Толик

ТОЛИК

Что-то меня с утра мучала хандра. Чего-то хотелось сделать. Может быть, совершить какую-то пакость или ещё что? Но что-то хотелось сделать, так это точно.
От безделья я слонялся по лагерю и пинал опавшие листья и сучки, застрявшие в грязи. Утром прошёл шквальный ливень, и ещё не вся вода впиталась в землю. С пальм за шиворот то и дело попадали капли воды. В воздухе парило. Под ногами чавкало и от этих мерзостных чавканий мне как-то становилось легче. Тут мне на глаза попался старшина.
- Михалыч! А ты ничего не забыл мне отдать? – с некоторой ехидцей я подкатил к нему.
Тот, остановившись, почесал под фуражкой лысину и на мгновение задумался.
Вообще-то Михалыч не мужик, а уникум. В свои сорок с лишним лет при ста семидесяти пяти сантиметров роста он весил не меньше ста тридцати килограммов. Если он стоял и на его живот умудриться поставить стопку с определённой жидкостью, то уровень в ней остался бы почти горизонтальным по отношению к поверхности земли. На носу у Михалыча всегда блестели бисеринки пота, а щёчки в любое время суток оставались розовыми. Они настолько разрослись вверх, что почти закрывали его прищуренные глазки и поэтому трудно рассмотреть, а тем более определить о чём думает Михалыч, а иногда создавалось впечатление, что он вообще спит. И в таком сомнении ты оказываешься, когда подходишь к нему в полумраке склада или пытаешься выяснить что-то.
Поэтому, подходя к Михалычу надо изначально убедиться, что он не спит, но когда он находился в движении, то в этом не было необходимости и появлялась возможность начинать задавать ему вопросы.
Посмотрев на меня сквозь свои щёлочки, Михалыч задумался, но через мгновение его розовые щёчки расплылись в благостной улыбке.
- Точно! Из нового поступления тебе полагается новое СВД, - поднял он указательный палец правой руки.
Тут Михалыч угадал мою мечту. Получить этот лёгкий, красивенький инструментик.
- А где он у тебя? – я тут же задал встречный вопрос, потому что с Михалычем дела надо делать сразу, иначе он всё якобы забудет и желаемого ты у него никогда не получишь.
Куркуль Михалыч ещё тот!
- Да вот только вчера привезли. Вы же в разведке были. Лежат себе, миленькие на складе. Я, если честно, ещё с ними не разбирался. Пойдём. Поможешь разобраться, - неожиданно предложил он.
Такого момента упускать нельзя, если Михалыч сегодня такой добренький, а мне и так делать нечего, то надо хвататься за такую возможность.
- Конечно, родной ты мой, - я тут же согласился, чуть ли не подпрыгнув от радости.
Михалыч сразу изменил курс, и мы почавкали до его богадельни.

Замок на складе отличался своей уникальностью, а ключ к нему выглядел ещё значительней. Михалыч с великой важностью вытащил его из потайного кармана и, бурча себе что-то под нос, принялся его открывать:
- Ты ж мэне пидманула… - пропел он и открыл дверь.
Чего там только не лежало! Но где тушенка и спирт, это другая история. А тут справа стояла кучка новых ящиков. Михалыч открыл верхний. Да вот они родные! Я сразу кинулся к открытому ящику и попытался достать одну из этих СВД. Но тут же получил по рукам.
- Сначала распишись, - с важностью прокомментировал свои действия Михалыч.
Он вытащил из тумбочки знакомую всем толстую книгу. Чего там начёркал и подсунул мне. Я, не глядя, тут же подмахнул написанное и вновь кинулся к ящику.
- Стоять. Не двигаться. Сам достану, - грозно прорычал Михалыч, прервав мои порывы.
С великой важностью он поднялся из-за стола, подошёл к стопке ящиков и вытащил из открытого ящика крайнюю винтовку. Взяв кусок ветоши, обтёр мою мечту, проверил номер и с обеих рук вручил её мне.
Я находился вне себя от радости. Пятки горели, как мне захотелось тут же куда-нибудь удрать, чтобы опробовать новое приобретение.
- А обмыть? – молнии из щелочек глаз Михалыча, как лучи лазеров из бойниц, пригвоздили меня к земле.
Я моментально сообразил, что от Михалыча так просто не отделаешься. Это до меня дошло и без дополнительных намёков.
«Придётся пить» - промелькнула нехорошая мыслишка. И интуитивно я понял, что эта процедура может затянуться надолго.
- А с чем? – и я ехидненько заглянул в глаза королю несметных богатств грандиозного склада.
- Не боись, кое-что у батьки завсегда имеется. Иди туда в закуточек, - Михалыч кивком показал в дальний угол склада. - А я сейчас. Только сиди там тихо и не вздумай стрельнуть. – Строго предупредил он меня и добавил: - А пульки я тебе дам апозжее, после обмывочки, - хитро ухмыльнулся он. — Вот тогда уже будешь пулять, куда захочешь.
В складе чувствовалась духота и жара, от которой я сразу покрылся испариной, хотя к этим тропическим «нюансам» я давно уже привык.
Пройдя в закуточек, как Михалыч называл отдалённое огороженное фанерой место, где стоял стол с несколькими табуретами, я снял фуражку. Положил её рядом с собой и любовался карабинчиком.
Через пару минут в закуточек ввалился взмыленный Михалыч. У него даже с носа капал пот.
- Чего расселся? – зверски глянул он на меня. – Иди, помогай, - махнул он рукой, приглашая следовать за ним.
Ну, если что перелить, то в этом я ему в тот момент оказался самый главный помощник.
Я знал, что именно надо переливать. Это была наша родная бочечка со спиртом. Просто так Михалыч её никому не открывал. Но у меня уже имелся опыт по помощи ему в таком мероприятии. Шланг засовывался в бочку поглубже. Делалось несколько сосков и - драгоценная влага начинала литься в подставленную тару.
Главное – это немножко для начала глотнуть и не подать вида Михалычу, что ты что-то проглотил и не задохнуть это что-то в лёгкие.
Вот и сейчас переливание прошло замечательно. Михалыч, полностью поглощённый созерцанием объёма переливаемого, на мои манипуляции особого внимания не обратил. Сегодня он чего-то расщедрился. Наливал он «нектар» в литровую бутылку.
Когда бутылка заполнилась на три четверти, то моя хандра к этому времени уже постепенно начала проходить. Михалыч прекратил разбазаривать государственное имущество и, заткнув горлышко бутылки старым початком кукурузы, сунул её мне в руки. Тут уже я обнаглел.
- И всё? – разочарованно вырвалось у меня. - А закусон? Не, Михалыч, так не пойдёт, - и, заискивающе заглянув в предполагаемое место, где должны находиться глаза Михалыча, начал канючить: - Михалыч, ну будь человеком. Как же без закуся? Вон у тебя сколько ящиков! Смотри, - я указал свободной рукой на угол склада, заставленный различными ящиками. - Ты что ими задавиться хочешь, что ли? Ну дай хоть тушоночки.
Или моя наглость или душное помещение или ещё что, но на этого куркуля что-то подействовало. Он попыхтел, поворчал, но вытащил початый ящик, в котором оставалось с десяток банок тушёнки. И, как будто отрывая от сердца это сокровище, сунул его мне.
В руках я держал СВД, бутылку с небесным нектаром, да ещё и ящик. И всё это в двух руках. И, естественно, все эти сокровища из них начинает падать. Каким-то образом я умудрился подхватить бутылку с зельем у самой земли, а остальное всё рассыпалось по полу. Михалыч в полнейшем недоумении уставился на меня.
- Как ты её поймал? – показал он своим пальчиком, скорее всего похожим на сардельку, на бутылку в моих руках.
- Реакция, - пожал я плечами с видом, что ловить бутылки это для меня обычное дело.
- Ну, ты и даёшь! - с восхищением покрутил он головой и смилостивился: - Пошли в каптёрку. Это так нельзя оставлять, - тут же решил Михалыч, махнув мне рукой и направился в свой сокровенный закуток.
Ну, а тут было его царство. Всё уложено только одному Михалычу известным порядком. С выражением величайшей важности на лице он достал из закромов трёхлитровую пустую банку, потом такую же вторую, но уже с водой.
С видом выдающегося алхимика отлил в пустую банку воду и, без слов забрав из моих рук бутылку со спиртом, начал таинство разбодяживания.
Во время этого таинства он пыхтел, сопел, мешал, нюхал и постукивал ложкой по банке, а когда звук по всему объёму сосуда выровнялся, Михалыч вытер пот со лба и торжественно произнёс:
- Ну, что?  Давай обмывать твою игрушку, - счастливей меня в этот момент никого не существовало на всём белом свете.
Разведёнка разлита по стаканам, тушёнка открыта и уложена на ломти хлеба, которые Михалыч достал из другой банки. С хлебом то она намного вкуснее.
Закончив приготовления, мы торжественно подняли гранёные стаканы, заменявшие нам стопки.
- Ну, будем, - важно произнёс Михалыч и опрокинул в себя полстакана обжигающего «нектара».
От старших товарищей отставать мне ни в коем случае не полагалось, поэтому выдохнув, я последовал примеру Михалыча.
О, какое это несравненное удовольствие занюхать вонючую субстанцию, оказавшуюся внутри тебя, консервированным хлебом с тушенкой и долго-долго пережёвывать этот деликатес.
Тут же повторили ещё по одной и теперь пошёл процесс расслабления. Закурили. Помолчали. Михалыч не любит болтунов. С прежней важностью Михалыч перелил содержимое банки в бутылку, а остатки расплескал по стаканам. И святой третий тост. Не чокаясь.
Мне эта процедура здорово вдарила по мозгам. Утренней хандры, как не бывало. Уже хотелось чего-то делать, например, как совершить какой-нибудь подвиг.
Михалыч, видя моё нетерпение, пропыхтел:
- Ладно, уж, иди. Вижу, что не терпится игрушку испытать. Сейчас я тебе патрончиков отсыплю, - он поднялся и ушёл в другой конец склада.
Вернулся он с небольшой коробочкой. Но, зная Михалыча, не стоило строить надежды, что в этой коробочке насыпано патронов на десяток обойм.
Так оно и оказалось. Отсыпал их Михалыч ровно два десятка. Но это же всё равно подарок. И я принялся горячо благодарить Михалыча, долго сотрясая его внушительную ручищу. Тот излучал удовольствие, что угодил молоденькому лейтенантику. Он к нам вообще относился, как к своим сыновьям.
- Иди уж. Популяй, - вальяжно махнув рукой, разрешил он, но тут же предупредил: - Только у Петровича спроси разрешения. А то поднимет тревогу из-за неурочной стрельбы, - уже добрее пробубнил Михалыч.
Ободрённый его словами, я засунул бутылку за пазуху и рассовал патроны по карманам. Футляр с оптикой взял в одну руку, ящик с тушенкой и банку с остатками хлеба в другую, закинул ремень на плечо и только меня и видели на этом складе.

После полутёмного помещения, в глазах резало от яркого солнца, проглянувшее сквозь густые кроны деревьев. Я огляделся. Что делать? Куда идти? К себе в палатку или к Петровичу. Это ведь наш командир, который всегда говорил:
- Мамку обмани, а мне только чистую правду глаголь. И тогда доживёте до моих годов.
Я покрутил головой и увидел какую-то тень, маячившую за палатками. Я продвинулся в том направлении и вдруг мне под ноги вылетает солдат из недавнего вьетнамского пополнения, прикреплённого ко мне.
- Рядовой! Ко мне! – скомандовал я этой тени.
Тень материализовалась в моего Толика. Его худенькая фигурка застыла передо мной, как былинка перед горой. Застывший Толик чуть ли не съедал меня своими вытаращенными глазами. Но не потому, что он меня испугался, а потому что его глаза сосредоточились на ящике, который я с трудом удерживал в одной руке.
- Жрать хочешь? – задал я животрепещущий вопрос застывшей фигуре, пожирающей меня глазами, хотя не сомневался в положительном ответе.
На что тот утвердительно кивнул головой, продолжая пялиться на ящик в моих руках.
- Тогда держи и тащи его в мою палатку, - Толик тут же выхватил из моих рук ящик и засеменил к моей палатке.
Я знал, что вьетнамские солдатики вечно голодные. На одном рисе с какой-то зеленью, что им готовили, много не протянешь.

В палатке с важным видом я открыл банку тушенки и намазал её на кусок хлеба. С такой же важностью, как и Михалыч, протянул этот бутерброд Толику, уже полностью изошедшего на слюну во время моих манипуляций. Получив бутерброд, он с жадностью впился в край столь драгоценного дара. Нет, челюсть у него не вывихнулась, зато уши ходили, как крылья у мельницы.
Пока Толик поглощал мой подарок, я прицепил старый ремень к Танюше. Другое имя никак не подходило к этой прелести и, одев на неё оптику, позвонил Петровичу.
- Здравия желаю, товарищ майор, разрешите задать вопрос, - вежливо обратился я к Петровичу.
- Знаю я твои вопросы. Пострелять небось хочется? Опробовать новую игрушку имеется желание? – без обиняков прервал он меня.
От его слов я оторопел:
- А откуда Вы знаете? - непроизвольно вырвалось у меня.
- Откуда, откуда, - довольно проворчал он. - Да запах свежей смазки и разлитого спирта стоит уже на весь лагерь.
- Так можно пострелять? – с надеждой спросил я его.
- А от чего бы и нельзя. Только за лагерем. На северной полянке и только по бутылкам и банкам. Не вздумай проявлять излишней самодеятельности. А их ты можешь набрать за моей палаткой. Мухой быстренько кого-нибудь прислал сюда, - неожиданно скомандовал Петрович.
- Есть, товарищ майор. Сейчас же будет исполнено, - бодро отрепетовал я его приказ.
- Только на полянке. И никакой самодеятельности, - грозно повторил Петрович.
- Есть, - радостно подтвердил я приказ командира.
Толик уже справился с бутербродом и вопрошающе смотрел на меня голодными глазами.
Я знал, что таких, как он, накормить нельзя. Они будут жрать всё что ни попадя, до заворота кишок. Они ни от какой еды не откажутся. Поэтому засунул ящик с тушенкой под свою раскладушку, несмотря на протестующие взгляды Толика.
- Иди к командирской палатке. Собери все банки и бутылки и неси сюда, - приказал я ему А остальное, после стрельбы, - многозначительно кивнул я на ящик и вручил ему пустой мешок.
Толик покорно взял мешок и, как всегда, исчез, словно призрак. Как у них это получается? Я так и не мог понять.
Я принялся разбирать Танюшу, чистить ствол, затвор и готовиться к её испытаниям.
Вскоре и Толик подошёл. Я никак не думал, что за командирской палаткой будет столько барахла. Вывалив содержимое мешка на землю, я отобрал лучшее, что подойдёт для мишеней, сложив отобранное в мешок, а остальное приказал Толику разложить за другими палатками. Пусть мои соседи своих солдат заставят поработать. Чувствовалось, что этот мусор ещё долго будет гулять по лагерю.
Толик забросил мешок за спину, и мы тронулись. Он, как всегда впереди, потом что лучше меня ориентировался в этих зарослях и, как-то интуитивно, выбирал наикратчайший путь до цели.
Ну вот, мы и выбрались на северную полянку. Толик пошёл на её дальний край расставлять бутылки и банки. Он это умеет делать. То на веточку повесит, то как-то хитро разместит в развилке дерева, то запрячет в траве. Пришёл он довольный:
- Пятнадцать стука полозыл, - доложил он улыбаясь.
Выбрав позицию поудобней, я осмотрел в бинокль противоположный край поляны и пересчитал банки. Патронов Петрович выдал двадцать. Значит, пострелять хватит. Даже должно ещё и остаться.
Приготовив Танюшу, я осмотрел её ещё раз, прицелился и сделал первый выстрел.
Первая бутылка разлетелась сразу. Но мне не понравилось состояние прицела. До цели ровно пятьдесят метров. Ветра не было, но пуля ложилась на несколько сантиметров левее. Благо бутылка лежала. Я подрегулировал прицел. Сделал ещё выстрел. О! Уже лучше. Ещё подрегулировал. И три последующих выстрела точно поразили цель. Результатами своей работой я остался доволен. Толик крутился рядом:
- Дай моя стрелять, – зудел он под ухом.
У меня оставалось ещё две полные обоймы и россыпь в потранташе на поясе.
Подумав, я передал оружие Толику. Тот с благоговеянием принял его обеими руками, присел возле кустика и прицелился. Первую банку Толик снёс сразу и с просьбой посмотрел на меня. Я дал ему позволительный жест и показал три пальца. Толик стрелял со скоростью автомата. Три следующие банки разлетелись одна за другой. С довольной физиономией Толик вернул мне карабин. Но чего-то для души не хватало.
- Пойдём к полосе, - приказал я ему.
- Командира не разресать. Петровица ругаться будут, - лопотал Толик.
Но я его не слушал, а только махнул рукой в сторону полосы, показывая неизменность своего решения.
Толик покорно пошёл вперёд, выбирая наикратчайший путь до цели. Но сейчас мы шли более осторожно. След в след. Пригнувшись. Постоянно оглядываясь и наблюдая боковым зрением по сторонам.
Ни одна веточка не должна хрустнуть, ни один кустик не должен помяться или сломаться.
Скоро Толик вывел меня к ходу, ведущему к полосе. Тут уже приходилось вжаться в землю и двигаться с величайшей осторожностью. С той стороны вся наша сторона просматривалась, как на ладони. Малейшее постороннее движение кустов и веток там отмечалось и бралось на прицел. И не факт, что тебе не снесут башку.
Тут уже мне пришлось полагаться только на Толика. Он змеёй прополз по всему ходу и добрался до нашего окопчика. Вчера мы почти сутки тут просидели.
Всё оставалось по-прежнему. Очень удобная лёжка. Чуть-чуть только высунешь голову и всё видно. Места для локтей и для бинокля. Ну всё, как дома. Комфорт!
Достав бинокль, я удобно устроился и принялся осматриваться. Сверху меня прикрывал здоровенный куст. Поэтому я не опасался, что с той стороны заметят блики линз моего бинокля. Рядом с собой я уложил Танюшу и долго наблюдал за противоположной стороной. Там шла своя жизнь. Ребята там ничего не боялись, как будто у них по девять жизней.
Метрах в ста двадцати слева наметилось какое-то оживление, и я глазами указал на него Толику. Тот согласно мигнул мне в знак понимания своими хитрыми глазками. Мол, понял. На это место я наставил бинокль и долго всматривался. Толик тоже наблюдал за этим местом.
Что они там делали? Чего копались? Не поймёшь. Вдруг из-за бруствера появилась здоровенная фигура в камуфляже. Этот парень что-то пытался вытащить на бруствер, но у него ничего не получалось. Рядом копошились маленькие фигурки вьетнамцев.
- Что там такое? – шёпотом спросил я Толика. - Ты что-нибудь понимаешь? Чего они там делают?
— Это мистер Негр, - так же шёпотом ответил Толик. – Однако она ящики таскает.
 Я вопросительно посмотрел на него.
- Не надо. Петровиця ругаться будут, - возбуждённым шёпотом ответил Толик на мой взгляд, поняв моё желание выстрелить.
- Да я его немного. Только пощекочу. - Прошептал я и Толик понял, что уговаривать меня бесполезно.
Поудобнее установив Танюшу на сошки, я долго наблюдал за происходящим на той стороне.
Я имел право только на один выстрел, потому что потом тут начнётся большущий кавардак. Вся полоса полностью простреливалась противником.
Негр всё больше и больше вылезал из траншеи. Он вообще оборзел. Потерял всякий страх. Он встал во весь рост на бруствере, распрямился и сделал несколько упражнений, чтобы расслабить затёкшую спину. Вот тут-то я его и поймал.
Я легко большим пальцем сдвинул предохранитель вниз. Рука автоматически зафиксировалась на прикладе, а указательный палец лёг на спусковой крючок. Прицел чётко зафиксировал этот негритянский громадный зад.
Я был полностью спокоен, дыхание ровное. Сердце билось равномерно. Задержав дыхание в промежутке между ударами сердца, я плавно потянул спусковой крючок. Мягкая отдача. И я сразу осел на дно ячейки. Толик ещё продолжал наблюдать. Через пару секунд он тоже осел в своей ячейке. Я видел, что он беззвучно смеётся.
- Ты чё? – просвистел я на выдохе шёпотом.
- Ты его, однако, завалила, - он давился от смеха. - Прямо в здоровый зопа попала. Ты немного его сбоку задела. Мистер Негра долго срать не смоги, - и продолжал давиться от смеха.
- Чего ржёшь? Валить отсюда надо. Сейчас такое начнётся … - Возбуждённо прошептал я, предвидя, что противоположная сторона с ответом на мой выстрел долго тянуть не станет.
Оно и началось. Над нашими головами просвистела очередь из крупнокалиберного пулемёта. Сбитые ветки и листья падали на наши головы.
- Валим!!! - истерическим шёпотом «кричал» я Толику. - Сейчас миномёты будут работать.
Толик понял всю серьёзность обстановки и юркнул в соседнюю траншею. Я последовал за ним. Потом в следующую. Подальше от нашей лёжки. Слава Богу. Никого рядом не оказалось, и никто нас не видел. Мы уже пробежали на четвереньках метров двести, как стало слышно, что нашу лёжку обрабатывают миномёты. Ну и хорошо! Следов нашего пребывания там не останется, а мы рвали когти к направлению лагеря. Я так быстро ещё никогда не бегал по пересечёнке.

Обогнув лагерь с севера, мы осторожно подобрались к моей палатке. За ней на этот случай стояло ведро. Его сегодня наполнило водой после утреннего ливня. Тут же лежали какие-то тряпки. Мы быстро обтёрли обувь и одежду водой из ведра и, подняв задний полог, юркнули в палатку. Я надеялся, что за этими манипуляциями, нас никто не засечёт.
Быстренько выставил бутылку на стол. Туда же поставил пару банок тушенки и хлеб. Тушёнку срочно раскрыл, намазал на хлеб, «нектар» разлил по стаканам и глянул Толику в глаза. Ох, и хитрая он бестия! Глаза у него горели, что два фонаря.
- Давай, - я поднял стакан и, стукнувшись камушками, мы быстро начали поглощать бутерброды.
Пока всё шло нормально. Налили ещё по пол стаканчика. Доели бутерброды, и я кивнул Толику в угол.
- Бери раскладушку и ложись там.
Того не пришлось уговаривать. Он быстренько залёг на ней и не прошло и пяти минут, как уже мирно сопел. Вот значит, что совесть у человека чиста.
Плесканув себе ещё в стакан, я в обнимку с Танюшей тоже прилёг на свою койку. Наверное, я сразу задремал, потому что сквозь сон слышал далёкий голос Петровича:
- Аки мало дититко. С игрушкой в обнимку.
И другой, чей-то чужой голос.
- Так кто же тогда этому сраному негру всю жопу раскурочил?
Вдали слышался только раскатистый смех Петровича…

***

Моё судно заходило в Хайфон. Сбросили ход. Скоро ожидался подход к погранзаставе. Должны приехать пограничники и учинить проверку, а потом сопровождать нас до причала.
Я поднялся на главную палубу, оставив в ЦПУ вместо себя второго механика. В марте на палубе от встречного ветерка меня даже пробила дрожь. Поэтому я вернулся в надстройку, взял рабочую куртку и опять вышел на палубу. Судно шло самым малым ходом. Вдали показался катер, быстро приближающийся к борту.
На палубу катера начали выходить вооружённые пограничники. Один из них оказался старший офицер. На его погонах просматривались до ужаса огромные звёзды. По этому поводу мы с вахтенным матросом, пока он готовил трап для погранцов, перекинулись парой шутливых фраз.
Катер мягко ткнулся в борт судна и пограничники взбежали на палубу по спущенному трапу. Последним поднялся старший офицер. В его лице мне почудилось что-то знакомое. Он тоже с удивлением уставился на меня.
- Ты Лёша? – как-то неуверенно спросил он меня.
- А ты Толик?! - я даже удивился, как это имя само собой сорвалось с моих губ.
Мы стояли друг против друга в нерешительности. Потом нас что-то подтолкнуло друг к другу, и мы обнялись. Вокруг нас все стояли с удивлёнными лицами. Никто ничего не понимал. Только мы, как два дурака, обнимались, смеялись, похлопывая друг друга по плечам.
- Ты здесь кто? Капитана? – допытывался у меня Толик.
- Нет. Здесь я старший механик, - пояснил я ему.
- Тогда я схожу к капитану и приду к тебе. Жди меня, - и он со своей ватагой пошёл на мостик. А я на камбуз, а затем, уже с закуской, вернулся в каюту.
Через полчаса в дверь каюты раздался осторожный стук, на который я открыл дверь.
На пороге стоял Толик. Это был по-прежнему тот же щуплый пацан, только морщины избороздили его лоб, да на щеке виднелся старый шрам.
Мы ещё раз обнялись и сели за стол. Кто, что, как? Тысяча вопросов. Ведь прошло уже более четверти века после нашего расставания. Оба мы радовались этой неожиданной встрече.
Но вот и причал. Толику надо вместе с его гвардией уходить.
- Я вечером приеду, - как всегда вежливо предупредил он меня и пояснил: - Пойдём в ресторан. Я возьму Сашу и Мишу. Они здеся оцень больсой нацяльника. Тебя не будет никогда проблем в Хайфоне. Мы всё время вспоминаем, как ты разворотила зопа у мистера Негра. А Петровиц ницего не узнала. Толик тозе молцяла, - от своих слов он хитро рассмеялся. Как тогда в окопе.
Мы ещё раз обнялись. И я долго смотрел вслед удаляющейся щуплой фигурке. Он ещё раз махнул мне рукой на прощанье и сел, в ожидавший его джип.

***

Меня в очередной раз положило с головы на ноги. Я спал на диване у себя в каюте. Судно шло из Америки на Австралию и остатки последнего циклона всё ещё трепали бедную «Дорис». Я опять расклинился на диване, собираясь в очередной раз заснуть. Какой Толик? Какой Хайфон? Всего-то второй месяц в рейсе, а снится всякая хрень. Да, надо поменьше смотреть боевиков на ночь.
Судно в очередной раз положило на двадцать градусов и быстро вернуло назад, чтобы уложить на противоположный борт.
До подъёма осталось ещё часа три. Надо попытаться хоть немного поспать. Ведь с утра опять предстоит работа.



Апрель 2011г. Тихий Океан.

Рассказ опубликован в книге «Три измерения»: https://ridero.ru/books/tri_izmereniya/