Я не умру вчера. Ч. 2. гл. I

                «Предаст же брат брата на смерть, и отец — детей;
                и восстанут дети на родителей и умертвят их
                И будете ненавидимы всеми за имя Мое;
                Претерпевший  же до конца спасется».
                Евангелие от Марка, Глава 13, ст. 12—13
ПРОПАЖА

                Москва, конец первой половины 2032 года
   
    Был приятный летний вечер. Тая и Кирилл возвращались домой с премьеры в «Большом», где давали модную среди бомонда Москвы современную оперу «Идальго из ниоткуда» с оригинальным и глубоким содержанием либретто, написанного по мотивам романа Сервантеса «Дон Кихот». Его смысл сводился к дефициту универсальных ценностей в повседневной жизни людей. Столетия, казавшиеся незыблемыми, за два — три минувших десятилетия вдруг стали ненужными, и даже мешающими для части государств планеты. Прошло уже почти треть века от начала третьего тысячелетия, и многие из этих постулатов с годами стали размываться, а затем демонстративно выдавливаться из сложившейся веками привычной жизни многих народов. Вся та духовная составляющая, которая тысячелетиями служила главной опорой жизни Homo sapiens, не просто была задвинута в дальний угол. Все было намного страшнее: она переставала быть востребованной!
    Решив после премьеры не возвращаться за город, а заночевать в своей московской квартире, они шли пешком вдоль Охотного Ряда и горячо обсуждали увиденное и услышанное на сцене. К удивлению Кирилла, Тая весьма эмоционально говорила, подкрепляя всё своими суждениями. Ей понравилась опера, и она всячески старалась своими положительными рецензиями преумножить впечатления Кирилла.
    Кирилл шел молча и, слушая все это, старался выудить из слов Таи главное для себя или хотя бы намек на главное. Он надеялся на то, что рассуждения эти как-то помогут натолкнуть его на решение основной головоломки в его жизни, которая мучила его с тех пор, как ему с помощью Небесных Сил семь лет тому назад удалось изменить судьбу своей семьи. Почему они вернули его и его семью обратно? За что ему лично была дарована такая милость, когда конечный пункт назначения для таких, как он известен? За какие такие благодетели был помилован и продолжает жить по сей день, будто ничего не произошло?
    Однако, найти более-менее приемлемый ответ на этот вопрос, он так и не смог. В любой богословской и даже художественной литературе самоубийство всегда являлось одним из смертных грехов. Таких людей не отпевали в храмах и хоронили за границами погостов, а он был прощен и возвращен обратно, вместо того, чтобы безоговорочно быть преданным Князю Тьмы? Может, в будущем ему предстояла какая-то важная миссия здесь? Ему не давали покоя слова Луки о том, что к нему в горницу попадают только те, у кого остались незавершенные дела на Земле. Что он тогда имел в виду? А может, миссия была вовсе не у него, а у Таи или Лизы, и он был возвращен на грешную землю благодаря одной из них? Но такая версия также не находила подтверждения этой теории, потому что сразу вставал другой вопрос: «Почему тогда эти Высшие Силы не уберегли его девчонок изначально, и пришлось придумывать невообразимо сложный трюк с их реинкарнацией»?
    Прочитанные за эти семь лет десятки теологических и философских трудов не давали ему ответов на эти вопросы. Но это было далеко не все. Несмотря на пережитое им и зная обо всем не из книг и проповедей, а пропустив все через личный опыт, он почему-то так и не смог за это время сделать над собой усилие и переступить порог Храма. Кирилл, каждый раз придумывал оправдания этому, но, в глубине души понимал, что это была всего лишь отговорка, а настоящей причиной был укоренившийся в его сердце страх! Страх того, что все это безумие может повториться. Он, этот страх, был еще причиной тому, что за все эти годы он так и не решился рассказать о пережитом Тае. Он умолчал обо всем, что приключилось с ними в прошлой жизни. Не рассказал про их гибель, про Луку, про возвращение и даже про заветный конверт, что так и не решился показать ей тогда. Кирилл очень опасался ее реакции на все эти «небылицы» о его чудесных похождениях. Эта реакция была непредсказуема и потому пугала его. Побоявшись разрушить свое хрупкое счастье тогда и опасаясь этого теперь, он продолжал хранить это молчание. Все эти годы хранившаяся и невысказанная им тайна продолжала терзать его душу, но перманентный страх всегда доминировал над желанием поговорить обо всем с Таей по душам.
    Миновав Тверскую, они свернули на Бульварное Кольцо. До квартиры оставалось идти минут двадцать неспешным шагом, и они решили, используя погожий вечер, не торопиться домой, а устроиться тут же, на скамеечке Тверского бульвара.
    — Боже мой! Как же сильно изменилась Москва, — констатировала Тая, — Ты помнишь, раньше здесь повсюду была гранитная крошка, и когда мы ступали по ней, она так приятно шуршала под ногами.
    — Помню. Особенно это ощущалось после дождя, — ответил ей Кирилл.
    — И старые фонари зря убрали. С ними было как-то уютнее.
    — Прогресс не остановишь. Теперь повсюду ионокристаллы. Светло, современно, экономично.
    — Мне нравились прежние.
    — Пожалуй, соглашусь с тобой.
    Внезапно откуда-то неподалеку до их слуха донесся мелодичный перезвон церковных колоколов.
    — Послушай, — сказала она шепотом, прикрывая веки, — как они красиво поют.
    Кирилл, обернувшись в ту сторону, откуда раздавался звон, ответил:
    — Это из храма на Бронной. Хочешь зайти?
    — Звонящие колокола говорят о том, что служба окончена.
    — А-а-а. Ну да.
    — Кирилл! Может мы обвенчаемся? — неожиданно, выпалила Тая.
    — Чего это ты вдруг об этом заговорила?
    — Разве вдруг? Однажды я тебе уже говорила об этом. Ты должен помнить тот наш разговор! Это было семь лет назад, сразу после твоего крещения. Я тогда тебе сказала, что после этого мы непременно должны будем с тобой обвенчаться.
    — И что я тогда тебе ответил?
    — Ты промолчал. Но, не просто же так, ради моды, ты тогда принял крещение? А ты вообще веруешь в Бога, Кирилл? — глядя ему прямо в глаза, спросила Тая.
    Кирилл улыбнулся и обнял Таю за плечо.
    — Нет, душа моя. Я не верю. Я — знаю!
    — Знаешь что?
    — Был такой апостол — Лука, сподвижник апостола Павла. Он не входил в число двенадцати, но был одним из семидесяти учеников Христа, многие из которых вскоре отрекутся от своего Учителя. Но верный Лука будет продолжать скорбеть по обреченному на муки Господину. И в награду за это он, один из первых увидев воскресшего Христа, поспешит сообщить об этом другим своим братьям по вере.
    — Занятно! Но почему ты сейчас вспомнил именно про него?
    — Не знаю, может, оттого, что в старой Москве нет ни одного храма святого Луки, хотя его евангелие читается намного легче других. Он был единственным греком из всех учеников Спасителя. Язычники предали его мученической смерти, повесив на оливковом дереве. И по легенде, когда его хоронили, Господь послал на землю благодатный дождь, и все незрячие, которые попадали под этот дождь, прозревали. Кстати, Лука в переводе с латыни означает «Свет»! Ты знала? Так что можешь повесить его Образок в своей операционной.
    Тая смекнула, что Кирилл, как в прошлый раз, изящно ушел от ответа на вопрос о венчании. Она решила, что больше никогда не заведет с ним разговор на эту тему. Живя с ним уже много лет и каждый раз, вызывая его на откровение, она так до конца и не поняла его отношений с Богом. С одной стороны, он очень много знал о Священном Писании, о житии Святых, сам изъявил желание покреститься семь лет назад. С другой, он никогда сам не инициировал и не поддерживал бесед на эти темы ни с ней, ни с дочерью, ни с кем бы то ни было. И только однажды, когда Тая завела с ним разговор о крещении Лизы, он сухо сказал, что этот вопрос каждый должен решать для себя сам и предложил спросить у дочери, готова ли она к этому. «Это очень серьезный шаг, — говорил он, — И воспринимать его просто как ритуал или делать это лишь потому, что у тебя крещены отец и мать, не совсем правильно. Каждый человек должен решить для себя сам, что для него Свет».
    — Я замерзла, пойдем домой? — резко сменив тему, сказала она.
    — Пойдем, — ответил он, и, взяв ее под руку, направился домой, на Большую Никитскую.
    Наступило воскресное утро. Тая, сладко нежась в своей постели, открыла глаза и, взглянув на часы, увидела боковым зрением, что Кирилл сидит на подоконнике в спальне уже одетым, со смартфоном в руках.
    — Ты что так рано встал? Сидишь одетый на подоконнике, ты куда-то собрался, дорогой?
    — Ты когда последний раз разговаривала с Лизой? Чего-то не могу дозвониться до нее, — ответил ей вопросом на вопрос Кирилл.
    — Дня три назад.
    — Как она там?
    — Говорила, что собирается на недельку с друзьями на Селигер.
    — С какими друзьями. Мы их знаем?
    — Ты же сам говорил, что она уже большая девочка и вправе сама выбирать себе друзей.
    — Каюсь, говорил. И все же?
    — Если ты сейчас о материнском инстинкте, то он мне подсказывает, что у нее кто-то появился.
    — Ты имеешь в виду новых друзей или парня?
    — Думаю, это парень. Она как-то светится в последнее время.
    — Ты с ней говорила на эти темы?
    — Какие темы?
    — Бабские. Ну ты меня понимаешь!
    — Конечно. И не раз. Но она очень скрытная, глубоко в душу не пускает. Мне кажется, рано мы ее отпустили от себя. Восемнадцать лет всего.
    — Восемнадцать с половиной.
    — Существенное уточнение, дорогой! Сейчас еще собрался ей трицикл покупать. На кой ляд он ей нужен?
    — У нас с тобой единственная дочь. Можем мы ее хоть иногда немного баловать?
    — Собственная квартира в ее-то возрасте — это ты называешь «немного баловать»?
    — Ну, не ворчи, пускай привыкает к взрослой, самостоятельной жизни. Ей с нами уже скучно. Слишком большая разница в возрасте, ведь она нам как внучка.
    — Скажешь тоже. И потом, нетактично, Кирилл Андреевич, напоминать мне о моем возрасте.
    — Ты, Таечка, будешь прекрасна всегда. Во всяком случае, для меня — точно.
    — Разве что для тебя, — улыбаясь, грустно ответила она.
    — Та-а-а-к! Я не ослышался? У меня появился соперник? Не потерплю! — отшутился он.
    — Да ты одним своим видом отобьешь охоту у всех моих воздыхателей. Ты же у меня Лев по гороскопу.
    — Вот-вот. Пусть все боятся, а то загрызу.
    За завтраком Тая еще несколько раз набирала номер телефона Лизы, но тот молчал.
    — Мне это не нравится! — сказала она и, посмотрев на Кирилла, продолжила, —
    — Если бы она поехала на Селигер, то обязательно позвонила и сообщила бы мне или тебе.
    — Давай съездим к ней?
    — На Селигер?
    — Я серьезно, давай поедем к ней на Ходынку,  ключи-то у нас есть от ее квартиры.
    — Хорошо, давай. Я буду готов через полчаса.
    Через тридцать минут они уже спускались в лифте. Добравшись до цели на машине Таи и поднявшись на четвертый этаж, где жила Лиза, они позвонили в дверь ее квартиры. Никто не открывал, и Тая, достав из сумочки ключи, вознамерилась открыть ими входную дверь, однако ключ никак не хотел протискиваться в замочную скважину.
    — У меня не получается вставить ключ! — нервно произнесла она.
    — Давай я попробую.
    Кирилл, забрав у нее ключи, попробовал проделать то же самое, однако у него тоже ничего не вышло.
    — Похоже на то, что она сменила замок, потому что ключ даже не входит. Он попробовал открыть ключом верхний замок, но фиаско ждало его и там.
    — Что за чертовщина? — пожимая плечами сказал он.
    — Давай позвоним соседям, — ответила она и, подойдя к двери напротив, нажала на звонок. Дверь открыла женщина примерно их возраста:
    — Вам кого? — спросила она
    — Здравствуйте, мы ваши соседи из 67-й квартиры, — отвечала ей Тая, — Там проживает наша дочь Лиза. Вы, случайно, ее сегодня не видели?
    — Нет. Не видела.
    — А вы не припомните, когда видели ее последний раз?
    — Уж и не помню. Может, неделю или две назад. Они с парнем молодым вызывали лифт, когда я заходила домой с собакой. А позавчера тут мужики какие-то крутились, замки дверные меняли. Я в глазок видела.
    — А кто им дверь открывал? Ведь чтобы сменить замок, надо, чтобы дверь была открыта, — подключился к разговору Кирилл.
    — Один был в спецовке, слесарь, наверное, а другой мужчина просто стоял рядом и разговаривал по телефону.
    — Спасибо вам, до свидания! — сказал Кирилл, и дама захлопнула за собой дверь.
    — Ну и что ты думаешь по этому поводу? — спросила она.
    — Что-то мне подсказывает, что пора начинать тревожиться.
    — А конкретнее? Может, в полицию?
    — В полицию пока рано, давай зайдем в контору, которая обслуживает этот дом.
Это в соседнем подъезде.
    Дойдя до конторы и поговорив со слесарем, который по счастливой случайности был именно тем, кто менял замки в квартире, они узнали, что Лизы в квартире не было и что замки попросил поменять какой-то мужчина, который представился не то Сергеем Александровичем, не то Александром Сергеевичем Он показал документы на квартиру и свой паспорт. Слесарь врезал новые замки, получил деньги и ушел. Что было дальше, он не знает.
    Кирилл с Таей стояли на улице возле подъезда и, совершенно неготовые к такому повороту событий не знали, что им делать дальше. Первой нарушила молчание она:
    — Надо срочно бежать в полицию! У меня сейчас сердце выскочит из груди.
    Кирилл, постояв молча еще десять секунд, вытащил из кармана пиджака смартфон и, нажав на пару кнопку, приложил его к уху.
    — Костя, привет! Как ты, старик? — и, выслушав дежурный ответ своего друга на вопрос, продолжил, — У нас тут ситуация непонятная сложилась с квартирой Лизы, да и с Лизой, пожалуй, в первую очередь. Она пропала. Три дня не выходит на связь, а тут еще какие-то люди замки сменили на входной двери. Ситуация мутная. Не хочу идти в полицию, ты же знаешь, что там скажут! Что и всегда говорят в таких случаях: что надо подождать, дело молодое, загуляла или что-то похожее. Но мы нутром чувствуем, что происходит что-то нехорошее!
    Костя что-то проговорил ему в ответ, после чего Кирилл дал ему отбой, и обратился к Тае:
    — Он сказал, что уже начал работать по этому вопросу. Кому надо, позвонит куда надо, подъедет, и просил нас ждать дома, на Никитской. Ты же знаешь, он человек немногословный, но конкретный. Так что поехали обратно, будем ждать там.
    Костя был старым, проверенным другом Кирилла и часто приходил ему на помощь в ситуациях, связанных, так или иначе, с привлечением силовых структур. Первая их встреча состоялась на заре карьеры Кирилла в агентстве недвижимости. В один из дней ему досталась нетипичная заявка от клиента на покупку однокомнатной квартиры в спальном районе Москвы. Клиентом был Костя. Одним из условий этой заявки было отсутствие поблизости станций метро. Кирилл тогда сильно удивился параметрам такого заказа, ведь клиенты обычно ратовали за близость к метро. Потом по прошествии нескольких лет, когда они с Костей уже станут хорошими друзьями, тот расскажет ему, что эту квартиру его контора использовала в качестве конспиративной. Он тогда служил в контрразведке, и его ведомство не использовало подолгу один и тот же объект в этом качестве. Через два или три года Кирилл уже будет подыскивать ему новую квартиру, одновременно продавая старую. В один из дней они случайно встретились на соревнованиях по смешанным единоборствам, где каждый проводил свой бой. После соревнований они решили отобедать в близлежащем ресторанчике, где Костя поведал ему, что работает старшим оперуполномоченным в милиции. Всю правду Кирилл узнает много позднее, когда Костя уже выйдет в отставку.
    Помимо боев без правил, у них была еще одна тема для бесед — охота. Кирилл не охотился уже несколько лет, однако делиться воспоминаниями по-прежнему любил. Когда вдовы его друзей Глеба и Виталика попросили его возглавить агентство, Кирилл решил первым делом посоветоваться с Костей по этому вопросу. При всем уважении к этим женщинам и памяти погибших друзей ему не хотелось подвергать свою жизнь неоправданному риску. Тогда Костя пообещал Кириллу свое покровительство, хотя это уже потеряло свою актуальность, ведь бандитские годы уходили в прошлое безвозвратно. Но, все время памятуя о печальной участи своих друзей, Кирилл все же решил подстраховаться. Постепенно их рабочие, а затем приятельские отношения переросли в крепкую мужскую дружбу, в которой не было места корысти.
    Тая с Кириллом весь день прождали Костю дома, но тот не приехал и даже не позвонил в этот день. Прошли сутки, и на телефон Кирилла пришло короткое сообщение от Кости, в котором было написано следующее: «Не волнуйся, я ничего не забыл, работаю сам и зарядил ребят. Как будет информация, перезвоню или подъеду».
    Он позвонил только на следующий день, сказав, что есть новости, и вечером он приедет к ним. Кирилл уже с самого утра был на взводе, а у Таи случился нервный срыв, и она все время плакала, стоя у окна. От Лизы, по-прежнему, не было никаких вестей, а ее телефон все время был вне зоны доступа. Кирилл, как мог, утешал супругу, но у него, у самого, были по этому поводу нехорошие предчувствия. О квартире он сейчас даже не думал, главной для него была сейчас его любимая дочь, в которой он души не чаял и, потакая ей во всем, постоянно баловал ее, за что потом долго ругал себя и клялся, что впредь будет сдержанней. Но проходило немного времени — клятвы забывались, и все опять повторялось по кругу.
    В квартире воцарилась гнетущая тишина. Кирилл время от времени выходил на кухню, где на столе стоял нетронутый обед. Есть ничего не хотелось, и было лишь дикое желание выкурить сигарету, которую он брал в руки последний раз лет двадцать назад. Телефон зазвонил ближе к одиннадцати вечера. Звонил Костя и сказал, что заедет через полчаса. Тая отошла от окна только тогда, когда увидела его выходящим из своего автомобиля. Она сразу пошла ко входной двери и, открыв ее настежь, ждала, когда покажется Костя. Наконец, он поднялся и, поприветствовав их, вошел в квартиру.
    — Есть чего-нибудь выпить покрепче? — спросил он с порога.
    — Ты же за рулем? — удивилась Тая.
    — Я обратно на такси поеду.
    — Ну тогда виски, — сказал Кирилл и вытащил из бара бутылку шотландского. Пока Кирилл разливал ему и себе виски, Костя продолжил:
    — Кота за хвост тянуть не стану, поэтому сразу к делу. Порадовать вас, господа хорошие, мне нечем. Вначале по квартире: она Лизе уже не принадлежит. За сорок дней сменилось уже два хозяина. Арест на квартиру делать поздно, да и оснований нет. Квартира была продана Лизой добровольно, без принуждения. Во-первых, на документах стоит ее подпись, а во-вторых, покупатели предпочли совершить сделку с привлечением нотариуса, чтобы нельзя было подкопаться. И в-третьих, я говорил с этим нотариусом, и он, вернее, она, мне подтвердила, что все было добровольно.
    — Как фамилия нотариуса? — спросил его Кирилл.
    — Зараева, если не ошибаюсь.
    — Это нормальный нотариус, я ее знаю, она кристально честная.
    — Вот и я о том. Получается так, что они изначально делали все правильно и грамотно, чтобы потом у них не возникало проблем с законом. Последний покупатель
— нефтяник из Сибири. Думаю, он здесь вообще ни при чем. Как говорят в вашей среде, «добросовестный покупатель».
    — Костя, да черт с ней, с квартирой! Ты расскажи, удалось ли тебе узнать, где сейчас Лиза? — вклинившись в разговор, спросила Тая.
    — Да, Костя, что с нашей дочерью? — задал ему тот же вопрос Кирилл.
    — С Лизой все сложнее. Нам так и не удалось выяснить, где она сейчас находится, но в ЗАГСе лежат заявления от нее и от некоего Антона Курыгина о вступлении в брак. Завтра у заявления истекает срок, и если они придут на регистрацию, мне тут же позвонят оттуда.
    — А если не придут? — спросил Кирилл.
    — Будем рыть дальше. Но давайте пока дождемся завтрашнего дня.
    — По этому Курыгину есть какая-то информация? — спросил Кирилл.
    — О-о-о, да. Прохвост и Донжуан высшей пробы. Хорош собой, трижды был женат, оставил без средств каждую из своих трех пассий. Типичный брачный аферист. Однако найти его пока нам тоже не удалось, — дальше он сделал паузу и, закурив сигарету, продолжил, — Хотя, ребята, мне кажется, что здесь не все так просто, как это кажется на первый взгляд. Дело в том, что возле наших голубков крутились адепты какой-то секты. Соседка этого Антона многое мне рассказала про то, что это за люди. Оказывается, они параллельно окучивали и ее. Чего только ни делали, даже гипноз пробовали, но баба оказалась не промах, дала им от ворот поворот. Так вот, она рассказывала, что несколько дней назад к их подъезду подъехала машина, в которую через минут пять сел Антон и девушка. Я показал фотографию Лизы, и она подтвердила, что это была именно она. Во всяком случае, тогда она была жива и здорова.
    — Ты же неспроста сказал слово «была», правда, Костя? — тихо спросил Кирилл.
    — Нет, что ты, старик, просто мусорное слово, прости! — не глядя ему в глаза, ответил Костя и явно занервничал.
    Эта неловкость Кости не осталась не замеченной Кириллом, и он решил его спросить об этом позже, без Таи, на которую больно было смотреть. Он выпил виски и налил себе и Косте еще. Тае показалось недальновидным, что Кирилл выпивает один бокал за другим, поэтому, подойдя к нему сзади и положив ему руки на плечи, она стала массировать их. Кирилл, оценив этот жест, не стал прикасаться к бокалу, попросил ее приготовить кофе. Тая, повинуясь вышла на кухню, а Кирилл, подойдя к Косте близко, спросил еле слышно:
    — Говори, что с Лизой? Я же тебя как облупленного знаю, разведчик. Говори, пока Тая не вернулась.
    — Пока мне больше сказать тебе нечего, дружище.
    Нужно все проверять и перепроверять!
    — Что именно проверять, говори же!
    Но разговор опять прервался, потому что в комнату снова вошла Тая, которая сообщила, что поставила кофе завариваться. Явно не удовлетворенный незаконченным разговором, Кирилл, попросив у Кости сигарету, тут же закурил ее. Присев на стул, он стал нервно теребить в руках его зажигалку. Тая еще раз подошла к нему и, опустив кисти рук на его плечи, наклонила голову и нежно чмокнула в ухо.
    У Кирилла на душе скребли кошки. Он отказывался верить, что Лиза, его единственная и любимая дочь, могла так с ним поступить. Убежала с каким-то негодяем из дома, променяв отца с матерью на него, будто они какие-то монстры и не поняли бы ее, расскажи она им про свое увлечение. Такая дикая неблагодарность перед ним и Таей с ее стороны и непомерный стыд перед Костей жгли его душу изнутри на медленном огне. Так плохо ему, еще никогда не было. Заметив это, Костя начал было выруливать ситуацию. Один раз неудачно пошутив, он стал что-то рассказывать о том, как сам уходил из дома и его пытались искать. В общем, нес всякую ахинею. Тая отошла, чтобы проверить кофе, и, воспользовавшись ситуацией, Кирилл осушил второй бокал виски и следом налил еще.
    Тая позвала Костю, чтобы тот помог ей донести турку с кофе и чашки. Костя вышел на кухню, и когда они с Таей вошли обратно в комнату, Кирилл лежал на полу, не подавая признаков жизни. Тая выронила из рук чашки, которые разлетелись по полу, а Костя, не зная, куда пристроить горячую турку, отбросил ее от себя подальше и подбежал к лежащему на полу Кириллу. Брызги кофе разлетелись по всей комнате, а Тая, прислонившись к стене, сползала по ней на пол, сгибая в коленях мягкие, как вата, ноги.