Прощение номер 778

Тогда Пётр приступил к Нему и сказал:
- Господи! Сколько раз прощать брату моему,
Согрешающему против меня?
До семи ли раз?
Иисус говорит ему:
«Не говорю тебе: до семи раз,
Но до седмижды семидесяти раз».

Посвящается А.П. и В.К.

Завтра на рассвете меня расстреляют за то, что я предала человека, которого любила.

Любила горячо и преданно, любила так, как никто никогда не любил.

Любила не до полного растворения, не до самозабвения, а любила трезво, сохраняя свою личность.

И именно при отсутствии слепоты ярко проступило моё духовное зрение, благодаря чему я научилась прощать.

Прощать все его выходки, изобретая невероятные способы оправдания его поступков.

Я уверенно шла по дороге жизни, лишь с грустью отмечая столбики моих прощений: пятое, двадцатое, пятидесятое… И каждый столбик укреплял меня в вере, что я иду правильной дорогой.

Целые километры отделяли меня от исходной точки моего пути – того дня, когда я, вместо того, чтобы возмутиться, когда он унизил меня в первый раз, придумала сказку о самой себе, и она растянула губы в улыбке, высушила слёзы с моего лица и поселила на нём мудрость.

А, может, это была печать безусловной любви.

Я помню эту сказку в подробностях.

Он, безвестный поэт, читал мне новое стихотворение, которое я не оценила по достоинству.

Он рвал и метал, он грозился вытолкать меня на улицу в ночь в одних тапочках, он орал, что я ни черта не смыслю в высокой поэзии, что я по сравнению с ним полное ничтожество, и я неожиданно согласилась и попросила прощение за свою тупость.

Моё согласие и прощение № 1 подействовали на него как горячий душ, он размяк, он оттаял, он взглянул на своё стихотворение новыми глазами и внёс в него поправки.

Стихотворение имело успех.

Ему предложили написать в том же ключе цикл стихов, сравнимых разве что с блоковской «Прекрасной Дамой».

И он творил, черпая вдохновение в моём унижении, а я прощала, потому что следовала христианскому завету «прощайте до седмижды семидесяти раз», и всё у нас шло чудесно, он стал самым знаменитым поэтом Земли, поклонницы его боготворили, почтальоны мешками таскали ему письма от женщин. Они засыпали его цветами, и даже ко мне относились снисходительно, прощая ему меня как шалость.

А я всё шла по дороге жизни, отмеривая столбики моих прощений, шла и ни разу не задумалась, что дороге может прийти конец.

Наверное, когда я дошла до столбика № 777, мне следовало повернуть обратно, но ведь дорога проложена во времени, а оно линейно, и в прошлое вернуться невозможно. Можно только продолжать двигаться вперёд.

Но там, за столбиком № 777 произошла катастрофа.

Столбики прощений исчезли, и мне не на чем было начертать прощение за семьсот семьдесят восьмое унижение.

Я остановилась, как вкопанная…

Иисус ведь завещал прощать до седмижды семидесяти раз, вероятно, имея в виду, что после того, как мы простим столько раз, у нас выработается привычка прощать, и дальше мы уже просто не заметим ни обиду, ни унижение.

Но, может, он имел в виду обиды, наносимые разными, чужими людьми, а не одним-единственным, родным, которого ты любишь?

А может, я просто устала от однообразия одной и той же дороги и счёта километров прощений.

Если посмотреть на них в плоскости терпения, то человеческое начало взыграло во мне, и я решила положить конец нашим отношениям.

Ведь если любовь безусловна, то любить можно и на расстоянии.

Я собрала свои вещи и ушла от него.

Свернула со своей дороги, где не было больше столбиков, и пройденный мною путь развязал мне руки, сделал меня свободной от условностей, и я впервые задышала полной грудью, в надежде, что смогу, наконец, остаток жизни посвятить себя изучению естественных наук, к которым я питала склонность и которые всегда были мишенью для критики моего любимого. Правда, стрелял он скверно.

Но не тут-то было!

После моего ухода он не написал ни строчки.

Он начал выпивать, перестал за собой следить и…

И мир обвинил в его падении меня.

Его поклонницы угрожали мне расправой, взывали к совести, вставали на колени, умоляя вернуться к нему – ведь причина моего ухода была никому не ясна – я не ушла к другому мужчине, не подала в суд, чтобы отсудить половину его имущества, я не поселилась на берегу моря в роскошной вилле, чтобы предаваться безделью. 

Я не отвечала на угрозы, и коленопреклонённые позы мало меня трогали.

Я всего лишь поменяла бесконечную дорогу со страшными километрами столбов на замкнутое пространство круга, но почему-то мир мне этого не простил.

Говорят, капля долбит камень.

Да, это правда.

Людское осуждение постепенно выдолбило во мне дыру, и моё терпение утекло сквозь неё.

Движимая одним лишь желанием обрести покой, я поведала всему миру о том, как он унижал меня, как втаптывал меня в грязь, как использовал меня, как изыскивал способы уколоть побольнее, как отыскивал изъяны в моих платьях, как бранил за складки на ткани – и всё это проделывалось им лишь с одной целью: чтобы я признала, что я – грязь, и поэтому меня нельзя не втоптать в грязь, иначе нарушится гармония.

Я признавала, что не имею вкуса в одежде, что не искусна в глажении и просила прощение за своё несовершенство.

И он растворялся в моих признаниях, умиротворялся, он черпал в них вдохновение и писал те самые высокие стихи, от которых поклонницы рыдали.

Развенчание иллюзий, однако, не принесло мне покоя.

Потому что я совершила ещё более тяжкий грех – я предала огласке всю поэтическую подноготную, и редкая женщина не прокляла меня на веки веков.

Даже государство встало на защиту поклонниц величайшего поэта, изобретя расстрельную статью за оставление любимого человека – будь то поэт, писатель, скульптор или живописец, не важно.

«Искусство требует жертв», - сказал в заключительной речи судья. - «Вам выпала почётная миссия - работать музой создателя, а вы её провалили и теперь не ожидайте, что вас торжественно похоронят на знаменитом кладбище и украсят вашу могилу мраморной статуей Эрато. Ваш удел – безымянный камень. Вы даже креста с номером не заслуживаете. Вам прощения нет».

Завтра на рассвете меня расстреляют, и я не иначе как отправлюсь на самое дно дантовского ада, где самое место предателям, и перед смертью я хочу спросить тебя, Господь: почему ты исключил столбик №778 из дороги моей жизни?

Ведь я не сетовала, идя по ней и отмеривая километры прощения, я лишь грустила.

Неужели моя ошибка состояла в невозможности получать от прощения удовольствие?

Фото автора