Алексей Кожемяко и Полоцкий вирус

Глава 1
Все великие писатели современности известны гром-ким пиаром и масштабной мультимедийной раскруткой. Авто-ры, которых хочется перечитывать, бедны по разным причи-нам.
Алексей Платонович Кожемяко считал себя непризнан-ным, но очень одаренным беллетристом. И не беда, что он пи-сал свои романы с космическим количеством орфографических ошибок. Главным его свойством был оптимизм молодости. От роду ему насчитывалось четырнадцать лет. Среди сверстников он пользовался славой непревзойденного в своей школе уфолога и литератора.
Однажды Алексею посчастливилось своими глазами увидеть, как над мэрией его города, в сторону Челябинска, пролетел знаменитый метеорит. Этот факт повысил его автори-тет среди друзей, но литературного мастерства не прибавил.
После того, как роман Кожемяко «Вампиры среди нас» был проигнорирован в крупном издательстве, Леша расстро-ился и впал в депрессию. Он сидел дома и дулся. Благо, до учебного года была еще целая неделя!
И тут раздался звонок. Алексей никого не ждал и страшно удивился. В душе заискрилась надежда, что в изда-тельстве передумали и прислали письмо по почте, старым де-довским способом, чтобы позорные хакеры не вскрыли элек-тронный ящик и не обзавидовались бы успеху.
Выскочив в коридор и распахнув дверь, Лешка увидел на пороге обычную девчонку. Она таращилась своими зеле-ными глазами так, точно ей вернули тетрадь с двойкой за кон-трольную работу. А еще она была рыжая и с веснушками.
– Здрасьте, приехали! – всплеснул руками юный писа-тель. – Ты кто?
– Очень приятно. – натянуто улыбнулась девчонка. – Меня Аней зовут.
– Кому же это, интересно, приятно? – проворчал па-рень. – Мне, вот, это никакой радости не доставило.
– Какой же ты душка! – вздернула нос Аня. – Больно ты мне нужен! Задавака!
– Зачем приперлась? – гнул свою линию Лешка, хотя уже и жалел о своей грубости. Девчонка ему приглянулась.
– Мы переехали в соседнюю квартиру. – мрачно извес-тила Аня. – Придется тебе терпеть мое присутствие. Меня мама послала. Спичек взаймы попросить. Но, как погляжу, ты выдаешь только снег зимой и под проценты.
Лешка фыркнул:
– А ты как хотела? Естественно! Жить-то надо! Но тебе, исключительно по широте души, могу выдать коробок безвоз-мездно.
– Знаем мы вашу щедрость! – фыркнула Аня. – Уж будьте покойны, милостивый сударь, верну после первого же похода в магазин.
– Дожили! – принялся ворчать писатель, отправляясь на кухню. – Раньше мы в походы на врагов ходили да за славой, а сейчас в ларек за фастфудом.
– Остряк-самоучка! – припечатала девчонка. – И где вас таких только штампуют?
Лешка вернулся в коридор со спичками:
– Держи, мелкая. И помни мою щедрость.
Аня демонстративно приложила ладонь ко лбу:
– Ах! Вы просто спасли нас с мамой от голодного обмо-рока. Вы – мой герой.
Лешке стало стыдно.
– Да ладно… – и Кожемяко покраснел. – Сочтемся.
– Не сомневаюсь. – девчонка хотела развернуться, но Леша вдруг сказал:
– До новых встреч.
Аня даже опешила от подобной наглости:
– Да век бы таких «джентльменов» не видеть.
– Это ты Серегу еще не знаешь! – буркнул уязвленный писатель. – Парня из соседнего подъезда.
Аня хмыкнула и удалилась.
– Ну, ты заходи, если что! – крикнул вдогонку Леша и закрыл дверь.

Глава 2
Раньше в каждом детективном романе присутствовал хотя бы один криминальный труп. В современной литературе факт отсутствия мертвецов в любом произведении – показа-тель того, что у романа имеется лишь один благодарный чита-тель – сам автор. Чем больше крови, тем больше интереса проявляют к книге. Отсюда и любовь публики к вампирам.
Впрочем, на худой конец, сгодятся и зомби с навками, лишь бы нападали по ночам, убивали бы серийно, с огоньком и задором. Бонусом любого шедевра служит торжественное пожирание мозгов или художественное развешивание кишоч-ков убитого в форме тайного послания следователю и общест-венности.
Мертвяки с косами – писательское всё.
Непризнанное светило русской изящной словесности – Алексей Платонович Кожемяко, взбодренный появлением в доме новых жильцов, чтобы не думать о дерзкой девочке Ане, решил незамедлительно выйти из депрессии и создать такой роман, который потряс бы школу за десять дней.
Писатель смотрел в мерцающий монитор и в задумчи-вости грыз ногти. Он уже придумал, как на первой странице его нового творения родителей главного героя убьют злодеи. Это будет не какой-то клоун Волдеморт, кривляющийся и изрекающий банальную чушь, а нормальный молчаливый бандит, вооруженный пистолетом с глушителем. Бах! Бах! – и два трупа коченеют в квартире. А под кроватью ревет малолетний герой и клянется отомстить подлым убийцам.
Лешка представил себе эту картину и его затошнило. Но надо себя превозмогать! Народ требует зрелищ.
Вздохнув, Кожемяко положил пальцы на клавиатуру и набрал:

Джеймс Вордстоун склонился над планшетом. От-крытая в «Microsoft Excel» платежка вскрывала махинации с городским бюджетом. В смету были заложены спортивный зал, бассейн, оснащение техникой пяти компьютерных классов. Разумеется, все это великолепие оставалось только в документах. «Вот же барыги! – пыхнул трубкой Джеймс. – Ну, ничего, вы у нас еще попляшете!»
Раздался стук в дверь.
«Лоли, открой пожалуйста!» – крикнул Джеймс и по-тер виски.
Раздались шаги, щелкнул замок, и что-то тяжелое рухнуло в прихожей.
«Кто там?» – мистер Вордстоун оторвался от изу-чения документов.
Но не успел Джеймс поднять голову, как в комнату вошел незнакомец в черном.
– Много знал. – сказал злодей и поднял пистолет с глушителем.
Спасения не было. Джеймс обреченно закрыл глаза, убийца выстрелил.
Пятилетний Вилли Вордстоун играл деревянной трехногой лошадкой. Ему вдруг показалось, что в дом при-шел Бабайка – злобный гремлин, похищающий детей. Он был в клоунском наряде и с огромным ножом. Он был голоден. Несмотря на то, что родители были дома, Вилли испугался. Бабайки – злые и мстительные!
Мальчик схватил лошадку и спрятался с нею под кро-ватью. И вовремя! Только Вилли забрался в укрытие, как дверь в детскую тихо отворилась, и кто-то проскользнул внутрь.
Это, точно, был гремлин! Вилли понял, что злодей уже съел папу и маму, но ему этого было мало.
Вилли засунул в рот кулак: только бы не закричать!
Тень скользнула по комнате, задержалась у кровати, принюхиваясь. Сейчас монстр откинет покрывало и выта-щит Вилли наружу!
Шаги приблизились. Вилли закрыл глаза от ужаса. Сейчас его обнаружат...

Раздался звонок.
Алексей подпрыгнул и закричал, прежде, чем успел со-образить, что он вовсе не прячется от убийц родителей.
Несколько секунд ушло на то, чтобы успокоиться. Ругая непрошенных гостей, Кошемяко поплелся в прихожую. Убе-дившись, на всякий случай, что за дверью не молчаливый убийца и не гремлин, а лишь злополучная соседка Аня, Лешка открыл и спросил:
– А теперь вы с мамой соль просыпали?
– Чего это? – искренне удивилась девчонка.
– Зеркало разбили? – продолжал допытываться Коже-мяко.
Аня помрачнела. И покраснела от злости:
– Любите вы своих соседей!
– Только готовить их не умеем. – ввернул мальчишка, но тут же пожалел о сказанном.
– Вообще-то, я пришла спички вернуть.
– Тебе бы с такой скоростью оборота кредиты брать! – фыркнул парень.
– У нас коробка с вещами упала и раскрылась, пока мы чай пили. – сказала Аня и покраснела еще больше, точно вра-ла. – Спички с продуктами оттуда и выпали. Но зачем я тебе это рассказываю?
Лешка посмотрел девчонке в глаза и подумал, что зря все время ей грубит. Было в этой Ане что-то завораживающее.
– И долго будешь таращиться? – не дождавшись ника-кой реакции, перешла наступление соседка. – Забери уже эти спички.
– Ага. – кивнул головой Лешка и протянул руку.
Пальцы подростков соприкоснулись, и грустная история семейства Вордстоун полностью вылетела у парня из головы. Он вдруг подумал, что любой отверженный роман – не конец света, да и, вообще, вся эта писанина похожа на ру-летку. В век цифровых технологий, по-прежнему, за гроши вкалывают литературные негры, а премии и гонорары получают везунчики. Но сейчас это все не важно.
– Але, гараж! – засмеялась Аня. – Ты что, отутовел?
Лешка моргнул. Наваждение спало. Торжественное ве-личие момента испарилось. Ну и вредина же эта Анька! Все испортила.
Кожемяко торопливо выхватил коробок и сказал:
– Когда уже ты, наконец, свалишь?
– Хам!
– От хамки слышу! – обиделся писатель и захлопнул дверь перед носом у девчонки.

Глава 3
В последние годы с нашим солнцем что-то случилось. Сейчас оно голубое и холодное. Думается, что-то подобное уже происходило, ибо в летописях, в былинах и в народных сказах светило у нас всегда именовалось Красным Сол-нышком, никак иначе! А потом оно вдруг стало желтым карликом. И оставалось рыжим на протяжении веков. Но сияло оно: то ярко-желтым, то оранжевым, иногда лиловым или даже багровым, но всегда – в теплых тонах.
Чудно, что ни настоящие ученые, ни шарлатаны не от-метили этого уникального факта. В эпоху всеобщего цифрового фейкового идиотизма все толерантно молчат о настоящей сенсации.
Об этом думал Лешка, усевшись на подоконнике рас-пахнутого во двор окна. Второе пришествие Ани полностью вывело писателя из равновесия.  Ни хадрить, ни писать он больше не мог. Мысли крутились вокруг вредной девчонки, не давая ни на чем сосредоточиться.
Из подъезда вышел Серега Волков, которого все уважи-тельно звали Серым, типа, как волка – санитара леса. Волков, собственно, таким и был, любого мог сожрать, не задумыва-ясь. Но за своих – стоял насмерть. Поэтому быть в его банде считалось выгодным.
– Леший! – крикнул Серега, заметив в окне приятеля. – Выходи гулять, хватит дома киснуть!
Кожемяко шмыгнул носом. А ведь Волков прав. Сколько можно лоб морщить, да еще из-за кого? Из-за рыжей ехидины!
– Так как? – уточнил Серый. – Или предпочитаешь заго-рать дома, в безопасности?
Умеет же этот Волков под шкуру залезть! Иногда его поддевки так бесят, что хочется дать в морду. А потом вдруг понимаешь, что это ничего не изменит.
– Да иду уже! – буркнул Леша. – Спускаюсь.
– Вот это дело! – обрадовался друг. – Сейчас мы еще кого-нибудь выцепим и замутим ролёвку.
«Вот влип! – подумал Кожемяко. – Знаем мы эти фэнте-зийные игры. Серый непременно будет орком и примется ду-басить веткой от дерева всех, кого догонит. В этих битвах си-лам добра обычно не остается ни единого шанса! Ну, разве что Толик Штубенхокер  снова прикинется эльфом и быстро зале-зет на дерево, точно мартышка. Тогда, возможно, в волшеб-ном мире тонкое равновесие нарушено не будет».
Спустившись во двор, Лешка подумал, что на фоне на-качанного Волкова все выглядят серыми мышами. Он вон, ка-кой эффектный: черные волосы приподняты, отчего все девки перед ним так и млеют. Мышцы настолько упругие, что про-ступают сквозь футболку. И даже усики уже растут с бакенбар-дами.
А писатель был с бело-пепельными волосами, с такими же невыразительными бровями и ресницами, скрюченный сколиозом, да, к тому же, в очках. В общем, были приятели – стихи и проза, лед и пламя.
Хуже Лешки во дворе смотрелся один лишь Толик – круглый, точно пончик, вечно жующий и бесконечно, с утра до вечера, пиликающий на своей скрипке. А еще Толя постоянно комплексовал и гулять почти никогда не выходил. Даже в му-зыкальную школу, несмотря на то, что ему давно стукнуло двенадцать, он тащился в сопровождении бабушки – худень-кой старушонки, одетой замысловато и с претензией, но край-не непрактично.
Худшие опасения писателя подтвердились. Серый уже кричал в трубку своего сотового:
– Да ты что, Штебня? Жизнь и так пролетает над тобой, как тазик над Одессой! Не филонь! Каникулы скоро кончатся.
Что ответил Толик, и так было ясно, потому что Волков нажал кнопку отбоя и победно улыбнулся писателю:
– Ну что, зажжем не по-детски?
Лешу сильно смутила эта фраза. Он посмотрел на ветку, оставшуюся валяться у гаражей после последнего эпического ролевого сражения, и вздохнул:
– Ну, давай.
В этот момент в дверях подъезда появился Толик. Он ел булочку и сосредоточенно сопел:
– Всем привет! Чур, я эльф.
– Галадриэль? – саркастически усмехнулся Леша.
– Давайте без этого! – строго поглядел Волков. – Хочет по деревьям прыгать – его право. А я – пещерный тролль.
– Кто бы сомневался. – вздохнул писатель. – А я тогда – Странник.
– Ну, понеслась? – уточнил Серый и зловеще усмехнул-ся.

Глава 4
Константин Борисович Черных очень гордился своей фамилией и уверял всех, что предки его дворяне, ведущие ро-дословную со времен призвания варягов. Врал, конечно.
Лешка просмотрел кучу исторических фильмов: «Иван Васильевич меняет профессию», «Александр Сергеевич Дюма: разоблачение русского шпиона», «Анна-детектив», и знал точ-но, что дворяне лысыми не бывают. Они вечно щеголяют если не с собственными хвостами, так в завитых париках, непре-менно при шпаге. А еще они заносчивые снобы, презирающие чернь.
Константин Борисович твердил, что фамилия его проис-ходит от названия древнего города Чернигов. Но никто в это не верил. Наверное, потому что аристократы никогда не опустились бы до мытарства. Черных же был не просто директором банка, он находился именно на своем месте. При виде денег или даже золотых украшений, Черных разительно менялся. В его глазах появлялся алчный блеск.
В этот день, выйдя из подъезда, Константин Борисович, лучился довольством. Дорогой пиджак и лысина празднично сияли в лучах солнца.
В это же время великий писатель Алексей Кожемяко с воплем, достойным первобытного человека, в одиночку убив-шего мамонта, выскочил прямо перед банкиром, как черт из табакерки. Парень сшиб сиятельного «аристократа» с ног. Чер-ных вскрикнул, выронил портфель и величественно, как это и приличествует истинному дворянину, приземлился на пятую точку.
Лешка промчался, как ветер, обронив на лету: «Извини-те!»
Следом появился еще один подросток. Сергей мчался за товарищем, сжимая в руках обломленную ветку такого вну-шительно вида, что Черных, при виде оной дубины, судорожно сглотнул.
Волков наступил на упавший портфель директора, по-скользнулся, упал. Корявая палка вылетела из рук, описала дугу и ударила банкира по затылку. Черных издал горестный вздох и упал без чувств.
Серый сел и с удивлением воззрился на дело рук своих. К месту происшествия осторожно вернулся Лешка. И даже То-лик Штубенхокер спустился с клена и уже набирал «Скорую помощь».
– Доигрались? Балбесы! Вам пора за девками ухажи-вать, а вы носитесь по двору, как полоумные! – высунулась в окно тетка Толика – Елена Хитрых. – Вот настрочит на вас «те-легу» наш Константин Борисович, так мало не покажется!
Толик обреченно опустил телефон и жалобно сказал:
– Мы же не нарочно.
– Это вы, недоросли, в полиции расскажите! – усмехну-лась сверху Хитрых и вздернула вверх тонкий, словно у Бура-тино, нос.
Черных, тем временем, очнулся, поднялся, потряс головой и сказал:
– Завтра состоится моя инаугурация, господа оборотни без погон. И я требую, чтобы вы все трое на ней присутствова-ли!
Серый скосил глаза на Лешку. Писатель пожал плечами, мол, сам в шоке. Толик, пользуясь тем, что оказался за спиной банкира, постучал указательным пальцем себе по виску, мол, сильно ударили по голове господина Черных, теперь у него не все дома.
– А вас, господин Штубенхокер, я попрошу не ерничать и применительно ко мне несанкционированную жестикуляцию не применять. – вдруг сказал банкир, но при этом он даже не повернул к Толику головы. – Рассудком я не повредился, чего не скажешь о вас троих. Уже вон усы отпустили, а мозгами, как видно, не разжились.
«У него глаза на затылке?! Да как это может быть?» – эти вопросы были написаны на лицах подростков.
Елена Хитрых противно рассмеялась в окне и потерла свои сухонькие ручки:
– Константин Борисович видит отражение в окне. Это же элементарно!
Директор поднял свой портфель и бодро зашагал прочь.
– Влипли. – скис толстяк.
– Не дрейфь! Ничто нас в жизни не может вышибить из седла! – похлопал музыканта по плечу Волков.
– Точно! – буркнул Кожемяко. – Это мы сами всех сши-баем.
– Ха-ха! Сейчас животик надорву. – прокомментировал Сережа.
Елена Хитрых оставалась у окна. Она взяла красное яб-локо и смачно, на весь двор, им захрустела.
– Пойдем уже отсюда. – обреченно сказал Толя. – Тетка теперь бабке наябедничает.
– И тебя сразу научат родину любить? – недоверчиво уточнил Серый. – Но ведь это я огрел чувака, а не ты.
– Таки шо это меняет? – пародируя бабушку, проскри-пел скрипач. – Само присутствие при конфликте говорит скорее о недостатке ума, нежели о плохом расположении звезд в гороскопе.
– Тебе не позавидуешь. – кивнул головой Волков. – Ладно, не парься. Хочешь, я тебя отмажу?
– Да не поможет это. Только хуже будет.
– Вот такая у вас теперь запара! – хохотнула сверху Хит-рых и исчезла в глубине квартиры.
– Дал же тебе бог тетку. – посочувствовал Сергей.
– Да бог бы такую и не дал. – втянув голову в плечи, ос-торожно протянул Толик. – Родню не выбирают. С ней мучаются и умирают.
– Оптимистичненько. – подвел итог Лешка. – Может, рванем до реки?
– Ты серьезно? – уточнил скрипач. – Думается, мне сто-ит подняться наверх для прослушивания лекции о дурном влиянии молодежи на мой неокрепший ум.
И Толик, шмыгнув носом, отправился домой.
Волков и Кожемяко понимающе переглянулись.
И тут во двор вышла Аня. Девочка успела переодеться. Раньше, в своих потертых джинсах и в серой футболке, она ка-залась свойской. Теперь же щеголяла в коротком платье. В этом чувствовался вызов. Лешка в отчаянии подумал, что если бы она за своими спичками сразу бы в таком виде пришла, то, может быть, они бы и не поругались.
Серега оценивающе уставился на новенькую, спрятал за спину дубину и откинул ее в сторону, точно стыдился детских игр. Потом Волков сделал шаг вперед:
– Какие люди и без охраны! – это он – девчонке.
У Лешки отвисла челюсть:
– Ты ее знаешь?
– Еще как! – фыркнул Сергей.
– Кажется, я чего-то не понимаю. – буркнул Кожемяко.
– Ба! Да я угодила прямиком в заповедник гоблинов. – сузила глаза Аня. – Что же это мне по жизни так не везет? Пар-ни встречаются как на подбор: ущербные. Тебя-то, Волков, как угораздило в эту резервацию попасть?
Леша стоял с открытым ртом. Похоже, Аня тоже сошла с ума. Видимо, это передается по воздуху.
Серега пренебрежительно сплюнул себе под ноги:
– Я, знаешь ли, предпочитаю пить горячую кровь своих врагов, а не жевать интеллигентские сопли с гематогеном. К чему, Анька, твою семью привела толерантность и чувство ви-ны перед людьми? Вас наградили, верно? И теперь мы вместе в загоне. Иначе и быть не могло.
«Ну вот... – разочарованно подумал Кожемяко. – И этот туда же. Такими темпами вирус безумия за считанные дни за-хлестнет весь город».
– Сдается мне, Волков, в твоем дворе не все знают правду? – Аня повернулась к писателю и неожиданно улыбну-лась. – Однако незнание законов не освобождает от ответст-венности. И, кстати, говорят тут река рядом. Не покажете, как туда пройти?
– Ну, мы… это… – Лешка почесал в затылке и вопроси-тельно посмотрел на Сергея: последний пожал плечами, мол, ему все равно. – Сами собирались купаться. Пошли с нами.
– Тебе плавать-то можно? – вдруг спросил Аню Волков. – Враждебная стихия и все такое.
Лешке очень хотелось повторить жест Толика: постучать пальцем по виску, еле себя сдержал.
Но девочка в долгу не осталась:
– Не всем же светится отраженным светом, – хмыкнула Аня, – кто-то должен и сам гореть.
Леша перевел взгляд с девчонки на друга. Между этими двумя была какая-то тайна. Они не симпатизировали друг другу, скорее – воевали. И это неприятно задевало великого писателя. Хотелось, чтобы эта рыжая задавака почаще улыбалась именно ему, Лешке.

Глава 5
В древние времена люди считали Землю живым суще-ством. Горы – ногтями, леса – волосами, вулканы – фурункулами. Это было славное время.
Сейчас мифология сильно изменилась. И вся она вьется вокруг средств коммуникации. Сегодня никого не интересуют реки и рощи. Но если ты с телефона не можешь войти в соци-альные сети, то место твое – в самом низу общества. Нынче Великий Всевидящий Контролирующий Интернет – Бог над всеми богами.
Природа нынче отделена от человека, объявлена опиу-мом и необходима только для добычи ресурсов, из которых и делают компьютеры с планшетами. Эпоха цифровых техноло-гий широкой поступью шагает по планете навстречу краху оче-редной человеческой цивилизации.
Об этом думал Кожемяко. И ему очень хотелось восста-новить справедливость. Ведь именно без воды и лесов нет жизни. Именно листья поглощают углекислый газ и выделяют кислород.
Пересекая трассу, отделяющую город от леса, троица подростков сосредоточенно молчала. Волков поглядывал на Аню и качал головой, не одобряя ее появление в своей жизни.
Кожемяко вдыхал полной грудью и думал, что, если повезет, то можно увидеть зайца или даже сохатого.
Девчонка исподтишка наблюдала за обоими кавалера-ми. В зеленых ее глазах бушевал сарказм, она едва сдержива-лась, чтобы не высказаться о том, какие нынче пошли парни.
Пройдя по тропе сквозь лес, спускаясь вниз, дети вышли на берег. Река здесь делала крутой поворот, огибая скалы, буйно поросшие деревьями. Лес словно задержался у самых каменных подошв, уступая место опушке, плавно перетекающей в дикий пляж. Сейчас здесь никого не было.
– Чудненько. – сказала Аня. – Ну, что стали? Опять осо-бое приглашение требуется?
Лешка с Сергеем переглянулись и вдруг захохотали.
– Что? – возмутилась девчонка, скидывая сандалии и ступая босыми ногами в траву.
– Нормальные люди здесь не купаются. – отсмеявшись, сказал Волков. – Это заповедное место русалок. Каждый год кто-нибудь здесь да тонет.
– Сказочники! – хмыкнула Аня.
– Вообще-то, правда. – вздохнул Лешка. – Тонут. Дети. Именно поэтому все купаются на полкилометра ниже.
– А вы, стало быть, местные центровые и держите это болото для личного пользования? – прищурилась девчонка, дошедшая до водной кромки. – Ну что же: респект вам и ува-жуха.
Леша пожал плечами, мол, они предупредили.
Сергей же усмехнулся и подмигнул писателю.
– Ну, ты кричи, если что… – напутствовал девочку Вол-ков. – А мы тут, в засаде переждем. Вдруг злые тугаре объявятся, мы: как выскочим, как рога врагам-то обломаем.
– Нет, ну, Серега – конченный дебил. – вздохнула дев-чонка. – Его из школы за это и поперли.
Лицо Волкова стало непроницаемым. Лешка удивленно уставился на друга:
– Так тебя не просто перевели, потому что родители пе-реехали?
– Знаешь что, Саламандра? – прошипел Серый.
– Что? – уперла руки в бока девчонка.
– Змеюка ты подколодная. – отрезал Волков и отвер-нулся. – И не по фамилии, а по сути.
– Знаешь, Аня, – вступился за товарища Кожемяко, – мы, вообще-то и про тебя ничего не знаем. Вдруг тебя вообще не допускают до учебы? И, заметь, вопросы мы тебе не задаем и с советами не лезем.
Девчонка вспыхнула, как спичка – обиделась! Чтобы скрыть смущение, она торопливо стянула через голову платье, кинула его на куст и побежала в реку.
– Она всегда такая. – резюмировал Волков, не повора-чиваясь. Была и будет.
А Лешка вдруг почувствовал, что голос друга дрожит.
– Ну что, Серый, мы так и будем здесь торчать? Кто пер-вый до того берега и назад?
– А легко! – хмыкнул Волков, стягивая на ходу штаны. – Время пошло!
Через полчаса троица валялась в траве, потому что пес-ка на этом диком пляже не было.
Сергей плюхнулся на спину и смотрел в небо. Аня лежа-ла на животе, подперев голову руками. Леша устроился на бо-ку, опираясь на локоть. Они сохли и молчали.
– Слушай, Саламандра. – вдруг сказал Волков. – Ну, меня выгнали за дело. Сам подставился. Но тебя-то как вычислили? Ты же отличница и гений конспирации.
Аня не изменила позы:
– Дурацкая история. В общежитии пожар случился. А Танька в ступор впала и не побежала со всеми.
Волков взволнованно сел и уточнил:
– Я правильно тебя понимаю? Ты говоришь про Лапу?
– Именно.
– И ты, как последняя дура, в горящую избу вошла? – спросил Серый, но в голосе его не было сарказма, скорее в нем чувствовалась мольба.
– Да жива твоя Танька, Волчара позорный. – хмыкнула девчонка. – Я ее на руках из огня вынесла. И теперь, как чест-ная девушка, обязана на Лапе жениться.
У Леши вдруг зачесался нос, и он громко чихнул.
Сергей заметно повеселел:
– И что теперь?
– А ты, братец, сам не видишь? Ссылка.
Кожемяко перевел взгляд с девушки на друга и спро-сил:
– Да объяснит мне кто-нибудь, о чем вы говорите? У нас, слава богу, эпоха тоталитарной диктатуры сменилась на диктатуру демократии. Санкции и угрозы – современное ору-жие.  А дальше России высылать уже и некуда.
– Ха-ха! – поморщился Волков. – А, вообще, Леший, ты бы поосторожнее высказывался. Неровен час русалки стуканут. Не лезь в политику, друг, испачкаешься так, что не помогут три садовых феечки.
– Волков, отстань от человека. – нахохлилась Аня.
– Это значит: он тебе нравится? – Серый даже сел и, сложив губы трубочкой, послал девочке воздушный поцелуй.
– Фу, какая мерзость! – Аню даже передернуло от воз-мущения. – И, вообще, с Лапой своей целуйся!
– А вот это уже мое дело. – надулся Волков.
– Эй! – Кожемяко пощелкал пальцами. – Вы меня, во-обще, слышите? В нашей стране нельзя сослать ребенка! Толь-ко в детдом отправить или в колонию для несовершеннолет-них. Но вы же оба приехали в наш город с родителями. Так сколько можно передо мной свои «понты колотить»? Револю-ционеры, блин, подпольщики.
– Ты абсолютно прав. – Саламандра повернулась к Ко-жемяко. – Детей ссылать нельзя, а нас – запросто. Мы еще но-ги должны благодетелям целовать, за то, что нас не сожгли и не расстреляли.
– А если у Саламандры вырезать печень и тут же ее продать для зелий, то можно прикупить домик в деревне. – хихикнул Волков.
У Лешки отвисла челюсть.
Аня осуждающе оглянулась на Сергея.
– Что? – возмутился Волков. – Это шутка. Я не состою в союзе просвещения малограмотных.
Девчонка покачала головой.
– Ладно. – сдался Серый. – Извини, Леший, но это ты доложен был узнать от родителей, а не от нас.
– Что меня не в капусте нашли? – фыркнул Кожемяко. – А, может это именно вас обоих аисты по дороге уронили?
– Если бы. – вздохнула Аня.
– Не перебивай, Леший! – возмутился Волков. – Дело-то серьезное. И, раз тебе ничего не сказали, то, может быть, ты полукровка… Или вообще – хомо сапиенс.
Кожемяко поднялся на ноги:
– Значит так, заговорщики! Хватит заливать! Это, между прочим, я написал роман про вампиров, а не вы. Все свои на-меки можете оставить при себе. Не хотите говорить, ну и лад-но. Только тогда и не шушукайтесь при мне на своем тарабар-ском языке.
Волков с Саламандрой переглянулись. Их тяготила страшная тайна, они хотели поделиться ею, но что-то останав-ливало их.
Кожемяко махнул на друзей рукой, решив оставить по-иски истины до более благоприятных времен:
– Ты ведь, Аня, в нашем городе впервые, верно?
Девочка утвердительно кивнула головой.
– А это значит, что на нашем острове ты не была и не видела ни спорткомплекса, ни беговой дорожки, ни, тем более крепости?
– Настоящей? – глаза у Ани зажглись.
– Размечталась, короткохвостая! – осадил девочку Сер-гей. – Там не рыцарский замок, а башня из валежника да час-токол вместо стен. Зато мы соорудили все собственными ру-ками. Это наш штаб и твердыня ролевого движения.
– И где все это великолепие? – Аня потянулась так, что хрустнули позвонки.
Парни переглянулись и захохотали.
– Да что смешного?
Лешка помотал головой, словно сбрасывая с себя весе-лость:
– Извини… Так вот же он, на том берегу. Просто остров большой, огибается двумя реками. Правда, здорово?!
– Вообще-то, выше по течению мост стоит. – сказал Се-рега. – Можно посуху дойти. Но мы, обычно, переплываем.
– А потом гуляете в мокрой одежде? – уточнила девоч-ка. – Спасибо за предложение, но воспаление легких – не моя мечта.
– Ох уж мне эти отличницы! – в сердцах воскликнул Волков. Он подхватил свою одежду, сандалии и платье Анны и прыгнул в воду, держа пожитки над головой.
– Ну, вот как-то так… – смутился Леша и последовал за другом.

Глава 6
В прошлом веке люди были дикими: не знали интерне-та, не могли носить с собой телефон и читали бумажные книги. Сейчас появился доступ ко многим электронным библиотекам и почти все можно найти в своем смартфоне. Но некоторые, особо ценные, произведения выдающегося мыслителя совре-менности Алексея Платоновича Кожемяко можно обнаружить только в единственном экземпляре и лишь в одном телефоне!
Когда Аня запнулась о камень так, что слезы брызнули у нее из глаз, парни решили сделать привал. Они сели рядом с девчонкой на поваленное дерево, всем своим видом показы-вая, как они сочувствуют Саламандре. Девчонку это злило.
Волков принялся насвистывать мотив песенки «Все хо-рошо, прекрасная маркиза», и, судя по тому, как еще больше покраснела девчонка, она знала текст песни и понимала, в чей огород прилетел этот камень.
Пытаясь смягчить впечатление от некрасивого поступка друга, Кожемяко сказал:
– Знаешь, Аня, а я – писатель.
Волков хмыкнул, но от комментариев воздержался.
– И чем мне это сейчас поможет? – спросила Аня, раз-миная ушибленный палец.
– Ну, я подумал, тебе будет интересно узнать, как наша крепость выглядит в моем художественном произведении.
– То есть в поэтическом переосмыслении? – уточнила девчонка.
– В фантастическом гротеске. – не удержался Сергей. – Хотя, по правде сказать, бойня вампиров с вурдалаками имен-но в башне Черного Оскала – лучший отрывок из романа «Анна – королева вампиров».
Лешка густо покраснел и пробурчал:
– Это случайно так вышло. И, вообще, это уже второй том в серии «Чеснок и серебро».
Аня сначала недоверчиво прищурила глаза, а потом прыснула: «Нет, ты серьезно?»
– Вот, Лешка! – поднял вверх указательный палец Сере-га. – Она же смеется, а ты хотел поделиться с ней самым со-кровенным! И, между прочим, с ними, с девчонками, всегда так.
Аня метнула в Волкова такой взгляд, что, казалось, прожжет в нем дыру.
– Извини. – повернулась она к Кожемяко. – Вырвалось. Ты еще не передумал показывать свой шедевр?
Великий писатель тяжело вздохнул, достал из кармана смартфон, открыл на нем файл и протянул Ане.
Девочка взяла телефон и углубилась в чтение.

Ветер свистел в пустом проеме окна. Он: то замирал, точно котенок, неуклюже подкрадывающийся к клубку; то вдруг, с диким воем, врывался внутрь башни и хозяйничал там, поднимая с лестниц, пожухлые желтые листья, жонглируя ими, создавая иллюзию циркового представления. Это был трепетный танец воздушной стихии, попавшей в каменный плен руин. Прощальный осенний вальс в заброшенном здании.
А потом потемнело. Ветер впал в ярость. Молния мелькнула, словно сверкнули глаза приближающегося Се-маргла. Гром всхрапнул испуганным жеребцом, и только потом захохотал исполином. Эхо пошло гулять по скалам.
Хлынул косой дождь. Он лупил по лесу, обступившему руины, по башне. Набирая силу, ливень остервенело колотил по зубчатым стенам.
Над лесом колыхнулись тени. Это из нави вырвались трое всадников, что прикинулись чернильными грозовыми облаками и мчались к разрушенной башне.
Ливень уверенно набирал силу. Уже через пару минут все утонуло в серебристой паволоке.
А в небе, словно послы разрушенной башни, плыли зловещие тучи в виде рыцарей.
Вскоре стихия успокоилась. Черных «всадников» сдуло, небо окончательно прояснилось.

Аня задумчиво вернула телефон:
– Мне понравилось. Ты не пробовал со всеми своими вампирами и чесноком в редакции обращаться?
Лешка помрачнел.
– Да отправлял он письма. – вмешался Волков. – Но, понимаешь ли, «пипл хавает» только раскрученные бренды.
– Тебе прямо так и написали? – удивилась Аня, подни-маясь на ноги, осторожно ступая на ушибленную ногу.
– Они на таких, как я, время свое драгоценное не тратят. – буркнул Лешка, запихивая телефон в карман. – Они, вообще, книги не читают. Ты, Аня, ведь видела то фуфло, которое нам втюхивают под видом литературы?
– Мне кажется, – сказала Саламандра, – в тебе говорит зависть.
– Я совсем не высоко мнения о вампирских сагах и дам-ских романах, но, сдается, Лешик прав. – вступился за друга Волков. – Его книги лучше того хлама, которым завалили книжные прилавки.
– Спасибо. – прочувствованно вздохнул писатель.
– Идти я уже могу. – сказала Аня. – Ведите, Сусанины!

Глава 7
Жизнь без приключений, что газированная вода без си-ропа: вроде пузырьки есть, но вкус не тот! С кем когда-нибудь случалось что-то волшебное, тот хранит это происшествие в своей памяти как нечто самое дорогое, принадлежащее только ему одному.
Лучше всех это понимал писатель Алексей Платонович Кожемяко. В его жизни почти не было таких сказочных воспо-минаний, и потому легкое искажение действительности было для него делом даже не обыденным, а само собой разумею-щимся.
Увидев великолепный замок, о котором так пафосно писал Алексей, Аня быстро и сосредоточенно потерла нос, на-деясь этим невинным жестом скрыть наползающую на лицо широкую улыбку.
Реальность превзошла все ожидания. Никаких окон-бойниц и обрушенных лестниц не было и в помине. Отсутство-вала как каменная, так и кирпичная кладка.
Вокруг старого ветвистого дерева было сколочено нечто вроде деревенского колодца. Так дети из спичек клеят избы, используя палочки вместо бревен, устанавливая их одно поверх другого. Соответственно, стены башни были как решето из-за образующихся пустот и никого защитить, в принципе, не могли. Однако, корова, случись ей заблудиться на острове, в этот замок бы не проникла.
Зато дверь в донжон была настоящая, деревянная. Она крепилась на вкопанном в землю старом столбе, явно прита-щенном сюда с той стороны реки.
Кроме того, на ветках дерева, вокруг которого было возведено сие монументальное строение, приколотили до-щечки, образующие подобие лестницы, ведущей наверх, где на ветках расположился настил, способный выдержать пару ходящих по нему людей.
В сторону реки от башни тянулась изгородь – невысо-кий частокол, видимо заменяющий крепостную стену.
– Ну как? – спросил Кожемяко.
– Здорово. – мотнула головой Аня. – Почти как в книге.
Волков фыркнул.
– Чтоб вы понимали: автор имеет право на художест-венный вымысел. – начал заводиться писатель. – В этом смысл творчества! Описать все, как оно есть, на самом деле, любой графоман может.
– Вот смотрю я на тебя, и думаю, – усмехнулась Аня, обращаясь к Алексею, – а тот ли ты, за кого себя выдаешь?
Кожемяко замолчал. Возникла неловкая пауза.
– В смысле, я совсем не писатель? – уточнил Леша и глаза его покраснели от обиды.
– Она другое имела ввиду. – пришел на помощь Волков. – Считается, что гении – это вовсе не талантливые люди, а бестелесные духи. Им скучно, вот они и цепляются к художникам со своими байками. А поэты – народ довер-чивый. И ленивый. Хорошо же, когда кто-то что-то тебе в уши напел, ты стенографистом поработал и денежку за это огреб. Но ты же, Леший, нормальный парень, да? К тебе ведь музы по ночам не прилетают?
– Наверное… – вздохнул Кожемяко.
Сергей отошел в сторону, оказался вне поля зрения пи-сателя и развел руками, мол, ты, Анька, – вообще! Сообража-ешь, что творишь? Меньше чувак знает, дольше проживет!
Девочка нахмурилась.
Лешка повернулся и застал друга в нелепой позе. Но Волков не растерялся, замахал руками, точно мельница:
– Кыш, проклятый комар! Полноги оттяпал, живоглот!
Никаких комаров, ясное дело, на острове не было. Все они попрятались до вечерней прохлады. А многие, так и вооб-ще подохли, чуя приближающуюся осень.
Но Аня засмеялась: звонко и так заразительно, что Леш-ка улыбнулся.
– И, чтоб ты знала, – продолжил Сергей – здесь еще не-делю назад шумели великие битвы, и земля буквально орошена священной кровью самого Штубенхокера.
– Штурмбан... кого? – изумилась Саламандра.
– Это у Толика фамилия такая. – сказал Лешка. – Так-то он нормальный парень, только слегка затюканный своими многочисленными родственниками. Впрочем, только он вечно умудряется: то локоть ободрать, то коленку разбить, так что про раны Толяна – сущая правда.
Волков огляделся, заприметил струганную, но сломан-ную палку, повисшую на ветвях почти у самого обрыва, где ролевые бои никогда не проходили, потому что можно легко было свалиться в реку, и торжественно заявил:
– Надо же, а вон и сломанный Дюрендаль валяется. Ни-кто не подобрал.
Аня закатила глаза, всем своим видом показывая, как она высоко ценит «сокровища» настоящих мальчишек.
– А я Штебне сто раз говорил: «Как ты лодку назовешь, так ты в ней и поплывешь», но он же уперся. – возмутился Ко-жемяко, – Роланд хренов. Вот в первом же бою свою игрушку и сломал, да потом на нас и обижался. А еще наш Толик Дюрендаль свой не об камень разбил, как в песне, а об мою, между прочим, многострадальную спину.
– Да ладно тебе, Леший, не вой, не сокрушайся! – хмыкнул Сергей, направляясь к обрыву.
– Волков! Дурака не валяй! – озабоченно прикрикнула девчонка. – Ты зачем туда полез? Что я, палок не видела?
– Это – меч! – возмутился Серый. – Легендарный кли-нок. Ты что: совсем не догоняешь?
– Ну, хоть ты ему скажи, Лешка! – упорствовала девчонка.
– Он свой собственный мальчик. – проворчал писатель. – Ну, сломает себе шею – так это его выбор.
– Вот вы все, мальчишки такие! – топнула ноной Аня. – Безответственные!
– А мне именно это в нас и нравится. – признался Сер-гей. – Жизнь по вашим скучным правилам – не для нас!
– Волков! Немедленно вернись! – закричала девчонка. – В прошлый раз такая же ерунда была. Назад!
Лешка с трудом подавил усмешку. Но Серый заметил это и побледнел от ярости:
– Мне бабы – не указ!
– А я – девочка!!! – парировала Саламандра.
– О, боже! – захохотал Волков. – Ты так молода! Ты еще даже не женщина!
– Ну, все! – запыхтела Аня и шагнула к обрыву. – Сам напросился!
Сергей, тем временем, потянулся за обломком меча, держась рукой за ветку дерева для подстраховки, обернулся, чтобы наградить свою оппонентку насмешливой улыбкой, но покачнулся. Ветка зловеще заскрипела. Подошвы заскользили к обрыву.
– Черт! – ругнулся Волков и шмякнулся на задницу.
Комья земли, выскочив из-под подошв, полетели вниз и, с громким всплеском, бултыхнулись в воду.
Сергей поднялся и снова упал. Пласт дерна, в прямом смысле этого слова, ушел из-под ног, соскользнул в сторону, точно коврик у дверей. От неожиданности парень охнул, но взял себя в руки, лег на спину и откатился подальше от обрыва.
– Развлекаешься? – мрачно поинтересовался Кожемяко. – Баллы перед Аней набираешь? Это дело.
Волков ничего не ответил. Он был бледен, как полотно.
– Ничему жизнь дураков не учит! – ворчала девчонка, благоразумно отступив на безопасное расстояние.

Глава 8
Старые дырявые носки, разбитые любимые чашки, сломанные игрушки, – любой хлам, ценный именно связанны-ми с ними воспоминаниями, обычно приходится искать днем с огнем. Магические артефакты и драгоценные камни всегда находятся сами.
Так было и на этот раз. Первым магическую дверь в подземелье заметил Лешка. Это и не удивительно, он же был беллетристом. Глаз у него на всякие чудеса – наметан. Навер-ное, из-за этой наблюдательности настоящие писатели обычно работают ночными сторожами. Эту особенность подметили еще немецкие романтики. С тех пор ничего не изменилось. Кожемяко не работал в принципе лишь потому, что был учени-ком.
– Оба-на! – глубокомысленно воскликнул Алексей и стукнул себя по лбу. – А ведь я знал, что место не простое!
– Золотое. – буркнул Волков, откатившийся на безопас-ное расстояние.
Анна шагнула к Сергею и протянула ему руку. Парень недоверчиво покосился на девчонку, но помощь принял.
Когда все стояли на ногах, Алексей указал на то место, откуда выкатился Волков:
– Серый, ты – молоток!
Волков пренебрежительно фыркнул, мол, он не нужда-ется в поддержке, раз сам облажался.
Но девчонка сделала осторожный шаг вперед, вытянула шею и сказала:
– А ведь, и правда, там что-то есть!
– И мы это, точно, не строили! – просиял писатель.
Сергей развязной походкой двинулся назад, к обрыву, и с удивлением распахнул глаза:
– Да ладно! Офигеть!
Мальчишки кинулись вперед, вдохновленные неожи-данной находкой. Анна приблизилась с опаской.
Вскоре удалось полностью расчистить найденный предмет. Это была старая деревянная дверь, похожая на те, что в частных домах ведут в подвал. Главное же отличие было в медных витиеватых петлях и в кольце, торчащем из пасти зе-леного льва.
– Уверен! – лучился радостью Лешка. – Это – вход в на-стоящее подземелье! Да ни один крестьянин не стал бы на хранилище картошки такие дорогие побрякушки приколачи-вать!
– Фи! – возмутилась Анна. – Тоже мне археологи выис-кались! А вдруг здесь когда-то дом стоял купца второй гиль-дии? Или оставили схорон лихие люди?
Кожемяко от удивления щелкнул челюстью. Про то, что купцы были в гильдиях с номерами, писатель слышал впервые и это его задевало. Неприятно осознавать, что девчонка, которая, к тому же еще и младше, знает больше. Самолюбие великого писателя противно заныло.
Волков заметил, что оптимизма у друга поубавилось, и насмешливо добавил:
– А Анька у нас всегда такая: коня на скаку остановит, «пятерку» за контрольную получит. Опасный она тип. Смотри дружище, не влюбись, иначе грозят тебе муки адские.
Кожемяко покраснел и бросил на Сергея возмущенный взгляд:
– Сам не влюбись!
Но тут в перепалку вмешалась девчонка:
– А он – уже! Только от предателей мне ничего не надо.
– Кто бы говорил! – вспыхнул Сергей. – Как на танцы, так, значит, мы с Павлушей бегаем!
– А кого застукали целующимся с Лапой, и все – как с гуся вода!
Между ругающимися проскочила искра, потом – раз-ряд. Уже назревала буря, вскоре должна была лупануть мол-ния. Лешка с тоской осознал, что вражда между друзьями – особенная, и от этого стало тоскливо:
– Вы еще подеритесь, горячие сосланные партизаны!
Эта реплика всех остудила. Волков и Саламандра син-хронно отвернулись друг от друга и также одновременно сло-жили руки на груди. Они были настолько похожи в своем пре-зрении друг к другу, что проницательный писатель совсем расстроился.
С другой стороны, Кожемяко знал девчонку первый день, и еще много удивительных сюрпризов могла преподне-сти эта непоседа. Но, все же, было обидно, что у друзей была бурная, насыщенная жизнь, в то время, как сам Лешка все лето валялся на диване и сочинял романтическую историю любви человека и вампира – банальную до тошноты.
– А нельзя ли выяснение отношений отложить до иных времен? – вздохнул писатель.
– Нет!!! – разом повернулись и закричали на писателя ссорящиеся.
– Ну, понятно. – протянул Лешка. – Тогда я пошел.
Кожемяко нагнулся к двери и поднял ее на себя. Петли противно заскрипели, чем напугали сороку, сидящую на дере-ве и с любопытством разглядывающую подростков.
Из темного провала пахнуло застоявшимся смрадом.
– Я туда не полезу! – сразу заявила девчонка.
– Никто тебя и не звал! – звонко крикнул Сергей. – Обойдемся без кукол Барби! И, вообще, ты бы юбочку покороче надела, вдруг медведь повстречается, – оценит! Ты же любишь коленками сверкать!
Без слов было ясно, что это поклеп, но Кожемяко боль-ше не вмешивался, только осуждающе покачал головой. Вол-ков, обычно такой правильный и рассудительный, словно с цепи сорвался.
С другой стороны, семья Сергея переехала в город два месяца назад, и каким был друг на самом деле, Лешка точно сказать не мог. Возможно, не только родителям Волкова пред-ложили работу, но и сам друг бежал от проблем, которые его, по иронии судьбы, настигли и здесь.
– Знаешь, что? – вспыхнула Аня.
Лешке надоел этот скандал. Он с тоской посмотрел на друзей. Они только что обнаружили тайный лаз. И это не вход в шахту и не заброшенный подвал, а эти двое так заняты со-бой, что не чувствуют аромата тайны и настоящего волшебства, витающего над обрывом! Кожемяко вздохнул, спустился во мрак, нащупал ногой ступеньку и помахал друзьям:
– Ну, граждане, счастливо оставаться!
– Да вы оба друг друга стоите! – закричала Анна.
Это был настолько неожиданный поворот, что Лешка даже поперхнулся, дернулся, оступился, и с воплем свалился вниз.
– Дура! – Волков ринулся к открытому люку. – Леший, ты живой? Погоди, уже иду.
– Стой! – крикнула Аня. – Это – ловушка!
Но мальчишка уже торопливо спускался по лестнице.
Очутившись в темноте, парень достал сотовый телефон и зажег в нем фонарик.
Кожемяко лежал у стены без движения.
– Вот же черт! – Сергей кинулся к другу и стал хлестать его по щекам. – Вставай! Нечего тут разлеживаться!
Тем временем спустилась и Аня. Она подошла и поло-жила руку Волкову на плечо:
– Отойди. Дай, я.
В свете фонаря из телефона, оставленного на одной из ступенек, Сергей поднял на девчонку затравленный взгляд, но посторонился.
Аня склонилась над Кожемяко, набрала в рот побольше воздуха и поцеловала Лешку.
В голове Сергея проскочила ревнивая мысль, что все девчонки только о нарядах да поцелуйчиках и думают, как Ко-жемяко вдруг вдохнул и сел:
– Ты чего? – сказал он девчонке.
– Искусственное дыхание. – пояснила Аня.
Волков очень хотел съязвить, но смог промолчать. Леш-ка тоже подумал, что он вроде не тонул, но вовремя успел прикусить язычок – зачем им снова ссориться? – тем более, что Аня спасала его от смерти.
– Спасибо. – сказал Лешка.
– Пожалуйста. – ответила Саламандра и опустила глаза.
«Кажется, я ей нравлюсь», – подумал Кожемяко и в волнении облизал пересохшие губы.
Помещение, в котором оказались подростки, не было ни тайным ходом, ни логовом беглых каторжников. Это глубо-кая квадратная яма – метра четыре на четыре, в которой мож-но ходить, не пригибая головы. И в ней ничего не было: ни ше-лухи от лука, ни гнилой картошки, ни забытой банки с солень-ями. Впрочем, сундука с сокровищами здесь тоже не наблюдалось.
– Ну, вы тут поворкуйте, – язвительно обронил Сергей, – а я – с вещами на выход.
Аня не ответила. Лешка тоже промолчал. Воронов, тя-жело вздохнув, подобрав телефон, удалился наверх.
Кожемяко поднялся на ноги, достал свой сотовый и ос-ветил комнатушку.
Аня стояла с поникшими плечами:
– Почему он со мной так?
Алексей Платонович был великим писателем, он не только мемы мог сочинять и бородатые анекдоты, но еще от-личался умом и сообразительностью. Ему не потребовалось разъяснять, о ком говорит девчонка. А еще было очевидно, что эти двое совсем не безразличны друг к другу. Да и поцеловала Аня Кожемяко, похоже, не потому, что это было первым, что пришло в голову, но еще, чтобы и насолить Волкову.
– А ты задай себе тот же вопрос. – сказал писатель. – Вы только собачитесь, с первого же момента встречи. И мириться не собираетесь.
– Да как с ним мириться, если он только о своей Лапе и думает! – надулась девчонка.
– Ну так своя лапа – всегда ближе к телу. – усмехнулся Кожемяко.
– Чего? – опешила Аня, а потом засмеялась. – С этой стороны на проблему я еще не смотрела.
– И, потом, если тебя тоже выперли из школы и переве-ли не только в один с Волковым город, но даже в один дом, где нет коварной соперницы, то о чем же ты сетуешь?
– И то верно! – повеселела девчонка. – А ты – не про-мах.
– А сейчас давай выбираться отсюда, а то Серый, и вправду, чего про нас подумает. А оно тебе надо?
– Вот даже не знаю. – хихикнула девчонка. – В жизни все может пригодиться. Тем более, что с Волковым я не цело-валась. И, вообще, он – противный.
– Это я уже понял. – Кожемяко взял Аню под локоть и мягко уводил к лестнице.
Лешка сам не знал, почему ему не нравилось это место. То, что берег мог обвалиться и погрести их под собой – не ду-малось, но, кроме мерзкого запаха, здесь витало нечто совсем не хорошее, злобное и вредное.
Кожемяко подтолкнул Аню к ступеням:
– Только после вас.
Девчонка сделала первый шаг, развернулась и густо покраснела:
– Уж лучше вы вперед.
Кожемяко удивленно моргнул, а потом до него дошло, что Аня не в джинсах и ей совсем не нужно подниматься по лестнице, чтобы при этом кто-то стоял внизу. Алексей тоже по-краснел:
– Извини, не подумал.
Сделав торопливый шаг вперед, писатель споткнулся и упал.
Девочка присела:
– Ты как? Не ушибся?
Под левой ладонью у Лешки оказалось что-то холодное и круглое. Парня даже озноб пробил: вдруг это змея!
Но, посветив на пол, парень обнаружил странный предмет, который торопливо сунул себе в карман:
– Все в порядке.
Кожемяко поднялся и взлетел вверх по лестнице.
У дерева стоял Сергей:
– Что-то вы не очень торопитесь.
– Прекрати уже! – проворчал Лешка, но ничего больше сказать не успел: из лаза показалась лохматая голова девчон-ки.
И вдруг земля содрогнулась, заходила ходуном и в реку полетели сучья, посыпался берег.
Аня выскочила из тайной комнаты с широко раскрыты-ми глазами:
– У вас же не бывает землетрясений.
– Сам в шоке. – сказал Леша. – Бежим!
И троица рванула подальше от дерева, дрожащего на самом краю. И вовремя, потому что в тот же миг подвальчик смяло, вогнуло само в себя и, вместе с антикварной дверью и с деревом увлекло вниз, плюхнув в воду так, что брызги долете-ли до подростков.
Кожемяко обернулся и готов был поклясться, что уви-дел, как над рекой поднимается волна в форме лысой головы Константина Борисовича Черных.
– Отдай, что взял! – ухнуло над лесом.
– Мамочки! – совсем по-детски заверещала Анька.
Лешка оцепенел и не мог оторвать взгляда от прибли-жающейся волны.
И только Волков повел себя, как настоящий герой. Он схватил друзей под руки и силой потащил вглубь острова, кри-ча больше от страха, нежели осмысленно фразу Джека Воро-бья, фильм про которого видел накануне: «Берем все! Не от-даем ничего!»
Именно эта реплика вымышленного пирата привела всех в чувство. И подростки дали стрекача.

Глава 9
Как мудро заметил один из древних писателей славян-ской национальности Николай Васильевич Гоголь, жизнь в России основательно портят две беды: орды чиновников, верящих в компьютеризацию всей страны, и дороги, которые разительным образом отличаются от виртуальных.
Директор банка с опрометчивым, или, наоборот, с хит-рым названием «Золото Колчака» – Константин Борисович Черных с важным видом пучился в экран компьютера и разду-вал от важности щеки. На рабочем столе была развернута са-мая главная программа работников бухгалтерского учета – «Пасьянс».
Вдруг по стенам банка пробежала волненья дрожь. Можно было подумать, что это вновь явился призрак инфля-ции, поселившийся в стране во времена лихих девяностых. Ди-ректор даже за сердце схватился, вытащил из кармана вали-дол и принял его внутрь.
В кабинет вбежала секретарша – тонкая, словно спичка. Своей неестественной худобой и длинными ногами она смахи-вала на змею. Даже глаза у нее были болотно-зеленые:
– Константин Борисович! Землетрясение!
Черных отер платочком вспотевшую лысину, встал из-за стола и, благодарно кивнув, бросился за секретаршей вон из здания.
На улице царила паника. Люди метались, не зная за что схватиться и куда бежать.
Директор трусцой добрался до первой лавочки, стояв-шей в тени липовой аллеи, кстати, упиравшейся прямиком в двери «Золота Колчака», в изнеможении присел и глубоко вздохнул. Константин Борисович был уже не молод, но все еще духарился и даже два раза в неделю задерживался в гостях у своей секретарши.
Колебания земли прекратились так же внезапно, как и начались. И только после этого Черных с тоской припомнил, что живет он в сейсмически стабильном регионе. И это означа-ло, что опять какой-то Иван-дурак обнаружил бесценный арте-факт, украл его и, может быть, даже разбил!
Однако думать о плохом не хотелось. Судя по тому, что землетрясение кончилось, артефакт или признал нового хо-зяина или незадачливый вор, испугавшись, задал стрекача. Секретарша, что умудрилась на своих шпильках и в обтяги-вающей мини-юбке обогнать босса, остановилась и, с видом побитой собаки, вернулась к своему хозяину:
– Простите, Константин Борисович. – прошептала деви-ца. – Я страшно перепугалась.
– Ничего, Василина. – выдохнул директор. – Ты все пра-вильно сделала.
– Правда? – просияла блондинка. В ее глазах зажглось обожание.
Директор скривился, но тут же справился с собой:
– Ты вот что: организуй нам кофейку на двоих, тарталетки, и что сама выберешь, и приноси все это в кабинет. Лады? Перекусим, да и отправляйся-ка на заслуженный выходной. И, кстати, весь штат распусти. Пусть служащие побудут сегодня в кругу семьи.
– Это шикарный жест с вашей стороны! – пропела сек-ретарша и метнулась выполнять поручение.
Директор банка остался сидеть на лавочке.
К отдыхающему солидному господину, сияющему лы-синой, подошли две сомнительного вида личности.
Один был тощий, почему-то с шарфом вокруг шеи, бол-тающимся поверх видавшей виды футболки. На голове у него была кепка, делавшая его похожим на груздь, а из-под штанин выглядывали носки второй свежести.
Другой, напротив, был отменного, даже упитанного те-лосложения, розовощекий и с пышными бакенбардами. Куд-рявые пышные волосы дерзко обрамляли лицо, подчеркивая состоятельность его владельца.
– Вечер в хату. – оскалился тощий.
– Фи, Остап! Да разве ж можно так с ясновельможным паном? Ей-богу, ведешь себя как незалежний особист.
Тощий надулся, но возражать не стал.
– С кем имею честь? – спросил директор банка.
– Честь не надо иметь! – ухмыльнулся осколками гни-лых зубов тощий. – С ней нужно жить и умирать.
– Вы мне угрожаете? – привстал Константин Борисович.
– Угомонись уже, Остап! – прикрикнул толстяк на това-рища. – Простите нас великодушно! Нация вымирает. Прихо-дится иметь дело с бесчисленными внуками лейтенанта Шмидта.
Черных озадаченно моргнул.
– Вы не напрягайтесь так. – заявил Остап. – Не надо на-прягаться!
Толстяк поморщился, но замечаний больше не делал. Он достал из внутреннего кармана визитную карточку и протя-нул ее Константину Борисовичу:
– Рекомендуюсь: Богдан Волжский с товарищем своим Остапом Одесским. Мы представляем интересы Закрытого Акционерного Общества «Харон и внуки». В свете последних, да и грядущих событий настоятельно советую заказывать гробы только в нашей фирме. У нас есть настоящий мореный дуб. Такого вы нигде в городе не сыщите. Зуб даю.
Директор насмешливо посмотрел на визитку и сказал:
– То-то я гляжу, ваш помощник все зубы-то уже и раз-дал.
– К чему нам ссориться, любезнейший Константин Бо-рисович? Переживете нас, и на здоровье! – продолжил Богдан. – Однако, землетрясений у нас не бывает. И мы, как люди умные, прекрасно понимаем, что означает сей пе-чальный факт. Гробом запастись впрок никому не помешает.
– А вот мы еще слышали, что в вашем доме, господин Черных, соизволит проживать мальчик Леша, который пишет романы про благородных вампиров. – сказал Остап и почесал в затылке. И откуда он такой пакости мог понахвататься?
– Из интернета, идиот! – рассердился директор. – Со-временная киноиндустрия вам в помощь!
– А вот нам поступил сигнал, что вы оного борзописца на инаугурацию настойчиво звали. Где же логика?
– Что вам нужно? – начал нервничать Константин Бори-сович. – Вы, вообще, от кого?
– Не волнуйтесь вы так, уважаемый! – поднял вверх ру-ки толстяк. – Мы прибыли исключительно по делу! Хотим предложить услуги в деле поимки расхитителей гробниц. Так как?
Директор побледнел и схватился за сердце.
– Ну, полно! – сложил руки на животе Богдан. – От вас валерьянкой так несет, что никакому инфаркту вас сегодня не взять!
– Черт с вами. – обреченно махнул рукой директор. – Принесете мне Фаберже – получите тринадцать процентов от его стоимости.
– А если мы его разобьем? – невинно поинтересовался Остап. – Как это отразится на нашем гонораре?
– Ладно. Миллион рублей – и ни копейкой больше!
– Каждому! – ухмыльнулся толстяк и протянул руку ди-ректору.
Константин Борисович покачал головой, но согласился.
– За сим позвольте откланяться! – приподнял панамку Богдан.
– А если не позволю? – проворчал Черных.
– Остряки долго не живут. – парировал Остап. – Они от смеха умирают.
– Вот-вот! – подтвердил толстый. – Должен остаться только один управляющий всемирным банком. И уже не факт, что им будете именно вы, Константин Борисович.
И, весело насвистывая, подозрительные личности дви-нулись прочь.
В это время из-за угла вынырнула секретарша, увешан-ная пакетами. Она спешила создать своему боссу незабывае-мый праздник и потому не заметила людей, прогуливающихся по аллее.
Пока жертвы компьютеризации увлеченно грызлись за размер вознаграждения, на российских дорогах творились ве-щи не менее изумительные.
Подростки, которых стихия застала на острове, бежали так, что подошвы сверкали. Не тормозя у реки, не раздеваясь, они ступили в воду.
Кожемяко вовремя вспомнил про телефон и крикнул, вытаскивая свой сотовый из кармана:
– Серый!
Друг оглянулся, сообразил, тоже вытащил гаджет и только потом плюхнулся в воду.
У Ани телефона не было. В ее платье не нашлось такого кармана, в который можно что-то запихать. Поэтому девчонка просто прыгнула следом за Волковым.
А Лешка на мгновение притормозил и, с замиранием сердца, обернулся. Водная голова по суше не бежала, она пропала. Никто за ними не гнался. «Значит – померещилось!» – решил парень.
Пока подростки выскочили на том берегу и мчались сквозь лес по проселочной дороге, подгоняемые заметными колебаниями земли, их ничто не смущало.
Но уже почти перед самым выходом в город Аня расте-рянно остановилась:
– Больше не трясет.
– Верно. – удивился Кожемяко и тут же грузно осел на поваленное дерево, хватая воздух ртом.
Волков тоже согнулся пополам:
– Вот же блин!
Аня восстановила дыхание, критически осмотрела со-стояние своего платья:
– И как прикажете мне в таком виде по городу идти?
– В купальнике, значит, она нас не стыдилась, а в мок-ром «прикиде» ей, значит, позорно! – возмутился Сергей.
– Вообще-то, – замялся Лешка, – она – девочка.
– А я – мальчик! – захохотал Волков. – И такой же мок-рый, как и все.
– Может, мы вернемся и обсушимся у костра? – выска-зал робкое предположение Кожемяко.
– Ты что: Робинзон Крузо? – фыркнул Волков. – Или у тебя есть непромокаемые охотничьи спички?
Лешка скис и поник, всем своим видом показывая, что он старался хоть что-нибудь предпринять.
– Ладно. – смилостивился Сергей. – Давайте перебеж-ками до двора, раз у нас тут мокрая девица объявилась. Я – первый, Леший – замыкающий. И пусть кто-нибудь хоть слово дурное скажет про Аньку, – тут же порвём! Верно, друг?
– Конечно. – согласился Кожемяко, радуясь тому, что смог подвинуть товарища на уступки. Одному писателю не справиться с хулиганами, вздумай они, в самом деле, посме-яться над девочкой.
И троица с новыми силами рванула вперед.

Глава 10
В незапамятные и незапоминающиеся времена самый читаемый в Соединенных Штатах Америки русский писатель Федор Михайлович Достоевский придумал всего одно слово и страшно этим гордился.
Величайший, но пока совсем не известный, литератор Алексей Платонович Кожемяко обнаружил в русском языке удивительнейшее свойство, которое хотел выразить в форме закона, но пока ему это плохо удавалось. Суть открытия сводилась к тому, что когда люди пытаются оскорбить других, обзывая их различными животными, то это всегда звери и монстры преимущественно женского рода, как то: корова на льду, кикимора болотная, тварь неблагодарная, ведьма, но не колдун! И даже если козел, то – непременно – беременный. А вот среди ругательств преобладают неодушевленные предметы мужского рода: старый пень, стоеросовый дуб, московский пустой бамбук, бархан, ну и так до бесконечности.
Прижавши ухо к стене, дабы заняться благородным ис-кусством подслушивания, проклиная себя за эту слабость, но сгорая при этом от любопытства, Лешка в очередной раз убе-дился в жизнеспособности своей идеи.
В соседней квартире мать орала на дочь. Крик срывался до истеричного визга. И, хотя, Кожемяко понимал, что мать Ани нервничала из-за того, что в минуту опасности дочь шаталась с друзьями и могла погибнуть, однако выволочка подруги доставила ему удовольствие. В конце концов, сама эта ситуация говорила, что Анька – обычная девчонка, которую перевели из другой школы за дерзкое поведение. И это значит, что никаких ссыльных детей в России не существует.
Когда у соседей стихло, Лешка разочарованно отодви-нулся от стенки и позвонил матери на работу:
– Привет. За меня можешь не волноваться.
– Ты это чего? – удивились на том конце.
– Во время землетрясения я был на улице. Все хорошо.
Мама помолчала, потом уточнила:
– Какого землетрясения, сынок? Ты не перегрелся?
Кожемяко наморщил лоб, судорожно соображая, что ответить:
– А ты, стало быть, на работе ничего и не заметила?
– Видимо, так… – мягко согласилась мать. – Давай обсудим это вечером, когда вернусь. Хорошо?
Раздались гудки отбоя.
Лешка задумчиво побрел на кухню, разогрел борщ, сел за стол.
Лето прекрасно тем, что никто не мешает жить по-человечески: вставать, когда хочешь, играть до упада, писать про вампиров, пока не слипнутся глаза от усталости. Сейчас парень сожалел лишь о том, что дома не было отца, с которым можно было бы поговорить по душам.
После приключения на острове, вернувшись во двор, друзья разбрелись по квартирам: переодеться. И дом, точно удав, заглотал их всех по очереди.
То, что Волкову сейчас тоже читают мораль, сомневать-ся не приходилось. Лешке в этом отношении повезло больше всех. Пока мать вернется с работы, одежда просохнет, и необ-ходимость в оправданиях отпадет сама собой.
Кожемяко ковырялся в тарелке и одновременно раз-глядывал найденный в подземелье предмет. Это оказалось фарфоровое пасхальное яйцо, украшенное изящными узорами с позолотой.
Во времена Российской империи, когда народ верил в Христа Спасителя, такие сувениры дарили друг другу на пасху знатные вельможи. Простые люди обходились куриными яй-цами, крашеными отварами лука или свеклы.
Для царя подобные диковинки делал знаменитый мас-тер Фаберже. Зато сейчас любые такие сохранившиеся антик-варные предметы могли стоить кучу денег.
Лешка вздохнул. Он понимал, что лучше отдать находку матери, чтобы продать ее спекулянтам и купить новую куртку и зимнюю обувь. Но ему не хотелось расставаться с яйцом. Впервые в жизни настоящее приключение помаячило у него перед носом и вот теперь грозило испариться, как утренний туман. Кожемяко отчаянно хотел, чтобы артефакт оказался подделкой, дешевым новоделом, который можно было бы оставить у себя в качестве трофея.
Вдруг в окно врезалась ворона, обиженно заверещала и взмыла вверх. Это напугало Кожемяко. Нет, он не боялся птиц, но стук раздался так внезапно, что парень подскочил и чуть не опрокинул на себя тарелку с борщом.
Лешка еще подумал, что проклятая ворона врезалась не сослепу, а оттого, что увидела яйцо, разинула от удивления рот, вот и не справилась с управлением полета.
Подумав, мальчишка завернул находку в носовой пла-ток, засунул в носок и спрятал в шифоньере под своими веща-ми. В конце концов, осторожность лишней никогда не бывает!
Поев и вымыв за собой тарелку, Лешка упал на диван и закрыл глаза: «Жизнь – прекрасна».
В дверь постучали.
«Опять эта Анька!» – подумал мальчишка и поплелся открывать дверь.

Глава 11
В народе говорят: «Пришла беда, отворяй ворота». Это означает, что неприятности никогда в одиночку не являются.
На пороге стоял не только трясущийся бледный Толик Штубенхокер, но и крайне взволнованный Константин Борисо-вич.
Лешка нервно сглотнул:
– Мамы нет дома.
Директор банка отер ладонью лысину и сказал:
– А, может, оно и к лучшему. Я ведь не жаловаться при-шел.
– В дом не пущу! – Кожемяко загородил проход. – Только попробуйте нарушить границы моей частной собственности!
Черных удивленно хлопнул глазами:
– Герой выискался?
– Таки, да! – выпалил писатель, а сам похолодел от страха: «Ой, что будет, если этот франт матери донесет!»
– А, знаешь, ты прав. – неожиданно согласился Константин Борисович. – И дверь не нужно было открывать. Но теперь я прошу тебя, Алексей Платонович, спуститься с нами во двор, сесть на лавочку под окнами, чтобы вас видела тетка Толика Штубенхокера, и поговорить начистоту. Обещаю: никаких доносов: ни в детскую комнату полиции, ни родителям, ни в социальные сети строчить не собираюсь.
Это было что-то новенькое.
Лешка пристально посмотрел на Толика. Скрипач отвел глаза и развел руками, мол, соглашайся. И было в этом смущении нечто подленькое, словно Штубенхокер и хочет сказать что-то важное, предупредить, но смертельно боится Черных.
– Ладно. – согласился писатель. – Но мне нужно утюг выключить.
Толик непонимающе моргнул.
Константин Борисович удивленно крякнул.
– Да что такого? – возмутился писатель. – Мы же в речку свалились! Я одежду сушил. Не вижу в этом ничего предосудительного.
– Ох, и ловок же ты, братец, сказки рассказывать. – изу-мился директор банка. – Я ведь обещал, что ничего вам не сделаю! Впрочем, поступай, как знаешь.
Лешка закрыл за гостями дверь и заметался по комнате. Он чувствовал, что лысый пижон знает о его находке и хочет отобрать яйцо взамен за молчание об утреннем инциденте. А потом он его через банк свой продаст и с де-нежками махнет за границу.
А еще, пока писатель во дворе будет мирно беседовать с Константином Борисовичем, подельник директора заберется в квартиру, похитит сокровище – и ничего ведь потом не дока-жешь!
И брать с собой яйцо тоже опасно. Отберут.
Впрочем, там будет Толян да еще и тетка его – на веч-ном посту. Нет, не решится Черных, на глазах свидетелей, от-бирать игрушку у ребенка!
Кожемяко шумно вздохнул и решился. Он схватил Фа-берже. Засунул его в карман штанов. Несмотря на то, что брю-ки были широкими, карман заметно оттопыривался, выдавая своего хозяина.
И тут писателя осенило. Он вернул свою находку на ме-сто, взял три пары носков, связал их в узел, полученный мягкий шар засунул вместо яйца – выпуклость была очень характерной. Если Черных знает о Фаберже, непременно подумает, что Лешка не может расстаться со «своей прелестью». Вот, заодно, все и прояснится, и в квартиру с обыском никто не полезет.
Мурлыкая под нос, Кожемяко вышел в подъезд, закрыл дверь.
Снизу раздались шаги. Тетка Штубенхокера поднялась на площадку и потерла сухонькие ручки:
– Ну что, детки, допрыгались? Доскакались с палками?
Писатель насупился и хотел пройти мимо, но Хитрых дернула своим острым носом, словно принюхивалась, стреми-тельно приблизилась, положила руку парню на плечо и быстро сказала:
– Послушай, Кожемяко, мне не безразлична судьба племянника. Да и ты хороший парень. Если этот урод будет вам угрожать, я – на вашей стороне. Усек?
Лешка удивленно мотнул головой.
– Вы с Толиком больше ни во что не вляпались? – на всякий случай уточнила Хитрых.
– Так он же с вами дома сидел! – возмутился писатель.
– Константин Борисович – банкир. С ним нужно быть предельно осторожным. – тетка друга стрельнула глазами по карманам Лешки, удовлетворенно усмехнулась и добавила. – Вы если что-то ценное нашли: рубль олимпийский или ложку серебряную, так Черных не отдавайте. Он вас обманет, и ниче-го взамен не получите. А у меня есть и знакомый барыга, и подпольный оценщик. Клянусь, я возьму только тринадцать процентов от заявленной стоимости – не больше.
– Да нет у нас ничего! – возмутился Лешка.
– Вот так Константину Борисовичу и говорите. – и Хит-рых ринулась обратно, вниз, на свой этаж, видимо, чтобы ус-петь занять свой наблюдательный пост.
Кожемяко сначала удивился, как же тетка догадалась о находке, а потом сообразил, что яйцо Лешка внес в дом в кар-мане штанов. Друзья, озабоченные перебежками из леса, в суматохе ничего не заметили, да и все равно им было. А вот Хитрых из своего окна все выглядела…
Константин Борисович Черных был банкиром, покло-нялся, естественно, золотому тельцу, вечно-зеленому доллару и газо-монопольному рублю. Он обожал любых ростовщиков и никогда бы не бросился на бабушку с топором, а просто культурно перевел бы пенсию и дотации вредной старушки на свои заграничные счета.
Дела Черных вел чисто, с изяществом. Он не собирался никого запугивать, нанимать коллекторов для прочистки моз-гов подрастающему поколению, но он очень хотел вернуть се-бе то, что принадлежало ему по праву. Он согласен был даже расстаться с некоторой суммой для достижения компромисса. С этой целью Константин Борисович и пригласил для беседы Анатолия Штубенхокера и Алексея Кожемяко.
Выйдя во двор, продефилировав до скамеечки, дирек-тор величественно уселся и широким жестом пригласил пар-ней последовать его примеру. Подростки подчинились.
– Господа! – с пафосом начал Константин Борисович. – Мы с вами находимся в одной лодке. Живем в одной стране, говорим на одном языке. Наши враги поливают нас грязью. Они мечтают развязать очередную всемирную бойню, но по скудоумию своему не понимают, что нас невозможно стереть с лица земли! Они думают, что если заблокируют наши счета на мировых фондах, то мы приползем к ним на коленях. Как бы не так!
– Константин Борисович, – Лешка демонстративно по-чесал в затылке, – нам ваша тарабарщина, особенно в послед-ние дни каникул, явно противопоказана. Нельзя ли перейти к сути?
– А ты дерзок. – покачал головой Черных. – Сразу чувствуется творческая жилка. Впрочем, это не важно. У меня к вам, ребятки, деловое предложение.
Толик поник, сжался в комок. Лешка, напротив, распря-мил плечи:
– И?
Банкир усмехнулся:
– Вы творцы нового, но на пути вашей самореализации стоит чудовищная государственная машина, которая переме-лет вас обоих и выплюнет. У нас страна нереализованных ге-ниев. Мы самые пьющие в мире оттого, что нас заточили в по-шлую физическую оболочку и при этом весь мир нас ненави-дит, потому что боится. Всем нам непрерывно угрожают.
– Очень много букв. – хмыкнул Кожемяко. – Вы увере-ны, что обратились по адресу?
Черных оглянулся, помахал тетке Штубенхокера, кото-рая едва не вываливалась из окна от любопытства, но, судя по ее крайне напряженному лицу, ничего из разговора не могла разобрать.
– Предлагаю сделку. – повернулся к подросткам Кон-стантин Борисович.
Толик стал совсем бледным, как полотно, прижал руки к груди и отчаянно замотал головой, отказываясь разом от всего.
Алексея удивило такое поведение друга. Штубенхокер, конечно, был инфантильным маменькиным сынком, которому не помешал бы волшебный пендюль, но так трястись от страха, когда тебе еще ничего не предложили – просто глупо. В конце концов, Черных прямо намекал на свою спонсорскую поддержку.
– Говорите уже прямо, что вам от нас потребовалось? – вздохнул Кожемяко.
– Верните ту вещь, которую нашли. – сказал банкир. – И требуйте достойного вознаграждения.
– У нас ничего нет. – залепетал Толик.
– Ну, а вы что скажете, господин Кожемяко? – повернул голову к Алексею Константин Борисович.
Лешка, честно говоря, устал ждать, когда «высокий по-литик» потребует яйцо. В том, что банкир перепродаст Фабер-же, сомневаться не приходилось. Все остальное он наплел, чтобы запутать и сбить цену.
Раз взрослые пронюхали о находке, придется принять чью-то помощь. Конечно, обманут все, кем бы они ни явля-лись. Нужно срочно избавиться от яйца на максимально вы-годных условиях, покуда в дело не вмешались настоящие уго-ловники!
– Допустим, на минутку, что у нас есть то, что вам нуж-но, что мы с этого будем иметь в денежном эквиваленте, а не в каком-то там продвижении в сфере искусств?
– Серьезный подход. – согласился директор. – И что вы хотите?
Толик посмотрел на друга, как на самоубийцу и даже слегка отодвинулся, всем видом показывая, что он не разделяет требований Кожемяко.
– По пятнадцать тысяч обоим. – раздухарился Алексей.
– Не-е-е... – затравлено затряс головой Штубенхокер. – Ничего не надо! Отдайте мою долю Кожемяко. Я, вообще, ни-чего не знаю.
– Тридцать тысяч чего? – уточнил банкир, доставая бу-мажник. – Доллары, евро?
Лешка судорожно сглотнул: кто же знал, что Черных так быстро согласится? Хотя, с другой стороны: если Константин Борисович легко может отстегнуть такую сумму, то другие просто убьют.
Кожемяко поднялся с лавочки, собираясь сбегать домой и вынести Фаберже, как из подворотни появились трое блатных мужиков, сверкающих золотыми зубами, все в наколках и с такими отвратительными рожами, что сразу было ясно: это – романтики с большой дороги!
– Эй ты, фраер! – завопил один из них. – Убрал грабли от нашего мальчика.
Константин Борисович мужественно поднялся и вдруг, неожиданно для всех, показал уголовникам крайне неприлич-ный и совсем не толерантный жест.
Тетка Толика в своем окне вскрикнула от изумления и густо покраснела.
А второй бандит сказал:
– Да он просто не всасывает! Это – наша поляна.
Толика затрясло от ужаса.
– Так чё, мухомор, сам сдрыснёшь или помочь? – задался риторическим вопросом третий бандит.
Константин Борисович закричал подросткам:
– Что стоите? Бегите! – и принял боксерскую стойку, чем насмешил нападавших.
В руках злодеев появились ножи-бабочки. Толик закри-чал и, размахивая руками, точно мельница, кинулся в подъезд. Леша последовал за ним.
– Куда, ссыкуны? – дорогу перекрыл еще один, четвер-тый преступник, неожиданно вышедший прямо из подъезда.
Хитрых возмущенно взвизгнула и послала в противника массивный баллистический горшок с алоэ, класса «Воздух-затылок».
Шмяк! – прямое попадание, и разбойник шлепнулся без сознания.
– Yes! – возбужденно закричала тетка Штубенхокера. – Минус один!
Толик проскочил мимо распластавшегося у крыльца бандита, и, тяжело сопя, ринулся вверх по ступеням.
Лешка замешкался. Он оглянулся и понял, отчего Толик так боялся милейшего Константина Борисовича.
Черных вдруг стал всех на голову выше. Шикарный кос-тюмчик треснул на спине и из тела директора банка выросли настоящие костяные шипы.
– Вы что, шавки? – загремел неузнаваемый голос бан-кира. – Совсем мозг отморозили?
Бандиты растерянно переглянулись и попятились.
Но тут в проулок, на полной скорости, влетели три по-лицейские машины, сирены которых взвыли так, точно их во-дителям дверями пальцы защемило.
Из авто, точно горох, посыпались люди в черном ка-муфляже и с автоматами Калашникова:
– Мордой в землю! – закричали в громкоговоритель. – Стреляем на поражение!
Великий писатель Алексей Платонович Кожемяко, с пе-репугу, совершил крайне необдуманный поступок. С диким криком он бросился не в подъезд дома, а в противоположную сторону.
Раздались выстрелы. Засвистели пули. Кожемяко поте-рял над собой всякий контроль. Он не мог объяснить, даже себе: куда и от кого он бежал.
Однако стрельба тут же и прекратилась.
За Лешкой не погнались. Но обернуться, чтобы в этом убедиться – было выше человеческих сил! Хотелось верить, что полиция за подростками с «Калашами», все-таки, не гоня-ется.
Промчавшись по пешеходной дорожке на красный свет, Лешка нос к носу столкнулся с Аней Саламандрой, хмуро размахивающей пакетом с продуктами.
Девочка была в длинном зеленом платье, настолько строгом, словно собралась в консерваторию. Ане шел этот на-ряд, она в нем смотрелась и старше, и уравновешенней. Но самой девчонке, судя по кислой физиономии, совсем не нра-вилось щеголять в тряпье прошлого века.
– От кого бежишь на этот раз? – ехидный прищур дев-чоночьих глаз совсем не понравился Кожемяко.
Лешка смог себя заставить остановиться, спокойно, хотя при этом сердце чуть не выскочило из груди, повернуться, удостовериться, что группа захвата повязала настоящих бандитов и, может быть Константина Борисовича, который оказался не тем, за кого себя выдавал. Оперативники, судя по всему, не собирались задерживать мальчишек.
Выдохнув, писатель сделал широкий неопределенный жест, мол, он бегает трусцой для здоровья.
– Меня из-за мокрого платья пропесочили. – пожалова-лась Аня. – И заставили в эту рвань одеться, мол, такая одежда направляет мысли в правильное и ровное течение.
Лешка еще раз, придирчиво оглядел наряд и хмыкнул:
– В этом, и вправду: ни бегать, ни плавать. Только кур-туазно прогуливаться за хлебушком.
– Сейчас как дам больно! – пообещала Саламандра.
– А я чего? – удивился парень. – Я – ничего! Факт отме-тил.
Во дворе взвыли сирены. Три машины выехали со дво-ра.
Сердце Лешки упало в пятки. Он так и застыл, как в дет-стве: мол, я – в домике, меня не видно. Полицейские не оста-новились, проехали мимо. Кожемяко выдохнул.
– Колись уже, конспиратор: чего натворил? – Аня с лю-бопытством поглядела на приятеля. – Ты же просто ходячий магнит для неприятностей!
Лешка помотал головой в разные стороны, типа, не ви-новатый он.
– Не свисти! – усмехнулась девчонка.
– Ко мне Борисыч пришел, вызвал во двор для разгово-ра. – пожал плечами парень. – С ним еще и Толян был. А потом сначала на нас бандиты напали, позже и эти с мигалками приехали.
– Складно врешь. – согласилась Аня. – Как по писанному шпаришь. Сразу видно – писатель!
– Зуб даю – так и было.
– Значит: тебя пронесло. – усмехнулась девчонка. – Ну, тогда: с облегчением. А раз ты налегке, пошли, поможешь мне пакет дотащить. Тебе – алиби, мне балл доверия от мамы.
– Ох, ну ехидина же ты! – возмутился Лешка.
– Есть такое. – неожиданно легко согласилась девчонка. – Мама увидит, что у меня появились друзья, контроля станет меньше. У вас, у парней, что, не так?
– На счет дружбы я бы не обольщался. – проворчал по-красневший Кожемяко.
– А кто это у нас тут такой смущающийся? – засюсюкала Аня.
– Это от бега! – возмутился Алексей.
– Конечно. – засмеялась девчонка, протягивая пакет. – И дружба у нас с тобой такая же. Обоюдовыгодная. Разве не так?
– Так. – вынужден был согласиться парень.
– Тогда: кру-у-угом! За мной к пункту приписки шагом марш!
Лешка хлопнул глазами, но подчинился.

Во дворе царил переполох. Взрослые, вперемежку с детьми, высыпали из квартир и смешно кудахтали, обсуждая произошедшее. Хитрых была в толпе, а вот Толик, с кислым видом, пялился из окна.
Маму Ани Толик опознал сразу: ни у кого больше не было таких рыжих волос и зеленющих колдовских глаз.
Увидев дочь, женщина кинулась к ней, обняла и спро-сила:
– Все в порядке?
– Ну, мама! – возмутилась девчонка. – Я уже большая. И, потом, я же не одна!
– Вот это и пугает! – созналась мать. – Ну почему ты вечно носишься с мальчишками и влипаешь в неприятности?
Семейную идиллию нарушили трое незнакомцев в пиджаках, которые появились совершенно неожиданно. Они остановились возле Кожемяко и, уставившись на его оттопы-ренный карман штанин, один из гостей уточнил:
– Алексей Платонович?
– Ни фига! – само вырвалось у парня. – Да вон же он, в окне торчит.
Незнакомцы переглянулись и направились к подъезд-ной двери, где их встретил Константин Борисович в обычной своей ипостаси и в целом пиджаке. Он не видел Кожемяко, потому что загораживал людям проход и возбуждено кричал, что пришельцы творят произвол, что он будет жаловаться в Комитет Защиты Малых Народностей.
Однако гости просто отодвинули банкира, не удостаи-вая его разговорами, и скрылись в доме.
Мама Ани – Мария Викторовна Саламандра – присталь-но посмотрела на Кожемяко:
– Судя по тому, что вы тащите пакет моей дочери, эти господа искали именно вас? Так?
– А можно не цепляться к моим друзьям? – попыталась вмешаться девчонка.
– Через пять минут обман вскроется. – отрезала жен-щина. – Нас могут сослать еще дальше, а вот молодому чело-веку совсем не поздоровится.
– Я же ничего не сделал! – возмутился Кожемяко.
– Тем более, беги, пока тебя не увезли навсегда! – про-шептала Мария Викторовна, забирая продукты, которые Лешка до сих пор держал в руках. – Аня, ты должна ему помочь.
– А вдруг он человек? – усомнилась девчонка.
– Тогда – тем более! – приказала мать. – Да быстрее же!
Из квартиры Штубенхокеров раздался визг. Видимо, за-гадочные визитеры схватили Толика. Хитрых, услышав крик племянника, дернулась, точно боевой конь. Глаза ее налились кровью, кулаки сжались. «Убью, гадов!» – себе под нос про-шептала тетка и кинулась на выручку.
– Не стой! – прикрикнула на Кожемяко юная Саламанд-ра, схватила парня за руку и потащила за собой, в соседний подъезд, который и открыт-то был, оттого, что все жильцы толклись во дворе.
Лешке показалось, что перед ними все расступаются и тут же смыкают свои ряды, чтобы те, загадочные визитеры, не поймали детей.
Вбежав внутрь подъезда, Аня остановилась, ладонью начертила перед собой круг, который вдруг вспыхнул синим огнем, точно по невидимой линии заструился природный газ.
Кожемяко даже не успел удивиться, как Аня толкнула его вперед.

Глава 12
Видели ли обычные люди чародейскую ночь? О, они не знают магической ночи! Стоит всмотреться в нее. С середины неба глядит полная луна. И у нее – человеческое лицо матери, выглядывающее своих неприкаянных детей. Необъятный не-бесный свод раздается все шире, раздвигается до необъятно-сти. Недвижно, вдохновенно вздымаются внизу пока не вы-рубленные человеком леса, полные мрака и жизни. Тихи и по-койны реки, огибающие колдовской остров; холод и мрак вод их заключает волшебный мир в магическое кольцо, воздвигая стену между сошедшей с ума реальностью и тем миром, кото-рый был создан изначально для всех рас.
А космос дышит дивно и торжественно. И на душе чуд-но, и сонмы изумительных видений возникают в ее глубине. Божественная, очаровательная ночь!
Так думал ошеломленный Лешка, свалившийся откуда-то сверху в полный движения и запахов, такой узнаваемый и, в тоже время, совершенно незнакомый лес, трепещущий крона-ми на ветру, словно деревья пытались что-то сказать.
Это был все тот же, их общий с Волковым и Штубенхо-кером, остров. Только теперь он разительно переменился.
Во-первых, день здесь внезапно померк, словно его и не было вовсе. И над миром безраздельно властвовала луна.
Во-вторых, запахи, шорохи, всплески – все обрело иное, более насыщенное и полное звучание.
Бах! – сверху на парня свалилась Аня и все волшебное очарование, окутавшее Лешку, мигом исчезло.
– До чего же ты тяжелая! – проворчал Кожемяко.
– Да ладно! – изумилась девчонка. – Ты бы, значит, предпочел сам на меня упасть, чтобы я прочувствовала всю тяжесть жизни? Так что ли?
– Я не это хотел сказать. – буркнул парень.
– Сдается мне, у тебя всегда так. – девчонка поднялась, отряхнула платье. – Да и мама тоже удружила. Уверена, что она сегодня уже Таро не раз раскинула! Нет бы, предупредить, чтобы джинсы надела, так она меня еще для прогулки в лес в эту старомодную шторину вырядила!
– Ты, вообще, когда-нибудь радуешься? – задался риторическим вопросом Лешка.
– Конечно! – нашлась девочка. – Вот когда сплю – зуба-ми к стенке, обычно не только улыбаюсь, но еще над вами хи-хикаю.
– Да уж! – вздохнул парень. – А не могла бы ты объяс-нить, что здесь творится?
– Это ты меня спрашиваешь? – уперла руки в бока Аня. – Это я от дозорных бегаю, друзей подставляю? И это я в дове-рие к Смотрящему втираюсь?
– А теперь – расшифруй. – Лешка тоже поднялся.
– Поклянись, что ничего не знаешь!
– Да легко! – вспыхнул мальчишка. – Да вот матерью и клянусь.
– Ох! – выдохнула Аня. – Ты бы поосторожнее со слова-ми. Про шпионаж русалок Серый не наврал. Постой! Так ты и Волкова и Константина Борисовича – людьми считаешь?
Лешка вспомнил, как ему показалось, будто из тела рассвирепевшего банкира растут острые шипы, и пожал пле-чами:
– Да кем они еще могут быть?
– И здесь ты – впервые. – уточнила Аня.
– Мы же тебя сами на остров привели. – возмутился Кожемяко. – Хотя… конечно, не через портал, а через реку и днем.
– Да как ты, вообще, в своем дворе очутился? – всплес-нула руками девочка.
– Родился я в нем и вырос. – буркнул парень. – А что: нельзя?
– А почему тогда мы только сейчас оказались здесь? – Аня задала совсем уж невразумительный, даже бестолковый вопрос.
– Это я тебя должен спросить! – рассердился Леша. – Ты же у нас колдунья!
– Стало быть, Серый прав! – нахмурилась девочка. – Ты ничего не знаешь. И как же случилось, что ты среди нас?
– Не нравлюсь, так и не общайся со мной вовсе! – вспы-лил парень.
– Ты бы не кипятился! – воздела вверх указательный палец Аня. – Значит, родители тебе ничего не рассказывали.
– Да о чем? Забодай вас всех комар!
– Ну, вот почему тебя Волков Лешим кличет, а, к приме-ру, не Лешаном?
– Потому что Ашан – это магазин! – рассердился Коже-мяко.
– Согласна, в этом есть резон. – вздохнула Аня. – В об-щем, на счет тебя я не уверена, а друг твой неспроста фамилию Волков носит. И кликуха, образованная именно из личного имени – соответствующая. Оборотни всегда такие выпендрежники, в отличие от простоватых, откровенно тупых вурдалаков.
В любой другой ситуации, Кожемяко, конечно бы, рас-смеялся, но после каскада приключений, обрушившегося в этот день на писателя, сказанное вполне могло оказаться правдой.
– Допустим, – Лешка потер нос, – предположим, что Серега – не человек, что с того?
– А ты не догоняешь?
– Ну, типа, если бы мы с Волковым ночью оказались на острове, то он бы мной закусил – так себе перспектива.
– Я ведь не шутила про ссылку. Ваш дом, ваш квартал, даже округ – это не метафорическая, а самая настоящая резер-вация для пойманных мифических существ.
– Как ты кучеряво называешь нечисть. – фыркнул па-рень. – Они же все бесы, черти, прислужники сатаны! И вампи-ры – из той же когорты.
– Лихо припечатал! – девчонка погрустнела. – А ты уве-рен, что тебя не обманули? И кто дал тебе право судить о том, чего ты, в принципе, не знаешь?
– Ой, да ладно! – махнул рукой Кожемяко. – Будто бы я не прав?
– А как же славянские князья, оборачивавшиеся волка-ми и именно так преодолевавшие огромные расстояния? А как же Марина Мнишек, в обличии сороки удравшая от гнева рус-ского народа? А что насчет Финиста Ясна Сокола? Разве все они несли тьму и смерть?
– Так это же сказки! – возмутился Лешка.
– Тверские и Новгородские летописи, «Повесть времен-ных лет» – это все байки? – Аня состроила брови домиком, от-чего ее личико стало весьма забавным.
– Не пойму, что ты хочешь сказать. – сознался парень.
– Несколько кварталов вокруг твоего дома и лес, и обе реки и даже остров – вотчина, как ты выразился нечистой си-лы. Здесь людей нет по определению.
– Да ладно! – не поверил Лешка. – Ну, вот, к примеру, Толик – он же трусишка и домосед. Ну, какой из него злыдень?
– Он – домовой, а тетка его – кикимора.
– Все кикиморы – болотные. – не поверил Кожемяко. – Да это в любом мультфильме тебе расскажут.
– Ага. – согласилась девчонка. – Только есть одна не-большая проблема. Все фильмы, сказки, мультики – созданы именно в советский период. Ты хочешь услышать правду о ми-фических существах от воинствующих атеистов, придумавших для нас резервации и исправительные лагеря? Кикиморы, как и баенники, овинники, дворовые – всегда жили с людьми. А в болоте обитают болотники, как того и следовало бы ожидать.
– О нас? – задумчиво переспросил Лешка. – То есть, ты – тоже… того?…
– Разумеется, тугодум!
– И даже, если ты не леший, то кровь проигравших ан-гелов, сброшенных с небес, так называемых Павших в тебе, пусть разбавленная, но есть.
– Стало быть, каждый из нас – «Печальный демон, дух изгнанья»?
– Получается, так. – Аня развела руками. – Но ты не расстраивайся. Ты еще думаешь о нас и о себе теми ярлыками, что навесили люди. Стань свободным. Будь собой и не испытывай вины за то, чего не совершал.
– Что, и Константин Борисович в теме? – осторожно по-интересовался Кожемяко. – Значит, мне не померещилось? Он что, дьявол-супермен?
– Кощей Бессмертный. – махнула рукой Аня.
– Так тот же тощий, над златом чахнет, да и глуп, к тому же.
– А ты, стало быть, умен, в меру упитан и в самом рас-цвете лет? – рассердилась девчонка. – Для особо одаренных повторяю: не верь ни советским мифам, ни христианским. Со-ставь личное мнение.
– Звучит как лозунг. – покачал головой Лешка. – Но я попробую.
В этот миг позади подростков громко хрустнула ветка. Кожемяко аж подпрыгнул от неожиданности и развернулся. Из-за дерева высунулась девчонка, зачем-то выкрасившая ли-цо в зеленый цвет. В лунном свете это смотрелось зловеще, точно из могилы вылезла навка и теперь бегает по острову в надежде кого-нибудь извести.
Лешка попятился, а Аня сделала шаг вперед:
– Стой на месте! А не то несдобровать тебе!
– Нынче мужики за юбки прячутся! – противно хихикну-ла гостья. – Герои, нечего сказать. Богатыри, не мы!
Кожемяко аж затрясся от обиды, хотел выскочить из-за спины Ани и задать трепку нахалке, но Саламандра предугадала порыв мальчишки, схватила его за плечо и удержала:
– Это провокация. Они – дикие. Выйдем за круг и ста-нем их добычей.
Это остудило Кожемяко:
– Мифические народы, выходит, тоже разные?
– Так же, как и люди. – фыркнула Аня и добавила, об-ращаясь к гостье. – Иди себе с миром.
Но зеленолицая вдруг встрепенулась, указала пальцем на Лешку и закричала:
– Это он! Это все из-за него!
Кожемяко струхнул. Он не понимал в чем дело. Сала-мандра, похоже, тоже была озадачена.
– Пусть вернет, что взял!!! – заверещала зеленая и още-рилась в животном оскале. Зубы у гостьи были похожи на иглы.
Аня нарисовала круг на уровне груди, а потом эту ожившую паутинку толкнула перед собой. Видимо, это было защитное заклинание или активация волшебного магнитного купола. Затем Аня обернулась к Леше:
– Ты что-то брал на острове?
Кожемяко почувствовал, как стремительно краснеет:
– Нет.
– Он врет! – бесновалась зеленоликая.
– Леша? Давила Огнёвка.
Кожемяко опустил глаза:
– Мне нужны были деньги. Мать горбатится на двух ра-ботах. Она сегодня даже не заметила землетрясения. Я просто хотел это продать.
– Что ты взял? – глаза Саламандры впились в мальчиш-ку.
– Яйцо Фаберже. Ну, я так думаю…
– Из того погребка, что обрушился в реку? – нахмури-лась Аня.
– Ну да. – согласился парень.
– Пока Кощей – Смотрящий в этом городе, цепных псов Ордена удается держать в узде. – сказала Аня. – Если яйцо по-падет в лапы девятого отдела Инквизиции, можешь не сомне-ваться, люди его разобьют. И вот тогда начнется не травля, а настоящий крестовый поход против нас. Всех уничтожат, а на-ши дома сожгут, мол, стихия разгулялась – и все дела. И даже если ты, Кожемяко, не леший, тебя тоже убьют в профилакти-ческих целях.
– Именно! – кричала ночная девица и бегала от дерева к дереву, грозя оттуда кулачком. – У нас итак все отобрали! Верни, что взял!
– Он отдаст яйцо лично в руки Кощею. – пообещала за Лешку Аня. – Ведь, правда, Кожемяко? Ты же не хочешь, чтобы все твои друзья умерли?
– Ну да, конечно! – согласился Лешка.
– Я вам не верю! – кричала зеленая. – Вы предатели. Вы всегда жили рядом с людьми, вы с ними договоритесь, а нас они, точно, изведут! Пусть он оставит, что взял, здесь, на острове.
– Да пожалуйста! – незамедлительно согласилась Сала-мандра. – Скажи, Леша, это у тебя – то самое Фаберже в кар-мане брюк торчит?
– Не совсем.
Обе девчонки так посмотрели на писателя, что у того душа не просто в пятки ушла, но провалилась сквозь подошвы в сырую землю.
– Где ты его оставил?! – закричали обе одновременно.
– Дома. – развел руками мальчишка. – Да у меня и вре-мени не было его прятать.
– Придется возвращаться! – решила Саламандра. – Хва-тайся за меня, горе луковое!

Глава 13
Путешествие во времени или перенос из одной реаль-ности в другую приятным не бывает оттого, что будь это так, то и к магам, и к машинам с новейшими компьютерными техно-логиями – выстраивались бы огромные очереди без-дельников. Нужно быть благодарным, что во время таких волшебных прыжков разрывает на части лишь каждого третьего экспериментатора, а не всех подряд.
Первой в комнате появилась Анна. Она шмякнулась спиной на диван, чем перепугала спящего рыжего кота. До-машний любимец взвизгнул, распушил хвост и с громким топотом ринулся прочь.
Памятуя о том, как в первый раз, при падении из маги-ческого портала, ударился позвоночником, Алексей выкинул руки вперед и приготовился к самому страшному. Но в этот раз все прошло гладко.
Шмяк! И под руками оказалось что-то мягкое, пружи-нящее, словно батут. И только потом явилась запоздалая мысль, что вернись они в подъезд, из которого переместились на остров, то о ступени и перила можно было себе и шею сло-мать.
Секунда, и до Кожемяко дошло, что он навис, на дро-жащих от напряжения руках, над рыжей задавакой и чувствует ее дыхание на своей щеке. А самое удивительное в том, что Саламандра просто смотрела Лешке в глаза и при этом совсем ничего не говорила. Не требовала немедленно слезть с нее, не рассуждала о лешкиных «изящных манерах».
Но тут дверь в комнате хлопнула, и сверху раздался го-лос:
– А вы, как я погляжу, уже познакомились. Это хорошо.
Фраза ошпарила, словно кипяток. Лешка оттолкнулся, отскочил от Ани и развернулся. Предательская краска залила все лицо.
В комнате Саламандры, среди завязанных баулов и не-распечатанных коробок, скрестив руки на груди, стоял Кон-стантин Борисович. За его спиной, молча, возвышалась Мария Викторовна.
Кожемяко боязливо скосил глаза: нет, в глазах взрослых не было ни сарказма, ни осуждения. Они не подумали ничего такого. И Лешка был им за это благодарен.
Сама Аня поднялась с дивана с видом оскорбленной королевы, одернула свое платье и выжидающе посмотрела на гостей.
– Рыцари Ордена вынуждены были уйти с пустыми ру-ками. – улыбнулся банкир. – Надеюсь, Огнёвка, ты рассказала своему новому другу, что нехорошо брать без спроса чужие вещи.
Аня фыркнула.
– Ну ладно. – пошел на мировую финансист. – Все обошлось. А теперь, Алексей Платонович, прошу вас вернуть то, что вам не принадлежит.
Кожемяко готов был провалиться сквозь землю. Он растерянно замялся.
– Ах, ну да! – усмехнулся Борисович, достал из внутрен-него кармана кошелек, отсчитал купюры и протянул мальчиш-ке. – Вам с матерью, действительно, полагается премия.
Кожемяко замотал головой.
Константин Борисович нахмурился:
– Случилось что-то еще, о чем мы не знаем?
– Квартиру Кожемяко обыскивали? – сориентировав-шись, спросила Аня.
– Нет. – покачал головой банкир. – Да и зачем, если Алексей взял яйцо с собой? И это видели не только все наши, но отметили и ищейки Ордена, когда столкнулись с ним нос к носу. Сказать по чести, здорово ты всех удивил, Кожемяко.
– Тогда все в порядке. – сказала за друга Саламандра. – Да ведь, Леша?
– А? – очнулся от транса Кожемяко. – Ну да.
– Ты далеко пойдешь! – засмеялся банкир. – Молодец! Ловко всех одурачил. Если не секрет, что у тебя в кармане?
Лешка вытащил связанные в узел носки.
Константин Борисович засмеялся так, что слезы брыз-нули у него из глаз.
Мама Ани тоже не выдержала и улыбнулась. Морщин-ки возле ее глаз стали видны четче.
Кожемяко, тем временем, выскочил из квартиры подруги и пулей ворвался в собственную. Смутные подозрения мучили парня. Помимо того, что он до конца не поверил в историю с Кощеевой смертью, так еще не отпускало чувство ширящейся, разрастающейся тревоги.
Открыв шкаф и сунув руку под шмотки, Леша похоло-дел: яйца не было.
Кто-то, под шумок, украл Фаберже. Вопрос только в том: кто именно?
Вернувшись в квартиру Саламандры, Кожемяко застал всех за столом. Кощей пил чай, а вовсе не человеческую кро-вушку, да еще при этом умудрялся шутить и листать странички социальных сетей в лежащем перед ним смартфоне.
– А вот и наш герой! – Борисович оторвался от Интерне-та и уставился на вошедшего. – А почему с пустыми руками?
– Послушайте! – голос парня дрогнул. – Не надо мне ваших денег. Я бы и так вам отдал это яйцо, но проблема в том, что пока меня не было, кто-то успел его дюзгнуть.
Директор банка тяжело вздохнул, сгреб со стола купю-ры и насильно втолкнул их в карман рубашки Кожемяко:
– От денег не отказываются, милейший Алексей Плато-нович. – Мы все здесь одной крови, и я предпочитаю жить среди друзей, а не между обиженными. Ясно? Тем более, мне на вас воду возить некуда, своя в кране имеется.
Лешка недоверчиво хмыкнул, но заметно повеселел:
– Так вы не сердитесь?
– Ну, до чего же все лешие сентиментальны! – всплес-нул руками банкир. – Нет, конечно. Сейчас меня другое инте-ресует. На этот раз, Алексей Платонович, ты позволишь мне войти в твое жилище?
– Да пожалуйста. – пожал плечам Кожемяко. – Милости прошу.
Лешка и Константин Борисович зашли в квартиру маль-чишки. Обе Саламандры остались у себя дома.
– Где ты его прятал? – банкир снял блестящие ботинки и, в белых носках, решительно двинулся вперед.
Алексей еще подумал, что нечисть, в теории, должна любить только черный цвет, непрерывно пакостить и упиваться злом. Но Кощей таким не был. Да и Аня со своей матерью производили скорее солнечное впечатление, нежели ведьмовское.
– Здесь. – и Кожемяко открыл шкаф, указав на свою полку с одеждой.
– Не особо оригинально. – покачал головой Борисович. – В первую очередь нормальные домушники роются под мат-расами и подушками, в карманах одежды, а еще часто ищут заначки в книгах. Старая советская школа воровства.
Лешка пожал плечами, мол, так вышло.
– Ну ладно. – банкир прищурился и сделал шаг вперед. – Позволишь?
Кожемяко мотнул головой.
Константин Борисович засунул нос в шкаф, закрыл глаза и принюхался:
– Фу-фу! – скривился Кощей. – За версту блатным духом разит. Не были здесь ищейки Ордена. И наши, тоже, не при делах. Вот даже интересно, кто же это такой добрый сливает уркам жизненно важную информацию?
– Среди темных объявился крот? – усмехнулся Кожемя-ко. – Этого и следовало ожидать!
– Смешно. – кисло согласился банкир, – только мы – не темные и, тем более, не опущенные, не падшие, а Павшие – сброшенные с небес. Проигравшие. Почувствуй разницу! Нас выгнали из дома, потому что мы остались свободными, а нашу страну населили теми ангелами, которые умели держать язык за зубами и вовремя петь «Осанну» победителям.
– Чувствую в воздухе запах обмана. – сказал Кожемяко. – Отчего бы это?
– Ничего, скоро сам все поймешь. – сказал Кощей. – Люди необычайно не терпимы к иной форме сознания. Кто не с ними, тому не жить.
– А все Павшие, стало быть, розовые и пушистые? – не поверил Леша.
– Отчего же? – хмыкнул банкир. – Пушистых потрошат первыми: ради шубки или во имя воротничка. Быть добрым – крайне непрактично. Но, кажется, мы увлеклись софистикой – наукой безделья.
Кожемяко пожал плечами: сейчас он был согласен с банкиром: споры – пустая трата времени.
Константин Борисович вытащил свой смартфон. На нем было нарисовано надкусанное яблоко познания из райского сада. «Не съем, так надкусаю!» – гласила надпись под лейб-лом.
Банкир набрал номер:
– Имею честь говорить с Богданом Волжским, директо-ром похоронного бюро «Харон и сыновья»?
В трубке раздался квакающий сдавленный смешок:
– Таки какое несчастье привело вас, многоуважаемый Константин Борисович, в нашу скромную обитель? Все-таки решились заказать у нас гробик из мореного дуба? Не пожа-леете.
– У меня злые люди Артефакт украли. – сказал банкир. – Подчеркиваю – очень плохие люди, отморозки, настоящие беспредельщики.
– У нас ведь заключен договор. – удивились в трубке. – Вернем мы вашу прелесть в целости и сохранности.
– Потому и звоню, что у меня для вас приятный бонус. – миролюбиво сказал финансист. – Доставите мне воров живыми, заплачу по засушенному цветку папоротника за душу.
Наступило тягостное молчание.
– Шутить изволите?
– Мое яйцо – мое богатство. – без тени улыбки заявил банкир.
– С вами приятно иметь дело! – заверили Константина Борисовича. – Считайте, что плохие люди уже пойманы.
– Жду вестей. – закончил разговор директор и отер пла-точком вспотевшую от волнения лысину.
Кожемяко не знал, куда девать руки, и теребил обшлага собственной рубашки.
– Ну, вот как-то так! – почесал нос финансист. – Пошли к Саламандрам. У них еще должно остаться замечательное са-харное печенье.

Глава 14
Кто читал всемирно известную сагу нашего времени «Гарри Поттер», тот знает, что каждый том сей книги обычно заканчивается нудной проповедью директора волшебной школы. Скучающим дамочкам, промышляющим литературой, вечно кажется, что дети без их морали сами никак не догада-ются, что такое хорошо, а что такое плохо. Взрослые вечно по-учают. С ними просто невозможно иметь дело!
Совсем другой Кощей Бессмертный, проживающий в нашем дворе! Он, вроде бы, совсем не подросток, старше лю-бого взрослого, а с ним нереально круто! Он такой же, как и Лешка Кожемяко – честный до глупости, упрямый до предела, справедливый до тошноты!
Так думал еще не известный, но очень одаренный писа-тель, уминающий печенье за обе щеки и исподволь погляды-вающий на обеих Саламандр.
Мать и дочь удивительно одинаково смотрели на Леш-ку: с сочувствием и даже с жалостью, но от этого совсем не бы-ло обидно. Может, оттого, что глядели они с симпатией.
Константин Борисович травил байки о том, как они с Александром Сергеевичем Пушкиным в Лицее вырядились привидениями и, отчаянно завывая, явились к Кюхле, а тот, в ночном колпаке, гусиным пером, писал стихи без ритма и рифм. Кюхельбекер так удивился, что от волнения закричал петухом и перебудил не только школяров, но и весь админист-ративный корпус.
Прибежали жандармы и даже дознаватель в одних портках. Все подумали, что это маньяк опять прирезал девицу заточенным «чижом». Шуму было! Костю, как зачинщика, чуть из Лицея не выперли.
А уже на следующее утро дядя Черных привез директо-ру Царскосельского учебного заведения волшебную взятку золотыми дублонами, выкопанными под дубом, в который, в Страстную пятницу, ударила молния. Это было целое состоя-ние. На те деньги можно было не только экипаж с рысаками купить, но и усадьбу, да еще триста душ сверху.
Весь день проплакал Костя над своим золотом. Взбучку от дяди он получил знатную: розгами. Он и ревел-то от боли, а вовсе не от жадности. А вечером безусый Борисович отдал всю контрибуцию вместе с телегой. Вот тогда Пушкину и пришло в голову написать эпиграмму на друга: «Весь день Костян рыдал над златом, то – глупой юности расплата». Позднее эпиграмму Александр Сергеевич подправил и воткнул в знаменитую поэму.
Конечно, как всякий представитель иной, сброшенной с неба, цивилизации, Константин Борисович явно привирал.
Слушая банкира, Леша впервые осознал, что, правда не только скучна и никому не интересна, но еще и у каждого – своя. Зато вымысел – часто становится общим и скрепляет лю-дей.
Один англичанин придумал, что человек произошел от обезьяны, доказать это не смог, а материалисты сделали из гипотезы аксиому, подняли ее над миром, точно знамя, да так и шагают сотню лет.
 Профессор Толкиен сочинил сказку про мохноногих коротышек, шатающихся по волшебному миру. А взрослые бородатые дядьки, увешавшись мечами и доспехами, теперь каждое лето устраивают ролевки и рубятся, играя в то, чего никогда не было.
Кощея от рассказов, а Кожемяко от раздумий отвлек те-лефонный звонок. Это вибрировал гаджет с надкушенным яб-локом.
Банкир взял телефон в руки и удивленно взметнул бро-вями: видимо, номер ему был неизвестен.
– И чем вы меня хотите удивить? – спросил Константин Борисович, включая громкую связь. – Неужели ловкие мошен-ники совершают сейчас транзакцию с моих счетов? Вынужден вас успокоить: все деньги на покупку острова, яхты и домика я снял еще вчера.
– Я бы на вашем месте так не веселился! – искаженный голос своей гнусавостью сильно походил на переводы видео-фильмов в лихие девяностые. – Будете благоразумны – и получите свою радость целой. Обратитесь за помощью к своим неформалам, мы яйцо-то ваше вмиг отформатируем. Я предельно ясно выражаюсь?
Так, как телефон не убран был с громкой связи, то все слышали ультиматум. Саламандры переглянулись, а директор банка побледнел. Лешка шмыгнул носом, лихорадочно про-считывая, что можно сделать в такой ситуации.
– И раз вы заблаговременно позаботились о наличных, то выкупить свою цацку для вас не составит труда. Миллион долларов – и разойдемся, как в море корабли. Срок – завтра. Куда принести бабло – укажем позднее.
И пошли гудки.
– Вот этого все и боялись! – вздохнула Мария Викторов-на. – Наша спокойная жизнь теперь в руках каких-то преступ-ников, которые совсем не понимают, что творят!
– Что мешает нам отследить бандитов и заявиться к ним лично? – спросил Кожемяко. – В конце концов, если я правильно понял, каждый из нас обладает сверхспособностями. Да мы просто размажем всех по стенке!
– Они, хоть и преступники, но люди, граждане. А мы для человечества – нечисть. Стоит нам явиться в их воровское логово, как нас самих убьют рыцари Ордена, потому что это нарушение «Днищевского мирного договора». Тогда ничто уже не помешает рыцарям одновременно напасть на все подконтрольные людям резервации и перерезать добрую половину всех Павших.
Писатель не смог скрыть своего удивления.
– Да, Алексей Платонович, все именно так и обстоит. Что ж, пришла пора действовать. Ты, Кожемяко, с нами? – Константин Борисович задумчиво пожал плечами. – Если ты предпочитаешь разобраться в ситуации и ни во что не ввязываться, мы поймем твою позицию. В этом нет ничего стыдного. Так поступают зрелые, умные парни.
– Значит, я – дурак. – вздохнул писатель. – Павшие – своих не бросают!
Старшая Саламандра осуждающе покачала головой, но ничего не сказала.
А Аня похлопала друга по плечу:
– Не дрейфь! Прорвемся.
– М-да… – протянул Кощей Бессмертный. – Свободного миллиона у меня нет. А если бы и был, то не отдавать же его плохим людям, которые будут потом каждый день полгода подряд пить алкоголь и блевать во всех ресторанах страны. Мы пойдем другим путем.
– Что-то это мне напоминает. – прищурился Кожемяко.
– Да, юный друг, эту фразу мы подарили господину Ульянову. – подмигнул банкир. – Правда, как оказалось позднее, на свою же беду.

Глава 15
Всем известно, что мелкие бесы любят стадность и без-ответственность. Они сбиваются в пятерки, в звенья, в штурмо-вые отряды, в бандитские бригады. Еще бесы обожают сидеть, свесив ножки, на конце иглы, и прикалываться над священни-ками, которые пытаются поставить всю нечисть на учет и про-извести перепись мелкого рогатого населения всей страны или хотя бы отдельно взятого региона.
Высокопоставленные демоны, напротив, терпеть не могут острых ощущений и предпочитают совершать моцион по паркам, непременно в сопровождении свиты, дабы подчерк-нуть свой статус. Они посещают выдающихся ученых, ведут с ними споры о бытии бога.
Но не успел директор банка прогуляться по липовой аллее, поразмышлять о Сварге и Сурье, посетить стоматолога и Вернисаж, даже не вышел из квартиры Саламандр, как в дверь настойчиво позвонили.
Аня подбежала к двери и выглянула в глазок. На лест-нице, точно два тополя на Плющихе, торчали сомнительного вида личности.
Один был катастрофически тощий, словно не ел вот уже четыре дня. Его лицо не было отягощено интеллектом, поэтому он вполне мог оказаться бывшим членом: как Государственной Думы, так и секретарем Госдепа США. Казалось, за еду он мог не только послать военный флот к берегам Белоруссии, но и подписать указ, что рожающий родитель номер один, согласно толерантному учению, женщиной быть не обязан.
Чтобы скрыть явные признаки дистрофии, мужчина за-ботливо укутался шарфом. Летом это было весьма печальное зрелище. На голове у него была кепка, а на штанах – свежее пятно кетчупа. Видимо, бандит думал, что томатная паста мо-жет сойти за кровь, а это придало веса в криминальных кругах.
Другой, напротив, был очень упитанного телосложения, розовощекий, с расчесанными пышными бакенбардами. Кудрявые пышные волосы дерзко обрамляли радостное лицо. Сверху все это великолепие придавливала, видавшая виды, панама. Его улыбка была лисьей, а в глазах светилось ехидство.
– Открывай, Огнёвка! – заверещал тощий. – Мы знаем, что ты дома!
– А то что? – возмутилась Аня.
– Угомонился бы ты, Остап. – проворчал толстяк. – А то, неровен час, соседи сбегутся. Мандат у тебя потребуют.
– Разве у нас нет документов? – усомнился тощий и во-просительно уставился на подельника.
– У тебя – только выписка из психиатрической клиники. – фыркнул весельчак. А потом, приподнимая перед дверью панаму, добавил уже хозяевам. – Сообщите Константину Бори-совичу, что прибыли его верные фанаты.
Услышав знакомые голоса, Черных кивнул Ане головой, мол, это – свои, открывай.
Не успела за гостями захлопнуться дверь, как мужчины оказались на кухне с вымытыми руками, явно ожидающие приглашения к столу. У обоих на лицах было такое мимимиш-ное выражение няшных котиков, которых хозяева забыли по-кормить, что Лешка фыркнул в кулак и поспешно отвернулся.
– Ну что, Остап, ты все так же много кушаешь? – спросил Константин Борисович.
После последней встречи, Черных успел навести справ-ки об этих гастролерах.
– Что стоит директору банка накормить двух сирых странников? – спросил тощий и проглотил слюну.
– Не приглашайте нас за стол. – честно признался тол-стяк. – Особенно – Остапа!
Мария Викторовна вздохнула. Она прекрасно знала, с кем имеет дело. Поднявшись, женщина достала еще две круж-ки с блюдцами:
– Посуду не есть! Это – фамильное наследие. Вам ясно?
– Чего тут непонятного? – Остап уже пританцовывал от нетерпения. – Разрешите уже вкусить чего-нибудь.
Константин Борисович улыбнулся Саламандрам:
– Не беспокойтесь. Они прошли трехмесячные курсы «Юности честного зерцала». У них даже сертификат имеется. Эти двое мебель не трогают. Только продукты. Ущерб, случись такой, разумеется, я вам возмещу.
– А они, вообще, кто? – справился с весельем Кожемя-ко.
Повисла тяжелая пауза. Гости вдруг посмотрели парню в лицо и застыли.
– Что, господа, аппетит пропал? – усмехнулся Кощей.
– Таки я не понял. – сказал толстый.
– Да! – подвякнул тонкий.
– А в чем суть контракта, если тать вот он, за одним сто-лом с нами сидит?
– Алексей Платонович Кожемяко – вовсе не вор! – с на-жимом сказал Черных. – Он не вашего поля ягодка. Интеллек-туал. Беллетрист. Пишет с ошибками, но очень интересно. И, потом, парень не знал, что взял. Просто ему деньги очень нуж-ны. Для матери, между прочим, а не чтобы все за день со-жрать.
– А вам бы только попрекать. – обиделся Остап и даже надулся.
Мария Викторовна улыбнулась и, чтобы разрядить об-становку, сказала:
– Что, даже и чаю не попьете?
– Еще чего! – хором сказали гости и моментально усе-лись за стол.
Аня задумчиво достала из буфета две пачки печенья и выложила на стол.
Остап схватил одну из них и, вместе с оберткой, тороп-ливо засунул в рот.
Толстяк закатил глаза, явно осуждая торопыгу.
У Кожемяко отвисла челюсть. Такого поворота он со-всем не ожидал, думал, взрослые – шутят.
Толстяк демонстративно медленно поклонился девчон-ке, двумя пальцами, старательно оттопыривая мизинец, взял другую пачку, распечатал ее, высыпал печенье прямо на стол. А потом со скоростью счетного денежного аппарата принялся закидывать лакомство в рот.
Юную Огнёвку это развеселило:
– Вы не торопитесь. У нас еще есть.
– Ох, зря ты это сказала! – с набитым ртом сознался толстяк.
– А теперь перейдем к сути. – сказал Константин Бори-сович отодвигая от себя пустую кружку. – Моего личного друга, Алексея Платоновича обокрали неизвестные. Что взяли, думаю всем понятно. Требуется это вернуть, пока яйцо не попало в алчные руки орденских ищеек.
Мужчины одновременно проглотили угощение и при-нялись внимательно слушать.
– Проблема в том, что в квартиру залезли урки. Гопота обыкновенная, безмозглая. – директор обвел взглядом со-трудников «Харона и сыновей», – чего не скажешь о вас, ми-лейшие. Но бандитов не убивать! Пальцы им не отгрызать! Ук-расть яйцо так, чтобы они этого даже не поняли. В этой их «во-ровской малине» на их блатной хате ничего не есть и даже не трогать! Справитесь?
– Да, бос! – отрапортовал тонкий.
– Но это будет очень трудно. – задумался толстый. – А как же нам захватывать живых заложников, если есть их нель-зя? Они же, эти ваши плохие люди, сами кушать захотят. А у нас ничего и нет.
Черных захохотал:
– Когда вы явились ко мне в парке, честно говоря, я вас и не признал вовсе. Вот так и действуйте дальше. Ну а на про-питание плохих парней, на то время, на которое вы вынужде-ны будете их содержать, вот вам! – и банкир достал из внут-реннего кармана пиджака, перевязанную резинкой для волос, увесистую пачку денег.
Наемники вскочили, схватили аванс – и только их и ви-дели. Лишь дверь хлопнула.   
– Да, Константин Борисович, умеете вы себе помощни-ков подбирать! – Мария Викторовна Саламандра убрала чашки после гостей в моечную машину. – Нам с дочерью теперь что, к батюшке что ли идти, дабы погань эту вашу из дома окончательно изгнать?
– Они сами меня нашли, паршивцы! – засмеялся Чер-ных. – Представляете, даже шантажировали. Но если эти кра-савцы решат, что можно у вас поселиться, то мало им не пока-жется. Лично отправлю их в места не столь отдаленные.
– Можно спросить? – подал голос Кожемяко. – А у вас… То есть, нас и тюрьмы есть?
– Навьи пещеры находятся под присмотром самого Дыя. – кивнул головой банкир. – Но никому из здесь присутст-вующих посещение сих казематов не рекомендовано.
– Вы хотели сказать – Вия? – усомнился писатель. – Ну, это тот, кому нужно веки вилами поднимать, да?
– Это его брат. И со зрением у него – полный порядок. – вмешалась старшая Саламандра.
– Так вы не ответили, кто это, вообще, к нам приходил? – снова вступил в разговор Кожемяко.
– Чубаси, будь они не ладны. – вздохнул Кощей. – Эти пакостники научились перекрашивать волосы. Раньше-то они только бедой питались, но, новое поколение, выросшее на марксизме-ленинизме, отрицает свое позорное естество, ведет легальный похоронный бизнес и, назло легендам, постоянно жрет, все, что не приколочено! И ведь, что показательно: эти прилипалы явились в город всего три дня назад, но уже –собственники «Харона и сыновей».
– Надо было нанять нормальных детективов. – сказал Лешка.
– Главная отличительная черта всех чубаси – неимовер-ная алчность. Они все сделают быстрее и лучше Шерлока Хол-мса, ибо боятся конкуренции. Сама мысль о потери дохода – невыносима для них.

Глава 16
Говорят, при царе-батюшке каждому дворянину прихо-дилось делать над собой усилие и обучаться языкам замор-ским: гишпанскому, французскому, немецкому. Всякий интел-лигент знал, что книги на Руси писали не только кириллицей, но и глаголицей. Грамотных людей было мало, но они высоко несли знамя просвещения.
Сегодня книги с «ятями» и «ерями» вгоняют школьни-ков в ступор, а это, между прочим, наша история. То богатство, которое всегда с нами.
После ухода странных сыскарей, Константин Борисович откланялся, поцеловал ручку Марии Викторовне и торопливо вышел.
Кожемяко хотел последовать его примеру, но старшая Саламандра неожиданно заявила:
– А вас, господин Кожемяко, я попрошу остаться! – и женщина, тряхнув гривой солнечных волос, задумчиво посту-чала пальцами по столу.
– Мама! – гневно воскликнула дочь. – Ты вторгаешься в мою личную жизнь! Это произвол!
Никогда в жизни писатель не чувствовал, как близко он был к провалу. В этот безумный день именно появление ры-жей девчонки встряхнуло его сонный и однообразный быт. Эта дерзкая задавака нравилась Лешке все больше, но к разговору с ее мамой парень был совершенно не готов!
– При всем уважении… – начал Кожемяко, но запнулся и покраснел.
Лешка хотел сказать, как нравится ему Аня, что он готов защищать ее, хотя до сего момента все происходило с точно-стью до наоборот, но слов не хватало. Писатель впервые в жизни ощутил резкую нехватку классического образования.
Вот как у Черных получалось трындеть глупости легко и непринужденно? И все вокруг, как нарочно, смеялись, причем искренне! А вот он, Кожемяко – известный в школе уфолог, автор целого романа и еще двух – недописанных – стоит, как болван и только глазами лупает. Зачем стариканам легкий стиль общения? Кого им соблазнять, очаровывать, покорять? Константину Борисовичу, явно, не одна сотня лет, что ему в мимолетных интрижках?
Лешка даже подумал, что стоит он сейчас перед дама-ми, точно Грушницкий в опостылевшей солдатской шинели и завидует обскакавшему его Кощею Бессмертному, которому давно и ничто не приносит сильных ощущений.
Мелькнула даже злорадная мысль, что неплохо бы яй-цо грохнуть, да иголку чернокнижного обаяния слегка укоро-тить.
Мария Викторовна серьезно смотрела на ухажера своей дочери, но глаза ее смеялись. Похоже, старшая Саламандра читала в лице Кожемяко, словно в открытой книге. При этом женщина терпеливо молчала, ожидая окончания фразы. И это угнетало.
Писатель сам не заметил, как роковая фраза сорвалась с его языка:
– Да мы даже толком не целовались!
– А очень хотелось? – уточнила Мария Викторовна. – И непременно: всерьез, по-взрослому?
Аня выскочила с кухни, красная, как помидор:
– Дурак!
– Ну вот и прояснились все тайны Мадридского двора. – женщина и не думала сердиться. – А теперь на минуту отвле-чемся от романтики.
Кожемяко согласно мотнул головой.
– Займемся, прекрасный юноша, твоим образованием. – сказала хозяйка квартиры.
– И никакой он не прекрасный! – раздалось из-за за-крытой двери.
У Лешки отлегло от сердца: подслушивает, значит, он ей не безразличен.
– Из-за печи не лепечут! – строго произнесла старшая Саламандра. – Хочешь что-то нам сообщить, выйди и скажи.
– Ну и выйду! – слышно было, как девчонка в сердцах топнула ногой.
– Так мы ждем! – напомнила мать.
Дверь в кухню распахнулась. Аня, гордо вздернув нос, прошла, села на табуретку.
– Ну? – старшая Саламандра была очень последова-тельна. – А теперь мы тебя слушаем.
– Он не имел права! – взвизгнула девчонка. – Я не давала повода! И, вообще, он мне даже не нравится. Да на него же любая юбка вешается!
– Ой, ли? – спросила Мария Викторовна. – Да где вы се-годня девочек-то видели?
– Сама знаешь! – фыркнула Аня. – Была там одна шишига. Делала вид, что за яйцо волнуется, а сама только и думала, как бы…
– Ну, продолжай. – в глазах мамы скакали смешинки.
– Да ничего… – совсем раскраснелась девчонка.
– Да не знаю я никаких шишиг! – возмутился писатель. – Я даже слов таких не слышал!
– Вот видишь! – сказала с нажимом Мария Викторовна. – И, между прочим, я ему верю. Ему только сегодня сказали, что в нем есть лешачья кровь. Ну не может он заглядываться на зеленых девчонок. Ему еще нужно свыкнуться с мыслью, что мир совсем не такой, каким казался раньше.
Аня улыбнулась:
– Что-то я погорячилась.
– Не то слово. – согласилась мать. – А теперь, когда и с этим разобрались, тащи из своей комнаты еще одну нашу се-мейную реликвию.
– Да он не достоин такой чести! – попыталась протесто-вать девчонка.
– Аня! – повысила голос старшая Саламандра. – Не ус-ложняй!
– Ладно. – сдалась Огнёвка и через минуту приволокла старинную книгу в окладе с камнями и с застежками.
– Я всегда думал, что серебряные предметы крайне ядовиты для нечи… для Павших. – удивился Лешка. – И что, мне можно этот гримуар почитать?
– А что, ты книги по-другому используешь? – поддела Аня.
Кожемяко ничего не успел ответить, потому что Мария Викторовна осуждающе покачала головой, переводя взгляд с одного подростка на другого. В конце концов, раз Аня так под-черкнуто злится и демонстрирует фиктивное равнодушие, зна-чит, ей не все равно. И это грело.
Парень дотронулся до тома – от него шло тепло, как от живого существа.
В это время на кухню, с независимым видом, заявился рыжий кот. Он направился к своей миске и начал есть, изредка озабоченно поглядывая на гостя и хозяек.
– У нас хранится третий, последний из уцелевших, спи-сок «Кёнигсбергской летописи». – сказала мама Ани.
– Всегда думал, что летописи – именно наша, старорус-ская, фишка. – удивился Лёша.
Саламандры переглянулись.
– Ты прав, Алексей. – подтвердила Мария Викторовна. – Немцы летописи не вели. Это просто условное название, по месту хранения – не более того. Читай! Ты должен это знать. – и книгу раскрыли посередине.

«В л;то 6600. Предивно бысть чюдо у Полотьск; у мечьт;: и в нощи бывши тутенъ, стонаше полунощи, яко челов;ци рыщуть б;си по улици. Аще кто выл;зяще ис хоро-мины, хотя вид;ти, и абье уязвенъ бяше невидимо от б;совъ, и с того умираху, и не см;яху излазити ис хоромъ. По с;мь же начаша во дне являтися на кон;х, и не б; их видити сам;х, но кони ихъ видити копыта, и тако уязьвляху люди полотскыя и его область. Т;мь и челов;ци глаголаху, яко навье бьють полочаны. Се же знаменье поча быти от Дрьюцька. В си же времена бысть знаменье у небес;, яко кругъ бысть посред; неба привеликъ» .

– Ничего не понятно. – сознался парень. – Да и картин-ки, словно ребенок рисовал.
– Вкратце там описано, как в Полоцке свирепствовала эпидемия чумы. Якобы демоны разгуливали по городу и всех убивали. Их видно не было, но вот от их коней следы остава-лись.
– Я думал, наши предки были серьезными людьми! – вздохнул Кожемяко. – Похоже, ошибался.
– А сам-то ты чем лучше? – удивилась девчонка и, зака-тив к потолку глаза, жеманно произнесла: «Анна – королева вампиров»!
– А вы, в самом деле, первый день знакомы? – насмешливо уточнила мама.
– С ним – да. – подтвердила Огнёвка. – Но, оказывается, в этом дворе свою юность коротает еще и непревзойденный Сергей Волков. Правда, любопытно?
– Тот мальчик, из-за которого вы поссорились с Таней Лапой? – невинно поинтересовалась мать, и это возымело на Огнёвку успокаивающее действие. Аня вдруг поняла, что сболтнула лишнего и, нахмурившись, умолкла.
– И зачем мне понабилось знать эти сказки? – Кожемя-ко закрыл книгу.
 – Ты ведь уверен, что в украденном яйце смерть Ко-щеева? – спросила Мария Викторовна.
– Да что там еще может быть? – хмыкнул парень. – Ва-силиск невылупившийся?
– А вот это – хороший вопрос.  – старшая Саламандра потерла пальцем переносицу.
– В яйцо наш Кощей, действительно, смерть заточил. – не удержалась и встряла в разговор Аня. – Но только не свою, а всеобщую.
– Не понял! – изумился писатель. – Поясни.
– Там, силой Чернобога, запечатана модификация чумы тысяча девяносто второго года – мутирующая палочка, имеющая способность эволюционировать и подстраиваться под окружающую среду. – шпарила, как по учебнику, Аня. – Она поражает легкие, но беда в том, что при этом одновременно активируются все подавленные ранее болезни организма. И люди мрут, как мухи.
– Да, Алексей, все так. – сказала Мария Викторовна. – Но эта зараза губительна и для нас: как верхних, так и нижних ангелов. Стоит выпустить болезнь, и начнется самый настоя-щий Армагеддон. Именно потому все так напуганы, а не от то-го, что переживают за жизнь Константина Борисовича.
– Вот это поворот! – выдохнул писатель. – Но это же многое меняет!

Глава 17
Древние китайцы верили в гармонию и строили свои дома по фэншую. Но идея разделения санузла и кухни так, чтобы они непременно находились в разных частях квартиры, противоречила основам экономичного строительства. Когда возводились безликие «хрущевки», советскому правительству нужно было обеспечить жильем нуждающихся. Социализм давно рухнул, а мы так навсегда и остались жить в домах, в которых не возможен ни уют, ни фэншуй.
Не успел Кожемяко в полной мере осознать масштаб произошедшего с ним, как телефон зазвонил.
Лешка решил выпендриться и, нажав на символ зеле-ной трубочки, сказал:
– У аппарата.
В телефоне облегченно вздохнула мать:
– Вы что, опять скачете с вашим Волковым во дворе?
Кожемяко поежился, гадая, слышат ли Саламандры слова его матери. Ему было неудобно, особенно перед Мари-ей Викторовной, что он, такой большой, разделяющий ответст-венность за судьбы мира, посвященный в настоящие древние тайны, все еще сражается с друзьями на палках, гордо име-нуемых мечами и боевыми посохами.
Хорошо еще, что Саламандры не видели его сегодня, бегущего от дубины Серого. И не знают о конфузе с Константи-ном Борисовичем. А ведь всего несколько часов назад, по тра-гической случайности, мог погибнуть предводитель всего Тем-ного сообщества Павших! Ведь если смерть Кощея не в игле, то убить его всякий мог, даже Волков.
И Кожемяко стало неуютно, точно развенчание мифа отобрало лично у него, у Лешки кусочек настоящей сказки.
– И ничего, и не опять! – торопливо буркнул писатель.
– Я тут посмотрела ролики на «Рутубе» про наше землетрясение. Хочу заметить: ты молодец, что сразу отзвонился. Ты же знаешь, мы работаем в подземном укрепленном бункере. Пока ты не сообщил, никто даже и не знал, что творится наверху.
– Ну, я же говорил! – обрадовался Кожемяко.
– Судя по фразам, ты, все-таки, в компании. – подвела итог мать. – Ладно, не буду тебя смущать. Скоро увидимся.
Нажав кнопку отбоя, Лешка рассеянно посмотрел на время:
– А что, уже три часа?
Саламандры переглянулись и удивленно кивнули.
– Вот я облажался! – воскликнул парень. – Простите, скоро мать придет, а я обещал прибраться и пропылесосить.
– Вот видишь, Аня. – сказала Мария Викторовна. – Не такой уж Леша и плохой. К нему просто подход нужен.
Аня надулась, как мышь на крупу, и неясно было, сер-дится она на то, что Кожемяко уходит, или на то, что этого на-глеца уже и в пример ставят.
– Так я пошел? – уточнил парень. – Тем более, я ничем вам в спасении мира помочь не могу.
– Пока ты нам и не нужен. – согласилась Мария Викто-ровна. – И ты, Аня, тоже можешь быть свободной. А мне нужно навестить одного любителя антиквариата.
– Ты же ничего не станешь закладывать? – встревожи-лась Аня.
– Нет, конечно. – и женщина торопливо направилась к выходу. – Обещаю: ничего не продавать.
Дверь хлопнула, а Лешка все еще топтался на месте, не в силах заставить себя уйти. Ему хотелось остаться.
– Ты думаешь о том же, что и я? – вдруг спросила Ог-нёвка.
– Наверное… – высказал предположение Кожемяко.
– Мама побежала по ломбардам! – просияла от своего открытия Аня. – Она думает, что преступники хотят поймать двух зайцев: и с Черных денег срубить, и Фаберже подороже загнать. Проследим за ней? Вдруг ей помощь наша понадобится?
– Серьезно? – усомнился Леша. – Два подростка смогут то, на что не способна взрослая, пусть и сброшенная ангелица?
– А вот обзываться не надо. – обиделась девочка.
– Ну, назовем это по-другому. – согласился парень. – Однако, сути это не меняет. Мы и так сегодня столько наворо-тили с этим яйцом!
– Ты наворотил! – ткнула пальцем в сторону Кожемяко Саламандра. – А все сообщество города теперь расхлебывает.
– Ну, знаешь ли! – начал сердиться парень. – О таких вещах предупреждать нужно!
– А тебя в школе не учили с друзьями делиться горем и радостью? – фыркнула девочка. – Показал бы нам с Серым артефакт, мы сейчас и не находились бы в этой зад… в трудном положении.
Лешка открыл рот, чтобы возразить, его даже трясти начало от несправедливости обвинений, но вдруг парень осоз-нал, что просто подольет масла в огонь, и они опять поссорят-ся.
– Что молчишь? – торжествовала маленькую победу девчонка. – Сказать нечего?
Кожемяко очень хотелось ответить, что деньги нужны на поддержание матери, но Аня ведь об этом и так знала.
– Так мы идем? – спросила слегка остывшая Огнёвка.
– Не знаю насчет тебя, а я лично отправляюсь пылесо-сить и мыть полы. Пусть чубаси землю носом роют. В конце концов, ваши тайны я узнал только сегодня, но мать расстраи-вать из-за приближающегося конца света не собираюсь!
– Зубы прорезались? – толи обрадовалась, толи удиви-лась девочка. – Ну, тогда и я остаюсь. Пошли, герой швабры и совка, я тебе помогу с уборкой. Все-таки, девочка-то здесь я.
Лешка хотел возразить, что в их дворе нет, как выясни-лось, совсем никаких детей, но вовремя прикусил язычок.
– А ты и дома убираешься в королевских нарядах? – уточнил Кожемяко, указав взглядом на платье.
– Ой! – удивилась девчонка. – Что-то я совсем заболта-лась с тобой. Подожди минутку. Я быстро!
И Аня стремительно исчезла в своей комнате.
Леша приготовился к долгому ожиданию, ибо все жен-щины, независимо от возраста, собираются вечно, как в долгий военный поход: с чувством, с толком, с расстановкой. С примеркой десятка-другого нарядов, и всегда они приходят к выводу, что им вечно нечего надеть! Потом перед зеркалом применяется полная боевая раскраска – и, вуаля! – полчаса как корова языком слизнула.
Но Саламандра сумела поразить Кожемяко. Она без долгих раздумий влезла в старые джинсы и футболку. И ни тени косметики на лице!
Кожемяко удивленно закрыл в смартфоне «Зуму», хотел было сказать комплимент, но вовремя передумал. А то еще вообразит себе, что он в нее влюбился. А это совершено не так! Наверное. Хочется в это верить.
– Чего ждем? – девчонка собрала волосы в пучок и пе-ретянула их резинкой, вздыбив ирокезский хвост на затылке.
Кожемяко подумал, что совсем без причесок – Аня вы-глядит и привлекательнее, и естественнее. Но попробуйте та-кое сказать любой девчонке, мигом огребёте по самое «не хо-чу».
Захлопнув дверь, Аня нагнала Кожемяко и останови-лась, как вкопанная. Лешка, свесив голову за перила, с удивлением рассматривал, как на лестнице, этажом ниже, на ступенях, напротив квартиры Штубенхокеров, сидел понурый Волков и сосредоточенно играл в смартфоне. Его лицо выражало злобную сосредоточенность. Похоже, Серый вышел на тропу войны и валил сейчас зомби целыми косяками, расстреливая их из ручного пулемета.
– Привет, Серый! – чтобы привлечь к себе внимание, поздоровался Лешка.
Волков поднял взгляд:
– Гляжу, у вас уже традиция задерживаться всюду и не-пременно вдвоем.
Кожемяко поежился под презрительным взглядом друга.
– Я думал, ты Толяна ждешь, а не за мной шпионишь.
Сергей поднялся, засунул телефон в карман:
– После того циркового представления, что мы устроили во дворе, Штубенхокер долго еще на улицу носа не покажет. Ему и от бабки, и от тетки на орехи досталось. – Волков поднялся вверх на лестничный проем. – Я, собственно, вас, голубчиков, только и ждал. Вы уж объясните мне, будьте столь любезны, по чьей это милости к нам пожаловали гости из Ордена? И ты, Леший, не отпирайся, мол, ничего не знаешь. Вышел ты у меня из доверия!
– А ты на него не напирай! – возмутилась Огнёвка. – Да, он нашел то самое яйцо, которое никто не видел, но о котором все знают! Но он же не знал, что это такое!
– Незнание не освобождает от ответственности! – Вол-ков с пафосом скрестил руки на груди. – Так, значит, Анька пе-ребросила тебя в отражение Нави, и вы там перепрятали яйцо? Говори уже, не томи.
– Вообще-то, артефакт у меня украли. – развел руками Кожемяка. – Трагическая случайность.
– А мне сдается, что это именно преступная халатность! – хохотнул Сергей. – На вас напали, связали, хотели в жертву принести?
– Что ты несешь? – постучала пальцем себя по лбу Аня. – Это здесь, в яви, нас обижают, а не там. Причем, во всех смыслах.
– Да, Серый, мою квартиру банально обворовали как раз тогда, когда мы были в этой, как ты ее назвал, в Нави.
Волков уставился на друга как на умалишенного:
– Ты взломал печати Мары и Чернобога, спер яйцо, а потом просто оставил его дома?
– Именно так он и поступил! – подбоченилась девчонка. – Ты что-то еще имеешь нам сказать?
Сергей перевел взгляд с девчонки на друга, и ревность проскользнула в его зрачках:
– И что теперь?
Кожемяко почувствовал, что ноги его похолодели, он глянул вниз и увидел, что стоит в воде, вытекающей из его же собственной квартиры.
– Епическая сила! – в сердцах воскликнул парень. – Прибрался к приходу матери! Пол вымыл! Причем во всем до-ме!
– Мамочки! – испугалась Огнёвка. – Мы же сейчас всех соседей снизу затопим! Там хоть не Заревницы живут?
– Тебе, Аня, гнева Штубенхокеров мало? – усмехнулся Волков. – Ну а ты, Леший, что рот раззявил? Открывай скорее квартиру, снова будем мир спасать!
Когда подростки ворвались в квартиру, вода с шумом плеснулась через край и потекла по площадке и лестнице.
Волков бегом рванул в ванную, закрыл кран, выдернул пробку и сказал:
– Что же вы, лешие, так на чистоте-то повернуты? Захо-тел помыться – не откладывай в долгий ящик. И, вообще, ухо-дя, нужно проверять свет, газ и воду. Но, тебе, Кожемяко, я бы еще посоветовал следить за тем, не забыл ли ты дома голову.
– Я воду не включал. – проворчал Кожемяко, хватаясь за пластмассовое ведро и черпая им с полу. – Это кто-то другой.
Волков взял литровую банку, набирал в нее и сливал в раковину на кухне.
Аня нашла тряпку, кидала ее в лужу, а потом выкручи-вала над тазом.
В запарке никто не позаботился закрыть входную дверь.
В пылу работы подростки не заметили вошедшую в квартиру бабушку Штубенхокера – Изольду Леопольдовну.
– Эдак вы, голубчики, до прихода взрослых не управи-тесь. – покачала головой старушка.
Идеальная прическа бабушки, давно вышедшее из мо-ды, но стильное платье, ожерелье на шее да медные браслеты на запястьях выдавали в ней не просто убежденного консерва-тора, но человека, не желающего принимать научно-технический прогресс и современные распущенно-демократические взгляды. Она словно шагнула из Викториан-ской эпохи и страшно этим гордилась.
– Что вы предлагаете? – проворчала Огнёвка. – Пусть всех затопит? А потом Лешке с его мамой придет счет от всех пострадавших.
– Это да… – задумалась старушка. – У нас в апреле был капитальный ремонт. И батареи поменяли, и всю сантехнику. Мы сами лишь обои новые наклеили. Эх, вот если бы везде и всегда так ЖКХ работало, особенно в человеческих кварталах, то, может, и санкций с войнами было бы меньше.
– Изольда Леопольдовна! – из ванной вышел Лешка. – Мы ценим вашу заботу, но вы нас отвлекаете.
Старушка с удивлением посмотрела на подростка:
– А вот в наше время молодые не дерзили старшим.
Аня нахмурилась.
Волков, специально оторвавшийся от работы и выгля-нувший в коридор, сказал:
– Да слышали мы это уже сто раз! Раньше и трава зеле-нее была, и солнце ярче.
– Не дерзи! – возмутилась бабуля.
– Вообще-то, – обиделся уже и Кожемяко, – я к себе вас не приглашал.
– Что? – опешила Леопольдовна, от волнения у нее за-дергался левый глаз. – Мало того, что в дом Земли подселяют духов Огня, да еще и семейку оборотней, так теперь наша же молодежь понахваталась у пришлых – бесстыдства! Куда ка-тится мир?!
Выдав весь малый набор доводов деградации подрас-тающего поколения, старушка в сильном волнении удалилась.
Друзья переглянулись и захохотали.
Отсмеявшись, Сергей сказал:
– Но в одном этот «божий одуванчик» прав. У нас есть представитель Дома Огня.
– И что? – прищурилась Аня.
– А давайте подогреем воду, она и испарится. – с серь-езной миной сказал Волков.
– А что, так можно было? – Кожемяко от удивления да-же выронил ведро.
– Слушай ты его больше! – хмыкнула девчонка. – У него мозгов столько же, сколько официально завершенного образования у Алишера Моргенштерна.
– С этим я бы поспорил! – возмутился Сергей. – Средне-го образования ни у кого из нас нет по причине малого возрас-та, но интеллектуально я не настолько примитивен, как какие-то там реперы.
– Да мы заметили! – топнула ногой Огнёвка так, что брызги полетели во все стороны. – Сложность изо всех щелей так и прёт!
– Это кто тут у нас ругается? – на пороге стояла тетка То-лика. – Так-так. Пьеса «Неприятности продолжаются». Дейст-вие второе. Те же на манеже.
– Поиздеваться пришли? – нахмурился Кожемяко. – Можете сильно не стараться. Ваша Изольда Леопольдовна своё «Фи!» уже высказала.
Хитрых повела своим тонким носом, ну, точно лиса, и вдруг сказала:
– Ну да, в целом, вы правы. Старуха выжила из ума. Именно поэтому родители Толика и пригласили меня пожить у них, пока не закончился их контракт в Австрии, в фирме «Грюнвальдвельт».
– То есть аж до марта. – уточнил Лешка.
– Именно. – согласилась тетка Толика. – И потому я во-все не хочу ссориться с друзьями племянника, даже если неко-торые из них ведут себя не очень корректно.
Кожемяко покраснел. Все поняли, на что намекала тет-ка. На помощь другу пришел Волков:
– Неужели лучше отдать то самое легендарное яйцо людям? А Толику, между прочим, не убудет. Ваша семья на особом международном контроле. Случись что, такой визг поднимется, мама не горюй! Или я не прав?
Хитрых довольно улыбнулась:
– Приятно встретить в глуши просвещенных людей. Вы ведь Волков, молодой человек?
Серега помрачнел.
– Слава о тебе по всему миру несется! – зловредная родственница Штубенхокеров с трудом подавила усмешку. – «Скоро не останется на Земле ни одного ребенка, которого бы не пугали Сереньким Волчонком».
– Это была просто шалость. – проворчал Сергей и от-вернулся.
– Ну да, ну да! – согласилась Хитрых. – Собственно, в дни тяжких испытаний, мы должны объединиться, сплотиться, а не собачиться. Не находите?
– Ну, раз вы такая пацифистка, – сказала Огнёвка, то бе-рите тряпку и присоединяйтесь, будем вместе квартиру от по-топа спасать.
Женщина кивнула:
– Я затем и пришла, чтобы помочь.
– С чего такая щедрость? – набычился писатель. – Вы в нашем доме без году неделя.
– Очки перед Константином Борисовичем зарабатываю. – вдруг призналась Хитрых.
– Медаль хотите? – хмыкнула Аня.
– Пригодилась бы. – согласилась тетка Толика. – Но, скажу по секрету, Черных – очень даже представительный мужчина.
– Он вам нравится? – удивился Кожемяко. – А мне каза-лось, что вы играете против него.
– Ничего от вас не скрыть, молодой человек. – женщина вздохнула. – Но я уже вышла из того времени, когда мальчишки дергали меня за косы, а свои девичьи тайны мы доверяли личным дневникам с непременными «секретиками» в них.
– Сдается мне, нас хотят обмануть. – покачал головой писатель. – Только не могу понять, как именно.
– Какие вы оба черствые! – возмутилась Аня. – Перед вами душу выворачивают, а вы смеете сомневаться!
– Меня, к примеру, тоже не трогают романтические ис-тории. – сказал Волков. – А что там, на счет помощи?
– Я знала, что именно прославленный герой, исключен-ный из школы за выдающиеся достижения, окажется самым умным из вас.
Серый хмыкнул.
Аня передумала сочувствовать гостье.
Леша решил, что их хотят столкнуть лбами, а сейчас прощупывают слабые места.
Хитрых подмигнула, развела руками в стороны, и вдруг запела. Голос ее изменился. Он стал более тонким, даже де-вичьим. Заклинание состояло из странных звуков, на слова-то не похожих. Их произношение напоминало шелест лесного ручья, пробивающего себе дорогу сквозь листву и ветки.
Писатель Алексей Платонович Кожемяко до этого дня пребывал в священной уверенности, что вся магия мира это – либо гипноз, либо изящный обман.
Фокус же, который произвела вредная тетка, оконча-тельно закрепил писателя в мысли, что школьные учителя всю жизнь врали потому, что на их скучную жизнь не осталось у вселенной ни единого, даже самого завалящего чуда.
Вся вода, которая была на полу, поднялась вверх, при-няла форму гигантской капли, и в таком состоянии поплыла через квартиру к балкону.
В жизни Кожемяко никогда не происходило столько удивительных чудес за день, поэтому он, как завороженный, следил как вода, плескаясь сама в себе, плыла по воздуху.
– Ты рот-то закрой. – Аня наклонилась к Лешке, чтобы никто больше не слышал её слов. – А то, подозреваю, что Хит-рых на весь двор раструбит, что ты не леший, а лошара.
Писатель дернулся от этих слов и сделал шаг вперед.
Капля, тем временем, достигла балкона и упруго стук-нулась в стекло.
– Мне кто-нибудь, вообще, помогать будет? – возмути-лась тетка, прекратив петь.
Волков с Кожемяко разом метнулись к балкону, откры-ли дверь и подтолкнули воду в нужном направлении.
Но капля оказалась слишком толстой и застряла в про-ходе.
Мальчишки оглянулись и вопросительно уставились на Огнёвку.
– Что? – возмутилась Аня. – Я вам не зубрила! Хотя, если подумать…
И девочка, разбежавшись, с силой толкнула каплю пле-чом. Раздался скрежет, словно пропихивали не воду, а какой-нибудь диван.
– Так просто? – удивился Лешка, и с воплем «Вингарди-ум Левиоcа» ударил в каплю обеими руками.
Водный пузырь проскочил через дверь и свободно вы-валился на улицу.
Подростки выскочили следом.
Пузырь поплыл по воздуху, и его тонкая оболочка переливалась всеми цветами радуги.
Следом появилась и Хитрых.
В это время из подъезда решительно вышла Изольда Леопольдовна, сжимая в руке сумочку. По ее суровому лицу, было ясно, что она несет с собой кляузу, потому что очень оби-делась на детей, которые не соизволили её выслушать.
Аня покачала головой. Лешка грустно вздохнул. Волков похлопал друга по плечу, мол, держись.
А Хитрых вдруг заговорщески подмигнув, принялась делать в воздухе пассы. От этого магическое облако разверну-лось и поплыло в сторону свирепой бабульки. Минута, и ги-гантская капля нависла над головой Штубенхокерши.
Аня первой сообразила, что сейчас произойдет:
– Ложись!
Парни подчинились. И в тот же миг внизу раздался от-чаянный вопль старушки.
Хитрых тоже присела, чтобы ее не засекли, и сказала:
– Всегда мечтала это сделать!
– Вы же родственники! – удивился Кожемяко.
– Именно поэтому у меня такие фантазии. – хмыкнула тетка. – А теперь позвольте оставить вас одних, потому что че-рез пятнадцать минут к дому подойдет Вера Павловна, а я, Алексей, не желаю сегодня сталкиваться с твоей матерью. Все-таки, вы духи дикие, а мы – одомашненные, культурные, так сказать. В общем, не сойдемся мы характерами.
И тетка, радостно потирая руки, метнулась прочь.
– Что это было? – спросил Лешка.
– Такова она, брат, суровая, взрослая жизнь. – хохотнул Сергей. – Взрослей уже, писатель!

Глава 18
Школьники, что смогли осилить роман Чернышевского «Что делать?», ответа на свои вопросы, обычно, там не нахо-дят. Зато они потом долго поминают четыре сна Веры Павлов-ны Лопуховой. И все те сны об эмансипации. По крайней мере, так об этом вещают педагоги.
Вера Павловна Кожемяко хорошо помнила только тре-тий сон тезки, в котором героиня листала свой, не существую-щий в реальности, дневник. Читая про свою жизнь, Лопухова созналась себе в том, что, хоть и хочет, но не может любить супруга, потому что есть Кирсанов.
Собственно, почему детям забивают голову всей этой чушью, маме Леши было не интересно, но ее еще в детстве поразила сама идея дневника, который можно вести во сне! Это было даже круче мысленных писем Сухова жене из «Бело-го солнца пустыни»! И лет до пятнадцати мама Леши играла в такие тайные письмена.
Зайдя домой, обнаружив на кухне не только сына, но и его друзей, Вера Павловна подумала, что непременно надо внести это знаменательное событие в сонную хронику семьи.
Дело в том, что Леша рос мальчиком замкнутым, раз-борчивым и никогда домой к себе никого не водил, даже То-лика Штубенхокера, с которым они сдружились с первого класса.
Вторым чудом оказался торт на столе и вскипевший чайник на плите. Наверное, это была, в большей части, заслуга незнакомой девочки. Но, в целом, такие изменения в поведе-нии Леши не могли не радовать. Скоро нужно определяться с выбором профессии, а у сына в голове одни только игры! И это сильно тревожило Веру Павловну.
И если девочку мама Алексея видела впервые, то Сер-гея Волкова, из соседнего подъезда, знала хорошо, но относи-лась к нему настороженно, памятуя, что в прежней школе у парня был конфликт с учителями.
– По какому поводу праздник? – спросила мама, вымыв руки.
– Всемирный день яйца Фаберже. – с умным видом сказал Сергей. – Считается, что именно в этот день мастер создал свое лучшее творение, безвозвратно утерянное во время революции.
Аня прыснула в кулак.
Мама вытерла руки:
– Ну что ж, годится. Давайте знакомиться. Меня зовут Вера Павловна.
– Аня Саламандра. – сказала девочка.
– Сергей Волков. – шутовски склонил голову друг писа-теля. – Это, если вы, вдруг, забыли.
«Зверинец какой-то собрался!» – невольно подумала мама, но вслух ничего не сказала.
– А что же вы Толика не позвали? – осторожно поинте-ресовалась Вера Павловна.
– Так у него тетко-бабушкин контроль. – сказал Серега. – Да вы и сами знаете.
Мама нахмурилась.
– Утром мы налетели на Константина Борисовича. – по-яснил Кожемяко. – Извинились. Проблем нет. Но Штубенхоке-ры выглядели все это из своего окна и заперли Толика под очередной домашний арест.
– Ясно. – Вера Павловна взяла свой стакан, пригубила, и прикрыла от удовольствия глаза. – Зря вы на торт потратились.
– Да все в порядке, Вера Павловна. – сказал Сергей, орудуя чайной ложкой. – Это наш приз.
Мама с сомнением посмотрела на детей:
– И за что же он вам достался?
– Магазин «Детские игрушки», что вчера по Вайнера от-крылся, устроил замануху с разгадыванием шарад. Лешка нам сильно помог в «Баттле интеллектуалов».
– Серьезно? – в глазах мамы мелькнула гордость за сы-на.
– Да, там викторины проводили по русским сказкам. – включилась в игру Аня. – Леша быстрее всех ориентировался. А мы – оказались на подхвате.
– Коронный и главный вопрос звучал смешно. – под-дакнул Волков. – «Где яйцо Кощея?» Пока все метались между уткой, зайцем и сундуком, ваш сын вперед всех догадался, что все волшебные предметы – в сказке.
– Жаль, что мне после шести нельзя мучное и сладкое. – сказала мама.
– Так сейчас только пол шестого. – возразил Леша с не-винным видом.
– А, кроме того, как можно называть тортик – мучным? – лукаво улыбнулась Аня. – Не сомневайтесь, живите здесь и сейчас.
Мама покачала головой, но отрезала себе на блюдце маленький кусочек:
– Вкусно.
– И я о том же! – просияла Саламандра. – и раз все так замечательно складывается, вы же отпустите сына погулять. Под мою ответственность. Я – ваша соседка по этажу. С сего-дняшнего дня.
Мама улыбнулась:
– Ну а ты, Алексей, что скажешь?
– Мне адвокаты не нужны. – буркнул Кожемяко. – И, потом, я сегодня на полгода вперед набегался.
– Ладно. – решила мама. – Идите. Хватит, в самом деле, жиром заплывать.
Когда подростки вышли следом за торжествующей Ан-ной, Лешка прошипел девчонке в спину:
– Ну, и зачем ты меня из дома вытянула? Мало нам се-годня приключений?
– Ты про ультиматум не забыл? – развернулась Огнёвка. – На кону жизни: и нас, и людей, а ты собрался видосики смотреть, заедая это нашим тортом?
– С этого места поподробнее. – напрягся Серега. – Какой такой ультиматум? Кто на вас наехал?
– Не на нас, а на Константина Борисовича! – дернула плечами девчонка. – Ты меня, Серый, вообще, никогда не слу-шаешь!
– Без нас Кощей с вымогателями не разберется? – захо-хотал Волков. – У тебя, Огнёвка, как с головой? Нормально? Ты сегодня нигде сильно не стукалась?
– А ты, Волков, хоть и знаменит на весь белый свет, но глуп как пробка! Да если бы в нас не нуждались, то взрослые никогда бы о своих проблемах и не заикнулись! Они надеются на нас. А, кроме того, детский ум – работает быстрее, он не за-сорен правилами и догмами.
– И что? – Лешка зевнул. – Это не отменяет того, что опыт всегда побеждает. А задор юности и подростковый мак-симализм вечно приводят к краху. Разве не так? Даже сегодня, когда ваше злополучное яйцо взял, я ведь тоже думал, что са-мый умный, что матери помогу, шмотки куплю, она меньше волноваться обо мне будет. А потом можно было бы увести ее на море. И что в итоге?
– Я бы не был столь категоричным. – хмыкнул Сергей. – Море-то было. И это ты сам вышвырнул его из своей жизни.
Кожемяко слабо улыбнулся, вспомнив вопли Леополь-довны.
– Не надо все под одну гребенку! – возмутилась Аня. – Давайте посидим во дворе. Дождемся мою маму, и вот тогда многое прояснится.
– Мне кажется, Аня, что причина твоего последнего по-ступка банальна и очевидна. – зло сказал Волков. – Но я сде-лаю вид, что ничего не понял и побуду с вами. А вот когда вы-яснится, что Черных уже повязал бандитов, тогда можно будет смело отправляться по домам с чувством выполненного долга!
Кожемяко покосился на друга, и ему стало неудобно. Аня не просто так вытащила их обоих на улицу. У нее был ка-кой-то хитрый план. Лешке казалось, что Саламандре нравятся оба мальчишки. На Сергея она зла, но это ничего не значит. Она хотела вернуть его внимание. Но и Лешку она выделяла. И это было приятно.
Мальчишка еще подумал, что нужно решить, нравится ли ему Огнёвка, хочет ли он свою спокойную жизнь на диване превратить в бесконечный каскад приключений? Кожемяко никогда не жил на вулкане, а общение с Аней, это именно не-скончаемый поток эмоций и злоключений!
Волков шмякнулся на лавочку, демонстративно достал телефон:
– Отец, я слегка задержусь. Все дела, дела. К ужину не ждите. И да, я поел.
У Лешки от удивления округлились глаза: «Что это бы-ло?» Никогда еще Серега не звонил домой в шесть вечера с отчетом, где он пропадает. Похоже, это был спектакль одного актера перед Аней.
Кожемяко даже подумал, не улизнуть ли ему по-тихому, и пусть эти двое рисуются друг перед другом.
 Но тут во двор влетела черная «Волга», из которой вы-скочил Константин Борисович. Увидев детей, Черных всплес-нул в удивлении руками:
– А вы чего тут высиживаете?
– Отдыхаем. – убрал в карман телефон Волков. – Ды-шим воздухом, общаемся. Лето же!
– Ну да… – сказал Кощей. – Что-то у меня сердце при-хватило. Волнуюсь сильно. Впервые, со времен Ленинградской блокады.
– Не понял? – удивился Кожемяко.
– Ты и этого не знаешь? – покачала головой Огнёвка. – Наш Смотритель, во время Второй мировой войны, жил в Ле-нинграде, отдавал свой паек детям. А потом его обнаружили чекисты и выслали из города.
– А могли бы расстрелять. – ухмыльнулся Сергей. – Вот хохма была бы! В него палят, а он на губителей своих смотрит и глазками моргает.
– Хватит уже зубоскалить! – пресек веселье Черных. – Скажите лучше, где Мария Викторовна? Я до нее дозвониться не могу.
– Да, Огнёвка, где мать твоя? – не унимался Волков.
Но Аня не ответила, как обычно, а вытерла проступив-ший на лбу пот:
– Мама ушла к какому-то антиквару. По крайней, мере, она так сказала.
– Она фамилию или адрес сообщила? – уточнил Черных.
Саламандра покачала головой.
– Сколько времени ее нет?
– Да вы друг за другом и ушли. – сказал Кожемяко. – А вдруг она отключила телефон, потому что встреча у нее где-нибудь в театре?
Все посмотрели на писателя как на законченного ро-мантика. Леше стало неуютно:
– Я просто предположил…
И тут смартфон Кощея, с укушенным в бок яблоком, за-вибрировал.
Черных торопливо взял трубку:
– Да?
С громкой связи телефон не был выключен, поэтому дети содрогнулись, узнав голос:
– Мы же предупреждали, чтобы к нам не подсылали шпионов, господин Константин Борисович! Еще один такой шаг – и госпожу Саламандру получите по кускам. Начнем с пальцев. Вы слышите, Черных?
– Да. – дрогнувшим голосом сказал банкир и поблед-нел.
– В связи с нарушением договора, сделка, естественно, переносится. Теперь мы не будем ждать целую ночь. Через два часа ждите звонка и готовьте уже наши денежки.
Раздались гудки.

Глава 19
Кто долго жил, тот знает наверняка: с бандитами, спо-собными похитить человека, договориться невозможно! Зло-деи, в любом случае, убьют заложников, уже хотя бы потому, чтобы их не опознали.
Трое подростков и взрослый стояли во дворе своего двора. Они были повязаны по рукам и ногам «Днищевским мирным договором». Они не имели права нападать на людей, даже если это – отпетые подонки. Звонить в человеческую по-лицию бесполезно. За два часа ни один блюститель закона не в состоянии что-либо сделать. Бюрократия рулит миром. Время бесцельно бы ушло бы на оформление заявления, на утряску внутренних административных вопросов.
– Константин Борисович! Неужели, они маму убьют? – всхлипнула Огнёвка.
Бледность схлынула с упитанного лица банкира:
– Нет, Аня. Теперь это они – черти, потому что магиче-скую черту общего закона мироздания перешли вовсе не мы. Не переживай, дочка! Пусть меня сошлют, но Мария Викторов-на будет жить! Всё, дети, мне некогда!
– Я с вами! – уцепилась за плечо развернувшегося Смотрителя девчонка.
– И мы! – хором сказали мальчишки, делая шаг вперед.
Кощей обернулся, улыбнулся:
– Нет времени спорить. Садитесь в машину!
Подростки бегом ринулись в черную «Волгу», на заднее сиденье.
За рулем сидел шофер в шарфе и в полосатой кепке. Когда он обернулся, дети узнали в нем Остапа, из похоронного бюро «Харон и сыновья».
Водитель открыл рот, чтобы спросить, что, собственно, происходит, как на переднее сиденье плюхнулся Черных и вдруг хриплым баритоном пропел:
– Эй, ямщик, поворачивай к черту!
Новой дорогой поедем домой.
Эй, ямщик, поворачивай к черту,
Это не наш лес, а чей-то чужой.
Остап радостно всхрапнул, точно застоявшийся конь:
– Вот это по-нашему! Зададим врагам жару! Куда гнать, шеф?
– На Малышева тридцать девять, любезнейший чубаси. – Черных вертел в руках смартфон. – А еще я отдаю тебе во владение все три этажа этого шикарного здания: и Банк «Изумруд», и ломбард «Вторая жизнь», и ювелирный салон «Друзья женщин». Ну как, ты доволен?
– А это входит в сумму оплаты за возвращение яйца? – осторожно поинтересовался водила, трогая с места.
– Что? – не понял Константин Борисович. – Нет. Это – вам мой подарок с барского плеча.
– Вау! – закричал Остап. – Вот это я понимаю – настоя-щий Смотритель!
Машина вынырнула из двора. На повороте стоял авто-мобиль ГИБДД. Двое толстых патрульных толклись рядышком и тихо переговаривались.
Остап ударил по тормозам, но было поздно. Гаишники заметили превышение скорости.
Черных схватился за сердце и сквозь зубы крикнул Ос-тапу:
– Не тормози!
Полицейский лениво вышел на дорогу и помахал своей волшебной полосатой палочкой. Но «Волга» не остановилась. Более того, машина взревела и промчалась мимо на недопус-тимой скорости, обдав полицейского пылью.
ГИБДДешники обозлились, прыгнули в патрульную ма-шину и, включив сирену, бросились в погоню.
– Автомобиль «Газ 3101», госномер «к-666-ощ», немедленно остановитесь! – кричали стражи порядка в рупор.
Кожемяко толкнул локтем Волкова:
– Что происходит?
– А ты не понял? – прошипел Сергей. – Бандиты прямо сейчас собираются отрезать маме Ани пальцы.
При этом Волков скосил глаза на девчонку, надеясь, что из-за воя сирены она его не слышит.
– Если остановимся – не успеем! – сказал Черных. – Так, господа помощники, держите и швыряйте так, чтобы разнесло как можно шире! – и банкир сунул мальчишкам по пачке банкнот.
– А мне? – разочарованно протянул Остап.
– А тебе – рука в гов… в золоте. – хмыкнул Сергей. – Смотри, чтобы нас не вытрясло вместе с баблом!
– Ну и дети нынче пошли! – возмутился Остап и тут же получил затрещину от Кощея:
– Следи за дорогой!
– Есть, мой генерал! – рявкнул чубаси и заткнулся.
Парни открыли окна и высунулись наружу. Ветер рвал на них одежду, трепал волосы. Глаза слезились, дух захватывало.
– Держи-и-ите! – закричал Кожемяко, швыряя деньга-ми, которые тут же поднимало вверх ветром.
 – Сво-о-обода! – вопил с другой стороны Волков, тоже разбрасывая банкноты.
Сирена заткнулась, точно захлебнулась. Раздался рез-кий визг тормозов. Из патрульной машины выкатились поли-цейские. Они заворожено глядели, как над ними, точно бабоч-ки, порхают доллары. А потом, когда этот денежный поток на-чал приближаться, мужики начали прыгать, ловить, распихи-вать купюры по карманам. При этом лица их светились непод-дельным детским восторгом. Они на время забыли обо всем на свете, и «Волга» оторвалась от преследователей.
– Все равно, не успеем. – сказал Черных. – Стой!
Остап послушно затормозил.
– Выходи, бедовый. – вздохнул Константин Борисович и странно посмотрел на чубаси. – Выбора у нас нет.
Остап даже позеленел от обиды:
– Нет!!! Я никуда не полечу! Среди бела дня, на глазах у людей! Да вы с ума сошли, Смотритель!
Константин Борисович перестал улыбаться, его лицо озарила мрачная улыбка:
– Молчать, холоп!
– Ви-и-и!!! – завизжал в отчаянии Остап, тут же превра-тившийся в гигантского черного хряка.
Помимо того, что чубаси стал свиньей, так на нем ока-зались укреплены три седла, а во рту лказались удила.
– Быстрее! – закричал Кощей.
Леша больше ничего не спрашивал, он первым сел в седло. Посередине оказалась Аня, прикрывал всех Волков.
Кожемяко схватился за повод и встряхнул его.
Кощей благосклонно кивнул и взлетел вверх, словно у него в подошвах были спрятаны реактивные двигатели.
Кабан, отчаянно визжа, подпрыгнул и полетел догонять своего хозяина.
Аня закричала от восторга. Лешка завопил от ужаса. И лишь Волков молчал, видимо он уже не раз летал на бескры-лых магических животных.
Люди задирали головы, показывали пальцами на летя-щие фигуры, но длилось это недолго, потому что Кощей, и его группа поддержки, стремительно скрылась в облаках.
Приземление тоже оказалось фееричным.
Кощей вдруг внезапно рухнул вниз, под углом в девяносто градусов, нарушая все законы аэродинамики!
Лешка интуитивно дернул поводьями, и кабан начал стремительно падать, со свистом рассекая воздух, напоминая сбитый «Мессершмитт».
Спасатели пробили крышу и оказались в комнате с пре-ступниками.
Бандиты пили вино и слушали блатные песни в испол-нении Михаила Шуфутинского. «Владимирский централ! – ста-рался голос в динамиках. – Ветер северный!»
Мария Викторовна была привязана к стулу. Правую руку ей высвободили и держали на инкрустированном столике. Толстенный красномордый бугай фиксировал руку и ладонь так, чтобы второй подельник мог отрубить указательный палец катаной, которую он уже занес для удара.
Банкир Константин Борисович Черных в такой ситуации ничего бы не успел. Но Кощей Бессмертный, живущий в этом теле, взвихрился, смерчем пронесся по комнате, ударил пала-ча кулаком в живот, наступил обеими ногами на больную на мозоль второму, который держал Саламандре старшей руку.
Получивший в живот бандит удивленно выронил кри-вой меч. Второй завизжал от боли, но волю кулакам дать не успел. На него, в изящном прыжке, упал гигантский кабан с орущими детьми.
– Что за хрень? – взвизгнул главный, вскакивая с офис-ного кресла и хватаясь за пистолет.
Остальные, расслабившиеся отморозки, поднимались молча и совсем не так энергично. Их головы были основатель-но отуманены алкоголем.
Подростки выскочили из своих седел. Кожемяко ока-зался к главному ближе всех. Недолго думая, он пнул бандита в самое уязвимое место, отчего главарь сдулся, скорчил стра-дающую мину, выронил оружие.
В это время на писателя сбоку ринулся здоровенный детина с ножом. Лешка судорожно сглотнул и ринулся в атаку.
Позади врага моментально оказался Волков. Он схватил со стола початую бутылку и ударил бандита по голове. Бутылка разбилась, вино потекло, точно кровь.
– Убили. – неуверенно сказал преступник, роняя нож, закатывая глаза. Потом он шмякнулся, сбивая с ног еще одного нерасторопного вояку.
Волков подмигнул другу, и они вместе накинулись еще на одного, который, скосив глаза на поверженного товарища начал пятиться и икать от испуга. Вымогателю очень не нрави-лась «розочка», истекающая чем-то рубиновым в руках още-рившегося подростка.
Раскидав ближайших врагов и обернувшись, Леша едва не зажмурился от ужаса.
Вместо Константина Борисовича снова стояло чудови-ще, пылающее огненными глазами. И этот монстр шел в атаку, голыми руками он расшвыривал бандитов, точно те были иг-рушечными солдатиками.
Аня, лягаясь и, по-детски нелепо размахивая кулаками, стремилась на помощь к матери. Ее сдерживал всего один тол-стый бугай, которого невозможно было ни сдвинуть с места, ни обойти.
Минута – и бандиты остались лежать в разнесенной комнате. Многие кричали, видимо, при падении сломали руки или ноги, но это никого из отряда спасения не волновало.
Из всей преступной гвардии остался один, но весьма упитанный боец, который умудрился занять выгодную пози-цию. Пока шла драка, все перемещались хаотично, и этот пройдоха успел пробиться к инкрустированному столику. Те-перь враг не подпускал освободителей к Марии Викторовне.
Леша вдруг подумал, что он совсем не сочувствует этим людям. И такое с ним было впервые. Впрочем, и с негодяями такого уровня ему тоже никогда не приходилось встречаться.
Чубаси из кабана превратился обратно в человека, но в бой он не вступал, прятался за спину своего покровителя и с безопасного расстояния обзывал врагов грязными свиньями и позорными козлами.
– Какого хрена вам надо? – пьяно икнул последний враг. – Это – наша корова и мы ее доим!
Мальчишки переглянулись. Аня позеленела от обиды. Но подростков опередил Кощей. Он схватил с пола никем не подобранный нож и в прыжке отрезал толстяку ухо:
– Любишь произведения культуры? Почувствуй восторг Ван Гога!
– Психи! – заорал толстяк и побежал прочь, держа в ру-ках ухо, точно младенца.
Разобравшись с врагами, Черных бросился к связанной женщине, лихо перерубил веревки и поднял ее на руки.
Мария Викторовна находилась в глубоком обмороке.
– Далеко собрался? – раздался за спиной глухой голос.
Победители обернулись.
Перед ними стояли рыцари в легких доспехах. Позади – прятались люди в синих плащах. Они сжимали посохи со све-тящимися набалдашниками. Наверное, это были настоящие человеческие маги, инквизиторы. Совсем не гипнотизеры.
– Вы нарушили «Днищевский договор». – спокойно, даже немного равнодушно, констатируя факт, сказал один из тех, кто прятался за латниками.
– А вы позволили отморозкам пытать женщину! – пылко возразил Кощей. – Еще мгновение, и она осталась бы без пальца!
– Они только собирались покалечить пленницу! – воз-разил все тот же голос. – Представителя темной диаспоры, не-людя. А вы прилетели и, не разбираясь, всех убили.
– Судя по воплям, не всех и не до конца! – шагнул впе-ред Кожемяко. – Око за око. Палец за ухо – деловой подход, ничего личного.
Остап, схватился за голову, мол, что сейчас будет!
– Вы смеете нам указывать? – удивился седовласый по-сол Ордена со шрамом через всю левую щеку; он вышел из-за спин мечников, с удивлением рассматривая Лешу. – Ты, вооб-ще, кто такой? И с чего это подвязался на роль адвоката дьяво-ла? Нам давно нужно было покончить с вашей Империей зла. Еще в двадцать втором году.
– Владислав Петрович, оставьте лешего в покое! – ска-зал Кощей. – Разрешите нам пройти и унести Марию Викто-ровну. Я сам явлюсь на ваш трибунал по первому же зову. Даю слово чести.
Магистр, один из тринадцати членов Высшего Совета Ордена, перенес тяжелый взгляд с мальчишки на Черных:
– Надеюсь, ты, Кощей, понимаешь, что своим необду-манным поступком развязаешь нам руки. Мы теперь вправе применить против вас любые средства. И всеми вашими пи-сульками Магических Наций останется только подтереться.
– Он спас мою маму! – крикнула Огнёвка. – От манья-ков, которые были чистокровными людьми!
Магистр улыбнулся и даже подмигнул девочке:
– Как это мило! Но разве суд инквизиторов может пове-рить показаниям демонов? У вас есть свидетели пыток среди обычных людей?
Подростки затравленно переглянулись.
– Значит, нет. – магистр деловито покачал головой. – Что, собственно, и требовалось доказать. Пальцы у вашей да-мы целы, а кости у людей – нет. Мы свидетельствуем лишь ваше вторжение. И мы видели нападение. А вот вину людей нужно еще доказать. Карты ложатся совсем не в вашу пользу.
– Так за все этим скрывались вы? – охнул Волков. – Это была диверсия Ордена?
– Нет, молодой человек. – магистр равнодушно пожал плечами, опуская посох и давая знак солдатам пропустить не-чисть. – Мы не имеем к этим людям никакого отношения. И мне их род занятия тоже не по сердцу.
После этого маг еще раз пристально посмотрел на Ко-жемяко и снова улыбнулся:
– Гляжу, у вас пополнение. Мне по душе дерзость вашего новенького.
Леша, догадавшийся, что речь идет именно о нём, сло-жил руки на груди и презрительно скривился:
– Вынужден вас огорчить. Я очень даже старенький. Я, если хотите знать, родился и вырос в наших кварталах. Вот Волков – он, действительно, новенький.
 – Вот как? – магистр удивился. – А так и не скажешь. Ну что ж, видимо, старею, потерял чутье.
– Что ты решил, Хранитель? – спросил Константин Борисович. – Ты дашь нам уйти? Или хотя бы вынести Марию Викторовну? В конце концов, это именно Саламандры прибы-ли в город сегодня, а не Кожемяко. Неужели им не будет поблажки?
Магистр покачался на каблуках:
– Что ж, вам повезло. Более того, я настоятельно реко-мендую привести на заседание суда не только саму похищен-ную, но и ее дочь. В этот раз, Кощей, я на твоей стороне. Но что-то мне подсказывает, что мы чего-то не знаем. А, кроме того, хорошо, все-таки, знать своего врага в лицо. Мне не ну-жен в городе другой Смотритель… Однако, это не значит, что ты и впредь сможешь нападать, пусть даже и на бандитов.
Солдаты расступились. Маги торопливо разбежались.
Где-то далеко взвыли полицейские сирены.
– Советую вам поторопиться. – сказал магистр. – Вашим старым новым детям очень не понравится встреча с участковым. А от нас ждите повестки.

Глава 20
Страх правит миром.
Когда у далеких предков западно-европейских народов отвалился хвост, когда им пришлось спуститься с деревьев и побриться, они сразу же услышали о русской бородатой угрозе. С тех пор ничего не изменилось. Многие страны, по-прежнему, трепещут перед Россией и ненавидят ее.
Когда славянские народы плавали «из варяг в греки», они тоже столкнулись с загадочным народом Псиглавцев. Вну-кам Стрибога жутко было биться с людьми, у которых головы песьи! Да еще гигантские волки служили тем чудищам – коня-ми. Но больше нелюдей русские боялись Чернобога да Кощея Бессмертного.
Кощей же, в свою очередь, опасался коварства и преда-тельства, потому, как гласит легенда, заключил саму смерть свою в иголку, которую надежно спрятал.
Но: и русская угроза, и псиглавцы, и волшебные арте-факты – это древние мифы, не подтвержденные научно.
Собственно, сама наука рождена была страхом. Все со-временные доктрины – это попытки спрятаться от черных чу-дес реальности за теориями, непременно изложенными на бумаге.
Только человек, преодолевший страх, понимает, что вся ложь мира искусно вплетена в неистребимые суеверия именно для защиты. Но нельзя же, в самом деле, провести всю жизнь в кровати, натянув одеяло на голову.
Жизнь – это преодоление страха.
Так думал писатель Алексей Платонович Кожемяко, си-дя на диване в своей комнате, с тревогой глядящий на звезды через окно.
Было три часа ночи, и парня пробудил кошмар. Леша проснулся от собственного крика при падении на пол. Мама была в зале и, слава богу, ничего не услышала.
Кожемяко сильно стукнулся локтями, и сердце его все никак не могло успокоиться.
А приснилась писателю черная птица печали. Алконост оказалась вовсе не романтической особой, которая роняла сентиментальную слезу да распевала грустные баллады Севе-ра. Отнюдь. Она, скорее, сродни химере, сорвавшейся с крыши католического костела.
Дама, с огромными крыльями, до талии напоминала обычную женщину, а ниже пояса – была гигантским беркутом. Она сорвалась с небес с визгом истерички и с силой ударилась в окно. Если бы не стеклопакет, тварь была бы уже в комнате и рвала бы парня на куски.
Этот крик ненависти все еще звучал в ушах.
А еще Леша не был уверен, что ночное нападение ему именно приснилось. На стекле отпечатался странный след, словно с той стороны, в самом деле, ударилась женщина. И нормальных объяснений этому не было.
После дневных приключений, появление необычного существа, само по себе, сильно уже и не удивляло. Тревожил сам факт нападения. И непонятно, отчего это существо, явно сброшенное с небес, на ангела совсем не похожее, напало на своих же. Леша решил, что такие твари, как Церберы, единороги, Жар-птицы и прочие домашние любимцы волшебных народов – служат тем, кто их приручил.
Очень хотелось немедленно поделиться с кем-нибудь своими соображениями. Кожемяко даже взял телефон, нашел в списке номер Волкова, но нажать вызов не решился. Никто обычно не радуется, когда их будят в три часа ночи.
Конечно, накануне вечером друзья обменялись теле-фонами, потому что нужно находиться все время на связи. Главные бандиты, во время штурма их блатного офиса, оказа-лись убиты, и теперь никто из «мелких шавок», которых чуба-си сразу же и навестили в городской больнице, не мог внятно объяснить, что же вымогатели сделали с яйцом Фаберже. То ли его спрятали, то ли заложили в ломбард, то ли продали коллекционерам за границу.
Константин Борисович предполагал, что антикварную вещь гопники не могли разбить или закопать. Но где теперь ее искать – совершенно не понятно.
Мозг преступника работает очень оригинально, оттого, что на него оказывает сильное и постоянное воздействие обильно употребляемый алкоголь. Отсюда и не тривиальность решений и некоторая рассеянность, когда бандиты порой, в самом деле, не могут вспомнить, куда они подевали свои на-грабленные сокровища.
Накануне, на настоящем военном совете в квартире Са-ламандр решено было, прямо с утра, заняться поисками свя-щенного артефакта. Собрались задействовать весь двор.
За обсуждением стратегии подростки не заметили, как пролетело время. Школьники пили шипучие напитки и заедали стресс пирожными, которые, по приказу Черных, привез Остап.
Было уже десять вечера, когда, сначала, с вопросом «Не собираетесь ли вы, молодой человек, домой?», позвонили Волкову, а через три минуты – Кожемяко. Родители всегда предсказуемы.
Парни вместе вышли из гостей. Их сопровождал Кон-стантин Борисович. Судя по погрустневшему лицу Смотрителя, ему не хотелось покидать Марию Викторовну, все-таки он ее спас. Да и старшая Саламандра выглядела напуганной, расте-рянной, ищущей защиты.
Кожемяко сразу зашел домой, а Волков с банкиром спустились к выходу из подъезда.
Не успел Леша переступить порог, как на гаджете мамы раздался звонок. Вера Павловна взяла свой телефон и просия-ла. Звонил Платон Нектарьевич Кожемяко – отец писателя. Он целую неделю провел в командировке и спешил с радостным известием, что работу удалось завершить раньше срока и он, прямо сейчас, направляется на железнодорожный вокзал, что-бы уехать домой. Это означало, что утром он будет в городе.
В другое время писатель бы прыгал от счастья, но этот день вымотал его. Алексей чувствовал себя настолько по-взрослевшим, что скакать и улюлюкать ему казалось совсем неудобно.
– Ты не рад? – удивилась Вера Павловна. – Что-то слу-чилось?
– Все в порядке. – заверил Леша. – Все нормально.
– Это из-за новой девочки ты такой смурной? – подме-тила мать.
Парень поежился: ничего от родителей не скроешь!
– Да при чем тут Аня? – проворчал Кожемяко. – Разве на девчонках свет клином сошелся?
– Можешь не говорить. – улыбнулась мать. – И я не ста-ну тебе досаждать тем, что таких знакомств может быть еще тьма. В таких делах слушают сердце, а не окружающих. Но научиться скрывать эмоции, все-таки, стоит. Пригодится в жизни.
Лешка фыркнул и вдруг поймал себя на том, что ведет себя, как Саламандра младшая. Он как будто ей уже подражал. И это писателю совсем не понравилось:
– Прости, мам. Я, правда, просто устал...
Вера Павловна потрепала сына по загривку:
– Пошли спать. Утро вечера мудренее.
Теперь же, проснувшись посередине ночи, крутя в руках смартфон, писатель жалел, что вел себя с матерью грубо. Ведь если бы монстру повезло, то остался бы от Кожемяко только хладный труп.
А еще Лешка осознал, что мамы, обычно, подмечают главное. Саламандра оказалась очень даже причем. Плохо, что их связывает с Волковым прошлое. Все-таки общие воспоминания – вещь посильнее «Фауста» Гёте!
Парень помялся еще пару минут и решительно позво-нил Ане.
– Это кто такой добрый ночью трезвонит? – зевнули в трубке. – Леший, ты что ли?
Кожемяко сгорал от стыда. С чего он, вообще, взял, что Саламандра ему обрадуется?
– И долго ты в трубку дышать будешь? Выкладывай. Тем более, твой номер высвечивается, да и Серый мне уже отзвонился. Я все знаю.
«И тут он меня обскакал!» – неприязненно подметил Кожемяко.
– Что ты можешь знать? – Лешке не удалось скрыть легкого раздражения. – Ведь я ничего еще не сказал!
– В комнату Волкова тоже ломилась злая птичка. – спо-койно сказала Огнёвка. – Вам, наверное, даже понравилось. У Алконост и личико смазливое, и грудь подходящая – есть на что посмотреть.
Лешка опешил. С этой точки зрения он про врага не ду-мал. Его просто напугали до одури. Парень не был даже уве-рен, что, вообще что-либо разглядел, кроме перекошенного злобой лица, перьев и когтей, которыми тварь ударила в окно.
– Ну, так и будем играть в молчанку?
– Ты знаешь, кто это такие, и что им надо? – выдавил Кожемяко.
– Конечно. – в голосе девочки не было ни капли удив-ления. – Алконост – птица вещая. Вот только приносит она единственную весть. И, боюсь, что новость её тебе не понра-вится.
– Я умру? – догадался писатель. – И Серега тоже. Но почему?
– Откуда я знаю? – в голосе Ани мелькнула растерян-ность. – Но ничего хорошего ждать теперь не приходится. С такими вопросами – к Смотрящему.
– Да чего я по ночам Кощеям не звонил? – усмехнулся Лешка. – С ним и при солнечном свете не особо уютно.
– Вот тоже самое и Волков сказал. – девчонка вздохну-ла. – Как же с вами, мальчишками, тяжело! Ладно. Алконост никого не убивает. Считай, что она – бард, менестрель, по-ющий о смерти. И она своё дело выполнила. Сообщения вам доставила. А теперь всем надо выспаться.
«Какое там!» – подумал парень. Он знал, что после та-ких новостей всю оставшуюся ночь глаз не сомкнет.
– Извини, что разбудили. – попрощался Кожемяко.
– Обращайся. – бросила дежурную фразу девчонка.
Лешку подмывало разбудить и наглого толстого банки-ра, дабы немедленно потребовать разъяснений. Ведь это по милости Кощея их втянуло в историю о похищении Фаберже! Парень даже трижды брал в руки телефон, а потом вспоми-нал, что это именно Черных вытащил маму Ани из настоящего человеческого ада. И ему, судя по всему, скоро придется схлестнуться с кем-то неведомым. Ведь по городу мифические существа сами по себе, от скуки, не летают! А Павшие – своих не бросают.
Поняв, что, уже не уснет, Лешка вышел на кухню, вски-пятил чайник, доел остатки торта, отвалился на кресле. Но мысли, все равно, сновали в голове целыми отрядами. Они были наглыми, точно тараканы, непрестанно тормошили, не давали насладиться сытостью и комфортом.
А вот такие они: приключения – неудобные и крайне неудачные в бытовом отношении. Хорошо еще, что не нужно покидать школу и шарахаться чуть ли не год в поисках крест-ражей, как Гарри Поттер, или за тридевять земель тащить зо-лотое колечко в плавильные печи Мордора.
Писатель улыбнулся.
Найди Иглу – крестраж Кощея в казино «Три стога»!
Избавься от золотого кольца с заклятием на авторство, разведись с давящей жабой ещё в молодости!
Закажи качественный отворот и гадание по кофейной гуще у потомственной колдуньи бабы-Яги и получи сказочный мыльный пузырь бесплатно!
В голову, действительно, лезла такая чушь, что Лешке даже было немного стыдно.
Парень так и уснул на кухне, сидя в кресле и размыш-ляя, не пошлют ли ему вторую, контрольную, весточку, чтобы бы уж донести предупреждение наверняка.

Глава 21
У нормальных людей утро добрым не бывает. Всегда хочется спросить тех бабулек, которые, ни свет, ни заря, выка-тываются во двор на лавочку и здороваются со всеми, кто по-нуро спешит в школу или на работу, что же за мировая скорбь гонит их самих?
Пробуждение писателя Алексея Платоновича Кожемяко было фееричным.
Сонная мама Вера Павловна, брела на кухню, чтобы умыться, поставить в турке кофейку. Это был обычный утрен-ний ритуал. И никого мама не ожидала здесь увидеть. Да она, собственно, сначала, ничего и не заметила. Она даже прошла мимо спящего в кресле сына.
Леша, переживший самую страшную ночь этого лета, проснулся от шелеста пижамы. Он тоже не успел осознать, что находится вовсе не в кровати. Он увидел лишь силуэт, не разо-брав, кто перед ним. И парень закричал первым.
Это было вовсе не изысканное ругательство, заковыри-стый матюк, смысл которого становится ясен филологам только после третьего прочтения, увы. Это было банальное, но впечатляюще громкое: «А-а-а-а-а!!!»
Вера Павловна отчего-то решила, что это явился к ней последний, пятый вещий сон, выронила пустую пока ещё турку, развернулась, и тут только осознала, что в кухне кто-то есть!
Мама и сын с минуту кричали друг на друга так же громко и талантливо, как в знаменитом меме орущий бобер.
В утренней тишине эта побудка прозвучала как пионер-ский горн.
Мать схватилась за сердце.
Лешку трясло, словно в окно ещё раз шмякнулась полу-тораметровая птичка.
– Ты чего? – Вера Павловна села на табуретку, оттого что ноги ее подкосились.
Парень еще раз вздрогнул от ужаса и констатировал:
– Испугался.
– Ты чего, вообще, здесь делаешь? – уточнила мама.
– Мне кошмар приснился. – принялся оправдываться Кожемяко. – Я не мог заснуть в своей комнате.
– Теперь я неделю спать не буду. – вздохнула Вера Пав-ловна. – Ты идешь со мной отца встречать?
Парень пожал плечами. Не мог же он сказать, что участ-вует в операции по обнаружению волшебного яйца. Это про-звучало бы комично, учитывая, что Лешка давно уже окончил начальную школу.
– Понятно. – вздохнула Вера Павловна. – Ну, как зна-ешь.
– Вы же хотите побыть одни, поговорить. – буркнул пи-сатель. – Чего мне у вас под ногами болтаться?
– Бог мой! – всплеснула руками мама. – Какой у меня заботливый сын вырос. Вот уж не знала, какое благотворное влияние на тебя может оказать девочка!
– И ничего я не… – начал было спорить Лешка, как в его комнате отчаянно заверещал смартфон.
– Иди уже! – улыбнулась мама. – Твоя «ничего» звонит.
Кожемяко хотел сначала возразить, что это не Аня, что она – вовсе не его, а, скорее, – Волкова. Но потом осознал, что любые оправдания только окончательно утвердят маму в её догадках.
Демонстративно медленно парень прошел в комнату, обернулся, убедился, что за ним не следят, и торопливо схва-тил телефон. Вызов, действительно, шел от Огнёвки.
– Привет, Лёшик! У вас каждый день в доме работает такой потрясающий будильник?
– Чего? – не понял писатель.
– Вот только не говори, что ты не слышал радостного вопля сурка, увидевшего свою тень! – хихикнула девчонка.
Повисла напряженная пауза.
– Да ладно! – не поверила Саламандра. – Это ты что ли глотку рвал?
Кожемяко понял, что молчание его выдало с головой.
– Я знаю! – развеселилась Аня. – Это ты нарисовал портрет Алконост и понял, что картина удалась.
– Ничего смешного не вижу. – буркнул парень.
– Да брось! – девчонка что-то уронила. – Вчера я чуть матери не лишилась, и то не унываю. Ну, прикололся, и забей… Я чего звоню. Подумала, что, все едино, весь дом уже на уши подняли, может, сразу и соберемся во дворе. А чего тянуть? Свяжемся с Константином Борисовичем, отправимся на поиски.
– Ладно. – согласился Кожемяко. – Я, так понимаю, Волкова ты уже пригласила?
– Еще нет. – беспечно сообщила Саламандра. – А что, у вас идет соревнование между собой, до кого слухи раньше доходят?
– Нет, конечно. – сказал парень, но почувствовал благо-дарность, за то, что в этот раз он оказался первым, к кому Аня обратилась.
– Ну, давай, одевайся и спускайся.
– Я давно собран! – возразил Лешка.
И, правда, он так и уснул в одежде.
– Ах, ну да, ты же позавтракал, принял душ и только по-том принялся будить нас, засонь. – снова хихикнула девчонка. – Ну, тогда, выходи. Я – на пороге.
Кожемяко метнулся через всю квартиру к выходу.
– Хоть поешь, оглашенный! – крикнула вслед Вера Пав-ловна.
– Не могу, ма! Нас ждут великие дела!
– Кто бы сомневался! – вздохнула женщина, снимая турку с огня. Запах кофе разнесся по квартире.
Выскочив за дверь, Кожемяко едва не налетел на Ог-нёвку, которая хмурилась и разглядывала стену за спиной друга.
– Это что за наскальное творчество? – Аня ткнула паль-цем в рисунок возле дверей.
Кожемяко оглянулся и присвистнул от удивления.
Кто-то ночью намалевал не бессмысленные цифры и не англицизмы или зловещее слово «Побег», состоящее из замы-словатых современных буквиц, но человека в белом тулупе, держащего на руке над головой хлыст и филина, распушивше-го крылья. На уровне сердца патлатый старик сжимал свечу, а под ногами его пылал костер, смахивающий на тот, что чека-нили в советские времена на пионерских значках: с тремя раз-новеликими языками, но танцующими не на бревнах, а на по-рванной книге.
Наверное, в этом был какой-то тайный смысл. Но Лешка не видел ничего, кроме красивой, тщательно выполненной картины. И чего так Аня разнервничалась – не понятно.
– Значит, говоришь, родители тебе никогда про леших не рассказывали? – зачем-то еще раз уточнила Саламандра. – И никаких странных вещей с тобой раньше никогда не твори-лось?
– Тебе не надоело? – вздохнул Кожемяко. – Раз ничего не сказали, значит, у них были на то веские причины. И, вооб-ще, нет у меня уверенности, что принадлежу к темным наро-дам.
– А вот я все больше убеждаюсь, что мы все крепко свя-заны. И, боюсь, что находка яйца – это первая ступень твоего посвящения в тайны мира.
– Аня, серьезность тебе не идет.
– Может быть. – пожала плечами девчонка. – Выходит, ты не знаешь и славного художника, что твои стены расписы-вает?
– Даже не догадываюсь. А что?      
Тут в заднем кармане Аниных джинсов завибрировал телефон.
Девочка достала его, по-лисьи улыбнулась, приняла вызов:
– Боже, нас удостоили такой чести! Неужели сам Волков – блистательный и неповторимый – первым звонит девушке?
Что ответил друг, Кожемяка не разобрал, но не трудно было догадаться.
– А мы тут тебя уже заждались. Да, с Лешей. И нет, со-вершенно не скучаем. Что нам, заняться без тебя нечем?
Писатель ощутил холодок, змеею скользнувший в об-ласти сердца. Почему ему так неприятно, когда Огнёвка заиг-рывает со старым другом? Неужели это и есть та самая рев-ность? Гадкое чувство, мерзкое. Не понятно, почему оно всегда на пару с любовью ходит.
Голова Сереги показалась в лестничном проеме. И вскоре Волков с многозначительным видом, вместе со всеми, разглядывал стену.
– Так ты, реально, не слышал о Константине Васильеве? – наконец спросил потрясенный Сергей.
– Мне и нашего Борисовича вполне хватает. – нервно заметил Лешка.
Аня с Сергеем переглянулись.
– Васильев – это фамилия такая. – хмыкнул Волков.
– А разве это что-то меняет? – не сдавался Кожемяко.
– Ладно. – вздохнула Огнёвка. – Ликбез. Лекция по те-ме: «Своих, чувак, нужно знать!»
– Ближе к телу. Цели и задачи можно смело опустить. – проворчал Леша.
– Договорились. – кивнула головой девчонка. – Жил когда-то художник. И вот в своем творчестве обратился он к теме русской судьбы.
– Я знаю эту сказку! – заявил писатель. – Васильев ваш нарисовал с натуры: и зайца-крестьянина, и волка-генерала, и медведя-олигарха, а его, горемычного, за это творчество от-везли на Лубянку, где с почестями и сожрали. Вывод: «Не фиг выполнять социальные заказы! Все равно, в итоге, – скушают. Делай, что хочешь и чихай на всех».
– Мило. – Волков подошел к картине, потрогал пальцем краску, словно заправский искусствовед. – Но не верно.
– Согласна с Сергеем. – Аня прищурилась и продолжи-ла. – Долго ли мучился живописец, мало ли, но финальным аккордом темы русской судьбы стала самая известная его картина «Человек с филином», завершённая за несколько дней до его собственной гибели. Обратите внимание, что в этой картине излюбленная Васильевым свеча превращается в светоч! В облике старца художник представляет мудрость. Своими корнями маг врос в землю, а головой достает до небес.
– И кто-то, от широты душевной, безвозмездно, вос-произвел перед моей дверью этот шедевр! – Кожемяко по-скреб в затылке. – Значит ли это, что стоимость нашей кварти-ры теперь стремительно взлетит?
– Увы, Алексей. В твоей копии есть существенные отли-чия. К примеру, на полотне художника старик в руке держит сгорающий свиток с начертанным на нём псевдонимом ху-дожника «Константин Великоросс» и датой, ставшей годом его смерти: 1976. Кроме того, из пламени и пепла под ногами пробивается росток дуба, чего мы не наблюдаем на стене.
– И что, весь этот абстракционизм, применительно ко мне, может означать?
– По легенде, – вместо Ани подвел резюме Волков, – завершив «Человека с филином», Васильев сказал: «Я теперь понял, что и как надо писать». А через несколько дней он умер.
Кожемяко заметно скис.
– Ну да! – развела руками Огнёвка. – В свете последних событий, появление такой картины – тревожащий факт. Ду-маю, Алконост и художник – появились не случайно. А у тебя, Сергей, на стенах никаких посланий не наблюдается?
– Обычно они менее художественны. – буркнул Сергей. – Но, вообще-то, я не смотрел.
– Так давай поглядим! – тряхнула волосами девчонка. – Нужно ведь знать, кто и о чем нас предупреждает!
– Знаешь, Аня… – замялся Волков. – Давай отложим по-ход в мой подъезд. – Вдруг там чего похуже намалевали? Я только расстроюсь.
Огнёвка насмешливо покосилась на старого друга, но протянула:
– Ладно. Будь по-твоему.
С улицы вдруг раздалось настойчивое бибиканье.
– Кто это у нас по утрам в булочную на машине ездит? – возмутился писатель. – Уж не тот ли Малевич, что стены наши портит?
Волков заметно удивился замечанию Лешки, но Коже-мяко махнул рукой, мол, не обращайте внимания, шутка не удалась.
Аня пробежала полпролета, и высунулась в окно:
– Парни, так это за нами!
Мальчишки, не сговариваясь, обгоняя друг друга, бро-сились вниз.
– Нет бы даму вперед пропустить! – ворчала Огнёвка. – Чем только мальчишки думают?
Во дворе стояла черная «Волга», которую любовно протирал тряпочкой худой чубаси в шарфе. Рядом нервно курил Константин Борисович.
– Разве Кощей может вдыхать табак? – удивился Лешка. – У него, вообще, легкие есть?
Волков толкнул приятеля локтем, чтобы тот лишнего не болтал, но Смотрящий все-таки услышал.
– Друг мой, если эти паразиты разобьют яйцо, то вскоре вообще никто курить не сможет. – Кощей улыбнулся Алексею. – Вот я, так сказать, и запасаюсь ощущением кайфа впрок.
– Так мы уже знаем, куда бандиты спрятали артефакт? – уточнила подошедшая Аня.
Константин Борисович помотал головой:
– Но у меня есть некоторые предположения.
– Тогда: по коням? – обрадовался Волков.
– Нет. – буркнул недовольный Остап. – Мы ждем группу поддержки. Престарелых, прости Чернобог, чирлидингеров с помпонами и с фейерверками.
Подростки вопросительно уставились на Смотрящего. Но ответить Кощей не успел. Во двор лихо вкатилась видавшая виды зеленая «Шестерка». Из окна ее торчала довольная фи-зиономия Толика Штубенхокера, сжимавшего в руке черный флаг с черепом и костями. Возможно, парень светился именно из-за представившейся возможности демонстрации своего протеста против засилья взрослых.
– А еще говорите, что не черные, а Павшие! – буркнул Кожемяко.
– Не будь букой! – хохотнул Черных. – Если наша моло-дежь совсем растеряет бунтарский дух, то люди раздадут нам лопаты, чтобы мы сами себе могилы рыли.
– Домовые – форева! – орал Толик во всю глотку. – Ин-квизиторы – маздай!
– Это, вообще, толерантно? – удивился Леша.
– А ты испугался? – стукнул друга по плечу Волков. – Не дрейфь! Можно всю жизнь стелиться перед людьми, но в ито-ге, нас, непременно объявят врагами прогресса.
Аня недовольно смотрела, как парни шушукаются меж-ду собой.
Зеленое авто требовательно просигналило. Только те-перь подростки заметили, что за рулем сидела раскрасневшаяся и растрепанная Изольда Леопольдовна. А рядом с ней – улыбалась Хитрых.
– Явились, не запылились. – ворчал чубаси. – Тоже мне, элитные бойцы сопротивления!
Кощей сел рядом с водителем.
Подростки заняли заднее сиденье.
– Поехали! – сказал Константин Борисович и зарази-тельно, солнечно улыбнулся.

Глава 22
В человеческом мире непревзойденными фальсифика-торами являются, конечно, правящие круги Соединенных Шта-тов Америки. Только в полностью свободной стране президен-ты утром клянутся на Библии, что никаких секретарш они не насиловали, а вечером, уличенные во лжи, заявляют, что оный факт случайной и досадной близости просто вылетел у них из головы.
Плести интриги против всего мира чрезвычайно слож-ная задача. Фальсификаторы работают по двадцать часов в сутки, почти не спят. Оттого они в публичных речах не только плачут и угрожают, путают названия союзных и враждебных стран, но нередко заявляют, что президенты периодически вторгаются на территорию собственных стран. Градус откро-венного идиотизма и старческого слабоумия современных по-литиканов в нашем веке поднялся на рекордную высоту.
На фоне этой глупости меркнут даже талантливые, хоть и фейковые ролики высадки американцев на Луну! Все видели, как в безвоздушном пространстве развевался звездно-полосатый флаг. Ну, оно и понятно. Иначе мы бы сами никогда не догадались, кто же первый совершил высадку! А следы на окаменевшей поверхности планеты, тяготение которой слабее земного – вызывают усмешку только среди людей образованных.
Остальные граждане Земли верят в широкую поступь прогресса и в триумфальное освоение ближнего космоса.
Среди славянской нечисти лучшим сказочником оказался небезызвестный высокопоставленный чиновник, борец за права поверженных и угнетенных, – Кощей Бессмертный. Он впитал в себя лучшие образцы политической наглости, и смело мог избираться на любой государственный пост в любой стране мира. Почему он этого не сделал, для многих навсегда осталось загадкой.
Когда машины малых и непризнанных народов России припарковались у стен городской управы, подростки порядоч-но струхнули. Даже Толик стер с лица улыбку и торопливо спрятал пиратское знамя.
Одно дело – ворваться в бандитский притон. И совер-шенно другое – совершить дружественный визит в цитадель власти.
Чубаси предупредительно выскочил из-за руля и почтительно открыл перед Константином Борисовичем дверь, чем немало всех удивил, даже самого Смотрящего.
– Я ведь денег не прибавлю. – усмехнулся краем рта Кощей.
На что Остап указал глазами на дрогнувшую шторку одного из окон городской администрации.
Смекнув, в чем дело, Толик тоже выскочил из машины и открыл перед бабушкой дверь.
Смотрите, чинуши! Трепещите! К вам пожаловала важ-ная делегация!
– Зачем мы здесь? – удивился Волков. – Не солидно как-то тащить с собой на встречу не референтов, а школьников.
– Эх вы! – усмехнулся Константин Борисович. – Ничего в политических играх не понимаете! Нельзя отказать представи-телю оппозиции, окруженному любящими его детьми! Кто же посмеет выставить себя в таком невыгодном свете?
– Уф! – выдохнул Кожемяко. – А я уж подумал, что на-ше правительство коррумпировано и заодно с бандитами.
– Это не исключено. – пожал плечами Кощей. – Система мировых демократических ценностей стоит именно на пиаре и откатах. Но сейчас нас это совершенно не волнует. Берет ли наш мэр взятки или живет на одну зарплату – дело его совести. Нам необходимо, чтобы власть, в поисках яйца, была на нашей стороне!
– А где уверенность, что правители умеют не только бюджеты пилить? Вдруг они наловчились склады своивать в карманы и золотые яйца Фаберже? – ехидно по-интересовалась Аня.
– Верные чубаси уже все разнюхали. В мэрии понятия не имеют о наших проблемах. – пояснил Черных. – Нам пока делить с властями нечего.
Семейство домовых приблизилось к Кощею, говоряще-му с подростками, и все, шумною толпою, двинулись к цен-тральному входу.
У машин остался один лишь чубаси. Он просто не мог войти в здание в своем шарфе и замызганной футболке. Его бы не пустили. Всем известно, что в кепочке и спортивном кос-тюмчике на любые переговоры прибывают одни только оли-гофрены.
Чубаси понимал это и не хотел, чтобы его выгнали с по-зором. Но и снять головной убор Остап не мог. Дело в том, что он искренне верил в то, что всему его народу еще русский князь Олег Игоревич даровал право не снимать перед власть имущими шляпу. Именно потому все чубаси носятся со своими головными уборами, как со списанными торбами.
Охранник, зевающий у турникета, вскочил со стула и побледнел. Судя по всему, он не просто знал Константина Бо-рисовича, но и боялся его не меньше собственных управлен-цев.
Когда делегация вошла в здание, охранник, встал по ту сторону турникета и, заикаясь от ужаса, поинтересовался:
– Константин Борисович, у вас назначено?
– Разумеется! – обнажил в улыбке золотой резец бан-кир.
– Я должен доложить! – пролепетал охранник, и на лбу его выступили капли холодного пота.
– Долг – превыше всего. – согласился Кощей.
Мужчина набрал внутренний номер:
– Тут господин Черных. Пропустить? И еще… Он в со-провождении дам и детей. Документы у остальных проверять или пусть так идут?
Изольда Леопольдовна так уничижительно разглядывала служивого, что тот нервничал еще больше.
Получив указания, мужчина виновато улыбнулся:
– Служба! Все в порядке. Можете идти. Вас уже ждут.
Павшие молча двинулись вверх по пустой лестнице. Из приоткрытых дверей перепугано выглядывали молоденькие машинистки и секретарши. Уже вся мэрия была в курсе, что к ним пожаловали богачи.
Остановившись перед дверью с табличкой: «Городской голова. Головин Федор Степанович», Константин Борисович подмигнул робевшим подросткам:
– А нас учили, что хлеб – всему голова.
Парни растерянно моргнули. Аня прыснула. Женщины синхронно осуждающе покачали головами. И, все же, настрое-ние у всех поднялось.
Войдя в приемную, Павшие увидели секретаршу, лу-пающую нарощенными ресницами, точно опахалами. Девица была еще и с накачанными губами. К тому же – блондинка.
– Федор Степанович ждет вас. – заявила девица манер-ным голосом. Создавалось впечатление, что она, только что, оторвалась от обсуждения с подругами нарядов Бузовой и всех ее бузотеров.
Изольда Леопольдовна покосилась на слишком откро-венное декольте девушки и зло сузила глаза, собираясь разра-зиться лекцией о падении нравов, но Толик вовремя дернул ее за рукав:
– Не будем тратиться по мелочам!
Бабушка посмотрела на внука и улыбнулась:
– Ты прав.
Войдя в кабинет высокого начальства, получив пригла-шение присесть, гости рассредоточились по обе стороны длинного стола, примыкающего к мэровскому.
– Ниночка! – крикнул в приоткрытую дверь лысеющий мужчина с родинкой на щеке. – Загляни на минуточку.
Девица возникла на пороге с вежливой улыбкой сытого крокодила:
– Да, Федор Степанович?
Мэр совсем не подходил к антуражу собственного ка-бинета и прилагающейся к нему секретарши. Он смахивал ско-рее на мастера цеха. У него были красные, рабочие руки. Он сидел в старом пиджаке с заплатами на локтях. И глаза у него были красными от недосыпа. 
– Господа… – сказал мэр. – Чай, кофе?
– Это лишнее. – ответил за всех Черных. – Мы по очень срочному делу. Извините, если нарушаем устоявшийся этикет.
– Вы свободны, Ниночка. – махнул рукой управленец.
Как только за красоткой закрылась дверь, Федор Степа-нович ослабил галстук, словно боялся он именно своей секре-тарши:
– Спасибо, Константин Борисович. Как же они мне все надоели, дармоеды! Всех бы выгнал взашей, да не могу. Высокая политика, чёрт ее задери!
Черных крякнул и указал глазами на детей.
– А, ну да. Простите… Так что стряслось в нашем Дат-ском королевстве такого, что вы сами пожаловали ко мне?
– Вы же знаете, Федор Степанович, что я выступаю в ро-ли мецената и ценителя прекрасного?
 – Ну да. – кивнул головой мэр. – Вы взяли на себя заботу о зарплатах для библиотекарей и для музейных работников. Весьма благородно, надо отметить.
– А еще у меня известная на всю Россию антикварная коллекция, предметы из которой периодически выставляются в нашем музее.
Мэр понимающе вздохнул:
– У вас что-то украли?
– Семейную реликвию. Предмет, вывезенный моим от-цом из блокадного Ленинграда! Яйцо Фаберже.
– Никогда его, кстати, не видел. – Федор Степанович сцепил руки в замок и принялся их рассматривать. – Неужели вы не задействовали своих дорогих детективов?
– Дело пока пробуксовывает. – сознался Кощей. – Но, если подключить полицию, пойдет веселее. Премию вашим людям я обещаю. Даже в том случае, если поиски не увенча-ются успехом.
– С вами приятно иметь дело. – сказал мэр. – Хорошо, что не оскудела земля русская щедрыми людьми.
Подростки переглянулись и заулыбались. Как же оши-бается их городской голова! С благородными людьми, на Зем-ле, по-прежнему, напряг. Остались одни лишь порядочные Павшие.
– А тинэйджеров своих ты для репортеров приволок?
– Именно! – Кощей поднялся и пожал руку Федору Сте-пановичу. – За сим позволь откланяться.
– Да валяй уже. – махнул рукой мэр и поднял трубку внутреннего служебного телефона. – Ниночка! Сообщи журна-листам, что встреча с представителями банка «Золото Колча-ка» прошло на высшем уровне, и они могут потрепать нашим гостям их нервишки.
– Хорошо! – донеслось в ответ.
На выходе из кабинета уже толпилось около десятка репортеров с камерами и с сотовыми телефонами. Раздались вспышки, и со всех сторон понеслись вопросы о цели визита, о поддержке Арт-проекта «Город в лицах», о концерте музы-кальной школы на подмостках Камерного театра.
Минут через двадцать, когда Константин Борисович ли-хо управился со всеми блогерами и журналистами, делегация, утомленная натиском прессы, села на кресла, расставленных в коридорах вдоль стен.
– А теперь начинаем операцию, ради которой вы здесь. – неожиданно сказала Изольда Леопольдовна. – Не крутите головами. Сидите смирно, малышня!
Аня вспыхнула от обиды. Сергей помрачнел. Леша на-хмурился. Толик виновато пожал плечами, мол, бабушку не переделать, но, по сравнению с ее преклонными годами, под-ростки, в самом деле, еще так молоды!
– Значит так! – сказал Черных. – Мы – команда! Остав-ляем за бортом все мелкие обиды. Сейчас вы выпьете по ста-кану зелья и увидите, как ваши тела раздвоятся. Не бойтесь. Ваши фантомы покинут Мэрию вместе с нами. Зато вы окаже-тесь невидимыми в течение часа. Не забывайте следить за временем.
Леопольдовна достала из сумочки термос и пластико-вые стаканы, разливая по ним зеленую, булькающую жид-кость, пахнущую карамелью.
– Алексей проникает в кабинет мэра и слушает все те-лефонные и обычные разговоры. – продолжил инструкцию Черных. – Аня остается в приемной и следит за секретаршей. Сергей спускается к системному администратору и сливает вот на эту флешку все данные из базы администрации за послед-ние сутки. Толик слушает треп личного шофера мэра. Ты ведь, братец Штубенхокер, лучше всех ориентируешься в зданиях, верно?
Польщенный музыкант кивнул:
– Я уже знаю, где сейчас все водители.
– Значит, всем все ясно? – уточнил Кощей.
Подростки кивнули.
– Ну, тогда: за нас с вами! – сказала Изольда Леополь-довна, раздающая пластиковые стаканчики. – И за: чубаси – с ними!
– Ура! – тихо сказала Хитрых, зыркающая по сторонам и принимающая из рук подростков пустую тару. – Враг будет обдурен. Яйцо вернется к нам!
– Время пошло! – Изольда Леопольдовна встала и уб-рала термос с пустыми стаканами в сумку.
 
Глава 23
Школьный курс русской изящной словесности предпо-лагает, что каждый ребенок в нашей стране должен знать, что господин Базаров своими красными руками резал лягушек не ради кулинарных изысков, а во имя продвижения науки.
Головин Федор Степанович – мэр города, своих рабоче-крестьянских натруженных кулаков стеснялся. И совсем не гордился происхождением. Однако зарплаты головы города не хватало на то, чтобы купить себе дворянский титул с разру-шенным особнячком даже где-нибудь в Пермском крае. От этого мэр часто впадал в меланхолию, выпивал графинчик во-дочки и, назло всем устоявшимся стереотипам, заказывал себе в кабинет устриц прямиком из Парижа, которых пожирал зло и беспощадно, а те сиротливо пищали у него на зубах, проклиная просвещение.
После этого самоуничижительного акта мэр города обычно покупал портвейн, отправлялся в гостиничные «номе-ра» и до утра там плакал или плясал с цыганами.
Ближе к утру в Федоре Степановиче часто просыпался философов, и упаси вас боже в те минуты повстречаться у него на пути – заболтает до смерти!
Говорят, один раз мэр объяснял сбежавшему из зоо-парка медведю, как тяжела и неказиста жизнь российского чиновника. Медведь Головина не заломал, а устыдился собст-венного вольнодумия и добровольно вернулся в родной воль-ер.
Посещение рабочего кабинета Головина благополуч-ным, блистательным финансистом, обладающего холеными ручками, аристократическим профилем и безукоризненно владеющего светскими манерами, расстроило Федора Степа-новича до слез. Появление таких особ возле главы города лишний раз и особо контрастно подчеркивало пропасть между чиновником и настоящими властителями мира.
И Федор Степанович сорвался. Сначала он вызвал сек-ретаршу и потребовал водочки.
Ниночка попыталась урезонить шефа, напоминая, что пить с утра – дурная примета. Но Головин был непоколебим.
Он обозвал помощницу безмозглой дурой, цинично хлопнул девушку по заднице и отправил её в магазин, так как бутылку дорогущего коньяка он уже выпил, а иного алкоголя в сейфе не нашлось.
Ниночка обиделась, надула и без того пухлые губки, да и процокала вон из приемной.
Невидимая людям Аня проводила секретаршу задумчивым взглядом и проскользнула в кабинет мэра через незакрытую дверь.
Алексей сидел на стуле, демонстративно закинув ноги на столешницу, и зевал.
– Ты ополоумел? – задалась риторическим вопросом Огнёвка.
– Можешь не шептать. – хмыкнул в ответ Кожемяко. – Наш красавец так нализался, что ему все равно: есть голоса вокруг него или нет.
– Что произошло?
– Мне и самому интересно. – Леша встал и потянулся. – Мужик словно с цепи сорвался. Галстук с себя снял, вымате-рился и начал пить коньяк прямо из горла. Такое ощущение, будто он не просто знает, где яйцо, но и смертельно боится: и бандитов, и нас. По крайней мере, пока он не сделал ни одно-го звонка.
Головин, тем временем, залез в холодильник, достал упаковку со своими любимыми устрицами. Лягушки находи-лись в полуобморочном состоянии, глазками мутными не гля-дели, лапками не дрыгали.
Мэр сорвал со стены подарочный дагестанский кинжал, выхватил из ножен клинок и располосовал упаковку, по нелепой случайности разрезав несколько устриц пополам.
– И не глядите на меня так! – воскликнул чиновник, об-ращаясь к сонным лягушкам. – Я не самодур!
– А вот с этим я бы поспорил! – хмыкнул Кожемяко.
Головин услышал парня, но подумал, что допился до того, что теперь с ним не только ректорат разговаривает, но и устрицы.
– Я попрошу! – возмутился начальник. – Еде слова не давали!
Аня, смекнув, в чем дело, покрутила пальцем у виска, намекая Леше, что глупо провоцировать пьяного человека.
– И, вообще! – Федора Степановича несло. – Если вы та-кие смелые, идите в народ!
А дальше чиновник совершил необдуманный, но дерз-кий поступок. Он схватил упаковку, метнулся к окну и вытряс медитирующих французских лягушек прямо на улицу.
Внизу раздался истеричный визг Ниночки.
– Они встретились. – воздевая вверх указательный па-лец, подвел резюме мэр города. – Королева красоты и истин-ные её поклонники. Судьба!
Аня запыхтела, точно это на нее просыпались с неба за-морские лягушки, чуть не кинулась на хулигана с кулаками, но Кожемяко её вовремя перехватил и прошипел:
– Уймись! Мы здесь не за этим.
Словно прочитав мысли малолетних шпионов, Федор Степанович задумался и решил, что настало время заняться государственными делами.
Мэр достал из кармана сотовый, набрал сохраненный номер и ласково поинтересовался:
– А не хотите ли вы мне что-нибудь сообщить, любез-ный мой майор Иван Никифорович?
В трубке пробулькало что-то вроде: «Никак нет!»
– Это вы меня спрашиваете: «О чем?» – закричал чи-новник. – Ко мне приходит Черных и заявляет, что у него по-хищено яйцо Фаберже. Вы хоть понимаете, что такие игрушки только у самодержцев и водились! А я ни об ограблении, ни о том, что у нас в городе хранятся художественные ценности об-щемирового значения – ни сном, ни духом! Возможно, вам погоны жмут, Иван Никифорович?! Чтобы через час все документы лежали у меня на столе! А еще лучше – само это чертово яйцо! И мне плевать, что вы не можете открыть дело без заявления пострадавшего!
Аня с Лешей переглянулись. Похоже, их миссия оказа-лась выполненной.
– А вот насчет вчерашних разборок местных авторите-тов можешь хоть сейчас доложить губернатору! Я отставки не боюсь. Ты меня хорошо понял? – рассвирепел мэр. – Час! И с отчетом у меня!
Голованов швырнул смартфон на стол:
– Разборки авторитетов у них! Поди, наше же яйцо и не поделили.
Подумав еще с минуту, Федор Степанович перезвонил и добавил, чтобы майор прихватил с собой и дело о вчерашней драке в торговом центре.
– Ну что, валим? – спросил Кожемяко.
Аня пожала плечами. Все, что нужно, подростки, дейст-вительно, узнали.
В это время раздалось знакомое цоканье каблучков. Друзья выскользнули из кабинета и остановились у закрытой двери в приемную. На пороге показалась Ниночка с полными пакетами в руках. Она попыталась придержать дверь ногой, но у нее это не получилось. Кожемяко покачал головой и распахнул перед секретаршей дверь.
Ниночка не испугалась. Слегка удивилась, но тут же воспользовалась любезностью «духов». Она принадлежала к тому разряду женщин, которые наивно полагают, что именно их неземная красота открывает перед ними все двери.
Ниночка потащила провизию и водку дальше, в кабинет шефа. А подростки покинули обитель мэра и двинулись вдоль по коридору.

Глава 24
Наши современники наивно полагают, что живут в эпо-ху великих свершений. Им кажется, что развитие цифровых технологий движет прогресс и науку к небывалым вершинам. На самом же деле, хитрые правители упростили себе систему слежки и контроля. Самое грустное в том, что не только дети, но и взрослые, своими собственными руками, тратят личное время, старательно регистрируясь во всех социальных сетях.
Ни одна глупость человеческая не обходится нынче без лайков и комментариев.
Сергей Волков шел в ногу со временем. Он отлично разбирался в айти-технологиях. Более того, ему доставляло удовольствие взламывать переписку плохих людей и дистан-ционно доводить температуру их ноутбуков до фатального пе-регрева. Смерть материнской платы, выход из строя северного моста – это звучало для парня, как музыка.
Террористам, закупающим оружие в Даркнете, от Вол-кова приходил иной привет. Деньги уходили в детские фонды, а жесткий диск зашифровывался так, что ни одна восстанавли-вающая программа не могла вытянуть из них пропавшие пла-тежки, да заодно и всю базу данных. Волков был одним из тех хакеров, что при желании, могли бы единолично избрать лю-бого президента в любой компьютеризированной стране мира. Нет ничего странного, что именно Сергею поручили цифровой шпионаж.
Попасть в серверную администрации оказалось делом не хитрым. Системщик – лохматый худой паренек в очках «за-висал» в своем телефоне. Если мимо него прошел бы слон, работяга – не заметил бы.
Волкову даже невидимость не пригодилась. Он просто нашел свободное гнездо, воткнул флешку. А потом, не мудрствуя лукаво, через «Поисковик», нашел измененные файлы в интересующем его временном промежутке.
Пока Сергей колдовал у монитора, сисадмин сосредо-точенно смотрел в смартфон и очень быстро стучал по экрану пальчиками. При этом мимика его лица была крайне подвиж-ной.
– Чёрт! Чёрт! Чё-ё-ёрт!!! – закричал администратор и вскочил со стула. – Какого они респавнятся?!  Все способки – на КэДе!
Волков стоял так близко с геймером, что системщик на-летел на него и ойкнул. Переведя взгляд на монитор, на кото-ром нагло, без всякого удаленного доступа, бодро скачивались файлы, очкарик моргнул, а потом глаза его за-жглись: «Вот это троянчик! Жирный!»
Волков участливо покосился на компьютерного гения. Люди, выросшие на новых технологиях, иногда путают физическую реальность и виар. Поверить в мутирующий, самообучающийся компьютерный вирус в наше время не так уж и сложно, особенно, если ты отвечаешь за безопасность в сети.
«Парням расскажу – не поверят!» – потер руки систем-щик.
Волков понял, что местный гений сейчас начнет бороть-ся с тем, чего нет, и просто прервет скачку файлов.
Тем временем, бесцеремонно отпихнув невидимого Сергея в сторону, вполне серьезно проворчав: «Подвинься, полтергейст!», админ кинулся к клавиатуре и мгновенно вы-шел в биос.
Волкову это страшно не понравилось. Сергей ударил системщика плечом, отчего очкарик свалился на пол. Сам Вол-ков торжествующе уселся на освободившееся место.
– Ну, это уже наглость! – прошипел админ, вскочил и, неуклюже размахивая кулаками, залепил Волкову в ухо.
Сергей почувствовал, что ушибленная часть тела тяже-леет и стремительно набухает. Волков рассвирепел. Мало того, что его колотит какой-то «ботаник», так теперь, по вине этого доходяги, еще придется ходить лопоухим, точно чебурашка!
– Сам напросился! – сквозь зубы процедил Волков и резким толчком в грудь отбросил противника в сторону.
До системщика, наконец-то, дошло, что никакой это не «Троян», а происки самой настоящей нечистой силы! И если духи начинают драться или, скажем, стульями бросаться, то тут уж ничего не поможет, кроме святой воды и крестного знамения!
– Чур, меня! – пролепетал очкарик, неистово крестясь и трижды сплевывая через левое плечо.
– Беги отсюда, идиот! – не выдержал Сергей.
– Ой! – встрепенулся очкарик. – А ведь, чего это я, в са-мом деле?!
Выскочив из серверной, сисадмин завопил во все горло:
– Убивают! Демоны!!!
– Ты чего разорался? – голос был грубый и низкий.
Волков понял, что сейчас админ вернется в сопровож-дении пусть тупого, но крепкого охранника. Дело принимало серьезный оборот.
Сергей быстро вернулся в систему, остановил скачку видео-файлов, скопировал реестр входа, пароль, список обна-руженных файлов, путь к информации, заметил одну систем-ную папочку в «винде» на свою, с другой, с личной, а не с ко-щеевой флешки, и мрачно усмехнулся:
– Ну, тогда сделаем, как всегда, раз мы тут все такие нежные!
Когда очкарик, в сопровождении мордоворота, вернулся назад, Волков закончил свою вредоносную деятельность.
Проходя мимо админа, Сергей прошептал:
– Счастливо оставаться. И – до новых встреч!
Компьютерщик вздрогнул и попятился.
Охранник усмехнулся:
– И где же твои «барабашки»?
– Вокруг. – очкарик обвел пальцем подле головы. – Они всюду.
– Перегрелся ты, парень.
Волков прошмыгнул в открытую дверь и, весело насви-стывая, двинулся по коридору к выходу.

Глава 25
Нет в мире человека, который не слышал бы поучи-тельной истории, как в райском саду бог вырастил дерево по-знания и запретил людям кушать его плоды. Проходят тысяче-летия, но этот прием безотказно действует во всех сферах че-ловеческой деятельности.
Хитрецы, чтобы спровоцировать противника на нужный им шаг, поднимают истерию вокруг того, что могло бы быть, если кто-то что-то, гипотетически, нарушит. Когда политики долго выносят мозг своим врагам, некоторые сердятся и со-вершают те роковые ошибки, к которым их усиленно и подтал-кивали.
Толик Штубенхокер был мальчиком образованным, умным, с проблесками гениальности, но постоянный контроль взрослых убил в нем инициативу. Парень предпочитал выпол-нять приказы и прятался за свою исполнительность, как чере-паха в панцирь. Ему так легче было жить. Приведи Толика в Эдем, поставь пред злополучным деревом, поведай несчаст-ному тайну яблок и запрети срывать фрукты, так ведь он так бы и сделал: ничего бы не тронул!
Константин Борисович Черных отправил мальчишку по-слушать байки шоферов, забыв, какой это беспардонный на-род.
Едва невидимый Штубенхокер достиг каморки обслу-живающего персонала, как в ноздри ударил запах дешевого портвейна, табака, машинного масла и застарелая, неистреби-мая вонь ржавых, канализационных труб. Никогда в жизни му-зыкант не сталкивался с такой гремучей смесью. От непривыч-ки у Толика подвело живот и внутри все опасно забурлило.
Дверь комнаты внезапно открылась и наружу вышла уборщица в синем халате, в косынке, с ведром и лентяйкой. Она была сонной и злой.
Штубенхокер мгновенно сориентировался и тут же про-скользнул внутрь.
В комнате сидели шестеро мужчин и две женщины. То-лик точно знал, что собрались они на рабочем месте сантехни-ка, который позвал к себе друзей, пока все свободны. Впро-чем, не обладай Штубенхокер семейными способностями до-мовых, он, все равно бы, не ошибся. На дверях висела таблич-ка.
Один из мужчин был плотником, о чем свидетельство-вал бейджик на его зеленом халате. Он выпил вино из стакана и занюхал его собственным рукавом.
Еще четверо в пиджаках, которые смотрелись на муж-чинах словно кавалерийские седла на коровах, безусловно, были водителями. Пить им было нельзя, но они могли курить, не бегая отсюда на улицу. Эти кидали на остальных завистли-вые взгляды.
Зато обе уборщицы, в отличие от своей ушедшей ком-паньонки, оказались уже «намахнувшими» и оттого смеялись. Глаза их задорно блестели.
Хозяин комнатушки отличался новеньким комбинезо-ном, вьющимися до плеч кудрями и старомодными очками в роговой оправе. Именно он разливал портвейн.
– Давайте еще по «сто», а продолжим после работы. Вы, ребята, вообще, как? Когда освободитесь?
– Вопрос, конечно, интересный... – протянул один из водителей, мрачно затягиваясь. – Наш-то не просто так с утра сегодня ко второму заму прибыл. Слышали, уже, как безопас-ность банка «Золото Колчака» подкатила вчера к «Торговику», разнесла к чертям все здание, а самого Левашова там же и пристрелили? Заодно с ним на тот свет отправили и финансо-вого директора, и бригадира его – Веньку Косого. По сути, обезглавили мафиозный клан.
– Вот только войны воров нам и не хватало. – вздохнул другой водитель. – Наши-то кого в этой резне поддержат? На кого ставят?
– Да мы потому здесь и торчим, что пока никто не знает, как на эти «разборки» реагировать.
– А чего это «колчаковцы» войну Левашову объявили? – спросил сантехник, раздавая пьющим стаканы. Им, что, бандиты не дают «отжимать» у горожан квартиры?
– Много ты понимаешь! – возмутился самый толстый из водителей. – Банкиры, между прочим, ипотеку дают под самый низкий процент! Ты их с беспредельщиками Левашова не ровняй! У них даже коллекторов нет.
– Святые люди! – усмехнулся плотник. – Все для города, все для народа!
– Так ведь бизнес, он и в Африке – бизнес. Им тоже жить нужно, но три шкуры с нашего брата они не дерут. – ска-зал самый молчаливый шофер. – Просто люди Левашова квартиру Черных обнесли, да и прикарманили какое-то золотое яйцо – фамильную реликвию.
Толик весь обратился в слух.
– Скажешь тоже: яйцо! – засмеялся сантехник. – Да за-чем оно бандитам?
– Если на него посадить петуха, то вылупится василиск. – с многозначительным видом рассматривая портвейн в стака-не, заявил плотник.
– Петуха! – захихикали уборщицы.
Все шоферы неприлично громко захохотали.
– Я имел в виду нормальную птицу! – обиделся столяр. – Вы в детстве, вообще, книжек не читали?
Штубенхокер понял, что никто ничего в этой веселой кампании не знает.
И тут раздался странный рингтон. Смартфон одного из водителей разродился песенкой Алены Апиной. Это почему-то всех рассмешило еще больше. Хозяин телефона покраснел и выскочил из комнаты.
В приоткрытую дверь слышно было, как шипит в трубку вполне взрослый мужчина: «Ну, мама! Хватит уже меня кон-тролировать! Надо мной вся администрация смеется! Нет, ма-ма, не нужно ни с кем говорить! Все у меня хорошо, и завтрак я съел!»
Толик поймал себя на мысли, что невольно сочувствует этому маменькину сынку. Ведь сам Штубенхокер мало чем отличался от бедолаги. Разница была только в возрасте.
Подумав, Толик решил покинуть эту комнатушку. Она ему не нравилась. Эти жуткие запахи, эти грубые нравы – все здесь было чужим. Удивительно, почему Кощей поручил Шту-бенхокеру именно такое задание! Парню казалось, что в этом есть скрытый смысл, тайное послание от всего темного мира к нему – маленькому толстому музыканту, чувствующему скрипку и смычок, как продолжение собственных рук.
Выскользнув в приоткрытую дверь, Толик подошел к шоферу, мужественно бьющемуся за свою независимость от родителей, и посмотрел мужчине в лицо. Это был относитель-но молодой человек лет тридцати с красными от недосыпа глазами и отвисшими щеками. Он сильно сутулился, словно всем своим видом демонстрировал миру зависимое положе-ние и неотвратимость злой судьбы. Толику стало жаль шофера. Штубенхокер представил себя на месте этого неудачника и шмыгнул носом.
Но тут раздался иной звонок. Мужчина преобразился, тихо прикрыл дверь, достал из кармана второй, кнопочный телефон и сказал:
– Слушаю.
То, как разительно поменялся человек, ошеломило То-лю. Этот мужчина был не тем, за кого себя выдавал!
– А теперь защелкни пасть. – глухо сказал все тот же не-удачник. – Оставайся на месте. Не вздумай никому звонить, если жить хочешь. Жди. Уже еду!
Толик почувствовал обиду. Он сочувствовал волку в овечьей шкуре! А еще он понял, что непременно должен выяс-нить, с кем разговаривал этот хамелеон.
Заглянув в комнату, коварный злодей состроил сокру-шенное личико и сказал:
– Мама просит срочно приехать. Подстрахуете, братцы?
Раздались плохо скрываемые смешки.
– У мамы был сердечный приступ. Я сгоняю: туда и об-ратно. Так как, прикроете?
Повисла пауза.
– Езжай уже! – решил за всех сантехник.
– Я скоро! – пообещал злодей и плотно закрыл дверь.
Водитель двигался быстро. Он прошел по коридору, нырнул под лестницу, через черный ход выскочил во внутрен-ний двор мэрии. Толик едва поспевал за резвым хитрецом.
Еще минута, и водила был уже возле иномарки.
Толик зажмурился от страха. Он никогда еще не шпио-нил за людьми, которые могут накричать по телефону и приказать что-либо другим взрослым. Нужно как-то отвлечь злодея, чтобы сесть в машину. Самостоятельно открывающиеся двери автомобиля кого угодно перепугают до икоты.
Толик схватил камень и запулил им в окно первого эта-жа. Стекло не разбилось, но звук получился громкий. Грохот отвлек водителя, и Штубенхокер молниеносно запрыгнул на заднее сиденье и закрыл за собой дверь. Есть!
Толик почувствовал себя Джеймс Бондом, Индианом Джонсом, суперменом!
Но не долго длилось его торжество. Не прошло и пары секунд, как взвыла сигнализация. Мальчишка аж подпрыгнул от неожиданности.
Водитель насмешливо посмотрел в салон своего авто и скрестил руки на груди, замерев в выжидательной позе.
Штубенхокер занервничал, даже глянул на себя в води-тельское зеркало: не проявилось ли его лицо?
Заклятие невидимости все еще работало. Это ставило в тупик.
Толик неуверенно повозился. И вдруг, прямо перед ним, возникла птица, выпустившая вперед когти. Была ли это, действительно сова или иной хищник – мальчишка не разгля-дел. Он даже не сообразил, что в салон машины никто, кроме наглого воробья, влететь не сможет. А, кроме того, совы и фи-лины – ночные твари и в солнечном свете они просто слепнут.
С криком ринулся Штубенхокер вон из машины, не ду-мая о том, что выдаст себя.
И остановился Толик только после того, как шофер де-монстративно похлопал в ладоши и, обернувшись в сторону ошеломленного парня, презрительно обронил: «Недотыком-ка!»
Мальчишка понял, что его рассекретили. Это был со-всем не шофер, а магистр Ордена. И теперь он знает, что за ним следили! Штубенхокер понял, что провалил задание.
Хитрец демонстративно медленно прошел к машине, а потом резко развернулся и выпустил из открытых ладоней желтый шар света.
Толя не ожидал применения против себя настоящей боевой магии, поэтому удар пришелся в живот. Штубенхокер взвыл от боли, согнулся пополам и упал на землю.
Услышав крик, шофер усмехнулся, сел за руль. Машина рванула с места и исчезла за углом.
Толик поднялся и, пошатываясь, дошел до стеночки и сел, опираясь на нее спиной. Потом он достал телефон и по-звонил бабушке:
– Только что один из водителей приказал кому-то его ждать, пригрозил убийством и уехал. Думаю, он отправился за нашим артефактом. Я хотел сесть к нему в машину, но сработа-ла странная магическая защита. В общем, меня засекли. Кон-стантину Борисовичу ведь не трудно отыскать этого мужика?
– Стой на месте! – приказала старушка. – Сейчас я тебя подберу.
Во двор тут же вкатилась знакомая зеленая «шестерка». За рулем, прижимая к уху трубку, сидела Изольда Леопольдовна. Она посигналила. И Толик, собрав волю в кулак, поднялся и поплелся в машину.

Глава 26
Женщины полагают, что колготки носятся на ногах, что-бы подчеркнуть свою стройность и красоту. Бандиты уверены, что сей предмет одевают на голову, дабы скрыть лицо во вре-мя специальных операций по справедливому перераспреде-лению денег и драгоценностей между жадными барыгами и суровыми медвежатниками. Люди элегантного возраста пред-почитают хранить в колготках лук. Предмет один, а каждый использует его, как умеет!
С яйцом Фаберже дело обстояло также. Темные наро-ды, во главе с Кощеем, хотели вернуть артефакт, потому что боялись эпидемии, которая затронет всех без исключения.
Разбойники желали наживы, и главная их цель состояла в выгодной продаже ценной безделушки.
Маги Ордена жаждали власти и контроля над волшеб-ными народами. Колдуны наивно полагали найти иглу, чтобы потом шантажировать ею всех Павших. Поэтому вопрос о ху-дожественной ценности работы Фаберже вообще никого не интересовал. Яйцо – одно, но волновало оно всех по-разному.
Когда юные разведчики Константина Борисовича со-брались в квартире Черных, дабы обсудить свои дальнейшие планы, в кармане Кощея зазвонил телефон.
– Кто говорит? – спросил Черных, по привычке поднося аппарат к уху, забыв, что так и не выключил громкую связь.
– Смерть твоя! – очень серьезно ответил неизвестный. – Веришь ли ты в каких-нибудь богов? Если да, то самое время помолиться.
Подростки, тетка и бабушка Толика оцепенели. Все по-няли, что яйцо попало в очень нехорошие руки. По сути, только таких людей и нужно считать сепаратистами.
Первым в себя пришел Константин Борисович:
– Лишь идиоты молятся сами себе.
Повисла пауза. Похоже, говоривший совсем не знал славянских легенд.
– Самый умный нашелся? – наконец выдавил из себя шантажист. – Сейчас как хрясну твою прелесть об стенку, по-смотрим, как тогда запоешь!
– А для таких добрых людей, как ты, в Нави всегда сюр-призы готовят. – усмехнулся Кощей.
– Ты пургу-то не гони! – начал закипать враг. – Хочешь жить, давай договариваться.
– Собственно, я тебе, дурень, русским языком говорю: разбив яйцо, ты столкнешься с первым уровнем защиты. Там, внутри, галлюциногенный газ. Тот самый, который использо-вали для защиты от расхитителей пирамид в Египте.
– Так я тебе и поверил! – облегченно вздохнул вымога-тель. – Меня предупреждали о твоем коварстве.
– А ты проверь. – не моргнув глазом, сказал Черных. – Разбей.
Снова повисло молчание. Поведение Кощея ставило преступника в тупик. Видимо, бандит был недалекого ума.
– Ты, в натуре, пофигист? – всем в комнате показалось, что мозги бандита скрипят от натуги.
– Нет у тебя ничего. – спокойно сказал Кощей. – Но про-учить тебя стоит. Ты когда-нибудь встречался в своей ничтож-ной жизни с санитарами городов: с чубаси?
– Что ты мне за своих Чубайсов лепишь? – противник нервничал и сердился. – Бабки, типа, не подгонишь?
– Я освобожу твою душу от тлетворного влияния денег. Причем, навсегда. Ты не знаешь чубаси? Тогда они идут к тебе. Встречай! – и Константин Борисович отключился.
Все молчали.
Серега разглядывал пальцы на своей руке, делая вид, что это ему очень интересно.
Аня растерянно глядела на взрослых.
Толик нервничал и уминал четвертый пирожок с капус-той, что стояли на столе, и к которым никто больше не притро-нулся.
Алексей стоял, сложив руки на груди, как бы отгоражи-ваясь от происходящего.
Изольда Леопольдовна невозмутимо пила чай, и про-честь эмоции на ее лице было невозможно.
Тетка Штубенхокера так восторженно следила за дейст-виями Черных, что, и впрямь, можно было подумать, что она влюбилась.
– Что это было? – томно проворковала Хитрых.
– Высокая политика! – усмехнулся Константин Борисо-вич. – Нас почтил вниманием работник ножа и топора.
– Это мы поняли. – пожал плечами Кожемяко. – А вот что мне совершенно не ясно, откуда известно, что у говорив-шего нет нашего яйца?
– И этот человек борется за высокое звание писателя! – фыркнула Изольда Леопольдовна.
Волков с Саламандрой непонимающе переглянулись.
А Толик, с набитым ртом, сказал:
– Согласен с бабушкой. Это же элементарно!
Лешка помрачнел. Аня покраснела. Серега потер пере-носицу.
– И-и-и?... – протянул писатель. – Не поделитесь с това-рищами?
– Чем вы только слушаете? – вздохнул Штубенхокер, явно подражая бабушке. – Мы упустили магистра, который, под видом простого шофера, укатил на встречу, предположи-тельно, с бандитом, прихватившим на память наш артефакт. И это означает, что маг просто отобрал яйцо у злодея и ничего не дал взамен. Вот разбойник обиделся и позвонил с угрозами по тому телефону, по которому его собственный шеф накануне требовал вознаграждение.
– А номер Константина Борисовича в каждом справоч-нике напечатан? – ехидно поинтересовалась Саламандра.
– Воры джентльменами быть не могут. – сказала уже Изольда Леопольдовна. – Если, спасаясь от нас, человек способен прихватить антикварную вещь, то, что ему помешает позаимствовать заодно и телефон погибшего босса? Мертвым предметы роскоши не нужны.
– Все, действительно, так просто? – уточнил Кожемяко.
– А что именно тебя смущает? – вопросом на вопрос от-ветил Смотрящий.
– Зачем, вообще, нужно было говорить с этим челове-ком? – пояснил свои сомнения Алексей.
– Чубаси нужно было запеленговать злодея. – пожал плечами Кощей. – Мне казалось, это подразумевается само собой. Меня волнует другой вопрос. Магистры вечно грызутся. Нужно понять, у кого из них наш артефакт и зачем он ему нужен. Маги Ордена, если и дружат между собой, то всегда против кого-то из своих же. Если яйцо осело в карманах чародеев низшего уровня, то следует ждать звонка с предложениями. Если оно в руках состоявшихся магов, то ради продвижения по карьерной лестнице, артефакт с легким сердцем уничтожат. Если наш «водила» передал Фаберже высшему руководству, то можно выдохнуть. Гофмейстер не станет разбивать магический предмет, пока не выяснит его природу. Он не зря так долго находится на своем боевом посту.
Укушенное в бок золотое яблоко познания на крышке смартфона завибрировало, начало кататься по кругу, точно по блюдечку с голубой каемочкой. Лешка даже рот приоткрыл от неожиданности. До этого он не замечал, что гравированный лейбл не просто картинка.
В этот раз Константин Борисович перевернул телефон, но к уху подносить не стал; просто нажал значок «зеленой трубки».
– Какой же вы душевный Смотрящий! – раздалось в те-лефоне. – От лица Харона и всех его неспокойных сыновей приношу вам искреннюю благодарность за такого жирного клиента. От имени всех чубаси торжественно клянусь раздеть плохих парней до нитки, пустить их по миру. Особая благодар-ность вам от Остапа, а то он так отощал за последние годы, что на него без слез уже и не взглянуть.
– На здоровье. – усмехнулся Кощей. – Вы уже знаете имя того, кто прикарманил наше яйцо?
– Да. Но сейчас Фаберже в резиденции Ордена. Маги-страт не собирается его разбивать. Но и торговаться с нами они отказались. Глупцы! Так у них хотя бы денежки остались. – фыркнул Богдан.
– Вы знаете, что люди очень любопытны и вследствие этого всегда прослушивают наши переговоры?
– Не переживайте, Константин Борисович! Мы же не воры, а чубаси. Люди сами все нам принесут. Позже. В слезах раскаяния и без всяких просьб с нашей стороны. Думаю, очень скоро магов настигнет очень неприятное прозрение. Такое ве-личественное, но жуткое, что они проклянут тот день, когда отобрали артефакт у бандитов.
– Я правильно понимаю тебя, партнер? – уточнил Чер-ных. – Ты жаждешь личной встречи со мной?
– Еще как, Константин Борисович! – хмыкнул в трубке толстяк. – Мне очень пригодится миллион. Он мне просто жиз-ненно необходим. Я так давно не нежился на песочке Крыма.
– Нашего Крыма? – Кощей задавал странные вопросы.
– Я патриот! – сказал чубаси. – Крым всегда наш! Остапа я уже известил, он ждет вас внизу. И не забудьте наши миллионы. Нам без них теперь никак!
Раздался сигнал отбоя.
Подростки вопросительно уставились на Черных. Все, кроме Толика. Штубенхокер был занят более важным делом. Он доедал последний пирожок с такой скоростью, будто при-ем пищи мог оказаться последним в его жизни.
Женщины встали, видимо, собираясь сопровождать Константина Борисовича.
– Так нечестно! – не выдержала Аня. – Мы же были с вами в самом логове бандитов, отбили у них мою маму! Неу-жели вы не возьмете нас с собой? В конце концов, я тоже хочу посмотреть на яйцо!
– Вот как ты на него поглядишь, если чубаси оставил его в Ордене? – удивился Кожемяко.
– Вы, молодой человек, никогда не слышали про Эзопов язык? – Изольда Леопольдовна подошла к зеркалу и поправила прическу.
Алексей покраснел:
– То есть, вы хотите сказать, что чубаси не просто украл артефакт, но совершил подмену прямо на глазах магов Орде-на? Так что ли?
– На то он и чубаси, чтобы не искать легких путей. – вмешалась в разговор Хитрых, подводя губы красной помадой, разглядывая себя в карманном зеркальце.
– А что на счет зловещей неожиданности? – спросил Волков. – Что там, в фальшивом яйце?
– Вы, в самом деле, хотите знать? – усмехнулся Черных.
Подростки дружно кивнули. И только Толик энергично помотал головой в разные стороны.
– Так полагаю, никто еще не в курсе, как именно появи-лись наши замечательные предприниматели в городе? – спро-сил Кощей, направляясь к дверям.
Женщины навели марафет и двинулись следом. За ни-ми подтянулась Огнёвка, сопровождаемая по обе стороны Ле-шей и Сергеем. Последним из-за стола поднялся Штубенхокер младший.
– Так что там с чубаси? – не выдержала Аня.
Изольда Леопольдовна оглянулась на девочку, достала из своего ридикюля газету и протянула Огнёвке:
 – Ознакомитесь в машине.
Саламандра открыла рот, собираясь что-то спросить, но старушка покачала головой:
– У стен есть уши.
И все вышли из квартиры Черных.
Усевшись, как и утром, в машине Константина Борисо-вича, на заднем сиденье, дети заглянули в газету.

«На днях, в три часа по полудню было совершено дерзкое нападение на лондонский ювелирный магазин старейшего английского бренда «Garrard», основанного еще в 1735 году, что находится на Альбемарлестрит, 24. Компания является поставщиком английского королевского двора.
Двое джентльменов, угрожая оружием, разбили витрину и похитили выставленное на продажу из частной коллекции яйцо работы Петера Карловича Густавовича Фаберже, условно называемое «Несессер», созданное в 1889 году. Стартовая цена изделия начиналась с 1250 долларов США».

– Ну, подменили они одно яйцо на другое! – фыркнул Волков. – С чего это маги прибегут к нам за помощью?
Кошей обернулся к ребятам и улыбнулся:
– Читайте внимательнее. И совсем другую статью.
– Да ладно! – возмутилась Аня. – Это яйцо, точно, укра-ли наши знакомцы.
– И не одно! – поднял вверх указательный палец Кон-стантин Борисович.
Подростки снова склонились над газетой.

«На этой неделе было похищено окаменевшее яйцо, предположительно, птицы Ибис, найденное во время архео-логических раскопок в Нижнем Египте. Учёные из универси-тета города Кёльн исследовали окаменелости и обнаружили внутри сформированный плод змеи с крыльями, не имеющий с птицами ничего общего! Исчезновение сенсационной находки оборвало дальнейшее детальное изучение не родившегося существа, погибшего 429 миллионов лет назад». 

– Сдается мне, это было яйцо василиска, на которое по-смотрел другой василиск. – сказал Волков.
– Это была семейная драма! – хихикнула Огнёвка. – Не-счастный папаша узнал, что птенец принадлежит другому, бо-лее удачливому сопернику и, терзаемый приступом ревности, царь змей, своим взглядом, превратил яйцо в камень.
 – Василисков не бывает. – буркнул Кожемяко. – И, по-том, помнится, их сносят старые черные петухи, а высиживают жабы. Причем здесь Ибис?
Остап за рулем хохотнул и сказал:
– Мне папа всегда говорил: «Не клади предмет в пред-мет, который можно вынести». Но нам очень, очень хотелось это попробовать. По-моему, получилось прекрасно! Стоит ко-му-то открыть ювелирное украшение, чтобы узнать его секрет, а там – оп-поньки! – еще одно яйцо. Матрешки – рулят!
– Не понимаю вашего веселья. – вздохнул Алексей.
– Ты просто не знаешь, что мы заранее довели температуру окаменелости до критической точки. И теперь первый же солнечный луч, упавший на «подарок» Ибиса, активирует, оживит яйцо. – улыбнулся пеньками гнилых зубов Остап. – Люди ведь свято уверены, что непременно найдут смерть Кащееву, и, шантажируя нас иголкой, будут остаток жизни купаться в деньгах. Тот, кто откроет Фаберже – не просто жадина, но и беспринципный буржуин. Поделом ему! И, потом, давненько я не видел настоящих каменных памятников классического образца. Всё, прости Дый, какие-то абстракционисты Зурабы Церетели заполонили. Ничего прекрасного в мире не осталось!
– Ох! – сказал Кожемяко. – Так ведь не один злодей, но все, кто окажется в комнате с василиском, окаменеют! А потом это чудовище выползет и на улицу. Так нельзя!
– Чубаси очень зло, но пошутил. – успокоил писателя Константин Борисович. – Василиски рождаются слепыми. Они прозревают лишь на третьи сутки. Никто в городе не окамене-ет. Думаю, в Ордене быстро догадаются, кого они получили в мешке! При этом маги прекрасно знают, что убивший васили-ска – сам умирает в муках. Они передадут нам звереныша и руки умоют. Мы же отправим зверя транзитом в Чернигов, а оттуда в Карпатский схорон. Там главное логово Захиднего Зе-ленего Змия Горыныча. По-другому нельзя, ибо яд василисков и мантикор пропитывает скалы насквозь. А нам не нужно вол-нений в городе.
– Ну, в целом, как-то так, да. – согласился чубаси. – Мы бы и хотели немного повеселиться, да Кощей – всегда против. Вот наш двоюродный дядька, мужчина в самом расцвете лет – бесподобный Карлсон – творит, что хочет, так про него еще и хвалебные книги пишут, а нас все только обидеть норовят.
– Не слушай его. – Аня свернула газету. – Летающие че-ловечки с моторчиком в животе – выдумка. Павшим пропеллер не нужен.
– Ничего вы не понимаете! – вздохнул Остап. – Скучно с вами.

Глава 27
В древних европейских работах, посвященных вопро-сам загадочной русской души, утверждалось, что медведи в наших городах по улицам ходят и по лапе с людьми здорова-ются. Кроме того, живучим остался стереотип, что славяне в лаптях вовсе не ходили, а только щи ими и хлебали.
Когда две машины притормозили возле ресторана «Крым», подростки оказались смущенными. Они могли бы и сами догадаться, где назначена деловая встреча. В городе не так много подобных мест. Теперь подростки мучительно иска-ли причину, по которой им не надо идти в ресторан.
Кощей вышел из машины и насмешливо посмотрел на подрастающее поколение:
– Проблемы?
– Нет. – за всех ответил Волков.
В это время из автомобиля ВАЗ-2106 вывались Штубен-хокеры и Хитрых. Они торопливо подошли к банкиру.
Толик сиял, словно начищенный пятак. Похоже, он точ-но знал, как и что нужно есть. И был вполне доволен откры-вающимся перспективам на халяву набить живот.
Алексей гадал, бывала ли в таких местах Огнёвка, и если да, то, как бы исхитриться и не показать перед ней свое невежество? Кожемяко не знал, какими вилками и ножичками нужно есть рыбу или мясо. Что подумают о нем взрослые, парня мало волновало.
Саламандра тоже нервничала, точно перед экзаменом. Она закусывала губу и щурилась.
Волков смотрел на ресторан равнодушно и чуточку презрительно. Он предпочитал домашнюю еду, и всевозможные светские приемы нагоняли на него лишь тоску.
Чубаси потянулся так, что громко щелкнули его шейные позвонки:
– Неужели мы так и будем стоять?
Константин Борисович еще раз внимательно оглядел подростков, и сам предложил им подождать в салоне автомо-биля.
Лешка и Аня так энергично отрицательно замотали го-ловой, что всем стало ясно, что именно они боятся опозорить-ся.
Волков удивленно посмотрел на Аню:
– А я, действительно, лучше побыл бы на улице. Мы только будем привлекать излишнее внимание.
Толик недоуменно уставился на Сергея, а потом, сооб-разив в чем дело, поник, но поддержал друга:
– В самом деле, ну что мы там забыли?
Изольда Леопольдовна одарила внука одобрительным взглядом. Это было удивительно. Обычно бабушка всюду тас-кала Толика, точно он маленький. А сейчас она словно призна-вала за внуком право что-то решать и оставаться там, где ему хочется.
Но не успели взрослые войти в арочные двери рестора-на, как на дороге показался крутой байк. За рулем, в кожаных штанах, в рогатой каске викингов, бренча цепями у пояса и сверкая шипами на плечах, сидел глава похоронного бюро «Харон и сыновья» Богдан Волжский. Чубаси улыбался.
Мотоцикл затормозил, и тяжелые сапоги стукнули каб-луками о мостовую:
– Рад всех видеть!
Вдруг, припаркованная рядом машина резко рванула с места и протаранила мотоцикл. Толстяк вскрикнул, нелепо взмахнул руками, выронил сумку, которую только что снял с плеча.
Из машины выскочил человек с тем самым преслову-тым женским чулком на голове. Злодей схватил сумку, прыгнул в заднюю дверь и был таков.
Дети в ужасе отпрыгнули назад. Глаза Кощея налились кровью, он яростно сжал кулаки.
Остап заорал очень нехорошее, совершенно недетское и даже матершинное слово, означавшее, что он, в действи-тельности, думает о бандитах, сбивших его подельника.
Секунда, и все бросились к толстяку, дружно поднимая байк, вытаскивая окровавленного чубаси.
Драгоценные секунды были потеряны. Преступники с сумкой скрылись. Богдан попытался встать, но вскрикнул, мгновенно покрылся потом, и остался на месте.
Кощей легко, точно былинку поднял толстяка и береж-но отнес его в свою машину, положив на заднее сиденье.
Остап не мог выйти из ступора. Он не двигался. Его трясло, точно в лихорадке. Левый глаз чубаси нервно дергался.
Уложив раненого, Константин Борисович спросил по-страдавшего:
– Оно было в сумке?
Толстяк согласно закрыл глаза.
Кощей помрачнел еще больше. А потом закричал на тощего чубаси:
– И чего ты стоишь? Дуй в больницу?
– Нам же нельзя… – растерянно развел руками Остап.
Константин Борисович неожиданно для всех снял с бе-зымянного пальца золотой перстень с ярко-алым камнем и сунул его в руки растерянного водителя:
– Нет ничего дороже жизни, оболтус!
– Это ради нас? – Остап благоговейно принял перстень, и скупая мужская слеза прокатилась по впалой щеке. – Век не забудем!
– Ты еще здесь? – Черных отвернулся от водителя.
Остап словно очнулся. Он сжал в руке подарок, прыгнул за руль, и машина лихо сорвалась с места.
Хитрых смотрела на Кощея такими восхищенными гла-зами, что детям стало немного не по себе. А Изольда Леополь-довна только покачала головой:
– Зря, Константин Борисович. Они же – чубаси.
– Они живые! – возразил Кощей. – И смертные.

Глава 28
Современные политики так ловко жонглируют словами и понятиями, что им самим, вещающим с высоких трибун, ка-жется, что своими речами они запутали и обманули весь белый свет. Порой смотришь на этих выпускников академий, состоящих в элитных управленческих клубах, и диву даешься.
Взрослые люди сотрясают воздух угрозами и санкция-ми, вместо того, чтобы просто приехать в зону военного кон-фликта и собственными глазами посмотреть, что же не так с целыми странами и народами, которые, эти умники сами же, официально признали сепаратистами. Сегодня запустить фейк, а попросту – ложь, вместо новости – любимое и хорошо опла-чиваемое занятие «прогрессивного» мирового сообщества.
Представители так называемой Темной силы, поселив-шиеся в Европе задолго до появления людей, не только под-вергаются религиозным гонениям, с ними ведется беспощад-ная война до полного их уничтожения. Гоблины и тролли бегут из городов, прячутся в лесах и в горах. Если раньше ведьм, ста-вавших на сторону угнетенных, – жгли на кострах, то теперь против них бросают миротворческие силы НАТО.
Однако, сейчас жгут не только ведьм и народы Павших, но заодно и собственные, человеческие церкви, и города. Ок-купируют страны, чтобы специально обученные наемники могли не только бы хлебнуть кровушки, но и безнаказанно грабить местное население.
Темным скоро некуда будет отступать.
Когда-то все Павшие сражались за свободу, но проиграли. Их предали и оболгали. Как собственные повстанческие лидеры, так и враждебные – светлые ангелы – все!
В нашем мире давно всё встало с ног на голову. На-стоящие вампиры, истинные кровососы живут сегодня вовсе не в Румынии, а за океаном. Мифические народы Серебряной Руси вместе с людьми этой и других стран бывшей Югославии подвергаются бомбежкам и карательным акциям. Земля горит у всех под ногами!
В России волна ненависти, поднятая социалистической революцией, давно схлынула, и наши люди снова стали, как раньше, веротерпимы.
Славяне никогда не любили Чернобога, Кощея, Дыя, Морану, не поклонялись им, но они понимали, что жизнь и смерть – две стороны мироздания.
Именно на балансе сил всегда настаивали маги высших кругов посвящения. Но люди, набираясь мудрости, старели. И вперед, снова и снова, вырывались молодые торопыги, пышу-щие юношеским максимализмом. Эти активисты всегда хвата-ют знания по верхушкам, но мнят себя всемогущими.
Константин Борисович Черных, представитель круп-нейшего банка в городе, ожидал приема в резиденции Орде-на. Гофмейстеру доложили о визите Смотрящего.
Говорят, Владислав Шуйский, возглавляющий магов, вел свою родословную от родного брата Александра Невского. Сказать точно, так ли это, или он купил себе родословную, никто не мог. Магическая сила, при помощи которой гофмейстер скрывал свое прошлое, была непро-биваемой. У неофитов это вызывало трепет, а у магистров, членов Верховного Совета, – зависть и подозрения, что Шуйский не просто так возится с нечистью. Мол, Владислав и сам наполовину Павший. Отсюда и его недостижимое могущество.
Однако, Шуйский, несомненно, являлся человеком. Гофмейстер, в отличие от остальных, был не только умным, но еще и осторожным, терпеливым.
Глава Ордена сидел за столом и задумчиво листал тон-кое личное дело Алексея Платоновича Кожемяко. Здесь же лежали и папки родителей мальчишки. Шуйский был озада-чен. Юный писатель не мог быть лешим. Проштудировав ге-неалогию рода до седьмого колена, магистр не нашел у Коже-мяко ни малейшей примеси крови Павших. Это ставило в ту-пик.
Владислав разменял пятый десяток и был бодр, моло-жав и несгибаем. Он с пяти лет окунулся в мир противостояния народов и умел безошибочно определять уровень силы любо-го живого существа. Магический флер, плывущий над Алексе-ем, несомненно, имел печать Павших народов.
Кто и зачем укрыл семью среди жителей особого рай-она, кто поставил на них высшую защиту – эти вопросы трево-жили мага. Шуйский не видел причины так оберегать обычных людей. Возможно, конечно, личные дела были сфабрико-ваны. Но лешие, как и водяные, полевые, овинники – народы не настолько могущественные, чтобы от них хоть что-то зависело в большой политической игре. Сомнительно также, что семья Кожемяко: и не люди, и не лешие. Но морок на них наведен, чтобы всех запутать. Кто же они, на самом деле?
Да еще эта история с потерянным Фаберже. Что-то во всем этом было не так!
Пасхальные яйца хранились в царской семье Романо-вых. Это были их реликвии. Никакой Черных обладать подар-ками Александра Третьего своей жене никак не мог. Зачем Константину Борисовичу потребовалась шумная истерия во-круг драгоценностей? Это многоходовая рекламная акция его банка или нечто другое?
Магистр встал и подошел к окну. За стеной кабинета вот уже пять минут дожидался приема господин Черных. Он вел свою игру. И Владислав не был уверен, что в этой партии Кон-стантин Борисович представляет интересы своих народов. Ди-ректор банка, в последние дни, как-то незаметно изменился. Что-то неуловимое, но существенное, ускользало от цепкого взгляда Шуйского. 
Черных снова явился за яйцом. Если бы Павшие зани-мались распространением наркотиков, можно было бы поду-мать, что придуман странный способ передачи пробников прямо на глазах у всех. Но в яйце, как показали рентгеновские снимки, находилось что-то древнее и живое. Можно было за-подозрить, что это – опечатанный дух, что-то вроде российско-го джинна, старика Хоттабыча. И потому разбивать или откры-вать яйцо было верхом глупости. Только не все в Ордене по-нимали это.
Яйцо нашел Кожемяко. Это установлено точно. Воз-можно, это именно яйцо выбрало Алексея. Если понять, что спрятано внутри, это прольет свет и на роль мальчишки.
Шуйский покачал головой.
Может статься, что всё это – череда нелепых совпаде-ний, и тогда в положении подозрительных глупцов окажутся маги Ордена. Ошибка может дорого стоить.
Нужно было идти на встречу. Не стоило долго держать в дверях могущественного представителя Темного двора. Вздохнув, надев на лицо улыбку, гофмейстер вышел к Кощею.
Константин Борисович пока не требовал Фаберже. Маги не знали, что с ним делать, и Шуйский уже склонялся к мысли о возврате реликвии.
Черных неожиданно заявил, что распоясавшаяся бан-дитская группировка, среди бела дня, на глазах самого банки-ра и случайных свидетелей, совершила дерзкий налет, похити-ла еще одно яйцо и нанесла тяжелые увечья чубаси.
– Нападение с целью захвата имущества противоречит всем нормам международного права! Оно попирает даже унизительные условия подписанного нами «Днищевского договора»! – рубанул правду-матку Константин Борисович. – Я требую или вмешательства ваших людей или человеческой полиции! Да просто дайте нам возможность вернуть своё имущество, и мы обещаем оставить бандитов живыми.
– Следить нужно за своими яйцами. – устало сказал Шуйский. – И, вообще, у вас там что: магический курятник? Несетесь вы этими Фаберже? Будь они не ладны!
– Мне кажется, это к делу не относится. – насупился Кощей. – В конце концов, если уж на то пошло, то новое укра-денное яйцо даже хуже того, что находится сейчас у вас на хранении. По сути, его можно сравнить разве что с выдуман-ным Киром Булычевым лиловым шаром, внутри которого на-ходился вирус вражды.
– И что, в этих ваших сувенирах, и вправду, хранятся не-известные науке штаммы болезней? Это ваше биологическое оружие?
– При желании, – зло процедил Черных, – я могу любого убить голыми руками. Все изощренные способы массового поражения придумали именно люди. Это ваши, человеческие разработки.
– И все же?
– Да, мы уничтожили биологический концерн и похити-ли шведскую разработку усовершенствованной палочки туберкулеза, скрещенной со СПИДом. – признался банкир. – Но ваши, так называемые, ученые не создали ее, а украли. Мы ведь наивно полагали, что ту чуму закопали в Полоцке навсегда. Так нет же! Именно людям неймется! Никто из Павших не приложил руки к возвращению этой заразы. Более того, в 1947 году наши ребята еще один раз выкрали все те же формулы и органику, которую после извлечения их из Полоцкого саркофага так и не удалось уничтожить.
– Насколько всё серьезно?
– Если открыть яйцо, которое отобрали у нас – родится василиск. Но если вскрыть то, которое бандиты украли сего-дня – эпидемия накроет весь город. Она прокатится волной по всей стране. Смертность молниеносно перекроет рождае-мость. Вам это, точно, нужно?
– Что это вы так печетесь о людях? – удивился гофмей-стер. – Разве вам не выгодно сокращение нашей численности?
– У нас тоже нет иммунитета. – Черных посмотрел магу прямо в глаза. – Смерть всех уравняет. Я оберегаю своих. Это достаточный аргумент?
– Вполне. – согласился Владислав. – Но хотелось бы прояснить еще один вопрос. Этот ваш Кожемяко – он какое из этих яиц нашел? Только честно.
– Конечно, самое худшее! – сказал Кощей. – Василиска вам подсунули чубаси. Они его в Европе выкрали.
– Примерно так я и предполагал. – кивнул Шуйский. – И мне тоже надоели дерзкие налеты распоясавшихся бандитов. Сотрудники внутренней безопасности «Крыма» показали видео дерзкого наезда на вашего чубаси.
Черных напрягся.
– Теперь я официально разрешаю вам, и вашей коман-де, встретится с преступниками. – продолжил магистр. – Если вы не достигнете мирного решения ваших взаимных претен-зий, Орден не поставит вам в вину гибель по неосторожности кого-то из переговорщиков. Все когда-нибудь умрут. И если это будут люди, давящие машинами других, то траур мы, точно, объявлять не станем. И воздух в городе, думается, сразу станет чище!
Черных, не ожидавший быстрого согласия, удивленно замер:
– Что взамен?
– Я хотел бы получить в качестве ученика одного юного лешего. Это приемлемо?
– Это, конечно же, Алексей Кожемяко?
– Вы сегодня очень проницательны. – Шуйский кивнул на руки Кощея, показывая, что он заметил пропажу перстня. – Если бы люди так относились друг к другу, как вы, Константин Борисович к своим народам, то, возможно, наш Орден и вовсе не нужен был бы.
Черных покраснел и сунул руки в карманы.
– Не беспокойтесь. – усмехнулся гофмейстер. – Мы, точно, не станем обучать лешего экзорцизмам и прочим своим инквизиторским штучкам. Мы с ума еще не сошли. Более того, я согласен вернуть вам вашего василиска, при условии, что вы своего зверя заставите смотреть только на тех, кто захватывал вашу Саламандру, сбивал чубаси, хотел ввергнуть мир в волны новой болезни.
– Смею напомнить, – буркнул Черных, – что василиски прозревают на третий день.
– Тогда мы на эти три дня просто закроем глаза на удерживание преступников. – пожал плечами Шуйский. – Но сделайте все изящно, чтобы статуи потом можно было выстав-лять на выставках для назидания.
Кощей хмыкнул, но согласился.
– Значит, договорились? – протянул руку для пожатия Владислав.
– Да. – ответил банкир.

Глава 29
Некоторые исследователи народного творчества отме-чают, что человек без веры жить не может. Он постоянно что-то выдумывает, чтобы двигаться дальше. Ведь даже для самых банальных мыслей жизненно необходимы: идеология, осведомленность, уверенность в своей правоте.
Творчество – это лучший путь, потому что он не иссяка-ет. Однако, не у всех хватает таланта создать нечто уникальное, тем более – новое. А приобщиться к необычному, волшебному, хочется всем.
Именно стремление к действию и тяга ко всему непо-знанному отличает человека разумного от рядового пользова-теля социальных сетей. И это желание выстроить вокруг себя настоящий, а не виртуальный, чуточку более справедливый, мир, плодит все современные городские мифы. Выдумки и легенды – сплав реального и невозможного – создают для личности перспективу роста.
Человеческая история закончится, когда люди переста-нут мечтать и фантазировать, когда они будут постоянно врать ради материальной выгоды.
Обмен же городскими мифами и сплетнями наиболее продуктивен именно в живом общении, когда все жильцы до-ма в едином массовом порыве стремятся на улицы, выносят под липы столы, угощают всех подряд, обнимаются с незна-комцами, как это было в день полета первого человека в кос-мос.
Так было и сейчас.
Как и накануне, двор гудел, точно растревоженный улей. Высыпали все, даже те, кто вчера предпочел не высовы-ваться. Все переговаривались, смеялись.
Дед Козьма и Степан Егорович резались в домино на скамейке, собрав вокруг себя кружок активных болельщиков пенсионного возраста.
Мамаши держались отдельно.
Бабушки собрались в свой кружок и перешептывались, обсуждая всех подряд.
Все ждали новостей.
Весть о том, что найдено яйцо со смертоносным виру-сом, облетела все особые кварталы. В этой связи нападение бандитов, приезд полиции, визит агентов Ордена – выстраива-лись в единую логическую цепочку.
Шептались об ужесточении мер контроля, о том, что пора паковать чемоданы и бежать, пока не поздно, вглубь России. Операция Ордена по поимке мальчишки и изъятию у него золотого яйца обсуждалась как откровенное и грубое вмешательство в суверенные дела Павших, как откровенное военное противостояние.
По крайней мере, маме Огнёвки, как новенькой во дво-ре, три раза, по большому секрету, рассказали, что Девятый отдел Инквизиции готовит карательную операцию, в ходе ко-торой будут арестованы все лешие округа. Бабули уверяли, что водяным запретят походы к реке, а домовые поголовно окажутся под домашним арестом.
Поэтому, когда прибыл автомобиль, за рулем которого находился Константин Борисович, все оживились и двинулись к месту парковки за новостями.
Кощей вышел и поднял над головой то самое Фаберже, которое ему вернули в Ордене:
– Репрессий не будет!
Все начали смеяться и обниматься. Но Черных оборвал радостные возгласы, подняв вверх другую руку:
– Однако, настоящее яйцо похищено теми же бандита-ми, которым мы уже один раз показали Кузькину мать. Мы обсудили с главой Ордена сей вопиющий факт отсутствия у гопоты нашего города чувства самосохранения, и пришли к согласию, что пришло время люмпенам узнать, по чем фунт Лиха. У нас теперь есть официальное разрешение на применение магии против бандитов. Мы сошлись на мнении, что окаменение парочки преступников с последующей передачей сих поучительных скульптур городу в дар, послужит хорошим уроком уркам, которые ныне потеряли все ориентиры.
Наступила гробовая тишина.
Мама Ани – Мария Викторовна спросила:
– Владислав Шуйский разрешил увековечить бандитов лично?
– Не только разрешил, а сам это и предложил. – пожал плечами Кощей. – Невероятно, но – факт! Кроме того, если в ходе операции по возвращению яйца погибнут местные лихо-деи, никаких претензий к нам со стороны Ордена не последу-ет.
– То есть, – уточнила Изольда Леопольдовна, брезгливо поджимая губы, – наши враги нашими руками устранят общих противников. При всем уважении, я не спешила бы так радоваться.
Константин Борисович насмешливо посмотрел на ба-бушку и спросил:
– И какие же у вас есть альтернативные предложения? Вы думаете, нам просто так отдадут яйцо, если из-за него уже погибли вожди их преступной группировки? А выкупить что-либо в создавшихся условиях нам просто не позволят.
– Я так понимаю, господин Шуйский не утерпел и вскрыл яйцо? – усмехнулась старушка. – И теперь нам остается подождать еще два дня, пока оружие нашего справедливого возмездия не наберет свою полную мощь?
– О чем это она? – загомонили вокруг.
– Мы требуем разъяснений!
– О каком оружии речь?
– Таки скажите прямо, пан Черных, не пора ли нам тикати?
– Мы не хотим войны! Зря, что ли мы подписали унизи-тельный «Днищевский договор», по которому имеем право ходить только под нейтральным знаменем?
 – Вот именно! Мы даже не можем называть вещи своими именами! Мы – Павшие, а не людоборы, как нас офи-циально окрестили!
Кощей снова воздел руку вверх. Ропот стих.
Черных потряс Фаберже:
– Здесь сокрыто яйцо василиска. Стоит его вытащить – и великий, неутомимый скульптор пополнит наши ряды. Нам вернули оружие, признали наше право говорить о себе правду. Куда вы собрались бежать?
– Может быть, – с сомнением покачала головой Мария Викторовна, – тогда нас не будут больше удерживать и в ре-зервациях?
– Будьте терпеливы! Не все сразу.
– Помяните мое слово, Константин Борисович, мы все еще очень пожалеем о том, что вступили в сговор с врагом. – вздохнула Изольда Леопольдовна. – Маги Ордена никогда, ни при каком условии, не станут нам друзьями. Они ненавидят нас на генетическом уровне даже не за нашу природную ма-гию, а просто за сам факт нашего существования с ними на од-ной планете.
– Мы не можем ждать, пока василиск прозреет! – отча-янно замахала руками тетка Штубенхокера. – За это время бандиты, назло, разобьют яйцо. Операцию по извлечению Фа-берже нужно начинать немедленно!
И Павшие замолчали. Лица их стали серьезными:
– Веди нас, Константин Борисович!
– Не можем мы больше отсиживаться в грозный для всех нас час!
– На логово зверя! Уничтожим бандитское отребье в его же гнезде!
– За Павших! За утраченные небеса! За справедливость!
– И куда вы собрались? – грозно закричал на митин-гующих Кощей. – Нам нужно забрать яйцо и перезахоронить его. Все! Точка! Мы на грани экологической катастрофы! Не хватало еще напугать врага! Далеко не у всех местных гопни-ков ума палата! Его не на всех-то «воров в законе» хватает, как вы уже убедились! А у страха глаза велики! Враги побегут, да и раздавят яйцо в панике. Они этого даже не заметят!  Так что: никаких священных походов не будет! Я отправлюсь один!
– Так не честно! – закричал Толик Штубенхокер. – Мы тоже должны быть там! Это – дискриминация детей!
Толпа молча развернулась к толстяку.
– Что? – попятился Толик. – Мы участвовали в операции по сбору разведывательных данных, мы имеем право!
Огнёвка рассерженно тряхнула рыжими волосами:
– Нет, вы слыхали? Штебня тоже пахал! Да где ты был, когда мы маму из плена вызволяли?
– Спокойнее, дочь. – на плечо девочки легла рука Ма-рии Викторовны. – Сейчас никого в заложниках нет. Пусть идут только взрослые.
Тетка Штубенхокера выскочила из толпы и, сияя как на-чищенный пятак, заявила, что Черных, в сопровождении двух женщин, точно, не вызовет подозрений. При этом Хитрых так многозначительно посмотрела на Изольду Леопольдовну, что всем во дворе стало ясно, кто еще будет сопровождать Кон-стантина Борисовича.
– Я никуда не поеду! – категорически заявила старушка. – И никому не советую. Вы все знаете меня, и мои карты. Утром я разложила: и Таро, и Ленорман. Но итог один: все сегодняшние события венчаются крахом. При бездействии мы выиграем только этот день. Проблема в том, что следующий, все равно, – завершится катастрофой.
– Подтверждаю. – сказала Мария Викторовна. – Я тоже утром гадала. У нас есть лишь один шанс выйти сухими из во-ды, если некая бубновая дама впервые посмотрит на мир серьезно, а не через ветреную призму своих эмоций.
Все обернулись на Смотрящего и Хитрых.
– Да причем здесь я? – возмутилась тетка Штубенхоке-ра. – Я просто помогаю Константину Борисовичу. На моем месте так поступила бы каждая!
Кощей устало махнул рукой, но перешептывания смолкли.
– Прекратите уже этот цирк! Вы не шестерки и не десят-ки из колоды! Давайте отбросим суеверия и будем делать то, что должны! Я, со своей стороны, обещаю быть осторожным! Наша цель – забрать яйцо, а не вступать в конфликт с отмороз-ками. Это сейчас – самое главное!
Изольда Леопольдовна покачала головой, поджала гу-бы, развернулась и покинула двор.
Следом двинулись Саламандры, Волковы, Лесняковы и прочие.
Черных и Хитрых сели в машину и уехали.

Глава 30
У правды есть одно универсальное и крайне неприят-ное для негодяев свойство: вскрывать хитросплетения лжи в тот самый момент, когда зло уже потирает руки в радостном предвкушении своей победы. Однажды Христос прямо сказал, что все тайное непременно становится явным. Это же повторяли представители всех конфессий, все видные деятели культуры. Нехотя, сквозь зубы, признавали и выдающиеся политические деятели.
Однако, каждое новое поколение верит, что вот с ними не случится разоблачения, что их никогда не уличат и не пой-мают за руку. 
Машина с неприметным номером «к-666-ощ» неслась по проспекту Победы. Константин Борисович нервничал. Его спутница сияла, словно она ехала не помогать Смотрящему, а в ресторан, на свидание. Хитрых смотрелась в складное зер-кальце, поправляла прическу, вздыхала, но все было напрасно. Банкир следил только за дорогой, и лицо его было сосредоточенным. Он знал, куда ехать. Однако, не смотря на все его бессмертие, что-то сильно тревожило Кощея.
Автомобиль свернул с проспекта, пронесся по трассе вдоль леса, в глубине которого скрывалась река и волшебный остров. Хитрых заволновалась. Ей не нравился маршрут.
Вскоре показался мост. Тетка Штубенхокера побледне-ла:
– Что мы забыли на правом берегу?
– Если ты боишься, я немедленно тебя высажу! – хо-лодно отрезал Смотрящий.
– Дело не в этом. – Хитрых сунула зеркальце в сумочку. – Неужели нельзя выловить подлых воришек на нашей сторо-не?
– Нет. – покачал головой Кощей. – Надеюсь, ты хорошо рассмотрела картинки возле квартир Волкова и Кожемяко?
– Это ни о чем не говорит. – неуверенно возразила Хит-рых. – Это может быть случайностью.
– Серьезно? – усмехнулся Константин Борисович. – Яй-цо украли. Намалевали знак последнего стража. Устроили по-топ. Послали вестниц смерти. Отбили Фаберже силой. Слиш-ком много случайностей. И все они – прямые, как рельсы. Не находишь?
– Ты не веришь, что бандиты действуют сами по себе? – удивилась женщина. – Думаешь, их действия координируют?
– А разве нет?
– Но ведь «Днищевский договор» подписали и мы, и маги, и представители: как Красного, так и Серого домов. Не могли иные волшебные народы пойти против нас! В конце концов, мы – одной крови!
– Вот именно. – Кощей остановил машину у обочины прямо перед мостом. – Павшие народы научились у людей межеваться, гордиться и ненавидеть друг друга. Наше яйцо охраняют бандиты, это верно. Но злодеи служат тем Павшим, что были сброшены во время третьей волны войны – самым заносчивым и нетерпимым.
– Не может быть! – замотала головой Хитрых. – Это не правда. Красных демонов нет в городе! Они давно бы выдали бы себя. Их изобличил бы даже запах!
 – Я тоже так думал. – Константин Борисович достал си-гареты и нервно закурил. – Но скажи мне, для кого чубаси вы-крали яйцо василиска? Кто, кроме вассалов Красного дома, так обожает этих мифических змей? Разве не аспиды с мантикорами вечно прислуживают этим гордецам? Уверен: резиденты обоих домов давно в городе. Они затеяли какую-то хитрую игру. Похоже, им мало оккупированного правого берега. Они хотят всё! Думаю, сейчас они выступают единым фронтом против нас, чтобы потом, когда выдавят нас из города, вцепиться в горло друг другу.
– Как по мне, так вы сильно преувеличиваете, Констан-тин Борисович. И, вообще, до встречи с вами, я представляла всех наших лидеров несколько иначе. В городе все уже трубят, что вы отдали чубаси право лечения в человеческой больнице, хотя именно эти народы никогда не отличались патриотизмом и всегда преследовали только свои личные цели. С первого взгляда вы меня покорили. За три дня вы перевернули мой внутренний мир с ног на голову! Это дорого стоит!
– Неужели вы созрели признаться? – ехидно усмехнулся Кощей.
– О чем это вы? – подозрительно прищурилась тетка Штубенхокера.
– А вы не догадываетесь? – банкир погасил окурок об асфальт, да там его и оставил.
– Что за грязные инсинуации! – захлебнулась от возму-щения Хитрых. – В чем вы меня обвиняете?
Но ответить Кощей не успел. Летевшая по встречной полосе машина так лихо затормозила, что ее развернуло и по-несло юзом. Шины скрипели так громко, что говорить стало невозможно.
Константин Борисович поднялся в полный рост и рас-правил плечи.
 Из легковушки выскочили автоматчики. Бойцы надели на головы уже не женские чулки, а голубые каски, лица скрыли повязками с намалеванными на них костьми с черепами. Они выдали короткую очередь вверх и направили оружие на Кощея. Их было трое, но в руках они сжимали Калашниковы, в магазинах которых находились не просто серебряные, но отравленные пули. Это было ясно по маркировке особого батальона «Красных дьяволят», шевроны которого были нашиты на груди и рукавах.
Хитрых ойкнула, попятилась.
Из автомобиля, тем временем, вышел высокий блед-ный парень в черном костюме, в такой же рубашке и в дымча-тых очках. В углу его губ дымилась сигарета. Все пальцы были унизаны старинными золотыми перстнями.
Тетка Штубенхокера только взглянула на мужчину, так тут же и покраснела до корней волос. Она давно знала этого типа. И он ей, явно, нравился. Но появление его здесь, на са-мой границе зоны ответственности Кощея Бессмертного, спу-тало Хитрых все карты.
– Вот об этом я и говорил! – усмехнулся банкир, кивая в сторону бандитов. Пришло время сбросить маски и явить миру свое настоящее лицо!
Бледный красавчик зашипел, точно потревоженная га-дюка.
Константин Борисович принял свой истинный облик. Пиджак на его спине лопнул. Кожаные щипы пробили ткань и высунулись из плечей, локтей, коленей. На спине образовался гребень, как у ягуаны. Зрачки глаз превратились в две верти-кальные щели.
Хитрых взяла себя в руки и сделала шаг вперед:
– Оставьте нашего Константина Борисовича в покое! Яйцо ведь вы уже получили!
– У кого это тут прорезался голос? – раздалось из машины.
И, опираясь на предложенную руку парня в костюме, из авто появилась тонкая, словно спичка Василина – секретарша Кощея. Своей худобой и длинными ногами она не просто смахивала на змею, но была удивительно похожа на красавчика в черном пиджаке, словно оказалась его сестрой. Враг снял очки и выплюнул сигарету. Глаза у мужчины и женщины оказались одинаково болотно-зелеными.
– Ты? – удивился Кощей. – Ты – с ними?
– А что тебя так удивляет, милый? – проворковала сек-ретарша. – Это просто работа. Ничего личного. И интимная жизнь с тобой, надо сказать, не идет ни в какое сравнение с утехами моего настоящего бой-френда.
Парень в костюме победно и заносчиво усмехнулся. Над черными его волосами промелькнули и исчезли фиолето-вые языки адского пламени. Напахнуло серой.
Хитрых сначала побледнела от унижения, а потом сде-лала еще один шаг вперед, сжав кулаки:
– Так вы, выходит, вместе?
– Естественно! – Василина гомерически захохотала, за-прокидывая голову. – А ты, старая калоша, всерьез думала, что на тебя можно запасть? Ну и дура же ты! Ты только намеревалась поужинать с двумя высшими демонами, а я их обоих увела у тебя из-под носа. Я просто коллекционирую знаменитых любовников. А ты – сдала Черных, слила всю важную информацию, да еще, похоже, втюрилась в того, кого предала. Мои поздравления!
– Ах ты, собака женского рода! – взвизгнула тетка Шту-бенхокера и самоотверженно кинулась вперед.
Хитрых хотела вырвать сопернице волосы, выколупать ее глазки и сказать потом, что все так и было! Но она не успела. Автоматчики расстреляли женщину на месте. Разоблаченная шпионка упала, свернулась клубком, зажимая раны. Она осталась живой.
Кощей нагнул голову, с трудом сдерживая гнев.
– А теперь просто отдай василиска, забирай свою клу-шу, и выметайся из нашего города! – сказал черный человек, убирая очки во внутренний карман пиджака. – Можешь даже своих нелюдей прихватить. Мне не нужны твои вассалы.
Кощей до крови прикусил нижнюю губу. У врага на ру-ках было десять перстней, а у банкира – не осталось ни одного. И это означало, что перевес сейчас явно был на стороне Красного дома. Комарилья, эти позорные кровососы выиграли этот тайм.
И чубаси, как самый беспринципный народ, безусловно, служил этой, истинной, нечисти за очень большие, за зеленые деньги. Они украли и привезли василиска не для шуток над гофмейстером, а для перепродажи его Красному дому.
И это именно за жизнь одного из диверсантов, которого машиной сбили его же союзники, Константин Борисович отдал самое ценное, что у него оставалось!
Еще можно было передать Фаберже с василиском, за-брать кикимору и объявить о спешной эвакуации. Красные, вне всяких сомнений, устроят террор оставшимся темным просто за то, что они принадлежат иному дому! Кто не успеет сбежать, того прикончат на месте. И не имеет значения, что Комарилья и все их прислужники – тоже Павшие, сброшенные пусть последними, но ничем особо не отличавшиеся от первой и второй волны беженцев и разбитых ополченцев.
Но Константин Борисович Черных прожил в России бо-лее трехсот лет. Он уже не видел себя без своего темного на-рода и без местных, пусть, порой странных, но благородных и честных людей.
Приход Красного дома означал начало новой брато-убийственной войны. И это было страшнее эпидемии модифи-цированной чумы. Да, собственно, Полоцкий вирус и понадо-бился Комарилье, дабы позднее пустить его в ход.
Кощей не мог просто уйти со своей земли вместе со своим народом, оставив врагу не только страну и людей, с ко-торыми, с таким трудом, удалось поддерживать хрупкое пере-мирие более тридцати лет. Черных не мог оставить в руках беспринципных новых «хозяев мира» оружие против всего жи-вого. Но он понимал, что это будет его последний бой. И ника-кого выбора, по сути, у него не оставалось.
– Вам нужен василиск, чтобы его кровью помазать на царство своего ставленника? – усмехнулся банкир. – Все еще верите в свою избранность, и надеетесь на единого правителя Земли?
Улыбка черного человека погасла, и он поднял руку, подав сигнал автоматчикам. Бандиты навели оружие на Чер-ных.
– Да мне и не нужен ваш петушок. – криво усмехнулся Кощей. – Сейчас вынесу ваш гребанный живой талисман.
Хитрых застонала, явно протестуя против этого реше-ния. 
Василина недоуменно переглянулась со своим повели-телем. Черный мужчина махнул рукой. Автоматчики расслаби-лись, но оружие не опустили.

Глава 31
Уж сколько раз твердили миру, что людей нужно судить только по их поступкам, но не по красивым заявлениям, да все не впрок! Не впервой народы выбирают клоунов, умеющих изящно и убедительно разглагольствовать о мире, и о разоружении. И всегда эти президенты предают свои народы. И каждый раз возглавляемые ими державы рушатся и исчезают с политической карты мира.
Шуты – должны смешить. Дипломаты – рулить полити-кой. Генералы – управлять военными операциями. Врачи – спасать людей. А когда дилетанты начинают заниматься тем, чего, в принципе, не понимают, это всегда ведет к катастрофе.
Предательство тетки Штубенхокера не было критичным в политической игре Павших народов. Кощей давно знал, кто именно сливает информацию.
Но, пришедший от Красных, свежеиспеченный комис-сар Трех Шляхов ранее ни политикой, ни контрразведкой не занимался. Он возглавлял отдел информационной борьбы со славянской темной стороной, убеждая мир в том, что никакого язычества в России никогда не существовало. И все боги были лишь деревянными идолами, которые очень хорошо горели вместе со своими капищами.
Собственно, весь правый берег ненавидел русскую культуру именно за то, что она вобрала в себя языческие тра-диции, не уничтожила их, а именно переработала под свои нужды. И отношение людей к своим «нечистикам», скорее жа-лостливое, нежели агрессивно-враждебное, категорически не устраивало иные Дома.
Черный вурдалак, красавчик Густав Велькикламц  был послан с миссией отобрать не только василиска, но и Полоцкий вирус. И, собственно, последнее было уже сделано.
Кощея Бессмертного, из-за его вечного стремления к сохранению мира для своего народа, все иные темные давно сбросили со счетов. Его уже совсем не воспринимали, как силу. Но не стоило доводить давление на Смотрящего до предела. Шоумен, болтун и сердцеед Велькикламц любовался собой, что весьма характерно для всего Красного двора. Он был уверен, что эти ничтожные темные первой волны принесут ему все на блюдечке.
Василина, как женщина, хорошо изучившая врага, не верила словам Константина Борисовича и заметно напряглась. Но Густав не предал этому значения.
Когда Черных высунулся из машины с Фаберже, подня-тым высоко над головой, Велькикламц торжествующе улыб-нулся. Василина же догадалась, что замыслил Константин Бо-рисович, и закричала боевикам:
– Валите его!
Но бандиты не подчинились. Приказы им отдавал толь-ко черный человек.
– Идиоты! – горестно воскликнула секретарша.
В тот же миг Черных открыл драгоценную упаковку, вытащил окаменелое яйцо и швырнул его об асфальт.
Улыбка сползла с лица Густава:
– Не-е-ет!!!
– Да! – насмешливо сказал Кощей и наступил каблуком на маленького живого василиска, вывалившегося из скорлупы. Зверь отчаянно и пронзительно заверещал.
– Это терроризм! – неуверенно заявил резидент Крас-ного дома и попятился к машине. – Это агрессивное, недруже-ственное отношение к нашим подданным и нашим ценностям.
– Серьезно? – засмеялся Константин Борисович. – А мне кажется, что это – ДРУГОЕ.
– Да как вы смеете! – шипел вурдалак. – Вы должны были передать мне василиска, и тогда мы бы не вынуждены были применить против вас всю свою экономическую силу!
Черных покосился на тетку Штубенхокера, которая от-крыла глаза, и попробовала слабо улыбнуться.
– Что ж вы по мне не палите? Вот он я.
– Вы все об этом пожалеете! – взвизгнул Густав.
Посланец Красного двора бессмертным не был. Поэто-му он угрожал и одновременно жался к открытой двери своего автомобиля. Акцию он провалил, и теперь его распирала жажда хоть как-нибудь отыграться. Истекающая кровью доверчивая кикимора, наивно поверившая в симпатию врага и передававшая Велькикламцу сведения о делах Кощея, совсем не интересовала Густава. Он даже не делал вида, что ему все равно. Это, на самом деле, так и было.
На дороге, со стороны левого берега, показалась колона машин с развевающимися знаменами.
Боевики вскинули оружие и недоуменно перегляну-лись.
Через несколько мгновений автомобили притормозили и из них посыпались темные: старики, женщины, дети. С над-менной усмешкой из головного автомобиля вышла Изольда Леопольдовна. Она была в белых перчатках.
За ее спиной оказались и Толик, и Сергей, и Лешка, и Аня и еще десяток подростков. Они были вооружены палками и имели очень воинственный вид.   
В руках стариков оказались гранатометы. И, похоже, бодрые дедушки умели ими пользоваться.
Злой чубаси Остап держал в руках ручной пулемет и весь его вид говорил о том, что он готов порвать предавших его союзников.
При виде чубаси Густав покрылся холодной испариной. Он не ожидал откровенного военного противостояния со сто-роны вотчины Кощея. За последние годы все были уверены, что местные темные безобидней ужей.
Черный человек жестом указал автоматчикам, что при-шло время, очень быстро сесть в машину и отступить за реку, в зону своего влияния. Автоматчики дураками не были. Они по-грузились даже быстрее своего вождя.
И лишь Василина осталась гордо стоять, буравя бывше-го любовника уничижительным взглядом.
Густав высунулся из машины. Схватил свою боевую подругу за руку и силой втянул ее внутрь. Взревел мотор, и «дипломатов» и след простыл.
Пока взрослые грузили раненую кикимору, Кощей бла-годарно кивнул своим, но так ничего и не сказал.
Изольда Леопольдовна отдала приказ всем снова са-диться в машины. И вся вереница, кроме того автомобиля, в котором оказалась Хитрых, двинулась за Кощеем через мост.

Глава 32
В каждой культуре есть легенды о том, как ангельские народы, жившие толи на небе, толи на планете Фаэтон однаж-ды раскололись на два лагеря. На тех, кто поддерживал своего творца, и тех, кто хотел отделиться и создать собственное государство. И подтверждений тому, что все было именно так – тьма!
В любом обществе, в любом захудалом княжестве, ко-торое можно пересечь за полчаса, всегда найдутся недоволь-ные, уверенные, что вот они-то устроили бы лучшую жизнь для всех.
Собственно, человеческая история всегда пишется в рамках противостояния. Враг всегда выступает за зло. Свои – непременно за добро. Объединить людей в единое всепла-нетное государство также невозможно, как примирить не только ангелов и Павших, но даже прийти к соглашению меж-ду представителями трех волн миграции.
В этой войне всех со всеми кардинальное отличие рус-ского менталитета от: европейского, азиатского, американско-го заключается в том, что только славяне до сих пор признают за бесами и демонами право на жизнь, ибо их дыхание – тоже от бога. Просто черти не правы. Но русские, жалея жизнь врага, как любую вообще, не позволяют при этом насаждать среди своего народа чужую, враждебную правду. И уж тем более – противостоят откровенной лжи, сплетням и наговорам.
Павшие народы, занимающие территории людских го-сударств, от долгого совместного проживания приобретают сходные со своим народом черты и даже, перенимают стиль поведения, мимику и манеру общения.
Когда-то Кощей Бессмертный рухнул с неба одним из первых. Вместе с Чернобогом, Мораной и Дыем. Они все со-хранили собственную силу и в чужой – не нуждались.
Беспощадный Лютень, индусская многорукая Кали и знаменитый змей ацтеков с труднопроизносимым именем Кетцалькоатль спустились во время второго удара ангелов. Они, в отличие от Темного двора, были полностью чёрными от собственной злобы, непримиримыми, требующими непре-менно человеческих жертвоприношений.  Ягоды или даже оленина на алтарях их категорически не устраивали.
В последней волне были сброшены красные – самые обессиленные: практически все злыдни и лихоманки, само-влюбленный Люцифер со свитой и, конечно же, тот самый, ис-кушающий вселенную, Сатана, которого пришлось вогнать в глубины земли.
Огненные боги пахли серой, ибо стали вулка-ническими. Они первыми ввели моду на отращивание рогов и полный отказ от крыльев.
А потом Павшие разделили сферы влияния и начали воевать друг с другом, да, заодно и с людьми, ибо ничего дру-гого больше уже и не хотели. Создать свое единое, общее го-сударство, черные хотели лишь на словах. А на деле власть пьянила всех, и никто не желал уступать ее другому дому или даже товарищу.
Первая, темная волна, состояла преимущественно из шутников. Они старались в настоящие бойни не ввязываться, но и без своего черного юмора обойтись не могли. Это они придумали пугать врага голой попой.
Черные методично втягивали все человеческие народы в многолетние войны. Они, как буржуи, богатели на продаже оружия, заодно упивались кровью, восстанавливая свои маги-ческие силы. Им нравились красочные шоу и представления, в которых соперники сходились в смертельном бою. Они при-думали поединки богатырей перед воинским столкновением и гладиаторские бои.
Красные, как самые слабые и при этом самые яростные, обычно всех подстрекали, и при этом первыми бежали с поля боя, как только становился ясен численный перевес соперника. Они научили людей стрельбе из пушек, авиационным ковровым бомбардировкам и революциям. Их излюбленное занятие: кидать бомбы в императоров и стрелять в президентов.
Прямых столкновений Павших разных волн миграции не было уже много лет. Но, взбешенный обманом и преда-тельством Красного дома, Кощей Бессмертный мчался по пра-вой стороне города, стремительно приближаясь к кварталам вражеской группировки.
Машины, следовавшие за ним, сигналили. Из окон вы-совывались лешие, домовые, баенники, орущие во все горло. Толик Штубенхокер снова размахивал пиратским чёрным зна-менем и плакал, толи от счастья, толи от встречного ветра.
Волков и Кожемяко сидели по разные стороны от Ани и думали каждый о своем. А Огнёвка с тревогой смотрела впе-ред. Она прекрасно помнила о том, что к каждому из ее дру-зей, к обоим мальчишкам, ломилась черная птица печали. И лучше было бы оставить парней дома. Но разве ж они согла-сятся?
Остап обнимался со своим пулеметом, и гримаса нена-висти не сходила с его лица.
Изольда Леопольдовна была за рулем. Она казалась самой спокойной и сосредоточенной из всех.
Из дворов Красного дома навстречу выехали фуры и преградили дорогу. Из машин, точно горох, посыпались боевики без опознавательных знаков и с масками на лицах. Это были самые обычные бандиты, даже не подозревавшие о том, кто им платит.
Кощей затормозил, вышел на улицу и подал знак своим, чтобы не совались. Павшие остановились.
Константин Борисович нервно пригладил на лысине три с половиной волоска, одернул пиджак, смахнул с плеча вооб-ражаемую пылинку и пошел прямо на ощетинившийся автоматами отряд.
Один из бойцов презрительно крикнул:
– Да где вы здесь блатных увидели? Этот, что ли, авто-ритет?
– Ой, держите меня! Не могу! Это что, вообще, за пи-жон?
Черных не обращал никакого внимания на насмешки.
– Стой! – забеспокоились солдаты. – Давай, греби отсю-да! Завалим, гнида!
Но Константин Борисович не слушал.
Раздались короткие очереди. Павшие выскакивали из машин и падали на асфальт, укрываясь от огня. А Кощей Бес-смертный медленно, но верно, приближался. И на лице его появилась очень нехорошая улыбка.
– Что за хрень?! – истерил один из наемников. – Он в бронежилете! В голову цельтесь!
Снова раздался треск автоматов. Но маленький толстый человек упрямо шагал вперед. Он не нагибался, не увертывал-ся, словно ему было совсем не больно.
Лешка, выглядывая из-за колеса, в который раз удив-лялся неуязвимости своего предводителя. Он даже немного завидовал Кощею и думал, как это здорово быть суперменом, которому не страшны пули.
Домовые залегли и смотрели на бандитов сквозь при-цел. Чубаси обнимался со своим пулеметом и держал палец на спусковом крючке, ожидая команды. Но Черных молчал. И шел.
Преступники занервничали. Начали пятиться.
Константин Борисович достиг первой фуры. Он взревел и принял свой настоящий, боевой вид. Он стал выше ростом, изменил телосложение, острые шипы показались из плеч, лок-тей и коленей, словно Павший примерил костяные рыцарские латы.
Некоторые преступники побежали. Остальные отступа-ли, но продолжали стрелять. Там, где только что стояли самые трусливые бандиты, асфальт подозрительно намок, и блестел, словно после дождя.
Кощей остановился у фуры и с размаху ударил в нее ку-лаком. Машину понесло в сторону врагов, задело нескольких солдат, ударило ею о стену дома.
Только теперь наемники окончательно бросились бе-жать.
Они не видели, как Константин Борисович принял свое человеческое обличие и сел там, где стоял. Множество пуле-вых ранений создавало впечатление, что Черных превратился в дуршлаг. Из ран текла темная, но совсем не черная кровь. И это было удивительно.
Когда Павшие с криком бросились на помощь своему герою, Леша подумал, что, возможно Кощей не такой уж и Бессмертный, каким хочет казаться. У Кожемяко даже мелькнуло подозрение, что Константин Борисович и не Кощей вовсе. Уж больно он был человечным.
Черных подхватили и уволокли в машину, которая тут же отправилась к мосту, на ту сторону города. Павшие, тем временем, кинулись вдогонку за деморализованным против-ником. Наемники оглядывались, бросали оружие, чтобы уйти от врагов налегке. 
Взрослые и дети перемешались. Они лавиной стали вливаться во двор красных.
На балконе третьего этажа одного из домов демонстра-тивно сидели трое мужчин в пиджаках малинового цвета. Там же находился и мрачный Густав, прятавшийся за своих покро-вителей. И лишь одна Василина взирала на вторжение не про-сто стоя, но презрительно усмехаясь.
Чубаси, увидев тех, кто отдал приказ сбить его друга, побагровел, вскинул пулемет и начал самозабвенно палить по балкону. Вниз посыпалось битое стекло. Толстяки в малиновых «прикидах», как по команде, испарились.
– Не дайте им уйти! – вопил обезумевший Остап.
Старички лешие стреляли редко, деловито. Они прята-лись за деревьями и не спешили штурмовать дом. Они пони-мали, что из соседних зданий на подступах к подъезду их легко можно будет перестрелять.
Чубаси с воплем кинулся было в атаку, но его схватила за шиворот бабушка Толика, развернула к себе и влепила звонкую пощечину.
Чубаси обмяк, глупо улыбнулся.
– Возьми себя в руки! – с нажимом сказала старушка. – Куда ты прёшь? Жить надоело?
Подростков не подпустил к домам дед Козьма. Он загородил проход руками и, усмехнувшись в рыжую бороду, сказал:
– Куда прёте?
– Мы должны быть там! – возмутилась Аня.
– А документ у тебя о том имеется? – подбоченился ста-рик. – Ну а на «нет» – и суда нет!
– Это нечестно! – взвизгнула Огнёвка.
– Зато правильно! – отрезал дед.
Тут подоспела Мария Викторовна, схватившая дочь за плечо:
– Стоять!
– Ну, мама!
– Никаких мам!
Кожемяко с Волковым, под шумок, хотели проскочить через заслон взрослых, но им тоже не повезло. Пришлось воз-вращаться к Саламандрам, сгорая от стыда.
Но штурм так и не начался.
Раздался вой десяток полицейских сирен. И через не-сколько мгновений к месту столкновения лихо подкатили пять машин, но выскочили из них вовсе не блюстители порядка, а боевые маги:
– Прекратить стрельбу! – закричали люди в громкого-ворители.
Посохи волшебников вспыхнули зловещим зеленым ог-нём.
Колдуны выбежали на открытую площадку, заняли круговую оборону, ощетинившись своим оружием, словно ёжик. От них веяло смертью.
Павшие обоих домов непроизвольно попятились.
– Немедленно разойтись! – надрывались помощники боевых инквизиторов. – Считаем до десяти и открываем огонь по всем, без разбора!
Саламандра толкнула детей к выходу:
 – Быстрее! Сейчас здесь будет месиво!
Больше с Марией Викторовной никто не спорил.
Изольда Леопольдовна подала сигнал к отступлению и взрослые, не опуская оружия, попятились.
Тем временем в хрущёвке, в которой засели штабисты красных, раздались выстрелы и топот. Похоже, в рядах право-бережных не было единства, и каждый тянул одеяло на себя.
Вдруг подъездная дверь распахнулась, и на пороге по-казался один из толстяков в багровом пиджаке. Он махал ру-ками и возбужденно что-то кричал.
Маги отреагировали мгновенно.
Зеленая молния ударила беглецу в лоб. Павший вскрикнул, закатил глаза и шмякнулся на землю.
Из рук подстреленного вылетело то самое яйцо Фабер-же, из-за которого весь город сходил с ума.
Темные и красные застыли в ужасе. Инквизиторы, по-хоже, не понимали грозящей опасности. Видимо, Великий гофмейстер ничего не сказал им о «подарке» Кощея.

Глава 33
Достаточно посмотреть один фильм ужасов, чтобы знать, как именно закончится любой из них. Фантазия кинош-ников очень ограничена и всегда ходит по кругу. Ну, не могут современные режиссеры взять и уничтожить зло навсегда! Им важно показать, что вампир выжил, дьявол не сдох, фашист с оторванной головой – самовыкопался! В конце любого ужастика непременно сдвинется крышка гробика и оттуда покажется чья-нибудь грязная рука или зеленая лапа. Типа, ждите продолжения.
Писатель Алексей Платонович Кожемяко, сочинив ро-маны: и про Анну – королеву вампиров, и про Пиковую Даму, которая ходит по детскому летнему лагерю и душит по ночам школьников, непременно так все и заканчивал.
Вот и сейчас Кожемяко представлял свой новый, пухлый томик под красивой обложкой. В этот раз он не хотел ничего выдумывать. Реальная жизнь оказалась интереснее. В своей воображаемой книге, Алексей на роль злодеев назначил представителей Красного дома. Кожемяко думал, что реальность подкинула ему уникальный сюжетный поворот: мол, один из врагов поссорился со своими подельщиками, убил главаря, похитил яйцо и сбежал, чтобы получить награду от инквизиторов Ордена.
Нет ничего странного, что и в реальности подлец, как это и положено в хорошем приключенческом произведении, схлопотал магический разряд. Но, о горе! – он уронил-таки Фаберже! Тайная защелка артефакта открылась, вирус вытек. Финальные аккорды: пафосные воззвания и душещипательная картина прощания с жизнью. А потом все умерли.
Это была бы превосходная, полная трагизма и высокой патетики концовка, над которой рыдали бы одноклассницы, за которую друг Волков одобрительно похлопал бы по плечу.
Но одно дело воображаемые миры, и другое – реаль-ность… 
Когда яйцо открылось, и над ним поднялась серая дымка, Павшие в ужасе замерли. Никто не произносил речей и не заламывал рук, хотя все и решили, что это – тот самый ужасный конец, венчающий знаменитый ужас без конца.
Изольда Леопольдовна в изнеможении остановилась и отрешенно смотрела на артефакт.
Чубаси, неожиданно для всех, расхохотался. Он полно-стью утратил контроль над собой. Он смеялся, отбросив в сто-рону ручной пулемет, а по щекам его текли слёзы.
Мария Викторовна зажмурилась, точно нет никакого смертельного заражения.
Аня обняла маму, словно защищая ее, но в тоже время, пряча лицо, уткнувшись Викторовне в плечо.
Волков смертельно побледнел. Он прокусил нижнюю губу до крови, но упрямо смотрел перед собой.
Кожемяко впал в транс. Все происходящее казалось ему каким-то страшным, бесконечным сном. Он хотел очнуться, но неведомая сила не давала ему пошевелиться. Леша нырнул в размышления о том, какую он может накатать книгу. Он прятался за эти мысли от разразившейся катастрофы.
– Спасайтесь, дурни! – охрипшим голосом крикнула ба-бушка Толика.
Никто не пошевелился.
Набрав в легкие побольше воздуха, Изольда Леополь-довна рявнула на весь двор:
– По машинам! Быстро! И – вон отсюда!
Это возымело действие. Все очнулись.
Подростков подхватили под локти, внесли в автомо-биль. Через минуту темные уже мчались по городу к мосту, стремясь на левый берег реки. Каждый продумывал, как ему лучше защититься от инфекции. В этом суетливом метании мыслей было нечто лихорадочное, но живое!
Во дворе осталась одна старушка да маги, выстроив-шиеся кольцом.
А потом, через секунду, изо всех домов, как по коман-де, повалили местные Павшие. Они мчались, не разбирая до-роги, в панике, рассыпаясь во все стороны, совершенно не опасаясь отряда магов. Бежали мужчины и женщины, старики и дети – абсолютно все. Мамаши прижимали к груди ревущих младенцев. Паника овладела кварталами. Красные стремились как можно быстрее покинуть место заражения.
Обалдевших инквизиторов толпой снесло, оттеснило к детской площадке. Маги даже не пытались применить свои посохи, потому что в образовавшейся давке это было небезо-пасно, прежде всего, для самих людей.
Прошло несколько зловещих минут, прежде, чем толпа стала редеть. Зажатую со всех сторон Изольду Леопольдовну оттеснили к волшебникам и прижали к каруселям с синей де-ревянной лягушкой, надетой на вращающуюся ось.
Старушка, сдавленная со всех сторон, едва не задохну-лась. Ей удалось выстоять, не упасть, иначе ее просто бы рас-топтали.
Когда же поток беглецов иссяк, бледная Штубенхокер посмотрела в лица обалдевших магов. Они выглядели подав-лено. Их всегда учили, что Павших нужно держать в узде, при-казывать им выполнять свои прихоти, потому что они – для этого и существуют.
Маги впервые столкнулись с настоящей, первобытной силой страха волшебных народов. И они осознали, что остано-вить лавину, снежным комом летящую с горы, не удастся ни-кому и никогда. И всё, чему их учили и в лицее, и в магиче-ском университете – оказалось простой софистикой.
– Что это было? – приходя в себя, спросил один из ин-квизиторов у Изольды Леопольдовны. – Что с вами стряслось?
– Со всеми нами. – горько поправила Леопольдовна. – Только что, на ваших глазах, разбили ампулу с вирусом, кото-рый пострашнее чумы. Вам тоже стоит убираться! Эпидемия не пощадит никого.
– С чего вы взяли? – удивился главный из волшебников.
– Убитый выронил то самое яйцо, в которое мы этот ви-рус, вместе с Константином Борисовичем, самолично запеча-тали. Так что: не теряйте времени. Бегите!
Маги переглянулись и предложили старушке:
– Давайте с нами!
– Я слишком давно живу на этом свете! – усмехнулась бабушка Толика. Я уже как-то свыклась, сроднилась со смер-тью. Мне некуда спешить. А вы выметайтесь отсюда!
И люди, оглядываясь, бросились к своим машинам.

Глава 34
История бедных пиктов, варивших из вереска медовый напиток, была известна практически всем советским школьни-кам. Эта баллада повествует о том, что к шотландскому коро-лю-завоевателю попали в плен маленькие люди, прятавшиеся по пещерам, вышедшие наружу и сослепу не разглядевшие отряда врагов. Это были старик и мальчик пятнадцати лет. Ко-роль требовал, чтобы они открыли тайну хмельного меда. И дед пошел на хитрость: объявил, что ему совестно продавать свою совесть при ребенке.
Когда мальчишку связали и кинули со скалы в море, то-гда старик и посмеялся над королем. Он не собирался выда-вать рецепта убийцам, но боялся, что мальчишку начнут пы-тать.
Когда двор опустел, Изольда Леопольдовна не уехала следом за всеми. Нет. Она чувствовала себя тем самым по-следним пиктом. Она единственная, кто мог бы попытаться собрать Полоцкий вирус обратно и, опечатав, унести вместе с собой – вон из этого мира. Другого решения проблемы Леопольдовна не видела.
Собрав волю в кулак, старушка решительно направи-лась к Фаберже и подняла его. Бегущие в панике Павшие сту-пали прямо на артефакт. Сотни подошв согнули, деформиро-вали яйцо так, что оно больше не закрывалось и даже смыка-лось теперь наискось. Эмаль с рисунком треснула, и картинка раскрошилась прямо в руках. На это было больно смотреть.
Все было зря! Старушка узнала Фаберже. Несомненно, это было то самое яйцо. Последняя надежда, что артефакт могли подменить – умерла. Загнать вирус в поврежденную магическую ловушку не удастся. А пока доставят другой магический сосуд – драгоценное время будет потерянно.
Леопольдовна вздохнула. Нужно уходить. Ничего ис-править нельзя.
Возле Фаберже, этого поврежденного саркофага смер-тельного вируса, остался лежать, растоптанный толпой, муж-чина в багровом пиджаке, тот самый, который и выскочил с яйцом из подъезда. Старушка склонилась над мужчиной и пе-ревернула его лицом к себе.
Это был не Павший! Не темный и не красный. Но и не человек. Бабушке Толика Штубенхокера впервые довелось увидеть подобное существо. Видимо, этот некто жил под ви-доизменяющими чарами, которые после смерти рассеялись. И его видовая принадлежность ставила старушку в тупик. Кожа мертвеца была синей, а не розовой или зеленой. Вываливший-ся язык был не раздвоен, а с тремя лепестками. На каждой ру-ке – по восемь пальцев. Глаза были огромными, как две мин-далины – в половину лица.
«Хорошо, что никто не видел истинного обличия этого существа». – рассеянно подумала Изольда Леопольдовна.
А потом старушка ясно осознала, что сам факт присутст-вия в Красном доме не Павшего и не человека нельзя обнаро-довать сейчас. Поднимется еще большая паника.
Павшие начнут вооружаться и побегут из резерваций. Ведь если среди изгнанных народов появились совершенно незнакомые твари, то, возможно, там, на небе, все ангелы уже перебиты. И экспансию Солнечной системы предпримет нико-му незнакомый, непознанный враг.
А если красные скрывают, кто это, и специально выдер-нули его из другой, невероятной реальности, ситуацию это то-же не улучшит.
Кроме того, если люди пронюхают, что, кроме Павших, на Земле появились еще какие-то непрошеные гости, магов охватит такая истерика, что ее не остановить. Начнется кресто-вый поход против всех! Мирные договоры мгновенно превра-тятся в пустой звук. Этого нельзя допустить! Это страшнее лю-бой пандемии!
Старушка пробовала тащить мертвеца, но не смогла даже сдвинуть толстяка с места, не говоря уже о том, чтобы погрузить тело в багажник.
Нужно было торопиться.
Изольда Леопольдовна позвонила Константину Борисовичу.
Черных взял трубку. Голос его был слабым, но реши-тельным:
– Что стряслось?
Старушка обрисовала ситуацию.
Несколько секунд Кощей молчал, а потом сказал:
– Госпожа Штубенхокер, немедленно покиньте двор! Ни с кем не контактируйте! Ведь мы не знаем, кем был, на са-мом деле, погибший. Езжайте прямиком в поликлинику и предъявите свой мандат, чтобы вам сделали полную дезин-фекцию. Это – не обсуждается! Я выезжаю на место сам. И ждать меня не нужно. Трупы у нас по городу еще пока не бе-гают.
– Вот именно! – возмутилась Изольда Леопольдовна. – Пока! Вам напомнить, что такое Полоцкий вирус?
– А даже если ваш мертвяк встанет и сбежит, то, тем бо-лее, нужно выбираться из зоны заражения! Кому станет легче, если вашему же Толику придется стрелять в собственную ба-бушку? Нам не нужны лишние зомби! Тем более не приветст-вуются мертвяки с мозгами. Бегите оттуда! Вы слышите меня?
– Пожалуй, вы правы. – нехотя согласилась старушка и, кинув прощальный взгляд на пустой двор, торопливо засеме-нила к своей машине.
 
Глава 35
Когда-то и взрослым, и школьникам ситуация вокруг ареста и слухи о том, что при покушении на правительство ис-пользовался ручной пулемет, который террорист достал прямо из кармана, талантливо описанная в сказке Джанни Родари «Приключения Чиполлино», казалась просто политической сатирой.
Действующий в сказке иностранный сыщик – мистер Моркоу, как известно, имел своим прототипом Джеймса Джи-зеса Энглтона, представителя ЦРУ в Италии, которому при-шлось уйти в отставку из-за скандала о незаконной слежке, а также из-за вскрывшейся организации убийств зарубежных политиков.
Тот же сказочный Моркоу появлялся и в музыкальном мультфильме «Бременские музыканты» и мир тогда смеялся над шпионской паранойей и над самим горе-сыщиком. 
Однако, времена меняются. Конспирологические тео-рии, всегда казавшиеся сказками, вдруг оборачиваются чудо-вищной правдой. И злодеи вынуждены признать, что выбор их средств, для достижения мирового господства, никак не огра-ничен моральными рамками.
С высоких трибун, по-прежнему, врут, пытающихся ра-зобраться в ситуации – опять убивают в собственных домах. И ненависть к тем, кто не становится на колени, у злобных бур-жуев просто зашкаливает. Про стреляющие авторучки, мины-игрушки и прочий откровенно человеконенавистнический ар-сенал и говорить уже не приходится.
Целая эпоха, когда сказка была ложью, но в ней был намек, – уходит безвозвратно. Сказки становятся не просто су-ровыми учебниками жизни, но заключают в себе и пророчест-ва. И началось это не вчера.
Вот и братья Стругацкие сначала тоже писали фантасти-ческий роман «Обитаемый остров», задумывая его как все ту же сатиру. Но прошло время, и вдруг выяснилось, что фанатичный патриотизм, действительно, плещется в крови реальных людей, бездумно убивающих всех инакомыслящих в настоящей, в своей собственной, в пока еще обитаемой стране. И применять методы идеологического давления, психологиче-ского облучения, химического воздействия на целые народы по этническому признаку – многим сейчас кажется вполне де-мократичным и прогрессивным.
И потому десятилетиями тщательно навязываемый гол-ливудской киноиндустрией образ сумасшедшего ученого, не-пременно желающего уничтожить мир, вовсе не является чем-то смешным. Современные западные политики и ученые, дей-ствительно, в массе своей, превратились в психически неус-тойчивых, очень ранимых индивидуумов. Как, вообще, можно считать серьезным человеком, который выстраивает модель своего поведения, опираясь на детские комплексы и обиды?
Однако, именно такие профессора, зачастую, и возглавляют исследовательские центры и лаборатории. Проблема еще и в том, что такой доктор не просто заражает комаров, блох, клещей и птиц смертельными вирусами, но и использует всю эту армию сначала против тех, кто обидел его в школе или во дворе, и только потом – против всех вообще. Для собственного веселья. Такие ученые лишь делают вид, что они служат военной мощи своего государства, но, на самом деле, их интересует только личная месть.
Когда автомобили: и обоих домов Павших, и боевых инквизиторов Ордена покинули зараженную местность, когда и Изольда Леопольдовна, с бесполезным теперь яйцом Фа-берже, отправилась следом за всеми, из одного опустевшего дома бодро вышел человек. Он радостно потирал руки и улы-бался.
Это был тот самый седовласый посол Ордена со шра-мом через всю левую щеку, что прибыл с магами во время атаки Кощеем бандитского логова. Он входил в Совет, был одним из тринадцати магистров, определявших политику Ордена. Звали его Владиславом Петровичем Бадейко. Собственно, фамилия его означала сужающееся книзу ведро. И потому мужчину начинало трясти от ярости, когда его обзывали Бадейко-Бармалейко, намекая на то, что он и бандит, и помойное ведро – в одном флаконе. Владислав утверждал, что он – тезка Крапивина, детского писателя, и потому плохим быть не может, но людей не обманешь! Магистры Верещагин и Ориненко даже написали на своего руководителя донос, что Бадейко, втайне от всех, занимается алхимией и экспериментирует с вирусами чумы. Однако эту кляузу оставили без внимания. Сейчас маг находился в доме вовсе не по заданию Ордена.
– Сказочные идиоты! – скорее прошипел, нежели ска-зал Владислав Петрович.
Потом магистр бодро прошагал к трупу, и изо всей силы пнул его:
– И чего ты разлегся?
Мертвец, как это ему и положено, не реагировал.
– Неужели, действительно, убили? – в голосе Бадейко прозвучало удивление. – И отчего же все они такие болваны?
Владислав склонился над погибшим и начал яростно хлестать его по щекам. Это тоже не помогло.
Человек рассердился: «Вот же олух!»
Затем Бадейко достал из внутреннего кармана пиджака деревянную шкатулку, в которой хранились две пробирки: с синей и с красной жидкостью.
Было очевидно, что Владиславу жалко тратить свои волшебные снадобья, но выхода у него не оставалось. Тяжело вздохнув, Бадейко откупорил синюю пробирку. В воздухе по-веяло холодом.
Маг плеснул в рот мертвецу. Ничего не произошло.
Затем Бадейко проделал тоже самое – с красной жид-костью, и погибший судорожно вдохнул, точно выскочил из воды, и тяжело, хрипло закашлял.
– Ну? – насмешливо спросил Владислав Петрович. – Как ты докатился до смерти такой?
Мужчина в багровом пиджаке сел. Лицо его менялось на глазах. Вскоре он снова походил на простого отпетого мо-шенника.
– Все получилось даже лучше, чем мы предполагали, босс! – отрапортовал толстяк в багровом пиджаке.
– Я заметил. – саркастически усмехнулся Бадейко. – Ну, ничего, потерпи. Немного осталось. И хватит прохлаждаться! Пошли уже, актер Малого Погорелого театра.
– А можно без иронии? – надулся оклемавшийся. – Я жизнь свою ради общего дела не жалею, всеми доступными средствами приближаю нашу победу, а ни разу доброго слова в свой адрес не услышал!
Магистр противно засмеялся:
– Какие твои годы?
Оживший поднялся на ноги, размял руки и шею:
– Как думаешь, они догадаются? Я сам видел, как нашего милейшего банкира увезли без сознания. А эту дурынду Хитрых, как сказал Велькикламц, так нашпиговали серебром, что она не скоро оклемается. Если, вообще, выжи-вет.
– Я доволен тобой. – кивнул головой Бадейко. – Даже то, что ты умер, сыграло нам на руку. Эта старая пройдоха Штубенхокер теперь уверена, что город заражен. И она под-нимет тревогу, мол, иные Павшие, космические Чужие – про-никли на Землю! А нам это на руку.
– Я только одного не понимаю, – толстяк в багровом пиджаке бодро зашагал за своим хозяином, – зачем нам, во-обще, этот спектакль с вирусом. Ну, заразили бы мы город, что с того? Пусть бы они все и передохли.
Бадейко обернулся и покачал головой:
– А работать-то кто будет? Ты что ли? Или твой клоун Густав Велькикламц?
– Чего это, сразу я? – возмутился оборотень.
– Ну а кто, если все умрут?
– Об этом я не подумал.
– Стратегия – не твой конек. – согласился Владислав Петрович. – Поэтому делай, что велят. Ты меня хорошо понял? Отнесешь наше яйцо на остров и закопаешь его под корнями дерева. Это очень важно. Смотри, не облажайся! Второй раз воскрешать тебя не стану. И учти: провалишь дело – станешь дворником, а не губернатором. Уяснил?
– Чего же тут не понятного? – фыркнул толстяк. – Делов-то: спрятать яйцо. Фи!
– Темные тоже так думали. – сказал Бадейко. – Но при-шел маленький Кожемяко и все испортил.
– А, может, нам больше всю эту компашку не пугать, а сразу – того! – и толстяк провел большим пальцем у себя по шее.
– Детей не трогать! – Владислав Петрович даже пригро-зил пальцем. – Я не намерен резать курицу, которая несется золотыми яйцами. И, между прочим, еще пока не ясно, кто именно из этих деток нам понадобится.
– Чего тут сомневаться? – проворчал толстяк. – Кто по-следний, тому и отвечать!   
– Мы знаем, что их там было трое! – возразил Бадейко. – Никогда не стоит недооценивать противника. Особенно, если это – подростки. Они верят во все – сильнее взрослых, но, в отличие от старших, – признают свои ошибки и даже учатся на них. В этом – главная опасность!
– Мне это все равно. – вздохнул толстяк. – В конце кон-цов, я с детьми я не воюю. Если не прикажут.
– Попробую поверить на слово. – ухмыльнулся Бадейко и достал уже из другого внутреннего кармана еще одно дорогостоящее пасхальное яйцо.
Толстяк опасливо покосился:
– Это оно и есть? Чувствую в воздухе запах обмана. Это Фаберже ничем не отличается от того, что мы разбили! Выхо-дит, вирус здесь, внутри?
– Разумеется. – глаза магистра смеялись. – Но неужели ты думал, что я стану переливать смертельную заразу из одно-го сосуда в другой? Конечно, нет! Ту копию, что ты уронил, на-ши ювелиры изготовили заранее. Она была у меня ещё три дня назад. В отличие от тебя, я не только умею читать пророчества, но и готовиться к любым трудным временам.
– Я восхищаюсь вашей прозорливости! – мужчина, в са-мом деле, испытывал смесь восторга и удивления. – Но что если обман вскроется?
– Город уже накрыла паника. – сказал Бадейко. – Люди охотно всему верят. А на экспертизу нужно время. По сути, нам необходимо только перепрятать вирус. А потом – пусть они разоблачают обман. Им уже никто не поверит. Именно так все это и работает. А применим мы вирус позднее, там, где это бу-дет выгодно и совсем не в этом городе. 
– Круто. Разрешите приступить к выполнению особого задания! – толстяк шутовски приложил руку к пустой голове. А потом кинулся к своей припаркованной во дворе серой «Ау-ди».
Операция по похищению смертоносного вируса все еще шла строго по плану.

Глава 36
Как показывает мировая история, далеко не всякий президент знает, что первая леди страны и его жена – это одно и то же лицо. Именно этот маразматический склероз управ-ленцев и делает современные новости такими интригующими. Чего ждать от дурака – не трудно догадаться, но выдающиеся политические решения часто рождаются именно той сумяти-цей, когда один не расслышал, второй понял, но по-своему, а третий – просто все забыл, и, наобум, принял совсем не то ре-шение, которого от него ждали.
Константин Борисович Черных сел на больничной койке и выдернул иглу капельницы из вены. Он больше не собирался прохлаждаться в городской больнице. Звонок Изольды Леопольдовны вернул ему силы.
Пройдя мимо медсестры, заполнявшей карточку за сто-лом, Кощей щелкнул пальцами, и в руках его появилась меди-цинская карта и закрытый больничный лист с подписями и пе-чатями.
Но оделся Черных без своих магических фокусов. Про-сто спустился на первый этаж, предъявил документы и получил вещи.
Это была обычная больница, не такая, куда поместили упитанного чубаси – непревзойденного Богдана, попавшего в автокатастрофу. Нравы здесь были не строгие, работники – рассеянные, пациенты – сплошь пенсионеры. Собственно, Ко-щей Бессмертный не нуждался в лечении, потому что раны его уже затягивались, но афишировать свою неуязвимость среди людей – глупое и безрассудное занятие.
Вопросов человеку, предъявившему закрытый боль-ничный лист и паспорт, не задавали.
Машина Константина Борисовича уже не блестела, как утром, но ее припарковали недалеко от больницы, как, собст-венно и распорядился Черных, когда его везли к врачам.
Сев за руль, банкир достал из кармана серебряный доллар, который долгие годы был талисманом преумножаю-щегося богатства и покрутил монету в руках. Затем Константин Борисович задал вопрос доллару и подкинул его. Выпала решка. Все должно было пойти наперекосяк. Судьба предвещала крах.
Черных насупился и грозно посмотрел на доллар.
С аверса монеты безучастно взирала Анна Уильямс, та самая девица, что согласилась когда-то стать моделью для изображения Свободы. Она словно смеялась.
Константин Борисович взвесил монетку в руке и вы-швырнул ее в окно. Теперь белоголовый орлан в обрамлении оливковых ветвей укоризненно взирал с земли.
– Да пошло оно всё! – махнул рукой Кощей. – Умирать, так с музыкой!
И машина сорвалась с места.
Серебряная монета лежала в пыли, словно ее дерзко сбросили с парохода современности. Но доллар долго нахо-дился в руках Кощея и за это время настолько пропитался вол-шебством, что превратился в магический артефакт. Константин Борисович, предвидя скорую трагическую развязку, упустил это из виду. Им пока владели эмоции. Он ещё не смирился с надвигающимся неизбежным.
Ни люди, ни Павшие, сколько бы они не пыжились, не являются хозяевами своих судеб. Единственное, что они могут – бороться с фатумом, биться за свое право на свободу. Имен-но об этом думал Кощей Бессмертный, когда пересек мост.
В это же время Густав Велькикламц вел машину, в об-ратном направлении, стремясь к железнодорожному вокзалу. Он трусливо драпал, как, собственно, и все его соратники. Времени на сборы не было. Очередь у первой же из бензоко-лонок взбесила Густава, и он решил воспользоваться электрич-кой, лишь бы как можно быстрее оказаться вне зоны зараже-ния.
Однако, ехавшая с Густавом Василина была, по-прежнему, надменно спокойной. Она приказала остановиться у модного бутика. Велькикламц едва не взорвался, но секре-тарша так презрительно посмотрела на своего кавалера, что возмущения застряли у вампира в глотке.
Василина так задержалась в магазине, словно собира-лась перемерять все модные шмотки. А Густав барабанил пальцами по баранке и потел, представляя, как молекулы ви-руса относит легким ветерком все дальше, как зараза подби-рается все ближе. Один неверный вдох – и ты болен! Хорошо, если выживешь, а если нет?
Велькикламц прекрасно знал, что такое Полоцкий ви-рус. Когда-то, по обе стороны Карпат, от этой болезни вымерли целые кланы вампиров. И не просто так, но превратившись в безмозглых зомби – в позорную пародию на собственное былое могущество. Эти мертвецы кровь уже не пили, а хотели только убивать да кушать. Жили они не вечно, а до первого удара топора по их пустым головам, двигались, как неудачные экспериментаторы, отведавшие на светском рауте соленых огурчиков с кефиром и не успевших донести радость своего облегчения до сортира. Это было самое позорное бытие из всех возможных!
Густав нервничал все сильнее. Со стороны покинутых кварталов подул ветер. Лицо Велькикламца извело судорогой. Он начал сигналить. Но Василина капризно оставалась в мага-зине, выбирая себе вечернее платье, потому как она никак не могла приехать в другой город в той одежде, которая была на ней сейчас. И тогда нервы у Густава сдали. Он просто, по-английски, уехал.
Каждый, в этот, день спасался, как мог.
Вера Павловна Кожемяко вела автомобиль и сияла от счастья. Рядом с ней сидел её муж – Платон Нектарьевич и де-лился последними новостями, как вдруг раздался звонок.
Женщина взглядом указала на свой смартфон, что ле-жал в сумочке, чтобы муж ответил на вызов. Платон Нектарье-вич хмыкнул:
– Прямо вот так ничего не боишься? А вдруг это твой тайный воздыхатель?
– Да ответь уже! – усмехнулась жена.
Мужчина взял трубку:
– И чего ты матери названиваешь, молодой человек, если точно знаешь, что она за рулем, отправилась меня встре-чать?
– Привет, па! – не смутился Леша. – У нас проблемы!
– Ты хотел сказать – у тебя. – уточнил отец. – А у нас – всё пучком.
– Да нет, именно – у всех! – Лешка помялся. – Некогда объяснять. Теперь я знаю всё!
– Звучит устрашающе. – отец подмигнул маме.
– Да это сейчас и не важно. – вздохнул мальчишка. – Главное – в другом. Я точно знаю, что в городе, только что произошла экологическая катастрофа. Разбили контейнер со смертельно опасным вирусом. Нужно срочно покинуть город. Всем. Иначе мы попадем в карантин или заразимся.
– По-моему, сынок, ты совсем заигрался. – голос отца стал холодным.
– Я же говорил, что мне не поверят! – куда-то в сторону крикнул в отчаянии Лешка.
– Что там? – нервно изогнула бровь Вера Павловна.
– Не знаю. – сказал Платон Нектарьевич.
В трубке раздался женский голос:
– Меня зовут Мария Викторовна Саламандра. Я ваша новая соседка. Ваш сын говорит правду. Произошла утечка вируса. Штамм крайне заразен. Летальный исход свыше семидесяти процентов. Сейчас мы находимся во дворе нашего дома. Нас эвакуируют. Если вы где-то рядом, вам следует ускориться, чтобы не потеряться в этой суматохе. Если далеко – выезжайте из города. Леша с вами еще свяжется. Со своей стороны, если вы не успеете, я позабочусь о вашем сыне.
Платон Нектарьевич побледнел.
– Да что?! – занервничала Вера Павловна.
– Гони! – закричал отец. – Мы успеем. Идет эвакуация. Авария на вашем чертовом заводе! А он мне всегда не нравил-ся!
– Не может быть! – губы Веры Павловны затряслись. – Был выброс?
– Да! – Платон Нектарьевич нервно сжал кулаки. – Идёт спешная эвакуация за черту города.
– Что именно случилось?
– Говорят: утечка смертельного вируса. Но ты же пони-маешь, что это может означать что угодно!
Вера Павловна на мгновение отвлеклась от дороги.
На кольце, за самым мостом, четыре машины неслись навстречу друг другу.
С правого берега ехали Кожемяко, Велькикламц и агент, везущий с собой истинное яйцо Фаберже. Навстречу им гнал Черных.
Вампир Велькикламц нервничал, кусал губы, думал, что машина, едущая впереди – просто плетется, что таким черепахам впору дома сидеть, а не за баранкой.
Сзади пристроилась подозрительно знакомая «Ауди». Судя по номерам, ее хозяин должен быть мертв. Но ведь в го-роде – паника, за рулем может оказаться кто угодно.
Густав несколько раз глянул в зеркало заднего вида, а потом даже оглянулся. «Ауди» шла близко. Ошибки быть не могло: за рулем сидел тот самый балбес в красном пиджаке, что выбежал во двор с яйцом и был убит.
Велькикламц понял, что от судьбы не убежать. Этот предатель заразился, будучи мертвым, находясь в агонии, он мог вполне и воскреснуть. Способны ли зомби управлять авто-мобилем – в голову вампиру не пришло. Густав просто завопил и пошел на обгон машины Кожемяко.
По зловещей случайности у Веры Павловны в тот миг, от переизбытка чувств, дернулась рука, и, послушно её движе-нию, вильнул и автомобиль Кожемяко. Столкнувшись бортами, машины начали расходиться в разные стороны. Теперь авто Велькикламца ушло со своей полосы и летело прямо на Константина Борисовича.
Пытаясь увернуться от лобового столкновения, Черных вывернул руль и увел машину вбок.
Велькикламц думал только о себе. Он тоже не хотел встретиться нос к носу с другой машиной в кювете и потому, не задумываясь, рванул руль, восстанавливаясь на свой ряд. Таким образом вампир умышленно еще раз ударил бортом об авто Кожемяко.
Машина с людьми тут же вылетела с дороги и смачно врезалась в фонарный столб. Капот смяло в гармошку. Вера Павловна стукнулась головой о лобовое стекло и упала на ба-ранку. Платон Нектарьевич тоже потерял сознание.
Автомобиль Кощея Бессмертного, слетая с трассы, на-толкнулся колесами на огромный булыжник и, движимый по инерции, опрокинулся. Проехав на собственной крыше, маши-на остановилась и замерла, точно пантера, перед прыжком.
Мотор, по-прежнему, работал, колеса вращались, вы-хлопные газы отравляли воздух. Кощею чудом удалось остать-ся в сознании. Впрочем, он был пусть темным, но богом.
Густаву Велькикламцу тоже не повезло. Едущий сзади мужик в красном пиджаке не смог затормозить. Вампиру при-летело в задний багажник, придало ему дополнительной ско-рости, отчего машину закрутило юлой, пронесло вперед и бо-ком выбросило на следующий фонарь так, что дверка прогну-лась внутрь по контуру цементных свай.
Авто тайного агента, как приклеенное, последовало за вампиром и еще раз врезалось в машину Велькикламца. По-сыпались стекла, раздался противный скрежет сминаемого железа.
Константин Борисович выбил стекло, расстегнул ремень безопасности и, точно змея, выполз наружу. Оценив обстановку, Черных сначала бросился на помощь Густаву и его бывшему подельнику. Но не успел, потому что бензин из разорванного бака вспыхнул и раздался двойной оглушительный взрыв.
Кощея отбросило в сторону. Рваные металлические кус-ки разбросало по дороге. В машинах, объятых пламенем, сго-рали трупы погибшего вампира и синекожего оборотня. Им уже было не помочь.
Черных ринулся к человеческой машине. Здесь все бы-ло гораздо лучше. Передние дверцы заклинило намертво, но зато правая задняя открылась. Это было чудом!
Кощей торопливо вытащил мужчину и женщину по-дальше от места аварии. Константин Борисович с тревогой смотрел на белый пар, поднимающийся над капотом, пони-мая, что и эта машина может рвануть в любой момент. Собст-венно, так и произошло, когда Черных оттащил людей на безопасное расстояние. Человеческая машина взорвалась и пламя, вперемежку с черным, едким дымом, окутало ее.
Вызвав «Скорую помощь» и полицию, Константин Борисович нервно прошелся по месту аварии. Он рассеянно подобрал обгоревший лист распечатанного на принтере текста. Спешить больше было некуда. И Кощей с удивлением прочитал:

Джеймс Вордстоун склонился над планшетом. В чи-талке был открыт документ с нацистской символикой. Там сияло Черное солнце, то самое, которое светило своим адептам из проклятого богом «Зала обергруппенфюреров» замка Вевельсбург. «Вот же гниды! – пыхнул трубкой Джеймс. – Вернулись, значит. Ну, ничего, вы у нас еще попляшете!»
Раздался стук в дверь.
«Лоли, открой пожалуйста!» – крикнул Джеймс и ус-тало потер виски.
Раздались шаги, щелкнул замок, и что-то тяжелое рухнуло в прихожей.
«Кто там?» – мистер Вордстоун встревожено ото-рвался от изучения документов.
Но не успел Джеймс поднять голову, как в комнату вошел некто в черном. На среднем пальце незнакомца мелькнул массивный страшный перстень в форме человеческой головы.
– Слишком много знал! – сказал злодей и поднял пис-толет с глушителем.
Спасения не было. Джеймс понял, что проиграл и об-реченно закрыл глаза. Убийца выстрелил.
Пятилетний Вилли Вордстоун в это время играл в детской комнате деревянной трехногой лошадкой. Ему по-казалось, что в дом пришел злыдень Бабайка – злобный гремлин, похищающий и кушающий детей. Монстр явился в клоунском наряде, с разрисованным лицом, в ярко-рыжем завитом парике, с розовым шариком в одной руке, но с огромным ножом – в другой. Он был голоден.
Родители были дома, но Вилли почему-то страшно испугался. Бабайки – злые и мстительные! Мальчик знал, что эти адские твари убивают не только женщин и детей, они сжигают даже книги и игрушки, целые города, для того, чтобы никто не узнал об их истинной сути и о тех преступлениях, что стали для них нормой бытия.
Мальчик схватил лошадку и спрятался с нею под кро-ватью. И вовремя! Только Вилли забрался в укрытие, как дверь в детскую тихо отворилась, и кто-то проскользнул внутрь.
Это, точно, был гремлин! Вилли понял, что злодей уже съел папу и маму, но ему этого было мало.
Вилли засунул в рот кулак: только бы не закричать!
Тень скользнула по комнате, задержалась у кровати, принюхиваясь. Сейчас монстр откинет покрывало и выта-щит Вилли наружу!
Шаги приблизились. Вилли закрыл глаза от ужаса. Сейчас его обнаружат.
Но вдруг раздался крик, от которого мальчик сильнее вжался в стену. Это орал злой Бабайка. Кто-то зашел убийце сзади и всадил зверю нож в спину. В этом мальчишка не сомневался. Эти твари всегда думают, что они – самые умные, что они – представители высшей расы, а потому, когда кто-то использует против них зеркальные меры защиты или применяет их же методы, Бабаек это бесит до истерики, до зеленых соплей. Они никогда не могут принять того, что кроме их замыслов есть еще и нужды других.
Одного не понимал Вилли: кто же убил всемогущего демона? Не другой ли Бабайка? И что теперь будет?
В комнате завязалась смертельная драка. Враги сопели, наносили друг другу удары, кричали.
Вилли зажал уши руками и плакал от ужаса.
А потом кто-то победил. Стало тихо. Тяжелые шаги приблизились. Некто отдернул покрывало и протянул руку…

Константин Борисович свернул листок и засунул его в карман. Был ли это текст романа Алексея Платоновича Коже-мяко – никому не известного писателя или бумага вылетела из пылающих машин Велькикламца и прислужника злого вол-шебника, – понять было невозможно. Вот только, если этот текст находился у красных Павших, то это освещало события совершенно в ином свете. Это означало, что соперничающий красный дом тоже искал потомков выжившего когда-то маль-чика.
Если смотреть в корень вещей, то объявленная охота на Кожемяко носила чисто политический, декоративный харак-тер. Алексей не был лешим. Он, вообще, не обладал никакими магическими силами.
Его не кусал паук, сбежавший из секретной лаборато-рии. Его ни разу не роняли в детстве головой об асфальт. Не походил он и на сказочного Гарри Поттера, которому, помимо волшебного шрама в форме упавшей на бок буквы «Z», бес-платно достались и уникальные способности.
Да, Алексей вполне мог оказаться потомком одного из ученых, уцелевших от тотального геноцида, сбежавших в Рос-сию и поменявших фамилию. Но доказательств этому не было.
Однако, несомненно, кому-то очень нужно было ли-шить всех людей генетической, глубинной памяти о том, что, на самом деле, происходит в мире и кто за всем этим стоит. Некоторым представителям домов Павших все равно, умрет ли мальчик или исчезнет народ, лишь бы только у них всегда был хлеб с маслом.
Константин Борисович вздохнул. Возможно, враги, в самом деле, обнаружили потомка того парня, который был опасен именно тем, что в совершенстве постиг их философию. Но чем мог повредить правнук их врага, если он даже не знает, кто его настоящий дед?
Кощей был беспощаден, суров, но при этом – справед-лив. Если можно спасти жизнь – нужно это сделать.
Кому и зачем потребовался школьник, Константин Бо-рисович пока не понимал, но чувствовал, что неведомый враг плетет паутину вокруг всего, что любил Черных. И это не дава-ло покоя.
Первыми приехали пожарники. Они работали слаженно и быстро. Залив пеной машины, они с удивлением обнаружили, что ни одного трупа в салонах не оказалось. Черных не стал объяснять спасателям, что вампиры так и погибают, оставляя после себя лишь пепел.
Когда Черных спасал родителей Лешки, в руке Платона Нектарьевича оказался зажатым телефон.
Пароль в смартфоне не поставили и Константин Бори-сович, пока пожарники самоотверженно боролись с огнём, набрал последний входящий абоненту «Лёша».
– Да, па! – радостно приветствовали банкира на другом конце провода. – У нас всё хорошо. Нас уже везут в автобусе. Всех вместе. Здесь и Волковы, и Штубенхокеры, и Саламанд-ры! Ты не волнуйся.
– Алексей Кожемяко? – удивился Кощей. – Ты что ли?
– А кто говорит? – сразу напрягся писатель. – Где роди-тели?
– Ты это… – в горле у Черных пересохло. – Ты, главное, не волнуйся. Твои родители живы.
– Что произошло?
– Автокатастрофа. Но ты не волнуйся. Это я, Константин Борисович. И я лично вытащил твоих родителей из машины. Они без сознания, но переломов и порезов нет. Это просто чу-до. Я отвечаю тебе, парень, за свои слова. Вскоре оба они встанут на ноги. Правда, им придется остаться в городе. Их не выпустят в таком состоянии. А ты не смей возвращаться! Здесь, в городе, останусь я. На меня эта зараза не действует. И, если, твои родители подцепят болезнь, я смогу их вытащить. Кля-нусь. Но когда счет зараженных пойдет на сотни – тут уж ника-ких моих сил не хватит. Чем меньше людей здесь останется, тем больше у них шансов выжить. Я хочу, чтобы ты четко это уяснил.
Лешка молчал. Он глотал слезы, стараясь не шмыгать носом.
– Держись, Алексей Платонович!
– Угу. – угрюмо буркнул Кожемяко.
– Кто с тобой рядом из взрослых? Лучше всего: из на-ших? – спросил Константин Борисович.
– Мария Викторовна. – сказал Лешка и разрыдался, по-спешно передав трубку матери Огнёвки.
Черных вкратце обрисовал Саламандре ситуацию, по-просил не спускать глаз с юного Кожемяко. Завершив разговор, банкир аккуратно положил телефон в карман Платона Нектарьевича.
«Скорая помощь» явилась в сопровождении полицей-ской машины. Санитары сразу бросились к пострадавшим с носилками.
Один из полицейских, осматривающий место происше-ствия с удивлением обнаружил некий обгоревший предмет, подозрительно похожий на раскуроченное яйцо Фаберже. От рисунка почти ничего не осталось. Тайный замочек разорвало. Однако, всем в городе было известно, что у предпринимателя Константина Борисовича – главного спонсора всех культурных мероприятий, было украдено нечто подобное – и цены оно было немалой.
Подняв остатки капсулы с Полоцким вирусом, младший лейтенант опасливо оглянулся, размышляя, не «прилетит ли ему по шапке» за инициативу, но решился и подошел с найденным к богачу:
– Константин Борисович, простите за дерзость, но на месте дорожно-транспортного происшествия нами обнаружен предмет, похожий на тот, что был объявлен в розыск. Посмот-рите, пожалуйста, не то ли это яйцо, что было у вас украдено?
– Что? – Черных поднял на полицейского усталый взгляд.
– Не ваше? – и лейтенант торопливо протянул Кощею то, что осталось от яйца.
Константин Борисович принял бесполезный теперь кон-тейнер и сразу ощутил, что это именно то самое Фаберже, из-за которого и поднялся весь сыр-бор. Черных побледнел.
– Вам плохо?
– Пройдет. – хрипло сказал Кощей. – Да, это именно та вещь, которую у меня украли. Благодарю за службу. Сегодня же всем сотрудникам полиции упадет премия на расчетные карточки. Тебе – двойная. А сейчас оставьте меня, пожалуйста. И, если я больше для следственных мероприятий не нужен, позвольте мне удалиться.
– Конечно, Константин Борисович!

Глава 37
Первых заразившихся доставили в ту же палату, где уже лежали родители Кожемяко. У вновь прибывающих были те же симптомы. Температура больных поднималась выше тридцати девяти градусов. Появлялась очаговая сыпь. Люди начинали бредить. Они теряли ориентацию в пространстве. Некоторые задыхались, словно им не хватало воздуха. Лица становились прозрачными, взгляды – бессмысленными. Потом они сворачивались в клубок, точно мерзли, и впадали в сонное оцепенение. Это был именно Полоцкий вирус.
Вере Павловне и Платону Нектарьевичу еще повезло, что они так и не пришли в сознание. И сыпь, и температура, и тяжелое дыхание у Кожемяко были, но зато они не чувствова-ли боли.
Ни у кого не было сомнений, что уже на третий день все эти люди умрут, а потом поднимутся упырями, чтобы убивать сородичей. В природе нет, и не может быть такого заболева-ния. Эту болезнь вывели искусственно маги прошлого. Они думали, что так уничтожат всех «лишних людей» и создадут на этом погосте свое мировое господство на века.
Константин Борисович никогда не разделял теории ра-сового превосходства ангелов или Павших над людьми. Он добивался мирного сосуществования народов. Поэтому нет ничего странного в том, что банкир, вместе с мэром города Федором Степановичем Головиным, незамедлительно возглавил Штаб Спасения.
Вскоре был объявлен сначала карантин, а еще через два часа, после согласования с Москвой, и – Особая Чрезвы-чайная Ситуация. Въезд и выезд из зараженной зоны запрети-ли. Из области, в срочном порядке, прибыли военные, которые установили блокпосты на всех дорогах и даже на неприметных тропах. Покинуть город больше никто не мог.
Автобусы и машины с беженцами из обоих Домов Пав-ших остановили на границе района, поселили всех в местной школе, запретили общаться с населением. Изолированным подвезли продукты, воду, медикаменты. Врачи к ним прихо-дили только в защитных костюмах, точно Павшие подверглись радиационному заражению.
Взрослые незамедлительно собрались в левом крыле здания и принялись обсуждать свое незавидное положение.
Дети не выходили из классов, где им поставили раскла-душки. Они все, как один, уткнулись в свои гаджеты. Совре-менные подростки именно так и прячутся от всего страшного и непонятного.
Тем временем, в самом зараженном городе, люди па-дали прямо на улицах, их подбирали машины «Скорой помо-щи». С одной из таких партий больных привезли и Изольду Ле-опольдовну, которая, была ещё в сознании, но никого не узна-вала, лишь непрерывно твердила о Гласе божьем.
К вечеру в больнице оказалось больше двухсот человек и полсотни замешкавшихся Павших. Кровати начали разме-шать не только в палатах, но и в коридорах. Из ближайших до-мов принесли старые раскладушки. В больнице негде было яблоку упасть.
В городе началась настоящая паника. Толпы обезумев-ших граждан пытались покинуть город, но на выходах их встречали солдаты. Отряды бойцов в противогазах и с автома-тами Калашникова казались инопланетными оккупантами. И, хотя солдаты стреляли только в воздух, это вовсе не успокаи-вало.
Доходило до потасовок и драк. Солдаты теснили толпу обратно, прикрываясь от летящих в них камней и палок пла-стиковыми щитами. В итоге, вырваться из города никому и не удалось.
Некоторые ударились в иную крайность: они забарри-кадировались в домах, считая, что у солдат есть приказ унич-тожать всех, чтобы болезнь не просочилась наружу.
Только к вечеру напряжение немного спало.
Первая ночь в переполненной больнице была самой тяжелой. Буквально все в городе были оповещены, что бо-лезнь активно протекает не менее трех дней. Врачи верили, что у них есть еще два дня битвы за жизни зараженных.
Константин Борисович связался с ведущими вирусоло-гами Германии и Польши. Отечественные профессора прибыли после обеда, заграничные врачи – появились ближе к вечеру.
Вместе с вирусологами в город срочно вернулись Шту-бенхокеры: отец и мать Толика. Они знали, что их сын вывезен и находится в безопасности, но они не могли отсиживаться за границей в то время, когда на родине свирепствовала Полоц-кая чума!
По городу непрестанно ездили машины, и волонтеры в рупоры призывали всех оставаться дома, не выходить без ну-жды даже в магазины, хотя бы пока не схлынет первая, острая фаза заражения. Никто не знал, как именно будет проявляться вирус.
Ночь навалилась на город душная. Взошла полная красная луна, которая тревожила людей, не давала уснуть, порождала слухи и ожидание Конца Света.
Сирены «Скорой помощи» и полицейских не смолкали. Вскоре на уличную суету, вообще, перестали обращать внима-ние. Утомленные граждане засыпали один за другим. Многие не раздевались, ожидая всяческих бед.
Врачи за день вымотались больше всех. Вирусологи, собравшись вместе, пили кофе, спорили, размахивали пробир-ками и тетрадями с формулами.
Константин Борисович слушал эти прения и думал, что позвать в город весь цвет науки – было не самой лучшей иде-ей.
Дежурная медсестра, сидевшая у палаты, где находи-лись мама и папа Кожемяко, переписывая больных в единый реестр, просто уснула на своем посту, уронив голову на руки.
А в три часа ночи умер первый человек. Им оказался девяностотрехлетний старик Иван Кузьмич Полевой. Это был ухоженный, бодрый мужичок с бородкой клинышком. Раньше он преподавал историю в школе. На пенсии он сочинял стихи и каждое воскресенье посещал Литературное объединение, на заседаниях которого ему вот уже двенадцать лет подряд пыта-лись объяснить, что поэзия – это не политические лозунги, с прикрученными для солидности глагольными рифмами. 
По роковой случайности Иван Кузьмич лежал рядом с Верой Павловной.
Испустив дух, старик, словно раздумывал, насколько ему интересно продолжить жизнь без души, но потом, все же, сел и открыл глаза.
Первый зомби поднялся, подвигал челюстью, хлюпнул носом и неуверенно встал на ноги. Однако, мертвяк оступился и рухнул вниз, нелепо взмахнув руками, зацепившись плохо гнущимися пальцами за больничную пижаму Веры Павловны. Падая, зомби увлек за собой и женщину, которая, после удара о пол, внезапно очнулась.
Увидев перед собой пустые, безумные глаза причмоки-вающего старика, держащего руки неестественно прямо, Вера Павловна отчаянно закричала и вскочила.
Медсестра проснулась, ворвалась в палату и, вторя Ко-жемяко, завизжала, кинувшись вон.
Со всех сторон к месту происшествия устремились сани-тары и врачи. Обычные больные, которых изначально отдели-ли от зараженных, проснулись и забеспокоились.
Начался переполох.
Константин Борисович одним из первых ворвался в па-лату и сразу понял, что произошло.
Вера Павловна выскочила из палаты, словно искала у Черных защиты. Существо, бывшее когда-то Иваном Кузьми-чом, встало на колени и поползло, точно ребенок, ориентиру-ясь на голоса.
Кожемяко вцепилась в Кощея:
– Что это за тварь?
Женщина не заметила, что при падении она порезала ладонь и теперь оставила на одежде банкира кровавые следы. Черных тоже не обратил на это внимания.
Константин Борисович молча взял женщину за плечи и отстранил её. Потом Кощей шагнул навстречу мертвяку.
– Встань!
Иван Кузьмич остановился, с трудом выпрямил неесте-ственно наклоненную влево голову. Что-то осмысленное мелькнуло в его глазах.
Кощей побледнел:
– Кто ты?
За спиной Смотрящего показались подоспевшие врачи, озабоченно заглядывающие в палату.
Старик, превратившийся в зомби, затрясся. Казалось, он отчаянно сопротивляется чей-то злой воле.
В это же время в окна палаты ударила целая стая кры-латых женщин. Твари походили на мифических птиц – с голо-вами обезумевших амазонок, но с телами гигантских орлов. Они били когтями лап и верещали. Их лица были перекореже-ны злобой и яростью. Они отчаянно стремились попасть внутрь. Если бы в здании не установили евроокна из стеклопа-кетов, все эти визжащие звери, ворвались бы в больницу и на-пали б на людей. Это были те самые птицы Алконост, что до талии напоминала обычную женщину, а ниже пояса были ги-гантскими беркутами.
Можно было подумать, что этот народившийся зомби был для Алконост совсем не безмозглым трупом, а кем-то чрезвычайно важным, знаковым, словно собственный дете-ныш или кровный сородич. Это напугало медперсонал. Врачи в ужасе попятились, а потом и побежали.
«Что это? – растерянно подумал Константин Борисович. – Неужели Полоцкий вирус теперь действует именно так?»
В происходящем был определенный смысл, который ускользал от Смотрящего.
Врачи и приглашенные вирусологи увлекли за собой и Веру Павловну. Вскоре Константин Борисович остался один в палате.
Бывший Иван Кузьмич рывком поднялся на ноги, взгляд его оказался не сфокусированным, отчего не понятно было, куда смотрит воскресший. По телу мертвяка прошла судорога. Лицо старика перекосило от злобы:
– Не узнал, гнида? – и зомби окончательно поднялся на ноги. – Что, не похож на самого себя?
– Ты? – не поверил Черных. – Как ты заметил собой ви-рус? Это ведь невозможно!
– Дурачина ты, простофиля! – захохотал мертвяк. – Бес-смертие, конечно, можно и украсть, и примерить на себя. Но если в тебе живет милосердие и сострадание, тебе никогда не стать тем, кем ты хочешь казаться. Ты ведь даже не понял, что вирус – это я и есть! И все эти люди, над которыми вы трясе-тесь, – непременно умрут. Я вернулся к вам первым, не просто как всадник Апокалипсиса, а как истинный владыка живых и мертвых. Пришло время вернуть чужое.
Константин Борисович Черных – служащий банка «Зо-лото Колчака» был не только финансовым его директором, но еще и учредителем. Он не просто так выбрал это название. Он считал, что истинное богатство России нельзя вывезти из стра-ны. Да, золото имело власть над Кощеем, оно завораживало, но жизнь Черных ценил превыше всего.
– Ну что ж, – Кощей сделал шаг, но не трансформиро-вался, а остался в человеческом обличии, – умирать, так с че-стью!
Зомби хрипло засмеялся:
– Ты еще о своем величии расскажи, о том, что воровст-во – грех. И я бы даже послушал твои байки, да надоел ты мне!
И старик неожиданно проворно прыгнул на Кощея. Ударом сморщенных кулаков зомби сбил Смотрящего с ног, сам навалился сверху. Глаза врагов встретились.
В зрачках мертвеца пылала лютая ненависть, жажда ре-ванша, желание не просто убить врага, но непременно его по-мучить и унизить.
А в глазах Кощея светилась жалость к тому, кто сейчас оказался сильнее его. И это бесило зомби! Мертвецу было не-выносимо сострадание именно потому, что он считал себя по-бедителем.
А потом произошло чудо.
Старик неожиданно заверещал, точно его облили ки-пятком, отпрыгнул в сторону и начал дуть на собственные ла-дони, которые покрылись вздувшимися, лопающимися волдырями:
– Что это? – закричал Иван Кузьмич. – Ты еще ответишь за это!
Константин Борисович поднялся и недоуменно воз-зрился на противника. Он ничего не делал: не нападал, не об-зывался, просто смотрел.
Тем временем ладони старика почернели. А волдыри покрыли уже тело и лицо.
– Не думай, что ты победил! – скрипел зубами враг. – Люди непременно раскопают скотомогильники и освободят новую чуму. Месть – вот что стучит во всех сердцах! Страх смерти сильнее всего! Люди будут искать бессмертия. Но най-дут только меня, потому что я и есть – вечность! Я – создавал и уничтожал цивилизации! Я – единственный и главный игрок этого мира! Тебе не удастся просто стереть меня и переписать историю! Я всегда возвращаюсь!
Лицо мертвеца почернело, старик замолчал и упал, точно марионетка, неестественно сложившись на полу, словно в теле его совсем не было костей.
Птицы с женскими головами за окном стихли. Они мол-ча отталкивались и улетали, словно магическое облучение, которое привело их сюда, внезапно прекратилось.
Кощей Бессмертный провел рукой по пиджаку, посмот-рел на кровь Веры Павловны, оставшуюся на его пальцах и вдруг закричал:
– Да! Да! Да!
А потом Константин Борисович кинулся вглубь больни-цы искать перепуганных вирусологов. Он уже знал, что антите-ла, способные победить вирус – находятся в крови всех Коже-мяко. Нужно только успеть выделить их и сделать вакцину за оставшиеся два дня.
Вот почему этих людей прятали среди Павших! Вот от-чего их жизнь была так важна! Вот что позволило Алексею найти яйцо.

Послесловие
Так была побеждена самая опасная болезнь современ-ности. Но Полоцкий вирус, вырвавшийся из яйца, удалось уничтожить не весь. Произошло то, что всегда в таких случаях и бывает.
Чубаси, не смотря на благодарность, испытываемую к Константину Борисовичу, не смогли устоять в правде потому, что рыжих бестий невозможно переделать. Они вытягивают из людей радость и все положительные эмоции, а вот любое сча-стье – это смертельный яд для истинных чубаси. Наглые воры и пройдохи способны жить лишь там, где они все разрушают, где народ страдает.
Когда на третий день никто из заболевших так и не умер, Остап Таврический и Богдан Волжский – худой и толстый предприниматели почувствовали в воздухе ширящуюся надежду.
До этого чубаси совершенно не верили, что за столь ко-роткое время ученые смогли бы вывести вакцину. Когда же выяснилось, что жулики заблуждались, что сверхприбыли по-хоронный бизнес в этом городе так и не принесёт, они решили продать «Харона и сыновей».
Уже выставив фирму на продажу, дельцы не теряли времени. В общей суматохе Остап исхитрился и выкрал из больницы пробирку с образцом Полоцкого вируса.
И когда в руках чубаси оказался новый, ценный товар, они объявили, что окончательно уходят с рынка города. Богдан в тот же день собственноручно подписал дарственную, передав свое похоронное бюро в руки обалдевшего от всего происходящего, мэра города.
Чубаси сбежали из города также внезапно, как в нем и появились. Вместе с ними исчез и покровитель погибших: обо-ротня и вампира – Владислав Петрович Бадейко.
А потом прошел слух, что некто в Европе передал в руки сумасшедших ученых образцы Полоцкого вируса. Видимо, за очень большие деньги…


Бестиарий:
1. Кощей (заимствование из тюрк. Ko;;i, «пленник», в период ранних славяно-тюркских связей), в восточнославян-ской мифологии злой чародей, смерть которого спрятана в не-скольких вложенных друг в друга волшебных животных и предметах: «На море на океане есть остров, на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке – заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо», в яйце – смерть Кощея Бессмертного.
Новиков Н. В. «Образы восточнославянской волшебной сказки»

2. Домовой – в восточнославянской мифологии дух до-ма. Представлялся в виде человека, часто на одно лицо с хо-зяином дома, или как небольшой старик с лицом, покрытым белой шерстью. Тесно связан с благополучием дома, особенно со скотом.
Померанцева Э. В. «Мифологические персонажи в рус-ском фольклоре»

3. Кикимора – это название для нечистой силы не имеет общепринятой этимологии. Возможно, первая часть восходит к «кика» – «чуб, коса» или к звукоподражательному «кикать». Вторая часть может быть родственна украинскому мора – «нечистый дух», имеющему соответствия в германских языках: в древнескандинавском находим «тага» – «домовой», в современном английском «таге» – «кобыла».
«Этимологический словарь русского языка» Крылова Г. А.
Примечание: кикимора в славянской мифологии живет именно в доме и иногда считается женой домового.

4. Лешие – В народных поверьях: человекообразный дух леса (враждебный человеку); хозяин леса. Поступки леше-го непредсказуемы: то украдёт ребёнка, то сбережёт от дикого зверя. Обиженным и убогим леший обычно помогает. Леший – хозяин не только леса и лесных зверей, но и лесных избушек, в которых останавливаются путники. Между лешими и медве-дями установились приятельские отношения. В знакомом лесу, днём встреча с лешим почти невозможна, нельзя только кричать, свистеть и громко, вызывающе разговаривать – это привлекает внимание лешего.
«Большой толковый словарь русского языка» Кузнецова С. А.

5. Саламандра – земноводная ящерица, по сказкам, несгораемая, почему саламандрой зовут и сказочных духов огня.
«Толковый словарь живого великорусского языка» Даля В. И.

6. Огнёвка – вымышленное существо, рождающееся от союза Духа Огня и саламандры. Не способна оборачиваться ящерицей, но может повелевать пламенем и грозами. Это ми-фологическое существо выдумано авторами.
Цикл сказок «Сказы нашего двора» Никоры В. В. и Ни-коры А. В.

7. Оборотень – в мифологических представлениях, в сказках – человек, обращенный или обладающий способно-стью обращаться с помощью волшебства в какого-нибудь зве-ря или в какой-нибудь предмет.
«Толковый словарь русского языка» Ушакова Д. Н.
Примечание: народные поверья говорят о том, что женщины оборачиваются чаще лисами и сороками, а мужчины – волками и медведями. Существует также много легенд о превращении в свиней.

8. Вурдалак. У некоторых славянских народов: оборо-тень, мертвец, выходящий ночью из могилы, чтобы сосать кровь спящих людей; вампир, упырь. По народным поверьям: злое существо с острыми зубами, которое перегрызает горло своей жертве; лишить вурдалака силы можно, если проткнуть его тело осиновым колом.
«Большой толковый словарь русского языка» Кузнецова С. А.

9. Чубаси – образовано от Чубась.
Чубысь (бесенок рыжий) в — низшей мифологии вели-короссов и латгальцев маленький зловредный домовой дух. Чубась представляли в образе пузатой рыжей крысы «с лицом вроде человеческого». Он вселяется в дома по воле злых кол-дунов, тушит огонь в очаге, требуя выкуп зерном, но не потому, что хочет есть, а затем, чтобы заставить людей голодать. «Hе ест он ни жита, ни мяса, не пьет ни пива, ни кваса, а питается людской бедою». Чубась сначала поселяется в одной избе, но, если его не выжить, может «цельную волость запустошить».
 «Мифологический словарь» под ред. Лихачева Д. С., Рыбакова Б. А.