6. Ушачи - Малая земля Великой Родины

Последние четыре года своей жизни, в возрасте 86-90 лет, папа писал воспоминания о войне и о жизни до войны и после. Эти четыре томика его тетрадей - как семейная реликвия, как компас, по которому мы просто обязаны идти по жизни! В этих книгах, его дневниках, его письмах и заметках - собрана вся боль белорусского народа, его слава и его гордость за каждого погибшего и выжившего в этом горниле войны.
  Кажется, что о войне всё было сказано, но, читая воспоминания ветеранов, всё более приходишь к мысли, что  у каждого солдата, офицера, их матерей, жён, детей    была своя личная война, своя боль и своя беда.
           Возможно, папины воспоминания написаны не совсем художественным языком, ведь он не литератор, а историк, но я не захотела ничего менять, пусть будет так...


Глава 6.

Ведя разговор о первых днях немецкой оккупации нужно обратить внимание на хозяйственную жизнь жителей Старины. Каждая семья жила своими заботами. Косили сено, сушили, складывали теперь уже не в колхозные сараи, а в своём подворье. Отец в свободное время работал около сруба стройки. Миши ещё нет. Мы не знаем где он. Уже осень. Не может быть того, что он работает в свой школе в Западных районах Белоруссии.
В то время, когда мы пытались эвакуировать скот, директор маслозавода со своими работницами выгрузили из завода запас казённых продуктов (сушеный творог) прямо на наш огород и залили его соляной кислотой. За это время эта масса покрылась коркой плавленого кислотой казеина. По совету мамы Виктор и я начали пробивать эту корку, чтобы эту кучу раскидать по огороду и потом запахать его в землю. Когда мы разбили лопатой эту корку, там оказалась сухая масса казеина. Позвали отца. Он посмотрел и сказал, что это будет хороший корм для кабана. Мы с Виктором переносили его в склад для зерна (клеть) и ссыпали в засеки. Там мы запаслись кормом для свиней.
Миша пришёл в конце июля. Худой, заросший бородой. Пробирался с отступающими группами разбитых воинских частей. Итак, семья собралась.
Немецкий гарнизон и управа с полицаями особо не вылазят из В.Долец. Полицаи забрали в соседней д.Мазулино две еврейские семьи (Михаля и Гецаля) и отправили их в Ушачи в еврейский лагерь (гетто). До войны Михаль занимался пошивом одежды, Гецаль собирал известковые камни по полям и выжигал их на известь. Говорят, что из Кублич всех евреев тоже угнали в Ушачи.
Так пришла осень. Уже убрали с полей свои делянки: рожь, ячмень, овёс, горох, лён. Пора убирать картофель. Управа довела план сколько сдать зерновых культур новой власти. Везти надо в Лепель. Потом пришла повестка Михаилу явиться в Ушачи. Такие повестки пришли и другим молодым ребятам 1922-23 г.р. Их собрали в волости (бывший с/совет) и повели пешком в Ушачи в сопровождении нескольких полицаев. Отец поехал в санках в В.Дольцы в управу. Встретил там Маркевича (секретаря управы). Тот сказал ему ехать к нему домой в деревню Стайки. Это было к обеду. Отец на лошади приехал в Стайки, поставил лошадь с повозкой на улице. Сам зашёл в дом. Там были его старики отец и мать, знакомые моему отцу. Сейчас же приезжает и сам секретарь. (Стайки от В.Долец - 3 км). Отец достал из саней сумку. Зашёл к нему. Поговорили. Он посоветовал отцу ехать в Ушачи, переговорить с Михаилом, пусть он скажется больным и уходит домой. Отец достал из сумки трехлитровую бутыль с самогонкой, окорок свинины. Маркевич сказал: налей бутылку и отрежь кусочек окорока на закуску, а остальное ложи в сумку и вези домой. Они посидели немного, поговорили о жизни. Отец уехал домой. Назавтра поехал в Ушачи, переговорил с Михаилом. Он на следующее утро оказался больным.  Его направили в больницу на исследование. Он принёс из больницы результат осмотра (температура 38 град. - подозрение на простудное заболевание и ему разрешили отправиться домой. На третий день после встречи с отцом он был дома, если кто-то появлялся во дворе, он ложился в кровать. Так его оставили в покое.
Зима, начавшись рано, брала своё. Мороз достигал -30-ти градусной отметки, особенно последние дни 1941 года. В это время пошёл слух, что немцы были отброшены от Москвы. Точные данные мы не могли знать. Полицаи ещё в сентябре 1941 года прошли по деревням и изъяли радиоприёмники. У нас в деревне был детекторный приёмник только у нас и у Кирпича Ивана (его сына Михаила). Обнаружить приёмник было легко. Он не мог работать без высокой длинной антенны, которая натягивалась на двух высоких жердях, на высоте 6-7 метров.
Немецкий гарнизон и полицейские были обеспокоены появлением партизан. Их ещё никто не видел. Но слух шёл.
На бывшей старой границе с Польшей остались пограничники до самого начала войны. Некоторые заставы в июле-августе снялись и ушли. А почему-то застава на границе среди леса у остатков старой лесной деревушки Стадолище осталась. Жители этой деревушки ещё в 1939 году переселились в крупнейшую деревню Косари. А застава Стадолище так и осталась в лесу. Во главе её стоял командир заставы Кудрявцев. Пришли немцы, расставили свои гарнизоны в более крупных деревнях, в большинстве в деревнях, где до войны базировались сельские советы. В районе это были гарнизоны в горпосёлке Ушачи - это более крупный гарнизон, в В.Дольцах, Кубличах, Глыбочке, Мосаре, Жарах и кое-где ещё.
Вот в такой обстановке и осталась в лесу погранзастава Стадолище во главе с её начальником Кудрявцевым. Эти пограничники не могли, да и не умели проводить более крупные операции. Они часто пугали полицаев, иногда проводили операции  на дорогах Лепель-Бегомль, Лепель-Полоцк. Однажды Кудрявцев вернулся с операции вечером уставшим и пришёл к своему доброму знакомому жителю д.Косари Смоляку Фёдору. Он жил на окраине деревни с семьёй - женой и дочерью. Смоляки уложили его отдыхать на печь. Он снял мокрое обмундирование, повесил на печке, сам лёг, пистолет положил под подушку. Крепко уснул. Смоляк убрал его одежду, вытянул пистолет из-под подушки и взял его с собой. Сел на лошадь и уехал в В.Дольцы в немецкий гарнизон. Немцы с полицаями приехали в Косари, окружили деревню. Послали полицая Рудакова его арестовать. Кудрявцев услышал шум, проснулся. Одежды нет. И тут на пороге появился полицай с винтовкой. Кудрявцев руку сунул под подушку, а там пистолета уже нет. Полицай Рудаков, как увидел, что он сунул руку под подушку, рванулся бежать. Этим воспользовался Кудрявцев, открыл в потолке люк и выскочил на потолок, захватив попутно на коптуре спички. С потолка  есть дверка во двор, но там вооружённые немцы. Дом окружён. Кудрявцев обнаружил на потолке снопы льнотресты. Он быстро зажёг эти снопы. Крыша дома соломенная. Она загорелась. Огонь стал быстро распространяться по крыше. Кудрявцев выбрал момент и выпрыгнул из горящего здания и по полосе дыма бросился бежать в нательном белье по снегу к лесу. При подходе  к лесу сидела группа немцев с пулемётом. Очередью пулемётного огня Кудрявцев был сражён. Полицаи по приказу немецкого коменданта его привезли в В.Дольцы. Сбросили в помещение бывшей церкви. До середины 30-х годов была церковь, потом помещением для ремонтных работ Великодолецкой машинно-тракторной станции.
На другой день после этой драмы со Старины погнали молодёжь и пожилых людей для опознания трупа.  Немцы хотят точно убедиться, что это и есть Кудрявцев. Его застава была как шеф нашего колхоза. Он часто  верхом на лошади приезжал в Старину. Он нам подросткам доверял поводить на поводе разогретую лошадь. Так мы его хорошо знали. Но перед тем, как нас должны были гнать на опознание, наш деревенский молодой мужчина Макар Сергеевич Гунько предупредил нас говорить, что мы его не знаем. Вот нас цепочкой один за одним погнали в бывшую церковь. Там стоит полицай и помечает сколько человек его опознают. Мы все 12 человек, крутили головой, что этого не знаем. Несколько взрослых сказали, что, может быть, это Кудрявцев. В народе говорят, что полицаи зацепили тело Кудрявцева за сани и тянули его в Ушачи в районную управу и там зарыли на свалке. И только с установлением власти партизан в районе  в 1942 году, он был перезахоронен.
P.S. Кудрявцев после победы Красной Армии  захоронен в третий раз со всеми почестями в сквере райцентра Ушачи.
Какая  судьба членов заставы Стадолище солдат-пограничников после гибели их командира?
Ещё при жизни Кудрявцева личный состав заставы оборудовал в лесу землянки, их было 12 человек. Они участвовали в боях с мелкими группами немецких гарнизонов, с полицаями. Но после гибели их командира немцы блокировали участок огромного леса и в жестоком бою уничтожили эту погранзаставу в феврале 1942 года. Так бесславно закончился первый очаг сопротивления оккупантам на территории Ушачского района.
 Но в районе назревала новая волна сопротивления. Отступая из района, Ушачский райком ВКП(б) оставил своих людей в тылу для организации партизанской борьбы. Ещё зимой 1941 года создавались подпольные партийно-комсомольские ячейки сопротивления. Я уже говорил о появлении группы майора Манохина, которая шла из-за фронта  в тыл врага и сделала очередной привал в В.Дольцах недалеко от немецкого гарнизона. Эта группа ушла далее в глубь лесов. Они не сидели в лесу. Они обзаводились связями с населением, через своих разведчиков. Один из их группы некто Кольцов наладил связь с нашей Старинской молодёжью, где  не последнюю роль играли молодые учителя, которые вышли из Западных районов Белоруссии, в т.ч. и наш брат Михаил. В начале апреля месяца 1942 года  несколько человек из группы Манохина пришли ночью в Старину. Зашли к нам и другим комсомольцам-учителям (а их в деревне было 4 человека). Они собрались все около здания бывшего молокозавода. Договорились. Потом, уходя вместе с нашими ребятами, имитировали их арест. Комсомольцам  завязали руки за спиной, подняли стрельбу и вывели за  деревню. Там их ожидали подводы, на которых приехали эти манохинцы. Группа вместе с нашими ребятами уехал в неизвестном направлении. Так мой брат Михаил стал партизаном группы Манохина. После нам стало известно, что группа Манохина перебазировалась в Мядельский район. Это уже территория бывшей Польши - Западной Белоруссии. Начало лета 1942 года активизировалась деятельность немецкого гарнизона. Немцы стали более осторожны. Полицаи нахально шастали по деревням, выискивая подозрительных людей, подозревали в связях с партизанами. Партизаны усилили свои нападения на мелкие немецкие гарнизоны. Уже населению стало известно, что в районе действует две партизанские бригады: бригада Дубова и бригада Чапаева. В районе действуют подпольный райком партии и подпольный райком комсомола. По заданию райкома комсомола мы следили за полицаями, передвижением немцев, вывешивали сводки Совинформбюро о действиях на фронтах. Советские самолёты сбрасывали партизанам оружие, боеприпасы, взрывчатку (тол). Но этого было мала. Подобрали погорелое оружие в дотах ,в партизанских оружейных мастерских их ремонтировали. В партизаны принимали только тех, кто шёл со своим оружием.
Летом 1942 года начался немецкий поход по разгрому партизан в районе. Операцию они назвали "Котбус" (название одного из немецких городов).Были брошены войска, самолёты, танки. Завязались настоящие бои. Немцы жгли деревни, особенно те, которые находились ближе к лесам. На территории нашего с/совета сожгли Бобовище, Ралья, Тухотино и другие деревни. Но успеха не добились  - в августе 1942 года наступавшие войска ушли из района. Приток населения в партизаны увеличился. А запасного оружия нет. Партизаны стали создавать запасные огневые точки. Копать окопы, траншеи, которые соединяли запасные огневые точки. Короче, готовились к обороне в случае повторения немецкого наступления. Осенью 1942 года началось строительство аэродрома в районе д. Сержаны в 10 км от Ушачи, где расположен  главный гарнизон немцев. Немцы чувствуют себя неуверенно.
В сентябре 1942 года мы начали копать картофель в огороде. И тут появились полицаи и немецкие солдаты из В.Долец. Им нужны срочно подводы. Они ходили по дворам и приказывали запрягать лошадей и выезжать на улицу. За 2 дня до этого я возил навоз на полевой участок выделенной нам земли. Как всегда после работы я снял задние колёса с повозки и спрятал его в хлеве, где обычно жила корова. Полицаи и два немецких военных зашли во двор и немец стал грозно требовать от меня запрягать лошадь. Я ему объяснял, что колесо сломано. Полицаи стали искать колесо. Нашли его в сарае. Немец увидел в моих действиях саботаж и набросился на меня с кулаками. Я стремился избежать серьёзных ударов. В это время подошла мать. Она, услышав шум, крики немца и матерную ругань полицая, прибежала из огорода, где копала картошку. Поняла моё положение и что от меня требуют, стала запрягать лошадь. Она привела лошадь с огорода. Немец от меня отстал, всё ещё ругаясь по-немецки.  (Вафлюктер, дунарветер и др. ругательства). Мать с повозкой выехала на улицу. Немец с полицаями ушли далее по деревне собирать подводы. Мне мать сказала, чтобы я ушёл с глаз, а с подводой поедет она сама. Я ушёл на огород. Слышно, как уезжают собранные подводы за деревню в сторону В.Долец. Я был на огороде около двух часов.  Потом сказал отцу, что я поеду сам и пошёл не по улице, а огородами в конец деревни. Там, уже за деревней, стояли подводы. Я подошёл к нашей повозке и сказал матери, что я поеду сам. Она посмотрела вокруг. Никого постороннего близко нет. Там, в  конце колонны повозок один немецкий солдат ходит. Видимо, его задача не дать самовольно уехать подводчикам. Мать пошла домой.  Колонна подвод вскорости тронулась. Приехав в В.Дольцы, полицаи и немцы стали нагружать наши повозки, вынося из казармы немцев постельные принадлежности, чем-то наполненные мешки и прочее имущество. Мою подводу загрузили мешками с картофелем. Было уже поздно, солнце зашло. Стало темнеть. Немцы загрузили все подводы. А их было много: со Старины, из В.Долец, из д.Застенок и Михалковщины. Это, видимо, около сотни повозок. Потом немцы зажгли свою казарму (бывшее здание школы) и мы поехали  опять через Старину и выехали на кубличскую дорогу. Уже полностью наступила ночь. Въехали в лес (Будьков бор)  и через некоторое время подъехали к Кубличам. В лесу, когда ехали там, мы были собранны. Мы ожидали, что могут напасть партизаны. Но этого не произошло. Итак, мы приехали в Кубличи. Нас разгружают около школы, в которой я учился до войны. Там сейчас немецкая комендатура. Мою повозку с картошкой отправили в другое место недалеко от комендатуры, со мной ещё несколько подвод с мешками. Выехали от школы и нас ведёт какой-то человек в гражданской одежде. Привёл нас во двор нашего интерната. Разгрузили свои мешки в бывшую синагогу. Выехали на дорогу. Этот мужик сказал, чтобы мы ждали остальных на улице. Из-за разбитой церкви постепенно выезжают подводы. Останавливаются. Моя повозка стоит метров 30 ниже по улице. Я подошёл ближе к выехавшим подводам. Там крайняя ближе ко мне стоит подвода Пугача Ивана Ивановича со Старины. Он спрашивает, где моя подвода. Я показал и сказал, что я поеду. Не буду ждать. Он сказал, что и он поедет. Ладно, говорю. Только ты дай мне отъехать  немного, а потом медленно двигайся. За Кубличами я буду ожидать. Так мы с Пугачём приехали к утру домой. Остальные подводы приехали через двое суток. Оказывается, они свозили мелкие гарнизоны, а некоторая часть подвод повезла немецких захватчиков на станцию в Зябки. Так в Ушачском районе остался только один гарнизон в городском посёлке Ушачи. Вскоре и Ушачский гарнизон был выгнан партизанами из Ушач. Партизаны брали Ушачи штурмом. Уцелевшие немцы уехали на своих машинах в Полоцк. Так осенью 1942 года Ушачский район был полностью освобождён от немецко-фашистской оккупации.
К новому 1943 году в Ушачи на льнозаводе расположился партизанский штаб объединённых партизанских сил. В районе уже насчитывалось 4 партизанских бригады. С Москвы прибыли представители штаба партизанского движения Белоруссии. Эту группу офицеров возглавлял подполковник А.Ф. Бордадын.

Срочно на  полную силу возможностей заработали  аэродромы в Сержанах и около д.Плино. Начали прилетать самолёты с оружием, боеприпасами и другим имуществом, необходимым для боевых действий. 
В это время осень 1942 года весь Ушачский район был освобождён от немцев. Границы свободного района составляли около 300 км. Строились оборонительные сооружения вдоль этой границы: окопы, траншеи, огневые точки. Я и мои одногодки 1925 года рождения из партизанского резерва переведены в партизанские бригады. В районе было 4 партизанских бригады - Дубова, им.Сталина, им. Чапаева, им. Пономаренко. Я был зачислен в 10-й отряд бригады им. Пономаренко. Стрелковым оружием мы уже владели хорошо. А тактикой боя нас учил бывший красноармеец, потом с плена она служил в русской освободительной армии Власова. Это советский генерал, сдавшийся в плен к немцам. Образовал из пленных красноармейцев русскую освободительную армию, воевал против Советского Союза. Рота такой армии перешла к партизанам нашей бригады. И вот такой вояка нас учил тактике боя. Мы сначала возмутились. Но наш политрук нас убедил, что  это для нас  очень хороший учитель. Он знает не только тактику боя советской красной армии, но и тактику боя немецкой армии. Это нам необходимо знать. Эти занятия нам были полезны. Не долго он гонял нас по полям около Ушачского льнозавода. Нас посадили на лошадей. Дали нам седло и мы стали кавалеристами. Учёба проходила в конном строю. Седло хорошо. На лошади можно сидеть , держась за луку седла, а не за гриву лошади. Удобно. Но ноги висят, а стремена завязаны позади седла. Очень неудобно, а ехать в таком седле надо не только шагом, но и рысью. Итак, 10 дней обучения. Мы набили себе сидящие места тела. Идём с столовую в полусогнутом состоянии. А друзья пехотинцы смеются: кавалерия, не пыли! Мы отвечаем с раздражением: пехота! Шире шаг!
Кончилось наше кавалерийское испытание. Курс молодого бойца пройден. Ведь мы не только бегали по полю около льнозавода, да ездили на лошадях. Мы изучали винтовку, автоматы ППШ, гранаты Ф-1, РГД, обращение с толовыми шашками, взрывателями, бикфордовым шнуром. За весенний период 1943 года успели два раза с опытными подрывниками сходить на железную дорогу (железку) для подрыва железнодорожных рельсов. Для нас это уже было настоящее дело, связанное с большим риском, хотя это происходило в ночное время. Ведь железная дорога тщательно немцами охранялась: засада, патрулирование.          В район стали прибывать новые партизанские бригады. Первой прибыла 16 Смоленская бригада, потом другие. Им в штабе отводились места расположения на территории района.
Меня вызвали в штаб к начальнику штаба бригады им. Пономаренко. Дали приказ: отправляться в местечко Кубличи в должность коменданта Кубличской зоны. Ведь территория района распределялась между своими и прибывающими бригадами. Бригады на своём участке становились полными хозяевами: они собирали с населения продукты питания, одежду и прочее снаряжение. Нашей бригаде им.Пономаренко выделена зона Кублич. Хотя штаб нашей бригады стоял в Ушачи на льнозаводе. Прибыл я в Кубличи в повозке в середине сентября 1943 года. Согласно полученной в штабе инструкции в первую очередь познакомился со старостой Кублич Филимоновым. Рассказал ему о наших действиях. Мы должны: 1) О всех делах в нашей зоне (а это 8 окружающих деревень) докладывать в штаб. В каждой деревне есть староста. Мне надо объехать их, познакомиться со старостами. 2). Встречать и располагать на стоянки отряды бригад, идущих на ж/дорогу для диверсий. 3). Организовывать создание запасов картофеля, зерна, овощей (специальные засекреченные подземные хранилища в лесу. 4). Мне предписано иметь 2 квартиры обитания, желательно в Кубличах и в деревне недалеко от Кублич.
Так, в 18 лет,  я стал комендантом Кубличской зоны бригады им.Пономаренко. Через некоторое время мне прислали помощника - партизана. В квартиры мы были определены: в Кубличах в доме старосты Филимонова, в Селявинском дворе в доме Шамшуры Дмитрия. Семья Филимонова - 6 душ (хозяин, его жена, три дочери - старшей 12 лет и сын 2 года). У Шамшуров три человека - хозяйка и два её сына - Дмитрий, инвалид детства и Владимир - 15 лет.
 Я имел повозку и лошадей - коростливая кобылица пожилого возраста. Вооружение - бельгийская винтовка и пять патронов к ней, две гранаты Ф-1 (лимонка).
В скорости после начала моей работы получил из бригады приказ: организовать производство спирта для нужд партизанского госпиталя, который располагался в д.Ореховно в пяти км от Ушач. В то время каждая партизанская бригада имела свой госпиталь.  Я переговорил со старостой Филимоновым, как это сделать. Он мне ответил, что это не сложно. Мы с ним обошли всех знакомых ему самогонщиков (их набралось семь человек). Назначили главным Харашкевича. Каждому дали задание выгонять по 10 литров самогона (он должен гореть на пальцах) и сдавать Харашкевичу на переработку в спирт (кстати, только он один имел спиртометр). Это облегчило работу. Заводы приступили к работе.
Началась заготовка картофеля. Выехал в лес, определил место, организовал копку ям-хранилищ, подвезли солому. Вскоре было заготовлено 4 тонны картофеля, укрыты в ямах ,замаскированы, сделаны тайные заметки их нахождения, нанесены на план местности. Данные отправлены в штаб бригады. Потом ещё два хранилища с зерном.
В течении каждой недели принимал, располагал на стоянку по квартирам прибывающих из нашей и других бригад групп подрывников, идущих на железную дорогу. Эта работа не сложная. Но иногда бывали случаи подрыва эшелона, идущего к линии фронта. Там попадало, кроме оружия и техники, ещё бочки спиртоводочных и винных изделий. Это мне было головной болью. Ребята-подрывники везли с собой эти продукты-трофеи, иногда уже навеселе. Иногда нелегко было с ними справляться. Особенно, когда их командир оказывался, как говорят, поддатый, да ещё с задиристым характером. Так произошло в конце сентября с группой подрывников из бригады им. Короткина. Они, поддатые до предела, меня арестовали, бросили в повозку и увезли в Копыловщину ,где стояла бригада Короткина (ком.бригады). Там они замкнули меня в бане. Партизаны, патрулировавшие по деревне, услышали мои возмущения, освободили меня. Я потребовал доставить меня к комбригу. В штабе бригады меня выслушали. Нач. штаба приказал подчиненным доставить меня в Кубличи .
Много было заботы коменданту: хозяйственные работы, расположение групп-подрывников, связь со старостами подчинённых мне деревень, работа со связными из соседних деревень за пределами моей зоны - это из Заулка русского и Заулка литовского, Осиновки, хутора ЧашкИ. Эти населённые пункты расположены в бывшей пограничной зоне Западной Белоруссии (эти деревни расположены по дороге к ж/дорожной станции Зябки, где стоял крупный немецкий гарнизон.   Как-то собрался наведать свой отряд в Ушачи, староста Филимонов доложил, что нужно доставить спирт в бригаду. Я решил съездить в Ушачи, отвезти спирт и навестить свой отряд. Это было в первых числах октября 1943г . Хоз. работы сделаны, запасы в лесу укрыты. Появилось боее-менее свободное время. Однажды пришёл ко мне житель Кублич Соловей Александр. Он жил на окраине Кублич, которая называлась Маслюковщина. В беседе с ним он намекнул мне, что имеет жеребчика трёхлетнего. И к нему уже несколько раз заходили партизаны из бр.Короткина, требуя, чтобы он отдал этого жеребчика их командиру бригады. Командир бригады им. Короткина - грузин В.М.Талаквадзе. Это его подрывники когда-то меня арестовали по пьянке и увезли в Копыловщину. Так вот они пристают к этому Соловью Алексанру, чтобы он отдал для их командира жеребчика. Соловей предложил мне сделку: мою коростливую кобылку он будет всю зиму досматривать, если мне надо куда-то ехать в санях зимой или осенью в повозке, я буду ездить на этой кобыле. А если мне надо ехать верхом, я буду использовать его жеребчика. Тогда он всегда будет заявлять, что этот жеребчик коменданта. Так мы с ним и договорились. Жеребчик рослый, упитанный, сравнительно спокойный. Я пошёл с ним. Соловей сказал, что у него есть седло, которое осталось от пограничников.  Он мне вывел жеребчика, оседлал его и дал мне проехать. Я смело подошёл к нему, сел в седло. Спокоен. Проехал по Кубличам, выехал в Селевинский двор, где была моя другая квартира. Приехал во двор Соловья. Так с моём подчинении стал этот жеребчик. Через пару дне , привъючил к седлу трёхлитровый бутыль со спиртом, я уехал в Ушачи. По дороге заехал домой. Давно уже не был дома. Встретил меня Гриша. Я отдал ему повод, чтобы он поводил коня по улице. Зашёл в дом. Дома всё в порядке. От Миши никаких известий. Их бригада стоит в Западных районах Белоруссии. Отец перетянул брёвна строящегося нового дома в низину к ручью и там на лугу сложил его на два сруба.
Кстати: Это отец сделал очень правильно. В 1944году, когда началась немецкая блокада нашего партизанского края, немцы сожгли деревню Старина, а сруб  у ручья остался.
Итак, из Старины я отправился в Ушачи на льнозавод в штаб бригады. Сдал спирт заведующей хозяйством бригады. Зашёл в  здание штаба. Начальник штаба бригады, выслушав мой доклад, предложил зайти к командиру бригады. Зашёл. Доложил по всем правилам военного этикета о прибытии, о спирте. Командир бригады Уткин расспросил  как дела в Кубличах.  Я  доложил о хоз. деятельности, достал из полевой сумки план расположения продовольственных  запасов, с приложением перечня объектов хранения и их количество в тоннах. После краской беседы с комбригом он сказал, что очень плохая обстановка с наличием соли. И предложил разведать через своих связных, можно ли договориться с местным населением о добыче соли  в районе гарнизона в Зябках, в обмен на мясо, допустим, туши свиньи.    После встречи с комбригом, зашёл в казарму нашего отряда. И  удивился: возле стола стоит мой брат Витька и чистит ствол винтовки. А ты как здесь оказался? Ведь мне сказали, что ты в бригаде Дубова? И он мне объяснил, что был в бригаде Дубова, она базируется в Антуновском лесу на Малодолетчине. Но там его зачислили в хозвзвод.  На кухне чистил картошку. Еще не принимал партизанскую присягу. Потом договорился с парнем из Ушач (родители его жили недалеко от нашей казармы на льнозаводе и ушли в Ушачи, сказав повару, что пойдёт в бригаду Пономаренко, там, мол, мой брат. И пришли на льнозавод. Доложили, что ушли с бригады Дубова, указав причины ухода. Их поругали за это, но зачислили в наш отряд. Приехав в Кубличи, отдал жеребчика Соловью Александру, похвалив, что очень мне конь понравился, хорошо идёт под седлом. Я ведь "бывалый кавалерист". Хозяин остался доволен. Так я стал совладельцем этого жеребчика. Назвал его "Орликом" Да. Когда заезжал домой, узнал, что отец работает   сапожником от бригады имени Короткина, с момента прихода этой бригады в район 9лето 1943г) Когда я заезжал домой, наша семья жила в бане. Немецкая авиация разбомбила и сожгла деревню ещё в период летней блокады 1943 года. Самолёты кроме бомб сбрасывали контейнеры с зажигательными бомбочками. Они весом до 1 кг. В контейнере их находилось более 100 штук. Контейнер раскрывается высоко в воздухе и зажигалки разлетаются на большой территории. В деревне крыши соломенные. Дома загораются одновременно на значительной части деревни от одного такого контейнера.
К концу лета начало осени в районе уже насчитывалось 16 партизанских бригад. Они прибыли из Смоленской области. Одна крупная бригада образовалась с переходом к партизанам немецкого подразделения из русских военнопленных, образованных советским подполковником Гиль Радионовым. Эта бригада была .направлена немцами на борьбу с партизанами в нашем районе. Остановилось это подразделение в Крулевщизне. Оттуда Родионов направил одну часть проверить, где там находится этот злополучный Ушачский район. Я уже работал в Кубличах. Партизанское командование прислало мне пакет и расчёт пулемётчиков с пулемётом системы "Максим". Когда эти каратели подошли к бывшей советско-польской границе, связной из деревни Заулок доложил мне об этом. Он передал, что каратели говорят на русском языке. Я установил расчёт со станковым пулемётом на еврейском кладбище на запад от Кублич перед Красным бором. Впереди до леса - ровное поле. Обстрел хороший. Но беспокоюсь, что если они выйдут из леса не строем, а цепью, мой станковый пулемёт не сумеет их остановить (такие ещё совсем детские мысли крутились в моей голове - ведь кто это из лесу будет выходить строем?). Утром я подошёл к пулемётчикам - ребята молодые. Где-то около  9 часов утра из-за леса вышла цепь противника в немецкой форме. Ждать их подхода нельзя. Дал команду открыть огонь. Цепь противника залегла и открыла огонь из винтовок и ручных пулемётов. Но пули почему-то пролетают выше голов нашего пулемётного расчёта. Оба фланга цепи начали перебежки вперёд. Центр цепи лёжа ведёт огонь. Я дал команду пулемётчикам на отход, ибо в противном случае они окажутся в окружении. Пулемётчики стали отходить. Я их повёл через местечко в сторону Селявинского двора (Двор Кубличи). Там остановились. Подкрепления мне нет. Эти каратели вошли в Кубличи. Взяли у жителей пару свиней, разложили костры и начали готовить обед. Что-то непонятное. Не похоже это на немецкую тактику. Где-то около четырёх часов дня каратели строем стали уходить из Кублич в сторону Ушач. Как потом выяснилось, они по дороге в Ушачи дошли до деревни Селище и другой дорогой, не возвращаясь в Кубличи, пошли в сторону железнодорожной станции Зябки. Так кончился этот поход. Только потом, подошедшие из Ушач партизанские группы, подбирали по дороге, где шли каратели, ящики с  патронами, гранатами - немецкими с длинными ручками. В ящиках находили записки на русском языке с приветом партизанам и другими словами уважения. Через некоторое время эти каратели разбили немецкий гарнизон в Крулевщизне, другие гарнизоны  на станции Парафьяново  и пришли в район со стороны Зябок. Так бывшие каратели Гиль Радионова стали 1-й Антифашистской бригадой под командованием Родионова. Это уже была 16-я по счёту партизанская бригада на территории нашего района.
После всех этих событий я на Орлике объехал связных в крайних деревнях нашей зоны. Поговорил с ними насчёт соли (это была большая проблема). Через некоторое время связной из д.Стуканы доложил мне, что есть в д.Осиновка человек, который хотел бы со мной встретиться. Эта деревня уже не нашей зоны. Туда иногда наведываются немцы. Поэтому я поехал туда на Орлике. Но в деревню не заезжал. Выехал из леса, прилегающего к деревне и остановился на некотором расстоянии от неё. Осмотрелся, обращая и заостряя своё внимание на особенности местности. И уехал, не заезжая в деревню. НА другой день поехал туда на своей коростливой кобылке. Надел старый поношенный полушубок моего кубличского старосты Филимонова. Так будет меньше подозрений у соседей. С хозяином поговорил во дворе, не заходя в дом. Договорились о поставке соли. Он пообещал, что когда добудет соль, то передаст через своего родственника, который живёт в соседней деревне. Так я начал понемногу добывать соль и передавать её на склад Шамшуре в Двор Кубличи (Селявинский двор). Этот Шамшура, инвалид от рождения, запрягал свою лошадь и отвозил соль в бригаду, сдавал её заведующей хозяйством, очень боевой женщине.
К этому времени (это было уже в октябре месяце) мне в помощь прислали партизана Контарева. Он парень живой, энергичный, с ним неплохо было работать. Правда у него был один недостаток (а, может, достоинство? ) - был неравнодушен в отношении молодых женщин.
За время работы в Кубличах мне часто приходилось ездить по окружающим деревням, иногда отдаляясь в деревни, хутора  вне зоны своих деревень. Приходилось иногда посещать  отдалённые хутора по-за бывшей до 1939 г границы с Польшей. Такими местами были деревни Заулек Русский(по белорусски Заулок), Заулок Литовский, хутора ЧашкИ и другие. Когда я ездил на своей кобылке, приучил её стоять не привязанной  и обязательно разворачивал повозку, а зимой санки, так, чтобы лошадь стояла головой туда, откуда я приехал. Вот и теперь, поехали в Осиновку. Связной передал, что есть соль. Надо два свиных окорока (16-20кг). Конторев съездил в Ушачи, привёз из хозчасти эти окорока. Назавтра поехали в Осиновку. Со мной ехал Конторов и связной из соседней деревни. Приехали в Осиновку. Деревня стоит сразу за небольшим лесом, который мы переехали так 250-300м от леса. По привычке я разворачиваю сани(это было в октябре), а Конторову сказал брать мешок с окороками  и идти в дом. Он и связной взяли мешок и пошли в дом. Я посмотрел вокруг, всё спокойно. Пошёл в дом. Хозяин рассматривает окорока, Конторов это окорок расхваливает. Мешок с солью 15 кг стоит на полу. Я, сам не понимая зачем,  вышел к саням. Подошёл к лошади. Посмотрел вокруг и вдруг заметил какое-то передвижение за редкими кустарниками на запад от деревни. И увидел развёрнутую цепь немецких солдат. Я быстро вошёл в дом и, не повышая голоса, сказал так официально, как по службе: "Товарищ Конторов! Выносите материал и поехали!" И глазами показал в сторону выхода. Он подаёт связному мешок, быстро открывает дверь, пропуская связного с мешком. Я ему шёпотом : "Немцы." Конторов пулей выскочил вперёд. Мигом мы оказались в санках. Конторов с  вожжами в руках бьёт  бельгийским карабином по лошади, та рванула вперёд. И только когда мы очутились  уже метров эдак 15-20 от дома, началась стрельба из автоматов. Но немцы от нас были ещё на порядочном расстоянии, где-то 200м. Мигом мы оказались на опушке леса. Проехав лесок, встретили группу партизан, идущих нам навстречу. Мы перешли на шаг, переговорили с партизанами. Они сказали нам, что прикроют и стали рассредоточиваться, снимая с плеч оружие. Мы спокойной рысью поехали дальше. Стрельба прекратилась. Видимо немцы не решились нас преследовать. После связной рассказал нам, что немцы избили нашего хозяина, забрав у него наши окорока. Так что моя торговля с немцами оказалась неудачной. Пришлось искать другого поставщика соли. Я нашёл его через связных в д.Стуканы.
Так продолжается жизнь в партизанах. Ноябрь оказался мокрым: оттепель меняется небольшим морозом. Молодёжь Кублич устраивает вечеринки. На Рождество Христово  женили "Терешку" - такой обычай в деревне с застольем. Это было по ул.Долецкой  в доме Судника. Я туда не пошёл, хотя ребята с девчатами прибегали приглашать меня. Но я ушёл в Селявинский Двор (Двор Кубличи) - бывшее поместье помещика Селявы. Там спокойнее. Надо было съездить домой. Как там живут мать с  Гришей? Из всей семьи в шесть человек они остались вдвоём. Мать как хозяйка дома и Гриша, как хозяин, ему идёт уже десятый год. Гриша хорошо владеет винтовкой, автоматом ППШ, знаком с гранатами Ф-1(лимонка), знает, что такое тол, взрыватель, бикфордов шнур. Готовит себя к партизанской жизни.
Сначала отец работал на партизан дома. Сейчас в д.Копыловщина в бригаде им.Короткина. Я однажды заезжал к нему. В сапожной мастерской работает три человека. Работы много. Живут на частной квартире все сапожники вместе, питаются в партизанской столовой. Домой он выбраться не может, поэтому рад любой весточке из дома. Я рассказал ему как живут мама и Гриша.
Спирт отправляет со склада Шамшура  и ведёт   бухгалтерский, точный  учёт - сколько самогона сдал каждый самогонщик на пункт перегонки, сколько вышло спирта от каждого, сколько всего и когда отправлено спирта в госпиталь, даты отправления. Молодец, Дмитрий Шамшура, точный учёт это очень важно. Спирт регулярно поступает в госпиталь.
 Но был один случай. За очередной партией спирта не приехали из хозвзвода бригады. Я надеялся, что всё там в порядке. Приехал на квартиру в Двор Кубличи. Спросил у Шамшуры, давно ли он отправлял спирт? Он говорит, что вот уже более недели на складе стоят 10л спирта. Никто не приезжает. Хорошо, говорю, завтра поеду в штаб и свезу. Но на второй день появляется дама - начальница хозвзвода и набросилась на меня, почему, мол, не отправил спирт. Немедленно приказала везти спирт в госпиталь в Ореховно. Пошумела и уехала. Привьючив  3-х литровик спирта к седлу, я повёз его в Ореховно. Сдал спирт и мне говорят, что приезжала дама - начальница и при разговоре о спирте, сказала, что когда я привезу спирт, мол, покажите ему как у вас идут операции. Как раз они готовили операцию ноги партизана. Просят подождать. Где-то через час санитарка или медсестра повела меня в госпиталь. Он расположен в бывшем помещицком доме. Зашли в коридор. Она говорит - ожидай здесь. Я сел на скамейку, через некоторое время в хирургическом кабинете раздались вскрики, потом мат, потом опять дикие вопли, бесконечное поминание божьей матери и прочее. Вышла медсестра. Хотите посмотреть, как идёт операция? Я спрашиваю, а что это за крики, зачем они?  Ответ убил - это пилят ногу раненому. У нас нет наркоза и мы насильно заставляем раненого пить спирт, а потом оперируем. Открыла дверь и пригласила зайти. Я только глянул через дверь. Зрелище, конечно, не для слабонервных - два мужика прижали оперируемого, один из них пилкой-ножёвкой  пилит ему ногу. А раненый кричит, поминая всех богов и матерей. Я быстро ушёл, сел на лошадь и  уехал. На всю жизнь запомнил эту операцию. На следующий день собрал своих самогонщиков и рассказал им как надо спирт в госпитале. А раньше они говорили, что начальство простую самогонку не хотят пить, спирт им, видите ли,  подавай. Вот так работали партизанские хирурги.  Правда уже зимой 1943-1944г стали производить посадку самолёты "кукурузники" на льду льнозаводского озера "Вечелье"  и доставляли медикаменты, в том числе и наркоз.
Осенью 1943года на границах Ушачского района появлялось всё больше немецких войск. Большая концентрация немцев наблюдалась в районах Полоцка и Лепеля. Для немцев необходимо было удержать под контролем шоссейную дорогу, которая соединяла Прибалтику с Витебском и далее к Смоленску. Она была главной артерией, по которой 3-я немецкая танковая армия снабжалась техникой, продовольствием, боеприпасами. Но эта дорога на участке Бегомль-Лепель контролировалась партизанами. В д.Пышно стояла бригада Дубова. Там, в течение 43-44годов шли бесконечные бои наступающих немецких частей на д.Пышно. Цель - выбить оттуда бригаду Дубова и установить полный контроль над этим участком дороги. Против партизан были брошены танки, самолёты, артиллерия. Партизаны прочно держали оборону, а, следовательно, и контролировали значительный участок дороги. Немцы подтягивают силы. Бои разгораются по всей границе Ушачской партизанской зоны. 16 партизанских бригад к весне 1944 года были окружены 60-тысячной немецкой армией с танками, самолётами, артиллерией. Недалеко от Ушачи, в районе небольшого городка Улла, немцы оборудовали бывший советский аэродром для самолётов. Они бесконечно бомбили не только Ушачи, но и деревни района. Наша бригада им.Пономаренко держала оборону по шоссе Лепель-Полоцк на участке Сорочино-Завечелье. Мне приказали доставить в д.Верховье (в расположение штаба бригады) из Двор Кублич (а именно, из помещичьей усадьбы) агрегат  - динамо-машину, производящую электроэнергию. Я  приказ выполнил, проехав с ней на лошади более 30 км. Приехал уже поздно, было темно. Доложил о прибытии. Мне поручили ехать в Ушачи в штаб партизанского движения, который командовал всей группировкой 16-ти партизанских бригад под командованием Владимира Елисеевича Лобанка, отвезти туда пленного немецкого солдата. В штабе бригады д.Верховье мне вручили автомат взамен моей бельгийской винтовки, к которой был только один патрон (их у меня было 5, но 4 я использовал во время проведения солевой операции в д.Осиновка).  Привели в штаб немца, вручили его мне и конверт с донесением. Посадив немца в повозку, я повёз его  по ближайшей дороге в Ушачи. Дорога оказалась сложной, лошадь устала. Она ведь сегодня с утра везла груз из Кублич в Верховье. От Верховья кое-как доехал до д.Рубаники, лошадь окончательно стала. Ступит несколько шагов, останавливается. Так я с этим немцем дополз до деревни. В деревне темно, только впереди в одном доме горит свет.  Подъезжаю к окну, стучу в окно кнутом, не слезая с повозки.  Кто-то подошёл к окну. Кричу - открывай дверь и выходи на улицу. Жду. Вышел хозяин. Я пояснил ему обстановку. Он мне говорит, что лошадь у него есть, но она только вчера у него оставлена такой же уставшей, как и твоя. На что я ему ответил, что твоя лошадь всё-таки ночь отдыхала. Повёл немца в дом, попросил хозяина перепрячь лошадь. Он всё сделал. Пришёл в дом, посмотрел на немца и говорит мне - разреши с ним поговорить, я ведь в первой войне с немцами был в Германии в плену. Разрешил, но разговора у них не получилось, т.к. он знал несколько немецких слов, да и то произносил их по-белорусски. Ладно, говорю, поехали. Он проводил нас с немцем к повозке и я тронулся в путь. Несмотря на ночной отдых, лошадь шла очень медленно, но наконец-то добрались до Ушач со стороны д.Волчо. Приехал в штаб, который располагался по ул.Советской недалеко от  старой больницы. Во всех Ушачах темно, света в окнах нет, только в штабе светится одно окно. Завожу немца во двор, стучу в окно. Выходит партизан с винтовкой, видима дежурный. Завожу пленного в дом. Докладываю командующему партизанской группировки (он в военной форме с погонами полковника). Рядом с ним военный с погонами майора. Они разглядывают мой трофей. Полковник (это был Лобанок В.Е.) говорит мне - раздевайся и заходи за перегородку, там есть парашюты, ложись на них и отдыхай. Сначала не мог уснуть, слышал, как допрашивали пленного с помощью переводчика. Помню, что он назвал себя Отто Люйс, что-то рассказывал, но я уже отключился и до утра спал хорошо. Утром меня дежурный партизан отвёл в столовую, которая находилась здесь же рядом. Позавтракал. Он спросил у меня где моя лошадь. Она была привязана во дворе, покормлена. С его помощью мы запрягли лошадь и я поехал на льнозавод. На льнозаводе доложил своему командиру отряда о прибытии на место службы. Мне сказали, что наш отряд здесь остался, нас было в отряде 30 человек. Ребята охраняют аэродромы в Сержанах, Плино, несут дежурство в штабе командования партизанской зоны. Командира нашего 10-го отряда Тябут Александр Андреевич приказал нам знакомиться с пулемётом "ШКАС" - (первый советский скорострельный синхронный авиационный пулемёт. Разработан в 1930 году , производился с 1932 по 1945 год...), для обстрела немецких самолётов, которые бомбили Ушачи. Помогал нам знакомится с этим пулемётом наш партизан Колдуненко Михаил. Через два дня я уже со своим ШКАСом и напарником Петуховым сидел на куполе Ушачской церкви.  Немецкие самолёты беспрерывно совершали налёты по два вылета в день с аэродрома в районе г.п. Улла (около 45 км от Ушач) Самолёты мессершмидты вылетали  как по расписанию - около 10 часов утра и в 2 часа дня. Основной бомбовый удар наносили по церкви, расположенной в центре Ушач, они пикировали на церковь и сбрасывали бомбы. Церковь высокая, кирпичная, старинной кладки с толстыми стенами, глубоким подземным подвалом и двумя высокими куполами. Мы расположились на одном из куполов, сделали подставку для пулемёта. Обзор хороший, окна со всех четырёх сторон. Есть возможность вести обстрел на все четыре стороны. Самолёт идёт в пике на церковь. Мы открываем огонь - так они допекали нас, а мы их. На этом куполе мы продержались две недели. Купол уже получил сквозную трещину от верха до низа. После одного из послеобеденных налётов пришёл заместитель командира отряда по политчасти Карповский, посмотрел на эти трещины и крикнул нам, чтобы мы слезали с пулемётом. Поступил приказ уходить на льнозавод в расположение отряда. Мы ушли. Так закрылась наша огневая точка. А через несколько дней верхняя часть купола рухнула.
    Продолжение следует...