Тайная жизнь Эмы К 3

Глава 3-я  Третейский судья

Третейский судья

В этот вечер я пришел домой поздно. Мама сказала, что приходили Марк и Эма К и долго меня ждали.

   На следующий день я встретил Эму К и он сказал, что приходили для разрешения спора, который возник между ними. Речь шла о выступлениях с докладами о новой работе, которую они недавно закончили. Соавторы договорились докладывать её по очереди. Но получилось так, что следующий доклад должен быть на работе Марка, а очередь докладывать подошла Эме К. И вот меня выбрали "третейским судьёй". Конечно, авторы прекрасно знали правильный ответ, но решили переложить на меня ответственность. Мне в тот момент было не ясно, что это лишь верхушка айсберга, и не хватило ума выскользнуть из ловушки. При этом я совершенно забыл о шахматистах, бьющих друг друга под столом ногами. Поэтому, вместо того, чтобы поблагодарить судьбу, что она дала мне шанс отстраниться, я озвучил (очевидное) мнение - каждый докладывает у себя на работе, после чего возвращается к очереди. Так они и сделали, но я понял с опозданием, что приобрёл смертельного врага.

   Неладное я почуял, зайдя к Эме К. Дома была только его мама, которая спросила меня со значением, не буду ли я теперь работать с Марком. Я понял, что Эма К нажаловался дома. Маме Эмы я возразил, что я и сам могу работать, (тем самым, подлив масла в огонь) и слегка обиженный ушёл.

   Между тем, в рамках своей ложной парадигмы о причинах конфликта, я успел, встретив Марка, наговорить ему много хорошего про Эму, а Эме - про Марка. Я надеялся таким способом сгладить конфликт, не понимая ни его сути, ни глубины. В итоге, оба на меня рассердились. Но у Марка это быстро прошло, а вот Эма К заимел на меня ядовитый зуб.

   В итоге, оба прекрасно доложили, казалось бы, инцидент был исчерпан. Но не тут-то было. Соавторы перестали общаться. При этом оба продолжали разрабатывать ту же жилу. Марк - глубоко, Эма К - на поверхности, но очень результативно.

   Через довольно долгое время все мы оказались на Школе в Западной Украине в отрогах Карпат. Мы вдвоем жили в одной комнате с Радиком Гуржи, который по утрам бегал в горы и брал меня с собой. Турбаза, где мы жили, стояла среди букового леса, по крутым тропинкам ползали огненно-черные саламандры. На плоских вершинах холмов всё серебрилось от паутины, которой мелкие паучки затягивали свои жилища. Как-то Радик сказал мне, что с нами хотят пойти Марк и Эма К, которые, видимо, хотели поговорить, не привлекая внимания. Они по-прежнему не общались друг с другом. Мы с Радиком держались в стороне, страхуя крутые подъёмы и спуски. Радик шел впереди, я сзади, на удалении. К счастью, никто не упал. Наши спутники раскраснелись от спора и подъёма и вскоре стали похожи на варёных раков. К их спору мы не прислушивались. После этой прогулки они так и не стали появляться вместе. Видимо, договориться ни о чём не смогли.

   Много лет спустя уже в Израиле Марк сказал мне как-то, что такого помощника, как Эма К, у него больше не было. Но, видимо, роль помощника не устраивала Эму К.
До сих пор мне непонятны рациональные причины их ссоры. Возможно, что их и не было. Я пытался вразумить Эму К сделать так, как хочет Марк, хотя бы в благодарность за наше устройство на работу. Но он меня не слышал. Кроме того, было ещё одно немаловажное обстоятельство, уже связанное с Веней. Веня и так переживал, что, когда основные препятствия с нашим приёмом в Институт были позади, у него буквально отняли Марка, который в начале тоже оформлялся в будущий ИРЭ. Поэтому о переходе в УФТИ было и думать нечего. Но Эма К вряд ли принимал это во внимание. Что касается меня, то произошедшее было лишь иллюстрацией того тезиса А.Эйнштейна, что только глупость, равно как и Вселенная, может быть беспредельна.   

Братья Гонкур

Известна история о французских писателях братьях Гонкур. Как-то их спросили, как они работают вдвоём. Они ответили, что один из них бегает по редакциям, а другой сторожит рукопись, чтоб не украли. Эта история неожиданно стала актуальна.

   В своё время мой руководитель Илья Михайлович Лифшиц написал необычный отзыв на мою дипломную работу. Там было сказано, что я в состоянии самостоятельно ставить и решать сложные задачи теоретической физики.

   И вдруг при защите диплома одним из не очень выразительных студентов Эмы К я услышал слово в слово повторенную формулировку отзыва на мою работу. Собственно говоря, это было публичное, ничем не спровоцированное оскорбление. Оно низводило оригинальный отзыв, которым можно было гордиться, до рядового штампа. Я удержался от комментария вслух, но в кулуарах не преминул спросить, что, у нас уже и отзывы воруют?

   Прошло много лет, уже не было в живых действующего лица, как один из наших однокашников, наш коллега Ф. рассказал мне историю почище. Он дал посмотреть рукопись написанной им статьи Эме К. Но тот долго её не возвращал. Тогда автор спросил, прочёл ли Эма текст, ибо собирается опубликовать его. На что получил ответ, что он может не беспокоиться, так как Эма К направил статью в печать от своего имени. Автор остался с открытым ртом, не зная, что сказать.

Я расценил подобные действия как болезнь - "клептоманию величия". Эма К стал с некоторых пор считать, что ему всё дозволено. Предварительные обсуждения стали опасны. Не было никакой гарантии, что тебя не ограбят.

Пропуск в Институт
 
На академика А.Я. Усикова партийное начальство оказывало всё более сильное давление. После поездки научной делегации в Италию АЯ на партийной конференции с восторгом рассказывал об итальянских контролёрах в общественном транспорте, которые сами доставали билеты пассажиров, заткнутые за ленточки на шляпах. Почему-то это вызвало ярость председателя, и на АЯ обрушилось коллективное негодование. Провели даже коллективное голосование по этому поводу. Против осуждения был только один делегат – отец моего товарища и сослуживца. Это был грозный сигнал.

   Когда-то АЯ говорил, что он всё время ждёт, что откроется дверь его кабинета и войдет будущий Ломоносов. Как раз в это время успешно окончил аспирантуру Алик К, мой очень способный студент. Несмотря на "5-й пункт", его удалось взять в очную аспирантуру, правда не в наш институт, а в родственный институт, где зам директора был яркий и смелый человек Арон Лейкин. Его сын работал в нашем Институте и хорошо знал Алика. За время учебы Алик смог сделать несколько прекрасных работ по нелинейной лазерной оптике, которые были опубликованы. На одну из этих работ явно сослался будущий нобелевский лауреат, американский физик  Эшкин. Но произошла ужасная катастрофа: под Харьковом разбился пассажирский самолет из Москвы, в котором А. Лейкин возвращался из командировки. После этого самолеты Антонова этого типа были навсегда сняты с полётов.

   Настало время распределения аспирантов. Ни на что особенно не надеясь, я пошел "в народ". Желающих взять способного молодого человека среди зав отделами нашего института было множество, тем более, что работы докладывались на Совете и были известны. Но реализовать эти желания не удалось. АЯ сказал мне прямым текстом, что обком его тут же уволит.

   Впрочем, смена директора нашего Института всё же вскоре произошла. Новый директор, которого я, вроде бы, неплохо знал, явился во главе целого десанта со своей тематикой и с пониманием новой реальности. Надеяться было совершенно не на что.

    У Алика сохранился пропуск в наш институт еще от времен дипломной работы и аспирантуры. Как-то ко мне подошел Эма К и спросил, как я смог оформить пропуск Алику. Я сказал, что это уникальная ситуация, повторить которую невозможно, а напоминание об этом будет равносильно доносу, и попросил его ничего не предпринимать. Но Эма К пошел к начальнику 1-го отдела, в результате чего у Алика забрали пропуск.

   Когда мне предложили организовать лабораторию во вновь создаваемом С.Я. Брауде Институте Радиоастрономии, я согласился при условии, что в новый Институт возьмут Алика, с которым я продолжал уже неформально работать.

   К горькому сожалению, СЯ попал в автокатастрофу, от которой долго не мог оправиться, и приём Алика уже новым директором института был спущен на тормозах.

Припадок

Хотя Эма К и выглядел добрым молодцем, на деле в нём была какая-то слабина. Помню, ещё в школе, в самом начале нашего знакомства нас послали на какие-то прививки (уколы). Доктор (или медсестра), о которой я помню только то, что она была молодая и в белом халате, улыбаясь спросила Эму К, занимается ли он спортом. Меня же она спросила, уже не улыбаясь, не болел ли я туберкулёзом. Мой отец в юности, действительно, болел туберкулёзом. У него в лёгких остались от этого известковые бляшки. Мама беспокоилась по этому поводу и запрещала папе курить. Поэтому он покуривал втайне и понемногу.
   Но вернёмся к уколам. "Спортсмен" Эма К, когда ему был сделан укол, тут же упал в обморок, а мне, "туберкулёзнику", оказалось всё ни по чём.
   Много лет спустя я стал невольным свидетелем неприглядной сцены. Между нами уже пробежала кошка, связанная с "третейским судом" и допущенной мной глупостью в комментариях. В итоге, нас не пригласили к Эме на День рождения. Жили мы бок о бок, точнее, стенка в стенку, хотя и в разных подъездах институтской "хрущевки". У Эмы К допоздна играла громкая музыка, гости пили и танцевали. Я только приехал, привёз подарок, мы вполне могли бы зайти и без приглашения. Но, почему-то мне показалось обидным, что не позвали в гости мою милую жену. Как бы то ни было, мы остались дома.
   Совсем поздно я услышал странные звуки. Погода была хорошая, окна открыты. В соседнем окне лежал Эма К, а вокруг него хлопотала испуганная жена и гость из Питера, с которым Эма в то время работал. У Эмы был припадок. Изо рта текла слюна, из носа сопли, глаза были совершенно не зрячие и зрачки мотались из стороны в сторону. Эма хрипел : "Он отойдёт, он уйдёт..." и ещё что-то более несвязное. Мне было его безумно жалко, я с трудом подавил желание прийти на помощь. Кто такой "Он"? Что значило "Отойти"? Догадки у меня появились позднее. Скорее всего, речь шла о конкуренции в разработке научной жилы, подобной той, которую ищут золотоискатели. Вот уж воистину, как в песне "По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах...".

Семинар

(После переезда ИльМеха в Москву с Городским семинаром, которым он руководил,  начало происходить невообразимое. Здесь представлена сатирическая зарисовка).

  Конференц-зал Харьковского Дома Ученых.
     Полуобнаженные музы на потолке.
 На сцене пианино и две маленькие дрожащие доски.

Докладчик. Я надеюсь рассказать свою …
А.      И не надейся …
Б.      Ишь, чего захотел …
В.      Надежды юношей, и тех уж не питают.
Г.      Я свою и то не довел даже до названия.
Е.      Хи-хи-хи…
Ж.      Давно начали?
З.      При ИльМехе было не так …
И.      Кто это у доски?
К.      А что это за формула? От прошлого семинара?
Докладчик. …свою работу…
М.      Я этого не понимаю…
Докладчик. Я еще …
М.      Уже непонятно, я этого не понимаю.
И.      Что он дурак, что не понимает?
К.      Про таких не говорят дурак – не дурак…
Л.      Нам доска отсвечивает.
Докладчик. Так видно?
Ж.      Теперь нам отсвечивает.
М.      Я этого не понимаю.
И.      Это же просто - угол падения …
М.      Я этого не понимаю. То есть это я понимаю, я то не понимаю. Считаю, что
        семинар нужно отложить.
Е. Хи-хи-хи…
О. Продолжай, потом поймет.
Докладчик. …свою работу, выполненную…
П. Что он мелет?
Р. Мне говорили, что там все неверно.
С. Я не сильно опоздал?
Т. Кто это такой толстый, все время перебивает?
Ф. Как же, это же…
Х. Апельсины из Москвы?
С. Что по осям?
А. Это просто доска поцарапана.
        Не было мела и кто-то шпилькой рисовал.
Ц. А почему все смотрят в потолок?
Е. А тебе не нравится?
Ц. Нет, почему же …
Докладчик. …выполненную совместно с …
З. При ИльМехе было не так… При ИльМехе …
Б. С этим ничего правильного не сделаешь.
Ч. Можно спросить?
П. Перерыв скоро будет?
Е. Хи-хи-хи …
Э. Опять эти функции Грина.
Ц. Может быть тот, кто понял, объяснит?
Э. Ишь чего захотел, не при ИльМехе …
Докладчик. Как известно …
А. Кому известно, что известно?
Б. Ничего мне не известно.
Е. Хи-хи-хи …
Л. А эта толпа откуда?
К. А, эти ездили во ФТИТНТ, думали там семинар.
        Сейчас ведь ничего не разберешь.
Н. А почему эти трое вылезли к доске?
О. Что, они его бьют?
П. Нет, мел вырывают.
Р. Боже, что же он пишет прямо на пиджаке?
С. Может быть позвать милицию?
Т. Они только уборщицу боятся.
Докладчик. Еще два слова, одно слово …
У. Слазь, ирод, с пианины, тилигент чертов.
        С потолка тебя сымать?

Вместо занавеса перерыв.

(Продолжение следует)