Толик

ТОЛИК

Что-то с утра у меня не было никакого настроения. Чего-то хотелось сделать. Может быть, совершить какую-то пакость или ещё что? Но что-то хотелось сделать, так это было точно.
От безделья я слонялся по лагерю и пинал опавшие листья и сучки, застрявшие в грязи. Утром прошёл шквальный ливень и ещё не вся вода ушла в землю. С пальм за шиворот то и дело капали капли воды. В воздухе парило. Под ногами чавкало и от этих мерзостных чавканий мне как-то становилось легче. Тут на глаза мне попался старшина.
- Михалыч! А ты ничего не забыл мне отдать? – с некоторой ехидцей я подкатил к нему.
Тот, остановившись, почесал под фуражкой лысину и на мгновение задумался.
Вообще-то это был не мужик, а уникум. В свои сорок с лишним лет при ста семидесяти пяти сантиметров роста он весил не меньше ста тридцати килограммов. Если он стоял и на его живот умудриться поставить стопку с определённой жидкостью, то уровень в ней остался бы почти горизонтальным по отношению к поверхности земли. На носу у Михалыча всегда блестели бисеринки пота, а щёчки в любое время суток оставались розовыми. Они настолько разрослись вверх, что почти закрывали его прищуренные глазки и поэтому трудно было рассмотреть их, а тем более определить о чём думает Михалыч, а иногда создавалось впечатление, что он вообще спит. И в таком сомнении ты оказываешься, когда подходишь к нему или пытаешься выяснить что-то.
Поэтому, подходя к Михалычу надо изначально убедиться, что он не спит, но когда он находился в движении, то в этом не было необходимости и появлялась возможность начинать задавать ему вопросы.
Посмотрев на меня сквозь свои щёлочки, Михалыч задумался, но через мгновение его розовые щёчки расплылись в благостной улыбке.
- Точно! Из нового поступления тебе полагается новое СВД, - поднял он указательный палец правой руки.
Это была моя мечта. Получить этот лёгкий, красивенький инструментик.
- А где он у тебя? – я тут же задал встречный вопрос, потому что с Михалычем дела надо делать сразу, иначе он всё якобы забудет и желаемого ты у него никогда не получишь.
Куркуль Михалыч ещё тот!
- Да вот только вчера привезли. Вы же в разведке были. Лежат себе, миленькие на складе. Я, если честно, ещё с ними не разбирался. Пойдём. Поможешь, - предложил он мне.
Такого момента упускать нельзя, если Михалыч сегодня такой добренький, а мне и так делать было нечего.
- Конечно, родной ты мой, - я тут же согласился, чуть не подпрыгнув радости.
Михалыч тут же изменил курс и мы почавкали до его богадельни.
Замок на складе отличался своей уникальностью, а ключ к нему выглядел ещё значительней. Михалыч с великой важностью вытащил его из потайного кармана и, бурча себе что-то под нос, принялся его открывать:
- Ты ж мэне пидманула, - пропел он и открыл дверь.
Чего там только не лежало! Но где тушенка и спирт, это другая история. А тут справа стояла кучка новых ящиков. Михалыч открыл верхний. Да вот они родные! Я сразу кинулся к открытому ящику и попытался достать одну из этих СВД. Но тут же получил по рукам.
- Сначала распишись, - с важностью прокомментировал свои действия Михалыч.
Он вытащил из тумбочки знакомую всем толстую книгу. Чего там начёркал и подсунул мне. Я, не глядя, тут же подмахнул написанное и вновь кинулся к ящику.
- Стоять. Не двигаться. Сам достану, - грозно прорычал Михалыч, прервав мои порывы.
С великой важностью он поднялся из-за стола, подошёл к стопке ящиков и вытащил из открытого ящика крайнюю винтовку. Взяв кусок ветоши, он обтёр мою мечту, проверил номер и с обеих рук вручил её мне.
Я находился вне себя от радости. Пятки горели, как мне захотелось тут же куда-нибудь удрать, чтобы опробовать новое приобретение.
- А обмыть? – молнии из щелочек глаз Михалыча, как лучи лазеров из бойниц, пригвоздили меня к земле.
Я моментально сообразил, что от Михалыча так просто не отделаешься. Это до меня дошло и без дополнительных намёков.
«Придётся пить» - промелькнула нехорошая мыслишка. И интуитивно я понял, что эта процедура может затянуться надолго.
- А с чем? – ехидненько заглянул я в глаза королю несметных богатств грандиозного склада.
- Не боись, кое-что у батьки завсегда имеется. Иди туда в закуточек, - Михалыч кивком показал в дальний угол склада. - А я сейчас. Только сиди там тихо и не вздумай стрельнуть. – Строго предупредил он меня и добавил: - А пульки я тебе дам апозжее, после обмывочки, - хитро ухмыльнулся он. — Вот тогда уже будешь пулять, куда захочешь.
В складе было душно и жарко. Я прошёл в закуточек, как Михалыч называл отдалённое огороженное фанерой место, где стоял стол с несколькими табуретами и снял фуражку. Положил её рядом с собой и любовался карабинчиком.
Через пару минут в закуточек ввалился взмыленный Михалыч.  Даже с носа у него капал пот.
- Чего расселся? – зверски глянул он на меня. – Иди, помогай, - махнул он рукой, приглашая следовать за ним.
Ну, если что перелить, то в этом я ему в тот момент был самый главный помощник.
Я знал, что именно надо переливать. Это была наша родная бочечка со спиртом. Просто так Михалыч её никому не открывал. Но у меня уже имелся опыт по помощи ему в таком мероприятии. Шланг засовывался в бочку поглубже. Делалось несколько сосков и - драгоценная влага начинала литься в подставленную тару.
Главное – это немножко для начала глотнуть и не подать вида Михалычу, что ты что-то проглотил и не задохнуть это что-то в лёгкие.
Вт и сейчас переливание прошло замечательно. Михалыч, полностью поглощённый созерцанием объёма переливаемого, на мои манипуляции особого внимания не обратил. Сегодня он чего-то расщедрился. Наливал он «нектар» в литровую бутылку.
Когда бутылка заполнилась на три четверти, то моя хандра к этому времени уже постепенно начала проходить. Михалыч прекратил разбазаривать государственное имущество и, заткнув горлышко бутылки старым початком кукурузы, сунул её мне в руки. Тут уже я обнаглел.
- И всё? – разочарованно вырвалось у меня. - А закусон? Не, Михалыч, так не пойдёт, - и, заискивающе заглянув в предполагаемое место, где должны находиться глаза Михалыча, начал канючить: - Михалыч, ну будь человеком. Как же без закуся? Вон у тебя сколько ящиков! Смотри, - я указал свободной рукой на угол склада, заставленный различными ящиками. - Ты что ими задавиться хочешь, что ли? Ну дай хоть тушоночки.
Или моя наглость или душное помещение или ещё что, но на этого куркуля что-то подействовало. Он попыхтел, поворчал, но вытащил початый ящик, в котором оставалось с десяток банок тушёнки. И, как будто отрывая от сердца это сокровище, сунул его мне.
В руках я держал СВД, бутылку с небесным нектаром, да ещё и ящик. И всё это в двух руках. И, естественно, все эти сокровища из них начинает падать. Каким-то образом я умудрился подхватить бутылку с зельем у самой земли, а остальное всё рассыпалось по полу. Михалыч в полнейшем недоумении уставился на меня
- Как ты её поймал? – показал он своим пальчиком, скорее всего похожим на сардельку, на бутылку в моих руках.
- Реакция, - пожал я плечами с видом, что ловить бутылки это для меня обычное дело.
- Ну, ты и даёшь! - с восхищением покрутил он головой и смилостивился: - Пошли в каптёрку. Это так нельзя оставлять, - тут же решил Михалыч, махнув мне рукой и направился в свой сокровенный закуток.
Ну, а тут было его царство. Всё уложено только одному Михалычу известным порядком. С выражением величайшей важности на лице он достал из закромов трёхлитровую пустую банку, потом такую же вторую, но уже с водой.
С видом выдающегося алхимика отлил в пустую банку воду и, без слов забрав из моих рук бутылку со спиртом, начал таинство разбодяживания.
Во время этого таинства он пыхтел, сопел, мешал, нюхал и постукивал ложкой по банке, а когда звук по всему объёму сосуда выровнялся, Михалыч вытер пот со лба и торжественно произнёс:
- Ну, что?  Давай обмывать твою игрушку, - счастливей меня в этот момент никого не было на всём белом свете.
Разведёнка разлита по стаканам, тушёнка открыта и уложена на ломти хлеба, которые Михалыч достал из другой банки. С хлебом то она намного вкуснее. Закончив приготовления, мы торжественно подняли гранёные стаканы, которые заменяли нам стопки.
- Ну, будем, - важно произнёс Михалыч и опрокинул в себя полстакана обжигающего «нектара».
От старших товарищей отставать мне ни в коем случае не полагалось, поэтому выдохнув, я последовал примеру Михалыча.
О, какое это несравненное удовольствие занюхать вонючую субстанцию, оказавшуюся внутри тебя, консервированным хлебом с тушенкой и долго-долго пережёвывать этот деликатес.
Тут же повторили ещё по одной и теперь пошёл процесс расслабления. Закурили. Помолчали. Михалыч не любит болтунов. С прежней важностью Михалыч перелил содержимое банки в бутылку, а остатки расплескал по стаканам. И святой третий тост. Не чокаясь.
Мне эта процедура здорово вдарила по мозгам. Утренней хандры, как не бывало. Уже хотелось чего-то делать, например, как совершить какой-нибудь подвиг.
Михалыч, видя моё нетерпение, пропыхтел:
- Ладно, уж, иди. Вижу, что не терпится игрушку испытать. Сейчас я тебе патрончиков отсыплю, - он поднялся и ушёл в другой конец склада.
Вернулся он с небольшой коробочкой. Но, зная Михалыча, не стоило строить надежды, что в этой коробочке насыпано патронов на десяток обойм.
Так оно и оказалось. Их было ровно два десятка. Но это же всё равно подарок. И я принялся горячо благодарить Михалыча, долго сотрясая его внушительную ручищу. Тот излучал удовольствие, что угодил молоденькому лейтенантику. Он к нам вообще относился, как к своим сыновьям.
- Иди уж. Популяй, - вальяжно махнув рукой, разрешил он, но тут же предупредил: - Только у Петровича спроси разрешения. А то поднимет тревогу из-за неурочной стрельбы, - уже добрее пробубнил Михалыч.
Ободрённый его словами, я засунул бутылку за пазуху и рассовал патроны по карманам. Футляр с оптикой взял в одну руку, ящик с тушенкой и банку с остатками хлеба в другую, закинул ремень на плечо и только меня и видели на этом складе.

После полутёмного помещения, в глазах резало от яркого солнца, которое проглядывало сквозь густые кроны деревьев. Я огляделся. Что делать? Куда идти? К себе в палатку или к Петровичу. Это ведь наш командир, кторый всегда говорил:
- Мамку обмани, а мне только чистую правду глаголь. И тогда доживёте до моих годов.
Я покрутил головой и увидел какую-то тень, маячившую за палатками. Я продвинулся в том направлении и вдруг мне под ноги вылетает солдат из недавнего вьетнамского пополнения, прикреплённого ко мне.
- Рядовой! Ко мне! – скомандовал я этой тени.
Тень материализовалась в моего Толика. Его худенькая фигурка застыла передо мной, как былинка перед горой. Застывший Толик чуть ли не съедал меня своими вытаращенными глазами. Но не потому, что он меня испугался, а потому что его глаза сосредоточились на ящике, который я с трудом удерживал в одной руке.
- Жрать хочешь? – задал я животрепещущий вопрос застывшей фигуре, пожирающей меня глазами, хотя не сомневался в положительном ответе.
На что тот утвердительно кивнул головой, продолжая пялиться на ящик в моих руках.
- Тогда держи и тащи его в мою палатку, - Толик тут же выхватил из моих рук ящик и засеменил к моей палатке.
Я знал, что вьетнамские солдатики вечно голодные. На одном рисе с какой-то зеленью, что им готовили, много не протянешь.
В палатке с важным видом я открыл банку тушенки и намазал её на кусок хлеба. С такой же важностью, как и Михалыч, я протянул этот бутерброд Толику, который уже полностью изошёл на слюну во время моих манипуляций. Получив бутерброд, он с жадностью впился в край столь драгоценного дара. Нет, челюсть у него не вывихнулась, зато уши ходили, как крылья у мельницы.
Пока Толик поглощал мой подарок, я прицепил старый ремень к Танюше. Другое имя никак не подходило к этой прелести и, одев на неё оптику, позвонил Петровичу.
- Здравия желаю, товарищ майор, разрешите задать вопрос, - вежливо обратился я к Петровичу.
- Знаю я твои вопросы. Пострелять небось хочется? Опробовать новую игрушку имеется желание? – без обиняков прервал он меня.
От его слов я оторопел:
- А откуда Вы знаете? - непроизвольно вырвалось у меня.
- Откуда, откуда, - довольно проворчал он. - Да запах свежей смазки и разлитого спирта стоит уже на весь лагерь.
- Так можно пострелять? – с надеждой спросил я его.
- А от чего бы и нельзя. Только за лагерем. На северной полянке и только по бутылкам и банкам. Не вздумай проявлять излишней самодеятельности. А их ты можешь набрать за моей палаткой. Мухой быстренько кого-нибудь прислал сюда, - неожиданно скомандовал он.
- Есть, товарищ майор. Сейчас же будет исполнено, - бодро отрепетовал я его приказ.
- Только на полянке. И никакой самодеятельности, - грозно повторил Петрович.
- Есть, - радостно ответил я.
Толик уже справился с бутербродом и вопрошающе смотрел на меня голодными глазами.
Я знал, что таких, как он, накормить нельзя. Они будут жрать всё что ни попадя, до заворота кишок. Они ни от какой еды не откажутся. Поэтому засунул ящик с тушенкой под свою раскладушку, несмотря на протестующие взгляды Толика.
- Иди к командирской палатке. Собери все банки и бутылки и неси сюда, - приказал я ему А остальное, после стрельбы, - многозначительно кивнул я на ящик и вручил ему пустой мешок.
Толик покорно взял мешок и, как всегда, исчез, словно призрак. Как у них это получается? Я так и не мог понять.
Я принялся разбирать Танюшу, чистить ствол, затвор и готовиться к её испытаниям.
Вскоре и Толик подошёл. Я никак не думал, что за командирской палаткой будет столько барахла. Вывалив содержимое мешка на землю, я отобрал лучшее, что подойдёт для мишеней, сложив отобранное в мешок, а остальное приказал Толику разложить за другими палатками. Пусть мои соседи своих солдат заставят поработать. Чувствовалось, что этот мусор ещё долго будет гулять по лагерю.
Толик забросил мешок за спину и мы тронулись. Он, как всегда впереди, потом что лучше меня ориентировался в этих зарослях и, как-то интуитивно, выбирал наикратчайший путь до цели.
Ну вот, мы и выбрались на северную полянку. Толик пошёл на её дальний край расставлять бутылки и банки. Он это умеет делать. То на веточку повесит, то как-то хитро разместит в развилке дерева, то запрячет в траве. Пришёл он довольный:
- Пятнадцать стука полозыл, - доложил он улыбаясь.
Выбрав позицию поудобней, я осмотрел в бинокль противоположный край поляны и пересчитал банки. Патронов было двадцать. Значит, пострелять хватит. Даже должно ещё и остаться.
Приготовив Танюшу, я осмотрел её ещё раз, прицелился и сделал первый выстрел.
Первая бутылка была разнесена в дребезги. Но мне не понравилось состояние прицела. До цели было ровно пятьдесят метров. Ветра не было, но пуля ложилась на несколько сантиметров левее. Благо бутылка лежала. Я подрегулировал прицел. Сделал ещё выстрел. О! Уже лучше. Ещё подрегулировал. И три последующих выстрела точно поразили цель. Результатами своей работой я остался доволен. Толик крутился рядом:
- Дай моя стрелять, – зудел он под ухом.
У меня оставалось ещё две полные обоймы и россыпь в потранташе на поясе.
Подумав, я передал оружие Толику. Тот с благоговеянием принял его обеими руками, присел возле кустика и прицелился. Первую банку Толик снёс сразу и просьбой посмотрел на меня. Я дал ему позволительный жест и показал три пальца. Толик стрелял со скоростью автомата. Три следующие банки разлетелись одна за другой. С довольной физиономией Толик вернул мне карабин. Но чего-то для души не хватало.
- Пойдём к полосе, - приказал я ему.
- Командира не разресать. Петровица ругаться будут, - лопотал Толик.
Но я его не слушал, а только махнул рукой в сторону полосы, показывая неизменность своего решения.
Толик покорно пошёл вперёд, выбирая наикратчайший путь до цели. Но сейчас мы шли более осторожно. След в след. Пригнувшись. Постоянно оглядываясь и наблюдая боковым зрением по сторонам.
Ни одна веточка не должна хрустнуть, ни один кустик не должен помяться или сломаться.
Скоро Толик вывел меня к ходу, ведущему к полосе. Тут уже приходилось вжаться в землю и двигаться с величайшей осторожностью. С той стороны вся наша сторона просматривалась, как на ладони. Малейшее постороннее движение кустов и веток там отмечалось и бралось на прицел. И не факт, что тебе не снесут башку.
Тут уже мне пришлось полагаться только на Толика. Он змеёй прополз по всему ходу и добрался до нашего окопчика. Вчера мы почти сутки тут просидели.
Всё было по-прежнему. Очень удобная лёжка. Чуть-чуть только высунешь голову и всё видно. Места для локтей и для бинокля. Ну всё, как дома. Комфорт!
Достав бинокль, я удобно устроился и принялся осматриваться. Сверху меня прикрывал здоровенный куст. Не надо было опасаться, что с той стороны заметят блики линз бинокля. Рядом с собой я уложил Танюшу и долго наблюдал за противоположной стороной. Там шла своя жизнь. Ребята там ничего не боялись. У них было по девять жизней.
Метрах в ста двадцати слева наметилось какое-то оживление и я указал Толику на него глазами. Тот согласно мигнул мне в знак понимания своими хитрыми глазками. Мол, понял. На это место я наставил бинокль и долго всматривался. Толик тоже наблюдал за этим местом.
Что они там делали? Чего копались? Не поймёшь. Вдруг из-за бруствера появилась здоровенная фигура в камуфляже. Этот парень что-то пытался вытащить на бруствер, но у него ничего не получалось. Рядом копошились маленькие фигурки вьетнамцев.
- Что там такое? – шёпотом спросил я Толика. - Ты что-нибудь понимаешь? Чего они делают?
— Это мистер Негр, - так же шёпотом ответил Толик. – Однако она ящики таскает.
 Я вопросительно посмотрел на него.
- Не надо. Петровиця ругаться будут, - возбуждённым шёпотом ответил Толик на мой взгляд, поняв моё желание выстрелить.
- Да я его немного. Только пощекочу, - прошептал я и Толик понял, что уговаривать меня бесполезно.
Поудобнее установив Танюшу на сошки, я долго наблюдал за происходящим на той стороне.
Я имел право только на один выстрел, потому что потом тут начнётся большущий кавардак. Вся полоса полностью пристреливалась противником.
Негр всё больше и больше вылезал из траншеи. Он вообще оборзел. Потерял всякий страх. Он встал во весь рост на бруствере, распрямился и сделал несколько упражнений, чтобы расслабить затёкшую спину. Вот тут-то я его и поймал.
Я легко большим пальцем сдвинул предохранитель вниз. Рука автоматически зафиксировалась на прикладе, а указательный палец лёг на спусковой крючок. Прицел чётко зафиксировал этот негритянский громадный зад.
Я был полностью спокоен, дыхание ровное. Сердце билось равномерно. Задержав дыхание в промежутке между ударами сердца, я плавно потянул спусковой крючок. Мягкая отдача. И я сразу осел на дно ячейки. Толик ещё продолжал наблюдать. Через пару секунд он тоже осел в своей ячейке. Я видел, что он беззвучно смеётся.
- Ты чё? – просвистел я на выдохе шёпотом.
- Ты его, однако, завалила, - он давился от смеха. - Прямо в здоровый зопа попала. Ты немного его сбоку задела. Мистер Негра долго срать не смоги, - и продолжал давиться от смеха.
- Чего ржёшь? Валить отсюда надо. Сейчас такое начнётся, - возбуждённо прошептал я, предвидя, что противоположная сторона в ответе на мой выстрел не останется.
Оно и началось. Над нашими головами просвистела очередь из крупнокалиберного пулемёта. Сбитые ветки и листья падали на наши головы.
- Валим!!! - истерическим шёпотом «кричал» я Толику. - Сейчас миномёты будут работать.
Толик понял всю серьёзность обстановки и юркнул в соседнюю траншею. Я последовал за ним. Потом в следующую. Подальше от нашей лёжки. Слава Богу. Никого рядом не было, и никто нас не видел. Мы уже пробежали на четвереньках метров двести, как стало слышно, что нашу лёжку обрабатывают миномёты. Ну и хорошо! Следов нашего пребывания там не останется, а мы рвали когти к направлению лагеря. Я так быстро ещё никогда не бегал по пересечёнке.
Обогнув лагерь с севера, мы осторожно подобрались к моей палатке. За ней на этот случай стояло ведро. Оно сегодня было наполнено водой после утреннего ливня. Тут же лежали какие-то тряпки. Мы быстро обтёрли обувь и одежду водой из ведра и, подняв задний полог, юркнули в палатку. Я надеялся, что за этими манипуляциями, нас никто не засечёт.
Быстренько выставил бутылку на стол. Туда же поставил пару банок тушенки и хлеб. Всё это было срочно раскрыто, намазано и разлито. Я глянул Толику в глаза. Ох, и хитрая он бестия! Глаза у него горели, что два фонаря.
- Давай, - я поднял стакан и, стукнувшись камушками, мы быстро начали поглощать бутерброды. Пока всё шло нормально. Налили ещё по пол стаканчика. Доели бутерброды и я кивнул Толику в угол.
- Бери раскладушку и ложись там.
Того не пришлось уговаривать. Он быстренько залёг на ней и не прошло и пяти минут, как уже мирно сопел. Вот значит, что совесть у человека чиста. Я ещё плесканул себе в стакан и в обнимку с Танюшей тоже прилёг на свою койку. Наверное, я сразу задремал, потому что сквозь сон слышал далёкий голос Петровича:
- Аки мало дититко. С игрушкой в обнимку.
И другой, чей-то чужой голос.
- Так кто же тогда этому сраному негру всю жопу раскурочил?
Вдали слышался только раскатистый смех Петровича…

***

Моё судно заходило в Хайфон. Сбросили ход. Скоро должна подойти к погранзаставе. Должны приехать пограничники, учинить проверку, а другая их часть должна сопровождать нас до причала.
Я поднялся на главную палубу, оставив в ЦПУ вместо себя второго механика. В марте на палубе от встречного ветерка меня даже пробила дрожь. Поэтому я вернулся в надстройку, взял рабочую куртку и опять вышел на палубу. Судно шло самым малым ходом. Вдали показался катер, который приближался к борту.
На палубу катера начали выходить вооружённые пограничники. Один из них оказался старший офицер. На его погонах просматривались до ужаса огромные звёзды. По этому поводу мы с вахтенным матросом, пока он готовил трап для погранцов, перекинулись парой шутливых фраз.
Катер мягко ткнулся в борт судна и пограничники взбежали на палубу по спущенному трапу. Последним поднялся старший офицер. В его лице мне почудилось что-то знакомое. Он тоже с удивлением уставился на меня.
- Ты Лёша? – как-то неуверенно спросил он меня.
- А ты Толик?! - я даже удивился, как это имя само собой сорвалось с моих губ.
Мы стояли друг против друга в нерешительности. Потом нас что-то подтолкнуло друг к другу и мы обнялись. Вокруг все стояли с удивлёнными лицами. Никто ничего не понимал. Только мы, как два дурака, обнимались, смеялись, похлопывая друг друга по плечам.
- Ты здесь кто? Капитана? – допытывался ответа у меня Толик.
- Нет. Здесь я старший механик.
- Тогда я схожу к капитану и приду к тебе. Жди меня, - и он со своей ватагой пошёл на мостик. А я на камбуз, а затем, уже с закуской, вернулся в каюту.
Через полчаса в дверь каюты раздался осторожный стук, на который я открыл дверь.
На пороге стоял Толик. Это был по-прежнему тот же щуплый пацан, только морщины избороздили его лоб, да на щеке виднелся старый шрам.
Мы ещё раз обнялись и сели за стол. Кто, что, как? Тысяча вопросов. Ведь прошло уже более четверти века после нашего расставания. Оба мы были счастливы от этой неожиданной встречи.
Но вот и причал. Толику надо вместе с его гвардией уходить.
- Я вечером приеду, - как всегда вежливо предупредил он меня и пояснил: - Пойдём в ресторан. Я возьму Сашу и Мишу. Они здеся оцень больсой нацяльника. Тебя не будет никогда проблем в Хайфоне. Мы всё время вспоминаем, как ты разворотила зопа у мистера Негра. А Петровиц ницего не узнала. Толик тозе молцяла, - от своих слов он хитро рассмеялся. Как тогда в окопе.
Мы ещё раз обнялись. И я долго смотрел вслед удаляющейся щуплой фигурке. Он ещё раз махнул мне рукой на прощанье и сел, в ожидавший его джип.

***

Меня в очередной раз положило с головы на ноги. Я спал на диване у себя в каюте. Судно шло из Америки на Австралию и остатки последнего циклона всё ещё трепали бедную «Дорис». Я опять расклинился на диване, собираясь в очередной раз заснуть. Какой Толик? Какой Хайфон? Всего-то второй месяц в рейсе, а снится всякая хрень. Да, надо поменьше смотреть боевиков на ночь.
Судно в очередной раз положило на двадцать градусов и быстро вернуло назад, чтобы уложить на противоположный борт.
До подъёма осталось ещё часа три. Надо попытаться хоть немного поспать. Ведь с утра опять работа.

Апрель 2011г. Тихий Океан.

Рассказ опубликован в книге «Три измерения»: https://ridero.ru/books/tri_izmereniya/