Спасли любовь, вино и свежий воздух

Шли восьмидесятые годы. Борис Палыч с Галиной жили счастливо, довольные тем, что имели, радовались каждому прожитому дню в согласии и любви.
Летом, по выходным выбирались с друзьями на природу или ходили в театр, а в холодные зимние вечера после рабочего дня – сидели обнявшись на диване и смотрели телевизор.
В те годы все смотрели мыльные оперы. Сериалы бывали хорошие, но иногда тянулась такая муть, что смотреть было тошно, от возмущения плевались, ругались и продолжали смотреть…
Другого было мало, а это являлось хоть каким-то светом в другой  мир. Однажды, в начале лета, какие-то хулиганы вечерами стали в подъезде вырубать свет как раз в момент начала эфира. Грешили на неприсмотренных подростков и думали, мол, побалуются, надоест и перестанут. Но не тут-то было – свет выключался постоянно с каким-то незавидным садизмом. У Бориса Палыча лопнуло терпение и он сказал своей супруге: «Сегодня я поймаю этих негодяев и надеру им уши!»
Зная точное время, когда они появляются, он сделал засаду на верхней площадке и стал выжидать. Вскоре услышал на входе осторожные шаги нескольких человек. Щелкнул рубильник, свет погас, Борис Палыч в это время успев спуститься ниже по лестнице, спрыгнул вниз, схватив одного из злоумышленников. Хулиганами оказались не подростками, а парнями допризывного возраста.
Крепко прижав к стене одного, он свободной рукой стал отбиваться от нападавших хулиганов.
«Галя, звони дежурным, я одного держу!»
Галя стала вызывать милицию. В это время, один из хулиганов ударил Бориса кастетом сзади по затылку, и он упал на пол. Галя, дозвонившись до милиции, побежала к мужу. Она нащупала его в темноте без сознания, и в отчаянии громко закричала. На крик сбежались соседи. Когда они зажгли свет, увидели Галю державшую его за окровавленную голову. Борис в бреду с хрипом что-то бормотал. Приехала милиция и следом скорая помощь.
Бориса Палыча увезли в Ленинградскую больницу водников.
Целую неделю он находился в критическом состоянии. Галя взяла на работе внеочередной отпуск и сутками сидела возле Палыча. Друзья Бориса, моряки, поддержали ее в трудную минуту и подключили лучших Ленинградских врачей, хотя и в самой больнице Водников работали опытные специалисты. На восьмой день вопреки неутешительным прогнозам он пришел в сознание. Врачам удалось вырвать его из когтей смерти. Благодаря крепкому организму Борис Палыч быстро шел на поправку. Вскоре, он уже самостоятельно вставал с кровати, хоть и кружилась голова.
Незаметно пролетела еще одна неделя и он, чувствуя себя вполне здоровым, стал рваться домой. Однако, врачи, возражая ему, сказали что у него слишком тяжелая черепно-мозговая травма и последствия ее могут оказаться самыми непредсказуемыми.
Галя вновь вышла на работу и посещала его после дежурства. Лечащий врач строго указал дежурному медперсоналу  ни в коем случае не пропускать к нему кого бы то ни было без его ведома во избежание стрессов.
В один из будних дней к Палычу проскользнул мимо медсестры следователь. Борис после очередной прогулки лежал на койке и читал журнал, когда тот появился в дверях палаты.
Небольшой и пухленький, с объемным портфелем,  следователь мелкими шажками подошел к его койке.
«Здравствуйте, товарищ Козлов! – представился он и присел с краю.
Раскрыв свой кожаный портфель, следователь достал заранее приготовленные документы. Перебирая листы, он начал говорить витиевато и издалека, но Борис неплохо разбирался в людях, пристально всматревшись в его бегающие глаза за стеклами очков сказал:
«Извините меня, товарищ следователь, что я Вас прерываю! Но давайте будем по существу происшествия, что от меня необходимо конкретно?
Следователь улыбнулся: «Вот чем, вы мне, военные люди нравитесь – прямотой! Я постараюсь быть краток! В этой неприятной истории, что с вами приключилась, виновные мальчишки уже задержаны. Поймите меня правильно, их родители оказались очень уважаемыми и авторитетными в нашем городе людьми. Если начнется судебный процесс над мальчиками, это может их скомпрометировать. Да и сами Вы прекрасно понимаете, что тюрьма не исправляет. Вы, Борис Павлович, как человек военный не любите судебных тяжб и всяких разбирательств, и я надеюсь, не станете доводить дело до суда. Родители просят вас быть снисходительным к их детям.
- Теперь послушайте меня Вы, товарищ следователь! – с раздражением в голосе сказал Борис, - Я чудом остался жив, и если они не будут наказаны, нет гарантий, что завтра эти «мальчики» как вы их назвали, не совершат убийство? Вы - блюститель закона, вы должны настаивать на справедливости. Окажись эти парни из простых, вы бы и пальцем в их защиту не пошевелили. Таким как вы нет места в наших советских органах. За сколько серебряников продался, негодяй? Если еще хоть раз придешь сюда, я тебя из окна выброшу с шестого этажа! Пошел вон! – громко крикнул Борис Палыч.
Следователь попятившись к дверям, выскочил, чуть не сбив с ног дежурную медсестру.
У Бориса Палыча снова начались эпилептические припадки – по три – четыре раза в день. И никакие доступные лекарства не помогали. Пришло время и врачи были вынуждены его все же выписать из больницы. Галя, придя в отчаяние, позвонила нам в Очамчиру. Отец обругал ее по телефону: «Почему сразу не сообщила о произошедшем?! Немедленно вместе с Борисом приезжайте к нам!»
Прилетели они в Абхазию рано утром. Погода стояла прекрасная, шел разгар курортного сезона. Климат Черноморского побережья в местах, где проходит гряда горных вершин, уникален тем, что постоянно чередующиеся потоки прохладного воздуха с гор и нежного теплого с моря смягчают летнюю жару в отличие от многих южных, в том числе знойных зарубежных курортов. И этот климат относится не только к этой части Абхазии, но и к другим некоторым курортам Черноморского побережья России.
Наш дом находился в тридцати шагах от моря. За высоким забором по соседству,  располагалась база отдыха Лентрансагентства. Зимой турбаза пустовала и когда бывало море штормило, большие волны с шумом разбиваясь о прибрежный бордюр, выбрасывали гальку о стену турбазы, и она безлюдная, наводила тоску и грусть. Но весной с приездом ленинградцев приятно было слышать за забором веселые голоса отдыхающих и музыку.
Что интересно, по приезду к нам в Очамчиру, с Палычем произошло просто чудо – у него ни разу не случилось, ни одного припадка. На второй день их приезда, у меня выпал выходной день и мы с ним на заре отправились на рыбалку. Галя предупредила: «Смотри в оба за Борей, вдруг приступ начнется! В море чтобы не упал!»
Я же ее успокоил. Мы сидели на дальнем конце волнореза, внимательно наблюдая за поплавками. Турбаза еще спала. На пляже не было ни единой души и лишь чайки, вскрикивая, нарушали тишину, кружась над морем.  Они, делая в воздухе крутые виражи, молниеносно ныряли в воду и, мгновенно взлетая вверх, держали в клюве сверкающую рыбу.
Первым ставридку поймал Борис Палыч и обрадовался как мальчишка. Через 2 минуты начался отличный клев. Время пролетело быстро, и уже взошло солнце, когда мы, спохватившись, стали собираться домой. На турбазе играла музыка. Когда мы счастливые, с хорошим уловом возвращались, Борис в который раз заглянул в садок и, улыбаясь, сказал: «Тут не только на жареху, тут и завялить есть что!»
Отец мастерски готовил узбекский плов и когда приезжали гости, никому не доверяя, сам шел на рынок и выбирал мясо, морковь, лук и все нужные специи. С их приездом, на рынок за покупками ходил с папой и Борис Палыч. А Галя, всякий раз, перед их уходом, строго говорила отцу: «Не вздумай, дядя Еремей, Борьку спиртным угощать! Врачи запретили строго настрого!»
«Галочка, да как тебе в голову такое могло взбрести! Да и вообще, Боре прогулка по такому свежему воздуху только на пользу!»
В это время я стоял рядом и слышал их разговор: «Да знаю я тебя дядечка, - сказала Галя – и тебе не очень-то верю!  - проворчала она, уходя на кухню.
Отец посмотрел ей вслед и с раздражением сказал мне: «Задолбала она меня своими подозрениями, - добавив с улыбкой, - «возле рынка есть винный погребок одного моего приятеля Акакия. Мы с Борей возвращаясь с покупками всегда заглядываем к нему и выпиваем по бокальчику отличного Кахетинского. Для Бори – это мой курс лечения и он самый эффективный. Но Галинка, если узнает, мне несдобровать! У нее все же по полочкам, как доктора велели, так и должно быть!»
Сундук капитана
Как-то Борис Палыч мне сказал: «Ты сейчас работой загружен и домой приезжаешь поздно, покажи мне в кладовке, где удочки лежат, я не буду тебя отвлекать и сам на рыбалку ходить буду!»
- Вот и правильно, Палыч, пойдем покажу!
Мы зашли в сарайку и я в углу показал рыболовные снасти, но когда выходили, он вдруг меня спросил: «От какого сундука там лежит обивка с красивой чеканкой? Люблю старину! Что за сундук и где он сейчас?
- Нет его уже… От ветхости развалился весь. Этот сундук когда-то принадлежал моему прадеду капитану А. Тееру – одному из последних моряков эпохи парусного флота. Он мне достался в наследство от бабушки Ольги. В этом сундуке капитан хранил свои личные вещи, парадную форму и все необходимое в дальних походах моряка. Добрейшей души человек и бессеребрянник, в его сундуке больше ничего и не было. Мама очень бережно относилась к нему как к памяти и хранила там различные мелкие вещи.  НО время взяло свое и когда он пришел в негодность, она велела мне отнести его в кладовку,  в прошлом году не стало моей мамы и вот,  буквально перед твоим приездом, я делая уборку в кладовке выносил разные ненужные вещи и сжигал их в саду. Разбирая старье, я отодвинул сундук и он рассыпался. Сундук был небольшой, но компактный с цветной обивкой, имел хороший вид. Мама рассказывала, что у деда было, можно сказать, хобби – каждый раз, в дальних странах заходя в очередной порт, он покупал свежий номер газеты на английском языке и, прочитав ее, приклеивал к стенке сундука. Когда в сундуке становилось для вещей тесно – он списывал его на берег – домой, и затем, приобретал новый. Бабушка, шутя, говорила: «Отцу моему везло, видимо ангел-хранитель был крепким! Он несколько раз тонул и сколько утопил своих сундуков одному Богу известно, но этому повезло – он сохранился!»
Деревянные стенки сундука совсем развалились. Но, что удивительно, газеты толстым монолитом, толщиной в четыре пальца стояли второй стенкой под медной обивкой.  Наружные листы были сильно пожелтевшими, но текст хорошо можно было разобрать, лишь по краям почернев. Я пытался разъединить листы, но у меня ничего не получилось. Сжигая газеты, я с грустью смотрел, как огонь пожирал маленький клочок интересной истории.
«Что ты натворил, Гаррик! – сказал Палыч – ведь у меня в Ленинграде есть один хороший товарищ, - известный реставратор из Эрмитажа и он бы точно расклеил их. А как интересно было бы прочитав узнать повседневную жизнь простых людей в разных уголках мира 19 начала 20го века – больше столетней давности!
Мне стало как-то обидно за свою оплошность…
- Не расстраивайся, - сказал он, - ты же не знал про моего знакомого реставратора. Да и что веслами махать, коль лодка затонула! Твоя мама про него еще что-то рассказывала!? Мне так интересно!
- Конечно! Он несколько лет мучился с язвой желудка, а заработал ее, когда в тихом океане однажды попал в сильный шторм. На них надвигался циклон, упреждая его, он поднял штормовые паруса, но буря со страшной силой нагнала их, и сильнейшие порывы ветра рвали в клочья паруса и сгибали реи. Буря сбила их с курса и затащила на течение, которое японцы называли «Течением смерти». Рыболовецкие суда (джонки), попадая туда, не могли никак вырваться, и их уносило на тысячи миль вглубь океана. Рыбаки погибали от голода и жажды. На судне заканчивался провиант и вскоре начался голод. Их долго крутило течением при полном штиле и казалось, что спасения нет. Рядом с ними дрейфовала японская джонка с группой скелетов несчастных рыбаков. Для моряков это было жутко видеть. И только чудо спасло! Начались зимние шторма, налетел ветер и, они, подняв паруса, вырвались из когтей смерти.
- Гаррик! Мне известно про это течение. Его японцы назвали Куросио. Оно быстрое как горная река. Если судно теряло ход, Куросио не выпускало его из своих когтей и уносило за сотни миль от проходивших судов. Много моряков и рыболовных судов нашли там свою погибель. Извини, я тебя перебил!
- После той трагедии, у капитана открылась язва желудка. Он лечился у лучших заморских врачей, но безуспешно.  Помог ему, однако, случай: Однажды в Кронштадском порту, в холодных осенний день, к нему подошел русский матрос. Крепкого сложения, он было плохо одет, легко и не по сезону.
- Капитан, я уже месяц списан на берег, толкаюсь здесь в порту. Работаю грузчиком и очень тоскую по морю. Возьми меня в команду! Я опытный матрос со стажем!
В ухе матроса блестело кольцо и с широкого лица еще не сошел бронзовый загар.
- Я вижу, что ты матрос бывалый! За что тебя списали?! Только не ври!
- В Испании, во время драки в портовом кабаке, я нечаянно зашиб насмерть, то ли американца то ли англичанина, мой капитан меня тогда спрятал, прикрыл, а пришли домой, -  списал на берег!
- Выходим завтра! – сказал Теер и не пожалел. Матрос оказался отличным моряком. Несмотря на крупное телосложение, он быстро взбирался по вантам и в любую погоду поднимал паруса на грот-мачте.
- Капитан, я вылечу тебя от этой дрянной болезни! Запасись в плавании хорошим медом!
- Откуда тебе матросу, известно врачевание?
- Моя бабка в Сибири известной знахаркой была. Я рано осиротел, она меня воспитала и грамоте обучила.  Вот, помню кое-что от нее. Не одного матроса на ноги поставил.
- Ну, хорошо, посмотрим, что ты помнишь. Лечи меня!
Лечение было простое: каждое утро натощак, он давал ему одну столовую ложку меда на стакан холодной чистой воды. Добавлял что-то еще, не помню именно, но матрос его вылечил, как и обещал, за короткий срок!
На Ленинградской турбазе среди отдыхающих оказалась Галина подруга с мужем. И они, в один из выходных дней предложили ей с Борей за компанию съездить в Зугдиди на барахолку за импортными вещами. В народе Зугдиди давно было прозвано «кавказской Одессой». Прославившись недорогими импортными вещами (шмотками) и жульем разных «мастей» больше карманщиками. Туристы частенько возвращаясь из Зугдиди оказывались с разрезанными сумками и карманами. Рано утром в выходной день Галя с Борей выехали в Зугдиди на рейсовом автобусе и ближе к вечеру уже вернулись с полными сумками покупок. Знакомые от вещей были в восторге. Борис Палыч тоже был рад, но Галя выглядела чем-то очень расстроено.
«Что случилось!?» - спросил я, - Вас обокрали?
-Нет, Гаррик, Борька опять отмочил, больше я с ним никуда не поеду, - сказала она, вытирая наворачивающиеся слезы, -
Все было хорошо, затарились вещами и на обратном пути, мы залезли в битком набитый автобус. Друзья сумели протиснуться вперед, а мы с Борей оказались зажатыми возле задней двери. На сидении кондуктора сидел старик, кавказец, какой он нации, я не разобралась, за его спиной, возле Бориса, стояла группа парней, модно одетых. Вдруг, один из них полез в боковой карман деда, а Боря увидев схватил его за руку. Он, держа его руку, что-то шептал ему в ухо. А тот побледнел, скривившись от боли и закивал ему головой. Позади Бори стояли еще трое бандитов. Меня охватил ужас, ведь у него только швы зажили на затылке. Один легкий удар по голове и все… Он мог на месте умереть. Да они же, я уверена, все были с ножами и бритвами. Я чуть с ума не сошла, но, слава Богу, на следующей остановке они все выпрыгнули»
Подошел Борис и, обняв ее, улыбаясь нам сказал: Напрасно ты Галинка так переживала! Это же карманщики, щипачи, они шума не любят, не в их правилах убивать!
Я ему возразил: «Боря, а ведь Галя права, ты еще не оклемался и очень рисковал! Всадить нож в спину, или бритвой полосануть за ними не заржавеет!
Боря возмутился: «Да не мог я , Гаррик, стерпеть такой наглости, прямо перед моим лицом, вдруг протянулась рука с длинными худыми пальцами к деду в карман. Я поймал его за руку и слегка сдавив тихо сказал: «Ты кому сволочь полез в карман? К старику пенсионеру? Не по понятиям это, дешевка зугдидская! На следующей остановке, чтобы ты со своей шелупонью, сдул с автобуса, или я твои пальчики сейчас раздроблю!»
И на следующей остановке, вместе с местными они вышли из автобуса.
Перед их отъездом в Ленинград, моя жена Наташа с Галей готовили ужин.  Отец с Борис Палычем как всегда с утра отправились на рынок. Вернулись они веселые и раксрасневшиеся, с полными сумками. В руке Борис Палыч держал две бутыли вина.
Галя, увидев лицо Бориса, набросилась на отца: «Дядя Еремей, ты Борьку угробить хочешь!? Вы же напились!»
-Галя успокойся, мы давно уже, с первого дня вашего приезда с Палычем, принимаем по бокальчику кахетинского, возвращаясь с рынка! Хорошее натуральное вино очищает кровь и укрепляет нервную систему. Если в меру – то это полезно!
-Но сегодня, вижу по Бориному лицу, что доза у вас лошадиная!!!
Борис рассмеялся: «Тебе, милая, Еремея Борисовича благодарить надо, а не ругать! Он действительно меня вылечил, ты видишь? Я здоров!
- Всю жизнь, дядечка, ты инженером был, и, когда в доктора заделался?! Для меня это что-то новое! Если бы я знала про твой «курс лечения», я не знаю, что бы с тобой сделала – улыбнувшись, сказала - ладно, мужики, обед готов!