На Сороковой День

- Что тебе привести из Вены? - спросила её подруга.

- Молодость, - сказала она и помолчав добавила, - и то короткое счастье…

Ей было сорок, выглядела, скажу я вам без преувеличения, ну, если за тридцать, то совсем чуть-чуть, волосы пониже лопаток, светлого каштана, глаза кокетливые, синьковые с белым ореолом. И было в ней что-то мягкое, необыкновенно женственное и ещё что-то такое, которое не хотелось тащить сразу в постель, с ней хотелось убежать в ту беззаботную, давно ушедшую юность…

Я смотрел, как ветер играет в ее волосах и ревновал… В ресторане, я ревновал её к официанту, который, как мне показалось, слишком приблизился к ней, и тарелка с зелёным горошком неловко нагнулась в его руках в мою сторону…, и горошинки не задумываясь подпрыгивали на моей голове, как брошенные камешки по волнам…

В Вене стояла очаровательная душистая зима, за ночь намело много пушистого снега и утреннее золотое солнце, улыбаясь встречало день. И счастье выходило из берегов моей души. И неважно как мы встретились, глаза нашли друг друга, и души потянулись под высокое напряжение.

Я любил в ней всё: её ноги красивой бутылочной формы, как смешно заплетались при ходьбе, нравилось, как она сидит, всегда на кончике кресла, будто кринолин мешает ей облокотиться, а мешало облокотиться воспитание. И как же мне нравилось с ней просыпаться, всегда с улыбкой, будто и не спала вовсе, хлопала в ладошки, когда я приносил ей в постель кофе и облизывала ложечку от шоколадного торта, как маленькая, и жмурилась от радости.

Чем любовь отличается от обожания?

Может быть, обожание всегда приводит к разочарованию, не знаю…, у меня не было ни одного дня разочарования, скорее наоборот, с каждым днём я привыкал к ней всё больше и больше. Наверное, обожание — это чувство неразумной молодости, а я, которому давно за пятьдесят, люблю её осознанно, как мудрый старик. И ревную её уже не только к тем, с кем она общается рядом со мной, а к той её жизни, которая у неё была до нашей встречи и…, даже не могу подумать, что есть где-то там…

Я как-то спросил у неё:

- Ты всегда носила эти духи?

И почувствовал облегчение, когда она без капли удивления сказала:

- Нет, первый раз купила, название простое, a аромат наполнен чувством.

- Каким? - спросил я.

- Чувством любви, - сказала и улыбнулась своей обаятельной улыбкой, с небольшой щербинкой между передними зубами.

- Как называются эти духи?

- Ма Griffе, переводится как мой коготь, или росчерк пера, что ли… А что тебе нравятся они на мне?

- Мне всё очень, очень нравится, а больше всего то, что ты ни с кем их не делила, этот запах, - подумал я, но не сказал и загрустил.

Да, у нас у каждого была и есть прожития жизнь, но мне хочется забыть всё и уехать с ней в далёкое никуда, а ей…

Как-то вечером, мы поехали в ресторан Steirereck. Ужин был в роскошном стильном интерьере, где изысканная атмосфера и поистине королевское обслуживание. А из овальных окон перед тобой открывается прекрасная Вена и панорамный вид на собор Святого Стефана, и зимний молчаливый Дунай. Ночь была тёплая и снег блестел так, как будто тысячи огней небесных звёзд дарили ему волшебное сияние.

В этот вечер я был особенно счастлив. Она рассказывала всякие смешные истории из своего детства, так трогательно и талантливо, что мне казалось, я влюблён в нее и очарован ею, и беспредельно люблю. Я уже отдал ей и свою душу, и своё сердце, но в этот вечер мне хотелось подарить ей что-то особенное, и я подарил ей ночь из волшебной зимней сказки.

Я взял напрокат карету, запряжённую парой белых лошадей, ностальгия по давно ушедшей эпохе. Эта странная девушка, её невозможно было назвать женщиной, всегда носила белый цвет. Когда на углу улицы Graben, на белом пушистом снегу я увидел мохнатые, белые сапожки, белые кожаные брюки и белый, такой же пушистый, как снег, короткий жакет, я подумал, что северное сияние сошло с небес. Тихо подъехав вплотную к поребрику, я спросил:

- А почему волосы не белые?

И каково было моё удивление, когда она моментально ответила:

- А почему не белая карета с парой белоснежных лошадей…

С этой минуты я был выбит из седла, а она сев, со смехом сказала:

- Хоть зима и тёплая, но я, всё же, замёрзла и, поэтому, села в чёрную машину, тем более, что Вы практически блондин, в прошлом… - и засмеялась, показав мне первый раз щербинку, которая мне тоже сразу понравилось, как и стиль её, и манера общения.

Мы заехали в Кафе-кондитерскую Demel в Raimundhof – скрытое кафе-жемчужина, расположенное в удивительном проходе, недалеко от дома “Beim goldenen Hirsch”, где родился Ferdinand Raimund. Я ей рассказал историю австрийского драматурга, без которого, наверное, не было бы австрийского театра. Он, кстати, начинал подмастерьем в этой кондитерской, в которой мы сейчас скупили все пирожные.

Я на секунду отвлёкся от той волшебной ночи, которую я придумал ей подарить.
Просто вспомнилось наше знакомство и её первые слова про карету и белую лошадь, вот мне и захотелось сделать ей подарок – месяц весны моего сердца…

По безлюдным площадям, улицам и переулкам, под элегантную, поэтическую музыку Брамса, лошади шли абсолютно в унисон, потом весёлый Штраус пригласил лошадей вальсировать и прелестный, неповторимый Моцарт, в паре с белыми лошадками, и с кучером в белом тулупе, и белой папахе, распрощались с нами в реверансе…

Я видел сияние в её лучистых, полных слёз, синих глазах.

Утром приехали в небольшое кафе, куда венцы ходят завтракать, пить чай или горячий, густой шоколад. А рядом с кафе в одном сквозном дворе — огромный дом, в одной из его квартир на последнем этаже в XIX веке жил Брамс, под музыку которого мы встречали волшебную ночь…

Прошла ещё одна неделя. Мы оба, влюблённые в Брейгеля старшего, провели в музее весь день, потом зашли в ночное кафе на палубе Дуная. Было холодно, но романтично, пили горячее вино, как будто Рождество, я целовал её замёрзшие пальчики и отрывал листки душевного календаря от настоящего, и уходил в грусть будущего…

- На сороковой день моя душа отлетела, словно получила электрический разряд, - тихо сказала она и протянула мне коробочку с недавно отрытыми духами со словами, - больше я ни с кем не разделю этот аромат…

На дне коробочки, в маленьком конвертике, лежала заплаканная волшебная ночь.

Моё одинокое и опустошённое тело вернулось в свою старую, ненужную жизнь…


В серых яблоках лошадки,
Кавалеры в эполетах,
И атласные перчатки…
Те года упали в лету…



P.S. Подруга возвратилась из Вены, но не привезла ей ни молодость, ни то короткое счастье, которое хранится в дальнем уголке её памяти…



Наташа Петербужская.  @2023. Все права защищены.
Опубликовано в 2023 году в Сан Диего, Калифорния, США.