Лейтенант Груздев - после Победы Глава 5

                «Заяц» поневоле

   Новая проблема: как купить билет на Аннушку?
Встаю в очередь к коменданту – выяснить: как можно взять билет на жену?

   Какую-то непонятную стыдливость во мне вызывает слово «жена». В то же время охватывала гордость, будто сразу поумнел, повзрослел, только пока не отец. При случае, и не только, сообщаю, что «женат», и звучит это слово особо…
- Ничем помочь не могу, - огорчил комендант, - нужно обратиться в Генштаб.
Ого-го! Да кто меня туда допустит с такой просьбой? Скорее всего, это будет пустой номер.

   А ехать надо. Как быть с женой? Не оставишь. Сорвал с работы, зарегистрировался. Каково ей? Позорно остаться обманутой. Что скажут девчонки, начальники? Нет, через не могу, через все препятствия едем в Сибирь вдвоём. Не возьму билет, повезу «зайцем».

   Для начала еду за «требованием» в Генштаб, но не доехал, в трамвае рассоветовали – бесполезно.
Разыскал меня капитан черногорский, получили вещи из камеры хранения. Разобрали чемоданы – каждый свой. Он сдал багаж обратно. Я не стал сдавать, у меня теперь надёжный сторож.

   Через некоторое время закомпостировал свой билет. Выходим на перрон для посадки в поезд дальнего следования Москва – Владивосток. Народу – не протолкнуться. Среди многочисленных провожающих снуют жулики, не зевай, не то останешься без сумочки или чемодана.

   Через вагон (от нашего восьмого), проводник под давлением толпы упал между вагоном и платформой, пассажиры с чемоданами ринулись штурмовать входную дверь. У меня мелькнула мыслишка – ринуться в вагон без проводника и протолкнуть жену. Ан нет, придёт милиция разбираться, обнаружит безбилетников и все шишки свалят на них. Такой вариант отпадает.

   Сговариваюсь с одним военным: помочь подать чемоданы и жену. Другого пути нет. Во время толчеи у входа в вагон, я ловко протискиваюсь между столпившимися с чемоданами, прорываюсь (другого слова не подыщешь) в тамбур. Оттуда кричу военному майору:
- Давай сюда мои вещи!

   Рослый майор, на голову выше других, подаёт чемоданы. Ему уступают дорогу, подчиняясь сочному басу. Следом поднимает над головой мою Анютку и передаёт, как дар божий. Проводник и сообразить не успел, что происходит, только крикнул:
- Гражданочка, ваш билет?!
- Билет есть, батя, не беспокойся, билет есть!
Хватаем вещи и быстрее - быстрее подальше от проводника. Теперь он стал для нас «врагом» - номер один. Занимаем купе, и я тут же своей любимой:
- Давай залезай на самую верхнюю полку.
- А почему наверх?
- Так надо…

   Может сказать, что Анна едет «зайцем»? Нет, пусть не знает. Наверху теплее будет, не замёрзнет. Туда же затолкал чемоданы. Сам занимаю под ней вторую спальную полку. Прикинул, в случае проверки укрою безбилетницу за вещами. Неужели воину-победителю не поверят, что кроме вещей там никого. Ухо следует держать востро.

   Наконец все места заняты, поезд трогается. «Слава тебе мой милостивый», вспомнил бабушкины слова, желавшей успеха. Как бы дальний путь преодолеть без сюрпризов?
В нашем купе оказались: полковник с женой, старшина-танкист. Одним словом, разношерстная кампания. Не знаю, как объясниться с попутчиками, что у нас в купе «заяц»? Стыдно признаться, роняю честь офицера.

   Возлюбленная смело вступает в разговор с полковничихой, можно сказать: подружились. Собеседница узнала, что мы только-только вступили в брак, перевела разговор на женские темы.

   Прикидываю, что станут делать сотоварищи, когда узнают о безбилетнице? Не стал долго ломать голову, выбираю момент, когда старший офицер вышел в коридор понаблюдать в окно за убегающими пейзажами, выхожу. Пристраиваюсь поближе и глазею в окно.

   Сам думаю: пусть завяжет разговор полковник, моё дело принимать перед ним военную выправку. Может быть, ещё рано лезть со своим вопросом, мало-мальски обвыкнуться? Ладно, потерплю, проводник занят топкой в вагонной кочегарке. Хотя, всё равно, вот-вот пойдёт собирать билеты.

   Заглядываю в купе. Аня окончательно сдружилась с попутчицей, что-то рассказывает, та, вытянув шею, внимательно слушает. Надо ж, безвинное существо, не знает, что едет «зайцем». Если ей всё же сказать? Нет, пусть едет весёлой, с надеждой на лучшее. Не буду портить настроение до самого критического момента. Там видно будет. Решаюсь заговорить с полковником:
- Товарищ полковник, у меня большая беда…
- Какая такая беда? - удивлённо и с прищуром смотрит на меня.
- Иного выхода нет, если вы не придёте на помощь. Жену везу без билета, она об этом не знает, я обманул её, сказал, что билет на неё взял. Сами видели, как обстоят дела с билетами. Скоро проводник пойдёт с проверкой…
- Чем же могу помочь, в карман её посадить?

   От такого ответа мне стало неловко и стыдно. Может по-другому нужно начать?
- Вы меня простите, но я вынужден сказать. Может, поддержите? Ещё и ещё раз извиняюсь. Не могу от вас скрывать, едем же в одном купе.
- Ладно. Успокойся, всё обойдётся. Что-нибудь придумаем…

   Моя жена подошла на роль дочки полковника, а я – адъютанта. Далее едем смело и открыто. Правда, на Уральском перевале пришлось туговато: проходили с проверкой документов. Общими усилиями спрятали Анну на третьей полке за чемоданами. Здесь-то она узнаёт, что едет «зайцем», успокаиваем общими усилиями. Слава Богу, обошлось. Может, с помощью бабушкиной молитвы?
- Вдруг ещё будут проверять? – спрашивает Аннушка.
- Спрячешься ещё, теперь знаешь, как это делать.

   После моих слов ей стало не по себе, переменилась любимая. Больше нас никто не беспокоил. Скорый поезд не останавливался на нужной станции, а потому выходим на более крупной, в тридцати пяти километрах от пункта назначения. Тут Анна признаётся:
- Я решила, если высадят, вернусь обратно в Серпухов.

   Разговорились с людьми, двое оказались наши, деревенские. Но нам предстояло согласно положению о демобилизованных передвигаться на лошадях от одного сельского Совета к другому. Подвезут к сельсовету, ждём, пока найдут извозчика до следующего Совета. Двое суток ехали на перекладных тридцать километров. Таков был
   Указ Верховного Совета: доставлять домой победителей от сельсовета к сельсовету.