Морской волк

Мичман Васильев был довольно известной личностью не только в Чунджинском пограничном отряде, но и в округе. Моряков в Восточном пограничном было всего лишь несколько десятков человек, но они приносили командованию и тыловикам, в частности, кучу проблем. Особенно доставалось «обозно-вещевой» службе. Столько форм одежды, которые были положены пограничным морякам, и тем более мичманам, не имел, наверное и пограничный генерал. И потому вещевики ежегодно что-то путали, чего-то недодавали, а мичман, как истинный служака, постоянно от них что-то требовал, а если не помогало, жаловался командованию. Но не только этим был он знаменит. Прежде всего, это был мастер рыбалки и виртуоз рыбных деликатесов. Когда кто-то из окружных офицеров, приезжая из командировки с речного или озерного участка границы, хотел похвастаться привезенной вяленной или копченной рыбкой, то обычно говорил, что «. . . рыба, не хуже, чем от Васильева».
Мичман Васильев командовал небольшой пограничной флотилией, состоящей из «Аиста» (пограничный катер) и нескольких лодок, которые чаще всего использовались для рыбалки. Все это хозяйство располагалось на пограничной реке Или, в нескольких сотнях метров от заставы имени героя-пограничника Антона Онопко.
Прежде чем продолжать свой рассказ я бы хотел несколько слов сказать о знаменитом в пограничньх войсках катере «Аист», так как этот «пернатый», наравне с мичманом и его командой тоже является основным действующим лицом моего дальнейшего повествования.
Когда-то давным-давно одному из конструкторских бюро  Военно-промышленного комплекса СССР была поставлена задача, соорудить универсальное плавсредство для пограничников. Необходимо было создать объект способный не только ходить по морям и волнам, но и преследовать нарушителей на пограничных реках, озерах, и даже в обмелевших протоках, камышевых зарослях и болотах. Вскоре небольшая группа конструкторов выехала на границу, с тем, чтобы на месте познакомиться с «возможными условиями эксплуатации» пограничного корабля. Направили их в край озер и болот, в самую, что ни на есть пограничную страну - Карелию, на финскую границу. После радушной встречи и отменной многодневной рыбалки, организованной пограничникам, разработчики, по прибытию в родные пенаты, засели за чертежи.
После многих месяцев раздумий, споров и исканий из-под их рук наконец-то вышел то ли корабль — то ли катер трехметровой длины, в котором с трудом разместился кубрик-каютка на два рундука, да тесная рубка с двумя креслами и настоящим «москвичевским» рулем. По корме конструкторы оборудовали площадочку с леерами и откидными баночками, чтобы это нехитрое сооружение хоть чем-то походило на корабль. Железную броню заменили алюминиевыми сплавами. И чтобы вся эта конструкция могла передвигаться, посередине воткнули водомет. Конечно, агрегатная компоновка была довольно неудобной для обслуживания. А что делать? Места ведь было недостаточно, И вот первые испытания. Плавстредство с водометным движителем, на удивление самих создателей, смогло передвигаться и в соленой, и в пресной воде, а также уверенно перемещаться по небольшим рекам и озерам и даже по болотам. Вот так и получился общеизвестный “Аист”. Катерок был довольно ладный с виду, и, несмотря на все его конструктивные недоработки, отличался от своих собратьев резвостью и маневренностью. Он мог разворачивался на месте, и для своей минимальной осадки, ходил довольно бодро. При необходимости, перевозимый наряд мог выскочить из него, и, ухватившись за леера, подталкивал по малой воде, а он, плюясь песком и тиной, тащился “на пузе” до большой воды. «Аист» пограничники встретили с большим воодушевлением. Но не долго продолжалось их радость. Годы эксплуатации показали, что катер недоработан, и потому в эксплуатации довольно ненадежен. Поэтому у пограничных моряков на «Аисте» было две основные заботы — служба по охране границы и непрекращающийся ремонт двигателя. Зачастую морякам не удавалось починить посудину к моменту выхода на границу, и тогда на их головы обрушивались незаслуженные упреки и проклятия. Чтобы хоть как-то реабилитировать себя в глазах «сухопутных погранцов», моряки, хочешь ни хочешь, стали доками в вопросах рыбалки, а также вяления и копчения добытой в реках и озерах приграничья рыбы...
Владения мичмана Васильева простиралось далеко за пирс и склад ГСМ. Его хозяйство начиналось сразу же за территорией заставы. В самом начале круто уходящей вниз, к реке Или, тропы, на солнцепеке были врыты столбы, меж которыми была натянута проволока. Здесь моряки рыбу вялили. Ниже, почти у самой реки, начинался многометровый дымоход, который заканчивался довольно вместительным, до черноты прокопченным ящиком. Здесь моряки рыбу коптили. Но только мичман Васильев знал секрет состава коптильной смеси, от чего все его копчения были по-особому ароматными, сочными, и довольно продолжительное время хранили в себе все эти замечательные качества. Все это я узнал позже...
Впрочем, все по порядку. В самый первый мой объезд участка пограничной комендатуры «Казбулак», прибыв на заставу имени А. Онопко, я с удивлением обнаружил среди степных барханов, где уютно укрывшись от ветров и песчаных бурь расположился небольшой военный городок, людей в морской форме. Конечно же я слышал о морских частях пограничных войск, даже изучал в Алма-Атинском пограничном училище их структуру и задачи, которые они выполняют. Но одно дело, когда встретишь моряков на океанском или морском побережье и совсем другое здесь, вдали от большой воды. Мореманы шли вразвалочку, не обращая никакого внимания на сухопутных офицеров. Но, как только из дверей заставы вышел мичман Васильев, походка моряков сразу же изменилась. Они мгновенно сбросили с себя показную леность и мешковатость и тут же перешли на строевой шаг. Невысокого роста, стройный и подтянутый мичман, чеканя по плацу шаг подошел к коменданту, майору Болтабеку Мусапирову и громогласно отрапортовал, что во вверенном ему подразделении происшествий не случилось, что материальная часть, то бишь «Аист» в порядке и готова к любым действиям по охране госграницы.
Комендант, представив меня командованию заставы, которую в то время возглавлял капитан Владимир Петров, направился вместе с офицерами в канцелярию, а я, не откладывая дело в долгий ящик, решил взглянуть на необычное хозяйство мичмана.
Широко разлившаяся река Или в окружении камышей и кустарников блестела далеко внизу. В сотне метров от заставы, сиротливо приткнулась к берегу реки пристань, немного дальше от нее стояли рядком бочки, и возвышалась довольно объемистая цистерна. Пока мы спускались по довольно крутой тропинке к пристани, из-за поворота реки вышел катер, над которым лениво трепетал треугольный вымпел. Заметив нас, моторист прибавил ходу, «Аист» пошел резвее и вскоре довольно лихо пришвартовался к причалу. На подходе, рулевой резко переложив руля, буквально за десяток метров до пирса, осадив, таким образом, инерцию. Вскоре после этого он дал «полный вперед» «выстрелив» из водомета. Катер поравнялся с причалом, обдав нас с мичманом шквалом брызг и дымным чадом.
Второй матрос, спрыгнув на пирс, принял швартовы и вскоре «Аист» умиротворенно покачивался у пирса.
- Товарищ мичман, - начал доклад старший матрос, - катер отремонтирован. К службе готов!
- Молодцы. Сейчас возьмем пограничный наряд и двинем на протоку «Кривую». Так, что готовьтесь.
Через полчаса из ворот заставы показался наряд, который прямиком направился к пристани.
Вскоре я, вместе с мичманом и нарядом вышел в первый свой речной дозор. Катер шел по фарватеру широкой и глубокой реки, легко рассекая воду, оставляя за кормой маслянистые буруны и настоящую, довольно крутую волну. На палубе, несмотря на жару, веяло влажной речной прохладой. Но так было лишь во время движения по реке. Как только мы свернули в протоку и ход «Аиста» замедлился, откуда-то взялись комары и огромные слепни, которые, словно вражеские истребители то и дело  пикировали на нас из камышовых зарослей.   
Протока становилась все уже и уже. Мичман Васильев, заняв место у штурвала, сбавил ход.
- Вода упала больше, чем обычно, - озабоченно сказал он.
Осадив катер, задним ходом нагоняя в протоку волну, мичман дал «малый вперед», в надежде как можно дальше пройти по протоке на гребне волны, не выгружая наряда. Пролезли, не цепляя дном метров  двадцать, что было большой удачей, а дальше сели. Осадка не позволяла.
- Ну, бойцы-погранцы! Вылезай, приехали, толкать будем! – бодро воскликнул Васильев.
Пограничники, без суеты и спешки, видно уже не впервой им это, перевалил через борт в протоку.
Я решил быть рядом с ними.
- А может быть не надо, товарищ капитан! – пытался остановить меня Васильев, но я был неумолим. Воды было сантиметров тридцать, так, что разуваться не пришлось.
- Как толкать? – спросил я мичмана.
- Понемногу вперед!
Подталкиваемый нарядом, облегченный «Аист» прошел своим ходом еще метров десять и стал. Теперь уже окончательно.
Васильев, сделав промер глубины, посоветовал матросу, стоящему у штурвала:
- Ты рулем еще погуляй, может дно подмоем.
- Не-ет, ничего не получается. Пусть подтолкнут, а то совсем обмелело, совсем сядем.
- Все мужики! Теперь толкаем взаправду!
Пограничники переглянулись и уверенно заняли места по углам кормы, а я, вместе с молодым бойцом, недавно прибывшим на заставу с учебного пункта, стал у самого выходов водомета.
- Ну, что? Поехали что ли «на раз-два взяли»? – сказал я, упершись в борт катера.
- Раз-два, взяли!
Катер взревел, выбросив из себя мощный поток воды с песком и илом, в котором я чуть было не захлебнулся. В фонтане воды, блеске брызг оказался и молодой боец. Сидя на заднице, в нескольких метрах от катера, он глядел на нас округлившимися от неожиданности глазами…
Потом, много позже я узнал, что на заставе существовал обычай, что-то подобное морскому крещению, через которое здесь проходили почти все пограничники, не говоря уже о мариманах.
С мичманом Васильевым и его бравыми матросами я встречался еще не раз. Мы ходили в дальние дозоры, ловили нарушителей и знаменитую илийскую рыбу, но на всю жизнь я запомнил именно ту нашу первую встречу, закончившуюся крещением мутной Илийской водой, песком и тиной...