Летчик Журавков и его штурман Леонид Тюрин. Ч. III

Летчик Журавков и его штурман Леонид Тюрин. Ч.III

Я как-то высказывался по поводу ресурсов, даже солидных, которые посвящены Героям Советского Союза, получивших свои Золотые звезды в результате многократных коллективных усилий экипажей, возглавляемых ими.

Таковыми несомненно являются экипажи Авиации Дальнего Действия, например, экипажи, летающие на американских Б-25. Они состояли из двух пилотов, штурмана, стрелка-радиста и воздушного стрелка. Заметил, что на этих ресурсах Герои почему-то выставляется обособленно, а их боевые друзья-товарищи либо упоминаются постольку-поскольку, или вообще о них забывают.

А такие экипажи были весьма сплоченными, так как от каждого члена экипажа в отдельности зависели жизни и судьбы остальных. Этому их опыт на собственной «шкуре» уму разуму учил и опыт других, своими жизнями его живым привносящих. И со своими бомбардировщиками, летающим железом по их воле, они сливались в единое целое. Выжимали из «железа» порой даже гораздо больше, чем ему предписывалось.

А если Героев в экипаже становилось сразу двое, как правило это командир экипажа и его штурман? А таких в АДД было не мало! К примеру, летчик Иван Даценко и штурман Григорий Безобразов, или летчик Петр Романов и штурман Алексей Прокудин, или ныне нами рассматриваемые - летчик Михаил Журавков и его штурман Леонид Тюрин… И как теперь об этих Героях рассказывать? По отдельности о них уже написано-переписано, а вот тандемом их пока никто не представлял. Попробую, однако…

Вредно копать глубоко и широко, игнорируя афоризм Козьмы Пруткова: «Нельзя объять необъятное». Это касается исследования роли не только определенных персоналий в боевой работе их подразделения, но и подразделения в контексте боевых действий армий, в интересах которых оно работало. Бумага этого не выдержит, бумаги не хватит, а Интернет безграничен! Но разве запретишь нутру своему поведать людям то, что в руки само-собой упало и определенным образом сложилось в цельную картину из разрозненных пазлов.
 
Прежде, чем нашим Героям – Журавкову и Тюрину «оседлать» американца Б-25, пришлось им повоевать на наших СБ.  Об этом периоде и будет посвящено наше дальнейшее повествование.  Но сначала хотелось бы немного рассказать о Леониде Федоровиче Тюрине, как о человеке, тем более о его боевом товарище Михаиле Владимировиче Журавкове мы уже поведали в главе «Михаил Журавков Герой и Человек. Ч. I». А поможет нам в этом Тюрина Анастасия Васильевна, вдова нашего Героя, написавшая по просьбе историка Сергиенко А.М. нечто вроде биографии-характеристики на Леонида Федоровича. Я лишь кое-что уточнил и литературно обработал ее текст. И так:

2 апреля по юлианскому календарю, а по новому стилю это 15 апреля, 1914 года в городе Муром Владимировской губернии в семье извозчика Тюрина Федора Кузьмича и домохозяйки Елены Ивановны родился сын. Нарекли его Леонидом. А вообще детей в семье Тюриных было семеро.

После октября 1917 года Федор Кузьмич возглавил созданную в соседней деревне коммуну, а в дальнейшем работал заведующим столовой, потом снабженцем. 

Хотя Леня Тюрин пошел в школу лишь в 9 лет из-за сложного материального положения в семье, учился он по всей видимости с большой охотой. Окончил 7 классов средней школы в рабочем поселке Выкса Нижегородского края, куда переехала семья Тюриных в поисках лучшей доли.

С детства Леонид Тюрин мечтал связать судьбу с лесом, жить и работать в каком-нибудь лесничестве. Он был весьма человечным, отзывчивым, любил природу, животных, много читал о растениях и животном мире, знал какая птица как поет, где вьет гнездо, сколько высиживает птенцов и т.д. Эти знания Леонид Федорович пополнял всю свою жизнь, и даже его пристрастие к охоте после войны сводилось больше к наблюдениям за жизнью и повадкам животных, чем к их добыче.

Но вернемся в начало 30-х годов прошлого века. Тогда перед шестнадцатилетним юношей встал дальнейший жизненный выбор. Но опять выяснилось, что родители не могут обеспечить учебу в лесотехническом учебном заведении в другом городе и мечтой о лесничестве пришлось расстаться, а вот учеба в металлургическом техникуме по месту жительства оказалось вполне доступной. К тому же в эпоху бурной сталинской индустриализации вовсю был востребован Выксунский металлургический завод, образованный в 1928 при объединении более мелких местных заводов, что давало большие перспективы устроить дальнейшую судьбу молодому человеку.

В техникуме Леонид участвовал в художественной самодеятельности, а в студенческом театре играл роль Платона Кречета, мечтающего по замыслу автора лирической драмы А. Е. Корнейчука о продолжении человеческих жизней в контексте формирования нового типа советского интеллигента в процессе созидательного труда народа.

Окончив техникум, Леонид стал работать мастером на металлургическом заводе, но уже в 1936 г. был призван в ряды РККА в парашютно-десантные войска. Часть, в которой проходил службу Леонид, базировалась в городе Люберцы Московской области и относилась к Московскому Военному Округу. Как свидетельствует жена нашего героя, он даже стал мастером спорта по парашютным прыжкам.

Видимо с учетом технического образования, характера действительной службы, и главное востребованность ВВС КА в штурманском составе, Леонид Тюрин был направлен в Челябинское военное авиационное училище лётчиков-наблюдателей, которое окончил в 1940 году.

Перед началом войны, как утверждает вдова Леонида Тюрина Анастасия Васильевна, он служил в г. Идрица <видимо в одной из авиачастей>, где был начальником Парашютно-десантной службы.

Будет уместно дать следующую справку: согласно ресурса «Память народа» Леонид Тюрин был направлен для дальнейшего прохождения службы в 213 сбап. По крайней мере этот полк фигурирует в его Учетно-послужной картотеке, но в его наградных документах этот период никак не обозначен, а датой начала участие в боях Отечественной войны указана дата: 24.07.1941 г. Из этого архивного утверждения возникает вопрос: а летал ли он за 213 сбап? Но и у Михаила Журавкова, его будущего командира, значится эта же дата! Однако, если бы ни орден «Красной звезды» за его 23 боевых вылета в составе 213 сбап, то для Журавкова датой начала участие в боях Отечественной войны должна значиться дата 25.06.1941 г., так как в действующей армии 213 сбап значится именно с этого дня. 

А вот период с 23.07.41 по 25.09.41 – это период пребывания в действующей армии 37 сбап в составе 31 смешенной авиадивизии, в который были переведены из 213 сбап летчик Журавков и штурман Тюрин.

213 сбап период 25.06.41 - 12.08.41 нес большие потери и не только в летном составе, но и в материальной части. Если сбитые летчики порой возвращались в свои части, то их рухнувшие на землю самолеты заменить было нечем. 12.08.1941 г. 213 сбап окончательно прекратил участвовать в боевой работе, по ходу «делился» частью личного состава с 37 сбап, также имеющего на вооружении СБ, и был отправлен в тыл на очередное укомплектование и освоение новой матчасти – Пе-2. 

Вероятнее всего уже в 213 сбап летчик Михаил Журавков и штурман Леонид Тюрин образовали тандем, оказавшимся в дальнейшем весьма эффективным на горе врагу и во славу АДД.

Но вернемся к воспоминаниям Анастасии Васильевны, раскрывающие человеческие качества Леонида Федоровича.   Поженились они еще до войны и до войны у них родилась дочь Инна. Отгремела война, наш Герой наконец-то воссоединился с семьей. В 1946 г. у четы Тюриных случилось прибавление - у них родилась еще одна дочь и нарекли ее Верой.  Но еще до 1961 года полковник авиации Тюрин находился на военной службе и был уволен в запас по приказу №100.

Семья Тюриных переехала в г. Минск, где Леонид Федорович работал на заводе счетных машин в должности замначальника ОТК, был парторгом завода, вел патриотическую работу среди молодежи и в трудовых коллективах, был занесен в книгу городской славы.

Одним из увлечений Леонида Федоровича было рисование, и здесь излюбленной темой была природа, пейзажи. Очень любил читать, особенно исторические романы, а позднее литературу о Великой Отечественной войне, «Роман-газету», а журнал «Во круг света» был всегда им востребованным.

Обожал русскую баню с паром и веничком. Был всегда весел, много смеялся и не прочь был побалагурить, на праздничных застольях отплясывал гопак, барыню, и очень любил петь. В доме его звали «Шаляпин», а дочерей своих уже взрослых обучал твисту.

Леонид Федорович обожал театр и кино, прогулки по парку и в лесу.

Леонид Федорович был хорошим семьянином, 30 лет было ему отведено прожить с семьей, которой уделял много внимания и любимым дочерям.

Покинула жизнь Леонида Федоровича в 1970 на 56 году. В последний путь его провожали много людей: его чтили, как справедливого и душевного человека. И в момент, когда гроб опускали в могилу, над кладбищем прошло звено боевых самолетов. Так закончила свое письмо от 13 декабря 1974 г. к историку Сергиенко А.М. вдова нашего Героя Тюрина Анастасия Васильевна.

Так как дальнейшее наше повествование будет связано с 37 сбап, то напомним краткую историю этого полка из главы «Под Б-25, не скупясь целую дивизию!».

37-й авиационный полк начал свое существование с 1930 года. По инициативе Ленинского комсомола на аэродроме Кречевицы была сформирована 1-я легкобомбардировочная авиационная эскадрилья на самолетах Р-1. В 1933 году она вошла в 50-ю авиабригаду и в феврале 1934 года перебазирована в Куйбышевку-Восточную Амурской области. В 1938 году переформирована в 16-й шап, который, перевооружившись на самолеты СБ, с 1939 года переименован в 37-й скоростной бомбардировочный авиационный полк. В этом же году по приказу командующего ВВС 2-й ОКА 16-й шап в составе трех эскадрилий в течение 10 дней принимал участие в розыске экипажа самолета «Родина». В феврале 1940 года полк выделил одну эскадрилью для участия в войне с Финляндией, а 24 июня 1941 года со станции Возжаевка Амурской области железнодорожным эшелоном с разобранной материальной частью убыл на запад. С 5 по 13 июля в Свердловске личный состав собрал самолеты, пополнился экипажами из 40-го сбап и воздушным эшелоном был переброшен в Арзамас, где выделил из своего состава 37-й А сбап. 23 июля 1941 года в составе 31-й сад полк прибыл на аэродром Домославль и включился в боевую работу. 15 сентября был направлен на переучивание в г. Петровск на самолетах ПЕ-2 и стал именоваться – 37-й ближнебомбардировочный авиационный. В мае 1942 года без материальной части полк перебазирован на аэродром Монино и приступил к освоению самолета Б-25.

Нас будет интересовать период пребывания 37 сбап в действующей армии с 23.07.41 по 25.09.41 в составе 31 смешанной авиадивизии. Об этом периоде боевой работы 31 сад поведал в своих мемуарах ее комдив - маршал авиации Руденко Сергей Игнатьевич. [Руденко С.И. Крылья Победы. — М.: Международные отношения, 1985,— 400 с. — (Военные мемуары). — 2-е изд., доп. Тираж 145 000 экз.] Процитирую в «урезанном виде» главу «С ходу в бой» в контексте боевой работы 37 сбап:

«Июнь 1941-го на Дальнем Востоке был солнечным…

В дивизии, которой я командовал, шла напряженная учеба, отрабатывались самые различные учебно-боевые задачи.

К тому времени нам уже сообщили план перевооружения дивизии новой техникой. В 1941 году мы должны были получить пикирующие бомбардировщики Пе-2… скоростные истребители ЛаГГ-3 и Як-1 А. С… Стали обдумывать, как организовать изучение новой материальной части, строили планы переподготовки летного состава.

С конца мая все пять полков дивизии находились в лагерях. 14 июня начались маневры в приграничном районе. В них участвовали штаб дивизии, истребительная и бомбардировочная части. Руководил маневрами начальник штаба Дальневосточного фронта генерал И. В. Смородинов…

В ночь на 15 июня <1941 г.> мы с комиссаром дивизии Н. П. Бабаком пошли к генералу Смородинову, чтобы доложить о результатах дня и получить задачу на завтра…

— Получен приказ, — объявил Смородинов, — три полка вашей дивизии — 29-й истребительный. 37-й скоростной бомбардировочный и 22-й дальнебомбардировочный — отправить в Белоруссию. 3-й и 13-й истребительные полки остаются здесь, на своих аэродромах. Сейчас же возвращайте штаб дивизии и авиачасти на постоянное место базирования и готовьтесь к погрузке.

Немного помолчав, генерал добавил, что командиры уезжают пока одни. Семьи прибудут позже.

Стали разбирать самолеты и подвозить их по частям к железнодорожной станции… Через день первый эшелон тронулся в путь. В нем отправились на запад в основном технические базы. Командование и штабы полков уезжали вместе с личным составом. Все шло по плану.

И вдруг 22 июня радио передало, что гитлеровская Германия напала на нашу страну… теперь мы уезжали на фронт...

Во время погрузки самолетов поступило указание: командованию и штабу дивизии срочно выехать в указанный пункт…

2 июля мы первыми из дивизии приехали в Свердловск.

Из Москвы пришел приказ: срочно собирать самолеты и вылетать по заданному маршруту… с одной целью: побыстрее перебросить дивизию по воздуху на Западный фронт…

Прилетаем в Казань и видим: на аэродроме выложен крест — посадка запрещена… Что ж, крест крестом, а все равно надо садиться. Ведь за мной идет полк, горючего на самолетах в обрез» ...

«Усилим» воспоминания маршала Руденко воспоминаниями очевидца тех событий Авенира Александровича Скока (1917-1999), в годы войны — инженера эскадрильи 13 ап ДД, фрагменты которых были задействованы Павлом Закутиным в его «Очерке истории 13 (229) Гвардейского Краснознаменного Рославльского БАП АДД», обнаруженного мной в Сети на ресурсе, посвященном ленд-лизу:

«На Казанском авиационном заводе за одни сутки наши самолеты перекрасили из серебристых в зеленый цвет, и мы вылетели дальше, на фронт.

Нужно сказать, что после сборки самолетов в Свердловске и отправки летного эшелона, технический состав далее, к фронту, следовал по железной дороге. С летным эшелоном, в кабинах воздушных стрелков-радистов летело несколько авиационных техников, техников по вооружению и часть инженерного состава. Таким образом, на борт самолетов было взято минимальное число авиаспециалистов, на чьи плечи легла вся тяжесть дальнейшего обслуживания, ремонта, подготовки самолетов к бою».

Вернемся к мемуарам маршала Руденко:

«На конечный пункт маршрута я прилетел под вечер. Когда вышел из самолета, мне доложили, что 37-й бомбардировочный авиационный полк сосредоточился на заданном аэродроме, там находится 22 дбап, его уже принимают представители авиации дальнего действия. Я приказал к 7.00 вызвать командира 37-го бомбардировочного полка подполковника Терехова в штаб дивизии. Дежурный по аэродрому доложил, что меня вызывает к телефону командующий ВВС П. Ф. Жигарев.

Ночью один из трех самолетов Ли-2, которые нам выделили на время перелета, взял курс на столицу.

И вот уже с высоты угадывается Москва. Заходим на посадку. В автомобиле по затемненным улицам добираемся до штаба ВВС. Командующий принял меня сразу. Он рассказал об обстановке и поставил задачу, сосредоточить полки на аэродромах в районе Бологое. Там будет выгружаться 29-я общевойсковая армия. Нашей авиадивизии предстоит прикрывать места выгрузки, а потом взаимодействовать с этой армией. Прикрытие — дело истребителей, а задачи для бомбардировщиков будем получать из Москвы.

В штабе ВВС мне назвали аэродромный узел Домославль. На нем уже располагались части дальнебомбардировочной авиации. Вместе с ними должны разместиться полки нашей дивизии. Обеспечивать полеты будут имеющиеся там тыловые подразделения, так как наши технические базы находились еще в дороге.

На рассвете приехал на аэродром, где меня ждал Ли-2… Решил лично осмотреть те места, куда предстояло перелетать дивизии…

…по телефону начальнику штаба Баранову… приказал… из двух наших полков сделать четыре, в каждом по 30 самолетов вместо 60. 29-й истребительный и 37-й бомбардировочный делились на два.

Я вез с собой директиву о переходе на новую структуру. Подумал: пока Баранов с командирами частей будут распределять летчиков, успею слетать в район Бологое… Облетели мы все аэродромы. И это оказалось весьма полезным. Я убедился в высокой боеготовности частей дальнебомбардировочной авиации: все площадки были замаскированы, боевая техника укрыта в лесу, посадочные знаки заложены травой. Только при приеме самолетов их открывали, чтобы можно было увидеть с воздуха. Отметил и характерные ориентиры на подходах к аэродромам, узнал, что фашистские разведчики и бомбардировщики частые «гости» в этом районе.

К 8 часам утра 6 июля наш Ли-2 вернулся в дивизию. Штаб и летный состав уже подготовились к старту. Я рассказал об аэродромах, охарактеризовал подходы, проверил, как проложены маршруты. Убедившись, что все в порядке, вылетел с первой эскадрильей истребителей к фронту…

Пришли, сели на аэродром Домославль…

Наши наземные войска отражали в начале июля атаки противника на рубежах рек Великая, Западная Двина, верховье Днепра. Некоторая стабильность линии фронта сохранялась до 10 июля, затем гитлеровцы снова перешли в наступление. Началось Смоленское сражение. Танковые группы врага стремились рассечь войска Западного фронта на части, окружить наши силы, оборонявшие Смоленск, овладеть городом.

Находившаяся на стыке Западного и Северо-Западного фронтов 22-я армия сдерживала танковые части противника, нацелившиеся на Великие Луки. В ее тылу выгружалась 29-я армия. В Краткой истории Великой Отечественной войны об этом сказано так: «В период боев на подступах к Смоленску Ставка начала укреплять Западный фронт свежими резервами. В его тылу она развернула новый эшелон резервных армий (29, 30, 24, 28, 31 и 32-я). Эти войска получили задачу подготовиться к упорной обороне рубежа Старая Русса, Брянск» [Великая Отечественная война советского народа. 1941—1945. М., 1970, с. 76.]

Задачу прикрытия пунктов выгрузки 29-й армии мы возложили на 29-й истребительный полк, имевший 32 самолета. В районе аэродрома истребителей базировался и штаб дивизии…

В Домославле находился 37-й бомбардировочный полк. На усиление дивизии прибыли самолеты и экипажи из частей, сформированных по предложению известного летчика Степана Павловича Супруна из испытателей…

Из этой части нам передали эскадрилью самолетов МиГ-3 с летчиками… Из бомбардировочного полка летчиков-испытателей к нам прибыла тоже эскадрилья на пикировщиках Пе-2…

Первое время, пока выгружалась 29-я армия, наша дивизия получала задачи на разведку и бомбометание непосредственно от Генерального штаба. Каждое утро часов в семь прилетал самолет связи из Москвы с приказанием, подписанным начальником Генштаба Г. К. Жуковым. Тем же самолетом мы отправляли свои донесения. В частности, о том, как выполняется задача: бомбить дорогу Невель — Ленинград. Кроме того, Генштаб интересовало движение гитлеровских войск на стыке Западного и Северо-Западного направлений. Мы вели разведку района Невель, Порхов, Дно.

К концу июля войска 22-й армии закрепились на рубеже верхнее течение реки Ловать, Великие Луки, озеро Двинье. Они стойко оборонялись и удерживали Великие Луки. Части 57-го моторизованного корпуса противника пытались охватить левый фланг наших войск из района севернее Ильино. Сюда и были выдвинуты две стрелковые дивизии 29-й армии, чтобы отразить атаки противника.

Ввод в действие свежих сил укрепил оборону на этом направлении. Здесь были скованы моторизованный корпус и семь пехотных дивизий противника. Большую помощь наземным войскам оказывала авиация. Об этом свидетельствует, в частности, запись в дневнике бывшего начальника генерального штаба сухопутных войск фашистской Германии генерала Гальдера: «Авиация противника проявляет большую активность... совершает налеты на соединение корпуса Рейнгардта и наши пехотные дивизии, двигающиеся вдоль восточного берега Чудского озера... В общем, в действиях авиации противника чувствуется твердое и целеустремленное руководство» [НМЛ. Документы и материалы отдела истории Великой Отечественной войны, инв. № 13 212, л. 90, 122.] 

К началу активных боевых действий нашей дивизии с Дальнего Востока прибыл второй эшелон штаба. Мы получили возможность организовать нормальное управление. Передовой КП находился в Андреаполе на границе летного поля, здесь же стояли замаскированные радиостанции для связи с самолетами, в землянке дежурили начальник разведки и офицер оперативного отдела. Штаб размещался в лесу западнее Андреаполя и имел телеграфную, телефонную и радиосвязь с летными полками, командованием 29-й и 22-й армий, ВВС Западного фронта и, конечно, с нашим КП.

На разведку летали специально отобранные истребители. Выполнив задание, они докладывали мне, где и что видели. Изучив полученные данные, я принимал решение и на карте летчика писал: «Командиру бомбардировочного полка подполковнику Терехову нанести удар по таким-то целям», цели обозначал крестиком, рядом ставил подпись. Возвращал летчику карту и говорил:

— Лети к подполковнику Терехову, вручи карту и расскажи, как эти цели выглядят. Пусть он своих бомбардировщиков посылает к нашему аэродрому, а мы тут поднимем сколько надо истребителей для прикрытия, и они вместе пойдут на задание.

О напряжении, с которым действовали наши бомбардировщики, можно судить по боевым распоряжениям тех дней. 25 июля: «Обнаруженные колонны противника в районе Велиж, озеро Щучье, Ильино в течение 25.7 уничтожить повторными ударами. Атаковать скопление пехоты, артиллерии и танков на левом берегу реки Западная Двина на участке Петрово, Севастьянове. Главная задача: остановить противника на этом рубеже и не допустить подхода танков и пехоты к реке Западная Двина». А вот распоряжение от 27 июля: «Всеми имеющимися силами организуйте удар по наступающей пехоте противника. Как можно быстрее. Угрожающее положение». Оба документа адресованы командиру 37 сбап подполковнику Терехову. И надо сказать, бомбардировщики отлично выполняли поставленные перед ними задачи. В архиве сохранилась телеграмма от командования дивизии летчикам полка: «Действовали хорошо. Бомбили отлично. Передайте экипажам: надеемся, что и впредь будете так же громить фашистских захватчиков».

Мы знали, что немецкие истребители в первые дни войны пытались дробить наши крупные группы, чтобы уничтожать их по частям. Поэтому предупреждали бомбардировщиков: держитесь в плотном боевом порядке, создавайте сильный огневой заслон.

Успеху содействовало и то, что часто сами разведчики водили группы бомбардировщиков на обнаруженные ими скопления танков и пехоты противника…

…летом 1941 года … почти повсеместно фашистские армии наступали. Наши войска отходили под натиском превосходящих сил врага. Бывали моменты, когда на некоторых направлениях не существовало стабильной линии фронта. Такое положение сложилось, например, у нас на участке Великие Луки, Старая Русса. Это вызвало серьезную тревогу: фронт открыт, как бы нас фашисты не обошли с правого фланга, не ударили по аэродромам…

В районе наших действий у города Демидов фашисты оборудовали крупный аэродром, который был прикрыт большим количеством зенитных средств, в воздухе постоянно патрулировали истребители. Встала задача: ударить так, чтобы нанести врагу наибольший урон. Главное, естественно, действовать внезапно. А как этого достичь? Мы решили нападение на Демидов произвести в обеденное время, между двумя и тремя часами дня. Мы знали о пресловутом немецком педантизме и убедились, что гитлеровцы неохотно отступают от своих привычек даже в военных условиях.

И вот в назначенный час группы бомбардировщиков СБ и Пе-2 в сопровождении истребителей МиГ-3 и И-16 взлетели с разных аэродромов. Мы организовали вылеты так, чтобы бомбардировщики и на маршруте, и при атаке цели все время находились под надежной охраной истребителей.

Удар получился настолько неожиданным для врага, что он не сумел организовать серьезного сопротивления. Несмотря на мощную противовоздушную оборону аэродрома, лишь два наших бомбардировщика и один истребитель были подбиты огнем вражеских зениток.

Бомбардировщик СБ, который пилотировал майор А. А. Ковбаса, получил серьезные повреждения и не мог продолжать полет в общем строю. А до аэродрома экипажу предстояло пролететь не менее двухсот километров.

Тогда от строя наших самолетов отделились один Пе-2 и один МиГ-3. Они пристроились к поврежденной машине и организовали ее прикрытие. На обратном пути четыре «мессершмитта» пытались атаковать подбитый СБ, но всякий раз, когда фашисты приближались к нему, они встречали мощный заградительный огонь с Пе-2, а стремительный МиГ-3 умело отбивал яростные атаки врага. Из этой неравной схватки наши летчики вышли победителями. Особенно порадовал своей выучкой и огневым мастерством экипаж Пе-2, очень удачно использовавший возможности бортового оружия».

На этом упоминания о 37 сбап в мемуарах маршала Руденко заканчиваются.

Ну, хорошо, скажет критически настроенный читатель, а где что-нибудь о Журавкове и Тюрине? Собрав наградные документы на наших Героев на ресурсе «Память народа», обнаружил, что в наградных листах на представление к званию «Герой Советского Союза» от 29 марта 1944 г. приводится следующий факт:

«17 августа 1941 года на переправе через р. Зап. Двина, не дойдя до цели самолет тов. Журавкова был подожжен истребителями противника, зная ответственность задачи повел корабль на цель, только после выполнения задания горящий корабль отвалил от цели, перетянул линию фронта, экипаж покинул самолет и возвратился в свою часть, где с новой энергией и ненавистью к врагу продолжал выполнять боевые задания».

«17 августа 1941 года на переправе через Западную Двину самолет был подожжен истребителями противника, экипаж, зная ответственную задачу на горящем самолете дошел до цели и поразил ее, только после выполнения задания, перетянув линию фронта, гвардии капитан Тюрин спас жизнь на парашюте и возвратился в свою часть, где с новой энергией и ненавистью к врагу продолжал вести боевую работу».

А вот как Валентина Михайловна Шилова, дочь нашего Героя, описывает события 17 августа 1941 года в своем очерке об отце «НЕБО ЛЁТЧИКА ЖУРАВКОВА».

«17 августа 1941 года экипаж Журавкова выполнял приказ по уничтожению стратегически важной переправы через Западную Двину. На подходе к цели одиночный бомбардировщик М. Журавкова был атакован двумя истребителями противника. Один истребитель ушёл после того, как расстрелял все свои боеприпасы. В тяжёлом бою экипаж сбил второй истребитель противника. Но и самолёт Журавкова получил повреждения и загорелся. Михаил сумел довести загоревшуюся машину до цели, совершил два захода и добился прямого попадания в переправу. И только после выполнения задания повернул на свой аэродром. С трудом самолёт дотянул до линии фронта и экипаж покинул самолёт по приказу командира. Михаил Журавков с обожжённым лицом, в полуистлевшем комбинезоне с трудом выбрался с парашютом из горящего самолёта, приземлился и пошёл на восток.

Дальше привожу воспоминания племянника отца - Василия Степановича Журавкова. В один из своих приездов на родину к матери и братьям в конце 50-ых годов Михаил Владимирович   Журавков рассказал эту историю, которую очень хорошо запомнил подросток.

На 5-й или 6-й день войны у молодого летчика уже начались боевые вылеты.

Первая награда, которой Михаил Журавков гордился не меньше «золотой звезды героя» – это орден Красной Звезды, который он получил в августе 41-го года. Как говорил дядя Миша, в то время такие ордена шапками не раздавали, его нужно было заслужить. А получил он его за боевой вылет, который состоялся 1<7> августа 1941 года.

Итак, уже под утро, после приземления с парашютом и долгих блужданий Михаил услышал выстрелы и разговоры людей. Михаил понял, что ищут именно его. Но кто ищет – не ясно. Чтобы спастись, Михаилу пришлось <прятаться> в болоте, которое было рядом… С трудом дождавшись, пока стихли разговоры, вылез из болота и пошёл дальше. Наконец-то увидел полуразрушенную деревеньку с пятью сохранившимися домами. Убедившись, что немцев нет, постучал в первый же дом, во второй, в третий… Но никто его не впустил. В конце деревеньки стоял разрушенный дом и баня, в которой Михаил заметил огонёк. Постучался. С опаской дверь приоткрыл пожилой мужчина. «Одежду бы мне» - попросил обессиливший Михаил. - «Свой я, советский. Мой самолёт подбили. К своим пробираюсь». Мужичок впустил Михаила, дал ему помыться, накормил горячей картошкой. Когда Михаил посетовал хозяину на то, что из пяти изб его впустил только он, мужичок засуетился. Дал Михаилу ветхую одежду и треух и выпроводил из дома со словами, что кто-нибудь из жителей уже мог <увидеть его, и, чтобы избежать неприятностей> ему надо торопиться. Михаил опять пошёл на восток и добирался до расположения полка почти трое суток. Штурман экипажа Леонид Тюрин тоже смог добраться до своего аэродрома».

Однако в предыдущих наградных листах на Журавкова и Тюрина этот факт «замалчивается».

Тюрин Леонид Федорович старший лейтенант штурман корабля 37-го АП ДД 222 АД ДД   6 января 1943 г. был представлен к ордену «Ленина», но был удостоен ордена Красного Знамени, а боевая работа за период 1941 года характеризуется следующими описаниями:

«Тов. Тюрин на фронте борьбы с германским фашизмом проявил себя как смелый инициативный воздушный боец на самолете СБ в дневных условиях на западном фронте произвел по переправам мотоколоннам и танкам врага 30 успешных боевых вылетов, на его счету имеется свыше 100 истребленных гитлеровцев, 10 уничтоженных автомашин и 3 танка. За отличное выполнение заданий по уничтожению мотоколонн в направлении Великие Луки в 1941 г. тов. Тюрин имеет ряд благодарностей от наземного командования.  [Приказ подразделения №: 96/н АДД от 12.03.1943 ЦАМО, Ф: 33, Оп.: 682527, Ед. хранения: 38, № зап. 19041757]

Журавков Михаил Владимирович Гвардии капитан командир звена 13 Гвардейсого Рославльского АП ДД представлялся к звантю «Герой Советского Союза» первый раз еще 22 октября 1943 года, но был награжден лишь орденом «Красного знамени», а боевая работа за период 1941 года характеризуется следующими описаниями:

«В действующей Красной Армии тов. Журавков находится с июля месяца 1941 года на Западном фронте, где на самолете СБ произвел 23 успешных боевых вылета днем по уничтожению живой силы и технике противника на переднем крае обороны. На его счету имеется пять разбитых танков и 60 автомашин с боеприпасами и продовольствием, за боевые успехи награжден орденом «Красной звезды». Результат его боевой работы на Западном фронте подтвержден наземным командованием» [Приказ подразделения АДД №: 706/н от 29.12.1943, ЦАМО, Ф: 33, Оп.: 686044, Д.: 852]

Как заметит внимательный читатель в двух предыдущих описаниях имеет место полное несовпадение по деталям - это говорит о том, что разные временные отрезки были сведены в наградных листах в единый без учета деталей, и, хотя, пилот Журавков и штурман Тюрин и летали вместе, но отмечены были за боевую работу за разные полки: Журавков за 213 сбап, а Тюрин за 37 сбап.

К тому же событие от 17.08.41 г., якобы случившееся с экипажем Журавкова согласно наградных листов на наших Героев от 29 марта 1944 г., не было отражено в оперативной сводке штаба 31 сад № 40 от 17.8.41 г. В частности, в ней было зафиксировано следующее:

«2. 37 СБАП с 18:03 по 19:40 на Н=1500 м 3 самолета СБ производили разведку войск противника на участке из Двинье, В. Луки с бомбардировкой 18:48 с Н=1200 м скопление автомашин у Тиханово в 39 км ю.-в. В. Луки, Кикино в 5 км ю.-з. В. Луки отмечены прямые попадания в цель и разбрасывания листовок. Встреч с противником не было, потерь нет. Сброшено бомб: ФАБ-100 – 18 шт., ФАБ-50 – 6 шт., листовок 18800 шт., расход патронов 1800 шт». [ЦАМО, Ф.: 208, Оп.: 0002589, Д.: 0022, Л.: 13]

Изучая оперсводки и донесения 31 сад от «Память Народа» и материалы, опубликованные в Сети, автор пришел к следующему выводу: событие 17.8.41 г. могло иметь место, так как не все события и персоналии, участвующие в них, отражались в этих архивных документах. Возможно, ряд документов по тем или иным причинам так и не дошли до архива, а может не все еще оцифрованы. Возможно оперативная сводка за № 39, которая отсутствует на ресурсе «Память народа в разделе документов на 31 сад при наличии оперативных сводок за №№ 38 и 40, могла бы пролить свет на эту загадку. И как пример подобного «отсутствия» нужной документации привожу статью «05.08.41 г. Воздушный бой 5 СБ против 4 Ме-109», позаимствованную на ресурсе «Авиаторы второй мировой». К тому же она несет еще одну нагрузку – дополняет картину боевой работы 37 сбап: 

«05.08.41 г. Воздушный бой 5 СБ против 4 Ме-109

05.08.41 г. пять самолетов СБ из 37 сбап (31 сад) возвращались с боевого задания на бомбометание по мосту через р. Западная Двина в районе Кресты. Истребители сопровождения по предельному остатку топлива покинули прикрываемые СБ и вернулись на свой аэродром. Группа бомбардировщиков была атакована истребителями противника. Произошел воздушный бой 5 СБ против 4 Ме-109. В ходе воздушного боя, по докладам вернувшихся экипажей, были зажжены три СБ и сбиты два Ме-109.

Состав и судьба экипажей:

1. Экипаж покинул горящий самолет на парашютах.

Зам. командира эскадрильи капитан И.А. Драгун, спускаясь на парашюте, был тяжело ранен винтовочным огнем с земли курсантами, несшими охрану штаба 29 армии, который стоял на тот момент в д. Бенцы. Похоронен в могиле на опушке леса, восточнее почты в 200 м от д. Бенцы. Штурман, адъютант эскадрильи капитан К.А. Савицкий ранен. Стрелок-радист Чистяков тяжело ранен.

2. Экипаж второго горящего СБ: Командир звена ст. лейтенант Н.Д. Карасев легко ранен, выпрыгнул с парашютом. Штурман начальник связи эскадрильи лейтенант С.Г. Воронин выпрыгнул с парашютом, вернулся в часть 07.08.41 г. невредимым. Воентехник 2 ранга, исполняющий обязанности стрелка-радиста, П.Ш. Зябко погиб в самолете. Похоронен в могиле на опушке леса северо-западнее 1,5 км д. Барузда, Калининской области.

3. Летчик мл. лейтенант И.П. Пантюхов, штурман лейтенант С.М. Нечушкин и стрелок радист ст. сержант Н.Я. Крупин, выбросились с парашютами и благополучно вернулись в часть 07.08.41 г. Их самолет СБ № 42-13 упал в районе н.п. Западная Двина.

4. Экипаж был потерян из виду и числится пропавшим без вести: Летчик мл. лейтенант П.А. Климентьев; Штурман лейтенант И.Д. Щербина; Мастер вооружения, исполняющий обязанности стрелка-радиста сержант Г.А. Стогнушко.

Известно, что л-т Щербина попал в плен 06.08.41 г.

5. СБ командира эскадрильи майора Ковбаса потерпел аварию при вынужденной посадке на аэродроме Андреаполь.

Источники информации: 1. Форум поискового объединения Тризна»

Каких-либо сводок или донесений 31 сад от 05.08.1941 года по этому поводу на ресурсе «Память народа» обнаружено на данный момент не было, но персоналии, задействованные в этом событии, практически все оставили тот или иной архивный след.  И благодаря поисковикам из ПО «Кречет» из Тюмени, обнаруживших место падения самолета СБ, предположительно принадлежащего 37 сбап 31 сад и сбитого немцами 5 августа 41 г., был разгадан очередной трагический «кроссворд», сложившийся в начале войны…

И чтобы закончить описание боевой работы 31 сад за период с 24.7.41 по 31.8.41 приведу еще одну трагедию, случившуюся 30.8.41 г. с отдельной АЭ капитана Ляпина. Хотя она на прямую не касается 37 сбап, но АЭ Ляпина часто заменяла полк, когда тот боевую работу не вел по тем или иным причинам.

Согласно оперсводке № 64 от 30.8.41:

а/ Эскадрилья капитана Ляпина одиночными самолетами с 23:30 29.8.41 по 2:06 30.8.41 произвела 4 самолетовылета на бомбометание участка дороги Артемьева, оз. Кодесно. Вызваны площадные пожары. Из района Каменка зап.  Берега оз. Жижицкое обстрелян ЗА. В районе цели с земли бросали белые ракеты… Бомбардировку вели 3 самолета, четвертый вернулся из-за тумана…
в/ 37 сбап боевой работы не вел.

Из оперсводки № 65 от 30.8.41 узнаем:

1/ 31 сад с 14:00 вела разведку в районе Торопец, Холм, Назимово, оз. Жижицкое и по ее данным атаковала автотанковую колонну противника у Лоховка. Летало: 5 СБ, 2 Як-4, 16 истребителей…

18:45 – 19:20 4 И-16, 3 И-153 вылетали для встречи СБ. Не встретили. Летчик Белов доложил: видел как один Ме-109 уходил на запад. 3 самолета СБ горели: один около дер. Никитино ю.-в. Торопец 10 км. Второй самолет ударился в дом в дер. Ивахнево 15 км. ю.-в. Торопец и сгорел. Третий самолет горящим шел на малой высоте. Сел около дер. Кожухово и сгорел. Судьба остальных двух СБ не известна.

Согласно оперсводке № 66 от 31.8.41 31 сад к вечеру передислоцируется на аэроузел Селы – Липовка.

На ресурсе «Авиаторы Второй мировой» в разделе «Личный состав советских ВВС (1941;1945)» находим статью о капитане Ляпине.

Летчик Ляпин Василий Сергеевич, капитан, до войны был командиром эскадрильи 32 сбап. В начале войны его эскадрилья переведена в состав 150 сбап как 3-я аэ. В августе она вышла из состава 150 сбап, на 9 СБ перелетела на аэродром Дугино и вошла в состав 47 сад, как 4-я аэ 140-го сбап. 22.08.41 г. 140-й сбап вышел из состава 47 сад и убыл на переучивание на Пе-2. В тот же день эскадрилья Ляпина на 8 самолетах СБ перелетела на аэродром Луги и вошла в состав 31 сад как отдельная эскадрилья самолетов СБ.

30.08.41 г. без прикрытия истребителей с аэродрома Луги вылетели 5 СБ из эскадрильи В.С. Ляпина бомбить мехколонну с головой у д. Лоховка Торопецкого р-на Тверской области. Из 5 самолетов не вернулся ни один, а из экипажей - 8 человек. Пропали без вести командир АЭ капитан В.С. Ляпин, военком АЭ ст. политрук И.А. Поволоцкий, зам. командира АЭ ст. лейтенант И.К. Бирюков, штурман АЭ ст. лейтенант Д.А. Фирсов, стрелок-бомбардир мл. лейтенант В.В. Караваев, стрелок-радист старшина Н.А. Брянский, стрелок-радист старшина М.П. Забродин, стрелок-радист старшина Н.Н. Балябкин. Из этих трех экипажей в часть вернулся только штурман П.И. Змейков.

А вот как в наше время рождаются легенды. В упомянутом мной «Очерке истории 13 (229) Гвардейского Краснознаменного Рославльского БАП АДД» приводится такой, якобы имеющий место, факт:

«29 августа экипаж командира АЭ майора Лаврова А.В.(штурман Гуляев, радист Кузмич), участника войны в Испании, в районе г. Торопец на горящем СБ врезался в колонну немецких танков».

Однако, согласно оперсводке № 62 от 29.7.41 37 сбап боевые работы не производил, но согласно оперсводке № 50 от 22.8.41 37 сбап в сопровождении истребителей бомбардировал скопление войск и танков в районе Бардино и танковые колонны на дорогах Сиверст, Пикалевка, Рожново, Исаково. Произвел 8 самолетовылетов. 13:00 – 14:18 четыре СБ бомбардировали с Н=300 м войска и скопление танков у Бардино, отмечены прямые попадания. При развороте от цели внезапно из-за облаков был атакован ведущий командир эскадрильи майор Лавров тремя Ме-110. На подходе к Кунья были вновь атакованы четырьмя Ме-110. Не вернулись на аэродром два СБ с экипажами майора Лаврова и летчика Пиндюкова.

Возвратившиеся экипажи на аэродром показали: экипаж Лаврова после атаки тремя Ме-110 не наблюдался, экипаж Пендюкова выбросился на парашютах в районе Кунья.

Уместно привести итоги боевой работы 37 сбап с 24.7.41 по 31.8.41:

боевой налет – 41114 час.; количество боевых вылетов – 353; израсходовано патронов – 101400 шт.; ЗАБ-1э – 552 шт.; Ампул «КС» - 1800 шт.; АО-2,5 – 236 шт.; АО-25 – 406 шт.; ФАБ-50 – 542 шт.; ФАБ-100 – 1494 шт.; разбросано листовок – 152000 шт. Потери в матчасти: сбито самолетов в воздушном бою – 13; сбито ЗА – 9; уничтожено на земле – 8; не боевые потери – 2. Потери в личном составе: убито в бою – 11 чел.; при других обстоятельствах – 3 чел.; пропали без вести – 22 чел. Сбито самолетов противника: на аэродромах – 9 шт.; в воздухе – 3 шт. [ЦАМО, Ф.: 208, Оп.: 0002589, Д.: 0022, Л.: 212]

Уже к 1 сентября 1941 года боевая работа 37 сбап практически прекратилась: не хватало матчасти.

По этому поводу А.А. Скок в своих воспоминаниях приводит следующий любопытный факт:

«Приходилось из 2-х поврежденных самолетов собирать один. Использовались все средства, чтобы в бой шло максимальное количество самолетов. Помнится, случай, когда на одном из СБ была в бою повреждена плоскость так, что восстановить ее было невозможно. В лесу, случайно я обнаружил разбитый самолет СБ другой серии, выпуска не Иркутского завода, а Московского. Самолеты имели некоторые отличия. Все же мы состыковали эту плоскость с нашим центропланом. После облета самолета летчик заявил, что самолет кренит сильно вправо. Мы сделали, что было в наших силах, чтобы уменьшить крен. Подрегулировали элероны, закрылки, кое-где подогнули. Летчик, капитан Сливко, в полете подобрал такое положение триммеров, чтобы крен сделать минимальным и только сам летал на этом самолете.

Основные работы техническому составу приходилось выполнять ночью. Как-то мы ночью заменяли один из моторов на самолете. Как только я запустил мотор для его пробы, из леса началась стрельба по самолету. Стреляли по звуку работающего мотора. Пришлось развернуть турели двух самолетов, посадить за пулеметы техников по вооружению и в то время, пока я пробовал мотор, они вели огонь по лесу».

Да и в планах руководства ВВС КА намечалось переоснащение полков, хотя и измотанных, и поредевших, как в матчасти и личном составе, но набравших ценный боевой опыт, на более перспективные Пе-2.

Так и случилось, как уже внимательный читатель уже узнал – «15 сентября был 37 сбап направлен на переучивание в г. Петровск на самолетах Пе-2 и стал именоваться – 37-й ближнебомбардировочный авиационный. А в мае 1942 года без материальной части полк перебазирован на аэродром Монино и приступил к освоению самолета Б-25».  Но это уже другая история…