Не только политик...

     Государственным деятелем, то есть человеком, обеспечиваюшим своему народу благоприятное будущее, он так и не стал. Хотя и занимал министерскую должность.

     Не успел стать государственным деятелем по разным причинам, в том числе и из-за нехватки времени. Так и остался в истории больше политиком, чем государственным деятелем. Руководителем Партии Народной Свободы. Руководителем у господ кадетов.

     А до того, как он стал политиком, он был выдающимся учеником своего великого учителя - русского историка В.О. Ключевского.

      Когда пришлось уехать за границу, там он вернулся к своей деятельности историка. Написал несколько томов, под жутко, не только для двадцатого, но и для двадцать первого века, современным общим названием "Очерки истории русской культуры".

      Был изгнан за границу, но следил не только за идеологией, но и за развитием культуры в родной стране. Обратил внимание даже на библиопсихологию  советского товарища  Н.А. Рубакина.

      Зная психические реакции читателей на какое-то своё произведение, писатель  может составить психологический портрет своего читателя и последующие свои книги писать так, что они станут эффективными в воздействии на своего, уже хорошо известного, читателя.

     "Очерки истории русской культуры" так хорошо написаны, что этот политик-историк  сильно повлиял на А.Н. Сахарова и других авторов "Истории России с древнейших времён до наших дней".

      И где он только брал за границей всё то многочисленное, что он использовал при написании  своих "Очерков истории русской культуры"?

     Хорошо разобрался в русском народном язычестве. Так хорошо, что даже А.Н.Сахаров и его соавторы в отношении русского традиционного и народного язычества пропели в своём, сильно толстом историческом труде, одни только дифирамбы.

     А он, историк-политик, был прав в том, что обратил внимание на определённое начало, существующее в русском народе, не совпадающее ни с установками охранителей русского самодержавия, ни с идеологией русского нарождающегося национализма, ни с идеями русского европеизма.

      Сам-то рассматриваемый историк-политик принадлежал, скорее всего, к русским европеистам, и хотел устроить  в России жизнь именно по европейской модели.

      Трудно сейчас сказать, почему он не додумался о том, чтобы заменить в своих "Очерках..." народное русское язычество  почти неограниченным творческим началом русского народа, а ведь прожил П.Н.Милюков (1859-1943) восемьдесят четыре года.

     И всё-таки понял, наверное, интуитивно, вынужденный уехать  за границу П.Н.Милюков, что то, что он называл русским народным язычеством, а по-видимому было слабо ограниченным творческим началом русского народа, совпало с творческими устремлениями такой русской коллективной исторической индивидуальности, как большевики-ленинцы.


     А сам он, П.Н.Милюков, со всей своей партией кадетов, так и не смог ни в 1917 году, ни во время Гражданской войны 1918 -1921 годов, предложить русскому народу то, что совпало бы с русским народным творческим началом больше, чем большевистские теория и практика.

     Поэтому-то и оказался за границей, что не смог русскому народу ни как историк, ни как политик предложить то, чему большевики нашли может быть не совершенную, но вполне реалистичную замену.

      Но сам-то П.Н. Милюков внёс значительный вклад в развитие именно русской культуры не только своими воспоминаниями и книгой о всём, вплоть до вооружённых восстаний большевиков в Петрограде и Москве, тысяча девятьсот  семнадцатом годе, но и своими почти фундаментальными  "Очерками истории русской культуры".