Правда об американской экономике

   Американцы привыкли думать, что их нация особенная. Во многих отношениях это так: в США на сегодняшний день больше всего лауреатов Нобелевской премии, самые большие расходы на оборону (почти равные следующим 10 или около того странам вместе взятым) и больше всего миллиардеров (вдвое больше, чем в Китае, ближайшем конкуренте). Но некоторые примеры американской исключительности не должны вызывать у нас гордости. По большинству оценок, в США самый высокий уровень экономического неравенства среди развитых стран. В ней самые большие в мире расходы на здравоохранение на душу населения, но при этом самая низкая продолжительность жизни среди сопоставимых стран. Это также одна из немногих развитых стран, которые борются за сомнительную честь иметь самые низкие показатели равенства возможностей.

   Идея американской мечты о том, что, в отличие от старой Европы, мы являемся страной возможностей, является частью нашей сущности. Однако цифры говорят об обратном. Жизненные перспективы молодого американца больше зависят от дохода и образования его родителей, чем практически в любой другой развитой стране. Когда в средствах массовой информации распространяются анекдоты о том, как «бедный мальчик добивается успеха», это происходит именно потому, что такие истории очень редки.

   Похоже, ситуация ухудшается, отчасти из-за таких сил, как технологии и глобализация, которые, кажется, находятся вне нашего контроля, но, что наиболее тревожно, из-за тех, кто находится в нашем распоряжении. Не законы природы привели к этой ужасной ситуации, а законы человечества. Рынки не существуют в вакууме: они формируются правилами и положениями, которые могут быть разработаны таким образом, чтобы отдавать предпочтение одной группе перед другой. Президент Дональд Трамп был прав, говоря, что система сфальсифицирована теми, кто принадлежит к унаследованной плутократии, членом которой он сам является.

   Америка уже давно превзошла других по уровню неравенства, но за последние 40 лет она достигла новых высот. В то время как доля доходов 0,1 процента самых богатых выросла более чем в четыре раза, а доля доходов 1 процента самых богатых - почти удвоилась, доля доходов 90 процентов самых бедных снизилась. Заработная плата внизу, с поправкой на инфляцию, примерно такая же, как и 60 лет назад! Фактически, у людей со средним образованием или ниже доходы за последние десятилетия упали. Особенно сильно пострадали мужчины, поскольку США перешли от обрабатывающей промышленности к экономике, основанной на услугах.

   Смерти от отчаяния

   Богатство распределено еще менее равномерно: всего три американца имеют столько же, сколько нижние 50 процентов, что свидетельствует о том, как много денег есть наверху и как мало их внизу. Семьи, принадлежащие к беднейшим 50 процентам населения, едва ли имеют запасы денежных средств на случай чрезвычайной ситуации. Газеты пестрят историями о тех, для кого поломка автомобиля или болезнь запускают нисходящую спираль, от которой они уже никогда не оправятся.

   Во многом из-за высокого неравенства ожидаемая продолжительность жизни в США, изначально исключительно низкая, постоянно снижается. И это несмотря на чудеса медицинской науки, многие достижения которой происходят прямо здесь, в Америке, и которые легко доступны богатым. Экономист Энн Кейс и лауреат Нобелевской премии по экономике 2015 года Ангус Дитон описывают одну из основных причин роста заболеваемости — рост алкоголизма, передозировок наркотиками и самоубийств — как «смерть от отчаяния» тех, кто потерял надежду.

У защитников неравенства в Америке есть стандартное объяснение. Они относятся к работе конкурентного рынка, где законы спроса и предложения определяют заработную плату, цены и даже процентные ставки — механическую систему, очень похожую на ту, что описывает физическую вселенную. Они утверждают, что те, у кого недостаточно активов или навыков, щедро вознаграждаются, поскольку они вносят больший вклад в экономику. То, что они получают, просто представляет собой то, что они внесли. Часто они берут меньше, чем вложили, поэтому остальным остается гораздо больше.
Эта вымышленная история, возможно, когда-то смягчила вину тех, кто был наверху, и убедила всех остальных смириться с таким плачевным положением дел. Возможно, определяющим моментом, разоблачающим ложь, стал финансовый кризис 2008 года, когда банкиры, которые поставили мировую экономику на грань краха с помощью грабительского кредитования, манипулирования рынком и различных других антиобщественных практик, ушли с миллионами долларов в виде бонусов, в то время как миллионы американцев потеряли работу и дома, и из-за банкиров пострадали еще десятки миллионов людей во всем мире. Практически ни один из этих банкиров так и не был привлечен к ответственности за свои проступки.

   Я осознал фантастическую природу этого повествования еще школьником, когда подумал о богатстве владельцев плантаций, построенном на спинах рабов. Во время Гражданской войны рыночная стоимость рабов на Юге составляла примерно половину общего богатства региона, включая стоимость земли и физического капитала — фабрик и оборудования. Богатство, по крайней мере, этой части этой страны было основано не на промышленности, инновациях и торговле, а, скорее, на эксплуатации. Сегодня мы заменили эту открытую эксплуатацию более коварными формами, которые усилились после революции Рейгана-Тэтчер 1980-х годов. Я утверждаю, что эта эксплуатация во многом виновата в растущем неравенстве в США.
После «Нового курса» 1930-х годов неравенство в Америке пошло на убыль. К 1950-м годам неравенство уменьшилось до такой степени, что другой нобелевский лауреат по экономике Саймон Кузнец сформулировал то, что стало называться законом Кузнеца. Он постулировал, что на ранних стадиях развития, когда некоторые части страны используют новые возможности, неравенство растет; на более поздних стадиях они уменьшаются. Теория долгое время соответствовала данным, но затем, примерно в начале 1980-х годов, тенденция резко изменилась.

   Объяснение неравенства
   
Экономисты выдвинули ряд объяснений того, почему неравенство на самом деле растет во многих развитых странах. Некоторые утверждают, что технологический прогресс увеличил спрос на квалифицированную рабочую силу по сравнению с неквалифицированной рабочей силой, тем самым снижая заработную плату последней. Тем не менее, это само по себе не может объяснить, почему даже квалифицированная рабочая сила получала так мало в последние два десятилетия, почему средняя заработная плата была такой плохой и почему в США дела обстоят намного хуже, чем в других развитых странах. Изменения в технологиях носят глобальный характер и должны одинаково повлиять на все развитые экономики. Другие экономисты обвиняют в этом саму глобализацию, которая ослабила власть рабочих. Фирмы могут и переезжают за границу, если не будут сокращены требования к более высоким заработным платам. Но опять же, глобализация была неотъемлемой частью всех развитых экономик. Почему в США его влияние намного хуже?

   Частично виноват в этом переход от производственной экономики к экономике, основанной на услугах. В своем крайнем варианте (фирма, состоящая из одного человека) экономика услуг представляет собой систему, в которой победитель получает все. Например, кинозвезда зарабатывает миллионы, тогда как большинство актеров зарабатывают гроши. В целом, заработная плата, вероятно, будет гораздо более широко распределена в сфере услуг, чем в экономике, основанной на производстве, поэтому переходный период способствует большему неравенству. Однако этот факт не объясняет, почему средняя заработная плата не улучшалась на протяжении десятилетий. Более того, переход к сектору услуг происходит в большинстве других развитых стран: почему в США дела обстоят намного хуже?


   Опять же, поскольку услуги часто предоставляются на местном уровне, фирмы обладают большей рыночной властью: способностью поднимать цены выше тех, которые преобладали бы на конкурентном рынке. В небольшом городке в сельской Америке может быть только одна авторизованная ремонтная мастерская Toyota, которую вынужден посещать практически каждый владелец Toyota. Поставщики этих местных услуг могут поднимать цены выше издержек, увеличивая свою прибыль и долю доходов, достающуюся владельцам и менеджерам. Это также увеличивает неравенство. Но опять же, почему неравенство в США практически уникально?
В своем знаменитом трактате «Капитал в XXI веке» , вышедшем в 2013 году , французский экономист Томас Пикетти обращает внимание на капиталистов. Он предполагает, что те немногие, кто владеет значительной частью капитала страны, откладывают так много, что, учитывая стабильную и высокую доходность капитала (относительно темпов роста экономики), их доля в национальном доходе увеличивается. Однако его теория была подвергнута сомнению по многим причинам. Например, норма сбережений даже у богатых в США настолько низка по сравнению с богатыми в других странах, что рост неравенства здесь должен быть ниже, а не больше.

   Альтернативная теория гораздо более соответствует фактам. С середины 1970-х годов правила экономической игры были переписаны, как на глобальном, так и на национальном уровне, таким образом, чтобы принести пользу богатым и поставить в невыгодное положение остальных. И в США они были переписаны в этом извращенном направлении дальше, чем в других развитых странах, даже несмотря на то, что правила в США уже были менее благоприятны для рабочих. С этой точки зрения рост неравенства является вопросом выбора: следствием нашей политики, законов и правил.

   В США рыночная власть крупных корпораций, которая изначально была больше, чем в большинстве других развитых стран, возросла даже больше, чем где-либо еще. С другой стороны, рыночная власть рабочих, которая изначально была меньше, чем в большинстве других развитых стран, упала сильнее, чем где-либо еще. Это происходит не только из-за перехода к экономике сферы услуг, но и из-за фальсифицированных правил игры, правил, установленных в политической системе, которая сама является фальсифицированной посредством махинаций, подавления избирателей и влияния денег. Образовалась порочная спираль: экономическое неравенство трансформируется в политическое неравенство, которое приводит к правилам, благоприятствующим богатым, что, в свою очередь, усиливает экономическое неравенство.

   Обратная связь

   Политологи задокументировали способы, которыми деньги влияют на политику в определенных политических системах, превращая более высокое экономическое неравенство в большее политическое неравенство. Политическое неравенство, в свою очередь, приводит к еще большему экономическому неравенству, поскольку богатые используют свою политическую власть для формирования правил игры так, как им выгодно – например, путем смягчения антимонопольного законодательства и ослабления профсоюзов. Используя математические модели, такие экономисты, как я, показали, что эта двусторонняя обратная связь между деньгами и регулированием приводит по крайней мере к двум стабильным точкам. Если экономика начинается с более низкого неравенства, политическая система генерирует правила, которые поддерживают ее, что приводит к одной равновесной ситуации. Американская система представляет собой другое равновесие – и будет таковым, пока не произойдет демократическое политическое пробуждение.

    Рассказ о том, как формировались правила, следует начать с антимонопольных законов, впервые принятых 128 лет назад в США с целью предотвращения концентрации рыночной власти. Их исполнение ослабло – в то время как сами законы должны были быть ужесточены. Технологические изменения сконцентрировали рыночную власть в руках нескольких глобальных игроков, отчасти из-за так называемых сетевых эффектов: у вас гораздо больше шансов присоединиться к определенной социальной сети или использовать определенный текстовый процессор, если все, кого вы знаете, уже используют его. . Однажды созданную фирму, такую как Facebook или Microsoft, трудно вытеснить. Более того, постоянные затраты, например затраты на разработку программного обеспечения, возросли по сравнению с предельными затратами — затратами на дублирование программного обеспечения. Новый участник рынка должен заранее понести все эти фиксированные затраты, и если он все-таки выйдет на рынок, богатый действующий игрок может отреагировать резким снижением цен. Стоимость создания дополнительной электронной книги или программы для редактирования фотографий практически равна нулю.

   Короче говоря, выход на рынок сложен и рискован, что дает солидным фирмам с огромными военными сундуками огромные возможности для подавления конкурентов и, в конечном итоге, повышения цен. Что еще хуже, американские фирмы были инновационными не только в продуктах, которые они производят, но и в обдумывании способов расширения и усиления своей рыночной власти. Европейская комиссия наложила штрафы на миллиарды долларов на Microsoft и Google и обязала их прекратить антиконкурентную практику (например, предоставление Google привилегий собственному сервису сравнительных покупок). В США мы сделали слишком мало для контроля концентрации рыночной власти, поэтому неудивительно, что она возросла во многих секторах.

    Мошеннические правила также объясняют, почему воздействие глобализации могло быть сильнее в США. Согласованная атака на профсоюзы сократила долю рабочих, состоящих в профсоюзах, в стране почти вдвое, примерно до 11 процентов. (В Скандинавии этот показатель составляет примерно 70 процентов.) Более слабые профсоюзы обеспечивают работникам меньшую защиту от попыток компаний снизить заработную плату или ухудшить условия труда. Более того, инвестиционные договоры США, такие как Североатлантическое соглашение о свободной торговле (договоры, которые были проданы как способ предотвратить дискриминацию зарубежных стран в отношении американских фирм), также защищают инвесторов от ужесточения экологических и санитарных норм за рубежом. Например, они позволяют корпорациям подавать в суд на страны в частных международных арбитражных комиссиях за принятие законов, которые защищают граждан и окружающую среду, но ставят под угрозу прибыль транснациональных компаний. Фирмам нравятся эти положения, которые повышают вероятность угрозы компании переехать за границу, если работники не снизят свои требования. Короче говоря, эти инвестиционные соглашения еще больше ослабляют переговорную силу американских рабочих.

   Освобожденные финансы

   Многие другие изменения в наших нормах, законах, правилах и положениях способствовали неравенству. Слабые законы о корпоративном управлении позволили руководителям компаний в США зарабатывать себе в 361 раз больше, чем среднестатистическому работнику, что намного больше, чем в других развитых странах. Финансовая либерализация — отмена правил, призванных помешать финансовому сектору наносить вред остальному обществу, такой как экономический кризис 2008 года, — позволила финансовой отрасли вырасти в размерах и прибыльности, а также увеличила ее возможности эксплуатировать каждого еще более. Банки регулярно потворствуют практикам, которые являются законными, но не должны быть таковыми, например, навязывают ростовщические процентные ставки заемщикам или непомерные комиссии торговцам за кредитные и дебетовые карты, а также создают ценные бумаги, которые рассчитаны на банкротство. Они также часто совершают противозаконные действия, включая манипулирование рынком и инсайдерскую торговлю. При этом финансовый сектор перевел деньги от простых американцев к богатым банкирам и акционерам банков. Такое перераспределение богатства является важным фактором американского неравенства.

   Других способов так называемого извлечения ренты – изъятия из национального пирога доходов, несоизмеримых с общественным вкладом, – предостаточно. Например, законодательное положение, принятое в 2003 году, запрещало правительству вести переговоры о ценах на лекарства для Medicare – подарок фармацевтической промышленности в размере около 50 миллиардов долларов в год или больше. Особые льготы, такие как получение добывающими отраслями государственных ресурсов, таких как нефть, по цене ниже справедливой рыночной, или получение банками средств от Федеральной резервной системы по почти нулевым процентным ставкам (которые они повторно ссужают под высокие процентные ставки), также представляют собой извлечение ренты. . Еще больше усугубляет неравенство благоприятный налоговый режим для богатых. В США те, кто находится наверху, платят меньшую часть своих доходов в виде налогов, чем те, кто намного беднее – форма щедрости, которую администрация Трампа только усугубила налоговым законопроектом 2017 года.

   Некоторые экономисты утверждают, что мы можем уменьшить неравенство, только отказавшись от роста и эффективности. Но недавние исследования, такие как работа, проведенная Джонатаном Остри и другими в Международном валютном фонде, показывают, что экономики с большим равенством работают лучше, с более высоким ростом, лучшим средним уровнем жизни и большей стабильностью. Крайнее неравенство, наблюдаемое в США, и то, каким образом оно там возникает, на самом деле наносит ущерб экономике. Например, эксплуатация рыночной власти и множество других искажений, которые я описал, делают рынки менее эффективными, что приводит к недопроизводству ценных товаров, таких как фундаментальные исследования, и перепроизводству других, таких как эксплуататорские финансовые продукты.

   Более того, поскольку богатые обычно тратят на потребление меньшую часть своего дохода, чем бедные, общий или «агрегированный» спрос в странах с более высоким уровнем неравенства слабее. Общества могли бы восполнить этот разрыв за счет увеличения государственных расходов — например, на инфраструктуру, образование и здравоохранение, которые являются инвестициями, необходимыми для долгосрочного роста. Но политика в обществах с неравенством обычно возлагает бремя на денежно-кредитную политику: процентные ставки снижаются, чтобы стимулировать расходы. Искусственно заниженные процентные ставки, особенно в сочетании с неадекватным регулированием финансового рынка, могут привести к возникновению пузырей, что и произошло с жилищным кризисом 2008 года.
Неудивительно, что в среднем люди, живущие в неравных обществах, имеют меньше равенства возможностей: те, кто находится внизу, никогда не получают образования, которое позволило бы им реализовать свой потенциал. Этот факт, в свою очередь, усугубляет неравенство, тратя впустую самый ценный ресурс страны: самих американцев.

   Восстановление справедливости

   Моральный дух ниже в обществах с неравенством, особенно когда неравенство рассматривается как несправедливость, а ощущение того, что вас используют или обманывают, приводит к снижению производительности. Когда те, кто управляет азартными казино, или банкиры, страдающие моральной распущенностью, зарабатывают в миллион раз больше, чем учёные и изобретатели, принесшие нам лазеры, транзисторы и понимание ДНК, становится ясно, что что-то не так. С другой стороны, дети богатых начинают думать о себе как об особом классе, имеющем право на свою удачу, и, соответственно, с большей вероятностью нарушают правила, необходимые для функционирования общества. Все это способствует подрыву доверия с вытекающим отсюда воздействием на социальную сплоченность и экономические показатели.

   Не существует волшебного средства, способного решить столь глубоко укоренившуюся проблему, как неравенство в Америке. Его истоки во многом политические, поэтому трудно представить значимые изменения без согласованных усилий по выводу денег из политики – например, посредством реформы финансирования избирательных кампаний. Также важно заблокировать вращающиеся двери, через которые регулирующие органы и другие государственные чиновники приходят и возвращаются в те же отрасли, которые они регулируют и с которыми работают.

   Помимо этого, нам нужно более прогрессивное налогообложение и высококачественное государственное образование, финансируемое из федерального бюджета, включая доступный доступ к университетам для всех, без необходимости разорительных кредитов. Нам нужны современные законы о конкуренции, чтобы справиться с проблемами, вызванными рыночной властью 21-го века, и более строгое соблюдение законов, которые у нас есть. Нам нужны трудовые законы, которые защищают работников и их права на объединение в профсоюзы. Нам нужны законы о корпоративном управлении, которые ограничивают непомерные зарплаты, выплачиваемые руководителям, и нам нужны более строгие финансовые правила, которые не позволят банкам заниматься эксплуататорской практикой, которая стала их отличительной чертой. Нам необходимо более эффективное соблюдение антидискриминационных законов: недопустимо, чтобы женщины и представители меньшинств получали лишь малую часть того, что получают их белые коллеги-мужчины. Нам также нужны более разумные законы о наследовании, которые уменьшат передачу преимуществ и недостатков из поколения в поколение.

   Основные блага жизни среднего класса, включая надежную старость, больше не достижимы для большинства американцев. Нам необходимо гарантировать доступ к медицинской помощи. Нам необходимо усилить и реформировать пенсионные программы, которые возлагают все большее бремя управления рисками на работников (от которых ожидается, что они будут управлять своими портфелями, чтобы одновременно защищаться от рисков инфляции и коллапса рынка) и открывают их для эксплуатации со стороны нашего финансового сектора, который продает им продукты, предназначенные для максимизации банковских комиссий, а не пенсионного обеспечения. Наша ипотечная система была нашей ахиллесовой пятой, и мы до сих пор ее не исправили. Учитывая, что такая большая доля американцев живет в городах, нам необходима городская жилищная политика, обеспечивающая доступное жилье для всех.

   Это долгая повестка дня, но выполнимая. Когда скептики говорят, что это хорошо, но недоступно, я отвечаю: мы не можем позволить себе не делать этого. Мы уже платим высокую цену за неравенство, но это всего лишь авансовый платеж за то, что нам придется заплатить, если мы не предпримем что-то – и быстро. На карту поставлена не только наша экономика; мы рискуем нашей демократией.
По мере того, как все больше наших граждан начинают понимать, почему плоды экономического прогресса распределяются столь неравномерно, существует реальная опасность того, что они станут открыты для демагогов, обвиняющих в проблемах страны других и дающих ложные обещания исправить «сфальсифицированную систему».  Мы уже переживаем предвкушение того, что может произойти. Все может стать намного хуже.

Перевод статьи: The American Economy Is Rigged из Scientific american