Я буду ждать на темной стороне. Книга 4. Глава 47

Ты бы знала, как я сильно не хочу домой
Тебя касаюсь, и жалею, что живой.
Я иду за тобой по лесам
Ищу тебя по коридорам, серым этажам
Я предвкушаю, как я скоро все тебе отдам
Убей меня, наблюдая как схожу с ума
В поисках себя…

Три дня дождя — Иду за тобой


С первого раза в жизни, конечно, мало что получается, и достигнуть своей цели могут лишь самые настойчивые, и те, кого не пугают временные трудности. Так что решив именно по этой причине идти своим путем дальше, Егор брел, куда глаза глядят, доверившись внутреннему компасу. А тот уже выведет его куда надо, хотел он этот или нет.

С горем пополам переночевав в заброшенном доме, на диванчике, отдельно от Миранды, он проснулся задолго до рассвета. И не собираясь здесь больше задерживаться, поспешил покинуть свое временное убежище, ни о чем не жалея и на что не надеясь.
Бывшую сослуживицу он, разумеется, будить не стал.

Прощаться с ней как положено после вчерашнего он видел смысла. К тому же до сих пор продолжая числиться её пленником, ему тем более надо было уйти от неё так, чтобы она не заметила его побега. А как иначе?!
 
К тому моменту его военная униформа давно высохла, и как бы стремно ему не было влезать в чужие обноски, пришлось довольствоваться тем, что было. Тем более это старье не раз отводило от него беду, спасая от неудач. Прежде чем покинуть дом, хозяева выгребли отсюда все, что могли, оставив одежды по минимуму. Если только это не сделали за них мародеры, коих хватало на этой местности. 

Егор понимал, что в этой униформе он моментально превращался в цель, несмотря на то, что за это время она стала совсем неузнаваемой. Но рискни он оденься во что–то другое, тогда превращался в объект для переправки в военкомат после получения повестки. А воевать ему уже не хотелось. Если бы не тот врученный ему кусок бумажки, он бы никогда сюда не попал.

Навоевался, хватит. Теперь ему хотелось просто добраться до дома. Деда. Забрать из тайника деньги, (капитал, оставшийся у него после расформирования Агентства по верстке курсовых и рефератов для студентов), а потом удрать за границу, где никто бы не смог его достать. И закрепившись на новом месте, отправиться на поиски той, ради которой он и устроил весь этот вояж, рискуя погибнуть в схватке с мародерами, либо попасть в повторный плен, но уже к своим. Впрочем, его униформа за это время поистаскалась до такой степени, что издали уже сложно было определить, к чьей армии принадлежал носивший её боец.
Оставаться было бессмысленно.

Особенно после его жесткой расправы над разведчиками. По крайней мере, до тех пор пока Миранда не доложила о его деяниях своего начальству, у него ещё оставался шанс ускользнуть от правосудия. Но если его план провалиться, тогда с мечтой вырваться из родного города придется попрощаться и попробовать осесть в другом месте, чего он сильно не хотел, но видел другого выхода.

Отыскав перед этим на кухне нож, он срезал с униформы шевроны, включая надпись «Я здесь для насилия», и покончив, таким образом, с преображением своего наряда, Егор быстро оделся и покинул дом, убедившись накануне, что Миранда крепко спит и вряд ли бросится за ним вдогонку.

Кому-то повезло меньше, чем ему. Коллеги говорили, что он фартовый. Кто знает, может так оно и было. По крайней мере, пока что ему точно везет. А как оно будет дальше, о том Егор старался не задумываться.

Покинув рано-утром жилище и не удосужившись оставить Миранде даже прощальной записки, Новаковский был уверен, что доберется до окраин родной местности к вечеру следующего дня. Без длительных привалов и посиделок под открытым небом. Но чем дальше он продвигался вперед, ориентируясь по дороге, ведущей в никуда, тем больше начинали его гложить сомнения, что он идет куда-то не туда, изначально выбрав неправильный маршрут. В чем он окончательно убедился, когда следующий день закончился, но ничего приблизительно похожего на родные места перед ним так и не появилось.
 
В принципе, он мог идти так долго, ни о чем не заботясь, вот только захваченного с собой скудного запаса харчей хватало только на два дня, и то большую его часть пришлось отдать увязавшейся за ним голодной бродячей собаке, которая отстала от него только тогда, когда поняла, что ничего съестного у него больше не осталось и ей ничего не перепадет. 

Так, оставшись теперь сам на сам со своими проблемами, он был вынужден решать их самостоятельно. Как всегда. И когда к концу подошел второй день его вояжа, но ничего приблизительно похожего на улицы поселка его деда перед ним так и не появилось, соизволив наконец-то сделать привал, он пришел к выводу, что ему надо добыть навигатор, либо позаимствовать у местных жителей телефон, что было не так просто.

Его униформа внушала им страх, поэтому они старались держаться от него подальше. А из тех, с кем приходилось ему общаться в процессе пути, нельзя было вытянуть ни слова.
 
Словом, народ попадался ему крайне неотзывчивый, и, ссылаясь на чрезмерную занятость, отказывался вступать в беседу с незнакомым солдатом. Так ничего не добившись от этих людей, Егор продолжил свой путь, пока к мучениям незнания не добавились муки голода наряду с усилившейся жаждой.

До последнего не решаясь потерять хоть какие-то моральные ориентиры, вскоре Новаковский превзошел самого себя, начав ближе к вечеру рыскать по заброшенным домам в надежде наткнуться там хотя бы на краюху хлеба; заглядывая в колодцы, где рисковал напиться отравленной воды, а также забредая к концу путешествия в разрушенные магазины, с ненавистью отмечая про себя, что во всех этих местах уже успел кто-то побывать до него, и больше ему там делать нечего.

Пару суток ему приходилось бродить вокруг да около, не жрамши ничего. В такие моменты он был готов есть даже сухую траву и кору с деревьев, лишь бы набить себе чем-то брюхо и утолить мучительный приступ голода.

В такие моменты даже пресная и совсем не сытная баланда, которую давали им в казармах учебно-тренировочного лагеря, казалось ему божьим нектаром, пищей богов. И когда он, совсем падая духом, уже начал думать, что следующую ночь ему тоже придется провести голодным, судьба, на удивление, подбрасывала ему такие места, где если хорошенько поскрести по сусекам, можно было найти какое-то подобие съестных харчей.

Так он выжил благодаря найденному в каком-то покинутом блиндаже вражескому пайку, в котором он обнаружил кусок хлеба, банку засохшего кофе, печенье со слегка погрызаной мышами упаковкой, кетчуп и банку консервы.

В какой-то момент ему в голову закралась мысль, что этот паек может быть отравлен и возможно его не стоит есть от слова совсем. Но голод в итоге победил рассудок, и, посчитав, что ему уже все равно от чего умирать: от голода или яда, он хотел хотя бы хорошенько наесться перед тем, как отбросить ласты, а дальше время покажет. Как знать, может эти продукты нормальные и ему повезет выжить.   

Дальнейший свой путь он продолжил, ориентируясь уже сугубо по солнцу. Его внутренний компас давно сбился и понятия не имея, где теперь он находился, Егор испытывал острое желание определить свою нынешнюю геолокацию. А для этого следовало получить доступ к телефону со встроенной системой GPRS. Без него он чувствовал себя потерянным обломком утонувшего корабля. Впрочем, телефон был ему нужен не только для установки геолокации и созвона с родными.

Он также хотел вызвать такси, чтобы сократить свой путь, а там, добравшись до дедового дома, расплатиться с таксистом деньгами, позаимствованных из тайника. Если только ими не завладел кто-то другой, что было, в целом, нереально, ведь только он один знал об месте их хранения.

В конечном итоге эта мысль стала настолько навязчивой, что только одна она и поддерживала в нем стимул идти вперед и ни в коем случае не падать духом. В противном случае его бы давно не осталось в живых.   

Нельзя было сказать, что путь домой оказался совсем безоблачным. Ведь пускаясь на поиски элементарного пропитания для поддержания сил, стучась то в одни двери незнакомого дома, то  в другие, не ожидая, что ему откроют, он невольно оказывался вовлеченным в истории, о которых в дальнейшем старался не вспоминать.

Выйти из всего этого сумасшествия победителем помогал только азарт, не иначе. Так было, когда очутившись на какой-то улице, которую он заранее хотел обойти стороной, но голод заставил его снизойти до поисков съестных припасов в этих местах, шатаясь между полуразрушенными домами, он наткнулся на ребенка трех лет. Играя в помещении с пробитой сверху над ним крышей, он никак не отреагировал на появление постороннего. О том, где были его родители, спрашивать не пришлось.

Под завалами крыши лежали чьи-то тела, причем огромная глыба приземлилась на них так, что даже если бы Новаковский и приложил все усилия, у него все равно бы не получилось её сдвинуть. Да и в этом наверное уже не было никакого смысла. Скорее всего, эти умерли сразу, недолго мучаясь. Так что если и был смысл достать оттуда эти тела, то разве что для захоронения в земле, чтобы они не стали добычей для бродячих животных. Ясное дело, ребенку здесь было не место, и его следовало доставить в куда более безопасное место.

Собравшись с духом и что-то решив для себя, Новаковский протянул вперед руку, подзывая его к себе. Услышав, что обращаются именно к нему, ребенок послушно приблизился к нему, ничуть не пугаясь окружающих перемен, либо давно свыкнувшись с лишениями.

Сколько он здесь просидел в ожидании невесть чего, об этом Егор старался не думать. Как не хотел он себе представлять, что произошло бы с ребенком, не окажись он здесь по счастливой случайности, находясь в поисках телефона или человека, который мог бы указать ему правильный маршрут. Причем умереть от голода или обезвоживания — это был далеко не самый страшный вариант смерти для этого дитя по сравнению с тем, что могло ему грозить в ином случае. После чего подхватив мальца за доверчиво протянутую руку, Егор устремился прочь из этих мест, стараясь не оглядываться назад.

В процессе пути он хотел поподробнее расспросить его о наличии ещё каких-нибудь родственников, к кому можно было отправиться, когда начав задавать ему наводящие вопросы, он вдруг заметил краем глаза, что их преследовало трое, не особо спеша выдавать свое присутствие.

Приняв их поначалу за местных жителей, которым просто было с ними по пути, Егор не обратил внимания на их странное поведение, но когда ему показалось, что эти люди следуют за ним не просто так, ускорив шаг, он потащил ребенка за собой, стараясь от них отстать.

Не спуская с него глаз, незнакомцы также ускорили свой шаг, больше не скрывая своих намерений. Тогда-то Новаковский впервые пожалел о том, что не прихватил с собой винтовки или элементарного автомата. В противном случае эти типы вряд ли рискнули броситься за ним вдогонку, стремясь отбить у него «трофей».

Несложно было догадаться, кем они были. Их повадки говорили сами за себя. Черные трансплантологии, либо торговцы детьми, о которых немало писали в газетах, да и сейчас можно было найти по ним предостаточно информации. В дальнейшем найденных сирот или жертв несчастных случаев они продавали через определенные каналы, которые, в свою очередь, направляли часть живого товара для извращенных целей, либо разбирали на органы, либо просто убивали, делая на их основе «эликсиры молодости» для богатеньких буратино.

Судя по всему, промышляли они на этой территории давно, и только появления Новаковского внесло коррективы в их алчущие планы. В детстве его однажды чуть тоже не похитили цыгане. Так что если бы не вмешательство соседей, он бы по сей день ходил с цыганским табором; благо, внешне он хорошо вписывался в их среду. Не догадываясь пока, в какую историю он влип, но убежденный, что нарвался на представителя подпольной организации по торговле детьми, взяв ребенка на руки, Егор просто побежал, намереваясь продержаться до тех пор, пока ему хватит сил бежать, либо у него не получиться скрыться от этих людей. Только воздух свистел в его ушах, а сердце отбивало сумасшедшую дробь. Никогда ещё он не находился так близко к собственной погибели как сейчас, отвечая за безопасность другого человека.

Заметив, что желанная «добыча» от них ускользает, вернее её уносит какой-то вояка, с криками: «Оккупант ворует наших детей!», торговцы помчались за ним, стараясь привлечь к этому инциденту побольше внимания местных, чтобы те помешали ему сбежать.

Силы почти его покидали, но все же пока у него хватало прыти на преодоление нового препятствия. Подхватив ребенка, Новаковский мчался вперед, постепенно замедляя свой бег. Тяжелая ноша отягощала ему плечи, и порядочно истощенный в борьбе за выживание на протяжении последних дней, Егор начал чувствовать, что организм его подводит и он вот-вот упадет. С таким грузом ему все равно далеко не убежать.

Торговцы почти дышали ему в затылок, когда забежав в какой-то заброшенный сарай и спустив ребенка на землю, Егор бросился на поиски инвентаря, которым можно было отразить атаку этих людей, не уверенный, однако, что у него получится справиться со всеми ими в одиночку. Так что когда они все-таки решили осадить сарай, заметив, куда он спрятался, их встретил бодрый шквал всего того, что успел запустить в них по ходу дела Новаковский, поражаясь собственной кровожадности.
 
Одному он снес кувалдой полчерепа, второго немного посек найденном в сарае неким подобием катаны, прорабатывая таким образом свою теневую сторону, и даже не подозревая, что вообще был способен на подобное. Так на пару торговцев детьми в этом краю стало меньше. И чем дальше Егор переходил границы, орудуя подручными средствами, тем меньше в нем оставалось от того наивного парня из прошлого, который когда-то просто прогуливался по ночному городу, слушая рок-музыку в наушниках. А теперь оказался втянут в очередную грязную историю, став невольным свидетелем того, что другой бы на его месте проигнорировал, пройдя мимо.

Покончив с этим делом, немного позже Новаковский покидал эту местность с ощущением, что ему надо срочно вымыться. От всей этой истории пахло не очень хорошо, и, тем не менее она успела оставить на его душе вполне заметные следы.

Особенно производила на него впечатление запачканная чужой кровью собственная униформа, вызывавшая трепет и чувство брезгливости у окружающих. Ему хотелось вновь её выстирать, несмотря на то, что ранее проводил с ней подобные манипуляции, околачиваясь когда-то в обществе Миранды. И надеясь в процессе своего путешествия наткнуться на реку, с такими мыслями он устремился вперед, передав позже ребенка в руки настоящим родственникам. 

Жара на улице стояла неимоверная, добавляя неприятные ощущения и делая переход через заброшенные территории особенно невыносимым; замедляя, в целом, его продвижение. Так, стремясь найти тень и сделать небольшой привал, когда солнце достигло своего пика и у него под ногами начала плавиться земля, Егор забрался в какие-то сосны, где окончательно потерявшись, он с час блуждал по незнакомой местности, топча ногами покрытую хвоей зверовую тропу.

Отдохнув и набравшись сил для дальнейшего «марш-броска», Новаковский продолжил свой путь спустя полчаса, пока ему не посчастливилось выйти на какую-то равнину, откуда было рукой подать до какой-то дамбы, за которой располагалась плотина, удерживающая собой тонны воды.

Присев на сваленное бревно, с мыслью: «Вот тебе и возвращение домой», Егор долго размышлял о том, что делать ему дальше, потирая легкую щетину на подбородке, от которой надо было срочно избавляться, если он не хотел походить на тех нечесаных ребят, что круглосуточно паслись у мусорных бачков. И вновь пожалев о потерянной винтовке, при помощи которой можно было и дальше отбиваться от мародеров и дезертиров, он осмотрелся по сторонам в поисках нормального дерева, из ветки которого можно было сделать некое подобие лука, если не удастся в процессе путешествия обзавестись более серьёзным оружием. Оставаться на этих территориях безоружным выглядело сущим безумием. От одной этой мысли за километр отдавало чем-то самоубийственным.

«Куда это я забрел?» — подумал Новаковский, обнаружив на тропе след огромной лапы, принадлежавшей то ли миниатюрному медведю, то ли снежному человеку, чье замаскированное логово находилось в пару метров от него. 

Возможно, раньше в этой пещере обитали дезертиры, скрываясь от армии противника, а когда они оттуда ушли, туда заселился какой-то бомж, случайно забредший на территорию боевых действий.

Вот только выяснять, кто именно жил в том логове, и чем занимался этот «снежный человек», подойти и заглянуть внутрь, решимости у него так и не хватило. Оставив пещеру в покое, Егор поплелся дальше, не теряя надежды выйти на человеческое жилье, пока до его слуха не донесся странный стук по дереву.

Остановившись, он посмотрел на ближайшую ветку, где сидел дятел, барабанивший клювом по древесной коре, и, сам не до конца понимая, с какой просьбой он хотел к нему обратиться, внезапно задал ему вопрос:

— Кукушка, кукушка, а сколько осталось мне жить?

Исправно долбившая все это время кору трухлявого дерева, юркая птица неожиданно замолчала, после чего оторвавшись лапками от древесины, взмахнув крыльями, перелетела на другой участок клена, оставив вопрошавшего его парня наедине с собственными мыслями.

Побродив ещё где-то с полчаса по мрачной округе, но так и не столкнувшись ни с одним представителем человеческого рода, (что возможно было к лучшему), Новаковский спустился к дамбе, где остановившись напротив запертых ворот, прочитал на прикрепленной к ним табличке следующее:

«НЕ ПОДХОДИТЬ, ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ!»

Повертев головой, он увидел неподалеку странную будку, которую приняв за помещение для телефонных переговоров, попробовал взломать её замок, чтобы пробравшись внутрь, созвониться оттуда с родней или попытаться вызвать такси.

Став серьёзным препятствием на пути к исполнению его долгожданной мечты, дверь ещё долго не поддавалась его напору, выдерживая на своем веку и не такое. Тогда отыскав приличный камень и вернувшись к этой будке повторно, Егор стал просто бить им по засову, пока крепкая конструкция не отворилась, пропуская его вперед. На самом деле все это выглядело довольно странно.

Все вокруг, включая само здание, куда он так и не рискнул сунуться, носило признаки жизнедеятельности человека, но самих людей здесь видно не было. Как будто побыв здесь относительно недолгий срок, они все в один день покинули здание, забрав с собой все, что можно было забрать. А то, что не получилось наскоро умыкнуть, пришлось оставить.

Все это походило на какую-то западню, от которой следовало держаться подальше. Так что знай он заранее, чем мог обернуться для него поход на эту дамбу, он бы заблаговременно обошел её стороной, даже не рискнув переступить порог этого здания. Но тогда его до такой степени изводила мысль о телефоне, что наплевав на все меры предосторожности, он совершил ещё один необдуманный шаг, о чем впоследствии пожалеет, но уже будет поздно.

Наткнувшись в будке на кучу непонятных переключателей, чью функции так и остались для него загадкой, Егор смутно догадывался, что попал куда-то не совсем туда. И приняв поначалу табло с цифрами на одной из боковых стен кабинета за циферблат как у стационарного телефона, принялся набирать на нем номер своего деда, пребывая в ожидании того, что последует дальше.

 
В следующий момент сработали рычаги, отвечавшие за подпорки. До его слуха донесся рев воды. Не помня себя от страха, Новаковский снова бросился к панели с цифрами, пытаясь  перекрыть плотину и предотвратить беду, но уже было поздно.

Поврежденный вследствие пары-тройки мощных прилетов механизм, отвечавшие за контроль водозабора, развалился прямо у него на глазах, задев заложенную внутри взрывчатку, из-за рухнули поддерживающие плотину опоры.

Частично догадываясь, что именно его действия привели к экологической катастрофе, Егор в два счета отпрянул от приборной доски, стараясь больше ничего там не нажимать, чтобы не сделать хуже. И пока он раздумывал над тем, что делать ему дальше и как спасаться, в этот момент прорвало последнюю плотину, и ничем более не сдерживаемые потоки воды понеслись по земле, смывая все на своем пути.


Проклиная в глубине души собственное любопытство, спровоцировавшее подобный поворот событий, Егор понял, что в этот раз он влип конкретно, возвращая переключатели на место. Он не понимал, что с ним происходит. Почему он постоянно навлекает на себя одни неприятности?! Может он и вправду заблудшая овца?

Дрожа от страха, Новаковский, в конце концов, принялся нажимать на все кнопки подряд, а перед его глазами уже мелькал заголовок передовицы местных СМИ с указанием его имени:

«ЕГОР НОВАКОВСКИЙ ТОПИТ ОКРЕСТНОСТИ ГОРОДА Ы.»

Если завтра там появится эта новость, на его и без того подмоченной в прямом смысле этого слова репутации теперь можно будет смело ставить крест. Правда сейчас парня волновало немного иное. И не имея никакой возможности посоветоваться с кем-то относительно дальнейших своих действий, уж если ничего нельзя было исправить, выскочив из будки, он поспешил покинуть данную местность, повесив на дверь сломанный замок.

Надо было отсюда выбираться, пока вода не дошла до этих мест. Спасти его от неминуемой гибели мог либо надувной фламинго, либо специальные нарукавники. Но не обладая тогда ни тем, ни другим, Егору не оставалось ничего другого, кроме как шагая по размытой территории по колено в воде, надеяться забраться на какое-то возвышение, пока не стало слишком поздно.

Наверное ему было суждено здесь подохнуть, размышлял Новаковский, перестав надеяться на «чудо» и помощь извне. Наверное это того стоило после всего им пережитого. Ничего не скажешь, «достойная» смерть для перебежчика-манкурта. И словно в подтверждении этого, преодолев значительную часть незатопленной территории, по которой уже невозможно было передвигаться пешком, он внезапно остановился, чтобы перевести дух, когда позади него послышался треск сухих веток и подозрительный рев чего-то со стороны горизонта. 

Резко повернувшись, он увидел огромный поток воды, который подхватывая все на своем пути, уносил прочь на огромной скорости. Застыв на месте, Егор и не думал рыпаться с места, завороженный происходящем. Что бы он не предпринял сейчас, его это уже не спасало. И он прекрасно отдавал себя в этом отчет.

Надо было поискать другие пути спасения; хвататься за что-то, чтобы его не унесло потоком. Вот только поблизости не было ничего такого, что помогло бы ему какое-то время продержаться над водой.

И пока он стоял так, раздумывая над собственной участью, вода продолжала прибывать, заполняя собой все вокруг, снося шаткие мосты и хлипкие дома.

До последнего отказываясь признавать подлинность существования этой стихии, Новаковский бросился бежать, когда от него до готового его поглотить водяного валуна оставалось от силы двадцать метров.

Выдыхаясь, Егор бежал вперед, сбиваясь с ног и увязая в грязи. И когда ему показалось, что вода сейчас его поглотит, он вдруг сделал последний рывок, пытаясь ухватиться за крону мощного дерева, когда в следующий момент его подхватило потоком и понесло куда глаза глядя, предоставляя ему возможность барахтаться уже среди обломков деревьев и трупов животных, лишь бы не оказаться затянутыми ими на дно.

Книга 4. Глава 48

http://proza.ru/2024/01/06/717