Гаррис Т. 2. Гл. 22. Лорд Рэндольф Черчилль. Ч. 3

Рэндольф оставил решение за Хикс-Бичем, а Хикс-Бич заявил, что лорд Черчилль обязан спасти партию и уйти. Рэндольф остро ощутил столь мощный удар. Эта новость просочилась в общество, и лорд Черчилль осознал, что быть избитым Чемберленом — унизительно.

Рэндольф нашел утешение в игре на ипподроме. Он начал делать крупные ставки и поначалу зарабатывал деньги. Люди улыбались — мальчишка.

Примерно через год последовал очередной удар. Правительство объявило о намерении назначить Королевскую комиссию для расследования обвинений Парнелла в «Таймс». Рэндольф, как всегда хорошо осведомленный в ирландских делах, увидел опасность и из чистого величия души послал У.Х. Смиту протест, указывая на опасность оправдания Парнелла. Его «старые» коллеги были слишком глупы, чтобы обратить внимание на это предупреждение. Когда в начале 1890 года отчет комиссии был представлен Палате общин, Рэндольф вместе с Дженнингсом подготовили поправку, в которой обвинили «Таймс» в игнорировании интересов правительства. Дженнингс должен был внести поправку, которую Рэндольф обещал поддержать в своей речи.

Палата общин была переполнена: Дженнингс сидел на своем месте, ожидая, когда его вызовет спикер, а Рэндольф встал и начал нападать на правительство в самых горьких словах, которые только мог найти. Когда он сел, то увидел, что Дженнингс рассердился, и написал ему несколько записочек. Однако Дженнингс был настолько раздосадован, что в дальнейшем больше никогда не разговаривал с Рэндольфом.

По правде говоря, как сказал его сын, лорд Черчилль был слишком аристократом, слишком эгоцентричным, слишком властным и нетерпеливым, чтобы быть хорошим другом. Он рассорился почти со всеми своими сторонниками, кроме Хикс-Бича, Эрнеста Беккета, его шурина лорда Керзона и Вольфа, с которым он редко общался.

Со временем я виделся с ним все реже и реже, но однажды мы сошлись в Монте-Карло. Вместе пообедали, потом я не раз приглашал его на обед, о чем расскажу позже.

Пока он был заместителем Рэндольфа, я часто встречался с Луисом Дженнингсом. Он мне очень нравился. Дженнингс хотел, чтобы я взялся редактировать «Нью-Йорк геральд» в Лондоне. Но у меня были веские основания не доверять Гордону Беннету26 (о чем я расскажу позже), и поэтому из благонамеренного предложения Дженнингса ничего не вышло. Но это сблизило нас, и при его обиде на то, что он назвал предательством Рэндольфа, мы часто обсуждали лорда Черчилля и его будущее. Дженнингс был отличным, добрым парнем, достаточно мудрым, чтобы оценить ум Рэндольфа, и вдобавок наделенным безупречной бескорыстной преданностью.
_________________________
26 Джеймс Гордон Беннетт (младший) (1841—1918) — американский издатель газеты «New York Herald», основанной его отцом.

Однажды он сказал о Рэндольфе:

— Ты знаешь, что ему не нравишься, не так ли?

— Нет, — честно ответил я. — Мне казалось, что, наоборот, я ему нравлюсь, хотя это не так уж важно. Его симпатии и антипатии неразумны.

— У Рэндольфа весьма обаятельные манеры, — сказал Дженнингс, — когда ему кто-то нравится, или он намерен воспользоваться этим человеком. Он рассчитывает на свое обаяние... Но с ним покончено, мы тратим время на пустые разговоры о Черчилле.

— На что ты намекаешь? — удивленно воскликнул я. — Рэндольф в расцвете сил, у него впереди минимум двадцать лет полнокровной жизни, он уникальный парламентский гений. Если он бросит играть в азартные игры и валять дурака, то через пару лет снова станет главой Палаты общин, а возможно, даже премьер-министром.

Дженнингс покачал головой:

— Он не так силен, как ты думаешь. На мой взгляд, Черчилль обречен.

— То есть?

— Мне не следовало бы рассказывать об этом, но Рэндольф как-то случайно признался, когда пытался объяснить головную боль и приступ депрессии…

И вот что рассказал мне Дженнингс в тот вечер.

— Поначалу Рэндольф не пользовался успехом в Оксфорде, — начал Дженнингс. — Он никогда не учился и не читал. Развлекался охотой с гончими собаками при каждом удобном случае и всегда был властолюбив, как дьявол. В конце концов, он был сыном герцога, хотя и третьим, а Бленхейм27 был рядом, и для него, как для высшего аристократа были созданы лучшие условия. Его сделали членом Буллингдонского клуба, самого умного клуба в Оксфорде, и однажды вечером он высказал там свою любимую идею о том, что отношения хозяина и слуги в доме английского джентльмена почти идеальные.
_________________________
27 Бленхейм — поместье с великолепным дворцом, вотчина герцогов Мальборо.

«Любые таланты в ребенке дворецкого или садовника, — сказал он, — будут замечены хозяином, и, конечно, он будет рад дать одаренному мальчику образование и возможности, которые его отец не может себе позволить». Что-то вроде этого. Отношения между аристократическим классом и трудящимся в Англия таковы. Одним словом, он высказал идею «тори-демократии», как мы ее понимаем. Конечно, молодежь приветствовала его. Предложили выпить за Рэндольфа. Ему налили здоровенный кубок «Северного сияния» — смеси старого бренди и шампанского. Он разом осушил кубок, и с множеством добрых пожеланий все юноши вышли в ночь. Рэндольф заверил меня, что после этого кубка больше ничего не помнил.

Теперь я должен позволить Рэндольфу рассказать свою собственную историю.

— На следующее утро, — поведал он, — я проснулся с ужасным привкусом во рту. Между пробуждением и сном меня словно громом ударило. Обои на стенах комнаты, где я отсыпался, были отвратительно грязными. Когда я повернулся в постели, мне стало дурно: рядом со мною лежала старуха с грязными седыми космами. Как я туда попал? Что случилось? Что привело меня в такое гнусное логово? Я выскользнул из постели, надел рубашку и брюки так тихо, как только мог… Но внезапно старуха проснулась и с улыбкой сказала:

— О, милый, ты же не бросишь меня вот так?

У нее был один длинный желтый зуб в верхней челюсти, который покачивался, когда она говорила. Онемев от ужаса, я сунул руку в карман и бросил все деньги, которые у меня имелись, на кровать. Я не мог вымолвить ни слова. Она все еще улыбалась. Я поспешно надел жилет и пальто и выбежал из комнаты.

— Милый, какой ты злой! — услышала я старушечий голос, закрывая за собою дверь. Вниз я сбежал в смертельном ужасе. На улице нашел кеб и дал джарвису28 адрес врача, о котором недавно слышал. Прием врач начал с рассказа, как он познакомился с моим старшим братом и...
___________________________
28 Джарвис — водитель кеба.

— Немедленно осмотрите меня, — взмолился я. — Прошлой ночью я напился и проснулся в постели с ужасной старой проституткой. Пожалуйста, осмотрите меня и нанесите на член дезинфицирующее средство.

Врач провел тщательный осмотр и сказал, что не обнаружил никаких ссадин или поверхностных следов заражения. Он сделал сильное дезинфицирующее средство, и я промыл им детородные органы. Все это время он пытался утешить меня дешевыми банальностями.

— В городе не так уж много серьезных венерических заболеваний. В Оксфорде, конечно, есть лицензированные дома, как во Франции. Есть и еженедельный или двухнедельный осмотр проституток. Право же, мой дорогой лорд Рэндольф, я не думаю, что у вас есть серьезные причины для тревоги.

И я свалял дурака! Под конец всего лишь унес с собою пару книг по венерическим болезням и буквально проглотил их. Следующая неделя была истинно ночным кошмаром. Я сразу же решил, что заработал гонорею. Я даже молился Богу, как зловредному божеству, чтобы он дал мне ее. Я заслужил такое наказание, но не больше, не хуже — ни шанкра, ни сифилиса!

В течение недели не было ничего, ни единого признака. Я вздыхал с облегчением. Но все же мне пришлось подождать до двадцать первого дня, прежде чем я смог увериться, что избежал сифилиса. Сифилис! Подумайте об этом, в моем-то возрасте, да еще у того, кто так гордился своей разумностью.

Через несколько дней глупый доктор снова осмотрел меня:

— Ничего, лорд Рэндольф, ничего! Поздравляю вас. Вы, судя по всему, отделались испугом.

Через день я должен был обедать у Джоуэтта29, ректора Баллиола30. Было воскресенье, и на трапезе присутствовали три или четыре важных человека; каждый пришел, чтобы встретиться со мною. Хозяин посадил меня по левую руку от себя. Он всегда был очень добр ко мне, этот Джоуэтт. В тот раз я много говорил, но пил очень мало. После злопамятной студенческой пьянки я решил для себя никогда не выпивать больше двух бокалов вина за ужином и одной маленькой рюмки ликера или бренди в кофе. Оказаться в подобной ловушке во второй раз я не желал и был благодарен Богу за свое спасение. Клятва эта далась мне легко.
_______________________
29 Бенджамин Джоуэтт (1817—1893) — влиятельный богослов, реформатор университетской системы образования, переводчик Платона и Фукидида, ректор Баллиола.
30 Баллиол — один из старейших колледжей Оксфордского университета.

В середине ужина я вдруг почувствовал легкое щекотание в члене. Странно! Я сразу же встревожился и, похолодев от страха, извинился и вышел по нужде. В коридоре спросил у лакея, где здесь туалетная комната, там спустил штаны и осмотрел себя. Да! На члене был маленький, круглый, очень красный прыщ. Он меня и щекотал. Я оправился, вышел и попросил дворецкого извинить меня перед ректором.

— Мне очень плохо, — соврал я. — Поспешу домой.

— Вы неважно выглядите, — подтвердил дворецкий.

Через минуту я мчался в экипаже к доктору. К счастью, он был дома и готов был меня осмотреть. Я рассказал ему о своих мытарствах и показал грешный член. Он тут же достал самую мощную лупу и внимательно осмотрел прыщ.

— Ну, — наконец сказал врач бесстрастно, — перед нами прекрасный образец сифилитической язвы!

Почему я не убил его на месте, не знаю. В душе я злился, что был таким дураком. Я, который гордился своими мозгами и собирался совершить такие великие мировые дела, подхватил сифилис! Я! Даже думать об этом было ужасно.

Опять же этот дурак доктор констатировал:

— Мы должны вылечить его!

— Это неизлечимо, — возразил я. — Вся современная наука признает неизлечимость сифилиса!

— Нет, нет, — продолжал он мурлыкать. — Со временем мы сможем сделать эту болезнь безобидной. Ртуть — вот самое верное средство. Ничто не сравнится с ним, хотя побочные явления, бесспорно, удручающие. Есть ли у вас достаточно решимости, чтобы приступить к лечению ртутью? Вот в чем вопрос.

— Другого средства не имеется?

— Абсолютное воздержание от всех алкогольных напитков, — сказал он. — Я напишу вам строгий режим, и если вы будете следовать ему, через год вылечитесь без каких-либо вредных последствий.

Короче говоря, я сделал все, что он мне предписал. Но я был молод и беспечен, не переставал пить в умеренных количествах и вскоре вновь стал безрассудным. Черт возьми, нельзя горевать вечно. Тем не менее, у меня было очень мало признаков болезни после и до моей женитьбы. Оксфордский доктор и один лондонец сказали, что я полностью вылечился.

Я был в восторге от этой истории. Есть ли в ней еще одна глава? Не то ли это, что Дженнингс имел в виду, когда сказал, что Рэндольф обречен? Что еще он знал или чего боялся? Я только-только узнал о болезни Мопассана и начал приписывать его дикие страхи сифилису. Но Мопассан почти не заботился о том, чтобы вылечиться, в то время как Рэндольф утверждал, что он сделал все, что ему было предписано. Короче, я не мог не спросить:

— Как вы думаете, это повредило здоровью Рэндольфа?

— Я в этом уверен, — кивнул Дженнингс. — У него бывают приступы чрезмерной раздражительности и депрессии. Не похоже, чтобы он особо заботился о своем здоровье. Рэндольф смеялся над вторичными симптомами. Сегодня я слышал, что он собирается в длительный отпуск в Южную Африку под эгидой Бейта. И это якобы может вылечить его. Во всяком случае, его судьба меня больше не волнует.

Еще пара историй, и жизнь Рэндольфа Черчилля будет полностью открыта читателю. Я уже писал, что встречался с ним в Монте-Карло много раз в течение нескольких лет. Сначала он забавлял меня своей детской верой в то, что может с легкостью зарабатывать деньги, играя за столами. Я напомнил ему об этом в Баден-Бадене. Блан, владелец казино, сумел сколотить на нем огромное состояние.

Рэндольф настаивал на том, что возможность варьировать ставку дает игроку преимущество. Я был ему полезен, потому что в течение многих лет играл в Монте-Карло, был знаком с местными крупье и директорами. Лорд Черчилль был по-детски самоуверен, и скоро я понял, что зря трачу время, пытаясь отговорить его от игры. Поэтому я показал ему то, что они называют «системой Лабби32», которая очень медленно прогрессирует, если вы проигрываете, и поэтому менее опасна, чем большинство прочих систем (которые обычно являются модификациями глупых игр на удвоение ставок, которая быстро убивает, так как ваша максимальная ставка ограничена).
________________________
32 Автор этой стратегии — английский писатель и политический деятель с французскими корнями Генри Лабушер (1831—1912). Будучи студентом, Генри играл в казино и ставил на скачках. Через какое-то время он пришел к выводу — нужна определенная стратегия, чтобы повысить вероятность выигрыша. Так и появилась система (или стратегия) Лабушер (Ларри), которую можно применять в ставках на спорт и в казино. В основе системы Лабушер лежит изменчивый числовой ряд. Всего существуют две системы Лабушер — классическая и реверсивная. Поскольку этот вопрос не входит в интересы данной книги, советуем ознакомиться с обеими системами в интернете.

После нескольких встреч в Монте-Карло Рэндольф стал более дружелюбным ко мне и говорил со мною более откровенно, чем когда-либо в дни своего успеха.

Однажды вечером после ужина в отеле «Де Пари» у нас был очень серьезный разговор о политике, и я обнаружил, что наши взгляды были диаметрально противоположными. Я указал, что так же, как сельские общины были вытеснены нациями, так и нации сейчас находятся в процессе вытеснения мировыми империями. Уже две из них были вытеснены и образовались Россия и Соединенные Штаты, которые вскоре должны затмить все прочие нации. Проблема Великобритании сводилась к следующему: добьется ли она союза с колониями и станет ли английской конфедерацией штатов с имперским сенатом, собранным из всех ее колоний, вместо этой дурацкой Палаты лордов? К моему удивлению, Рэндольф рассердился.

— Я знаю Палату лордов, — воскликнул он, — и у ее депутатов много здравого смысла и хороших чувств. И я ненавижу ваш имперский сенат выскочек-бакалейщиков из Балларата33 и лавочников из Сиднея!
_____________________________
33 Балларат — город в Австралии.

Мне нечего было ответить: лорд Черчилль жил еще в феодальные времена, и его мозги случайно попали в современность.

Затем я заговорил с ним о социализме и о той роли, которую он должен играть в хорошо организованном обществе. Рэндольф ни за что не хотел социализма, не понимал по-настоящему передовой идеи современности. Он не желал признавать, что процветание рабочего класса во Франции произошло по причине раздела земли между крестьянами во время революции.

— Относительное процветание французских крестьян имеет свои недостатки, — настаивал Рэндольф. — Посмотрите на их замкнутую, грязную жизнь! — воскликнул он. — Я предпочитаю Англию с ее большей свободой и одним классом. По крайней мере, это дает все лучшее от жизни и подает отличный пример.

После того вечера я мало интересовался его возможным возвращением к власти. Недостаток образования исключил лорда Черчилля из числа выдающихся политиков нашего времени. Он никогда не смог бы стать Мадзини, не говоря уже о Бисмарке. Пока он ел, пил и говорил о хорошо одетых женщинах, которые приходили и уходили, я понял, как «неграмотный» стал «непристойным». А еще я впервые заметил, что он ужасно нервничал: его руки дергались, он вздрагивал и дрожал при каждом внезапном звуке. Я мог только надеяться, что поездка в Южную Африку вернет ему здоровье и силы.

Он отправился в путешествие на лайнере Дональда Карри34 и по дороге писал статьи в газету. Это был дневник, в котором он обсуждал еду, питье и житье пассажира второго класса. Он был полностью оправдан, но его жестоко критиковали за его же обоснованную критику. Весь меркантильный мир, чей патриотизм в основном сводится к личным интересам, и защитники этих интересов в прессе продолжали высмеивать Черчилля месяц за месяцем, пока не нанесли серьезный ущерб его общественной репутации.
____________________________
34 Сэр Дональд Карри (1825—1909) — шотландский судовладелец, политик и филантроп.

Тем не менее, еда на борту кораблей всегда была скверной, пока Баллин35 с моей помощью не открыл ресторан «Ритц» на лайнере «Кайзерин-Огюст-Виктория» и тем сразу же поднял все океанские путешествия на более высокую категорию комфорта. Он был первым, кто сделал морскую жизнь роскошной.
____________________________
35 Альберт Баллин (1857—1918) — успешный немецкий предприниматель еврейского происхождения, придумавший и внедривший морские круизы (с 1891 г.). Любопытно, что 9 ноября 1918 г. Баллин принял смертельную дозу снотворного, потрясенный отречением кайзера Вильгельма II.

Рэндольф вернулся из Южной Африки бородатым, как пард36, седовласым старцем. Рассказывали, что он попытался вернуть себе место и влияние в парламенте, но потерпел в этом неудачу. В тот день Палата общин была забита любопытствующими — все хотели услышать речь вернувшегося из путешествия лидера. Сказав всего несколько слов, Рэндольф вдруг начал бормотать, колебаться и бессвязно повторять одно и то же, в то время как частые выразительные жесты подчеркивали гротескность его выступления. Балфур сидел рядом, склонив голову и закрыв лицо руками.
___________________________
36 Пард — вымершее животное, изображавшееся в древних рукописях как леопард с густой гривой, охватывавшей всю шею.

— Рэндольфу конец, — таков был всеобщий вердикт.

— Что с ним случилось? — спрашивали все. — Кто бы мог в это поверить?