Берег воспоминания на бегу

Берег
(воспоминания на бегу)

Жаркий летний день. Я бегу трусцой вдоль берега реки. Куда и зачем я трюхаю в такой отупляющий зной? Сейчас объясню.
Про таких, как я, говорят: «Мужчина средних лет, склонный к полноте».
Вот с этой полнотой я и стараюсь, хоть и не очень успешно, бороться. Питаемый всё более частыми пивными возлияниями,  мой животик растёт медленно, но верно. Надо хоть как-то сдерживать процесс.
Дожил… А ведь, бывало, шёл я по пляжу и на меня глаза таращили – малый как с обложки журнала по культуризму. Да, увлекался я тогда железками. Гирями жонглировал, на турнике «солнышко» крутил – номер из репертуара гимнаста-перворазрядника. Кроссы бегал. А однажды, баловства и интереса ради, прибежал из районного центра в деревню, где работал школьным учителем. Это порядка семнадцати километров. Не марафонская, конечно, дистанция, но всё равно внушительная. Отмахал, не заметил как.
А сейчас бегу – очень даже замечаю. Ноги тяжёлые. И сердце – тук-тук – бьётся хоть и ритмично, но с напряжением… Скорости не прибавишь.
Пот застилает мои глаза близорукие, многолетними отсидками за словарями надломленные, китайскими иероглифами  добитые …
Но бежать надо. Иначе я окончательно превращусь в развалину.
Справа побоку наша речка катит свои мутные воды. Она не всегда была такой. Я помню, как мальчишкой купался здесь с ребятами. Тогда вода была чистая. Там и сям на берегу сидели рыболовы, время от времени выдёргивая удочки, на которых трепыхалась вожделенная рыбёшка. За мостом была лодочная станция с вышкой для ныряния. С приятелем Димкой мы брали тут лодку напрокат. Время от времени по фарватеру реки, поднимая волну, проходили катера. Было время… Сейчас ничего этого нет.
Когда-то царь Пётр, известный своими причудами, решил из нашей реки, затерявшейся в российских лесах, выходить в Чёрное море. Его затея почти удалась. По вырытому каналу караваны судов несколько раз выходили в Дон и шли далее вниз к морским просторам, к Чёрному Морю, а из него – в Средиземное, омывающее берега северной Африки. Но вскоре царь охладел к этому прожекту и взялся за дело ещё более грандиозное – строительство чудо города  на топях, который должен был стать для России «окном в Европу». Царь был тот ещё затейник…
А сейчас наша река – большой грязный ручей, заросший кустарником и кривыми деревцами на берегу, заваленном мусором.  Кругом   банки, склянки, пластмассовые бутылки. Короче, помойка. Не верится, что по реке когда-то плавали не только лодки, но и суда не самого крупного тоннажа. Один кандидат в депутаты Госдумы обещал почистить и навести порядок. Голосуйте за меня! Будут вам молочные реки и кисельные берега! Проголосовали. Всё по-прежнему…
Однажды пришло мне в голову порыбачить. Неожиданное и более чем странное желание. Но захотелось побыть в тиши, уединении. Купил удочки, лески, оснастку. Накопал в огороде червей. Пришёл на бережок, забросил удочку и сел под дерево, посматривая на поплавок и размышляя о жизни. Ничего, конечно, не клюнуло. Тогда я разделся, зашёл  в воду. Течение сразу подхватило меня, и я, испугавшись, что меня далеко унесёт, энергично погрёб к тому мету, откуда заходил. Больше попыток порыбачить или поплавать в нашей замечательной речке я не предпринимал. Что мне тогда взбрело на ум? Не знаю.
Я бегу дальше. Слева от меня – церковь семнадцатого века. Возобновила службу лет двадцать назад, когда коммунисты-атеисты были отпихнуты от штурвала власти и их сменили либералы и олигархи в законе. Наша церковь красивая. Издали Исаакиевский собор напоминает, только поменьше.  Зачем в ней большевики склад устраивали? Ведь неудобно это! Помещение тесное, потолки – высоченные. Откуда-то сверху смотрят с осуждением святые лики на мешки с удобрениями…
Несколько лет назад вокруг церкви встали строительные леса. Приглашённые мастера позолотили купола. Их золотой блеск радует глаз.  Красиво…
Я бегу по набережной мимо старинного здания, построенного в восемнадцатом веке известным российским купцом, зачинателем железоделательного промысла в стране. Когда-то это был дворец, в котором принимались даже царские особы. Было здесь и богоугодное заведение. В советское время – военный госпиталь, а потом детская больница. Сюда я привёз пятилетнего сына, когда ему срочно потребовалась операция на горле. После операции в ожидании первой встречи с сыном ходили мы с женой по больничному коридору, рассматривали застеклённые на стене различные предметы, извлечённые из детских желудков. Бусы, монеты, скрепки, канцелярские кнопки и даже колпачки от шариковых ручек. Среди наиболее опасных предметов значилась маленькая батарейка таблеточного типа. Окисляясь в желудке, она способна вызвать хроническую, на всю жизнь, язву. Сыну удалили воспалённые гланды. Сын вырос. Изучает информационные технологии на последнем курсе университета. Всё у него впереди. Впрочем, как и у дочери, которая сейчас заканчивает школу. Как-то незаметно столько лет пролетело…
Я продолжаю бег. Где-то вдалеке виднеются две фигуры, мужская и чуть пониже женская. Значит, гуляет молодёжь, пока мужичок постарше жирок растрясает.
Бегу мимо стильного современного здания. Это банк. Я бывал здесь однажды, когда, оказавшись на обломках Советского Союза без работы и без денег,  так что дома не на что было купить еду детям,  пришёл сюда соскрести хоть что-нибудь по своему приватизационному ваучеру. Ведь обещал автор приватизации, серьёзный экономист и крупный государственный деятель, два автомобиля «Волга» за каждый ваучер. Выданных мне в банке дивидендов хватило на одну бутылку пива… А, ладно. Про эту экономическую нелепость сейчас стараются даже не вспоминать.
Я догоняю те две фигуры. Всё-таки я бегу быстрее, чем они идут. На стройной девушке белая блузка и ярко-красная юбка. Наверное, симпатичная девушка. Я оборачиваюсь и… не верю своим глазам. Передо мной – моя дочь! Вот так встреча!! Давно ли я ждал твоих первых шагов, доченька? И как же перепугался я однажды, когда увидел в твоих руках пустую коробочку от таблеток, а таблетки – в твоих трусиках. Где по недогляду оставила жена ту коробочку? Не наглоталась ли их наша дочка? Полдня меня трясло от страха. К вечеру выяснилось, что таблетки она не принимала. Я напился от переживаний…
Оглядываюсь на противоположный берег. Там раскинулся большой завод, фабрика мягкой игрушки. Его продукция укрепляет военный потенциал страны и пользуется высоким спросом в странах Азии и Африки, ведущими вооружённую борьбу против империализма за свободу и независимость. Здесь более полувека, до самой последней возможности работал слесарем мой отец. «Хочу сдохнуть на работе,» - говаривал он. Его мечта не сбылась. Сгустком ненависти ко всему и всем, он ушёл в мир иной в собственной квартире на девяносто седьмом году жизни.
Пофыркивая, я бегу дальше. Вот мост, соединяющий родное Заречье с центром города. Здесь, под мостом я висел когда-то на руках… Это было вскоре после моей демобилизации.
Служить в армию я пошёл добровольно. Не хотел учительствовать в сельской школе и спиваться там с немногочисленным мужским составом педагогического коллектива.
Решив попытать судьбу в вооружённых силах, я сунул в вещмешок словарь с учебником немецкого языка и отправился на призывной пункт. Я знал немецкий, рассчитывал служить в Германии, где стояли советские войска. Но служил я в Белоруссии, в затерявшейся на болотах глухой деревушке. Чистейший пьянящий воздух (до Чернобыля было ещё далеко). День с лопатой на стройке, день с автоматом в карауле… В Германию я не попал. Туда, в строгом соответствии с армейским законом, что круглое надо таскать, а квадратное – катать,  послали моего сослуживца Али Ахметова, подпаска из Азербайджанского аула. Али с трудом объяснялся по-русски.
… Парадоксально, но возвращался я из армии без особой радости. Лежал на полке вагона, предаваясь размышлениям. Мне под тридцать. У меня – ни работы, ни жилья, ни своей семьи. Я отлично кручусь на турнике. Но как я буду крутиться на гражданке?
… На вокзале родного города я, неотразимый сержант с золотыми буквами СА на погонах, встретил девушку (полумесяцем бровь). Женщин я не видел уже давно. «Сегодня вечером я буду у тебя!» заявил я ей. Действовал я по-военному решительно и энергично. Мы решили пожениться.
Незадолго до свадьбы мы шли по этому мосту. Как это постоянно между нами случалось, мы были «не очень довольны друг другом».
- Что с тебя взять? – говорила мне будущая супруга. -  Вот Витька Мухин, Олькин ухажёр, уже в Москву пробился. А ты кто при твоих-то способностях? Инженерик в занюханном НИИ? Что ты можешь?
- Что я могу?! – я взвился от досады. Мгновенно перемахнув через парапет, я повис под мостом. Сначала на двух руках. Потом на одной.
- Вот что я могу! Ну что? Руку разжать?
- Не надо, - сказала она. – Вернись.
Я вернулся. Что было бы, если мне не хватило силы в руках? Ничего бы не было. Не писал бы сейчас я эти строки. Вот и всё…
Прожили мы вместе недолго. Ничем закончился мой первый брак. Детей, слава Богу, не было.
Я пересекаю мост и продолжаю свой бег. Река и набережная, старые и новые строения, навевавшие воспоминания, остаются всё дальше и дальше за моей спиной…