Если бы они умели говорить

Мои коты.
Они, конечно, были не совсем мои. Еще папины и мамины. Нельзя сказать, что я о них забыла в дне сегодняшнем. Нет.
Каждый прохожий, идущий мимо, оставляет в памяти свою царапинку, а тут – живые пушистые существа.

Они сидят на яркой радуге, свесив хвосты, и внимательно меня разглядывают. Чудесные кошары!
Один – черно-белый, холеный, важный и степенный. Ни дать ни взять граф. Лорд. Ах, нет – Маркиз! А как иначе мы могли назвать столь важную особу кошачьей масти?

Второй – серенький. Местами чрезвычайно пушист, местами почти лыс. Тонкохвостый и большеухий. Осоловело-изумленные глазки смотрят доверчиво и искренне.
Мой малыш. Мой Шнурок.

- Представляешь, я даже не помню, как ты у нас появился, - смотрю на Маркиза и начинаю разговор первая.
Неловко болтать с котами, запрокинув голову.  Радуга высоко. Ложусь на траву, закидываю руки за голову – вот теперь удобно, теперь мы – глаза в глаза.
- Это плохо, – вынес вердикт Маркиз. – Не ожидал от тебя.

- Да нет же! Просто мне кажется, что ты был у нас всегда! – понимаю, что оправдываться перед призраком кота,  – дело неблагодарное, но надо как-то спасать репутацию бывшей хозяйки. – Прекрасно помню, как покупали тебе сухой и влажный корм, рыбку. Как ты выселял папу с его законной кровати, укладываясь ровно посерединке. И взрослый мужчина терпел твои выходки. Помню, как забирался в постель к маме. Как мы все вчетвером ходили на огород.

- А про меня… ничего не помнишь? – легким ветерком прошелестел в моем сознании вопрос.
 Вопрос будто сам собой появился вместе с милым образом Шнурка, таким, каким я его помнила. Его глаза смотрели на меня с отчаянной надеждой, что я не выдержала.

- Шнурик, милый, тебя я помню больше! –  изо всех сил пытаюсь послать лучики любви и тепла поближе к его серенькой шкурке. – Как ты впервые появился на коврике около нашей двери. И никуда не хотел уходить, хотя я налила тебе молока и посадила на высокий подоконник двумя этажами ниже. Ты молоко вылакал и – бегом за мной, дальше нравиться и умилять.

- Я очень хотел быть вашим.

- Ага… Ты мне тоже сразу понравился. Но… что скажут родители, ты же понимаешь.

- Да, понимаю. С котами ведь столько хлопот, – эхом продолжал ход моих мыслей Шнурок.

- Перестаньте сентиментальничать. Оба, – Маркиз встал и небрежно потянулся, выгнув спину. – В конечном итоге все всем разрешили: тебе – он глянул на меня строго – пустить малыша в дом, а тебе, котенок, – остаться в этом доме.
- О да, я помню твое робкое появление в нашей прихожей. Внимательно все обнюхав, ты почему-то стал заигрывать с папиными шнурками от ботинок. Именно из-за этой любви к длинным веревочкам мы и назвали тебя Шнурком, малыш,  – я увлеклась воспоминаниями о Шнурке-котенке и невольно улыбнулась.
- Так это я от волнения, - он смущенно опустил мордочку и распушил хвостик.
- Ты был забавным и очень хорошим. Старательным, – я смотрела на своих котов, мысленно к ним прижимаясь. – Помнишь, малыш, как ты пытался походить на людей? Ты усаживался в унитаз и справлял там  маленькие кошачьи дела. А потом смешно тряс лапками.

- Я очень хотел быть вашим, - эхо доносилось с радуги все тише.

Мои глаза увлажнились. Внутри жадным пламенем разгорался стыд:

- Простите.

Маркиз презрительно зашипел. Шнурок стал старательно вылизывать лапки.

- Люди – бессердечные существа. Думающие только о себе, – Маркиз начал вещать твердо и весомо.– Мы для вас не важны. И многим – не нужны. Что стоило тому лихому шоферу немного притормозить и дать мне возможность перебежать дорогу? Ведь я шел домой. Я шел к вам. И чем Шнурок помешал твоему соседу? За что тот размозжил ему голову?

Каждое слово будто вбивало в меня гвозди. Обвинительные речи Маркиза вонзались острыми ножами. Шнурок, сжавшись в мягкий серый комочек, горестно молчал.

- Ребята,  - я что-то пыталась сказать, как-то оправдать тех людей. Поняла, что это бесполезно. Просто молчала и смотрела на своих пушистиков сквозь слезы.
- Не плачь. Не надо. Мы видели, как вы убивались. Как искали в ливень и темень, – голос Маркиза стал мягче. – У тебя хороший папа. Он все-таки нашел нас. Искренне скорбел, гладил спинки. Мы были неприглядны, поэтому вы нас так больше и не видели. Он все сделал в одиночку.

- Он по-человечески похоронил нас, – заговорил Шнурок, когда Маркиз умолк.– Ведь мы были – его. Поэтому… мы не в обиде. Мы продолжаем вас любить. И вы любите нас. Пожалуйста.

Радужная дымка рассеялась, растворившись в тумане.
Котов уже давно нет.
И разговора этого не было вообще.

Но  мне до жгучей боли стыдно. И горько. До сих пор.