Глава 14. Когда не ты ешь грибы, а они тебя

Когда не ты ешь грибы, а они тебя – это немножко плохо

– Что?! О чем вы говорите? Почему? – опешил я. – Шальх надежно защищён, и ни одному Гильберту Энтибору туда не пробраться!
Королева молча подала мне скомканное письмо, и я второпях принялся читать: «Ваше Величество, сообщаю вам об ужасном происшествии. Королева Элизабет Тёмная стала заложницей волшебников из Магика Элептерум. Замок, в котором она находилась неотлучно, окутала пелена магии, вырвавшаяся из шпиля Свихнувшийся Башни. Непреодолимый заслон светящейся энергии запечатал врата, и их невозможно ни открыть, ни взломать. По периметру бьют молнии, грозясь испепелить всех и каждого, приблизившегося к их бесовским створам. Из ловушки нет выхода и нет входа. Сама Магика Элептерум так же сияет и горит, словно факел в ночи. Буря из пламени и льда кружится вокруг её остова ещё паче, чем над твердыней Шальха. Магистры Орденов Братство Света оказались бессильны что–либо предпринять. Их молитвы и ритуалы не оказали на заклятье никакого дейсвия. Нескольких нанятых мною магов просто развеяло по ветру. Что или кто стоит за происшедшим событием, мне, как и прочим, неизвестно. В дополнение к вышеизложенному присовокупляю ещё одну загадочную и печальную новость – весь состав Канцелярии Правосудия вместе с префектом Канахесом Илькой исчез. Казармы пусты. В городе из-за воцарилось смятение и беззаконие. Вспышки насилия и разбоя повсеместны. Регулярная армия и рыцари–плютеранцы под моим командованием оцепили центральную часть Шальха и пытаются контролировать ситуацию, но простой люд как обезумел. Прошу Вас ввиду отсутствия префекта Канахеса разрешить мне применить к преступающим закон жесткие меры и карательные средства в больших масштабах. Не тюремные сроки, но показательные казни. Жду вашего ответа, решения. Гарнизонный генерал Шальха, лорд Валио Сейтри».
Я вернул письмо Констанции Демей.
– Бессмыслица какая–то, – прошептал я. – В Магика Элептерум всегда уважали королевский Дом, и раньше… Никогда такого бы не произошло.
– Но это стряслось! Я так и знала, что Ингри Звездный Плащ – никчемный чародей! Он прозевал подлую атаку колдунов Магика Элептерум и дал им захватить Элизабет Тёмную! Предатели! Они все предатели! Как и Канцелярия Правосудия с Канахесом! Куда они все испарились?! А мой народ! Без правосудия он теперь бесчинствует!
Королеву колотила мелкая дрожь
– Что мне делать? Удар следует за ударом!
– Надо попытаться пробраться в замок, чтобы спасти Элизабет Тёмную…
– Как? Как, я Вас спрашиваю, мы туда попадем, если мы здесь! Даже если бы мы были там, то… как?
–… и вместе с тем утихомирить ваших поданных. Их поведение вызвано допущенной вседозволенностью и войной.
Констанция Демей смотрела на меня огромными, полными паники, глазами. Пер-вый раз за наше знакомство я увидел, как королева потеряла власть над своими чув-ствами.
– Дайте мне совет, мастер Калеб! Вы практически единственный, к кому я могу обратиться за ним!
– Для начала возьмите себя в руки, – подавая королеве стакан воды, сказал я. – Ещё не все потеряно и не все так скверно, как кажется на первый взгляд.
Я облизал пересохшие губы.
– Путь до Шальха не близкий – то, правда, однако, я бы мог попытаться добраться до него в кратчайшие сроки и постараться что–нибудь придумать на месте.
– Но как? – снова повторила королева.
– Помните, я рассказывал Вам о моем сверхъестественном друге, Юнивайне. Ему по силам отнести меня к Шальху в кротчайшие сроки. Он не ведает усталости, и его скорость намного превышает прыть даже самых горячих вороных.
– Сколько дней Вам потребуется, чтобы достичь Шальха?
– На призрачном коне… если скакать практически без перерыва, то… Дней десять, Ваше Величество.
– Десять, – горемычно протянула королева. – Десять!
– Это предпочтительнее, чем двадцать пять.
– Отправляйтесь немедленно! – почти крикнула Констанция Демей. – Нет! Скажи-те, Юнивайн унесет на себе второго седока?
– Вы желаете поехать со мной?
– Серэнити, пусть едет Серэнити! Её железный кулак наведёт порядок в Шальхе лучше Валио Сейтри и прочих!
– Думаю, что Вы правы.
– Бегите к великому инквизитору Иль Градо, а затем срочно выдвигайтесь в Шальх! А я напишу Валио Сейтри, чтобы выполнил любые ваши указания!
Сонливость с меня и так слетела после рвоты, сейчас же меня пробил внутренний жар. Один в один, как ночью. Действовать стоило быстро.
– Смею дать Вам рекомендацию. Пока меня не будет, не покидайте Ильварет. Здесь Вы в безопасности и… Ваше присутствие подстегнёт наместника Карака держаться курса, утвержденного Вами минувшим вечером. Дроторогор – опаснейший Бог–Идол Хрипохора. Его нужно остановить, во что бы то ни стало. Настурция Грэкхольм – опытная чаровательница и интеллектуалка, и я уверен, что она что-то отыщет про Филириниль. Я почти на сто процентов уверен, что нам придётся наведаться за мечом эльфа в Великий Лес, а его никто не знает лучше, чем мой товарищ Альфонсо Дельторо – верховный следопыт из Энгибара. Священная роща друидов раскинулась близ Шальха, посему я навещу его и приведу сюда. Я чувствую – он здесь понадобиться.
Констанция Демей сделала над собой усилие и приняла привычный мне королев-ский вид. Она сдержано кивнула, а затем промолвила:
– Примите мое благословение в эту черную годину. Вы спасли нас от Тауруса, из-бавьте и от Дроторогора. Но то… прежде Элизабет Тёмная. Я люблю её. Постарай-тесь сделать для неё все возможное. Она очень стара, и я боюсь за неё. Передайте Серэнити и Валио Сейтри, что моё слово таково – все виновные за содеянное с Эли-забет Тёмной, а также за распри в Шальхе должны понести суровое наказание. Пусть их всех обезглавят. Прямо на Толкучке.
– Дурную траву рвут с корнем. Я вернусь к Вам, когда все улажу.
– Верю, мастер Калеб! Верю, как никому другому! Да направит вас Урах.
Больше не говоря ни слова, я развернулся на каблуках и заторопился в Храм Ураха. Времени попрощаться с Дурнбадом не имелось и я жалел об этом. Наверняка гном расстроиться, узнав, что я отбыл, не пожав его могучую пятерню. Я надеялся, что по моему приезду в Ильварет Дурнбад все ещё будет гостить в нём. Хотя что его тут держит? Привязался он ко мне, а я к нему, вот что. Хотя ему давным–давно пора бы отбыть в Зарамзарат, где его ждут соплеменники, брат, мать и отец. Размышляя об одном друге, я по дороге стремился разыскать другую свою беловолосую и светлоглазую подругу. Она сыскалась не в оплоте Ураха (служка Братства Света подсказал, куда мне бежать), а на Перекованном Наплечнике, где вместе с Зенобием выбирала новое оружие для Ордена Инквизиции Ильварета.
Ещё до того, как я увидел Серэнити, я её учуял. Экзотический запах духов Великого инквизитора, словно маячок, потянул меня через ряды кузниц точно к цели. Она стояла у почерневшего от копоти горна, а Великий инквизитор Карака договаривался с мастером о поставке булав и иных смертоубийственных орудий в арсенал Братства Света. Зенобий, приметив меня раньше Серэнити, прекратил разговор и гаркнул:
– Шаттибраль!
– Шаттибраль! – повторила Серэнити, оборачиваясь на восклицание Великого ин-квизитора Карака. – Что ты тут забыл?
– Ты и я, мы вместе сейчас же мчим в Шальх! Такова воля королевы Констанции Демей!
Серэнити выгнула бровь. Она всегда так делает, когда я говорю нечто сомнитель-ное.
– Сперва потрудись объяснить мне причину её столь срочного указа. И добавь, почему она не объявила о нём мне лично.
– Все в дороге! Знай только, что ехать нам предстоит на призрачном коне!
– Вдвоём?!
– Да! И это срочно, срочно!
– Что же. Раз так… Воля королевы – закон.
Я метнул Кампри о мостовую. Юнивайн показался из него спустя секунду. Вокруг послышался удивленный гул толпы. Кое–кто шарахнулся в сторону, кто-то выронил корзину с яблоками и, может быть, даже упал в обморок, однако мне некогда было обращать на это внимание.
– Верный мой товарищ, сегодня тебе предстоит взять на себя не только меня, но и Серэнити, – обратился я к Юнивайну. – Скакать нам предстоит не одни сутки, и я очень тебя прошу: отложи все свои дела в Лесу Скорби и являйся на каждый мой зов. От твоей прыти зависит судьба королевы.
Призрачный конь всхрапнул и бурно потряс удивительной мордой. Мне показа-лось, что он не шибко доволен моим вопрошанием (Юнивайн не всегда откликается на мой вызов, иногда у него есть какие–то свои занятия и тогда я иду пешком), но в беде он меня бросать не собирался. Встав на задние ноги, призрачный конь взбрык-нул передними в воздухе.
– Он такой один на всем белом свете! – воскликнула Серэнити, глядя на переливчатый круп Юнивайна.
– Другого нет – это точно, – согласился я, вскакивая в седло и подавая руку Вели-кому инквизитору Иль Градо. Когда Серэнити устроилась впереди меня, я сверху вниз обратился к опешившему Зенобию: – У меня есть маленькая просьба к тебе. Передай, пожалуйста, Дурнбаду, пусть заберет из «Бесовской Плавильни» мой кулон. Он очень важен для меня.
– Возьми свою побрякушку сам! Я тебе не мальчик на побегушках! «Бесовская Плавильня» совсем рядом! Вон там!
– Зенобий! – рявкнула Серэнити. – Я тебя прошу!
Скривившись, Великий инквизитор Карака кивнул.
– Вперёд! К Шальху! – крикнул я Юнивайну.
Мы сорвались с места и, лавируя между клиентами «Перекованного Наплечника», ломанулись к страж–воротам «Голубое Горло». Бульвары и завороты проулков за-мельтешили перед моими глазами. Удивительно ловко и грациозно Юнивайн объез-жал, казалось бы, застывших по сравнению с нами, горожан. Беломраморный Форум – вот он перед нами, а, хоп-па, уже и позади. То же приключилось с россыпью лавок, булочных, красильных, гончарных, с вереницей борделей и иных строений. Они появлялись на пути и уже через секунду исчезали из вида Понесшись вдоль пирса Туманной Пляски, Юнивайн легко перепрыгнул затор из телег и рванулся дальше. Так как узды у призрачного коня не имелось, Серэнити, не привыкшая скакать на нём, судорожно ухватилась за седло. Я обнял её за плечи и прижал к себе.
– Не так близко, отродье Тьмы! –всей мощью легких проорала Великий инквизи-тор.
– Извини, извини!
Решетка «Голубого Горла», прижатая к своду, не задержала нас на проходе, и мы, оставив Ильварет позади, вильнули на дорогу, по обе стороны которой ютились до-мишки и поля поля, ныне еще пустые. Юнивайн не собирался долго везти нас по ровной колее. Ему были нипочем заросли и деревья, поэтому он свернул направо и погнал напролом через лес. Он выбирал самый короткий маршрут. Серэнити пригибала голову, когда та или иная крупная ветка грозилась шмякнуть ей по макушке. Однако делала она это запоздало. Впрочем, ни одна ель или клен её не задевали. Юнивайн осторожно относился к своим седокам. Он интуитивно увертывался от любых препятствий, способных навредить нам или сбросить нас на землю. Уже сейчас, когда мы во весь опор скакали к Шальху, я подумал, что надо было бы самому зайти в «Бесовскую Плавильню». Времени на это ушло бы не больше пятнадцати минут, и кулон, способный противостоять Живой Воде, уже болтался бы в моей сумке. Я собирался зайти в Магика Элептерум (если получится) и встретить там Бертрана Валуа. Если бы он перевел наговор Джеда Хартблада, я бы смог снять проклятие, что носит в себе Серэнити. Ай, досадно! Но поворачивать уже поздно. Когда мы воротимся в Ильварет, я избавлю Великого инквизитора от ноши, что ей пришлось на себя взять под стенами Эльпота. Только бы Бертран Валуа, наделенный гениальным талантом переводчика, расшифровал непонятные закорючки текста легендарного мага Великого Леса. Я надеюсь на это!
Светило сделало по небосклону круг, а мы все продолжали свой путь. На первой стоянке я показал Серэнити Скатерть «На любой вкус».
– Как хорошо, что мы тебе обнаружили её и оставили тогда, – проговорила Вели-кий инквизитор, жуя извлеченный из Скатерти «На любой вкус», кусок говядины. – С ней нам не придется заботиться о пропитании.
– Вам спасибо, что вы верили в меня. Что я не погибну в Гамбусе.
– Мы ждали тебя две недели. Я и Дурнбад. Эмилия и Грешем ушли из Килкваги намного позже.
Серэнити облокотилась спиной о ствол ясеня.
– Мы поняли, что Таурус погиб почти сразу. Возле Килкваги разверзлась червоточина, прямо тогда, когда Фарганорф творил своё чародейство. А потом, спустя полчаса, она обрушилась.
– Видимо Красному Палачу было нужно подобраться ко мне как можно ближе, чтобы затесаться в Гамбус. Таурус использовал межпространственные врата как точ-ку опоры, которая позволила ему преодолеть заслон Мира–Начала. Я думаю, он по-пал туда чуть раньше, чем мы с Фарганорфом.
– Теперь этот козел Девяносто Девяти Спиц убит. И все благодаря тебе. Хоть этой проблемой стало меньше для Соединённого Королевства.
– Нет, мы все вместе сражались, проливали кровь и пот, чтобы демоны ушли об-ратно в Бездну. Каждый из нас внес свое имя в историю учебников Соединенного Королевства.
Серэнити хмыкнула.
– Мы, история? М-да. А как на счет Дроторогора?
– С ним выйдет позаковыристее, – честно ответил я. – И то, не потому что он круче Тауруса, нет. Дело в том, что нам придётся бороться с ним без помощи Ураха.
– Пророчество Полного Круга, свершилось, однако Всеотец не оставит нас.
– Помолись ему за нас.
– Каждое мгновение мои мысли прикованы к нему и к нашим нуждам.
– Я не знаю, Серэнити, что у нас впереди, – тихо сказал я, полируя Альдбриг точилом. – Дроторогор – Бог–Идол Хрипохора, и все живорезы Великого Леса и Леса Скорби в его кулаке. Я чувствую, что мы скоро, неимоверно скоро, хлебнем с лихвой горькую печаль, принесенную ордами Хрипохора.
– С Полдня Игл минуло ни одно тысячелетие, и человечество живо только усилиями Харальда Темного и принца эльфов Легии. Сейчас у нас нет подобных им, поэтому… Поэтому надо ими стать.
– Во–во! И добавить к учебнику истории ещё одну главу.
– Когда ты стал задумываться о том, что ты собою представляешь? – сузила глаза Серэнити. – Смири свою гордыню и просто соверши то, что должен.
– Гордыни во мне нет, – улыбнулся я. – Однако, моя дорогая…
Серэнити кинула в меня яблоком.
– Не называй меня так, отпрыск Назбраэля!
Я поймал лбом фрукт и рассмеялся.
–… однако мы, ты, я, Дурнбад и Эмилия потрудились на славу. Разве не так?
– Нет не так. У нас осталось много забот.
– Да, Дроторогор, – кивнул я.
– Мы займемся им сразу, как успокоим ситуацию в Шальхе.
– Без меня, – вздохнула Серэнити. – Алан Вельстрассен с позволения Констанции Демей немного ранее распорядился, чтобы я заняла пост полководца Света – долж-ность Архиурата. Из Иль Градо в Карак я не вернусь.
– С тобой и только с тобой, так как ты будешь противостоять Дроторогору вместе с Братством Света. Где бы ты ни находилась.
– Уповаю на то, что он не доберется до Иль Градо…
– Я тоже.
Наш привал пришелся на побережье Туманной Пляски, и Серэнити наблюдала за её водами своими удивительно ясными глазами. Вообще Великий инквизитор Иль Градо достаточно симпатичная девушка. Её очи, словно звезды, – чистые и искрящиеся льдом очень выделяются на нежном лице. За прошедший год Серэнити осунулась и, мне кажется, исхудала ещё больше. Однако внешность её это не портит. Я украдкой разглядывал Великого инквизитора, засунув прутик в рот.
– Шальх, – медленно проговорила Серэнити. – Что же там произошло…
– Разберемся, когда доедем. У меня пока нет картины события.
– Главное – спасти Элизабет Тёмную.
– Будем стараться...
 Серэнити поджала губы.
– До Иль Градо мили и мили, а до Шальха и того дальше. Время играет против нас.
– Юнивайн даст нам крохотную фору перед дальними далями.
Великий инквизитор оправила белоснежную рясу, встала и, глядя на меня сверху вниз, сказала:
– Кликай призрачного коня. Медлить нельзя.
Я нашарил Кампри в сумке.
Оставшийся день мы неотлучно придерживались течения Туманной Пляски. Юнивайн мчался вдоль её беспокойного потока. Корабли, что скользили по реке, как мимолетные видения, не задерживались перед взором дольше, чем наш вдох и выдох. Лесные массивы, что шумели по левую сторону от русла Туманной Пляски, приветствовали нас одним расплывчатым зеленым пятном. Каменья да овраги, кусты да кущи переплетенных корней и деревьев – все они, исконные жители Карака, умиротворяли мою душу своим видом. Прижавшись к Серэнити, я ощущал её тонкий аромат шоколада и пряных цветов. Как хорошо вновь путешествовать со своей любимой, непримиримой ко Злу, подругой. В ее обществе на сердце становиться теплее. Я не ведал, с чем нам придётся столкнуться в Шальхе, но от того, что Великий инквизитор, её Бог и её сокрушительная булава рядом, мне спокойнее. Серэнити – непревзойдённый боец, уникальный целитель и грозный враг любого, кто попытается нас обидеть. С ней я защищен. Я хмыкнул. Маг прячется за Великим инквизитором и посылает в нападающих шары Огня. Ха! Как мне этого не хватало! А еще я встречусь с Бертраном и Альфонсо. Вот кому я тоже обрадуюсь! Мои приятели, вынесшие со мной многие тяготы судьбы, ныне нам предстоит вновь объединиться. На счет Рыжей Колючки сказать однозначно нельзя (ведь Магика Элептерум в опале), а Комок Нервов (Альфонсо прозван так в Грозной Четверке за то, что постоянно волнуется за всех и вся) непременно должен примкнуть ко мне. На то есть «согласие» королевы. Это вам не что-то!
Вечером мы въехали в деревеньку под названием Упавший Монарх. Такое назва-ние поселение получило из-за того, что некогда Ниль Темный, будучи хмельным, по приезде сюда, брякнулся с кобылы и сломал себе обе ноги разом.
Куцые домишки с ветхими крышами и печные трубы. В воздухе – запах свежего навоза и гвоздики. Грязь на дороге от прошедшего недавно ливня липла к сапогам. Наша маленькая компания подалась в трактир, где за скромную плату получила две комнаты на ночлег. Моя кровать оказалась продавленной и замызганной чем-то бу-рым. Клопы, что сновали по её покрывалу, меня огорчили вдвойне. Это тебе не «Гордость Вара» с его опрятными накрахмаленными наволочками и пухлыми подушками. Тут процветает антисанитария! Делать нечего – поездка на Юнивайне измотала меня, поэтому лягу спать, где дают. Луковое Спокойствие уже привычно легло в мою пятерню и зарделось изумрудным блеском – мой заслон от Укулукулуна, но не от надоедливых насекомых, что уже принялись вползать на меня и кусаться. Вот заразы!
Ночка выдалась так себе. Клопы меня всего искусали, и то же постигло Серэнити. Не выспавшиеся и со скверным от этого настроением, мы двинули на Юнивайне дальше. Последующие пять дней сменялись без всяких происшествий. Моя «пятая точка» уже так ныла от седла, что на коротких передышках, устраиваемых нами для обеда или ужина, я едва ковылял по земле. Серэнити в отличие от меня не жалова-лась. Она просто в принципе никогда не ропщет на неудобства. Иногда Великий ин-квизитор порицает меня за нытье.
Территория Карака закончилась, начинались угодья Иль Градо. Кочуя для отдыха от городка к городку, мы пополняли свой багаж какими–то новыми сведениями и слухами. Например, в Кривом Утесе нам поведали о войне с Плавенем. Мол, солдаты лорда Бракса Иссохшего, знаменосца Гильберта Энтибора наведались к ним и подчистую выгребли все более–менее ценное. Сие Серэнити разозлило. Еще сильнее ее привело в бешенство то, что некоторых сельчан солдаты лорда повесили в знак назидания. Сир Грабр из Ольховой Дубравы по распоряжению генерала Кирфа Маяна сразился с лордом Браксом и обратил того в бегство, но учененный Браксом беспредел уже было не исправить. Примерно то же самое нам поведали в Львиной Незабудке – тут войска Плавеня и Иль Градо схлестнулись не на шутку. Триста тяжелых рыцарей и тысяча пехотинцев со стороны короны и две тысячи латников от ранее центральной провинции Соединённого Королевства рубились здесь чуть меньше недели. Разбросанное в округе от Львиной Незабудки оружие и разлагающиеся трупы, как и воронье, недвусмысленно подтверждали полученные нами вести. Огорчительно было то, что Королевство Плавень терзало Иль Градо в глубине его границ, выжигая города и предавая мечу всех, кто не склонял колен и не желал отдавать на поругание своих жен и детей.
С грустью я и Великий инквизитор увидели обугленные остовы Прыткого Мельника. Покосившаяся и измаранная кровью табличка – вот и все, что представляло ранее оживленное поселение, промышляющее сбором урожая и помолом зерна. В другом поселке, старый подслеповатый глава Пряных Волос поделился с нами за кружкой эля (Серэнити, естественно предпочла клюквенный морс), тем, что его сын, получивший стрелу в бок и вернувшийся на телеге к родителям (и еще повезло, что не умер от такой раны) только и говорит о том, как Дир Сладкоречивый, лендлорд этих мест, сделал вылазку к городу Зиворот, что в Плавене, и сломил его сопротивление. Серэнити приняла подобную информацию с болью. Ей, как и королеве Констанции Демей, было не по нутру, что Соединённое Королевство пожирает Само Себя. Особенно Великого инквизитора повергло в уныние уничтожение Плавенем одного придорожного аббатства. По её мнению, Братство Света должно быть вне распрей новоявленных королевств. Однако аббатство разграбили, вынеся из него всю позолоченную утварь, а приход умертвили через колесование. Жуткое зрелище… Не поленились же, гады…
На шестые сутки под сумерки, улегшись на травяной подстилке, я и Серэнити, как у нас уже вошло в обиход, неспешно беседовали о предстоящих невзгодах и способах их преодоления. На ум нам шли самые различные варианты того, как вытащить Элизабет Темную из застенков смертоносной преграды, но ни один из них не казался приемлемым или осуществимым.
– Ты же треклятый колдун! Назбраэль тебя забери! Почему ты не придумал еще, как разобраться с оккультной пакостью Магика Элептерум!
– Ты всегда мне задаешь такие каверзные вопросы, и каждый раз я тебе отвечаю – я не всеведущий! Мне надо вначале понять этимологию свершившегося ведовства. Как я могу заочно тебе сказать – волшебство мною будет снято так–то и так–то? Ты же не можешь заочно отпустить кому-то грехи - без исповедания. Вот и я не могу.
Серэнити глотнула воды из фляги.
– Тебе никому грехи отпускать не нужно. Достаточно будет того, что ты не опло-шаешь, когда мы достигнем Шальха.
– Разве я когда–то подводил нас?
– Тебе припомнить кровунов Яварха? Кто заприметил эти отбросы Эмириус Клайн в саркофагах, но не потрудился сообщить нам о грозящей опасности?
– У меня до сих пор перед глазами стоит тот твой взгляд на меня в гномьих чертогах, – воскликнул я.
– Нечего смеяться, Шаттибраль!
– Я…
– Гав–гав–гав! - на нашу полянку забрался поджарый бульдог. Я почесал псу за ушами. – Гав–гав–гав! – не унимался он.
Бульдог полизал мне протянутую ладонь и, оборачиваясь, забегал взад- вперед.
– Он нас завет, – задумчиво сказала Серэнити.
– Вижу.
– Странно, что в такой глуши обнаружилась собака. Допускаю, что её хозяину требуется помощь.
– Пойдем посмотрим?
– Давай.
Едва мы поднялись, бульдог ринулся вглубь темнолесья.
– Не так быстро, приятель! – крикнул ему я, со всех ног несясь за виляющим хво-стом.
Путешествуя на крупе Юнивайна, мы с Серэнити не отягощали себя мыслями о том, в какую сторону нам стоит следовать. Призрачный конь, когда ему говорили точку, сам знал, как до неё добраться. И оттого, для меня стало настоящей неожиданностью место, куда привела нас собака. Палантиновые Холмы – одна из достопримечательностей Иль Градо. Так вот, где мы оказались сейчас! Гигантские грибы в четыре фута ввысь – Плотоядки, как их величают в Соединённом Королевстве, усеяли бугристую и крайне неровную долину своими толстенными стволами. Фиолетовая почва от выделения Плотоядок стелилась пучками плесени и уродливыми нефритовыми растениями–симбионтами Царапками. Колючки Царапок цеплялись за одежду и пронзали штаны шипами. Пока бульдог юлил промеж грибов, я, как у меня заведено, на ходу припоминал то, что знаю о Палантиновых Холмах.
Это сакральное угодье грибов–переростков обнаружили люди в стародавние эпохи. Поначалу Плотоядки попробовали употребить в пищу, но яду в них оказалось не меньше, чем в поганках или мухоморах. Интересно то, что не только народ Соединённого Королевства вознамерился отведать Плотоядок, но и сами Плотоядки не побрезговали вкусить человечины. К сожалению, она пришлась им по вкусу. У этих несуразных грибов имеются очень прыткие корневища – зшахватыши, которыми они норовят схватить тех, кто праздно возле них зевает. Зайчик, лисичка, волчок, какой–нибудь Пип из Сахарных Блинов или Рож из «Бочонка Эля» – любой из них по недосмотру может очутиться в крепких объятиях Плотоядок, а потом будет с удовольствием ими переварен. Захваташи опутывают жертву и волочат её под землю, где и происходит акт насыщения. Впрочем, Плотоядки вполне себе выживают и без «дичи» – солнце, дождь и экстракты чернозема – все это их питает тоже. Они приспособлены к жизни очень даже хорошо. Кое–кто, не раз и не два, заводил волынку об уничтожении Плотоядок, и это всегда отвергалось. А почему? На то имеются причины. Во–первых, эти грибы – уникальное природное явление. Во–вторых, раз в несколько лет они, что называются, потеют. Их пот или слезы, стекающие по стволам, нашли отклик у ремесла алхимиков. Было выявлено: жирная слизь Плотоядок помогает бороться с такими тяжелыми болезнями, как чума и оспа, и еще с целом рядом более легких. Король Родерик из ветви Краварков и его супруга Мила Темная на Вселенском Собрании некогда объявили Плотоядок достоянием страны и под страхом смертной казни запретили их трогать или, упаси Урах, искоренять. Лекари и знахари внушительными партиями исправно наведываются в Палантиновые Холмы, но только когда у Плотоядок настает сезон «плача». В иную пору тут ловить нечего. Как бы они не поймали!
Кое-как поспевая за собакой, я подумывал, что какой–нибудь костоправ высчитал, когда сюда нужно явиться за чудодейственной эссенцией и угодил в захватыши. Отдуваясь, с болью в боку, я, а Серэнити за мной, достигли того уголка, где громогласное «гав, гав, гав» более никуда не удалялось. Под грибницей Плотоядки торчала рука.
– Мы опоздали, – с грустью промолвила Серэнити.
– Незавидная участь, да.
Рука дернулась и схватила пальцами пустоту.
– Рефлексы? – обронил я.
– Нет! Посмотри!
Великий инквизитор бесцеремонно схватила меня за башлык (эй, не жалую я, когда так делают!) и подтянула к дыре, что зияла подле Плотоядки. Оттуда раздался хрип:
 – Помогите! Урахом заклинаю! Помогите мне!
Серэнити дернулась к булаве, но я перехватил её латную рукавицу.
 – Погоди, сумасшедшая, если ты бабахнешь по Плотоядке своей колотушкой, то тебя залет её соком. Личико тогда у тебя окажется не краше, чем у Эмилии.
– Что ты предлагаешь?!
– Дай подумаю.
Я аккуратно обошел Плотоядку по кругу. Мне было яснее ясного, что физическое воздействие на прожорливый гриб применять нельзя. Поэтому… Я склонился над прорехой.
– Дышать можешь?
– Он меня разъедает!
- Раз еще говоришь, значит еще не все так плохо.
Мне не по нутру было то, что я собирался предпринять. Однако иного выхода я не видел.
– Ты жить-то хочешь?
– У-а-а-а… Да! Да! Конечно!
– Увы. Тогда тебе придется расстаться со своим барбосом. Ты согласен?
– Я... Пшеничный…да! Только вытяни меня отсюда!
Серэнити нетерпеливо переступала с ноги на ногу.
– О чём ты говоришь? – спросила она меня.
– Мы должны внушить Плотоядке, что Пшеничный вкуснее, чем его хозяин, – ответил я, с тяжестью внутри себя, свистя собаке.
– Ты намерен его убить?
– Увы! Увы! Кажется, придется…. Да…
– И скормить этой гнуси?
– Плотоядки устроены так, что не в состоянии переваривать две жертвы сразу. Они набрасываются всеми своими захватышами на несчастного и усваивают его через присоски. Если Пшеничный, скажем, будет истекать кровью, то хищный гриб, думается мне, переключится с несчастного на его питомца.
– Ты уверен?
– Не берусь уверять, но что же еще нам делать...
– Не радетель я таких мероприятий, – проворчала Серэнити.
– Как будто я любитель… Я подержу Пшеничного, а ты…
Я достал из сумки кинжал гномов.
– У самого кишка тонка?
– Честно? Именно так.
– А у меня, значит, сердца нет, так?
– Серэнити…
– Ладно… Замолчи только.
Я мягко закрыл глаза бульдогу, а потом… Великий инквизитор умеет такие штуки проворачивать за одно мгновение. Уж я–то знаю, я знаю… Я тешил себя мыслью, что Пшеничный ничего не ощутил. Бережно приподняв пса, я поводил им возле Плотоядки. Капающая из под мехового горла кровь заморосила по Захватышам и они нервно зашевелились.
– Уууу! Оно меня перетирает!
– Не рыпайся там! – предупредил я мученика.
Опустив Пшеничного прямо на корневище Плотоядки, я стал наблюдать, как За-хваташи встрепенулись и, оставив свою прежнюю жертву, кинулись на собаку. В считаные секунды Пшеничного облепили отростки–щупальца и затянули в рыхлую землю. В это время я овец не считал. Крепко стиснув запястье человека, я со всей силой потянул его на себя. Серэнити тоже присоединилась. Дюйм за дюймом, с чавкающим звуком, показалась прежде всего вся рука, затем плечо, а уже потом и каштановая макушка. Когда мы извлекли человека наружу, он зашелся скорбным рыданием.
– Я любил его… Любил! Мой Пшеничный! Верный друг!
Он вперил в меня безумный взгляд.
– Ты зарезал его, нелюдь!
– Да но, иначе бы…
Обезумевший мужчина кинулся на меня с кулаками. В челюсть попал первый удар, а второй… Серэнити сгребла нападающего в стальные объятья.
– Угомонись ты! Он спас твою жизнь!
Теперь локтем прилетело Великому инквизитору. Скула у нее обрела синеватый цвет. Серэнити зарычала и развернула мужчину лицом к себе и наотмашь проехалась ладонью по бороде (определяю пощечину в одну восьмую силы Великого инквизитора). Охнув, чумазый человек отлетел на пару футов и брякнулся на лопатки.
– Не беси меня!
Я подошел к скулящему мужчине. При моем приближении он весь обмяк и скуко-жился. Не волнуйся ты так, я тебя не обижу!
– Благодари Небеса, что Великий инквизитор Иль Градо не пришибла тебя за твою выходку. Иногда для совершения справедливого суда ей нужно лишь плохое настроение. Как твое имя?
– Шаттибраль! Что ты несешь?! Хочешь на костер?!
– Умолкаю!
– Я - Грунти.. А то – что же … сама Серэнити?
– Мы знакомы? – уже более спокойным голосом спросила Великий инквизитор.
– Да, то есть, нет… Вы… вы же мать Ордена Инквизиции. Ваше имя у всех на слуху…
– Мать? – протянула Серэнити, как бы пробуя слово на вкус. – Так меня ещё не называли.
Великий инквизитор окинула Грунти взглядом. По его голому торсу вились напухшие полосы, из которых сочился гной и сукровица.
– Давно ты тут в гостях у Плотоядки?
– Смею предположить, что день, а то и полтора, Ваша Светлость.
– Что ты тут забыл?
– Я – торговец лечебными настоями и притирками, – как-то виновато проговорил Грунти, садясь подальше от гриба, что пожирал его пса. – Мною двигал заработок и, ну, Плотоядки только–только должны были заморосить «слезами» – ранняя весна их сезон, если повезет. Я, ну, и отправился проверить, так ли это.
– Проверил? – блекло хмыкнул я.
– Более чем, милорд.
– Подойди сюда, – позвала Грунти Серэнити. – Я залечу твои повреждения.
– Я слышал, что вы умеете это… Все знают о вас, как же, святая… Что вы врачуете раны руками… но со мной?
– С тобой, с тобой, радуйся этому, – сказал я.
– Урах определил сохранять тебя для своей Цели, – церемонно ответила Великий инквизитор. – Я лишь орудие в Его дланях. Не святая.
Серэнити сняла латные перчатки (ох, сколько же эти рукавички поколотили наро-ду, бабушка дорогая!) и наложила свои тонкие белесые пальцы на волдыри Грунти. Желудочный сок Плотоядок хорошенько поработал над бренной, одутловатой плотью пленника, однако Магия Света, пролившаяся через милость Всеотца, стянула их и убрала совсем. Из груди Грунти вырвался невнятный звук восхищения. Я-то такое повидал и не единожды даже прочувствовал, а он–то впервые принял на себя благодать Ураха. Почесав лоб Ликом Эбенового Ужаса, я сказал:
– Повезло тебе. Но в следующий раз такого может не произойти. Будь впредь более осмотрителен, куда ставишь свои ноги, и где намерен раздобыть лишний медяк.
– Приму за напутствие!
– Ага, давай.
Так уж повелела Вселенная, чтобы незадачливый Грунти вылез из передряги. Туза из колоды вытянул, ай, везунчик!
Как я помню, Палантиновые Холмы кроют своей фиолетовой грибной посадкой акры и акры, от Фиалкового Взгорья аж до речки Хворушки. Внушительно на ланд-шафтный пересчет. Но к чему это я?
Чтобы по случайности не угодить в какую–нибудь оголодавшую Плотоядку, мы, уже втроем, пошли туда, откуда мы с Серэнити двинулись за Пшеничным. Ах, бед-ный песель, как мне его жаль. Он отдал свою преданную жизнь, чтобы Грунти про-должил свою. Справедливо ли это? Правильно ли я поступил? Почему человек всегда ставит себя выше животного? Мы, люди, мним себя самыми разумными и превозносим свою бренность как дар Богов. Однако другие существа – звери или птицы в неменьшей мере достойны того, чтобы дышать, есть и обитать на белом свете. Если бы мне предложили, умри ты или погибнет твой Снурф, что бы я выбрал? Я крайне привязан к своему неугомонному и вечно стрекочущему таракану, но… Хорошо, что никто не предлагает мне вынести подобный вердикт. Верно?
Мы распрощались с Грунти (он вознамерился как можно быстрее и как можно дальше отойти от Палантиновых Холмов) и легли спать. Положив под голову сумку, я кивнул Серэнити. Её очередь дежурства была первой. Великий инквизитор сидела у костра, и тени, что плясали по её тонкой фигурке, придавали ей мистический вид. Размеренное колыхание пламени, звездный водоворот на небе, переклички тетеревов и уханье сов… Я засыпал… Последнее, что я увидел, прежде чем провалиться в дерму, это водопад молочных волос… Идя к Пику Смерти, Грешем как-то обозвал Серэнити альбиносом. И ведь она действительно такая… Непохожая ни на одну девушку Соединённого Королевства. Моя бесценная и своеобразная подруга… Долг, честь и служение – в этом ты вся. Мысли мои путались и перемешивались… Семейное счастье… Для Серэнити… Нет, о, нет. Хотя… кто знает? А для меня? Эмилия… Я улыбнулся в застежку сумки и окончательно провалился в сон.
Моя вахта наступила быстрее и резче, чем я того бы желал. Великий инквизитор беззастенчиво пихнула меня под ребра, и я ойкнул. Позевывая, я умостился у догорающих угольков. Там, за Палантиновыми Холмами, звенит река Оленья, а уже далее находится пара–тройка городов и гудящий, словно улей, Шальх. Чтобы скоротать часы, я извлек из своей кожаной спутницы «Первоначала» и стал перечитывать ранее бегло проглоченные строки. Меня тянуло разузнать побольше о Рифф и прочих Вседержителях. Я уже усек, что сущностей, что верховодят всем и вся девяносто девять, и по сему числу их некто объединил в касту Девяносто Девять Спиц. Сотая же Спица – это Смерть с её Арбитрами, пребывающая над ними всеми. Лениво перелистывая страницы и между тем посматривая вокруг (Серэнити мне голову оторвет, если кто–то незаметно подберется к нам), я читал книгу из личной библиотеки Нолда Темного.
Рифф – Восьмая по градации мощи и уступает местом Ураху (Он Седьмой), но опережает Назбраэля (Девятый), Юкцфернанодона (Десятый) и Харо (Одиннадца-тый). Пространно и метафорично в «Первоначалах» описывалось превосходство одних Вседержителях над другими. Все они умеют управлять «первозданными частицами Бытия» и создавать что-то из Ничего. Могут прозревать будущее и грядущее. Менять судьбы и выносить приговоры относительно того, чему Быть, а чему «Не Быть», пропасть. Тонкая игра, сплетаемая Ими несчетные вехи назад, порабощала или возносила предмет Их внимания. Что необходимо отметить – Вседержители соединяли помыслы для созидания чего-то трепетного и уникального всего пару раз, как пример – Жизнь. Когда Их первое «порождение» осознало себя – тогд- то Девяносто Девять Спиц и приняло в свой круг Смерть, последнюю, замыкающую круг, – Ту, что имела от каждого Вседержителя по чуть–чуть. Рифф, по намекам текста, относилась к ней сугубо предвзято и холодно (если так вообще допустимо сказать). Как-то Смерть взяла первенца Праматери – паука о двадцати лапах Кьюбирга и отправила в Забвение. Тут заострим карандаш: всяким насекомым, животным, рыбам и прочим не уготован ни Мир Света, ни Мир Тьмы – их души запираются в энном полюсе, что находится вне пределов досягаемости Вседержителей. Да, да, есть и такой – Серединный Мир, им, по допущению Смерти, заведует Харо. Так вот, Праматерь пришла тогда к Смерти и потребовала вернуть ей Кьюбирга из Серединного Мира (при том, что Харо был согласен), но получила отказ. Рифф уже не могла воротить своё чадо назад, и потому, чтобы такого впредь не повторилось, соткала свой собственный План – Анкарахаду, куда указом Праматери после издыхания попадают все пауки всех Реальностей. Я вычитал, что Анкарахада – это некий лабиринт сетей и переплетений, заполняющий собою карман Бесконечности. Ей нет постижимого предела и нет там власти у Смерти, как и у остальных Вседержителей. Анкарахада – аналог Мира Света, Мира Тьмы и Серединного Мира, нашей обозримой Юдоли и налагающийся на неё других конти-нуумов. Как страшен Назбраэль и прекрасен Урах, так же и Рифф – самодостаточна в своём липком обличии. Какова Она вообще? Если Всеотец преподносится нам в виде человека с горящим челом или элементом чистейшей энергии, а Лорд Ужаса, как чудовищный и черный титан, то Праматерь по сравнению с ними выглядит скромно –женщина- мужчина (или только женщина, или только мужчина) с волосами–нитями и алмазными глазами или паучиха–паук с серповидной короной о мириадах пульсаров–огней. Если Урах, Назбраэль, Харо и Юкцфернанодон тяготеют более к типажу «Он», то Рифф заняла нишу «Оно, Она, Он». Иными словами, Праматерь сродни гермафродиту и принимает обличие по своему настроению и ситуации. Так или эдак, но чаще же всего ей свойственна «Она», именно поэтому о Рифф говорят в женском роде. Примечательно, что в Анкарахаде у Рифф нет пределов могущества – каждый её обитатель, буде то воля Праматери, станет в ней Богом, правящим в личной безграничной Шири. Избранные люди Соединённого Королевства, поклоняющиеся Дому Шелка, иногда, приняв на себя толику всевластия Анкарахады, обращались в непобедимых и дерзновенных персон. Многие и многие легенды описывают противостояние древних героев с любимцами Рифф. Их сражения столь эпичны и трогательны, что невольно отпечатываются в разуме чередой грандиозных картин. Однако… Дом Шелка выкорчеван Братством Света, и я… Я должен возродить Его. Тут и там… У нас, в Гамбусе и везде… Сама мысль об этом изводит мой дух почище раскаленных щипцов. Примкнуть к Праматери… Нет уж! Но я уже склонил колени перед Ней и пообещал сойтись в поединке с Укулукулуном… Тролль все это разбери! Засада! Как быть-то мне?! Я перемотал остаток листов и вперил взор в Серединный Мир. Ранее упоминания о нем, где бы то ни было, встречались редко и пространно. Что ж… Харо – Господин природы и Покровитель эзотерики походил на эльфийскую богиню Сирвиллу. Харо меньше всех из Девяносто Девяти Спиц тяготел к суете и верховенству над жизнями низших рас. Оплот невозмутимости и самодостаточности, Он занимал весьма невзыскательный раздел в Первоначалах. Ему приписывалась стальная воля в решениях и неумолимость в свершениях, связанных с метаморфизмом Твердых Материалов. Он испытывал радость от созидания и преображения веществ разных компонентов. По своей сути отшельник (Харо редко взаимодействовал с другими Вседержителями), обличием Он походил на Серебряный Ветер, что рокочет то тихо, то свирепо и громко. «Первоначал»а приписывали Ему многие благодеяния, но между строк ощущалась какая-то скрытая напряженность. К концу книги Серединный Мир упоминался все чаще, и когда дело дошло до Планарнастей Его Родичей, все оборвалось на предложении: «Две сотканных окраины; Мир Света – Ураха и Мир Тьмы – Назбраэля вбирали в свои чертоги души, поставляемые Смертью. Так было, пока Харо…» Что Харо? Из подтекста было понятно, что в Серединном Мире, что-то произошло… противоестественное и неприглядное, однако… все последующие страницы Первоначала были замараны чернильными кляксами – что там сообщалось, узнать было невозможно.
Я вздохнул, фолианты часто оканчиваются на чем-то интересном. Не люблю неза-вершенности и недосказанности!
Первые лучи солнца коснулись лица Серэнити. На мраморной, словно выбеленной коже заплясали теплые зайчики. Великий инквизитор моргнула, а после сладко потянулась. Звякнули звенья тонкой кольчужной рубашки. Серэнити из всей брони предпочитала только её. Иные доспехи и снаряжения мешали её двигаться – так она считала.
– Доброе утро, миледи. Что желаете на завтрак?
– Ты что это такой галантный, Шаттибраль? – обронила Серэнити. – Ты в чем-то провинился за ночь?
– Если ты не заметила, я всегда веду себя с тобой максимально уважительно и вежливо.
– Мне это не нужно.
– Знаю; но ты девушка, а девушкам такое обращение обыкновенно по вкусу!
– Ко мне это не относится, – нахмурившись, проговорила Великий инквизитор. – Девушек он вспоминать стал. Хватит тут такие шутки шутить.
– Да я еще не начинал даже!
– Хватит, я сказала!
Серэнити видимо была не в «минорной ноте». Она размяла затекшие ноги и пово-дила руками из стороны в сторону.
– Доставай Скатерть. Поедим и в путь.
– Так Вы уже выбрали меню?
Великий инквизитор заплела волосы в косу и потерла покрасневшие глаза.
– Яйца, каша, черный хлеб, сыр.
– Слушаюсь и повинуюсь!
– Если ты ещё раз, Шаттибраль, так по–дурацки мне поклонишься, то потом обратно не разогнешься. Я тебе не Грешем и не Эмилия, чтобы устраивать со мной потешные представления.
– Намек понял!
Я извлек из Скатерти то, что заказала Серэнити, а затем достал себе лапшу с морепродуктами (захотелось почему–то), два бутерброда с бужениной и шоколадный эклер – десертик, чтобы взбодриться и напитать мозг энергией. Про чай для нас я тоже не забыл. Обжигающие кружки с малиной, чабрецом и лепестками синего василька. Ум-м-м! Вкусно! Мягкий и утонченный напиток из Скатерти обладал более, чем приятным ароматом. Прихлебывая чай и откусывая бутерброд, я про себя отметил: достаточно заварить чашку розово–зеленого настоя, чтобы устроить себе приятный ленч – расслабиться, подумать о приятном и вернуться к делам с новыми силами.
– Что ты там себе насвистываешь?
– Ничего такого, – пожал я плечами. – Так, настроение просто выше среднего.
– Странно, почему у меня его нет. Может причина в том, что Соединённое Коро-левство терзает война? Или Элизабет Темная в опале? Или Дроторогор вот–вот нагрянет из Великого Леса, а о Фабиане, как и о Короне Света – ни слуху, ни духу?
– М-м-м-м. Серэнити, я переживаю не меньше тебя. Но иногда необходимо хоть немного отпустить насущное, хоть каплю отдохнуть. Да хоть порадоваться вкусному чаепитию в приятной компании.
Серэнити закатила глаза, разом допила свою чашку и передала её мне.
– Никогда не привыкну к тебе. Ни–ко–гда!
– К друзьям не нужно привыкать, их надо принимать такими, какие они есть.
– Я не говорила, что ты мне друг.
– Мне не обязательно это слышать, чтобы знать, – улыбнулся я. – Ты – моя подруга, а я твой верный…
Серэнити заложила мне рот ладонью, и я пробубнил что-то невнятное.
– Перестань разглагольствовать уже. У меня от тебя начинают зудеть виски.
Я смиренно замолчал и выудил наружу Кампри. Призрачный конь вылетел из него и по-свойски (как уже не раз) боднул меня ледяным лбом. Словно в снег окунулся! Серэнити тоже досталось такое приветствие.
– Ты такой морозный, – попеняла Юнивайну Серэнити.
– И–го–го–го!
Великому инквизитору досталась новое ледяное прикосновение.
– Бррр! – вскрикула Серэнити, отшатываясь от крупа призрачного коня.
– Он тоже с чувством юмора, – рассмеялся я. – За это я обожаю его вдвойне.
Юнивайн подтвердил мои слова ржанием.
– Мне и одного–то тебя, Шаттибраль, хватает с лихвой, – проворчала Серэнити, взбираясь следом за мной в седло. – А тут ещё второй. Тоже почти Шаттибраль.
Великий инквизитор оглянулась на меня, от чего наши носы соприкоснулись.
– Здравствуйте, сударыня!
– О, Урах! И вам замечательного дня!
Я расхохотался и направил Юнивайна вперед. То, что из Серэнити, пусть очень–очень редко стали пробиваться ростки юмора, доставляло мне искреннее удоволь-ствие. Раньше за Великим инквизитором, а я говорю о первых наших совместных шагах в дальние дали, никогда не числилась тяга к чему-то смешному. Моя подруга медленно, очень медленно менялась. Она сбрасывала с себя непробиваемый заслон отчужденности и стужи, что проявлялось в таких вот фразочках. Я, Эмилия, Грешем, Мурчик, Снурфи, Дурнбад – мы заняли в её сердце уютный уголочек. Он, естественно, был крохотным, но теперь у Ураха появились соседи. Великий инквизитор часто грозится отдать моё тело изощренным орудиям пыток, а душу Назбраэлю. И если пару месяцев назад подобные угрозы высказывались ею неподдельно и с гневом, то ныне лишь для того, чтобы скрыть свою привязанность ко мне. Серэнити несколько поменяла своё мировоззрение, и от того в ней тлел раздор. Старые устои давили на ее новые ощущения. Быть нужной, тут понятно, но полагаться на кого–то для Великого инквизитора было в диковинку. Не при–вы–чно! Забота, которой мы окутали Серэнити, впитывалась ей, словно губкой. Она забирала её, а возвращала по крупице. И это не потому, что Великий инквизитор жадничала своим благоволением к нам. Просто она ещё этому не научилась. Со временем, я надеялся, Серэнити открыто будет говорить о том, как мы ценны и, может быть, даже ненаглядны, а пока: «Дыбы на тебя, Шаттибраль, нет!», «Я подвешу тебя за ребро в каземате Ордена, Шаттибраль!», «Вырвать–ли тебе ногти, Шаттибраль?» – такие и подобные выражения – это все, на что я могу рассчитывать. Я улыбнулся. Серэнити – дикая кошка, которая гуляет сама по себе, но если кисоньку поманить вкусной рыбкой, то, может статься, когда-нибудь и подойдет, и помурчит. Я глянул на Великого инквизитора и взял свои мысли обратно. Она скорее мне ухо отрежет, чем скажет: «мяу–мяу». Эх, эх, я терпеливый. Продолжу втискиваться в её доверие.
Юнивайн мчался по одному из Трактов. По–моему, так, навскидку, мы рвали когти по Львиной дороге. Нечастые путники, экипажи и эскорты пугливо отшатывались от призрачного коня. На той стороне мелькнул ручеек. Конечно, его таким в моих очах рисовало расстояние. Быстротечная река, что вливалась в Туманную Пляску – совсем не мала. Поблизости где-то находятся Подлунные Пеньки, из которых мы с Эмилией и Грешемом выехали на повозке Джокса – монаха, предавшего нашу компанию. Я реинкарнировал его жену, а он отплатил нам тем, что натравил на нас весь светоносный приход Подлунных Пеньков. Тогда Мы схлестнулись с братьями Света и одержали победу, стоящую мне десятка гематом. Я упал с обрыва, и Эмилия выхаживала меня чуть ли не неделю. Я дал себе зарок, что нашлепаю Джоксу по попе за его некрасивый поступок. И я держу свои обещания. Как только разгребу все неприятности и навострюсь в Шато, то пройду через Лунные Врата, где Джокс вознамерился крупно обосноваться. Шато… Он так близко… От этой истины у меня засосало под ложечкой. Что мешает дать крюка на Юнивайне и навестить Веселые Поганки? Нет, нету у нас лишних трех суток… Нету! Я сжал зубы. Превыше всего сейчас Элизабет Тёмная, Дроторогор и распри Соединённого Королевства. Мои чаянья стоят ниже них. Ничего, я ещё пожму лапу Тине и обниму Птикаля. Вселенная, молю, пусть они будут живы и здоровы. Я готов дать пырнуть себя ножом за это. И не единожды.