5. Начало второй мировой войны - из воспоминаний о

Последние четыре года своей жизни, в возрасте 86-90 лет, папа писал воспоминания о войне и о жизни до войны и после. Эти четыре томика его тетрадей - как семейная реликвия, как компас, по которому мы просто обязаны идти по жизни! В этих книгах, его дневниках, его письмах и заметках - собрана вся боль белорусского народа, его слава и его гордость за каждого погибшего и выжившего в этом горниле войны.
  Кажется, что о войне всё было сказано, но, читая воспоминания ветеранов, всё более приходишь к мысли, что  у каждого солдата, офицера, их матерей, жён, детей    была своя личная война, своя боль и своя беда.
           Возможно, папины воспоминания написаны не совсем художественным языком, ведь он не литератор, а историк, но я не захотела ничего менять, пусть будет так...


Глава 5.

В июне 1940 года, сдав экзамены, я окончил девятый класс и стал десятиклассником. Летние каникулы 1940 года как всегда провёл дома, работая в колхозе. В семье вроде всё нормально. Вызывает беспокойство в семье Михаил - старший мой брат 1923 года рождения. Он засел в 8 классе. Оставлен на второй год. Бросил школу и заявил в семье, что больше в школу не пойдёт. И тут набирают рабочих на строительство укреплений на Западной границе. Он уезжает со стройотрядом в Плещеницы под Минском. Отец дал ему на дорогу 30 рублей. Там он отработал лето1940 года, привёз 30 рублей денег и кучу вшей в загрязнённом белье. Как раз в это время набирали на курсы учителей для западных районов Белоруссии. Курсы одномесячные. Он их закончил к 1 сентября 1940 года. Направили его  учителем начальных классов в город Граево Белостокской области. Приехал он туда, а там белорусских школ нет, только польские. По его заявлению его переводят в Гродненскую область д. Вишево Козловщинского района. Здесь он с сентября 1940 года работает заведующим начальной школы. Кажется, всё вроде бы нормально в семье. Я перешёл в 10-й класс, Виктор (1927г.р.) в сентябре 1940года пойдёт в 7 класс. Григорий 1933 г.р. должен пойти в 1-й класс. Всё нормально. У меня и Вити проблем с успеваемостью нет. Малый Гриша уже читает, знает цифры, может считать до 100 и назад.
Лето 1940 года напряжённое. В воздухе пахнет войной. Военкоматам районов дана команда готовить население к обороне. Они ничего нового не придумали, как знакомить людей с противогазом (уметь его надевать на лицо и снимать, складывать в сумку). Второе что придумали - это тактические игры на местности. Дошло до анекдотов. Мужики из соседней деревни Адворица в 2 км на запад от Старины должны наступать на Старину. Стариняне должны отбить атаку и перейти в контрнаступление на Адворицу. И так в других соседних деревнях района. И что же - приказали мужикам сделать игрушки-трещётки, палки вместо винтовок и играть в войну. Что получилось? Адвороцкое войско начало наступление на Старину. Старинское вышло за деревню и пошло на встречу наступающим. В урочище Стажарье войска встретились, началась жаркая схватка. После нанесения ударов противнику заключали перемирие, посылали гонца в магазин за водкой и мирились. Гонцом становился живейший из посредников, которые наблюдали за этими дурацкими сражениями. А посредниками-наблюдателями были мы (подростки). Таким образом, шло военно-патриотическое воспитание населения в предвоенном 1940году.
 Да. К этому времени наша семья уже жила более зажиточно (по местным меркам). Отец работал сначала на стройке (строили большой четырёхрядный коровник) на 100 голов коров, потом свинарник, постройки для обработки льна, для молотьбы зерна (молотилки приводились в действие лошадьми). В 1939 году отец был заместитель председателя колхоза по животноводству. Мать работала на уходе за телятами. Мы (3подростка) - летом на возке на лошадях сена, снопов зерновых культур, льна, гороха и прочих работ, таких как боронование предпосевное и запашное озимых посевом парой лошадей и сцепкой борон. Так что в год у нас последние предвоенные годы было по тысяче и более трудодней в семье. Оплата трудодня была слабая, на картофель было по 3 и даже 5 кг на трудодень. Это в 1939 году было более 5 тонн. И со своего огорода (30 соток) около одной и более тонны. Картошкой и зерном с огорода кормили свиней. Мы держали свиноматку. Она рожала по 8-12 поросят, мы их продавали за базаре в Кубличах. Они были не дорогие - 5-10 руб. голова. Но это тоже деньги. Летом мы (дети) заготавливали кору лозы, крушины и сдавали ее в заготовительные магазины. В семье водились деньги. Мы покупали в магазине в Великих Дольцах материю для верхней одежды, выходной обуви. Повседневная обувь была - деревянные туфли, лапти. Одежда - бельё из самотканной материи. Верхние рубашки, штаны мать шила из ткани, закупаемой в сельмаге. За покупками в этот сельмаг отправлялся отец, если узнавал, что работники сельпо уехали в район на базу за товаром. Назавтра отец вставал в 3 часа ночи и вёл в Великие Дольцы, занимал очередь в магазин. В 9-00 часов утра открывался магазин, очередь стоит длиной в 150-200м. Были дни, когда тебе не достанется купить тот товар, за которым ты отстоял 5 часов в очереди. Отец однажды вместо нужного товара купила патефон и 2 пластинки - какая-то песня на грузинском языке и свадебная еврейская песня на еврейском языке. Мать ругала отца за такие покупки, но ему это сходило с рук. Зато у нашего дома собирался народ (молодёжь), когда мы ставили патефон на окно и заводили еврейскую свадебную песню.  К 1940 году у  нас уже был самодельный радиоприёмник, который сделал брат Михаил до уезда на заработки. Купили одни наушники. Приёмник детекторный, к нему не надо батареи электропитания. Правда, надо высокая длинная антенна. Это уже было как бы окно в мир. Мы могли слушать радиопередачи, узнавать мировые новости. Мы имели возможность купить к празднику буханку полубелого хлеба, которая стоила 1руб 70коп.Буханка белого хлеба стоила 6руб 60коп. Для нас это было дорого. Иногда мы позволяли себе купить килограмм сахара-песка или сахара кускового (пиленые кубики) - 4руб 10коп. Чай в магазине был в пачках (масса как тесто) фруктовый назывался.
Кроме  патефона в доме были музыкальные инструменты: скрипка (на ней иногда играл отец), гармонь трёхрядная - это инструмент Михаила. Он на нём исполнял все деревенские танцы и многие бытовые песни. Меня на музыку не тянуло. Я всё свободное время читал художественную литературу, которую брал в библиотеке школы, а так же в районной библиотеке. Но это очень редко. В деревне соблюдались все православные праздники. Но церквей уже не было, чтобы жители могли посещать молебен. Поэтому народ обходился без церкви. Но в каждом доме были иконы, которые обычно висели в так называемом куте, т.е. в углу над столом. Иконы, покрытые самодельными вышиваными рушниками. У нас икона висела на кухне. Мы, молодёжь, неверующие и уговорили мать перенести икону на кухню. Она согласилась.
 Дом старый, достался матери от её родителей. При доме стояла так называемая истопка по размерам как дом (дом где-то 5х6м). Отец в 1921 году после окончания гражданской войны демобилизовался из Красной Армии и пристал к матери в примаки. И вот где-то уже в 1939 году отец решил переделать "своё" имение. Дело в том, что между домом и истопкой было сделано две стены. Они назывались сени. Дом  и истопка под одной крышей. Эти сени между домом и истопкой холодные, без потолка и пола. Только есть входная дверь. Отец сделал пол и потолок в сенях, в задней стене против проходных дверей сделал окно. Печь в доме убрали, сделали щиток (в деревне называется групка), а печь русскую  поставили в сенях. Теперь наш дом по полезной площади увеличился почти в два раза. Покрасили окна. На окна снаружи сделали наличники, покрасили их. Дом покрасивел. Старый дом есть старый. Семья выросла. В 1941 г зимой отец решил строить новый дом, благо сам мастер. За зимние месяцы он срубил пять венцов дома (это где-то до окон). Рубил дом он в огороде, сразу за молокозаводом. Так назывался приёмный пункт, куда сдавали колхозники молоко по обязательным поставкам, а так же и колхозная молочно-товарная ферма. Молокозавод располагался в здании бывшей канцелярии и клубе колхоза, которые колхоз продал этой организации. Вот сразу за этим зданием на своём огороде и работал отец в свободное от колхозной работы время. Это в основном в выходные дни.
Итак,  лето 1940 года закончилось. С 1 сентября 1940г я пошёл в свою Кубличскую школу уже в 10-й класс.
В Кубличах особенных изменений не произошло. Погран-комендатура как была, так и осталась, погран-заставы на бывшей государственной границе так и остались. Пограничники несли службу, но уже в более свободном режиме. В местечке церковь стояла, как после погрома: без крыши, без потолка, с пустыми оконными и дверными проёмами. Здания синагог сохранились. Одно здание заселили наши ученицы, другое, превращённое в сельмаг, перешло в собственность потребкооперации.
Наш 10-й класс за два года сплотился, превратился из сборной группы учеников из разных деревень в единый коллектив выпускного класса. Ребята и девчонки выросли, стали вести себя посолиднее. Ведь выпускной класс.
За два года совместной учёбы в старших классах школы складывались дружеские группы юношей, девушек, начались заигрывания парней с девчонками. В 10 классе у нас было несколько парней и девочек еврейской национальности. Между учениками не было разделений по национальному признаку. Евреи правда несколько обособленные, но не было какого-нибудь резкого различия. Евреи перед своей пасхой стремились придти в школу ранее нас, чтобы успеть незаметно разложить в наши парты кусочки мацы - их религиозного кушанья на пасху. Это у них такой обычай. Мы обнаружив в своей парте мацу, благодарили их  за уважение и взаимно делились красным яйцом на нашей пасхе. Маца - это полусухой блин из пшённой муки высшего сорта, совершенно пресная, не подсоленная. Мы её не любили, но виду не показывали, а наоборот, заворачивали в газету или платок и клали в сумку, как подарок. Так было принято в нашем классе. Так дружно и жили это первое учебное полугодие десятого класса. Где-то в ноябре 1940 года пошёл слух о том, что с нового 1941 года будет введено постановление нашего белорусского правительства о введении платы за обучение в старших классах средней школы. Слух слухом, а правда это или просто слух неизвестно. Переговорили и успокоились. Время идёт. И за неделю до Нового года классный руководитель объявил на собрании класса, что с 1 января 1941 года будет введена плата за обучение в старших классах (8-10) по 150рублей за год обучения. Нам сказали, что плату за обучение за 2-е полугодие учёбы в 10 классе мы обязаны внести по 75рублей за полугодие. Для многих из нас сельских ребят это был удар, как теперь говорят "ниже пояса". Где брать деньги так срочно, если на трудодень получали по 2 коп. За наших 1000 трудодней мы получили 20 рублей. Дома мы обсудили и решили, что может быть ещё и соберём. Но так и не договорились, что мне делать. Решили мне идти в школу. Пришёл в понедельник. В классе менее половины учеников. В основном местные, в том числе и все евреи. Директор школы в классе сказал, что звонил в Ушачи в РОНО, что половина ребят в 8-10 классах не пришло в школу в связи с объявлением платы за обучение. Ему в РОНО ответили, что если больше не придёт учеников, то те классы, где не будет полного комплекта, класс будет закрыт, а пришедших учеников, которые желают продолжать учёбу, перевести в Ушачскую среднюю школу, предварительно пусть оплачивают за обучение. Так развалился наш 10 класс. Я отправился домой. Зима, мороз, холодно. Иду и думаю, что буду делать. Хочется закончить десять классов. Но выхода нет. Если бы и собрали деньги, то  учиться придётся в Ушачи, а это более 20км от дома. Каждую субботу домой не придёшь. До войны в районе не ходили автобусы, как теперь. Это значит или ходить пешком  20 км или жить в общежитии в Ушачи. А для этого нужны деньги. Домой не придёшь, не возьмёшь с собой продуктов на неделю, в т.ч. и буханку домашней выпечки хлеба. Следовательно, надо бросать учёбу. Так я решил дорогой домой 30 декабря 1940 года.  Придя домой, мы обговорили в семье всю обстановку и пришли к выводу, что мне надо пока оставаться дома. Я согласился, сказал, что дальше будет видно, что делать.
В ближайшие дни я уже получил лошадь, сани и поехал возить так называемую авиа-сосну из леса урочища Бушенка - это около 16 км от Старины в сторону Малодолеччины (д.Малые Дольцы). Авиа-сосна - это толстое, ровное, без сучков бревно сосны длиной 6,5м. Нас с бригады было 8 возчиков. Утром ещё затемно выезжали из дома, в лесу загружались и везли в Тартак на берег озера (на пункт лесосплава) там разгружали. Везли в санях с прицепом так называемых подсанок  это длинное бревно. Путь длинный. Приехав в Тартак на пункт лесосплава, разгрузив брёвна, мы получали одну буханку  чёрного хлеба каждому и 1 стакан горячего сладкого чая, подкреплялись и ехали домой. Приезжали где-то около 8-ми часов вечера. А завтра снова в путь. Лошадям на конюшне конюх выдавал нашим лошадям кроме сена  по 1 кг овса неполной очистки. По совету отца я со второго дня работы, когда приехал в Тартак, получая хлеб, пол-буханки отрезал и отдавал своей лошади. Ибо дорога длинная, тяжёлая и лошадь трудно переносила такую работу. Отдельные лошади стали уставать, моя Ленка шла нормально. Тогда и остальные мужики по приезде в Тартак, стали отдавать своим лошадям пол-буханки хлеба. И вот 12 января 1941 года, приехал домой ужинать. На столе лежала свежая районная газета "Прымежны  калгаснік". Я начал её просматривать  не отрываясь от ужина. Обратил внимание на 4 странице на объявление: "Лепельское педагогическое училище объявляет набор учащихся на 6-ти месячные педагогические курсы по подготовке учителей начальных классов. Принимаются лица, учащиеся 10-х классов средних школ и лица, имеющие среднее образование". Прочитав объявление, я посмотрел на отца, сидевшего здесь же и говорю: "Завтра я пойду в Лепель". Отец спросил - пешком? Пешком, - ответил я.
После небольшого разговора насчёт того, не попросить ли бригадира дать лошадь, я ответил, что пойду пешком. Отец решил за меня ехать в лес. И я утром встал в 6 часов, как и всегда вставал ехать в лес. Наделся почище и ушёл пешком в Лепель. Это 35 км от дома. Около 3-х часов дня был уже в Лепеле. На дорогу у меня ушло 7 часов. Усталый, я зашёл в педучилище. Мне разрешили переночевать в коридоре интерната педучилища.
Утром я пошёл сдавать вступительные экзамены: русская и белорусская литература, белорусский диктант (по выбору - можно было выбрать и русский). Экзамены прошли успешно. Ведь курсы уже работали с 5 января, видимо у них был недобор, что мне разрешили так спешно сдавать экзамены. Назавтра приехал из дома отец. Привёз мне постельное бельё, продукты. В общежитии училища нет свободных мест. По совету уборщицы училища мы с отцом пошли искать квартиру. Договорились с хозяйкой частного дома. Семья состояла из 4-х человек: муж, жена и 2-е детей(девочка 3 года и мальчик ещё не ходил, а только ползал - было ему около года). Вот такая семья. Хозяин работал на железной дороге в Депо, хозяйка временно не работала. Так я стал не просто учеником, а студентом педкурсов педучилища со стипендией 15 рублей в месяц.
В педагогическом училище занимались во вторую смену (с 3-х часов дня до 9 часов вечера). Учёба подавалась хорошо. Утром хозяин и хозяйка уходили на работу. Мне оставались дети. Хозяйка возвращалась домой в 2 часа дня. И я уходил на занятия. За то, что я помогал хозяевам ухаживать за детьми, с меня перестали брать плату за квартиру. С детьми я справлялся. Девочка 3-х лет меня слушала, выполняла всё, что я её просил, короче, не мешала мне готовить уроки. Мальчишка спокойный, ходить ещё не умел, только ползал по полу, так я давал ему игрушки, которые были, а его привязывал за ножку стола и он на такой привязи вёл себя прилично, конечно, не всё время. Периодически я его отвязывал, затем снова привязывал. Короче, справлялся со своими обязанностями няньки. Труднее стало, когда он научился ходить.
В выходные дни ходил в училище в библиотечный зал и там занимался подготовкой уроков, чтением заданной и не заданной литературы.
   Подготовка населения к войне была и в городе Лепеле. Нам выдавали противогазы, тренировали находиться определенное время в противогазе. Проводили учения по поведению во время воздушной тревоги. Однажды в воскресенье ( это уже в марте м-це) было проведено общегородское учение по возд.обороне. В нём участвовал весь город. В 11 часов дня зазвучали сирены на предприятиях, на жел.дор. станции, на здании нашего училища. Мы быстро опустились в подвальное помещение педучилища. На улицы направились студенческие патрули. В одном из классов первого этажа училища развернулся мед.пункт первой помощи пострадавшим.  Основное участие в этом учении принимали студенты стационарных групп.  Мы, курсанты, были только наблюдатели. Я с другом решили посмотреть, что делается во дворе училища на улице. Мы незаметно выскользнули из подвала и вышли во двор училища. Через несколько минут нас обнаружил студенческий патруль.  Нас быстро поймали, уложили на носилки и принесли в мед.пункт училища. Студентки медсестры начали на нас учиться осматривать и оказывать помощь пострадавшим.  Прозвучала сирена сигнала "Отбой воздушного  нападения" и нас отпустили. Учение закончилось. Мы вышли на улицу. В воздухе пахнет какой-то вонючей жидкостью. Это оказывается самолет У-2 поливал с воздуха какой то вонючкой, имитируя газовую атаку. Я шёл на квартиру и этот запах стоял над всем городом. Это учение было более серьёзным, чем бой между мужиками Старины и Адворицы. Здесь мы, студенты, более серьёзно почувствовали надвигающуюся опасность войны. Это учение, изначально воспринятое нами, как весёлая игра в войну, показало нам, что надвигается что-то опасное, жестокое. После этого воскресного учения, в понедельник, мы пришли на занятие более серьёзными, сдержанными, стали взрослыми. Кончилось детство. Мне шёл 17-й год.
  Давно я не был дома. 30-го апреля, после занятий, я решил, что завтра 1-го мая пойду домой. Два дня выходных 1-го и 2-го мая.
Утром 1-го мая вышел из своей квартиры в 8 часов и двинулся к выходу из города. Город Лепель небольшой. Квартира недалеко от железнодорожного вокзала. Я направился по Тракторной улице к мосту через речку Эссу, а от моста путь пошёл на деревню Стаи, потом лесом, потом проходил деревни Студенка, Попловы, Августово, ещё пару каких-то деревушек и пришёл в деревню Пышно. Это половина моего пути - 18км. Здесь я в садике на скамейке посидел минут 15 и пошёл. Далее дорога уже не такое бойкое шоссе, как от Лепеля до Пышно. Прошёл километров 5, посидел на обочине и двинулся далее. Здесь дорога идёт сплошным лесом до Тартака. Это уже тот Тартак, куда я возил авиа-сосну. Мост через реку Ушача, опять лес, потом Церковище (деревня), потом деревня Великие Дольцы. От этой деревни через 3 км и деревня Старина. Я дома. Меня не ожидали. Прибыл я где-то в третьем часу дня. На дорогу ушло 6 часов. Дома всё нормально. Писем от брата Миши нет. Он в западной Беларуси в Слуцком районе работает учителем начальных классов и является заведующим начальной школы. Витя заканчивает 7 класс Великодолецкой школы. Гриша в сентябре пойдёт в 1-й класс Старинской начальной школы. Пообедали. Я отвалился за самодельный топчан, напоминающий дива, и уснул. Когда проснулся, отец принёс костюм: брюки и пиджак коричневого цвета. Говорит, чтобы померил, я померил. Он мне подошёл. Отец и говорит, что купил в сельмаге в Великих Дольцах. Это тебе, мол, как будущему учителю. Я поблагодарил его за такой дорогой подарок. Утром 2-го мая до 12-ти часов дня побыл дома. В 12 часов собрался и пошёл в Лепель, но не через Великие Дольцы, а через посёлок Жавнина, и вышел в Церковище. До Жавнины меня провожали Витя и Гриша. Гриша мне рассказал, что собирается в сентябре пойти в 1-й класс. Что умеет читать, знает несколько таблицу умножения, и умеет решать задачи. Гриша живой, весёлый мальчишка. Витя спокойный, молчаливый. Спросил только тяжело ли учиться в педучилище. От Жавнины я пошёл один. За спиной сумка наподобие вещмешка, в которой лежит новый костюм, продукты питания, в кармане 30 рублей денег. Богатый студент. Прибыл на квартиру уставший и в скорости лёг спать. Утром остался с детьми. Коля, мой воспитанник, уже нормально ходит, привязывать его не надо. Он играется со своей сестрёнкой. Только когда что-то не поделят, я иду их мирить. Хорошо, что они меня слушают. Им мать внушила, что я будущий учитель, и когда они подрастут, я буду их учить в школе. 24-го мая директор училища объявил нам, что с 15 июня начнутся выпускные экзамены по русскому и белорусскому языку письменно(диктант), по русской литературе устно, по белорусской литературе устно, история, математика(письменно). С этого времени мы начали усиленно готовиться к экзаменам, продолжая учиться, слушая лекции, решая задачи. Хозяйка моя взяла отпуск, у меня стало больше времени на работу над собой.
Обстановка в мире напряжённая. Как говорится, " в воздухе пахнет грозой". И вдруг, в середине мая, появляется в газете "Правда" заявление правительства Советского Союза, что нашей стране ничего не угрожает, что Германия не нападёт на Советский Союз, что всякие заявления о немецкой угрозе - это ложь, подстрекательство врагов народа. Мы читали это сообщение в газете "Правда", вывешенной на витрине в центре города, что войны не будет. Подготовка к экзаменам идёт. 15-го июня мы сдали первый экзамен по белорусскому языку (диктант). 18-го июня нам вывесили на стенде в коридоре результаты экзамена. Мы собрались всей группой узнать результаты. Я прочитал свой результат. Оценка пять. Очень рад. Вспомнил своего Кубличского учителя Курченко, с благодарностью за то, что он в Кубличах предъявлял нам очень высокие требования. Идут и дальше экзамены по другим предметам. 21-го июня сдали очередной экзамен по русской литературе. Остался краткий курс истории ВКП(б). Я решил сходить домой. Мы экзамены сдавали в первую смену, с 9-ти часов утра. Дошёл нормально. Утром 22-го июня, как обычно, поднялся, сели завтракать. В дом заходит директор молокозавода, который располагался рядом с нашим домом. Вид тревожный. Отзывает отца и тихо сказал ему, что началась война. Звонили ему из райкома партии. Сказал и ушёл. Отец сказал нам эту новость. Я возразил, что этого не может быть, ибо сам читал заявление правительства в газете "Правда" в Лепеле, на газетном стенде, что никакой войны не будет, это враги народа нагоняют панику. Отец выслушал и говорит, что это не паника, ведь товарищ Галай(директор молокозавода) серьёзный человек, он не мог это выдумать
 Я вчера 21-го июня шёл домой из Лепеля по шоссейной дороге Лепель-Бегомль до деревни Пышно. Дорога была пустая, ни одна военная машина не обгоняла меня.
В 12 часов Витя сидел с наушниками около радиоприёмника. В это время диктор объявил, что будет выступать с заявлением товарищ Молотов. Всё стало ясно. Витя выслушал и положил наушники. Сказал - война началась. Витя по своему поведению не был торопливым и многословным. Мы к нему пристали, мол, что ты там услышал? Он повторил - война началась. Да он, наверное, и сам ничего не понял. Ведь детекторный приёмник, чтобы разобраться, о чём идёт речь, надо хорошо настроить. На следующий день с утра 23-го июня я отправился в Лепель. До Пышно дорога свободная, местность лесистая. Спокойно. В Пышно я вышел на шоссе Лепель-Бегомль. Эта дорога, от приграничного Лепеля до приграничного Бегомля, была ухоженная с гравийным покрытием. По этой дороге из Лепеля двигались автомобили с солдатами, с пушками на прицепе. Пушки на конной тяге, колонна пеших солдат. Вся дорога занята войском, движущимся на запад. Здесь я убедился, что война всё же началась. Пришёл в Лепель, сразу пошёл в училище. По расписанию завтра, 24-го июня, экзамен. Потом 27-го июня - последний экзамен по истории краткий курс истории ВКП(б). Город живёт в тревоге. Но очередной экзамен 24-го июня сдан. Остался последний. Вечером 26 июня собралась небольшая группа  курсантов на берегу канала, соединявшего реки Эсса и Уллу через Лепельское озеро. Собрались, чтобы пройтись бегло по вопросам экзаменационных билетов. Задержались до наступления ночи. Лёг отдыхать. Ночью проснулся от грохота разрыва бомб. Вскочил. Бомбардировка самолётами железнодорожного депо. Горят склады. Вскоре самолёты улетели. Так, в ночь на 27 июня немецко-фашистская авиация бомбила город Лепель. Утром к  9 часам пошёл в училище на последний экзамен. В училище - движение. Преподаватели в движении. Наш историк сказал нам собраться в классе. Пришёл он и директор училища Медведев. Директор сказал: экзамен отменяется. Училище эвакуируется в тыл страны. Нам, студентам, идти по домам. Мы, группа студентов, которые из Великодолецкого с/совета, Кублич договорились сегодня 27 июня идти домой. Договорились  через 1 час, это  в 3 часа дня собраться на окраине города около моста через реку Эссу. Я зашёл на квартиру. Собрал всё, что мог унести, т.е. выходной костюм, кое-какие мелочи. Остальное в т.ч. постельное бельё, учебники оставил на квартире. Пошёл почти налегке к месту сбора. Вскоре собрались все наши попутчики: Иван Кирпич, Иван Подворный, Иван Борздей, Мария Кирпич, Анна Волох, Татьяна Волох, Надежда Кононок из Кублич. Всем нам нужно идти вместе до Великих Долец. Потом расходимся по своим деревням. На мосту к нам присоединились два парня из Пышно. Вот такой группой в 9 человек мы отправились в путь. Сначала шли молча. Каждый погрузился в свои мысли. Во всех они были близки к общему - что будет дальше. Вскоре стали попадаться встречные группы на повозках, пешие с детьми и домашним скарбом. Это шли беженцы из западных районов Белоруссии. Чем ближе к Пышно, тем этих групп становилось больше. Усталые лошади идут медленно, на повозках домашний скарб и малые дети, дети постарше бредут пешью, взрослые несут за спиной рюкзаки с имуществом. Вид у всех их усталый, измученный дальней дорогой. Вот здесь мы столкнулись с настоящей войной, её влиянием на мирных людей. Если в начале нашего пути мы ещё шутили,  то теперь было не до шуток. Мы тоже превратились в беженцев, только мы шли в противоположном направлении. Так мы дошли до деревни Пышно. Наши два попутчика остались, а наша группа пошла дальше. Шли почти молча. Дорога идёт сплошным лесом. Кроме нас на дороге никого  не встречаем. Так дошли до Тартака, мост через речку Ушачи. Остановились отдохнуть. Иван Борздей говорит, что он повернёт за мостом на дорогу влево на деревню Заозерье. Ему так  ближе к своей деревне в Рагозино. Это через Заозерье, потом д. Осново, потом Рагозино. Надя Кононок решила идти с ним. Ей от этой дороги не надо никуда сворачивать. Она выйдет в Будьков лес, а там до Кублич останется 7 км. Наша группа пошла с моста Тартак вправо на Церковище. А там мы почти дома. Иван Кирпич, Волох Анна, Кирпич Мария рядом км 2 - Жавнина, а нам с  Таней Волох в Старину ещё около 2 км. Так наш путь закончился. Я дома. Дома настроение плохое. Неизвестно, что с нашей страной. Иногда в воздухе на порядочной высоте появляются немецкие самолёты. Мы их научились узнавать по звуку. 30 июня 1941 года в колхоз поступило из района распоряжение угонять в тыл колхозный скот: коров, овец, свиней. Но как это сделать? Коров можно гнать своим ходом. А как быть с овцами, свиньями? В колхозе решили гнать коров. 1 июля 1941 года отправили в путь около 100 коров.  Во главе этого стада стали два пастуха. Им в помощь дали 5 человек из подростков. В эту экспедицию  попал и я. Выгнали мы это стадо где-то  к обеду. До темноты мы оказались за 20 км. Стадо остановили на ночь уже за районным центром Ушачи. Утром погнали стадо дальше в направлении г.п. Улла. Не доходя км 8-10 до Уллы, нам сказали, что в Улле уже немцы. Мы не долго раздумывали и повернули стадо назад.3 июля мы уже были дома. Измучили своё стадо, измучились сами. Я потом уже, вспоминая этот поход, думал: куда бы мы догнали этот скот. Планировалось гнать этих коров в сторону Витебска. А там будет видно. Может, фронт остановится. И так мы с коровами вернулись, не потеряв по дороге ни одной коровы. Правление колхоза с подсказкой из района решило раздать скот колхозникам. Отец с матерью переговорили и от колхозной коровы отказались, а так же и от другого вида скота.
Основание: 1) Взять корову, а где брать корм? Ведь нам уже предложили взять лошадь. Того самого Голубя, которого в 1930 году мы сдали в колхоз. Ему тогда было 4 года. Теперь это уже солидная единица - 15 лет ему.
Кстати: В 1944 году этот самый Голуб из Старины отвезёт немецкий гарнизон в сторону отступления немцев в направлении Кублич. Неизвестно, как далеко наш Голубь завёз бегущих на запад фашистов.
Так что из колхозного скота нам достался наш Голубь и то на две семьи. Правда, через трое суток к нам во двор свинарки пригнали свиноматку. Родители не хотели её брать, но они сказали, что эта свинья никому не нужна. Все взяли. Она одна осталась в свинарнике. И оставили у нас во дворе. Пришлось взять.
Примечание: Осенью 1941 года немецкий староста деревни (он наш колхозник), приказал, а вернее, передал приказ немецкой власти отвезти эту свинью в Полоцк и сдать её там. Отец с проклятием повёз эту свинью в Полоцк.  Итак, скот разделили среди колхозников без споров и интендентов.
События развиваются быстро. Только мы справились со скотом. Пошёл слух, что немцы уже в Ушачи. У нас в Старине ещё всё спокойно. Только проходят через деревню иногда мелкие группы по 5-7 человек красноармейцев, из разбитых подразделений КА, это ещё организованные группы во главе с командирами отделений или взводов. Ближе к осени (уже в августе) красноармейцы одиночки останавливались в деревнях, приставали в примаки к одиноким вдовам. Так в посёлке Борок к вдове, одинокой женщине Акулине поселился в качестве примаки некто Головатенко Пётр Иванович, родом из сибирьской местности России.
Кстати: Этот солдат по гражданской специальности учитель. В 1942 году ушёл в партизаны в бригаду Дубова, воевал в партизанах. После освобождения района работал учителем начальной Заозерской школы. Женился, завёл семью. Жил в д.Дубинец, растил сына Александра. Умер и похоронен в районе. Были такие поселенцы и в других населенных деревнях.
Итак, немцы в Ушачах установили свой гарнизон в зданиях (два двухэтажных здания Ушачской СШ). Такие гарнизоны устанавливались в центрах, где ранее были сельсоветы. Был гарнизон немцев в Великих Дольцах в здании школы. Такой же гарнизон был в Кубличах и в других отдалённых деревнях. При каждом немецком гарнизоне создавалась сельская управа. Во главе стоял бургомистр (по местному - бурмистр), секретарь управы, подразделение полицаев. Все эти службы (управы) заполнялись в основном местными жителями. В основном, обиженными советской властью, или вернувшимися из эмиграции детьми бежавших от Советской власти белогвардейцев. Шли в полицию и некоторые местные молодые люди.
В Великодолецкой управе бурмистром был некто Позняков. Полицаями были тоже местные. Допустим, полицай Рудаков в В.Дольцах - местный житель, старший его брат был  командиром подразделения Красной Армии. Полицай Лось - молодой колхозник, вместе со мной окончил 7 классов Великодолецкой семилетки, работал в колхозе. В Великодолецкой управе секретарем  управы работал Маркевич, уроженец деревни Стайки Великодолецкого с/с. До войны учился в Минске. 
Справка: Маркевич. Житель д.Стайки в первые дни войны прибыл из Минска с характеристикой, как политзаключённый (враг народа). Устроился в управу секретарём управы. С появлением партизанской бригады Дубова (весна 1942 года) ушёл в партизаны. Был начальником штаба бригады. После Победы вернулся в Минск, защитил диссертацию кандидата наук. Работал в Академии Наук Белоруссой ССР.
По деревням сельская управа назначала старост деревни. Добровольно колхозники не шли на такую должность. У нас в Старине старостой деревни был Волох Артём - местный житель. С 1942 года - партизан. Старостой назначили Гришкевича, местного жителя. Он был старостой не долго - до освобождения района от немцев партизанами. Это было осенью 1942 года наш район стал партизанской зоной. С начала оккупации немцы вели себе корректно, но начальственно. Периодически с гарнизона выходили как на прогулку в соседние деревни. Выходили группами по 3-4 человека, иногда с собакой (немецкая овчарка).
Справка: Однажды зимой 1941 года такой патруль проходил по Старине. Три человека (без собаки) зашли к нам в дом. Мы обедали. Один немец на ломаном русском языке поинтересовался, что у нас на столе, другой увидел висящую на стене скрипку взял её и начал что-то играть. Скрипка ему не понравилась. Он сказал  "шлехт"(плохо).
Зимой 1941 года немцы из Великодолецкого гарнизона  выезжали в Косарские леса на охоту на лося. Брали на охоту полицаев и местных жителей, как загонщиков лосей, сами садились в засаду. Однажды такая охота зимой 1942 года (февраль м-ц) была оригинальной. Немцы расставили охотников (своих), отправили загонщиков (местных жителей), другие немцы расположились около костра. Здесь же для поддержания костра, заготовку дров был их подводчик (человек, мобилизованный ими из д.Жавнина Василёк Кирпич). Он развёл большой костёр. Немцы окружили костёр. В лесу морозно. И тут по краю поляны врывается гул бегущих лосей. Василёк, не разобравшись, закричал: "- Партизаны!!!" Немцы бросились  к оружию. Но лоси скрылись в один миг. Ну и досталось Васильку. Этого пожилого человека раздели на морозе и дали ему шомполов под завязку. Охота сорвалась. Немцы уехали, оставив Василька со своей подводой. Он добирался в свою Жавнину другой дорогой. 
Ведь слух о партизанах уже шёл по Ушачскому району. Уже зарождалась партизанская бригада Дубова.  А вскорости  произошло ещё одно событие. В конце марта 1942 года к деревне Великие Дольцы ночью подошёл отряд Красной Армии. Группа подрывников отряда майора Манохина остановилась около кладбища. Развели костёр, вызывающе, смело. На другой стороне кладбища через луг располагался немецкий гарнизон в здании школы, обнесённой деревянной стеной  и колючей проволокой. Немцы в гарнизоне реагировали на появление такого соседа только бесконечным освещением местности ракетами. Группа Манохина к рассвету ушла дальше в большие Косарские леса.

                Продолжение следует.