткими годами жизни на кладбищенских плитах и без таких операций?
    Всё это не имеет нигде ни одной такой картинки, в которую можно было бы ткнуть и сказать: «Вот это однозначно зверство!» Нет картинки – нет эффекта. Надо подключать мозг, думать, анализировать, а у системы всегда наготове специально обученные специалисты, готовые отговорить это делать, или помочь делать в другом направлении.
    Такой вот пример АПГ получается, вполне реальный для современного мира, впрочем, есть в нем и другие виды политического людоедства, среди которых есть куда более древний, проверенный и традиционный.

Более традиционная форма
   Может быть такое АПГ, где люди не имеют права распоряжаться своей жизнью сами. И жизнью своих детей тоже. Прикажет хозяин – и пойдут они воевать за его интересы. А интересы у него будут: больше золота, земли, рабов, славы и удовлетворения потребности противостояния с противниками. Всё это ему лично (и небольшой шайке приближённых), а подданным смерти, увечья, и хомут экономических издержек мероприятия. И нет у людей права рассчитывать на то, что дети их смогут жить такой жизнью, какой они бы хотели – они пойдут проливать свою кровь за интересы хозяина. А ты рожай, и жертвуй годы времени, сил и любви, чтобы поднять на ноги, обучить, развить, и отдать на съедение войне, которой твой ребёнок на один зубок, вместе с множеством других ему подобных. И всё это ради прихоти кого – того, кто настолько не уважает твои интересы, что готов радость жизни таких людей пачками ради своей очередной прихоти в расход пускать.
    И ты не имеешь права сопротивляться. И не имеешь права отлынить от такой службы, и от процедур обработки твоего сознания соответствующими проповедями тоже не имеешь права. И детей своих не имеешь права не отпустить в школу, где их будут учить, что нет ничего лучше, чем отдать свою жизнь за хозяина, веру, и верный этим двум вещам контингент народа. А то отберут у тебя детей твоих, и отдадут тем, кто будет отправлять. И переубеждать их дома не имеешь права, потому, что, если узнают в школе, что ты их чему-то недозволенному учишь (а в школе изо всех сил будут стараться вызнать через ребёнка, что думают его родители), будет только хуже.
    А ещё может так статься, что и этого окажется мало. Будет режим «не смей не рожать!» Но и это ещё не всё. Не смей говорить хоть что-то, что посеет в людях нежелание рожать для такой системы. Люди должны быть инкубаторами, обязанными рожать для системы расходный материал. А посмеешь систему оставить без своей продукции – будешь наказан. Налогами, травлей, поражением в правах, или ещё какими-то ущемлениями.
    Такое вот унижение человеческого достоинства получается. И какими оно будет сопровождаться картинами? Будет картина поля боя, на котором лежат молодые, жизнь которых закончилась на том возрасте, в котором они на это поле вступили. И (возможно) впоследствии красивые памятники на кладбище с очень молодыми портретами. Но только эти картины не вызовут того протеста, который вызовет картина с людоедством. Потому, что мало ли картин поля боя было, в которых люди пошли на смерть сознательно, чтобы защитить свои своих близких и свои ценности, и называется это словом героизм?  И мало ли на кладбищах героев, которые реально жизнь свою отдали за то, чтобы другие, несущие цветы на это кладбище, вообще могли ходить по этой земле? И мнение у разных зрителей будет разное, и поди-докажи каждому, что где-то одно, а где-то другое, и что кому-то надо бросить свою точку зрения вопреки очень сильному нежеланию это делать.
    Да, может статься на некоторых таких картинах, что на поле боя лежат исключительно герои, но ведь может же быть и иначе? Может, же быть, что людям скажут, что они идут защищать свои очаги и алтари, а на самом деле их погонят разрушать чужие? Так вот основное отличие в том, что там, где может быть только адекватный героизм, там людям естественно знать, что такое героизм и какие могут быть о нём сказки, которыми прикрывают совсем другие цели. Чтобы никогда эти вещи не спутать. И там уважают право людей защищать свои права, свободы, достоинство и жизни от АПГ покушений. А значит, там должно быть право проверять систему на наличие АПГ, и отстаивать своё мнение. Но в АПГ ничего подобного не будет. И там их не будут учить этим отличиям. Там их учить будут только одному: героизм – это делать всё, что прикажут сверху. И на все картины, которые из этого получатся, ставить марку героизма. Героизм, героизм, и ещё раз героизм, и никаких других понятий, кроме героизма. И самое главное, чтоб не смел даже хоть намёком выразить какое-то сомнение.
    Никогда не сомневаться в том, чему научила система, не слушать того, кто будет призывать даже помыслить в других направлениях, не дослушивать, а накидываться на оппонента так, как это делает сектант тоталитарной секты, которому говорят, что глава его секты шарлатан – всё это в АПГ называется словом патриотизм. У кого-то что-то другое этим словом называется? А вот у апгшников это. Поэтому это понятие следует разобрать отдельно.


Продолжение темы новояза:
ЧТО ТАКОЕ ПАТРИОТИЗМ

Патриотизм и апгшный патриотизм
    Для многих (а кое-где и подавляющего большинства) людей слово «патриотизм» означает любовь к своей Родине, своему народу, своей земле, своим близким, понимание всего, что им дорого, верность своим ценностям и традициям, чувство ответственности за сохранение этого всего, и готовность пожертвовать собой ради защиты этого всего. В АПГ этим словом обозначается нечто иное. Патриотизм в АПГ – это просто безоговорочная поддержка АПГ политики. Всё, что помогает хозяевам системы добиваться своих целей, патриотично. Всё, что мешает – нет.
    Почему же для этого применяется именно слово патриотизм, а не рабство, не мазохизм, или унижение, или сектантство, неадекватность, агрессия, геноцид, шовинизм, фашизм? Всё просто: если АПГ обозначать этими словами, мало кто захочет этому служить, а гнобить человека за то, что он начнёт этому сопротивляться, будет максимально неудобно. А вот если это прикрыть понятием, обозначающим любовь, понимание, верность, ответственность и самоотверженность, и пр, тогда можно будет погнать на апгшные дела гораздо больше.
    Возникает вопрос: а каким понятиям должно учить АПГ образование, чтобы отличать явление, когда человек просто любит свою Родину, свой народ и всё остальное, от явления, когда под такой любовью на самом деле прикрывается служение апгшности (и чем лучше прикрывается, тем эффективнее работает)? А никакие. АПГ такие понятие не нужны. Ему нужны только два понятия: «патриот» и «не-патриот», где патриот – это тот, кто любит родину свой народ, своих близких, никогда не предаст, не продаст, и готов пожертвовать собой ради них, а не-патриот – это тот, кто не любит свою родину, своих близких, никого вообще, только вид делает, а чуть что, сразу готов предать, продать, сбежать, и сдаться врагу. И тогда ты либо «патриот», либо нет, если нет, то ату тебя, потому, что, что же хорошего может быть в том, кто «не любит, делает вид, предаёт, сбегает и сдаётся?
    Далее, идеология должна строиться, что патриот безоговорочно делает всё, что приказывает родина, а не патриот начинает сомневаться и спрашивать. Потому, что, если ты любишь родину, ты должен ей верить. А если ты веришь, должен преданно служить, и быть готовым выполнить любой приказ. А значит, какой бы приказ она не отдала, ты должен его выполнить, и верить, что всё делаешь правильно. А если сомневаешься, значит, ты недостаточно крепок, ненадёжен, потенциальный изменник (или затаившийся враг), и сегодня ты в праведности приказа сомневаешься, а завтра родину продашь! А значит, тебя не надо слушать, потому, что зачем слушать предателя и врага?
    Вопрос же, каким понятиям АПГ образование учит для различия этих вещей, АПГ система сразу заткнёт апгшными методами, а в случае, если это окажется невозможным, тогда будет просто игнорировать. А если же игнорировать будет не выгодно, тогда в ход пойдут заверения, что это невозможно. А если и это не будет прокатывать, тогда оправдания такой политики.
    Разумеется, отсутствие в АПГ соответствующих понятий, позволяющих отличать подмены, не случайно. И они отсутствуют не потому, что без них можно обойтись; не потому, что общество ещё не развилось до того уровня, чтобы осознать необходимость такого различения; не потому, что случайно это упустило, но если ему укажут его недочёт, готово тут же его поправить; не потому, что у него есть объяснения, почему оно не нужно, и оно готово их привести; а потому, что ему нечего обосновать, и оно прекрасно это понимает, и ему такие различия принципиально не нужны. И оно так же принципиально будет их необходимость игнорировать. И сколько бы ему об этом не говорили, оно отмахнётся, отвернётся, заткнёт (при возможности) говорящих, и продолжит вести себя так, как будто ему ничего не говорили. И постарается максимально быстро выветрить из своей памяти всё то, что ему объяснили, и вести себя так, как будто только так и надо.

Чего не хватает в апгшном патриотизме?
    Если обществу что-то надо, оно это делает, а если ему что-то не надо, оно этого не делает. И если, например, государству мешают фальшивомонетчики, оно с этим борется. И начинает с того, что вводит понятие фальшивых денег. И это понятие становится третьим и отдельно существующим понятием наряду с уже имеющимися. Т.е., помимо понятий «деньги» (выглядит, как деньги, и является деньгами), и «не деньги» (не выглядит, как деньги, и деньгами и не является), появляется ещё «фальшивые деньги» (выглядит, как деньги, но деньгами не является). И суть этого понятия в том, что сходство не случайное, а намеренное, но насколько бы сильным оно не было, это ничего не меняет, а только требует ещё большей бдительности при отличии фальшивых денег от настоящих. И чем серьёзнее борьба с фальшивками, тем больше степеней защиты появляется на настоящих деньгах, и принципиальным считается соблюдение их всех, а не каких-то отдельно. Потому, что при таком положении не важно, насколько точно воспроизведено всё остальное – если хотя бы в одном что-то не так, это деньги фальшивые, и тот, кто их толкает, виноват во всём, что в таких случаях инкриминируется.
    Аналогично (по идее) должно было бы быть и с понятием патриотизма: если обществу важно иметь ценности, основанные не на подменённых понятиях, то ему нужны определения того, что есть настоящий патриотизм, и как его не спутать с тем, что этим словом может прикрываться. И это понятие должно быть таким же отдельным и третьим наряду к «патриотизм» и «не-патриотизм». И чем больше вреда может быть из-за подмены смысла, тем больше внимания должно быть уделено проверкам, и тем больше должно быть предусмотрено критериев отличия. А если же за всю своею историю оно так и не сподвиглось ничего сделать по этому вопросу, значит, оно ему, видимо, не очень нужно. И какой рай для фальшивомонетчиков был бы в обществе, в котором отсутствовало бы понятие фальшивых денег, такой же простор для деятельности апгшников в обществе, в котором нет понятия апгшного патриотизма. И как несерьёзно выглядели бы заявления о борьбе за экономическую справедливость общества, в котором отсутствует (и упорно не вводится) понятие фальшивых денег, так же выглядят заявления апгшников, как для них свята правда и справедливость, если они не хотят ради этого отделить одно от другого, и возмущаются, почему их «патриотизм» не хотят принимать за чистую монету.
    Если же апгшному «патриоту» системы задать вопрос, а где у него самого гарантии, что под его патриотизмом не скрывается подмена понятий и апгшность, и обосновать всё так, что возразить будет нечего – он ничего не ответит, уйдёт, а потом вернётся, и продолжит вести себя так, как будто ему ничего не доказывали. А если не ответить будет нельзя, тогда он начнёт отвечать в стиле «а у вас негров линчуют!» (что будет звучать примерно, как «…а за то я никогда не предам, не продам, а вот ты…»), и далее пойдёт шквал оскорблений, обвинений, и прочих апгшных методов смешивания с грязью оппонента.

Продолжение темы апгшного патриотизма:
ЧТО ЕЩЁ ВХОДИТ В АПГШНЫЙ ПАТРИОТИЗМ

Основная суть патриотизма в АПГ
    Патриотизм в АПГ системе означает «Родина всегда права». Что бы она не делала, она всегда «права». И что бы она себе не позволяла, ты всегда должен это оправдывать, и во всех проблемах винить исключительно врагов.
    Если твоя Родина учит, что дважды два четыре, а враги, что дважды два пять, ты должен доказывать всеми логическими способами, что дважды два – четыре. Но если родина учит, что дважды два пять, ты должен свято верить, что это так, и использовать все приёмы для утверждения этого и убеждения, какие только можно придумать для такой позиции. А если же твоя Родина сначала учит, что дважды два четыре, а затем курс меняется, и дважды два объявляется пять, ты должен выкинуть из головы всю логику, какую учил, запихать те приёмы, которые столько времени так добросовестно разоблачал, и начать доказывать наоборот, в упор не видя никаких несоответствий в своём поведении. Всё это есть апгшный патриотизм, и когда АПГ трубит «патриотизм, патриотизм, только патриотизм!», оно требует именно этого.
    Суть апгшного патриотизма в том, что родина должна поглотить всё, до чего сможет дотянуться, и не погнушаться (при необходимости) никакими средствами, но при этом фанатично верить, что она всё делает правильно. И если на каком-то этапе ей будет выгодно сделать вид, что она хочет мира, значит, надо кричать «Мы за мир!», а в тот момент, когда станет выгодным нападать, сбросить маску, и трубить «Все в бой без разговоров!». И если заставить пойти в бой кого-то можно, только убедив, что это дело действительно правое, а убедить в этом можно только на базе того, что «мы за мир», значит, нападать и кричать «мы за мир» одновременно. Перевернуть всё с ног на голову, извиваться ужом на сковороде, но доказывать, что «Мы первыми начинаем, но это не мы…» И затыкать-затыкать-затыкать всех несогласных любыми способами.
    Апгшный патриот будет доказывать, что его страна имеет право делать в отношении других то, чего в отношении себя терпеть не обязана. «Если на нас нападает враг – это не имеет никакого оправдания, потому, что если мы его не трогали, а он на нас напал, то он плохой, а мы хорошие. Но если мы нападаем на врага, то это оправдано, потому, что если не мы на него, то он на нас, и поэтому мы имеем право защищаться… Если же на нас напал враг и захватил нас, а мы терпели-терпели, но потом собрались с силами и восстали – это национально-освободительное движение. Но если мы на кого-то напали и захватили, а они сначала сидели смирно, а потом восстали – это предатели и враги нашей Родины, предавшие дружбу и братство, которые всё это время были! Если кто-то против кого-то восстал, а мы пришли на помощь, и воюем за то, чтобы установить там выгодные нам порядки – мы освободители. Но если же против нас кто-то восстал, а к ним кто-то ещё пришёл на помощь – это оккупанты и агрессоры, которых гнать с этой земли святое дело!» И т.д. и т.п. – в направлении захвата всего, чего можно любым способом захватить
    Любой несогласный – дурак, враг и предатель. Всё это апгшный патриотизм. Но это ещё не все.

Апгшный патриотизм и самопожертвование
    Наиболее выгодная проповедь патриотизма для АПГ в том, чтобы постоянно повторять, что патриотизм – это постоянное отречение от всего личного ради общественного, и жертвование всем своим ради других. Только с умалчиванием одной детали – на хозяев системы этот принцип не распространяется.
    При этом тот факт, что на хозяина это не распространяется, совсем не означает, что он не будет этот принцип озвучивать. В АПГ он наоборот, будет постоянно кричать об этом в самый громкий громкоговоритель, но только с положения, где применять по прямому назначение его уместно лишь всем остальным. А в его же собственном положении ему не надо собой жертвовать – разве что постоянно сетовать о том, сколько сил он тратит на заботу об обществе.
    Принцип же самопожертвования ради других означает, что чем больше резидент (по приказу хозяина) будет работать и воевать, не щадя живота своего, тем выгоднее будет хозяину. Поэтому этот принцип постоянно проповедуется, и призывает всех этому следовать. И не чувствовать себя удовлетворённым, пока в твоём животе есть ещё хоть капелька жира, расщепив которую, ты мог бы извлечь силы на ещё один рывок. И всех остальных он призывает не давать тебе покоя, и требовать оторвать свой зад от дивана и пойти отдавать-отдавать-отдавать всего себя ради «общего дела».
    Тот же факт, что хозяин никогда не пожертвует собой ради тех дел, ради которых призывает жертвовать собой других, патриотичный апгшник должен просто упорно не замечать. И когда такой оппонент будет тебе шпынять, что ты мол, недостаточно выкладываешься, никаких проблем за собой он не увидит. А если его в его неправоту ткнуть, и обосновать всё так, что возразить будет нечего, значит, перевернуть всё с ног на голову, извиваться ужом на сковороде, но в обход этого доказывать тебе, что «…пусть возразить нечего, но неправ всё равно ты!»

Патриотизм «нижний» и «верхний»
    АПГ – это иерархия угнетения, в которой есть хозяева, и есть рабы. И у хозяев патриотизм свой, а для рабов свой. Патриотизм для хозяина – это принцип использовать людей, как расходный материал в достижении своих целей. И самому никогда собой ради этих целей не жертвовать; но только другими. Но при этом действовать по возможности с максимальным размахом, и достигать намеченного как можно чаще. И всё, что в рамках этого делается, называть патриотизмом, и требовать от других называть это патриотизмом тоже.
    Завоевал как можно больше – молодец, патриот. Добыл родине как можно больше боевой славы – молодец, патриот. Состроил на рабском труде пирамиды во славу своего величия – молодец, патриот. Для раба же патриотизм другой: посвятил себя всего служению дела хозяина – молодец, патриот. Не дрогнув, пошёл на смерть по его приказу – молодец, патриот. А вот волю свою гнуть в положении раба не патриотично – что дозволено юпитеру, не дозволено быку.
    Помимо всего прочего, отличается «нижний» патриотизм от «верхнего» тем, что права быть последовательным у него нет. Если, допустим, хозяин начал войну, которую закончить победой, по ходу, не успевает, и честь эта достанется приёмнику, но этот хочет снискать славы побольше, значит, патриотизм в данный момент будет в том, что надо это дело форсировать. И если какие-то крепости можно взять измором без потерь, а штурмы будут очень мясными, но у хозяина нет времени ждать, значит, патриотизм в данном случае будет в том, чтобы, игнорируя потери, рвать вперёд, во славу Хозяина и «Родины». А если на очередном таком штурме перед самым последним рывком окажется, что «Король умер, до здравствует король…», и приемнику уже совсем не нужна спешка (а нужна экономия – для следующей войны, чтоб славы побольше там снискать), то патриотизм в том, чтобы начать думать о том, как бы родина сэкономила побольше своих сынов.
    Если же так получилось, что перед этим ты с пеной у рта что-то очень долго и жарко кому-то доказывал в духе старого патриотизма (и уже почти доказал), и в связи с наличием такой позиции претендуешь на какую-то важность своей личности, то, как только король меняется, засовываешь, куда подальше все свои «достижения», утираешься, и встаёшь в самый конец очереди за признанием своей важности. Всё это тоже патриотизм, которого нет наверху, но есть в избытке внизу, и готовность всё это принимать тоже часть апгшного патриотизма.

Патриотизм «личный» и «общественный»
    Рабы бывают двух видов. Первые ненавидят рабство и мечтают о свободе для всех. И в случае, если им удаётся освободиться, построят (и будут всеми силами отстаивать) такой порядок, при котором больше никто никогда не сможет страдать от рабства. Вторые мечтают о собственных рабах, и хотят быть хозяевами, а к имеющимся хозяевам у них ненависть только за то, что те не дают поменяться с ними местами. И может быть, соответственно, в связи с этим два вида восстаний, но в данной работе речь не об этом, а о том, как это используется там, где никаких восстаний не допускается.
    Суть АПГ в том, что, если порабощённым никак не давать освободиться, это ещё не означает, что они не захотят иметь своих рабов внутри своего рабства. И если это для них будет единственный способ как-то подняться в жизни, они за него ухватятся, и могут даже вложить в него все силы. Это даёт возможность погнать рабов на войну ради того, чтобы у них появились свои рабы, и пойти на неё они могут в связи с этим гораздо охотнее.
    Суть дела условно выглядит так: есть хозяин, и есть (политические) рабы, которых он эксплуатирует. И есть вариант пойти завоевать другое общество, чтобы появились новые рабы, которых будут эксплуатировать сильнее всего. Ну а тем, кто были на их месте, станет полегче. И возможно даже, они сами своими рабами обзаведутся, и займут боле веского положение относительного своего прошлого. И при этом они так и останутся зависеть от своего хозяина, но жизнь их станет полегче.
   Так появляется какой-то общий интерес пойти и кого-то завоевать. И этот интерес понимается, как некое «общее дело», служению которому резидент системы должен себя посвятить. И когда он проникнется идеей этой «общности», ему должно казаться, что дело это более высокое, чем просто служение какому-то хозяину, потому, что он ратует не за хозяина, а «за весь народ». И за счёт этого это дело должно получить больше поддержки.
    Как называется этот приём? Никак отдельно не называется (по крайней мере у апгшников). Но когда говорится слово «патриотизм», он обязательно туда входит.
    Проблема такого «патриотизма» в том, что дело это не просто общее, а обще-принудительное. У людей нет варианта на выбор просто не быть рабами. У них есть вариант только обзавестись своими рабами. Но при этом оставаться так же рабами прежнего хозяина. И служение этому делу есть служение не общему, а только части общества, которую это устраивает. Ещё есть часть, которую это не очень устраивает, но она идёт на это, потому, что других вариантов улучшить свою жизнь у них нет. Служить выбору людей, сделанному в условиях ограниченного выбора, не есть полноценное служение их истинной воле. А ещё есть часть в обществе, которая не хочет никаких рабов.
   Для некоторых делать других людей рабами так же отвратительно, как и быть рабами сами. Интересы этих людей в АПГ никак не учитываются. Более того, когда речь идёт о т.н. «воле всего общества», о них даже и не упоминается, как будто их просто нет. Ну и права во всеуслышание говорить о своих интересах у них тоже нет. Эта особенность АПГ тоже называется словом «патриотизм».
    Патриотизм в АПГ – это такое (постоянная) пропаганда убеждений, что всё общество хочет того, чего от него требуют хозяева, и, если ты хочешь того же, ты как бы можешь чувствовать себя что-то значащей частью этого общества. Но если ты этого не хочешь, тебя как бы не существует, но тем не менее служить ты должен.

Апгшный патриотизм и любовь к Родине
   Слово патриотизм означает просто любовь к своей родине, но для апгшника в этом понятии есть одна особенность: патриотизм – это не просто любовь к своей родине, а такая любовь, которая должна нести ей благо за счёт родин других народов. Потому, что по-другому его апгшная сущность и не умеет, и не хочет. Чтобы его родине стало (в его понимании) хорошо, кому-то должно стать плохо. И это уточнение составляет основной гешефт апгшника.
    Он об этом в открытую может не говорить. Он может просто постоянно на все лады повторять о том, как важно любить свою родину, но при этом ни слова не будет о том, что это не должно быть в ущерб другим странам. Потому, что такого пункта в его программе принципиально нет.
    Апгшнику обязательно надо сотворить в отношении других стран то, чего в отношении своей страны бы не потерпел. И основным средством этого является война, а для войны обычно нужен повод. И, как гопник всегда найдёт предлог пристать к прохожему, так и апгшник всегда найдёт повод для войны.
    Если враг ведёт себя действительно так, что заслуживает войны, значит, апгшник будет кричать, что бить его надо только поэтому. Если враг недостаточно ведёт себя так, значит, апгшник будет делать всё, чтобы его до этого довести. А потом кричать, что его надо бить, и что без этого не получается. Если враг ведёт себя так, что ни предлогов достаточных не даёт, ни довести себя не позволяет, значит, надо сфабриковать предлог, и проталкивать его, игнорируя / затыкая всех, кто будет говорить, что это неправильно. И после этого идти бить врага, крича о том, что это дело единственно правильное.
    Суть апгшного патриотизма – постоянно доказывать, что кого-то надо бить, и что без этого никак. И этим он отличается от всех тех, кто может просто любить свою Родину. Ведь чтобы сделать своей Родине хорошо, не обязательно делать другим плохо. Достаточно просто уметь строить, и налаживать отношения с соседями.
    Нормальный человек может любить Родину и быть готовым всегда её защищать, если на неё нападут. Но он против того, чтобы самому нападать на другую страну. И даже ради улучшения благосостояния своей родины он этого себе не позволит (и другим по возможности тоже). Но зато тогда, если ему придётся участвовать в какой-то войне, он сможет защищать свою позицию не такими аргументами, которые оставляют вопросы без ответов, а такими, при которых на каждый вопрос есть предельно обоснованное объяснение.
    Для всех, кто придерживается этого принципа, не мешает жить никто из живущих по ту сторону границы, если они придерживаются того же самого. Потому, что, пока те держатся аналогичного, они не представляют собой опасности для этих. Потому, что стремление одного человека жить и не мешать жить другому, не может мешать тому делать аналогичное. И чем решительнее люди настроены утверждать (и распространять) этот принцип, тем больше они помогают в защите общего принципа, нужного для защиты их всех.
    Потому, что они поддержат всякого защитника и заручатся такой же поддержкой в отношении себя. Соответственно, любовь к родине в рамах данного принципа есть уважение к приверженцам оного, независимо от того, какая у них родина, и где они находятся. Уважение к сохранению их ценностей, и поддержка их в случае их борьбы с их апгшными «патриотами», которые хотят заменить принцип «не делай другому того, чего не хочешь себе» на «делай в отношении другого как раз то, чего ни в коем случае не позволяй в отношении себя».
    Если возможность защищать свою родину считать частью самой Родины (как одну из неотъемлемых ценностей), а соображения поддерживать принцип «не делай другому того, чего не хочешь себе» неотъемлемой частью этих возможностей, то частью и продолжением Родины (в расширительном смысле) станет так же территория прав и свобод всех людей, которые исповедуют данный принцип. Все раскрывающиеся при этом возможности, отношения между народами, соответствующие ценности, и т, д. И тогда в случае победы данного принципа везде в перспективном плане вся земля должна стать для каждого Родиной. Апгшнику такая победа не нужна. Потому, что, если вся земля станет Родиной, его «Родине» станет не с кем воевать, а не воевать он не может. Поэтому ему неприемлема эта концепция, и он будет делать всё для того, чтобы этого никогда не состоялось.
    В ход будут брошены любые аргументы, доказывающие, что это всё не нужно, невозможно и неправильно. Доказываться может, как угодно, в частности тем, что на это не нужно тратить силы, потому, что это всё равно невозможно, и что это невозможно, потому, что «не дадим», и что не дадим, потому, что «нехрен тратить силы на то, что не нужно», и т.д. А вот то, что врага нужно по-любому бить, будет поддерживаться на все лады. И постоянно будет повторяться, что те силы, которые за это ратуют, «патриотические», а те, которые против этого, «непатриотические». Вот это и есть апгшный патриотизм.

Апгшный патриотизм и цена
    Для живущего по принципу «не делай другому того, чего че хочешь себе» минимальная разница между ним, и ему подобным, живущем в другом месте. Для апгшного патриота нет разницы между живущими по этому принципу и «врагами». Для него они все просто враги, которые мешают ему реализовывать то, что выходит из его патриотизма. Поэтому ему естественно соответствующее неуважение к их принципу, и ко всему, что ему сопутствует.
    Всё, что человек несёт внутри себя и снаружи связанного с этим, апгшный патриот требует вырвать с корнями и выбросить. А вместо этого залить апгшный заряд для войны. И если кто-то этого не захочет, его надо прессовать и принудительно заставлять это сделать. А если он не поддаётся никакой обработке, он должен быть уничтожен (или в лучшем случае изгнан с той земли, на которой живёт). Потому, что земля эта, оказывается, ему «не принадлежит». Она принадлежит апгшникам, которые единственно, кто должны решать, по каким порядкам на этой земле можно жить.
    Возникает вопрос: а если завтра война (причём не та, которая у тебя по расписанию, а которая по расписанию у врага – такого же, как ты, апгшника, только чужеземного)? Ну т.е., война, когда враг на тебя нападёт первый, и не такой враг, которого тебе удобно выбрать, а такой, которому удобно выбрать тебя в качестве цели, и в борьбе с которым потребуются все силы, включая каждого человека. А ты уничтожил человека, который готов родину защищать – кто ты после этого будешь? А это не настолько важно, оказывается, для апгшника – будет или так, как ему надо, или никак. О защите родины он постоянно орёт, а вместо укрепления обороны он её подрывает. Ради укрепления возможности нападать на кого-то самому. Только отвечать за это он не собирается, потому, что нападение у него называется «защитой», и, если ты не хочешь вместе с ним на кого-то нападать, ты не «защитник», а «не защитников» уничтожать можно.
    На этом картина апгшного патриотизма получает новые детали: патриотизм – это отрицание ценностей тех, кто живёт с тобой на одной земле, стремление их уничтожать за то, что они тебе ничего не сделали, уничтожать за вещи, которые на самом деле не особо важны, не желание признавать логичные выводы, готовность уничтожать ради того, чтобы не отвечать на вопросы, на которые отвечать не хочется. Диалектика, естественно, соответствующая: отсутствие серьёзных аргументов, в место них оскорбления, проклятья, обвинения (голословные, но очень громкие), угрозы, доносы, и компенсирование повторами одного и тоге же всего, на что не хватает логики.

Апгшный патриотизм и казусы
    Патриотизм в АПГ – это так же ещё и требование беззаветно верить системе. Что тоже имеет свои особенности, отличающие апгшный патриотизм от просто любви к своему народу. Суть этого заключается в следующем.
    Допустим, нужно системе будет начать войну. Но войну просто так начать будет нельзя – нужен официальный предлог, чтобы считаться правыми. Для этого нужна будет какая-то провокация, например, атака какая-то врагом на данное общество, в результате которой кто-то из своих доложен пострадать, и пострадать так, чтоб у всех руки зачесались бросить все дела и пойти бить врага.
    Это может быть непосредственно атака самим противником, которому специально подставили что-то, чтобы это можно было сделать самым эффективным образом. Или это может быть атака противника, которого специально спровоцировали и натравили делать то, что в ином случае он бы и не стал делать. Или это может быть атака, которая приписывается противнику, а на самом деле её произвели свои же «специально обученные люди», которые из особо «патриотических соображений», готовы по приказу своих хозяев на что угодно – даже на такое. Возникает вопрос – что будет называться патриотизмом в данном случае: разоблачение этой лжи, или утаивание?
    Наверное, словом, означающим любовь к своему народу, должно называться первое, но это вне АПГ, а в АПГ будет именно второе. И это принципиально. Образцовый патриот в АПГ должен быть абсолютно не способен сделать что-либо для того, чтобы его народ можно было использовать, как пешку для гамбита. Не способен проанализировать и понять ситуацию, какими бы белыми нитками она ни была шита. В упор не хотеть видеть фактов, это подтверждающих, даже если в них будут тыкать носом. И вопреки логике и разуму, наотрез отвергать любые аргументы, даже такие, на которые ответить будет нечего.
    Потому, что если он будет допускать такую версию, то его народ нельзя будет использовать, как расходный материал в интересах хозяев. А настоящий патриот в АПГ – это тот, кто всеми руками и ногами за то, чтобы это было можно. Патриотизм а в АПГ – это не борьба с такими явлениями, а борьба с теми, кто борется с ними.


Продолжение темы АПГ патриотизма:
ПОНЯТИЕ ЗАЩИТНИКА В АПГ

Когда в АПГ воины называются защитниками
   Изначально задача воинов в АПГ – нападать на другие общества, и не озадачиваться вопросами морали. Но с развитием этого мира (а также институтов апгшности) становится выгодно называть своих воинов не нападающими, чем защитники. И что бы они не делали, они всегда «защитники», и этот статус за ними система будет защищать.
    Они готовы вести бой на чужой земле, они понимают, что идут только ради того, чтобы эту землю захватить, они готовы напасть на того, кто на них не нападал, но они всё равно «защитники». Почему? Потому, что война – искусство обмана. И со временем институты войны неизбежно осваивают тему информационной войны, и чем больше они выворачивают информацию в свою пользу, тем больше у них преимуществ.
    И если воины будут нападающими, то тогда какая-то часть населения может не захотеть идти на войну, потому, что им будет непонятно, и почему они должны марать свою совесть, и почему они должны умирать за вещи, которые им не нужны? Их придётся гнать насильно, это сделает их недостаточно исполнительными и надёжными. И так же, если они будут называть себя агрессорами, это будет использовано противником против страны во внешней среде. Против них ополчатся все, кто не хочет, чтобы на них тоже можно было вот так нападать. И все, кто против (или кому выгодно выглядеть противниками) агрессии.
    Поэтому апгшные воины должны называться защитниками, что бы они не делали. И называть их как-то иначе у резидента АПГ права нет. Потому, что, если он будет называть их как-то иначе, система просто может в конечном итоге не суметь принести того зла, без которого она не может. А не потакать злу за резидентом АПГ права тоже не признаётся.

Как в АПГ определяется понятие защитник
    Как же АПГ объяснит, что его воины должны считаться защитниками? Принцип объяснения примерно такой: «Если на нас напали, значит, мы защитники потому, что мы никого не трогали, а на нас напали; если же мы напали, мы защитники потому, что тут особая ситуация, и это надо понимать…» И далее оправдания: «У нас вера правая, у них нет, поэтому, когда они молятся своим неправильным богам, они коптят небо, гневят богов, завлекают души людей в ад, и навлекают на этот мир всяческие опасности. Мы им говорим, чтобы они перестали, они не хотят – они не оставляют нам выбора... Мы вынуждены идти и защищать этот мир от зла, которое они несут своей верой! Вперёд – с нами Бог!», и т.п. Или так: «Если не мы их сегодня, то они нас завтра, поэтому мы просто должны нанести упреждающий удар, но виноваты не мы; виноваты они – они не оставляют нам выбора! Поэтому мы вообще не нападем, мы защищаемся, и это надо понимать!» Или вообще так: «А это они первые начали: налетели/обстреляли/убили наших военных/гражданских, а вот теперь мы идём их карать. И мы не хотели, но что остаётся?», и вперёд в бой, в рамках такой версии с подачи официальной пропаганды (она может говорить обратное действительности, но права сомневаться в ней у резидента АПГ нет).
    Отличаются апгшные «защитники» от защитников (в более адекватном значении этого слова) двумя особенностями. Первая в том, что у них нет внятных объяснений, чем защита отличается от нападения. Они не могут дать этим вещам такие определения, за которые готовы держать ответ, и признавать, что всё, что ими обозначается, является тем, чем названо. Не могут по одной простой причине – они ведут политику, которую при выяснениях упрётся в необъяснимые противоречия. Т.е, если у нормальных людей защита – это когда ты никого не трогал, а на тебя напали, и ты даёшь отпор, то нападение – это если другой тебя не трогал, а ты напал, и он даёт отпор. А если же ты считаешь, что защита – это когда ты первым на врага нападешь (из убеждения «если не мы его сегодня, то он нас завтра»), тогда изволь признать, что, если он на тебя нападет с таким же убеждением, то это тоже защита, а ты тогда уже нападающий. Потому, что за всё нужно держать ответ, а серьёзный ответ можно держать только из равновесия. Ну или приводи объяснения, почему в твоём случае что-то можно, а в его аналогичное нельзя. Только такие, аналогичных которым он привести не сможет.
    Если же ты считаешь, что у тебя вера правая, и ты считаешь себя в праве на основе одного только этого идти и делать всё, что получается из этого, то изволь признать, что если враг считает, что вера правая у него, то у него тоже есть право делать аналогичное. И когда он с таким придёт, изволь называть это его защитой. А не хочешь – тогда думай, прежде, чем объявлять такие вещи основанием. Или приводи доказательства того, что твоя вера действительно правая. И не такие, аналогичные которым он тоже может привести.
    Ничего подобного в АПГ разбираться принципиально не будет. Будут сплошные двойные стандарты и полная беспардонность по всем связанным с ними вопросам. И права вести такие разбирательства на эту тему у резидентов АПГ тоже нет. Это вторая особенность. Ты не должен спрашивать потому, что им нечего ответить. Если посмеешь, тебя нужно прессовать. Всякого спрашивающего заткнуть, вопросы его подтереть, и дальше вести политику «нет человека – нет проблемы».
    АПГ не даст чётких определений защиты и нападения не потому, что в каких-то сложных ситуациях их действительно не так просто определить. Не потому, что оно не занимается нападениями, и в связи с этим как бы не обязано. Не потому, что оно ещё недоразвилось до того, чтобы осознать эту необходимость и быть в состоянии решить эту задачу. А потому, что ему это просто не выгодно.
    И оно прекрасно понимает, что и почему оно не может дать. Поэтому его представителям можно объяснить всю несостоятельность используемой ими терминологии так, что не понять будет нельзя, и ответить им на все их вопросы, и привести такие доводы, на которые ответить будет нечего – они всё равно останутся при своём. И постараются как можно быстрее забыть об этом, заставить выветрить из памяти это всех остальных, и вести себя так, как будто ничего не было.

Между нападением и защитой
    Как бы в АПГ не обстояло с нападением, защита ему тоже может понадобиться. Причём, понадобиться гораздо чаще, чем другому обществу, потому, что чем чаще оно атакует других, тем больше будут атаковать его самого. Потому, что вносит этим делом общий вклад в развитие агрессии этого мира, показывает пример, наживает врагов, и в связи с этим придётся пожинать плоды того, что сеет.
    Кто же является более защитником: тот, кто делает всё, чтобы не дать повода нападать на свой народ чаще, или тот, кто делает всё для этого? У нормальных людей, наверное, первый, но в АПГ защитником является второй. Потому. что «защитник» там тот, кто служит системе. А соответственно, «защитник» АПГ должен идти в нападение всякий раз, когда прикажут, а когда потребуется защита, точно так же вставать на защиту. При этом все дела, которые он сотворит, являясь нападающим, как бы не должны считаться умаляющими его заслуги защитника. А вот зато, если кто-то откажется служить нападению, то сколько бы он перед этим не послужил защите, он защитником в АПГ считаться не будет. Потому, что на честь эту имеет право только тот, кто служит АПГ так, оно считает правильным, а только защищать и не нападать оно правильным не считает. А кто не служит системе, тот «никто» им звать его «никак».
    В нормальном обществе человек может совершить подвиги, защищая свой народ от вражеских агрессоров, и чувствовать в связи с этим какую-то моральную важность этого положения. В АПГ он может совершить такие подвиги, но в любой момент его могут отправить творить аналогичное тому, с чем он до этого сражался. И права сказать «нет» у него нет. Зато есть право называть себя «защитником».

Просто защитник и апгшный защитник
    Допустим, на общество нападает противник. Что является защитой у нормальных людей? Наверное, спасти в первую очередь как можно больше своих людей – своих близких, своих дальних, своих соотечественников, а потом уже всё остальное. В классическом АПГ будет радикально иначе. Сначала спасти хозяина, затем, тех, кто под ним, а потом уже остальных (сколько получится).
    Делом номер один в АПГ является защитить хозяина. Его жизнь и его власть, затем жизнь тех, на ком держится его власть, и только потом все остальные. Не важно, насколько лишних трат это будет стоит народу. Потому, что они «не нужны», если хозяина не станет. Им этого могут не говорить, но принцип этот будет соблюдаться настолько, насколько его удастся соблюсти.
    Если для защиты хозяина нужно побольше лучших сил стянуть к его дворцу – значит, стянуть столько, сколько потребуется. Враг пусть разоряет окрестности, пусть народ гибнет от недостаточной защиты, главное, чтобы уцелел хозяин. Всякий, кто служит этому процессу – защитник (кто не служит, защитником считаться не может).
    Если хозяин ведёт такую политику, что сам нарывается на войну, и его народ получает ей именно за это, значит, защитник тот, кто защищает хозяина от нападок. Тот, кто защищал его действия до войны, может во время войны защищать его владения; тот, кто до войны был против его политики, защитником быть не может. Хотя бы по той простой причине, что должен быть за свои действия просто уничтожен. А если и не уничтожен, то должен сидеть в тюрьме, из которой его для защиты не выпустят, и оружие ему в руки не дадут, потому, что, защитником в АПГ достоин быть только тот, кто за хозяина.
    Если у врага будет принципиальная цель уничтожить лично хозяина (очень личная цель), значит, народ должен защищать его до тех пор, пока не победит, или не закончится. И даже если враг готов пощадить народ, если ему сдастся только один хозяин, люди всё равно должны до последнего человека биться за хозяина. И всякий, кто хоть как-то будет выступать за что-то иное – предатель и враг. Зато тот, кто, кто служит именно такому порядку – защитник.
    Бить предателей с ещё большей яростью, чем врагов – святая обязанность апгшного защитника. И только в случае, если жизнь и власть хозяина самым надёжным образом спасены, защитник может переключиться на то, чтобы спасти как можно больше тех, кто не против и дальше жить под таким хозяином.
    Если все задачи выполняются именно в таком порядке, то за их выполнение будут почёт и награды. Если же кто-то пытается ратовать за то, чтобы народ заслуживал чего-то иного, то обвинение в предательстве и расправа. В защиту этого апгшники (обязательно) скажут, что во время войны утеря власти равносильна поражению. Что будет в значительной мере правдой (особенно в обществе, которое распирает от несостыковок лжи и конфликтов интересов). Но тогда это означает, что обязанностью людей является думать о таких вещах до войны (ну или хотя бы после – задним числом).  И это так же естественно, что, если во время войны некогда заготавливать припасы, значит, их надо заготавливать до войны. И что всякий, кто этого не делает тогда, когда это нужно, является виноватым в отсутствии их во время войны, и отсутствие возможности это наверстать во время уже самой войны оправданием не является. И аналогично виноватыми являются те, кто своевременно не делают того, чтобы во время войны власть не могла злоупотреблять таким оправданием. Только в АПГ ничего подобного разбираться не будет. Будет только ультиматум, что если ты не уважаешь подвиги защитников, то тебе конец.

Особенности апгшного почитания защитников
    Если так случится, что какой-либо ветеран защиты посмеет после войны что-то предъявить в адрес хозяина на тему того, что под его руководством слишком много страна народу потеряла, то его заткнут, уберут, лишат всех наград, и вычеркнут из памяти общества. Не зависимо от того, какие у него были заслуги (причём, сделают это решительнее, чем больше в его словах правды).
    В АПГ, на титул защитника и на соответствующие награды имеют право только те, кто так никогда не скажут. А это значит, что если про необоснованные потери правда, то тогда тот, кто об этом говорит, выступает за то, чтобы народ нельзя было безответственно использовать, как расходный материал. А если за это будет лишение всех наград, получится, что после этого наличие наград у остальных говорит о том, что носящие их не выступают за то, чтобы с их народом можно было так поступать. Тогда получается, АПГ само роняет ценность своих наград из-за такой политики. А по-другому получиться и не сможет – в АПГ у человека нет права на такие награды, которые бы говорили о том, что он может выступать за любую правду. Только за ту правду, которую разрешат, а о той, которую не разрешат, молчать.
    Впрочем, значение своих наград может компенсировать по-другому. Во-первых, постоянно прославлять их носителей (и давать им прославлять систему). А во-вторых, запретить не то что критику, а даже косо смотреть вообще на всё, что связано с контентом «защиты». За любую некондицию почтительного отношения запинать-замордовать так, чтобы боялись хоть слово критики сказать в адрес всего, что этим может прикрываться.
    Последнее, впрочем, не означает, что резидент АПГ всегда только таких наград и заслуживает. Он может быть не виноват в том, что существует в таком режиме. И он может сделать всё в своём положении для того, чтобы защитить свой народ на войне так, как только в его положении можно его защитить. И он заслуживает за это соответствующей жизни и соответствующих почестей, а в АПГ хоть какая-то жизнь и хоть какие-то почести возможны только при условии молчания о неугодной для хозяев правды. Поэтому он заслуживает больше – это могут быть даже те же самые награды, но только при ношении их при другом режиме.

Особенности не апгшного отношения к защитникам в АПГ
    Если так случится, что кто-либо из ветеранов боевых действий вдруг скажет, что он сражался не за хозяина, а просто за людей, чтобы они могли жить, то в АПГ ему не место среди тех, кто имеет почести и славу защитников. Чего бы человек на поле боя не сделал для своей страны, какие бы подвиги не совершал, если он пошёл против системы, все его заслуги должны быть аннулированы. И верные апгшники даже и знать не захотят о том, что он вообще был. Он у них не достоин того, чтобы его чествовали наравне с теми, кто сражался за хозяина. Его мнение не достойно того, чтобы они поинтересовались тем, какое у него мнение и почему оно у него было такое. Такие люди для них недостойны того, чтобы они вообще задумались, а были ли среди защитников люди с каким-то своим мнением. Он вообще не достоин того, чтобы знали о том, что он просто был. Даже если они живы благодаря ему. Признания заслуживают только те, кто сражался за хозяина.
    В отношении официально же признаваемых защитников главный аргумент, который апгшники приводят своим соотечественникам – это «Да он же за тебя сражался!». Относится это исключительно к тем, кто «За Родину и за Хозяина!» Тот, кто только за «Родину», у них не считается (его вообще как бы нет), но вот те, кто есть – их слово для этих закон. Потому, что «Если бы не он, то тебя бы вообще не было!»
    «За тебя» у нормальных людей «за тебя сражался» означает, наверное, что кто-то сражался за то, чтобы ты жил, и жил так, как имеешь право жить, и имел право так же защищать это своё право так жить. У апгшников «за тебя сражался», означает, что кто-то сражался за то, чтобы ты был у хозяина, чтобы у тебя была обязанность жить так, как прикажет хозяин, и чтобы возможности  это изменить у тебя не было. Ну а в любых спорах с этим ты по их понятиям неправ уже потому, то «…если бы не он, то тебя бы вообще не было!»
   Само это «тебя бы не было» вообще, требует отдельного доказательства, а даже если и предположить доказанным, то нужен разбор понятия, что означает «за тебя». Итак, допустим, что я резидент АПГ, и что если бы не тот, кто сражался «За Родину и за Хозяина!», то меня бы действительно не было.
    Если я живу только благодаря тем, кто сражался за режим, то они мне получаются, как вторые родители, которые дали мне жизнь. И родителей полагается уважать и чтить, но ни у одних родителей не может быть права заставлять своих детей терпеть всё, что угодно. Дал жизнь – молодец, а теперь изволь уважать все естественные права, связанные с этой жизнью. Потому, что родитель, когда давал жизнь ребёнку, не спрашивал его «А устраивает ли тебя, что я тебе дам жизнь, а потом буду заставлять всё, что вздумается?»
    Если родитель будет творить с ребёнком что-то выходящее за рамки допустимого, то общество обычно считает себя в праве у такого родителя ребёнка отобрать (где именно эти рамки – это отдельный вопрос, но, если кто-то признаёт, что какие-то рамки где-то имеют место быть, то должен так же признавать, что аналогичные вопросы должны быть и в отношении аналогичных случаях). И уж кому об этом не знать, как не верному апгшнику, государство которого готово детей у родителей отобрать на раз-два, и не только за недопустимое, а вообще за любое идущее против его идеологии воспитание. Поэтому, если ветераны защиты оказываются кому-то, как родители, то требовать они могут от него не всё, что угодно, а только то, что реально допустимо и оправдано. И если АПГ само по себе творит в отношении человека недопустимые вещи, то требовать беспрекословного раболепия от него не могут ни они, ни тем более те, кто от их лица возьмётся чему-то его поучать.
    Ветераны защиты могут сказать: «Мы сражались за то, чтобы у тебя была возможность жить, а вот за что бороться в твоей жизни тебе – это уже твой выбор и твоё право». Или они могут иметь своё мнение о том, за что бороться правильно, а за что нет, и своё право это мнение отстаивать.. Но права сказать: «Заткнись, и слушай, что я говорю, потому, что я за тебя сражался, и теперь ты обязан делать без разговоров всё, что я считаю правильным!», ни у кого нет.
    Приводить доводы, требовать признать свою правоту, если возразить на них нечего – святое право каждого. Но только не в условиях АПГ, где оппоненту угрожает кара за неудобные вопросы. И сказать: «Не согласен – значит, надо просто расстрелять!», тоже ни у кого права нет. Вот только у апгшников всё по-другому У него двойные стандарты: это от родителей ты можешь сбежать к государству, настучать на них за нелояльность к режиму, и сказать «не хочу их больше знать – дайте других!» А вот от пиетета к ветеранам апгшной защиты, сражавшимся за то, чтобы всё было так, как требует режим, ты сбежать не можешь.
    Короче, если так получится, что ветеран апгшной защиты скажет «я за тебя сражался», и при этом он сражался он официально и искренне «За Родину и за Хозяина», то работать это может только за исключением одного случая: если политикой хозяина не было уничтожение таких, как я. Потому, что если последнее, то сражался он за то, чтобы у таких, как я, не было права жить. А значит, сражаться за меня он никак не мог. Он мог сражаться только или за меня, или за хозяина. И если так получилось, что сражался он за хозяина и его политику, но мне всё же удалось жить, значит, он просто чего-то недоделал, за чем-то недоусмотрел, что-то пошло не по плану. Задачей же апгшника является навязать такое положение, чтобы одновременно было и слава политике хозяина, и на меня можно было обрушиться, как на неблагодарного, если я с ней в чём-то не согласен. Получается несостыковка.
    Дело в том, что если (допустим) какой-то враг в какой-то войне отлил пушки (для войны с тобой), но так получилось, что он их потерял, и они перешли к тебе, и ты их используешь для своих дел, (в т.ч. для войны с ним), то захочется ли тебе рассуждать: «Какой замечательный враг! Да эти пушки у меня только благодаря ему! Да если бы не он, у меня бы их вообще не было! Да я не просто имею права использовать с неуважением к его воле!»? Ну вот так же и мне не захочется быть благодарным за то, что благодаря чьим-то действиям мне довелось жить, если цель тех действий была противоположной, и живу я только благодаря тому, что не всё получилось, как планировалось.
    Если же ветеран защиты сражался не за хозяина, а только за Родину (причём за такую, в какой у меня есть право самому решать то, что должно быть право решать самому), то такой несостыковки нет. Даже если он ничего не смог сделать для того, чтобы изменить сам режим хозяина. Даже если его заставили кричать, что он сражается за хозяина. И даже если его обманули, и убедили, что всё обстоит иначе, но внутренне он остался человеком, готовым слушать доводы и признавать правоту оппонента, если ему её докажут.
    Во всех этих случаях в той или иной форме можно считать, что он сражался именно за меня. И именно благодаря ему я имею возможность жить, и пытаться за что-то бороться. И его право на это признание никоим образом не мешает моему праву бороться за общую правду, если в конечном итоге его принципы совпадают с правилами её поиска. Всё это является его святым правом и моим интересом это соблюсти. Потому что, только признавая права других, можно обосновать своё требование признавать свои. И когда начнут утверждаться права тех, кто сражался не за хозяина, а за Родину, и такую, какой она должна быть, тогда на этом будет моё право сказать апгшникам: «Руки прочь от тех прав и свобод, за которые они сражались!»


Продолжение темы АПГ патриотизма:
ПОНЯТИЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВА АПГ

 Понятие предатель и понятие предателя в АПГ.
   Предателем называют того, кто предаёт своих. Кто отвечает чёрной неблагодарностью за помощь и поддержку. Кто ставит своё выше братского, частное выше общего, и ударяет в спину ближним, чтобы улучшить своё собственное положение. Кто вместо того, чтобы встать со всеми в один ряд, и разделить с ними все тяготы противостояния, сбегает с поля боя. Кто перебегает на сторону врага, если там ему лучше. Кто сдаёт ему то, что сдать легче, чем отстаивать. Кто продаётся за награду, которая больше, чем честная доля среди своих, но ущерб это этого для своих ещё больше. Предатель тот, кто ищет выгоды аморальным путём. Но в АПГ слово предатель означает ещё кое-что.
    Слово «предательство» в АПГ – это, во-первых, объяснение, почему всё плохо. А хорошо в АПГ для всех быть не может, потому, что система так устроена, что хорошо одним может быть только за счёт того, что другим плохо, и власть именно у тех, у кого запросы в этом направлении самые большие. А значит, плохо всегда кому-то будет, и всегда будут проблемы, которые надо на кого-то вешать. А кого назначить виноватым? Не хозяина же? А значит, виноваты «предатели», которые саботируют, и из-за них все беды. Надо их всех найти, и наказать, и всё станет «хорошо», а не найдёшь – сам виноват, что живёшь плохо.
    Очень удобно: чем больше бед, тем больше оправданий для бесцеремонной борьбы с «предателями», а чем больше оправданий, тем жёстче АПГ режим можно выстраивать. Поэтому апгшникам обычно свойственно громко орать, что кругом предатели, и что с ними надо нещадно расправляться. И чем хуже жизнь в АПГ, тем громче орать, и тем больше поддержка репрессий, и тем крепче апгшность.

Что ещё в АПГ означает слово предатель
    Второе же (и основное) значение понятия предатель в АПГ – это восставший раб. Просто, если кого-то планируется поработить, но они ещё не захвачены, это просто «враги», а вот если уже захвачены, но пытаются освободиться – это «предатели». Не захотел оставаться рабом – предатель.   
    Почему именно предатель? Почему не герой, не повстанец, не участник национально-освободительного движения? Потому, что предатель – это тот, кто отвечает чёрной неблагодарностью, втыкает нож в спину, ставит своё выше вашего, и готов продать за ящик печенья и бочку варенья всё самое святое, что у человека может быть. В общем, очень подлый человек, с которым порядочному человеку стоять рядом в западло. И если кого-то из восставших (или готовящихся) удастся заклеймить таким понятием, то это станет для него дополнительной проблемой. А это уже сможет воздействовать демотивирующим образом и на него, и вообще на всех потенциально готовых встать в его ряды.
    Если приём сработает, то бунтовать должны меньше, а значит, можно позволить себе больше захватить и удерживать при тех же силах, (ну или более жёстко угнетать и больше выжимать при том же захвате), не боясь восстания. Вот и основной гешефт апгшной подмены понятия «предатель». Поэтому все апгшники обычно любят использовать максимально громкие обвинения в предательстве, чтобы выжать максимальный гешефт из этого приёма. Чем громче обвинения, тем более эффектно можно паразитировать.
    Наибольший эффект от приёма будет в случае, если самогО потенциального бунтаря заставить поверить, что его бунт есть предательство. Ну или хотя бы посеять сомнения в правильности его намерений. Для этого могут применяться разные приёмы, например, такой: «Мы вас захватили – всё, теперь мы для вас свои. На своих руку подымать нельзя. Почему мы свои – да потому, что по другую сторону от нас проходит граница, за которой враг, а кто вас будет защищать, если враг нападёт? Мы вас будем защищать! Всё вместе будем сражаться плечом к плечу! Значит, мы одно целое, мы – братья, а кто хочет расколоть наши ряды – предатель!»
    Тут, конечно, у захваченных может возникнуть вопрос «А мы вас просили? А может нас устраивает лучше самим в случае чего быть вынужденным защищаться, зато быть независимыми от вас? Может, ваше иго для нас ничем не лучше, чем иго того врага, который бы пришёл с той стороны, и навязал свои порядки? Может, нам лучше в одиночку быть, но зато не быть обязанными идти и воевать по вашему приказу везде, где вам надо? Вам кто право дал насильно навязать нам свои порядки и принести столько горя, скольким обошёлся для нас ваш захват?» И т.д. – в рамках классических претензий к поработителю.
    На это у АПГ вразумительных ответов нет (по крайней мере таких, которые не вызывали бы новых вопросов), поэтому такие вопросы ему проще подавлять. Внушать убеждения, несовместимые с такими вопросами, и затыкать несогласных. А ещё лучше просто доводить порабощённый народ до такого состояния, когда такие вопросы для него слишком сложны. Тормозить его развитие, отуплять всеми способами, зацикливать на внутренних ссорах, которые займут всё его внимание. Отупляй и властвуй. В общем, делать всё в рамках традиционных методов АПГ, чтобы неудобных вопросов не было. И как раз, чтобы подавлять, одним из приёмов может выступать слово «предатель», которым запугивают неокрепшие умы.
    Вообще, классическая суть АПГ – это процесс, который условно выглядит так. Находится человек, который в своём племени оказывается самым сильным, и благодаря этому ему удаётся взять власть в свои руки. Далее, пользуясь властью в сочетании со своей силой, он направляет своих соплеменников захватывать чужое племя, и обязать их тоже служить своим интересам. Затем, используя новый уровень власти, пойти на ещё кого-то, а потом ещё и ещё. И так расширяться до тех пор, пока не захватит всё, что можно, или не упрётся в силу, с которой ему не справиться. И вся его система – это иерархия, состоящая из хозяина, и рабов разных уровней, при котором вышестоящие имеют своих рабов, тем могут ещё своих, и т.д.
    Процесс может быть прикрыт какой-то якобы-доброй идеологией, и растянутым на века, и расползшимся на разные континенты, но, если суть людей не изменится, и они останутся по сути своей всё теми же апгшниками, этот принцип будет в той или иной форме присутствовать в системе. И присутствовать будет так же независимо от того, идёт ли речь о порабощении чужих народов, или своего. И таким же он будет, если империя хозяина не сможет никуда расшириться, и он останется маленьким царьком в какой-то дыре, но рамках своей маленькой иерархии реализует все те же самые принципы попирания прав и свобод своих соотечественников, какие захватчики применяют к порабощённым.
    Эта система будет нуждаться в рычагах удержания контроля, и одним из них будет приём обвинения в предательстве. И в меру того, насколько это будет иметь место, будут уместны все те же самые особенности. Не захотел, чтобы кто-то вышестоящий мог вытирать об тебя ноги – «предатель».

Что значит без разговоров
    Что есть свои? Свои – это те, кто за тебя. Это те, в отношении кого существуют определённые обязательства. И обязательства не на основании того, что кто-то просто взял и решил тебя обязать, а на основании того, что есть люди, которые что-то делают для того, чтобы заслуживать в отношении себя определённых вещей.
    Если кто-то придёт и скажет: «Я теперь твой хозяин; ты мой раб (Что значит почему?? Потому, что я так решил!)», то такой субъект ещё не является своим. И на основе своего только волюнтаризма он не может рассуждать «…теперь ты должен делать, что я скажу – приноси в жертву моей выгоде всё, что у тебя есть. Не хочешь?? Ах ты предатель! (Что значит почему!? Потому, что ты предал своего хозяина!)». Потому, что если такое будет, то все начнут соревноваться в злоупотреблении этим принципом, и тогда общество превратится в такой хаос, в котором никаких разумных критериев определения своих не останется, и само понятие «свои» потеряет всякий смысл.
    Своим может считаться тот, кто скажет: «А давай встанем спина к спине и вместе дадим отпор тем, кто хочет забрать то, что у нас есть». И выполнит все соответствующие этому со своей стороны обязательства. И тогда, если кто-то захочет напасть на тебя со спины, а он тебе эту спину прикрывает, он тоже может рассчитывать на аналогичное. И, если кто-то захочет напасть со спины на него, ты не можешь отойти в сторону, или присоединиться к нападающему, потому, что стоящий тебе спиной – свой, а предавать своих нельзя.
    В этом основное и самое адекватное значение понятия «свой» для нормальных людей. А тот, кто приходит со своим «Я твой хозяин, ты мой раб, а если посмеешь противиться, я тебя убью!» – это не свой. Это агрессор, в защите от которого надо вставать спина к спине с другими желающими не быть рабами агрессоров и поработителей.
    Если с кем-то из своих у вас разные нужды (один хлеб ест только белый, а другой только чёрный), то общая земля должна быть поделена так, чтоб можно было сажать и рожь, и пшеницу. И свой не может требовать от тебя сеять только то, что нужно ему, а пахать наравне с ним. Так же как не может ни заставить пахать тебя одного за двоих, ни заграбастать всю землю для одного себя. Всё это будут разные формы порабощения и отжимания, которыми занимается поработитель, а свой на то и свой, чтобы уважать твои интересы так, как враг не станет. И обязанность своего сначала поделить с тобой обязанность на равных пахать общую землю, а потом так же на равных требовать от тебя защищать её. Вот только есть люди, которые этого не понимают и понимать принципиально не хотят. Они хотят, чтобы, как пахать, так вы за всех, а как решать, что засеять, то они за всех, и как защищать от врага, так снова вы за всех, а как кушать с того, что защищено, так снова они. А если хоть что не так – так сразу «ты предатель». Это самые первые апгшники.
    Апгшнику принципиально плевать, какая система общества тебе нужна. Система должна быть такой, какой нужна ему. А нужна ему такая, при которой одному может быть хорошо только за счёт того, что кому-то другому должно быть плохо.
    Возникает вопрос: а если кто-то не захочет быть с апгшником плечом к плечу только потому, что его не устраивает апгшная система, и из-за этого ничего не сложится – кто виноват? С точки зрения апгшника принципиально тот, кто не хочет выполнять его программу. Потому, что кто не хочет выполнять его программу, тот предатель. Тогда возникает вопрос, а почему же он не рассматривает себя, как виновника? А на этот вопрос он вразумительного ответа не даст (ибо нечего), но будет применять всякие способы заставить принять свою позицию в обход этого ответа.
    Проблема апгшной позиции в том, что если ты хочешь с кого-то спрашивать за то, что он не выполняет возложенные на него обязательства, ты должен отвечать перед ним за выполнение своих. И если ты хочешь спрашивать за отсутствие союза, который вроде как нужен для общего выживания, ты должен отвечать за то, что ты со своей стороны сделал для его реализации. И если ты ставишь условия, что союз должен быть или АПГ, или никакого, и из-за этого его кто-то не хочет, ты должен объяснить, по какому праву ты настаиваешь именно на таких условиях. Если же объяснить этого ты не можешь, ты должен либо поступиться своими условиями, либо получится, что союз не складывается из-за твоих прихотей.
    Если из-за твоих прихотей не складывается союз, а ты не хочешь ими поступиться, значит, либо на самом деле союз этот не настолько важен, либо ты не хочешь поступиться прихотями ради важных вещей. И если первое, то ты не можешь серьёзно спрашивать за то, что кто-то отказывает тебе в не очень важных вещах (а вот с тебя могут, если ты пытался обманом выдать неважно за важное). А если второе, то ты должен отвечать за свои несоответствия со своей стороны с такой же серьёзностью, с какой хочешь спрашивать с другой стороны за её несоответствия. И если ты считаешь уместным за неприятие союза обвинение в предательстве, то ты должен отвечать за свои прихоти по аналогичному принципу. Вот только проблема апгшника в том, что, если он будет вести разбор по таким правилам, никакую апгшность у него обосновать не получится, а это его основной гешефт мероприятия. Поэтому подход у него совершенно другой. Ты должен принять такие правила, какие диктует его система, и никаких разговоров. А если не хочешь принимать, ты предатель, а с предателями говорить не о чем. И решение вопроса должно быть или таким, или никаким.
    Если ты «предатель», тебя нужно убивать без лишних разговоров. И если разговоров не будет, то и проверить будет нельзя, кто здесь апгшник и что за этим скрывается. А если проверить будет нельзя, то и серьёзных претензий к системе не получится. А если претензий не будет, то она сможет пользоваться своей властью, не боясь никаких претензий.
    Поэтому апгшники и не любят «лишних» разговоров, потому, что, если разговоры начнутся, выяснится, что самые первые предатели здесь они сами. Потому, что они сами соответствуют всем тем основаниям, на котором выдвигают это обвинение. И в разговоре с серьёзным оппонентом это будет выявлено. А этого им нужно ни в коем случае не допустить. Поэтому они очень любят всегда орать, что предателей нужно убивать без разговоров. Это визитная карточка всех ярых апгшников – чем больше они сами соответствуют тому, в чём обвиняют других, тем решительнее они хотят исключить опасность этого выявления.

Что значит в трудное время
      Чтобы принцип «С предателями без лишних разговоров!» работал, как надо, для АПГ желательно, чтобы были максимально оправдывающие это обстоятельства. Т.е. или реальная война, на которой не до разговоров, либо холодная война, накал которой доведён чуть ли не до уровня реальной войны, либо предвоенное состояние, когда «вот-вот начнётся», и в связи с этим не до лишних разговоров. И конечно же, в любой момент «вокруг столько скрытых врагов», что церемониться с каждым ну просто некогда.
    Называется это всё чем-то вроде «В столь трудное для страны время…», и дальше идёт зачитывание апгшных правил, первое из которых в том, что вот именно в данное время правила системы оспаривать особенно недопустимо. Подогнать именно такое время для АПГ не особая проблема, т.к. на то она и АПГ, чтобы у неё практически всё время и было «трудное». Потому, что, либо АПГ само на кого-то нападает, либо нападают на него, либо они одновременно (и регулярно) хронически с противником друг друга треплют, либо, если выдаётся какая-то передышка, то от того, что стороны настолько истощены, что нуждаются в срочном восстановлении, иначе дальше воевать станет просто некому. Поэтому время в АПГ всегда непростое, и предательство всегда преступление особо тяжкое.
    Конечно, трудное время может быть и не только у АПГ, и другие формы общества тоже могут находиться в критически трудных периодах. И находиться в них можно гораздо дольше, чем хотели бы и заслуживают. И тот, кто предаст общество в самый трудный момент, всегда заслуживает особой реакции. Но у АПГ и тут есть своя особенность.
    Если существует опасность, что в самый трудный момент могут возникнуть какие-то разногласия, значит, в не самый трудный общество должно собраться, и решить все вопросы заранее. Если же удосужиться этого оно без уважительной причины не соизволит, значит, либо не настолько оно ему на самом деле важно, либо хочет утаить какой-то обман, который не любит разбирательства. И тогда если в самый трудный момент тот, кто пойдёт на разногласия, должен считаться особенно неправым, то соответствующим образом неправым должен считаться так же и тот, кто не соизволил для предотвращения этого сделать всё, что со своей стороны должен был сделать. А вот за эту неправоту апгшник отвечать тоже принципиально не собирается. А потому будет особенно громко кричать «ты – предатель!»
    На своевременные разбирательства в не самый трудный момент апгшник не пойдёт не потому, что «хотели, но не получилось…», а потому, что не хотели, и именно поэтому не получилось. Потому, что, когда не самый трудный момент, у системы всё должно быть под контролем. И под этим контролем оно может заткнуть любого, кто потребует какие-то не нужные ей разбирательства. А зачем им идти на разбирательства, на которых можно быть разоблачёнными, когда можно не идти, и за это ничего не будет?
    «Самый трудный момент» же для АПГ будет тогда, когда вследствие непредвиденного поворота событий у системы окажется не всё под контролем, и тогда те, чью покорность она удерживала одним лишь страхом неминуемой кары, окажутся вольны действовать так, как сочтут правильным. Только тогда для АПГ и наступит то самое время, которое действительно будет особенно трудным. И собственно, именно для АПГ это и будет самый трудный момент, потому, что для общества, которое сможет решить все вопросы не апгшными методами, такой проблемы быть вообще не должно. Так вот в этот момент апгшник будет особенно громко кричать, что в столь особенно трудное время для страны оказаться предателем особенно аморально. И кричать настолько громко, чтобы заглушить вопрос, а где он был, когда ему предлагали решить все вопросы в не особенно трудное.
    Что же касается не особенно трудного времени, то в АПГ его официально может и не быть, но технически по-любому должны быть моменты, в которые всё идёт наиболее спокойно по сравнению с другими. И если именно в такие моменты апгшникам будут предлагать решить все вопросы, а они откажутся, и только в следствие этого с ними пойдут (в тот самый трудный момент) на такие меры, на какие в ином случае будет и не нужно, то возникнет вопрос, а оставляли ли апгшники своим оппонентам выбор? Ведь если они не оставляли, они виноваты в том, что не оставляли, а если проблема в итоге особенно серьёзная, значит, особенно виноваты.
    Для апгшников такой подход особенно не приемлем. Им нужен такой: пока у них всё под контролем, просто злоупотреблять своей властью в уходе от неудобных вопросов, и рассчитывать, так всегда будет и впредь. Если ситуация окажется не под контролем, тогда просто кричать от бессильной злобы, и ждать, что всё когда-нибудь снова вернётся на круги своя. И если не вернётся, то кусать локти, а если вернётся, то судить обвиняемого апгшным судом (ну т.е. таким, на котором они предъявить ему могли всё, что им выгодно, а он со своей стороны чтобы ничего).

Продолжение темы АПГ патриотизма
ПОНЯТИЕ РОДИНЫ В АПГ

Что такое Родина?
    Что означает слово Родина? Это вещь, которая что-то человеку дала, и в связи с этим он что-то морально должен, а не отдача этого должна делает его аморальным. В АПГ наоборот: родина – это система, которой он бесконечно должен, а она не должна ему ничего. Но при этом она всё время орёт, что она всё ему дала, и, если он не хочет ей послужить, он аморален.
    Для адекватного человека Родина – это земля, на которой он имеет право жить так, как имеет право, а не так, как диктуют те, кто решили, что имеют право диктовать. Это люди, которые готовы помогать ему отстаивать это право с такой же самоотверженностью, с какой ждут от него помощи в отстаивании того что надо им. А не те, кто понесут хворост к его костру, когда его будут казнить за то, что он не желает быть бесправным рабом. Это язык, на котором он может общаться с теми, кто живёт рядом с ним на этой земле, и быть понятым, а не новояз, на котором можно понятно окружающим выразить только мысль, выгодную тем, кто диктует, как жить. И т.д.– абсолютно разные вещи, которые не могут называться одним словом. Для АПГ «Родина» – это одно слово для обозначения и одного и другого, чтобы нельзя было отделить, потому, что иначе не получится эффективно обвинить в предательстве того, кто не захочет быть рабом апгшности.
    Для нормальных людей Родина означает отношения, в рамках которых ты предать своё общество не моги, но и оно тебя тоже не может. Для АПГ это одностороння зависимость: ты её не моги, а она тебя может, как угодно. Предавать, продавать, использовать, как расходный материал, уничтожить твоих близких, и продолжать от тебя требовать ей служить. Потому, что если ты тоже сможешь ответить ей тем же, то тогда ей придётся сначала думать, что в отношении тебя можно позволить, а что нет. А вот если она будет знать, что она может с тобой поступать, как угодно, и ей в ответ за это никогда и ничего, тогда сможет использовать свою апгшность на полную. И именно это является в АПГ основным гешефтом таких убеждений, а не всё то, что в качестве оправдания приводится.
    Слово «Родина» в АПГ – это набор убеждений, почему ты ей должен всё, а она тебе ничего. И поскольку критики они не держат, вложены они должны быть в голову так, чтобы человек просто боялся думать в направлении критики. Поэтому она всё время давит на его психику так, чтобы подавить в нём любое желание сомневаться.
    «Родина» в АПГ – это люди, которые ничего без угроз доказать не могут, у которых вместо аргументов эмоции, и с этими эмоциями они сыплют свои угрозы, если ты откажешься принимать их убеждения без доказательств. Которые злятся ещё сильнее оттого, что ничего доказать не могут, и свою же злобу используют, как оправдание тому, почему они не хотят разговаривать с тем, кто требует иных оснований.
    «Родина» в АПГ – это сплошное окружение из таких людей. Это бесправие в отношении возможности покинуть их. Это бесправие в возможностях спрашивать с них за их безответственность. «Родина» у апгшников – это такое положение, где чем сильнее система неправа, тем меньше у тебя права об этом спрашивать.


 Родина и материнство
    Чем больше апгшная родина берёт у человека, тем громче она кричит «Должен! Должен! Должен!» Этот приём называется апломб, и чем эффективнее она его применяет, тем больше она себе может позволить брать с человека. Однако, сколько бы она не брала, это никак не мешает ей называть себя матерью. Ведь всё, что связано с материнством, обычно вызывает тёплые чувства, а чем больше у человека будет тёплых чувств она вызовет, тем больше это можно использовать.
    На самом деле настоящая мать никогда не будет постоянно повторять своему ребёнку «Я твоя мать! Я тебя родила! О тебе забочусь! А что ты сделал для своей матери?» Потому, что всё, что она делает, она делает не для себя, а для него. Она это делает из любви. А когда что-то делается из любви, оно делается безвозмездно. И самоцелью заботы в рамках таких отношений является не выгода, а сама забота. И потому любящая мать не будет постоянно спрашивать со своего ребёнка «Должен-должен-должен-должен!», потому, что эти слова она чаще себе говорит, а если ребёнок и будет что-то должен, то в первую очередь аналогичное в отношении своих детей. И настоящая любовь не нуждается в напоминаниях. И когда кто-то любит настоящей любовью, то и саму любовь он понимает, как чувство, которое должно быть без них. И когда мать состарится, любящий её сын будет, конечно, о ней заботиться, но только постоянно повторять ей об этом не нужно. Почему – потому, что само собой прививается любовью, а любовь лучше всего прививается бескорыстностью.
    Поэтому настоящая мать не будет постоянно повторять «должен-должен-должен», а вот инвестор будет. «Я вложился в ваш проект, вы мне обещали сверхприбыль – где это всё? Я бы мог вложиться ваших конкурентов – сейчас бы в деньгах купался, а с вами я ничего не вижу! Только обещания и полное отсутствие активности! Где моя окупаемость, где мои дивиденды, где соответствие графику???» И спрашивает за каждую копейку. И рабовладелец будет: «Я за тебя на рынке звонкой монетой заплатил, а ты ничего не делаешь, только ходишь и жрёшь! Что ты сделал сегодня для меня – ничего!? Получай за свою нерадивость!» И плетью махать.
    Мать так вести себя не будет. Мать может просить помощи, когда ей трудно, может просить защиты, когда сама не может за себя постоять, но постоянно требовать выкладываться по полной ради себя не будет. Это она сама своим считает долгом выкладываться по полной – на то она и мать. В этом коренное отличие Родины-матери от родины-рабовладельца.
    Аналогичным образом обстоит дело и в политике. Если государство для человека, то тогда и называй себя родиной-матерью. А если человек для государства, то это родина-эксплуататор. А титул матери надо ещё заслужить.
    Естественно, в АПГ никакого разговора об этом быть не может. Разговаривать у резидентов АПГ вообще права нет. Есть только обязанность. Обязанность слушать. И исполнять. А слушать придётся постоянно. «Родина тебе дала! Вот она тебе дала тапочки, в которые ты суёшь ноги, вставая утром с постели. Вот она тебе дала трусы, в которых ты встаёшь. Вот она тебе дала портрет Большого Брата, с которого он строго смотрит на тебя, когда ты встаёшь с постели и идёшь делать утренние дела (и как бы спрашивает: а что ты дал Родине?) Вот она тебе дала образование, в котором научила не задавать вопросов. Вот она тебе дала веру, что всё что она делает, правильно. Вот она тебе дала храмы, в которые ты можешь ходить и исповедовать эту веру. Вот она тебе дала защиту твоей веры и твоих храмов, в которые тебе так надо ходить исповедовать свою веру… А что ты сделал для Родины?». И т.д.
    О том, что родина взяла, в АПГ не услышишь ни слова. И чем больше она берёт, и тем громче она кричит о том, сколько она дала. Что абсолютно естественно для АПГ, т.к. чем больше она забрала, тем сильнее будут вопросы. А вопросам этим нужно что противопоставить. А значит, нужно кричать, что она тебе всё дала, и кричать с таким апломбом, чтобы страшно было слово поперёк сказать. И вот когда максимально возможному числу людей станет страшно сомневаться в том, что они ей по гроб жизни всем должны, вот тогда вопросов будет мало.

Родина без разговоров
    Представьте себе племя каннибалов, которое убивает и жрёт своих, и не потому, что это необходимо для выживания, а просто прихоти ради. И живёт в этом племени, допустим, человек, который ну никак не разделяет эти общественные ценности, и настаивает на том, что они должны жить совсем по-другому. А его только игнорируют, и съесть угрожают, и заставляют продолжать жить в этом режиме. И самое главное, возразить на его доводы нечего, и объяснить не могут, по какому праву игнорируют, тоже не объясняют, но вот игнорируют, и делай, что хочешь.
    И тут вдруг нападет на это племя враг (может, такие же каннибалы, и может и какие-то другие люди), и угрожает этому племени поражение. А означает это, возможно, конец племени, а возможно, просто конец режима, когда уже нельзя будет заниматься каннибализмом, но в любом случае это племя такой исход не устраивает. И требуют они, значит, от всех и каждого идти и сражаться за данный режим. Ну т.е. не просто сражаться за то, чтобы выжить, а обязательно за то, чтобы режим продолжился, и чтобы дальше можно было жрать своих.
    И допустим, человек спрашивает, а почему он за это сражаться? Вот пусть они бросят свой каннибализм, тогда требуют. И тут обнаруживается интересное: каннибализм они бросать не собираются, а идти сражаться требуют без разговоров. И кричат, что кто не хочет сражаться за «Родину», тот предатель и гад, и говорить с ним не о чем, а надо просто давить, как гада, и желательно, без разговоров.
    Возникает вопрос: так вам чего важно-то – родину защитить или режим отстоять?  Если родину, тогда бросайте свой режим, и получайте готового сражаться за неё человека, а если режим, значит, вам не настолько важно сражаться за родину, раз ради неё не готовы поступиться режимом. И допустим, так получается, что человек им это объясняет, и если они дальше его продолжат игнорировать, они просто не получает бойца. А боец им всё же очень нужен, и тогда они начинают чесать затылок, и говорят: «Ох не время, ох не время для всего этого! Когда враг на пороге… Разбирать тут с тобой, понимаешь ли, твои... Сейчас Родину спасать надо, а не… А кто этого не понимает, тот…» и далее всё в своём репертуаре.
    У человека возникает вопрос: «А где вы были, когда было время?» И тут обнаруживается интересное: на этот вопрос им ответить оказывается, нечего. Причём, выясняется это только в такой момент. Потому, что все предыдущие моменты, это, оказывается, было никак не понятно. Потому, что, когда они его посылали куда подальше в ответ на его вопросы, им казалось, что эти ответы вполне обоснованные. А сейчас вдруг (ну надо же) вся их обоснованность перестала работать.
    Что делают каннибалы? Говорят, что, когда начинается война, все идут сражаться за родину, и что это надо понимать без разговоров. И что кто не хочет понимать такие вещи без разговоров, тот уже не прав, потому, что такие вещи надо понимать только так. И это звучит вроде как весомо (но на самом деле только для апгшного сознания, потому, что как только начнутся разговоры, выяснится, что понимать тут надо им самим). И понимать, что в том, что они хотят протолкнуть без разговоров, есть такие несостыковки, которые пропускать нельзя. И что пропускать их после этого может не захотеть даже какая-то часть, которая раньше пропускала, потому, что разговоров не было, которые бы это выявляют. Поэтому самые идейные апгшники всегда настаивают на том, что такие вещи надо понимать обязательно без разговоров.

Что значит «Родина всегда Родина»
    Апгшники очень любит повторять, что родина всегда родина, и что бы она не делала, ты её предать не моги. Звучит в серьёзно и глубокомысленно, но это только для людей, которые живут в нормальном обществе, и не знают, что такое АПГ.
    Для нормальных людей Родина – это общество, в котором они живут. Их близкие, которые для них дороже всего. Соотечественники, которые пойдут за них сражаться, если враг нападёт. Близкие тех, которые заслуживают, чтобы ты тоже пошёл за них сражаться, потому, что их близкие сражаются за твоих близких. Всё это надо любить и нести в себе соответствующее чувство ответственности за сохранность этого, потому, что без этого ты моральный урод. Апгшник всё это будет повторять с многозначительным видом, но только в его случае под этими словами скрывается нечто совсем иное.
    Во-первых, для нормального общества предать означает перебежать на сторону вражеского захватчика и встать в ряды его войска. Для апгшника «предать» может означать не захотеть слушать очередную песню «слава нашему Великому Хозяину!» и вместо этого переключиться на какую-то чужую танцевальную музыку. Во-вторых, апгшная «Родина» творит в отношении человека такое, чего в нормальном обществе не то, что даже никогда бы не допустили, а просто многим даже и не придёт в голову, что такое вообще можно творить.
    В нормальном обществе если кто-то поступит с тобой несправедливо, это не повод обижаться на всё общество. Если кто-то наделённый властью злоупотребит своей властью, или даже целый заговор начнёт действовать против тебя – это всё равно не повод предать. Общество должно разобраться и виновных наказать. И это, собственно, и есть одна из причин, за которые к нему надо относиться уважительно.
    В АПГ ничего подобного не будет. В АПГ несправедливость систематизирована. И основную несправедливость творит именно сама система. И спрашивать с себя она не позволит. И именно эта система и называет себя Родиной.
    Твой командир держит тебя за расходный материал, которым можно пожертвовать, чтобы выполнить задачу, за которую он получит звезду на погонах. Вышестоящий командир держит за таковой тебя вместе с ним. А верховный вас всех может за таковой держать, чтобы у него было больше завоеваний. Искать управу не у кого, и права сбежать от этого тоже нет. Всё это у апгшников называется словом «Родина».
    «Родина – всегда Родина» у апгшников означает, что они хотят делать с тобой, что хотят. а ты не смей их за наказать. Потому, что, если ты сможешь, они могут оказаться ограничены в возможностях себе что-то позволять. А ограничены они быть не хотят. и именно это и составляет их основной гешефт ихней песни.
    Ты позволишь им себя использовать – они будут наседать больше. Позволишь больше – будут наседать ещё. Почему – да потому, что «Родина всегда Родина». А если всегда, значит, всегда должен терпеть. А значит, можно выкручивать напряжение до предела.
    Конечно, родина в АПГ – это не только люди, которые хотят тебя использовать. Это люди, которые сосуществуют с тобой в условиях АПГ, и которые не виноваты в том, что вынуждены в них существовать. И которые не виноваты в том. что не могут ничего сделать. Это родные и близкие, которые остаются твоими родными и близкими даже в условиях АПГ. Нельзя пойти работать на врага, который сыплет бомбы на ваши города. Сбежать от того, чтобы не быть агрессором самому – можно, а вот бросить своих и не защищать, когда придёт другой агрессор – это нельзя.
    К сожалению, в АПГ подводные камни на это не заканчиваются. Дело в том, что близкие люди (если это реально Близкие, а не просто биологические родственники) – это люди, которые бросятся вытаскивать тебя из огня, рискуя обгореть самим. На то они и Близкие, и заслуживают аналогичного. Вот только в АПГ у тебя нет права на таких Близких. Если система держит тебя за бесправный расходный материал, который должен умирать за то, что тебе не нужно, твои близкие должны встать за тебя стеной. Вот только АПГ таким жить не позволяет. И если они живут, значит, они не такие. Твои близкие будут смотреть, как система с тобой расправляется, и терпеть. Права на других близких у тебя нет. И когда апгшник будет кричать, что родина – всегда родина, потому, что родина это твои близкие, он должен не забыть это уточнить. И не забыть объяснить, почему – потому, что это родина именно их такими делает. И делает при помощи именно этой песни, и благодаря поддержке таких, как он. Вот только этого типичный апгшник уточнять это ни разу не станет, а вот повторить, что родина – всегда Родина, лишний раз не забудет.
    Конечно, в АПГ близкие могут всё равно оставаться твоими близкими (ближе всё равно никого может не быть), и ты можешь страдать по поводу этого. И они тоже могут страдать. И они могут всё понимать, но ничего сделать не мочь. И чем сильнее они по этому поводу будут страдать, тем ближе они тебе будут, и тем важнее тебе их судьбы. Ты не можешь их подставить своим действием (или даже словом), ты не можешь от них хотеть пожертвовать собой ради тебя. Вы все вместе амортизируете на себе тот груз проблем, которым надавливает на вас система. Чем-то кому-то придётся пожертвовать, чтобы не подставить друг друга, и тебе тем, что не будешь от них требовать того, чего требовать от них нельзя. И так и прожить, если других вариантов не предоставляется.
    Но в АПГ подводные камни на этом не заканчиваются. Если АПГ дойдёт до крайности (ну т.е. до своего логического завершения), может так выйти, что от тебя будут требовать отдать жизни за родину, а твоих близких тем временем система будет уничтожать. Уничтожать за то, что не вписались в систему. Не захотели быть теми, кем их делает система, не захотели стерпеть того неуважения к твоему достоинству, и неосторожно вышли за рамки разрешённого. Но только тебе об это система своевременно не скажет (а то вдруг это мотивацию служить ей отшибёт?) И будет продолжать требовать службы и самоотверженности.
    И чем ближе тебе будут твои близкие, тем сильнее тебе захочется верить, что они должны быть живы, и это тоже будет использовано. А когда системой будет использовано всё, что ей могло быть использовано, тогда и проступят черты того, что у апгшников на самом деле означает слово «Родина».

 Родина и хозяин
    Логическим завершением апгшной политики является положение, при котором у резидента системы есть понятие родина и есть хозяин. При этом по сути родина для апгшника – это и есть воля хозяина, всерешающая, тоталитарная и беспрекословно выполняемая. А интересы людей не имеют значения, если они не согласуются с интересами хозяина. Интересы же хозяина с интересами людей могут согласовываться лишь в меру того, насколько те совпадают с его выгодой. Поэтому есть только его воля, а воля всех остальных условна – они бесправны в меру состоявшейся апгшности.
    Если кто-то не согласен с хозяином, он должен быть переделан; если не даёт себя переделать – уничтожен. И тогда хозяин снова останется в кругу единогласно согласных, и соответственною, всеми любимым. И людей, в принципе, АПГ может так и учить, но такой случай не самый перспективный и не самый интересный. Более интересным будет вариант, где такую суть напрямую пропагандировать не выгодно. Выгоднее это представлять, как единую волю народа и хозяина, где воля хозяина – это и есть забота обо всём народе, и нахождение его в верховном положении и есть как бы воля народа. И потому всякое его решение это и есть как бы воля всего народа, делегированная его персоне. И при такой подаче положение хозяина держится наиболее надёжно.
    Единственное, что умалчивается – это то, что хотеть такой народ должен исключительно то, что прикажет хозяин. И народ может это понимать, как хочет, но хотеть не то, что ему прикажут, ему просто не дадут. Поэтому свободной воли у народа в доведённом до своего логического завершения АПГ по сути нет. Есть только воля хозяина. И право на «свою» волю у «народа» может быть лишь в меру того, насколько она совпадает с его волей. Поэтому, когда верный апгшник говорит «Родина», на самом деле подразумевается хозяин, но делается вид (а возможно, и искренне каким-то образом верится), что имеется в виду весь народ.
    В рамках такого положения прописана беззаветная преданность апгшника установленному порядку. Любая мысль том, что что-то может делаться вопреки этому порядку – недопустима и считается предательством. А предательство считается хуже смерти. Поэтому мысли о сомнениях у резидента системы должны быть исключены, и всё мышление должно быть только в рамках лояльности к установленному порядку.
    В рамках разрешённой идеологии получается, что если бы не было хозяина, то не было бы и тебя. Потому, что тогда пришёл бы враг, и забрал бы у тебя всё, что есть. И ты бы сам себя не защитил, потому, что один в поле не воин, а, чтобы защитить, тебе пришлось бы организоваться с кем-то. А любая мысль о том, что можно как-то с кем-то организоваться мимо хозяина – недопустима. Значит, только с ним, или никак. И если при варианте «никак» ты ни с чем, а с ним у тебя что-то есть, значит, всё, что у тебя может быть, может быть только благодаря ему,
    Работает принцип: если не допустима, значит, не допускается, если не допускается, значит, не учитывается, и всё то, что из неё следует, тоже не учитывается. Учитывается только то, что в рамках дозволенного. А в рамках дозволенного получается, что человек имеет то, что имеет (в АПГ, как в АПГ), но в рамках системы это преподносится, как самое великое достижение, которое может быть. Потому, что с таким хозяином другого быть и не может, а других вариантов не рассматривается.
    На полном серьёзе могут вестись рассуждения в таком ключе, как будто земля под ногами у тебя есть благодаря хозяину, и что воздух, которым ты дышишь, тоже благодаря ему, и солнце у тебя над головой тоже благодаря ему. А не было бы хозяина – не было бы ничего, был бы один чёрный вакуум. Потому, что, если бы хозяин не защищал эту землю, пришёл бы враг, и убил бы тебя. И не нужно бы тебе уже стало ни земли, ни солнца ни воздуха, что для тебя равносильно тому, что их бы вообще для тебя не было. Ну а то, что если бы не хозяин с его режимом, то у тебя была бы возможность состроить для себя другой режим, где бы и земли под ногами было больше для свободного передвижения, и воздуха для свободного дыхания, и солнца без туч над головой – это просто не разбирается. Потому, что думать об этом предательство, а предательство ещё хуже смерти.
    Поэтому, «Родина» в АПГ может превращать права человека в антиправа сколько угодно, но как только он посмеет это критиковать, ярый апгшник обрушивается на него с криком «Неблагодарная мразь!!! Ты понимаешь, что всё, что у тебя есть, только благодаря хозяину!?» Это логическое завершение, куда идёт сознание резидента АПГ.


Продолжение темы апгшного патриотизма
ОСОБЕННОСТИ АПГШНОГО ПОНИМАНИЯ ГЕРОИЗМА

Боевая слава в АПГ
    Как должна быть устроена гордость общества, какие герои войны должны иметь более всего славы? Наверное, те, кто прорывались сквозь железо и огонь, делали практически невозможное, кто больше всех перебили врагов своими руками, кто кидались туда, куда никому храбрости не хватало, и умудрялись выйти живыми, или жертвовали своей жизнью без колебаний ради спасения жизни других. Вот такие будут самой большой боевой славой и гордостью адекватного общества. Но это адекватного. В доведённом до своего логического завершения АПГ будет несколько иначе.
    В АПГ будет хозяин, который никогда сам своей жизнью рисковать не захочет, и готов будет отправить любое количество своих подданных на смерть, чтобы спасти свою собственную. И если будет угроза его жизни (и власти), подданные должны будут умирать в таком количестве, которое нужно, что отстоять эти вещи. Даже если, поступившись именно этим, всех остальных можно было бы спасти. Если враг будет побеждать, и у него будет одна единственная цель – просто убрать хозяина (только одного его – остальных не принципиально), подданные должны будут сражаться до последнего человека, чтобы этому помешать. Сначала в бой будут брошены те, кто сам рвётся, затем те, кто не рвётся, затем те, чьими руками бросались в бой остальные, затем личная охрана, и, в самом конце этой очереди на пути к хозяину должен пасть, закрывая его своим телом, её командир.
    Это может не афишироваться, об этом очень многие могут вообще не задумываться, но соответствующие механизмы будут предусмотрены для того, чтобы заставить общество в такой ситуации функционировать именно так. Вот насколько можно будет, настолько и реализуют такие механизмы. Всё общество должно быть приведено в состояние, когда по-другому мыслить просто нельзя.
    В случае же победы всё должно быть соответствующим образом наоборот. Будет триумф, будет раздача почестей, определение места каждого в общей победе. В не АПГ режиме было бы, наверное, так: кто больше всего подвигов совершил, кто больше всех храбрости проявил, тот и есть самый главный герой, которым гордится всё общество, а остальные по мере релевантности. В доведённом до своего логического завершения АПГ будет так: «Кто наша слава боевая, кто наша самая большая гордость? Тот, кто гнал других в бой, чтобы защитить себя. Кто больше всех других гнал, чтобы самому меньше всех рисковать, тот и есть самый главный герой. Все остальные рядом с ним просто лилипуты на постаменте его славы, каких бы подвигов на передовой они не совершали. Да, герои, да, серьёзные, да, пример для подражания, но рядом с хозяином не стоят…»
    Почему так? Да всё просто: если все будут приучены воспринимать дело именно так, то и сама идея жертвовать своими жизнями ради хозяина будет казаться понятной. А если они могут быть равными по росту с ним, то с выстраиванием общества в нужный хозяину момент могут возникнуть сложности. Вот и гордись тем, что являешься членом такого общества (В АПГ это ключевые детали понятий «патриотизм» и «Родина»). И бойся оспорить эту последовательность.

Что значит «Я начальник ты дурак»
    Характерной чертой апгшного патриотизма является принцип «я начальник – ты дурак». Означает он (условно говоря), что если я отправил твой отряд в атаку, и тебя назначил её возглавить, то если атака провались, виноват ты, а не я.
    Почему ты – потому, что ты командовал «неправильно». Ты знал, что у и тебя мало людей, но ты расходовал их неэкономно. Ты знал, что у тебя мало времени, но вместо того, чтобы торопиться, начал задавать глупые вопросы. Ты знал, что тебя могут атаковать с флангов, но недостаточно их прикрыл. И ты знал, что тебя могут отрезать с тыла, и не оставил никаких сдерживающих сил. А почему не я виноват? Почему не я знал, что у тебя мало сил, но всё равно отправил тебя в атаку? Почему не я знал, что у тебя мало времени? Почему я не знал, что, идя в атаку с малым количеством сил, тебе неоткуда взять ещё людей ещё и на то, чтобы прикрывать тылы и фланги, потому, что ты не можешь разредить строй, который и без того недостаточно плотный? Почему я не знал, что если у тебя мало времени, тебе некогда будет думать об определённых вещах? А потому, что это ты (оказывается) должен был обо всём этом рапортовать своевременно, и требовать соответствующей поддержки. Вот только как ты будешь рапортовать, если я ору, и слышу только себя, и ничего знать не хочу, кроме того, что если к такому-то часу такой-то минуте такая-то позиция не будет взята, то ты пойдёшь под трибунал / будешь казнён на месте без суда и следствия? А это твои проблемы. В апгшной армии командиров проблемы подчинённых не волнуют. Потому, что действует правило «я начальник, ты дурак».
    Почему дурак тот, кто не начальник? Потому, что трибунал послушает меня, а не тебя. Потому, что мнение начальника авторитетнее. Потому, что верховному виднее, кого назначать на места начальников. А если кто-то  посмеет высказать версию, что он назначил дурака, то получится, что он обвиняет верховного, что он тоже дурак, потому, что, разве может умный человек поставить дурака на важный пост? Поэтому обвинять вышестоящих опаснее, чем нижестоящих, и поэтому при прочих равных все предпочтут объявить дураком нижестоящего (а может и не только при равных прочих).
    Нельзя критиковать верховного хозяина – значит, почти нельзя критиковать тех, кто непосредственно под ним. Ну а тех уже, кто ближе к середине, постепенно как-то можно, но лучше с уровня не ниже их самих. А то с более низкого эффект может быть тот же самый.
    Те, кто имеет большой пост, получатся привилегированными, и разделяют в определённой мере преимущества высокого положения с хозяином системы. Отсюда и предпосылки быть такими же, как он – скроенными «по его образу и подобию». Такими же царьками, только над своей иерархией. И командовать подчинёнными так же, как он всеми командует. А командует он так: подчинённые должны за него умирать, а он должен оставаться в живых. И он сидит себя во дворце за каменными стенами, и отправляет их воевать за свои интересы. И они так же командовать будут: вот послал он их в войско воевать – генерал стоит сзади на самом высоком холме, и командует оттуда. А если вдруг разгром, то первым же оттуда и драть. Пока враг войско их окружает-добивает, как раз самое время ретироваться.
    Потом, конечно, может сверху прилететь «я начальник – ты дурак», но может и не прилететь. Дело в том, что удержать свою власть (и спокойствие) верховный может только при условии полного контроля за всем (а особенно войском). А сделать это можно только при условии наличия там нужных людей, которые всё контролируют так, как ему нужно. А контролировать они будут лучше всего тогда, когда сами находятся с ним в одной лодке, и пойдут на дно (только) вместе с ним. А значит, нужна система «я начальник, ты дурак», которая в данном случае работает, как «Я убегаю, а ты их задержи!» И пользоваться этой схемой своим подчинённым в какой-то мере надо давать, чтобы были с тобой в одной лодке. И по одну сторону баррикад в идеологическом противостоянии с противниками самодурства. А их подчинённым, в свою очередь, должны быть придуманы пусть меньшие, но какой-то тоже мере тоже привилегии относительно стоящих ещё ниже. Чтобы тоже в какой-то мере заручиться их поддержкой. И так чем дальше, тем лучше. И вот когда будут все слои воинского контингента пронизаны диаспорой апгшности, будет у хозяина максимальная надёжность.
    В таком режиме классическая апгшная армия и будет существовать. Находишься не на последнем, но и на первом месте – довольствуйся тем, что дают. И не возбухай – а то и это отнимут. А хочешь больше – вот подымайся по служебной лестнице вверх – будешь иметь больше. И не вздумай бунтовать против общей системы – этого не потерпит ни верховный, ни те, кто с ним «в одной лодке». А в меру того, насколько ты в одной лодке с теми, кто за систему – щеми тех, кто ниже, так, чтобы головы не смели поднять, когда система свою линию гнёт. И приучайся мыслить только этой шкале ценностей, и приучать других к тому же. И когда в атаку своих поведёшь, поменьше думай о том, что там себе позволяют себе наверху; и побольше следи за тем, что позволяют себе внизу. И если кто-то и з них недостаточно радиво вперёд топает, или какие-то слишком вольные разговоры себе позволяет, что как может уменьшить твой шанс взять то, что тебе надо, то карать-карать-карать нещадно, используя весь арсенал своей власти.
    К власти через повышения будут рваться больше всего те, кто именно такого хотят, кто именно к такому больше всего приспособлены, кто именно такую систему и считают правильной. И система будет максимально наводнена именно такими начальниками.
    Бежать с поля боя тоже будут чаще – потому что не особо будут хотеть умирать за таких начальников. Чтобы всё это сдержать, нужны более жёсткие системы наказаний. Ну и пропагандистский вклад в противовес недовольству в виде постоянного восхваления всех, кто верно служит такой системе.
    В таком режиме апгшная военная машина и марширует. Где капитан не должен тонуть вместе с кораблём, там чувство в ответственности за корабль у капитанов будет меньше. Корабли будут тонуть чаще. Потерь будет больше. В плен будут сдаваться тоже чаще – потому, что будут деморализованы тем, что их командование бросает в самый критический момент. Но зато дураками и предателями всегда будут объявляться те, кто сдаются, а те, кто бросают – никогда. Им только новое войско под командование, и новый шанс наверстать упущения.
    И так марш апгшной системы и звучит: постоянно потери-потери-потери, постоянно казни-казни-казни, и неустанно «Слава-слава-слава!» Что же является патриотизмом в такой ситуации: сказать «Нет такому явлению в наших рядах!», или «Да-да-да!»? У нормальных людей, наверное, первое, но у верных апгшников, явственно, второе.


Продолжение темы АПГ родины:
КОМУ НУЖЕН АПГ ПАТРИОТИЗМ?

«Не хочу соображать»
        Кому нужен апгшный патриотизм (ну кроме непосредственных выгодополучателей в лице власть имущих?) Много кому на самом деле ещё оказывается нужен. Например, тем, кто не хочет соображать выше определённой планки. Не хочет напрягаться, чтобы что-то сложное сообразить, но при этом всё же хочет иметь какую-то позицию, и претендовать на какую-то важность, и ещё какой-то достаток в этой жизни. И за счёт того, что он не хочет соображать выше определённого уровня сложности, у него можно отнять столько, сколько соразмерно его нежеланию соображать. И после этого он останется в такой нищете и долгах, что даже при самой недалёкой сообразительности становится ощутимо, что он имеет гораздо меньше, чем по идее должен иметь.
    Винить систему в своём положении «не хочу соображать» не захочет по той простой системе, что для того, чтобы винить, нужно сообразить, в чём именно состав её вины. А соображать он не хочет, а значит, винить систему для него не вариант. А значит, винить надо себя (за то, что он не хочет соображать), но если соображать он не хочет, то и это тоже у него каким-то образом оказывается не вариант. А значит, винить остаётся кого-то, кто не относится к данной системе.
    Выглядит это дело условно говоря, так. Резиденту «Не хочу соображать» говорят: власти назначены богами, законы установлены властями. Исполняй законы, слушайся властей и тех, кого они назначат тебе указывать, что делать. Будешь слушаться, будет всё нормально, а нет, так тебя боги накажут ещё хуже. И вот он слушается: платит столько налогов, сколько ему назначат, несёт такие повинности, какие укажут. Если скажут бросить строить свою лачугу и идти строить дворец для хозяина – идёт. А потом у него не остаётся ни достатка, ни времени, чтобы его наверстать, а еды ровно столько, чтобы завтра хватило сил встать и пойти снова работать на хозяина.
    Чтобы сообразить, что это неправильно, нужно сообразить, что «не хочу соображать» обманули с верой, а на таком уровне он не соображает. Он соображает только то, что внутри веры, а сама вера не обсуждается. А внутри веры всё вроде складно и гладко: хоть тяжко, но деваться-то некуда. Всё остальное же «ещё хуже». Значит, получается, обмана нет. Вот только бедственное положение от этого никуда не девается. И он безо всяких расчётов вполне определённо чувствует, что «где-тут явно закралась серьёзная несправедливость».
    И тут ему говорят: ты в нищете, но ты не виноват. Виноваты колдуны и ведьмы, виноваты враги и предатели, виноваты шпионы и диверсанты. Виноваты соседняя страна справа, виновата соседняя страна слева, виновата третья страна по ту сторону моря – все они коптят небо, мутят воду, и отравляют землю, и вот поэтому ты живёшь плохо. Они молятся неправильным богам, правильные боги гневаются, и насылают кары на тех, кто не хочет это исправлять. Вот иди и воюй за правую веру. И будет тебе и рай в посмертии, и будут тебе трофеи при этой жизни, и будет тебе почёт за победы. И всё это будет заслуженно, а пока ты ничего не заслужил.
    «Не хочу соображать» смотрит по сторонам, и не видит – а какие ещё варианты? Ведь если всё остальное по вере правильно, значит, получается, в списке подозреваемых остаются только враги. А значит, это они и виноваты. И вот он начинает чувствовать, что это они.
    Вывод получается настолько упёртый, какой бывает только у тех, кто чем меньше знает, тем твёрже уверен во всём, что утверждает. И значит, «враги», каким-то образом оказываются «должны» ему отдать то, что они у него «забрали» Потому, что, если у него в жизни явно чего-то недостаёт из того, что он вроде как должен иметь, значит, оно несомненно у «врагов», которые в его кругозоре, потому, что «больше не у кого».
    Объяснить толком, как это всё укладывается, и почему должно укладываться именно так, «не хочу соображать», естественно, не смогут. Они могут только вываливать пропагандистские штампы, которыми забиты их головы, и ждать, что они должны быть приняты без доказательств. Проблема бездоказательности их не волнует, т.к. отсутствие доказательств – это проблема для тех, кто развился на соответствующий уровень, чтобы понимать, зачем нужны доказательства. «Не хочу соображать» же понимать ничего не собираются. Они собираются требовать то, что хотят взять, и свирепеть, когда получают отпор.
    Всё, что помогает им взять то, что (как они думают) им принадлежит, и что, у будучи взятым, достанется им, они поддерживают. Всю систему с её армией, репрессивной машиной, и народом, готовым служить подспорьем в работе этих вещей. Поддержка эта называется у них не иначе, как словом патриотизм, и со всем этим они прут воевать со всем, что против системы.

 «Хочу всё решить шпагой»
    Можно понимать, как в прямом, так и в переносном смысле – в меру того, насколько условия жизни позволяют провести аналогию.
    Есть такой контингент. Суть его сводится к трём примерно следующим пунктам. Первый – «Люблю махать шпагой, и имею к этому делу соответствующий интерес. И интерес изучить это дело как можно лучше, имею более, чем к чему-либо другому, что в принципе, и необходимо, чтобы достичь максимально возможных высот». Второй – «Хочу взять от жизни всё, что можно только взять при помощи этого, и взять по максимуму». И третий – «Предпочитаю соответствующую мораль, оправдывающую наиболее удобный для этого дела путь». Шпагу обычно носит при себе, и полноценность жизни ощущает обычно в тех условиях, которые она даёт.
    Что даёт шпага в сочетании умением владеть ей как можно лучше? Ну, во-первых, за себя постоять можно везде и всегда максимально уверенно. Во-вторых, можно покуражиться и поартачиться. – для некоторых это необходимая составляющая самоуверждения. В-третьих, такие люди востребованы милитаристской системой. А востребованы – значит, лучше оплачиваемы. А ещё, может быть, даже и пропиарены пропагандой. В общем, чувствовать могут себя гораздо лучше, чем большинство других. Даже в АПГ, ибо ты можешь заниматься борьбой с системой, и прозябать  (в лучшем случае), а они займут в социуме те места, которые не занял ты.
    Умение махать шпагой – дело достойное и иногда жизненно необходимое. И вполне совместимое (при желании) с другими науками. Но если максимальные высоты в ущерб всему остальному, а взять от жизни этим хочется максимум, тогда в отношении апгшности всё выходит по-другому. Во-первых, когда всё внимание заострено на кончике шпаги, некогда анализировать, что такое апгшность. А во-вторых, системой, где надо вести завоевательные войны, они лучше востребованы, чем системой, которой были бы нужны, чтобы понадобиться только в случае обороны.
    Если их мораль допускает подстраивание под интересы, значит, они готовы оправдывать причины эти войны вести. А значит, оправдывать «у нас вера правая, у них неправая» (или что там идёт в качестве предлога). А значит, оправдывать «наши власти всё делают правильно» (в отношении противника по крайней мере). А если власти оказываются «праведными», то до какой там уже критики апгшности?

«Хочу думать только о себе»
    Люди бывают сильные и слабые. А ещё есть социально сознательные и не очень. И самое интересное, что, если человек не спешит становиться социально сознательным, у него остаётся много сил, которые можно потратить на что-нибудь другое. И тогда он в некоторых вещах может стать сильнее, но только за счёт того, что развитие социальной сознательности у него отдыхает.
    Например, представьте себе общество, находящееся в состоянии феодальной раздробленности. Там все вроде на одном языке разговаривают, внешние этнические признаки у всего населения вроде одинаковые, но каждый феодал сам за себя. И вот живут они, то воюют, то мир заключат, то снова воюют, а если союзы между собой и заключают, то обязательно против кого-то, и снова воюют, и потом опять распадаются. И тут представьте, что на такую страну нападает враг. Такой враг, что, если все вместе объединятся, то тогда можно дать эффективный отпор, а по одиночке никто против него ничего не может, и тот просто берёт одно княжество за другим, как орехи щёлкая.
    Вся проблема в том, что не социально сознательным объединиться не так просто. Объединяться-то надо под кем-то, а они всю жизнь приучали себя стремиться всех под себя подмять. И всю жизнь главной ценностью у них было победить в царя горы, а тут вдруг ими ситуация требует поступиться этим. Не умеют они так, инерция менталитета не позволяет, да и не верят они никому, что под его началом он будет заботиться об интересах всех, а не о своих только в приоритете.
    Так что у каждого условие, что или под его началом, или никак, и индивидуальные капризы оказываются важнее общего дела. В общем, не могут договориться, а врагу это только на руку – он только рад, если они воевать продолжат между собой, когда он их земли себе прибирает.
    А теперь представьте себе, что живёт в такой стране один из феодалов, который как раз думает о том, что надо для того, общество не имело такой слабости перед врагом. Только он один такой, а все остальные другие. Он анализирует все варианты, как распри ослабляют общество, изучает, какие вещи нельзя допускать, чтобы не было между феодалами таких конфликтов, которые нельзя остановить ради общего объединения. Продумывает, какую речь толкнуть перед всеми, и как с каждым поговорить отдельно в частности, чтобы достучаться до их сознательности.
    Становится ли такой человек сильнее от такой деятельности? В обществе сознательных людей, разумеется, был бы оценён по заслугам, но там, где его никто не слушает, он сильнее не становится. А вот соседи его становятся. Они же постоянно думают, как оказаться впереди других. Как всех обмануть, и оказаться самым умным. Как настроить одного против другого, и заставить того обратиться против этого. Как заставить конкурентов ослабить друг друга, чтобы потом добить ослабшего. Как заключить тайный союз и выйти на поле боя с неожиданным перевесом сил. Как пообещать союз и тем, и этим, а выбрать победителя. Как перехитрить конкурентов, и сделать так, чтоб их союзы в нужный момент распались, а с тобой наоборот, захотели объединяться. Как сыграть, чтобы всем казалось, что правда за тобой, а причина всех бед исходит от врагов. И т.д. и т.п.
    Много ли у такого игрока лишнего времени думать о том, как всех сплотить ради общей цели? Нет. Потому, что чем больше он будет об этом думать, тем меньше он успеет подумать о победе в царя горы. А недодумать в этом плане – значит дать фору противникам. А он всю жизнь живёт концентрацией сил именно в этом направлении. Так что на всё остальное у него времени нет, и сколько бы у него его не было – принципиально не найдётся, потому, что смысл его жизни – все силы вложить в распри.
    Много ли преуспеет в распрях и всём, что с ними связано, тот, кто думает о социальной сознательности? Нет. Потому, что некогда ему думать о том, как всех перехитрить. Ему некогда думать, как эффективный союз с одним организовать против другого. Некогда ему думать, как фиктивный союз создать, и предать так, чтобы всем казалось, что преданный сам виноват. Он думает о другом.
    Если ему некогда обо всём этом думать – он слаб. Он максимально слаб в своих позициях относительно всех остальных. Он самый слабый из всех игроков. Каковы его шансы выжить в условиях, где никто не поддерживает его ценности? Минимальные. Со всем вытекающим к нему из этого презрением остальных. Потому, что менталитет у них только так и устроен: мерить по меркам своих ценностей.
    Аналогичный фактор может быть и на более бытовом уровне. Кто-то думает о том, как пользу людям принести, а кто-то о том, как прокачать свои способности нагибать других. Прокачать физическую силу, полемику, обзавестись нужной компанией, заручиться нужными связями. Всё в направлении отжимать, нагибать, и подминать под себя. И есть люди, которые задумываются, а что будет с обществом, если все будут думать только о себе, а есть такие, которые думают только о себе и о том, как получше попользоваться остальными.
    Ещё есть люди, которым не всё равно, приносит их работа кому-то пользу, или не приносит никакой. А есть люди, которым всё равно, лишь бы деньги платили и побольше. Общество с какими людьми будет лучше развиваться: с первыми или со вторыми? Если система устроена более-менее справедливо, то там всё автоматом будет – кто больше пользы приносит, тому и платить разумная общественность будет больше. А если наоборот, то самые паразиты наверх и пролезают, а честные труженики внизу прозябают. Тогда в выигрыше окажется второй тип – он подымется наверх социальной лестницы, обеспечит себя юристами и охранниками, и получит преимущество в своих возможностях перед первым. Он выше – он и сильнее. Это тоже как бы такой формат силы.
   Вся суть силы таких людей: они сильнее, пока думают о себе, а как появится враг, в борьбе с которым надо не только о себе думать, они перед ним окажутся слабыми. И насколько сильнее они были, экономя на социальной сознательности, настолько слабее их общество и окажется. И будь их целые толпы – грамотно организованный враг их расколет и перещёлкает поодиночке. А то ещё и друг друга грызть заставит. И он их всех нагнёт, как неспособных постоять за себя, потому, что все силы у них не туда ушли. Потому, что сильные они только за счёт того, что слабое их общество в целом. И если взвесить и то и другое, то в целом они и не такие сильные получатся, какими они привыкли себя видеть. Но только такое понимание не нравится их гордыне. Потому, что у них основной интерес в жизни – упиваться своей значимостью, доказываемой через силу. А все неприятные моменты они привыкли считать проблемами других, отворачиваться от них, и продолжать думать только о себе. Вот только с общим врагом это не прокатит – он сожрёт их всех, не спрашивая, считают они это своими проблемами, или нет.
    Наиболее сознательные из них начинают искать решения для такой ситуации. Что же делает общество таких людей, наученное горьким опытом (своих или чужих) ошибок, или как-то инстинктивно априори пытающееся предупредить проблему общей слабости? Приходят к выводу, что необходимо иметь над всеми «сильную власть», которая всех сумеет заставить делать то, что надо в рамках общего интереса, вопреки сопротивлению каждого. Сначала укрепить общую среду, а потом в ней уже интриги свои играть. И по-умолчанию, гордыня каждого игрока требует, чтобы это был он. Но если это оказывается по каким-то причинам невозможным, тогда приходится соглашаться с тем, что это должен быть кто-то другой (наиболее подходящий, естественно). Так желающие думать о себе оказываются волей обстоятельств принуждены к определённой форме сознательности.
    Кто же должен быть в таком обществе назначен властью? Социально сознательный элемент? Нет – такого их менталитет не позволит над собой выбрать. Да и не сможет он там удержаться без соответствующей поддержки себе подобных определённого числа находящихся под ним. Такому элементу пути наверх такая система дать не может – она может дать только своему, живущему по её классическим понятиям. Самому сильному, который окажется сильнее всех, умнее всех, быстрее всех, и благодаря этому именно и пробьётся на самый верх. И тогда уже они все будут под ним ходить и говорить: «а сильная власть нам всё-таким нужна – а потому, что без неё нам всем конец…»
    Как же должен править этот самый сильный элемент, в понимании привыкших думать только о себе? Наверное, так же и должен править, как они бы стали, только ещё чётче и жёстче (ведь он же самый сильный). С проявлением всего того думанья в первую очередь только о себе, и использованием людей в соответствии с таким принципом. Ну а об остальных чтоб был у него резон хоть как-то думать, так для этого они все должны ему принадлежать, ив от тогда будет он заботиться о них, как о своём хозяйстве. А значит, и их тоже использовать, и зачастую совсем не так, как они бы хотели. И даже не так, как стал бы более сознательный и думающий о других правитель-народник. А с куда большим помыканием и пинанием, и приучением их к соответствующему терпению.
    Когда такая власть их и железным кулаком и сапогом, им это, конечно, больно для гордости, но где-то задворками своего сознания они приучаются понимать, что только так они могут быть сильным (и вообще выживающим), а без этого они вообще никто, корм для врага, и придёт враг, который будет малочисленнее, но лучше организованный, и перещёлкает их всех по одному.
    Что же начинает думать по этому поводу контингент, который получает такую власть, которая соответствует его менталитету и поведению? Что они сами виноваты, и что только за это имеют такую власть, и что без этого бы всё было гораздо лучше? Нет, им такое гордыня не позволит. Потому, что гордыня – это главное, что ими двигает с самого начала. Они думают, что такой вариант единственно реальный, а всё остальное – сказки. А потому остаётся или такой, или никакой (ну т.е. завоевание общества врагом). А потому у них выходит, что они всё правильно делают, раз выбирают самый достойный вариант, и стыдиться, получается, нечего.
    Как же они объясняют себе, что других вариантов не может быть? А очень просто: «не хочу, чтобы это было правдой – значит, не правда». Потому, что не хочу – значит, не ищу этому оснований. Не ищу – значит, не нахожу. Не нахожу, – значит, их нет. А на нет и суда нет, и пошли все лесом. Будете доказывать – слушать не буду. Будете показывать – отвернусь. Приведёте такие доводы, на какие нечего возразить – значит, ничего не отвечу, но уйду, останусь при своём, а потом вернусь и продолжу за это ратовать, как ни в чём не бывало. Вот и вся диалектика такого элемента. И с такой диалектикой он остаётся при убеждении, что такая власть – единственно правильная, и что этим ещё и надо быть довольным.
    Называется эта система у них словом «Родина», и другой родины они не хотят, не способны построить, и представить в принципе и не могут. И особенностью такой «Родины» является то, что она быть другой и не хочет, и исправить себя не позволит. И с такой «Родиной» они прут в сознание каждого, кого считают обязанным принимать или такую систему, или никакую. И если кто-то не хочет её принимать только поэтому, то у них сразу такое негодование «Ты что же это хочешь, чтобы враг пришёл и всё разнёс?» А когда им говорят, чтобы они сначала свою апгшность убрали, а потом требовали, сразу «Нет, извини, я твоё слушать не хочу, а вот ты моё должен послушать…», и опять про врага, который придёт и всё разнесёт.
    И когда они постоянно кричат «Родина-Родина-Родина», от этого всего несёт «Родина нужна, чтобы у тебя не было права ни на что иное, кроме апгшности, потому, что не хочу соображать и понимать то, что понимать не хочу!» Что, естественно, мало что имеет общего с понятием Родины для людей, способных быть социально сознательными и строить общество на взаимоуважении.

Продолжение тема апгшной родины:
ТРАНСАПГШНОСТЬ

За пределами родины
    Если человека не устраивает апгшная «Родина», он может попытаться (при соответствующей возможности) сбежать туда, где её нет. Но это не значит, что за границей его родины её апгшность для него заканчивается.
    АПГ может иметь противника в лице другого АПГ по ту сторону границы. И тот будет естественным врагом с этого с противоположными целями. Но это не означает, что они оба не являются заинтересованными в утверждении принципов апгшности.
    Если где-то будет существовать другое общество, которое живёт не принципам АПГ, такое общество они заинтересованы общими усилиями давить. Антиправовые государства не заинтересованы, чтобы вообще где-то были другие формы существования общества. Поэтому, какими бы врагами они не были, им есть смысл сначала быть общими усилиями против тех, кто против апгшности, а потом друг против друга. Назовём это условно метагосударственностью и трансапгшностью.
    В рамках метаапгшности АПГ могут иметь между собой какие-то договоры (открытые или тайные, писанные или неписанные, гласные или негласные) о том, что всё, что мешает апгшности, должно подавляться общими усилиями. И если какой-либо противник апгшности сбежит из одного АПГ в другое, так его вернуть согласно взаимно принятой программе. И пусть с ним там дома разбираются. А вот если будет какой перебежчик, который вовсе не из-за апгшности перебежал, а из-за того, что ему показалось, что там у него вера неправая, а вот здесь правая, тогда такому дать укрытие.
    Это как на базаре, где между продавцами жёсткая конкуренция, и каждый ищет самые эффективные способы переманить всех покупателей к себе. Но при этом все понимают, что цену ниже определённого уровня сбивать нельзя. Поэтому у них формируются негласные правила, по которым можно соревноваться в том, кто кого перекричит, но нельзя соревноваться в том, кто поставит самую низкую цену. И для этого, может быть, они провели собрание, и сговорились действовать согласованно, а может быть, это правило выработалось у них автоматически. Но правило это есть и оно работает.
    И аналогично этому между АПГ могут быть правила, согласно которым одни приёмы разрешены, а другие нет. Можно соревноваться, кто заставит всех поверить, что у них самая правильная вера, но нельзя соревноваться, кто построит самое не апгшное общество. Потому, что такому государству остальные АПГ устроят то же самое, что и продавцу на том базаре, который выставит святой товар дешевле остальных.
    И нельзя разоблачать апгшные методы противника, если сам используешь аналогичные. Только такие, которые не являются общими. Нельзя кричать «Идти и умирать за свою апгшную родину – недостойная жертва, если она никак не отвечает за свою апгшность!» Можно только «Идти и умирать за неправильную веру – недостойная жертва! Вот у нас вера правильная – всё, что пророки пророчили, скоро сбудется. А у них вера неправильная – всё, что их пророки пророчили, сбудется наоборот!» Вот сумеешь переубедить кого-то такими приёмами – всё, что сумеешь взять этим, твоё.
    Ну и логическое завершение трансапгшности – условие, чтобы бежать противнику апгшности было некуда. Чтобы везде она была. И тогда он не побежит не потому, что не от чего бежать, а потому, что некуда. И тогда будет, что апгшная родина заканчивается пограничным столбом, но там за столбом всё то же самое, и в частности благодаря её воле. И там чужая территория, и она может быть для неё вражеская, и там ей уже тебя не достать уже ни де-юре, ни де-факто. Но легче от этого не становится, и бежать от неё не хочется даже при возможности, и обусловлено это в определённой мере именно её волей.

Заговор войны
    Есть два варианта построена апгшности. Первый: «Вы должны платить мне дань, потому, что мне так нравится, а кто не будет платить, тому я задам!», и второй: «Я не буду на вас нападать. Я буду, наоборот, вас защищать. А вы будете мне за это платить. А кто не будет платить, тому я задам (потому, что, недоплачивая мне, подвергает угрозе защиту всех остальных!)»
    Давайте подумаем: в каком случае можно больше преуспеть, и меньше опасаться восстания, требуя большего с меньшим риском? При грамотном подходе в последнем. Главное только, чтобы нашёлся кто-то, от кого было бы нужно «защищать». И если таковой находится в лице аналогичного деятеля в соседнем племени (а свято место пусто не бывает), то появляется вариант взаимно использовать друг друга, чтобы было от кого «защищать».
   Т.е., по очереди друг на друга нападать (или угрожать нападением), и с оглядкой на врага давать понять своим подданным, как ты им нужен, чтобы их от него защитить.  А используя это оправдание, укреплять свою власть и пользоваться ей уже с таким размахом, который позволяет выстроенное благодаря этому приёму основа.
    В меру работы этой схемы у института апгшности формируется один из важных принципов управления: с одной стороны, главы разных иерархий постоянно между собой враждуют (и это естественный момент конкуренции в трансапгшности); с другой, они работают по принципу «рука руку моет», и, в определённой мере, нуждаются друг в друге. А когда кто-то один победит другого, и присоединит к себе его земли, то он станет сильнее, и пойдёт подыскивать себе более сильных врагов.
    В силу двойственных интересов у «враждующих» может (и будет) появляться определённое понимание того, что им друг от друга нужно. И в рамках частично совпадающего интереса, им даже не обязательно сговариваться друг с другом – одного общего понимания ситуации может оказаться достаточно, чтобы получить определённую согласованность действий. И если это каким-то образом начинает культивироваться и становится традицией, то в меру того, насколько такое явление закрепляется, появляется ещё одна составляющая институтов апгшности и войны.
    В рамках влияния этого фактора АПГ уже является не полностью самостоятельным элементом, а в определённой мере частью системы, способной работать так, как работает, только при наличии других частей. И если задачей какого-то общества стоит реальная борьба за мир, ему логично иметь в своём языке соответствующий термин, чтобы обозначить то, что этой борьбе мешает. А если же задачей общества является использование именно такого метода, то ему логично в своём языке соответствующего термина как раз не иметь, чтобы не было чёткого понятия того, что есть ещё и такая составляющая системы. Поэтому, за незнанием иного названия назову его просто «заговор войны», и буду в дальнейшем пока использовать его.
    Благодаря заговору войны АПГ развиваются и приобретают ту форму, которую они в конечном итоге имеют. И в этой системе, они, с одной стороны, являются естественными конкурентами и противниками, а с другой, нуждаются в определённой мере в угрозе со стороны друг друга, чтобы использовать её для поддержания той вертикали власти, которая в них благодаря этому отстроена. И в рамках этой системы, человек может идти служить своей «Родине», полагая, что вся его деятельность сводится к всего лишь простой и праведной защите, в то время, как он служит сразу: а) укреплению её защиты на случай агрессии со стороны внешнего противника, и б) процветанию апгшности в своём собственном обществе, и в) предоставления повода для укрепления «обороноспособности» в тех странах, от которых он её «защищает». И отделить первое от второго система ему такая не позволит, потому, что паразиты в обратную сторону не растут, и сдавать свои позиции угнетатели не станут. Ну а когда начнётся война (а они происходят регулярно), обе стороны будут использовать все те силы, которые благодаря такому порядку накоплены.

Регулярная война
    Война – это такой режим, в котором общество обычно не может себе позволить тот объём прав и свобод, которые может иметь в мирное время. Нужна особая власть с чрезвычайными полномочиями. А что нужно АПГ? Чтобы именно такая власть и была по возможности всегда. Значит, для АПГ нужно, чтобы войны были или всегда, или регулярно, и если даже нет войны, то всё время было ожидание, что во-вот начнётся.
    Война – хороший способ оправдать увеличение полномочий власти. А что дают увеличенные полномочия для апгшной (или вставшей на путь апгшности) власти? Больше возможностей организовать войны. Создать предлоги для начала войны, спровоцировать выбранного противника. Организовать пропаганду потребности в войне, подавить оппозицию.
    Получается, что чем больше войн, тем больше возможности творить войны. И это именно то, что нужно апгшной власти – из года в год и из века в век регулярно находить повод их устраивать. И даже если повода не будет, то найти его. И тогда будут соответствующие полномочия, и соответствующая поддержка народом этих полномочий, и можно будет ими соответствующим образом пользоваться для всех апгшных потребностей.
     Люди должны умирать в войнах, чтоб у апгшной диктатуры было оправдание их туда гнать – вот основной принцип апгшности и трансапгшности в этой теме. И адекватному обществу, наверное, в связи с этим необходимо иметь соответствующие понятия, обозначающие данный вид войн, чтобы не путать их ни с каким другим (с соответствующими определениями и дисциплиной изучения вопроса). Трансапгшности, соответственно, таких понятий не нужно. Нужно наоборот: просто понятие «война» (причём ни в коем случае не такая, о которой всё только говорят, а её всё нет и нет, и люди постепенно начинают к этому привыкать, а такая, которая всегда случается вопреки чьим-то заявлениям, что её не будет). И прилагающееся к ней понятие «сильная власть» – власть, которая нужна постоянно, потому, что постоянно либо война, либо ожидание войны. И ещё нужно обязательно прилагающееся к этому понятие «враг», которое никак не абстрактно, а предельно конкретно в лице того, на кого можно всегда показывать пальцем, и говорить: «Вот он враг – реальный враг, который не спит, и только и ждёт подходящего случая, чтобы напасть. С ним ваши деды воевали, с ним ваши отцы воевали, и вам, не сомневайтесь, придётся воевать!». 
    Если же кто-то будет доказывать, что в этой зависимости кое-что наоборот, и что пока будет апгшность, будут войны, тогда оппонировать с позиции «Да как же ты не понимаешь?! Ну  вот же он враг! Ну вот же он то, вот же он сё, вон он ещё пятое, и не сомневайся, он уже готовит десятое!». И, как тот студент, что выучил один билет, а вытянул другой, толкать, что «Ты против сильной власти – значит, ты хочешь, чтоб враг победил!».
    Ну а в качестве основного аргумента использовать силу этой самой власти.

Новояз и трансапгшность
    Если какое бы какое-то одно государство в процессе своего развития сформировало политически адекватный язык, а другое новояз, то тогда между ними крайне трудно было бы установить дипломатические договоры. Потому, что то, что выразимо для одной системы, оказалось бы невыразимым для другой. И перевод с одного языка на другой вскрывал бы все подводные камни новояза, которые несущая его система хотела бы скрыть. И тогда был бы поставлен вопрос о некорректности одного из них, и замять все вопросы было бы крайне трудно.
    Производилось бы разбирательство, доказывалась бы несостоятельность притязаний одной из сторон, и что-либо доказать в данной ситуации апгшной стороне было бы гораздо сложнее таким оппонентам, чем обычным своим гражданам. Сверх того, все переводы любых произведений с одного языка на другой неизбежно бы это обнаруживали. И это становилось бы понятно переводчикам, а так же всем, кто способен читать на иностранных языках, и тогда апгшность не смогла бы сохранить  втайне основное своё оружие против естественных прав людей.
    Чтобы этого не было, апгшникам нужно, чтобы апгшность была кругом. Чтобы все ключевые понятия имели бы аналогичную структуру на всех других языках. И в меру того, насколько им это удастся, всё окружающее пространство должно быть, как непроточный пруд, который цветёт буйным цветом. И тогда будет положение, что куда бы ты не направился, апгшная «Родина» всегда с тобой.



Часть VI. (Дополнительная)
ИЗНАНКА СИСТЕМЫ

Новая тема:
ЧТО ДАЁТ АПГ

Власть и власть АПГ
    В прошлых темах мы много разбирали, что забирает АПГ. Настало очередь разобрать кое-что из того, что оно даёт. Итак, что даёт АПГ? Оно даёт власть. Такую, какую ничто другое не может дать. Власть распоряжаться чужой жизнью, власть распоряжаться чужой волей, и возможность делать это в отношении огромного количества людей сразу.
    Разумеется, такую власть АПГ даёт не всем – такой власти на всех не хватит. Её даже не хватит полноценно на двоих – только один кто-то может иметь максимально приближенную к абсолютной власть над другими. Потому и столь остра конкуренция за неё в такой системе. Но поскольку от имеющего власть зависит гораздо больше, чем от не имеющих её, именно его предпочтения имеют в такой системе наибольшее значение.
    АПГ даёт возможность накладывать свою волю на действия людей, угрожая им максимально страшными наказаниями. Никто и нигде не даст такой возможности так издеваться над свободой, правами, и человеческим достоинством такого количества людей, как АПГ. Если кто хочет распоряжаться людьми, как бесправными рабами, и не нести за это никакой ответственности, ему не подойдёт ни анархия, ни хаос, ни какая другая форма существования общества. Ему нужно АПГ – порядок, который даст максимальную власть.
    Если сравнить ту власть, которую имеют хозяева над (политическими) рабами в АПГ, с той властью, которая более типична для других форм общества, то АПГ отличается максимально жёсткими средствами воздействия. Другие формы общества просто не предусматривают такие меры, которые могут так принуждать, как применяемые АПГ. АПГ может заставить падать перед собой ниц под угрозой самой страшной кары. Вне АПГ такого быть не может. Даже самый простой человек будет стоять перед наделённым самой большой властью, и положение его может отличаться только моральными особенностями. АПГ даёт вертикаль власти, различие в положениях в которой между верхними и нижними больше, чем у любой другой власти в другой форме общества, даже если другое общество будет богаче, и возможность чем-либо выделяться для имущего будет больше.
    Различие только в том, что для того, чтобы в более справедливом обществе кому-то быть выше других, надо подняться над ними своими достоинствами. Своими достижениями, заслугами, способностями делать то, чего другие на твоём месте не смогли бы, и которые выделят тебя среди остальных. В АПГ можно не уметь ничего делать такого, чего никто другой не смог бы в твоём положении, но выделяться среди других гораздо сильнее тем, что унижаешь других. Поэтому понятие «высота» применимо к апгшной власти означает не совсем то, что означало бы в другом обществе.
    Можно построить высокое здание, а можно построить одноэтажное, но вырыть вокруг него огромный котлован, до дна которого от краёв будет дальше, чем у высокого здания от последнего этажа до первого. Вот АПГ – это и есть такой моральный котлован, где хозяева наверху, а остальные в искусственно созданном низу. И разница в положении первых и вторых может быть гораздо сильнее, чем там, где никого ни в какой яме сидеть не заставляют. Просто есть такие деятели, кого именно такое положение больше всего устраивает.

Иерархия и иерархия АПГ
    Кому ещё может дать похожую власть АПГ? Тем, кто находится непосредственно под хозяином. Его вассалам, которые тоже имеют вассалов и вольны распоряжаться ими так же (или почти так же), как он ими (а те, в свою очередь, возможно, так же вниз от себя ещё, и т.д.) Хозяин может наказать любым самым страшным (или почти любым) наказанием своего подчинённого за любой неугодный поступок, и они могут сделать то же самое со своими подчинёнными. Он над ними доминирует, а они отыгрываются на нижестоящих.
    Разумеется, власть нижестоящих не может быть такой большой, как у хозяина. Во-первых, у них меньше вотчина, а во-вторых, хозяину обычно не выгодно, чтобы вассалы творили, что хотели – вассал должен использовать имеющуюся под ним иерархию так, чтоб как можно лучше служить хозяину, а не своим собственным прихотям (иначе огребёт), но тем не менее, определённая власть поотрываться на неугодных у того должна быть. Ведь среди неугодных ему могут быть и те, кто неугодны и вышестоящему хозяину (враги всей системы), и с ними расправляться по своему усмотрению ему соответствующая власть, конечно же, должна быть отпущена.
    Определённая власть может быть и у любого находящегося в самом низу. Власть заставить себя бояться и считаться со своей волей, заключающаяся в том, что он может на кого донести, или оклеветать, и жертву будет ждать самая незавидная участь с такой высокой вероятностью, с какой этого не может быть ни в каком другом обществе. В отношении вышестоящих такой власти у них, скорее всего, не будет (или будет исключительно редко), но в отношении равных такая власть может быть настолько велика, насколько система вообще может предоставить такую возможность.

Общий вес диаспоры апгшности
    Если перемножить количество власти, которую даёт АПГ кому-то над кем-то, то получится гораздо больше, чем просто абсолютная власть одного человека. Гораздо большее количество проблем людям может доставить вся имеющаяся власть в системе, которую имеют все ей в той или ной мере наделённые. И количество людей, которых такая власть устраивает, тоже гораздо больше, чем один. Поэтому АПГ может быть нужно гораздо большему числу желающих власти. Этим обуславливается верность определённых людей апгшности и сама возможность создавать и развивать АПГ.
    Может ли быть нужно человеку положение, при котором он может над кем-то поизмываться, но и над ним тоже могут так же поизмываться? Некоторым, как показывает практика, бывает очень даже нужно. Им не главное, что кто-то тоже может вытереть об них ноги; главное, чтобы они тоже могли. И вот ради этого они готовы на что угодно – в т.ч. на поддержку АПГ. К тому же, у имеющих бОльшую власть больше подвластных, чем тех, кто имеет власть над ними. И это тоже работает дополнительным фактором. А те, кто имеют меньшую власть, хоть и представляют собой большинство, но являются теми, чьё мнение (и воля) имеет меньший вес, чем мнение и воля тех, кто имеет бОльшую.
    Насколько велик процент таких людей, которым важнее, что пусть их могут опускать и нагибать, но зато и они тоже могут, и это для них лучше, чем если бы никто никого не мог? А это зависит от среды, в которой заставляют людей жить, и приобщаться к устоям общества. АПГ – это именно та среда, которая более всего любит накладывать свою волю на волю человека, и приучать его вопреки его воле к тому, что надо ей. И вся иерархия АПГ – это есть не что иное, как система, использующая все приёмы, какие только может изобрести, чтобы привить у человека тягу жить в соответствии с именно апгшными ценностями. И каждый участник иерархии на своём месте делает всё для того, чтобы заставить и приучить нижестоящих себя терпеть и любить при всём том самодурстве, которое он себе в отношении них позволяет. А кто не хочет приучаться, чтобы приучать других, того меняют на тех, кто хочет. Поэтому в меру этих усилий система получается максимально насыщенная теми, кто видит максимальную прелесть в том, что его место над кем-то, и минимальную проблему в том, что над ним тоже кто-то.

Продолжение темы счастья в АПГ:
СКОЛЬКО АПГ ДАЁТ СЧАСТЬЯ?

Что такое счастье?
    Счастье – это состояние, когда жизнь наполнена смыслом. Когда есть ради чего жить, есть, чем жить, есть, к чему стремится. Когда результат дела приносит удовлетворение, когда достижение стоит потраченных усилий, когда состояние радует тем, что оно именно такое, какое есть, а не какое-то другое. Когда это есть в жизни, ты счастлив, когда нет – ты несчастен. И если ты не знаешь, что делать, если ничего не радует, если не к чему стремиться, если знаешь, что чего бы ты не сделал, всё будет в пустую, и нет надежды, что что-то изменится – это называется в жизни счастья нет. Потому, что нет основного его составляющего – смысла, ради которого хочется жить.
    Сколько человек могут быть одновременно счастливы в человеческом обществе? Ответ прост: если все смогут находить своё счастье в том, чтобы жить, и не мешать другим делать то же самое, то все, а если каждый будет находить своё счастье только том, что он должен обязательно что-то отнять у других, то полноценно счастливым может быть максимум только один. Потому, что полностью счастливым в таком обществе каждый может быть лишь в меру того, насколько будут недосчастливы остальные. И либо каждый заберёт у каждого что-то, либо кто-то один заберёт у остальных всё.
    Это значит, что если хочешь жить в обществе, где все могли бы быть счастливы, ты должен думать, как тебе (и другим) сделать так, чтоб каждый мог обеспечить своё существование, не мешая другим делать то же самое. А если ты хочешь, чтобы тебя обеспечивали другие, и чтобы тебе всё, а им ничего, то тебе нужна власть АПГ.
    Если кто-то хочет, чтобы все работали на износ, а всё самое лучшее отдавали ему, значит, он хочет, чтобы труд для людей не мог приносить им радость. Как и само существование в режиме, где нет никакого отдыха от такой работы. Если кто-то хочет, чтобы люди шли умирать за то, чтобы у него больше становилось людей, которые должны на него трудиться, значит, он хочет, чтобы у людей стало меньше радости в жизни. Потому, что всё, что человек мог бы планировать в жизни, и что могло бы приносить ему радость, забирается. Ибо как людям стремиться чего-то достичь в жизни, если они будут знать, что сколько бы они не пахали, все их усилия уйдут, как вода в песок, и у них всё равно всё отнимут? Как им любить своих близких, если они будут знать, что и их у них отнимут тоже? Как им находить радость жизни в любви, если они будут знать, что чем сильнее они будут любить, тем больнее им будет, когда эту любовь у них отнимут?
    И т.д. и т.п. – так апгшные упыри могут выпивать счастье других. Чем сильнее власть и желание ей воспользоваться, тем больше они могут выпить. АПГ – это системы выжимания из человека его счастья.
    Делает ли это всё АПГ фабрикой тотального несчастья? Делает, но только для порядочных и адекватных людей. Для остальных есть лазейка, и очень многих она может вполне устроить. Называется оно жить по лжи. Например, людям придумывается вера, что кто в этой жизни сильнее всего ради хозяина помучается, тому в загробной потом сторицей воздастся. И вот всем поверившим сразу становится намного легче. Каждое действие снова приобретает смысл. Тяни свою лямку, считай свои лишения, и радуйся, что это не потеря, а выгодное вложение. Надо просто затянуть пояса и потерпеть (в этой жизни). И сразу дополнительные силы появляются терпеть, когда веришь, что за это воздастся.
    Или вера может учить, что данное общество (скоро) построит рай на земле и будет всем счастье, надо только потерпеть (и поработать). Но зато потом, заживёшь, как в сказке, и ради этого «потом» уже хочется жить и жизнь становится легче. Существует ли на самом деле загробный мир, и воздаётся ли там за все лишения – это отдельный вопрос, который надо разбирать отдельно. Но в АПГ такая вера внедряется не потому, что его разобрали, проверили, и проверка дала положительный результат. И потому, что людей надо просто заставить верить, и верить не зависимо от того, правда оно или нет.
    Ещё апгшная вера может учить, что данный народ является богоизбранным и великим, а все остальные ничтожные заблуждающиеся, верящие в неправильных/несуществующих богов. И это уже само по себе может приносить радость многим желающим верить, и жизнь ради получения этой радости приобретает дополнительный смысл.
    Ещё общество может внедрять учение, что «когда мы идём на них войной, мы делаем правое дело, а когда они на нас – они неправое», и это уже само по себе придаёт особый смысл каждому действию в рамках этой борьбы. А стало быть, и счастья. Ещё оно может написать историю (и запретить учить какую-то иную), согласно которой все войны были в истории данного общества исключительно славными, и что это (а как же?) доказывает богоизбранность данного народа, и что этим можно гордиться. А ещё это даёт основания верить, что данное общество самое сильное, самое великое, всех легко победит (одной левой), и предвкушать великую славу от планируемых походов, и богатые трофеи. И вот война, на которой собираются использовать данный народ, уже вроде и не воспринимается, как и не несчастье, а предвкушается, как счастье, которого многие уже с нетерпением ждут, и само ожидание тоже добавляет радости.
    И резидент такой системы может жить в нищете, будучи выжатым, как лимон, но зато на другой чаше весов у него целая куча счастья, которое, может быть хоть всё выдумано от и до, но зато реально работает, и мотивирует, как самое настоящее. А если что-то работает, то чего ещё должно быть надо апгшникам?
    Выдуманное счастье может не просто работать; оно может некоторым быть предпочтительнее реального. Потому, что реальное счастье надо реально ковать. Хочешь жить в обществе, где с тобой поступают так, как хотели бы, чтоб поступали с ними – этого надо заслуживать. Поступать с другими так же даже там, где выгодно по-другому (это как минимум), а во многих случаях, ещё и добиться торжества этого принципа, и уметь отстоять его, и не дать сменить на другой.
    Уметь должным образом для этого организовываться, находить взаимопонимание с людьми, не давать себя обманывать приятными сказками. А без этого система не построится, и не удержится, никакое связанное с этим счастье без крепкого фундамента долгим не будет. Вот заслужи сначала, потом будет. И будет ещё счастье от осмысления момента, что этому соответствуешь, но сначала придётся постараться.
    А многие стараться не хотят. Они хотят только жрать, чавкать, и не думать, за чей счёт банкет. А самый прямой путь к этому – АПГ. Оно тебе накроет всё готовое. И не надо ничего делать – просто бери и пользуйся. И будет тебе на блюдечке учение, что ты великий, и что богоизбранный, и что вся вообще вселенная вокруг твоей гордости вертится. И что история у тебя сплошь победоносная. И будет гордость за свою принадлежность к такому обществу, и предвкушение побед, которые тебе твоя богоизбранность принесёт. И тебе ничего для этого делать не надо будет; только поддержать веру, и систему поддержать своим несопротивлением лжи. А она сама всё остальное сделает – ты только бери и ешь. И не думай, кто за это платить будет. Вот это счастье, которого тебе ни одна другая система не даст, и для многих это именно то, что им надо. Счастье в том, чтобы можно было иметь счастье, и ничего для этого не делать – это отдельный пункт требований к условиям счастья.

Особенности апгшного счастья
    Счастье бывает разным. Есть счастье, которое, как тепличное растение, которому нужен постоянный уход и полив, и о котором только перестань заботиться – оно сразу возьмёт, и завянет. А есть счастье, которое, как сорняк, растёт само, и растёт везде, где только можно расти (и где нельзя, тоже пытается). И который выпалывать не успевают, а он снова начинает расти и ещё больше. И более адекватным людям понаобещаешь побед, но не приведёшь к ним – они в следующий раз тебе не поверят. А не будут верить – не будут счастливы. И весь конвейер счастья застопорится. А менее адекватным понаобещаешь побед, и не дашь – они снова за тобой пойдут, и снова тебе поверят. Потому, что им не нравится мысль, что они не могут побеждать, а потому они либо сами найдут тебе оправдания, почему не получилось, либо захотят забыть про то, про что им помнить не хочется. И будут верить, что идут к победе, и черпать в этом своё счастье.
    Так что счастья может быть в АПГ сколько угодно много, и даже такого какого, какого нигде больше не может быть. Проблема только в том, что оно резидентам системы не принадлежит. Оно принадлежит хозяевам. Всё просто: счастье апгшников на чём держится? На постулатах, которые они принимают без доказательств. Что у них вера правая. И что доказывать правоту веры не надо, а надо просто верить в её правоту. И верить, что это и есть доказательства. А спроси типичного резидента: а где у тебя доказательства, что вера правая? А доказательств у него нет. Есть только запреты с ними спорить. А убери запрет, и ничего не останется. А на ком держится запрет? На силе хозяев. А сам он никто, и куда бы он не пришёл со своими убеждениями, им грош цена будет, если там власти его хозяев не будет. Потому, что там его диалектика не работает, и никто его слушать не станет.
    Это тот, у кого какая-то правда за его убеждениями стоит, может найти такие доказательства, которые получают все уважающие логику люди. А резидент апгшной системы ничего не может, может только психовать и локти кусать. И если рухнет власть его хозяев, всё его счастье лопнет, как мыльный пузырь. И он это понимает. Но только он не может это объяснять в формате «мои утверждения не работают, потому что они не обоснованы…» – так вера не работает. Он это будет объяснять так: «Мои доводы не работают без присутствия правой силы, потому, что неверные без силы не понимают!» И держаться за систему, которая эту силу обеспечивает.
    Но система эта ему не принадлежит; это он принадлежит системе, и что она прикажет, то он и будет делать. И куда он пойдёт, туда и он пойдёт, и будет пробовать своё счастье там, где ей нужно будет. И он это понимает. Но только он не будет это объяснять в формате «Я не сам кузнец своего счастья, потому, что мне ничего не принадлежит…»; он это будет объяснять в формате «Я служу системе, потому, что она правильная и нужная, а куда ей меня вести, ей виднее, потому, что она правильная!»
    Вторая особенность апгшного счастья в том, что оно начнёт трещать по швам, как только случится экстремальная ситуация. Потому, что это только на парадах он может воображать себе, что их войско самое сильное. И что любого врага сокрушит одной левой. И система будет стоять на страже его воображения, и затыкать любого, кто посмеет это критиковать. Но как только начнётся реальная война с таким врагом, с которым потребуются все силы, все несоответствия сразу повылезают, как шила из мешка, который ими набили. И сразу обнаружится, что вооружённому врагу на поле боя гораздо сложнее что-то доказывать, чем безоружному бесправному оппоненту в тылу. А ещё обнаружится, что это только на плакате он важный и величественный, а реальности он резидент системы «я начальник, ты дурак», и отношение к нему (и ко всем его близким) соответствующее.
    Но только это всё потом, когда случится, а выбирающие апгшное счастье обычно не живут тем, что потом. Они живут либо тем, что сейчас, либо тем, что у них в воображении относительно того, что будет потом. Никакого другого «потом» для них обычно не существует.
    Третья особенность апгшного счастья в том, что резидент может иметь его только в меру того, насколько он служит апгшности, т.е. лишению возможности иметь своё счастье других. Ведь если ему даёт счастья вера, что его вера правильная, а чужая неправильна, то это не просто так, а чтобы он пошёл бить иноверцев. Если не напрямую, то косвенно в этом участвуя. И так же будет и со всем остальным. Просто так счастливым быть в АПГ не дадут: попользовался тем, что дали, а теперь иди отрабатывай. Помогай бить врагов системы. А пока враги системы торжествуют, ты счастлив быть не можешь. Тебе не позволят и само твоё счастье так устроено, что работать оно может, только когда они торжествовать перестанут. Так что или твоё счастье, или их – по другому АПГ не даёт.
    И если ты и не заплатишь своё кровью за своё счастье, значит, заплатить должен кто-то другой. Только такое счастье может дать АПГ. Впрочем, несчастными такое положение может сделать только тех, кому хорошо, когда другим хорошо; кому может быть хорошо, только, когда другим плохи, это не проблема. Как и тем, кто не понимает что такое хорошо и что такое плохо.
    Так что для АПГ счастье не проблема. Оно может дать сколько угодно счастья. Но только за апгшную цену. И наличие или отсутствие апгшности измеряется не количеством счастья. А качеством. А в АПГ если что и есть хоть в каком-то смысле качественное, то только для тех, кому всё принадлежит.


Обобщение всех тем:
КОМУ В АПГ ЖИТЬ ЛЕГКО?

Антисправдливость для силы и слабости
     Итак, суть АПГ коротко заключается в следующем: есть угнетающее меньшинство, которым может быть хорошо только тогда, когда другим плохо, и есть угнетённое большинство, которому соответствующим образом должно быть плохо, чтобы тем стало хорошо. И это меньшинство живёт лучше, чем могло бы жить без этого, а большинство хуже, и по-другому в такой системе быть не может. И ущерб этот для большинства заключается как в том, что они ущемлены как в материальном, так и в моральном. А моральная сторона заключается в том, что они унижены, и обязаны жить вопреки правде. И вопреки принципу не «делай другому того, чего не хочешь себе», и всей той логике, которая из него следует. И жизнь эта заключается в том, что они должны говорить и верить в одно, а делать другое. И все блага, которые они могут иметь в такой системе, могут быть только прямо пропорциональны тому, насколько они служат тем, кто живёт по принципу «делай другому то, чего в отношении себя не позволяй». И чем лучше они этому служат, тем лучше они могут жить, но это будет обязательно за счёт того, что кто-то из того меньшинства должен стать сильнее, со всеми вытекающими проблемами из этого для всех, кому должно стать хуже для того, чтобы ему стало лучше. И это большинство может это не понимать, или понимать, но выбора жить и не служить им у него нет; есть только выбор признаваться себе в понимании или нет.
    Какую-то часть утраченного счастья угнетённое большинство может себе вернуть, но только за счёт того, что оно должно принять веру в то, что противоположно действительности. И даже какие-то моменты счастья в таком режиме получать легче, чем его добывают себе те, кто стараются жить в соответствии с правдой. Но для этого надо обязательно жить по лжи, и поддерживать всё то, на чём эта ложь держится.
    Когда АПГ что-то забирает, оно иногда что-то даёт взамен. И если оно забрало у тебя возможность говорить правду, и быть за это уважаемым теми, кто её ценит, то оно даст тебе возможность говорить (слепо повторять за другим) ложь, и быть за это так же уважаемыми теми, кто живёт по лжи. И если оно забирает у тебя возможность зарабатывать на жизнь, принося пользу достойным её людям, то оно даст тебе возможность зарабатывать на жизнь, принося пользу тем, кто приносит достойным людям вред. И если ты не служишь напрямую тем, кто приносит вред, то ты обслуживаешь тех, кто обслуживает их. Или тех, кто обслуживает тех, кто обслуживает этих, но в конечном итоге всё равно ты должен служить общему процессу, и только в меру того, насколько твоя деятельность помогает основным его целям, ты можешь иметь то, что тебе позволяют. И т.д., и т.п.
    У тебя всё может быть похоже на то, как и должно быть: будет, что поесть, во что одеться, на ком жениться, с кем погулять на свадьбе, от кого послушать тосты (возможно, даже такие же), и почти всё остальное. И для многих людей разница может быть практически не ощутима – особенно для тех, кому, во-первых, не с чем сравнивать, а во-вторых, которым не понятно, в чём подмена. А когда подмена не понятна, жить становится намного легче.
    Ты попробуй осознай, что к чему в такой системе, а после этого найди в себе силы жить с этим – нести на своих плечах груз стыда и ответственности за то, как ты живёшь. И не дать ему раздавить тебя и заставить опустить руки. Ты попробуй сумей развиться до такого уровня, чтобы это всё адекватно осознать, гребя против течения в системе. Выкрой в себе время и силы думать и понимать, в то время, как времени и сил еле хватает нести всё то, что апгшная система на тебя нагружает. Найди ещё в себе силы взвалить на свои плечи то, что осознаешь. А вот перед теми, кто не находит в себе таких сил, и задач таких не стоит. И у них остаются силы на решение других задач, которые решать зачастую легче (потому, что для этого надо плыть по течению), и они продвинутся в своих достижениях дальше. И получат уважение от тех, кто живёт по лжи и ценит такие достижения, и будут тебе шпынять эту разницу. А ты находи в себе силы идти против ветра, и продолжать грести против течения.
    Т.о., трудность жизни в АПГ получается не пропорциональной слабости человека, а зачастую наоборот: чем человек слабее, тем меньше он развивается, и тем меньше понимает, и тем вообще легче самообманывается. А чем больше самообмана, тем легче плыть по течению. И чем легче весят его принципы, тем легче ему с ними не потонуть. И тем легче жить в АПГ системе. А более сильному наоборот, если его сила направлена на противостояние основной апгшной сути – чем он сильнее, тем больше трудностей станет на его пути. И таких, каких многим слабым людям не хватит даже сил вообще понять, в чём их суть, а не то, что сравнить.
    В АПГ человек встаёт перед выбором: хочешь быть сильным и принципиальным – будут ломать, а хочешь жить слабым и податливым – получишь поблажки за то, что отказался от принципиальности. Имеющие ум и совесть чувствуют себя, как в аду, а не имеющие могут чувствовать себя в худшем случае, как в чистилище в преддверии рая. Такую антисправедливость несёт в себе АПГ.

 Мышление неразборчивыми категориями
    Вся суть жизни человека в АПГ – это марши под песню «Слава тем, кто вытирает об меня ноги, и горе тем, кто этого не хочет – ибо за это об них вытру ноги я сам!». И для кого-то это нормально, а для кого-то нет. И вот для тех, кому нет, жизнь в АПГ превращается в ад. А для тех, кому нормально, всё гораздо легче.
    Ещё есть люди, которым всё равно как жить: в обществе, где такого быть не должно, или где пусть на самом деле будет, главное, чтобы они верили по-другому. Потому, что те, кому не всё равно, проверяют то, во что их учат верить, а тем, кто не проверяет, всё равно. Только они об этом не знают. Потому, что, чтобы узнать, сколького ты не знаешь, надо тоже проверять, а они ничего не проверяют, а только учат то, что им преподают. И вот таким людям в таком обществе тоже жить гораздо легче, чем тем, кто проверяет и узнаёт результаты.
    Как же устроено мышление тех, кто ничего не проверяет? Они мыслят неразборчивыми категориями. Например, в мышлении типичного апгшника нет категории «АПГ». Есть просто государство. И это «просто государство» просто противопоставляется «не-государству». А «Не-государство» – это у агшника хаос, коллапс, и беззащитность в отношении всего. Значит, не-государство плохо. Значит, нужно государство. Так чего тогда ныть-то? Ну да, жизнь тяжела, но хаос-то по-любому хуже. Значит, надо принимать жизнь такой, какая она есть.
    Далее, государство – значит, власть. Значит, нужен хозяин. Понятия «апгшная власть» у апгшника нет, значит просто «власть». «Власть» – это то, что нужно, чтобы удержать «просто-порядок» (а «непорядок» у апгшника – это смерть общества). Значит, власть нужна. Значит, то, что делает власть – правильно, даже, если это и не всегда приятно. Ну а то, что это не всегда понятно – так это дело в том, наверное, что всё сложнее (а разбираться неохота), но если разобраться, то наверняка будет всё правильно…
    Ну или так: да, хозяин себе много позволяет. Но мы не знаем, как сделать, чтобы он себе такого не позволял. Поставим другого – другой будет то же самое. А без власти «просто-нельзя». Значит, по-другому (наверное) не получается. Значит, жизнь в государстве может быть только такой. Значит, та, что есть, и есть лучшая из всех возможных (остальное сказки). Так если мы имеем лучшее из всего, что может быть, то чего ещё хотеть? И хозяина мы не меняем, потому, что не видим смысла (ну т.е. сами ему позволяем быть над нами). А если сами позволяем, то чего себя чувствовать униженным?
   У неразборчивого апгшника нет понятий «апгшная власть» и «не-апгшная». И он не может состроить ход мысли «если мы выбрали апгшную, то сами виноваты, что унижены». У него может быть только «мы выбрали лучшую власть из всех возможных, ну а то, что приходится терпеть, и не унижение вовсе, потому, что…», и дальше идёт фабрикация объяснений при помощи таких же неразборчивых понятий, которая даётся ему гораздо легче, чем нахождение более разборчивых.
    На такой манер выстроено всё политическое мышление лояльного апгшника. Основной фокус этого явления сводится к тому, что когда человек что-то делает сам (и вроде бы по своей воле) то, что ему не очень приятно, но нужно ему самому, это выглядит не так обидно. Обидно, когда ему это не нужно, но его заставляет тот, кому это нужно. И если человек в поте лица пашет-сеет-жнёт, а приходят дармоеды, и всё в наглую забирают, тогда становится обидно за своё положение, и за новый пот, который придётся проливать на восполнение утраченного. Но если человек живёт там, где никто у него ничего не забирает, но работать приходится так же много, потому, что почва каменистая, неплодородная, и дождей по долгу не бывает, то это вроде как не обидно. Не обидно, если вокруг живут так, и никто не знает, где найти лучше место, и некуда больше податься. Человек вроде как делает всё то, что и должен делать достойный человек, и сколько бы лишних раз не приходилось гнуть спину, упрекнуть в этом себя не за что.    
    Аналогично этому и лояльному резиденту АПГ видится так его положение, когда он мыслит неразборчивыми категориями. И не так обидно, как если бы он мыслил более разборчиво, и более чётко понимал, в каком положении он на самом деле находится. А когда так не обидно, больше счастья в жизни, и больше резона жить и трудиться ради того, чтобы жить дальше. И идти воевать за такую жизнь тоже легче. И легче верить, что, когда победишь заживёшь хорошо.
    Меньше знаешь – лучше высыпаешься. Всё в твою пользу, просто не имей в себе достаточно силы и решительности, чтобы подтянуться, и заглянуть через тот забор, которым от твоего сознания скрывают всё, что тебе знать не полагается. И будешь чувствовать себя сильнее. Такая вот инверсия справедливости в АПГ получается.

Прогресс неразборчивости
    Если те, кто мыслят неразборчивыми категориями, менее недовольны системой, чем те, кому дано разобраться, то чем сложнее и запутаннее будет система, тем меньше в ней должно быть недовольных. Потому, что, тем меньше в ней будет тех, кто разберётся и поймёт суть. И если АПГ должно развиваться, то получается, что с его развитием недовольных должно быть всё меньше. Что в определённых случаях закономерно, если институты апгшности с каждым веком накапливают и передают опыт от предшественников приемникам, а резиденты в каждом поколении должны начинать с свой опыт изучения жизни нуля. И если этот фактор превзойдёт способности людей с каждым поколением мыслить всё дальше и разборчивее, ситуация будет не в пользу рабов апгшности.
    Сначала апгшная власть может выглядеть так: «делаю, что хочу». Потом так: «делаю не что хочу, а только то, на что имею право, но права устанавливаю я». Потом так: «правила устанавливаю не я, а специально уполномоченные люди, но людей этих выбираю я». Потом так: «людей выбираю не я, а вы, но кандидатуры тех, кто участвует в выборах, утверждаю я». Потом так: «кандидатуры утверждаю не я, а специально назначенные люди, но этих людей выбираю я». И т.д., и чем дальше отпускается поводок, тем менее может быть заметна рука, держащая его, но держать она ему может так же крепко, и отпускать только тогда, когда так же уверено сможет держать в новой позиции.
    При каждой смене этапов найдётся своя часть общества, которой казался неправильным старый строй, но покажется правильным новый. И чем больше будет таких усложнений, тем большая часть общества в целом станет лояльной. Ну и естественно, что чем меньше в системе критически недовольных, тем дальше можно нажимать в апгшной политике.


Продолжение темы АПГ образования:
ДВА ТИПА МЫШЛЕНИЯ
Есть два совершенно разных типа мышления. Один тип стремится к последовательности, обоснованности, считает себя в праве утверждать что-то только на основе неоспоримых доказательств, а в случае обнаружения каких-то вопросов не успокаивается, пока все их должным образом не разрешит. Второй тип абсолютно не понимает, что такое последовательность и обоснованность, не понимает, зачем они нужны, и выстраивает свои основания, как попало. Причём, он может совершенно не понимать, что он в чём-то не последователен и быть в полной уверенности, что его позиция полностью обоснована.
    Например, второму типу можно скормить версию, что земля стоит на трёх слонах, и он её примет (если другой версии ему никто не объяснит). И на вопрос, на чём стоит земля, он уверенно ответит, что на слонах. И на вопрос, на чём стоят слоны, будет ответ, что на черепахе. Но вопрос, на чём стоит черепаха, он может дать ответ, что она в общем, не известно на чём не стоит, но что эта версия всё равно каким-то образом обоснована, потому что… другой версии у него нет.
    Т.е. ответ, что черепаха ни на чём не стоит, для него может быть такой же последовательный и обоснованный, как и то, что слоны стоят на черепахе. Почему? А за счёт (например) привычки. Просто так уж устроены обычно люди, что когда им какое-то положение кажется непривычным и неудобным, если их заставить мириться с этим достаточно долго, то через определённое время оно им начнёт казаться уже далеко не таким непривычным и неудобным. Потому, что начнут к нему привыкать. А когда к чему-то привыкаешь, оно начинает ему казаться более нормальным. И вот и данный тип оппонента привыкает к тому, что других ответов нет, и в силу этого данный ответ ему начинает казаться нормальным.
    И он привыкает к тому, что других подходов к диалектике нет, а значит, и этот подход «нормален». И в силу этого для него такие ответы становится вроде бы последовательными и обоснованными. Ну т.е. для него это просто очередной этап рассуждений. Земля не падает вниз потому, что её держат слоны. Слоны не падают вниз, потому, что стоят на черепахе (всё последовательно и обосновано как бы). Ну а черепаха не падает вниз, потому, что не падает (Ну земля же не падает?), а значит, её что-то держит. Ну а что конкретно – уже «вторичный» вопрос, но главное, что держит. И тот факт, что он не знает, что это, самого факта удерживания как бы не отменяет. И потому вроде как логично этому звену цепи отдать такое же значение, как и остальным. И всё становится вроде как понятно, и по-своему логично, и «черепаха я не знаю на чём стоит» – это такой же для него последовательный этап рассуждений для такого оппонента, как и «слоны на черепахе».
    Первый тип мышления обязательно задаст критический вопрос: а как можно не знать, но утверждать, и кому ещё это больше всего соответствует, как ни тому, кто держится за неправильную версию? Второй тип такого вопроса не увидит (по крайней мере самостоятельно). Он будет видеть только один вопрос: ну а какие ещё есть версии? А раз других нет, значит, данная «правильна». А раз других ответов на вопрос к участку после черепахи нет, значит, данный ответ обоснованный. Надо просто приучить себя видеть его таковым. И вот результат этого приучения и есть фокус привычки.
    Всех критических вопросов к своей версии второй тип не видит, как ярким днем наш глаз не видит звёзд на небе, даже если оно ясное. Мы видим только яркое солнце и синее небо. И ничего за этим небом. И разницы в свечениях двух звёзд мы не видим, потому, что мы вообще не видим звёзд. Мы видим только светящийся воздух, который светится столь ярко, что никакой разницы в свечении каждой точки неба мы уже не различим, даже если за ней звезда. Потому, что разница в свечении неба и звезды столь мала, что наши сузившиеся зрачки её не улавливают. И как человек, который смотрел бы на небо только на экваторе в полдень, никогда не видел бы звёзд, так и первый тип никогда не увидит критических вопросов. И как тот наблюдатель, наверное, никогда не узнал бы об о существовании звёзд без посторонней помощи, так и этот не узнает о том, что такие вопросы есть. И как не получится днём смотреть на звёзды, думая об их размере и отдалённости по разнице в их свечении, так и не получится у него думать о тех вопросах. Потому, что что смысл их слишком для него тонок, чтобы он его уловил. Потому, что он вообще ничего не видит за своими привычками, которые ему всё засвечивают и заслепляют.
    Разумеется, у такого нет понятия «Земля, как шар». Есть только «Земля, как блин», или, в лучшем случае, как какая-то горбушка. Нет понятия «низ, как центр гравитации». Есть только какой-то «абсолютный низ», куда почему-то всё должно падать до бесконечности. И почему должно – он не объяснит, но проблемы он в этом не увидит, потому, что ему вообще в голову не приходит, что такие вещи надо ещё и объяснять. Потому, что он настолько привык к тому, что это как-то «само собой разумеется», что ему непонятно, как это может быть непонятно. Он всю жизнь привыкал к тому, что всё, что не подпёрто или не подвешено к тому, что подпёрто, обязательно должно куда-то падать. И ему просто не виден смысл этого вопроса, как днём не виден свет звёзд.
    Аналогичным образом и не поймёт такой тип всей непоследовательности и апгшной идеологии. Мышление типичного апгшника идёт схожим образом по всем апгшным понятиям, и не видит критических несостыковок между ними.
    Например, у человека может быть заработок, который он получает за день работы, за месяц, и за год. И если какой-то вор у него украдёт те деньги, которые он зарабатывает за день, то он должен быть соответствующим образом наказан. А если какой-то вор украдёт его заработок за месяц, значит, он должен быть наказан соответствующим образом сильнее. И если какой-то мошенник заставит его отработать бесплатно месяц, то он должен быть наказан как-то соотносимо с тем, как должен быть наказан вор, покусившийся на то же самое. И если кто-то захочет у него отнять заработок или продукт труда за целый год, то наказан должен быть за это тоже соответствующим образом сильнее. И тогда если так случится, что кто-то захочет, чтобы он пошёл и воевал за его интересы, рискуя своей жизнью и проливая свою кровь, то тот должен (как минимум) заплатить за это столько, за сколько бы этот согласился. И если человек не готов рисковать своей жизнью несколько месяцев за сумму, меньшую, чем он бы заработал в мирной жизни за несколько лет, значит, цена за это должна быть не меньшей. А если какой-то мошенник захочет заставить идти его воевать забесплатно, то наказание за это должно быть никак не меньше соответствующему за покушение на цену труда этого человека за несколько лет. И если кто-то именно в таком масштабе пытается его обмануть «иди воюй за правильную веру и попадёшь в рай», то это и есть мошенник, который должен нести ответственность за это в соответствии с такой арифметикой. Но у апгшников арифметика на этом моменте оказывается совершенно другой.
    Всё, что касается «арифметики» права, у апгшника покрыто понятиями «святая вера», «Родина», «нужна сильная власть», и т.п, в оформлении которых всё выглядит вроде как логично. И «логичность» этих понятий на самом деле того же уровня, что и «земля, как блин», абсолютный низ», и прочих, но несоответствия этого он так же не видит, как пользующийся теми понятиями не видит их несоответствия.
    Апгшник не видит несоответствий потому, что он не различает тонкостей критических вопросов. А тонкостей он не различает потому, что он вообще не видит вопросов. Он живёт в своих понятиях, плывёт в них, и смотрит через них на всё остальное. И во всём том, что они покрывают, всё для него так же засвечено и заслеплено.
    Так вот апгшные понятия отличаются тем, что они образуются не случайно, а формируются целенаправленно. И целенаправленно при их заложении последовательно обрабатывают мозг целевого объекта политическими паттернами, несущими определённые чувства. Сначала его накачивают сказками о том, как добро побеждает зло, где в конце сказки обязательно подгон к выводу, как важно верить в определённые вещи без доказательств. Затем его накачивают рассказами о том, как свои побеждают чужих, в конце которых обязательно подталкивание к выводу, как важно верить в правоту своих, и гордиться их подвигами. И свои правы в этих рассказах бездоказательно, но на базе, заложенной сказками, это усваивается без вопросов. Затем накачивают лекциями о том, как важно верить в правоту политики своего общества, которая «когда враги идут на нас походом, они делают неправое дело, а когда мы идём на них походом, мы делаем правое!» И постоянно заставляют чествовать память тех, кто умер за эту политику. И тогда, когда кто-то позволит себе усомниться в праведности таких деятелей, у него будет целая волна негодования по поводу непризнания «очевидной и святой истины»
    Герои такие деятели у апгшника будут потому, что они ратовали за «правое дело». А «правое» оно потому, что лекции о нём полностью сходятся с тем, что заложено рассказами. А рассказы эти не могут врать потому, что они полностью сходятся со сказками. А сказки врать не могут, потому, что им просто надо верить, и точка. И почему надо, он толком и не объяснит, но он «точно знает», что будет, если не действовать в соответствии с тем, как учат верить. Это будет неправильно, и всё развалится, и этому его опять же научили те же сказки, рассказы и лекции.
    И апгшник думает, что движении в рамках заложенной программы и есть мышление. И что это и есть последовательность и обоснованность. А последовательности там не больше, чем в черепахе, которая стоит неведомо на чём. Но только апгшнику до этого понимания, как смотрящему на небо только днём до видения звёзд.


Продолжение темы, что отнимает АПГ у человека:
АРИФМЕТИКА И ПРАВО

Простая арифметика
    Таблицу умножения люди заучивают (так удобнее). Но выучить все математические примеры невозможно – их учатся считать. И любой пример, даже если ответа не него они ещё не знают, способные считать в состоянии вычислить. Вот только работать это может лишь в системе, где людям не запрещено находить и доказывать любой ответ в любой задаче. Если же законодательством общества будет диктоваться хотя бы один пример, ответ на который не соответствует правильному расчёту (например, дважды два пять), и при этом пример этот нельзя будет оспаривать, (как и верность самого законодательства), то нормально считать в такой системе люди не смогут. И учить их нормально считать такая система тоже не будет. Незачем им будет уметь то, что даст им более ясное понимание, что именно у них отнимают. Их будут учить заучивать примеры, и заучивать столько и так, как нужно такой системе.
    Такая система может учить, что дважды один два, дважды два пять, а дважды три шесть, и отучать спрашивать, почему так неровно. Ещё ей придётся предусмотреть расчёт, сколько будет дважды по дважды два, и придумать объяснение, почему больше, чем трижды три, и т.д. И одни ответы могут быть верными, другие не очень, но в целом что-то как-то будет увязано, утрясено, что-то притянуто за уши, а что-то не понятно, как должно сходиться. И тогда надо будет идти, и спрашивать решение у вышестоящих.
    Всю систему придётся переделать и адаптировать под нужные установки. И всё это заставить заучивать, объясняя, что в математике логики нет (потому, что нет, и в это «надо просто поверить»), и что, если хочешь уметь считать, надо зубрить то, что дают. И что, если ты чего-то не знаешь, надо идти и смотреть в специально составленных для этого справочниках, а если и там не будет, тогда идти и спрашивать у властей. Только у властей; самому ни в коем случае не пытаться! Инициатива в данном деле запрещена и строго наказуема – это считается страшным грехом, и ни в коем случае не должно быть мыслей о том, чтобы что-то пытаться решить самому.
    Возникает вопрос: а много ли ответов по примерам умножения такая система может дать человеку для самостоятельного пользования? Если в сравнении с бесконечностью ответов, которые даёт наука правильного счёта, то бесконечно мало. При этом усилий на усвоение этого малого потребуется бесконечно больше. И в сравнении с этим, владея какими-то навыками счёта, думающий человек может на базе них делать какие-то открытия, и находить новые; зубрящий же систему не может ничего. Всё, что он может – это зубрить и собирать справочники. Так сколько же такая система отнимает у человека в возможностях счёта?
    По большому счёту, бесконечно много. Ну т.е. без малого, всё. Вот так, образно говоря, система может у человека всё отнять.

Арифметика апгшности
    Теперь давайте подумаем, что должно быть в голове у человека, мышление которого развивается без апгшных противоречий. С чего должна начинаться правовая логика – ну, допустим, с ценности человеческой жизни. Потому, что без неё невозможна нормальная (и вообще) жизнь, а без жизни невозможно мышление и понимание, зачем нужна жизнь, и что в ней должно быть правильным, а что нет. И тогда обозначение ценности человеческой жизни должно начинаться с положения, что у человека нельзя по чьей-то прихоти отнять жизнь просто так.
    Если кто-то ни с того ни с сего попробует применять политику «я тебя могу убивать, а ты меня нет», это будет прямым противоречием данной ценности. Если кто-то применит политику «Я твой хозяин, ты мой раб, и ты должен делать, что я скажу, а если нет, то убью!», это будет тоже противоречить этой ценности, потому, что человеческой жизни нельзя угрожать по чьей-то прихоти. И так же жизни будет противоречить ценности человеческой, если, кто-то скажет: «Ты должен идти умирать за то, чтобы у меня было больше власти и рабов!»
    Всё это может быть обосновано в соответствии с логикой, в рамках которой на любое из этих утверждений найдётся вопрос: «А почему у тебя должно быть в отношении другого такое право, а у него в отношении тебя нет?» И без ответа на этот вопрос никакое из этих положений обоснованным не получится. А ответить на него так просто не получится, потому, что за ответом последует другой вопрос, и пока не будет уравновешенности, не получится обоснованности.
    В классическом АПГ право властей что-либо утверждать по такой логике не обосновывается. Оно обосновывается террором: посмеешь противиться – накажут. И вопросы тоже не смей задавать по той же причине. И на базе этого обосновывается весь остальной порядок, в рамках которого устанавливаться остальные права.
    На определённом этапе развития АПГ голова «раба» должна быть забита определёнными убеждениями, заставляющими его верить, что служить он должен добровольно, и это все вопросы определённым образом меняет. Вот только убеждения эти должны закладываются принудительно, и в случае нежелания их принимать последуют наказания.
    Чем дальше развивается АПГ, тем более сложные смысловые конструкции могут примениться, чтобы скрыть от «раба» вопросы, которые остаются без ответов. Например, может применяться идеология, что ты должен идти воевать, потому, что «если мы сегодня их не победим, то завтра они на нас нападут, и убьют гораздо больше, чем погибнет сегодня». И это может выглядеть вполне понятной арифметикой в рамках вопроса о ценности человеческой жизни в глазах типичного резидента АПГ. Но он не должен будет при этом видеть вопроса «А что будет, если его под таким предлогом отправят воевать туда, где на самом деле никто завтра ни на кого нападать не собирается?» Потому, что если тогда пересчитать всю арифметику права, то счёт может оказаться минусовым. Только апгшник этого не должен понимать, потому, что считать он должен только то, чему научили, и так, как разрешили, а от такого его всячески отучали и запрещали. «Если не мы их сегодня, то завтра они нас» – это просто разновидность веры, как и «С нами Бог!», и работать она должна без лишних рассуждений.
    Чтобы не допустить таких ошибок, в (не апгшном) обществе должно быть право человека задавать такие вопросы, и спрашивать ответы. И не быть обязанным выполнять какие-то идущие в обход них требования, пока соответствующие ответы не будут предоставлены. В АПГ всё будет, соответственно, наоборот: посмеешь задавать такие вопросы – тебе будет хуже. И оправдание вдогонку: «…потому, что если таким, как ты, такое позволять, то власть хозяина пошатнётся, и тогда враг этим воспользуется и многие погибнут!». Опять же арифметика, но с исключением определённых вопросов.

Что по сути забирает апгшность
    Иногда может так статься, что для защиты человеческий жизни может потребоваться лишить жизни того, кто намеревается эту жизнь отнять, если иным способом отступиться его заставить будет нельзя. И тогда из этого получится мораль, согласно которой в первую очередь надо думать о ценности жизни тех, кто на чужие жизни не покушается, и только потом уже обо всех остальных – в меру того, насколько их можно удержать от осуществления таких намерений. И только следуя такому принципу, можно без противоречий выстраивать систему права на базе уважения к ценности человеческой жизни. Все остальные варианты зайдут в тупик при соответствующем разборе, и потому либо его не пройдут, либо должны будут учиться обходить его стороной (что и составляет неотъемлемую особенность правовой системы АПГ).
    Если же систему ценностей выстраивать без противоречий, то получается, что наивысшую ценность жизнь человека имеет тогда, когда он заботится о ценности жизни других. И чем больше он это делает, тем большую ценность получает его собственная жизнь. Соответственно всё, что помогает, стимулирует, и защищает данное явление, так же является частью данной системы ценностей.
    Все знания, которые человек в связи с этим имеет, и все чувства, которые он в себе несёт, являются частью этих ценностей. И чем они сильнее и крепче, тем выше ценности. И если радость от принадлежности к данной системе рассматривать, как одну из составляющих жизненного счастья, то защита счастья именно таких людей тоже будет неотъемлемой частью этих ценностей.
    И чем более высокие ценности требуется защищать, тем большей ценностью является и сама защита, и всё то, что помогает её организовать. Появляется новый смысл в концепции: защищать жизнь, как возможность испытывать определённые чувства. И чем сильнее эти чувства, тем важнее защищать жизнь. И стремление защищать жизнь в свою очередь может вызывать чувства, и чем их больше, тем ценней защищать всё, что их несёт.
    Смысл может развивать сам себя; вопрос только в способностях чувствовать (и благоприятных условиях для развития способностей). И так же, чем выше развитие человека, тем сильнее он это понимает, и тем сильнее стремление всё это ценить и культивировать. Соответственно, развитие в данном направлении – тоже часть ценностей.
    Поскольку данная система построена на изначальном равновесии, получается, что счастье одного человека не может мешать счастью другого. Потому, что интересы ни одного человека, действительно не желающего отнимать чьи-то жизни, не могут конфликтовать с аналогичными интересами другого. Чего не скажешь об обществах с агрессивной идеологией, где, чтобы кто-то были полноценно счастливы в роли победивших других, последние должны быть соответствующим образом несчастливы. И где ни при каких усилиях, прикладываемых одновременно всеми участниками расклада, это положение не может измениться, т.к. в такой системе изначально заложено, что интересы одних в конечном итоге противоположны интересам других.
    И в случае доведённой до своего логического конца АПГ системы, безгранично развивать своё счастье, отнимая что-то у других, может только кто-то один. Все остальные должны быть в возможности строить своё счастье где-то ограничены. А в отличие от этого там, где каждый строит своё счастье в гармонии со счастьем других, каждый имеет возможность строить столько, сколько ему понадобится.
    Т.о, строя АПГ, и противопоставляя его возможности строить что-то иное, хозяева АПГ противопоставляют своё счастье безграничным возможностям строить своё счастье всех остальных. Это и есть апгшные ценности: по сути максимально возможное (и любое) количество людей должны быть лишены безграничных возможностей строить своё счастье ради счастья одного – того, кому может быть хорошо, только когда он их этого лишает.

Зубрёжка вместо логики
    Допустим, обстоятельства таковы, что, если врага сегодня не победить, то есть вероятность, что завтра он действительно нападёт. И тогда в арифметику цены человеческой жизни, возможно, потребуется внести коррективы, и пересчитать всё с учётом этого. Но при этом, допустим, в стане врага тоже происходит борьба, и людям (или чувствам внутри них, которые требуют так поступить), противостоят люди или чувства, которые требуют поступать иначе. И вероятность того, что враг может напасть, зависит в частности от того, готовы ли здесь поступить аналогично.
    И если по эту сторону будут рассуждать «Если не мы их сегодня, тогда они нас завтра, и точка!», то у тех, кто по ту сторону за гонку упреждения, появятся аргументы «Почему им так рассуждать можно, а нам нельзя?» И тогда эскалация конфликтности начнёт двигать сама себя. Несогласные должны будут привести аргумент типа «Если каждый так будет рассуждать, то война может возникнуть только из-за того, что каждый будет так рассуждать. И единственный способ этого избежать – это проявить социальную сознательность и не позволять себе нападать первым вопреки даже риску быть опережённым». И тогда вероятность войны начнёт уменьшаться.
    Чтобы гасить эскалацию, нужно донести до людей понимание определённых вещей. Понимание, как важны усилия по предотвращению войны, как ценна жизнь тех, кто по то сторону делает аналогичное, как важно в связи с этим увеличить свои усилия, стимулировать этим их к аналогичному, и как это в конечном итоге должно сыграть на увеличение доверия, уменьшения риска подвергнуться нападению, и увеличения смысла рисковать ради всего этого.
    Как написал герой одной антиутопии в своём дневнике: «Свобода – это возможность сказать, что дважды два – четыре. Потому, что если дважды два четыре, то всё остальное из этого следует автоматически…» И по аналогии можно было бы сказать, что если жизнь человека ценна, то всё остальное встраивается автоматически. Вот только в АПГ ничего подобного «автоматически» быть не может. Потому, что там «дважды два» не «четыре».
    В АПГ идеология «У нас вера правая; у них – нет». И «когда мы на них нападаем, мы делаем правое дело, когда они на нас – они делают неправое». И «Если не мы их сегодня, то они нас завтра». Никакие «А с чего это мы взяли, что они не могут рассуждать так же?» не рассматриваются. Равновесия нет. До такого просто должны не додумываться, либо в рамках веры это должно быть «неправильно», либо просто «невозможно».
    В рамках идеологии есть закон, согласно которому есть «хозяин», и что он скажет, то и правильно. И это может объясняться тем, что «хозяин» нужен, чтобы сохранить как можно больше жизней, и что жизнь ценна, но доказываться это не будет. И хозяин может тебе запретить убивать кого-либо из других его «рабов», и это может использоваться, как объяснение того, что его забота защищать жизни. Но когда придёт время, он скажет тебе встать строй, и ты должен встать в строй. И когда командир отдаст тебе приказ убивать, ты должен будешь убивать. И убить ты должен будешь столько, сколько тебе прикажут. И скольких бы ты в рамках этого не убил, и за что бы это не было, тебе ничего не будет от его правовой системы, если ты всё сделал по её правилам.
   И когда ты спросишь, а как объясняется то, что в рамках системы можно убить сколько угодно народу ради того, что кому-то хочется больше земли и золота, то выяснится, что никак. И закон АПГ никак не объясняет такие вещи; он просто объясняет, что можно, что нельзя. И за что какие будут наказания. И он будет очень много пояснять, кого и когда слушать, и какой командир что может приказывать, но в этом не будет логики, которую можно просчитать, исходя из «жизнь на самом деле ценна».
    В такой системе может быть только обратная логика, апгшая. В рамках которой надо делать одно, говорить другое. И думать, кому из победителей такого соревнования что выгодно, и как под это подстроиться, и не делиться ни с кем своими секретами. Но и эта логика не для простого АПГ. Она для тех, кто хочет пролезть повыше. А повыше все в АПГ пролезть не могут. Основная масса должна быть внизу. А для тех, кто внизу, логика не нужна. Для них зубрёжка.
    Почему нельзя говорить, что из-за чьей-то прихоти может погибнуть куча народу? И почему можно кричать, что надо идти в поход и бить другой народ? И почему первое в АПГ считается недопустимым разжиганием конфликтности, а второе не считается? Во всём этом адекватной логики быть не может. Может быть только слепая вера, что какая-то непостижимая уму простых смертных логика есть, но руководствоваться надо не ей, а заучиванием положений, которые принимаются безо всякой логики.
    Знание этих положений может в апгшной системе в чём-то помочь. Подсказать, что делать, если что-то не устраивает. Куда обратиться, где походатайствовать, где найти какие-то лазейки, через которые можно что-то обойти. Как куда подать какую-то апелляцию, где что-то отменят или заменят на более устраивающее. Чем лучше выучишь, тем больше возможностей. Вот и зубри.
    Зубри – в рамках АПГ образования. И постепенно изживай в себе способность мыслить альтернативно. Вот чего лишают человека институт апгшности и апгшного образования.


Подытоживающая тема:
ЧТО ТАКОЕ БОРЕЦ С СИСТЕМОЙ?

Разные ценности
    Есть люди, которые что-то делают для того, чтобы насилия и несправедливости в этом мире стало меньше. А есть такие, которые не делают ничего. И есть ещё, которые наоборот, делают всё для того, чтоб их стало ещё больше. Но при этом не все из них это признают. Они кричат, что борются с несправедливостью, и под прикрытием этих заявлений творят несправедливость дальше.
    И не все из творящих несправедливость понимают, что на самом деле они творят. И многим из них абсолютно не важно что-то делать для того, чтобы насилия и несправедливости стало реально меньше. Им главное просто верить, что они это делают. А что на самом деле, им всё равно. Потому, что те, кому не всё равно, проверяют, правильно ли они понимают ситуацию. А эти ничего не проверяют; они просто верят в то, что им удобно, и ничего не слушать хотят.
    Когда всё это организуется в соответствующую систему, получается АПГ. В АПГ можно плыть по течению, а можно пытаться грести против. Результат будет совершенно разный. И понимание этого тоже будет совершенно разное в зависимости от породы понимающих.
    Апгшник действует в рамках идеологии «Когда мы на них нападаем, мы делаем правое дело, а когда они на нас нападают, они делают неправое, потому, что у нас вера правая, а у них нет, и потому наши действия оправданы, а их – нет». Вот только доказать правоту своей веры он не может, а потому остаётся вопрос: а что будет, если каждый не способный доказать свою правоту будет действовать по такому принципу? Прибавится ли на земле справедливости, или станет ещё больше насилия, и несправедливости? И чем больше успехов добьётся апгшник на своём поприще, тем больше будет насилия несправедливости. И тем больше он посеет вопросов для всех остальных в этом мире, почему им тоже нельзя заниматься тем же самым.
    И когда апгшник оставит после себя историю, которая провоцирует всех остальных на аналогичное, насилия и несправедливости в мире только прибавится. Но апгшник знать об этом не хочет; он хочет знать только то, как это засчитывается в его идеологии. А в рамках его идеологии он всё делает правильно и заслуживает в связи с этим соответствующего признания. И с этой позиции прёт со своим требованием «Чествуй мои заслуги!» И тогда возникает вопрос: а ради чего их чествовать? Чтобы такая деятельность получила больше поддержки и принесла ещё больше насилия и обмана? Чтобы было больше вопросов, на которые у тебя нет ответов? Чтобы было больше необходимости в тоталитаризме для затыкания этих вопросов? Чтобы строящаяся за счёт этого система насилия и обмана ещё сильнее попирала мои права и свободы? Всего этого апгшник знать не хочет. Он хочет делать своё, строить своё, и получать то, что ему за это полагается в рамках его системы. Потому, что ему так выгодно, потому, что ему так легче, и потому, что он апгшник.

Апгшная антисправдливость
    Почему апгшнику легче действовать по своей программе? Потому, что по течению плыть легче, чем грести против. На любом фронте в рамках состоявшейся АПГ системы по течению всегда легче.
    Как устроено течение в АПГ? В направлении интересов хозяев системы: всё, что в рамках заданной ими программы, встречает поддержку; всё, что против – пресекается. Например, живёт, допустим, конструктор. Изобретает новую модель оружия. Более эффективную, чем любая из уже имеющихся, дающая существенные преимущества на поле боя. В не АПГ обществе это могло бы быть использовано для защиты, противостояния АПГ, и для уменьшения насилия и несправедливости в этом мире. В АПГ это будет использовано наоборот. Всё, что делается для АПГ – это будет для нападения. А если и будет где использоваться для защиты, то для защиты только апгшности с целью её сохранения, укрепления, и последующего нападения на других. Пользы миру не принесёт. Но в АПГ за это будут награды и почёт, и именно за то, что это послужит апгшным целям. И (наверное), будут заявления, что он послужил правому делу, и борьбе за мир во всём мире.
    У конструктора есть два варианта: принять всё, как есть, жить в почёте, и (возможно) в вере, что принёс этому миру пользу. Второй вариант: бороться с тем, чтобы его изобретение служило насилию и несправедливости. Как угодно бороться. Используя свой авторитет, критиковать апгшные несоответствия. Используя патентное право, пытаться ставить свои условия. Ставить условия, что само изобретение будет только при соответствующих гарантиях. Хоть как – используя любые возможности из тех, что будут в наличии. И быть готовым принять все последствия такой борьбы.
    Что же нужно для выбора второго варианта? Во-первых, нужно адекватное понимание того, что вообще такое АПГ, а это не каждому дано, и в АПГ такое не преподаётся. Потому, что без этого будет слепой сплав по течению. И это отдельное направление для мозгового штурма, так же, как и работа над проектом нового оружия. И не всякому, кому дано преуспеть в одном, дано преуспеть так же и в другом. И не всякому, кому сил хватит на одно, останется ещё и на другое. А ещё нужны силы на саму борьбу. И решиться на эту борьбу тоже потребуются силы. Потому, что без неё будет гораздо более лёгкая и спокойная жизнь со всеми благами, какие только может дать АПГ, а с ней готовься от всего этого отказаться и принять участь очередного диссидента. Поэтому, чтобы выбрать второе, нужны силы, какие есть не у каждого, а вот чтобы выбрать первое, таким сильным быть не нужно.
    Аналогичные проблемы на своём фронте будут и у военного, и у учителя, и у священника, и у режиссёра – у всех, чья профессия хоть каким-то боком может касаться политики. АПГ – это система, которая на каждом поприще устанавливает свои порядки, где все почести достаются тем, кто на самом деле не самый сильный. И она для людей, которые хотят считаться самыми-самыми, таковыми при этом не будучи. А самый сильный оставляется без всего, если его принципы не дают ему принять апгшность.
    В менталитете апгшников наоборот – силы человека измеряются его достижениями. Вот получил награду от системы (и всеобщее с ней признание – герой). Не получил – никто. Полный выворот адекватности понимания наизнанку. И только хозяева решают, кому получать всеобщее признание, а кому остаться безызвестным.
    И кто-то только в этом и может черпать свои силы. Если он ничего не получит, то он и стараться может не захотеть. Только самый сильный может найти в себе силы бороться, зная, что скорее всего ничего не получится. Слабый сразу спасует. И опять АПГ оказывается местом славы для не самых сильных.
    И даже хозяин в АПГ не обязательно самый сильный человек. Ведь, чтобы придумать учение, что всё вертится вокруг Земли, много ума не нужно. А вот чтобы допереть, что вертится сама Земля, нужен такой ум, который может быть только у единиц из миллионов. И чтобы возглавить религию, основанную на вере, что Земля – пуп вселенной, не нужно быть таким умным; всего лишь самым умным среди тех, кто в эту религию входит (и оказаться в нужное время в нужном месте). А вот чтобы противостоять такой системе с учением, что Земля таки вертится, нужна такая сила, какой может не быть ни у кого в той религии.
    АПГ – это система, которая выворачивает наоборот всё понимание силы и слабости. И заставляет разум человека вариться в этой среде. И оно постоянно гремит чествованиями тех, кто на самом деле пользы не приносит никому, кроме выворачивающим, и замалчивает заслуги тех, кто с этим борется. И заставляет разум пропитываться этой идеологией, принимая этот выворот, и на базе его строит все остальные подмены.

Что такое борец с системой
   Сказанное выше не означает, что среди получивших какое-то признание в апгшном обществе не может быть никаких борцов с системой. Их там может быть не мало, просто они не могут действовать в полную силу. Они могут быть не в состоянии критиковать самые недопустимые стороны апгшной жизни, но они будут критиковать то, что могут. И даже какими бы мелочами они не ограничили свою борьбу, это всё равно будет лучше, чем ничего. Потому, что, если их не будет, на их месте будет кто-то другой, кто не будет делать и этого, и будет во всю громкость петь одни только дифирамбы системе, и тогда будет ещё хуже.
    Борец с системой– не обязательно диссидент, оплёвываемый толпой по пути к месту казни на городской площади. Борец – это человек, внутренне не приемлющий ложь, на которой построена система, и в меру своих сил пытающийся что-то делать. И сделать что-то более-менее массово в такой системе может оказаться только один путь: зарабатывать своим трудом и талантом общественное признание, и опираясь на него, позволять себе такие высказывания, за которые простого человека бы наказали, а его нельзя, потому, что он известный. И позволять в меру того, насколько твоя известность тебя защищает. И снова зарабатывать дальнейшее признание, укреплять для новой нагрузки своё положение, и снова его использовать.
    Критиковать ту ложь, какую можно себе позволить критиковать. Пусть это будет периферийная мелочь, но даже критика этой периферии будет подтачивать тот массив, которым питаются насилие и обман. И капля по капле, на грани риска, такой борец с системой будет вносить свой вклад в торможение апгшности. И даже если его результат будет не столь велик, каждая мелочь в нём может быть поступком, требующим больше мужества, чем в другой среде критика чего-то более глобального. Поэтому, чтобы в АПГ быть достойным уважения, не обязательно быть непризнанным гением, всего лишь надо не быть рупором системы, который поёт во всю громкость дифирамбы апгшности с утра до вечера.
    Не петь дифирамбов апгшности может быть сложно. Система может просто не дать заниматься своей деятельностью в том объёме, который нужен для приобретения популярности. Если не будешь её восхвалять, тебе перекроют всё, что только можно перекрыть. А популярность будут делить между собой те, кто согласятся её восхвалять. И потребуется очень много сил и таланта, чтобы суметь пробиться хоть куда-то вопреки этому.
    Можно стараться быть далёким от политики в своём творчестве. Петь про любовь, про природу, и про позитив, не имеющий к ней прямого отношения. Но даже в этом случае система может заставить тебя на неё отработать. Потому, что выбор всякой темы для произведения означает решение автора, что раскрытие именно данной темы в данный момент более всего актуально. И если ты живёшь в АПГ среде, где каждый день прессуются права, свободы, и жизни людей, а ты изо дня в день поёшь, как ароматны цветочки в твоём саду, значит, ты утверждаешь этим, что других более актуальных тем в данный момент нет (так?) И что проблем нет, и что всё прекрасно, и что никому не надо думать о том, какие проблемы надо выявить и с чем надо бороться.
    Поэтому если ты среди сквозной апшности будешь петь исключительно про позитив, проблем у тебя, может, и не будет. Но не будет только потому, что ты этим будешь служить системе, а не захочешь служить, проблемы начнутся.
    Чем более талантлив тот, кто тем или иным способом служит системе, тем больше ему будет признательности за его деятельность. Потому, что бездарного слушать не будут, а вот талантливый споёт так, что заслушаешься. Вот только в АПГ талантливый деятель, который служит системе, хуже, чем бездарный. Потому, что его талант работает на АПГ.
    Апгшность может пожирать судьбы, человеческое достоинство, и память о борцах с несправедливостью. А апгшный певец поёт о том, как прекрасна каждая дорожка, каждое дерево, и каждый фонарь в его парке. Ну так чем больше он об этом поёт, тем лучше смазывает механизм системы. И система его награждает, награждает, награждает, и приучает своих резидентов к тому, что внимания достойны только те, кто поют так.

Почувствовать разницу
    Новояз – это не просто набор технических приёмов; это культура восприятия слов, и каждое слово несёт свои программы. И программы эти работают с сознанием, знаешь ты это или нет. Потому, что если система рисует не ту реальность, которая должна быть, то и все обозначающие её слова будут иметь не то значение, какое должны быть в той реальности.
    Если человек живёт в апгшном тоталитаризме, то все значения слов в его лексиконе изменены. Потому, что всё разрешённое должно иметь соответствующие стандарты, которые подогнаны под условия системы. И если резидент системы говорит «как пройти в библиотеку», то подразумевается не просто библиотека, а такая, в которой имеются исключительно разрешённые книги (т.е. восхваляющие систему, и порицающие всё, что ей противостоит). И эта библиотека работает только на выполнение одной задачи: тормозить свободомыслие и развивать поддержку к апгшности.
    Если резидент говорит «храм», то подразумевается не просто храм, а такой, где все проповеди и молитвы исключительно в рамках веры, и прославления идеологии. И если он говорит «театр», то имеется в виду не театр, в котором можно дождаться и сходить на любое представление, какое нравится, в котором, если тебе не нравится апгшность, ты ничего не дождёшься. И всё время действия режима ты будешь видеть только одно представление – как людей пропитывают апгшной идеологией на все лады в данном месте так же, как и во всех остальных. И т.д. и т.п. – всем вещам присвоены свои значения, изменённые относительно того, какими они были бы в другом обществе.
    И даже если в языке резидента допускаются другие значения слов (например, библиотека, которая существует не в его стране, а в другой, «вражеской», где можно найти всякую не разрешённую здесь литературу), то к ней неприменимо будет построение фразы «как пройти…». Потому, что эта библиотека будет на территории, куда ему не пройти. Потому, что страна его обнесена по периметру глухой стеной, через которую ему не пролезть. И даже если в этой стене будут ворота с КПП, то выпустят его через них только после того, как он пройдёт проверки, которые гарантируют, что он получил здесь такую обработку, что даже если ему по какому-то делу и разрешат отправиться в ту страну, то зайти в ту библиотеку, чтобы взять оттуда книгу с чем-то здесь неразрешённым, ему просто в голову не придёт. И так же будет и словом «храм», и «театр», и всем остальными словами в использующемся языке.
    И даже если в языке есть слова, означающие дорожку, дерево, и фонарь в родном парке, то для того, чтобы эти вещи были прекрасны, нужно чувствовать себя уютно в своём ритме жизни. Чтобы жизнь приносила счастье, и был резон подумать о том, как ты ценишь всё то, что у тебя в ней есть. И как ты любишь всё это за ассоциации с местом и временем, в которых тебе хорошо. А хорошо свободолюбивому человеку может быть только когда у него свобода выбирать, что любить. Когда есть право бороться за то, что он считает правильным. Когда он знает, что, если он будет говорить правду, никакой апгшный цензор его не заткнёт и не подотрёт всё то, что он говорил.
    Когда есть возможность планировать свою жизнь в соответствии с понятиями свободы, и знать, что никто эти планы за так просто зачеркнуть не может. И вот тогда ты идёшь по дорожке в своём парке, и дышишь этой свободой, и ты любишь каждую дорожку, сколько бы их не было. Потому, что ты знаешь, что ты волен выбрать в своём маршруте любую из них, и на ней будет эта свобода.
    И когда ты стоишь на балконе, и смотришь на тротуар под ним, ты знаешь, что ты можешь выйти на улицу, и пойти по нему, и любое его направление будет такой же дорожкой. И когда ты сидишь в качалке, и читаешь книгу, ты знаешь, что в любой момент ты можешь отложить её и выйти на балкон, ты ничего нерадостного с него не увидишь. И каждый момент твоей жизни несёт тебе счастье, про которое действительно хочется спеть о том, как хорошо, что есть жизнь, и что она полна таких моментов, каждый из которых хочется прожить.
    Вот только апгшный певец поёт не об этом. Потому, что если ты себе позволишь в тоталитарном АПГ то, без чего не может свободолюбивый человек в свободном обществе, у тебя не будет ни дорожки, ни деревца, ни фонаря в любимом парке. У тебя будет тюремный карцер с кусочком неба в маленьком окошке за двойной решёткой. А дорожка, дерево и фонарь только для тех, кто не позволяет себе таких вещей.
    И если при этом те, кого устраивает парк на таких условиях, могут находить это всё тем, что нужно для счастья, значит, ценности у них другие. Значит, они живут апгшной моралью, и только при таком раскладе они могут чувствовать себя в такой среде счастливо. И вот об этом и поёт апгшный певец. Он прославляет апгшный образ жизни. И в каждое слово в его песне призывает принять эти ценности. И больше ничего в его песне не содержится. За то он и прославляется системой, потому, что очень нужную службу ей служит.
    И когда такая система постоянно гремит изо всех своих рупоров такими песнями, и более ничего из них не льётся, дышать свободой не получается, даже если ты ещё не в карцере. Потому что весь этот контент – как воздух, в котором полностью отсутствует кислород, и никакие сокращательные движения мышц лёгких не спасают от удушья. Потому и воротит от таких песен свободного и адекватного человека, как бы красиво такой певец не заливался.
    Жаль, что некоторым не дано понять, насколько неприемлема вся та пища для души, которую подаёт такое творчество. Жаль, что им не дано понять, сколько отторжения вызывает тот вид, с которым они поглощают весь такой контент. Жаль, что им не дано понять, сколько отторжения вызывает само их состояние, в котором они не способны этого понять. Само их нежелание этого понимать. И то счастливое состояние, в котором они довольствуются тем, что имеют, и всем своим видом спрашивают: «А что ещё должно быть нужно-то?»
    Вот, какое творчество не является творчеством борца с системой. Вот кем не надо быть. Вот что никогда не получит признания у борца с такой системой.


КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
Продолжение тут http://proza.ru/2024/07/02/1391