Сретенка

Сережа меня развлекает, на спектакль в Маяковку пригласил. «Палата N 6» по Чехову. Мы по этому рассказу в институте этюд ставили. Громов, пациент палаты N 6, и Рагин, врач, говорят о Диогене. Рагин им восхищается, а Громов говорит: он потому в бочке был счастлив, что в Греции тепло и оливки с померанцами кругом. Я про Диогена тогда книгу в нашей театральной библиотеке взяла. Изучила его биографию, восхитилась: полная свобода духа, несмотря на рабское положение. По молодости под крылом отца фальшивыми монетами промышлял, а потом в Афины удрал, наткнулся там на философскую школу, пересмотрел ценности (как пифия ему в начале жизни напророчествовала). А я как Диоген не могу. Очень я завишу от обстоятельств, от того, что мне эта сволочь наговорит, от Аньки и зятя. И от мороза 20-градусного.

Мы с Сережей после спектакля в кафе-кондитерскую зашли. Второй день после Нового года, снег идет, на Сретенке вывески сверкают: Prosecco time, Глинтвейн time, Дранч (видимо, намекают на дринк и бранч). Мы выбрали «Bodrero». Сережа мне капучино и эклер с лавандово-кардамонным кремом заказал (все удивить меня хочет), а сам в туалет побежал, говорит, с утра желудок расстроился. Пока он там был, я посетителей рассматривала. Кафе тесненькое, столики маленькие, на двоих. Справа два молодых араба, один даже обувь снял, расселся как дома, ноги в носках в горох к груди поджал. Сидят они, жестикулируют, баб, наверное, обсуждают. Слева тоже молодые ребята, москвичи, судя по всему, бывшие сотрудники.

– Ну как тебе жизнь в Лос-Анджелесе? – говорит тот, что постарше (голова дыней-торпедой).
– Неплохо, только жена моя, думал, слиняет, сам понимаешь, родители ее здесь, подруги, языка нет. Сейчас, правда, ничего, оклималась, - отвечает ему другой, помоложе, с круглой головой.
– Ты сам-то по какому поводу прикатил?
– Диспансеризацию себе решил устроить, онкологию заподозрили, но слава богу не подтвердилась. Хорошие у нас врачи, да и на порядок все дешевле здесь.
– А как вы там зубы лечите при их ломовых ценах?
– Вот с этим как раз разобрались: из Лос-Анджелеса на машине в Сан-Диего, а там рукой подать до границы с Мексикой, цены у них, как у нас, и стоматология на уровне. А вы с женой как, у вас двое?
– Теперь трое, пять месяцев назад девочка родилась.
– Как назвали?
– Агата.
– А старших как зовут?
– Ника и Арсений.
– Мне больше Агата нравится, красивое имя, – говорит круглоголовый.

И все в таком духе… Думаю: ребята еще молодые, а жен своих по именам не называют. А где же Сережа? Долго он. И вдруг появляется, с горящим взором и белой чашечкой эспрессо в руках.

– Галочка, все в порядке. Ну как тебе спектакль?
– Не срезонировал.
– А мне понравился, свежее решение, режиссер, кстати, выпускник мастерской Женовача. А что не так?
– Сережа, есть прекрасный старинный метод, придуманный еще Станиславским, – этюдный. Играть надо ситуацию, а разговор сам к ней прилипнет. А они играют текст режиссера, нащипанный к тому же у Гоголя: богоугодное заведение, богоугодное заведение – и у Булгакова: мы их душили-душили, а Чехов, как из шарика воздух, весь взял и вышел. И к чему был этот фарс с пристающей к Рагину кухаркой? Где драма, где чеховский объем?
– Галочка, это эксперимент, мы все на него имеем право. Но будет тебе и объем – мы на следующей неделе на «Короля Лира» идем в Вахтанговский.
– Сережа, а почему темы все такие грустные?
– Ты же сама говоришь, что драмы хочешь.

Не хочу! Мне ее дома хватает. Зачем я Аньке про зятя рассказала? Не знаю… Только она за порог с мальчиками, к свекрови моей бывшей в Сыктывкар, провались он пропадом, на новогодние каникулы, и зятек, ровесник мой, сразу к окошку нашему смотровому между туалетом и ванной припал, когда я душ принимала, рожа его с близко поставленными глазами за паром маячила. Когда вышла, схватил меня в темном коридоре, рот зажал и в мою комнату поволок. Я там вырвалась, схватила лом, который у меня на случай разборок с бывшим мужем под кроватью лежал, и на него пошла. А зять вдруг оторопел, молча из моих рук лом вынул и с ним из комнаты вышел. Я мгновенно дверь на щеколду закрыла и комодом приперла. Абьюзеры коммунальные. Хотела сначала в милицию позвонить, а потом передумала, Аньку набрала, все ей рассказала. Зачем?

В кармане моего розового пиджака завибрировал телефон. Достала. На экране сообщение: «Что ж ты, сука такая, наделала, ты зачем семью рушишь?» А ты, сволочь, зачем мою жизнь разрушил? Примерным папашей и тестем прикидываешься? Домой лучше не возвращаться, пришибет… Придется к Василию Анатольевичу на несколько дней податься, да и пора уже, давно у него не была.