Нарцисс Араратской Долины. Глава 139

Тем летом 1997 года, в жарком июле месяце, один мой акварельный рисунок напечатали на обложке журнала «Столица» (под № 11), что стало для меня большой и радостной неожиданностью: грустный старичок в окружении квадратиков, в которых нарисованы лица пионерок в красных галстуках. Такая вот незатейливая и простенькая картинка. Я был крайне удивлён; обложки же там постоянно рисовала одна штатная художница, по фамилии Березовская (очень красивая девушка); ну, а тут вдруг что-то там поменялось, и арт-директором стал длинноволосый мужчина по фамилии Орлов. И, видимо, ему мои рисунки пришлись по душе, и он решил что-то поменять в оформлении журнала, и сделать его более привлекательным. У Березовской рисунки были слишком лиричные и невесёлые. Хотя назвать мои рисунки слишком весёлыми тоже было бы сложно; и то, что они стали попадать на обложку этого журнала, - это был результат личного вкуса арт-директора Орлова, с которым я никогда не общался. С ним немного пообщался мой друг карикатурист Лёша, который остался им сильно недоволен, и даже забрал свои рисунки, которые этот Орлов не хотел печатать. Орлов ему немного нахамил, и Лёша тоже невежливо ему что-то ответил: Орлов и Червяков не понравились друг другу.

                И теперь во всех московских газетных киосках можно было увидеть журнал «Столица» с моим рисунком на обложке!.. На радостях я тогда скупил чуть ли не десять экземпляров, а может и больше. И именно в этот период у меня начались отношения с моей будущей супругой: она как-то зашла ко мне в мастерскую, и мы начали близко общаться. Марго жила в Доме на Котельнической со своей бабушкой, которая летом проживала на даче; и потом я пришёл туда вечерком в гости. Ну и всё такое. Как я уже писал, - нас познакомил карикатурист Лёша, летом 1996 года; и потом Марго уехала учиться в Америку, в город Бостон. Тогда американцы выдавали в своих колледжах бесплатные места для особо одарённых студентов из развивающихся стран. Моя будущая супруга только что закончила мехмат Мгу; а после этого  поучаствовала в конкурсе на путёвку в американские колледжи. Там был какой-то бешенный конкурс – две тысячи заявок на место. И она туда попала!.. И уехала на два года в Бостон. Летом она вернулась на каникулы в Москву; и начала со мной дружить. Вероятно, я ей сильно приглянулся, или просто ей было скучно, и слушать мою болтовню ей нравилось. Всё-таки мы были из разных, так сказать, каст. Она москвичка с высшим образованием, учащаяся в Америке. Я же, - из ближнего зарубежья, без московской прописки, без высшего образования. Не думаю, что её родители были бы рады такому жениху. Что, в принципе, так и было…

                Так что, в одно и то же время у меня было и общение с Марго, и первая обложка, и походы на чтение писем к розенкрейцерам. Самое смешное, что мне тогда пришла странная и даже безумная мысль. А не розенкрейцеры ли были причиной того, что мой рисунок напечатали на обложке журнала «Столица»?.. Это, конечно же, смешно сейчас вспоминать; но меня тогда от радости немного сносило, и я явно был в некой ненормальной эйфории; и тут ещё на это наложилось моё увлечение астрологией. Юпитер тогда был в двадцатом градусе Водолея, и я всё гадал, что бы это значило; и в момент выхода этого номера «Столицы», Луна тоже находилась в знаке Водолея. И если бы я сам был Водолеем, то я бы подумал, что так оно и должно было быть. У меня же Луна находилась в знаке Рыб. В общем, такая вот непонятная ситуация. Астрология совсем не указывала, что что-то важное в моей жизни должно произойти. Во всяком случае, я тогда этого не увидел…

И ещё у Марго был маленький японский фотоаппарат и она мне дала им немного пофотографировать. И это меня тоже зацепило, и я ходил с ним и тратил плёнку: до этого я никогда этим не баловался… Мой друг – художник Пётр-викинг в тот период работал на крышах Москвы: занимался кровлей и даже был начальником. Это ему приносило хороший доход, и он тогда не бедствовал. Я, помню, к нему тогда пришёл на крышу и их фотографировал. Эти фотографии потому куда-то задевались. Пётр и меня тоже приглашал у него поработать, но я не хотел этим заниматься. Карикатурист Лёша один раз к нему сходил, но там было сильно высоко и Лёша не смог в этом участвовать. У Петра немного поработал бывший экскурсовод Сева, и тоже быстро ушёл: это была тяжёлая и нервная работа. Это у Петра были стальные нервы, и он не боялся высоты; Пётр несколько лет проработал кровельщиком, но потом расценки упали, так как появились гастарбайтеры из ближнего зарубежья; Пётр жаловался, что платить стали меньше. Ну это же капитализм, - и здесь нельзя расслабляться. В Москве же тогда наблюдался самый расцвет такого вот дикого капитализма. За год до кризиса 1998 года. Все, кто могли, ехали в Москву, за деньгами и за радостями жизни.

                Ну а потом, в тринадцатом номере «Столицы», который вышел под номером 14 (из-за суеверных соображений), на обложке был напечатан мой улыбающийся чёрный кот. Честно говоря, я даже немного испугался: одно дело, когда твои рисунки печатают внутри журнала, и совсем другое, когда он на самом виду. И этот журнал лежит на видном месте в каждом газетном киоске Москвы. Я совсем не был к этому готов, хотя и был как все нормальные художники тщеславным. Конечно же, мой кот явно заслуживал того, чтобы попасть на обложку. И к тому же, что меня тоже обрадовало, - я должен был получить большой гонорар; а лишних денег у меня тогда никогда не было. Я потом, где-то в конце августа, сходил за гонораром и получил пятьсот долларов за первую обложку. Или где-то три тысячи рублей по тому курсу. Тогда был довольно устойчивый курс рубля к доллару. Мало кто ожидал, что через год вся эта пирамида грохнется и рубль обвалится...