День Сингулярности. Тот кого не может быть

Я не просто другой, не такой как все. Я тот, кого не может быть. Это не моё личное мнение (я-то как раз считаю, что очень даже может), а единодушный вердикт как традиционной медицины (трёх врачей по обе стороны «большой Атлантической лужи»), так и медицины нетрадиционной (двух экстрасенсов-целителей).

Первые в высшей степени научно-обоснованно заявили, что с такой болезнью, как у меня, выжить невозможно. Просто не в человеческих силах выжить – не говоря уже о том, чтобы эту самую болезнь победить.

Вторые вынесли не менее научно-обоснованный (с точки зрения оккультных наук, разумеется), вердикт – «у тебя биополе мёртвого человека – с таким полем даже ходить невозможно, не то что работать».

Первые меня приговорили – когда мне был всего-то 21 год, лучший специалист Москвы по таким болезням грустно-спокойно заявил, что я точно не доживу до 30 лет. Экстрасенсы были сильно удивлены, что я был всё ещё жив в 23 года.

Моё отношение и к тем, и к другим; и к их мнению, и к их диагнозам было очень коротким и жёстким: Fuck you!! Как выяснилось впоследствии, отношение было совершенно правильным – ибо сейчас мне пятьдесят семь лет. Иными словами, я уже двадцать семь лет (!!) живу на добавленном времени.

И не просто живу, а регулярно добиваюсь весьма впечатляющих результатов (и это ещё очень мягко сказано). Для начала - закончил одну из самых сложных и требовательных средних школ Москвы с золотой медалью – вообще без какого-либо блата (неслыханное дело для начала 80-х).

Выучил английский до уровня билингва (иногда мне кажется, что английским я владею лучше, чем русским). За успехи в шахматах был премирован поездкой в Чехословакию (огромная редкость по тем временам).

Будучи стопроцентно «гуманитарным мальчиком» (любимые предметы – английский, литература и история) сдал на «отлично» сложнейшие экзамены в Московский ордена Трудового Красного Знамени Инженерно-Физический Институт (в то время котировавшийся на уровне лучших технических ВУЗов мира). На самый сложный и престижный факультет – экcпериментальной и теоретической физики.

На третьем курсе выдержал неслабый конкурс и перешёл в одну из самых сложных и престижных групп – прикладной математической физики. Закончил МИФИ... правильно, с красным дипломом (повышенную стипендию я получал все семестры – как отличник учёбы).

Сдал зубодробительные экзамены и – единственный в группе – был принят в аспирантуру. В неформальном рейтинге выпускников того года (около 250 человек) я занял весьма почётное третье место. И это при том, что на пятом курсе (где-то за год до диплома) мне поставили смертельный диагноз.

Диплом, кстати (и чего только в жизни не бывает) я писал в ... подвале психушки. Точнее, в лаборатории нейрофизиологии Городской клинической психиатрической больницы № 15 (практически через дорогу от МИФИ). Там компьютеры были тогда мощнее, чем в Институте прикладной математики АН СССР, в котором тогда работал научный руководитель моей дипломной работы.

Однако грянула перестройка, затем гайдаровский РЭР (радикальные экономические реформы, то есть). Пришлось из аспирантуры уйти – что было совсем непросто, как ни странно.

И пойти на работу в одно из первых компьютерных совместных предприятий. Где я чего только не делал – и преподавал компьютерные технологии (вечером изучал сам, следующим утром читал лекции), и разрабатывал компьютерные программы для, и маркетингом занимался, и на выставках работал... Компьютеры, правда, не продавал – это мне пришлось делать несколько позже. И уже не в СССР (впрочем, и не в России). Всё это будучи смертельно больным.

Я без восторга отношусь к небезызвестной (и, увы, покойной) Анне Степановне Политковской. Но её принцип «неучастия в подлости», как говорится, «принял на вооружение». Более того, положил в основу своей личной этики (впрочем, и профессиональной тоже).

Поскольку уже осенью 1988 года мне было совершенно очевидно, что в обозримом будущем в стране будет происходить одна большая подлость, в которой выбор был простой и невесёлый – либо преступник, либо сообщник, либо жертва – уже тогда я принял принципиальное решение уехать из страны, получить западное образование и зарабатывать деньги только и исключительно честным путём.

Поскольку «при Советах» моя мама была одним из ведущих специалистов по разработке информационных систем для оборонной промышленности – да и я тогда уже работал в компьютерном СП – выбор образование был очевиден – МВА в области информационных систем. Что автоматически определило и страну – самое лучшее образование в этой области имело место быть в США.

Была только одна маленькая проблема – в то время у меня в кармане не было ни одного доллара (а валютные операции карались весьма внушительными сроками) и я не знал ни одного американца.

Меня это не остановило. В феврале 1990 года я познакомился с... где-то дюжиной американцев (в смысле, граждан США); в апреле провёл почти три недели в Сан-Антонио (это в Техасе); в 1991 году сдал университетские экзамены «на уровне Гарварда» (как я их оплатил – это отдельная история), в 1992 году поступил аж в два университета (выбрал UTA, который в то время входил в первые полсотни лучших бизнес-школ мира), в том же году нашёл финансирование (тоже отдельная история) – и летом (аккурат за неделю до дня рождения – я по гороскопу Лев) переехал на учёбу в очень солнечный и очень жаркий Техас.

Всё это будучи тяжело и смертельно больным.

В американских университетах нет повышенной стипендии (там вообще никакую стипендию не платят). И красного диплома там тоже нет. Впрочем, там есть так называемый Dean’s List («список декана») и диплом с отличием. Первое у меня было все семестры, второй я получил на официальной выпускной церемонии.

Будучи тяжело и смертельно больным. Что и не позволило мне найти достойную работу в США. Пришлось согласиться на предложение вернуться в теперь уже Россию и поступить на работу в отдел корпоративных финансов австрийского инвестиционного банка (в то время лучшего в Центральной и Восточной Европе). Где я довольно быстро стал лучшим аналитиком всего банка (а у него были офисы в Вене, Москве, Лондоне, Нью-Йорке и в столицах всех стран Восточной Европы).

Всё это будучи тяжело и смертельно больным.

Как мне это удалось? С помощью так называемого «метода Яноша Флеша». Янош Флеш совершил подвиг. Реальный подвиг – без дураков. В 1959 году, когда ему едва исполнилось двадцать семь лет, он был ничем особо не знаменитым шахматным мастером, даже без приставки гросс. К его ужасу, медики обнаружили у него рак легких в сильно запущенной стадии. Без шансов на излечение.

Врачи дали ему не более года. И он решил, что использует этот год, чтобы остаться навсегда в истории шахмат. Сделав невозможное - установив мировой рекорд по одновременной игре вслепую, побив рекорд, установленный аргентинским гроссмейстером Мигелем Найдорфом в 1947 году.

Рекорд Найдорфа составлял 45 досок. В смысле сорок пять партий одновременно. Вслепую. Янош Флеш решил сыграть одновременно пятьдесят две партии. Хотя до того ни разу не играл больше трёх...

Понятно, что рекорду предшествовали длительные тренировки. Многомесячные, на самом деле. Сначала сеанс на восьми досках, потом двенадцать партий одновременно, далее пятнадцать, двадцать, двадцать пять...

Нагрузки все возрастали, но и шахматист чувствовал себя все увереннее. Подготовка шла уже полгода. Янош боялся, что больше времени у него просто нет. И поэтому решился, дав знаменитый рекордный сеанс в Будапеште: 52 партии вслепую одновременно. Этот мировой рекорд не побит до сих пор...

Но подлинное чудо случилось позже. Во время его очередного похода в госпиталь, за, как ему тогда казалось, окончательным смертным приговором. Врачи сначала не поверили своим глазам: раковая опухоль-убийца значительно уменьшилась в размерах.

И через несколько месяцев исчезла совсем. Вердикт медиков был однозначным. Спонтанная ремиссия. Запредельные нервные и эмоциональные нагрузки мобилизовали все ресурсы организма молодого мастера. И, таким образом, позволили ему победить страшную (и, с точки зрения официальной медицины, неизлечимую) болезнь.

Янош Флеш прожил еще более двадцати лет. Вскоре стал гроссмейстером, а потом и чемпионом Венгрии. Играл во многих международных турнирах, писал книги, в общем, жил яркой, интересной, полноценной и в общем, очень счастливой жизнью.

У меня (к счастью) был не рак..., впрочем, с точки зрения прогноза моя болезнь была немногим лучше. Хотя вместо года мне врачи давали десять (уже неплохо). Да и по шахматам у меня был всего второй разряд (до мастера как до Луны пешком), поэтому мне пришлось выбрать себе совершенно другую сверхцель.

Радикально изменить наш весьма грешный и несовершенный мир.

Впрочем, не столько выбрал, сколько последовал призыву, пожалуй, самого уважаемого из моих преподавателей в МИФИ – доктора физико-математических наук, профессора квантовой механики Михаила Генриховича Урина.

На первом же семинаре по этому предмету (как сейчас помню, в самом начале весеннего семестра на третьем курсе) он сказал нам следующее:

«Вы сумели поступить в МИФИ на факультет теоретической и экспериментальной физики. Вы заслужили быть принятыми в одну из элитных групп. Вы лучшие из лучших; элита элит нашей страны – и не только нашей.

Но это не основание задирать нос. Это лишь значит, что каждый из вас обязан сделать всё возможное и невозможное, чтобы выполнить работу, которая не только будет достойна Нобелевской премии, но и в самом буквальном смысле изменит мир. Разумеется, к лучшему.

Вполне возможно, что никому из вас не удастся сделать такую работу. Но каждый обязан к этому стремиться»

Сначала не вполне осознанно, а затем и вполне осознанно (после того, как я узнал о подвиге Яноша Флеша) я стремился к достижению именно такой цели. У меня на это ушло более трёх десятилетий – изменить мир всё-таки немного сложнее чем сыграть 52 шахматные партии одновременно вслепую – но я таки его изменил. Возглавив и реализовав проект построения Новой Цивилизации…

Правда, к физике - хоть теоретической, хоть экспериментальной – эта работа не имеет ни малейшего отношения. Поэтому (увы и ах), Нобелевская премия мне не светит никоим образом.

Ибо за разработку новый технологий управления организациями и управления знаниями Нобелевку не дают (к сожалению). Если бы давали, то я бы уже лет десять назад её получил (это было признано профильным Институтом Проблем Управления Российской Академии Наук).

Параллельно я (как и Янош Флеш), победил смертельную болезнь, которую официальная медицина до сих пор считает неизлечимой. Правда, у меня на это ушел не один год, а двадцать один, но важен результат, а не как долго мне пришлось его добиваться.

Для этого мне пришлось (причём десятилетия) чуть ли не каждый день «галлаить». Нет, это не опечатка – действительно «галлаить», а не «граалить» (есть такой глагол в бессмертном произведении Марка Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура»).

Малоизвестный (к сожалению) глагол «галлаить» назван по фамилии Марка Лазаревича Галлая, советского лётчика-испытателя, Героя Советского Союза, автора в высшей степени интересных (для тех, кто увлекается историей авиации,) воспоминаний «Через невидимые барьеры», «Испытано в небе» и других.

Марк Галлай был принят на работу в ЦАГИ (советский лётно-испытательный центр) в 1937 году, а в те годы, да и даже десятилетия спустя, испытателям периодически приходилось играть роль камикадзе.

Иными словами, отправляться на практически верную смерть ради науки, советского военно-промышленного комплекса и глобально-гегемонистских амбиций «красного Тамерлана» Иосифа Сталина и его банды. Не стал исключением и Марк Галлай.

В середине 30-х годов у военных самолётов всего мира появился грозный и страшный враг. Флаттер. На достаточно большой скорости, которая к тому времени была вполне по силам даже серийным самолётам (например, советскому СБ – Скоростному Бомбардировщику), самопроизвольно возникали незатухающие изгибающие и крутящие автоколебания крыла. Которые быстро входили в резонанс и буквально в мгновение ока разрушали всю конструкцию.

Над решением этой проблемы бились ведущие математики мира (в СССР над этим работал будущий академик и Президент Академии Наук Мстислав Келдыш). Однако без экспериментов обойтись было невозможно... поэтому и отправился Марк Лазаревич в свой практически наверняка последний полёт.

Ибо ему было необходимо искусственно вызвать флаттер, после чего его шансы на выживание были, пожалуй, поменьше, чем у снежка в Аду. Примерно так и вышло, ибо почти сразу же после начала флаттера самолёт (тот самый СБ) затянуло в крутое пике.

Пришлось галлаить. Марку Лазаревичу нужно было найти единственно спасительную траекторию выхода из пике (интуитивно он скорее чувствовал, чем понимал, что она существует).

Ибо если потянешь за ручку управления слишком сильно, то самолёт сразу развалится, рассыплется в воздухе; если потянешь слишком слабо, то не выйдешь из пике и врежешься в землю. А на всё про всё... пять секунд. Максимум, шесть...

Галлай нашёл эту траекторию в нужное время, ибо лётчик был в самом прямом смысле от Бога. Через несколько минут изрядно потрёпанный СБ приземлился на аэродроме ЦАГИ в подмосковном Жуковском.

Под гром аплодисментов (на аэродроме собрался чуть ли не весь персонал Центра, ибо не каждый день лётчик возвращается буквально с того света), испытатель выбрался из кабины бомбардировщика.

Флаттер давно побеждён и больше не представляет опасности для летательных аппаратов (его извели как медики оспу). Но вот аналогичные ситуации, которые требуют максимального напряжения сил и требуют нахождения такой «оптимальной траектории выхода из пике» возникают и во вроде бы обыденной человеческой жизни.

Напряжёшься слишком сильно – погибнешь от инфаркта или инсульта; напряжёшься слишком слабо – тебя убьёт ситуация, в которую ты попал, причём не по своей воле и уж точно не по своей вине. Обычному человеку с таким сталкиваться приходится редко (а то и вообще не приходится), а вот мне приходилось каждый божий день на протяжении более чем трёх десятилетий.

Вот и приходилось галлаить. Хорошо хоть, что счёт шёл всё-таки не на секунды...

Почему я, как сейчас модно говорить, не монетизировал разработанные мной технологии? Не создал венчурный бизнес, не взрастил его до нужного размера, не продал условному Микрософту? Потому что я этого не хотел... точнее, хотел не этого. Совсем не этого.  

Да, таким образом я, конечно, заработал бы миллионов сто «вечнозелёных» (а то и все двести)... только вот мир бы от этого не изменился бы ни на йоту. А чтобы мир изменился, нужно было (как потом оказалось) сделать кое-что ещё. Причём из «совсем другой оперы», как любит говорить моя мама. Ну и (что немаловажно), мир должен был созреть до действительно радикальных изменений.

В 2014 году, когда я уже вполне мог продать свои технологии (скорее всего, американской Oracle), мир был ещё категорически не готов радикально меняться. Созрел он для этого только сейчас... всего несколько месяцев назад. 

Но я забегаю вперёд – далеко вперёд, на самом деле. Мой дед по материнской линии был поручиком царской армии, а дед по материнской – полковником КГБ (не такое уж редкое сочетание, на самом деле).

И для первого (что неудивительно совсем), и для второго (что несколько удивительно, учитывая на какое время пришлась половина его карьеры) офицерская честь была не пустым звуком, а постоянным и ежедневным руководством к действию.

А поскольку характер передаётся через поколение... то и для меня тоже. Хотя в армии я никогда не служил, а в КГБ после окончания МИФИ мне знающие люди идти категорически не рекомендовали (по причине полной психологической несовместимости с этой весьма неоднозначной организацией).

И тем не менее, всю свою профессиональную карьеру (начиная с поступления в МИФИ) я свято следовал нескольким важнейшим принципам. Во-первых, не нарушать закон (мелкие налоговые нарушения не в счёт, естественно).

Во-вторых, не продавать свою совесть (иными словами, не брать «отравленные деньги», даже если они сами плывут в руки). И, в-третьих, всемерно помогать «ближним своим» сделать «квантовый скачок» вперёд и вверх в профессиональном и личностном развитии (а иногда так и просто выжить).

Что автоматически сделало меня этаким «Пигмалионом российского разлива», причём за примерно три десятка лет, что я этим занимался количество Галатей у меня перевалило за дюжину как минимум.

Моей самой успешной Галатеей была, естественно, моя первая жена. Когда мы с ней познакомились, она была старшим секретарём (правда, в довольно крупной компании).

Я её научил всему что знал (а знал я немало) ... в результате чего она последовательно стала директором по персоналу немаленькой компании. Затем открыла свой бизнес, а после того как мы расстались, стала председателем совета директором крупного агропромышленного комплекса. В конечном итоге стала совладелицей и гендиректором немаленького предприятия в Подмосковье.

Купила шикарную иномарку, построила роскошный дом, перевезла к себе своё семейство (она родом из Сибири) ... и так далее. А в благодарность за всё для неё сделанное она... ушла в другую комнату, когда я умирал (реально умирал) от паралича дыхания. Со словами «Ты мне мешаешь спать» ...

К сожалению, несмотря на этот жестокий урок, я продолжал выбирать себе в жёны особ, отношения с которыми складывались совершенно аналогично.

Когда я познакомился со своей второй женой (тогда ещё будущей женой), её шансы на выживание были равны строго нулю. Она была на 26 лет моложе меня (как вторая жена Достоевского) и всё ещё жила с родителями, ежедневно подвергаясь физическому и психологическому домашнему насилию. Хорошо ещё, что не сексуальному – хотя на этот счёт у меня нет полной уверенности.

В общем, вариантов у неё было немного – и все кошмарные. Покончить с собой (возможно, прихватив с собой родителей-насильников) или загреметь в психушку надолго (если не навсегда). И так далее в том же духе.

Я этого не позволил (как говорится, «не в мою смену»). Хотя это и оказалось неимоверно сложно, я её таки вылечил. Она закончила очень престижный московский ВУЗ, устроила (похоже) свою личную жизнь и в ближайшее время переедет на ПМЖ в гораздо более комфортную страну, чем Россия. Скорее всего, со своим избранником.

Столь явного предательства, как моя первая жена, она себе не позволила, но отношение её ко мне было чисто потребительским. Она была со мной пока ей это было необходимо, чтобы выжить – а потом встречалась со мной тоже только когда, как говорится, «припрёт».

А когда полностью вылечилась и потребность в общении со мной отпала, то потеряла ко мне какой-либо интерес и забыла о моём существовании. Нужно ли говорить, что когда мне требовалась её помощь, я ни разу её не получил? По-моему, нет – это и так понятно.

С третьей женой отношения сложились как под копирку (с поправкой на то, что она была на десять лет постарше второй, с опытом первого брака... ну и вообще с существенно большим жизненным опытом).

Её я тоже вытащил с того света (весьма вероятно) и из психушки (совершенно точно). Мы познакомились в Интернете в конце 2013 года, жила она в Горловке, а как весной 2014 года там полыхнуло, все хорошо знают. Достаточно сказать, что вскоре после того, как она ко мне переехала (удирала чуть ли не под пулями), в соседний дом попал шестидюймовый снаряд самоходной гаубицы.

Она со мной прожила довольно долго – более пяти лет... но ровно до тех пор, пока «побочные эффекты» от побеждённой мной болезни (после её ухода я от них довольно быстро избавился) не сделали жизнь со мной слишком некомфортной.

Она очень быстро собралась (хотя буквально за пару недель до того клялась в вечной любви) и ушла... за день до моей хирургической операции. Не бог весть какая операция, но минимум неделю за мной нужно было ухаживать (этим пришлось заниматься моим престарелым родителям). Без комментариев.

Три раза уже тенденция, поэтому я и решил, что хватит. Четвёртой жены у меня не будет. Галатеи – это пожалуйста (насколько позволят доход и работа над проектом), а вот жёны – нет, спасибо.

«Моей огромной любви хватит нам двоим с головою», конечно, то ещё преувеличение. Но, к сожалению, в этой фразе (по-моему, из песни «Хочешь», которую исполняет Земфира) есть весьма полновесная сермяжная правда.

По крайней мере, касаемо моих отношений с моими жёнами. Которые держались только и исключительно на моей любви к женщине. Причём любви действенной – пока у меня были возможности делать то, что ей было нужно, отношения были. Как только по тем или иным причинам ресурсы пропадали (или радикально уменьшались), отношения прекращались.

Ресурсы в первую очередь энергетические. Проще говоря, мои жёнушки меня банально вампирили – насосом высокого давления выкачивая из меня жизненно важные энергии. А как только уровень оных неизбежно падал ниже критической точки, они уходили.

Надо ли говорить, что в течение всего времени что мы были вместе, ни одна из них и не думала поддерживать меня эмоционально или духовно? Типа «он сильный – сам справится» ...

Проще говоря, я их любил, а они меня – нет. Меня вообще никто никогда не любил (учитывая, что любить способны всего пять процентов населения это скорее правило, а не исключение).

Впрочем, мне от этого было не легче. Хотя в конечном итоге, я сам был во всём этом виноват, ибо каждая из них была в конечном итоге моим свободным выбором – мне никто никого из них не навязывал.

Кроме трёх жён, у меня был ещё с десяток Галатей (самое занятное, что ни с одной из них я так и не переспал). Разумеется, каждая из них была чем-то да замечательна... но, как и во всех других занятиях, больше всего запомнилась первая. Звали её…, впрочем, неважно. Пусть будет просто Галатея.

Шёл 1989 год – со всеми прелестями поздней перестройки. Галатея была женщиной симпатичной, но донельзя затюканной совковой действительностью. Работала в какой-то дыре заштатным программистом не шибко высокого полёта.

Что я в ней увидел – сам не пойму. Наверное, что-то всё-таки было. Хотя внешне она была совершенно не в моём вкусе. Выше и старше меня на год, не сказать, чтобы уж очень образованная и эрудированная… да и женственности в ней было, мягко говоря, не очень. Но что-то всё-таки было, иначе бы я за неё не взялся.

Как женщина она меня особо не интересовала (мы с ней так ни разу и не переспали), а вот как Галатея…. В общем, взялся я за неё. Я тогда работал в одном из первых компьютерных совместных предприятий с совсем иными возможностями, чем в её «скобяной лавке».

Гонял я её по полной программе, но в конце концов за несколько месяцев «вылепил» довольно неплохого преподавателя (я тогда руководил учебным компьютерным центром).

И вот как-то в преддверии очередной компьютерной выставки (незабвенного Софтула) потребовалось нам, чтобы кто-то представлял один из программных продуктов, которым мы тогда продавали. Я предложил её кандидатуру; гендиректор не возражал (у нас была серьёзная нехватка кадров).

Сначала решили провести тестовую презентацию – внутри компании. И вот вышла моя Галатея к огромному ТВ, на котором крутился рекламный ролик, взяла микрофон…

И преобразилась. Она просто сияла. Сияла от счастья. Каким-то удивительно мягким, тёплым и прекрасным внутренним светом. Серая мышка превратилась в Королеву. В самую настоящую Королеву.

Конечно, в первую очередь это была её собственная заслуга, ибо пахала она как проклятая, переламывая себя, снимая комплексы и осваивая совершенно новое и жутко страшное для неё искусство публичных выступлений. Но и я… скажем так, руку к этому приложил.

Я сидел на самом последнем ряду в демонстрационном зале, восхищаясь её преображением. В голове вертелась только одна фраза: «Артур, даже если ты больше ничего в жизни не добьёшься, ты свою жизнь уже прожил не зря».

Я многое в жизни повидал и многого добился, но до сих пор та презентация остаётся одним из ярчайших и прекраснейших впечатлений моей жизни…

А потом… а потом она понеслась вперёд и вверх просто с космической скоростью. Стала одним из лучших преподавателей России по компьютерным сетевым технологиям, объехала полмира, сертификатов у неё как звёзд на небе. Получила престижнейшую награду из рук президента Микрософта… в общем, очень успешная женщина.

В личной жизни у неё тоже всё чудесно – вышла замуж за нашего общего знакомого и коллегу (испанского швейцарца или швейцарского испанца – я так и не разобрался), родила умную, красивую и ныне очень успешную дочь...

У нас не было интимной близости (вообще никакой физической близости – мы даже не целовались), но она стояла передо мной на той презентации, сияющая от счастья с микрофоном в руке. И второе для меня бесконечно дороже первого…

Следующая Галатея пришла ко мне, когда ей было буквально не на что купить еды для ребёнка – да и для мужа тоже (она крайне неудачно вышла замуж, о чём я её много раз предупреждал – разумеется, безуспешно).

В рекордно короткие сроки я сделал из неё весьма профессионального преподавателя компьютерных технологий (благо закончила она МИФИ, где получила прекрасное фундаментальное образование). А затем принял на работу в учебный центр, которым тогда руководил – и в котором преподавателям очень неплохо платили.

Так что проблема голода была решена очень быстро. Со временем она завязала в высшей степени полезные знакомства среди слушателей... в результате чего поменяла работу на настолько высокооплачиваемую, что буквально за несколько лет купила аж три квартиры в Москве. Которые до сих пор успешно сдаёт.

Потом были две в высшей степени непутёвые сестрицы, которых я в самом прямом смысле вырвал из лап сексуального маньяка-психопата. Аса манипулятивных технологий (мне весьма польстило, что мои оказались покруче).

Ибо принесли сестрицам (25 и 28 лет от роду соответственно) эмоциональную, психологическую, духовную и энергетическую свободу. Разумеется, ни с одной, ни с другой я не переспал, ибо цель моя была их освободить, а не сменить одно рабство на другое. Младшей ещё и больные колени вылечил.

Потом была, наверное, самая сложная моя Галатея. Которую я трижды (!) буквально из петли вытаскивал. И вытащил-таки – она вышла замуж, очень счастлива в браке и назвала очень позднего ребёнка моим именем. Артур Романович – вот так-то.

Все мои Галатеи были женского пола, за исключением одного молодого человека, которого я избавил от алкоголизма... сам не понимаю, как. Молитвами, наверное, (в то время я уже был христианином, хотя ещё не католиком).

Пигмалионом я окрестил себя сам; моя мама мне дала другое прозвище – МЧС. Поэтому все мои Галатеи были в чистом виде «МЧС-проектами». Разумеется, совершенно бесплатными для оных – как, собственно, это и должно быть.

Счёт я выставлял Господу Богу (как, ИМХО, это тоже должно быть) ... только вот оплачивать ни один из оных этот, мягко говоря, неоднозначный персонаж очень долго не торопился. Хотя я к нему пришёл... пусть и долгим и довольно непростым путём.

Как и подавляющее большинство моих сверстников, рождённых и выросших в Союзе Советских Социалистических Республик, я был воспитан в абсолютно, совершенно, фундаментально атеистическом духе.

Как и во многих московских квартирах, в нашей небольшой, но уютной «трёшке» имели место быть иконы, передававшиеся из поколения в поколение (от матери к дочери и так далее). Но в нашей семье они всегда считались только и исключительно лишь произведениями искусства – и не более того.

Но грянули перестройка с ускорением... и, разумеется, гласность. В результате которой на территорию до того едва ли не стопроцентно безбожного СССР (за исключением, впрочем, католической и протестантской Прибалтики, исламского Кавказа, и исламской же Средней Азии) Амазонкой, если не Ниагарским водопадом хлынул поток самой разнообразной религиозной литературы.

Которая меня, впрочем, не заинтересовала от слова совсем. Ибо было не до того совершенно – учёба в МИФИ, а потом и экзистенциальная (в самом прямом смысле) война с болезнью отнимала все силы.

Всё изменилось где-то в январе 1989 года. Моя мама тогда занималась проектированием информационных систем уже не в «оборонке» (которая благополучно разваливалась), а в набиравшей силу медицинской отрасли.

Где и познакомилась с Ниной Александровной Семёновой. Кандидатом медицинских наук, одним из лучших врачей-гомеопатов Москвы... и целителем-экстрасенсом, каких поискать.

Чуть ли не год ни Нина, ни её окружение (такие же целители-экстрасенсы с медицинскими дипломами) меня не интересовали совершенно. От медицины я был всегда бесконечно далёк (хотя в МИФИ и была кафедра биофизики, на которой у меня было с десяток знакомых), докторша была аж на 17 лет меня старше (хотя и очень привлекательна, не скрою), ни в традиционную, ни в нетрадиционную медицину я тогда не верил – а верил только и исключительно в «метод Яноша Флеша».

Однако суровая реальность таки заставила меня познакомиться поближе с Ниной Александровной. В МИФИ вообще учиться было тяжело, тем более в элитной группе элитного факультета, тем более практически на одни «пятёрки», тем более заканчивая курсы технических переводчиков с английского языка, тем более играя в англоязычном студенческом театре, тем более параллельно осваивая работу на персональных компьютерах (и преподавая в совместном предприятии) ... и уж тем более борясь со смертельной и с медицинской кочки зрения неизлечимой болезнью.

Поэтому к январю 1989 года (диплом защищать нужно было где-то в марте если мне не изменяет память), у меня, как говорится, основательно «сели батарейки». Иными словами, я свалился в жутчайший депресняк, который в реальности есть не что иное как лютая энергетическая недостаточность.

А «перезарядить батарейки» мне могли только Нина сотоварищи. Пришлось отправиться к ним (благо тогда они обитали в 15 минутах ходьбы от МИФИ). И, понятное дело, потратить на «перезарядку» всё заработанное в СП. Со стипендией круглого отличника впридачу.

Батарейки мне перезарядили, конечно (это они умели зер гут даже в безнадёжных ситуациях). Попутно подтвердив диагноз вполне себе «официального» врача. Лидер их весёлой компании (которая вскоре укатила в Германию лечить бундестаг с бундесратом впридачу) мне сказала прямо: «У тебя поле мёртвого человека. Я решительно не понимаю, как ты вообще ходишь...»

А потом произошло неожиданное. Целители-экстрасенсы — это что-то вроде «закрытого клуба» (ну, или гильдии) - в свою компанию они посторонних не принимают. Я это знал, конечно, поэтому был несказанно удивлён, когда они начали приглашать меня на чай с тортом и всё такое прочее.  Очень вкусным тортом – как сейчас помню.

Когда я аккуратно поинтересовался у Нины, с чего мне такая честь, она ответила кратко и ёмко: «Ты один из нас. Ты такой же, как мы...».

Довольно скоро выяснилось, что таки да. Я действительно обладал (и обладаю) экстрасенсорными способностями. Могу диагностировать (и даже лечить) руками; могу «читать» человека как открытую книгу (если быть более точным, то считывать инфу из ауры) ... да много что могу, на самом деле.

Пользуюсь я этим крайне редко, ибо считаю, что лечить и диагностировать имеет право только врач (а я ни разу не), ну и вообще на использование магических и сверхчеловеческих способностей нужно разрешение Высшей Силы. Которое я вовсе не был уверен, что имел.

В постели, правда, это мне помогало – и сильно. Я во всяких там Кама Сутрах и прочих сексуальных техниках не силён совсем, поэтому то, что женщины от моих рук просто улетали, меня реально спасало.

Правда, они при этом напрочь забывали о моём существовании, но меня это беспокоило мало. С моими проблемами со здоровьем мне было как-то не до постельных удовольствий. Голова и всё прочее были совсем на другое настроены.

Совсем без секса обходиться не получалось, но всё было обычно «в одну сторону» (от меня к женщине). Как и практически все отношения, впрочем. Что меня не то чтобы полностью устраивало, но в то время было... скажем так, приемлемо.

Вполне предсказуемо. Нина довольно быстро стала моей любовницей, что сделало меня на пару лет чем-то вроде наставника для её сына (очень сложного подростка, надо отметить). От него я получил ещё одно прозвище: «Отзывчивый». Что полностью соответствовало действительности, конечно.

Я по гороскопу Лев (Огненный Лев, если быть более точным). У меня бизнес-образование и немалый опыт работы в бизнесе. В первую очередь в инвестиционном банке. Я разработал новейшие информационные и управленческие технологии, признанные лучшими в мире. Я работаю с эффективностью более 100%, делая то, что просто не в человеческих силах.

Я свободно владею английским языком – лучше очень и очень многих англичан и американцев (ну, и австралийцев с канадцами, естественно). Я принципиально отказался от всех возможностей заработать многие миллионы долларов в России, ибо не хотел участвовать в подлости и получать «отравленные деньги».

Я получил блестящее образование, вложив в это огромный труд. Я помог такому количеству людей, что хватит на десятерых праведников. Я честно искал Истину и всегда жил хоть и не безошибочно, но всегда не по лжи.

Я пришёл к Богу, приняв крещение (в Первой баптистской церкви города Арлингтон, штат Техас, США), а затем перейдя в католичество. И привёл в католическую Церковь ещё двоих. Я победил беспрестанно атаковавших меня демонов, избавился от навязчивых идей, уймы духовно и физически вредных привычек. И сделал ещё многое, многое другое.

Иными словами, я честно работаю (пашу даже), придерживаясь самых высоких мировых стандартов профессиональной этики. Благо отдел корпоративных финансов инвестиционного банка в 90-е годы был одной из очень немногих организаций, которая не только работала в высшей степени достойно, но и внедряла вышеупомянутые принципы в российских компаниях.

Я неоднократно предлагал поставить свои способности и свои технологии на службу и своей родной стране – России, и Святой Римско-Католической Церкви. Я мог очень многое сделать и для той, и для другой.

Но в российской «экономике РОЗ» (распил-откат-занос) всё это оказалось ненужным, а церковных иерархов гораздо больше интересовали власть, гордыня, алчность и похоть, чем эффективность вверенных им епархий – да и всей Церкви в целом. Поэтому мне пришлось выбрать иной путь. Который в конечном итоге и привёл меня к реализации проекта 3W. Weckruf-Waldbrand-Weltkontrolle.

Я сделал невозможное и победил болезнь, радикально перепрограммировав себя. Теперь я синтетик – тот, кого не может быть. У меня нет запрограммированного будущего (поэтому мой гороскоп не имеет никакого смысла), я ликвидировал свою Судьбу. Убил нафиг.

В каком-то смысле я очень счастливый человек – и один из самых успешных на нашей планете. Ибо успех – категория относительная (разница между кем ты был и кем ты стал), а не абсолютная (сколько у тебя денег на банковском счёте). И сколько ты, грубо говоря, из себя «выжал»: пять процентов, двадцать или пятьдесят. Я выжал точно много больше, чем сто – я тот, кого не может быть.

Конечно, я использовал и другие инструменты – диету, фитнес, бассейн, Тай-Чи и цигун, мудра-йогу, а в последнее время и руническую магию (очень мощная штука, надо отметить). И победил.

Когда меня спрашивали, чего я хочу в конечном итоге добиться для себя, я отвечаю, что всё очень просто и коротко, во всяком случае. Каждый год журнал «Time» выбирает т.н. «человека года». Я хочу однажды увидеть себя на обложке этого журнала. С очень короткой подписью: «Человек, который изменил мир».

И я увидел – причём именно в той униформе, в которой и хотел. Но добился я этого, разумеется, не одними лишь собственными усилиями. Ибо так радикально изменить мир может только команда. Команда людей, не-совсем-людей и совсем не людей, у которых есть одна важнейшая общая черта.

Все они те, кого не может быть. Я всю жизнь искал этих людей, людей вида Homo Ignis (“людей огня”). И, в конце концов, нашёл... точнее, они меня нашли. Нашли, когда я был готов к встрече с ними… а для этого мне пришлось ощутимо потрудиться – и это ещё очень мягко сказано.

Перейти в католичество (впрочем, это было несложно) … а вот написать Третий Завет и разработать собственную космогонию (представление о сотворении мира и человека) … вот это было уже несопоставимо сложнее.

Однако я справился – чем и обратил на себя внимание Баронессы и её свиты ещё до того, как закончил разработку технологий и инструментов построения Новой Цивилизации.