Глава 5. Пленник Пёстрого Бога

В моих приключениях, а их на моём веку выпало немало, я сталкивался с самыми различными, выглядящими как не пойми что, представителями звериного мира. Однако с крысой с тремя головами, нынче, я познакомился впервые. Мало того, что она говорит на моём языке (впрочем, как и Дукас, и Фирджи, что странно), так ещё и носит миниатюрные короны, управляет мышиным царством и следит за ворохом блестящих штуковин! Мда, Вселенная, чудны твои творения!

Я спускался по красноватой воронке вниз, с любопытством осматривая бугорки гигантских корней и рыхлые, припорошённые светящейся пудрой грибы.

Если Король Брен для меня – кое–что новенькое, то с термином «Доппельгангер» я знаком из древней книги «Иллюзии Тайного», хранящейся в моей библиотеке – некогда мне подарил её Бертран Валуа. При феноменальном стечении обстоятельств, послужи тому неудачный магический выверт либо фантасмагорическое аномальное явление, внезапно свергнувшееся с небес, из чародея или волшебного предмета, ставшего ядром мистического коллапса, может вылезти его противоположность–двойник – разумная тень, целью которой неизменно является только одно – получение вещественности. Лже–оболочка будет стремиться впитать в себя аспекты сродные «оригиналу» и, при достаточном насыщении, воплотится в явь. Доппельгангер Короля Брена, следуя интуитивному позыву, забрался в Стекольник, содержащий в себе, по всей видимости, легко усваиваемые компоненты для своей материализации. Достигнув неких результатов он, в определённой доле помыкающий силами Отражателя, смог отгородиться от нападок своего прототипа. Опираясь на толкования «Иллюзии Тайного», я могу предположить, что ключ, отмыкающий «преграды», лежит в вещах конгениальных самому Доппельгангеру. А именно в Приумножающих Триплексах, которые не были отданы мною Королю Брену из–за данной, сформировавшейся во время разговора, теории.

– Парень, какие сводки с фронта?

– Пока тишь да гладь.

– Что–то мне это не нравится. Лезвием чувствую, что это к неприятностям.

– Неприятности - мои верные наперсники.

– По моему мнению, эта компания тебе не подходит.

– Что поделать? Они набились мне в друзья ещё в детстве.

– И ты тому не возражаешь.

Я усмехнулся.

– Зато не скучно.

Мимо прошмыгнуло с десяток мышей. Задорно попискивая, они все вместе тащили тележку, набитую слюдяными плиточками. Вдруг Красную Башню затрясло. Со сводов посыпались осколки и комья земли. У моих ног оголился изгиб корня. Испуганно вереща, мыши бросили свою ношу и скрылись в тёмном углу. Землетрясение продолжалось всего какую–то долю секунды, однако теперь мне стало ясно из–за чего вокруг так много всего разрушенного. Несомненно, эти проказы чинятся лапами Доппельгангера. Скоро я с ним встречусь.

Миновав два яруса, я снизошёл к третьему. Здесь было жарко и сыро. Запотевшие зеркала испускали приглушённое, маревое сияние. По полу там и сям сновали грызуны. Моё появление их нисколько не смущало, хотя вызывало некое недовольство, когда Лик Эбенового ужаса, по случайности, задевал тот или иной длинный хвост. У основания Красной Башни, корневища, как и пульсирующие бордовые глыбы, облепленные вездесущими грибами и алым мхом (схистостегой перистой), по размерам значительно превосходили своих собратьев с более высоких нор–уровней. Идя по влажной тропинке, я внезапно ощутил, как пятку пронзила острая боль. Я мигом поднял ногу – подошва дымилась. На том месте, где она имела несчастье приземлиться, лучилась весёлая зелёная снежинка размером дюйм на дюйм (едва не продырявила меня, окаянная). Дальше я уже шёл более сосредоточенно. Чем ниже я нисходил к Стекольнику, тем больше зелени и погрома попадалось мне на глаза. Изумрудные и нефритовые тона въедались в антураж стен подобно яду, а плесневая флуоресценция и малахитовые миазмы подземного газа создавали какой–то потусторонний, чарующий колорит. Дышалось легко, но не опасны ли эти испарения? На всякий случай я натянул воротник мантии по самый нос. Тут, в высоком углублении, обласканном призрачным, полностью зелёным светом, выступила величественная статуя мужчины, закутанного в плотную хламиду. Его лик, мудрый и суровый, непроизвольно вызывал уважение – так выглядят мастистые колдуны, умудрённые загадочными исследованиями. При взгляде на остов статуи, странные руны сами собой сложились в три слова – «Горгон Преломляющий Оттенки». Вот значит ты какой.

Осторожно, чтобы невзначай не задеть глянцево–оливковые наросты, я прошёл через арку, щедро оплетённую мраморными лианами. Стекольник… Да, это он. Всюду огрызки смальты и геометрическая разруха… Идя вдоль квадрата, болезненно мигающего торфом, я издали заприметил полупрозрачную тень Короля Брена. Она с упоением жевала смальту, в избытке подносимую скопищем мышей, возглашающих заискивающее «пи–пи–пи». Смотря на всю эту возню, я формировал «Огненный Шар». Заклинание у меня получилось. Немеркнущий Закон, как и сказал незнакомец, перестал тяготеть надо мной! Чары переместились на Лик Эбенового Ужаса, после чего я двинулся к самозабвенно пирующему Доппельгангеру. Мне казалось, что он так увлёкся набиванием трёх ртов, что моё возникновение в Стекольнике осталось без внимания… Я заблуждался. Прицеливаясь скворчащим пламенем в дородное тельце, я ни с того ни с сего, бабахнулся об невидимый барьер, зарябивший разнообразными всполохами травяных тонов. Лоб обожгло. Глаза заслезились. Меня затрусил кашель, переросший в удушливое перхание.

– Парень, я не успел тебя предупредить, магическая стена выросла прямо из неоткуда!

– Любят они тут стенки воздвигать! – прохрипел я, отшатываясь к кургузому пунцовому камню.

– Ох, ох, ох! Кто это явился – не запылился? – отбросив смальту в сторону, гнусаво протявкал Доппельгангер. – Тот, кто называет себя Калебом, тот, кто пришёл повидаться с подлинным Королём Бреном! Да, мне все ведомо, что твориться в Красной Башне!

Мыши вокруг трёхголовой лже–оболочки одобрительно зачирикали.

– Так что же ты не заходишь? Что не поздороваешься? – продолжал Доппельгангер, крутя в лапках радужную пластинку, снабжённую мелкой ворсиной. – Не можешь? Плохо тебе? Ай, ай, ай! Досадно! Сейчас я тебя подлечу.

– Без тебя обойдусь, – отозвался я, совладав с собой.

Самозванец–король взмахнул куском Чесалочки и громко повелел:

– Вы давно вкусно не ели, дети мои! Вперёд! Обглодайте его дочиста!

Писк, вобрав в себя октаву голодного исступления, поднялся до небес и все как один, грызуны кинулись вкусить моей плоти. Вонючей лавиной они набросились на меня, и их клычки принялись терзать мою одежду, а кое–где и кожу. Погубив Огненным Шаром с полсотни мышей, я быстро вынул мешочек с Преумножающими Триплексами и кинул половину его содержимого перед собой. Окатанные орешки, своенравно утыканные вертикальными гвоздиками, ляпнулись об пустоту и упали вниз. Доппельгангер демонически расхохотался, при этом его пузо задребезжало жирными складками. Мыши, мелкие бестии, тем временем вновь атаковали моё тело. Они подпрыгивали и больно кусали меня, где придётся: за локти, за голени и за бока. Альдбриг и Лик Эбенового Ужаса, на пару, кромсали меховой океан, но его «воды» с каждым мгновением все прибывали. Меня облепили всего, и только волевым усилием я всё ещё не впал в панику.

– То–то же, «мак–дурак»! Будешь знать, как соваться, где тебе не рады!

Наиболее вёрткая и проворная мышь, подскочив, вместо моей перчатки тяпнула зубками за кинжал гномов, после чего свалилась замертво.

– Парень, очко в мою пользу! Сколько на счету у тебя?

– Пока штук семьдесят, но к ста от меня останется лишь один скелет, – крикнул я, давя каблуком очередного несносного вредителя подземелья.

Сосредоточиться для хоть какого–нибудь заклинания я не мог, и поэтому, здраво оценив свои шансы на победу, стал отступать. Почуяв мою слабину Доппельгангер Короля Брена сипло возликовал:

– Тебе некуда идти! Сзади тебя ждёт сюрприз!

Лже–оболочка оказалась права. Стоило мне попятиться и – бамс, затылок стукнулся об невыразительную для глаза твердь, а спину обдало горячим напалмом.

– Посыпь…посыпь Умм оставшимися Приумножающими Триплексами… это сработает… – проговорил полный изнурения голос. – Умм… слева…

Я крутанулся и понял, что тот пунцовый камень, находящийся подле меня, моргает затаённой энергией. С трудом стряхнув с себя обезумившее прожорливое полчище, я ринулся к брату Хромма и Гхомма. Развернув мешочек во второй раз, я трясущимися пальцами сыпанул горсть Приумножающих Триплексов на Умм. Раздался беззвучный взрыв, и мыши с визгом побежали кто куда. Своё место не покинул лишь Доппельгангер. Он осклабился и направил половину Чесалочки на меня. Из ворсы вылетел густой комок и врезался мне в грудь. Ух, как крепко… Ударом меня откинуло на какой–то склизкий нарост.

– Дорога к паразиту… свободна, – оповестил мне мой незримый помощник. – Действуй…

Весь израненный, я вскочил на ноги и, увернувшись от нового запала, прошелестевшего расплавленным сгустком в дюйме от моего виска, со всей «дури» на «графский манер» шандарахнул посохом по карликовым коронам Доппельгангера. Мерзавец осел, зарябил, но не развоплотился.

– Меня такими штучками не возьмёшь! – просвистела лже–оболочка, вцепляясь тремя парами челюстей в мою лодыжку.

– Ах, ты мелкий фурункул! – взвыл я, ниспосылая Альдбриг вниз.

Мой меч бзынькнул об радужное навершие Чесалочки и, не причинив вреда её обладателю, упёрся остриём в почву. Впрочем, Лику Эбенового Ужаса повезло больше. Его магическо–парализующий тычок оторвал негодяя от меня. Словно мяч, Доппельгангер совершил кульбит и измождённо рухнул подле горки поколоченной смальты. Заклинание, выпущенное Ликом Эбенового Ужаса, поставило «крест» на противодействии лже–оболочки.

– Парень, что за чехарда там у тебя?

– Пытаюсь состряпать любимую еду гоблинов – «крысу на вертеле»! – крикнул я, подводя Альдбриг к уродливой мордочке.

– Твоя взяла! Я сдаюсь! – пропищал Доппельгангер, поднимая лапки к верху.

– Не ведись… Он зло для Отражателя и не должен… существовать, – настойчиво надавил голос.

– Я сам решу, что с ним делать, – нахмурившись, ответил я в пустоту.

Альдбригом, я поддел подбородки Доппельгангера и тот захныкал.

– Ну, пожалуйста! Я не виноват, что появился на свет!

Заявление лже–оболочки было правдой. Доппельгангера породил дисбаланс Отражателя, вызванный манипуляциями Короля Брена с его Искателем. Отталкиваясь от этого нравственного умозаключения, я спросил себя – разве можно кого–то, пусть даже «тень», винить за желание жить? Конечно, Доппельгангер пытался убить меня, и его прихвостни хорошо над этим постарались, однако кто поступил бы иначе, знай, он, что по его душу пришла Смерть? Оттого, вопреки многочисленным травмам, я не винил лже–оболочку за её грубое поведение.

– Что мне с тобой делать? – спросил я у побеждённого Доппельгангера.

– Отпустить! Отпустить! – разом пропели все три головы.

– А куда ты пойдёшь? Я знаю, что «воплощения» своих хозяев не могут уходить от них далеко.

– Ты прав, у меня не получится покинуть Отражатель – запинаясь, пробубнил Доппельгангер, понуро грызя коготь на задней лапе.

И тут меня осенила идея. Её подсказала мне как природная смекалка, так и сердце, которое никогда не забывало наставления Лорины – «…заруби себе на носу – ты – человек и должен им оставаться. Между милосердием и жестокостью всегда выбирай милосердие».

– Ты же Горгон Преломляющий Оттенки? Я догадался об этом, – сказал я, поворачивая голову к Умму.

– Да… это я, – незамедлительно последовал ответ.

– Я предлагаю тебе взять Доппельгангера новым стражем Отражателя. Так я не пойду против своих принципов, а ты обретёшь защитника вместо павшего в бою Яцка. Лже–оболочка сметлива и твои поручения будет исполнять куда более обстоятельно, чем великан.

– Решение…Я против…

– Тогда чини сам свой Отражатель, – сказал я, решив поставить всё на кон.

– Хорошо, не кипятись… Пусть подойдёт к Умму.

– Я только что общался с Горгоном Преломляющим Оттенки, и он готов пойти на мировую, и даже больше – нанять тебя на работу. Ты станешь в дозор у сверхъестественного камня – Хромма, что лучится у Спектрального Зоба, и будешь следить за соблюдением свода правил Отражателя. Насколько я понимаю, Хромм поспособствует твоей стабилизации, что не даст тебе развоплотиться и пропасть без смальты. Ты согласен?

Доппельгангер отчаянно закивал.

– Естественно! Я даже на это рассчитывать не смел!

– Тогда отдай мне обломок Чесалочки и ступай к тому камню.

Лже–Король Красной Башни застенчиво протянул мне радужную ворсу, после чего вперевалочку засеменил к Умму.

– Спасибо, что… Что не погубил меня! Ты поступил как настоящая крыса!

– Ха–ха! Парень, вот это комплимент!

– Самый достойный, – хмыкнул я.

Доковыляв до Умма и прикоснувшись к нему, Доппельгангер растворился в зареве множества бликов–свечей, исторгнувшихся как из волшебного камня, так и из окружающей смальтовой геометрии. Я повертел в руках обломанный радужный предмет – много тайн ты содержишь, и мне очень жаль, что на их разгадку у меня нет времени. Между тем вездесущая зелень померкла, а было начинающийся грохот, потонул сам в себе, так и не успев толком начаться. На обратной дороге меня сопровождали, выныривающие из щелей мыши. Их количество все возрастало, и к тому моменту, как я добрался до пещеры Короля Брена, впереди меня, пища и ликуя, лился целый мышиный поток. Дирижёр–оптик приветствовал меня со своего трона, который, надо думать, и не покидал. Постучав прутиком по Искателю, он заявил:

– Я всё видел! Ты – молодец!

– Приятно, когда твою работу оценивают по достоинству.

– Оставить Доппельгангера хранителем Отражателя – до этого надо ещё додуматься! Правда, если честно, сия затея мне не слишком по нутру.

– Твоё «нутро» только выиграло от моего решения, потому как лже–оболочка из врага превратилась в твоего заступника. Теперь у Отражателя есть, на кого положиться, – улыбнулся я, протягивая ранее подобранные Приумножающие Триплексы и часть Чесалочки. – Так, и что там по поводу Запасных Зеркал Красной Башни?

– Моё Королевское Величество пришло к мнению, что твоя изначальная просьба должна быть удовлетворена, – важно сказал Король Брен, принимая свои сокровища в лапы. – Но перво–наперво мне надо починить Искатель и привести Красную Башню в порядок.

– Только не затягивай с этим.

Трёхголовая крыса соединила Чесалочку воедино и она, приобретя неразделённый вид, поприветствовала хозяина интенсивным свечением.

– Не беспокойся, я переговорю с Дукасом и Фирджи. Максимум через день мои Запасные Зеркала включатся в твою заковырку.

– Только не ругайся с ними сильно. В воровстве Приумножающих Триплексов повинна братская любовь, а она, как известно, не злая девица.

– Разберёмся, – подчёркнуто напыщенно отозвался Король Брен, самозабвенно натирая Чесалочкой пятку.

Я оглядел серую кучу–малу. В тронном зале «сыру» было негде упасть. Все мыши вернулись к своему правителю. Щебет стоял такой, что у меня стало закладывать уши. Прежде чем покинуть эту радостную шумиху, я задал важный для меня вопрос:

– Мне надо повидаться с Импрет. Подскажи, куда мне идти, чтобы выйти к Синей Башне?

– Вон туда, – вальяжно указал дирижёр–оптик куда–то позади себя. – Светофильтры только не снимай! Там не как у меня, полутьма, у неё всё так и сияет.

Я бы мог сказать Королю Брену о том, что у него в Красной Башне не так мало света, как он думает, и о том, что Светофильтры я бы вообще нигде в Отражателе не стал бы стягивать с носа, но передумал. Зачем тратить лишние минуты на пустые разговоры, когда для Пастасарамы каждое мгновение на счету? Поэтому, слегка поклонившись, я зашагал по направлению к горловине прохода. Миновав скрученные в дугу кустистые корни и вязанку перемигивающихся альмандинов, я, горько вспомнив о переломанном Ночи Всех Усопших, кристалл которого был родственником именно этих полудрагоценных камней, вошёл в длинный коридор, олицетворяющий собою всю палитру красного. Рытвина шла под уклон и мои сапоги, набрав внушительную скорость, несли меня мимо кармазиновых чудес и многоугольных, непонятных сочленений разных форм и конструкций. Понемногу сочная «малина» декора уступала место серовато–голубому оттенку, а земляное убранство подменялось мерцающими плитами. Я трижды свернул направо и, вопреки задуманному маршруту, очутился не там, где планировал. Посреди тальковых красок ярились лакуны тьмы. Я попытался найти путь обратно, но только ещё больше увяз в черноте покровов.

– Парень! Где–то там тебя поджидает нечто магическо-склизкое!

– Спасибо, что предупредил, – откликнулся я, рыская глазами по угольным стезям.

– Тебе… рано сюда, – послышался измученный шёпот Горгона Преломляющего Оттенки. – Не сюда… левее и выше… такое пока тебе не по силам…

– Туда?

– Да… бери западнее… вот так… Не получается говорить…

Я кардинально поменял свой маршрут.

– Та скользко–враждебная сущность отдаляется.

– Она может двигаться?

Джейкоб на секунду задумался.

– Нет, она к чему–то привязана.

– И то хорошо, – вздохнул я, ловя взглядом аквамариновый окрас на брусчатке.

Дойти до Синей Башни оказалось куда сложнее, чем до Красной. Ветвистые туннели, водящие меня по фиолетово–васильковому лабиринту, никак не хотели сменяться одним нужным мне тоном. Хотя переживания о судьбе пленённой паучихи не давали моей душе покоя, я не шибко сетовал на отсутствие путеводителя, ведь достопримечательности Отражателя поражали всякое воображение! То, что было усмотрено и проанализировано в коридорах Жёлтой и Красной Башен кардинально отличалось от того, что попадалось мне здесь в окуляры Светофильтров. Скобы и аркатуры, фризы и вдавленные в твердь сфероиды совместно с горизонтальными столбами и балками, увенчанными криптографиями, заставляли меня невольно притормаживать своё путешествие. Особенно мне необыкновенным показался монумент, смонтированный из просвечивающихся трубочек и лопастей–зеркалец, которые, повинуясь одним только им ведомым позывам, крутились по неряшливой орбите. Я понаблюдал за их прокручиваниями, однако догадаться для чего они происходят так и не сумел. Наконец, за очередной стеной, когда уже на небе вовсю танцевали звёзды, я полноправно ступил на окраину Синей Башни. По контуру бордюрчика, чинным строем росли светящиеся изнутри сосульки. Их индиговые кончики, как фонарики, хорошо озаряли мне брусчатую насыпь. Аккуратно поскоблив ради интереса Ликом Эбенового Ужаса одну из наиболее крупных сосулек, я получил сноп голубых искр. Занятно. Да, о чём я? Тут всё просто загляденье! Качая головой, как любознательный ворон, я стал взбираться на лестницу. За десятком серебрившихся ступеней скрывалась пергола, примыкающая к кладке с невообразимой, исчерченной геммами дверью. На геммах, в разных ракурсах, позировала девушка. Я залюбовался. Настоящая красавица! Впрочем Эмилия в тысячу раз очаровательнее… Эх, Эмилия! Моя родная! Как я хочу увидеть тебя вновь!

Не успел я поднести руку к двери, как она сама–собой распахнулась. Импрет выглядела именно так же, как и на геммах. Молодая, волосы цвета лунной ночи, заплетённые в тугую косу, просторное платье с рукавами из рюша, сапожки на застёжках, а перчатки… их не было.

– Здравствуй, Калеб, – поздоровалась Импрет, печально моргая большими глазами. – Весь Отражатель молвит только о тебе и не стану скрывать – я ждала твоего визита.

Сведя губы в прямую линию, я отметил, что голос у ведьмы вовсе не старушечий, а под стать внешнему виду.

– И тебе привет! Я пришёл с тобой поговорить о Гиро и о кое–чём еще, более важном!

– О Гиро? Там что… Ох! – Импрет всплеснула руками. – Заходи, нам надо многое обсудить.

Как только ведьма зашла вовнутрь, Джейкоб подал голос:

– Парень, я что–то почуял.

– Плохое?

– Неопределённое.

– Ловушки?

– Вроде как нет.

– Держи ушки на макушке.

– Не сомневайся во мне.

Я перешагнул приступочек и пошёл за Импрет. Синяя Башня воплощала собою облачный дворец. Мне сразу пришли на ум роскошные палаты Минтаса. Здесь, так же, как и в хоромах витающего над Ледяными Топями города–государства, антураж состоял из туч–кресел, комодов, инкрустированных аквамаринами, скамей–ларей, визуально подогнанных под крылатых созданий, шкафов с прихотливой вязью и алебастровых статуэток с серебристыми абрисами. Я уселся на предложенный к моему распоряжению пуховый диван и, скрестив руки на груди, приготовился слушать, что мне поведает Импрет.

– Дукас умыкнул у меня Приумножающие Триплексы, – невесело начала ведьма. – Я знала, зачем они ему, и не стала препятствовать, потому как не сомневалась, что он вернёт мне их обратно. Я собиралась дождаться его, но… Понимаешь, Калеб, мой Искатель сам включился. Запыхтев и раскалившись, он выплюнул мне на пол мрачную тень, кривое подобие меня. Так же как и Король Брен, – я растерялась, и это стоило мне моих перчаток, Грозовинок. Доппельгангер сорвала их с меня и забаррикадировалась в Гиро.

– Я так и думал. Твоя лже–обманка пошла дальше, чем ты могла предугадать. Она напала на меня…

– Мне очень жаль! Очень–очень! – перебила меня ведьма, сокрушённо кладя мне ладонь на колено.

– И это ещё не самое главное! Доппельгангер утащила у Бракарабрада его дочь Пастасараму!

Мне показалось, что Импрет стало дурно. Она схватилась за подлокотник кресла и с трудом в него опустилась.

– Воды…

На глаза мне попался кувшин, из которого я налил ведьме полный стакан минералки.

– Спасибо… Это надо исправить! Я люблю Серебряную Росу… Вселенная, какое горе!

Что–то мне показалось странным в поведении Импрет. То ли жестикуляция, то ли мимика, однако, что конкретно, я понять не мог.

– Мы должны немедленно прийти к ней на помощь! Вдвоём мы справимся с мерзким Доппельгангером!

– Хорошее предложение, – кивнул я. – Потом у меня будет к тебе дело.

– Да–да, пульсар… Не тревожься, когда вернём Пастасараму в Тутовую Прогалину, я разверну свои Запасные Зеркала туда, куда нужно. Кстати…

Импрет внимательно и как–то по–особому посмотрела на меня.

– Кстати, могу я получить свои Приумножающие Триплексы уже сейчас.

– Нет. Они понадобятся, чтобы пробиться к Доппельгангеру.

– Именно поэтому я и прошу их у тебя сразу. Никто лучше меня не ведает, как ими правильно воспользоваться. Обещаю, что исполню данный тебе уговор.

– Обворожительной леди можно верить на слово? – спросил я, отдалённо ощущая какую–то подозрительность.

– Всенепременно!

– Тогда не будем просиживать штаны, – скрепил я, вставая с дивана и отдавая Приумножающие Триплексы. – Веди к Гиро.

Импрет приняла мой дар, и мы на всех парах понеслись сквозь анфилады Синей Башни. По пути она рассказывала мне историю её дома. Давным–давно, говорила Импрет, Отражатель был построен на развалинах древнего сооружения, настолько старого и покрытого поволокой мистики, что само название его кануло в небытие. Вроде бы как тут высились гигантские менгиры, и несусветные существа устраивали здесь празднества в честь Пёстрого Бога. Спустя эпохи, истёршие с лица земли чудные алтари и гротескные колоннады, на руины храма наткнулся Горгон Преломляющий Оттенки. В пепле и развалинах он отыскал Амасту – легендарный кристалл поразительного блеска и силы. Амаста пленила амбиции Горгона, и он захотел удесятерить мощность найденного артефакта. Для того чтобы каждый цвет мира, исторгающийся из кристалла, был наполнен магической энергией, Горгон заключил Амасту в специально выстроенный комплекс линз – Отражатель. Много невообразимых чудес творил гениальный кудесник с помощью Амасты. В былые времена, правильно скорректированные волшебные зеркала могли даже возвращать людей с порога смерти. Но то было до того, как Горгон Преломляющий Оттенки закрылся в Лучезарном Замке в своём кабинете.

Я слушал и слушал, а сапоги считали лазурные футы, приближающие меня к грядущему сражению за жизнь Пастасарамы. Мы шли в плавно стелящемся тумане, мимо высоких ваз и античных горельефов. Я крутил головой и вместе с длинным преданием, устами Импрет набивавший мой умственный чемодан знаниями, впитывал в себя многовековую пригожесть Синей Башни.

Завиток, завиток, направо и вниз. Мы добрались до разветвлённого хода, один из рукавов которого привёл нас к вытянутому нефу с разнообразными колбами и бутылками с причудливыми жидкостями. Вдруг, откуда не возьмись, из–под четырёх, обведённых в квадрат скрижалей, вылез красивый сапфировый камень – я сразу понял, что это Омм. Импрет ушла немного вперёд и не видела его.

– Я долго заряжался… берегись её… она не…

– Парень!

Но я и без восклицания Джейкоба понял, что моё дело дрянь. Бедро мне пронзила страшная боль – это молния соскользнула с вершины сосульки. Скрюченный, я повалился на пол. Бросив взгляд на Импрет, я увидел на ней одетые Грозовинки, мерцающие разрядами стихии. Ведьма медленно пошла по направлению ко мне.

– Удивлён, сердобольная мочалка? У Импрет тоже брови наверх полезли, когда она попалась на мою уловку. Да, я приняла твоё обличие и пленила её, как и сладенькую белую паучиху. Теперь, когда у меня есть три компонента магической силы, я смогу полностью воплотиться в явь, – прокряхтела Доппельгангер безобразным фальцетом.

По Грозовинкам пробежали молочные дуги, и об моё плечо ухнул новый смертоносный всполох. Меня перекинуло к бутылкам, которые от столкновения со мной посыпались на пол цвета морской лагуны. Скованный выворачивающими мучительными спазмами, я без всякого сопротивления был ухвачен за шиворот и потащен в закуток, где на двух столах со всевозможными непонятными приспособлениями томилась точная копия Доппельгангера и громадный паук–альбинос. Меня швырнули на свободный стол и туго перевязали посередине торса. Чтобы я лишний раз не рыпался, мне на голову низложили одну из заряженных Грозовинок. От удара током я, и без того лишённый дара речи, едва не проглотил язык.

– Парень, ты там как?

– Он немножечко устал и решил прилечь, – ответила за меня лже–оболочка. – Скоро он умается так, что свалиться в «сыру-землю».

– Всем вам тёткам лишь бы мужика в гроб свести!

– А ты дерзкая штучка, – отметила Доппельгангер, снимая кинжал гномов с моего пояса и приближая к глазам. – Может быть, ты мне пригодишься.

– Если речь идёт о членовредительстве, то я в деле, – неожиданно для меня сказал Джейкоб. – Мне эта умная жужелица страсть как надоела.

– Хочешь, я позволю тебе пустить ему кровь первому? – безумно осклабилась лже–оболочка, прикладывая мне остриё кинжала к шее.

– О, да! Только веди лезвие медленно, даже бережно, чтобы я получил удовольствие!

Что, тролль тебя разрази, ты несёшь! Разве ты не на моей стороне?! – беззвучно возопило моё сознание. Ответом ему стали быстро разворачивающиеся события. Омм, до этой секунды где–то скрывающийся за колбами, вдруг вынырнул и послал луч синевы прямо в руки Доппельгангера. Грозовинки раскалились, злодейка заскулила, и Джейкоб, вместо того, чтобы полоснуть меня по вене, извернулся и перерубил мне тугой, стискивающий жгут. Полную свободу подарил мне новый луч Омма – сняв оцепенение бодрящим голубым поветрием.

Я вскочил и с криком – «молодчина Джейкоб!» ударил Доппельгангера кулаком в живот. В отместку я получил оплеуху по затылку и подсечку. Рухнув, я поспешил подняться – хоть у меня это и получилось, но дотоле оброненные Альдбриг и Лик Эбенового Ужаса были сброшены сапогом Доппельгангера в возникшую из неоткуда дыру! Моё оружие! Треклятая ведьма, ты за это дорого заплатишь! Злость пробудила во мне всплеск жуткой магической скверны, вылившейся из гнойных недр Назбраэля. Гнилая пульпа сорвалась с моих пальцев и, столкнувшись с очередным лучом Омма, попала не в Доппельгангера, а, разделившись на два сгустка, угодила в путы Пастасарамы и Импрет.

– Я перенаправил твой… Они… они… втроём вы справитесь… – еле слышно прошептал Горгон Преломляющий Оттенки.

Два пленника Доппельгангера как будто очнулись от глубокого сна. Настоящая Импрет сделала неопределённый пас и Грозовинки, сорвавшиеся с рук лже–оболочки, вернулись к своей исконной обладательнице. Доппельгангер тем временем вцепилась в хищные жвала Пастасарамы, не давая той себя разорвать. Тут подключился я. Стиснув кинжал гномов, я рубанул самозванку по бедру. Доппельгангер заголосила, как цикада, и сильным нажимом послала мне вывернутый коготь Пастасарамы прямо в грудь. По моим ощущениям он проткнул меня до лёгкого. Пуская изо рта кровавую слизь, я согнулся пополам. Рыча и причитая, Доппельгангер откинула паука и сцепилась с Импрет.

– Пусть вас будет хоть сотня! У меня Приумножающие Триплексы и вам меня не одолеть!

– Так–таки не одолеть! – сквозь стиснутые зубы отозвалась Импрет, потчуя мощью Грозовинок своего двойника.

У меня мутилось сознание, и я привалился к постаменту, поддерживающему четвёрку разлапистых канделябров.

– Ты слишком самоуверенна, – впервые подала голос Пастасарама, прыгая сзади на лже–оболочку.

Одним махом Доппельгангер вновь скинула себя белую паучиху, наградила Импрет мрачно–синим пламенем и, хлопнув в ладоши, обратилась Лже–Пастасарамой.

– Я иду к твоему папочке, мерзкое животное! Думаю ему понравиться мой визит!

После чего Доппельгангер растаяла в воздухе едким дымом. Как только она пропала, ко мне кинулась Импрет.

– Потерпи, Калеб, я сейчас…

Грозовинки заводили над моими ранами, и сжигающая мука отступила. Кожа стянулась, и я поднялся.

– Нам надо торопиться! Бракарабрад в Опасности! – прошипела Пастасарама, приближаясь ко мне.

– Мой меч и посох…

– Я достану их после, – ответила Импрет, широким шагом направляясь к боковой двери. – У нас на это пока нет времени.

– Постараюсь оказаться полезным и без них, – проворчал я, потирая саднящую грудину.

Путь к сланцевому гало порадовал меня своей короткостью. Надо было всего–то пройти пару комнат и спуститься по лестнице вниз.

– Я построила Гиро, чтобы иногда бывать на природе, – сказала Импрет, толкая створы ворот, замаскированных под шифоньер. – Немеркнущий Закон Горгона Преломляющего Оттенки обязал нас, дирижёров–оптиков, сидеть в Отражателе круглые сутки напролёт… Я так не могла. Редко… Крайне редко я выходила прогуляться по лесу, где однажды познакомилась с семьёй пауков.

– В глубине веков Серебряная Роса подружилась с ласковой чаровательницей из Стеклянного Замка, – дрожащим шипением, подтвердила Пастасарама. – Мои предки приносили Импрет цветы.

– А я за то зазывала дождь на их палисадник.

– Поэтому, когда Лже–Импрет позвала меня с собой – я пошла с ней, ни о чём не подозревая. Заманив меня в Гиро, она набросилась на меня, и, связав, сказала, что снимет с меня шкуру для своего воплощения.

– Затем прикинувшись тобой, Калеб, она обдурила меня во второй раз, который стоил мне Грозовинок.

– Первый был, как понимаю тогда, когда Доппельгангер материализовалась из Искателя?

– Верно, – печально отозвалась Импрет, ведя меня сквозь столовую Гиро (изнутри сланцевое гало выглядело как самый обычный дом). – Я пожалела жалкую тень и не стала её изгонять обратно в Искатель, и за свою доброту, как видишь, мне пришлось расплатиться. Вскоре Доппельгангер взяла твою личину и притомила моё внимание – неподготовленную к схватке, она сграбастала меня и приволокла в погреб, где мне уготавливалось лишиться своей кожи.

– Но двух покровов для её замысла ей оказалось мало, – дополнила Пастасарама, перетаптываясь лапами рядом со мной. – Лже–Импрет требовался третий, сильный, волшебный, способный дать ей перейти из тенистости в вещественность.

– Угадывать, кого она выбрала целью, видимо, нет нужды.

– Тебя, – невесело усмехнулась Импрет.

– Угрюмо как–то это всё, господа и дамы, – вставил своё мнение Джейкоб. – Моя Фчифчи до такой низости никогда бы не опустилась. Хоть она и слыла занудной кочерыжкой, но дальше слов черту не переступала… Эй! Чего ты меня так давишь?!

– Прости, это просто от переизбытка нервов, – отозвался я, разжимая пальцы с рукоятки кинжала.

Как я и подозревал, в Гиро существовал портал, приводящий в чащу возле Тутовой Прогалины. Полу-арка – она же входная дверь, при отпирании перенесла нас прямо на то крыльцо, где Доппельгангер чуть не испепелила меня молниями. Теперь я понимал, почему она пожалела мою душонку – я ей нужен был живой.

Мы помчались вдоль тропинки в густой и тёмный лес. Я вспомнил, каким мыслям предавался, идя через его обширную посадку. Буквально день назад меня снедали сомнения, и память прошлого бередила во мне светлую грусть. Ныне смутные догадки покинули меня, однако мысли о маме и папе никуда не делись. Разгребая перед собою листву и подбрасывая ногами каштаны, я думал о родном доме, в котором, пусть и призрачном, мне довелось побывать. Помехи Отражателя подарили мне две «ложки» – с сахаром и солью. Ах, мой любимый Медок, мой мишка! Как бы я хотел вернуть хотя бы тебя! Но не найти мне дороги к тебе и флюгера с петушком никогда не отыскать, потому как будучи маленьким мальчиком, я не знал в какой части Соединённого Королевства он крутился вместе с озорным ветром, а Квиль… Я не успел спросить его об этом.

Старый колодец – знакомый ориентир и полупустое ведёрко, поставленное мною для утоления жажды какого–нибудь зверька, подсказали мне, что Тутовая Прогалина совсем близко. Пастасарама, клокоча от нетерпения и тревоги за своего родителя, большим усилием заставляла себя бежать наравне с нами. Отдуваясь, мы поднялись на пригорок, а затем стали быстро спускаться к его низине. Дерево, дерево, кустарник, вот и вертоград! Перемахнув через ограду, (простите меня, пауки Серебряной Росы, за раздавленные цветы), я, впопыхах мастеря заклинание Огня, устремился к чернеющей дыре, подле которой на моих глазах разворачивалось самое настоящее лицедейство. Лже–оболочка, прикинувшись Пастасарамой, тянула лапы к не находящему себя от радости Бракарабраду. Я предупредительно крикнул, однако мой возглас потонул в трели жуткого страдания – это настоящая Пастасарама увидела, как Доппельгангер вонзила клыки в шкуру её отца. Бракарабрад осунулся и поник.

Вихрем паучиха–альбинос пронеслась над жухлой травой и накинулась на своего двойника. Я попытался прицелиться сгустком пламени, но в катающимся, кипящем злобой клубке, не мог понять - кто из арахнидов есть кто. Грозовинки Импрет подрагивали и были готовы дать бой, но, как и я, она тоже медлила. Не спуская взора с драки, я склонился над Бракарабрадом. Он заговорил со мной срывающимся голосом:

– Калеб…Моя жизнь утекает из меня, но я не прощаюсь… Знай, что Серебряная Роса необычный род… Я… хотел тебе… Пастасарама… пусть совершит ритуал Нити… Я приду…

Бракарабрад дёрнулся и более не шевелился. Я до хруста сдавил костяшки пальцев. Клянусь, сейчас я отомщу за его смерть! Ярость, что поднялась во мне, кинула меня прямо в схватку. Ударившись о двух арахнидов, я спровоцировал падение Светофильтров с моей головы. Они брякнулись о паучьи педипальпы, и те отозвались неудержимым блеском! Вот, кто из вас двоих Доппельгангер! Спустя секунду мы с Импрет, послали в лже–оболочку Огненную Стрелу и зигзаг Молнии. Заклятия, угодив в уже весь рябивший голубым панцирь, прожгли в Доппельгангере громадные дыры. Пастасарама отскочила, и мы стали свидетелями страдальческих превращений. Корчась и ревя, ненавистная нашей троице и хищная до чужих жизней тень, превратилась вначале в Импрет, потом в меня, а затем обратно в Пастасараму и под конец в синюю, извивающуюся в агонии, блестящую субстанцию. Раздался взрыв, и нас засыпало снопом мелких блёсточек.

Доппельгангер Импрет разительно отличался от Доппельгангера Короля Брена - тот просто ел смальту без всякой коварной чехарды, а этот, гнус, мечтал одеться в плоть через гнёт и попытки убийства, одна из которых, к сожалению, увенчалось успехом. Исходя из этой простой истины, я нисколько не жалел о том, что лже–оболочка получила по заслугам.

Навзрыд плачущая Пастасарама подползла к отцу и накрыла его своим телом. Горькая была эта картина, и я сам печалился о миролюбивом Бракарабраде. У Импрет вовсю текли слёзы.

– Я очень сожалею, – проговорил я, подходя к вздрагивающей паучихе. – Твой… Бракарабрад сказал, чтобы ты совершила ритуал Нити… Это последнее, что он хотел тебе передать.

К моему глубочайшему удивлению Пастасарама как–то радостно встрепенулась.

– Значит, это правда. Мои сны о тебе.

– Какие сны? – спросил я сбитый с толку поведением арахнида.

– Сперва ритуал, потом объяснения.

Пастасарама извлекла из брюшка шёлковую прядку и, коснувшись ею лба Бракарабрада, затем притянула её в мои руки.

– Теперь мой отец будет с тобой.

– Я не понимаю, – честно сказал я.

Прядь между тем засеребрилась и пропала.

– Теперь вы связаны обрядом Нити.

– Это очень древняя и сильная магия, – кивнула Импрет.

– Растолкуйте уже парню, что там у вас творится! И мне заодно! – проскрежетал Джейкоб.

Забравшись на валун, Пастасарама промолвила:

– Моя матушка, Лородорола, была Плетущей Пряжу, и я переняла её дар – направлять пауков в их прижизненных и посмертных деяниях. Несколько ночей назад мне приснился сон, и теперь я понимаю, что он был вещим, о том, что покровительница всех пауков, Многоликая Рифф, выбрала себе нового любимца – человека. Но этому человеку придётся доказать Ей, что он достоин Её благосклонности. Я видела тебя, Калеб, и архонта Укулукулуна тоже видела. Вам уготована великая битва, и мой отец, когда ты вновь войдёшь в покои архонта, при помощи ритуала Нити будет с тобой.

От этого заявления я опешил.

– То есть он не умер?

– Нет, он вошёл в преддверие Анкарахады, царство самой Рифф.

– Что ты знаешь про Рифф и Укулукулуна и вообще про всю эту затею - Испытание и Путаницу?

– Для всех пауков, малых и больших, Великолепная Рифф является Праматерью и Прародительницей. Она Восьмая из Колеса Девяносто Девяти. Рифф создала арахнидов по Своему подобию, и Своей Любовью их одарила. Она высоко сидит и всё знает. Её исконная Колыбель – Анкарахада, и в ней главный ставленник – архонт–король Укулукулун из клана Тобольдо. Я провидела во сне, что Мрачная Рифф недовольна Укулукулуном, от него нет результата, нет движения. Из–за него великий культ Дома Шёлка пришёл в упадок. Он слабый. Мудрая Рифф хочет поставить тебя на его место. Но ты должен утвердить себя, показать, что ты не ломкий. Ломкие не нужны Рифф.

– А если я отдам Путаницу Укулукулуну?

– Не делай этого, – предостерегла меня Импрет. – Я вожу дружбу с пауками Серебряной Росы многие века и достаточно наслышалась их преданий о Рифф. Если шкатулка попадёт в руки Укулукулуна, это будет означать твой проигрыш. Вед, без Путаницы ты не сможешь попасть в Анкарахаду и на Испытание. Рифф не станет терпеть это. Ты умрёшь.

Мою спину обдал холодный пот.

– В прошлую мою дрёму Укулукулун едва не победил меня, и у него бы получилось одержать вверх, не вмешайся вовремя Горгон Преломляющий Оттенки.

– Не бойся, Бракарабрад тебя не бросит.

– Значит, я могу спать спокойно?

– Нет, над тобой сплетено Испытание. Тебе не деться от него.

– В твои сны приходил Горгон Преломляющий Оттенки? – удивилась Импрет.

– Да, силой Отражателя он изгнал Укулукулуна из моих видений.

Ведьма подошла к поверженному арахниду.

– Это хорошо. Возможно, наш покровитель скоро вернётся. Но об этом мы поговорим в Синей Башне, а пока давайте воздадим почести моему другу.

Втроём мы подняли Бракарабрада и отнесли его на неприметный погост в скромном ущелье, чуть западнее дурманно пахнущих цветов. Пастасарама раскопала лапами норку, и десяток холмиков, покрытых мшистым налётом, приняли к себе нового соседа.

– Здесь покоится Лородорола. Теперь мама и папа будут вместе навсегда, – прошелестела Пастасарама.

– Я хорошо понимаю твои чувства, – сказал я, погладив паучиху по меловой шкуре. – Когда–то я точно так же стоял у могил своих родителей.

– Спасибо тебе, Калеб… Мне… Нужно побыть одной.

– Прощай, Пастасарама, я не забуду тебя.

– Как и я тебя.

Я и Импрет покинули нуждающуюся в одиночестве Пастасараму и повернули к Гиро. Услышав мою историю про пульсар, ведьма сразу же согласилась подогнать свои Запасные Зеркала на уже светящийся небесный контур. Фирджи и Дукас не теряли время даром, и звезда, которую истребовал у меня Привратник, приобрела на ночном своде первую окантовку.

Вернувшись в Синюю Башню, ведьма, прежде всего, извлекла из голубой лагуны моё оружие, а затем стала возиться с Искателем и Приумножающими Триплексами, подобранными с поля боя. Вопреки её уговорам остаться переночевать, я захотел навестить хозяев Жёлтой Башни. Преодолев замысловатый маршрут, я вошёл под сени золотистых тонов. Мои ожидания тёплого приёма оказались более, чем оправданы. Завидев меня, Фирджи весело заплясала, а Дукас затараторил о том, что все мои пожелания исполнены, и Запасные Зеркала светят куда и как надо. Попросив дирижёров–оптиков организовать мне ужин и постель, я получил тарелку тыквенной каши с масляным глазком и ватную перину всё на той же лавке подле Гхомма.

В эту ночь кошмары с Укулукулуном меня не мучили. Я выспался и, полный сил, отзавтракал молочным коктейлем и экзотическими банановыми бутербродами. Во время принятия пищи заявился не кто–нибудь, а сам Король Брен. Трёхголовая красы держалась очень важно и даже несколько заносчиво. Король Брен начал потчевать дирижёров–оптиков Жёлтой Башни колючими эпитетами, а те, потупив взгляды, стоически их сносили, потому как знали, что рыльца у них (особенно у Дукаса) в пушку. Король Брен поведал мне, что его Запасные Зеркала скорректированы на уже имеющуюся заготовку, и что ночью я непременно увижу всю мощь Красной Башни. К обеду меня посетила Импрет. Её Запасные Зеркала также вступили в дело. Радостно потирая ладони, я стал караулить вечер… Скоро! Уже скоро! Однако… Вопреки чаяньям, наступившие сумерки принесли мне горечь разочарования. Пульсар проявился на небе неполностью. Видимо, для его воплощения мощности Запасных Зеркал всех Башен было недостаточно.

Собравшись в изящных покоях Синей Башни, мы все крепко призадумались, как нам быть. Идеи предлагались разные, впрочем, конструктивных и по–настоящему хороших озвучено так и не было. Всё сводилось к тому, что моя задача невыполнима и тут… Из–за вазы с васильками вылез Омм. Он громко заговорил так, чтобы его могли услышать все присутствующие.

– Калеб…Благодаря тебе Отражатель вновь функционирует, но многие его механизмы всё ещё пребывают в недееспособности… Тьма сидит в сердцевине моего комплекса…Только изгнав её, ты достигнешь успеха.

– Да! Да! Я знал! Знал, что наш покровитель среди нас, да! Прости меня! Тысячу раз прости!

– Мы скучали по тебе, Горгон! – протявкал Король Брен.

– Я хочу тебя обнять, где ты?! Появись сам! – воскликнула Фирджи.

– Надеюсь, ты не злишься на нас, ведь иной раз мы огорчали тебя своими выходками.

В один голос прочирикали дирижёры–оптики.

– Я всё… знаю. И про Приумножающие Триплексы, и про Гиро, и про чрезмерное увлечение власти Чесалочки… но сейчас не об этом.

– Что парня будет ждать в этой сердцевине? – спросил Джейкоб. – Опасности?

– Да… Калеб, я открыл Лучезарный Замок… иди и победи зло, что таится за ним… ослаб…больше не могу говорить.

– Что может скрываться за Лучезарным Замком? – осведомился я у притихших жителей Отражателя.

– Скорее всего, Амаста, – ответила за всех Импрет. – Мы никогда не заходили в личные палаты Горгона Преломляющего Оттенки, потому что там всегда стоял барьер. Теперь наш покровитель его снял. Для тебя. Чтобы попасть к Лучезарному Замку иди за синими красками к многоцветию. Главный коридор приведёт тебя туда, куда нужно.

– Вы не пойдёте со мной?

– Нет, – покачал тремя головами Король Брен. – Путь туда закрыт для нас.

– Да! Горгон Преломляющий Оттенки даёт тебя шанс сделать то, что ты задумал, и помочь нам! Да! Как я и говорил тебе, помнишь, в самом начале нашего знакомства, да, обоюдосторонняя выгода! Да! Помнишь?

– Что же, я – известный лихоборец, – усмехнулся я. – Пойду, разведаю, кому там надо накрутить «хвост».

– Мы будем держать за тебя кулачки,– пропела Фирджи мне в спину.

Поправив Светофильтры, я отправился в путешествие по Отражателю. Резная мозаика, обрамляющая каналы коридоров, вела меня сквозь завораживающие циклопические сталактиты и прихотливые изразцы Синей Башни. Томимый неопределённостью и волнением перед новой схваткой, я, тем не менее, не переставал радоваться мистическим агрегатам Отражателя. Когда тона стали более разнообразными, включающими в себя палитру всех красок, я создал заклинание Огня и оголил меч. Джейкоб предупредил меня, что впереди вырисовывается нечто страшное, хотя я и сам это чувствовал. По пути к ядру загадочного, возведённого на древних руинах строения, мною были усмотрены совсем уж странные сияющие магические предметы и чёрные лакуны, которые с каждым пройдённым шагом, кичились всё большей мрачностью. Белизна, мгла и многоцветие перемешались в какой–то невообразимый этюд. Постепенно, туннели заполнялись искрящимся туманом. И когда я подошёл к вычурной, испещрённой символами двери, поволока едва давала мне возможность глядеть впереди себя.

Толкнув створы, я просто обомлел. В овальных апартаментах, унизанных сотнями разнообразных драгоценных камней и зеркал, в воздухе, стиснутый адамантовой рамкой, висел огромнейший кристалл с заключённым внутри человеком. Внутри Амасты, а это была несомненно она, был запечатан Горгон Преломляющий Оттенки! Проникнув в мифическое сокровище, он стал сердцем Отражателя! Но… Несомненно, что в этом сердце точилась болезнь. Фигуру Горгона, всю вокруг, оплела весьма гнусная обсидиановая кобра. Вонзив в пленника клыки, она лениво высасывала из него кровь. Когда я подошёл к Амасте, змея внутри её полости оторвалась от своего жуткого занятия и вперила в меня свои агатовые зрачки.

– Шшшш! Маг! Еслишшш ты приблишишьсяяя, то я убью, шшшш, его! – прошипела кобра.

– Кто ты? – сглотнув липкий комок в горле, спросил я.

– Её зовут Хадра, – приоткрыв веки, сообщил мне Горгон Преломляющий Оттенки. – В своих исследованиях я зашёл слишком далеко и не усмотрел, что Амаста не так безопасна, как мне вначале показалось… Хадра – приспешница Пёстрого Бога. Его цепная собака…

– Шшш! Заткнись, глупец, а не то, шшш, я выпью тебя до дна!

– Не выпьешь. К сожалению, Пёстрому Богу я нужен живой, – болезненно скорчившись, отозвался Горгон Преломляющий Оттенки.

Было ясно, что Хадра доставляла Горгону непомерные муки.

– Я так устал, Калеб… Освободи меня… Разбей Амасту… И тогда… Вырвавшаяся из неё энергия перекочует в Запасные Зеркала…их силы хватит, чтобы Отражатель сформировал пульсар для Привратника… Я всё устроил…

– Не слушшшшай его, но послушшшшай меня! – огибая тело мученика подобно лиане, шикнула Хадра. – Я сама, шшш, дам Запасным Зеркалам силу, шшш, только уходи… Оставь меня и мою добычу! Шшшш!

– Разбей его, молю… Или она будет меня пытать всю оставшуюся вечность…

Рядом со мной материализовались Омм, Умм, Гхомм и Хромм с Доппельгангером Кроля Брена.

– Через стража, связанного с Отражателем, ты пробьёшься… в Амасту и взорвёшь её изнутри…

– Шшшш! Только попробуй! Шшшш! И ты присоединишься к своему дружку! – ударившись тупорылым носом об стену Амасты, угрожающе просипела Хадра. – Оставь меняшшш! И я выполню, шшш, что обещала!

Передо мной встал нравственный выбор – попытаться побороться с Хадрой и прекратить страдания Горгона Преломляющего Оттенки или оставить всё как есть, и довериться пестрящей чёрными бликами каменной кобре. С одной стороны меня подначивало чувство не ввязываться в драку и пойти по лёгкому пути, а с другой (я перевёл взгляд на ожидающего моего решения искусанного старика) -- мне никогда не нравились змеи!

– Отпусти Горгона, и никакого боя не будет! – крикнул я, грозно приподнимая Лик Эбенового Ужаса.

– В далёком прошшшшлом Горгон украл Амасту, шшш, у Пёстрого Бога! Он завладел её секретами, шшш, теперь он за это платит! Шшш! Мойшшш ответ – нет!

– Тогда нам придётся сразиться.

Сконцентрировавшись на сущности лже–оболочки Короля Брена, я почувствовал ментальный толчок. Моё сознание закрутилось, и я оказался в комнате–калейдоскопе, где среди всевозможных цветов самую значимую роль играли тёмные тона. Через секунду весь мрак стушевался в одну точку, вспух, а затем обратился в дородную, переливающуюся обсидианом кобру с адамантовым «капюшоном» и пиковидным хвостом. Целиком чудище было футов десять. Хадра привстала на хвост и сердито зашипела:

– Ссссвежий! С тебя я напьюссссь крови ссссполна!

– Скорее, я завяжу тебя узлом! – с дрожью в голосе воспротивился я.

– Наглец! Шшшш!

Хадра сделала молниеносный бросок, но я, испытанный множеством сражений, ловко отклонился и шваркнул Альдбригом между испускающих пар ноздрей. Удар выбил из твёрдого обсидиана лишь искры.

– Ты мне нипочём! Шшш! Я загоняю тебя, а потом буду медленно и долго вкушать твою мякоть! Шшш!

– Размечталась!

Я перекувыркнулся, ушёл от ядовитых зубов и, прислонившись к стенке, кинул заклинание Огня, дотоле трепыхавшееся на Лике Эбенового Ужаса. Раскалённая сфера попала в цель и… к моему глубочайшему огорчению, не причинила змее никакого вреда. Отряхнувшись как мокрая кошка, Хадра вновь устремилась на меня.

– Жалкий человечишшшка! В Амасте ты мне не страшшшен!

Тут среди многогранного блеска проступили черты Горгона Преломляющего Оттенки.

– Калеб! Харду можно победить, если использовать краски!... Аргх… Светофильтры!...

Лик Горгона потонул в туне мучения, а затем исчез вовсе. Что Светофильтры? Что с ними надо сделать?! Я подпрыгнул и вовремя, так как змея впилась клыками в алмазную оглоблю, прямо туда, где только что стояли мои ноги. От такого телодвижения Светофильтры соскочили с моей переносицы и я, ослепнув от яркости и насыщенности цветного колорита, вопреки всему увидал три камня близнеца – Омма, Гхомма и Умма. Они, как неугасающие маяки, застыв в разных оконечностях Амасты, источали чистое сияние своих тонов. На самом верху, ровно посередине, над ними ярился Хромм, на котором сидел эфемерный Доппельгангер.

– Повели…ему, – еле расслышал я голос Горгона Преломляющего Оттенки.

– Шандарахни–ка по Хадре чем–нибудь свеженьким! – возопил я, перескакивая с места на место. Волшебная кобра едва не сцапала меня за бок!

Из переливающегося радугой Хромма вылетела лавина зелёного пламени. Она угодила Хадре в голову, и та запылала изумрудным костром. Змее это страшно не понравилось. Она заверещала и, изогнувшись, попыталась сцапать лже–оболочку Короля Брена. Мощные челюсти ухватили лишь воздух, а Доппельгангер остался сидеть там же, где и сидел. Видимо для Хадры он был бестелесен. Кипя злобой, кобра вновь переключилась на меня, но я уже сообразил, что предпринять дальше.

– Страж Отражателя, скрепи Хадру антрацитовым цветом!

Тотчас Доппельгангер воздел свою ирреальную лапку, и змею стиснули бело–серые цепи. Я собирался прокричать новый приказ, но вдруг Хадра извернулась и тяпнула меня за руку. Необычный кристаллический яд заструился по моим венам. Я заорал от боли, когда мелкие песчинки–стёклышки стали резать мою плоть.

– Так тебе, так, шшшш! Меня не победить!

Мне сделалось дурно. Изо рта и носа полился розовый пенящийся поток. Я покачнулся и упал, чем, естественно, воспользовалась сквернавка Хадра. Она ухватила меня за ногу и подтащила поближе к себе. Я изнемогал от страдания, однако сообразительности не терял. Мне пришло на ум воспользоваться помощью Отражателя не для нападения, но для исцеления, как это сделала Фирджи после моей битвы с Яцком, поэтому я повелел:

– Отражатель, затяни мои раны и вытрави яд!

Подействовало. Меня окутали тёплые лучи, которые заживляли кожу и изгноняли из тела хворь. Впрочем, я все ещё находился в объятиях Хадры. Она обвила меня кольцами и начала давить. Я завопил.

– Сссдавайссссся, и я пощажу тебя! Шшшш!

– Нет! Доппельгангер! Дай ей по макушке чем–нибудь оранжевым! – борясь с удушьем, прохрипел я.

Я не видел, что произошло, но Хадра зашипела. Покрываясь малюсенькими рыжими факелами, она откинула меня на блистающую глыбу. Я ударился очень сильно. Кряхтя и охая, как дед, я в самый последний момент увильнул от пудовых клыков.

– Пора с тобой поговорить по–взрослому! Отражатель, взорви тут всё к троллям!

Не защищённый линзами Светофильтров, я чуть не лишился зрения. Маревое сияние пронзили тысячи сочных, истирающих сетчатку, всполохов. Я охнул. Круговерть понесла меня куда–то вниз. Когда сознание и способность видеть вернулись ко мне, я понял, что нахожусь напротив треснувшей Амасты. Горгон Преломляющий Оттенки развалился на полу, а Хадра, извиваясь, ползла ко мне.

– Поглядим, как ты сильна вне своего логова! – рявкнул я, с размаху приложив Альдбриг и Лик Эбенового Ужаса к морде гадины.

Меч отколупнул часть обсидиановой физиономии, а посох довершил всё красным взрывом. Хадра возопила, дёрнулась пару раз, потом сникла и осыпалась мелким крошевом. Всё! Устало дыша, я доковылял до Горгона.

– Калеб…спасибо тебе, – мокрыми от крови губами промолвил старик.

– Подожди, сейчас я тебя вылечу!

Я повернул голову и… не обнаружил Доппельгангера. Умм, Омм, Гхомм и Хромм пропали.

– Меня не спасти… Отражатель дестабилизировался… вся энергия сейчас в Запасных Зеркалах…

Горгон Преломляющий Оттенки приподнялся на локтях.

– Многое открылось мне… Отражатель давал шанс прозревать… Твой кинжал… Он служит…

Старик обмяк и я понял, что его жизнь подошла к концу.

– Почему последние слова Горгона были про тебя? – нахмурившись, спросил я у Джейкоба. – Что значит «он служит»?

– Не знаю, парень. Может во мне ещё есть какие–то нераскрытые полезные силы, которые могли бы послужить тебе в путешествии?

– Думаешь, Горгон собирался про них поведать, да не успел? Ладно, потом это обсудим.

Встав с колен, я, вздохнув, прихватив кусок Амасты (авось, в хозяйстве пригодиться), направился к выходу.