Брат

   Лера сидела в своей комнате и упивалась чтением письма, полученного от Серёги. Оставалось совсем немного, и её возлюбленный вернётся из армии. Два года разлуки, которые ей показались вечностью подходили к концу. Лера сильно любила Сергея, и данное обещание ждать его с армии выполняла по настоящему честно. Она поуменьшила, если не сказать, что совсем прекратила свои походы с подружками по злачным местам, где они до знакомства с Серёгой зажигали не по детски. Она перестала появляться в шумных компаниях. Конечно она могла позволить себе поход в кафе или общение с подругами, но до большого разгула дела не доходили. На дворе стояло лето. Впереди долгожданная осень и дембель. Она ждала эту осень сильнее всего на свете. Она не раз представляла, как встретит своего любимого на перроне, как они пройдут по шуршащей под ногами листве. Она сплетёт себе венок из жёлтых листьев и как он будет красиво смотреться рядом с голубым десантным беретом. Осталось совсем чуть - чуть, и она станет самой счастливой девчонкой на белом свете. С этой мыслью Лера засыпала и с этой же мыслью, полная душевной радости, просыпалась утром.
   Слова о любви, которые писал ей Серёга в письмах из армии, совсем затмили голову и даже отвели недавнюю тревогу на задний план. Лера знала что Сергей служит в десантных войсках. Об этом он писал ей ещё из учебки. А вот то, что он служит в Афганистане, она знала из разговоров и по догадкам, так как писать и говорить об этом в открытую было нельзя. Одно время Лера перестала получать письма от любимого. Она начала думать о плохом, стала переживать о том что, не бросил ли её Серёга в приближении дембеля, или ещё что хуже. Но, нет, чуть более чем через месяц всё нормализовалось и письма с той же регулярностью приходили к адресату. Прежде чем открыть очередной конверт, она целовала его, ведь его касались руки её любимого Серёжки.
   Единственное, что немного встревожило Леру после некоторого затишья в переписке это то, что письма стали намного нежнее и что-то её немного смутило в почерке. Почерк вроде бы сильно не изменился, но вот над буквой "Ё" появились точки, а запятые стали такими крупными, что были похожи на скобки. Может Сергей был где-то в командировке и не мог писать, а сейчас просто сбил руку? Да ладно, дались мне эти запятые, думала Валерия. Слова, которые подбирал для неё любимый затмевали всё на свете, и Лера быстро свыклась и с почерком и с недавней тревогой. Вроде бы как ничего и не поменялось.
   Быстро-ли, медленно, но дело шло к осени. Вот и он, долгожданный сентябрь и приказ министра обороны об увольнении в запас отслуживших положенный срок в Советской армии. Со дня на день должно прийти письмо от Серёги, что он уволен в запас и едет домой. Точно. Предчувствия не обманули Валерию. Увидев письмо в почтовом ящике, она схватила его и помахав им перед глазами мамы, залетела в свою комнату. Через мгновение из комнаты донёсся плач Леры. Мама постучала в дверь, и толкнув её, не дождавшись ответа, вошла к дочери. Та лежала на животе, и уткнувшись в подушку, заливалась слезами. На полу лежало злополучное письмо. Подняв его, мама полюбопытствовала его содержанием. Там крупными буквами были написаны всего две строчки - "Валерка, прости! Я остаюсь на сверхсрочную." Запятая после Валерки была такая огромная, как будто трещина, проходящая через весь лист, не просто делила его пополам, а делила на "до" и "после" жизнь самой Валерки.
   Алексей открыл глаза. Вокруг было светло. Немного помедлив, он окинул взглядом больничную палату, и не сразу поняв, что произошло и как он тут оказался, позвал медсестру. Первый вопрос, какой он задал сестричке, был "Где Серёга?" Медсестра, покачав головой, позвала доктора. "Сосновский пришёл в себя". "Как ты себя чувствуешь, воин?" - спросил врач. "Всё нормально" - ответил Лёха. "Так и должно быть, ты же в рубашке родился" - улыбнулся доктор и вышел из палаты.
   Всё что помнил Алексей это, как они в составе своей разведроты сопровождали колонну техники. Как обычно дул суховей, и поднятый песок с окружающих дорогу вершин застил глаза. Сидя на броне головного БТРа они с Серёгой во все глаза смотрели по сторонам, вспоминая свою службу и скорый дембель. Оставалось каких-то три-четыре месяца и дом.
   Подружились ребята в учебке. Там не только их кровати стояли рядом. Они и сами стояли рядом в строю, будучи одного роста. И фамилии их были на одну букву, так что на поверке их зачитывали одного за другим. Ну а дальше пошло, поехало. Общие интересы, физическая подготовка. Да много чего было общего у ребят. Единственное, чем они отличались, это тем, что Серёга рос в обычной, благополучной семье, при живых родителях, а Алексей был воспитанником детского дома. Он даже не был уверен, что фамилия Сосновский была его родной. Детский дом находился в "Сосновке", поэтому и фамилия такая. Так считал сам Алексей.
   Повернув голову влево, Лёха увидел, как из за скалы выскочил "душман" с ПЗРК. Стукнув прикладом по броне, он крикнул "Духи" и прыгнул с БТРа в сторону. Душман промедлил с выстрелом, что дало возможность водителю включить заднюю и машина, как кузнечик сделала прыжок назад, стряхнув с себя оставшихся десантников. Из-за манёвра БТРа ракета прошла по касательной, не повредив машину. Завязался бой. Сзади колонны слышались взрывы ракет и чёрный дым от горящей техники начал застилать небо. Уцелевшие после первого залпа машины открыли огонь из бортовых орудий и пулемётов. Группа "духов" была не значительной по количеству и всё вроде бы подходило к концу, так как к ней ещё и во фланг зашло отделение десантников, как вдруг очередной взрыв за спиной Алексея сотряс воздух. Взрывной волной Алексея завалило вперёд, и он упал на колени. В голове гудело так, что другой боли он уже не чувствовал. Он лишь повернул голову в сторону Серёги и тут же потерял сознание. Затем была "вертушка" и всех раненых и погибших вывозили на ней. Оставшуюся банду добивали с вызванных на помощь вертолётов, а колонна продолжила свой дальнейший путь в ограниченном составе, но уже под прикрытием авиации.
   После выздоровления Алексей вернулся в свою часть. Он ни на минуту не прекращал поиски своего закадычного друга, исчезнувшего просто каким-то таинственным образом. Как в какую-то пустоту канул. Ни в части, ни в госпитале, ни среди погибших найти следы Серёги он так и не смог, сколько не писал и не обращался с рапортами в разные инстанции. Может в той круговерти санитары просто-напросто не нашли его. Да нет, такого не может быть. Но тем не менее, факт был на лицо.
   Не долго думая, Лёха взял письма Леры, которые она писала Серёге и решил написать от имени друга, чтобы не расстраивать девчонку попусту, тем более по его мнению, его почерк был похож на Серёгин. Ведь всё ещё образуется, считал он. Какого же было удивление, когда пришло ответное письмо на имя Сергея. Лёха снова написал, так и поехало, как по накатанной. Что делать с мамой Серёги, Лёха ещё не решил. Маму не обманешь, да и не удобно как-то. Уже по истечении двух месяцев, когда родителям Сергея было направлено письмо о без вести пропавшем сыне, Алексей написал коротенькое послание. "Не переживайте, всё ещё устроится и прояснится. Друг Сергея, Алексей".
   Дело подходило к осени и к выходу приказа о демобилизации. На кануне этого важнейшего события в жизни каждого солдата Алексей принёс своему командиру разведроты рапорт о решении остаться на сверх срочную. Образование позволяло. Приказ, и ты через месяц прапорщик. Лишь бы ротный не отказал. Вдруг ранение и контузию поставят на чашу весов. Нет, всё обошлось, как и планировал Алексей. После беседы с комроты о дальнейших планах на жизнь, рапорт был подписан. А какие  планы могут быть у детдомовца? Родине служить, и всё. На том и порешили.
   Немного погоревав после последней новости от Сергея, о его желании продолжить службу сверхсрочно, Лера решила сходить к его маме. Сергей подсуетился перед самым призовом и познакомил Леру с родителями. Так что существование друг друга не было новостью для обеих сторон.  Зазвенел дверной звонок. Увидя Валерию на пороге, мама Сергея, мило улыбаясь, обняла её как невестку и пригласила пройти. После обмена любезностями, сделав серьёзное лицо, мама спросила: "Ну что у тебя, рассказывай? Ведь ты же не просто пришла чай попить. Что думаешь, как будешь жить дальше?" Лера, немного помолчав, спросила маму о решении Сергея. Почему он так решил, и знает ли что-то о его решении она сама. Мама даже изменилась в лице. "Что ты, девочка моя, о чём ты говоришь? Какое желание, какая сверх срочная?" Она ушла в комнату и достав из секретера какую-то бумажку принесла Лере. Там чётко и ясно со всеми подписями и печатями сообщалось, что Сорокин Сергей Дмитриевич пропал без вести ещё три месяца назад. Леру охватил ужас. Кто тогда писал письма, и кто так приветливо и ласково общался с ней всё это время. В дополнение к извещению мама протянула какую-то бумажку. "Вот ещё одно письмо. Странное какое-то, и пришло намного позже извещения". Лера развернула письмо. "Не переживайте, всё ещё устроится и прояснится. Друг Сергея, Алексей". По сердцу, как ножом, резанула огромная запятая. Лера побледнела, и опустилась на стул. Когда она пришла в себя, передней стояла мама Сергея со стаканом воды. В воздухе сильно пахло валерьянкой. Валерия всё рассказала маме и тут вопросов стало больше чем ответов.
   Три БТРа, возглавляемые прапорщиком Сосновским совершали разведывательный рейс по ходу прохождения очередной колоны. Над головой то и дело кружили вертолёты. Как сообщалось по каналу связи - игра проходила в штатном режиме. Прошло уже добрых три месяца, как Алексей был на сверхсрочной. Многие заметили, что он изменился, и стал немного замкнут. Нарицаний по службе у него не было, но вот то, что он стал уходить в себя со своими мыслями отчётливо бросалось в глаза.
   Разведгруппа остановилась в очередном кишлаке, расположенным по пути следования колонны. Спешившись с брони, десантники вошли в кишлак. Все "духи" мгновенно попрятались по своим домам. Лишь запоздалые жители пытались скорее скрыться с глаз военных. Под ногами постоянно мешались козы, а крики ишаков нагнетали нервозность. Все собаки кишлака своим лаем выказывали недовольство прибывшим гостям. Тут Алексей заметил, как один из местных, запоздавший в укрытие, чуть не палкой, гонит троих, одетых в рваные "душманские" халаты. Всё произошло так быстро, что Алексей не успел ничего сообразить, но его опытный взгляд сумел отметить некоторые подробности. У одного из троих из под халата торчали форменные военные штаны с завязками, а ещё один из низ так запал в душу, что Лёха никак не мог вспомнить, на кого он похож своим сложением, походкой, и даже выправкой этот заросший бородой "дух". Держа наготове автомат, прапорщик Сосновский прошёл в глубь кишлака. Он знал, что со спины его прикрывают его же бойцы. Ещё он знал то, что он не имеет никаких прав заходить в жилище талибов. Оглядев территорию, он увидел огромную яму, в которой "духи" держат пленных солдат. Решётка была открыта, значит там пусто, но раз она есть, пустовать она не может. Дав своим подчинённым команду на возвращение, прапорщик и сам покинул кишлак. Они возвращались с задания с чувством выполненного долга, но это чувство было не у всех. На душе был какой-то осадок и непонятная тревога. Прапорщик Сосновский всю дорогу ехал молча и о чём он думал в этот момент, было известно только ему и Господу Богу.
   По прибытию на блокпост, Лёха подошёл к механику водителю БТРа, на котором они были в кишлаке. "Сколько до кишлака, километров пятнадцать, или чуть больше?" "Где-то так" - ответил тот. "За сколько долетишь, только серьёзно?" "Минут за двадцать, ночью - чуть больше". "Хорошо, вечерком зайду". Ни каких лишних слов, ни каких объяснений. Всё было понятно с первой секунды. И эти секунды, начиная с момента разговора потянулись с такой медленной скоростью, что время до вечера показалось вечностью. Прапорщик Сосновский лежал в своей палатке и смотрел в потолок. В ожидании вечера он изжевал не один коробок спичек, обдумывая свою афёру. В глазах ни капли сна, а в душе какая-то тревога, не дающая покоя. Наконец, настал долгожданный вечер.
   В воздухе стояла полнейшая тишина. Лишь дикие собаки своим воем, да бряцанье оружием караула, нарушали этот вселенский покой. Личный состав блокпоста отходил ко сну.
   В районе двадцати трёх часов в палатку к водителям вошёл прапорщик Сосновский. Он взглядом нашёл боевого товарища, на которого мог полностью положиться, и кивком головы пригласил на выход. Всё было понятно без слов. Ещё из дневной беседы, в которой прозвучало всего пару фраз, водитель уяснил секретность и ответственность намеченного задания. Единственной установкой для водителя, было условие не обнаружить себя раньше положенного времени. Через пару минут взревел мотор БТРа и время начало свой отсчёт.
   Остановившись за скалой водила высунул голову в люк и сказал: "Ближе не могу, сам понимаешь". "Добро" - отозвался прапорщик. Он ещё раз глянул на часы с подсветкой. "Через пятнадцать минут как уйду, заскочишь за нами, чтобы не произошло. И ни минутой раньше". Разговор был краток и не требовал никаких пояснений. Пригнувшись к земле и нырнув в темноту, прапорщик Сосновский растворился как призрак. Вновь воцарилась зловещая тишина и минуты ожидания, от которых доходило до колик в печени и спазмов во всём организме. Зверская и непредсказуемая неопределённость.
   Стоящего на страже Талиба Алексей снял в мгновение ока. Даже можно позавидовать тому, какая смерть его настигла. Он даже не успел испугаться, как его обмякшее тело легло на каменный грунт, отправив душу на встречу с Аллахом. Сосновский без каких либо сомнений  пересёк уже изученный кишлак и оказался около ямы для узников. Решётка была закрыта, что подтверждало наличие в ней людей. Он резко рванул клин, перекрывавший засов и откинул крышку. Быстрым движением опустил туда лежащую рядом лестницу. "Давай, бойцы, живее, живее!" Тут забрехали псы, которые проспали свой дозор. Из саманных домов стали выскакивать "духи" но ничего не поняв в темноте, они начали стрелять в воздух. Прапорщик и сам, хоть и пригляделся к темноте, толком ничего не видел, но когда все трое узников были наверху, он со словами: "Серёга, держи" - протянул автомат, который забрал у постового. Крепкая рука в кромешной темноте, практически на ощупь, перехватила цевьё из рук прапорщика. От беспорядочных залпов,  доносящихся со всех сторон и  подсветки от выстрелов, территория кишлака стала практически просматриваемой. "Давай за мной" и прапорщик рванул в сторону выхода. Все действовали интуитивно, но в нужном направлении, словно этот момент они проигрывали много раз. Вдруг из-за крайней мазанки, с рёвом и на полном ходу на территорию кишлака влетел БТР. На мгновение ослепив светом обезумевших "духов" и сделав залп из пулемёта в воздух, он сделал резкий разворот, и подставил свои бока пассажирам. Через мгновение всё стихло, а БТР, как появился, так молниеносно скрылся в ночи, унося с собой беглецов.
   Через двадцать минут боевая машина пересёкла границу блок поста, а через минуту все трое жали руку прапорщику и механику. Серёга даже пустил слезу, обнимая лучшего друга. А ещё через минуту строгий голос командира произнёс: "Прапорщик Сосновский, зайдите ко мне".
   Что было в палатке командира останется тайной за семью печатями, но утром прилетела "вертушка" и забрала всех вызволенных из "душманского" плена с собой. Прощаясь, Серёга с Лёхой долго стояли обнявшись. Серёга говорил: "Поедем со мной". "Да куда я, и к кому? Я же детдомовский. А ещё у меня контракт. А ты лети, дома тебя ждут твои женщины!"
   Через две недели Лёха получит письмо от Леры со словами: "Мы любим тебя и ждём, брат!"
   Запятая была настолько велика, что пересекала лист почти пополам.
   
   07.01.2024 г.