… Калеб! Калеб, очнись!
– Что с ним?
– С ним все в порядке. Ты успел вовремя, сын мой…
Я открыл глаза. Комната, в которой я находился, плыла перед взором. Во рту стоял привкус желчи и крови. Какие–то пятна плавали над головой. Они то смыкались, то размыкались, то становились более–менее четкими, то распадались на пузыри мыльной палитры… В висках стучал молоточек пульсирующих жилок. Тук–тук–тук – настойчиво и отвратительно. Меня тошнило.
– Где я?... – прошептал я, согнув и разогнув пальцы.
– Ты в Ильварете. В палатах Ордена Милосердия. Альфонсо Дельторо привез тебя сюда час назад. Твоя рана почти убила тебя, но по воле Всеотца я смог отвести смерть в сторону.
Алан Вельстрассен тепло улыбался. Его усталое и вместе с тем благородное лицо выражало искреннее сочувствие.
– Тебе нельзя шевелится. Побудь пока в постели. За тобой присмотрят сестры Храма.
Понтифик Братства Света пропал из поля зрения. Я было заворочался, но мою грудь мягко, но твердо прижала ладонь.
– Пустите! Мне надо к Констанции Демей! Нужно рассказать ей о том, что случилось в Шальхе…
– Не так быстро, мой дорогой друг, – прервал меня Альфонсо. – Пока что тебе необходим покой.
Я вновь смежил веки и, осознав, что рядом со мной Следопыт, перестал ерзать и пролепетал:
– Так холодно…
– Это и понятно. Заражение крови – штука бедовая. Алан Вельстрассен её победил. Однако это не означает то, что ты опять здоров, как бык. Нет, вначале нужно поправиться…
– А потом мы вновь будем сражаться бок о бок? – улыбнулся я.
– Куда я без тебя.
– Серэнити! Позовите Серэнити! Она может!... – воскликнул я, в горячке позабыв, что Великий инквизитор находится за сотни миль от Ильварета.
– Серэнити тут нет, Калеб, и, да, я и понтифик согласны, что, скорее всего, только она ныне обладает уникальными способностями магии Света, которые ставят на ноги сразу. Алан Вельстрассен хоть и помазан самим Урахом, но… Поверь, сейчас он и так совершил почти невозможное. И ты не умрешь. Однако пойми. Тебе придется пройти процесс восстановления. Как и всем тем до тебя, кого от Вселенского Забытья отделял всего один шаг.
– Альфонсо…
– Я пойду к Констанции Демей. Она уже потребовала, чтобы я пришел к ней как можно скорее. А ты спи и набирайся сил. Они тебе пригодятся.
–Хорошо… Спасибо тебе…
– Юнивайну скажи спасибо. Без него ты бы отправился прямиком в Пекло Назбраэля.
– Горячая сковородка, и все дела?
– За все твои грехи для тебя бы выделили там лучшее местечко, с видом на водопад лавы или что–то в этом роде, – хмыкнул Альфонсо.
– Такой антураж бы мне понравился.
– Не сомневаюсь. Я буду заходить к тебе по возможности…
Все последующие дни практически слились в один единственный, исполненный бессвязными проявлениями бреда и короткими озарениями день. Я то засыпал, то просыпался. Ко мне подходили женщины в белых рясах и поили меня травами и настоями. Иногда среди моих посетителей был и Алан Вельстрассен или девушка в черной мантии. Трясясь в лихорадке или мучаясь от озноба, я в полудреме слышал, как она, эта девушка, монотонно напевает молитвы и прикладывает к моему воспаленному порезу амулет Ураха. Из нее струилась магия, и я чувствовал, что она исцеляет меня и вытравливает все еще не ушедшую до конца болезнь. Являлся и Альфонсо с королевой Констанцией Демей. Они тихо переговаривались, а я лишь что–то шептал им, не в состоянии овладеть своим телом и рассудком. Дурнбад частенько ругался возле меня на лундулуме.
Однажды, могу поклясться, что это так, меня посетила и Настурция. В промежутке между сумбурными снами и секундами просветления я встретился с ней взглядом в дверном проеме. Она тут же накинула капюшон и исчезла, а я опять погрузился в бессвязные параноические визии. Мне снился гогочущий и улюлюкающий Укулукулун и старая, велеречивая колдунья Лорина, мама и папа у нашего дома, Мурчик, недовольно мяукующий на Снурфа, Суптона и Пимин Бои на чердаке Шато, Железные Горы, Джизи и Эмириус Клайн… Последняя мелькала в чередах моих ночных иллюзий больше прочих. Она убаюкивала меня и прикрывала своими крыльями. Молча созерцая ее идеальный лик я проникался какими–то небывалыми эмоциями. Мне казалось, что я знал её ранее. Что эоны и эоны назад она была для меня другом или… любовью? Это не получится выразить словами, я просто ощущал её тягу ко мне и сам стремился прильнуть к ней. Когда я зарывался носом в её белоснежные перья или клал ей голову на грудь, мне становилось уютно и хорошо. Она гладила меня по волосам, и мы просто лежали вместе без всякого движения. Наше ложе менялось раз от раза. То я обнаруживал себя с ней на подстилке из осенних листьев, то парил на облаке или нежился на перине в какой–то мрачной твердыне. Я вглядывался в черно–синие глаза и не боялся их. Через них я открыл для себя, что сердце Матроны Тьмы исполнено сострадания и нежности, которое как земля, высвободившееся из–под сугроба снега по весне, расцвела душистыми цветами. Единственный во всем Мире я понял, что Эмириус Клайн совсем не такая, как кажется… Похожая в чем–то на Серэнити, она была заключенным своей преданности к Всеотцу. Её путь не принадлежал ей. Бедная и несчастная, всю свою неимоверно долгую жизнь, она страстно желала, чтобы ей дали снять с себя цепи и позволили стать обычной девушкой. Без крыльев, без клыков и без меча – той, кем она была в юности. Та Эмириус Клайн ненавидела насилие и отрицала его. Она не убивала и не пила кровь. Она заботилась о животных и саде, что разбила в лесном уголке близ речушки. Пребывая с Матроной Тьмы наедине, я внимал всему, что мне она показывала… И я познавал её, проникался ею и её тяжелой судьбой… Идиллия нашей взаимосвязи, однако, в определенный миг была разрушена. Это грубо и патетично сделала Эмилия. Сверкая глазами–изумрудами, с нахмуренными бровями и суровой складкой промеж лба, она решительно оттолкнула от меня Эмириус Клайн. И та, лишь печально вздохнув, растворилась в воздухе клубом невесомого дыма… Эмилия присела и взяла мои руки в свои. Повсюду горели свечи. Окутанная сиянием их желтых фитилей, она негромко, но категорично заговорила со мной:
– Только я и никто другой. Только я. Ты принадлежишь мне. И только мне.
– Тебе?
– Мне. Не ей. И никакой другой.
– Она любит меня.
– Я люблю тебя во сто крат сильнее.
– Но она полюбила меня еще до моего рождения. Когда я был кем–то другим.
– Вот именно, не тебя этого, а Его. Он умер. Его нет. А я люблю тебя.
– Нет, он жив. Во мне.
– Это ничего не значит. Ей не отнять тебя у меня. Ты же любишь меня, а не её? Правда? Меня! Скажи, что это так!
– Тебя, да, и её тоже.
– Какую-то одну из нас.
– Как мне выбрать?
– Тебе не нужно выбирать, потому что я уже сделала это за тебя.
– Это эгоистично.
– Мне все равно.
Эмилия зарделась всполохом света.
– Я люблю тебя, милый, и никому не отдам…
Шторы резко раздернули, и в комнату ворвалось солнце. Я привстал на локтях – болезнь отступила. О хапеше и его последствиях мне теперь напоминала только плотная повязка чуть ниже ребер. Я вдохнул и легко выдохнул. Ей, не так–то и легко! Саднит! У столика с вазой, наполненной благоухающими розами, скрестив перчатки у пояса (прямо как Серэнити!), на меня внимательно смотрела девушка в черной тунике с вышитым белым знаком Всеотца на плече. Худая, высокая, с острым носом и копной русых волнистых волос – она выглядела мило и приветливо. По первой оценке я бы дал ей лет двадцать семь.
– Меня зовут Лютерия Айс. Я магистр Ордена Милосердия.
– Калеб Шаттибраль, миледи. Приятно познакомится.
– Я знаю, кто ты, поэтому представляется мне – это лишнее, – белозубо улыбнулась Лютерия. - Ты – мой подопечный.
– Это ты выходила меня, так?
– Да, я и мой приход.
– Спасибо!
– В отличие от моих братьев и сестер я не считаю, что ты несешь в себе зло, поэтому охотно согласилась взять тебя на поручительство в свой Орден, – сказала Лютерия, присаживаясь на мою кушетку.
– Почему?
– Потому что я всегда думаю головой, прежде чем выносить вердикт о том или ином человеке. Ты многое перенес ради Соединённого Королевства, и именно твои подвиги изгнали Тауруса обратно во Врата Ночи. Нужны ли мне еще доказательства твоей благовидности? Нет.
– Я был не один. Грешем, Эмилия, Серэнити…
– Да, Серэнити. Наша одаренная сестра. Я уважаю её и признаю, что из нас она – самая лучшая целительница. Хотя её маниакальное пристрастие причинять другим боль я принять не могу. Однако Серэнити угодна Ураху, Алану Вельстрассену и Королевскому Двору, а значит не мне судить её.
Лютерия Айс дотронулась до Лукового Спокойствия.
– До тебя его носила я.
– Ты?!
– Алан Вельстрассен должен был упоминать об этом.
Я сморщился.
– Он что–то говорил мне о том, что раньше Луковое Спокойствие… Да, хранилось в Ордене Милосердия.
– Это древний и могущественный артефакт Братства Света уже не раз противостоявший Злу, – задумчиво протянула Лютерия Айс. – Тебе интересна его история?
– Конечно!
– Давным–давно, правила королева Лия Темная. Она должна быть известна тебе…
– Единственная дочь Харальда Темного…
– Да, только не перебивай, пожалуйста. Так вот, после Полдня Игл Лия Темная страдала жуткими видениями резни, случившейся в Лесу Скорби. Сама по себе она не была свидетельницей того, как ее мать и братьев убили слуги Хрипохора, но черная магия этого свершения проникла в её сны, иногда доводя бедняжку до безумства. Муж Лии Темной, король–консорт Эрзац Демей, хоть и слыл деспотом, однако жену свою любил и после её очередного ночного припадка, видя бессилие Братства Света, объявил, что тот, кто излечит его суженую от адских видений получит баснословное богатство. Разные люди стекались ко двору, чтобы попытаться снять порчу – шаманы, лекари, кудесники и медиумы – ни у кого из них не получалось побороть ненависть Хрипохора. Однако однажды, когда Лия Темная в очередной раз, опустошенная тлетворными грезами, едва дышала в своей постели, к Эрзацу Демею пришел Некто. Закованный с ног до головы в зеленый доспех со звездами, он каким–то образом миновал стражников и предстал перед супругом правящей королевы. Из его сияющей перчатки выпал кулон. «Я Луковый Рыцарь» – сказал он. – А Это – Луковое Спокойствие. Опусти его через шею Лии Темной – и её страхи отступят». После этих слов Луковый Рыцарь исчез, как его и не бывало, а ошеломленный Эрзац Демей поспешил исполнить поручение загадочного гостя. Когда Луковое Спокойствие опустилось на грудь Лии Темной – та облегченно улыбнулась и вновь заснула. Проснувшись, она поведала, что Луковый Рыцарь – ангел Ураха, принесший ей Его благодать. С того дня Лию Темную кошмары более не терзали. По настоянию королевы, после её смерти Луковое Спокойствие отошло в распоряжение Храма, а именно в Орден Милосердия, к которому та питала особое уважение. Она поручила отдавать Луковое Спокойствие тому, кто будет более всего нуждаться в нем. Так что, теперь оно твое. Когда Луковое Спокойствие поборет Укулукулуна, тебе надлежит вернуть его в Храм.
– Я бы с радостью отдал тебе его уже сейчас, но архонт Праматери пока не предоставляет мне такой возможности.
– Рифф – мерзейшая из мерзких единомышленница Назбраэля, будь трижды прокляты их имена, – скривила личико Лютерия Айс. – Мне казалось, что мы победили Её Дом Шелка. Растоптали его и истерли в порошок. Но, видимо, корни Зла оказались куда крепче, чем все мы думали. Мне очень грустно от того, что ты страдаешь от деспотии Рифф. Я обсуждала это с Аланом Вельстрассеном, но, увы, у нас пока нет догадок, как отвести от тебя Её Взор. Луковое Спокойствие слабее пертурбаций Путаницы – это факт, поэтому… Поэтому борись. Я же буду молиться за тебя, Калеб, сын Храма.
– Сын Храма? Меня так еще никто не называл, – улыбнулся я. – Серэнити твоя фраза по вкусу бы не пришлась.
Лютерия Айс встала и разгладила складки рясы.
– Все мы – сыновья и дочери Храма. Дети Ураха. То, что Великий инквизитор Иль Градо привыкла разделять все на хорошее и плохое – меня не удивляет. У нее свое мнение, у меня – свое. Часто они не совпадают.
– Ты с ней знакома близко?
– Ближе, чем остальные, – грустно, одними губами, улыбнулась Лютерия Айс. – Она выбрала меня для своих исповедей.
Магистр Ордена Милосердия развернулась, и ее ухоженные волосы расплескались по спине, подобно волнам.
– Подожди, подожди! У меня есть еще один вопрос! – воскликнул я.
– Какой? – подняла бровь Лютерия Айс.
– Зачем ты носила Луковое Спокойствие?
– Я расскажу тебе об этом позже. Сейчас, в коридоре, не находят себе места один твой друг и боюсь, что если он не зайдет сюда через минуту, его терпение лопнет и он сломает нам дверь. Так что до встречи, Калеб Шаттибраль!
Лютерия Айс покинула меня. Я хотел вновь откинуться на подушку, но сделать это не успел. В мои покои буквально влетел Дурнбад. Его борода нервно трепыхалась, а черные глаза напряженно глядели на меня. Звеня пластинами брони, он, словно упитанный глазированный бочонок, в два прыжка подскочил ко мне и схватил за плечо.
– Горы и недра, брат по крови! Ты почти отправился на поклон к вашему Богу! Но лекари, эти сестры–женщины, выходили тебя! Ты, как в целом–то? Есть хочешь? Я тебе принес тут еды всякой.
Старейшина войны плюхнул мне на живот мешок со снедью. С улыбкой я развязал его и достал гроздь винограда. М-м-м! Прозрачный! Сладкий! Без косточек! Обожаю!
– Спасибо! Я – нормально!
– Я знал, я–то знал, что моего брата по крови обойдет смертушка! Рано ему еще под камнем лежать! – гикнул Дурнбад.
Я отправил виноградину в рот, после чего спросил:
– Сколько я провел времени на койке?
– Полных восемь дней. Помотал уж ты нам нервишки – мне, королеве, Настурции и твоему другу Альфонсо. Славный он малый, поприятнее Грешема будет.
– Настурции?!
– Угу. Главной колдунье Ильварета. Так ее должность тут звучит?
– Хм? Странно… Может, она хотела убить меня?
– Убить? Фу ты ба! Дурак! Мы с ней сошлись на коротком поводке. Приятная она особа, хоть и высокая, прямо, как твоя Эмилия – да и выглядит так же. Близнецы, что сказать? При наших встречах она все расспрашивает у меня – ходил ли я к тебе тогда–то, тогда–то, а пойду ли я к тебе после обеда или вечером. Уж не втюрилась ли она в тебя? Или ты ей денег должен? – хохотнул Дурнбад.
– Если ты говоришь о той Настурции, которую я знаю, то у меня ответа нет. Она меня терпеть не может.
– Значит, денег должен, – крякнул Дурнбад. – Твои алмазы с Клинка Ночи все еще при мне болтаются. Давай, я их ей отдам? Покроем твой заем.
– Дурнбад! Я у нее золота не брал! Лучше поведай мне, подвеска из квазальда у тебя? Ее тебе должен был передать Великий инквизитор Зенобий.
– Квазальд? Зенобий? – всколыхнулся Дурнбад. – Никаких цацек из квазальда мне твой Зенобий не приносил!
По моему лбу побежали ручейки холодного пота. Неужели Великий инквизитор Карака забыл о моей просьбе?!
– Эй! Брат по крови! Вижу по тебе, что что–то пошло в разрез твоим планам!
– Точно! – крикнул я, подпрыгивая с перины.
Голова закружилась, и я чуть не упал на пол. Меня подхватил Дурнбад. Слабость ощущалась в каждом члене тела, но я пересилил себя и обулся.
– Рано тебе на прогулку еще! Ишь, как снежный барс сиганул на верхушку утеса! Погоди хоть немного!
– Некогда, Дурнбад! Если квазальд потеряется – Серэнити умрет!
– Давай я разыщу этого твоего Зенобия и потрясу его.
– Нет! Мне нужно увидеть его лично.
– Ладно, ладно! – проворчал старейшина войны. – Я с тобой тогда! Без меня ты где–нибудь завалишься под куст.
Дурнбад помог мне одеться. Новая синяя мантия с плащом, украшенная вепрем – символом Карака, мягкие сапоги коричневой кожи и кожаный пояс – цвета, который мне всегда навязывала Эмилия. Что же, выглядит и правда недурно. Прицепив к бедру верный Альдбриг и взвесив на ладони охальный Лик Эбенового Ужаса, я вместе с Дурнбадом отправился на поиски Великого инквизитора. Честно, еле шел. Прихожанки из Ордена Милосердия подсказали нам, что он в этот час обычно творит суды или разбирает бумаги в своей келье. Туда мы и потопали. Я, скорее потащился. Орден Инквизиции, в Храмовом комплексе Ильварета располагался в самой западной его части. Мы преодолели две улицы, загроможденные одинаковыми пятиэтажными зданиями, а затем свернули направо. У створов с надписью «Инквизитика Конопус», я попросил у монаха–стража аудиенции с главой Ордена. Мой решительный вид, подкреплённый с боку нетерпеливо сопящим Дурнбадом, по крайней мере, снискал сдержанное«Я доложу Его Святейшеству о вас». Спустя минут двадцать тот же монах–страж впустил нас вовнутрь и провел к кабинету, в котором заседал Зенобий. Покрытый оспинами, некрасивый, с лохматыми смоляными волосами над неестественно большими оттопыренными ушами и кривым носом, он что–то кропотливо писал на пергаменте.
– Чем обязан? – не поднимая глаз от работы, проворчал Зенобий.
– Ты забирал мою подвеску из «Бесовской Плавильни»? – без всякого приветствия спросил я.
Зенобий недовольно дернул щекой и откинул перо.
– У меня, что? Других дел нет что ли, чем ходить по плавильням?
– Тебя же попросила Серэнити!
– И что с того? – становясь гневно пунцовым, поднял голос Великий инквизитор. – Что я теперь, должен, как собачка, выполнять её поручения?! А?! Я тебе вопрос задал, некромант!
– Ты обороты сбавь тут, белый! – выходя вперед, пробасил Дурнбад. – Ты брал или не брал?!
Зенобий встал. Он был вдвое выше старейшины войны и возвышался над ним, как исполин.
– В своих подгорных норах, вероятно, ты принц, но здесь, у меня, в Ордене Инквизиции, ты – просто гном, поэтому выбирай выражения, чтобы ненароком ничего с тобой не случилось!
Я положил руку на плечо Дурнбада. Еще не хватало, чтобы нас тёпленько попарили на дровишках или приголубили на дыбе. По апокалиптически вздувшейся вене на лбу Зенобия я понял, что он вот–вот сорвется, чтобы кликнуть своих услужливых клевретов. Может статься, что он потом и раскается, когда Констанция Демей и Алан Вельстрассен возьмут его за грудки, но! Повторю, «но»! Нас с Дурнбадом это уже не воскресит.
– Я – старейшина войны Надургх! И я!...
– И ты гость в Соединённом Королевстве! Не относись к тебе с пиететом наша дражайшая Констанция Демей, я дал бы тебе понять, почем нынче стоит на рынке фунт вашей вонючей руды!
– Зенобий, необязательно так кричать, – добавляя миролюбия в тон, вклинился я. – Для меня очень важно знать – наведывался ты в «Бесовскую Плавильню» или нет. Просто да или нет?
– Да! – помолчав, гавкнул Великий инквизитор. – Да! И там мне сказали, что за материалом, каким уж не знаю, приходил твой поверенный! Вот этот гном, стоящий рядом с тобой! Он его получил и ушел. Все, больше мне сказать нечего! Проваливайте!
– Я!...
– Ты! Ты разве не гном?!
– Пошли, Дурнбад! – промолвил я, почти силком уводя закипающего друга от раздувающего ноздри Зенобия.
– Какой–то гном уволок квазальд?! – возопил Дурнбад, как только мы вышли из Ордена Инквизиции. – Разве в Ильварете живут мои соплеменники?
– Уверять точно не берусь, но думаю, нет. И то мог быть вовсе не гном, а, к примеру, карлик.
– Ты как? Идти можешь?
Меня действительно подкачивало и слегка… Нет не слегка! Меня затошнило! Я опорожнил желудок в кусты. Ну, а как без этого? Проблемы с этим у меня аж с Оплота Ведьм…
– Эй, дуй–ка обратно, а я сгоняю в «Бесовскую Плавильню» и наведу там шороху. Она где–то на улице Перекованный Наплечник. Так?
– На ней и пойдем мы туда с тобой вдвоем! Я огурцом!
– Хмрф! – обронил себе в усы Дурнбад.
Это же как так приключилось – размышлял я. Кто–то, когда я покинул Ильварет, завалился в кузницу, представился моим товарищем и, преспокойно приняв сделанную вещицу, был таков! Что за несправедливость! Этот гад теперь может оказаться где угодно!
Мрачнее мрачной тучи, я, насколько у меня получалось быстро, мерял шагами серую брусчатку города. Старейшина войны подстроился под мой темп. Миновав с десяток домов, льнущих к вереницам переулков, мы, наконец, достигли Перекованного Наплечника. Всюду ярилась копоть и сопели горнила. Молотки били по стали и опускались в бочки с маслом. Слышалась ругань, лаяли псы, мяукали кошки, кричали петухи, а вместе с ними неотлучным спутником вился дымок сгорающих углей и поленьев. Ко мне подбежал мальчишка с подносом свежих булок.
– Купите, добрый господин, купите, не пожалеете! Всего две медные монетки!
– Я не голоден.
– Тогда возьмите сахарный калачик вашему сыну, – тоненько пропел паренек, приняв Дурнбада за мое чадо.
Я посмотрел на гнома.
– Сынок, хочешь слойку с маком?
– Возьми мне лучше пинту эля, папаша!
Я подмигнул растерявшемуся юному булочнику (он смекнул, что Дурнбад – тот самый знаменитый гном) и направился дальше. Нужная мне вывеска обнаружила себя почти в самом центре бульвара. Не стучась, я переступил через порог. Одноглазый мужик в фартуке постукивал зубилом по раскаленной докрасна шпаге. Мельком оглянувшись на меня, он во всю глотку рявкнул:
– Эй, Гард! Где ты, поросенок мелкий?! Прими заказ у клиента!
Юнец в веснушках тут же выскользнул из–за стойки с оружием. Он жевал сельдерей.
– Желаете записаться, милорд? У нас, дык по честности, все наперед расписано… – разжевывая сочный стебель, произнес он.
– Я за своим ожерельем!
– Выдай, Гард, и денежки посчитай! Раз–два, раз–два! Почему ты такой медлительный? – все так же не отрываясь от труда, повелел одноглазый.
– Каким еще ожерельем? – похлопал глазами Гард.
– Из чудесного металла. Там я вам еще камень необычный давал в обработку.
– Хм! Мастер Янгус, вы помните что–то такое? – прикусив губу, почтительно осведомился Гард.
Кузнец откинул в сторону зубило и, вытерев подолом потное лицо, осмотрел меня.
– Как же не помнить! Ничего не получилось! Твой кусок железа, приятель, огню не поддался! Чудо чудное. Мне раньше никогда не попадался такой. Какая в нем примесь? Я не смог определить.
– Где металл и драгоценный камень? Неси их сюда! – набычившись, распорядился Дурнбад.
– Че ты голосишь! Ты же сам его у меня… – начал было мастер Янгус, потом осекся. – Гард, таракань из сейфа финтифлюшку господина!
– И металл, – с холодцой в голосе добавил я.
– Его у меня нет, – медленно сказал мастер Янгус. – Случилось так, что в «Бесовскую Плавильню» заявился очень похожий на твоего друга парень (кузнец показал на Дурнбада). Он представился твоим посланником и спросил, как мои успехи, на что я ему повторил тоже, что и тебе. Тогда он оповестил, что забирает металл и в точности его мне описал, ну, твой брусок, что ты у нас оставил – пластинка в виде кривого щупальца.
– И ты ему вот так вот и вручил его?! – смотря волком, прошипел я.
Мастер Янгус попятился. Все дело в том, что Лик Эбенового Ужаса от моего гнева непроизвольно раскалился и стал сыпать колючими искрами.
– Он показал мне доверенность! – выставляя перед собой руки, как будто защищаясь, ответствовал кузнец. – Гард! Она же у нас? Эта бумаженция?
– Естественно, – поддакнул подмастерье, аккуратно кладя на стол рядом со мной Амасту, завернутую в ткань.
– Покажи её господину!
Гард скрылся за ширмой и вновь вернулся с клочком пергамента. Бегло проведя по нему глазами, я понял, что это никакая не расписка, а обычный рецепт от кашля – «куманика, шалфей, мята, эвкалипт, все смешать и вскипятить – полученным отваром дышать, накрыв голову полотенцем» М-да!
–Ты читать–то умеешь? – складывая листок пополам и засовывая его в карман, спросил я.
– Эм-м? Нет, – признался мастер Янгус.
– Ты говоришь, что мерзавец выглядел, как я? Да, дурачина?! – насел Дурнбад.
– Как ты, практически! – отходя еще дальше от нас, пробормотал одноглазый кузнец. – Ростом с тебя, с бородой, коренастый такой, и от него сильно разило рыбой.
– Я чт,о пахну, как окунь?!
– Я просто перечисляю то, что запомнил!
– Наказать бы тебя, – злобно поджимая губы, вздохнул я. – Да только это уже ничего не исправит.
– Где нам теперь искать этого юркого малого? – нахмурился Дурнбад. – Ума не приложу!
Я еще раз зыркнул на мастера Янгуса и, заставив себя успокоиться, загасил Лик Эбенового Ужаса.
– Я знаю, где, – ответил я гному, после чего кинул кузнецу:
– Впредь не будь глупцом и не передавай материалы, принадлежащие твоим нанимателям, каждому встречному поперечному! Ты усек?!
– Да, милорд! Простите меня!
Я бросил в него пустым мешком.
– Ух ты, тыква садовая!
– Хоть Амасту не прозевал, – фыркнул Дурнбад, когда мы вышли из «Бесовской Плавильни». – Ты сказал, что у тебя есть нюх на то, как нам отыскать воришку?
– Именно так. Я уверен, что мы его найдем, – ответил я, держа путь к северной оконечности Перекованного Наплечника.
– Поешь загадками!
– Нет. Я привык оперировать исконными данными и выделять из них главное. Нам известно немногое, но достаточно. Что «лже ты» – по меркам людей приземистый – это первое, что поможет нам не промахнуться (я загнул палец), второе – от него несло обитателями моря, значит, он по- любому сопричастен к рыбацкому промыслу. Скорее всего, плут из Лососевого Квартала (я загнул следующий палец), третье – сигнатура, которую вероятно ему выписал лекарь (я сжал кулак). Нам только то и надо, что обойти все целебные лавки в гавани и расспросить их владельцев о маленьком человечке, страдающем простудой. Даю девять против одного, что кто–то его, да и припомнит.
– Поражаюсь твоим рассуждениям! Ты– как огранщик, отшлифовал неровности рубина! – восхитился Дурнбад.
– Мозги – мое оружие! – хмыкнул я.
На то, чтобы добраться до Лососевого Квартала нам потребовалось минут сорок. Миновав лабиринты из улиц, площадей, лестниц, парков и рынков мы все–таки ступили на мостовую близ причала. Слева, ряд к ряду, горделиво покачивались пришвартованные бриги, шхуны и когги, а справа от них липли друг к другу дома с зазывными витринами. Порасспросив обывателей, мы выяснили, что в Лососевом Квартале есть всего две бакалеи, торгующие эликсирами, бальзамами и притирками. В первой – «Животворящей Устрице» нам не повезло. Лысоватый человек с пышными бакенбардами никакого бородатого карлика никогда у себя не принимал. Зато во втором заведении – «Живунце», женщина с крупной родинкой на подбородке опознала и свой рецепт и того, кому она его отрядила. Нашего «супчика» звали Шакур. Он был матросом на «Вдове» и, если не выходил на Туманную Пляску с командой, то жил в трущобах неподалеку. Я поблагодарил хозяйку и, многозначительно хлопнув Дурнбада по шлему, «Ба!», целенаправленно затопал по причалу, ища «Вдову» – двухмачтовый корабль с корпусом, разукрашенным изображениями полуобнаженных дев. Ага, вот и он. Моряк в тельняшке поведал нам, что «Вдова» никуда не ходила уже как неделю, и что Шакур наверняка у себя, пьет сидр. Справившись поточнее, где это «у себя», мы с улыбками, не предвещающими ничего хорошего, заторопились по указанному адресу. Хибары, хибары, хибары, хмф, хе–хе, вот и нужная лачуга! Я было хотел позвонить в колокольчик, но старейшина войны в присущей ему порывистой и нетерпеливой манере шарахнул молотом по двери. Ба-бах! Хлипкие петли слетели со своих мест, и мы победоносно зашли вовнутрь. Всюду валялись пустые бутылки, замызганные тряпки, засаленная мебель и вот он – наш «предмет поисков» на кресле. Низенький, смуглый, с мощными руками, привыкшими тянуть сети или канаты, он отшвырнул от себя недопитую склянку и встал в боевую позу.
– Че вам надо, крысы камбузные?!
– Мармелада! – грозно рявкнул я, подводя глумливый посох ко лбу Шакура. – Тащи сюда металл, что ты обманом умыкнул из «Бесовской Плавильни»!
– Пока я из тебя гороховое пюре не состряпал! – добавил Дурнбад, недвусмысленно поднимая свой грозный молот.
Шакур смог правильно оценить ситуацию, свое положение в ней и от того изрядно побледнел.
– Кхе. Кхе. Ах, ту блестящую такую плитку?!
– Ее! – в один голос подтвердили мы с Дурнбадом.
– Я её продал! Кхе.
– Кому?!
– Да я тебя! – хватая Шакура за бороду, взъерепенился гном.
– Погоди, Дурнбад! – попридержал я старейшину войны. – Кому ты продал квазальд?! И как вообще ты додумался до того, чтобы все это провернуть!
– Отпустите меня! Кхе! – взмолился Шакур. – Я все расскажу!
– Дурнбад!
– Ладно! Но только попробуй нам сбрехать! – проворчал гном, пихнув Шакура на облезлый диванчик.
Шакур затравленно приложился к бутылке (видимо для смелости). Душок дешевого пойла наполнил собою комнату.
– Я, стало быть, ошивался в Перекованном Наплечнике, сколько дней назад, уж не помню. Подбирал себе ножик возле «Бесовской Плавильни» покачественнее, чтобы «полосатика» чистить сподручнее было. Как вдруг услышал разговор о каком–то удивительном металле. Кхе. Меня он сразу заинтересовал, и я навостри уши. А все потому, что я знаком с одним коллекционером и изобретателем, лордом, если хотите, платящим чеканной монетой за все редкое и необычное. А мне денежки всегда нужны. Кхе. Кхе. Ссекаете? Я собирался прибегнуть к краже, однако кузнец содержал металл в крепком сейфе. Я пасся у «Бесовской Плавильни» пару дней, надеясь, что мне представиться какой–нибудь счастливый шанс заполучить металл и Боги вняли мне, он не заставил себя ждать. Тот кузнец как–то сказал своему подмастерью, что металл не расплавляется в горне и надо бы его вернуть клиенту. Тут я набрался смелости и объявил себя твоим гонцом, вовремя так пришедшим. Посокрушавшись, что у кузнеца ничего не вышло, я сунул ему рецепт из «Живунца» как твою доверенность на металл, и он ее, дубина занятая, «проглотил». Я отнес добычу изобретателю… Он ее купил. Вот и все. Кхе.
– Клоп паршивый! – рыкнул Дурнбад.
– Соглашусь, кхе, все несколько вывернулось неказисто! Кривенько вышло…
– Гони сюда деньги того изобретателя и не забудь присовокупить то, где он обитает, а также его имя! – сказал я.
– Серебро я давно потратил, – поник Шакур, вновь прокашлявшись. – А зовут его Кай Галий. Вы найдете его в особняке на улице Плодородия. Он такой, с башнями и флигелем–молнией. Не пропустите.
– Теперь мы, надеюсь, докопались до конечного пункта нашего назначения, – промолвил я.
– Если я вам более не надобен, то, кхе… – заикнулся Шакур.
– Дурнбад, что скажешь, если я заколдую его, к примеру, всегда прикусывать язык, если он соберется что–то украсть? – пошутил я.
– Лучше заворожи его так, чтобы он квакал, а не говорил, – поправил меня гном.
– Нет, пожалуйста, не надо! Я обещаю, что буду вести самый порядочный образ жизни! – Клянусь всеми морскими глубинами! Ну клянусь, клянусь!
– Что, поверим ему?
– Я бы не стал.
– Мой друг не такой доверчивый, как я, – обратился я к Шакуру. – Но так уж и быть, считай, тебя пронесло.
– Спасибо! Кхе!
Перед тем как уходить, я пересмотрел рецепт из «Живунца».
– Вижу, что прописанные тебе травы не помогают. Добавь к перечню еще календулу и чабрец. Еще я бы советовал тебе делать полоскания теплым раствором зверобоя и ромашки три или четыре раза в день. Через неделю твое хроническое воспаление горла должно пойти на убыль.
– Премного благодарен! – встрепенулся Шакур. – Ты знахарь?
– Что–то типа того. Прощай.
Я и Дурнбад вышли на свежий воздух. Над кораблями витали чайки. Блямс! Мне на капюшон упала белая капля.
– Богатым будешь!
– Как сто королей Железных Гор, – усмехнулся я. – Время к обеду. Не находишь?
– Да, пора! Я голодный, как сто снежных барсов!
Мы откушали в харчевне «Три Спрута». Я заказал мидии с рисом, а Дурнбад жареных окуней, присовокупив к ним две пинты пива. Подкрепившись, я и старейшина войны затопали на улицу Плодородия. Издревле на ней селились родовитые горожане и преуспевшие в бизнесе коммерсанты. Красивая и ухоженная, улица встретила нас экипажами с серьезными солидными мужчинами и томными, бледными девицами в роскошных платьях и корсетах. Я кивнул двум кокеткам и их престарелому камердинеру, поддерживающему у локтя маленькую собачку с недовольной мордочкой. Она затявкала на меня, а девица засмеялись в платочек. Обогнув внушительный театр с колоннами из черного мрамора и пройдя вдоль дорожки с карликовыми деревьями, мы увидели то, что и собирались: флюгер–молнию, вертевшуюся под порывами ветра на конусообразной башенке. Повитая мхом и лианами кладка серого камня и внушительные парапеты, составляющие непременный атрибут мини-замка, мне понравились. В этом жилище чувствовалась монументальность и сопричастность к аристократическому сословию. Особенно мне глянулись зубастые горгульи, засевшие на пандусах многочисленных аркбутанов. Я шел и осматривался. На балкончике второго этажа стоял желтоволосый мужчина лет тридцати пяти, с усами и… трубкой. Он попыхивал ей, испуская облачка дыма – пуф–пуф–пуф. Табак не растет в Соединённом Королевстве, не прижился он у нас, поэтому достать его сложно. Брикеты «дымного зелья» доставляют к нам из Бархатных Королевств и стоят они очень дорого. Сам я не курю, это пристрастие плохо влияет на легкие, но кто–то находит в нем отраду.
Я помахал мужчине перчаткой, а он, в знак приветствия поднял трубку вверх.
– Чем могу быть полезен, любезные? – с хрипотцой осведомился он.
– Нам нужно повидаться с Каем Галием!
– Это я и есть! Вы механики из Гельха? Я вас поджидаю уже битую неделю!
– Нет. Но у тебя есть то, что принадлежит нам!
– Интересно, – выпустив пар изо рта, удивленно сказал Кай Галий. – Не припомню, чтобы я у вас что–то брал.
– Не у нас, а у негодяя Шакура! – проскрежетал Дурнбад.
– Ах, у Шакура? Ну что же, давайте это обсудим. Заходите!
Дворецкий открыл нам двери, и мы вошли в просторный холл, заставленный всякой всячиной. Тут были и верстаки с инструментами, и невообразимые прозрачные часы и конструкции из переплетения каких–то прутиков, и стеллажи с книгами, и схемы, разложенные на столах, и сосуды с разноцветными жидкостями. М-м-м! Как мне это все близко! Сразу видно – человек занят наукой! Я постучал ногтем по стеклянной сфере, под куполом которой находилась замкнутая экосистема из растений.
Держа трубку у пояса, к нам спустился Кай Галий.
– Моя гордость, – сказал он, ткнув трубкой в запаянный шар с землей. – Немного традесканции, чуток папоротника и щепотка грибов. Я уделил особое внимание микроклимату ограниченного пространства и верно выбрал емкость. Мой «травяной мир» способен поддерживать свою жизнедеятельность самостоятельно. Без сомнения, это увлекательный опыт! Тут все взаимодействует по своим законам и правилам. Свет в достатке и изначально правильно минерализованный грунт – вот секрет успеха! Круговорот питательных веществ в действии! Знаете, как приятно в зимнюю стужу поглядеть на что–то цветущее? Рекомендую!
– Отлично содеяно, – отметил я.
– Но вы тут, как мы выяснили, не для того, чтобы восхвалять мои диковинки, – добродушно сказал Кай Галий. – Я с самого начала знал, что квазальд не может принадлежать ему.
– Ты в курсе, что металл, который тебе принес Шакур, называется квазальдом? – опешил я.
– Это он, и ни что иное. Температура его плавки ошеломляюще велика, а прочность – за гранью всего допустимого, – затягиваясь трубкой, изрек Кай Галий. – Но мне негоже подчитывать вас информациях так, посреди зала. Прошу, садитесь. Сейчас Джери извлечет из погреба штоф вина. Белое или красное?
– Белое, – согласился я, усаживаясь на мягкий пуфик.
Кай Галий вытянул пожелтевший том с полки и показал мне.
«Наследие нирфов. Ошибка Дюрнаца», автор Припоний Диктиус – значилось на корешке.
– Она подсказала мне, с чем я имею дело.
– Никогда такую не видел.
– Она редкая, – почесав усы, откликнулся Кай Галий. – А, вот и ваше вино! Угощайтесь!
Джери, этакий чопорный дворецкий во фраке, наполнил мне бокал. Я отпил и отставил его на журнальный столик.
– Итак, квазальд, – сказал я.
Кай Галий перекинул ногу на ногу.
– Я – честный человек и хочу заметить, что квазальд был куплен мною по всем канонам сделки. Если вы желаете обвинить меня в присвоении вашего имущества, то подавайте жалобу в высший сословный суд. Но я бы начал с Палаты Лордов, там, вероятно, вашу проблему уладят быстрее.
– Мы и так способны забрать квазальд! Он – наш! – подал голос Дурнбад.
– Смею спросить – вы грабители? – приподнял бровь Кай Галий. – Будете обчищать законопослушного человека в его собственном доме? Не думайте, что я не подготовлен к таким поворотам судьбы. Если вы взгляните наверх, то увидите десяток арбалетов, заряженных и прицеленных прямо на вас.
Кай Галий безмятежно показал на Джери. Слуга застыл у стены с рычагом. Над нашими головами действительно, в разных позициях и под несхожими углами, ждали своей секунды взведенные арбалеты. Если Дурнбада, выпущенные болты и не проймут – доспех защитит, то меня уж проткнет основательно. Засада!
– Джери дернет за ручку, и вас утыкает стрелами, как подушечку для иголок.
– Экая осторожная бестия! – зарычал гном.
– Предусмотрительно, – хмыкнул я. – Но мы не те, за кого ты нас принял. Мы выкупим у тебя квазальд за алмазы. Дурнбад, покажи фляжку.
Старейшина войны нехотя извлек из–за пазухи сосуд, найденный мною в трюме Клинка Ночи, и высыпал горсть на ладонь.
– Боюсь вас расстроить, любезные господа, но я не имею никакой охоты расставаться со своим приобретением, – вздохнул Кай Галий, приникая к трубке. – Оно мне по душе.
Пуф. Пуф. Пуф.
– Устроим гешефт? Мы тебе что–то дадим, а ты нам за это квазальд, – стал я уговаривать Кая Галия.
– Вряд ли вы в силах удовлетворить мои желания. Они невыполнимы.
– И все же!
– Я бы не отказался стать королем в Острохвостии, обрести вечную молодость или научиться оставаться сухим под дождем.
– Фантазер!
– Я склонен пускать поток мыслей в свободный полет. Без этого нюанса я бы не стал новатором.
– Уверен, что в твоих экспериментах есть какие–то недостающие звенья, – поддержал я.
– Сейчас я испытываю нехватку лишь в толковом механике или маге. В подручном, который будет готов выполнить ряд моих поручений в очень сложной по оснащению экспедиции. Праздно шатающегося колдуна найти в наше время – почти невозможно, а механики из Гельха конкретно запаздывают…
– Я – гном, и разбираюсь во всяких штуках–дрюках.
– А я как раз тот, кого ты ищешь. Я – маг.
Кай Галий заинтересованно нас оглядел.
– Хм? Гном? А ты, м-да? Что, настоящий чародей или… кхм?
Я сконцентрировался на Лике Эбенового Ужаса. Из распахнутых глазниц затрепетал огонь.
– Впечатляюще! Тогда, вероятно, мы придем с вами к некому соглашению.
– Ближе к теме, – пробасил Дурнбад.
– Уже приступаю, – послушно сказал Кай Галий. – Тебе, выходцу из Железных Гор, я уверен, о Туманной Пляске ничего толком не известно, поэтому стану отталкиваться от самой дали. Широкая река, что течет по Караку и впадает в Узел Благополучия – предмет давних споров и кривотолков. Все почему? Из–за неких таинственных обсидиановых глыб – Отуманивателей, встречающихся по берегам реки и изредка на небольших островках в её центре. Они исторгают из своего нутра легковесный, без запаха и почти неразличимый для глаза дым. Откуда он берется? Бытуют разные мнения. Кто–то говорит, что он есть продукт действия подземных коловращений, иные утверждают, что то – есть отголоски функционирования вулкана Вугу, что венцом засел в Горах Заботы. У меня же иное, более экзотическое мнение, которое я хочу опровергнуть или подтвердить. Я – натуралист, необременённый нуждой заработка, и познавать природу – моя страсть.
– Звучит занятно. Я и сам частенько думал, что же такое Отуманиватели. Если ты подобрался к их разгадке, то я поддержу тебя с двойным энтузиазмом, – промолвил я.
– Вот оно! Именно! Подобрался! Все может оказаться куда серьезнее и сенсационнее! – воскликнул Кай Галий. – Если ты – маг, наверное, частенько ковыряешься в книгах и наверняка знаком с тем, что до прихода людей из Великого Окна Перехода на нашей земле водились другие разумные расы. Одна из них – «потерянные». Эти антропоморфные рептилии ютились в болотах и возводили на них огромные башни из мергеля – непрочного материала, по вине которого до нас дошли лишь руины тех мегалитических сооружений. Так, к чему я. Я склонен верить в то, что, не выдержав конкуренции с людьми за освоение ресурсов и просторов, потерянные, склонные к водной среде, в один момент покинули свои топи и опустились вниз, к корням земли, где и основали свои новые государства. Я изучил историю, летописи и полунамеки, запечатленные в ветхих фолиантах, после чего пришел к выводу, что нисхождение потерянных к глубинам было возможно лишь в трех местах нынешнего Соединенного Королевства. Два из них уже как почти вечность погребены под толщей камня. Катаклизмы никто не отменял. Но третье, последнее, еще открыто для прохода.
– Я не понимаю, при чем тут Отуманиватели, твои игрушки в ученого и какие–то плешивые потерянные, – проворчал Дурнбад. – Разгрызи мне орешек!
– Не так быстро, не так быстро! – затараторил Кай Галий, с остервенением втягивая в себя табачный дым. – Я отыскал тот самый сход, который использовали потерянные, чтобы уйти подальше от людей! Он покоится на дне Туманной Пляски, почти рядом с Ильваретом! В расщелине, уводящей в темные и никем еще не виденные царства! Еще до того, как река пробила себе путь из Моря Призраков к Караку и дальше потекла по долам, тут расстилалось громаднейшее болото – К’Хоро, со столицей потерянных – Дабанди. Буквально по крупицам я собирал осколки скрижалей Дабанди, что еще крайне редко, но всё же встречаются в шахтах и скважинах. Для перевода их трудного языка и синтаксиса я прибег к помощи талантливого мага–лингвиста из Магика Элептерум…
– Бертрана Валуа?
– Его самого! Ты знаком с ним?
– Знаком, продолжай.
– Бертран Валуа отказался участвовать в моем предприятии, но… Так, обратно к скрижалям! Их транскрипция подтвердила все мои домыслы. Потерянные бросили Дабанди стоящий на К’Хоро и в местечке, окруженным скалистыми гребнями, – их точное описание я соотнес с ландшафтом Туманной Пляски, снизошли в новый город – Румбильдан. Звучит метафорично, но суть такова, что потерянные пробрались к недоступным пластам земли! При всем при том скрижали экивоками затрагивают тему Отуманивателей. Мне пока не ясно для чего они нужны, однако нет сомнений, что Отуманиватели играют какую–то роль в жизненных процессах Румбильдана! Вскоре, вместе с вами, я выясню, для чего они служат, и поставлю жирную точку в череде пустопорожних обсуждений!
– Твои теории прекрасны. Но как их подтвердить? Как попасть в Румбильдан? Я, хоть и знаю заклинания, позволяющие дышать под водой, однако, как понимаю, тут речь идет не о получасовом заплыве.
– В яблочко! Нам потребуется окунуться на самое дно! Но ни один человек не сможет настолько задержать дыхание, скажете вы и будете правы! Тут потребуется определенный механизм, в котором такое путешествие станет возможным. Я не без хвастовства заявляю: я такой изобрел и назвал его батискафом!
– Батискаф? Что это? – спросил я.
– На языке потерянных «батискаф» означает – «бати» – глубокое, «скаф» – судно, все вместе – глубоководное судно. Это самоходный аппарат для изучения океанографических, гидрологических, гидроакустических и иных «гидро» мистерий. Рассказать о его устройстве поподробнее? Вам будет интересно?
– Мне – очень, – не покривив душой, ответил я.
– Мой батискаф выглядит как большой серый контейнер с прочными стеклами–иллюминаторами. Основой в нем является – поплавок – легкий корпус, под которым закреплен сферический прочный шар – гондола, а в ней, в нормальном атмосферном давлении находятся пульт управления и экипаж. Движение батискафа осуществляется с помощью гребных винтов, приводимых в действие «пыльцой фей», засыпанной в емкости под днищем. Пыльца фей нагревается – винты крутятся. (Кай Галий показал трубкой на меня) Здесь мне понадобятся твои колдовские способности.
– Что значит в «нормальном атмосферном»? Что еще за «нормальности» такие у атмосферы, человек?
– Это значит, что сила, с которой воздух внутри батискафа будет «давить» на тебя, останется такой же, как и на земле.
– Хрмф!
Я прищелкнул пальцами.
– Пыльца фей, в том количестве, что я думаю тебе понадобиться – стоит как твое поместье!
– Именно так, но матушка и батюшка оставили мне приличный капитал. Так что у меня не возникло с этим проблем.
– Как мы всплывем из этой речной дыры обратно? – спросил Дурнбад.
– Уместный вопрос. Батискаф будет погружаться в недра Туманной Пляски под собственным весом, а вот подняться на поверхность нам предоставит шанс уже иной алхимический реагент. Я закупил не только пыльцу фей, но и «желчную взвесь» с Ноорот’Кхвазама.
– Вау! Ты право не поскупился!
– Ты знаешь, о чем я толкую?
– Естественно. Главная «золотая жила» Ноорот’Кхвазама, за которую отчаянные моряки рискуют головой, – это эголоцепы, жуки–рогоносцы с неимоверно крепкими панцирями. Они бродят по тенистым кущам, и почитается эндоритами за священных животных и отпрысков Нафм’Халиди. Однако эголоцепы славны не только непробиваемой кожей–покрытием. В их железах содержится вещество – желчная взвесь. Если ее крупицу смешать с повсеместно распространенным крапивным соком и хорошенько потрясти их вместе в резиновом мешке, то он заполнится газом, который заставит мешок воспарить к небесам!
– А здесь, пригодишься ты, гном, и твои мускулы. Когда мы закончим с секретами Румбильдана, ты станешь беспрестанно качать, туда–сюда, эластичные цистерны с желчной взвесью и крапивным соком. Они войдут в реакцию друг с другом, и мы заскользим ввысь.
– Интересно! – похвалил я.
– И рискованно, господа, рискованно! – выдувая на нас табачный дым, кивнул Кай Галий. – Однако, вам же нужен квазальд?
Я переглянулся с Дурнбадом.
– Мы согласны на твои условия.
– Тогда отправляемся сейчас–же! – решил Кай Галий. – Джери, подай карету к порогу. Мы едем на пристань!Глава 22. Деловой курильщик табака
… Калеб! Калеб, очнись!
– Что с ним?
– С ним все в порядке. Ты успел вовремя, сын мой…
Я открыл глаза. Комната, в которой я находился, плыла перед взором. Во рту стоял привкус желчи и крови. Какие–то пятна плавали над головой. Они то смыкались, то размыкались, то становились более–менее четкими, то распадались на пузыри мыльной палитры… В висках стучал молоточек пульсирующих жилок. Тук–тук–тук – настойчиво и отвратительно. Меня тошнило.
– Где я?... – прошептал я, согнув и разогнув пальцы.
– Ты в Ильварете. В палатах Ордена Милосердия. Альфонсо Дельторо привез тебя сюда час назад. Твоя рана почти убила тебя, но по воле Всеотца я смог отвести смерть в сторону.
Алан Вельстрассен тепло улыбался. Его усталое и вместе с тем благородное лицо выражало искреннее сочувствие.
– Тебе нельзя шевелится. Побудь пока в постели. За тобой присмотрят сестры Храма.
Понтифик Братства Света пропал из поля зрения. Я было заворочался, но мою грудь мягко, но твердо прижала ладонь.
– Пустите! Мне надо к Констанции Демей! Нужно рассказать ей о том, что случилось в Шальхе…
– Не так быстро, мой дорогой друг, – прервал меня Альфонсо. – Пока что тебе необходим покой.
Я вновь смежил веки и, осознав, что рядом со мной Следопыт, перестал ерзать и пролепетал:
– Так холодно…
– Это и понятно. Заражение крови – штука бедовая. Алан Вельстрассен её победил. Однако это не означает то, что ты опять здоров, как бык. Нет, вначале нужно поправиться…
– А потом мы вновь будем сражаться бок о бок? – улыбнулся я.
– Куда я без тебя.
– Серэнити! Позовите Серэнити! Она может!... – воскликнул я, в горячке позабыв, что Великий инквизитор находится за сотни миль от Ильварета.
– Серэнити тут нет, Калеб, и, да, я и понтифик согласны, что, скорее всего, только она ныне обладает уникальными способностями магии Света, которые ставят на ноги сразу. Алан Вельстрассен хоть и помазан самим Урахом, но… Поверь, сейчас он и так совершил почти невозможное. И ты не умрешь. Однако пойми. Тебе придется пройти процесс восстановления. Как и всем тем до тебя, кого от Вселенского Забытья отделял всего один шаг.
– Альфонсо…
– Я пойду к Констанции Демей. Она уже потребовала, чтобы я пришел к ней как можно скорее. А ты спи и набирайся сил. Они тебе пригодятся.
–Хорошо… Спасибо тебе…
– Юнивайну скажи спасибо. Без него ты бы отправился прямиком в Пекло Назбраэля.
– Горячая сковородка, и все дела?
– За все твои грехи для тебя бы выделили там лучшее местечко, с видом на водопад лавы или что–то в этом роде, – хмыкнул Альфонсо.
– Такой антураж бы мне понравился.
– Не сомневаюсь. Я буду заходить к тебе по возможности…
Все последующие дни практически слились в один единственный, исполненный бессвязными проявлениями бреда и короткими озарениями день. Я то засыпал, то просыпался. Ко мне подходили женщины в белых рясах и поили меня травами и настоями. Иногда среди моих посетителей был и Алан Вельстрассен или девушка в черной мантии. Трясясь в лихорадке или мучаясь от озноба, я в полудреме слышал, как она, эта девушка, монотонно напевает молитвы и прикладывает к моему воспаленному порезу амулет Ураха. Из нее струилась магия, и я чувствовал, что она исцеляет меня и вытравливает все еще не ушедшую до конца болезнь. Являлся и Альфонсо с королевой Констанцией Демей. Они тихо переговаривались, а я лишь что–то шептал им, не в состоянии овладеть своим телом и рассудком. Дурнбад частенько ругался возле меня на лундулуме.
Однажды, могу поклясться, что это так, меня посетила и Настурция. В промежутке между сумбурными снами и секундами просветления я встретился с ней взглядом в дверном проеме. Она тут же накинула капюшон и исчезла, а я опять погрузился в бессвязные параноические визии. Мне снился гогочущий и улюлюкающий Укулукулун и старая, велеречивая колдунья Лорина, мама и папа у нашего дома, Мурчик, недовольно мяукующий на Снурфа, Суптона и Пимин Бои на чердаке Шато, Железные Горы, Джизи и Эмириус Клайн… Последняя мелькала в чередах моих ночных иллюзий больше прочих. Она убаюкивала меня и прикрывала своими крыльями. Молча созерцая ее идеальный лик я проникался какими–то небывалыми эмоциями. Мне казалось, что я знал её ранее. Что эоны и эоны назад она была для меня другом или… любовью? Это не получится выразить словами, я просто ощущал её тягу ко мне и сам стремился прильнуть к ней. Когда я зарывался носом в её белоснежные перья или клал ей голову на грудь, мне становилось уютно и хорошо. Она гладила меня по волосам, и мы просто лежали вместе без всякого движения. Наше ложе менялось раз от раза. То я обнаруживал себя с ней на подстилке из осенних листьев, то парил на облаке или нежился на перине в какой–то мрачной твердыне. Я вглядывался в черно–синие глаза и не боялся их. Через них я открыл для себя, что сердце Матроны Тьмы исполнено сострадания и нежности, которое как земля, высвободившееся из–под сугроба снега по весне, расцвела душистыми цветами. Единственный во всем Мире я понял, что Эмириус Клайн совсем не такая, как кажется… Похожая в чем–то на Серэнити, она была заключенным своей преданности к Всеотцу. Её путь не принадлежал ей. Бедная и несчастная, всю свою неимоверно долгую жизнь, она страстно желала, чтобы ей дали снять с себя цепи и позволили стать обычной девушкой. Без крыльев, без клыков и без меча – той, кем она была в юности. Та Эмириус Клайн ненавидела насилие и отрицала его. Она не убивала и не пила кровь. Она заботилась о животных и саде, что разбила в лесном уголке близ речушки. Пребывая с Матроной Тьмы наедине, я внимал всему, что мне она показывала… И я познавал её, проникался ею и её тяжелой судьбой… Идиллия нашей взаимосвязи, однако, в определенный миг была разрушена. Это грубо и патетично сделала Эмилия. Сверкая глазами–изумрудами, с нахмуренными бровями и суровой складкой промеж лба, она решительно оттолкнула от меня Эмириус Клайн. И та, лишь печально вздохнув, растворилась в воздухе клубом невесомого дыма… Эмилия присела и взяла мои руки в свои. Повсюду горели свечи. Окутанная сиянием их желтых фитилей, она негромко, но категорично заговорила со мной:
– Только я и никто другой. Только я. Ты принадлежишь мне. И только мне.
– Тебе?
– Мне. Не ей. И никакой другой.
– Она любит меня.
– Я люблю тебя во сто крат сильнее.
– Но она полюбила меня еще до моего рождения. Когда я был кем–то другим.
– Вот именно, не тебя этого, а Его. Он умер. Его нет. А я люблю тебя.
– Нет, он жив. Во мне.
– Это ничего не значит. Ей не отнять тебя у меня. Ты же любишь меня, а не её? Правда? Меня! Скажи, что это так!
– Тебя, да, и её тоже.
– Какую-то одну из нас.
– Как мне выбрать?
– Тебе не нужно выбирать, потому что я уже сделала это за тебя.
– Это эгоистично.
– Мне все равно.
Эмилия зарделась всполохом света.
– Я люблю тебя, милый, и никому не отдам…
Шторы резко раздернули, и в комнату ворвалось солнце. Я привстал на локтях – болезнь отступила. О хапеше и его последствиях мне теперь напоминала только плотная повязка чуть ниже ребер. Я вдохнул и легко выдохнул. Ей, не так–то и легко! Саднит! У столика с вазой, наполненной благоухающими розами, скрестив перчатки у пояса (прямо как Серэнити!), на меня внимательно смотрела девушка в черной тунике с вышитым белым знаком Всеотца на плече. Худая, высокая, с острым носом и копной русых волнистых волос – она выглядела мило и приветливо. По первой оценке я бы дал ей лет двадцать семь.
– Меня зовут Лютерия Айс. Я магистр Ордена Милосердия.
– Калеб Шаттибраль, миледи. Приятно познакомится.
– Я знаю, кто ты, поэтому представляется мне – это лишнее, – белозубо улыбнулась Лютерия. - Ты – мой подопечный.
– Это ты выходила меня, так?
– Да, я и мой приход.
– Спасибо!
– В отличие от моих братьев и сестер я не считаю, что ты несешь в себе зло, поэтому охотно согласилась взять тебя на поручительство в свой Орден, – сказала Лютерия, присаживаясь на мою кушетку.
– Почему?
– Потому что я всегда думаю головой, прежде чем выносить вердикт о том или ином человеке. Ты многое перенес ради Соединённого Королевства, и именно твои подвиги изгнали Тауруса обратно во Врата Ночи. Нужны ли мне еще доказательства твоей благовидности? Нет.
– Я был не один. Грешем, Эмилия, Серэнити…
– Да, Серэнити. Наша одаренная сестра. Я уважаю её и признаю, что из нас она – самая лучшая целительница. Хотя её маниакальное пристрастие причинять другим боль я принять не могу. Однако Серэнити угодна Ураху, Алану Вельстрассену и Королевскому Двору, а значит не мне судить её.
Лютерия Айс дотронулась до Лукового Спокойствия.
– До тебя его носила я.
– Ты?!
– Алан Вельстрассен должен был упоминать об этом.
Я сморщился.
– Он что–то говорил мне о том, что раньше Луковое Спокойствие… Да, хранилось в Ордене Милосердия.
– Это древний и могущественный артефакт Братства Света уже не раз противостоявший Злу, – задумчиво протянула Лютерия Айс. – Тебе интересна его история?
– Конечно!
– Давным–давно, правила королева Лия Темная. Она должна быть известна тебе…
– Единственная дочь Харальда Темного…
– Да, только не перебивай, пожалуйста. Так вот, после Полдня Игл Лия Темная страдала жуткими видениями резни, случившейся в Лесу Скорби. Сама по себе она не была свидетельницей того, как ее мать и братьев убили слуги Хрипохора, но черная магия этого свершения проникла в её сны, иногда доводя бедняжку до безумства. Муж Лии Темной, король–консорт Эрзац Демей, хоть и слыл деспотом, однако жену свою любил и после её очередного ночного припадка, видя бессилие Братства Света, объявил, что тот, кто излечит его суженую от адских видений получит баснословное богатство. Разные люди стекались ко двору, чтобы попытаться снять порчу – шаманы, лекари, кудесники и медиумы – ни у кого из них не получалось побороть ненависть Хрипохора. Однако однажды, когда Лия Темная в очередной раз, опустошенная тлетворными грезами, едва дышала в своей постели, к Эрзацу Демею пришел Некто. Закованный с ног до головы в зеленый доспех со звездами, он каким–то образом миновал стражников и предстал перед супругом правящей королевы. Из его сияющей перчатки выпал кулон. «Я Луковый Рыцарь» – сказал он. – А Это – Луковое Спокойствие. Опусти его через шею Лии Темной – и её страхи отступят». После этих слов Луковый Рыцарь исчез, как его и не бывало, а ошеломленный Эрзац Демей поспешил исполнить поручение загадочного гостя. Когда Луковое Спокойствие опустилось на грудь Лии Темной – та облегченно улыбнулась и вновь заснула. Проснувшись, она поведала, что Луковый Рыцарь – ангел Ураха, принесший ей Его благодать. С того дня Лию Темную кошмары более не терзали. По настоянию королевы, после её смерти Луковое Спокойствие отошло в распоряжение Храма, а именно в Орден Милосердия, к которому та питала особое уважение. Она поручила отдавать Луковое Спокойствие тому, кто будет более всего нуждаться в нем. Так что, теперь оно твое. Когда Луковое Спокойствие поборет Укулукулуна, тебе надлежит вернуть его в Храм.
– Я бы с радостью отдал тебе его уже сейчас, но архонт Праматери пока не предоставляет мне такой возможности.
– Рифф – мерзейшая из мерзких единомышленница Назбраэля, будь трижды прокляты их имена, – скривила личико Лютерия Айс. – Мне казалось, что мы победили Её Дом Шелка. Растоптали его и истерли в порошок. Но, видимо, корни Зла оказались куда крепче, чем все мы думали. Мне очень грустно от того, что ты страдаешь от деспотии Рифф. Я обсуждала это с Аланом Вельстрассеном, но, увы, у нас пока нет догадок, как отвести от тебя Её Взор. Луковое Спокойствие слабее пертурбаций Путаницы – это факт, поэтому… Поэтому борись. Я же буду молиться за тебя, Калеб, сын Храма.
– Сын Храма? Меня так еще никто не называл, – улыбнулся я. – Серэнити твоя фраза по вкусу бы не пришлась.
Лютерия Айс встала и разгладила складки рясы.
– Все мы – сыновья и дочери Храма. Дети Ураха. То, что Великий инквизитор Иль Градо привыкла разделять все на хорошее и плохое – меня не удивляет. У нее свое мнение, у меня – свое. Часто они не совпадают.
– Ты с ней знакома близко?
– Ближе, чем остальные, – грустно, одними губами, улыбнулась Лютерия Айс. – Она выбрала меня для своих исповедей.
Магистр Ордена Милосердия развернулась, и ее ухоженные волосы расплескались по спине, подобно волнам.
– Подожди, подожди! У меня есть еще один вопрос! – воскликнул я.
– Какой? – подняла бровь Лютерия Айс.
– Зачем ты носила Луковое Спокойствие?
– Я расскажу тебе об этом позже. Сейчас, в коридоре, не находят себе места один твой друг и боюсь, что если он не зайдет сюда через минуту, его терпение лопнет и он сломает нам дверь. Так что до встречи, Калеб Шаттибраль!
Лютерия Айс покинула меня. Я хотел вновь откинуться на подушку, но сделать это не успел. В мои покои буквально влетел Дурнбад. Его борода нервно трепыхалась, а черные глаза напряженно глядели на меня. Звеня пластинами брони, он, словно упитанный глазированный бочонок, в два прыжка подскочил ко мне и схватил за плечо.
– Горы и недра, брат по крови! Ты почти отправился на поклон к вашему Богу! Но лекари, эти сестры–женщины, выходили тебя! Ты, как в целом–то? Есть хочешь? Я тебе принес тут еды всякой.
Старейшина войны плюхнул мне на живот мешок со снедью. С улыбкой я развязал его и достал гроздь винограда. М-м-м! Прозрачный! Сладкий! Без косточек! Обожаю!
– Спасибо! Я – нормально!
– Я знал, я–то знал, что моего брата по крови обойдет смертушка! Рано ему еще под камнем лежать! – гикнул Дурнбад.
Я отправил виноградину в рот, после чего спросил:
– Сколько я провел времени на койке?
– Полных восемь дней. Помотал уж ты нам нервишки – мне, королеве, Настурции и твоему другу Альфонсо. Славный он малый, поприятнее Грешема будет.
– Настурции?!
– Угу. Главной колдунье Ильварета. Так ее должность тут звучит?
– Хм? Странно… Может, она хотела убить меня?
– Убить? Фу ты ба! Дурак! Мы с ней сошлись на коротком поводке. Приятная она особа, хоть и высокая, прямо, как твоя Эмилия – да и выглядит так же. Близнецы, что сказать? При наших встречах она все расспрашивает у меня – ходил ли я к тебе тогда–то, тогда–то, а пойду ли я к тебе после обеда или вечером. Уж не втюрилась ли она в тебя? Или ты ей денег должен? – хохотнул Дурнбад.
– Если ты говоришь о той Настурции, которую я знаю, то у меня ответа нет. Она меня терпеть не может.
– Значит, денег должен, – крякнул Дурнбад. – Твои алмазы с Клинка Ночи все еще при мне болтаются. Давай, я их ей отдам? Покроем твой заем.
– Дурнбад! Я у нее золота не брал! Лучше поведай мне, подвеска из квазальда у тебя? Ее тебе должен был передать Великий инквизитор Зенобий.
– Квазальд? Зенобий? – всколыхнулся Дурнбад. – Никаких цацек из квазальда мне твой Зенобий не приносил!
По моему лбу побежали ручейки холодного пота. Неужели Великий инквизитор Карака забыл о моей просьбе?!
– Эй! Брат по крови! Вижу по тебе, что что–то пошло в разрез твоим планам!
– Точно! – крикнул я, подпрыгивая с перины.
Голова закружилась, и я чуть не упал на пол. Меня подхватил Дурнбад. Слабость ощущалась в каждом члене тела, но я пересилил себя и обулся.
– Рано тебе на прогулку еще! Ишь, как снежный барс сиганул на верхушку утеса! Погоди хоть немного!
– Некогда, Дурнбад! Если квазальд потеряется – Серэнити умрет!
– Давай я разыщу этого твоего Зенобия и потрясу его.
– Нет! Мне нужно увидеть его лично.
– Ладно, ладно! – проворчал старейшина войны. – Я с тобой тогда! Без меня ты где–нибудь завалишься под куст.
Дурнбад помог мне одеться. Новая синяя мантия с плащом, украшенная вепрем – символом Карака, мягкие сапоги коричневой кожи и кожаный пояс – цвета, который мне всегда навязывала Эмилия. Что же, выглядит и правда недурно. Прицепив к бедру верный Альдбриг и взвесив на ладони охальный Лик Эбенового Ужаса, я вместе с Дурнбадом отправился на поиски Великого инквизитора. Честно, еле шел. Прихожанки из Ордена Милосердия подсказали нам, что он в этот час обычно творит суды или разбирает бумаги в своей келье. Туда мы и потопали. Я, скорее потащился. Орден Инквизиции, в Храмовом комплексе Ильварета располагался в самой западной его части. Мы преодолели две улицы, загроможденные одинаковыми пятиэтажными зданиями, а затем свернули направо. У створов с надписью «Инквизитика Конопус», я попросил у монаха–стража аудиенции с главой Ордена. Мой решительный вид, подкреплённый с боку нетерпеливо сопящим Дурнбадом, по крайней мере, снискал сдержанное«Я доложу Его Святейшеству о вас». Спустя минут двадцать тот же монах–страж впустил нас вовнутрь и провел к кабинету, в котором заседал Зенобий. Покрытый оспинами, некрасивый, с лохматыми смоляными волосами над неестественно большими оттопыренными ушами и кривым носом, он что–то кропотливо писал на пергаменте.
– Чем обязан? – не поднимая глаз от работы, проворчал Зенобий.
– Ты забирал мою подвеску из «Бесовской Плавильни»? – без всякого приветствия спросил я.
Зенобий недовольно дернул щекой и откинул перо.
– У меня, что? Других дел нет что ли, чем ходить по плавильням?
– Тебя же попросила Серэнити!
– И что с того? – становясь гневно пунцовым, поднял голос Великий инквизитор. – Что я теперь, должен, как собачка, выполнять её поручения?! А?! Я тебе вопрос задал, некромант!
– Ты обороты сбавь тут, белый! – выходя вперед, пробасил Дурнбад. – Ты брал или не брал?!
Зенобий встал. Он был вдвое выше старейшины войны и возвышался над ним, как исполин.
– В своих подгорных норах, вероятно, ты принц, но здесь, у меня, в Ордене Инквизиции, ты – просто гном, поэтому выбирай выражения, чтобы ненароком ничего с тобой не случилось!
Я положил руку на плечо Дурнбада. Еще не хватало, чтобы нас тёпленько попарили на дровишках или приголубили на дыбе. По апокалиптически вздувшейся вене на лбу Зенобия я понял, что он вот–вот сорвется, чтобы кликнуть своих услужливых клевретов. Может статься, что он потом и раскается, когда Констанция Демей и Алан Вельстрассен возьмут его за грудки, но! Повторю, «но»! Нас с Дурнбадом это уже не воскресит.
– Я – старейшина войны Надургх! И я!...
– И ты гость в Соединённом Королевстве! Не относись к тебе с пиететом наша дражайшая Констанция Демей, я дал бы тебе понять, почем нынче стоит на рынке фунт вашей вонючей руды!
– Зенобий, необязательно так кричать, – добавляя миролюбия в тон, вклинился я. – Для меня очень важно знать – наведывался ты в «Бесовскую Плавильню» или нет. Просто да или нет?
– Да! – помолчав, гавкнул Великий инквизитор. – Да! И там мне сказали, что за материалом, каким уж не знаю, приходил твой поверенный! Вот этот гном, стоящий рядом с тобой! Он его получил и ушел. Все, больше мне сказать нечего! Проваливайте!
– Я!...
– Ты! Ты разве не гном?!
– Пошли, Дурнбад! – промолвил я, почти силком уводя закипающего друга от раздувающего ноздри Зенобия.
– Какой–то гном уволок квазальд?! – возопил Дурнбад, как только мы вышли из Ордена Инквизиции. – Разве в Ильварете живут мои соплеменники?
– Уверять точно не берусь, но думаю, нет. И то мог быть вовсе не гном, а, к примеру, карлик.
– Ты как? Идти можешь?
Меня действительно подкачивало и слегка… Нет не слегка! Меня затошнило! Я опорожнил желудок в кусты. Ну, а как без этого? Проблемы с этим у меня аж с Оплота Ведьм…
– Эй, дуй–ка обратно, а я сгоняю в «Бесовскую Плавильню» и наведу там шороху. Она где–то на улице Перекованный Наплечник. Так?
– На ней и пойдем мы туда с тобой вдвоем! Я огурцом!
– Хмрф! – обронил себе в усы Дурнбад.
Это же как так приключилось – размышлял я. Кто–то, когда я покинул Ильварет, завалился в кузницу, представился моим товарищем и, преспокойно приняв сделанную вещицу, был таков! Что за несправедливость! Этот гад теперь может оказаться где угодно!
Мрачнее мрачной тучи, я, насколько у меня получалось быстро, мерял шагами серую брусчатку города. Старейшина войны подстроился под мой темп. Миновав с десяток домов, льнущих к вереницам переулков, мы, наконец, достигли Перекованного Наплечника. Всюду ярилась копоть и сопели горнила. Молотки били по стали и опускались в бочки с маслом. Слышалась ругань, лаяли псы, мяукали кошки, кричали петухи, а вместе с ними неотлучным спутником вился дымок сгорающих углей и поленьев. Ко мне подбежал мальчишка с подносом свежих булок.
– Купите, добрый господин, купите, не пожалеете! Всего две медные монетки!
– Я не голоден.
– Тогда возьмите сахарный калачик вашему сыну, – тоненько пропел паренек, приняв Дурнбада за мое чадо.
Я посмотрел на гнома.
– Сынок, хочешь слойку с маком?
– Возьми мне лучше пинту эля, папаша!
Я подмигнул растерявшемуся юному булочнику (он смекнул, что Дурнбад – тот самый знаменитый гном) и направился дальше. Нужная мне вывеска обнаружила себя почти в самом центре бульвара. Не стучась, я переступил через порог. Одноглазый мужик в фартуке постукивал зубилом по раскаленной докрасна шпаге. Мельком оглянувшись на меня, он во всю глотку рявкнул:
– Эй, Гард! Где ты, поросенок мелкий?! Прими заказ у клиента!
Юнец в веснушках тут же выскользнул из–за стойки с оружием. Он жевал сельдерей.
– Желаете записаться, милорд? У нас, дык по честности, все наперед расписано… – разжевывая сочный стебель, произнес он.
– Я за своим ожерельем!
– Выдай, Гард, и денежки посчитай! Раз–два, раз–два! Почему ты такой медлительный? – все так же не отрываясь от труда, повелел одноглазый.
– Каким еще ожерельем? – похлопал глазами Гард.
– Из чудесного металла. Там я вам еще камень необычный давал в обработку.
– Хм! Мастер Янгус, вы помните что–то такое? – прикусив губу, почтительно осведомился Гард.
Кузнец откинул в сторону зубило и, вытерев подолом потное лицо, осмотрел меня.
– Как же не помнить! Ничего не получилось! Твой кусок железа, приятель, огню не поддался! Чудо чудное. Мне раньше никогда не попадался такой. Какая в нем примесь? Я не смог определить.
– Где металл и драгоценный камень? Неси их сюда! – набычившись, распорядился Дурнбад.
– Че ты голосишь! Ты же сам его у меня… – начал было мастер Янгус, потом осекся. – Гард, таракань из сейфа финтифлюшку господина!
– И металл, – с холодцой в голосе добавил я.
– Его у меня нет, – медленно сказал мастер Янгус. – Случилось так, что в «Бесовскую Плавильню» заявился очень похожий на твоего друга парень (кузнец показал на Дурнбада). Он представился твоим посланником и спросил, как мои успехи, на что я ему повторил тоже, что и тебе. Тогда он оповестил, что забирает металл и в точности его мне описал, ну, твой брусок, что ты у нас оставил – пластинка в виде кривого щупальца.
– И ты ему вот так вот и вручил его?! – смотря волком, прошипел я.
Мастер Янгус попятился. Все дело в том, что Лик Эбенового Ужаса от моего гнева непроизвольно раскалился и стал сыпать колючими искрами.
– Он показал мне доверенность! – выставляя перед собой руки, как будто защищаясь, ответствовал кузнец. – Гард! Она же у нас? Эта бумаженция?
– Естественно, – поддакнул подмастерье, аккуратно кладя на стол рядом со мной Амасту, завернутую в ткань.
– Покажи её господину!
Гард скрылся за ширмой и вновь вернулся с клочком пергамента. Бегло проведя по нему глазами, я понял, что это никакая не расписка, а обычный рецепт от кашля – «куманика, шалфей, мята, эвкалипт, все смешать и вскипятить – полученным отваром дышать, накрыв голову полотенцем» М-да!
–Ты читать–то умеешь? – складывая листок пополам и засовывая его в карман, спросил я.
– Эм-м? Нет, – признался мастер Янгус.
– Ты говоришь, что мерзавец выглядел, как я? Да, дурачина?! – насел Дурнбад.
– Как ты, практически! – отходя еще дальше от нас, пробормотал одноглазый кузнец. – Ростом с тебя, с бородой, коренастый такой, и от него сильно разило рыбой.
– Я чт,о пахну, как окунь?!
– Я просто перечисляю то, что запомнил!
– Наказать бы тебя, – злобно поджимая губы, вздохнул я. – Да только это уже ничего не исправит.
– Где нам теперь искать этого юркого малого? – нахмурился Дурнбад. – Ума не приложу!
Я еще раз зыркнул на мастера Янгуса и, заставив себя успокоиться, загасил Лик Эбенового Ужаса.
– Я знаю, где, – ответил я гному, после чего кинул кузнецу:
– Впредь не будь глупцом и не передавай материалы, принадлежащие твоим нанимателям, каждому встречному поперечному! Ты усек?!
– Да, милорд! Простите меня!
Я бросил в него пустым мешком.
– Ух ты, тыква садовая!
– Хоть Амасту не прозевал, – фыркнул Дурнбад, когда мы вышли из «Бесовской Плавильни». – Ты сказал, что у тебя есть нюх на то, как нам отыскать воришку?
– Именно так. Я уверен, что мы его найдем, – ответил я, держа путь к северной оконечности Перекованного Наплечника.
– Поешь загадками!
– Нет. Я привык оперировать исконными данными и выделять из них главное. Нам известно немногое, но достаточно. Что «лже ты» – по меркам людей приземистый – это первое, что поможет нам не промахнуться (я загнул палец), второе – от него несло обитателями моря, значит, он по- любому сопричастен к рыбацкому промыслу. Скорее всего, плут из Лососевого Квартала (я загнул следующий палец), третье – сигнатура, которую вероятно ему выписал лекарь (я сжал кулак). Нам только то и надо, что обойти все целебные лавки в гавани и расспросить их владельцев о маленьком человечке, страдающем простудой. Даю девять против одного, что кто–то его, да и припомнит.
– Поражаюсь твоим рассуждениям! Ты– как огранщик, отшлифовал неровности рубина! – восхитился Дурнбад.
– Мозги – мое оружие! – хмыкнул я.
На то, чтобы добраться до Лососевого Квартала нам потребовалось минут сорок. Миновав лабиринты из улиц, площадей, лестниц, парков и рынков мы все–таки ступили на мостовую близ причала. Слева, ряд к ряду, горделиво покачивались пришвартованные бриги, шхуны и когги, а справа от них липли друг к другу дома с зазывными витринами. Порасспросив обывателей, мы выяснили, что в Лососевом Квартале есть всего две бакалеи, торгующие эликсирами, бальзамами и притирками. В первой – «Животворящей Устрице» нам не повезло. Лысоватый человек с пышными бакенбардами никакого бородатого карлика никогда у себя не принимал. Зато во втором заведении – «Живунце», женщина с крупной родинкой на подбородке опознала и свой рецепт и того, кому она его отрядила. Нашего «супчика» звали Шакур. Он был матросом на «Вдове» и, если не выходил на Туманную Пляску с командой, то жил в трущобах неподалеку. Я поблагодарил хозяйку и, многозначительно хлопнув Дурнбада по шлему, «Ба!», целенаправленно затопал по причалу, ища «Вдову» – двухмачтовый корабль с корпусом, разукрашенным изображениями полуобнаженных дев. Ага, вот и он. Моряк в тельняшке поведал нам, что «Вдова» никуда не ходила уже как неделю, и что Шакур наверняка у себя, пьет сидр. Справившись поточнее, где это «у себя», мы с улыбками, не предвещающими ничего хорошего, заторопились по указанному адресу. Хибары, хибары, хибары, хмф, хе–хе, вот и нужная лачуга! Я было хотел позвонить в колокольчик, но старейшина войны в присущей ему порывистой и нетерпеливой манере шарахнул молотом по двери. Ба-бах! Хлипкие петли слетели со своих мест, и мы победоносно зашли вовнутрь. Всюду валялись пустые бутылки, замызганные тряпки, засаленная мебель и вот он – наш «предмет поисков» на кресле. Низенький, смуглый, с мощными руками, привыкшими тянуть сети или канаты, он отшвырнул от себя недопитую склянку и встал в боевую позу.
– Че вам надо, крысы камбузные?!
– Мармелада! – грозно рявкнул я, подводя глумливый посох ко лбу Шакура. – Тащи сюда металл, что ты обманом умыкнул из «Бесовской Плавильни»!
– Пока я из тебя гороховое пюре не состряпал! – добавил Дурнбад, недвусмысленно поднимая свой грозный молот.
Шакур смог правильно оценить ситуацию, свое положение в ней и от того изрядно побледнел.
– Кхе. Кхе. Ах, ту блестящую такую плитку?!
– Ее! – в один голос подтвердили мы с Дурнбадом.
– Я её продал! Кхе.
– Кому?!
– Да я тебя! – хватая Шакура за бороду, взъерепенился гном.
– Погоди, Дурнбад! – попридержал я старейшину войны. – Кому ты продал квазальд?! И как вообще ты додумался до того, чтобы все это провернуть!
– Отпустите меня! Кхе! – взмолился Шакур. – Я все расскажу!
– Дурнбад!
– Ладно! Но только попробуй нам сбрехать! – проворчал гном, пихнув Шакура на облезлый диванчик.
Шакур затравленно приложился к бутылке (видимо для смелости). Душок дешевого пойла наполнил собою комнату.
– Я, стало быть, ошивался в Перекованном Наплечнике, сколько дней назад, уж не помню. Подбирал себе ножик возле «Бесовской Плавильни» покачественнее, чтобы «полосатика» чистить сподручнее было. Как вдруг услышал разговор о каком–то удивительном металле. Кхе. Меня он сразу заинтересовал, и я навостри уши. А все потому, что я знаком с одним коллекционером и изобретателем, лордом, если хотите, платящим чеканной монетой за все редкое и необычное. А мне денежки всегда нужны. Кхе. Кхе. Ссекаете? Я собирался прибегнуть к краже, однако кузнец содержал металл в крепком сейфе. Я пасся у «Бесовской Плавильни» пару дней, надеясь, что мне представиться какой–нибудь счастливый шанс заполучить металл и Боги вняли мне, он не заставил себя ждать. Тот кузнец как–то сказал своему подмастерью, что металл не расплавляется в горне и надо бы его вернуть клиенту. Тут я набрался смелости и объявил себя твоим гонцом, вовремя так пришедшим. Посокрушавшись, что у кузнеца ничего не вышло, я сунул ему рецепт из «Живунца» как твою доверенность на металл, и он ее, дубина занятая, «проглотил». Я отнес добычу изобретателю… Он ее купил. Вот и все. Кхе.
– Клоп паршивый! – рыкнул Дурнбад.
– Соглашусь, кхе, все несколько вывернулось неказисто! Кривенько вышло…
– Гони сюда деньги того изобретателя и не забудь присовокупить то, где он обитает, а также его имя! – сказал я.
– Серебро я давно потратил, – поник Шакур, вновь прокашлявшись. – А зовут его Кай Галий. Вы найдете его в особняке на улице Плодородия. Он такой, с башнями и флигелем–молнией. Не пропустите.
– Теперь мы, надеюсь, докопались до конечного пункта нашего назначения, – промолвил я.
– Если я вам более не надобен, то, кхе… – заикнулся Шакур.
– Дурнбад, что скажешь, если я заколдую его, к примеру, всегда прикусывать язык, если он соберется что–то украсть? – пошутил я.
– Лучше заворожи его так, чтобы он квакал, а не говорил, – поправил меня гном.
– Нет, пожалуйста, не надо! Я обещаю, что буду вести самый порядочный образ жизни! – Клянусь всеми морскими глубинами! Ну клянусь, клянусь!
– Что, поверим ему?
– Я бы не стал.
– Мой друг не такой доверчивый, как я, – обратился я к Шакуру. – Но так уж и быть, считай, тебя пронесло.
– Спасибо! Кхе!
Перед тем как уходить, я пересмотрел рецепт из «Живунца».
– Вижу, что прописанные тебе травы не помогают. Добавь к перечню еще календулу и чабрец. Еще я бы советовал тебе делать полоскания теплым раствором зверобоя и ромашки три или четыре раза в день. Через неделю твое хроническое воспаление горла должно пойти на убыль.
– Премного благодарен! – встрепенулся Шакур. – Ты знахарь?
– Что–то типа того. Прощай.
Я и Дурнбад вышли на свежий воздух. Над кораблями витали чайки. Блямс! Мне на капюшон упала белая капля.
– Богатым будешь!
– Как сто королей Железных Гор, – усмехнулся я. – Время к обеду. Не находишь?
– Да, пора! Я голодный, как сто снежных барсов!
Мы откушали в харчевне «Три Спрута». Я заказал мидии с рисом, а Дурнбад жареных окуней, присовокупив к ним две пинты пива. Подкрепившись, я и старейшина войны затопали на улицу Плодородия. Издревле на ней селились родовитые горожане и преуспевшие в бизнесе коммерсанты. Красивая и ухоженная, улица встретила нас экипажами с серьезными солидными мужчинами и томными, бледными девицами в роскошных платьях и корсетах. Я кивнул двум кокеткам и их престарелому камердинеру, поддерживающему у локтя маленькую собачку с недовольной мордочкой. Она затявкала на меня, а девица засмеялись в платочек. Обогнув внушительный театр с колоннами из черного мрамора и пройдя вдоль дорожки с карликовыми деревьями, мы увидели то, что и собирались: флюгер–молнию, вертевшуюся под порывами ветра на конусообразной башенке. Повитая мхом и лианами кладка серого камня и внушительные парапеты, составляющие непременный атрибут мини-замка, мне понравились. В этом жилище чувствовалась монументальность и сопричастность к аристократическому сословию. Особенно мне глянулись зубастые горгульи, засевшие на пандусах многочисленных аркбутанов. Я шел и осматривался. На балкончике второго этажа стоял желтоволосый мужчина лет тридцати пяти, с усами и… трубкой. Он попыхивал ей, испуская облачка дыма – пуф–пуф–пуф. Табак не растет в Соединённом Королевстве, не прижился он у нас, поэтому достать его сложно. Брикеты «дымного зелья» доставляют к нам из Бархатных Королевств и стоят они очень дорого. Сам я не курю, это пристрастие плохо влияет на легкие, но кто–то находит в нем отраду.
Я помахал мужчине перчаткой, а он, в знак приветствия поднял трубку вверх.
– Чем могу быть полезен, любезные? – с хрипотцой осведомился он.
– Нам нужно повидаться с Каем Галием!
– Это я и есть! Вы механики из Гельха? Я вас поджидаю уже битую неделю!
– Нет. Но у тебя есть то, что принадлежит нам!
– Интересно, – выпустив пар изо рта, удивленно сказал Кай Галий. – Не припомню, чтобы я у вас что–то брал.
– Не у нас, а у негодяя Шакура! – проскрежетал Дурнбад.
– Ах, у Шакура? Ну что же, давайте это обсудим. Заходите!
Дворецкий открыл нам двери, и мы вошли в просторный холл, заставленный всякой всячиной. Тут были и верстаки с инструментами, и невообразимые прозрачные часы и конструкции из переплетения каких–то прутиков, и стеллажи с книгами, и схемы, разложенные на столах, и сосуды с разноцветными жидкостями. М-м-м! Как мне это все близко! Сразу видно – человек занят наукой! Я постучал ногтем по стеклянной сфере, под куполом которой находилась замкнутая экосистема из растений.
Держа трубку у пояса, к нам спустился Кай Галий.
– Моя гордость, – сказал он, ткнув трубкой в запаянный шар с землей. – Немного традесканции, чуток папоротника и щепотка грибов. Я уделил особое внимание микроклимату ограниченного пространства и верно выбрал емкость. Мой «травяной мир» способен поддерживать свою жизнедеятельность самостоятельно. Без сомнения, это увлекательный опыт! Тут все взаимодействует по своим законам и правилам. Свет в достатке и изначально правильно минерализованный грунт – вот секрет успеха! Круговорот питательных веществ в действии! Знаете, как приятно в зимнюю стужу поглядеть на что–то цветущее? Рекомендую!
– Отлично содеяно, – отметил я.
– Но вы тут, как мы выяснили, не для того, чтобы восхвалять мои диковинки, – добродушно сказал Кай Галий. – Я с самого начала знал, что квазальд не может принадлежать ему.
– Ты в курсе, что металл, который тебе принес Шакур, называется квазальдом? – опешил я.
– Это он, и ни что иное. Температура его плавки ошеломляюще велика, а прочность – за гранью всего допустимого, – затягиваясь трубкой, изрек Кай Галий. – Но мне негоже подчитывать вас информациях так, посреди зала. Прошу, садитесь. Сейчас Джери извлечет из погреба штоф вина. Белое или красное?
– Белое, – согласился я, усаживаясь на мягкий пуфик.
Кай Галий вытянул пожелтевший том с полки и показал мне.
«Наследие нирфов. Ошибка Дюрнаца», автор Припоний Диктиус – значилось на корешке.
– Она подсказала мне, с чем я имею дело.
– Никогда такую не видел.
– Она редкая, – почесав усы, откликнулся Кай Галий. – А, вот и ваше вино! Угощайтесь!
Джери, этакий чопорный дворецкий во фраке, наполнил мне бокал. Я отпил и отставил его на журнальный столик.
– Итак, квазальд, – сказал я.
Кай Галий перекинул ногу на ногу.
– Я – честный человек и хочу заметить, что квазальд был куплен мною по всем канонам сделки. Если вы желаете обвинить меня в присвоении вашего имущества, то подавайте жалобу в высший сословный суд. Но я бы начал с Палаты Лордов, там, вероятно, вашу проблему уладят быстрее.
– Мы и так способны забрать квазальд! Он – наш! – подал голос Дурнбад.
– Смею спросить – вы грабители? – приподнял бровь Кай Галий. – Будете обчищать законопослушного человека в его собственном доме? Не думайте, что я не подготовлен к таким поворотам судьбы. Если вы взгляните наверх, то увидите десяток арбалетов, заряженных и прицеленных прямо на вас.
Кай Галий безмятежно показал на Джери. Слуга застыл у стены с рычагом. Над нашими головами действительно, в разных позициях и под несхожими углами, ждали своей секунды взведенные арбалеты. Если Дурнбада, выпущенные болты и не проймут – доспех защитит, то меня уж проткнет основательно. Засада!
– Джери дернет за ручку, и вас утыкает стрелами, как подушечку для иголок.
– Экая осторожная бестия! – зарычал гном.
– Предусмотрительно, – хмыкнул я. – Но мы не те, за кого ты нас принял. Мы выкупим у тебя квазальд за алмазы. Дурнбад, покажи фляжку.
Старейшина войны нехотя извлек из–за пазухи сосуд, найденный мною в трюме Клинка Ночи, и высыпал горсть на ладонь.
– Боюсь вас расстроить, любезные господа, но я не имею никакой охоты расставаться со своим приобретением, – вздохнул Кай Галий, приникая к трубке. – Оно мне по душе.
Пуф. Пуф. Пуф.
– Устроим гешефт? Мы тебе что–то дадим, а ты нам за это квазальд, – стал я уговаривать Кая Галия.
– Вряд ли вы в силах удовлетворить мои желания. Они невыполнимы.
– И все же!
– Я бы не отказался стать королем в Острохвостии, обрести вечную молодость или научиться оставаться сухим под дождем.
– Фантазер!
– Я склонен пускать поток мыслей в свободный полет. Без этого нюанса я бы не стал новатором.
– Уверен, что в твоих экспериментах есть какие–то недостающие звенья, – поддержал я.
– Сейчас я испытываю нехватку лишь в толковом механике или маге. В подручном, который будет готов выполнить ряд моих поручений в очень сложной по оснащению экспедиции. Праздно шатающегося колдуна найти в наше время – почти невозможно, а механики из Гельха конкретно запаздывают…
– Я – гном, и разбираюсь во всяких штуках–дрюках.
– А я как раз тот, кого ты ищешь. Я – маг.
Кай Галий заинтересованно нас оглядел.
– Хм? Гном? А ты, м-да? Что, настоящий чародей или… кхм?
Я сконцентрировался на Лике Эбенового Ужаса. Из распахнутых глазниц затрепетал огонь.
– Впечатляюще! Тогда, вероятно, мы придем с вами к некому соглашению.
– Ближе к теме, – пробасил Дурнбад.
– Уже приступаю, – послушно сказал Кай Галий. – Тебе, выходцу из Железных Гор, я уверен, о Туманной Пляске ничего толком не известно, поэтому стану отталкиваться от самой дали. Широкая река, что течет по Караку и впадает в Узел Благополучия – предмет давних споров и кривотолков. Все почему? Из–за неких таинственных обсидиановых глыб – Отуманивателей, встречающихся по берегам реки и изредка на небольших островках в её центре. Они исторгают из своего нутра легковесный, без запаха и почти неразличимый для глаза дым. Откуда он берется? Бытуют разные мнения. Кто–то говорит, что он есть продукт действия подземных коловращений, иные утверждают, что то – есть отголоски функционирования вулкана Вугу, что венцом засел в Горах Заботы. У меня же иное, более экзотическое мнение, которое я хочу опровергнуть или подтвердить. Я – натуралист, необременённый нуждой заработка, и познавать природу – моя страсть.
– Звучит занятно. Я и сам частенько думал, что же такое Отуманиватели. Если ты подобрался к их разгадке, то я поддержу тебя с двойным энтузиазмом, – промолвил я.
– Вот оно! Именно! Подобрался! Все может оказаться куда серьезнее и сенсационнее! – воскликнул Кай Галий. – Если ты – маг, наверное, частенько ковыряешься в книгах и наверняка знаком с тем, что до прихода людей из Великого Окна Перехода на нашей земле водились другие разумные расы. Одна из них – «потерянные». Эти антропоморфные рептилии ютились в болотах и возводили на них огромные башни из мергеля – непрочного материала, по вине которого до нас дошли лишь руины тех мегалитических сооружений. Так, к чему я. Я склонен верить в то, что, не выдержав конкуренции с людьми за освоение ресурсов и просторов, потерянные, склонные к водной среде, в один момент покинули свои топи и опустились вниз, к корням земли, где и основали свои новые государства. Я изучил историю, летописи и полунамеки, запечатленные в ветхих фолиантах, после чего пришел к выводу, что нисхождение потерянных к глубинам было возможно лишь в трех местах нынешнего Соединенного Королевства. Два из них уже как почти вечность погребены под толщей камня. Катаклизмы никто не отменял. Но третье, последнее, еще открыто для прохода.
– Я не понимаю, при чем тут Отуманиватели, твои игрушки в ученого и какие–то плешивые потерянные, – проворчал Дурнбад. – Разгрызи мне орешек!
– Не так быстро, не так быстро! – затараторил Кай Галий, с остервенением втягивая в себя табачный дым. – Я отыскал тот самый сход, который использовали потерянные, чтобы уйти подальше от людей! Он покоится на дне Туманной Пляски, почти рядом с Ильваретом! В расщелине, уводящей в темные и никем еще не виденные царства! Еще до того, как река пробила себе путь из Моря Призраков к Караку и дальше потекла по долам, тут расстилалось громаднейшее болото – К’Хоро, со столицей потерянных – Дабанди. Буквально по крупицам я собирал осколки скрижалей Дабанди, что еще крайне редко, но всё же встречаются в шахтах и скважинах. Для перевода их трудного языка и синтаксиса я прибег к помощи талантливого мага–лингвиста из Магика Элептерум…
– Бертрана Валуа?
– Его самого! Ты знаком с ним?
– Знаком, продолжай.
– Бертран Валуа отказался участвовать в моем предприятии, но… Так, обратно к скрижалям! Их транскрипция подтвердила все мои домыслы. Потерянные бросили Дабанди стоящий на К’Хоро и в местечке, окруженным скалистыми гребнями, – их точное описание я соотнес с ландшафтом Туманной Пляски, снизошли в новый город – Румбильдан. Звучит метафорично, но суть такова, что потерянные пробрались к недоступным пластам земли! При всем при том скрижали экивоками затрагивают тему Отуманивателей. Мне пока не ясно для чего они нужны, однако нет сомнений, что Отуманиватели играют какую–то роль в жизненных процессах Румбильдана! Вскоре, вместе с вами, я выясню, для чего они служат, и поставлю жирную точку в череде пустопорожних обсуждений!
– Твои теории прекрасны. Но как их подтвердить? Как попасть в Румбильдан? Я, хоть и знаю заклинания, позволяющие дышать под водой, однако, как понимаю, тут речь идет не о получасовом заплыве.
– В яблочко! Нам потребуется окунуться на самое дно! Но ни один человек не сможет настолько задержать дыхание, скажете вы и будете правы! Тут потребуется определенный механизм, в котором такое путешествие станет возможным. Я не без хвастовства заявляю: я такой изобрел и назвал его батискафом!
– Батискаф? Что это? – спросил я.
– На языке потерянных «батискаф» означает – «бати» – глубокое, «скаф» – судно, все вместе – глубоководное судно. Это самоходный аппарат для изучения океанографических, гидрологических, гидроакустических и иных «гидро» мистерий. Рассказать о его устройстве поподробнее? Вам будет интересно?
– Мне – очень, – не покривив душой, ответил я.
– Мой батискаф выглядит как большой серый контейнер с прочными стеклами–иллюминаторами. Основой в нем является – поплавок – легкий корпус, под которым закреплен сферический прочный шар – гондола, а в ней, в нормальном атмосферном давлении находятся пульт управления и экипаж. Движение батискафа осуществляется с помощью гребных винтов, приводимых в действие «пыльцой фей», засыпанной в емкости под днищем. Пыльца фей нагревается – винты крутятся. (Кай Галий показал трубкой на меня) Здесь мне понадобятся твои колдовские способности.
– Что значит в «нормальном атмосферном»? Что еще за «нормальности» такие у атмосферы, человек?
– Это значит, что сила, с которой воздух внутри батискафа будет «давить» на тебя, останется такой же, как и на земле.
– Хрмф!
Я прищелкнул пальцами.
– Пыльца фей, в том количестве, что я думаю тебе понадобиться – стоит как твое поместье!
– Именно так, но матушка и батюшка оставили мне приличный капитал. Так что у меня не возникло с этим проблем.
– Как мы всплывем из этой речной дыры обратно? – спросил Дурнбад.
– Уместный вопрос. Батискаф будет погружаться в недра Туманной Пляски под собственным весом, а вот подняться на поверхность нам предоставит шанс уже иной алхимический реагент. Я закупил не только пыльцу фей, но и «желчную взвесь» с Ноорот’Кхвазама.
– Вау! Ты право не поскупился!
– Ты знаешь, о чем я толкую?
– Естественно. Главная «золотая жила» Ноорот’Кхвазама, за которую отчаянные моряки рискуют головой, – это эголоцепы, жуки–рогоносцы с неимоверно крепкими панцирями. Они бродят по тенистым кущам, и почитается эндоритами за священных животных и отпрысков Нафм’Халиди. Однако эголоцепы славны не только непробиваемой кожей–покрытием. В их железах содержится вещество – желчная взвесь. Если ее крупицу смешать с повсеместно распространенным крапивным соком и хорошенько потрясти их вместе в резиновом мешке, то он заполнится газом, который заставит мешок воспарить к небесам!
– А здесь, пригодишься ты, гном, и твои мускулы. Когда мы закончим с секретами Румбильдана, ты станешь беспрестанно качать, туда–сюда, эластичные цистерны с желчной взвесью и крапивным соком. Они войдут в реакцию друг с другом, и мы заскользим ввысь.
– Интересно! – похвалил я.
– И рискованно, господа, рискованно! – выдувая на нас табачный дым, кивнул Кай Галий. – Однако, вам же нужен квазальд?
Я переглянулся с Дурнбадом.
– Мы согласны на твои условия.
– Тогда отправляемся сейчас–же! – решил Кай Галий. – Джери, подай карету к порогу. Мы едем на пристань!
Глава 22. Деловой курильщик табака
© Copyright: Владимир Игоревич Ашихмин, 2024
Свидетельство о публикации №224010700787
Свидетельство о публикации №224010700787
Рецензии