Кипр

Отрывок из романа "Белая черника"

К бывшей столице Кипра порту Ларнака судно пришвартовалось ранним солнечным утром. Ждать автобусов пришлось более часа, чего вполне хватило солнцу, чтобы развеять утреннюю прохладу и насытить воздух теплом. Они к тому же были без кондиционеров, что Ольгу необычайно расстроило.
- Можно было бы взять машину, - сказал Семигор, - но я боюсь потеряться на этом острове.
Ольга тотчас поддержала эту мысль:
- Не волнуйтесь, если Вам удастся найти автомобиль, я стану Вашим гидом.
- Вы знаете Кипр?
- И довольно неплохо. Я здесь жила... случалось, подолгу, - и через некоторое время добавила: - У меня здесь дом... в пригороде Фамагусты.
- О ля-ля, - изумился Платон. - Вы приглашаете?
- Нет проблем. Если Вы хотите познакомиться с моим мужем, это самый удобный случай. У него сейчас очередной затянувшийся уик-энд.
Он молча посмотрел на свою спутницу. Казалось, она и впрямь могла это сделать и мужчина заговорил уже серьёзно:
- Моя программа-минимум - Киккосский монастырь. Боюсь, нам будет не по дороге.
Отказавшись от душного автобуса, они без труда нашли такси и поехали в горы.
Когда автомобиль набрал обороты, Ольга, обдаваемая свежим ветерком, оживилась:
- Итак, представляю план на утверждение: могила архиепископа Маккариоса, затем Киккос, после - лёгкий заплыв в море с какого-нибудь дикого пляжа. Кстати, местные лавки Вас интересуют?
- Разве что разорить их на пару безделушек, не более...
- Прекрасно. Много времени это не займёт. И... на обратном пути мне нужно будет позвонить.
Они проехали вдоль побережья, затем свернули на одну из многочисленных здесь тихих широких улиц, утопающих в экзотической зелени. Из-за деревьев проглядывались шикарные малоэтажные дома, каждый на свой вкус, будто вчера отстроенные. Но даже великолепие, порой, утомляет своим однообразием, и Платон ничуть не расстроился, когда они выехали из города.
- Как Вы нашли этот городок?
- Хорош для выходных. Но мой уик-энд здесь вряд ли бы затянулся. Я привык к шуму большого города. Должно быть, это скверно, но я привык к обветшалым домам, которые помню ещё из своей юности, многоэтажным новостройкам - творению социалистической архитектуры. Не знаю... Но я бы не смог здесь жить.
Ольга блеснула на него своими выразительными глазами, как-то по-детски улыбнулась и лёгкой рукой убрала волосы, с ветром налетевшие на её ожившее лицо.
- Это Вам так кажется. Вы всего лишь дорожите своими привычками к дурному... К хорошему привыкается быстрее.
Её спутник ответил мгновенно:
- Для меня это не дурное или хорошее. Для меня это - родное и чужое. У Вас была кога-нибудь любимая кукла?
Она вновь улыбнулась, но уже по-другому, с какою-то неодолимой тенью печали, затем медленно положила голову ему на плечо.
- Где-то между семи гор... я чувствую непроходимые заросли. Зачем же мне это объяснять... так?..
Он попытался обнять её, но она, словно не замечая этого, отстранилась.
- Скоро уже мы будем в горах, там необычайно красиво!
Машина медленно поднималась по серпантинной дороге, оставляя внизу деревни, затерянные в зарослях маквиса, кустарники которого постепенно сменялись сосновыми и кипарисовыми лесами. Яркое солнце на фоне синего неба изумрудило вечнозелёные деревья, растущие рядом, растущие на оставшихся под ними разновеликих холмах, причудливо изогнутых, распростёртых будто на ладони.
Они вышли из машины и, вглядываясь в даль, остановились у разлапистого ливанского кедра.
- Ну, и Вы по-прежнему не готовы променять все Ваши дурацкие небоскрёбы на какой-нибудь здешний шалаш? - С вызовом спросила она.
Он взял её хрупкую ладонь и заключил меж своих рук.
- Знаете, иногда мне хочется послать всех и вся и забиться в какую-нибудь охотничью избушку. Здесь бы я не смог один. В этом великолепии есть какой-то вызов. Вызов самой природе, что-ли... природе нашего духа.
Ольга расхохоталась.
- Вы мне начинаете нравиться. Помните... в ту ночь на палубе... Вы сказали: "Теперь хочется лишь того, что бывает". Я едва не сочла Вас потерянным человеком. Ну, признайтесь же, что Вы так не считаете?!
- А ведь у Вас тоже где-то там безнадёжные заросли. Но всё равно, я готов блуждать в них, даже не надеясь на исход.
И он принялся осыпать её лицо нежными поцелуями. Она с готовностью отдалась его губам, она улыбалась, она была счастлива.
Они доехали почти до самой вершины горы, но несколько десятков шагов нужно было пройти пешком. Когда путь был пройден, они достигли маленькой часовни, в которой покоился бывший Президент Кипра архиепископ Маккариос. У надгробия архиепископа кипрского - военный караул и огромное количество свечей, горящих денно и нощно. Рядом - кустарник, обвязанный кусочками материи.
- Раньше на этом месте росло дерево, которое с древних времён считалось священным. Если кто-то, приходя к этому дереву, просил о чём-то Пресвятую Деву Марию, желание человека сбывалось. Дерева давно нет, но на этих кустах каждый узелок - чьё-то желание. Не хотите попробовать?
Платон подошёл к кустарнику, разорвал свой платок, на мгновение задумался и повязал его лентой тонкую ветвь. Что-то задержало его на этом месте и отошёл он не скоро, чуть сгорбленный и понурый, затем, приблизившись к Ольге, приподнял голову, спросил:
- А Вы... что-же?
- Однажды я уже загадала здесь желание, - просто ответила она и направилась к машине.
- Ну что, едем в монастырь? - Спросил Платон, открывая дверцу.
- Да. Это главная православная святыня Кипра. Вы слышали предание об иконе Божией Матери?
- Давно. Ещё когда меня это не интересовало. Расскажите.
- Так вот, евангелист Лука ещё при жизни Богородицы, написал три её иконы. Одна утеряна, другая сейчас в Иерусалиме, третья - в Киккосе. Говорят, что когда-то наместник византийского императора заблудился со своей свитой в кипрских лесах. Наконец, они встретили монаха и попросили его вывести их обратно к морю. Монах, а звали его Исайя, ответил: "Идите себе с богом, идите и найдёте свою дорогу. Я же молюсь о спасении души своей." Наместник не воспринял слов старца и приказал избить его. И вот, в полуобморочном состоянии, на монаха снизошло видение, по которому он должен доставить из Византии на Кипр икону Пресвятой Богородицы. Через некоторое время наместник заболевает какой-то неведомой в те времена болезнью. Свита разыскивает монаха и тот излечивает наместника. Отказываясь от всяких благ, предложенных ему за это, он просит икону Пресвятой Богородицы. Но икона принадлежит самому византийскому императору и наместник отплывает в Константинополь. Там он узнаёт, что император болен той же болезнью, лежит неподвижно и ни один из многочисленных лекарей не может ему помочь. Наместник рассказал императору свою историю и Исайя был доставлен в византийскую столицу. Вылечил он, естественно, и императора, после чего вновь попросил икону. Но для правителя она была бесценной и решил таки он обмануть монаха. Отправил его на Кипр, пообещав, что доставит ему икону с подобающими почестями, а сам заказал художнику копию. Однако, не сбылось... Ещё не закончена была копия, как болезнь с теми же симптомами приключилась с дочерью императора. По счастью, любящий отец понимает, что это знак божий и примиряется с мыслью, что икону придётся отдать. Византийцы снаряжают флот и с почестями доставляют икону на Кипр, правда, с условием, что лик Богородицы никто и никогда не увидит. Вот почему лицезреть Вы будете икону, скрытую серебряным окладом.
- И что, за столько веков никто не усомнился в святости предания?
Ольга помотала головой.
- Увы, это не так. Говорят, турки, пришедшие на Кипр четыре столетия назад, решили полюбопытствовать, что за тайну скрывает серебро. Трое из них мгновенно ослепли!
В Киккос они прибыли почти одновременно с другими паломниками. Этот монастырь, построенный в византийском стиле в одиннадцатом веке пережил немало бед. После первого пожара, случившегося в 1370 году, сгорели все его деревянные строения. Сохранился только алтарь с иконами. Во время пожара через двести лет удалось отстоять у огня церковь. В восемнадцатом веке вновь сгорело всё, кроме алтаря, после чего монастырь был построен уже в камне.
По внутреннему двору они пошли в монастырскую церковь, оглядывая террасы, на которые выходили окна монашеских келий. Платона восхитило множество мозаик, выложенных, как оказалось, русскими мастерами.
Храм вместил в себя более двух сотен паломников. Кто-то молился исступлённо, челом склонившись до пола; кто-то, осенив себя крестным знамением, прикладывал губы к стопам апостолов и святых, увековеченных на нескольких десятках икон, обустроенных по обе стороны алтаря, к которому вела узкая полудверь; кто-то просто крестился; кто-то взгляд свой вопрошал к ликам святых, порой восхищённый, порой любопытный, но иногда и вовсе ничего не выражавший.
Обратная дорога была быстрой. Остановив машину у одного из ларнакских бистро, Платон рассчитался с водителем и они зашли перекусить. Оттуда же Ольга позвонила. Медленно потягивая сок, он наблюдал за её разговором. Сидя за стойкой бара, женщина говорила почти неслышно, изредка прикасаясь к своим волосам и едва заметно улыбаясь. Положив трубку, она обмолвилась несколькими словами с барменом и возвратилась за столик.
- Ну вот, супружеские обязанности выполнены.
Семигор рассмеялся.
- Быстро же у вас с этим...
"С этим у нас ещё быстрее" - улыбнулась про себя женщина.
- Ну так как, пойдём выбирать Вам сувениры?
- Пойдёмте лучше купаться, а по вечерней прохладе заглянем в лавки. Хорошо?
Ольга согласно кивнула.
Длинный берег был почти безлюдным. Лишь дородная мадам, да троица резвящихся у воды мальчишек впитывали жар полуденного солнца.
- Укройте меня, мне нужно переодеться. Не будем же мы смущать малолетних...
Платон достал полотенце и, повернувшись к ней, раскинул его на разведённых руках. Ольга вопросительно на него посмотрела.
- А я уже большой, меня смутить трудно, - улыбнулся мужчина.
Опалив его своими быстрыми голубыми молниями, она сняла платье и демонстративно сбросила с себя полупрозрачные кружевные пелёнки, так что розовые волчки, венчавшие её изящные грудки, закружили его голову. Затем облачилась в серебристый, с чёрными разводами купальник, а Платон, очарованный её маленькими тайнами, с любопытством провожал скрывающийся в нём светло-русый островок.
Он взял её на руки и помчал к воде.
- Я сейчас тебя утоплю!
- Я рассчитывала на что-нибудь поинтересней...
- Где ты была, когда мы проезжали заросли маквиса? - Притворно возмутился он.
Она расхохоталась.
- Уж лучше в солёной воде, чем в зарослях маквиса!
Но его безрассудства хватило лишь на то, чтобы забросить её в пенящееся море.
Она рассвирепела и начала обдавать его брызгами, после чего обрушила на него своё хрупкое тело и он, потеряв равновесие, скрылся в волнах. Затем последовала подводная охота, временами перераставшая в баталии и, наконец, они, измождённые, умиротворились под чуть ослабевшим солнцем.
- О чём ты думаешь, Семиго-ор? - Растягивая последнюю гласную, спросила она.
Он склонился над ней и, глядя в глаза, произнёс:
- Я думаю, что до отплытия теплохода осталось часов пять, а до ближайшего отеля всего десять минут. Времени не так много, учитывая, как я хочу тебя, но это - кое-что...
Она обняла его шею и, приподнявшись, коснулась губ:
- Да... Не будем терять времени...