Китайцы

Краков, Польша до вступления в Евросоюз. Жена в костюме ангела — синий с золотыми цветами балахончик до пят и белые белые крылья во весь рост за спиной. В руках у нее блок-флейта. Я с гитаркой возле.

Собственно ангел опять беременный, а вокруг католическое Рождество (+ 3 градуса). Рубим капусту. Как сейчас помню, четыре злотых — доллар. Монеты звякают в такт, а люди, как тихие рыбы плывут мимо отзываясь на звук. Иногда, вдруг, скапливаются внимательной стайкой, что не очень хорошо — основной поток уходит за их спины и уже не твой.

Такая вот стайка китайцев зависла на долго, да и мы подустали — остановились. А у одного китайца студийная камера на плече, у другого штативы под мышкой, третий из сумки достает провода, микрофоны, а четвертый на английском просит нас повторить три композиции из прослушанных только что. Именно эти три, но какие, объяснить не может, так как названий не ведает.

Становится интересно и мы долго напеваем ему разное, пока не находим желанное. Оказывается — «Ой, то не вечер», «Полет кондора» и «Memory» (Л. Уэббер). Остальные радостно кивают каждой удаче и только один раз спорят (эх, не знаю китайского). Сомнение и раскол вызывает мелодия гимна РФ (она же мелодия гимна СССР). В итоге гимн отметают — группа творческая, но не настолько.

Они милые и живые. Одна женщина, очевидный комментатор. Один строгий и зыркающий, очевидный отвечающий за идеологию. Просто родные тоталитарные на выезде. Любовь ко всему на свете и космическое панибратство, только улыбнись навстречу. Один даже с губой выпяченной и томный — на контрасте с остальными — диссидент и бывалый, как бы. И одновременно, сполохами по лицам настороженность «что подумают». По типу — «нельзя опозорить Родину».

Настоящие китайцы из настоящего Китая. Сердечки, мое и Танькино, дрогнули, и мы вломили по списку самозабвенно. Когда вышиваешь миллионный раз любой «естердей», это уже «естердей» только по форме, по содержанию же все, что тебе сейчас угодно.

Несколько раз наезжала камера и зависала рассматривая мелкие брызги крови на гитарной деке. При температуре около нуля железные струны не греют руки и руки быстро немеют (отогреваешь — морозишь, отогреваешь — морозишь, чистый стройбат). Онемевшие же пальчики теряют чувствительность и точность — плоть у ногтей вдребезги. Чуть снижается качество звука, но работать надо, и работаешь.

Выложились, переглянулись и расхохотались (пафос-отходняк) и китайцы тоже с нами сразу. Даже у томного бывалого репа пополам треснула в нормальную человеческую улыбу. Такой общий божественный смех радости. Смех победителей. Победителей чего, я до сих пор не понял. Да и Бог с ним.

Денежку какую-то бумажную положил главный (что зыркал, а теперь расслабился) и напожимали руки друг другу, и ушли они за угол. И уже мой ангел пару бананов достал (счастье пожевать в тишине), как из за угла вылетела обратно китаянка комментатор. Распахнув раскладушку бумажник она показывала нам фотографию маленького китайчонка и быстро быстро говорила по китайски.

Мальчик лет семи тихо смотрел на нас, а мама его очень волновалась и очень торопилась нам что-то разъяснить. Боже, ну что я могу понять по китайски? Танька же прослезилась, вручила мне бананы подержать, погладила китаянку по волосам, по щеке и сказала: «Да. Да, конечно. Все будет хорошо», и та убежала оглядываясь.

Господи, спаси, сохрани и помилуй нас разных. Что там за ролик про Рождественский Краков у китайцев получился, мы вряд ли узнаем. Думаю милый.