Семья и люди Часть 6-1

Феликс Довжик

Семья и люди

Часть 6-1

Цель жизни

Мелкая рыбка удачи
Мне пять лет. Идет война. Мы в эвакуации, в Казахстане, в русском селе у Тянь-шаньских предгорий. Возле дома, где мы живем, – арык. Вода чистая, летом ее используют для питья. Я с кружкой играю у арыка – подставляю ее потоку. Внезапно мелькнуло что-то серебристое. Я подхватываю кружку – в остатках воды маленькая живая рыбешка.

Наш арык, по моим детским меркам, далеко от нас ответвляется от главного арыка – почти речки, точнее сказать, впадает в речку. Малек метнулся в ответвление для встречи со мной. Я, счастливый, бегу показать маме свой волшебный улов.
– Что же ты воды мало набрал? – говорит мама.

Я снова к арыку. Зачерпнул полную кружку, но серебристой рыбешки уже не было.
Случай запомнился. И обидой на маму, и чувством, что я упустил что-то волшебное.
Я внимательно перелистываю в обратную сторону свой жизненный путь и не вижу, где бы меня посетила удача.

А что такое удача? По словарю Ожегова, удача – это успех, нужный или желательный исход дела. А успех? Удача в достижении чего-нибудь. Ожегов прав. Любой успех – удача, Любая удача – успех.

Определения бесспорны, но нет какой-то изюминки. Более обстоятельное толкование дает четырехтомный Словарь русского языка. Успех – достижение, завоевание, победа, триумф или удача как счастливый исход. Удача – счастье, везение или успех как счастливый исход.

И все-таки мне кажется, в этих правильных толкованиях нет житейского нюанса.
Успех – положительный (желаемый, счастливый) результат, достигнутый благодаря собственным усилиям. Удача – положительный результат, достигнутый с помощью внешнего стечения обстоятельств. Улыбнулось счастье и повезло. Но к кому и когда счастье приходит в гости?

Я листаю жизни знакомых и близких. Ничего особенного в жизни им не перепало. Случалось, природа дарила на дачном участке богатый урожай яблок или огурцов, но жизнь удачами не дразнила.
Один случай знаю.

Товарищ, которому не светили далекие горизонты, оказался в свите талантливого руководителя. Начальник стремительно делал карьеру и брал его с собою в каждый новый полет. Мало этого, товарищ приглянулся волевой и деятельной женщине и полетел дальше на двух крылах. На чужих, не на своих. Со стороны казалось, что его несет большая птица успеха. Но в какой-то момент курс начальника отклонился в сторону.

 Полетел товарищ дальше на одном крыле, и уже прихрамывая. А тут в стране перемены. Карьерный курс его любимой половины надломился, началась естественная переоценка окружающих, а впереди у нее замаячила перспектива свежей мужской опоры. В таких случаях от предполагаемого или назначенного балласта освобождаются в первую очередь.

Остался товарищ без крыльев на склоне лет. Да плюс ко всему во время полета дети привыкли, что все необходимое падает с неба, и не научились сами карабкаться. Все прошедшее оказалось иллюзией большого успеха. Когда идет карта в руки, теряешь бдительность, но и глупо отказываться от того, что плывет в твой карман. Жизнь сыграла обидную шутку.

Раз существуют удачи, кому-то они выпадают без неприятных последствий, но это редкость, и общей погоды не делает. А с неудачами – наоборот. Жизнь редко подстраивает неудачи. Это не ее хобби. Можно сломать ногу, но такое не часто случается. А вот сами себе люди обожают устраивать веселую жизнь. Даже примеры приводить не надо. У любого наблюдательного человека есть знакомые, которые наломали немало дров. Одни после нескольких пинков образумились, другие рубят до сих пор.

Если бы человек мог предвидеть, к чему приведет его опрометчивый шаг, он бы трижды почесал затылок. В его воображении не тот сценарий, который произойдет. Спор с ним бесплоден. Ему доказываешь, видя картину, близкую к тому, что случится, а он отвергает доводы, потому что представляет себе другое.

Отрезвить могут шишки на лбу и то не каждого. Жизнь не толкает на рискованное изобретательство, но людям обязательно нужно заварить такую кашу, что столовой ложкой не расхлебаешь.

 Это почему-то называется судьбой, а не собственной рукотворной неудачей. Можно было бы назвать неуемной глупостью, но обидно звучит, и многие с такой трактовкой не согласятся. А судьбой назовешь – от тебя ничего не зависит. Можно спокойно ломать дрова.

Если внимательно присмотреться, погоня за максимальным благом, за максимальной славой, властью, любовью, влиянием, положением, неутолимое желание большой удачи, принесенной на блюдечке, уводит на сомнительные дороги. Хочешь идти – иди, пробуй. Человека не остановишь, если колкое шило мешает сидеть, но обыкновенному человеку, глядя на неугомонных, зачем устраивать себе трагедию.

В какой-нибудь сфере каждый на достаточном среднем уровне, и то, что отпущено, надо использовать, не надеясь на большой подарок судьбы. Можно и нужно ставить большие цели, не нужно и опасно рассчитывать на большую рыбу удачи. Как заметил Хемингуэй, она в итоге бывает обглоданной. Мелкие рыбешки рукотворного успеха – вполне добротная пища. Когда их ценят и от них не отмахиваются, они идут одна за другой, и из них слагается нормальное счастье нормального человека. 

Ты средь людей, в быту, во фразе
не восхвалял себя в экстазе?
И не грешил? Жил слишком строго?
Рот на замок – побойся бога.
Грех – важный в жизни компонент:
не нужен богу конкурент.

Когда ж грехов с избытком много,
опять же, друг, побойся бога.
Другим мешает твой порок,
ведь ты – не бог.
Нам для того бог дал умишко,
чтоб убирать грехов излишки.

Во всем положено знать меру.
Избыток вреден и эклеру.
В огне – не жизнь, не жизнь на льдине,
нормально – где-то посредине.
Плох недосол, плох пересол,
хорош умеренный рассол.

Есть в страсти грусть, в разгуле ум,
есть в постной булочке изюм,
и красят ливер потроха –
греши без крупного греха:
в кругу заманчивых идей
будь человеком средь людей.

Добро и зло даны от бога,
но зла полно, добра немного –
в добро добавишь свой кусок
и будешь в этот день, как бог,
а дашь размах крылу порока –
побойся бога.

Ах, бога нет? Костра не будет?
Так люди есть – осудят люди.
Они не ангелы, не боги,
но судят всех, и суд их строгий.
Но суд людей – не соль на раны:
тебя простят – простят изъяны.

Несколько слов о Сталине

Я не поклонник Сталина. Предвзятое мнение не расширяет горизонты обозрения его личности. Однако три факта, почерпнутые из литературы, наводят на мысль, что его человеческие качества, сознательно скрученные им в бараний рог, в обстоятельствах, не требующих жесткого подчинения цели, освобождались от опеки дисциплинирующих целестремительных чувств и могли проявляться в своем естественном виде.

Однажды мне в руки попал какой-то журнал художников за 1937 год. Читаю и ужасаюсь. Письма, письма и письма. Строчки каждого письма заставляют представить злобного серого человека в истерике с огнем в глазах вопиющего, почему его конкурент такой-то еще на свободе!

 И вдруг ответ Сталина, взвешенный и продуманный. Не знаю, какие чувства в душе кипели у него против тех и других, но ответ продиктован разумом. Жаль, я не запомнил название журнала и смысл ответа могу дать в своей доморощенной интерпретации.

Вождь спокойно объясняет, что с таким крайним подходом ни одного толкового художника в стране не останется. Надо отличать врагов от тех, кто ошибся или еще не все понял. У меня создалось впечатление, что окружение со всех сторон требует от вождя нажимать на курок, а он, шествуя во главе оголтелого большинства, призывает к разумной умеренности или, во всяком случае, таким изображает себя.

Допускаю, что вождь многогранен. На уме у него одно, а на словах, поскольку он изощренней и скрытнее многих, – совсем другое. Но с материалами журнала перекликается похожий случай. В послевоенную эпоху завинчивания гаек, секретарь ЦК партии, ответственный за советских писателей, пожаловался Сталину, что не может воодушевить подопечных на какую-то акцию.
– Нет у меня других писателей, – в сердцах ответил Сталин. – Работайте с теми, какие есть.

Теперь о другом. Мне всегда казалось, что организатор должен обладать хорошей памятью. Одна из его главных тактических задач – раздавать поручения и требовать выполнения. Без этого толковый руководитель не состоится. Не запомнишь – не потребуешь, и у подчиненных появятся лазейки. Многие, пишущие о Сталине, отмечают его цепкую память.

В начале войны Сталин спросил будущего маршала авиации, тогда командовавшего полками дальних бомбардировщиков, могли бы его самолеты для психологического эффекта бомбить Берлин.

– Сейчас короткие ночи. Туда и назад под покровом темноты самолеты не успеют. Утром их всех собьет противовоздушная оборона противника.
– А когда вам хватит ночи? – спросил Сталин.

Маршал назвал конкретное число. Разговор на эту тему закончился. Сталин обычно ходил по кабинету за спинами сидящих. При посетителях пометок не делал.
Однажды ночью в кабинете маршала раздался звонок.

– Вы помните, какое сегодня число? – спросил Сталин.
– Так точно, товарищ Сталин.
– А где ваши самолеты?
– На подлете к Берлину. Утром вернутся. Ко мне придут донесения со всех аэродромов, и я вам доложу.

Когда Сталин написал «Экономические проблемы социализма», он разослал брошюру на отзыв известным ученым, в том числе академику Капице. Капица в этот период, отстраненный от дел, жил на даче. Врагом у него числился сам Лаврентий Берия, а поэтому, кроме Ландау, которого в 37 году Капица вытащил из застенков, мало было желающих навещать ученого.

По логике обычных людей Капица должен был ухватиться за предоставленный шанс – написать хвалебную рецензию. Но тут – не тот случай. Капица на двадцати листах разгромил труд вождя, а потом сел и стал ждать неизбежного прихода молодцев со страшной Лубянки. Но и тут – не тот случай.

Через несколько дней слышит Капица на улице шум и грохот. Чтобы одного взять под белы рученьки такого тарарама не требуется. Выглянул. К его даче движется армада военной строительной техники.

Капица спросил офицера, в чем дело.
– По приказу командующего тылом Советской армии генерала Хрулева к вашей даче прокладывается асфальтовая дорога.

То ли зауважал Иосиф несгибаемого ученого, то ли решил – ты с гордостью ждешь ареста, а мы подождем, обнадежим – и нежданно-негаданно ошарашим.

Такой трюк Сталин проделал с Бухариным. Сначала согнал со всех табуреток, дал возможность понервничать, мысленно распрощаться с жизнью, потом вдохновил, обласкал и вдруг арестовал, унизил, раздавил на судебном процессе и расстрелял. Такое не только с Бухариным было.

Вероятно, и Капицу ждала подобная участь, но не успел вождь – самого кондрашка хватила. До сих пор ходят слухи – отравили. Возможно, нет, но уж точно врачей к нему приглашать не спешили.

Будто бы друг Лаврентий Берия себе приписал заслугу в кончине вождя. Основания были так говорить – Власика, многолетнего преданного начальника охраны Сталина он сумел посадить, и мотивы были – подходила его очередь хлебнуть бухаринского. Хлебнул через месяц после похорон генералиссимуса и сразу без канители.
 
Еще один эпизод. Сталин должен был лететь в Тегеран на конференцию. На аэродроме, направляясь к самолету, он неожиданно спросил, кто будет вести самолеты.
– Генерал такой-то, – показывают ему на самолет, к которому он идет, – а второй поведет полковник.
Сталин резко меняет курс.

– Полетим с полковником, – объявляет он окружению и объясняет: – Полковник больше летает.
В подлых поступках – зверь с клыками и ядом, а в обыденном – человек со своим страхом за жизнь.


Счастливый человек

Среди великих ученых, писателей, политиков, среди известных людей, о жизни которых мне довелось читать, мне кажется, самым счастливым может считаться Нильс Бор (1885-1962). Он вырос в интеллигентной семье в сказочной стране Дании. Дед его – директор школы. Отец – профессор, много внимания уделял детям. Мать – добрая заботливая женщина. Тетя – известный датский педагог, специалист по воспитанию.

Нильс Бор не мог похвастаться, что рос сорняком. Его с любовью выращивали на плодородной почве. Ему повезло с учителем. В самом начале творческой деятельности он встретился с великим Резерфордом (1871-1937) – ученым, педагогом и человеком. Они оказались и противоположны друг другу и дополнительны. С первой встречи и в последующие годы ни одна черная кошка не смогла омрачить их отношения. Ему повезло со страной.

 Дания его любила. Ему построили институт и выделили финансовые средства, чтобы он мог со всего света набирать себе учеников и сотрудников. Его любили ученики. Под его крылом начинали свою деятельность десятки, а может быть, и сотни великих и талантливых физиков.

Он был счастлив в семье. Дети, а потом и внуки росли возле него. Жена – добрая, мудрая женщина – делала все, чтобы дома и на работе среди сотрудников сохранялся теплый домашний климат.
Знал Бор горечь утрат и поражений.

Со старшим сыном он вышел в море на яхте. Поднялся шторм. На его глазах сына смыло волною в море.

И с политиками у него не получилось сражение на равных. Политиков на электроне не объедешь. Бор создал свою модель мироздания. В центре – человечество, а вокруг по своим орбитам политики и ученые. А у политиков другая модель.

В центр политики ставят себя, а вокруг – все человечество и Бор в том числе. Отсюда все законы и последствия. Бор понимал их устремления, но он знал, если ядро разбухнет, бабахнет так, что Земной Шар костей не соберет. Как честный ученый он делал, что мог, пытаясь убедить, уговорить, образумить.

Бывал он в нашей стране. Его бывшие ученики, деятели науки и студенты устроили ему прием, который не снился кремлевским императорам, потому что это не было обязаловкой, а был в чистом виде интерес и преклонение перед великим.
Как ученый Бор был безоговорочно признан во всем мире, и физика еще при его жизни успешно развивалась по тому пути, по которому он пошел первым.

У Альберта Эйнштейна (1879-1955) так успешно не получалось. У него все не заладилось с детства. По складу ума он был тугодумом и в школе не блистал. Любимый дядя успокаивал Эйнштейна:
– Не горюй, Альберт. Не каждому дано быть профессором.

До того, как он был признан в научных кругах, судьба один раз свела его с крупным ученым. Математику ему в Политехникуме Цюриха читал Минковский (1864-1909), но ничего похожего на отношения Резерфорда и Бора в помине не было и быть не могло. Когда впоследствии Минковский узнал, что автором теории относительности является Эйнштейн, он не поверил.
– Это был самый ленивый студент!

Не повезло Эйнштейну с семьей, не повезло с учениками, но, если быть объективным, возможно, семье и ученикам не повезло с Эйнштейном. Плохими учителями были Ньютон, и Максвелл, первый по современным понятиям физик-теоретик. Не суждено теоретикам быть учителями. Бор – исключение, Эйнштейн – норма.

Не повезло Эйнштейну со страной. Наверно, отборные представители немецкой нации со времен крестовых походов имели особое мнение о народе, одна из женщин которого оказалась матерью Иисуса Христа.

Надо думать, Альберт Эйнштейн с детских лет испытывал дискомфорт в связи с пунктом анкетных данных, аналогичных пятому пункту анкетных данных кадрового учета Советского Союза, а с приходом к власти Адольфа Гитлера национальный пунктик вообще стал национальной программой Германии.

 В самой ближайшей перспективе Эйнштейну ярким пламенем засияли огни печей крематория ближайшего концлагеря. Даже если бы в правительстве Германии нашлись прагматики, отборные коллеги Эйнштейна под белы рученьки сами отвели бы его на сборный пункт. Пришлось унизительно для его положения в мире тайком и поспешно драпать из страны.

Не повезло Эйнштейну и с посмертной славой. Одни с удовольствием поддерживают мнение, что ничего особенного он самостоятельно не сделал, основу заложили настоящие профессионалы. Другие считают, что у него не было серьезного образования, математикой не владел, настоящим теоретиком никогда не был. Именно поэтому не понял квантовую механику и многие годы занимался ерундой. В расчет не берется, что Нильс Бор с человеком, не понимающим квантовую механику, не стал бы разговаривать о ее проблемах, а тем более спорить много лет с перерывами.

Не принял Эйнштейн квантовую механику. Это его внутренняя трагедия. Чарли Чаплин и наш знаменитый Эйзенштейн долго не признавали звуковое кино. Им трудно было отказаться от идей, которые принесли им невиданный успех, трудно было преодолеть себя, но преодолели – другого выхода у них не было.

 Эйнштейн нашел себе занятие. Искал подходы к сундуку вселенной, к которому в его время ключей еще не было и до сих пор еще нет.

Последние дни Эйнштейн провел в больнице. Врачи предлагали операцию.
– Зачем? – спросил Эйнштейн. Он привык задавать природе простые детские вопросы и находить серьезные взрослые ответы.
Врачи не нашли ответа. Эйнштейн знал, что он обречен. Он покидал мир спокойно и умиротворенно, мир, который он чувствовал и понимал лучше многих, мир, который кроме таланта и жизни ничего ему не принес на блюде.


Два сценария

Во времена моего студенчества ходил такой анекдот. Человек попадал в разнообразные переделки, которые следовали одна за другой. Соль была в том, что из каждой переделки было два выхода, но оба мало радовали. В итоге человек попадал или ко львам, или к крокодилам.

 И следовало заключение:
– Если тебя съедят львы, у тебя все равно будет два выхода, но оба – не хороши.
Я не открою Америки, что один сносный выход лучше нескольких никудышных, но всегда ли он есть?

Гоголь в «Шинели» и Достоевский в «Бедных людях» показали два крайних характера, две судьбы, два сценария без сносного выхода.

У Гоголя Акакий Акакиевич – тихий и забитый человек, но по складу характера, по большому счету, – герой. Он совершил невозможное. Он сшил себе шинель. Но счастье не улыбнулось. Его безобразно ограбили. Такова жизнь. В первую очередь грабят беззащитных. И таких не выручают. Ни одна живая душа не помогла Акакию Акакиевичу. Сослуживцы от него отвернулись. Генерал на него наорал. Его раздавили.

У Достоевского Макара Девушкина не грабят, а генерал пожалел его и дал денег, но Макар Девушкин совершенно не приспособлен к жизни. С каждым шагом, с каждой робкой попыткой выпутаться, он глубже и глубже опускается в трясину болота. Хорошая женщина относится к нему с теплотой, но из двух зол она выбирает зло более перспективное – склоняется к нелюбимому, но состоятельному. Тот хоть детей прокормит.

Мать Некрасова, добрая мягкая женщина, вышла замуж за самодура. Плодом семьи стал великий поэт. А Девушкин в жизни бесплоден. Такой человек обречен в рамках любой общественной системы. Дело не в социальной бедности, а в психологической и волевой нищете характера. Акакию Акакиевичу можно и нужно было помочь. Если социальная система не будет его грабить, он удержится на плаву. А как быть с Макаром Девушкиным, если он неудачно сформирован.

Можно вынести приговор и умывать руки. Каждый обязан сам вытравливать в себе раба и стать кузнецом своего счастья. Такие идеи охотно пропагандируются, но в жизни подобное по силам считанным незаурядным единицам.
Если можно помочь Акакию Акакиевичу, надо помочь и Макару Девушкину. Но помощь должна прийти на ранних этапах его развития. Потом не поможешь.

Если социальная система виновата в судьбе Акакия Акакиевича, она виновата и в судьбе Макара Девушкина. Ячейки и институты государства и общества обязаны не только создавать условия, чтобы не грабили Акакия Акакиевича, но и обязаны выращивать Макара Девушкина жизнестойким человеком.

У человечества душа должна болеть о каждом, если у человечества есть душа. Накормить и обеспечить шинелью гораздо проще, чем снабдить созидающей целью, чтобы каждый не жил неприкаянно и не тянулся к наркотикам бесплодного самосожжения.

Когда посмотришь на задачи, которые предстоит решать человечеству, поневоле появляется испарина на лбу. Легкой жизни у человечества не будет.


Эх, дороги!

Почему жизнь человечества из века в век меняется в лучшую сторону? Где волшебный родник, из которого черпается всё хорошее? Не в людях ли он? В тех, кто наделён любопытством, наблюдательностью, трудолюбием – умом и талантом.

Когда-то кто-то первый сообразил использовать колесо и изобрёл ручную тачку. А кто-то другой сообразил запрячь в тачку лошадь. Это в чистом виде промышленная или техническая революция того времени. Это другой уровень жизни.

Немало лет пролетело, и кто-то другой изобрёл паровую машину. Очередная промышленная революция. А дальше всё быстрее и быстрее новые изобретения и новые промышленные революции.

И все они от человека – продукт талантливых и трудолюбивых, и все для человека – для всех. А там, где территории связаны хорошими дорогами, интенсивно идёт взаимообогащение знаниями, умениями и полезными продуктами человеческого труда.

Хорошие дороги быстрее появляются там, где рукой подать до обильных запасов горного гравия. У таких стран временное природное преимущество перед другими – они и богатеют быстрее. Но давно известно, что даётся легко, то и легко теряется.

России с дорогами не повезло. Её обширные низинные территории удалены от горных массивов, поэтому не только гравия, даже песка маловато. На телеге песок и гравий не завезёшь, да и на машинах накладно. А решать проблему необходимо.

Но у тех, кто отстаёт, всегда есть особое преимущество, было бы желание. Можно использовать все последние достижения и открытия в данной отрасли. А сразу строить правильно на современном уровне всегда дешевле и лучше, чем потом ломать и перестраивать.

Похожая проблема в воспитании молодого поколения.
Если в стране будут хорошие детские сады и школы с хорошими педагогами, если будут обученные и грамотные в проблемах воспитания родители, люди, от природы поверхностно воспринимающие суть жизни, никаким тормозом для страны не окажутся.
 

Цель жизни

Есть ли у жизни цель? Вопрос не сегодня возник. К нему можно отнестись серьезно, можно с улыбкой. Природа или создатель конкретной цели не имели, делали, что получалось, но сделали удивительно толково – жизнь снабдили такими механизмами, чтобы она сама собой развивалась и не зависела от наших вопросов.

Нас не спросили, и наше мнение творцам не интересно. У них своя игра и свои задачи. Но, не посягая на замыслы творца, охватывая обозримое пространство, вопрос можно поставить уже. Есть ли цель жизни человека?

И такой вопрос не сегодня задан. Чтобы высказать свое мнение, то есть, чтобы в очередной раз штурмовать труднодоступные бастионы, надо провести солидную артподготовку. С нее и начнем.

Мой сокурсник по Ленинградскому политехническому институту, Бронислав Фираго, поступил в институт после техникума. На каком-то экзамене преподаватель техникума задал ему вопрос: «Можно ли запустить завод одной кнопкой?». Преподаватель хотел услышать четкий однозначный ответ, а вопрос требовал серьезных размышлений и балансирования – за и против.

 Интуитивно понимаешь, что запустить завод одной кнопкой – глупость, если есть желание ввести завод в работу, а не взорвать его. Взрывать лучше от одной кнопки.

 С другой стороны, если вопрос предполагает техническую задачу – обязательно запустить завод одной кнопкой, то задача в некоторых случаях имеет решение, хотя реализация не может быть легкой. Многие механизмы запускаются одной кнопкой, например, электромясорубка. Но у нее и задача единственная – вращение в одну сторону.

С телевизором сложнее. Одной кнопкой легко выйти на одну программу, а как использовать остальные программы? Можно заложить алгоритм, и телевизор через минуту будет переключаться на следующую программу. Такой телевизор великолепно справится с побочной задачей – вызывать раздражение зрителя.

 Если завод предназначен для выпуска разнообразной продукции, он должен иметь много степеней свободы – он должен иметь разнообразные возможности. Требование запуска от одной кнопки накладывает серьезные ограничения. Главное назначение – продукция – становится побочным, а побочная характеристика – запуск – становится определяющей.

Зададим еще один нелепый вопрос: «Есть ли в лесу дерево?».
Лес – это сборище деревьев. О каком из деревьев идет речь? Об обыкновенном? Таких много. О необыкновенном? Вот такого нет. Есть высокие и низкие, есть красивые и уродливые. Любые есть, а необыкновенного нет. Но вернемся из темного леса.
Есть ли цель в жизни?

Может быть – продолжение рода?
Увы. Я не говорю о тех, кто из-за болезней или вынужденных обстоятельств остался без наследников. Немало вполне здоровых людей, у которых соблазны перехлестнули инстинкт продолжения рода, и они живут, и не тужат, и о будущем человечества и даже о своём будущим не беспокоятся.

Может быть – работа и творчество? Но на свете немало людей, которые тяготятся работой. Я не рассматриваю тех, кто работает по необходимости, а живет другими творческими увлечениями. Немало таких, которые никакой работой и никаким творчеством заниматься не желают. Такому бы сразу пенсия, как зарплата на работе, и он с огромным удовольствием ничего бы не делал. Не может быть работа и творчество единственной целью в жизни.

 Я не знаю более целеустремленных людей, чем Эйнштейн и поэт Велимир Хлебников.
У Хлебникова, с моей точки зрения, страсть к сочинительству перекрыла все разумные нормы, но, тем не менее, по свидетельству жены Мандельштама, которая в голодные годы гражданской войны заботилась о Хлебникове и кормила его, поэт, не имея часов, ни разу не опоздал к ним на семейный обед. Что-то еще, кроме витания в облаках поэтических образов, попадало в его поле зрения.

 Цель – целью, а жизнь – жизнью. У Эйнштейна свои навязчивые творческие цели, но и семья была, хотя и распалась, и Достоевского читал, музыку любил, с друзьями общался и удивительно глубокие мысли высказывал в областях, далеких от физики. Не единым творчеством жил человек.

Может быть, власть, слава, богатство – цель жизни? Для некоторых – да, для многих – нет.
Нет единой цели в жизни человека. В жизни есть цели!

Творец или природа, создавая человека, дают каждому все, что присуще всему человечеству. Хорошее и плохое, волю и безволие, энергию и лень, ум и глупость. Как опытная хозяйка на кухне не отвешивает продукты до грамма, так и создатель дает человеку щепоткой – на глазок, но дает все. Чего-то чуть больше, чего-то чуть меньше. Рюкзак собран. Необходимое есть.

 Дальше сам, будь любезен, пройди маршрут – выбирай цели и направление, используй шанс, если есть желание. Вести за руку некому. Реализуй сам то, что есть.

Один из всего плохого, что в нем заложено, раздувает такой костер, что не дай бог встретиться с ним на жизненной тропе. Другой опирается на все хорошее. Он может быть сложным, может быть трудным, может быть невыносимым, потому что плохое в нем тоже есть, иногда даже в немалой степени, но хорошее перевешивает.

Один всю жизнь остается ребенком. Ловит других за пуговицу, задает детские вопросы «почему?» и ждет ответа, чтобы задать свое очередное «почему?». Другой задает вопрос себе и природе, событиям и обстоятельствам и ищет свои ответы. Гений тот, кто способен вырваться из плена собственной ограниченности, из плена безволия, из скверны собственного характера.

Между прочим, интересным примером может служить Сталин. На склоне лет он ругал своих детей. Он – Сталин, добившись всего, взойдя на самую вершину славы, работает, читает, думает – неутомимо и целенаправленно делает из себя вождя, а дети живут в свое удовольствие и увиливают от трудолюбия.

Он, как никто другой, понимал, что так ничего не достигнешь. Можно по-разному к нему относиться. Но, как бы ни шла ему карта в руки, как бы ни помогала ему эпоха и окружение, он сам из себя лепил Сталина. Этого от него не отнимешь.

Его родная мать мечтала видеть сына священником. Вот потолок, который она для него представляла. Да вряд ли он сам в начале своего пути мечтал стать Сталиным.

При всей его будущей целеустремленности и властолюбии такой цели у него не могло быть от рождения. Он вышел на нее по дороге. В жизни вообще нет одной необыкновенной глобальной цели. В жизни есть множество обыкновенных целей. Жизнь сложнее завода. Одной кнопкой в ней не обойтись.

Рождается человек. Природа наградила его умением дышать, плакать, сосать мамкину титьку и сухие пеленки превращать в мокрые. Всему остальному он должен научиться. И всему остальному всю последующую жизнь он учится.

Сначала учится ходить, говорить, быть ребенком. Потом учится быть школьником, сыном, работником, мужчиной, мужем, отцом, дедом. Приходит пора – учится спокойно и с достоинством покинуть земной мир. Без обид и капризов.
 
Рождается человек. Трудный путь ему предстоит. Создав его, природа позаботилась о многом, но не обо всем. Она снабдила его необходимыми механизмами и инстинктами для управления, но этого мало. Чтобы пройти маршрут, человек должен иметь цели, должен иметь курс, направление. Нет целей, нет курса – силы уходят на разрушение. Жизнь – ни себе, ни людям – одна маята.

Рождается человек. Расти он может в разные стороны. Если родители своим примером или воспитанием не дадут ему направление, тогда он, как самонаводящаяся ракета, ловит ближайшие соблазны и устремляется к нем.

 А ближайшие – разгул, воровская и хулиганская романтика, водка и наркотики. Возникает целеустремленность со своими инстинктами и привычками. Все. Точка. Даже дисциплинированную собаку, которую науськивают, трудно потом отозвать. Тем более трудно изменить курс ракеты, если она ухватила цель. Соблазны, которые в фокусе, перешибить удается редко.

Нельзя пройти за детей их маршрут, но можно дать компас, можно научить их ориентироваться – по солнцу, по звездам, по лучшим людям и целям.
Не оставаться на уровне стихии собственных задатков, а вырастить себя в каком-нибудь полезном направлении, пройти достойно свой маршрут и подготовить себе смену – вот цели жизни.

Не нами придумана жизнь. Не дай бог, если в наших руках окажется возможность прервать ее или остановить. В наших руках – наполнить жизнь созидательным содержанием. А это и есть нормальные цели нормального человека.


Работа и воспитание

Работу надо любить. Если она не в сфере твоих интересов, она доставляет мало удовольствия. Если её любишь, думаешь о ней, ищешь лучшие решения. Но даже в этом случае бывают десятки и сотни подводных камней, десятки и сотни неприятностей.

Воспитание детей – самая тяжелая работа на Земле. Если к этому не лежит душа, если воспитываешь по необходимости и обязанности, тебя ожидают сотни тысяч неприятностей.

Неприятности на работе – преходящи, неприятности с детьми – вечны и донимают сильнее остальных.
Дети развивают и умножают недостатки родителей.
Воспитывать детей – это значит неутомимо и жестко перевоспитывать себя.

Воспитывать детей – значит разумно заботиться о них, а не о своей персоне, и думать о том, что нужно им, а не себе. Мы часто считаем, что любим детей, а на самом деле любим себя и свои удобства.

Воспитывать детей – значит, забыть о жизни ради себя, но и не поддаваться слепому чувству любви.

Воспитывать детей – не откупаться от них ради своей свободы, а беспрестанно переживать за них душою и сердцем – отчаиваться, прощать, любить, думать и предугадывать.

И перехлест, и недохлест приносят богатые плоды неприятностей. Плоды воспитания – как дальнее эхо. Ошибся когда-то, а непоправимые последствия придут потом. Поздние вопли и наставления уже ничего поправить не могут, лишь цементируют стены пропасти.

Воспитание детей – это попытка предложить им правильный курс в неизвестное будущее. Предугадать это будущее – невозможно.

Воспитать человека – значит, снабдить его в неведомый путь необходимыми инструментами: трудолюбием, развитыми способностями, жизнестойкостью, умением стоять на своих ногах и переносить неизбежные в жизни невзгоды и, самое главное, снабдить душевными качествами, которые позволят ему стать равноправным и достойным членом любого коллектива – семейного, производственного, творческого.

Мы живем, чтобы жизнь продолжалась и становилась уютнее. «После нас – хоть потоп» – заманчивый лозунг тех, кто барахтается в плену необузданных требований живота и собственной шкуры, ничего в жизни не понимая.

Воспитывать детей – самая трудная работа, но зато самая благодарная. Когда мы на выбеге, когда истерлись желания и порывы, когда мы физически и творчески уже слабосильны, затраты душевных сил на воспитание детей и внуков начинают приносить плоды. Печальный и осязаемый закат окрашивается надеждой – жизнь прожита не зря. Хоть в одной отрасли, хоть с оговорками, но что-то путное сделано.

Впрочем, в семье каждый волен поступать, как ему заблагорассудится. На детей можно не обращать внимание. Дети не останутся в долгу и оплатят той же монетой.


Завистники второго эшелона
Любая деятельность, в которой пытаются достичь высот, требует предельной самоотдачи, а хочется выпить, погулять, за юбками приударить – за короткими и длинными, за широкими и узкими, да и вообще любой соблазн жалко пропустить мимо рук.

Немало людей наделены способностями, иногда даже значительными. Но этого мало. Надо проявить титаническое трудолюбие, одержимость, собранность, целеустремленность, надо отрешиться от соблазнов, а ничего из заманчивого вокруг не хочется упустить.

Пару раз дашь себе поблажку, и тебя обошли, ты уже в первых рядах второго эшелона. Чужой успех больно ранит – зависть не дает покоя. Что делать? Нащупывать свои пути, догонять или искать побочный выход из обидного положения? Пришпорить волю, напрягаться, отказываясь от всего вкусненького?

Или стащить тех, кто уходит вперед, с дороги, закусать блошиными укусами, окутать сплетнями, огородить грязью, переадресовать на них с долей правдоподобия собственные недостатки и неблаговидные поступки? Увлекательная деятельность, если войти во вкус, а, главное, живительный бальзам на собственные язвы. И занятие благодарное.

Тут же находятся многочисленные соратники. Возникает чувство локтя и сопричастности к большому и важному движению. Ловишь едкие высказывания соседей по эшелону в тот же адрес и веришь им всей душой, как и они – твоим откровениям.

В разведку ходят мелкой группой или в одиночку, а за добычей – стаей. А дальше – больше. Занятие захватывает, становится целью и смыслом жизни, поскольку не требует сурового аскетизма, вызывает одобрение поклонников и приносит осязаемые лавры – выглядишь непримиримым борцом с чужими изъянами.

За полсотни лет, которые на моей памяти, я мог бы назвать несколько десятков забытых фамилий известных когда-то фанатиков второго эшелона. Кто их сегодня помнит? Даже продолжатели не любят поминать своих сомнительных предшественников. И лаврами не хочется делиться, и знаменитые покойники, против которых сражались старшие коллеги, для новых воротил уже не конкуренты. Им досаждают свежие занозы.

Каждая жизнь неповторима, но в общей массе все повторяется снова. То маловато трудолюбия и воли, то завистливая мама научила облизываться на чужой достаток и успехи, и вот уже новое поколение сходит с трудного маршрута и формирует первые ряды второго эшелона.

Если природа регулярно воспроизводит таких людей, значит, это ей нужно. Видимо, сжигая себя в огне собственной зависти, представители второго эшелона показывают человечеству, каким путем не следует идти.