de omnibus dubitandum 3. 513

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ (1578-1580)

    Глава 3.513. БЫЛА БЕЗ РАДОСТИ ЛЮБОВЬ…

    6 сентября 1580 год состоялась свадьба. Счастливым этот брак не был. С первых же месяцев было ясно, что Марию ждет опала и, в лучшем случае, пострижение в монахини. Рождение ребенка ничего не меняло.
          
    Возраст Марии Нагой во время вступления в брак неизвестен. Однако, исходя из обычной практики отбора царских невест, вряд ли она была старше 16-17 лет. Ее здоровье, особенно пригодность для чадорождения было проверено самым тщательным образом. Отсутствие наследственных заболеваний устанавливалось способом простым и надежным: после наречения невесты все без исключения ее родственники должны были явиться в Кремль, наглядно продемонстрировав физическое благополучие. Психическое состояние не анализировалось, но в целом, невеста была молода и здорова.  Жениху (Симеону-Ивану – Л.С.) исполнилось 34 года и его здоровье было безупречно.

    Незадолго до появления на свет Дмитрия, осенью 1582 года, Иван Грозный (Симеон-Иван – Л.С.) уже вел в Англии серьезные переговоры о новом браке с родственницей королевы, для этого в Британию приплыли дворянин Федор Писемский и дьяк Неудача Ховралев. Когда Елизавета и лорды говорили: "Как же так? Ведь царь женат!" – послы отвечали: "Это неважно, она не царица, и царь отдалит ее от себя".

Илл. Терем Димитрия царевича в Угличе

    19 октября в Москве рождается несчастный царевич Димитрий. Английский двор высказывает недоумение – родился младенец, а отец хочет жениться? Писемскому пришлось даже утверждать, что известия о рождении ребенка неправда.
            
    Смерть Ивана Грозного (Симеона-Ивана, в 1616 г. – Л.С.) для Нагих не имела никакого значения.
            
    Углич – удельный город царевича Дмитрия. Туда он и был отправлен (Симеоном-Иваном - Л.С.) вместе с матерью и ее родственниками еще до вступления на престол Федора Иоанновича. На церемонии его венчания на царство никто из Нагих не присутствовал.
            
    Исключительное значение имеет место захоронения царевича Дмитрия.
            
    В Москву в Архангельский собор его не перевезли, как, безусловно, сделали бы, если бы царь считал его своим законнорожденным братом, наследником престола. Для царя Федора Иоанновича он мог быть просто бастардом. Во всяком случае, первый царевич Дмитрий (сын Ивана Грозного - Л.С.), утонувший вдали от столицы, похоронен в московском Архангельском соборе, в одной могиле с дедом Василием III.
            
    На похороны угличского царевича ни царь (Федор Иоаннович - Л.С.), ни царица, ни специальные царские представители не прибыли.
            
    Некрополь – священное место не только в христианском понимании, но и по многим представлениям, сформировавшимся в языческую эпоху и прекрасно сохранившимся в XVI веке. К ним относится и представление о нечистых мертвецах, погребение которых на общем кладбище может принести несчастье живым. В средневековой русской традиции воспринимаются как нечистые мертвецы люди, умершие внезапной или насильственной смертью, то есть, не по-христиански – без предсмертной исповеди и причастия.
            
    К таким нечистым мертвецам относили и самоубийц, даже невольных.
            
    В августе 2002 г. археологическая экспедиция Эрмитажа проводила исследования в углическом кремле. Старший научный сотрудник Эрмитажа, участник этой экспедиции С.В. Томсинский так описывает находки разысканий: «Раскопки зафиксировали на небольшом участке к югу от церкви царевича Дмитрия «на крови» в антропогенных отложениях XVI — XVII в. погребения 8 детей в возрасте до 10 лет <…>.

    Таким образом, речь идет о кладбище умерших «до срока», видимо, при трагических обстоятельствах, отношение к которым в традиционной культуре Древней Руси и Московского царства было особым. <…> Уточнить датировку погребений позволяет упоминание о небольшой часовне, поставленной на месте гибели царевича и снесенной 3 июня 1606 г. (при Дмитрие Ивановиче=Сигизмунде III "Ваза" - Л.С.)<…> Значение подобных часовен, возводившихся до начала XX в., состояло не только в увековечивании памяти о трагедиях, но и в очищении того места, на котором они произошли, и в защите от тяготевшей к таким местам нечистой силы» [Томсинский С.В. Археологические источники о почитании царевича Дмитрия в Угличе в конце XVI – XVII в. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2003. № 4 (14). С.69-70].
            
    Можно предположить, что вокруг могилы царевича и поставленной над ней часовней возникло своеобразное детское кладбище.
            
    Установить сегодня, где именно был захоронен Дмитрий невозможно, информация слишком путаная, возможно иногда и специально. В преданиях рассказывается так: «Царь велел <…> перевезти в Москву тело Дмитрия из Углича, где оно, в господствование самозванца, лежало уединенно в опальной могиле, никем не посещаемой; иереи не смели служить панихиды над нею; граждане боялись приблизиться к тому месту…» [История Русской Церкви. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь. 1991. С. 471].
            
    С.В. Томсинский (еврей, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Отдела истории русской культуры, начальник Углической экспедиции Государственного Эрмитажа. Выпускник кафедры археологии ЛГУ) замечает, что в «Углическом Летописце» сказано – место гибели царевича находилось в «соблюдении праздном» [Томсинский С.В. Археологические источники о почитании царевича Дмитрия в Угличе в конце XVI – XVII в. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2003. № 4 (14). С.69-70].