Наташа

Небо над Парижем было особенное, словно обёрнутое в перламутровый пергамент, казалось, перевяжи его атласной лентой, и получится букет с секретом. И мне действительно в Париже ежедневно открывались всё новые и новые секреты. Секреты жизни художников, актёров, музыкантов. Со всеми этими сокровенными тайнами меня знакомили друзья с берегов Сены.

Месье Топоркофф, покинувший Россию с первой волной эмиграции и с последним Одесским пароходом, познакомил меня с писателями и художниками, хотя наша встреча с ним в Париже была случайной, но растянулась на несколько лет. Я любила слушать его рассказы, он был знаком с Буниным, но в отличие от Бунина, его острейшая ностальгия, соприкоснувшись вплотную с душой, не нашла творческого выхода.

- Видите мои глаза, они стали небесно-голубые, а были темно-синими..., выплакали свой цвет.

Передо мной сидел сильно потрёпанный жизнью, высокий, красивый господин, однако, не потерявший выправку и честь, но потерявший Родину.

И на мой вопрос, - что последнее Вы запомнили, на чём остановился последний взгляд в России?

Он помедлил и тихо сказал:

- Слёзы стояли в глазах и нестерпимая боль в душе.

Господин Топоркофф показал мне изнанку Парижской богемы, пристанище художников вокруг католического храма, расположенного на вершине холма Montmartre, Basilica de Sacre Coeur. Знал про трагическую жизнь лихорадочного Модильяни, который незадолго до его приезда в Париж, ушёл, оставив свои вытянутые портреты с бессловесными глазами. Рассказал о трагическом уходе его жены, не пожалевшей грудного ребёнка. Месье Топоркофф любезно пригласил меня в парижскую Оперу, где висел плафон, расписанный Марком Шагалом.

Наряду с классическим Парижским прошлым, что было совершено замечательно, господин Топоркофф подарил мне подругу, познакомив меня с Наташей Кочубей, названной так в честь своей прабабки, графини Наталии Викторовны Строгановой, урождённой Кочубей — фрейлины Русского двора.

Я была рада этому знакомству и сразу с ней задружилась. Наташа очень хорошо сохранила русский, особенно, когда не нервничала. Её дочка училась финансовому делу в Лондоне, а муж её был потомственный дворянин, держался в общении просто и разговаривал тихо, любовно называя её Таша. Смущался, когда она рассказывала о его безмятежной любви и не унимаясь приговаривала:

- А ещё он меня на руках носит – и смеялась, растягивая пухлым бантом свои алые, густо покрытые блестящей помадой губы, - да, да, со второго на четвёртый, - хохотала и брала его под руку.

А он с бородкой, волосинка к волосинке, в сером старомодном сюртуке, с бархатными чёрными вставками, тихий и благородный, похожий на статского советника, только говорил:

- Таша, полно тебе, право.

Однажды вечером, когда зажёгся жадный до жизни, Латинский квартал, шумный, весёлый, переполненный студентами, они пригласили меня в кафе. Наташа, как всегда, была на взлёте, эксцентричная, взбалмошная, тонкая в кости с приподнятыми бровями и маслиновым цветом глаз.

Что-то было в её облике порочное и эти фильдеперсовые, шелковистые трикотажные платья, которые больше были похожи на нижнее бельё, платья не как французские с ароматом шарма, а как терпкие духи Mitsouko с горечью и сладостью пряных восточных ночей и с дерзостью куртизанки. Под чёрным, скользящим узким платьем, иногда мелькало что-то крошечное красное, но чаще ничего…, как она мне призналась позже. Было ощущение, что её длинные разрезы, высокие каблуки и свободно-волнительное тело, искало выхода и всё, что читалось в глазах мужчин, ей это нравилось.

Как-то на неделе, мы зашли с ней в прелестную старинную чайную, на правой стороне Елисейских Полей, cafe Ladur;e Paris Royale, самая сладкая сказка в обаянии изумительной старины, с невероятно вкусными пирожными. Наташа сидела необычно грустная, даже немного раздражённая и ей труднее давался русский. Она заказала бокал розового десертного вина и выпила залпом, как когда-то в России пили в жару лимонад. И тут же на одном дыхании закричала:

- Представляешь, я ей показала огромную квартиру на Trocad;ro, лучший район, а она нет и всё, потом я с ней поехала в западный пригород La D;fense, Булонский лес, там предложила ей целый флигель, но эта сволочь старая и ехать никуда не хочет, и не умирает…

Я из этого крика ничего не поняла, кто старая сволочь и кто никуда не хочет ехать. Тогда Наташа, со вторым бокалом вина объяснила спокойнее, что пять лет тому назад, путём многочисленных обменов они купили узкий, облупленный, ветхий особнячок в престижном районе Парижа, но на одном из этажей жила старушка.
Наташа надеялась, что старушка любезно переедет в лучшую отдельную квартиру, ну а если не успеет из-за сильно преклонного возраста, то, что тут скажешь. Особняк в четыре этажа, но получается, что купили они только первый, второй и четвёртый. Ремонт делать не стали, потому что решили, что старушке, которая живёт на третьем этаже, что-то подберут, и когда та переедет, тогда можно будет сделать шикарный ремонт, с четвёртого этажа выход на крышу, а там и сад со стеклянным верхом…

- И вот прошло пять лет, а старушке ничего не нравится, она уже и смотреть ни на что не хочет, ни переезжать, ни помирать, - вперемежку со злобой и юмором, сидя в кафе продолжала Наташа, - да нет, я смерти ей не желаю, как говорила моя верующая прабабка: - ей ангел помогает, а меня бес подстерегает, - сказала и три раза сплюнула через левое плечо.

- А что муж говорит, - спросила я

- Ну что может дворянин говорить, молчит тактично, гладит и успокаивает.

Наташа работала в модном Доме Dior, так что её частые командировки не вызывали никаких вопросов ни у кого, но с кем-то поделиться хотелось, видно эту русскую пословицу, что счастье любит тишину, она не знала и тут подвернулась я, не под руку, а под её полыхающее любовью чувственное сердце.

Она приехала ночью, без звонка, совсем по-русски, с корзинкой из которой торчали свежие багеты, смородиновые и абрикосовые конфитюры, несколько кружков разных сыров, коричневые, шершавые груши, маленькая дыня, ветчина и пару бутылок Chablis. Мы проговорили до утра, пили вино, ели фрукты, ночью так всё захотелось и сыр с вином, и свежим багетом, и дыню с ветчиной, а багет вкусно даже просто с маслом.

Под её кожей, оказывается, такие страсти кипели, что даже в её узких запястьях пульсировали браслеты – это амок, опьяненный любовью, это клубок страстей, соединённых одинаковым напряжением.

Вначале каждой недели она летала в Мадрид, её любовь без тормозов уже не пряталась и не скрывалась, муж давно всё знал и с горечью мирился, а в конце недели на остров Cit; прилетал её испанец, у которого тоже снесло голову и они уходили в бездну, завораживающий интим ночей, сбросив ненужные одежды, уходили в мир мерцающих свечей, и только зеркала были свидетелями опавших лепестков пунцовых роз.


По Москве прошёл слух, что на днях состоится показ новой коллекции Дома Dior, вот я и решила узнать, приедет ли Наташа. К телефону подошёл муж, я только успела с ним поздороваться, как он мне совершенно убитым голосом, тихо сказал:

- Нет больше Таши…

Потом добавил:

- Её хрупкое сердце не выдержало такого напряжения…



P.S. А может и права была графиня Наталия, урождённая Кочубей – фрейлина Русского двора, говоря:

- Кому ангелы помогают, а кого бес подстерегает…



Наташа Петербужская.  @2023. Все права защищены.
Опубликовано в 2023 году в Сан Диего, Калифорния, США.