Верноподданный разбойник Антут День 202-й 4

— Маркиз Шуртар только что выбросил восемь камней, — шепнула мне девица. — И ничего. Представляете? Теперь все думают, что на аристократов Камень Смерти не действует.

Я не ответил — мне хотелось зубами порвать себе рукава, а затем до локтя обглодать собственные руки. Но я ограничился кусанием кулака.

— Господа, уверяю вас, — на «сцену» выкатился живот нарядного игорной, потом и сам нарядный. — Камень Смерти до сих пор внутри. Острый момент, господа: внутри кроме него всего один камень. Или-или! Так кто же рискнёт?
Воцарилась тишина, из первого ряда заговорил барон:

— Даю слово, я помножу выигрыш в десять раз.
— Не дури, Верут, — махнул рукой лорд в малиновой рубахе. — Это же миллиард. Можно купить поместье!

— Ну и что!
— Мёртвые не покупают поместий, — усмехнулись со второго ряда.
— Такого закона не припомню. Это из какого кодекса? — ответил барон. Его слова были встречены смехом.

Вводимые нынешним королём бесчисленные кодексы «О правах селян и рабочих», «О правах чужестранцев», «Рыцарской чести и достоинства», «Купеческих дел» и так далее, были новшеством для Серенида, и частенько подвергались критике в рыцарских орденах и поднимались на смех на пирах.

— Ну что ж, — низкий голос из первого ряда резко перебил смех. — Я готов рискнуть.

Присутствующие завертели головами, героя оказалось нелегко заметить. Паренёк был ростом с девицу, и даже стоя не выделялся в толпе. Он вышел вперёд, в расклешённой бордовой накидке — напоминал абажур на ножках. Надо сказать, это был всё ж не паренёк, а мужчина лет сорока. В его руке блеснула серебряная табакерка, которую он поднёс к носу, а после поклонился.

— Это кто? — обратился я к своей соседке, та развела руками, но впереди уже звучало:
— Сэр Брюстек, вы-то куда? Вы же даже не аристократ — мало ли что!
— Пусть, пусть! Он везучий, — кричал кто-то.
— Сэр, я с вами, не смейте отступать, — поддержал женский голос.

Сэр в бордовой накидке молчал и не двигался. Когда крики умолкли, послышался голос барона:
— Дерзнёте? — он не мог или не хотел сдержать усмешку.

Сэр Брюстек сухо кивнул, встал вполоборота и положил руки на коробочку.
— Ой! — пискнула моя соседка и закрыла глаза ладонями.

Я не выдержал, я вскочил:
— Сэр, остановитесь! Это верная смерть. Зачем вам это?

Сэр Брюстек услышал меня, повернул голову. Его взгляд — холодный, решительный, без тени азарта, на миг потеплел, благодарность выразилась в лёгком кивке.
Какой глупостью было хоть на секунду допустить, что это он идёт на поводу у них.

Я сел обратно, а они вопили:
— А ты говорил, нервы крепкие!
— Все мы боимся за себе подобных!
— Ну да, за маркиза не подал голос!
— Это ладно, но Баркия диктует мораль... Дожили!

— Господин наместник видел эти смерти собственными глазами, — голосочек слева от меня дрожал от гнева. — И я тоже считаю, что заставлять человека делать подобное — чудовищно!

Сидящий впереди лорд резко развернулся:
— Сестра, сядьте! — сквозь зубы процедил он.
Девушка вздрогнула, закусила губу и села.

— Заставлять! Будто мы заставляем, — послышалось из передних рядов.

Внимание забрал стук бусин о стенки коробки. Сэр Брюстек начал игру, правая рука перевернула коробку, левую он держал ладонью кверху.

Я замер, не дышал, сотни вопросов, и ещё больше ответов роились в голове. Белый шарик нехотя показался из коробочки, устремившись вниз, как слеза со щеки, как сосулька с крыши, как монета из кармана. Как сотни предметов, что каждый день падают на грешную землю. Обыкновенно, тихо, безмятежно, готовясь отнять очередную жизнь...