Сага О Камарских

- Всё началось с грибного супа.

- Да нет, вовсе не с него, а с нашего мэра.

- Ну причём тут мэр, ты что хочешь рассказать про нашу частную трагедию от начала света, от первый буквы в алфавите?

- Именно так, потому что мелочей ненужных не бывает, из них вырастает ситуация, из мелочей завязываются отношения и можно даже сказать, рождаются дети, а из их мелочей мы потом наблюдаем проявление детского характера, в мелочах всё проявляется…

Антонина Ивановна была судья со стажем, выдержанная, справедливая и с редким качеством доброты, что для судьи, уж точно, было редкостью. Ей было совсем немного за сорок, но ранняя седина, хоть и обрамляла ещё молодое лицо, но старила. И то, что она была крупной и высокой, да в длинной чёрной мантии, тоже зрительно добавляло ей возраст. Но её это не заботило, она была чуткой и внимательной к людям.

Вот и сейчас, видя, что вызванная ею пара из медицинской клиники не подготовилась, и не может чётко обрисовать ситуацию, а ситуация серьёзная, Антонина Ивановна спокойно сказала:

- Я выслушаю вас обоих, поочередно, не перебивайте друг друга. Давайте на правах тёзки, - чуть улыбнувшись мягко сказала она, - начинайте Тоня, как говорится, от печки…

- Да, - горячо подхватила Тоня и начала свой длинный рассказ.

- Мне хочется донести свою мысль не про факты, о которых все спрашивают, а про отношение людей друг к другу, поэтому я хочу начать рассказ про того человека, который осуществил свою мечту и построил этот новый молодой город. Мы с Вами живёт в новом городе, где нет старых стен, помнящих войны, погромы и вражду. Наш город совсем молодой, посмотрите какие радостные магазины с витринами, нас радует их приветливое обслуживание, и мы, медицинские сотрудники, должны не только лечить, но сочувственно относится к пациентам, и учителя должны радовать, и заинтересовывать новое поколение. С таким настроением я переехала в этот город Радости. Вспомните слова, про отношение людей друг к другу, мэр города говорил, перерезая красную ленточку… И мне было важно начать с этого. Да, наша небольшая клиника, с замечательным оборудованием, но важно было то, что у нас был молодой дружный коллектив, не только профессиональный, но и сплочённый и мы все, как говорится, стояли горой друг за друга. Примерно месяц тому назад, сам Вячеслав Сергеевич демократический мэр этого славного города, позвонил директору нашей больницы, Петру Игнатьевичу, не как директору, а как своему другу ещё с суворовских лет, с рыбалок, костров и песен Визбора.

- Петя, у меня к тебе дело есть одно щекотливое, давай пообедаем.

- Ой, Слава привет, да я с радостью.

- Тогда давай в три у причала…

Вячеслав Сергеевич, воспитанник Суворовского училища, не был балованным ребёнком и в детстве никто его Вячиком - мячиком не дразнил.

Мама даже Славиком не называла, - телячьи нежности, - говорила она, - не для мальчика, а вот, казалось бы, мелочи, бабушкины ласковые руки, но они-то и оставили свой след в его добром сердце… Бабушки давно нет, а письма, полные бесконечной любви, он хранил и даже перечитывая, глотал непрошенные слёзы…

У причала стоял катер, это было их местом встречи, которое ни время, ни положение не изменило. Менялся с годами причал, лодка на катер и последний катер “Фредерик”, был, как белый вальс на синих волнах.

Никто не знал, насколько тонко Слава чувствовал музыку и скрывая свою сентиментальность, назвал катер “Фредерик” чтобы никто не догадался, что музыка его души – Шопен. Лишь Пётр, друг его сердечный, знал его вдоль и поперёк, как говориться и ничему никогда не удивлялся, ибо были они как сердечные близнецы.

Небольшой причаленный катер уютный, достаточно скромный в отделке с ослепительной белизной и сталью, выглядел волшебно. На столике, под белой скатертью, дышавшей морским бризом, стоял прозрачный стеклянный кувшин с брусничный морсом, любимый напиток их детства, два прозрачных фужера и весь сервированный столик состоял из двух салатов типа оливье с большими креветками, протёртого грибного супа, о котором позже ещё раз пойдёт речь и на десерт – печёные яблоки с брусничном вареньем и чаем с мятой. Было вкусно всё, но особенно вкусным был грибной суп…

- Славка, ты такой молодец, за суп тебе отдельное спасибо, наш персонал и наши больные, можно сказать, на тебя молятся. Кстати сказать, в школах тоже все благодарят. Как тебе эта идея пришла в голову горячие супы поставлять в школы и больницы?

- Да потому, что мы с тобой на бутербродах выросли, и я понял, всё начинается с мелочей, - и Слава рассказал историю про суп с особым восторгом.

Начал издалека, - ко мне пришёл мужчина, лет под шестьдесят и попросил довольно большой кусок земли, брошенной, не чернозёмной, под аренду, я заинтересовался, мол зачем, стоит дорого и земля не плодородная…

- Михал Борисович, - так зовут того мужчину, - сказал, что горит идеей выращивать шампиньоны, был говорит в Италии, в специальных заповедных местах и понял, как это работает, нужна только земля, всё остальное я построю, выращу шампиньоны, из них такой суп потрясающий, пальчики оближите и буду снабжать, недорого, все магазины.

- Представляешь, Петя, я ему говорю, - а Вам сколько лет, а он мне отвечает, - да всего ничего, пятьдесят восемь, ещё жить и жить.

Да я только за один его оптимизм сказал:

- Давайте так договоримся, я Вам землю дам на три года без арендной платы, но Вы на этом участке первое, что постройте – это кухню и повара из Италии выпишите, учеников возьмите и по больницам, и школам Ваши протёртые супы развозите. По рукам?

- Петя, не поверишь, мужик заплакал, засмущался, обнял и сказал:

- Прости сынок, я от радости не сдержался.

Они уже подходили к печёным яблокам, и Петя спросил:

- А какой вопрос щекотливый ты задать-то хотел…

- Понимаешь Петя, ты знаешь, я по блату или по знакомству, это всё одно и тоже, дела не делаю, но тут не знаю, как поступить. Камарский Аркадий Ильич, старый мэр города, хороший был мужик, но здоровье неважное, вот он много лет тому назад, мне, совсем ещё пацану, доверил город построить, понимаешь, какое это высокое доверие… я оправдал его доверие, и он ушёл на пенсию с почётом, не по возрасту, а по состоянию изношенного сердца и трёх инфантов. А теперь он ко мне обратился с просьбой устроить на работу его дочку, ребёнок поздний, она только что окончила медицинский институт, врач. Что скажешь Петя...

- Да не переживай ты так, причём тут блат, мы же с тобой не отменяли в своей душе графу добрые дела, мне как раз нужна заведующая в гинекологию, молодые же все, вот моя любимица тоже в декретный ушла.



                II



Жанна родилась в достаточно обеспеченной семье, её отец, человек немолодой, сердечник с высоким давлением, крупный и мягкого нраву. Когда-то он был мэром города, но по состоянию здоровья, рано ушёл на пенсию. Мать девочки напротив, яркая, молодая, властная особа, мало привлекательная, дочь известного состоятельного художника.

Рождение этой девочки было вишенкой на чёрством пироге. С раннего детства она отличалась глубокой эмоциональностью и впечатлительностью, переходящими даже в экзальтированность. Жанну часто посещали видения, ей казалось, что она видит образы святых и слышит их голоса. Голоса призывали её совершить великие подвиги. В разделе игрушек тоже наблюдалась необычная для ребёнка странность, половина кукол стояли лицом к стене, иногда некоторые исчезали из комнаты совсем. На вопросы почему куклы смотрят в стенку, отвечала коротко:

- Наказаны за непослушание.

- А где другие две куколки в нарядных красных платьицах?

- Их я выбросила в мусорное ведро и добавила, - я сперва их наказывала, а они всё равно не слушались, поэтому выбросила.

Мать от мужа сперва скрывала странности девочки, а потом по совету знакомых, нашла какого-то монаха-иезуита, который сказал, что возьмёт её в свой интернат, где она будет жить и учиться радоваться жизни. Мать приняла решение отдать девочку в интернат. Никакие уговоры мужа не отдавать дочку на жену не повлияли и мужу оставалось только смириться.

Иезуитская школа — это всегда про личность, про пафос умного, взрослого, самодостаточного человека. Вспомним Екатерину II, которая особой любви к иезуитам не питала, но пригласив в Россию, имела свой расчёт. Она надеялась, что иезуиты помогут ей наладить российское образование и иезуиты в долгу не остались, и образование наладили.

Уже потом, при Александре I, из-за разразившегося скандала, было велено бедных иезуитов попросить вон из страны. Но Россия-матушка при каждом дворе свои порядки устанавливала, и иезуиты вернулись. Они первыми научились формировать личность ученика в соответствии с чёткими моральными целями.

Иезуитская школа всегда работает с каждым учеником в отдельности, а не с массой. Иезуитам совершенно безразлична формальная отчётность и, так сказать, общие показатели. Им важно, чтобы каждый отдельный ученик понял и полюбил всё, что изучается в школе. Формировать, а не информировать – это один из принципов иезуитского воспитания.

Во всех, даже самых мелких занятиях, всегда есть тот, кто особенно отличился и кого надо обязательно похвалить. Это заставляет остальных подтягиваться. Такое соперничество вовсе не приводит к травматичным результатам, чего боятся педагоги-гуманисты. Напротив, ученики становятся удивительно отзывчивы к чужим успехам. И монах уверял эту властную маму, что научит Жанну радоваться жизни и ещё научит её радоваться за того, у кого получается что-то лучше, искренне радоваться. Значит, мы их научили чему-то важному…

Но Жанну, похоже, проморгали… она научилась радоваться только своим победам, а остальные эмоции научилась скрывать, как зависть и ненависть чужих побед. Жанна по-своему полюбила эту школу, там она себя чувствовала хозяйкой положения.

Спектакли, которые она сама придумывала, воспитатели поощряли, приветствовали и культивировали в ней дух соперничества. Все роли, которые она играла, были связаны с её победой, главной героиней её спектаклей, так или иначе, всегда оставалась Жанна Д’Арк. Она абсолютно была уверена, что это Бог нарёк её этим именем, а мама только исполнила его волю. Она никогда не скучала по дому, не вспоминала родителей и совершенно забыла оставленных лицом к стене кукол.

Личность полностью сформировалась в соответствии с чёткими моральными целями. А профессия акушер-гинеколог, как ей казалось, подходила, как нельзя лучше, формировать безответных послушных детей, как когда-то она практиковала на куклах.

Придя на работу в качестве заведующей отделением, она сразу включила Жанну Д’Арк и первых кого ей надо было пришпорить, как своего коня, это молодой коллектив отделения, только она ничего не знала про чувства сплоченности и дружбы, в ней тот монах эти чувства не смог воспитать…

Она вошла жёстко и ультимативно, коротко представившись сказала:

— Значит так, я не потерплю, опоздание, не потерплю неухоженный вид, не потерплю вольное отношение с пациентами, не потерплю флирт с персоналом, не потерплю амикошонство со старшими по должности и да, совсем забыла, я в своём отделении не потерплю никакой кухни с сомнительными привезёнными неизвестно откуда
продуктами, я имею ввиду горячие стаканчики с какой-то грибной бурдой.

- Надеюсь, всё понятно?

И со словами, - продолжайте работать, - вышла.

Стоит вспомнить Ревизора с его немой сценой, заведующая ушла, а народ онемел и через несколько минут тишину нарушил Гоша, которого вместе с Тоней вызвали потом повесткой в суд.

- А я хоть сейчас напишу заявление об уходе.

- А что, - подхватила Тоня, - я с ней тоже работать не буду.

Надя сказала:

— Это ж надо, о моём любимом супчике так сказать.

И медсёстры тоже хором затянули, — вот это да, и только Стёпка сказал:

- Держу пари, её через неделю не будет, ну максимум через десять дней…

- Пари, так пари - заорали все хором, - да она нас всех выживет из клиники и на наших костях спляшет…

Рабочий день прошёл понуро. Утром следующего дня заведующая на летучку не пришла, говорят, что она была рано утром в клинике, а потом быстро ушла и больше её никто не видел. Не пришла она и назавтра, а к концу рабочего дня в наше отделение пришёл необычно мрачный Пётр Игнатьевич и развернул перед нами лист, вырванный школьной тетрадки.

В середине листа, где пишут обычно заявление, крупными буквами было напечатано:

- Я не потерплю…

А ниже всё по пунктам…

- Я не потерплю, если ты змея дотронешься ночью до моей кожи. Я ее потерплю, если твоё уродливое лицо посмеет ночью ко мне зайти в спальню и напугать меня своим безобразием. Я не потерплю, если ты пристанешь ко мне, как последняя шлюха. Я не потерплю тебя в нашем отделении и не позволю тебе твоими правилами портить нам жизнь. Я не потерплю тебя, жалкое подобие Жанны Д’Арк и не видать тебе ни славы, ни почестей. Да и вот ещё что, грибной бурдой сама этой ночью подавишься…

Автор этого послания перечислил ровно столько же пунктов, сколько сказала заведующая, придя в первый и в последний раз в наше гинекологическое отделение…

Пётр Игнатьевич ждал объяснений, и опять мы вспомнили Гоголя.

Старого мэра жальче всех, получил четвёртый инфаркт и его не перенёс, а властная мамаша подала в суд и принесла письмо, оставленное на прикроватной тумбочке дочери.



P.S. Я сейчас Вам поведаю про одного отца-иезуита, отца Октавио, долго жившего в России и служившего ректором Колледжа Святого Фомы. Ученики любили своего учителя и вспоминали его слова.

Отец Октавио сказал:

- Я не люблю, когда говорят, что Христос умер, потому что надо было принести жертву Отцу. Бог — это любовь. И он не мог принять такую жертву.

- Скажите Отец Октавио, а почему тогда Христос умер?

- От любви … Он не нашёл любви… Его этот мир вытеснил своей нелюбовью…


Не сотвори себе кумира,
На трон чужой не восседай,
Неси в народ крупицу мира,
Кусочек сердца бедному отдай,

Не искра Божия в тебе таилась,
Не в час любви тебя зачали,
Мать о прощеньи не молилась,
И Ангелы её не утешали.

Мир полон доброты и счастья,
Восходу Солнца Аллилуйя пой,
Иначе ты пожнёшь несчастье,
И смерть нарушит твой покой.



Наташа Петербужская.  @2023. Все права защищены.
Опубликовано в 2023 году в Сан Диего, Калифорния, США.