Глава 37. Быть героем

Я и Серэнити сидели за столом маленькой таверны на улице Скрипачей. Я смотрел на свою подругу и улыбался. За минувший месяц – или сколько их прошло с нашей крайней встречи? – у Великого инквизитора прорезались первые морщинки у глаз. Все такая же красивая и статная, она внутренне постарела на добрых сто лет. Если обо мне Серэнити узнала на Совете (про Анкарахаду и Эмириус Клайн я рассказал ей только что), то я о ней – сейчас. Дрязги в Братстве Света, бесконечная череда изувеченных войною солдат, крупные и локальные битвы с Плавенем и Кераном, смена власти в отдельных регионах – вот неполный список того, с чем она столкнулась в разлуке со мной. Про атаку Вестмарки Серэнити сказала следующее:

– … ты даже не представляешь, что там было в Вельдзе, – покачав головой, продолжила наш разговор Серэнити. – Я знакома с Тьмой ближе прочих. Я видела Ее Лицо миллионы раз и сражалась с Ней не меньше, но… Впервые, там у Гричинга, мое сердце дрогнуло. Нет, я не испугалась Вальгарда Флейта, но… Город, Шаттибраль, город – он стал оплотом Мрака и Ужаса. Гигантский некрополь… Если раньше я думала о Тьме только как об отдельно существующих местах порчи, то теперь – нет. Лиги и лиги земли Вельдза покрыла пелена тумана. Серый дым обволакивает колени, и вороны кричат о Гибели… Мы отступили – таков был приказ Констанции Демей, и знаешь, королева была права, отдав нам его. Зайди мы в Гричинг – ничего бы не добились кроме собственной смерти.

Серэнити намотала четки на запястье, а потом размотала их:
– Я вернусь туда. Обязательно вернусь и предам всю скверну Светлому Огню… Когда буду готова к этому…

– Если мы поборем Хрипохор и Вестмарку.

– По воле Ураха.

– Серэнити ты же слышала то, что я рассказывал о квазальде и Нолде Темном?

– Да.

– У меня есть переведенный наговор Джеда Хартблада. Я спасу тебя от Живой Воды. Только бы Всеотец позволил тебе дотянуть до… Тысячелетнего Грома.

Серэнити сузила свои льдистые глаза.

– Нолд Темный – ранее идеал во всем и теперь… предатель Ураха…

– Раскаявшийся!

– И все же. В этой игре он, как и Эмириус Клайн, может преследовать свои собственные цели.

– Но ты поддержала меня и Констанцию Демей! Наш план! – непонимающе воскликнул я. – Ты сомневаешься?

– В Нолде Темном – да, в Урахе – нет, – отозвалась Серэнити. – Я верю в то, что Всеотец любит нас и не хочет, чтобы мы умерли. Величие Света – это Добродетель. Для Дроторогора, Богов–Идолов Червонного Капища, живорезов, мертвецов Вестмарки и прочей падали Оно может стать Последней Пучиной. Я всегда за то, чтобы пробовать, за то, чтобы бороться и биться.

– В этом вся ты.

– Да. Однако, Шаттибраль… Про Живую Воду, квазальд и Корону Света, я… Не знаю. Поможет ли… Ведь я, отчасти… живорез. Может, после ее прикосновения ко мне, я просто перестану существовать.

Видя, как я начинаю хмуриться, загораясь желанием привести кучу аргументов почему так не будет, ведь Дроторогор и Флейт таскают части Короны Света на себе, Серэнити улыбнулась:

– Нет. Я хочу жить, конечно. Но я свыклась с мыслью, что каждый день может стать для меня последним. Наверное, это моя расплата за то, что я погубила много людей… приговорила их к казни. Были ли среди них невинные? Надеюсь, что нет, но… Каждый человек – он живой, и у него есть чувства, страхи и воспоминания. Что смертники думают накануне своего последнего часа, теперь я знаю это. За любую боль, перед Вселенной мы ответим болью.

– Почему ты сказала Вселенной, а не Урахом? – удивился я.

– Когда–то я спросила у тебя: «Кто Она такая, твоя Вселенная, Шаттибраль»? А ты мне что ответил?

– Что?

– «Она то, что не даёт переступить дозволенную черту. Сила, изменяющая ход событий в нужном направлении. Смерть, прибирающая увядшую траву, и Жизнь, дарующая новые плоды миру. Это равновесие, хранящее целостность природы, не позволяя чему–то одному доминировать над остальными»

– И?

– Тогда мне было непонятно, что ты имел в виду, однако сейчас… не Урах создал Мир – Он Его Бог, Вседержитель Света, да, но Вселенная… Она была раньше Него. Он вышел из Нее. Поэтому… мне сложно объяснить, чему я прониклась. Короче. Вселенная – это Урах, но Она Есть и отдельно от Него. Она Его мать и наша бабушка. Бабушкам свойственно не только ласкать своих внуков, но и наказывать их. Я… я порочна… Я получаю удовольствие, когда кто–то терпит страдания… Это язва во мне от Канахеса… Я… с недавних пор, когда мне довелось встретить тебя, я… Смогла научиться противостоять этому чувству… И тогда Вселенная показала мне себя. Чтобы очистить меня, Она дала мне испить Живой Воды… Вселенная поставила меня перед Зеркалом Смерти. Это урок, и я его усвоила.

– Значит ли это, что ты сложишь полномочия Великого инквизитора и возвратишься в Орден Креста?

Серэнити пожала плечами.

– Я на пути духовного обновления. Я всем все простила. Во мне только Урах и (на мою улыбку Серэнити погрозила мне пальцем) … Шаттибраль, моя булава никогда не останется без работы. Пока она не проржавеет, или я не умру – враги Всеотца будут бежать от нее без оглядки.

– Серэнити, но твоя булава из нержавеющий стали. Ну и после того, как ты под наговор Джеда Хартблада соприкоснешься с Короной Света, ты можешь стать бессмертной. Ты это учла?

– Тогда кровь не перестанет литься, пока все не покаются и не обретут в себе Ураха, – хмыкнула Серэнити.

– То есть – никогда?

– Шаттибраль!

– Извините, понесло не туда! – хихикнул я.

– Куда ты сейчас, «бродяга из доков»? Право, тебе нужна новая одежда! Идем со мной?

– Нет, нет! Только не в Орден Инквизиции! – рассмеялся я. – Я хотел зайти в Грэкхелькхом… Проститься с поместьем от имени Настурции…

– Ясно. Я распоряжусь доставить тебе кое–какие вещи туда.

– Спасибо. Тогда до завтра?

– Да. В десять на площади Союза. Пока.

Серэнити допила свой чай с лимоном, встала и пошла в сторону Храма Света. Неспешно опускался теплый летний вечер. В заходящих лучах солнца каскад белых волос Великого инквизитора показался мне золотым. «Ты – это почти все, что у меня еще есть», – подумал я. Друзья… как мало вас осталось… А сколько я потерял? Пальцев не хватит…

Расплатившись с официантом за наш ужин – Великий инквизитор сунула мне мешочек с золотом, зная, что у меня в карманах абсолютная пустота, я покинул улицу Скрипачей и, наслаждаясь старым городом – его тенями на стенах зданий, арками, повитыми плющом, архаичными балкончиками, флюгерами, двускатными крышами и прилавками, заюлил по проулкам. Один из них вывел меня на аллею Зоркая Птица – по ней я дошел до Грэкхелькхома. Толкнув витую калитку, я очутился во фруктовом саду. Тропинкой среди миниатюрных кустарников я добрался до массивной двери. Отворила служанка.

– Прошу простить меня, господин, но хозяйки сейчас нет дома.

– Меня зовут Калеб Шаттибраль… – начал я и потом запнулся.

– Как и прежде – для меня это большая честь, – тупя взор, ответила служанка.

– Настурция Грэкхольм… больше не вернется…

– Как?! Почему?

– Она погибла.

– Я… я…

Служанка растерялась, а потом спрятала лицо в ладони. Ее стали сотрясать беззвучные рыдания.

– От имени Настурции Грэкхольм я бы попросил тебя не покидать Грэкхелькхома. Может так статься, что сюда явится Эмилия, тоже Грэкхольм.

– Я знаю, госпожу Эмилию… Хорошо. Спасибо, – утирая глаза подолом, промолвила служанка.

– Ты впустишь меня? Я бы хотел переночевать в Грэкхелькхоме.

– Конечно, господин Калеб, – тут же отозвалась служанка, открывая дверь шире и пропуская меня. – Я – Люси… Я приготовлю вам жаркое… или вы хотите что–то еще?

Я вздохнул.

– Я бы принял ванну и выпил бокал вина.

– Ванная комната по коридору налево…

Отстегнув Альдбриг и облокотив Лик Эбенового Ужаса на стойку с тростями, я отправился в ванную комнату. Ванна Грэкхелькхов представляла собой громадное мраморное лоно, заставленное по бортам различными лосьонами, душистыми мыльными жидкостями и притирками. Я отвинтил кран и вскоре забрался в горячую воду. Я не мылся и не чистил зубы… Мне надо произносить вслух такие временные интервалы? Стыдно, конечно, но вроде как в Великом Лесу бани не на каждом углу натыканы. В том, что от меня несет, как от помойки, моей вины нет. Но сейчас все исправлю. Я взбил пену и разлегся откисать. По ощущениям пять из пяти! Потом в комнату постучалась Люси. Через дверь ванной она сообщила, что монах Братства Света принес для Шаттибраля сверток. Просунув руку, Люси положила сверток на стул у двери. Приняв омовения, я развязал узел на внушительной посылке – сапоги, рубашка, штаны, мантия, носки… Спасибосики, Серэнити! Переодевшись в обновки, я пошел искать дверь со странной замочной скважиной. Она нашлась в восточном крыле особняка. Я вынул из сумки дельфина и вставил его в лунку. Щелк! Комнатка оказалась совсем крошечной – одно кресло, столик с бокалом и тремя бутылками марочного винограда… Я сел в кресло и откупорил пробку…

Иногда я плачу из–за физической боли, но чаще из–за душевной. Сейчас из моих глаз текли потоки слез. Теперь мне все стало ясно и понятно. Дурак! Дурак! Я осознал, почему и из–за чего Настурция не желала со мной общаться так долго, так оглушительно долго. Я смотрел на скульптуру человека, в полный рост стоявшую по центру помещения и бил себя кулаком по колену. У ног скульптуры лежали увядшие цветы. Скульптурой был я… Настурция любила меня и страдала от этого… Но почему она не рассказала мне о своих чувствах? Что ей мешало? Застенчивость? Робость? Сомнения, отвечу ли я ей взаимностью? Что? Опять загадки… Настурция! Я не знаю могли ли бы мы быть вместе, но… О, Вселенная… почему же так? Нет, скульптура не была фетишем – я сразу ощутил это. Колдунья не поклонялась ей и не боготворила ее. Изваяние всего лишь напоминало Настурции обо мне. О потерянном друге, о неизведанной и недоступной любви… Настурция Грэкхольм, я жалею, что не смог узнать тебя лучше… Проникнуться тобой. Это моя неизгладимая ошибка… Моя вина… Что толку вновь говорить о твоих достоинствах и сопоставлять их с моим характером и натурой. Мы – разные, но разве огонь и лед – не притягиваются друг к другу? Какая бы из нас вышла пара? Счастливая? Или наоборот несчастная, подверженная взрывам эмоций, ревности и недосказанности? Настурция, это неведомо нам… Ты умерла, и сегодня, частично, умер и я… Люблю тебя… Но как, кого? У меня нет ответа на этот вопрос… Просто люблю…

Ныне тридцатое число месяца Солнцецвета, праздник Света в Соединенном Королевстве и по совместительству мой день рождения… Твое откровение, Настурция, твой подарок мне – навсегда останется со мной.

Я занял апартаменты под крышей Грэкхелькхома. Когда я уже почти заснул, ко мне на одеяло запрыгнул Уголек. Кот Настурции, поджав под себя лапки, устроился подле моей груди. Мы смотрели друг на друга…Мне кажется, что он как-то понял, что его хозяйка…. Котик, Уголек, прости меня… Если бы я только мог повернуть время вспять… Если бы я только мог…

Прости…

Я заснул…

Лето, лето, летушко! Оно ни с чем не сравнится. Птичий гомон, бабочки, венки из цветов, компот из персиков, клубника, мороженое… Это все не про меня. Мне, как и прежде, достается меч и магия, опасность и невзгоды…

Часы на притолоке прощебетали восемь раз …

Я оделся, умылся и спустился в холл. Там меня ждал нехитрый стол – вареные яйца, бекон, хлеб, сливки, творог и сыр. Заплаканная Люси подала горячий кофейник. Мне нечем было ее утешить…

Заправившись, я поблагодарил служанку и пошел на площадь Союза. Там уже со-брались рыцари–плютеранцы, Халесара Ханц и Энейгрид. Констанция Демей, Серэнити, Зенобий и Тень явились последними. Мне подвели снаряженного мерина Каштана. Я оседлал его, и все мы, числом в полторы тысячи копий, под реющими флагами Соединенного Королевства, двинулись к Одичалому. Ильварет молчал. Все понимали – смех и крики тут неуместны – ведь многие из нас уже не вернутся из этого похода. А может быть, и все… Королева, облаченная в изумительную легкую броню и шлем, возглавила поход. За ней двигались я, Тень, Энейгрид, Халесара Ханц, Серэнити и Зенобий со стягом Ураха. За нами колонной по шесть в ряд цокали рыцари–плютеранцы – лучшие из лучших воинов всех провинций.

Тень повел нас на юго–запад, туда, где Великий Лес наступает на Железные Горы…

Мы скакали и скакали… Неделю, две, три… А я все вспоминал свой Шато в Веселых Поганках, Птикаля, Катуба и Марципана. Мои мысли неотлучно были с Эмилией и Грешемом. Я пестовал в себе обрывочные реминисценции, посвященные Грозной Четверке – Альфонсо, Бертрану и тем, кто к ней был причастен – Эшли Шторму, Бритсморру, Лайли Серебряной Часовщице, Деборе Ольвинхайд, Парабелле и Настурции – наших погибших друзей. Я часто задаю себе вопрос – почему они ушли, а я остался? Кто ведает? Уж точно не я… Моя жизнь – это череда потерь, испытаний и трудностей. Мне свойственно думать и размышлять над тем или иным досадным событием, прожевывать его и мять внутри себя, но… Не лихолетья мною правят. Каждый раз, приближаясь к точке невозврата, я говорю себе: «Тролль тебя побери, Калеб, ты же всегда был везунчик!» Вселенная никогда не прекращала заботиться обо мне, помогать мне и даже баловать меня. Я не кину в Нее камня. Став взрослым, я хорошо ел, вволю пил, крепко (до недавнего времени) спал, занимался любимым делом – наукой. Если завтра мне предстоит умереть, то ну что же, пора и честь знать! Я благодарю тебя, Вселенная, и тебя, Урах, мой Бог, за то, что у меня было. Я с улыбкой предаю себя в Ваши Руки. Ведите меня. Я только Ваш.

Когда мы вступили в Великий Лес, то увидели, как он пуст. Все Его живорезы были призваны Дроторогором под свою пяту. Наш рыцарский отряд избегал приключений вплоть до Судьбоносного Мига. Тень, не снимающий своего стеклянного шлема, хоть и незрячий, и правда, привел нас к Тысячелетнему Грому. То, что сулил мне Нолд Темный, свершалось на наших глазах. Мы стояли на вершине высокого холма, прикрытые зарослями деревьев, а внизу, у необычайно красивого замка, вырезанного из серебряной горы, на гигантском пустыре колыхались два «моря» – две армии. Что песчинок на пляже было живорезов на одном фланге, и с ними колосс Дроторогор – остервенелый Бог–Идол Хрипохора. С большими навыкате желтыми глазами, с ноздрями, пушащими жаром, с клыками, как у саблезубого тигра, с рубиновыми волосами, стиснутыми частью Короны Света, он, закованный в адамантовую броню, сжимал молот – Иглу Пламени. Тут же реяли знамена всех Богов–Идолов. Дроторогор хрипел свирепые заклинания, и облака над ним и его рабами рдели Огнем. Напротив множества» Хрипохора клубилась живая Тьма. Бессчетные полчища зомби, скелетов и иной нежити единым тянулись на мили, покуда хватало зрения. Некроманты–командиры потрясали костяными посохами, а нетопыри черными тучами кружили над их головами. Конница вампиров – сияющая мертвецкой сталью при флагах Аспида–Хаттона била копытами в авангарде. Всем своим необъятным и жутким полчищем Вестмарка как бы заявляла: «Здесь сила – это мы!» Вальгард Флейт – Летучая Смерть и Искуситель на скакуне–кошмаре обегал свои рати. Старейший из вампиров был не менее страшен, чем Дроторогор. В плаще, расшитым розами, с тлетворным, светящимся сизым мечом, в чешуйчатых латах и с поволокой мглы за плечами, он, рослый и могучий, лучился аурой всесилия, низвергающего в отчаяние. Половина Короны Света тоже была при нем.

В какой–то момент Хрипохор и Вестмарка, качающие свои легионы туда–сюда, ринулись друг на друга. Тьма и Огонь схлестнулись в Великой Битве. Стоны, крики, звон булата, кровь, вспышки магии и волшебства… Я никогда такого не видел… Эта сеча двух злых полюсов, дерущихся за артефакт Бога Света, так поразила меня, что я с трудом стал воспринимать себя здесь не как зрителя в театре. Великаны крушили дубинами чудищ с химерическими конечностями. Скелеты выпускали рои стрел. Вампиры, действуя исключительно организованно, буквально свежевали гоблинов и троллей. Ядовитогубые причмокиватели и оморы дрались с зомби, а безволосые обезьяны, к несчастью для них, стали главными мишенями гнилого колдовства некромантов.

А мы – надежда Соединенного Королевства и всего Мира, ждали… Ждали того, когда пересекутся Дроторогор и Флейт… Вестмарка, как и Хрипохор старалась занять более выгодные позиции у Тысячелетнего Грома. Две стороны Зла гибли за плацдарм у ворот Кузницы Ураха. И не было перевеса ни у одной из них аж до тех пор, пока у крепостного вала не показался Вальгард Флейт со своими вампирами. Он вклинился в сонм живорезов, как нож в масло, и почти прорвался к входу в Тысячелетний Гром, но… на его дороге встал Дроторогор с Иглой Пламени. Бог–Идол и король вампиров скрестили оружие, и тогда… запел рожок Соединенного Королевства… Пора! Серэнити, я с Филиринилем, Энейгрид, Констанция Демей, Зенобий, Халесара Ханц и рыцари–плютеранцы грянули к подножью…

– Пики! – крикнул Аска генерал–телохранитель королевы.

Полторы тысячи копий опустились на уровень груди… Ба-бах! Мы клином врезались в безбрежное море тварей всех мастей и видов. Война Тьмы с примесью Света… Эпическая. Безжалостная… Скажу одно. Мы как–то смогли прорваться к Дроторогору и Флейту. Растеряв по пути больше половины наших ребят, а так же Зенобия и Аску, «кулак» Ураха вмазался в костяк «кусающихся» Хрипохора и Вестмарки. Витязи Соединенного Королевства, Его герои, как когда–то в Полдень Игл, оттеснили от Бога–Идола и владыки Вестмарки всех их пособников. В кругу отважных, их подвига, мы – Констанция Демей, Серэнити, Энейгрид, Халесара Ханц и я вышли сражаться с Дроторогором и Вальгардом Флейтом. Оказавшись рядом с ними, предвечными и изуверскими созданиями, мы не пали духом. Да, невыносимо жутко, да безвыходно, но кто, если не мы? Филириниль в моей руке секся с Иглой Пламени и мечом Флейта. Пала Халесара Ханц, разрубленная королем вампиров. Следом в лужу собственной крови свалился Энейгрид…

Рожок! Рожок! Рожок! Вдруг в круг Смерти нашего поединка на единорогах впрыгнули эльфы Тумиль’Инламэ! Запели луки! Заискрились лунные серпы–клинки! Зеленое Королевство не забыло прежнего Союза с потомками Харальда! Оно прислало нам подмогу!

– Салидас! – радостно воскликнул я.

– Фиалковый рыцарь! – крикнул мне Салидас Аторэ, пронзая живореза клинком. – Зеленое Королевство знает, кому обязано своей жизнью!

– Тогда в бой!...

…Серэнити прикрыла щитом Констанцию Демей… Горящий молот… Я извернулся и рубанул Филиринилем наотмашь… Трупы рыцарей–плютеранцев… Зубы, месть, ярость… Салидас Аторэ пригвоздил некроманта мечом… Эльфы гибли один за другим… Мы проигрываем…Как быть? Кто поможет? Урах… Мы, люди, всего лишь снежинки в пустыне по сравнению с этими всесильными сущностями… Дроторогор сбил меня с Каштана, подле грохнулась Констанция Демей… До чего же смелая женщина! Бзаццц! Это клинок Вальгарда Флейта поцеловался с булавой Серэнити. Очи короля Вестмарки ярились трансцендентным вихрем… Урах… Что мне делать?... Дроторогор наподдал Флейту молотом по доспеху, затем пригнулся и откусил голову у рыцаря–плютеранца… И тут меня словно озарило… Я вспомнил… Он «должен» мне!... Он сам сказал: зови меня… Попытка не пытка… Отче, не отступи от нас…

– Фарганорф! Фарганорф! Вирм Ураха! Я взываю к тебе, Золотой Дракон Добра! Помоги детям Всеотца выстоять! – закричал я что есть мочи в радужное небо…

Вспышка–блеск… На секунду все взоры обратились вверх… Там, в небесах, из зарева–пожарища вынырнул дракон–лич… Фарганорф, Старейший Вирм Севера и Искривитель Реальности, сильнейший из сильных защитников Ураха на Земле, услышал меня… Он взревел и, словно коршун на ягнят, бросился на Дроторогора… Флейт попятился…

– Фарганорф! Сними с него Корону Света! С него и с Флейта!...

Через подставленное крыло я вспрыгнул на Фарганорфа! Лапищи–секачи, разбросав живорезов и мертвяком, вцепились в макушку Бога–Идола… Хрясь – это Игла–Пламени угодила в череп дракона…Филиринилем я ткнул в тушу Дроторогора. Меч не пронял адамантового доспеха… Хрясь, хрясь, хрясь! Метя в меня, молот прошелся по костяному остову… Не попал! Старейший Вирм Севера не обратил на удары никакого внимания. Да, они изрядно ломали его, но он не пасовал… Время… Сколько раз я заносил Филириниль, чтобы поразить им Бога-Идола? Сколько ран получил Фарганорф и сколько нанес их Дроторогору сам?... Есть герои и есть события. Я не герой, Харальд и Легия были ими, но событие прошлого… Оно произошло вновь… Я снова вздел Филириниль, и сидя на шее у Фарганорфа, с благословения Вселенной, воткнул его в глаз Дроторогора… Всего один удар. Роковой. Решающий… Меч Легии озарился внеземным Светом… Бог-Идол захрипел… Он вдруг раздулся, а потом взорвался тысячами лоскутов…

Ему – конец! Серэнити подхватила часть Короны Света! Но Флейт, Флейт еще сидел на коне… Вальгард Флейт, увидав, что Дроторогор повержен, расхохотался. Как он ждал этого момента! Король вампиров Вестмарки – величайший некромант и каббалистик, простер на Фарганорфа свою длань. И дракон застопорился… Нет, не мог Флейт подчинить себе Старейшего Вирма Севера, но парализовать его – оказалось ему «по росту». Я брякнулся с шеи Фарганорфа в подставленные руки Салидаса Аторэ. Шмварх! Булава Серэнити нокаутировала Флейта. Он полетел со своего коня–кошмара. Констанция Демей подняла укатившуюся с вампира Крону Света:

– За мной! Быстрее! – воскликнула она и понеслась к Тысячелетнему Грому, а мы за ней… Немного нас осталось в живых – людей Соединенного Королевства и альвов «Зеленого». Опомнившийся Вальгард Флейт ринулся было за нами в погоню, однако его пыл охладил так же очухавшийся Фарганорф. Дракон–лич надавил на короля вампиров лапой и тот вновь распластался на земле. А мы все бежали, рубя живорезов и мертвецов своими клинками… Почему, враждуя вплотную у ворот Тысячелетнего Грома, Флейт и Дроторогор так и не зашли в них? Ответ: ворота их не пускали! Зачарованные Всеотцом, они требовали, чтобы их «сломали», а на это требуется не пять секунд… Нас, детей Ураха, ворота Тысячелетнего Грома впустили сразу. Позади, на мост, разделяющий бастионы Тысячелетнего Грома, и поле, трепеща крыльями–костями сел Фарганорф. Он стал буфером, защитой между нами и Вальгардом Флейтом.

– Искорка! – рыкнул Фарганорф. – Иди и Сверши угодное Моему Господину!

Перед Искривителем Реальности копошилось все полчище Тьмы… Дракон–лич зарычал, а затем из его пасти вырвался красный пожар…

– Я – Фарганорф! Вирм Его Золота! Вам не пройти!...

Я, Констанция Демей, Салидас Аторэ, Серэнити и еще десять–пятнадцать рыцарей–плютеранцев и эльфов побежали по анфиладам Тысячелетнего Грома. Сюда не ступала ничья нога уже очень давно… Сейчас, увы, мне некогда воспринимать ту поразительную красоту, на которую невольно натыкался мой взгляд. Колонный ствол с широкой лестницей вывел нас к аляповатой наковальне… Меха кузницы дышали огнем. Подле наковальни стоял мерцающий Нолд Темный.

– Калеб!

– Король!

– Кидай квазальд в жерло!

Я сделал это. Под воздействием жара Ураха мифически–твердый квазальд почти мгновенно стал жидким. Серэнити тем временем уложила части Короны Света на наковальню… Клещами я взял сосуд и полил из него на Корону Света. Квазальд сцепил Корону. После этого, клещами я вставил в нее осколок Амасты. Как же криво! Но я ведь не ювелир! Корона Света зарделась всеми цветами радуги…

– Теперь бей! – скомандовал Нолд Темный.

Я поднял молоточек и принялся за работу… Я вбивал в Корону Света квазальд, крепил ее с ним, а где–то над нами шел бой с Фарганорфом…

Когда я ударил молоточком последний раз, Корона Света взлетела в воздух и вспыхнула таким свечением, что мы все едва не ослепли… Венец Ураха был воссоздан вновь! Потускнев, Корона Света плавно опала ко мне в перчатки… Холодная…

– Ваше Вели… – начал было я, но…

Что–то произошло в этот момент с моей сумкой. Она дернулась, раскрыла лямки, и из нее вырвался кинжал гномов! Он подлетел к шее Констанции Демей и, приложив свое лезвие к ее коже, сказал:

– Привет, парень! Теперь давай без всяких глупостей, ладно? Надевай Корону Света на себя и мысленно зови Привратника, ага?

– Джейкоб?! Ты летаешь и говоришь?! Что происходит?! – крайне удивленно воскликнул я. – Ты говоришь?!

– А ты думал, я замолчал навсегда? Пророчество Полного Круга и впрямь отменило правило Юджина, и не только в Гамбусе. Речь вернулась ко мне, а вот тело – нет. Я терпел и терпел, хоронился от тебя и все ради этого мига отмщения! Раньше я был духом и летал куда хотел! Но потом явился ты и запечатал меня в этот тесный кинжал! Честно, я бы поиграл с гномом и отпустил бы потом!... Серэнити и Салидас украдкой двинулись к Констанции Демей, но Джейкоб это как–то заметил. Отойди от меня, патлатый эльф, и ты, инквизитор, или я заставлю улыбаться вашу драгоценную королеву от уха до уха! – заорал Джейкоб. – Вот так, вот так! Там и стойте! И что, а, Калеб? Что? Я застрял в кинжале на веки вечные! Так себе перспектива, не находишь? Ну, ты и гад, конечно!

– Что ты хочешь?

– Новое тело.

– Тебе пообещал его Привратник? – спросил Нолд Темный.

– Да, Нолд, да! Он освободит меня из кинжала и всунет в кого–то из вас!

– Продажная ты тварь! – крикнула Серэнити.

– Ты просто никогда не коротала свою жизнь в клетке дюйм на дюйм, белобрысая уродина! Калеб, хватит этих толков! Если тебе дорога королева – суй свою голову под Корону Света!

– Нет! Не надо! – вскликнула Констанция Демей. – Он все равно убьет меня!

– А может, и нет? А? – лукаво осведомился Джейкоб. – Без тебя, Констанция, они-то знают, все ваше Соединенное Королевство пойдет прахом! Да, Калеб?! Одевай уже корону, парень!

Джейкоб саданул своим лезвием по шее Констанции Демей – полилась кровь…

– Ты думаешь, я шучу?!

– Хорошо…

Я надел Корону Света…

По моим венам что–то потекло. Что–то чужеродное, стылое и невероятно древнее. Оно пробилось через мои поры и оформилось в текучую фигуру в капюшоне. Эта фигура потянула к Короне Света свои мерзкие пальцы–отростки.

– Я предвидел это! – сказал Привратник. – С Короной Света я займу место Смерти! Я буду Сотым в Кругу Девяносто Девяти! Всему Конец! И тебе, Калеб, первому!

И тут…

В моих руках проступила Путаница. Шкатулка с иероглифической вязью дурного толка откинула свою крышку…

Мне стало ясно, что Вседержитель, Восьмая из Колеса Девяносто Девяти, не позволит Высшим угрожать своему архонту или тем более налагать на него свои права… Сила на Силу. Если я могу противостоять Эмириус Клайн – Праматерь допустит это. Но Привратник – это уже Ее Дело. Если на львенка нападает шакал, львица перекусит его пополам.

Рифф рядом со мной…

Мы не услышали ничего, ничего и не увидели, кроме того, как Привратника засосало в Путаницу. Однако, когда Арбитра Смерти потащило куда–то к Праматери, все мы ощутили такую величайшую мощь и ярость, что каждый из нас упал на колени.

Падая вниз, Констанция Демей случайно напоролась на кинжал гномов…

Она умерла моментально.

– Парень, это не входило в мои планы! Честно! Я собирался вас только маленько постращать! – взвизгнул Джейкоб.

– Как ты того и хотел, я дарю тебе твое тело, – вынимая кинжал гномов из Констанции Демей и кривя губы, промолвил я. – Ты обретешь его у Назбраэля!

Я швырнул Джейкоба в горн Ураха.

– Правильно, – кивнул Салидас Аторэ. – Но бесполезно.

– Теперь мы обречены. Констанция Демей – погибла. Принц Фабиан томится вВестмарке..., – тихо сказала Серэнити, закрывая застывшие глаза Констанции Демей. – Если бы принц был среди нас! Теперь некому свершить Величие Света! Я слышу, как Флейт борется против Фарганорфа… Дракону не устоять… Тогда Флейт вломится в Кузницу и отнимет у нас Корону Света! И тогда… мы обречены… Мир поглотит Тьма… Фабиан – законный наследник Темных, и только он мог бы свершить Главное Дело.

– Но его здесь нет! А действовать надо немедленно, – откликнулся призрачный Нолд Темный.

– Действовать? – спросил я. – А как действовать! Прямых потомков Темных среди нас нет…

– Это не так! – возразил призрачный Нолд. – Да, Констанция Демей погибла, Фабиана с нами нет. Но тут, в Тысячелетнем Громе, есть еще один прямой потомок всех королей, всех Темных, произошедших от моего колена, ибо Харальд приходился мне сыном.

– Кто он?! – хором вскрикнули мы.

– Это ты, Серэнити, – поворачиваясь к великому инквизитору, сказал Нолд Темный. – Твой отец – Хаос, но мать – Свет. Моего Харальда – знают все, но Леста, твоя мать, Серэнити, ведет свои корни от другого моего сына, мною спрятанного и безызвестного – Майгорда. И ты – его праправнучка.

– Я…

– Бери Корону Света, Калеб, – распорядился Нолд Темный. – Все идите за мной.

Мы поднялись на башню Тысячелетнего Грома. В ночной темени, подсвеченной звездами и вспышками магии, у подножья Кузницы Ураха, Фарганорф, разбитый, но еще живой, из последних сил сдерживал приливы Тьмы Вальгарда Флейта.

– Калеб! Ты помнишь наговор Джеда Хартблада? – спросил меня Нолд Темный.

– Да… кажется помню…

– Это не просто заклинание, восхваляющее Всеотца и панацея от Живой Воды. Оно – ключ к Его Милости. Джед Хартблад записал его для этого Дня.

С трепетом я взял в руки Корону Света и возложил ее на чело Серэнити… Я и Нолд Темный вместе заговорили:

Любовь, что без слов,

Та Любовь, что задаром,

Без острых углов,

И что дышит пожаром.

Любовь Всеотца –

То Любовь без причины.

Любовь до конца,

Искра как для лучины.

Любовь – исцеленье.

Любовь – во спасенье.

Любовь – как прозренье.

Любовь – как прощенье.

Любовью для Жизни,

Корона, зажгись!

Ты вечной, Вселенской

Любовью явись!

Из Короны Света и из самой Серэнити вдруг полилось сияние. Ярче мириад солнц волна чистой энергии затопила собою всех и вся. Она выжгла Океан Тьмы Вестмарки и расщепила Вальгарда Флейта. Добро победило Зло.

Это было Величие Света.

Конец второй книги.