Моё калейдоскопно-дорожное детство. Путь в Саратов

Бабуля поживёт у нас, пока не приедет папина мама из Ирбита! А с кем меня оставлять иначе? Мы с ней встаём поздно, когда родители уже на работе, на своём таинственном Уралмаше. А вчера папа в честь моего приезда подарил удивительные стружки!
Он вызвал меня в коридор и тихонько вытащил из кармана пальто звенящие синевой и залихватской желтизной большие металлические спиральки:
- Вот, гляди, ещё зелёная есть…Эта вот латунь, а это сталь, а это медь. Ты только спрячь, а то мама заберёт, стружки всё-таки…
Осторожно беру эти «завивашки», они острые по бокам, но я аккуратненько! Разглядываю. Неровные по ширине, некоторые раздваиваются на концах. Как интересно ими играть, они пружинят. Я сжимаю одну в кольцо и отпускаю – скок! Весело! От греха подальше убираю в ящик с игрушками.
С утра лезу туда – нет ничего? А где же стружки? Чудеса, да и только!

Мы с бабулей идём гулять. Я стесняюсь, мне боязно в новом дворе, как-то меня встретят? Стоим у подъезда, бабуля тут же начинает взрослый разговор с чужой бабушкой. Я завистливо гляжу туда, где куча ребятни моего возраста играет в «фантики». У меня тоже есть свёрнутые для игры конфетные «одёжки», да я стесняюсь подойти. Наконец меня осеняет:
- Бабушка, представь меня детям, - чопорно требую я.
Бабуля понимающе берёт меня за руку и подводит к стайке.
- Дети, познакомьтесь, это Ира, ей шесть лет, скоро семь, она приехала с Дальнего Востока. Играйте вместе.
Дети прекратили игру и смотрят на меня, чего ещё ожидать… Я протягиваю кучку фантиков на ладошке – вот! Меня берут в игру. Как я рада!

Сегодня папа пришёл домой пораньше. Я удерживаю его во дворе: поиграй с нами!
- А давайте мы огород посадим! – увлекается он. И вот мы всем двором разбиваем в песочнице грядки, отсыпаем мелкими камушками между ними дорожки… А сажать чего? Но папа не теряется, он велит нам срывать травку похожую на ботву морковки, листья подорожника – будет капуста, пырей – это лук! Ах, какой огород вышел! Все родители собрались поглядеть…Несколько дней мы его берегли, а потом начали улучшать и улучшили до полного разорения…Удивительно, но мой папа умел вдохновить и вселить интерес к любому делу, которым сам зажигался. Больше так слаженно и самозабвенно мы во дворе не играли – не было лидера.

Через несколько дней бабуля уже улетает. Пора. Но и я не задержусь в Свердловске. Скоро лето и мы с папиной мамой отправляемся в Ирбит, а оттуда в дальнее путешествие к Волге!

Приезжаем в Ирбит. В этот раз город встретил меня неласково.
До меня никому нет дела.
А каково это, быть ненужной, когда ты привыкла быть пупом земли? Но все заняты другим: мой дядечка женился и уже завёл себе детишек! Старшего назвали уважительно, в честь прадеда, отца моего деды, а маленькая только что родилась. Мой братик тут царь и бог, шествует по дому с верным защитником – дедой, растаявшим от умиления и гордости – внучок же! Деда забрал наследника к себе и поселились они отдельно: в той стороне большого дома, что направо от крыльца. Я там и не бывала – та половина раньше стояла закрытой за ненадобностью. Но теперь она переливается светом и женщины там без надобности! Мужской рай! Дед сам готовит завтрак на двоих, гуляет и пестует царевича, только на обед допускает бабушку покормить того с ложечки - сам раздражается, терпения не хватает.
Я искоса разглядываю свою тётю: ничего, хорошенькая, только очень уж кругленькая, нет ни шеи, ни талии – пухленький тёмноволосый и сильно усатенький Винни… Я уже успела прочитать несколько глав про этого медведика, но юмор мне показался просто примитивом, даже и глупостью. Я бросила читать эту «чушь» и взялась за «Волшебника Изумрудного города». Волков, вот кто умеет увлечь! Это вам не странные условности узенького мирка Милна. Да я же отвлеклась! Я не про книги, я про новую тётю, чей быстрый и визгливый говорок изгоняет прошлое степенное молчание старого дома! Кажется, что тётя просто ходить не умеет, только бегает, волшебным образом появляясь то тут, то там в нашей «женской» половине! Тётя занимает все поверхности в доме, включая подоконники, блюдечками с грудным молоком. Она недавно родила мне сестричку и кормит её грудью. Но у меня вызывает отвращение вид синей жидкости с желтоватой жирной плёнкой сверху – это отстоявшееся молочко. Тётя не велит его выливать, по чувашским обычаям молоко на землю проливать нельзя – пропадёт в груди. Вот и любуемся мы с бабулей бесконечными тарелочками и блюдцами, прямо ступить некуда… Бабушка уже утратила свою власть в доме – передала её новой хозяйке, желанной невестке.
Братика играть мне не дают, сестричку я тоже вижу редко – её не выносят из большой, теперь уже тётиной спальни.
Но зато!
Зато мы все, думаю, даже и соседи по улице, её прекрасно слышим! Днём она спит…в основном. А ночь озаряется бесконечными всполохами воплей и визгов, переходящих в ультразвук, расцвечивается тяжёлым топотом ног, беготнёй, плеском воды. Лялечку купают в корыте, иначе не унять… Бабушка считает, что внучечку сглазили, а как по -другому объяснить эти невообразимые истерические припадки?
Весь день я слышу:
- Не стой на дороге, отойди в сторону. Ну чего тебе?
Все устали и раздражены до края.
У меня от недосыпа раскалывается голова. Ну, ничего, завтра мы с бабушкой уезжаем в Саратов к её сёстрам! Я жду, не дождусь отъезда, вижу, что и бабушка ждёт этого дня, как узник - избавления от неволи.
Несмотря на весь бедлам, деда всё же нашёл время выучить меня новой песне. И теперь я тенью слоняюсь по углам дома и подбадриваю себя, шепча под нос: «Сижу за решёткой в темнице сырой! Вскормлённый в неволе орёл молодой…» Я не очень понимаю, отчего в каземате вместе с узником ещё и орёл очутился, глупость, по-моему, так быть не может. Но слова гипнотизируют меня и кажутся такими уместными, так соответствуют моему (да и бабушкиному) состоянию… Это она сидит тут за решёткой этого хаоса, а я - орёл молодой, терплю вместе с ней - вот так сразу понятнее становится.
Но завтра мы улетим!
Пора, брат, пора!
Туда, где за Волгой синеет гора!
А на высоком берегу, так представляю я, утопающие в садах с диковинными фруктами домики моих двух двоюродных бабушек. И там нас ждут.

Моя первая сознательная поездка на поезде дальнего следования! Вот ведь странно, я столько путешествовала, но только на самолётах, а теперь меня колышет верхняя полка плацкарта, я гляжу в окно. Бабушка хотела уложить меня внизу, но я упросила-доказала, что не упаду! Сбылась давняя самолётная мечта – моя кроватка висит в воздухе и качается в такт биению колёс. Я улеглась на пузо и разглядываю как в калейдоскоп: небо, насыпь, за ней леса-лесочки, поля, полустанки, мальчишки стоят на перронах и смотрят на нас… Ничего особенного, но постоянная смена картин завораживает, уже и темно, не видно ни зги, загорается яркий свет в вагоне стирая жизнь за окном…Я плыву, плыву, и вижу набережную, океан, только вдруг – стоп! От резкого толчка просыпаюсь. Остановка. В вагоне света почти нет, и я вижу огни большого вокзала, перронную толкотню, спешащих людей с чемоданами, толстых тётенек с пирогами, горячей варёной картошкой с укропом, вон мужик кричит: «Раки! Кому раки! Пиво!». Масса людей шевелится за стеклом и пугает меня. Непривычно и неприятно стоять на месте, когда тело уже встроилось в постоянное укачивание, скорее бы дальше!
Но вот и тронулись…парящий в ночи вокзал легонько качнулся и поплыл вправо, сначала медленно, потом всё быстрее, прощально машут лучами огни на перронах – до встречи! И на меня уже набегают тёмные улочки спящих домов, кое-где уютно светятся окна, тускло мигают висячие фонари на столбах, вот и пригороды ушли в сторону, опять леса, леса, непроглядная темень? Как бы не так! Когда пропали людские огни, всё вдруг озаряется синим лунным светом. Кажется, вот он, каждый кустик, машет листиками, только уж больно быстро отскакивает в сторону, не разглядеть его, поезд набирает ход… Я напряжённо вглядываюсь в окно, мне вдруг хочется быть там, в ночном лесу, услышать крики сов, пробежать по открывшейся маленькой полянке наперегонки с наплывающими и колеблющимися ночными тенями, я уже вдыхаю свежесть лесной росы…
- Ты что не спишь? Спи, а то вниз переложу!
Это бабушка, надо спать, а то спустит с небес на землю… Сплю.
Едем долго, несколько дней. Как интересно есть купленное на перронах. Чем дальше от Урала, тем разнообразнее еда. А вот уже и рыба пошла. Жареная и вяленая. И по одной, и в связках.
Бабушка нашла себе собеседников, они слушают её рассказы, слушаю и я, но в пол уха.
Она говорит:
- …на пенсию. Я решила, поеду в Свердловск и на все деньги, что накопила и те, что с первой пенсии, куплю себе настоящее зимнее пальто! Драповое, с песцовым воротником! Поехала, да. Выбрала, купила и назад, в Ирбит. Села на поезд ночью, там недалеко, взяла плацкарт, а сетку с пальто на стойку привесила на крючок у прохода, чтобы удобнее забрать было, ну, когда сходить.
Бабушка смеётся чему-то.
- Да, удобнее забрать. Да только не мне! У меня обёртка бумажная магазинная прорвалась немного, в ту дырку мех песца торчал. Мне что? Ладно. А тут просыпаюсь на полустанке, гляжу – нет моей сетки с пальто! Унёс кто-то! Прямо как у Гоголя в повести…тут я с полки - и в тамбур…
Слушатели сочувственно цокают языком.
- Смотрю, по ступенькам мужчина на перрон спускается, а в руках – моя сетка! Тут меня такая ярость охватила, уж такая злость! Ах ты, думаю, паразит такой, я пол жизни на это пальто копила, а ты меня обокрал! Не бывать тому! И прямо с верхней площадки ему на спину и спрыгнула! Руками руки его назад закрутила…Упали мы оба – я сверху – он меня бьёт, чем достаёт: и руками и ногами брыкает, а я зубы стиснула и думаю, умру, а не отпущу фашиста! Тут хоть и ночь, а мужчины рядом оказались, помогли мне.
Слушатели ахают, восхищаются моей бабушкой, а она тяжело дышит, словно только сейчас скрутила вора на тёмной станции.
- Ну, конечно, милиционеры подбежали. Того под руки уволокли, а у меня адрес взяли и имя спросили. Сказали, потом со мной свяжутся. Да и то, поезд мой уже отправлялся. Я приехала домой, а никому ничего не сказала. Про синяки только сказала, что упала сильно. А через время вызывают меня в милицию, в особый отдел, и говорят…
Тут бабушка держит многозначительную паузу, глаза у слушателей уже горят, света в вагоне можно бы не включать – и так светло будет.
- Оказалось, я рецидивиста поймала! Эта банда весь Свердловск в страхе держала, но её накануне всю взяли, только главарь сбежал! Да его натура воровская подвела – не сумел удержать себя, мех песцовый в прореху увидел и решил, что в сетке шуба целиковая! Схватил. А тут и я его схватила! Меня сильно благодарили, но и предупредили, чтобы на суд я не ездила, лично показаний не давала, потому, что воры отомстить могут, а ко мне на всю жизнь охрану не приставишь. Да… Потом повестка в суд приходила в Свердловск ехать, но я не поехала, только письменно показания дала в нашем райотделе. Ну а как повестка та пришла, муж и сын только тогда и узнали, что со мной было.
Слушатели зашумели, задвигались, а я сидела гордая – вот у меня какая героическая бабушка! Тут стали разносить чай, и все разошлись по местам.

Вечером бабушка говорит мне:
- Скоро увидишь Волгу. Будем переезжать. Она под Самарой широкая.
Мне интересно.
Волга, это же где Стеньки Разина челны, где на дне живёт персидская княжна. Я для себя решила, что она не утонула, а стала русалкой, вот бы увидеть… Но бабушка говорит - переедем ночью. Я тайно даю себе слово - не спать и смотреть во все глаза. Но поезд так укачивает, убаюкивает, я засыпаю.
Просыпаюсь, в вагоне светло, вскакиваю в отчаянии – всё, проспала! Но нет, ещё очень рано, только-только светает, а в окно мне видны водные просторы. Что это? Как океан - вокруг вода! Поезд плывёт что ли? А рядом, на уровне моего окна по голубой воде на меня надвигается большой храм с пристройкой, купола блестят золотом, и на маковке крест…белые стены в синих звёздах, или так мне кажется…видение промелькнуло и пропало… Как это так – церковь на воде? Не понимаю. А на горизонте уже алеют облака – встаёт заря, отражается в зеркальной безбрежности! Сияние всё ярче, ярче – и вдруг там, где небо сливается с водой, выкатывается край огромного жёлто-красного солнца! Прямо бьёт в глаза, отблески зарева текут по волнам, зажигая их, и я захлёбываюсь восторгом, мной овладевает немыслимая радость! Я любуюсь, стараясь запомнить, удержать это в памяти…Но стук колёс опять укачивает…глаза слипаются…кажется, я сплю.

Проехали Самару, города из вагона не видно, ехать уже скучно, скорее бы…
Вот и Саратов! Здесь не задерживаемся, сразу садимся на пригородную электричку до Кистендея.
Бабушка рассказывает, что две реки впадают в большой Хопёр. Одна из них и есть Кистендей. Она раньше называлась Басалык, но это всё равно тот же кистень, но на другом языке. А кистень – это такое оружие. Бабушка говорит, у Стеньки Разина тоже оно было. «Может быть в этом месте его и делали?» - спрашиваю я. «Не знаю», - честно отвечает бабушка.