Смысл

«Неправильно у нас всё устроено, не правильно. Надо, чтоб между Новым годом и Рождеством недели две прошло, а то и три. Или три дня, чтоб дом  - полная чаша и готовить ничего не надо. Салаты доедать с торжественным видом, а не это вот всё: жри, пока не испортилось или в ведро двухдневные страдания и половина зарплаты. Слава богу, собака есть, всё подчистит», — думала Татьяна, вбегая с мороза в магазин. Погода этой зимой совсем сошла с ума: маленького плюса, на глубокий минус. Вчера был ноль, а сегодня минус двадцать, завтра опять ноль. Можно было бы и завтра сгонять, но сегодня Рождество, да и дома всё кончилось, хоть и ничего неохота. От мандаринов тошнит, а икра тоже оранжевая. На чёрную денег еще не заработала. Каши бы постной. «Кутьи!» — осенило её. Немного, только для себя. Домочадцы не оценят. Суши бы или пиццы, это завсегда, а кутью — нет.
Татьяна закинула в корзину пачку риса и перловки с сухофруктами. Остановилась около готовых салатиков и с отвращением отвернулась.
«Рождество-рождество», — повторила она про себя. От праздника одна традиция и осталась. Татьяна закинула в корзину молока и хлеба и двинулась на кассу.
Поёжилась от морозного воздуха и чуть не полетела с крыльца, около которого образовалась припорошённая снежком наледь. По дороге домой заскочила на заправку, перегороженную табличкой «Пересменка», матюгнулась и отчалила. Десять минут по заснеженной трассе, и она дома. А там тепло и телек, и горячая кутья на столе, всё как у людей.
Снежинки, подсвеченные фарами, били в лобовое стекло. На фоне тёмного неба они казались звёздами. Татьяна представила себя пилотом космического корабля и напевая мотив бравой песни, слова которой были давно позабыты, размахивала в такт одной рукой.
Всё произошло мгновенно. Держалась бы она двумя руками… Машина улетела в кювет. Зарылась носом по задние двери. Только багажник седана торчал из сугроба. Из машины не выйдешь. Татьяна набрала мужа, но тот не отвечал. Поставил на беззвучный, чтоб с работы не беспокоили. Дети тоже не отвечали, телефон показал красную полоску, приготовившись сдохнуть.
«Нет-нет-нет!» – запричитала Татьяна, понимая, что её спасение в ее руках. Отправила мужу сообщение, когда-нибудь он обязательно возьмёт телефон и увидит координаты. Надо только подождать.
Холодало и машина, как назло, заглохла, не хотела заводиться. Татьяна перелезла на заднее сиденье и принялась долбить руками по стеклу. Бесполезно. Ничего тяжёлого нет, не пакетом же молока бить или булкой хлеба. Хотя, когда последние застынут, и она отдаст концы. Татьяна кричала, пока не выдохлась, а после принялась разбирать заднее сиденье.
 Зазвонил телефон, и Татьяна бросилась к нему.
- Мама, ты где? – смеялся сын.
- Я в машине, скажи папе…
- Жалко, — перебил сын. – Я газировки хотел. Пока.
Услышав гудки, Татьяна разревелась и принялась названивать сыновьям и мужу, пока телефон окончательно не сел.
«Телефон! Как же я раньше не догадалась», — принялась она долбить им по заднему стеклу плача оттого, что лопнуло сначала защитное стекло дорого гаджета, а потом и экран. Жалко было и машину, и смартфон, и себя. Жалко и смешно. Сейчас бы молоток, а не вот это вот всё.
Заднее стекло пошло трещинами, которые тут же окрасились в тёмный свет. Татьяна не заметила, как порезалась. Выбила ногами остатки осколков, схватила по привычке сумку и пакет, полезла наверх, зацепилась пакетом, рванула и вывалилась на обочину.
Никогда ранее она не радовалась так морозу и небу. Три километра, и Татьяна дома, а там может муж подберёт.
Пройдя с километр, она почувствовала духоту, руки зябли, а голова горела.  Она обтёрла снегом лицо, присела на обочину и отрубилась.
Павел, управляя машиной со скребком, гнал по обочине, чистил снег и матерился. Пришлось работать в Рождество. Всё отмазались, а он не смог. Несемейный, бездетный – баранку в руки и шуруй. И не то чтобы он любил праздник, в церковь на всенощную стоял или ещё чего. Обидно было, что его на работе за человека не считали и, казалось, всё, что он делал, не имело смысла. «Зачем убирать снег, который завтра вновь завалит дороги? Зачем посыпать песком, когда все сидят по домам и пьют, — думал он, скребя обочину. – Будет знак, пошлю всё к чертям. Уволюсь».
Вдалеке показался красный огонёк, а рядом другой. «Только гайцов не хватало. Сидели бы как люди дома», — ругался он вслух. Подъехав ближе, Павел понял, что это задние фары. Припарковавшись, он первым делом бросился к машине – никого. Вызвал сотрудников ДПС, которых только что поносил и курил, переминаясь с ноги на ногу: «Вот, чёрт, дёрнуло же меня остановиться. Теперь проторчу здесь часа два. Потерпевший, наверное, уже дома чаи гоняет, а я мёрзни». Но следов от шин не было. Павел включил фонарик, чтобы убедиться, и заметил лишь тоненькую дорожку, раскидал снег – зерно. Перловка. Он бежал вперёд пока не выдохся. Зерно уже закончилась, лишь впереди виднелся снежный бугорок, который время от времени стонал. Звук, раздающийся в полной тишине, казался громким и страшным. Он прибавил шаг и, добежав, начал тормошить девушку.
- Твоя машина?
- Машина, — повторила она в бреду.
- Жди здесь, — закричал он и собрался было бежать обратно.
«Етить твою мать, — схватился он за шапку и остановился. – а мог бы её в кювет живую. Хорошо, что зерно заметил. Не бросать же здесь, а тащить не вариант». Он вызвал скорую и принялся шарит в сумке. Девушка была местной. Жила в километрах двух.
На встречке показались фары, и Павел замахал руками. Машина притормозила.
- Там женщина, — закричал Павел. – Побудь, скорая уже едет. Я там свой драндулет оставил.
- Татьяна? – еле выдавил из себя мужчина.
-Татьяна, — закивал Павел. - Смотрю – огни. Остановился, а там машина и никого, я по следу. Она лежит.
- Я её домой отвезу, — засуетился мужчина
- Скорую жди, — запротестовал Павел. - Может, её передвигать нельзя. Я тебе куртку дам, накроешь. Тащи накидки с машины, обернём.
Из машины послышался рёв. Двое маленьких пацанов прильнули к окну и мамкали в голос.
- Езжай домой, я сам дождусь. Телефон твой дам. Детей не морозь.
Муж замер в нерешительности.
- С соседями оставь, что ли, — прикрикнул на него Павел.
Муж принялся звонить, просить, чтоб забрали детей, но никто не отозвался, народ был пьян – праздник. Муж и сам было собирался за Рождество, но решил дождаться Татьяну, не в одного же.
Впереди показалась синее огни.
- Вот и скорая, — припрыгивал Павел, замерзая в одном свитере. – Домой езжай. Я с ней поеду.
- Я доеду до машины, записку оставлю. Про тебя напишу, - закричал в след муж.
Павел отряхнул освободившуюся куртку, запрыгнул в скорую и зашмыгал замершим носом. Всё имеет смысл, и он, и снег, и чудо. Чужое, но столь важное для него.