Лариосик night

Есть мнение, что большинство рассказов начинается со случайного разговора незнакомых людей в баре. Есть такой рассказ и у меня...
Обстоятельства сложились таким образом: по заданию редакции я выехал в Лесосибирск, где не так давно отгремел эпизод криминальной драмы потрясшей всю страну. И не успел ещё развеятся пороховой дым над её мёртвыми участниками, как  журналистская судьба позвала в дорогу. Добраться в эту глушь можно лишь поездом и первые несколько часов пути, я честно проспал под мерный перестук колёс, благо - в купе я ехал один, так как других желающих отправиться в добровольное изгнание - не нашлось.
Изрядно проголодавшись, я направился в вагон-ресторан. Издательский дом, на который я тогда работал, был весьма известен и успешен, и - командировочные платили щедрые, на зависть коллег журналистов из менее богатых СМИ.
В ресторане было всего несколько посетителей, работницы общепита в накрахмаленной форме откровенно скучали, и даже пейзаж за окном не вносил какой либо живости, ибо стена хвойного леса казалась удручающе однообразна.
Я сделал заказ, а пока в очередной раз изучал позиции на ламинированных страницах меню,  услышал бодрое вопросительное:
- У Вас свободно?
Я с недоумением посмотрел на поджарого отставника в наглаженных брюках и классической рубашке цвета фукси. Свободных мест было более чем предостаточно. Почему я сразу подумал про отставного военного, не знаю.
- Не люблю, просто, принимать пищу в одиночестве.
Я, кивком согласился и продолжил читать названия блюд, ещё более пытливо разбирая цены и граммовку.
- Печерников Михаил Францевич. Военный пенсионер, в настоящем - оказываю услуги частного аудита.
Я не посчитал нужным представиться. Не только потому, что среди читателей криминальной хроники и журналистских расследований моё имя достаточно известно,  а просто - из минутного каприза настроения.
- Позвольте отрекомендовать Вам здешние биточки. Весьма и весьма недурны! Вы по деловой надобности или так...?
- По работе. - грубо отрезал я, явно давая понять, что не расположен к разговору.
- Человека дела сразу видно. - продолжил, не взирая на мой тон, Печерников.
Наши заказы принесли почти одновременно. Аудитор открыл графинчик коньяка.
- За знакомство?
- Не пью цветной алкоголь. Предпочитаю водку. "Ихнюю" не буду, - сыграл я на опережение, - хочу ещё поработать на буке.
- Э как! А я думал, молодые люди Вашего возраста очень даже не против засандалить что-нибудь, вроде - Ballantine's. Причём, уже в первой половине дня.
- Баловство всё это, уважаемый Михаил Францевич. - ответил я, уже с некоторой мягкой усмешкой в голосе.
Начало разговора я привёл по памяти. Далее, незаметно для собеседника, я включил диктофон и дальнейший разговор фиксировал уже с документальной точностью. Записывающее устройство я всегда таскаю с собой: надиктовывать идеи для материала статьи, фиксировать интересные детали и наблюдения, дабы не упустить ничего из виду.
- А, как Вам такой "Aperol Spritz", через два столика от нас? Весьма недурственна, не так ли? - заговорщически спросил Печерников.
- Что?
- Да это я, исключительно ради умственной забавы, девушкам цветущего возраста, для себя, присваиваю названия коктейлей. Разве не напоминает сей чудный розан, смесь терпкого ликёра с шипучим просекко и сладкой содовой?
Через два столика от нас сидела пара. Мама с дочкой судя по всему. Молодая ковыряла вилкой глазунью, а мама попивала кофе, меланхолично глядя в окно. Женщина, которая скорее бы понравилась Бальзаку, выглядела хорошо и ухоженно. Паутинка морщин уже намечалась на смуглом, увлажнённом от косметике лице. Но взгляд был живым и пытливым. Дочке же на вид я бы дал лет пятнадцать, не больше.
Признаться, в отставнике, в этот момент, я заподозрил отчаянного эротомана.
Неожиданно вагон качнуло сильнее обычного и молодая официантка чуть не уронила на пол стакан с подноса.
- Ох, Ритка...- донеслось из-за стойки.
- А как бы Вы окрестили нашу ресторанную нимфу? - спросил я аудитора. - Хотя нет, дайте угадаю... "Маргарита"?
- О-о-о-о! Вы уловили алгоритм. Только - "Mezcal Margarita"! Кстати, о Маргаритах... Есть у меня знакомый в столице. Большой оригинал и поклонник Михаила Афанасьевича. Так вот, открыл он бар - "Лариосик night"! И напиткам дал затейливые названия, типа: "Полёт Маргариты", "Поцелуй Геллы", "Грёзы Елены Васильевны", ну, и так далее...
- Парадоксально. Учитывая, что житомирский Ларион не употреблял...
- Ларион не употреблял. А мы употребим. Но, позвольте, Ларион не пил водку, а шипучку-то он дул - будь здоров! - Печерников, уже приговорив треть графинчика армянского, вошёл в игривое состояние куража. - Ну, всё это - лирика. Для страждущих покоя за кремовыми шторами, так сказать...
Я больше люблю жгучие, терпкие напитки. На ромовой основой. Чтобы страсть была, вечная фиеста!  Без полутонов, так сказать. А то смотрит на тебя эдакое инженю своими коровьими глазками, ресницами хлопает и не мычит, не телится. А когда ты на пальцах объяснишь ей, почём в Одессе рубероид, а в Бердичеве керосин, она ещё и взбрыкнёт. А то и ручкой сделает вот так! А я, сударь мой, очень не люблю, когда мне ручкой вот так вот делают! Я могу и между рог заехать. А, в "Лариосик night" непременно загляните.
- Хорошо. - согласился я.
- Я ведь тоже, в своё время, женился на таком нежном создании. Взял из маленького, провинциального городка, сорвал благоухающий бутон и сразу по гарнизонам да дальним заставам, в бытовую неустроенность, продуваемые ветрами стены и удобства на улице. И никакой возвышенной жизни и разговоров о изящном. Вместо театра, в лучшем случае - цирк, а вместо литературных чтений - сплетни офицерских жён и тряпки из автолавки. И ни слова упрёка он неё, ни взгляда косого. А только меня это пуще укоров злить стало, доложу я Вам. Лишний раз на службе задержусь или в казарме переночую. Боялся, что руку могу поднять. А потом, как-то нежданно всё разрешилось. Она мне изменила. При чём, сама же и призналась. Извини, мол, Мишенька, полюбила другого и ничего поделать с собой не могу. Правда - пошло до жути, как в дешёвой бульварной прозе? А мне даже легче стало, будто кто печати с веригами с меня снял и от пелены избавил. Собирайся, говорю, душа моя, отвезу тебя на станцию и отправлю на Большую землю. Служил я тогда в Восточной Сибири, места вокруг - глухие, дикие и непролазные, тайга одним словом. Взял уазик штабной, погрузил нехитрые манатки, сам сел за руль. Только повёз я её не на станцию, а совсем в другую сторону. А что я с ней сделал, сударь мой, об этом я расскажу, так и быть,  завтра.
Глаза Печерникова увлажнились, то ли от алкоголя, то ли от сентиментальных воспоминаний. Он допил последнюю рюмку коньяка, попрощался и шаткой походкой боцмана при пятибальном волнении моря по шкале Бофорта, направился к выходу.
На следующий день я честно прождал свою Шахерезаду за ужином, но Печерников не появился. Не видел я его и сойдя на перрон Лесосибирска. Моя командировка, впрочем, скоро подошла к концу и вернувшись в Москву, я всё обращался в памяти к странному разговору в вагоне-ресторане. Чем и решил поделиться с женой: психологом и профайлером, человеком распознающим ложь по языку тела и речи, с огромным опытом работы.
- Наташ, послушай этого чудака. Не знаю, что с этим делать, а стереть жалко.
Благоверная присела на подлокотник кресла и её тёплая кисть юркнув между пуговиц рубашки оказалась в области моего сердца.
Я включил запись на диктофоне.
- Никогда не слышала про такой бар. Скорее, он существует только в голове твоего собутыльника.
- Собутыльника?! Я ж не пил!
- Не пил, потому что у них не было водки премиум класса. Угадала? А вот в финале беседы он не врал, судя по эмоциональной окраске и амплитуде.
- Зачем же ему доносить на себя?
- Господи, Ковалёв, ты столько лет в этой профессии и неужели не понял? Каждый преступник, по Фрейду конечно, стремится навстречу карающей длани правосудия. А, кстати, чем он рисковал? Ты не знал ни время, ни место предполагаемого преступления.
- Я знаю, как его зовут.
- Ковалёв, ты как ребёнок. Он тебе паспорт свой показывал, что ли?
Я улыбнулся и поцеловал Наташу. Умница.
- Я, конечно, давно читала "Белую гвардию". Ларион там этот... Ему жена вроде изменила, на диване, где он ей стихи читал. А потом, бедный мальчик, влюбится в рыжеволосую Тальберг.
- "Грёзы Елены Васильевны"... Интересно, из чего мог состоять этот коктейль? - задумчиво произнёс я.
- Из слёз, Ковалёв. Из женских слёз.
Не помню, когда последний раз жена называла меня по имени. Ей доставляло особое наслаждение в семейном кругу обращаться показательно официально. Я, впрочем, этому не противился.
- Думаю, твой Печерников, или как там его, периодически берёт билет куда подальше и устраивая выездную сессию воображаемого бара, облегчает свою душу признанием первому встречному. Типичный невротик.
- Ну, а с этим-то мне что делать? - я указал на диктофон.
- Напиши нечто вроде - "путевых заметок". Я даже знаю, под каким названием.
На секунду я нырнул в тёмно-зелёный омут Наташкиных глаз, и мои губы растянултись в улыбке смазанной поцелуем.

(2024г.)