Моя ожившая книга, или трудно быть богом

С клюкой и сумой по долинам, лесам,

Селеньям, дорогам, что создал я сам

Бродил я.

Смотрел на созданья и быт,

На время, на слёзы, на радость, на стыд.



Базарная площадь – здесь каждый открыт,

На миг только время остановить!

Глаза всё расскажут – им правды не скрыть!

Но вдруг из толпы мне слепец говорит:



«Создатель, узнал я тебя! Где твой стыд?

Немало за жизнь я зла повидал, -

Ужасней тебя никогда не встречал!»

«Как смеешь, старик, так со мной говорить?



Ведь если не я, то тебе и не жить!

Я создал сей мир, описав его быт!»

Старик неуёмный опять говорит:

«Ты создал сей мир и жизнь подарил! Красиво!



Но после… меня ослепил… И правит в нём зло!

Смерти, стоны людей,

Над каждым селеньем кружит суховей.

Мир только забрезжит – зло налетает!

Пощады не зная нас истязают.



Ты мир сей прекрасный, создатель, создал,

О нас не подумал, а только играл».

Ответил ему я: «Старик!

Суховей, страданья и боль лишь для блага людей!



Ведь если вам зло не преподать,

Как сможешь ты зло от добра отличать?

Ну, хочешь, я мигом тебя излечу?

Верну тебе юность, дам власть и парчу?



Не дам на селенья твои нападать?

Ты будешь там править, свой мир создавать?»

«Ты щедр, создатель», - ответил старик,

«Но я не могу! В душе только крик!



Во мне только боль – я иссохший старик».

«Так как же страданья твои облегчить?

Забвеньем быть может тебя одарить?»

Ответил старик: «Не больно убить».



Я обнял его, к лбу губами припал.

В тот миг он на землю без жизни упал.

А я по селеньям продолжил бродить в раздумьях,

Кого мне ещё одарить?



Когда я в себе только смог народить

Такого?!

Боль, горе, много-много слов…

До нас же было только слово одно,

Но слово было «Бог».