За гранью привычного. книга 3. полностью

    В.Илюхов.               

    ЗА   ГРАНЬЮ    ПРИВЫЧНОГО

    КНИГА ТРЕТЬЯ

    ЧАСТЬ  ПЕРВАЯ
    НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ 

Глава 1.
(У каждого своё.)

1.
Сорока вернулась на третий день, после разговора с Ягой. Села на изгородь на выходе со двора. Первой её заметила Патрикеевна. Она вбежала в избу, ткнулась Яге в ноги.
- Чего тебе? – недовольно спросила та, занятая каким-то делом.
- В окно глянь, - прошептала ей лиса.
Яга подошла к окну:
- Ну чего там ещё стряслось?
- На изгороди видишь?
Яга увидела сороку.
- Быстро обернулась. Зови её в дом.
- А…
- А Ивана нет. Все свои…
Лиса выскочила из избы, побежала, распушив хвост, к сороке:
- Лети, бабушка завет.
- А…
- А Ивана нет. Все свои.
Когда лиса вернулась в избу, то увидела, что сорока, сидя на спинке стула, стрекотала Яге о выполненном задании:
- Уселась я, значит, в каменном кощеевом саду, и давай воробьям, что там вечно крошки подбирают, рассказывать про Василису. А села я аккурат над змеем Горынычем…
- Так он, может быть, спал, и ничего не слышал?
- Всё он слышал. Не спал, книгу читал какую-то...
- Книгу? – удивилась Яга. – Это что такие новые порядки в Кощеевом царстве завелись?
- Да. Там сейчас почти все читают.
- Смотри ты! Кощей он и есть Кощей – ему лишь бы над кем поиздеваться! Все читают, говоришь?
- Все. Даже старый вурдалак и маленький злыдень книжки с картинками листают. Все. Кроме Баш Челика.
- Ну и чего дальше?
- А чего дальше? Поболтала я, значит, с воробьями, да и полетела...
- Полетела она! Кощея на вас нет! А дело-то наше сладилось ли? Может в той избе читальне, твоей стрекотни и не заметили?
- Как это не заметили? Мне же воробьи всё, как потом было, расчирикали. Как только я улетела, там такая беготня началась! Весть-то наша по дворцу, как молния полетела.
- Вот это ладно, думаю теперь надо ждать, когда Василиса в нашем мире объявится.
На этих словах в избу вошёл Бесхвостый волк, несмело посмотрел на хозяйку.
- Чего тебе?
Волк громко сглотнул слюну.
- Или оголодал уже?
Бесхвостый  скромно потупился.
- Иван где?
- Там, - Бесхвостый неопределенно мотнул головой.
- Где там?
- У ручья на полянке.
- Опять? Чем он там всё занят?
- Так это… Всё мечом машет…
- Вон оно что, - одобрительно произнесла Яга. – Это дело. Готовится, значит к поединку с Кощеем. А я всё думаю – что такое? Есть, вроде за двоих и не поправляется, а наоборот…
- Чепуха это всё,- выглянул с печи Баюн. – Пустое дело.
- О чем это ты?
- О его махании мечом.
- Как это пустое? Кощей тоже  умеет мечом махать – готовиться надо.
- А я, говорю, что смысла в том нет. Мне Серый волк и Пелька рассказывали, что Кощею этот меч ни какого вреда причинить не может. Он, говорят, сам на глазах у всех этим мечем, себе руку отсекал, а она как была, так и осталась.
- А как же другие-то богатыри тем мечом его побеждали? – обескураженно произнесла Яга.
- А никак. Как его победишь, если он бессмертный…
- Значит, смерть его надобно добыть. А она известно где – в иголке.
- А иголка в утке, а утка в зайце… - Баюн спрыгнул с печи, встал, потягиваясь после сна. – Сколько можно? Что-то, Яга, тут не сходится. Нельзя Кощея победить. Зло он, а зло…
- Ну это ты брось! – одернула его Яга.
- Хоть брось, хоть подними. Что-то тут другое должно быть. А что – ума не приложу.
- Но другие-то богатыри…- стояла на своем Яга.
- Ну что ты заладила – богатыри, богатыри… - грубовато ответил кот, так как был уверен, что прав. – Если бы они его убивали, откуда бы он тогда брался?
- Я согласна с Баюном, - сказала лиса. – Может, побеждали как-то, но не до конца…
- А может Кощей притворялся, что ему хана…
- Зачем? – Яга не сдавалась. Очевидная логика не позволяла ей этого сделать.
Ответа ей не было. И тут подал голос Бесхвостый волк:
- Может быть, надоедали они ему?
- Как это? – вскинулась Яга.
- Ну… поигрался и хватит… Как кошка с мышкой.
Все посмотрели на Бесхвостого – кто с удивлением, кто с сожалением.
- А что, - сказала лиса. – Вполне возможно. По крайней мере, я другого ответа не вижу.
Но кот, хмыкнув, произнес:
- А ты знаешь, такого кота, чтоб отпустил мышь? Лично я таких  не встречал.
Неведомо, продолжались бы эти пустые размышления вслух или бы погрузились в унылое и бесплодное молчание, но тут зеркало проверещало:
-Вижу!
- Что ты видишь? – повернулась к нему Яга.
- Василису вижу!
Все кинулись к зеркалу и увидели в нём змея Горыныча, несущего на себе Василису.
- Ну вот, - сказала Яга. – Пора и Ивану за дела богатырские приниматься. Зовите его сюда…

2.
Лиса и Баюн шли по тропинке к мосту над ручьем, где Иван, на ровной поляне, посвящал свое время ратному умению владения мечом.
Лисе не терпелось скорее объявить Ивану о том, что Василиса появилась в их мире. Однако Баюн сдерживал её порыв своей неспешностью и продолжением размышлений о заветном мече. Он не торопясь шёл на задних лапах как человек,  заложив передние за спину, рассуждал вслух, задавал лисе вопросы, на которые зачастую,  сам же и отвечал, постоянно останавливаясь, только для того, как казалось лисе, чтобы почесать голову.   Лиса нетерпеливо забегала вперед, но очередной вопрос кота, заставлял её останавливаться и выслушивать его рассуждения.
- Вот я тебя, Патрикеевна, и спрашиваю: откуда взялся, и кем кован этот меч? Для чего? Я, как и все думал, что неведомый кузнец выковал его для того, что бы извести Кощея и его зло. Но после рассказа Серого волка, как Кощей продемонстрировал Ивану, что надеяться на силу заветного меча, по отношению к нему, Кощею, бессмысленно, я задумался – а зачем тогда он нужен, этот меч? И кто и для чего его постоянно прячет под камень, или ещё куда?
Лиса встряхнула головой:
- Погоди, Баюн! У меня от твоих заумных речей все в голове перемешалось. Говоришь, как по писаному – говори проще, чтоб понятно было.
Кот серьезно посмотрел на неё и спросил:
- Ответь мне, Лисавета, кто последний этим мечом успешно владел? Иванов разных даже не вспоминай.  Серый волк сказал, что меч этот ни одному из них не помог в споре с Кощеем. Все поединки с ним заканчивались в пользу Бессмертного. А ворон с воронятами после этого всегда добывали живую воду, что бы оживить Ивана – прости за тавтологию...
Лиса задумалась, и Баюн не дожидаясь момента, когда она в своём мозгу доберется до нужного ответа, сказал:
- Илье Муромцу. Ему наш меч надежно служил. А откуда он у Ильи взялся?
Тут уж лиса опередила его с ответом:
- Калики перехожие принесли.
- А калики откуда его взяли?
- Святогор – богатырь дал.
- А в какой момент? А в тот момент своей жизни, когда меч этот ему не по плечу стал. В смысле, маловат стал для руки его. Святогор к тому времени так велик был, что даже Мать – сыра земля его не держала. Этот меч ему был годен, если только для того, чтобы в зубах поковырять, так как  вознесся он шеломом своим под облака. А до того он успешно заветным мечом этим землю нашу от врагов защищал. А как стал при каждом шаге конь его по колено в землю проваливаться, сейчас же орды разные на нас полезли. Тут Илюшенька  и объявился. И меч этот, как раз по руке ему пришёлся. И разил Илья Муромец врагов им ловко и нещадно. А ведь мог с ним и на Кощея пойти. А не пошёл.   
- И Святогор не пошёл, задумчиво поддакнула лиса.
- И Святогор не пошёл. Следовательно меч этот не для того создан был, а для ратного дела. 
- А раньше он у Еруслана Лазоревича был.
Лиса не смело возразила:
- В  то время одновременно много богатырей было. И что, у всех был один и тот же меч кладенец? Даже у иноземца Бовы?   
- Тут ты права, спорить не собираюсь. Но меч этот точно не на погибель Кощея заточен.
Они бы и дальше могли долго и неспешно рассуждать о непонятном им явлении меча кладенца, но тут на тропинке появились Иван и Серый волк.
- Вы куда? – спросил Серый волк.
- За вами.
- За нами? Мы что сами дороги не знаем. Или случилось что?
Лиса глянула на Ивана и как можно спокойнее сказала:
- Василиса, Ваня, обнаружилась?
- Где? – вскрикнул он.
- Змей Горыныч её к Кощею несет…
- В когтях? Живую?
- Живую, живую, успокойся. И не в когтях, а на собственном горбу и, скорее всего, с её же согласия. 
- Откуда знаете?
- Волшебное зеркало показало…
Иван сорвался с места и, как угорелый, помчался к избушке Яги.

3. 
Василиса ожидала, что в полете ветер будет свистеть в её ушах, а волосы будут развиваться, как знамя.
Ничего подобного – Горыныч летел аккуратно, плавно. Крыльями почти не махал, больше планировал в воздушных струях. И холодно ей не было, чего она поначалу боялась – змей летел не высоко, в метрах ста пятидесяти от земли. Под ним простиралось бескрайнее море.
Средняя голова змея молчала. Крайние о чем-то, как показалось, Василисе, бранились. Или спорили? До неё долетали отдельные фразы, из которых понять суть разговора было трудно.
Поначалу, она всё смотрела вниз, надеясь увидеть что-нибудь интересное. Но море было бескрайним и в водах его не было заметно ничего, кроме легкой ряби и игры в ней полуденного солнца.
В конце концов, однообразие наблюдаемого «ландшафта» стало ей надоедать, и она задумалась о том, долго ли это будет продолжаться? И в тот момент, когда монотонность происходящего, готова была вызвать в её душе тоску, что-то произошло. На какой-то миг, который был намного короче мигания глаз, Василиса потеряла связь с окружающей реальностью. А когда реальность проявилась вновь, она была совсем иной: играющая под солнцем морская рябь сменилась редкими проблесками солнца в окнах тихой воды,  в бескрайних болотах.
Василиса подняла взгляд и увидела на горизонте кольцо Алмазных гор, над которым, как  купол, светилось багровое марево.
«Вот и царство Кощея».
Она не помнила, как оказалась в нём первый раз, она не знала, как попала из него в замок Дракулы, но она точно знала, что это оно – царство Кощея! Она не могла ошибиться, когда увидела багровое небо над ним. Она, как ей казалось, вечность видела его из окна дворца Кощея. 
- Ну вот, - прошептала она, - открывается новая страница  книги, которую я никогда и не думала, что мне придется  читать.

4.
Встречали Василису с «почётом».
Змей Горыныч осторожно приземлился в каменном саду. У дверей во дворец шеренгой выстроились немногочисленные слуги, во главе со стариком-упырем.
Ближе всех к месту посадки змея стоял Кощей.
Горыныч ещё не успел сложить крылья, как Кощей направился к нему, и подал руку Василисе, помогая ей, спустится наземь. Василиса оперлась на его руку, сошла со змея и в благодарность за помощь, кивнула ему. Рука у Кощея была холодная, как не живая. Ей захотелось поскорее высвободить свою руку, но тот легонько придержал её, и повел Василису во дворец. Слуги расступились и поклонились им.
Василиса сразу почувствовала себя неуютно под багровыми небесами, но войдя во дворец с удовольствием отметила, что светильники в темных коридорах, горят ровным, привычным для человека светом, забивая своей яркостью, проемы окон, глядящих в багровый мир. Видимо и Кощею багровые тона его царства были не совсем по душе. Подумав о душе Кощея, Василиса усмехнулась, – какая ещё душа может быть у бездушного и бессердечного существа…
В конце коридора на их пути была лестница. Добротная, каменная,  с резными перилами, но отнюдь не парадная – парадных лестниц во дворце Кощея не было: гостей он принимал запросто, без почетных ритуалов.   
Они поднялись по этой лестнице и очутились в круглом помещении с лучами коридоров уходящих в разные стороны. 
Кощей остановился:
- Устала с дороги? Наверное, проголодалась?
- Я не голодна. Но немного, действительно, устала...
- Тогда, отдыхай. А вечером жду на ужин. – Кощей обернулся и сказал в пустоту коридора: - Проводите, госпожу в её комнату.
 «Надо же – госпожу», - отметила про себя Василиса, а вслух сказала:
- И если можно, в ту же комнату, где я жила во время… первого к вам визита. В ту, где шкафы с книгами, если можно. 
- Конечно можно, - и Кощей произнес  в пустоту:
- Где вы там, сколько ещё ждать?
Как из-под земли появился старик-вурдалак, ведущий за ухо маленького злыдня. Василиса сморщилась от увиденного. Кощей заметил это:
- Отпусти мальчишку-то. За что ты его?
- Да чуть нашёл, - старик отпустил ухо малыша. – Хочу его приставить в услужение к барышне, а его вечно, где-то носит…
- Ладно, ладно. Проводите…
- Прошу вас следовать за нами, барышня, - пригласил Василису старик-вурдалак, и они двинулись по одному из коридоров.
- Отдыхай, а вечером жду на ужин, - сказал Кощей глядя вслед удаляющейся Василисе.   
Первым делом, что сделала Василиса, войдя в комнату, это задернула шторы, чтобы не видеть багровые небеса.
Обернувшись, она увидела маленького злыдня, который понуро стоял у порога.
- Как тебя звать? – спросила она.
- Маленький злыдень, - тихо ответил он ей.
- То что маленький вижу. А почему злыдень?
- Не знаю. Так зовут…
- Мне не нравится такое имя.
- Мне тоже.
- А тебя всегда так звали?
- Нет. Бабушка звала меня Митенькой. А потом бабушки не стало…
- А как же ты сюда попал?
Маленький злыдень пожал плечами.
- А за что?
Маленький злыдень опять пожал плечами, и нехотя заговорил:
- Когда бабушки не стало. Меня опять забрала мамка. И этот её… всё время ругался. Они часто меня били. Однажды, я разозлился и  укусил её за руку.  Она закричала: «Ах, ты злыдень маленький! Пропади ты пропадом!». И стала бить меня ещё сильнее. Я вырвался, убежал и спрятался под кровать. А потом, когда они уснули, вылез, и оказался здесь.
Слезы навернулись на глаза Василисы. Она подошла к мальчику, протянула к нему руку, чтобы погладить по голове. Маленький злыдень дернулся, зажмурился, но остался стоять на месте. Василиса прижала его к себе:
- Не бойся, - сказала она. – Я тебя не обижу. Только знаешь, что? Можно, я тебя буду называть так же, как тебя звала бабушка – Митенькой?
Маленький злыдень поднял на неё глаза:
- Можно, - прошептал он.
- Есть хочешь? – спросила Василиса у маленького злыдня Митеньки.
- Я там поел, - Митенька кивнул головой за дверь, не отрывая взгляда от книжных полок.
- Читать умеешь?
- Бабушка учила.
- Ну тогда выбирай любую, читай. А лучше давай я сама тебе её выберу.
Василиса подошла к шкафу, стала рассматривать книжные корешки. Книги, как нарочно, были все для взрослых, вряд ли такие могли заинтересовать мальчишку.
- А вот, - она протянула руку к книге. – «Остров сокровищ». Держи – думаю, понравиться.
Маленький злыдень Митенка взял книгу, полистал, рассматривая картинки:
- Интересно, - сказал он.
- Ну, а если интересно – иди, читай.

5.
Яга собирала Ивана в новый поход.
Сборы были недолги – котомка лежала неразвязаной на лавке, под вешалкой с зимней одеждой Яги. 
Дольше спорили о том, кто пойдет с Иваном. Идти хотели все. Спорили друг с другом, чуть не до ругани. Яга глядела на них и посмеивалась. Когда спор, как показалось, достиг последней стадии, она подняла голос:
- Смолкли все! – и когда все от неожиданного окрика умолкли, рассудительно сказала:
- Чего раскричались-то? Неужели не ясно кому с Иваном идти?
- Ну и кому? – спросил Серый волк.
- Как всегда тебе.
Серый волк гордо вскинул голову и с нескрываемым превосходством посмотрел на остальных. Особенно на Пельку – кого единственного держал в своих соперниках.
- И не спорьте, - опять подняла голос Яга. – Всё должно быть, как написано. 
Иван хотел идти с вечера, так ему не терпелось. Волк был с ним, естественно, солидарен, но Яга отложила поход на утро, как всегда заявив, что утро вечера мудрёнее.
Ивану не спалось. Остальным тоже было не до сна - кто-то  лежал тихо и глядел в  темноту. Кто-то охал и вертелся с боку на бок.
Спали только Бесхвостый волк, Соловейко и Кеша.
Уже за полночь Баюн спрыгнул с печки и, тронув Серого лапой, кивнул на дверь – выйдем, мол. За ними бесшумно выскользнула и лиса.
Хотели, было, разместится на крыльце, но лиса прошептала:
- Пойдемте за баню, что бы Ягу не разбудить.
Только успели расположиться за баней, как к ним подлетел и ворон.
- Вы чего не спите? – спросил он.
- А ты чего не спишь? – вопросом на вопрос ответила ему лиса.
- Не спится, - вздохнул ворон.
- Вот и нам не спится.
- А Иван как?
- Кто его знает – лежит тихо.
- Я тебе, Серый, вот, что хочу сказать, - начал Баюн. – Ты на заветный меч очень-то не надейся.
- Да я уж понял, - ответил волк.
- А я думаю, что найти смерть Кощееву в сундуке, зайцах и утках тоже надежды нет, - словно сам себе сказал ворон. – Сколько этих зайцев переловили. А толку никакого. Как был он бессмертным, так им и остаётся. Словно издевается…
- Точно, точно, - подтявкнула лиса. – Тут, что-то другое надо искать. Но что?
- Василиса, думаю, выведает, -  проворчал Серый волк.
- Что она выведает? – Баюн нервно передернулся всем телом. – Выведывали уж Василисы-то. Сколько раз выведывали, а толку?
- Ну тех с этой-то не ровняй, - вступился за Василису ворон. – Эта, чай, поумнее прежних будет.
- Чем это? – почему-то обиделась рыжая.
- А тем, что в сказки не очень-то верит.
- И причем тут это?
- А при том, что мозгами пораскинет, поймет, что не в зайце, ни в утке, не иголке смерть Кощеева. Глядишь, что-то умное у него и выведает.
- Так он, коварный, ей и скажет, - Баюн сердито замахал хвостом.
- А вдруг…
- А хоть и вдруг. Как она передаст это Ивану?
- Раньше-то как-то передавали…
- Так-то раньше. Ранешние-то в сказки больше верили, вот у них и  получалось.
- Это да, это так – скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается…
Пока ворон с котом спорили, лиса молчала, слушая их. Наконец, не вытерпев, спросила ворона:
- А ты разве не мог бы полететь, сесть к ней на подоконничек, да к Ивану с весточкой от неё вернутся?
- Не мог бы. Почему-то мне под багровые небеса хода нет. Только сунусь, как со всех сторон мне голоса слышатся: «Черный ворон! Черный ворон?». Что-то шепчут, чего-то просят… Разум я там, напрочь теряю.
- А сорока?
- Та вроде ничего – летает, стрекочет…
- Вот её и пошлите Василису наведывать, - подытожил ночной разговор волк. А теперь спать!
- Какой уж тут сон – скоро светать начнет, - ворон расправил крылья, но затем опять сложил их.
- Вы тут, как хотите, а я спать, - поднялся с травы волк.
Кот вскочил на ноги:
- А как насчет меча-то решили, я не понял?
- А что решать? Меч в дороге не помеха – мало ли где пригодится.

6.
Ужин был подан в ту же парадную комнату, где Кощей впервые представлял Василису своим «друзьям».
При появлении её, Кощей встал, кивнул её и жестом пригласил занять любое место за столом.
«Надо же, какой цирлих-манирлих», - усмехнулась она про себя.
Василиса выбрала место  напротив хозяина, на другой стороне стола.
Слуги подали первые блюда. Вид этих слуг особого аппетита не вызывал – вурдалаки они и есть вурдалаки.
У Дракулы вампиры гуляли, тут прислуживали. Впрочем, видом вампиры заметно выигрывали перед упырями. Хотя сущность их от этого не менялась. Василиса поправила на груди ожерелье матери графа, словно убеждаясь на месте ли оно. Угощения  не были заморскими – мясо, рыба, овощи. 
«Интересно, - подумала она, - кто занят кухней Кощея? Наверное, тоже упыри и вурдалаки». Эти простые умозаключения аппетита не прибавляли.
Ужинали молча. В этот раз Василиса не отказалась от вина. Пригубляя его, с интересом поглядывала на Кощея. Василиса хорошо помнила рассказ Ивана о Ином. Вопросы об этом в голове вертелись разные, в основном фантастического плана. Но задать их она не решалась, да и решится ли когда, не была уверенна.
Задумавшись, нечаянно уронила салфетку. Не успела она поднять её – чай, не барыня – лишний раз нагнешься, не переломишься – как маленький злыдень, который, оказывается, стоял у неё за спиной, поймал её на лету и подал ей. 
- Спасибо, Митенька, - поблагодарила она его. – Спасибо. Ты свободен. Иди, играй или книжку почитай, что я тебе дала…
Митенька посмотрел на старика вурдалака, тот переглянулся с Кощеем. Кощей чуть заметно кивнул ему.
- Иди, - тихо сказал старый вурдалак. – Иди, если хозяйка приказывает. Да, не балуй там…
Митенька тихо вышел, не забыв поклониться.
«Однако, школа дрессуры тут на высшем уровне», - подумала Василиса и, неожиданно даже для себя, спросила:
- Кощей, зачем я тебе?
Кощей удивлённо поднял на неё глаза:
- То есть?
- Как я поняла, тебя привлекает не моя женская сущность? Что же тогда?   
Кощей отвел глаза, посмотрел куда-то в сторону, словно увидел что-то сквозь стену:
- Сам не знаю… Вроде надо… А зачем, почему надо – не понимаю. Не понимаю, кто я, откуда, куда я иду?
Теперь Василиса с удивлением посмотрела на Кощея:
«Э-э-э, - подумала она. - Да тут не меня надо спасать, а самого Кощея». 
Кощей усмехнулся, словно прочел её мысли:
- Ладно, не будем об этом. Лучше скажи мне, где дружок мой заклятый Баш Челик? Я же его за тобой посыл?
Василиса сверкнула глазами, смело сказала:
- Купаться пошёл в соленое море!
- Понятно. Значит можно его не ждать – плавать-то он не умеет. Ну и ладно: надоела железяка скрипучая.
Помолчали.
- А ещё скажи мне – как там, в Яви, помнят ли ещё меня?
- Как же не помнить? До сих пор детей твоим именем пугают… Впрочем в последнее время посмеиваться стали. Анекдоты придумывать.
- Анекдоты? Интересно. Расскажи…
Василиса стала вспоминать анекдоты про Кощея, перебирать их в памяти, но ни одного приличного вспомнить не могла.
- Они, понимаешь, такие, что не устами женщины их рассказывать. Всё про твою смерть, да о том, где она спрятана…
- Понятно, - усмехнулся Кощей. – И про глупого Ивана?
Василиса хотела обидеться, но вовремя спохватилась – не о её же Иване те анекдоты придуманы.
- Давай, я лучше тебе про змея Горыныча расскажу, – сказала она.
- Ну давай про Горыныча…
- Так вот, - медленно начала Василиса, стараясь вспомнить анекдот, и, главное, вовремя ввернуть его пуант – соль всего рассказа. –  Представь, Кощей: жара…
- Представил, очень хорошо представил.
- Все ручьи пересохли, все колодцы высохли. Все звери пить хотят. А пить нечего. И тут узнали, что бабушка Яга квасом со скатерти самобранки торгует. Побежали все к её избушке, выстроились в очередь перед крылечком. И тут глядят, что Заяц без очереди лезет. Волк хвать его за уши:
- Куда это ты, длинноухий, поперед Волка лезешь?
А заяц ему так нагло отвечает:
- Волк, не шуми, пойдём за сарай, поговорим.
Уходят. Через минуту заяц опять лезет без очереди.
Медведь не выдержал. Поднимает зайца за уши:
- Ты куда вперёд медведя?
- Утихни, медведь, пойдём за сарай отойдём.
Уходят. Опять через минуту заяц лезет без очереди.
Тут уже лев не выдержал:
- Заяц, совсем охамел, что-ли?
А тот без страха:
- Пойдём, Лёва, за угол отойдём.
Заходят за угол, а там Змей Горыныч:
- Заяц! - говорит Горыныч. – Сколько можно? Всё мясо да мясо! Когда квас-то будет?»
- Смешно, - серьезно сказал Кощей. – Ты ему самому это расскажи. Ему понравится…
И Кощей впервые улыбнулся.
Дальше разговор пошёл непринужденнее. Разошлись в хорошем настроении…

7.
Несмотря на тревожные хлопоты, проснулись все поздно – бессонная ночь дала себя знать. Всех разбудил Кеша. Увидев, что никто не просыпается, он скинул со стола сковородку и прокричал:
- Эй! Вы там подохли, или спите? Сейчас же просыпайтесь! Зло не дремлет. 
Позавтракали.
Яга опять взяла котомку, встряхнула её:
- Гляну, не забыла ли чего? – стала доставать вещи, приговаривать:
- Рушник самобраный… Сапоги. Это на случай если свою обутку порвешь. А ещё рубаха и порты. Тоже на случай, мало ли что?.. Шапка-невидимка…
Лиса посмотрела на волка – вот, мол, проблема с проникновением во дворец Кощея и решена, но  Яга тут же омрачила её радость:
- Только в Кощеевом царстве на неё надежды нет. Кощей сам когда-то её смастерил. На него она не действует. Да, вот ещё что… - Яга открыла свой бездонный сундук, достала из него два пузырька. – Это я воду живую и мертвую сюда перелила. Тоже возьмите…
- А-то мало ли что? - усмехнулся Иван.
- Именно. Ну, вроде всё собрали. Давайте прощаться. У кого какие слова есть, говорите, пока все мы вместе.
Все молчали. И тут среди всеобщего молчания, Кеша заявил:
- Долгие проводы, лишние доводы – пора нам.
- А ты-то куда собрался? – с усмешкой спросила лиса. – Пернатых, вроде, не берут. Зачем ты им?
- Мало ли что.
 Мы, Иннокентий, не на прогулку собираемся, - поддержал  лису Серый волк.
- Много будешь жить - скоро состаришься, - ответил ему Кеша.
- Ну, как знаешь, – если никто не против…
- Тогда я тоже с вами пойду, - твердо сказал Соловейко.
- А я брата одного не оставлю, встал со скамьи Пелька. 
Волк обернулся к Яге:
- Бабушка, скажи ты им…
- А что? Пусть идут. Только без Пельки. Он к родителям пойдет. Чай, они там волнуются – столько дней никаких вестей от них нет. А Соловейко, гляди-ка, вам в дороге и пригодится. Мало ли что...
На том и порешили.
Избу яги покинули до полудня, а к вечеру, оставив лес Яги позади, вышли в Широкую степь…

Глава 2.
(Месть.)

1.
Ведьма из Древнего погоста затаилась на другом берегу Брыни напротив устья ручья текущего по угодьям бабы Яги. Она видела плот, спрятанный в камышах, надеясь – вдруг её обидчики воспользуются им? Ещё было две дорожки ведущих одна в Дремучий лес, а вторая в Широкую степь. Их ведьма тоже держала под контролем, карауся издалека – боялась, как бы Яга не учуяла её. Скорее всего, были и другие тропы, а потому она пару раз в день облетала угодье Яги кругом на новой метле, которую связала за время ожидания – появляться в Нави на венике было несерьезно и стыдно. И без того старик-вурдалак в Багровом царстве, куда она залетела рассказать о новых людях,  обсмеял её. Когда же она сказала, что хотела бы о них лично предупредить самого Кощея, он отмахнулся от неё, как от бесхозной собачки, встретившейся на пути, и сказал, что про этих людей, что навестили её в Древнем погосте, Кощею и без неё всё ведомо.  Что они его нисколько не волнуют, а скорее забавляют.
Ведьму же, обиженную своими «постояльцами», их присутствие в Нави совсем не забавляло. Более того – ей очень хотелось узнать о них как можно больше. Поэтому, собрав всевозможные сведенья у разной нежити, она решила проследить их путь, намеренья и, при случае, жестоко им отомстить. А потому, увидев, как дружная ватага вышла из леса Яги в Широкую степь, она обрадовалась: в степи этой давно   колобродили давние её знакомые – Ырка и Укрут. 
Нашла она их не сразу – широка Широкая степь. Пришлось ей облететь несколько курганов, прежде чем их обнаружила.
Сидели они на невысоком могильнике, под большим каменным болваном, окруженном, как изгородью,  камнями поменьше, и играли в кости.
«Вряд ли этот курган был насыпан в память доброму человеку» - подумала ведьма.
Сделав круг по внешнему кольцу, она нашла нужный проем между каменной изгородью, в который  могла пролететь к  макушке кургана, не наткнувшись на какую-нибудь невидимую преграду.
Ведьма приземлилась перед Ыркой и Укрутом, ловко соскочила с метлы.
- Вот те на! – воскликнул Укрут. – Ты откуда взялась? Что тебе на погосте-то не жилось?
- Привет, бездельники!  Я вижу, вы тут мышей не ловите.
Укрут искренне удивился:
- А не наше это дело – мышей ловить.
- Какое же ваше дело?
Ырка сверкнул на неё вечно злыми глазами:
- Какое наше дело – это не твоё дело.
- Ой, обиделся. Не обижайся – я вам хорошую весть принесла, – сказала ведьма из Древнего погоста, но увидев, с каким пристальным вниманием  смотрит на неё Ырка, насторожилась:
- Что это ты так на меня смотришь?
- Как так? – облизнулся Ырка.
- Я бы сказала вожделенно, если бы не знала, с кем имею дело.
- А как же на тебя смотреть? Ты такая аппетитная, что аппетит у меня не на шутку разыгрался… - и он, поднявшись на свои короткие и скрюченные ножки, шагнул в её сторону.
- Но, но! – ведьма отмахнулась от него, метлой.
- Кровушка-то у тебя, наверное, тепленькая, солёненькая…
Ведьма испуганно вскочила на метлу и мгновенно оказалась метрах в десяти от кровопийцы.
Укрут затрясся от смеха и, с трудом выговаривая слова, заикаясь, сказал:
- Ох, н-насмешили… Ох, не могу! Ну, юм-мористы…
- Какой тут смех, идиоты! - крикнула им ведьма. – От вас, кровопивец вечно не знаешь, чего ждать.
- Боишься? – ухмыльнулся Ырка. – Правильно делаешь, что боишься - голодный я. Очень голодный.
- Это да, - поддержал товарища Укрут. – Ему голодно, а мне скучно. Широкая степь как вымерла – ни прохожего, ни проезжего.
- Так я же для того и прилетела, что бы указать вам добычу.
- Ну, ну, говори, - сглотнул зеленую слюну Ырка.
И ведьма из Древнего погоста рассказала им про Ивана и его друзей, идущих через Широкую степь к Окиян-Морю. Но когда она сказала, про заветный меч, Ырка сквасил свою и без того отвратительную рожу:
- Заветный меч! Ты что, ведьма проклятая, предлагаешь, чтобы мы за тебя отмстили тому, у кого заветный меч в руках? Думай, что говоришь! Нет в этом мире ничего такого, что бы мне могло навредить. Но, заветный меч…
- Да, - опять беззаботно засмеялся Укрут. – Заветный меч нам не по зубам.
- Да парень же этот, что с заветным мечом идет, не один в той компании.
- Поняли мы, что не один, - с нескрываемым сожалением произнес Укрут. – Нам компании не по силам. Вот на одиночек  мы славно охотимся.
- Ну, так погубите их по одному.
- Как? – вспылил Ырка. – Как, если они вместе идут.
Ведьма на секунду задумалась:
- А если Зовунов попросить? Они любого человека могут в степь  увести? Они зазовут человечка-то, а вы его и того… конечно, тут надо поблизости быть, не зевать, пока человек этот сам Зовуном бескровным не стал…
Укрут почесал в затылке.
- А кто просить-то их будет? Нас они в упор не видят. Мы же не люди. Если только ты…
- Я! Ещё чего. Меня же они тут же уведут и в бестелого Зовуна превратят. Я же человек…
Все замолчали, задумались.
И тут раздался такой смех, словно кто-то затряс ведро, в котором лежали камни. Смех шёл от истукана.
Все повернулись к нему и обомлели – глаза идола загорелись страшным огнём, курган под ним мелко задрожал. Идол скривил каменные губы и раскатистым голосом произнес:
- Невежды! Пришли в Широкую степь, а как в ней себя вести не знаете. А ведь не мной придумано: «Не зная броду, не суйся в воду».
- Откуда в степи быть броду? – грубо спросил Ырка. Они с Укрутом были злыми духами – им ли бояться каменных болванов. 
- Не о вас речь, - оборвал их истукан. – Я об этой ведьме. Не один век прожила, а не знает, как уберечься от Зовунов.
- Откуда мне знать, - пролепетала та. – Я в Широкой степи сроду не бывала.
- Тогда слушайте меня. Я научу вас, как справится с Зовунами. Но за это вы, когда будете пить кровь  пришельцев, и мне ею губы помажете. Согласны?
Ырка что-то недовольно проворчал. Укрут же согласно закивал:
- Сделаем, сделаем. Говори, что надо, чтобы не бояться и уговорить Зовунов? Ей говори,  - показал он на ведьму. – Нас-то они в упор не видят, нам-то они не страшны.
- Когда Зовуны позовут тебя за собой в Широкую степь, скажи: я иду своей дорогою, никого не трогаю, и вы меня с пути не собьёте! Они и отступятся.
- А если не слушаться  их зова, - дрожащим голосом спросила ведьма. – И просто не ходить за ними?
- Молчи, глупая баба! Слушай, что тебе говорят. Сопротивляться их зову бессмысленно. Хочешь, не хочешь, а идешь. И если вовремя не скажешь эти слова, никто тебя в степи больше не увидит – сама Зовуном станешь. Поняла?
- Поняла, - дрожащим голосом ответила ведьма.
- То-то же. Смотрите, не забудьте обещанного - сказал истукан, обращаясь уже к Ырке и Укруту, после чего горящие глаза его стали тухнуть. Курган под ним опять задрожал и медленно затих.
Ведьму от увиденного, знобило и заметно потряхивало. Ырка и Укрут были спокойны. Они не были людьми, они сами были жителями мрака. И хоть  они и выбрали этот курган своим домом, а истукана держали за своего хозяина, они не боялись его.

Глава 3.
(Новые пути.)

1.
Шли почти до темноты. Когда стало смеркаться, волк начал рыскать по сторонам, ища место для привала на ночь.
Иван и Соловейко, выросший в лесу, не понимали какая разница между тем или другим местом в степи. Ни дерева, ни кустика, кругом голая степь, края её выгнулись к небесам в трепетном мареве.   
Иван потряс головой – марево не исчезло, но степь легла перед ними поросшая жухлой от солнца травой, покрытая невысокими холмами. Вся местность – как на ладони.
- Всё сквозь видать, - сказал Соловейко. – Если что, врага за семь верст будет видно. Не то, что в лесу.
- Ага, - согласился и Серый волк. – Только учтите, что он вас тоже издалека увидит. И уж тут  от него не спрячешься. И бежать некуда, конный махом догонит.  Но не этого в Широкой степи надо бояться… - волк замолчал.
- А чего? - спросил Иван.
- Ужинать давайте – потом расскажу.
Соловейко снял котомку – теперь он её носил -  (все почему-то решили, что она будет мешать Ивану, управляться с мечом), - вынул из котомки рушник Яги, расстелил его. На нем тут же появилась еда и ковш с квасом. Кеша с плеча Соловейко слетел на край рушника:
- Лучше один раз откусить, чем семь раз понюхать.
Иван не обращая внимания на Кешины познания в фольклоре, спросил волка:
- Серый, а ты что пить будешь? Тут гляжу не ручейка, не родничка. А квас ты не очень уважаешь.
- Как волк сторонюсь, а как добрый молодец уважу.
Серый волк перекинулся через голову, ударился оземь, и, став добрым молодцем, сказал:
- Моё тело пропотело, пить захотело, - и добрый молодец Серый волк, ухмыльнувшись, подмигнул  Кеше:
- Вот так, Иннокентий – знай наших, - и широким жестом пригласил всех к трапезе. -  Прощу вечерять. 
Ивану после первой краюхи хлеба и нескольких ложек каши страшно захотелось спать.
«Воздухом, что ли тутошним надышался? Травами, какими степными? – подумал он. – Они тут совсем другие, чем в лесу – полынью сильно  пахнет… Ещё чем-то…».
Испив квасу, Иван лег навзничь, прикрыл глаза, слушая рассказ добра молодца Серого волка, о степных недобрых жителях.
- В основном их тут трое, - поучал тот. - Кровопивецы Ырка, Укрут и Зовуны. Ырке лучше в лапы не попадать. Поэтому ночью без товарищей  ходить по степи не советую. Нападет, кровь мигом выпьет.
- Он упырь, что ли?
- Да кто его знает. Дневного света, вроде, не боится. Но, как и все вурдалаки, охотится только по ночам. Так что днем его можно не опасаться.
 - Так этакой нечисти, и в лесу много водится, - услышал Иван сквозь дрёму тихий голос Соловейко. – Мы всегда почти с осиновым копьецом в незнакомые места ходим...
На этих словах сон одолел сопротивление Ивана. А разговор Соловейко и добра молодца Серого волка тихо продолжался  под звёздным небом Широкой степи.
- Это не простой вампир, - продолжал свои наставления добрый молодец Серый волк. – Ему не осиновый кол не страшен, ни стрела с серебряным наконечником. Его просто опасаться надо, чтоб он тебе на загривок не прыгнул, не присосался. Тогда уж его не стряхнёшь. Но если увернешься – бей в нос, в лоб – куда попадешь. Он этого не любит…
- Этого никто не любит, - усмехнулся Соловейко. – А что он в лесу-то не живет? Там  народу больше ходит. И чаще всё одиночками.
- Леший его знает и терпеть не может, не пускает, – добрый молодец Серый волк с удовольствием пригубил братину с кваском, и продолжал:
- А ещё у него есть дружок, Укрутом зовут. С этим проще справится. Достаточно трижды сказать – «Чур, меня!», он и отстанет, - сказал добрый молодец Серый волк, и предал квас Соловейко.
Соловейко принял братину и в свою очередь, сделав пару глотков, спросил:
- А свистуны эти – чего они?
Добрый молодец Серый волк рассмеялся:
- Не свистуны, а Зовуны.
- Ну, пусть Зовуны…
- А с Зовунами шутки плохи. Они к тебе с жалостью подойдут, с просьбой помочь им. И с виду они люди, как люди. А как один человек, да не поможет другому человеку? А они зовут: - «Пойдем,  пойдем, поможешь нам, пойдем!». А пойдешь, назад уж не вернешься, потеряешься.  Они и сами-то   души потерявшихся. Зазовут тебя в Широкую степь, а уж оттуда возврата нет – сам Зовуном станешь.
- И как быть? Как Зовуна от живого человека отличить? Вдруг, действительно кому помощь будет нужна? А ты его за Зовуна примешь?
- А очень просто. На всякий случай скажи просящему: «Я иду своей дорогою, никого не трогая, и вы меня с пути не собьёте!». Тут они и исчезнут. Ну, а не исчезнут, значит перед тобой живые люди – смело иди им на помощь. Всё понял?
- Понял, - ответил Соловейко.
- А ты, богатырь, понял? – обратился добрый молодец Серый волк к Ивану.
Иван спал.
- Одним ухом спит, а другим не слышит, - вставил своё меткое замечание Кеша.
 - Знаешь, Иннокентий, зря попугаев дразнят - попка дурак, попка дурак! По крайней мере, о тебе такого не скажу, сказал добрый молодец Серый волк. – Ты у нас умнее некоторых  будешь. А-то посмотришь на иного богатыря и видишь, что богатырского-то в нем только одно и есть, что богатырский сон.
- А ты, Серый, в волка-то собираешься обращаться? – спросил в свою очередь Соловейко.
- Подожду до утра. Что лишний раз оземь биться. Уж больно квасок с рушника Яги хорош. Так что, погожу до завтрака… 

2.
Весь жаркий день ведьма летала по степи,  искала Зовунов.
- Брось ты это пустое занятие, - раздражённо сказал ей Ырка. – Сядь в полдень на обочину у дороги и сиди – они сами тебя найдут.
Так и сделала.
Почти в самый полдень, когда солнце уже поднималось в зенит, когда степные суховеи пару раз промчались по пыльной дороге, словно приглядываясь к отдыхающему на обочине человеку, появились в степном мареве три усталые фигуры. Они подошли к ведьме, робко присели рядом. 
- Охо-хо! – вздохнули они почти в раз. – Устали, пить хочется. Не дойти нам до холодного ручья. Проводи нас добрая женщина. Мы тебе дорогу укажем…
Ведьма сразу поняла кто перед ней, а потому безжалостно ответила:
- Я иду своей дорогою, никого не трогая, и вы меня с пути не собьёте!
Подошедшие захныкали, давя на жалость.
 - Идите, милые, идите, просите в другом месте. Вон там,  - ведьма махнула в сторону гряды невысоких холмов, - там три путника бредут, может, ими поживитесь…
Зовуны заколыхались всем телом и растаяли в знойном воздухе.
 Ведьма лихо вскочила на метлу и припустила к тем же холмам. За одним из них, спрятавшись в неглубоком овражке, сидели Ырка и Укрут, поджидая её.
- Ну, что? – спросил Укрут. – Получилось?
- А-то! Где наши странники?
- Отсюда не видать, но близко, – ответил разговорчивый Укрут.
- Так надо ближе подобраться? Как бы вам не пропустить, когда Зовуны кого-нибудь из них в степь поведут.
Вечно угрюмый Ырка проворчал:
- Пропустить-то не пропустим, да непривычно нам днём охотится.
- Привыкайте. Иначе как? Зовуны днем охотятся, вы - ночью. Сами затеяли, вот и переходите на дневной режим.
Ырка в который раз хищно глянул на неё, облизнулся.
- Утрись, - сказала глядя ему в глаза, уверенным шёпотом ведьма. – Ваша добыча за теми холмами…
Укрут встал между ними:
- Лети, а мы за тобой…
Ведьма чинно уселась на  метлу и как лыжник, ловко огибающий флажки, плавно, словно заметая следы, заскользила  между холмов, облетая  их у самой подошвы. 
Ырка и Укрут двинулись за ней. 

3.
Ночью, и перед восходом было холодно, как осенью, но только взошедшее  солнце стало припекать, зной полился по Широкой степи. 
Иван проснулся бодрым и полным сил. Вчерашнюю усталость, как рукой сняло. Он удивился, что Серый волк ещё был в образе доброго молодца. Но когда увидел, как тот с удовольствием пил квас бабушки Яги, удивляться перестал. А увидев приподнятое настроение  и у Соловейко, усомнился – квасок ли их так взбодрил? Попробовал сам – ничего необычного – квас, как квас. Впрочем… Он вспомнил чудеса с котомкой Ауки – как они с лешим доставали из неё и то и сё, а Иван довольствовался долгое время одной рыбой. Может быть, и тут тот же фокус? Попробовал представить, что в братине вместо кваса, что-то покрепче – получилось!
Добрый молодец Серый волк потянул носом:
- Ну-ка, ну-ка, - протянулся он к ковшу.
Кеша провещал дурным голосом:
- Йо-хо-хо! И бутылка рома!
- Ошибаетесь, Иннокентий, не ром, а коньяк-с собственной персоной, – и обратился к Ивану:
- Ну, ты, Ваня, даешь! Я и Соловейко медовухой  балуемся, а вы с утра коньячок-с глушите.
- Да я просто ничего другого представить не мог, - смущённо ответил Иван.
 - Понятно, - серьёзно констатировал добрый молодец Серый волк. – У каждого своё пристрастие.
- Да, нет у меня никакого пристрастия…
- Нет, так нет, что ж ты оправдываешься, если нет?
- Ничего я не оправдываюсь! – рассердился Иван.
- Ну и ладно, - сказал добрый молодец Серый волк. Он встал во весь свой молодецкий рост, потянулся. Иван, прежде уже не раз видевший метаморфозу превращения волка в человека и обратно, задал добру молодцу Серому волку давно мучавший его вопрос:
- А вот скажи, Серый, откуда на тебе берется одежда, когда ты становишься человеком? И куда она девается, когда ты превращаешься в волка?
- Вопрос, конечно, не простой. Дело в том, что шерсть… - волк замолчал, как бы подыскивая слова. – Шерсть она сначала вроде, как прядется, а потом – как бы распускается…
- Ясно, - Иван почесал макушку.
- Ясно ему, - усмехнулся добрый молодец Серый волк, и обратился к Соловейко. – Мне не ясно, а ему, видите ли, ясно. Эх, Ваня, Ваня! Ты ещё, что ли, коньячку хлебни, чтобы тебе вообще всё на свете понятно стало…
Волк  и Соловейко беззлобно засмеялись.
- Да ну вас, - махнул рукой Иван. Он встал и отправился за ближайший холмик.
- Куда это он? – растерянно спросил добрый молодец Серый волк.
- По делам, - ответил Соловейко. – Отлучусь-ка я на пяток минут.   Он, было, направился за Иваном, но Кеша остановил его:
- Девочки налево – мальчики направо.
- И то, - сказал Соловейко. – За одной кочкой нам, пожалуй, тесновато будет, - и он пошёл в противоположную сторону.
 Поглядев им вслед, добрый молодец Серый волк сказал:
- Интеллигенция. Не то, что мы с тобой, Иннокентий, правда?
 - Чтобы казаться умным – лучше мрлчать, – ответил волку попугай.
Пока добрый молодец Серый волк думал, к чему отнести эту фразу Кеши, появился Соловейко. Лицо его было не столько озабоченным, сколько напуганным.
- Что с тобой, - встревожился волк. – Ты словно привидение увидел?
- Там это – З-з-зовуны, - заикаясь пролепетал Соловейко. 
- Мать моя капитолийская волчица! – воскликнул Серый волк. – Ивана-то мы насчет них, забыли просветить!
Не успел он вскочить на ноги, как Кеша сорвался с рушника, на котором до сих пор уютно устроился рядом с хлебной коркой, и полетел за холм, за которым скрылся Иван.

Глава 4. 
(Всё те же новые пути). 

1.
Первое, что увидел добрый молодец Серый волк, это был Иван окруженный толпой каких-то людей, слезно взывающих к нему о помощи, зовущих за собой. Они уже подхватили его под руки и уводили с собой. Фигуры их, как показалось волку, уже начали бледнеть и исчезать в утреннем мареве Широкой степи.
«Не успею!» - мелькнула страшная мысль в голове у Добра Молодца Серого волка. – Не успею в образе человеческом!». Но тут он увидел, как зеленый попугай, словно сизый сокол, спикировал на  блекнущую толпу Зовунов и картавя завопил:
- Мы идём своей дорогою, никого не трогая, и вы нас с пути не собьёте!
От неожиданности Зовуны, не понимая, откуда идет голос, воздели глаза ввысь, и отпустили своего пленника.
Иван грузно осел наземь.
Тут уж подскочили и Соловейко и волк, успевший превратиться из добра молодца в грозного хищника. Понятно, что блуждающим душам они ничего сделать были не в силах, но вид, мягко говоря,  сердитого зверя был до того страшен, что Зовуны, не стали оспаривать свою добычу, несмотря на то, что Иван наполовину уже принадлежал им. Они превратились в зыбкое марево и исчезли в жарком воздухе Широкой степи.
Иван тихо сидел на земле, приходя в себя.
- Испугался? -  виновато спросил Серый волк.
- Да, не так чтобы… Просто вдруг почувствовал, что я сам себе не принадлежу…
- Это мы виноваты, - повинился Серый волк. – Не предупредили тебя насчет Зовунов. Ладно, забудь. Пойдем…
- Вы идите, а я тут посижу… В себя приду…
- Ну, ну, сиди… А мы сейчас вещички соберем, да всей компанией дальше двинемся…

2.
Иван сидел на какой-то кочке. В голове его и на душе было смутно:
«Могло ли такое случиться там, в Яви? – думал он. - Там человек просит помощи, значит, она ему нужна – идешь и помогаешь. Если это, конечно, в твоих силах. Хотя…».
Иван вспомнил один случай, когда рыдающая женщина обратилась к нему за помощью – молила помочь дочке, на которую в подворотне напали насильники. Иван, конечно, без раздумий кинулся в темную арку. Но пока бежал, тревожная мысль закралась в его голову: мать бросила дочь с насильником, Ну, пусть с насильниками, и бросилась куда-то в надежде на чью-то помощь, вместо того, чтобы бороться со злодеями? Разве такое может быть?
Выбежав во двор из темной арки, Иван боковым зрением заметил фигуру человека, прижавшегося к стене. Реакция у него всегда была отличной – не успел тот замахнуться, как отправился в глубокий нокаут. То же было и  с другим нападающим. Иван огляделся – двор был пуст. Женщина, что едва поспевала за Иваном, вдруг развернулась и быстро, быстро пропала в темноте ночной улицы. И тут Иван понял, что его нагло пытались заманить в ловушку, чтобы ограбить. Так, что «Зовуны» могли  встретиться и в Яви.
И тут Иван тем же боковым зрением заметил, как что-то, или кто-то мелькнул с боку и пропал за его спиной.
«Что бы это могло быть?» - подумал Иван и привстал с кочки. И в этот момент ему прыгнули на плечи. Иван не устоял на ногах и, видимо, это и спасло его – он сделал элементарный кувырок вперед. Кто-то пискнул под ним, и, сорвавшись с его плеч, упал в колючую степную траву. Иван поднялся на ноги чуть быстрее нападавшего. И когда тот вскочив на свои кривые ножки, двинулся на него, зло сверкая красными глазами, Иван был готов к его нападению. А что это нападение, сомнений не было: на лице кривоногого и красноглазого существа это ясно читалось. И когда это создание на Ивана опять прыгнуло, то получило от него такой сокрушительный удар в наглую рожу, что отлетело метров на шесть, семь, словно не имело никакого веса. Иван двинулся к нападавшему, но тот не стал дожидаться встречи с тяжёлыми кулаками Ивана, а плаксиво заверещав, быстро семеня своими кривыми ножками, скрылся за холмом. Там след его и простыл. Разгоряченный схваткой Иван подумал: 
«Жалко меча не было, а то бы я ему устроил Варфоломеевскую ночь. Вернее утро! – но тут же решил:  – А может и хорошо, что не было?» – и вслух сказал, словно убеждая себя в чем-то пока ещё не совсем ясном:
- Зачем-то они тут все-таки существуют?   Не мой мир, не мне и менять его. Вот уж коли в Яви покажитесь, тогда пощады не ждите.
Когда Иван вернулся к своим товарищам, Серый волк, глянув на него, сразу спросил:
- Ты чего такой всклоченный? Или опять случилось, что?
- Ничего, - ответил Иван. – Всё нормально.
- Улыбаемся, ребята, улыбаемся! Жизнь бьет ключом, даже если гаечным, даже если по голове, - подбодрил всех Кеша примитивной в Яви шуткой.

3.
 Ведьма с Укрутом сидели в овражке и мирно беседовали, когда  им, практически на голову, свалился Ырка. Ведьма шарахнулась в сторону, Укрут засмеялся:
 - Смотри куда прыгаешь! Ослеп, что ли…
Ырка зло глянул на него одним глазом (второй у него заплыл фиолетовым фингалом):
- Ослепнешь тут, - прорычал он. – Где эта зараза?
- Ты это кого сейчас имеешь в виду?
Ведьма быстро сообразила, о ком сейчас пойдет речь, резво вскочила на метлу и отлетев метров на десять в сторону и метра на три вверх, оказалась в недосягаемости от свирепого Ырки.
Ырка навёл на неё резкость:
- Что, мегера старая, поняла о ком речь?
- Почему сразу старая-то? Не старее некоторых…
- Ты кого мне подсунула? Богатыря?
- Да какой он богатырь? Ванька простой…
- Ванька! Дура! А ну-ка подлети ко мне поближе, побеседуем…
- Ага, сейчас, для тебе! Эх! – вздохнула она. – Ни на кого положиться нельзя. Прощевайте, идиоты…
И ведьма из Древнего погоста взвившись в небеса, исчезла в степном мареве.
Ырка в бессильной злобе упал на дно овражка и застучал по земле кулачками.
- Чего ты так расстраиваешься, - попробовал успокоить его Укрут. – Ну не получилось. В следующий раз обязательно получится. Или я принесу тебе какого неслуха в мешке. Пошли домой…
- Домой? - взревел Ырка. – Нет у нас теперь дома. Другой курган надо искать. Если придем на прежний, истукан нас не пожалеет…

   КОНЕЦ   ПЕРВОЙ   ЧАСТИ

      









       ЧАСТЬ  ВТОРАЯ
       ДРЕМУЧИЙ ЛЕС
Глава 1.
(И снова невозможное).

1.
Через несколько дней пути Широкая степь стала уступать своё место поначалу кустам и редким перелескам, а потом стали  попадаться даже и ручьи. И вот в какой-то день они поняли, что идут по настоящему лесу, и что он не окончится, пока они не пройдут его свозь. 
- Шабаш, - сказал Серый волк. – Тут остановимся.
- Почему тут? – осведомился Соловейко. – Светло ещё – можно идти, да идти…
- Шабаш, говорю, - волк угрюмо осмотрелся, и, почти шёпотом добавил, – перед нами Дремучий лес, не стоит в него сломя голову соваться.
- А разве Яга не в Дремучем лесу живёт? – спросил Иван.
Серый волк с нескрываемым раздражением посмотрел на него:
- Ты же видел, где она живет – что  там дремучего-то?
- А тут что? Тоже лес, как лес…
- А тут, Ваня, - с чувством, толком и расстановкой проговорил волк, - тут Дре-му-чий лес. От этого леса чего угодно можно ждать. Так что, будь начеку - руку на мече держи.
- Так и там, у Яги, чего угодно можно было ожидать – то Морок, то Бука какой-нибудь…
- Глупости ты говоришь! Что в  Мороке или Буке такого необычного? А тут… Ты ёлочки помнишь, что за рекой Смородиной были?
- Ну…
- Вроде мирно стояли, а потом чуть в  плен нас не захватили. И это там – на чистом месте, а тут – Дремучий лес.
- Странно: я в Яви читал, что баба Яга именно в дремучем лесу обитает.
- Было дело. Обитала. Пока с Кощеем дружбу водила. А потом надоело ей это. Поняла, что тут и без неё пакостей хватает – вот и перебралась в тот лес. К тому же в том лесу леший за порядком присматривает. А тут что – дикость и запустение. Одно слово – Дремучий лес…
Волк замолчал.
- А обойти его нельзя? – спросил Иван.
Волк опять посмотрел на него с жалостью, а Кеша изрек:
- Место клизмы изменить нельзя.

2.
Пока Иван и Соловейко прохлаждались в тени  густой ели, Серый волк опять где-то рыскал, что-то выведывал, да вынюхивал. Когда вернулся то, как всегда угрюмо, посмотрел на товарищей и, покачав головой, сказал:
- Нашли место, где устроится – под елью. Или ты, Иван забыл, какие они бывают? Тут, в Дремучем лесу, ели старайтесь обходить. Хотя они тут и красивые, но красота их совсем не Новогодняя. Вон, березки стоят, нет бы, под ними устроились. Березки они не выдадут...
И правда - на фоне мрачноватого и темного Дремучего леса, белело несколько березок, словно не решаясь шагнуть за понятную только им черту. Стволы их словно светились, особенно там, где на них падало солнце. Солнце освещало и ель – лапы её блестели холодно, словно  сделанные из пластика,  и тепла от этого блеска не ощущалось: только красота – холодная и тревожная.
  Пока перебирались под березки, волк всё ворчал, что-то говорил, учил. Иван слушал его в пол-уха.  В нём всегда, как в ребенке рождался вопрос: «Почему?». Вопрос этот посещал его мельком. Порой он даже не пытался найти на него ответ, в отличии от детей, которые свои «почему» задают до тех пор, пока не остановятся на ответе, который удовлетворит их бесконечное любопытство:
- Почему небо вверху?
- Потому, что то-то и то-то...
- А почему, то-то и то-то?
- Потому, что так-то и так-то…
- А почему так-то и так-то?
И так до бесконечности, пока не упрется или вопрос или ответ в какую-то понятную или непроходимую для смысла (в основном взрослого) преграду.
Иван давно вырос и не всегда его «почему?» добирались до какого-либо логичного или нелогичного объяснения. Но иногда вертелись в голове его, не принося ему никакой пользы своими рассуждениями.
Вот и сейчас глядя на березы, Иван вдруг спросил себя:
« А почему они белые? Стволы всех деревьев в основном темных тонов, а березы белые?
Конечно, интернет на многое теперь дает быстрые ответы. Но, всё-таки,  почему почти все плоды яркие? Словно созданы для питания человека,  животных, птиц и зверей. И звери эти в большинстве своём для питания человека созданы. Питательная цепочка, скажете. А почему она цепочка? Почему одни в эту цепочку вплетены, а другие не даются?..
Далее мысли его оборвались, так как Серый волк окрикнул его:
- Иван, я кого спрашиваю?
- А?
- Б!
- Извини, задумался. Что ты спрашивал?
- Я спрашивал, почему Дремучий лес Дремучим называется?
- Ну… - Иван глянул на лес. – Непроходимый потому что он…
- А дремучий человек что, тоже не проходим?
- В какой-то мере – да...
- В какой-то мере, конечно… - волк вновь глянул на Ивана, и добавил. - Особенно это некоторых касается.
Иван принял это замечание на свой счет, и, конечно, обиделся:
- Ну, а почему тогда?
- Потому что, дремучесть его от слова дрёма, происходит. Так что, дремать в нем надо с осторожностью. А лучше как-то сразу, по быстрому засыпать. Спящего-то тебя по лесным буреломам и буеракам не понесёт. А сквозь дрему сам пойдешь… Так что, как войдем в лес, спать в нём будем по очереди. Если что, то бодрствующий, лунатика всегда разбудить успеет. А пока всем спать впрок. Тут под берёзками. Берёзки они не выдадут.
- Ага, как-будто, в березах нельзя заблудиться.
- В березках  - нет. А в трех соснах – сколько угодно. Всё, на сегодня лекции окончены. Всем – спать.
Уснули не враз. Спали чутко, помня наставления Серого волка. Сам же он спал крепким сном, изредка сердито порыкивая на кого-то, либо - жалобно поскуливая.

3.
Дремучий лес  полностью оправдывал своё название: был он дремуч, то есть трудно проходим и непролазен. Тишина его была тревожной, листья не шелестели от ветра и даже птицы не пели в кронах его.
Соловейко и Иван старались идти след в след за волком. Буреломы обходили друг за другом, цепочкой. А иначе как? Если обойти поваленное дерево можно только справа, кто пойдет слева? Правда, иногда чапорыжник пробовали пройти и напролом. Людям это было сложнее, волк, оглядываясь на них, только посмеивался.
- Мачете бы сейчас, - сказал Иван.
- Это чего такое? – поинтересовался Соловейко.
Иван объяснил. На что Серый волк ему, как всегда с ехидцей заметил:
- У тебя, Ваня,  меч заветный на боку висит. Думаю, что он не хуже какого-то там мачете.
- Точно! – воскликнул Иван и потянул меч из ножен.
- Уймись, богатырь, - остановил его волк. – Думаешь, я это только что вспомнил, а до этого, глупый,  по лесу петлял, каждый куст и каждое дерево обходя?  Вон, стоит Соловейко попросить дунуть, и сразу улица с переулочками перед нами появится…
- И-то верно, - с нескрываемым  восторгом, отозвался Соловейко. – Дунуть, что ли?
- Я тебе дуну! – прикрикнул Серый волк. – Этот лес хоть и кажется мертвым, а живее любого другого. Дремлет он. А может быть и спит. Не стоит его будить. Ничего, скоро на тропу выйдем, что к избушке Яги ведёт. Многонько разного  народу по ней ходило, авось не сильно заросла.
- К избушке Яги? – удивился Иван. – Так она же там… - и он махнул рукой в неопределенном направлении.
- Там, Ваня, новая  изба, как вы должны были заметить, а не избушка. А тут старая, которая на курьих ногах…
- На курьих ногах? Зачем же Яга её тут бросила?
-Давайте-ка привал сделаем, - сказал Серый волк. – Тогда я вам спокойно всё расскажу, чтобы знали, что тут к чему, а то…
Не Иван, ни Соловейко не стали спрашивать, что значит это «а то», - знали – это может быть, что угодно.


4.
Пока искали удобное для привала место, Кеша снялся с плеча Соловейко и собрался полетать. Но Серый волк остановил его:
- Иннокентий, друг мой, не советую вам это здесь делать. Вот уж выйдем к Окиян-морю, там и налетаетесь.   
Место для привала волк выбрал, конечно, под березой – большой, черной и замшелой почти доверху, но  всё же берёзой, уходящей своей вершиной чуть ли не под самые небеса. 
Пока устраивались под ней на зеленом мху, Иван, оглядевшись, увидел несколько прекрасных, как с картинки грибов. Но, не успев даже подумать о том, как бы из них был хорош суп, услышал окрик Волка:
- Если захочется грибов и ягод, без спроса их не рвать!
- А если захочется, то кого спрашивать?
- Да хоть меня…
- А вдруг тебя рядом не будет?
- Тогда спросите того, кого сорвать собраешся. Всё, не дурите  мне голову. Расстилайте рушник, да слушайте мой сказ…
Весь сказ  уместился в обеденный перерыв.

Глава 2.
(Дела минувших лет).

1.
В давние-давние времена, когда Дремучий лес не был дремуч настолько, что даже птицы не боялись в ветвях его вить свои гнёзда; когда ветры летали в кронах его; когда всякая живность паслась и охотилась в нем, как это кому было положено, - делился лес на две части: это был лес для живых и лес для неживых. И точка деления этого проходила, как время в песочных часах, в узкое горлышко – через избушку бабы Яги. Была тогда баба Яга не добра и своевольна. Многих она пропускала в мир неживых, и почти никого не выпускала обратно. Редким богатырям, которые не побоялись принять еду и питье из рук её, омыться в бане её, она помогала, невесть почему.
Водилась она тогда с Кощеем бессмертным и его компанией. Но однажды, обиженная, злой шуткой, порвала с ними раз и навсегда дружбу свою. Но избушка её так и осталась на границе двух миров – куда же от заведённого порядка денешься?
Тут к Яге стали прибиваться те, кто был и на той и на другой стороне зла и добра.
- И увидели мы, - пафосно продолжал говорить Серый волк, не замечая, что повел речь от первого лица. – Увидели мы, что помогать людям много приятнее, чем делать им пакости. И собралось нас у Яги много для её маленькой избушки. И решила Яга покинуть этот Дремучий лес. Собрала она свои пожитки и погнала избушку в другой, светлый лес, который был в Яви…
- В Яви? – вскинул голову Иван. – Но разве там Явь?
- Сейчас нет. А тогда Явь была.
- Как же так? Что же случилось?
- А ты не перебивай, слушай. Дослушаешь до конца – всё поймёшь.
Волк удобнее улегся на траве, опустил голову на передние лапы и продолжал:
- Вот, значит… Стали мы обустраиваться на новом месте, тут к нам и другие чудушки стали подтягиваться: леший, берегини, бродницы, жители разные лесные. Всем у бабушки хорошо было. И ей от всех радостно. И поняла она, что избушка её мала, для всех стала. И начала она новый дом ставить, хозяйством обзаводиться. Всем у неё место нашлось, только…
Волк умолк, задумался.
- Что только-то? Не томи!
Волк глянул на всех и повел своё историческое повествование дальше:
- Одного только Яга не учла, того, что старая её изба обидеться может. А та и обиделась – однажды утречком встали мы, глянули, а её на дворе и нет – ушла. Вернулась в Дремучий лес. Потом, кто видел её, сказывали, что вернулась она на прежнее место. Теперь хозяйки у неё нет. И вертится она перед каждым, кто её об этом не попросит. И Навь-то через неё потоками полилась – много уж Яви затопила. И Кощей о том постарался знатно. До Хрустальных гор допустил её, Навь-то. До самого Окиян-моря. Тут мы все воспротивились – куда такое годится, если Навь всю Явь захватит? Поставила Яга ему заслон, чтоб он весь мир не захватил. А он Хрустальные горы рушить стал – своё Багровое царство устроил. Усмирила его прежняя Василиса каким-то образом, спеленала. Так ты его опять  выпустил, - обернулся волк на Ивана. Тот опустил голову, промолчал.
- И к чему весь этот твой сказ? – спросил Серого волка Соловейко.
- А вам не понятно? Осторожнее тут себя видите.
- Что меня пугать, - обиделся Соловейко. – Что я первый год в Нави живу? Я родился в ней.
- Может и так, - холодно ответил ему Волк. – Только в Дремучем лесу ты ещё не бывал. Про оплетаев, например, слышал?
- Нет.
- То-то. Сидят  такие на дереве, ветку обовьют, да ею и прикинутся. Так, что вы не к каждому дереву смело подходите, поглядывайте пристальней. А-то схватят,  душить начнут, да  жизнь из тебя с кровушкой пить. А ещё они подманивать могут, так что, не каждого зова слушайтесь.
- Однако сколько у вас тут вампиров развелось, - передернул плечами Иван.
- Это не вампир. Вампир, или упырь он что? Он укусит, глотнет живой кровушки, да и отпустит тебя. И после этого ты сам  вампиром станешь – будешь живую кровь по всему свету искать, а свою, дурную, разносить.   А оплетай, он не один день из тебя кровь цедить будет, а до тех пор, пока ты не высохнешь в его объятьях. А потом он тебя бросит, как змея сбрасывает старую кожу.
- Как ты живенько всё рассказал о страшненьком, - похвалил Серого волка Кеша.
- Спасибо, Иннокентий. Надеюсь, и остальные меня услышали? Так что, друг мой Соловейко, если что, тащи кинжал из ножен, да режь путы. Если успеешь, конечно. Или сразу зови на помощь, - обратился волк уже конкретно  к Ивану. - А теперь ешьте, как следует, больше привала не будет, - предупредил всех волк. - От березы, пойдем без отдыха до темна.
- Траншею роем от забора до обеда, - не преминул вспомнить старый анекдот Кеша.

2.
Шли, однако, до тех пор, пока не вышли в более-менее молодой лесок, тянувшийся неширокой полосой куда-то вдаль.
- Вот она, тропа к избушке Яги, – сказал волк. – Надо же, заросла, а приметна – кто-то, знать всё ходит по ней…
Солнце катилось к закату. Путники, прищурясь, какое-то время, глядели на него.
- Ну что – вечеряем, да на покой. Спать будем по очереди. Первым караулит Иван, потом Соловейко. А я уж под утро, когда дремлется слаще всего. Тут, в Дремучем-то лесу, это самое опасное время.
Когда расстелили рушник, Иван, глянув на братину полную кваса, сказал:
- Надоел мне что-то квас-то. Воды хочется.
- Ну, так пей воду.
- Да не этой, не с рушника, а настоящей.
- Это да, - поддержал его Соловейко. – Я бы тоже не против ключевой водицы испить.
- Там за поворотом, насколько я помню, родник был. Авось, за столько лет не замылился. Сходи, Иван, посмотри, там, по левую сторону, принеси водицы. А потом я схожу – а-то, что-то не хочется мне сегодня в добра молодца оборачиваться.
Иван взял братину, хотел, было, выплеснуть из неё квас, но она оказалась пуста.
- Однако, - сказал он себе под нос, и пошёл по чуть заметной тропке вперед.
- Только осторожнее там, поглядывай! - крикнул ему вслед Серый волк.
Действительно, сразу за поворотом, метрах в тридцати, Иван услышал тихое журчание.  Он шагнул с тропы и тут же, увидел тоненький ручеёк. Ручеёк был чист, но неглубок – братиной из него воды не зачерпнуть.
«Значит, родник должен быть где-то повыше», - подумал он.
Действительно через десяток шагов ему открылся и родник. Да что родник? Невысокий сруб над родником. Вода в срубе доходила  почти до последнего венца, и вытекала через маленькое прорубленное оконце.
- Видишь, как придумано ловко, - сказал Иван. – Всё сделано для удобства отдыхающих.
 Он нагнулся над родничком, и только хотел зачерпнуть воды, как из неё выкинулась  темно-коричневая, когтистая лапа. Она явно собиралась схватить Ивана за руку, но он быстро отпрянул, и лапа цепко ухватившись  за братину, стала рвать её на себя. Иван не отдавал ковша, тянул к себе. В какой-то момент он разглядел в воде страшную и мерзкую рожу. Настолько мерзкую, что не задумываясь, решил ни за что не отдавать подводному чудищу ковша с рушника бабы Яги. Так они боролись, перетягивая то один, то другой братину на себя несколько долгих секунд. Наконец Иван изловчился поставить ногу на край сруба, и дернул с такой силой, что мерзкое существо показалось над водой, и блеснуло свой мокрой, серо-зелёно-коричневой шкурой в последних лучах заходящего за лес солнца. Тут тварь издала такой душераздирающий крик, что Иван от неожиданности выпустил братину. Чудище упало и исчезло в роднике, братина закачалась на взбаламученной поверхности воды. Однако когда Иван протянул к ней руку, братина, зачерпнув, как тонущая лодка  носом воду, ушла на глубину.
Ивану хватило ума не шарить под водой в поисках утонувшего ковша - если деревянная братина не всплыла сразу, то на это есть причины - причины эти таятся под водой и они очень опасны для человека.
Пока Иван  раздумывал над этим, стоя над родником, появились и Серый волк, и Соловейка с летающим над их головами Кешей и кричащим, как всегда дурным голосом известную цитату их известного фильма:
- Помогите! - кричал он. - Хулиганы жизни лишают!
- Что случилось? – спросил волк. – Ты чего тут визжал, как резаный?
- Это не я, - обиделся Иван.
- А кто тогда?
- Да тут из воды рука какая-то выскочила…
- Рука? Какая рука?
- Ну такая… противная. На указательном пальце коготь…
- И что?
- Ну что, что… Выскочила и давай у меня ковш отбирать.
- Ой, Иван, не ковш ей был нужен. И как ты с ней справился.
- Да не знаю. С испугу, наверное. Очень уж рожа у неё страшная.
- Чья рожа-то?
- Так того, чья рука.
- Ты что же её из воды вытянул, рожу эту? – изумился Серый волк.
- Ну, так получилось. Ковша-то жалко было. Я рванул, а оно, чудище-то и выскочило. Да, как заверещит! Ковш выпустило и опять в воду плюхнулось.
- А где  ковш?
- Так я его тоже от неожиданности в родник выронил, а оно, видать, его и сграбастало. Может быть, я пошарю под водой, да достану?
- Не плюй в колодец, выскочит не поймаешь! – как всегда непонятно зачем изрек Кеша.
- А что? Чай, тут в роднике-то не глубоко.
- Да, Иван, силы в тебе не меряно. А если сила есть то, как говорится…
Волк не стал досказывать поговорку, но Иван всё равно обиделся. Обижался он не часто и, как-то по-детски, так обижался и Бесхвостый волк – обидится, и тут же забудет про свою обиду.
- Кто это был, знаешь? – поинтересовался Иван у волка.
- Лапа Мокрая.
Иван подумал, что волк спрашивает его, мокрая ли была та лапа, а потому с наивностью простодушного человека, ответил:
- Конечно мокрая.  Она же из воды…
- Я говорю, что это была Мокрая лапа. Довольно таки страшное по этим местам чудище. Оно обычно в подземельях живет. А если подземелий рядом нет, то и в воде может.  А  охотится с помощью только одной лапы, так как боится света. В особенности солнечного. На солнце оно может превратиться в камень.
- Так вот почему оно так завизжало, когда я его на солнце выдернул. Вот ковш только жалко...
- О ковшике не беспокойся. Мокрая лапа нам его сама сейчас отдаст.
Волк подошёл к срубу:
- Эй, Мокрая лапа, ты меня слышишь?
В ответ ему была тишина.
- Знаю, что слышишь. Значит так: если ты сейчас нам ковшик не вернешь, мы завтра, как солнышко взойдет, бревнышки эти раскатаем и родник твой осушим. И тебя греться на солнце оставим.
В ответ ни слова, только вода в колодце булькнула.
- Ну, так мы ждём!
И тут из сруба вылетела братина и упала в траву. В роднике нехорошо забурлило, словно под водой кто-то сильно ругался.
- То-то же, - сказал волк. – Так-то лучше будет – живи.
Иван поднял братину.
- Ну, хочешь ещё водички, так набирай.
- Ну её эту водичку. Как её пить, когда в ней такие  твари купаются, которые хуже всяких… - Иван умолк, подыскивая слово.
- Крокодилов, - подсказал ему Кеша.
Все пошли к привалу. По дороге волк размышлял:
- Ей бы коготь этот её сломать или вырвать. Вот тогда она всякую бы силу свою потеряла. Ну, да ладно, не до того нам – пусть живет.
Вечеряли с квасом.
А волк бегал лакать водичку на ручей. 

3.
К полудню следующего дня они всей командой стояли перед покосившимся частоколом, окружающим старую избушку Яги.
Острые бревна частокола, с нанизанными на них страшными черепами невиданных зверей, торчали вкривь и вкось. Через одну отворенную створку ворот, была видна избушка, криво сидящая на земле. Никаких куриных ног Иван под ней не увидел.
Соловейко направился к воротам, чтобы войти внутрь ограды, но волк остановил его:
- Не торопись, брат. Они тебя не знают – пришибить могут…
- Кто? – не понял Соловейко.
- Кто, кто - ворота.
Волк сделал пару шагов в сторону ворот и сказал:
- Дорогие ворота, пропустите меня. Я и сам пройду и друзей проведу…
Ворота не шелохнулись.
- Вы что, песье отродье, меня не помните?
Ворота угрожающе заворчали.
Волк отпрянул.
- Что их спрашивать, - тихо сказал Иван волку. – Вон сколько лазеек в заборе, через любую пройдем.
- Ага! Иди, попробуй, пройди! – шикнул на него Серый. – Пройдет он. Иди, если башка твоя тебе не дорога. Яги тут давно нет, а сила её осталась.
И волк, как бы смирившись с обстоятельствами, сказал:
- Ладно, на что нам туда? Столько дней под небом ночевали, так что и сегодня без крыши над головой не пропадем. Опять же кто его знает, что в избушке за эти годы завелось? 
- А может их покормить? Они и подобреют, - спросил Иван.
- Кого? – не понял волк.
- Ворота.
- Ты, Ваня, гляжу сказками в детстве обчитался…
Иван невольно вспомнил Ауку и лешего – всё-таки они в подобные моменты были деликатнее. Он уже хотел ответить волку  резко и грубо, но тут Соловейко поддержал его – а почему бы, мол, и не попробовать…
- Ну, попробуйте, попробуйте, коли вам рук своих не жалко…
Соловейко достал рушник, расстелил его перед воротами. Ворота, видимо учуяв родной запах, заскулили.
Иван взял с рушника каравай разломил его надвое, и несмело пошёл к воротам. Одна из створок ворот, та, что была приотворена, с треском захлопнулась. Иван остановился в сомнении, стоит ли ему идти дальше. И тут струганое дерево воротин стало выпучиваться пузырями. Тут же пузыри начали оседать, и на воротинах появились собачьи морды - на каждой створке по огромной собачьей голове. Они торчали из дерева, как трофеи на стенах в жилищах охотников.  Только головы эти были живыми: они усердно сопели, втягивая в себя аромат хлеба, поскуливали, а глаза их, как показалось Ивану, заискивающе смотрели на него.
Иван понял, чего они хотят:
- Ловите! – крикнул он и бросил собакам хлеб.
Одна из собак поймала хлеб на лету и тут же проглотила полкаравая. До второй собаки хлеб не долетел. Она заскулила, голова её сползла по доске ворот почти к самой земле. Она потянулась к горбушке, но достать её не могла. Иван хотел подопнуть хлеб ногой, но вспомнил, что это всё-таки хлеб - негоже и ним так обращаться.  Да и собака может обидеться от такой унизительной подачки. Поэтому, он поднял хлеб, отряхнул его об одежду, по привычке, дунул на горбушку, сдувая с неё невидимые пылинки, и осторожно протянул эти полкаравая неловкой собачке, готовый в любой момент отдернуть руку. Опасался он зря: черная пасть страшной собачьей головы осторожно взяла горбушку с руки Ивана и проглотила её,   каким-то долгим и вежливым глотком. После чего засопела и, вздохнув, благодарно посмотрела на Ивана.
- Ещё есть хотите?
Собаки радостно прижали уши.   
- Кашу будете?
 Собаки так умильно заскулили, что ему даже показалось, что там, за воротами, они радостно и нетерпеливо виляют хвостами.
Иван взял с рушника горшок с кашей, отложил половину в братину, поставил перед собаками.
- Только осторожнее, - сказал он, - она немного горячая.
Собаки пренебрегли его предупреждением. Они накинулись на кашу, и зачавкали, как свиньи у корыта.
- Просто волчий аппетит! – прокомментировал происходящее Кеша.
Серому волку такое сравнение не понравилось,  и он проворчал:
- Никакого достоинства. Впрочем, что с них взять – собаки они и есть собаки.
Однако про себя Серый похвалил Ивана за то, что он обратил непредвиденные обстоятельства в свою пользу. А ещё не без удовольствия отметил, что тот не побрезговал накормить собак из своей посуды.

Глава 3.
(В старой избушке бабы Яги.)

1.
И, конечно, когда Иван попросил ворота пропустить его и его друзей внутрь частокола, ворота это беспрекословно исполнили. Правда, недовольно заворчали, когда в них входил Серый волк.
Войдя во двор, друзья-товарищи остановились оглядываясь. Волк потянул в себя воздух.
- Живет ведь кто-то, - сказал недовольно он. - А кто живёт не пойму.
Двор зарос разными травами. Но не крапивой, как двор в Древнем погосте. Это удивляло, радовало и настораживало одновременно. К избушке от ворот вела едва заметная дорожка. Это было видно по траве: та  была несколько примята, но не вышаркана до земли. Постояв некоторое время, путешественники двинулись к избушке.
И тут случилось неожиданное – по крайней мере для Ивана и Соловейко: избушка вдруг вскочила на куриные ноги и испуганно заметалась по двору, словно ища безопасное место. Все растерянно остановились, глядя на неё. Избушка тоже замерла, но по полусогнутым её куриным ногам было видно, что она в панике.
- Всё, всё, - сказал Серый волк.  – Успокойся. Мы тебе ничего плохого не сделаем.
Избушка, несмотря на его заверения, продолжала волноваться – перья на её ногах встопорщились, а внутри её, к удивлению Ивана и Соловейко, что-то заквохтало, как у испуганной курицы.
- Прекращай уже истерить! – строго прикрикнул на избушку волк. – Ты что меня не помнишь?
После этих его слов избушка несколько раз рванула землю под собой когтями, и угрожающе наклонилась в сторону волка.
«Прямо, набычилась», - подумал Иван. Видимо, у избы и волка в древности были какие-то разногласия.
- Иннокентий, друг мой, ты, что ли, скажи ей, что мы пришли к ней с добром.
Кеша мигом сорвался с плеча Соловейко, и полетел к избушке. Там он сел на почерневший от времен иных охлупень, вырубленный в виде головы невесть какого зверя, и что-то стал нашёптывать избушке, постоянно заглядывая под стреху. Истерика в квохтанье избушки постепенно исчезла, лапы перестали нервно подергиваться.
 Тут Кеша снялся с конька и вернулся на плечо к Соловейко.
- Ну, что? – спросил его волк. - Успокоилась?
Кеша склонил голову, глядя на него, но промолчал.
- Не молчи: она что-нибудь сказала?
- Сказала,  или вы скажете ей пароль, или одно из двух. 
- Какой ещё пароль? Что она выдумывает? Откуда нам его знать? – с недоумением возмутился Серый волк.
И тут Иван почувствовал некоторое превосходство над ним:
- Какой, какой, - сказал он. – Обыкновенный…
- Ну, так скажи его, если такой умный, - тихо зверея, прорычал Серый волк.
- Да, Серый, - вконец наглея, сказал ему Иван. – Мало ты в жизни сказок читал.
И встав перед избушкой, победно произнес:
- Избушка, избушка! Встань к лесу задом, а ко мне передом!
Избушка радостно закудахтала и, хоть и стояла ко всем передом, не поленилась сделать полный оборот вокруг себя, и уселась в траву. Тут же дверь её распахнулась, а из-под порога выдвинулись, как в дорогом внедорожнике, широкие ступеньки. Только они были деревянные, и повисли в воздухе, ни на что не опираясь.
- Мать моя капитолийская волчица! – беззлобно выругался Серый волк. – Так и кажется, что сейчас на порожке бабушка Яга появится…
Но Яга не появилась. Иван же широким жестом пригласил всех в избушку:
- Прошу!
И они поднялись в избу по надежно висящим в воздухе ступенькам. (Иван потом проверял: дверь открылась - ступеньки появились; закрылась – исчезли).

2.
В избушке было сухо, пыльно и пахло прелым сеном. Должно быть, из-за слежавшихся трав бабы Яги, собранных ею невесть когда.
Избушка была черна от копоти и не прибрана. В очаге тлели угли. На столе стояла грязная посуда, постель была разостлана. Явно в избушке кто-то обитал.
Волк потянул воздух в себя, обнюхал все углы.
- Чей запах, а? Убейте, не припомню.
- Чем дальше в лес, тем злее дятлы, - предостерег всех Кеша.
- К чему это вы сейчас, Иннокентий сказали?
- Так, в голову пришло.
- Пришло, да не к тому месту.
Тут волк и попугай,  довольные своими играми в слова, рассмеялись.
- Ладно, - сказал Серый волк, - потехе время, а делу час.
- Наоборот, - поправил его Иван.
- Да какая разница, - волк посмотрел в дверь:
- Вы тут, давайте, располагайтесь, а я пойду, порыскаю. Не нравится мне этот неизвестный запах. Ворота бы расспросить, да они мне ничего не скажут…
- А если я их попрошу? – сказал Иван, посмотрев в сторону ворот.
- Тебе, может, и скажут, да ты собачьего языка не знаешь. Пойду, не нанюхаю ли ещё чего…  Да и надоела мне эта бабушкина каша – хочется уже чего-то живенького, тепленького…
Волк вышел из избушки и поначалу направился к воротам. Но раздумал и со словами: «Ну их, в самом деле», свернул к ближайшей дыре в частоколе, и, выйдя через неё за ограду, направился к лесу.
Иван и Соловейко проводили его взглядами и вернулись в избушку.
- Может в печку дровец подбросить, да сварить чего-нибудь. А то, правда, эта каша уже вот где! – Иван провел себе ребром по горлу. – Супчика хочется. Грибного…
Соловейко, подметающий пол, вздохнул:
- Хорошо бы. Только грибы в лесу, а мы тут.
- Слушай, двор большой, пойду я гляну, – может, что у забора растет?
Соловейка бросил  метелку под порог:
- Я с тобой.
Грибы были. И белые, и боровики, и красноголовые подосиновики. Но все они были старые, переросшие.
- Эх, - сокрушался Соловейко, - приди мы сюда на день, на два раньше…
И тут Иван нашёл пару небольших крепких и гулких боровиков. Нашёл он их у самого частокола, там где была повалена пара брёвен.
Иван показал грибы Соловейко. Тот промолчал, но Кеша, сидящий у того на плече, ехидно сказал:
- Дворянское кушанье – два грибка на тарелочке.
И тут Иван увидел третий гриб, за частоколом. За ним и четвертый и пятый. И сердце заядлого грибника радостно забилось:
- Смотри, смотри, сколько их там.
Он уже собирался лезть за ними, но Соловейко его остановил:
- Погоди. А волк нам что скажет? Ой, не похвалит.
- А мы ему ничего говорить не будем. Смотри, сколько их там – мигом наберем и на суп и на жарёху.
- Ладно, - согласился Соловейко. – Только схожу за корзиной. Я там за печью видел – не в подол же их собирать.
- Давай, только быстро.
- Быстро только кошки… - начал, было, Кеша, но Иван остановил его.
- Замолчи!
Кеша взлетел с плеча Соловейко и уселся на частокол, стал посматривать в обе стороны от забора, как бы про себя рассуждая:
- Спрятался паучок под грибок – и в рассол попал.
Соловейко вернулся скоро. В руках у него была корзинка и меч.
- Меч-то, зачем приволок? – удивился Иван. – Что мне им, грибы, что ли резать? Вот и таскай его сам.
- У меня нож есть, - ответил Соловейко и решительно протянул меч Ивану. Иван вздохнул, и нехотя опоясался оружием.
Соловейко достал из корзинки какую-то рогожную сумочку и, оставив корзинку Ивану, пошёл собирать грибок за грибком. Иван, чтобы не топтаться с ним по одному месту, стал забирать в сторону.
Грибов было много. Грибники увлеклись и забыли обо всём. Корзина была почти полна, когда Иван услышал истошный крик Кеши о помощи.
Иван разом забыл о грибах - крик повторился.
- Кажется, они не шутят! – воскликнул он и кинулся на зов.   Пробежав метров пятьдесят, он увидел, как навстречу ему вылетел Кеша. Увидев Ивана, попугай запорхал на одном месте, и, поняв, что Иван увидел его, развернулся и опять полетел вглубь леса. Иван едва поспевал за ним. 

3.
С каждым шагом лес становился всё мрачнее и непроходимее. Иван начал понимать, что такое дремучий лес. Что же заставило Соловейко идти в эту мрачную чащобу?
Увидев, что Кеша завис над какой-то особенно могучей коряжиной, крича нечеловеческим голосом, Иван побежал к нему. Мох мягко прогибался под ним, и он чувствовал, как под его ногами хрустели раздавленные грибы.
«Вот она, приманка Соловейко, уведшая его в такую глушь», - понял Иван.
Коряжина, над которой завис Кеша, была могуча и необыкновенна. Словно два корявых человека тянулись друг к другу сильными руками её старые, мощные, давно скинувшие с себя кору, ветви. С них, когда-то живых, свисали как канаты лианы. И эти лианы шевелились, словно какое-то неведомое существо притаилось в этих замшелых, поломанных, скорее всего временем,  сосновых выворотнях.   Эти две коряги были пугающими сами по себе. Но самым ужасным было то, что канаты лиан, спускающиеся с мертвого дерева, оплели Соловейко и тянули его наверх, всё сильнее и сильнее сжимая его тело.
Ещё не осознав происходящего, Иван   выхватил меч и отсек эти живые лианы от скелета мертвого дерева, освободив тело Соловейко.   Соловейко упал в мох. Видимо хватка лиан отрезанных от дерева, ослабла и он, хоть и с трудом, стал освобождаться от них.
И тут Иван увидел, что ветка, с которой  спускались лианы, ожила. Она стала превращаться в какое-то подобие человека. Две руки, две ноги, и…  две головы на узких плечах. Иван остолбенел. А существо, злобно сверкая двумя парами глаз, двинулось на него. Реакция Ивана была молниеносной – меч сверкнул в сумраке дремучего леса, свистнул и, как показалось Ивану, сам опустился между голов существа, точно развалив его на две части, оставив каждой по одной голове, руке и ноге. Иван ожидал, что оно упадет и уже не поднимется, но два получеловека ловко вскочили с земли, и опять срослись в одно существо о двух головах.
Существо это, глянув на Ивана, замершего в стойке  с занесённым для удара, сверкающем даже в сумраке леса  мечом, растерянно попятилось, а потом развернулось, и стремительно убежало в лесную глушь.   
Иван растерянно смотрел ему вслед.
Соловейко, тронул его за плечо. Иван, повернув к нему голову, спросил:
- И что это было?
- Понятья не имею, - ответил тот.
И тут Кеша, сев спасенному Соловейко на плечо, заявил:
- Теперь точно знаю, что одна голова - хорошо, а две - не красиво. А ты Иван молодец: пришел, увидел, поделил.
 Иван давно понял, что Кеша бывает особенно говорлив после каких либо критических обстоятельств, а потому промолчал, будучи уверен, что попугай продолжит свою речь с нескрываемой гордостью и превосходством над слушателями:
- Оплетай это. Забыли? А Серый волк вам о нём говорил.
После упоминания о Сером волке, Иван забеспокоился:
- Давай-ка, Соловейко, скорее назад двигать, а то волк нам покажет такие грибы, что всю оставшуюся жизнь на них смотреть не захочется, - сказав это, Иван кинул меч в ножны.
- А ловко ты его развалил, - похвалил Соловейко Ивана. – Не растерялся.
- Не растерялся, - согласился с ним Иван. – Не растерялся, потому, что не успел. У меня такое чувство, что   меч сам за меня постарался… Ладно берем грибы и бегом за частокол.
Иван нагнулся, поднял рогожную сумку, в которую Соловейко складывал найденные грибы, заглянул в неё и удивленно глянул на товарища:
- Ты чего это набрал, парень? Ты же в лесу жил, ты же в грибах должен разбираться? Или у вас тут в Нави поганки предпочитают белым?
И он вывалил из сумки Соловейко кучу мухоморов и других несъедобных грибов.
Соловейко остолбенел:
- Я же… Я же только боровики и белые брал, - он растерянно посмотрел вокруг. – Мама моя! Смотри…
Иван осмотрелся – вместо боровиков и белых, по которым он бежал спасать Соловейко, валялись потоптанные мухоморы и поганки.
- Ясно! Завлекалочка! Я с таким уже встречался. Не с грибами, конечно…
И он вспомнил, как обманная Василиса умоляла его высвободить её из лап зеленых елей. 
 - Ну, короче, не важно. Бежим скорее назад, пока Дремучий лес ещё чего над нами не учудил.
- Правильно: если кто назвался груздем – то пусть найдет сам свой кузов, - подвел итог произошедшему Кеша, и крикнув: - За мной, ребята! -  сорвавшись  с плеча Соловейко, полетел, показывая   дорогу из леса. 
На их счастье волка ещё не было, а грибы в корзинке Ивана были все как на подбор, как говорится – первой категории.
Проскочив через прореху в частоколе, Иван на секунду задумался: волк предупреждал их, что тут ходить надо только через ворота. Выходит. Что кто-то не случайно отворил им этот путь? А может просто избушка их пожалела? Однако он не стал зацикливаться на этой мысли, а побежал за Соловейко в избу.

4.
Соловейко продолжал уборку в избушке, а Иван, выпросив у рушника масла, жарил грибы. Оба молчали, обдумывая произошедшее с ними.
- Грибы готовы, - сообщил Иван, и поставил сковороду на стол. – Пусть немного остынут, и будем обедать. А  пока я пойду собак покормлю.
- А как же Серый?
- Его ждать не будем. Думаю, он грибов не любит. А каши на всех хватит.
Разложив кашу из чугуна в две деревянных миски, он понес её к воротам.
Ворота встретили его радостным визгом.
Иван поставил еду перед ними и, ласково поглаживая собачьи морды, молча смотрел, как они жадно ели. Он помнил, что Серый  волк разговаривал с ними, но те только рычали на него. Он знал, что конечно не поймёт собачьего языка, но сказать им добрые слова посчитал не лишним. Так и сидел он перед воротами-собаками на корточках, почёсывал им за ушами.
Ворота поели, сытно отрыгнули и, к удивлению Ивана, поблагодарили его на человеческом языке. Хотя, вроде бы, что тут удивляться – Навь не Явь.
От удивления Иван забыл, что хотел их спросить. И хотел ли что? Иван просто обрадовался и стал трепать и наглаживать мохнатых друзей с большим умилением. И тут одна из собак, увернулась от его руки и сказала:
- Погоди ты, парень, со своими ласками! Смотри, избушка к нам задом поворачивается…
Иван обернулся – и правда – избушка уже повернулась к лесу передом и уселась в траву.
- Может Серый волк вернулся?
- Серый волк не поленился бы избу кругом обежать – он порядок знает. Это, никак Изгорбышь опять объявился, со вчерашнего дня где-то пропадал.
- Видимо заманить кого-то пытался.
- Заманить? Кого? Зачем?
- Да человечка какого-нибудь из Яви…
- Чтобы тот служил ему. У-у, нежить проклятущая!
- Мы раньше-то его сюда не пускали, да за такие века, вон, сколько столбов в частоколе вывалилось…
- Теперь он нас за это голодом морит.
- Хорошо совы нас  не забывают, по ночам подкармливают…
Иван стал собирать чашки.
- Да оставь, куда они денутся. Беги, посмотри – что-то там случилось?

5.
Когда Иван влетел в избушку, он увидел странную картину: у печи стоял обалделый и недвижный  Соловейко. Кеша, сидя у него на плече, только что не матерился, обращаясь к старику, сидящему за столом и поедающему их грибы. Старик, не обращая на них никакого внимания, сердито сопел, шлепал толстыми губами, облизывал ложку, которой черпал грибы со сковороды, аппетитно причмокивал. Лысая голова его была похожа на большую грушу сорта «Конференция», расширяясь от шеи вверх.  Между толстых щек на длинном лице, торчал крючковатый нос с огромной волосатой бородавкой на нём. На лбу его была шишка, на спине горб.
- Это, что тут такое творится?
Горбун повернулся к Ивану, пошлёпал толстыми губами и сказал:
- Вот и ещё один! Будете мне служить, за мной ходить. А нет - на клочки разорву!
- Что? – вскипел Иван. – Наши грибы жрешь, да ещё нас и пугаешь.
Иван подошёл, и выхватил сковороду из под носа незваного гостя. Но потом, глянув на его слюнявый рот,  резко поставил  обратно.
- На, подавись!
Горбун посмотрел на него злыми глазами:
- Не зли меня, мне уже трупы некуда прятать!
- Что? – опять поднял голос Иван.
 - Да ладно, шучу я, шучу, есть ещё одно местечко! – горбун нагло рассмеялся Ивану в лицо.
Иван в гневе сделал в его сторону шаг и вдруг понял, что ноги его не слушаются, а руки повисли, как плети.
Горбун усмехнулся и обратился к негодующему Кеше.
- Красивая птичка. Но грубая. Ты у меня будешь своей красотой деток из Яви в Навь заманивать. Очень я деток люблю,  - горбун при этих словах даже слюну сглотнул.
- Да раньше русалка на шпагат сядет, чем я тебе служить буду! - гордо ответил ему Кеша.
- Соловейко, дунь ты на него, чтобы знал, с кем связался.
- Ха-ха-ха! – делано рассмеялся старик. – Раньше свистеть надо было, да он побоялся, что избушка от его свиста развалится. 
- Это кто бабушкину избушку развалить хочет? – раздался голос Серого волка.
Иван насколько хватило сил, повернул голову и скосил глаза – в дверях стоял Серый волк и пристально смотрел на горбуна.
Под волчьим взглядом тот как-то сразу весь съежился, горб его стал чуть не выше головы, глазки растерянно забегали.
- А я всё вспоминал, кем это тут так отвратительно воняет? Всё вспомнить не мог. А это Изгорбыш собственной персоной. Или забыл, как я тебя трепал? Напомнить!
- Я это… Я ничего… - пролепетал тот.
- И чего это тебе в своей избе не сидится? Зачем в бабушкину перебрался?
- Так все равно же пустая. Тут и очажок есть…
- Есть – да не про твою честь! Пошёл отсюда!
Пока Изгорбышь бочком, бочком пробирался к двери, Серый волк перекинулся через голову, и когда Изгорбыш уже стоял в дверях, готовый встать на первую ступеньку, добрый молодец Серый волк наладил ему такого пинка, что тот вылетел из избушки, не считая ступенек. Быстро выскочив на ноги, он выпрыгнул в одну из щелей в частоколе, и стремительно скрылся в  дремучем лесу.
Кеша, сел на плечо добра молодца Серого волка и произнес:
- Вот и ёж тоже птица гордая – пока пинка не дашь – не полетит.
Добрый молодец Серый волк повернулся к остальным, шумно втянул в себя воздух:
- Ммм, что я чую: вы тут без меня жаренными грибками баловались?
- Не успели, - грустно сказал Иван. – Этот, - Иван кивнул головой на дверь, - всё сожрал.
- Вижу не всё, - заметил добрый молодец Серый волк, и тут же  брезгливо добавил:
- Всё равно, выбросьте. Будем бабушкину кашу есть, да квасом запивать.
Когда они, как люди, сидели за столом и вкушали пищу с рушника, добрый молодец Серый волк строго спросил:
- А где грибы брали? В лесу?
- Да нет, - не моргнув глазом, соврал Соловейко. – Тут в ограде у забора целое лукошко набрали.
- Молодцы, - похвалил их добрый молодец Серый волк. – Без меня в лес не ходите, а то мало ли…
Иван и Соловейко промолчали, глядя в чашки с кашей.

Глава 4.
(Горькое прощание).

1.
Несмотря на все дневные приключенья, Иван спал крепко, почти без сновидений.
Спал бы и ещё, но его разбудил чей-то голос, доносящийся со двора. Прислушавшись, он узнал голос волка:
- Зря! Вот, зря ты так говоришь. Все тебя любили… Ну, а как иначе – вспомни, сколько нас всех возле бабушки собралось? Прорва, так сказать, народу. И всем свой угол нужно было отвести…
Иван встал, прошлепал босыми ногами к окну. Он увидел, что перед избой сидит Серый волк и казалось, что разговаривает сам с собой. Но судя по паузам, который волк делал, прерывая свою речь, было понятно, что он разговаривает с кем-то, кого слышит только он.
- Да, нет же! – продолжал волк. – С чего ты взяла? Никто тебя не забывал… А я говорю зря ты обиделась. На обиженных, знаешь, воду возят… Что значит – именно? На тебе что, кто-нибудь воду возил?..   Да любит она тебя. Знаешь, как она, после твоего ухода, горевала? Да и по сих пор вспоминает… И все, кто  с тобой был знаком, тебя добром вспоминают…
Тут Иван почувствовал, что пол в избушке мелко-мелко задрожал.
- Ну вот, - расстроился волк. – Ну вот, что ты плачешь? Перестань.
После этих слов избушка пару раз тряхнуло более крупной дрожью, и она замерла.
«Так это он с избушкой разговаривает!» - понял Иван.   
- Вот так-то лучше. Давай, возвращайся к бабушке… Что значит, неудобно?.. Сколько столько лет прошло?.. А, типа повод тебе нужен, что бы гордость сохранить?.. Будет тебе повод. С нами пойдёшь. А как пройдём Золотой город, тебя с донесением к Яге отправим.   
Избушку на этих словах волка так тряхнуло, что Иван чуть с ног не свалился.
- Да сядь ты! Чего вскочила? Ты же всех гостей с постелей поскидываешь.
Избушка аккуратно присела наземь.
- Вижу, рада? А уж как Яга-то твоему возвращению обрадуется! Значит договорились? Вот и славно. Однако, заболтались мы с тобой, пора будить твоих постояльцев.
И тут изба закричала по-петушиному.
- Ишь, ты, чему научилась, - искренне удивился Серый волк. – Хотя со скуки, за столько-то лет, чему не научишься.

2.
После того, как Серый волк объявил, что дальше они поедут в избушке на курьих ножках, Кеша, как всегда фальшиво пропел:
- Были сборы недолги, от Кубани до Волги мы коней собирали в поход!
- Это вы, Иннокентий, к чему сейчас такое сморозили?
- С комфортом поедем – все в одном внедорожнике и с плацкартными местами.
- Ой, болтун! – вздохнул Серый волк, но опровергать Кешину догадку не стал.
- А я пойду, ворота на прощанье покормлю, - Иван встал из-за стола. – Когда им ещё  вволю покушать придется…
- А, кстати интересно, как они тут одни питались?
- Говорят, что совы их ночами подкармливали.
Серый волк вскинул на Ивана глаза:
- Погоди, кто говорит? 
- Ворота.
- Кому?
- Мне.
- Смотри ты – приручил! Молодец! Ну, иди, покорми, а то на мышах не сильно отъешься.

3.
Иван разложил в чашки кашу и понес их к воротам. Собаки встретили его без прежней радости. Иван поставил перед ними еду, но они на неё даже не взглянули.
- Уходите? - спросила одна из собак.
- Уходим, - виновато ответил Иван.
- А мы, значит, тут будем одни, пустой двор сторожить…
Иван промолчал, не зная, что ответить. Ему было до слез жалко собак.
- А ты, Ваня, вот что сделай: избавь ты нас от этой никчемной службы. 
- Я с удовольствием, но как? Ворота в рюкзак не положишь. И даже на избушке к Яге не увезешь…
- А мы об этом и не просим. Там в избушке где-то у Яги большой замок был, - начала одна собака.
- С ключом, - дополнила другая.
- Ты найди его, и как выедите со двора, запри ворота на этот замок…
- На том наша жизнь и закончится.
- Когда на воротах будет замок висеть, мы не нужны будем. 
- А дальше такую жизнь терпеть, у нас уже никаких  сил нет.
- Может, передумаете. Всё-таки, какая-никакая, а жизнь.
- Не жизнь это, Иван. Устали мы…
- Ну, - вздохнул Иван, - если вы это твёрдо решили, пойду замок искать.
И Иван понуро отправился к избушке.
Замок нашёлся почти сразу, он висел на колышке, вбитом в стену у дверей. Замок был тяжёлый - килограмм на шесть. На том же колышке висел и ключ с большим ушком и простенькой бородкой. Обычно такие замки, с такими ключами можно было открыть обыкновенным гвоздем.
 Серый волк, увидев замок в руках Ивана, строго спросил, что это он затевает? Иван, хмуро, рассматривая замок, объяснил ему всё, как есть.
- Ну смотри, - предупредил его Серый волк.  – Потом, чтоб не пожалеть. Собаки ведь эти не простые…
- Да, хоть какие – всё равно жалко…
- Ну, ну, - почему-то усмехнулся волк.

4.
Собирались, как и предрёк Кеша, недолго. Да и что было собирать, когда всё нужное находилось в избушке – залезай, да поезжай.
Избушка, в ожидании предстоящего путешествия, как говорится, била копытом. И когда Серый волк дал команду – «Поехали!», изба резво побежала со двора.
Иван шёл следом. Он хотел попрощаться с собаками, но те так и не появились, сколько он их не звал.
- Давай, уже, вещай замок, да запирай ворота, - крикнул ему волк из дверей избушки. 
Иван не спеша затворил ворота. В кованые ушки вставил дужку замка, а ключ в скважину. Перед тем, как повернуть его, на секунду задумался, но представив себе, как всю свою жизнь собаки будут тут сидеть, как на привязи, ожидая, когда совы принесут им какую-нибудь живность, Иван дважды повернул ключ до упора. Постоял немного, решая – оставлять ключ в замке или нет? Затем, не понимая,  почему он так решил, резко вынул ключ из скважины и забросил в кусты. После чего медленно пошёл к избушке, изредка оглядываясь, что бы незаметно смахнуть с глаз непрошеные слёзы.
Когда он уже поднимался по ступеням в избушку, то услышал позади какой-то стук и треск. Оглянувшись, он увидел, как воротины заходили ходуном, словно хотели распахнуться. Это было похоже на агонию сотрясающую  живое существо. Трясло их так сильно, что одна воротина сорвалась с петель, повиснув на другой, и обе они тяжестью своей, повалили столб, на котором держались и с  треском упали во двор.
Иван, было, хотел кинуться к ним, но Серый волк остановил его:
- Куда? Заходи в избу. Что уж теперь – дело сделано, и содеянного  не вернуть.
Иван вошёл в избу, ступеньки поднялись за ним, Серый волк закрыл дверь.
И избушка отправилась в путь, который был известен только ей и Серому волку.

  КОНЕЦ   ВТОРОЙ   ЧАСТИ


      
    



        ЧАСТЬ  ТРЕТЬЯ

      СКАЗКА  О  САШЕ

Глава 1.
 (Ожидание).

1.
Сказать, что Василисе было томительно в стране Багровых небес – значит, ничего не сказать.
Дни катились один за другим,  в полной изоляции от внешнего мира.
Где там её Иван? Нашёл ли он заветный меч? Спросить о том было некого. Да если бы кто, что и знал, то вряд ли ей ответил.
Ей уже казалось, что её история в Забытом королевстве, была сном. Не таким веселым, как сны о Иване, о море, но и не таким мрачным, чтобы его не вспоминать. А вот, что она будет вспоминать о пребывании в Багровой стране? 
Если бы не библиотека, что превосходила всякие ожидания библиофила, затосковала бы Василиса окончательно под багровыми небесами.
А ещё её время занимали хлопоты с Митенькой. Она уже не замечала некоторых особенностей во внешности маленького злыдня, отличавших его от других детей. Она с удовольствием и интересом занималась с ним, подсовывала книги, которые считала обязательными для прочтения мальчишке. К сожалению, в библиотеке Кощея было мало таких книг, переведенных на русский язык. После «Острова сокровищ» она подсунула ему «Робинзона Крузо». На будущее отложила «Гулливера» и «Детей капитана Гранта». К счастью Жюль Верн был хорошо представлен и на русском языке. Она очень сожалела, что любимый её Диккенс, был сплошь на языке оригинала, но утешала себя тем, что пока парнишка прочтёт то, что есть на русском, она перечтёт того же Диккенса и будет рассказывать ему его книги. А-то и языку выучит – Митенька был очень способен к учебе, и, как она понимала, тут в Нави многие желания исполнялись быстрее, чем в Яви: как говорится: «Сказка скорее сказывается…».

2.
Днем она была, худо-бедно занята: осматривала дворец, обсуждала со стариком вурдалаком дела хозяйские. Тот терпеливо выслушивал её, про себя решив, что неплохо было бы,  если б она осталась тут в роли хозяйки. Он с уважением относился к её замечаниям, повиновался ей в её желаниях, с трепетом поглядывая на ожерелье матери графа Дракулы. А ещё ей нравилось беседовать с Горынычем. Естественно со средней его головой. Змей проникся к ней каким-то непонятным ему самому уважением, рыкал дымом на всякую дворцовую мелюзгу, которая почему-либо артачилась, не желая подчиняться Василисе.
Вечера проходили за долгими ужинами. Василиса не могла понять, почему она должна на них быть, как на званых приемах, которые начали угнетать её. Поела бы, да пошла. Так нет, надо чинно сидеть до того, пока Кощей не встанет из-за стола. Конечно, будь она какой-нибудь из прежних Василис, она бы пыталась выведать у Кощея, где спрятана его смерть. Но сегодня об этом просто смешно думать: эту тайну Полишинеля знает весь мир.
Да и вообще разговоров с Кощеем не получалось. И, как поняла Василиса, получиться не могло. Ел он мало, хотя и подолгу, вперив взгляд свой в какую-нибудь книгу, лежащую на столе за тарелкой с едой. То же самое было и за обедами. Вспоминались бабушкины окрики:
- Не читай за едой, ослепнешь! – говорила ей бабушка и обязательно добавляла, - и для желудка это вредно.
Теперь и ей хотелось это сказать Кощею. Но она сдерживалась: всё-таки она была здесь гостьей, а гости хозяевам не указ. И потом – кого стращать потерей здоровья? Кощея бессмертного? Ах, не смешите мою бабушку! И всё-таки ей было обидно и непонятно: зачем её умыкнули из Яви, разлучили с любимым человеком, если не обращают на неё никакого внимания?
Впрочем, а какого внимания бы она хотела?

3.
- Странное у меня положение, - размышляла Василиса. – Вроде бы я, и свободна, а уйти никуда  нельзя. И опять же - день сюда, а ночь куда? – вспоминала она фразу из Василия Теркина.
Ночи…
Ночи её просто выматывали. Разные мысли, что мельком пролетали в её голове и пропадали вытесненные разными дневными занятиями, ночью лезли в её голову, никем и ничем не пуганные.
Прежде она засыпавшая на счет три, теперь считала до ста. И не один раз… А ещё мысли о будущем мучали её, и только воспоминания согревали душу.
Иван не выходил из головы – как он там?
О себе Василиса думала меньше чем о нем, простодушном и наивном. Она знала, что всегда сможет постоять за себя. Вампиры, как она поняла, были ей не страшны.  С волкодлаками не встречалась,  но знала, что эта встреча ей ничем не грозит. Тоже и с берендеями – люди, как люди. И сложность в жизни с ними могла возникнуть, как понимала Василиса, такая же, как с любыми людьми. То есть если ты будешь себя вести по-людски, то и остальные будут с тобой, по крайней мере, приветливы.  Ну, а разозлишь кого, то не удивляйся, что он прямо на твоих глазах может превратиться в медведя. Встречи с Кощеем она, конечно, опасалась. Но теперь поняла, что бояться его не стоит. Она видела, что он не такой, как другие. А вот какой он – это загадка.

4.
Горыныч ей даже нравился – милый говорящий треглавый ящер. Со всеми достоинствами и недостатками всех людей – умом средней головы, ленью и глупостью крайних. Этакий срез всего человечества в отдельно взятом экземпляре.   
Было одно существо, которого она могла бы опасаться – Баш Челик, железный и бездушный человек, так с ним всё получилось, как-то само собой – и она не чувствовала, по поводу его исчезновения в этом мире, никакой вины и угрызений совести. И другие о нем даже не вспоминали. Конечно, она могла встретиться в этом мире ещё с неизвестно кем, но бабушка Яга научила его многому, чтобы не дать себя в обиду. А вот Иван…
Что бы она ни думала, мысль её всегда возвращалась к нему. Почему, например, ему суждено было выпустить Кощея на волю? Не кому-то, а именно её Ивану? И сама всегда отвечала на этот вопрос – да потому, что жена его я – Василиса. Дело всё во мне, и во всех прежних Василисах нашего рода.
К этому выводу она пришла, вспомнив разговор с Иваном у Яги. Он укорял её в том, что она не сказала ему ничего про Кощея, замурованного в шкафу.
- В моём шкафу? – удивилась она. – Не знала я ни о каком Кощее в шкафу.
- Как не знала? А зачем же ты хранила ключ в столе?
- Это с вырезной бородкой?
- Да.
- Мне его дала моя бабушка. Сказала, что это наша семейная реликвия, что она хранится у всех женщин нашего рода. Завещала беречь этот ключ – он приносит счастье…
- Да уж, - сказал тогда Иван. – Вот если-бы ты потеряла его, не сидели бы мы с тобой у Яги. А жили спокойно и счастливо в Яви.
«Наверное, это так» - думалось Василисе.
И опять, в который раз приходила к выводу: дело не в нас, не в Яге, не в других обитателях Нави, а именно в нем, в Кощее. Что-то мы должны сделать с ним, или для него… Но что?



5.
В очередной раз, вернувшись со «званого» обеда, Василиса застала в своей комнате Митеньку. Он бывал тут часто, выбирая очередную книгу.
В этот раз он стоял перед шкафом, водил пальцем по корешкам, но ни на чём остановиться не мог. Василиса говорила даже с Кощеем о детской литературе – надо, мол, пополнить её ассортимент – но тот только равнодушно смотрел на неё, как-бы говоря – не вижу в том смысла.
Василиса удивлялась – ну берут же они где-то комиксы, которыми повально увлекались все прислужники разных рангов во дворце, почему бы не достать приличной детской литературы? Говорила об этом и со стариком-вурдалаком: тот, словно соглашаясь с ней, кивал головой, но в конце всегда говорил одно и то же – обращайтесь к хозяину, как он решит, так и будет.
 В конце концов, Василиса спросила Кощея, почему он не хочет приказать, пополнить библиотеку хорошими детскими книгами?
Кощей опять серьёзно посмотрел на неё, но в этот раз не промолчал:
- А кто знает, какие детские книги хорошие, а какие нет?
Василиса вспылила:
- Я знаю! Могу составить список.
- Хорошо, - сказал Кощей. – Составь. Только кому они тут нужны?
- Митеньке.
- Митеньке? – удивился Кошей. – Что ещё за Митенька такой объявился?
- Это Маленький злыдень, - объяснила Василиса.
- Ах, этот, - Кощей снисходительно улыбнулся. – Ни к  чему ему это всё. Ему тут века жить. И всё мальчишкой. Все им тут помыкать будут. А он, начитавшись этих, как ты их называешь, детских книг, - в которых всегда счастливый конец -   затоскует, и, в конце концов, на осиновый кол бросится.
Василиса растерялась, не нашлась, что ему ответить. И в этот раз, застав Митеньку перед книжным шкафом, Василиса решила, что от своего не отступится. А пока… Пока сама ему что-нибудь расскажет. Например, сказку о своей прабабке, второй в их роду не Василисе, а Александре. Очень эта история ей нравилась. Василиса, будучи маленькой, часто просила маму, а чаще бабушку рассказать её. И сейчас, вспомнив эту историю, Василиса, прошедшая столько необычных приключений, поняла, что вряд ли это была сказка. Тем более и прадеда её звали Александр, вдруг, в подтверждение  догадки, вспомнилось ей….
Подойдя к Митеньке, она положила руку на его плечо и спросила:
- А почему, малыш, ты не хочешь читать, например,  Жюль Верна? Он же на русский переведен? И вполне детский писатель.
Митенька пожал плечами:
- Не знаю. Просто не хочется. Не читается…
- Бывает, - сказала Василиса. – Наверное, ты ещё для этих книг совсем маленький. Приходи вечером, я тебе одну сказку расскажу. Она тебе должна понравится…

Глава 2.
(Сказочные вечера).

1.
И в тот же вечер Василиса начала свой рассказ:
- Я была совсем маленькая, когда моя мама поведала мне эту историю, случившуюся с её мамой, моей прабабушкой, которую звали Александрой. Как, впрочем, и её бабушку, мою прапрабабушку. Так что у нас в роду было две Александры. До этого и после них всех женщин в семье опять стали звать Василисами.
- Как тебя? – спросил Митенька.
- Да, как меня.  У всех Василис были не совсем спокойные жизни. Всегда с ними, что-то случалось. Всегда на их долю выпадали необычные приключения…
- Как и с тобой? – уточнил Митенька.
- Да, как и со мной. Потому мою прапрабабушку, а потом и  прабабушку, когда они появилась на свет, назвали Александрами, в надежде, что в их жизни, не будет таких проблем, какие случались с Василисами.
И правда у Александры, так сказать, первой, жизнь была простая и гладкая. Кроме одного случая, произошедшего с ней в детстве, когда ей было лет пятнадцать. Она тогда заболела. Обыкновенная простуда. Но температура была высокая, а потому её уложили в постель. И это перед самым-то Новым годом! Когда же все пришли  в полночь  её поздравить, то Саши ни в постели, ни в комнате не оказалось. Стали искать, а её нигде нет! Куда она могла деться зимой, с температурой, в одной ночной рубашке? Обыскали весь дом от подвала до чердака! Исчезла, как будто испарилась. Вызвали милицию, ещё раз обошли весь дом с собакой – исчезла без следа. Всю новогоднюю вся семья была в горе. Поиски не прекращались ни в доме, ни во дворе, ни в городе. Утром, когда все поняли, что случилось что-то ужасное, к ним пришёл следователь. Он расспросил  всех  присутствующих о пропаже ребенка и попросил показать её комнату. Каково же было удивление и следователя и мамы и папы пропавшей девочки, когда войдя в  комнату, они увидели свою дочь беззаботно спящей в постели, и совершенно здоровой. Это было просто какое-то чудо.  А ещё рядом с её подушкой была найдена шкатулка из какого-то неизвестного дерева, а в той шкатулке лежали корона и перстень. Корона была украшена разноцветными полудрагоценными камнями, а в перстень был вставлен   камень из недорогого черного лабрадора.
Когда девочка проснулась, она ничего не могла сказать, что с ней случилось. Все решили, что она просто спряталась в доме, в таком месте, которое знала только она одна. Правда, всех смущали корона и перстень – до этого их никто не видел.
Дальнейшая жизнь первой Александры прошла без всяких приключений. Но свою дочку она настояла, чтобы назвали опять Василисой.  И у этой Василисы, опять в жизни случились какие-то непонятные другим сложности, и она свою дочь опять назвала Александрой. Это была моя прабабушка. И она уже строго настрого наказала, никогда девочек в семье не называть Александрами. И, кстати, и мой  прадедушка, бы тоже  Александр. В отличии от всех остальных дедушек, которые были Иванами. Так вот и прадед Александр, настаивал на том же.
- Интересно почему.
- А это… - Василиса сделала многозначительную паузу, - это я расскажу тебе завтра. А сейчас беги спать, уже поздно.
- Хорошо, - сказал Митенька. – Только ты мне повтори, кто бабушка и кто прабабушки. А-то я в них совершенно запутался.
- Я  сама, когда была маленькая, с трудом в этом разбиралась.

2.
Этот день мог для Василисы пройти, как всегда, - пресно.  Но помня об обещании  данном Митеньке, рассказать о своей прабабушке Александре, она некоторое время раздумывала, как это лучше сделать? Вчерашний рассказ явно не задался. Получились какие-то семейные изыскания – кто чья бабушка, кто чья прабабушка? Если продолжать в том же духе, мальчишка потеряет всякий интерес к рассказу.
Василиса думала об этом весь день. За завтраком, за обедом и ужином она была рассеянной. Кощей, в кои-то веки обратившийся к ней с каким-то вопросом, был удивлен её молчанием.  Он повторил свой вопрос, а Василиса  ему, что-то ответила невпопад. Он засмеялся и спросил её - уж не готовит ли она побег?
Василиса так искренне удивилась этому предположению, что он, усмехнувшись, сказал:
- Верю. Ты не глупая и понимаешь, что это невозможно, - после чего встал из-за стола, кивнув ей, бросил салфетку, и направился к выходу. В дверях  остановился, обернулся и сказал:
- Да, я там велел пополнить библиотеку детскими книжками, так что скоро ты сможешь продолжить образование своего подопечного, - сказав это, Кощей вышел из столовой, не дожидаясь её благодарности. А потому  её «Спасибо!» прозвучало практически в пустоту. При этом Василиса поняла, что свою историю о Саше, должна рассказать Митеньке как можно скорее, пока на книжных полках не появились более талантливые конкуренты.
И ещё она сделала вывод, что ей надо забыть    всех этих своих бабушек и прабабушек, и что она будет рассказывать Митеньке эту историю, просто как о девочке Саше. Она так и назовет её: Сказка о Саше.

3. 
Был момент, когда Василиса, осмысливая свой  будущий рассказ, даже хотела его записать – так у неё вдруг всё складно начало получатся. Она попросила у старика-вурдалака принести ей бумаги и карандаш. Но он сказал, что надо сначала спросить разрешение у хозяина, на что Василиса махнула рукой и ушла в свою комнату. Там она стала ходить их угла в угол, обдумывая своё повествование. Ей показалось, что её сказка складно сказывается. И когда ей, не прошло и часа, принесли то, что она просила, записывать своё повествование ей расхотелось. Она только набросала тезисный план на несколько вечеров: когда, что и сколько будет рассказывать Митеньке. Однако, она всё-таки решила, что от нечего делать, будет записывать рассказанное вечером, на другой день. И решив это, она с нетерпением ждала первый вечер. Можно, конечно было, позвав мальчика, начать сказку сказывать  немедленно, но она удержалась от такого искушения – вечером, значит, вечером.
А вечером, по её механическим часам, конечно – не будь их, пойди, разбери, когда тут день, когда ночь в этом царстве под Багровым небом, Василиса позвала Митеньку, они уютно устроились на маленьком диванчике и она начала свой сказ.
 

Глава 3.
(Сказка о Саше).
 
1.
Под самый Новый год Саша умудрилась заболеть.
Она полусидела, полулежала на диване в большой комнате. Мама перевела её сюда из Сашиной спальни, поближе к телевизору, чтобы ей было не так скучно болеть в одиночестве. Бабушка жила ещё в своём загородном доме, папа был в экспедиции, где-то далеко в горах. Мама работала врачом на Скорой. И хоть сегодня была не её смена, она вызвалась отдежурить вместо приболевшей подруги.
Саша расстроилась, конечно, и даже хотела обидеться -  в общем-то, она и обиделась, но только про себя – как же так? Она ведь тоже болеет! Мама могла отказаться от этого дежурства, побыть с дочкой в Новый год! Но мама сказала, что Сашина болезнь не опасная, а где-то там,  в её помощи нуждаются настоящие больные.
 Саша, отвернулась от телевизора – было очень грустно смотреть за радостным и бестолковым весельем на цветном экране – и выключив звук,  смотрела в тёмное окно.
В комнате был уютный полумрак, но Саша его не замечала. Она угнездилась на широком старинном диване, укутанная в плед. Мало того, мама ещё заставила её облачиться в теплый папин халат, а горло обвязать колючим шарфом.
На кухне звякала посуда: мама убирала новогодние блюда, которые наготовила к празднику – какие ставила в холодильник, какие выносила на лоджию – ждала, когда за ней заедет бригада скорой помощи, с которой ей придётся провести эту Новогоднюю ночь.   
Квартира, в которой Саша жила с родителями, была новая и большая. С ними должна была ещё жить бабушка. Но она всё никак не хотела покидать свой старый загородный дом, в котором выросла и она, и её родители, Сашины прабабушки и прадедушки. Дом был старый – ему было сильно за сто лет. Саша любила этот дом. Сейчас бы она с удовольствием болела там, под бабушкиным присмотром. Но мамина коллега заболела так внезапно, прямо посреди дежурства, что ни бабушка не успевала приехать в город, ни мама увести Сашу к ней. 
Бабушка обещала переехать в новую квартиру при одном условии: чтобы в неё перевезли старинную мебель и картины в золочёных рамах, которые в семье собирали их предки. Вот и сейчас Саша возлежала на старинном широком кожаном диване, окруженная старинной мебелью и картинами, висящими на стенах. Телевизор среди этого антикварного пиршества, смотрелся как-то нелепо. А вот большая картина, на одной из стен изображающая Сашину прапрабабушку Александру, перевезенная из старого особняка, смотрелась очень живо и естественно, словно всегда тут и была.
Саша ещё в прежнем доме, часто и подолгу рассматривала портрет своей прабабушки. Будучи совсем маленькой, она даже боялась её. Ей казалось, что прабабушка Александра внимательно и строго следит за своей правнучкой, когда та проходила мимо или играла в той комнате, где  висел портрет. С возрастом Саша перестала пугаться её строгих глаз. Более того, когда в её жизни случались какие-то невеселые события, она часто искала в этом взгляде поддержки.  Вот и сейчас она мысленно обращалась к ней за помощью, сама не понимая, чем та ей может помочь.
А за окнами была настоящая зима, и  совсем не Новогодняя погода. Сильный порывистый ветер кидал в окна сухой снег. Снег этот глухо бил и шуршал по стеклам. Порой даже казалось, что это не ветер кидает в окна снегом, а ветви огромного тополя, мечущиеся за окном, в просветах то мутного, то лунного неба, словно намереваясь заглянуть в комнату, царапают и стучат по окнам. 
А может быть это не тополь.
И не ветер.
И не снег…
 Саше стало немного жутко, когда она подумала об этом. Но тут вошла мама, неся в руках чайную чашку. Она поставила её на журнальный столик,  стоящий рядом с диваном. На столике лежали лекарства, несколько книг и стоял старинного вида телефон, соединенный с розеткой длинным, через всю комнату шнуром. Как сказала мама – на всякий пожарный случай.
Мама, поставив чашку, взялась поправлять подушки, на которых возлежала Саша.
- Ну, мама, - капризно воскликнула та слегка больным охрипшим голосом. – Не надо ничего трогать – не порть мне фен-шуй.
Мама, не обратив на её каприз никакого внимания, приказала:
- Пей молоко. Только осторожнее, оно очень горячее. 
Саша заглянула в чашку:
- Мама, тут пенка… Не могу!
- А ты через не могу. Давай, давай, грей горлышко, не маленькая. Как говорили древние: дебес, эрго, потес!
- И что это значит?
- Это значит, что если ты должна – значит, можешь.
- Ну, ладно. Только ты тогда расскажи какую-нибудь историю… 
- Какую ещё историю?
- Ну, - Саша на мгновение задумалась. – Например, о прабабушке Александре. О том, как она пропала, и как нашлась.
- Сколько можно об этом рассказывать? Ты же сама всё прекрасно знаешь.
- Тогда покажи мне корону и перстень.
- И их ты уже не раз видела…
- Ну, мама, покажи.
- Ох, и попадет нам от твоей бабушки…
Мама подошла к комоду, открыла один из верхних ящиков и достала из него старинную шкатулку. Затем открыла другой ящик, и, запустив в него руку чуть ли не по самое плечо, стала, что-то в нём искать. После полуминутных поисков, она достала из-под стопки салфеток и полотенец ключик на цепочке. Саша подумала, что такой ключик можно было бы при желании носить на шее.
Мама перешла со шкатулкой к дивану, поставила её рядом с Саше и отперла.
В шкатулке на бардовом бархате лежали корона, украшенная разноцветными каменьями и перстень с черным камнем.
 - Вот эта корона была у бабушки на голове, - сказала мама, -  когда она появилась перед удивленными и несказанно обрадованными родителями.
- А перстень?
- А перстень был у неё зажат в кулачке. Ей с трудом разжали пальцы, чтобы взять его.  И потом, когда выросла, она почти никогда не  касалась его. И перстень и корону тогда же убрали в эту шкатулку, которая оказалась среди игрушек и, как будто только того и дожидалась, когда её тут найдут. Раньше её в доме тоже  никогда никто не видел…
- Где же  прапрабабушка всё это взяла?
- Это неразгаданная тайна!  Прабабушка ничего об этом не рассказывала. Ни того, где она пропадала, ни того, откуда у неё взялись все эти вещи.  Иногда, правда, она словно про себя бормотала, что кольцо надо вернуть. Но кому?  Корону она иногда надевала.  Наденет и сидит перед зеркалом, разглядывает себя в нём.  Из-за этой короны все её прозвали принцессой.
- Мама, а ведь и вы с папой всё время называете меня принцессой.
- Ну, а кто же ты для нас? Конечно принцесса, - сказала мама и поцеловала Сашу. – Всё-таки у тебя ещё есть температурка. Правда, не такая большая, как вчера.
- А знаешь, мама, - задумчиво сказала Саша. – А ведь и в школе меня все тоже зовут принцессой. Даже учителя?
- Да? - удивилась мама. – Ну, видимо, ты так себя ведешь…
- Да, нормально я себя веду – как все, - ответила Саша, но тут же сменила свой капризный тон на льстивый.  - А можно я примерю корону и перстень?
- Корону можно, а перстень – нет. Бабушка никогда его не носила, и тебе не стоит, чтоб не случилось какой-нибудь беды.
- Какой беды?
- Я же сказала – какой-нибудь! Ты молоко допила?
- Да.
- Ну, тогда, так и быть, разрешаю - примерь корону.
Мама осторожно достала корону из шкатулки  и водрузила её Саше на голову.
И тут всем показалось, что корона, до того тускло поблескивающая в шкатулке, неожиданно сверкнула в свете торшера, стоящего в головах Сашиного ложа. Мама, было, этому удивилась, но тут же подумала, что иначе и быть не могло: ведь её достали из темного ларца на свет.
- А тебе идет, - сказала мама, любуясь дочкой. -  Действительно, чем не принцесса!
Саша засмеялась:
- Ага - Александра Вторая.
- А что? Так оно и есть. Ведь ты вторая в нашем роду Александра после прабабушки.
Мама повернулась к портрету прабабушки Александры, внимательно посмотрела на него, и серьезно сказала:
- И сходство очень большое…
- Да ну, - Саша взяла   небольшое зеркальце с тумбочки, посмотрела в него:
- Совсем  и не похожа. Если только короной.
Однако мама, глядя то на неё, то на портрет, задумчиво произнесла:
- Годы, конечно, не те, но черты лица, поворот головы, глаза... Особенно глаза, взгляд!
Саша её не слушала:
- Интересно, всё-таки, где она всё это взяла?
- Говорю же  - тайна. Большая тайна! Но как-то раз, когда я была совсем маленькой, она мне сказала, что была в гостях у самой госпожи Домнеллы, красивой, но очень злой и коварной ведьмы.
- Госпожи Домнеллы? – вскрикнула, завозившись на диване Саша. 
- Тише! – мама приложила палец к губам. - Не произноси громко это её имя. Особенно в такую – мама обернулась к окну, и произнесла шёпотом,  -   в такую ветреную и бурную ночь!
- Ой, мамочка, расскажи мне, пожалуйста, про эту ведьму, - тоже шепотом, попросила Саша.  – Я так люблю сказки.
- Да я толком ничего о ней и не знаю. Знаю только то, что прочла в энциклопедии ещё в детстве. Якобы существует такое древнее племя волшебниц русалий.  Главная у них – хозяйка – госпожа Домнелла. В бурные, ветреные ночи русалии летают над всей землей и проказничают. Но то, что для них лишь проказы, для людей обычно оборачивается горем: они могут украсть фату  у невесты, а то, и увести у неё жениха, прельстив его своей красотой. Ведь эти русалии необыкновенно красивы. А потом, они сами же и преследуют неверных юношей за их измены. А ещё они насылают  на людей болезни. А это уж, согласись, шалостью назвать трудно. Самое ужасное, что они очень любят похищать детей…
- Так, может быть, и прабабушку Александру тогда тоже они похитили? – воскликнула Саша.
- Не знаю, - как-то рассеянно ответила ей мама, продолжая прибираться  в комнате. - Русалии всегда веселятся. Они поют, танцуют, летают, купаются, резвятся в горах, лесах, ручьях…
- Вообще-то, с ними должно быть очень весело.
- Нота бене, Александра, нота бене! Как говорили древние: смотри внимательно! В тех местах, где они танцевали, сохнет или совсем сгорает трава; там, где они купались, вода становится опасна для здоровья и людей и животных…
- И только прабабушка Александра не побоялась этих злюк, - с пафосом произнесла Саша. – Она наказала эту ведьму Домнеллу, отобрав у неё символы власти – корону и перстень!
Едва Саша произнесла эти слова, как ветер яростно хлестнул в окно веткой тополя, бросил снегом, и темнота, которая, как показалось Саше,   была темнее ночи, метнулась по оконному стеклу…

2.
Василиса так произнесла это, что Митенька прижался к ней и зажмурил глаза.
- Ты что, малыш – неужели испугался?
- Да.
Василиса удивилась – чего может бояться этот ребенок, живущий в мире с вурдалаками, Горынычами и самим Кощеем?
- Не бойся, - упокоила она его. – Это всего лишь сказка. Будешь дальше слушать, или не рассказывать?
- Рассказывай, - прошептал Митенька.
- Знаешь, а ведь Саша тоже испугалась, - Василиса погладила малыша по голове:

3.
- Мама, - прошептала она. – Мне показалось, что кто-то заглянул к нам в окно!
- Ну, что ты, глупая, это – ветер и это – тополь! Ничего не бойся, а-то опять температура поднимется, - и с сожалением добавила:
- Эх, зря я тебе всё это на ночь рассказала. Сейчас умчусь на дежурство, а как ты тут одна?
Тут уже Саша стала успокаивать её:
- Не волнуйся за меня, - мне не привыкать.
И неожиданно сама для себя попросила:
- А можно я  перстень примерю?
И опять, после этой её просьбы, ветер за окном завыл сильнее, и новый залп снега ударил по стеклам.
- Нет. Не смей и думать об этом! Чего нельзя, того – нельзя! И корону снимай.  Дай-ка, я всё это спрячу на прежнее место!
Мама бесцеремонно сняла корону с Сашиной головы и уложила её в шкатулку. Туда же положила и перстень. Заперев шкатулку, она вернула её в комод.
- Вот, так будет лучше…
И опять сильный порыв ветра ударил в окно, и в стеклах его метнулась, пугающая тень.
- Ты смотри, как погода-то разыгралась? – бодро и одновременно тревожно сказала мама.
И тут в окно опять ударил снежный заряд и одновременно с этим с улицы раздался сигнал  автомобильной сирены!
- Мама, мне страшно!
- Ну, что ты, глупенькая! Это же наша бригада  за мной подъехала – сигналят, велят выходить, - мама подошла к окну, всмотрелась в темноту и кому-то помахала рукой.
- Иду, иду! - зачем-то почти крикнула она, словно надеясь, что её услышат. После чего сказала Саше, поправляя плед и шарф, укутывающий её горло:
- Ну, я пошла, принцесса. Будь умницей, ничего не бойся.
Поцеловав Сашу, она вышла в коридор. Саша напряглась, ожидая, когда хлопнет входная дверь. Но мама, неожиданно вернулась в комнату уже  одетая в верхнюю одежду, и, погрозив Саше пальцем, сказала:
- Знаешь, заберу-ка я на время ключ от шкатулки. – Мама вернулась к комоду, достала из него маленький ключик на цепочке. Показав его Саше, она, демонстративно завернула его в белый носовой платок:
- Вот, так будет лучше, - сказала она, и стала засовывать платочек с ключом в карман пальто – при этом она никак не могла в него попасть. В конце концов, она опустила его мимо кармана. Платок с завернутым в него маленьким ключиком, медленно, как на замедленной съемке в кино, упал на пол с каким-то неестественным грохотом.
- А! – почему-то воскликнули мама и Саша вместе и пристально посмотрели друг на друга.
- Что? – спросила мама.
- Ничего, - ответила ей Саша.
Тут с улицы  опять прозвучал сигнал машины Скорой помощи.
- Ну, я пошла? – почему-то спросила мама у Саши.
- Счастливо! – ответила   ей та.
Мама опять направилась к выходу из комнаты, но в дверях неожиданно остановилась, и, хлопая себя по карманам, сказала:
- А куда я дела…
Саша замерла:
- Что?
Мама продолжала ощупывать карманы:
- Куда я дела свой стетоскоп?
- Он, как всегда висит у тебя на шее, - срывающимся то ли от болезни, то ли от волнения голосом подсказала ей Саша.
- Ах, да, - мама нащупала стетоскоп под пальто:
- Ну, я ушла, - решительно произнесла она, и вышла из комнаты. Саша услышала, как хлопнула входная дверь, и дважды щелкнул дверной замок…
Саша осталась одна.
Она опустила глаза на пол и увидела, что посреди комнаты белеет платок с завернутым в него ключом.
Саша лежала укатанная пледом, и смотрела на него не решаясь поднять…
И тут платок начал медленно ползти к дивану. Саша, как завороженная, смотрела на него, не в силах даже пошевелиться. Страх нарастал в ней огромной волной. И, когда она уже была готова спрятаться под плед, платок резко прыгнул к ней на диван, упав прямо на колени. Саша, испуганная происходящим, закричала…

4.
Василиса явственно услышала этот испуганный крик.
Но  это кричала не Саша из её рассказа, а Митенька.
Василиса спохватилась и стала его утешать:
- Успокойся, глупый! Ты что? Это всего лишь сказка?
Мальчик вздрагивал в её руках.
- Ну, полно, полно…
Когда ей показалось, что Митенька успокоился, она мягко сказала:
- Всё – на сегодня хватит, беги к себе. Завтра продолжим с этого же места – только, чур, не бояться. Ступай.
Митенька открыл дверь в  коридор, выглянул в неё и тихо сказал:
- Я боюсь.
- Чего ты боишься?
- Не знаю…
Василиса подошла к двери и тоже выглянула в коридор.
В коридоре был полумрак. Тихо потрескивали, горя и освещая его, редкие светилники.
Василисе почему-то стало не по себе.
 «Однако, мрачноватенько, - подумала она. – Я бы  точно, без особой нужды никуда из комнаты не пошла. А ребенка гоню. Ему же бежать почти через весь дворец до своей коморки…»
- Знаешь что? – сказала она. – Оставайся-ка сегодня у меня.
Митенька с надеждой посмотрел на неё:
- А можно?
- Можно, - прошептала она. – А-то я сегодня тоже боюсь.
Митенька недоверчиво посмотрел на неё.
- Да, боюсь! - Василиса строго посмотрела на него. – Только ты об этом никому не говори. А сейчас ложись у стеночки, пока я не передумала.
Митенька мигом оказался в кровати, и, отвернувшись к стене, уткнулся лицом в подушку...
Митенька давно спал, а Василиса лежала и думала:
«А кого, интересно, мы испугались? Прежде ходили по дворцу в любое время и не боялись. Может потому, что мы ходили днем? Но чем в Багровом царстве день отличается от ночи? Ничем. Или, наверное, страхом…».

5.
По утрам Василиса всегда просыпалась с надеждой на счастливый день. Это там – в Яви. Особенно когда светило солнце. Дождь, конечно, почти всегда немного расстраивал. Особенно зимой. Но тут, в Кощеевом царстве, ах, как-бы она обрадовалась дождю!  Но разве это возможно под багровыми небесами?
Василиса с неохотой встала с постели – надо было идти на завтрак. Она наскоро прибрала себя, отметила, что Митеньки в постели нет. Как же крепко она спала, что даже не услышала, когда он ушёл? Еще раз глянув в зеркало, отправилась в столовую комнату.
Митенька стоял за её стулом. Проходя к своему месту, она ласково погладила его по голове, Митенька бросил смущенный взгляд в сторону старика-вурдалака, подвинул ей стул и она села.
Кощей уже был за столом. Он даже не посмотрел на неё, а на приветствие, только качнул головой в её сторону. Завтракали, почти как всегда молча.
Когда она допивала кофе, а Кощей как обычно простую воду, слегка подкрашенную вином, он вдруг неожиданно и очень внимательно посмотрел на неё. Она гордо вскинула голову и не отвела своего взгляда, от его холодных голубых глаз, понимая, что сейчас он ей скажет, что-то важное.
- Сударыня, - со странной полунасмешливой интонацией произнес он. – Смотрю на вас уже который день, и не понимаю, за что вы так неуважительно относитесь ко всем нам?
Василиса растерялась:
- То есть? Почему вы так решили?
- Ну как же – с тех пор, как вы прибыли сюда, вы не удосужились ни разу поменять свой наряд. И к завтраку, и к обеду, и к ужину вы выходите в одном и том же платье с широкими рукавами. Я понимаю, оно у вас не простое и не раз помогало вам в трудные минуты. Но здесь, уверяю ввм нечего и некого бояться. Или вы так любите этот покрой и цвет?
Василиса даже руками развела:
- Здравствуйте, приехали! – произнесла она несуразную фразу, вынесенную из Яви. – А что я надену? У меня же ничего нет кроме этого платья?
- Мда! – сказал Кощей. – Это наше упущение. Обещаю, виновные будет наказаны.
- Прошу, вас, никого не надо наказывать.
Кощей опять внимательно посмотрел на неё:
- Ну, хорошо, не буду. Да и что такого им можно сделать? Если только в  бочку с серебряной водой посадить? – Кощей нехорошо ухмыльнулся. – И как я до этого раньше не додумался? – видно было, что в нем на мгновение проснулся прежний изверг. Зрачки его глаз сузились и стали, как у кошки. Он обвел взглядом прислуживающих в комнате вурдалаков и засмеялся:
- Посмотри, как их всех перекосило!
Василиса мельком глянула на слуг, но никакой разницы в выраженьях их лиц не заметила – они ей всегда были одинаково страшны и не всегда приятны.
- А вот ожерелье графа с себя не снимай, а-то мало ли дураков найдется, даже тут, под багровым небом, - сказал Кощей и стремительно вышел.
Когда Василиса встала из-за стола и направилась  выходу. Старик-вурдалак тихо прошептал:
- Спасибо, госпожа, что заступились за нас.
Василиса ничего не ответила, но про себя подумала, что действительно – ласковое слово и кошке приятно.

6. 
День до обеда она посвятила сказке о Саше. Вспоминала бабушкин рассказ, облекая её короткое повествование в продолжительную сказку, рассчитывая поведать её Митеньке в течение нескольких вечеров.
«Какое, никакое, а занятие», - думала она.
Не-то чтобы в последнее время книги начали ей надоедать, просто она устала от чтения, не успевая переваривать прочитанное.
Последнее время она много времени проводила в каменном саду, начиная привыкать, насколько это возможно, к багровым небесам.
 Сегодня она ходила по каменному саду, пересекая его вдоль и поперек. Выхаживала вокруг каменного стола, наверное, километры. В голове её складывалась история про Сашу, шаг за шагом, эпизод за эпизодом. История стала обрастать персонажами, которые совершенно отсутствовали в бабушкином рассказе. Да и сам рассказ начал превращаться в повесть – маленькая сказка превращалась в  большое повествование.
Василиса не заметила, как наступило время обеда. Она поняла это только тогда, когда старик-вурдалак встал на её «творческом пути». Да и то не с первого раза. Первый раз она обошла его, словно это было не живое существо (а он действительно давно не был живым существом), а какой-то неодушевленный, каменный предмет. И только когда он пару раз настойчиво кашлянул, она обратила на него внимание.
- Госпожа, - сказал он. – Хозяин уже ждет вас  в обеденном зале…
- Как? – удивилась Василиса, – уже обед? Однако как мне уже надоел этот режим дня! – добавила она и нехотя отправилась во дворец.
Старик-вурдалак хотел ей что-то сказать, но видя, что она вся замкнута на себе, только махнул рукой, и поспешил за ней.
 В обеденной комнате, можно сказать, было пусто, только слуги сновали вокруг стола. Увидев Василису, они  чинно встали у стен.
 Василиса обернулась к старику-вурдалаку, всем своим видом показывая недоумение. Тот хотел ей что-то сказать, но тут в комнату вошёл Кощей и, увидев девушку, кивнул ей. Она присела в вежливом поклоне. Надо сказать, что ей нравилась эта ежедневная церемония приветствий, повторяющаяся при каждой встрече с Кощеем.
Кощей посмотрел на неё странным, скорее недоумевающим, взглядом, и, легким движением руки пригласил к столу. Когда они заняли привычные им места, Кощей бросил вопрошающий взгляд на старика-вурдалака. Тот в ответ на его немой вопрос, пожал плечами.
Василиса не видела этого, как говорила её бабушка, китайского театра мимики и жеста. Она вся была в своей творческой эйфории – сказка о Саше занимала её даже за обедом.
Трапеза проходила молча. Василиса ела не чувствуя вкуса еды – так ей хотелось поскорее попасть в свою комнату, сделать короткие записи к плану её рассказа, который она собиралась поведать сегодня Митеньке. Когда она вспомнила о маленьком злыдне, то подумала, как бы позднее время  сказки опять не напугало мальчика. А потому смело взглянув на Кощея, спросила:
- Можно я сегодня не приду на ужин? У меня дела…
Кошей посмотрел на неё и довольно улыбнулся:
- Конечно. Это твоё дело – хочешь, приходи, хочешь, прикажи, принести тебе еду в комнату.
Василиса изумлённо, но стараясь не показывать своего удивления, подумала: 
«А что, разве так всегда было можно?».
Она вскочила из-за стола, бросила на него салфетку, сделала, как девочка, книксен и стремительно вышла из  обеденной комнаты.
Она не видела, как Кощей, глянув на старика-вурдалака, рассмеялся ей вслед.
- Женщины – есть женщины! – сказал он.
Старик-вурдалак вежливо улыбнулся хозяину. Он знал, что поспешность Василисы вызвана совсем не тем, о чем подумал Кощей.
Но тогда чем?..

6.
Когда Василиса вошла в свою комнату, она застыла в изумлении: на стульях и кровати лежали, а на дверцах шкафов висели женские наряды.
- Если бы я не знала его, я бы подумала, что меня хотят соблазнить. Как Настеньку из Аленького цветочка, - прошептала она.
Наряды были всех времен и народов. Платья в основном были длинными в пол. Некоторые даже со шлейфами. Эти наряды  Василиса, разбирая свой новый гардероб сразу отсортировала. Она оставила несколько нарядов попроще – длинный низ, и, по возможности, закрытый верх.  Тут, под багровым небом, носить, что-то с открытыми плечами, почему-то совсем не хотелось, даже в парадных залах Кощеева дворца. Вот в средневековом замке Дракулы, она бы с удовольствием такие хотя бы примерила. Поэтому она оставила два-три полу-деловых наряда, которые могла носить и скромная госпожа и, знающая себе цену, служанка.  «Забракованные» наряды она велела унести из комнаты.
В одном из залов дворца был сделан фонтан. Кощей любил как саму воду, так и её журчание, часто сиживал в этом зале. А Василиса выбрала этот фонтан для умывания. Еще один фонтан был в Каменном саду. Кощей больше предпочитал тот – часто сиживал там с книгой. Вурдалаки воды боялись, а потому ни здесь ни там почти не бывали. Василиса, раздевшись до нога, искупалась в просторной чаше фонтана, и с удовольствием облачилась в свежий наряд.  Прежнее платье с широкими рукавами она аккуратно сложила и прибрала ящик практически пустого комода, что стоял в её комнате.
Вечером ей в комнату принесли ужин. Митенька должен был ей прислуживать, но она быстро и незаметно превратила его из прислуги в гостя и сама потчевала его.
После ужина они с Митенькой опять удобно устроились на  небольшом диванчике, и Василиса продолжила свой рассказ о Саше.


Глава 4.
(Продолжение сказки о Саше).

1.
Увидев, как платок, с завернутым в него ключом от шкатулки, в которой лежали корона и перстень с черным лабрадором, прыгнул с пола к ней на колени, Саша дико закричала и отбросила его прочь с дивана. 
Платок, словно осенний лист медленно кружась, опустился на пол, а в руках у Саши остался только маленький ключик. Саша, хотела и его бросить на пол, но передумала и, медленно сойдя с дивана, босая, подошла к комоду. Помедлив секунду, открыла его и достала шкатулку. Держа её на вытянутых руках,    вернулась в постель.
Не сразу, словно не решаясь, она вставила ключик в скважину замка.  И тут какой-то мертвенный зеленый свет залил Сашину комнату.  И только слабый теплый свет торшера освещал маленький островок в этом нереальном освещении. Саша видела, как в его теплых лучах светится бабушкина шкатулка.
Саша повернула ключ. Шкатулка медленно открылась. И опять Саша увидела сияющую корону и холодный блеск черного лабрадора.   
Девочки обожают короны. Но, то ли от того, что она её уже примеряла, она потянулась к кольцу. Кольцо оказалось тяжёлым и большого размера. На какой бы палец она его не примеряла, кольцо для неё было велико.
Занятая этим кольцом, она не заметила, что ветер за окнами воет не смолкая, а тени мечутся по стеклу, словно черные бабочки. И только когда зеленый мертвенный свет стал медленно пожирать теплый желтый кружок от освещения торшера, она подняла глаза к окну.
- Какая непогода! – прошептала она. – Словно кто-то ломиться в окно. Кажется, что вот-вот стекло треснет! Страшно!
И тут раздался резкий звонок телефона. Саша сняла трубку:
- Алло!
На той стороне телефонного провода кто-то молчал, но громко сопел в трубку.
- Я вас внимательно слушаю.
Молчаливое сопенье продолжалось.
- Ну, что, так и будем играть в молчанку?
Саша послушала ещё пару секунд, и положила телефонную трубку на рычаги:
- Ну, и молчите себе на здоровье.
Но телефон тут же зазвонил снова.
Саша, даже не прижимая телефонную трубку к уху, как могла при больном горле, громко, словно в микрофон, сказала:
- Ну, что вы всё  молчите? Ладно,  давайте, помолчим вместе.
И тут в телефонном аппарате раздался какой-то щелчок, после которого, искаженный километрами проводов, в трубке прозвучал мужской голос:
- Я имею честь разговаривать с Великой принцессой?
Хотя этот голос  забивали  трески и какие-то далёкие гудки, голос звучал так, словно говоривший находился в комнате. Саша даже растерянно оглянулась, словно ища говорящего.
- Это кто? – полушёпотом спросила она.
- Вы! – как то невпопад ответил ей голос.
- Я знаю, что я, это – я, - начала сердиться Саша. – Вы-то кто?
Смущённо кашлянув, невидимый мужчина произнес, извиняясь:
- Я прошу милостивейшего прощения у Великой принцессы, за то,  что посмел потревожить её покой в столь неурочный час...
- Да кто это говорит? Что вам, в конце концов от меня надо?
- Снисхождения. Всего лишь снисхождения, Великая принцесса.
- Бред какой-то… - Саша потянулась, чтобы положить телефонную трубку на рычаги.
- Что это? – вскричал голос. - Что это надето у вас на указательный палец правой руки?!
Саша вытянула руку, и посмотрела на перстень, который по причине своей величины, разворачивался камнем вниз на изящном, почти детском пальчике девочки. Саша повернула его камнем вверх.
- О! Какой ужас, принцесса.
- Не смейте меня называть принцессой!
- Да, да, конечно, - извинился голос. - Простите меня, Великая принцесса, но…
- Ну, всё! С меня довольно! – рассердилась Саша и почти бросила  трубку на рычаги телефонного аппарата.
- Умоляю вас, великая принцесса, не кладите трубку…
- Можете не умолять, я её уже положила!
Однако, не смотря на то, что телефонная трубка надёжно обосновалась на рычагах, размыкая слаботочный контакт, голос продолжал звучать:
- Впрочем, как вам будет угодно, Великая принцесса…
Сашу не столько удивил, сколько напугал голос,  из выключенного телефона:
- Ой, мамочка! – воскликнула она, и резко схватив телефонную трубку, приложила к уху. Услышав в ней короткие гудки, Саша облегчённо вздохнула:
- Фу, ты! Показалось…
И тут сквозь телефонные гудки, она опять услышала незнакомый голос:
- О, да, Великая принцесса, телефон  пока  ещё не очень совершенное средство связи: гудит, трещит…
Саша растерялась:
- Кажется, у меня опять поднялась температура и я брежу...

2.
И тут со стороны улицы раздался сильный треск. Это распахнулось окно. А в оконном проеме Саша увидела необыкновенно красивую, рыжеволосую  женщину, стоящую на подоконнике, в красном, полощущемся как флаг на ветру, платье.
«Малифисента!» - мелькнуло в голове у неё. 
Саша испуганно ойкнула, вскочила на ноги, но они у неё подкосились и она упала в подушки.
- Мама! – испуганно прошептала она. – Спаси меня!
И тут опять в комнате раздался незнакомый голос:
- Что с вами, Великая принцесса?
Саша, потеряв дар речи, молча наблюдала, как «Малифисента» по воздуху медленно опускается из окна в комнату. Ветер развевал её рыжие волосы и занавески на окнах. Вой  его почти заглушал встревоженный незнакомый голос:
-Принцесса! Великая принцесса, что с вами? Почему вы  молчите?
А ещё Саше сквозь рев ветра, а вернее, усиливая его, слышалось пение женских голосов - пение одновременно чарующее и пугающее.
Тут женщина властно вскинула руку и наступила тишина! И только чей-то голос продолжал настойчиво бубнить:
- Алло! Алло! Великая принцесса! Что там у  вас случилось?
Саша не знала, что ему ответить. Да  и вряд ли бы смогла – в горле её пересохло.
А красавица приложила палец к губам и тихо, почти шёпотом произнесла:
- Тсс! Ни слова, дорогая! Молчите! Не лучше ли нам его вообще отключить? – она взяла трубку из рук Саши и положила на телефон.
Но голос продолжал настойчиво повторять:
- Алло! Алло!
- Какой настырный, – поморщилась прекрасная гостья. – Перстень! Взмахни перстнем, дорогуша, и он перестанет нам мешать. Вот так… - и она показала, как это надо сделать.
Саша, покорно повторила её жест. Опять раздался треск – только на этот раз из телефонного аппарата посыпались искры, как от бенгальского огня. Голос постепенно затих, словно удаляясь,  и умолк.

3.
- Вот и замечательно! – сказала незнакомка. – Прекрасная погода, не правда ли? В такую погоду обязательно что-нибудь происходит. С кем-нибудь.
- Вы кто? – с трудом вымолвила Саша.
- Как это, кто я? Разве ты меня не узнала? Я – госпожа Домнелла. А вовсе не какая-то там Малифисента, о которой ты подумала. Ты хочешь знать, как я сюда попала? Но ты же сама  всё видела – через окно.
- Через окно?
- Да, я прилетела. А ты любишь летать?
- Я? – Саша всё ещё говорила с трудом, не совсем понимая, что с ней происходит. – Я не знаю. Я никогда ещё не летала.
- Как? – с явным  притворным сочувствием воскликнула госпожа Домнелла. – Ты никогда не летала? Бедняжка. Ты никогда не парила под облаками, над облаками, в облаках, наперегонки с ветром, верхом на ветре?!
- Я на самолете летала, - попробовала повысить себе цену Саша.
- На самолете? – сочувственно всплеснула руками Домнелла. – Фу! Разве это можно назвать полетом? Ощутить полет в самолете можно лишь тогда, когда он падает.
Домнелла нехорошо рассмеялась, но спохватившись, опять ласково обратилась к Саше:
- А хочешь, мы полетим вместе? Я могу тебе это запросто устроить, если ты мне дашь покрасоваться в твоей прелестной короне. Услуга за услугу, а?
- Но это корона моей прабабушки. Вот её портрет на стене, посмотрите.
Домнелла, глянув на портрет, вдруг, вся передернулась:
- Нет, нет, - то ли капризно, то ли испуганно воскликнула она – при этом с неё слетел всякий лоск. – Я не буду, на неё смотреть.
Домнелла тут же сорвала со стола скатерть и накрыла ею прабабушкин портрет.  У неё такие глаза… Я никогда не выносила её взгляда.
- Вы знали мою прабабушку? Расскажите мне о ней, – какая она была?
Домнелла даже взвизгнула:
- Она была невыносимая. Вредная, непослушная девчонка с наглыми глазами.
Саша обиделась:
- Мама говорит, что у нас с ней похожие глаза. Посмотрите, это правда?
- Нет, не надо! – Домнелла загородилась от Сашиного взгляда рукой. – Не смотри на меня, отвернись! Это из-за короны.  Как бы я хотела примерить её с моим платьем, сшитым из черного шелка и украшенного черными турмалинами.
Саша, вдруг, начала чувствовать какую-то уверенность в разговоре с госпожой Домнеллой.
- Хорошо, - почти снисходительно, сказала она. – Приходите, как-нибудь в своем платье, я вам дам поносить эту корону.
- Какая ты добрая, девочка моя. И как мне повезло – я сегодня как раз надела это платье.
- Простите меня: ваше платье, конечно, великолепно. Но оно же красное, а не черное?
- Разве? – смеясь, воскликнула Домнелла.
И тут она сделала грациозный оборот, демонстрируя своё платье, и оно, прямо на глазах Саши,  из красного превратилось в черное. – Ну, как оно тебе?
- Оно великолепно! – восхитилась Саша.
- Так давай же мне скорее корону!
Саша достала из шкатулки прабабушкину корону, и с каким-то пугающим её самую безрассудством, протянула Домнелле.
 Та, рывком выхватила корону из Сашиных рук, водрузила её себе на голову и стала, счастливо смеясь, словно танцуя, кружиться по комнате.
- Вы прекрасны, как фея! – любуясь ею, воскликнула Саша.
Домнелла резко прервала свой танец:
- Фу, фея!.. – презрительно сказала та. – Фея… Ха, ха, ха!  Меньше всего на свете я бы хотела походить на фей, этих пернатых дур! Это глупое сравнение пришло тебе на ум, только потому, что у меня нет кольца: этого прекрасного перстня со змеиной головкой, держащей в зубах магический камень лабрадор! Я вижу это кольцо у тебя в руке.
Саша всё также завороженно глядя на Домнеллу, с   безрассудством воскликнула:
- Если  этот перстень ваш – возьмите его. И она бросила перстень Домнелле. - А мне верните мою корону.
 Домнелла вскинула правую руку и перстень наделся на её указательный палец, как серсо. Домнелла гордо вскинула голову и величественно подняла руку с кольцом над головой.  Саша увидела, как она стала на её глазах меняться – было такое ощущение, что все шнурки и завязочки на её платье развязались, корсеты лопнули. Домнелла потеряла облик и стройность «Малифисента» и превратилась, хоть и в красивую, женщину пышных форм.
И тут же за окном, в морозном зимнем небе загрохотал гром и раздался восторженный хор женских голосов. Саша медленно опустилась на пол, теряя сознание.
Домнелла наклоняется к ней и почти нежно прошептала:
- Глупышка! Ты всё потеряла! Я отняла у тебя и корону и перстень! Тебе они были ни к чему, а уж я-то знаю, что с ними делать! Теперь я буду  госпожа всего этого мира, принцессой не только Тьмы, но и Света! Когда-то твоя лучезарная прабабка не дала этому свершиться. Но, сегодня я с ней поквиталась.
Домнелла подошла к окну и стремительно влетела на подоконник. И тут же в комнату ворвались и ветер, и снег, словно до этого долго и томительно ждавшие этого момента.
В шуме ветра слышалось пение женских голосов. 
Домнелла раскинув руки, торжествующе закричала, перекрывая шум ветра и жуткое пение:
- Дуй, ветер, сильнее! Смейся вместе со мной и хохочи. Подхвати меня своими упругими крыльями, неси меня в замок к спящему принцу. Там мы будем ждать его пробуждения, и  праздновать мою победу! Эй, верные мои служанки, ведьмы и колдуньи! Веселитесь, пойте и танцуйте – прославляйте победу вашей госпожи! И пусть там, где мы промчимся над землей, ликуя и торжествуя, пусть там нас сопровождают войны и болезни, пусть там бушуют ураганы, бурлят наводнения, грохочут землетрясения!
При этих словах Домнелла бросилась в бездну бури! Ветер подхватил её. В его шуме и пении – был слышен непередаваемый восторг!
И тут окно с треском затворилось…

4.
- Я забыл – кто это пел? – спросил Митенька.
- Русалии?
- А это кто?
- Это те ведьмы и колдуньи, что служили госпоже Домнелле…
Василиса умолкла.
- Понятно. А что было дальше?
- А что было дальше, я расскажу завтра. А пока беги к себе. Один не забоишься?
Митенька подошёл к двери, отворил её, посмотрел в коридор:
- Не-а, - сказал он и убежал.

5.
Василису продолжал мучать один и тот же вопрос: что она здесь, в Кощеевом царстве, делает? Зачем она здесь? Какой смысл в её присутствии тут?
- Кажется это уже три вопроса, - бормотала она, в который раз обходя дворец, или гуляя в саду.
Дворец быль большой и скучный. В замке Дракулы было на что посмотреть. Тут же была сплошная аскеза. Ну, если, конечно, не считать каменного сада. Сад был великолепен. Но он был холоден.  Первое время Василиса думала, что в нем ей будет приятно медитировать. Увы! Аскетизм и холод присутствующие в нем быстро надоедали. Так же ей было скучно в квартирах друзей, где все подчинялось рационализму: вроде, всё в них рассчитано на удобную жизнь, но самой жизни нет. Почему-то ей при этом вспоминались интерьеры из фильма «Фани и Александр». Как там все было завешено, задрапировано, заставлено… И при этом так тепло и уютно. А когда всё аскетично, как в доме отчима Александра и Фани, хочешь, не хочешь, а жизнь становится невыносимой. От такой стерильности начинаешь так же уставать, как от бедлама. А потому Василиса старалась больше проводить времени в своей комнате, где постепенно она создала свой уютный мирок. Она с нетерпением ждала вечера, когда могла удобно устроиться на небольшом диванчике, который по её просьбе принесли откуда-то, где он стоял неприкаянный, и, глядя на стеллажи с книгами, рассказывать Митеньке сказку о Саше.

 (Сказка о Саше.)

1.
Когда Саша пришла в себя, комната была пуста.  Ей  показалось, что она очнулась от тишины, которая, вдруг неожиданно свалилась на мир за окном.
Саша медленно поднялась с пола, на котором с удивлением обнаружила себя лежащей, и, не понимая, почему так случилось, пошла к дивану, где обнаружила пустую шкатулку. И тут в её памяти ясно пропечаталось то, что было.
Держа пустую шкатулку, она упала в постель, готовая заплакать, сама не совсем понимая, почему. Она даже пару раз всхлипнула…
И тут скатерть, которой ведьма Домнелла закрыла бабушкин портрет, шевельнулась и сползла на пол.
В золоченой раме стояла прабабушка Александра величественная и… живая. 
Так как портрет был исполнен в полный рост, и нижний край его был не высоко над полом, прабабушка сошла с  портрета в комнату.  Она подошла к дивану и легонько тронула Сашу за плечо:
- Вставайте, вставайте, сударыня. Хватит лить бессмысленные слёзы - вас ждут великие дела!
Саша, видимо привыкшая за этот вечер ко всему, подняла голову и без всякого испуга, посмотрев на прабабушку, пожаловалась:   
- Я так устала! У меня всё болит. Всё тело ломит. Наверное,  у меня температура.
И тут откуда-то издалека опять послышались смех и пение женщин, а в окнах  загорается зарево.
- Там что – пожар? – устало и равнодушно спросила Саша.
- Да. Это горит земля там, где пролетела Домнелла со своей свитой, - гладя Сашу по голове, сказала прабабушка. – Теперь везде, где они будут останавливаться для веселья, везде после них будут пожары, горе, и болезни: ведь ты своими руками отдала им корону.
- И перстень.
- О перстне не думай. Перстень окажется там, где и положено ему быть.  Но, как ты смогла отдать корону? И кому – этой ведьме.
- Она была такая красивая…
- Ах, дитя, дитя, - вздохнула прабабушка. – Тебе ещё не ведомо, что бороться со злом бывает порой легче, чем отличить это  зло от добра. Зачастую зло выглядит куда привлекательнее. Вот и сегодня, ты попалась на красивую внешность, и сверкающее платье. А надо было смотреть в глаза. 
- Что же мне теперь делать?
- Во что бы-то ни стало   корону надо вернуть! Поспеши в замок  спящего принца, - прабабушка опять вздохнула. - Скорее всего, это будет непросто.   Впрочем, кому, что известно заранее? Но, тсс! Кажется за тобой пришли. Помоги мне, я должна уступить своё место… 
Саша тяжело встала с постели и помогла прабабушке войти в рамки её портрета.
Однако, бабушка не замерла в них, а помахав правнучке рукой, ушла куда-то в темноту.

2.
Саша некоторое время смотрела на пустые рамы, встряхивая головой, стараясь сбросить с себя наваждение от произошедшего.
- Кажется, я брежу, -  бормотала она. – Но как такое может быть: я и брежу и брожу одновременно? 
Саша дрожала всем телом – её знобило, ноги подкашивались. Она с трудом добралась до дивана и почти упала в свою постель, натянув на себя плед.
- Замок  спящего принца… - бормотала она. - Этот принц, наверное, красавец… Спящий красавец… Где его искать? Зачем его искать?..
Выключив торшер, Саша погрузилась в мутный полумрак комнаты. В окнах отсвечивались огни новогодних фейерверков, но у Саши не было сил, чтобы подняться, и посмотреть на них. 
- Как я больна! – бормотала она. – Мама помоги мне. Мне нужен врач!
И тут в комнате начали мерцать разноцветные огни, как на новогодней ёлке. А ещё раздаваться разные голоса -  словно это  говорили люди, собравшиеся у постели больной девочки:
- О, горе, горе!
- Принцесса больна!
- Ей нужен покой!
- Ей нужен лекарь!
- Время – лучший лекарь!
И тут один мужской властный голос перебил другие голоса:
- О чем вы говорите? Какое ещё время? Оно же пошло вспять!
С ним вступил в спор другой мужской уже знакомый Саше голос:
- Какая чепуха! Это не Время пошло вспять. Это мы его обгоняем. Это же элементарно!
- Какие  глупости вы говорите…
 - Покой и сон! Покой и сон! – бубнили другие, в основном женские голоса
И опять строгий голос прикрикнул на них:
- О каком сне может идти речь, если уже полночь!
- Да, да! Полночь!
- А там и утро не за горами.
- А, вдруг, это будет то самое утро?
- Времени у нас почти не осталось.
И опять знакомый голос одернул остальные голоса:
- Опять вы не ко времени со своей концепцией  времени?
- А что же это тогда?
- Это? Это будильник. Всего лишь – часы. Нота бене, дорогие мои, нота бене! Как  говорили древние - шевелите мозгами.
- Интересно, что вы этим хотели сказать?
- Ничего страшного – что хотел, то и сказал...
Строгий голос продолжал спорить со знакомым голосом:
- Страшно не то, что вы сказали, а то – о чем вы промолчали.
- У нас, между прочим, демократия. Поэтому молчать я могу о чем угодно!
- Перестаньте спорить!
-Нашли время…
- Уже полночь, а у нас до сих пор нет принцессы!
- А  что с принцессой!
- Она больна. Ей нужен лекарь.
- Где же его взять среди ночи?
 Знакомый голос прервал стенания других голосов:
- Тихо все! Я уже здесь.
- А вы уже лекарь?
- Увы! Терциум нон датур! Как говорили древние – другого не будет.
При этом раздался звук удара, словно невидимый судья ударил невидимым судейским молотком по невидимой дощечке.

3.
Саша вздрогнула: она услышала отчетливые шаги, которые приближаются у ней. Обведя комнату глазами, она опять остановила взгляд на портрете прабабушки,  и с ужасом увидела, что вместо  неё в золоченых рамах, шёл из темноты мужчина в мантии, клобуке и белом парике до плеч. Грудь его золоченого камзола была украшена орденами. В руке он держал золотой лорнет. Манеры его изящны, но несколько нарочиты, поэтому страдали некоторой развязностью.
- Позволите? – спросил он Сашу, и, не дожидаясь разрешения,  выпрыгнул из рамок и склонился в поклоне. Саша с головой нырнула под плед.
- Вот это вы зря,- сказал пришедший. И назидательно заметил:  - Принцессы так себя не ведут. 
- Как вы сюда попали? – дрожащим голосом спросила Саша.
- Простите, но я вышел из рамок. И хоть они и принадлежат вашей великой прабабушке, могу, не хвастаясь сказать, что они мне, кажется,  тесны.
Мужчина говорил напористо, но так быстро, что Саша с трудом успевала за смыслом в его речи.
- Это, чтобы вы знали на будущее. Если оно теперь, конечно будет. Да-с, тесны-с. Поэтому меня так и прозвали – за одно, позвольте и представиться – великий магистр, первый министр, самый главный президент всего Необозримого Будущего. Правда, только в царстве Света и Добра. В вашем царстве. Если оно, конечно, ещё будет существовать, после вашей сегодняшней эскапады, то есть, выходки с короной.
- И перстнем, - зачем-то добавили Саша.
- Да пропади он пропадом этот перстень! По крайней мере, сегодня не думайте о нем.  В конце концов, не нашего ума это дело! – и он тут же задумчиво произнес: - Хотя теперь   надо быть готовыми к большим переменам, прах бы их побрал! Вы, как, готовы? Лично я, спешу вам сообщить, – всегда готов!
- Я забыла, как вас звать? 
- Звать-то меня можно по-разному:  можно – пс-пс! Можно – эй, вы! А можно и – эй, ты, рожа! Это зависит от климата, в котором мы с вами в тот или иной момент находимся. Ну, и от воспитания, конечно.
- А прабабушка вас, как звала?
- Как и положено – по матушке с батюшкой.
- Да имя-то у вас есть? – не смотря на плохое самочувствие, начала сердится Саша.
- А как же! И имя и фамилия.
- Да как?
- Раз-И-Готово.
- Как, как?
- А вот так – через две черточки. Дистум – фактум. Что означает, как вам, принцесса, конечно, известно означает: «сказано – сделано»! А попросту: «Раз-и-Готово. 
 - Хм. Это что, прозвище, у вас такое? Типа «тяп-ляп», что ли?
- Ну, почему так сразу и тяп-ляп? – обиделся Сашин собеседник. – Тяп-ляп – это тяп-ляп! А мы – Раз-И-Готово! Прошу не путать. Мы, между прочим, ведем своё происхождение от прошлого, настоящего и будущего времени. От великих родов. Среднего – Але! Мужского – Гоп, и женского – Хопа! Тяп-ляп же отпочковался от безродного  «оп – ля»! Что само по себе может и не  страшно, но очень уж не спокойно и… тряско. Кстати, они сами себя везде так и именуют: Оп-ля, Оп-ля, Оп-ля! Трижды, представляете? А это уже попахивает не столько родовитостью, сколько первобытностью! Девиз же нашего рода: «Не говори Гоп, пока ты в полете»! Правда, говорят, что за этими дикарями, будущее. Но, до него, пардон, ещё надо, как-то дожить. Тем более Президентом этого будущего всё равно являюсь я. Так что можете просто называть меня – Магистр.
- Где мой градусник? – Саша взяла градусник, нашарив его на тумбочке.
Магистр бесцеремонно выхватил термометр из её рук:
- Позвольте мне взглянуть, принцесса… Так, так – тридцать девять и одна…
- Это вчерашняя температура.
- Замечательная температура!
- Что же в ней замечательного?
- Во-первых,  то, что с такой температурой человека можно лечить. А во-вторых, то, что это температура вчерашняя.
- Но я хочу знать сегодняшнюю.
- Сегодняшнюю? Сейчас узнаем… - сказал Магистр и при этом сунул градусник себе под мышку.
- А вы точно врач? – с сомнением спросила его Саша.
- Как говорили древние: дум спиро, сперо. Что значит – пока ты дышишь, я тебя буду лечить. Магистр достал градусник, подслеповато посмотрел на него.
- Замечательная температура! Хотя чувствую я себя намного лучше! – и после такого странного рассуждения о своём здоровье, радостно воскликнул:
- Принцесса, я вам прописываю путешествие!
Саша просто развела руками:
- А вы не боитесь, что со мной, в таком моем состоянии, возможен летальный исход?
- Что ж – и полетаем! – бодро ответил Магистр. – У нас это – не возбраняется!
- Да вы хоть понимаете, о чем вы говорите? Нет, вы не врач!
- А кто же я тогда, по-вашему, с такой-то латынью?
- Да при чем тут латынь?
Магистр, однако, не потерял уверенности в себе:
- А при том, принцесса, что такая латынь бывает только у врачей. Терциум нон датур – другого не будет!  Итак – вперед! Без страхов и упреков. Иль  под щитом, иль на щите!
- Со щитом, со щитом, а не под щитом!
- Ну, вот видите,   оказывается, вы сами всё знаете. И некогда рассиживаться - во дворце вас ждут ваши, уже крепко поддавшие, подданные.
 Саша встала на диване в полный рост, потуже запахнувшись в папин халат, и демонстративно поправив на шее махровый шарф, насмешливо поклонилась магистру:
- Скажите, как я выгляжу? Мой костюм будет соответствовать дворцовому этикету?
Магистр на секунду задумался. Но только на секунду, не больше…
- Да, действительно, – сказал он Саше с упрёком. - Вам следует переодеться. Вам необходим хоть и простенький, но королевский наряд. Снимайте все эти недоразумения…
- Снимать? – с ужасом воскликнула Саша, понимая, что если она снимет халат, то останется в ночной рубашке. – Я не могу это снять – Я же… У меня же под халатом…
- Никаких, тоже и у меня же! – безжалостно скомандовал магистр. – Снимайте!
- Я что, должна…тут сейчас… раздеться?
Магистр схватился за голову:
- О! Я прошу прощения, ваше высочество! Впопыхах я не прихватил с собой ни одной фрейлины, чтобы они помогли вам в ваших трудностях с туалетами, придется уж вам самой. И прошу вас поскорее, а-то во дворце зажрались… то-есть заждались.
Сашу одновременно удивило и разозлило поведение магистра и первого министра.
- Ну, хорошо,  - медленно проговорила она.  - Сейчас я сниму теплый папин халат и предстану перед вашими придворными в одной ночной рубашке.
  Саша медленно размотала шарф на шее, и, стараясь казаться смелой и дерзкой, грациозно отбросила его в сторону. Затем, развязывая пояс папиного халата, она  повернулась к магистру спиной и, сначала оголив одно плечико, затем другое, одним движением  сбросила халат себе под ноги.
Природный стыд и смущение всё-таки взяли свое, и она, покраснев и зажмурившись, повернулась к магистру.
 Через небольшую паузу она услышала  его довольный голос:
- Ну, ничего, ничего…
Сашу всю затрясло от стыда и негодования. Она открыла глаза, и гневно вскинув голову, уже собиралась высказать всё, что думает об этом бессовестном министре-магистре, но увидела что на ней надето платье достойное… Ну, по крайней мере праздника на Новогодней елке. А то и Новогоднего бала!
- Что это?! – недоуменно спросила она.
Магистр рассматривая её в лорнет, задумчиво покачивал головой:
- Увы, ваше высочество, вы совершенно правы – платьишко так себе. Ну, да и короны-то ведь тоже нет? Так что уж потерпите. А пока, Великая принцесса, следуйте за мной!
И он направился к прабабушкиному портрету, а верее, к пустым золоченым его рамам.
- Придётся нам протиснуться сквозь эти рамки! – озабоченно сказал он. – Но, как говориться: на свободе – да в чистом поле! В тесноте – да во дворце! Раз и готово!
- Раз и готово, - повторила за ним ошеломленная происходящим, Саша.
- Именно так!
Магистр ловко вскочил в золоченые рамы и, обернувшись, подал Саше руку:
- Смелее,  принцесса! Не бойтесь – я с вами! – и он лихо вдернул её в золоченыё рамы прабабушкиного портрета. – Как говорится раз и готово! – и при этом он щёлкнул пальцами.

4.
Едва Саша оказалась по ту строну рамок, как мир в её глазах, начал переворачиваться.
Не прошло и мгновения, как Саша и магистр оказались в огромном зале со сверкающими люстрами над головой. Они стояли на возвышении, накрытом бархатом и коврами. За спинами их было золоченое резное кресло.
«Это трон», - догадалась Саша…


Глава 5.
(В прошлом времени.)

1.
Иногда, между обедами и ужинами, Василиса подолгу простаивала у окна, глядя на кромку Хрустальных гор. Нет, нет, да и блистал на них светлый солнечный луч, как далекая молния прорезая багровое небо. Слеза наворачивались на глаза её – так хотелось в Явь…
Василисе снились странные сны. Вернее, она знала, что ей они снились. Но что снилось – она не помнила. Раньше такого не бывало. Раньше сны её были понятны и, как бы это сказать, работали на опережение событий, что ли… Сейчас они были отрывочны и бессистемны. Как картинки в стопке, перемешанные в беспорядке. Вчера снился зал какого-то дворца. Сегодня – чумазый гном… Почему гном? Никогда она о них не думала. Ни в Яви, ни тут – в Нави. Тут хватало впечатлений для сказочных снов и без гномов.
Ещё ей помногу раз за ночь снился какой-то не страшный дракон. Познакомившись со змеем Горынычем, и драконом в Забытом королевстве, вроде о драконах можно было бы и забыть.  Нет, снился, как картинка с проектора слайдов – мелькнет, и исчезнет. 
Часто снилась красивая, рыжеволосая женщина в короне. Это понятно – это была ведьма Домнелла, о которой она накануне рассказывала Митеньке.
Однажды, когда она жила у бабушки Яги, Василиса просила её научить разгадывать сны. Яга только рукой махнула: мол, ночные дела темные, особенно те, что в голове творятся. Лучше о них не помнить – проснулась, и забыла. Нет, конечно, порой, бывает, что и случается что-то…
Яга на секунду задумалась тогда, и словно вспоминая что, добавила:
- Странные иногда бывают пробуждения – будто снится тебе, что дверью, кто-то хлопнул. Открываешь глаза и видишь, как метла падает и стукает о лавку, например. Это что получается, что сначала мне этот стук приснился, а потом и произошёл? Будто он из будущего в настоящее перескочил. В будущее-то у меня заглядывать не часто получается. Порой всю спину разломит, пока над котлом стоишь…
Может быть и эти гномы, и драконы тоже когда-нибудь в Василисиной жизни появятся? А может, и появились уже. Например тот из Забытого королевства. Только этот, что из сна, был крылатым…
И тут она подумала про сказку, которую рассказывает Митеньке. Почему, она её сначала не может записать, а потом прочесть? Нет, сначала надо проговорить, а на утро сесть за, так сказать, письменный стол?
Вот что, лично она сама знала о своей прабабке первой Александре? Только то, что она пропала, а потом появилась. С перстнем и короной. А куда они потом делись?  Как говорила её бабушка, дочь второй Александры, об этом прабабушка тоже молчала. А дедушка их Александр, когда разговор заходил о том, только посмеивался и хитро смотрел на бабушку. А та ему беззлобно грозила пальцем…
Кстати, об этой ведьме, о Домнелле… Мама Александры говорила, что читала о ней в энциклопедии. Бабушка Василисы тоже повторяла её слова. Василиса же не в одной энциклопедии даже упоминания о ней не нашла. Весь интернет излазила – нигде такого мифологического персонажа не нашла. 
- А ещё можно - решила Василиса, - о Домнелле в местной библиотеке  посмотреть. А то и у самого Кощея спросить – вдруг, он что-то о ней знает…

2.
Как всегда перед сном Василиса рассказывала Митеньке сказку о Саше. В это время на неё находил какой-то неудержимый творческий раж. Персонажи всплывали из глубин её мозга или души, словно сами по себе. При этом вели себя самовольно и безответственно, ставя автора в тупик: что дальше-то?
Василиса порой пугалась их, но тут же находила для них нужные слова и события…
 
(Сказка о Саше).

1.
Бесконечная колоннада зала в не горящих хрустальных  люстрах, и блеклый паркет, отражающий мерцание факелов, горящих один через два, встретили Сашу с холодной торжественностью.
Откуда-то раздался  равнодушный к происходящему голос:
- Её высочество, принцесса Александра Вторая!
Между колонн тут же распахнулись высокие двери, которых Саша не заметила в мерцающем свете, и зал наполнился людьми, одетыми словно для карнавала, а от того похожими на маски. 
Толпа двигалась на неё, наседая. Саша отступая, невольно поднялась на крытое коврами возвышение и даже, неожиданно для себя, села на трон.
Тут же под сводами зала пронеслось несмелое «Ах!», и толпа придворных – а это были, как поняла Саша, именно они – замерла. Дамы присели в реверансах, мужчины застыли в поклонах. Молчаливое приветствие явно затягивалось. Саша не знала, как ей его прервать: одновременно  на ум девочки приходили только две фразы: «Вольно!» и «Отомрите».
Первым в себя пришёл Магистр. Что, наверное, никого не удивило, так как он, скорее всего, не терялся ни в какой ситуации. Он, как дирижёр поднимающий оркестр, заставил подняться придворных из поклонов и книксенов.
- Можете поприветствовать свою принцессу, - произнес он, звенящим под арочным сводом голосом.
Первыми, опять склонившись в поклоне и подошли для приветствия   дамы.
Магистр представил их Саше:
- Ваше высочество, позвольте представить вам, ваших притворных… то есть, придворных дам.
Дамы ещё ниже присели в своем затянувшемся приветствии.
- Я тоже должна так?- тихо спросила  Саша.
- Ни в коем случае!- также тихо ответил магистр. - Просто кивните им головой. Этого с них будет достаточно.
Саша кивнула.
Тут же дамы приободрились и залопотали:
- Как мы рады вас  видеть, ваше высочество!
- Мы так переживали, узнав, что вы не здоровы.
-  С  прошлой встречи вы так изменились. Помолодели…
- Нота бене, милые дамы, нота бене! – бесцеремонно прервал их магистр. - Как говорили древние, – протрите лорнеты!  Это совсем не та Александра.
- Что значит не та? – удивились одни.
- Ах, как это мило с их стороны! – воскликнули другие.
- Так это другая Александра, или новая?- пришли в недоумение третьи.
- И другая и новая, - раздражаясь, ответил им магистр.
- Какая же она по счету?
- Как Александра – она  Вторая!
- Прелестно, прелестно! -  заквохтали все, и добавили нестройным хором:
– Позвольте, ваше высочество, нам засвидетельствовать нашу преданность! И нам и нашим кавалерам.
Тут Саша услышала лязг железа – по паркету, царапая его шпорами, звеня доспехами, боевым строем, а именно «свиньёй», шли кавалеры, закованные в рыцарские доспехи. Они решительно раскололи женское собрание на две части, оттесняя их к колоннам.
- Нет, каково, а? – передёрнулся всем телом магистр. - Это, видите ли, их кавалеры!
- Кто же это?
- Это, ваше высочество, прежде всего, ваши телохранители.
И тут кавалеры в один голос рявкнули:
- Так точно, выше высочество! В полном составе.
- Ин плено, как говорили древние.
- Ин плено? Это что значит? 
- То и значит, ваше высочество – все приперлись. Да и как иначе. Но как говорили древние, как говорили!.. А вот, кстати, о древностях.  Смотрите – к вам твердой шаркающей походкой приближаются ваши пажи, - магистр замахал руками кавалерам, чтобы они расступились.
К трону шла колонна стариков в пажеских нарядах. 
Пауза затянулась – пажи шли медленно, с трудом пересекая зал.
 - Позвольте, ваше высочество, представить вам ваших почтенных… то бишь почётных пажей. Кланяться им уже труднёхонько, так что помашите им ручкой, и они всю свою оставшуюся бессмертную жизнь, будут рассказывать об этом историческом событии будущим поколениям.
- Очень, очень рада! – Саша попыталась подняться с трона, но магистр её удержал.
- Но разве пажи могут быть старыми? - спросила она его.
- Это – пажи-ветераны, так же тихо ответил он ей. -   Ими  лично пройден весь Великий путь из Темного прошлого в Светлое будущее. Только они помнят, как раньше было темно, и насколько сейчас стало светлее!
- И все-таки – лучше бы пажами были малыши.
- Ах, принцесса, какая разница: что старый, что малый! Вы улыбнитесь им, и увидите, что будет.
Саша кивнула, и улыбнулась   старикам-пажам. Пажи весело заулыбались ей в ответ, загукали, залепетали, перебивая друг друга:
- Позвольте нам, принцесса, выразить… мнээ…
- Наипреданнийшие чувства!
- Ничто и никогда не сможет поколебать в нас… мм…
- Вашу уверенность…
- Мы всегда будем на страже… .
- Наших интересов!
- Мы, верные строители…
- Мы строили всю жизнь!..
- Строили и несли…
- Несли и строили…
- На светлом пути, отдавшие лучшие годы…
- Темному прошлому…
- В борьбе с ним!
 - Всегда и везде!
 - Везде и всегда!
Пажи пытались Саше отсалютовать, но сил у них хватило только на то, чтобы протянуть к ней свои ладони в нищенском жесте.
- Я не понимаю, чего они хотят?
Из-за пажей вынырнул маленький человечек, одетый в белый плащ, с красным капюшоном на голове.   
- Они, ваше высочество, готовы вам доказать личным примером… - начал человечек.
Но магистр тут же вступил с ним в спор:
- А не довольно ли с них уже?
Человечек тут же огрызнулся:
- Но они всё-таки, заслужили, чтобы для них наступило счастливое детство. Не забывайте, в какое трудное и тёмное время они жили.
- Все там жили, - сурово сказал магистр, но тут же взял себя в руки. – Позвольте, принцесса, представить вам Исполнителя ваших желаний.
Человечек расплылся в умильной улыбке и вежливо поклонился:
- Наш род, ваше высочество, всегда был предан служению на благо. 
Магистр опять перебил его:
- Ваш Исполнитель желаний, очень любит всякие блага. При этом он является представителем  света в нашем государстве, - не без ехидства заметил Магистр.
Исполнитель метнул в его сторону недобрый взгляд и, гордо вскинул голову:
- Девиз нашего рода прост и ясен: «Светить всегда! Светить везде, до дней последних»!
Но Магистр не сдавался – видимо каждый из них хотел оставить последнее слово за собой:
- Кстати, - хмыкнув, произнес Магистр. – Он  недавно пообещал всем нам, устроить преставление этого света.
- Да не этого света, а того, истинного!  А, впрочем, не слушайте вы его, ваше высочество, ведь я лишь простой истопник! В нашем деле всегда было главным вовремя разжечь  костер…
- Под несогласными. А потом и печи, - словно про себя уточнил Магистр.
- И отец мой был простым истопником, и дед, и прадед, - словно не слыша язвительных комментариев Магистра продолжал исполнитель. – Мой прадед вообще был простым угольщиком в тёмном, очень тёмном прошлом.
- Однако, папаша ваш был уже мерцательным, а вы так уже и сиятельный, а скоро будете светлейшим…
- Ах, это всё пустое, - исполнитель скромно потупился. –  Я всего лишь поставляю дрова для дворца, свечи, спички, маслице…
- О, да вы очень нужный человек, - поддержала его Саша.
Магистр, однако, не сдержался и тут вставил своё словцо:
- Не столько нужный, сколько необходимый. У нас, его ещё никто не смог обойти.
- Глупости говорите, милейший, глупости, - чуть ли не прикрикнул на него исполнитель. - Лично я всегда вместе со всеми нёс и разделял.
- Да что вы разделяли?
- Что нёс, то и разделял!
И тут Саша неожиданно для всех, а главное и для себя громко чихнула.
Пажи отшатнулись от неё, как от прокажённой. Дамы прикрыли лица веерами, кавалеры опустили забрала.
Исполнитель насторожённо посмотрел на неё.
-  А вы, выше высочество,  кажется, не здоровы.
- Ничего страшного, это просто сквозняк, - тут же вступился за Сашу Магистр.
- Да уж, какой там сквозняк? – с непонятной тревогой заговорил исполнитель. -  Эти ветры, бури, ураганы! Всё это неспроста, ваше высочество. Костры на Великом пути в Светлое будущее постоянно гаснут.  Всё это, выше высочество, её происки.
- Чьи? – не поняла Саша.
- Как чьи? Её – ведьмы Домнеллы.
Саша опять не к месту чихнула.
- Ну, да ничего! – вмешался в разговор Магистр. -  Теперь, когда вы, ваше высочество, с нами, мы быстро найдем на неё управу!  Мы не дадим вас в обиду! Я верно говорю, господа придворные?
- Так точно, верно! – без должного к призыву рвения, отозвались придворные.
Саша опять чихнула, да так громко, что все первые ряды подданных вздрогнули. 
 - Вот! – воскликнул Магистр. – Ещё вернее! Теперь, совместными усилиями мы поставим эту зарвавшуюся особу на место!
- И сквозняки прекратятся? – робко спросил что-то из пажей.
Видя, что нить управления ускользает из его рук, исполнитель встал перед Магистром, отодвинув того на второй план:
- Я вам торжественно обещаю: сквозняки прекратятся, дрова будут поставлять вовремя и в нужном объёме. И гореть они будут ровно! А этот ужасный ночной вой, что у них песнями зовется, прекратится! И всё пойдет наилучшим образом, при свете костров, под сенью нашей, то есть вашей, - исполнитель поклонился Саше, - ваше высочество, короны!
Присутствующие в зале восторженно захлопали в ладоши.
Исполнитель же повернувшись к Саше, кажется, только сейчас увидел, что короны на ней нет.
- Но, что-то я не вижу нашей, то есть вашей короны? Где она? А, вы стесняетесь её носить. Мило, ваше высочество. Очень мило и трогательно. Но мне придется вас немного пожурить – не надо стесняться. Заслужили – носите! Давайте корону, я сам возложу её вам на головку.
- Дело в том, что она… - пролепетала Саша.
- Что она?
- Она…
- Она в ремонте, - попытался перехватить инициативу магистр.
В голосе исполнителя появились неприятные, холодные нотки.
- Не пугайте нас. У кого она в ремонте?
- У Домнеллы, - едва слышно ответила ему Саша.
- Так… - исполнитель явно прибирал вожжи в свои руки. - Как она к ней попала?
-  Обманом.
Исполнитель повернулся к Магистру и смерил его ледяным взглядом:
- А вы, милейший, куда смотрели?
Саша вступилась за  Магистра:
- Он ни в чем не виноват… Она попросила у меня её поносить.
- Ну, вот видите, - стараясь придать голосу бодрость, сказал Магистр. – Видите, как всё хорошо устроилось – поносит, и отдаст.
- Перестаньте паясничать, - уже зло прервал его исполнитель. – А вы, дорогуша, - он вдруг холодно взглянул и на Сашу. – Вы, дорогуша, как я вижу, больны. Очень больны! И не в состоянии исполнять обязанности Великой принцессы по состоянию здоровья.
- Чепуха! У неё простой насморк.
Исполнитель был непреклонен:
- Не знаю, не знаю! Тут своё веское слово должна сказать медицина.
- Я уже сказал своё веское слово, - ответил ему Магистр. - Дум спиро, сперо! Как говорили древние – пока надеюсь – дышу!
- Древние говорили – пока дышу – надеюсь!
- Какая разница?..
- Большая, господин Магистр. – Большая разница! Мы все тут дышим… И вдыхаем опасных микробов!
Как на грех Саша опять громко чихнула.
- А эта особа продолжает на нас чихать!
- Я же не нарочно. Я не знаю, что это вдруг со мной.
- Незнание природы инфекции не освобождает нас от дезинфекции.
- Да перестаньте! – Магистр начал сердиться. – Нам надо бояться не бациллы насморка, а вируса предательства.
- Мы все преданы короне! – величественно произнёс исполнитель. – Мы не можем делать ставку на больную…
Тут уже и Саша не выдержала пустых разговоров:
- Вместо того, чем бес толку болтать, дайте мне какое-нибудь лекарство.
- В Светлом будущем нет лекарств. Они не нужны здоровому обществу.
- Мне бы помог простой чай с лимоном.
 - С лимоном?- сморщили физиономии дамы. - Этой кислятины давно нет в царстве Благоденствия.
-  Но, если с сахаром…
- У нас давно нет сахара, - утвердительно вздохнули пажи. -  В царстве справедливости и без сахара достаточно сладкая жизнь. А ещё у нас остались сладкие воспоминания о жизни…
- В Темном прошлом, - съязвил магистр..
Исполнитель даже взвизгнул:
- Не кощунствуйте.
Тут Саша, насколько могла, строго обратилась к нему:
- Если вы исполнитель моих желаний, тогда исполните моё желание – сделайте так, чтобы  я не чихала.
- Не могу-с! – сияя, поклонился ей исполнитель. – Вы, милая, зря явились к нам без  короны, так что ваши желания для меня  вне закона.  Корона, корона, и ещё раз корона!  Достаньте её или вы останетесь без своего царства и без своего жениха!
Саша даже соскочила с трона:
- Какого ещё жениха?
- Известно какого: спящего принца. Возможно, что это был ваш жених.
- Прекратите морочить девочке голову, прикрикнул на исполнителя Магистр. –  Она ещё несовершеннолетняя.
- Она ещё и несовершеннолетняя! – всплеснул руками исполнитель. – Милый вы мой, вам не хуже других известно, что нам ждать некогда. Если бы ещё корона была при  вас.  Я просто не представляю, что теперь будет.
- Ну, так помогите же мне вернуть корону?
- Конечно, поможем, - попробовал успокоить её Магистр.
- Говорите только за себя.
- Надеюсь, телохранители не оставят свою госпожу?- крикнул в зал Магистр.
- Наша госпожа та, у кого корона! - как на параде рявкнули из-под забрал  кавалеры-телохранители.
- Ясно. С пажей, конечно, и спроса нет.
И пажи опять перебивая друг друга залепетали.
- Мы все, как  один...
- С глубоким прискорбием…
  -…всецело поддерживаем мудрое решение…
-…о досрочном лишении самозванки её звания…
-…и надежды на будущее потомство!
Исполнитель глянул на Магистра орлом:
- Так что, дорогой магистр, как говаривали ваши незабвенные древние мудрецы: дура лех, сед лех! Закон,  есть – закон! Если корона у госпожи Домнеллы, то значит она наша полноправная правительница. К тому же она совершеннолетняя..
- Кто бы сомневался, - съязвил магистр.
- А час пробуждения близок! Исполнитель погрозил всем пальцем.
- Я этого никогда не допущу! – не сдавался Магистр.
- Но что же поделаешь – судьба! Насчет этого можете проконсультироваться у великого Оракула.
- Не беспокойтесь, проконсультируемся. Обязательно проконсультируемся. И еще посмотрим, кого выберет принц – корону или принцессу!
- Глупости говорите, милейший, глупости, засмеялся исполнитель и обернулся к Саше. - Но если вы, принцесса, вдруг вернете себе корону, то найдете здесь самых преданных вам подданных. А пока повторюсь: дура лех, сед лех! Что значит…
-  Дуракам закон не писан! – перебил его Магистр.
Исполнитель не обратил на это никакого внимания. Он высокомерно поклонился Саше и произнес:
- Не держите на нас зла, милая. Тут ничего личного. Закон – есть закон! А я был всегда верным исполнителем законных желаний правителей.
- Ещё посмотрим, чья возьмет! – Магистр взял Сашу за руку. Идемте, принцесса, нас с вами ждет новое путешествие.
И тут опять всё перед глазами Саши перевернулось -  зал унесся куда-то в темноту. Последнее в этот миг, что слышала Саша, были слова исполнителя:
- Скатертью дорога, скатертью дорога…
 
3.
Заметив, что Митенька начал зевать, Василиса отправила его спать. Сама же села записать только что рассказанное. Писалось ей легко, словно кто-то водил её рукой. Однако, вспоминая, как во время её рассказа Митенька позевывал, возился, стараясь устроиться поудобнее, она поняла, что история о Саше его перестала интересовать так, как интересовала ранее.
«Ничего, - подумала она. – Расскажу и запишу её для себя.»
Почему-то ей казалось, что тут, в Нави, эти её фантазии небеспочвенны. Словно она невольно проникала в тайну своей прабабушки Александры. Казалось ей, что она невольно узнаёт, сама не понимая того откуда, её историю, которая в Яви была покрыта тайной.    
- Обязательно допишу, - сказала она себе. – Пусть не для Митеньки – для себя.


   КОНЕЦ   ТРЕТЬЕЙ   ЧАСТИ


         


ЧАСТЬ   ЧЕТВЕРТАЯ

     ШЕРОХОВАТОСТИ  ПУТИ

Глава 1.
(Прочь с дороги куриные ноги!)

1.
Куриные ноги несли избушку, чуть ли не со скоростью курьерского поезда.
За окном мелькали пейзажи: равнины  сменялись лесистым или лысыми горами. Небольшие ручьи избушка перескакивала так плавно, что даже посуда не падала со стола. Мелкие речушки переходила вброд.
 Первый день Иван и Соловейко сидели у окна, любуясь проносящимися пейзажами, и невольно повторяли друг другу одну и ту же фразу:
- Это сколько же дней мы шли бы своими ногами до Океян-моря?  Что дней – месяцев…
За сколько дней их к Окиян-морю  доставит избушка,  они тоже не знали. Иван глядя в окно только и удивлялся – как изба держит нужное направление, и находит те пути-дороги, где не надо пробираться через чащобу, или болота?
Но бессмысленное любование мелькающими за окном пейзажами, на второй день и Соловейко и ему наскучило.
«Это если до Окиян-моря пути, как от Москвы до Владивостока  то, пожалуй, и рехнуться можно».
И вспоминалось ему это путешествие в плацкартном вагоне: поначалу так же как все в окошечко глядел, потом читал, потом рассматривал потолок. А от лежания начинали болеть бока. И всё время, почему-то ему в поезде хотелось есть. Бывало, чайку с курочкой откушаешь, а через час опять, чего-то пожевать хочется.
В избушке с едой проблем не было – бабушкин рушник работал исправно. И полежать было где. Как понял Иван, у Яги всегда находилось местечко и для зверя и для человека. Вот и сейчас, - Иван валялся на постели, Соловейко дремал на печи, Серый волк спал у печки на широкой лавке, куда ему Иван положил какую-то подстилку.
«Неужели, - думал он, - Океян-море так же далёк, как Тихий океан?» Но по солнцу он определил, что движутся они не на восток, не на запад и не на юг, а на север. Видимо Буян-остров надо было искать там. Впрочем, кто знает, какой тут юг, восток, запад и север.

2.
Через пару дней скука стала невыносимой – хоть волком вой. На что Серый обиделся:
- Мне в отличии от вас, - сказал он, - выть совершенно не хочется. Дайте мне, наконец, как следует выспаться. Ну, а если вдруг приспичит повыть, то войте как собаки – будь они не к ночи помянуты. 
Поэтому, на который-то день пути, когда им на пути попалась неширокая трясина, которую избушка не могла не перепрыгнуть, не обойти, Иван и Соловейка с удовольствием принялись ладить гать валить ближайший лес, да кидать бревна в болота так, что бы избушка могла по ним пройти. 
Работали с азартом и огоньком – засиделись. Кеша тоже резвился: то летал над головами, то посиживал на бревнышках, когда их таскали в топь и кричал, подгоняя всех:
- Веселее, ребятушки! Веселее! Рано вам ещё в подушкино царство, одеяльское государство!
День был ведренный. Легкий ветерок холодил кожу. Соловейко скинул с себя рубаху. Но Иван заставил его одеться:
- Сгоришь, что мы с тобой делать будем?
Соловейко подчинился, но когда работа закончилась, и курьи ножки перенесли избушку через топь, Соловейко нашёл меленький ручеёк, и омылся в нём с головы до пят. Иван последовал его примеру.
Когда Иван вернулся в избушку, то увидел, что Соловейко с жадностью пьёт квас из братины.
- Ты что делаешь? – крикнул ему Иван. – Он же ледяной! Горло застудишь!
Соловейко только посмеялся, когда увидел, как Иван сам пьет его мелкими глоточками.
А к вечеру он лежал на печи с температурой, в бреду, и дрожал под одеялом, сшитым из каких-то рыжих, скорее всего беличьих шкурок.   
Волк предложил затопить печь, чтобы согреть его.
- С ума сошёл, - воскликнул Иван. – Ему жар снимать, надо, а не нагонять.
Он спустил Соловейко с печи, уложил в постель, положил на лоб  тряпицу, смоченную холодной водой.
- Сейчас бы ему что-нибудь жаропонижающее дать. Да где его тут возьмешь? – со вздохом сказал Иван. 
- Сейчас бы бабушку сюда, мигом бы его на ноги поставила, - пробурчал Серый волк.   
Температура к ночи слегка спала, и Соловейко перестал бредить. Но в сознание не приходил.

3.
Уже сутки сидел Иван у постели больного. Когда в очередной раз он встал, что бы смочить тряпицу в холодной воде, избушку так тряхнуло, что Иван едва удержался на ногах. А потом   испытал микросекундное состояние невесомости -  это изба упала на землю, убрав под себя ноги, а всё и все, что были в ней, на мгновение зависли над полом.
- Что там такое  происходит? – воскликнул Серый волк, едва не свалившийся с лавки.
 Иван глянул в окно. Первое, что он увидел – была луна - полная, яркая. Видно было, как днем. А второе, что он увидел это-то, что поляна освещенная луной, шевелится.
- Там вроде люди какие-то, не пойму… - сказал он Серому волку. - Много...
Волк открыл дверь, но тут же захлопнул её:
- Волкодлаки это…
- Волкодлаки? И что им надо?
- Известно что – пожрать.
- Пожрать? Чем же их накормить? – Иван окинул взглядом избушку. – Ну… раскинем рушник, покормим. Только много их…
- А избушка-то умнее тебя, Ваня, - она ножки свои куриные сразу под себя поджала.
- Они что же, хотят…
- Хотят, Иван, хотят.
- А ты с ними не можешь договориться?
- С голодными – нет.
- Но они же, по сути, волки…
- По сути – они оборотни.
- Видел я одного оборотня в корейском ресторане, - как всегда беззаботно, заметил Кеша, вглядываясь в окно. 
- Хорошо тебе шутить – волкодлаки не летают.
Серый волк перекинулся через голову и стал добрым молодцом.
- А ведь ты тоже оборотень, - с тревогой сказал Иван.
- Не без того, - ответил добрый молодец Серый волк. – Только я, как видишь, в человека превращаюсь или волком остаюсь. А они  - в тварей ненасытных.
Добрый молодец Серый волк  взгромоздился на лавку и стал шарить под слегами, завешенными старыми травами. От прикосновений они хрустели ломаясь, и сыпались доброму молодцу Серому волку на голову. Наконец он нашёл, что хотел и спрыгнул с лавки, держа в руках что-то завернутое в рогожку.
«Меч», - подумал Иван.
Но это был не меч, а коса.
Добрый молодец Серый волк нашёл за печкой, какую-то палку, повертел в руках.
- А ничего, - ладное косовище будет.
Пять минут, и коса была в «боевой» готовности. 
- Эх, - вздохнул он. – Не вовремя Соловейко приболел. Сейчас бы свистнул пару раз, и разметал всех врагов наших по чисту полю…
Добрый молодец Серый волк опять глянул в окно:
- Авось, отобьемся. Доставай, Иван… Как тебя по батюшке-то кличут?
- Николаевич.
- Доставай, Иван Николаевич, меч, на бой пойдем.
- Так что им наши меч и коса. В них же ничего серебряного нет...
- Иван Николаевич, это же простые оборотни. Они не вампиры. Они просто кушать хотят…
- А в избушке отсидеться нельзя?
- Нет. Разнесут избу по бревнышкам. А так, за шумом, глядишь, она и  убежит. Соловейко спасет. Ну, а мы с тобой уж, как-нибудь… А ты, Иннокентий, будь при товарище своем, куриными ногами командуй.
Добрый молодец Серый волк и Иван вышли из избы.
- А не так их и много, - внимательнее приглядевшись, сказал Иван.
- Это только те, что перед нами. Оглянись, – окружены мы, Иван Николаевич. Встанем спина к спине, да будем прорубаться подальше от избы. Авось они о ней на время забудут… А ну, доставай меч заветный, посмотрим, каков он в деле.
Меч с шипеньем вышел из ножен, блеснул в свете луны. Живая масса вурдалаков отпрянула.
- Смотри ты, поняли, что нелегко им придется. Это хорошо. Плохо, что не побежали… Вперед, Иван!

4.
«И грянул бой!»
Вурдалаки наседали со всех сторон. Иван вертелся как мог – разил мечом направо и налево. Добрый молодец Серый волк косил косой тоже без устали.
- Что ж она сидит-то? – перекрывая вой нападавших, крикнул добрый молодец Серый волк.
- Кто? – опьяненный боем не понял Иван.
- Избушка, кто! – давно бы могла убежать!
В шуме, гаме и азарте сражения, Иван и забыл о ней. А добрый молодец Серый волк помнил, не терял, значит, хладнокровия.
«Оно и понятно, - мелькнуло у Ивана в голове. – Наверное, у него это не первая рать».
Сам же он бился и ни о чем другом думать не мог.   
И вдруг, в очередной раз, опустив меч, он понял, что  враг отскочил от него. Иван опять вскинул  своё оружие, но оказалось, что разить  некого. Тряхнув головой он увидел, что вурдалаки бегут от них, до того зажатых в плотное кольцо.
- Мать моя капитолийская волчица! – воскликнул добрый молодец Серый волк. – Смотри сюда!
Иван  оглянулся и увидел, как от избушки короткими прыжками несутся две огромные собаки. Вид их был страшен – при каждом их дыхании из ушей их вырывался дым, а из ноздрей пламя.
- Что это? – оторопело спросил Иван.
- Это те псы, которых ты освободил из ворот. Стой тихо, авось не заметят нас сирых.
Но псы их заметили. Одна из собак подошла к Ивану, шумно обнюхала его. Она была страшна и вдвое выше его. Она нагнулась лизнула Ивана, и  ткнулась головой ему в грудь. От такой ласки Иван едва устоял на ногах. Он хотел потрепать ей уши, как делал это там, у ворот, но глянув ей в глаза, понял – делать этого не стоит.  Собака вскинула голову, взгляд её стал страшен. Она рыкнула так, что Иван присел. А собака, перескочив через него, умчалась догонять своего товарища, огромными скачками, гнавшегося за волкодлаками. 
- Быстро в избушку!  - скомандовал добрый молодец Серый волк. – Надо бежать отсюда, как можно дальше.
- Кого нам теперь бояться? – Иван вложил меч в ножны.
- Их, - угрюмо ответил Добрый молодец Серый волк. – Сейчас они вернутся, и начнется у них трапеза. Лучше нам на ней не присутствовать…
И никто не видел, как над полем битвы взмыла на метле ведьма из древнего погоста, и полетела в сторону севера.

5.
Уже сидя в избушке, опять бежавшей по одному только ей известному пути, Серый волк размышлял, ворча себе под нос:
- Странные какие-то волкодлаки были… Шли на нас толпой, пытались количеством задавить. Не похоже это на волкодлаков - они же воины, а у них в руках ни мечей, ни копий…
- Чем им мечи-то держать? У них же вместо рук лапы с когтями - я видел… - сказал Иван.
- Вот я и говорю – новая порода, что ли какая завелась? Ну, да, что теперь о них думать – славная пожива собакам будет…
-  Странные собачки. 
Серый волк пояснил:
- Это псы бабы Яги. Той – прежней, а не этой, которую ты знаешь.
- Что же она их бросила, с собой не взяла?
- Ты видел, какие они? Куда их с собой брать?
- Однако надо быть в ответе за тех кого приручил? – вспомнил Иван избитую в Яви фразу.
- А она их не приручала. Заколдовала она их, так как сама зверей этих побаивалась.
- Да, собачка Баскервилей, по сравнению с ними, щенок. Однако вот и в них сохранилась искра благодарности, - задумчиво сказал Иван, вспомнив теплое прикосновение собачьего языка к лицу.
- Бывает,  – ответил Серый волк, устраиваясь на лавку у печи. – Скажи спасибо, что она в благодарности своей голову тебе не откусила.

Глава 2.
(Василиса).

1.
Так и тянулись дни за днями размеренной и скучною чредой.
Если бы не Митенька, с которым Василиса занималась, как учительница со школьником, не знала бы она, как это непонятное заточение вынести.
Днем она заставляла мальчика читать детские книги, что появились в их библиотеке. Она занималась с ним математикой, физикой и, почему-то особенно, химией. Кто знает, что тут может пригодиться?
 А вечерами, конечно, продолжала рассказывать сказку о Саше. Откуда брались слова и сюжет повествования, она не понимала. Рассказывала так, словно всё это когда-то случилось с ней самой. И знала Василиса – так было, есть и будет, а вот когда плену её придет конец, не ведала.  Знала только, что будет рассказывать сказку о Саше, пока та не закончится.

2.
(Сказка о Саше).
И опять в Сашиных глазах мир перевернулся – вместо колоннады и мерцающих люстр, Саша увидела перед собой, что-то неясное, мнящееся в мутном полусумраке. 
- Где это мы?- спросила она почти в никуда.
В ответ раздался голос Магистра:
- На Великом пути в Светлое будущее.
На что Саша ответила:
- Но, как я поняла, нам надо искать ведьму в Темном прошлом!
- Тут, ваше высочество, дело такое – Великий Светлый путь всего лишь дорога. И шагать по ней можно в любую сторону. Всё зависит от вашего выбора и от костров. В одну сторону идешь – они светят, но не греют. В другую сторону идешь – они греют, но не светят.
- А если никуда не ходить?
- Тогда – темнота! Вот, смотрите – сейчас я остановлюсь…
И тут же неясный во мраке пейзаж вообще померк. Наступила полная темнота.
 - Что, теперь так и будет?- озабоченно спросила Саша.
- Нет, конечно. Надо, просто, не стоять на месте. Достаточно только куда-нибудь двинуться…
- В  темноте? Куда?
- Вперед, только вперед, принцесса!
Едва Магистр это произнёс, как Саша услышала шум паденья.
- Что случилось? - спросила Саша. - Кажется, что-то упало.
- Не  что-то, а кто-то. А, именно, - я.
- Что ж вы так?
- Что ж я так? – пробормотал Магистр. – Темно, однако…
- Неужели тут нет ни одного выключателя? -  спросила Саша, сама поражаясь глупости своего вопроса.
Однако Магистр ответил ей с полной серьезностью:
- Выключателей полно. Включателей нет.
И опять Саша дала ему совет, не уступающий по глупости её недавнему вопросу:
- А вы щелкните хотя бы выключателем, и он сразу превратится во включатель.
- Интересная мысль, - восхищённо отозвался Магистр. – Надо попробовать… Где-то он тут был… Ага, вот какой-то. Раз – и - готово!
Тут раздался щелчок, словно действительно, кто-то щёлкнул выключателем и в перспективе удаления, загорелись огни, словно на посадочной полосе большого аэродрома. Всё замерло в нереально-розоватом свете.
- Что это? - спросила Саша.
- Путеводные огни.
- Жуткое зрелище, - поёжилась девочка.
- Нота бене, - словно сам себе сказал магистр.
- Что вы сказали, - переспросила Саша.
- Глядите тут в оба, говорю.
- Тут чего-то стоит опасаться?
- Не чего-то, а кого-то.
- Кого?
- Кого-нибудь, - нервно ответил Магистр.
- А именно? – не унималась допытываться Саша?
- А именно – кого угодно. – Магистр, явно был раздражён и напуган. – Гидру, например.
- Какую  гидру?
- Какую-нибудь!
Саша, видя, что Магистр опасливо оглядывается по сторонам, шагнула ему за спину.
- Мало ли этих гидр водится, где не попадя. Кто знает, какие они теперь? И   потом: её же, гидру эту, так никто не видел. А если кто видел, у того уже не спросишь, - тихо шептал магистр.
Саша задавала вопросы, и сама удивлялась их наивности. Словно ответы на них должны были служить объяснением кому-то ещё кроме неё. Вот и сейчас про тех, кто видел гидру и не может рассказать, она спросила:
- Почему?
А Магистр на её вопрос просто вскипел:
- Почему, почему… Книжки надо читать, ваше высочество. Чтобы не задавать глупых вопросов. На гидру нельзя смотреть, окаменеешь.
- И многие окаменели?
- Кто же их считал…
- А может, и нет никакой гидры, – только пугают…
- Интересная мысль. Ободряющая… - сказал Магистр.
И тут, какая-то тень вдруг возникла и тотчас же растворилась в мерцающем розовом тумане..
- И главное, своевременная, - понизил Магистр голос.
- Думаете, это гидра? - прошептала Саша.
- Вряд ли, - так же шёпотом ответил он. -  Гидра, судя по названию, существо, скорее, водное. А это, наверное, великий Оракул.
И опять в тумане промелькнула большая тень.
- Что-то он сегодня разлетался?- Магистр обеспокоенно оглядывался.
- Он что – умеет летать?
- Умеет. Но главное то, что он умеет предсказывать. А не летать он просто не может. Это же птица. Обыкновенная вещая птица, которая предсказывает людям их судьбу по их же внутренностям.
- А чем же  он тут, в этой холодной пустыне питается?
- Тем и питается – предсказаниями.
На горизонте опять промелькнула тень. И, вдруг вернувшись, она остановилась, отражаясь на  клубах розового тумана.
- Замрите, принцесса! Он близко. Сделайте внимательное лицо и не  чихайте.

3.
Огромная тень качнулась, и начала двигаться на них. Каждый её шаг гулко звучал в бесконечном пространстве.
Однако  чем ближе звучали шаги, тем меньше и меньше становилась тень. Наконец, словно вынырнув из собственной тени, появился человек. Он был в живописных лохмотьях, которые на первый взгляд можно бы было принять за крылья. В руке у него был котелок. От котелка шёл пар. Установив котелок перед собой, человек достал ложку и хлеб…
- Кажется, он собирается гадать по чьим-то  внутренностям, - шепнула Саша на ухо Магистру.
- Тише. Вы что не видите, что это не птица-оракул.
- Тогда кто это? Давайте спросим?
- А вдруг это разбойник.
- Откуда тут быть разбойнику? Ведь это же Великий путь в Светлое будущее, а не большая дорога.
- Много вы понимаете, принцесса. Самые большие душегубы, как раз встречались на пути в Светлое будущее.
- Вы не правы. Только понюхайте, как вкусно пахнет от его котелка. Нет, он не может быть злодеем.
 И Саша, которая вдруг почувствовала сильный приступ голода, решительно вышла из-за спины магистра и встала перед ним, явно собираясь, представиться незнакомцу.  Она даже сделала книксен, но вместо слов приветствия, неожиданно громко чихнула. Чих её в этой туманной пустоте прозвучал, как выстрел.
Человек вздрогнул и, уронив ложку в котелок,  с испугом вскочил на ноги. Однако, увидев Сашу, он взял себя в руки, и очень изящно ей поклонился.
Видя это Магистр расправил плечи, вышел  из тумана на первый план, встав перед Сашей, словно не нарочно прикрывая её от незнакомца и бархатным баритоном произнёс:
- Судя по изысканности вашего поклона, мы можем надеяться, что перед нами человек благородный?
Незнакомец же, не без робости в голосе, ответил ему:
 - Увы, весьма! Я бы даже сказал – крайне, чрезвычайно, удивительно, исключительно благородный! Благородный до предела, до ужаса, до крайности, до смешного. А по сему, не желаете ли, разделить со мной мой скромный ужин? Простите, не имею чести…
На этот его ответ, пересыпанный к месту и не к месту, синонимами, Магистр величественно представил Сашу и себя: 
-  Перед вами экс-принцесса Александра-Вторая, и её, преданный… Тут я уточню: преданный всеми, но верный её слуга, первый министр, великий Магистр, самый Генеральный президент…  Впрочем, кажется, всё это уже в прошлом…
- Понятно, понятно… - вздохнув, сказал незнакомец. -  Дворцовый переворот? Я так и знал. Ещё утром, когда не подвезли хлеб и дрова. Значит вы изгнанники? Ох, беда, беда… Мой долг, конечно, за вас вступиться, но… Сами смотрите: кольчуга давно сдана на метал, меч заржавел. Верный конь пал от тоски на лесоповале. Чем я могу вам помочь? И без вас вся моя жизнь подвиг. Нищета, знаете, заела! Вознаграждений-то я, из-за дурацкого благородства, не брал, и вот – жена ушла, дети смеются…
- Бедный, - пожалела незнакомца Саша.
- Беднее некуда, поклонился тот ей. – Меня так все и зовут – Бедный рыцарь!
- Хорошо хоть не скупой, - не к месту, произнес Магистр.
У незнакомца впервые с их встречи появились в голосе стальные нотки:
- Кому хорошо? – холодно спросил он.
Услышав его тон, Магистр решительно сменил тему разговора:
- А что вы делаете тут на Великом пути? Уж не промышляете ли разбоем? - почти елейным голосом спросил он, чем, однако, привел незнакомца в ещё большее возбуждение.
- Вы меня хотели оскорбить? – Бедный рыцарь положил правую руку на левое бедро, словно пытаясь нащупать там эфес шпаги или, скорее всего, рукоятку меча.
Магистр понял свою оплошность: понял, что с этим человеком, несмотря на его более чем затрапезный вид, надо быть предельно вежливым – рыцарь, всё-таки.
-  Что вы! Даже и не думал…
- Нет, вы меня хотели оскорбить!
 - Я просто спросил.
- Нет, вы меня оскорбили!
Тут и Магистр начал терять терпение:
- Да что уж теперь, и спросить нельзя?
И вдруг Бедный рыцарь сменил тон, словно из него выпустили воздух, как из воздушного шарика. Он говорил, а магистр только поддакивал.
- Впрочем, я вас прощаю, - говорил рыцарь.
- Вот это дело, - поддакивал ему Магистр..
- Из благородства, - словно оправдывался рыцарь. 
- Вот и правильно! – утешал его Магистр.
- Я даже не затаю на вас обиду, не буду точить на вас зубы, рыть вам яму и держать на вас камень за пазухой! – великодушно пообещал рыцарь.
- Это замечательно, - похвалил его Магистр.
- Но я вам скажу всё, что я думаю:  покажу вам, где зимуют раки: вы узнаете от меня почем фунт лиха, и куда Макар телят не гонял и уже не погонит никогда. То есть, я вам расскажу всё о моей нескладной жизни в этих забытых правительством  местах, где я слежу за кострами, и, по мере сил и умения освещаю, и, так сказать, пролагаю, проторяю, а в основном протаптываю этот самый Великий путь в Светлое будущее.
- И давно вы тут… топчитесь? – сочувственно спросил его Магистр.
- Уже около  тридцати лет, - вздохнул Бедный рыцарь.
- Ну, это не так много… - пытаясь утешить его, сказал Магистр.
На что, рыцарь невесело усмехнулся:
- По сравнению с вечностью, да. А по сути – тут вся моя жизнь. Зимой холодно. Летом жарко. Весной и осенью и то, и другое вместе взятое! И грязь!  А вода в кранах выше уровня моря не поднимается.
- Тут есть море?- неожиданно встряла в диалог Магистра и незнакомца Саша.
- Откуда. Один песок. С одной стороны песчаный пляж на тысячи километров. С другой - лесные дебри! Нет, я не жалуюсь – надо, значит, - надо!  Но  кому надо?
И он опять обратился к Магистру и Саше:
- Вот вам оно надо?
Те в ответ неопределенно пожали плечами.
Бедный рыцарь опять обратился сам к себе:
- Если оно, кому и надо, то только не мне. И вообще, я уже давно ничего не понимаю. Да и то, что когда-то понимал,  – забыл. Забыл, где у меня ложка? Тут он принялся хлопать себя по карманам, словно ища что-то: -  Однако, что бы там не случилось - прошу вас разделить со мной мою скромную трапезу. Да куда же ложка-то запропастилась?
- Она у вас в котелок упала, - подсказала Саша.
- Неужели? Как неловко получилось…
Бедный рыцарь и магистр по очереди заглянули в котелок.
 - О, да тут у вас курочка. Не худо, не худо… - потер руки магистр.
- Не смейтесь – курочка. Откуда? 
- А что же это?
- Просто птичка. Всё тут летала, летала, кричала, кричала. Всё пугала меня… надоела, до смерти.
- Чьей смерти? – настороженно спросил Магистр.
- Её - птичкиной, - беззаботно ответил рыцарь. – Вот сегодня я её и сварил.
И тут Магистр вскинул руки над головой и вскричал:
- Увы, нам! Вы сварили вещую птицу – оракула! Кто же нам судьбу предскажет?
- Вот, незадача-то, - совершенно равнодушно отозвался на стенание Магистра Бедный рыцарь.
И тут Магистр, спокойно, прерывая свои стенания, сказал:
- Однако слезами горю не поможешь. Будем из вашей похлебки обратно вещую птицу получать.
- А это возможно? - удивилась Саша.
- А почему нет? Если из курицы можно сделать суп, то почему бы из супа в обратном порядке не получить курицу. То бишь,  Оракула. Ингредиенты все на лицо… -  ободрил он её, глядя в котелок.
Сашу охватил восторг человека, который должен присутствовать при совершении чуда:
- Ну, что же вы ждете – приступайте к превращению.
Магистр повел носом:
- Пахнет вкусно… Тут, принцесса, главное всё правильно рассчитать: решить, что нам сейчас важнее – суп или курица? То есть, – Оракул.
Бедный рыцарь поддержал его:
- Это вы, уважаемый, верно заметили, – его оживишь, а он тебе, вместо  благодарности, таких гадостей наговорит, жить не  захочется!
Саша возмутилась:
- Ничего себе! Знать, что птица  вешая и съесть её? Нет уж, оживляйте!
Магистр горестно вздохнул:
- К сожалению, её все-таки придется съесть. Перьев-то нет. Представьте себе ощипанного Оракула… Кому он такой будет нужен? Кто ему поверит? Так и подохнет с голоду без всякой пользы. А тут, всё-таки, суп.
- Вообще-то перья есть,  - с сожалением сказал рыцарь. – Я их в наволочку собрал. Бывало, какая птичка пролетит, перо уронит, я его туда, в наволочку.
Тут в тумане неожиданно проявился какой-то убогий шалаш. Рыцарь на четвереньках, влез в него и вытащил оттуда грязную подушку.
 - Вот, - сказал он, подавая её Магистру. – Тут  и с Оракула и пух и перья.
Магистр взял подушку, обвел всех глазами:
- Ну, глядите, потом, чур, не жалеть.
И он вытряхнул перья из подушки  над котелком.
Какие-то перья попали в котелок, какие-то просыпались мимо. Сашу было кинулась их собирать, но Магистр остановил её:
 - Не стоит, принцесса. Уж тут, - что упало, то пропало: кто разберет, чьё перо - чьё?- и он опять воздел руки к небу:
 - Ну-с, приступим к восстановлению  популяции данного вида пернатых! - Магистр хлопнул в ладоши и торжественно произнес:
- Раз-и-готово! - и щёлкнул пальцами.



4.
Над медленно кипящим котелком, тут же произошёл высокий выплеск то ли дыма, то ли пара!
Когда всё рассеялось, все увидели, что на котелке, как на детском горшке, спиной ко всем, сидело что-то очень пернатое.
- Ой! – воскликнула Саша.
- Да, уж! – изрёк рыцарь.
- Фактум эст фактум, - констатировал Магистр. - Что получилось, то получилось.
-  Похож на большого попугая, - тихо сказала Саша, и громко позвала. - Попочка…
- Это, ваше высочество, не попочка,- поправил её магистр. – Это – спина.
- Я обращаюсь не к спине, а к птичке.
Тут «птичка»  медленно повернула голову на сто восемьдесят градусов, и какое-то время молча смотрела на всех, хлопая глазами. Затем, меленько переступая лапками, развернулась всем телом, и произнесла:.
- Какая облосютная тишина.
- Нота бене, леди энд джентльмены! – шёпотом сказал всем Магистр.
Однако птичка услышала его шёпот и спросила:
- Вы, я вижу, разговариваете по-английски? А я английского не люблю. С некоторых пор. И тут вы меня должны понять… Spehen ли zie deusch?
- Yes i do? - ответил ей Магистр.
- Ну, вот и отлично, - ответила птичка, и извинилась. – Впрочем, я и немецкого языка не знаю. И это так естественно: к чему? Тут совсем не бывает иностранцев…
И тут Магистр почти возопил:
- Отверзи слух, о, птица вещая! А мы, тебе внимая, уста отверзем! Тьфу, то есть – наоборот! О, вещая певунья….
- Ну, ну! – одернула его птица. – Давайте без этих велеречий? Что это ещё за пошлая певунья? Неужели вы не видите какая я… То есть, какой я стало? Полюбуйтесь, что вы слепили из меня! То есть, даже и не из меня, а как бы это сказать?..
- Из меню, - не по-доброму подсказал рыцарь.
- Вот именно! – строго глянула на него птичка.
- А какой вы породы?- поинтересовалась Саша.
- У птиц не бывает породы. У птиц бывает вид
- Какой же у вас вид?
- Какой у меня вид? Если говорить честно – неважнецкий теперь у меня вид.
- Вы, наверное, попугай?
- Никогда! – оскорбленно вскричала птица. – Я  – первоисточник! Меня всегда цитировали! Я – орел!
И птица попробовала гордо взмахнуть крыльями. Однако, это получилось у неё довольно комично – крылья у неё были, как у пингвина.
Увидев это, птица грустно произнесла:
- И всё-таки – я орел! Просто меня сегодня изрядно пощипали! – и сердито глянула на рыцаря.
- Прошу прошения, - сконфуженно сказал тот. – Но…сами понимаете…
- Понимаю – достал.
- А что у вас на голове? – внимательно присмотревшись к птичке, спросила Саша.
- Перья.
- А почему они алюминиевые?
- Потому, что вы уронили в бульон ложку.
- А знаете, вам идет, – подбодрила птицу Саша, и провела рукой по перьям, которые, в ответ на её ласку, довольно мелодично прозвенели.
Птица отстранилась от неё и спросила Магистра, стоящего в стороне и скромно молчащего.
- Кто она?
Магистр принял надлежащую ответу осанку:
- Перед вами великая экс-принцесса Александра Вторая.
- А кем она приходится Александре Первой?
- Правнучкой.
- То-то я  вижу одно лицо. Облосютное сходство. А почему экс?
- Надоело уже рассказывать, поморщился магистр.  –  Дело в том, что ведьма Домнелла…
- Можете не продолжать, - прервала его птица. – Все ясно: сик транзит глория мунди!
- Что она сказала? - спросила Саша у рыцаря.
- Так проходит земная слава.
- А что это значит?
- То и значит, - вздохнул рыцарь. - Судьба злодейка…
- Кстати о судьбе… - встрепенулся Оракул. – Это неправда, что кто-то схватил её за бороду. Понимаете,  у судьбы не может быть бороды – она всё-таки дама. Этому некто просто не за что было бы её хватать. Если только… Ну, да тут дети…
- О чем это он?- полюбопытствовала Саша.
- Тише! – одернул её Магистр. – Кажется, она впадает в транс – сейчас начнётся вещание.
- Нет, правда, вы посмотрите на неё внимательнее – где борода? Нет бороды! И вообще, скажу я вам, это очень дорогое удовольствие, хватать  кого бы-то ни было за бороду. Этак, знаете ли, рук не напасешься…
- Интересно, что бы это значило?- язвительно комментировал птичье высказывание рыцарь.
Магистр ответил не задумываясь:
-  Это значит, что надеяться нам, в общем-то, не на что – наша удача тоже без бороды.
Птица продолжала:
- Тут у нас вообще бороды не носят. Даже хлебопашцы. Если только в Англии…
- Кажется, в Англию придется ехать, - сморщился магистр..
- А ещё в Турции.
- Что там в этой Турции – медом, что ли намазано, – недовольный пророчеством, проворчал магистр. - Все туда съездить норовят.
-  Или в Японию?
Но магистр твердо возразил птице:
- В Японии, вообще-то, бороды неважнецкие. Там, скорее, усы.
- Усы – это честь, а борода и у козла есть, - ни к селу ни к городу брякнула птичка.
- Так, в Японию, значит, можно не ездить? Можно обойтись козлом? Козел намного дешевле. Япония это дорого…
Птица тяжело подняв веки, сонно глянула на него:
-  Да уж, не дешево: три раза по «Раз-и-готово». Но в Англии невозможно жить.  Там же туманы. И вообще странные они эти англичане. Я помню, как-то был на приеме у английской королевы. Мы сидели и пили чай. С сыром. А потом я стал ей гадать. Если бы вы видели, чем это закончилось… Сначала  сыр упал в чай, а потом королева в обморок. Или наоборот – сыр в обморок, а  королева в чай? Ну, не столь суть важно… Удивительно другое: зачем я к чаю попросил бананы? Зато в Японии я видел памятник. Очень странный памятник… Изобретателю харакири. На меня похожий. Они ведь тоже по внутренностям гадают. На нём так и было начертано: «Я!». 
- Ох, уж эти мне японцы, - поддакнул птичке Магистр. – Такие затейники…
- В Турции, знаете, тоже не легче. Лечу я как-то по Турции, а там вывеска, а на ней надпись – точно такая же, как и в Японии, только смысл другой – «НЕ СНОСИТЬ ГОЛОВЫ!». Вот тут и задумаешься, - а при чем тут, собственно, «Я»? О-хо-хо! Но, вернемся к нашим бананам: я, знаете ли, что-то проголодался! А, не погадать ли вам?
- Нет, нет, спасибо – вы нам уже гадали, - поспешно ответил Магистр.
- Не может быть? И что у нас было на первое?
- Дальняя дорога.
- А на второе?
- Казенный дом.
- Ну, а на третье конечно, пустые хлопоты?
- Они самые.
- А что на десерт?
- А на десерт, как всегда – нечаянный интерес!
Оракул был явно озадачен:
- Ну-да, ну-да… Это уж, как водится: как же без интереса то? Значит, я вам уже гадал?
- Да, - категорично, в один голос ответили ему рыцарь и Магистр.
- Странно, что же я тогда такой голодный?  - птичка провела крылом по своей голове, алюминиевые перья глухо зазвенели. – Ладно, идти мне надо. Жалко, что вы, англичане, по-нашему не понимаете, а то бы я вам погадал.
- А вашим предсказаниям хоть верить-то можно? – спросила Саша.
- Агиляр нон каптун мускас!
- Что он сказал?
- А ну его – бредит, наверное, - без уважения к древним ответил Магистр.
- Он сказал, что орел мух не ловит, - перевел ей рыцарь.
- То есть?
- То есть: говорит, что фирма веников не вяжет.
Саша обиженно посмотрела на птицу:
- Могли бы выражаться и по понятнее.
- Огиляр воляре докес, - словно издеваясь, ответила та.
- Что он опять сказал?
- Не учи орла летать, - перевёл рыцарь.
- А это как понимать?
- И это точно великая принцесса, Александра Вторая? Какая-то она у вас туповатенькая, - изрек Оракул и. неуважительно посмотрев на Сашу, добавил: - Что это, принцесса, вам всё по два раза переводить приходиться? Яйца курицу не учат! Так понятнее?
Саша обидчиво засопела, не зная, что ответить. А птичка поднялась с котелка и, охая, как старик, разогнулась:
- Пойду я, - сказала она. - Если разбегусь, может быть, взлечу…
И она пошла в туман, как-то  медленно, и безнадежно помахивая крыльями…
- Как же, взлетит он, - тихо сказал Магистр. – Курица не птица, оракул…
Птичка  услышала его и последнее слово осталось за ней;
- Сам ты… дурак! – и она скрылась в розовом непроглядном тумане. 
- Я же говорил: надо было лучше пообедать, - с сожалением произнес Бедный рыцарь.
- Так это  что, был всё-таки оракул? – с сомнением спросила Саша.
Рыцарь сердито скомкал пустую наволочку и забросил её в шалаш:
- А вы не поняли? И правда, принцесса, какая-то вы… Неужели он в этом прав?

5.
- В чем он прав? – вскричал Магистр. - Шарлатан! Дальняя дорога, казенный дом, нечаянный интерес. Это же джентльменский набор любого шарлатана. Англия, Турция, Япония… Тьфу!
- Это ещё что?  В прошлый раз он мне такого нагадал: пойди туда, не знаю куда! А куда я пойду? Я уж тут привык.
- Так вы его за это в суп?
- Признаю, погорячился, - раздраженно ответил рыцарь..
- Ну, ну… Хорошо, что не обожглись!
- Только не надо язвить – у вас вон Англия на горизонте маячит, а вы и то раздражены. А тут…
- Так пойдемте с нами.
- Куда уж мне…
- Что же вы отправите девочку одну на край света?- Магистр показал на Сашу.
- А сейчас она, по вашему, где? И потом - насколько мне известно, Англия страна цивилизованная.
- Да? – хмыкнул на это заявление магистр. – А, насколько мне известно, там, до сих пор водятся драконы.
- Ну, так поезжайте туда через Турцию.
- А в Турции, думаете, сплошной рахат-лукум? Там полно соблазнов: сапоги – скороходы, ковры-самолеты. Для неокрепшей психики ребенка это такое искушение!.. А драконов, думаю, там никогда и не было.
- А давайте через Японию рванем, - не зная даже, о чем идёт речь, сказала Саша.
Магистр и рыцарь переглянулись с таким видом, словно хотели сказать, что, мол, с ребенка взять?
Магистр погладил Сашу по плечику, и с сожалением в голосе сказал:
- Видите ли, принцесса, о Японии я вообще ничего сказать не могу. Страна совершенно не изученная, дикая, не развитая…
- Это Япония-то?- удивилась Саша.
- Япония! – произнес рыцарь. – Кимоно, чаи, самураи… Да и драконы там, какие-то не такие, как везде… Как-то не по мне это…
- Так что прямой нам путь в Англию! – подытожил обсуждение Магистр, и обратился к рыцарю. – Ну, так как – не желаете ли прогуляться за казенный счет?
- Хороши прогулки… - опять захандрил рыцарь. – Меч у меня заржавел, а копьё сломалось…
- Не в копье дело! О благополучии своем печетесь!
- О каком благополучии вы говорите? - вспылил Бедный рыцарь. – Посмотрите кругом! – и он обвел рукой пустынные и мрачные окрестности.
- У каждого оно своё, милейший, - заявил Магистр. – Я, дорогой мой, только одного не могу понять: вы родились рыцарем, или вас принудили им стать?
- Вы меня опять обижаете. В нашем роду все были рыцарями. Даже женщины. Мне с детства внушали, что я должен всех любить и со всеми  драться во имя этой любви! О-хо-хо! Кто только меня не бил…
- Мда! Ну нам выбирать не приходится. Как говорили древние: терциум нон датур – на без рыбьи и рак соловьем свистит. Нам нужен ваш меч… 
- Вот он, - рыцарь кивнул в сторону шалаша. –  Берите, не жалко.
- И нужны вы!
- Не люблю я Англию. Драконы эти…
Магистр всплеснул руками:
- Вы меня удивляете: если бы они там не водились, то зачем бы она, это Англия, нам была нужна? Соберитесь, в конце то концов – вашей помощи ждет эта девочка. Итак, вперед! В Англию! Раз-и-готово!
И опять окружавший их пейзаж в глазах Саши перевернулся. И вместо непроглядного розового сумрака они попали в такой же непроглядный, но белый туман…

6.
Досказав сказку этого вечера, Василиса взглянула на Митеньку. Тот спал. Не интересна была эта история ребенку, поняла она. И ещё поняла, что историю эту она должна рассказать если не Митеньке, то самой себе. И не важно, какой она получится, лишь бы дойти до её финала. Что бы точно знать…
Что ей надо точно знать, Василиса ещё не поняла… 
 




Глава 3.
(У каждого свои пути – свои дороги.)

1.
Соловейко пришёл в себя к вечеру. На другой день сел в постели, а на третье утро встал. И как его Иван не уговаривал ещё полежать, никак на это не соглашался.
- Да, - сказал Серый волк. – Нам бы эту твою решимость третьего дня, не пришлось бы нам ни мечом махать, ни косой косить. Свистнул бы ты разок-другой и битва наша закончилось бы не начинаясь.
При необходимости его свиста, которую он упустил, Соловейко оживился:
- А что такое? В чем дело-то? 
Так как  путешествие в избушке казалось уже бесконечным, Иван рассказал о сражении с вурдалаками во всех подробностях. Серый волк слушая эти подробности, только усмехался, дивясь Ивановой фантазии. Раньше он за ним такой игры мысли не замечал. Но в конце Иванова повествования сказал:
- Да, всё именно так и было. Кроме одного…
- Чего одного? – насторожился Иван.
- Не волкодлаки это были. Я тут за эти дни многое передумал – чего бы им такой толпой на нас идти? Какая с нас пожива? Опять  же они воины и предпочитают честный бой.
- Кто же это тогда был?
- Не знаю. Не знаю, что это была за мразь, и кто её, и  из какой тьмы вызвал?
Далее ехали в скуке, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами, и почти через каждый час, расстилали рушник бабушки Яги.
На четвертый день Иван вскипел:
- Да когда же этот Окиян-море будет?
- А скоро, - успокоил его волк. – Вот придем в   Золотой город, а там уж до Лукоморья  рукой подать…
- Лукоморье это где дуб зеленый?
- Там, Ваня, всё зеленое. Круглый год.
- А златая цепь на том дубе есть?
- Кто её знает – может и есть. Царство-то Золотое. А люди там живут мирные, да смирные. Поживешь рядом с ними и сам душой отдыхаешь. В садах там жар-птицы обитают, яблони с молодильными яблоками растут. Во всем том царстве редко старого человека встретишь.
- Ты прямо описываешь какой-то… - Иван задумался, какое слово  сказать волку, что бы он его понял: «коммунизм» или «рай»? Но вовремя одно старое слово вспомнил - «Ирий». – Ты прямо какой-то Ирий описываешь… 
- Ирий и есть. Все там сыты, обуты, одеты…
- Погоди, но кто-то же их кормить, одевать, обувать должен?
- Так они сами в силах и покушать и одеться, и обуться. Говорю же – молодые все, здоровые…
- Не понял ты его, Серый, - вмешался в разговор Соловейко. – Он спрашивает, где они одежу, обужу, да еду берут?
- Так им это всё купцы со всего света в избытке возят – на золото меняют.
- А золото кончится, что делать будут, умея только есть, да спать.
Как оно кончится, когда оно у них под ногами лежит? – изумился Ивановой глупости волк.
- А вот ты говоришь, что старики там редко, но встречаются. Это что молодильных яблок, что ли на всех не хватает?
- Да нет, вроде хватает… - волк задумался. – А правда, почему?
- Может, кому-то уже такая безбедная жизнь не в радость?
- Видимо золотые палаты, не только дураками богаты, - как всегда к месту и не к месту изрек Кеша.
- Да ну вас, - рассердился волк и замолчал.
- Не обижайся, Серый, -  глядя в окно на проносящийся пейзаж, сказал Иван. – Лучше скажи, большое это государство?
- Ну, так… городок в несколько улочек с площадью. А сады там…
- Ясно. Про сады ты уже говорил…
- И Окиян-море там теплое! – мечтательно произнес волк. – Вот только водица в нем солененькая…
- Солененькая? – удивился Соловейко. – А рыбы в соленой воде есть?
- Полно.
- А какие?
- Да всякие.
- А можно их  ловить?
- Да сколько угодно.
- А есть их можно?
- Да за милую душу.
- И что? Они сразу уже солёные?
- Посолишь, так будут соленые…
Иван в это время вспомнил разговор Лешего и Ауки, когда они шли в Осенний край,  про край земли и остров Буян.
- А остров Буян в море далеко? – перебил он их беседу.
- Нормально, на челне доплыть можно.
- А челн где брать? В Золотом городе? Так там, как я понял, никаких ремесел нет.
- Челн, Ваня, в Окиян-море  плавает. Вот только дастся ли он тебе.
Иван ничего не ответил на язвительное замечание Серого волка, но спросил долгий ли путь от Золотого города-царства, до моря.
- До Окиян-моря-то? А с полверсты будет.
- Не понимаю, - удивился Иван. – Как этот оазис счастья, ещё никто не завоевал?
- А для того есть у Золотого царства тайная стража – глиняное войско.
- Глиняное войско?
- Ну, не совсем глиняное. Воины те из обожжённой  глины. По всем дорогам стоят, что в Золотое царство ведут. И стоит только неприятельскому войску ступить на эти дороги, как  воины бьют неприятеля. Незамеченными  туда не проехать, не проползти.
- Рожденный ползать не гадит сверху, - с чувством собственного достоинства произнес Кеша.
Соловейко засмеялся и сказал:
- Точно! Хорошо люди летать не умеют, а то бы Золотой город давно, кто-нибудь завоевал.
- Кощей, например, на Горыныче, -  стал развивать мысль Соловейко Иван. – Или вампиры те же…
- Мысль, конечно, у вас интересная, но глупая, - с видом знающего суть происходящего, - сказал Серый волк. – В том городе волшебник живет, который то Золотое царство охраняет. Тот, что этих глиняных воинов придумал и оживил.
- Что за волшебник?
- Не знаю, я не видел. Говорят, что всё по щелчку его пальцев мигом делается.  Врут, наверное. Разве такое может быть. Но волшебник он сильный.
- Так вот, значит, кто этим царством государством правит…
- Ничем он, я слышал, не правит. А сидит у себя в башне, книжки читает, трактаты пишет.
- О чем трактаты?
- А никто не знает – никому не показывал.
- Видно он воду варит, да в ступе толчёт, - изрек Кеша.
- Я думаю, что вы, Иннокентий, сделали поспешное умозаключение – царство-то Золотое – процветает.
- Так на золоте стоит, что бы ему и не процветать? – хмыкнул Иван.
- Не скажи, Ваня, - не у всех это получатся.
- Это да, - не мог не согласиться с волком Иван.

2.
 В глухом лесном углу, приютилась покосившаяся избушка, к которой вела едва приметная тропинка.
В избушке этой, поросшей мхом, как с наружи, так и внутри, который день отсиживалась ведьма из Древнего погоста.
Ведьма была зла от того, что ей не удалось отомстить Серому волку и его компании.  Войско её, набранное из варколаков, жердюков, ерыкалищь и прочей нежити, позорно бежало с поля боя, едва на нём появились эти ужасные псы. Задолго веков до своего заточения в Древнем погосте, видела она их в дремучем лесу, куда они вырвались из Кощеева Багрового царства, где тогда сторожили муриев. И не было от них никому спасения – ни живому, ни мертвому, ни правому, ни виноватому. Как баба Яга их укротила, только ей одной ведомо. И вот они опять появились. Явились и весь план её по отмщению испортили. Загвоздка тут какая-то в Иване или в невесте его – или кто там она ему приходится? Глянуть бы на неё хоть одним глазком.  Соглядатаи-то из дворца Кощея доносят, что Кощей очень добр к ней. Вот, зачем он её из Забытого королевства спас? Оставил бы там навеки, так нет – Горыныча за ней послал, Баш-Челика не пожалел. И, говорят, совсем не сожалеет о нём. Это ладно бы – он всегда был безжалостным. Но ведь был он безжалостным ко всем подряд, а тут, пойди ж ты, какой примерный обыватель  стал. Что-то с ним в том многовековом заточении случилось, что переменился весь. И зверюги, псы эти, тоже непонятно почему живых не тронули, только нежить и прочую нечисть гоняли. Один-то уж и к Ивану подскочил, ну, думала, конец богатырю! Нет, обнюхал и дальше охотиться кинулся. Да, что-то не так в Нави пошло. Не по правилам. А всё, думается, из-за девки этой. Глянуть бы на неё хоть одним глазком, что за чуда такая?
И ведьма со злобой произнесла в темноту избушки:
- Чую - хорошего мне от неё ждать не приходится…
 Тут заскрипела входная дверь, и в избу вошёл её хозяин,  древний, но крепкий на вид колдун Стручок. Говорят, что в молодости он был стражником у царя Гороха.  Во что ведьма с трудом верила. А ещё у него было другое прозвище – Козёл. Так его прозвали за умение превращаться в козла.  Это был давний знакомый ведьмы по гадостям ими творимыми, как в Нави, так и в Яви.
 - Не закрывай дверь! – приказала ему ведьма. – Только вошёл, а уж козлом запахло.
- С чего бы это? – обиделся колдун, принюхиваясь к себе. – Я из козла-то в человека, эвон, за версту обратился.
- Ну, значит изба твоя, хлев этот, так пахнет. Ты в ней когда-нибудь прибираешься.
- Зачем это? Мне и так хорошо.
- Хорошо ему. А  о других ты подумал?
- А что мне о них думать? Пусть сами о себе думают. Тебе не нравится, ты и прибирайся.
- Ещё чего – была охота грязь твою вывозить.
- Ну, тогда – терпи. Не я у тебя в гостях, ты у меня.
- Хорош хозяин – гостя-то тебе и угостить нечем. Где ходил? Принес, что-нибудь?
Стручок достал из сумы висящей на боку, несколько кусков хлеба, луковицу, какую-то зелень и кочан капусты.
- Опять капуста! – вздохнула ведьма. – Где ты только её берешь?
- Да тут недалеко берендеи живут,  а у них огороды…
- Огороды!.. Мяса бы, что-ли какого принес. Хоть козлятины какой…
Колдуна передернуло:
- Мяса ей, видите ли, захотелось. Принцесса, какая нашлась…
Колдунья взвилась:
- Да! Принцесса! Не тебе чета!
- А не чета, так иди во дворце живи. Если он ещё не развалился. 
- Замолчи! – зашипела ведьма. – Не напоминай даже.
Ведьма взяла капустный кочан в руки:
- Лучше камелёк растопи. Щи буду варить. Пустые…
Колдун мигом развел огонь, сходил с котелком на ручей, и повесил его над огнем.
- Ты это… - начал он, глядя, как ведьма управляется ножами, кроша овощи. – Ты это… Скажи хоть как тебя теперь при других звать? А-то я всё ты, да ты. Прежним-то именем нельзя, говоришь?
- Нельзя. Рано ещё.
- А тогда – как?
Ведьма на секунду задумалась:
- И при других и когда вдвоём, чтобы потом не оговориться, зови… Карда.
- Понял – Карда, так Карда, - сказал Стручок и неожиданно рассмеялся.
- Ты чего ржёшь?
- Да вот на ум пришло – старая Карда.
- Забудь это имя! – взвыла ведьма. – Сейчас другое придумаю…
Ведьма посмотрела в потолок, молча шевеля губами, словно на потолке было что-то написано. Но на потолке в избушке Стручка ничего, кроме черной копоти не было.
Ведьма вспомнила порядок у себя на Древнем погосте и ехидно  ухмыльнулась:
- Будешь звать меня – госпожа Шварцдек.
- Шварцдек?  Красиво. Пусть будет Шварцдек, - согласился колдун, даже не поинтересовавшись, что бы это значило.
- Отдыхай пока, - сказала она ему. – Дела нам с тобой предстоят большие…
- Нам? – насторожился Стручок.
- Нам! Не век же тебе в этом грязном домишке жить, а мне в Древнем погосте скрываться. Надо нам в башню волшебника в Золотом городе перебираться.
Колдун на это ничего не ответил, промолчал.
Промолчала и ведьма, не стала рассказывать ему о своих далеко идущих планах: первое – свергнуть ненавистного волшебника; второе – погубить Ивана; третье – свалить его гибель на Кощея; победить самого Кощея с помощью Василисы, настроив её против него –обмануть, как-нибудь. О том, что он бессмертный, она, размечтавшись, как-то позабыла…

3.
Василисе не очень хотелось рассказывать сказку о Саше Митеньке, потому, что она видела его к ней остуду. Но она дала себе слово продолжать её проговаривая вслух. Если Митенька уснёт, она будет рассказывать её книжному шкафу, креслу, стене, в конце концов. Она должна добраться до конца её, что бы знать…
А вот что знать, Василиса ещё даже не догадывалась. Так как сказочный конец этой истории она ещё не знала. Хоть сказка сказывалась легко, тяжелее её было записать утром. А что в ней будет происходить завтрашним вечером, Василиса не знала. Она даже не знала, чем начнет свой следующий рассказ. Но стоило ей сесть в кресло, рядом с притихшим Митенькой, как она тут же находила первое предложение, а вернее оно находило Василису, и сказка лилась как ручеёк.

 


(Сказка о Саше.)

1.
И опять окружавший их пейзаж в глазах Саши перевернулся. И вместо непроглядного розового сумрака они попали в такой же непроглядный, но белый туман.
- Ну, всё! Мы в Англии!- сказал Магистр.
- Вы в этом уверены?
- Туман видите?
- По-вашему, где туман, там и Англия?- усмехнулся рыцарь.
- Да, - поддержала его Саша. - Туман бывает не только в Англии.  У  нас тоже бывают туманы. И ещё какие…
- А вы разве не чувствуете разницу между теми туманами и этим?- удивился Магистр.
- Нет.
- Тут вы, принцесса, не правы: Англия – это Англия. Тут и туман особенный – английский. Потому она так и зовется – Туманный Альбион! Альбион, значит – белый. Белый, значит – туман, а туман, значит – Англия! Кредо киа верум. Верь, ибо это истина!
- В такое трудно верится, - в сомнении сказала Саша. – И вообще почему у нас тоже туман, а не Альбион?
- Так уж исторически сложилось…  Тут англичане живут, а у нас – нет. Тут в лесах эльфы водятся. А у нас кто в лесах водится?
- Лешие, кикиморы…
Рыцарь грустно добавил:
- Тут  природные богатства стерегут гномы, а у нас кто? Вот в этом  разница.
- За-то у нас этих богатств намного больше...
Саша хотела сказать ещё что-то, но тут из тумана донесся жуткий, душераздирающий вой.
Магистр вздрогнул и прошептал:
- Нота бене, господа, нота бене!
- Это, наверное, собака Баскервилей, - так же шёпотом ответила ему Саша.
И тут все услышали железный звук  бряцающей цепи.
- Конечно собака – слышите, цепь звякает? 
И пять в туманной тишине раздался тот же вой. И звон железной цепи.
- Какая же это собака? - сказал Магистр. - С такой собакой хорошо на мамонтов охотиться.  Утешает только то, что он на цепи.
Рыцарь озабоченно покачал головой:
- Что ему цепь…
Саша вдруг поняла, что там, в тумане к цепи приковано какое-то сильное, и, скорее всего опасное существо. Едва она подумала об этом, как ей сразу же захотелось домой. Или, хотя бы на дорогу, ведущую в Светлое будущее. Там она, по крайней уже была, и кроме неудобств, ничего плохого не видела.  Поэтому, она, дернув магистра за мантию, как можно беззаботнее спросила:
- А что мы собственно в этой Англии забыли?
- Мы тут, принцесса, находимся  по вашим делам.
- Глупости какие - нет у меня тут никаких дел!
- А как же  вопросы престолонаследия?   - И победа добра над злом? 
- Жених, наконец.
- Опять жених… - вспылила Саша. - Не нужен мне никакой жених!
- Это вы сейчас так говорите. А подрастете? Хватитесь, а у вас ни короны, ни жениха!
- Ну, вот подрасту, тогда и увидим!
- Тогда поздно будет смотреть, - резонно сказал Магистр.
Опять в тумане раздается скрежет железа и  страшный не-то вой, не-то – рев!
- Судя по всему, это порядочный экземпляр, - каким-то слишком уж безнадёжным голосом заметил рыцарь.
- Да, с таким, видимо, придется вам  повозиться, - ответил ему Магистр. - Одними уговорами его, наверное, не убедишь…
Саша посмотрела на одного, на другого и спросила:
- Надеюсь, вы это не жениха обсуждаете?
И пять в тумане раздался рев неизвестного существа. 
- Тут же должно быть полно эльфов, - словно кого-то укоряя в непростительной халатности, сказал Магистр. – Когда они поют, он не так  агрессивен.
Саша, напряженно вглядываясь туда, откуда доносилось звяканье цепи, сказала:
- Жалко, что из-за этого тумана ничего не видать.
- И совсем не  жалко, - сказал Магистр обращаясь к рыцарю. – Мы его не видим, – он нас не видит. Правда, же?
- А вот на это у меня надежда слабая, опять вздохнул рыцарь.

2.
И тут из тумана донеслась музыка.
- Слышите? – с непонятной надеждой воскликнул рыцарь. – Это кажется эльфы...
- Эльфы? – неуверенно ответил Магистр. – В  таком-то тумане? А если там этот? Что ему стоит цепь порвать, когда он нас увидит?
- Кто этот? - Саша начала раздражаться.
- Да что этот? – гнул своё Магистр. - Даже если там это ваша собачка Баскервиллей на верёвочке, то тоже не подарок. Кстати, это собачка, насколько мне известно, болотный пес? А болото это – трясина. А по трясине бродить в тумане, знаете, верное самоубийство. Надо дождаться утра…
Рыцарь покачал головой:
- Утра ждать тоже не резон: как только солнце осветит это болото, или что тут? – эльфы спрячутся в свои деревья, гномы под землю, сильфиды в облака – иначе им нельзя – и у кого мы тогда, что узнаем?
- К сожалению, вы, кажется, правы – терциум нон датур – делать нечего, надо идти. Только осторожненько – след в след. Вы первый, - Магистр дернул рыцаря за рукав.
Друг за другом, след в след, все медленно, двинулись вперёд. Музыка становилась всё громче…
И тут туман резко поднялся вверх, открыв просторную поляну  у подножья горы.  У самой горы, среди камней горел костер.
- Кто там сидит у костра? – спросил Магистр, и сам же ответил – Гном, что ли? А где же музыканты?
- Вон! – показала Саша. – Видите транзистор.
Магистр и рыцарь недоуменно переглянулись.
А Саша радостно воскликнула:
 - О! Да это же  Битлз!
- Это, ваше высочество, гном. Но, судя по виду, он ещё тот жук.
- Кто тут?- спросил гном, приглушая музыку.
Саша сделала книксен:
- Доброе утро, сэр гном.
- Доброе утро, мисс. Вы одна?
- Их высочество со свитой, гордо произнес Магистр.
- Как, - воскликнул гном. - Неужели меня, простого смолокура, посетила сама английская принцесса?
- Нота бене, милейший, нота бене. Вас посетила сама принцесса Александра Вторая.
- А… - восторженная радость гнома сменилась разочарованием. – То-то я вижу…
- А я что-то не вижу должного почтения к её высочеству.
- Моё почтение было достаточно  должным. – И обратился к Саше. – Просто мы, гномы, не ваши подданные, ваше высочество.
- Знаю, чьи вы подданные, - с укором воскликнул Магистр. – Вы подданные  ведьмы Домнеллы.
- Вовсе нет. Мы подданные  нашего князя, а он держит нейтралитет, - и гном прибавил громкость транзистора.
- Но элементарное гостеприимство…
- А вы разве гости? – гном повернулся к рыцарю. –  А зачем тогда вам меч? Впрочем, если вы гости, тогда другое дело! А меч вам придётся сдать мне на хранение?
Рыцарь положил руку на рукоять меча, и гордо вскинув голову, сказал:
- Никогда.
- Ну, не хотите, как хотите. Только учтите: я вас в гости не звал, сами пришли. Так что потом чтобы не было никаких претензий. Я вам скажу по секрету: вообще-то я гном добрый. 
Магистр крикнул, стараясь перекричать музыку:
-  Я ничего не слышу, что вы там бормочите?
- И куда вам торопиться! – прокричал гном ему в ответ.
- Да, выключите вы эту музыку.
- Ну, хорошо, хорошо – я её слегка сделаю тише.  Вы не против, ваше высочество?
- Мне музыка совсем не мешает.
- Как вы благоразумны. 
Однако гном почти до предела убрал звук в транзисторе и широким жестом пригласил всех к костру:
- Ну, что же, дорогие гости, прошу к огоньку. Угощенье мое простое: вот хлеб, мясо, эль… - сказал он, разливая эль из кувшина рыцарю, магистру и себе. – Вам, ваше высочество, мой эль будет не полезен. Вот вам вода. Замечательная вода из подземного ручья. 
 И он налил воду в глиняную кружку для Саши из того же кувшина, из которого остальным наливал эль. 
Магистр, было, пытался отнять у Саши кружку:
- Эль, значит, ей нельзя, а воду из этого ручья можно?
- Оставьте девочку в покое, милейший. Ну кому она вредила, эта вода? Потом ещё спасибо скажете.
И тут опять раздалось позвякивание цепи и… жалобное поскуливание. Магистр и рыцарь настороженно замерли.
- Если, конечно, это потом у кого-нибудь из вас будет, - безжалостно произнес гном. - Ну, а пока, посидим в тишине. – и прибавил звук в транзисторе.
- Клево! – воскликнула Саша.
Магистр сдвинул брови:
- Эст модус ин родус.
- Что?
- Всему есть предел, вот что.
- Вы имеете в виду эту музыку? А я так уже и привык.
- Разве к такому можно привыкнуть?
- А кто вас звал? Да и когда вам привыкать? К чему?  Скоро утро, а там короткая пробежка и всё. Так как, ни вчера, ни позавчера, ни на этой неделе, ни в прошлом месяце никаких гостей у нас не было. Пробежка у вас будет недолгой. Лишь только лучи солнца позолотят верхушки, и ку-ку…
- Верхушки чего?- спросила Саша.
- А не всё ли вам уже равно?
- Меня утешает только одно, мстительно заметил Магистр. – Вас с первыми солнечными лучами, уважаемый гном, тоже не станет.
- Ой, ой, ой! К чему этот блеф? Меня не станет. Что это вы имеете в виду?
- Он имеет в виду то, что вы, гномы, с первыми лучами солнца  превратитесь в камень, если не спрячетесь под землей, - сказал рыцарь.
- Я в камень? Однако вы очень самонадеянны. Посмотрю я на вас тогда, когда, так сказать, собачка выйдет из конуры.
- Я же говорила, что это собака Баскервилей! – воскликнула Саша.
- Глупости! Это вам не Гремлинские болота, а Арденский лес!
- Ну и что? Что, по-вашему, собака не может жить в лесу? Ей тут даже намного удобнее, чем на болоте – деревьев больше.
- Логично, - грустно вздохнул Магистр.
- По-вашему это логика? Ну, ладно, она ещё ребенок, но вы-то, хоть, не обманывайте себя.
- А если это так, то, по крайней мере, выполните моё последнее желание: выключите вы эту шарманку, - попросил Магистр.
- Пока, не могу.
- Но почему?
- Потому, что тут эльфы не поют.
- А мне музыка нравиться, - сказала Саша.
- Я, принцесса, потрясён вашей предусмотрительностью. И я не понимаю, как это Домнелла, эта надутая самомнением особа, умудрилась отнять у вас корону?
- Вы уже знаете, - смутилась девочка.
- Ах, кто же этого не знает? Эльфы трещат об этом, уже целую неделю.
- Как неделю? Это же было нынешней ночью?
- Всё возможно, я не спорю.
- Как же так? Там мама, наверное, уже с ума сошла…
- Там вряд ли. Там она ещё и с дежурства не вернулась, - успокоил Сашу Магистр.
- Разве это возможно?
- Ваше высочество, вспомните слова принца Гамлета: «И в небе и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио»! Прекрасно сказано.
- Да, лучше не скажешь… - мечтательно произнес Магистр.
- Почему не скажешь? – оживился рыцарь. – Вот, например, ничуть не хуже: «Есть в мире многое, Горацио, что и не  снилось нашим мудрецам». Или ещё: «Много в мире есть такого, что вашей философии не снилось». Какая сильная мысль: никакой перевод её не в силах испортить. 
- На вас, мой друг, напала философия, – это мне не внушает никаких надежд на счастливый исход, - сказал Магистр рыцарю, задумчиво глядя на костер.
- Какие надежды – смотрите, как заржавел мой рыцарский меч, он совсем не блестит.
- Ба, ба, ба!  Так вы рыцарь, что ли?- догадался гном.
- Увы.
- Однако  надо предупреждать.
- А это, что-нибудь изменит?
- Кто знает. Но насколько я помню, в последнюю тысячу лет – ничего в пользу рыцарей не припоминаю – рыцарь ты, не рыцарь, а как увидят его, бросят меч и бежать.
- Может быть с нашим рыцарем этого не случиться? Кредо диа верум!
- Вы верите в судьбу?
- Верю. И нам после Англии ещё суждено побывать в Турции и Японии.
- Кто вам это сказал?
- Великий Оракул.
 - Слушайте вы его больше. Был он тут у нас в Англии пару-тройку столетий назад. Чего только не нагадал: и море-то нас поглотит, и комета-то нас отравит. А мы, как видите, живем, ещё и гостей принимаем. Недавно чемпионат мира  по футболу выиграли…
 - Тоже мне недавно – в середине прошлого столетия, - сказала Саша..
- Время, ваше высочество, величина относительная, как говорил старик Альберт. Для меня тот чемпионат так же близок, как для вас этот рассвет…
- Да, вам хорошо – солнце взойдет и вы превратитесь в несъедобный камень, - опять вздохнул Магистр.
- Дались вам эти камни. Раньше – да, я бы стал камнем, а теперь у меня есть темные очки, – гном достал из кармана очки с темными стеклами, показал всем. – Я надеваю их на нос, вот так, и мне не страшно никакое солнце.
 - А чем оно нам-то страшно? - пожала плечами Саша. – Что вы нас всё время им пугаете!
- А тем, принцесса, что с восходом солнца проснется дракон.
- А у меня меч совершенно не блестит, - грустно произнес рыцарь.
- Какой ещё дракон?- обратилась Саша к Магистру.
- А вот, спросите у рыцаря – это по его части.
- Я, принцесса, тоже с драконами пока не встречался…
- Но вы же изучали Драконологию – вот и объясните девочке….
Рыцарь почесал бороду, напрягся вспоминая:
- Обычно драконы бывают нескольких видов: одноглавые, трехглавые, шести, девяти, двенадцати… у этого сколько голов?
- Одна, - ответил гном. – Вам мало?
Рыцарь не успел ответить гному, так как Саша задала следующий вопрос:
- А почему он сейчас спит?
- Потому, что ночью почти все пернатые спят.
- И этот пернатый? Как Оракул?
- Вы не обзывайтесь, Не обзывайтесь! Он спать-то спит, да всё-всё слышит. Особенно милых ему эльфов. А так как эльфов сейчас нет, я кручу ему этих, как вы их называете  Битлзов?
- А, кстати, куда эльфы-то подевались? – поинтересовался Магистр.
- Так улетели к Домнелле. Готовятся к будущим празднествам.
- Вот он – ваш хваленый суверенитет.
- Положим, не наш: у эльфов   своё начальство.
- Не морочьте мне голову. Совести у вас нет.
- Это как посмотреть. По-вашему, может быть, и нет, а для сохранения популяции драконообразных, я жизни не пощажу.
- Чужой.
- А это уже придирки. Впрочем, дискуссия окончена, – солнце всходит, я выключаю музыку и надеваю очки.
Первый луч солнца вспыхнул над лесом и пополз к костру, освещая поляну перед костром, гору и пещеру в ней. Все заметили, что вход в пещеру был прикрыт ветхими воротцами.
Рыцарь обнажил меч:
- Господа, встаньте, пожалуйста, мне за спину.
- Ага, держите его, чтоб он не убежал, - съязвил гном.
И тут из пещеры высунулась голова дракона. Дракон прикрыл глаза, глядя на солнце, шумно втянул в себя воздух.
- Ну, и чего он ждет? – спросил Магистр.
- Он ждет, когда вы от него побежите.
- Он хищник, - пояснил рыцарь. - У него развит инстинкт преследования. Как у кошки: куда мышка, туда и она.
- А вот необязательно именно так, - заметил гном. – Иногда гости бегут  в разные стороны, а он всегда в  сторону заливных лугов. Тем не менее, он всегда возвращается сытым.
- Драконы очень разумны. Им видимо известно, что земля круглая, - пояснил рыцарь. 
- Именно, куда бы жертва ни убегала, обежав землю кругом, она обязательно вернется и попадет к нему в пасть!
Дракон жалобно заскулил.
- Ну, что же вы стоите?- заволновался гном. – Видите, как он голоден. Бегите.
- А куда нам, собственно, спешить?
- Ну, вы же куда-то торопились?
- Да, но совсем не туда, куда вы нас отправляете.
- Сердца у вас нет! - воскликнул гном. – Бедное животное больше месяца не ело.
Магистр был непоколебим:
- Это его проблемы.
Дракон высунул голову над воротами загона и шумно вздохнул.
- Бедненький, - пожалела его Саша.
И тут дракон широко зевнул. 
- Ой, смотрите! – крикнула Саша и побежала к дракону.
- Стойте, принцесса! – в один голос вскричали магистр и рыцарь.
Саша, словно не слыша их, заглянула в широченную пасть дракона.
Магистр от такой её безрассудности, зашатался, теряя сознание, а рыцарь, выхватив меч, кинулся за ней следом. 
- Ваше высочество, осторожнее, - крикнул он. – Сейчас же отойдите от зверя...
Но Саша уже гладила, а вернее почесывала дракону шею. К всеобщему удивлению, дракон кряхтел и стонал от удовольствия, как шелудивая собака.
- Оказывается у него только один ряд зубов, нижний, - крикнула всем Саша.
- А вам этого мало?- Магистр едва держался на ногах от волнения.
- А вверху у него не зубы, а пластина.
Рыцарь подошёл ближе, заглянул дракону в пасть, и, вложив меч в ножны, сказал:
- Действительно, как у коровы.
- И что это значит? – спросил обескураженный гном.
- Это значит, что наш дракон животное жвачное. То есть прежде чем проглотить, он должен пищу как следует прожевать.
Магистр опять схватился за сердце:
- Вот, спасибо, успокоили. Принцесса, отойдите от коровы. То есть от дракона.
- Успокойтесь, он травояден, - и  повернувшись к гному, попросила:
- Выпустите же его на волю, пусть пасётся.
- Так вот почему он всегда бежал в сторону заливных лугов, - почти разочарованно сказал гном. 
- Это кошмар, до чего вы животное довели! – попенял ему, пришедший в себя Магистр.
Гном пошёл к пещере, недовольно бормоча:
- И с чего это он, вдруг, стал травоядным? В прежние времена за  драконами такого не водилось –  всегда они ели то, что им давали: рыцарь так рыцарь, принцесса так принцесса.  А теперь ему, видите ли, свежую травку подавай.
- Видимо ваш дракон - мутант, - пояснила ему Саша..
- Му,  что?
- Му-тант. В процессе эволюции он из хищника переродился в  травоядное. Мутировал.
- Му, му! В общем, понятно, кто он теперь – корова! А всё это, скажу я вам,  экология виновата!
- Не знаю как вас, а меня  такая экология устраивает, - радостно сказал рыцарь – Теперь мне не придётся воздействовать на него силой. Теперь я его приручу  лаской.
- А может он теперь и молоко дает?- выплеснув из кружки эль, спросил Магистр. –  Посмотрите там, кто поближе, у него вымени нет?
- Уж что-то вы уж очень многого уж хотите от бедного дракона, - сердито ворчал гном. – Мало вам, что он вас не съел, так вы его уже и доить хотите!
- Да спустите же вы его скорее с этой цепи, и впустите, наконец, из стойла! – прыгала от нетерпения Саша.
- А ну, принцесса, отойдите в сторонку, а-то как бы дракон вас, случайно не стоптал. Он всегда очень резво выскакивает из загона – мне уже надоело эти ворота чинить.
Гном отворил ворота, вошёл в пещеру. Какое-то время Саша, магистр и рыцарь слышали его голос:
- Ну, ну! Побалуй у меня…
Ещё раз, скорее всего последний, звякнула цепь.
- Ну, будет тебе лизаться-то! – гном широкое отворил ворота загона. – Цыля, цыля, пошёл!
 И все увидели, как из пещеры выскочил дракон и, не обращая ни на кого внимания, радостно заверещав, неуклюжим галопом, на бегу расправляя крылья, побежал туда, куда и указывал гном – в сторону заливных лугов.
Выйдя из пещеры, гном посмотрел ему вслед:
- Выходит, я теперь при нем вроде пастуха.
 А рыцарь спросил, не обращаясь конкретно ни к кому:
- Интересно, с переходом на растительную пищу, он не утратил способности летать?
- Это что единственный дракон на свете? – ответил Магистр и оптимистично добавил, – Оракул нам ещё и Турцию с Японией нагадал.
- Чего не скажешь после того, как ты попал в суп.
- Оракул попал в суп? – засмеялся гном. – Туда этому пустобрёху и дорога.
- Но пророчество существовало и до Оракула.
Заметно повеселевший Бедный рыцарь возразил Магистру:
- Чепуха. Мне нравится этот дракон. А пророчество не могло существовать до Оракула, потому, что он его и пророчествовал.
Глядя на них гном изрек:
- Как всё у вас сложно.
- Да, - сказала Саша. –  Я вообще ничего не понимаю.
- А вам сколько лет, леди? – обратился к ней гном.
- Шестнадцать.
- О, нет! – воскликнул рыцарь. 
- Что «о, нет»! – Магистр строго посмотрел на него. – Вы, как я вижу, просто не любите путешествия. Япония, Турция, Египет…
- Ну, про Египет-то Оракул ничего не говорил…
- А он что – тур бюро? Сами куда захотим, туда и поедем.
- Вы зачем меня с собой звали? – спросил рыцарь. – Вам нужен был дракон? Вот вам дракон! Или вы думали, что я  его не смогу победить, и вы будете бедную девочку таскать по свету вплоть до её совершеннолетия?
- Да, магистр, это не честно, - гном закрыл ворота в пещеру. – Вы, Магистр, должны сказать принцессе всю правду. Тем более, что замуж ей и рановато…
- Опять, замуж? Не хочу я ни за какой замуж!
- Дитё,  - гном покачал головой. – Сущее дитё.  Надо  бы подождать ещё пару годиков. А-то будет, как в прошлый раз.
- Когда ждать? Не сегодня, завтра он проснется.  Домнелла ждать не будет. Корона-то у неё. Она тут такого натворит! – и очень, очень серьезно Магистр добавил, - посмотрите, мир и так  с ума сошел.
- Ах, перестаньте, – проворчал рыцарь. – Как – будто когда-то было по-другому… 
- Но не в таких же масштабах! – гном впервые за всё утро встал на сторону Магистра. – Мужчины забыли, что они мужчины; женщины перестают быть женщинами. А всё потому, что принцесса ничего не знает…
- Чего это я не знаю?
- Тсс! – магистр приложил палец к губам.
- А принц спит, как… как спящая красавица. – продолжал гном свою речь. – И все надеются на бедную девочку?
- Тише, умоляю вас!
- Что тише? – повысил голос гном. – Я существо простое! Я привык работать в забое. А там, в забое привыкли говорить правду, потому, что там её никто не слышит.
- Хотел бы я знать, что говорят в забоях, - вздохнул рыцарь.
- А то вы не знаете?
- Откуда? Я последние  тридцать лет провел на строительстве Светлого пути.
- У-у!
- Что я могу знать? Только то, что Оракул предречет, или ворон на крыльях принесет.
- Ворон? Какой ворон?- почему-то встревожился  Магистр.
- Это я так, к слову…
-  А-а… - Магистр обратился к гному: - А вы то, что так переживаете? У вас ведь союз с эльфами?
- А нам он нужен? Наш Князь из-за этого союза полтысячи лет нос из-под земли не кажет. Боится, как бы чего лишнего не сказать…
- Да в чем дело-то? – вскричала Саша.
- Да, как говорили древние: амор туси;скве нон цэланту;р – любовь и кашель не скроешь
- К чему это вы сказали?
- А к тому, принцесса, что вы ещё и корону проворонили… О тэ;мпора, о мо;рэс
- Не забивайте девочке голову глупой латынью. Причём тут времена и нравы? – рыцарь в первый раз за время их путешествия, говорил с магистром строго и уверенно. – Раз уж мы ввязались в эту историю, я думаю, принцесса должна   знать её во всех подробностях.
Гном поддержал его:
- Это, магистр, согласитесь, законное требование.
 - Ладно, - магистр глубоко вздохнул. – Пока наш дракон пасется, слушайте, а там, как говорится – одно из двух – ждать ли нам её совершеннолетия или что…


3.
Василиса глянула на дремлющего малыша и сказала не столько ему, сколько сама себе:
- Ну, а что магистр рассказал Саше, я тебе  расскажу завтра вечером, - сказала она Митеньке. – А теперь всем спать!
   
КОНЕЦ  ЧЕТВЕРТОЙ    ЧАСТИ
         













   ЧАСТЬ   ПЯТАЯ

       СТРАННЫЕ СОВПАДЕНИЯ

Глава 1.
(Золотой город.)

1.
План ведьмы со Старого погоста, был прост, но его пришлось вколачивать колдуну Стручку в его просторную голову не один раз.
- Ты должен пройти в золотой город…
- Как я пройду? Нам на дороге глиняные воины стоят. У них просто какой-то нюх на тех, кто хоть раз шёл в город не с добром…
- И в чём же ты провинился, что они тебя не пускают?
- Я туда на обеды ходил…  И как-то подумал: а возьму-ка я золота, да на просторе развернусь – всё-равно,  думаю, оно под ногами валяется? Набрал, а эти истуканы меня с золотом не выпустили. А потом и вовсе в город пускать перестали. Как я туда попаду?
- А ты козликом, козликом. А потом вернешься и мне расскажешь, где их волшебник обитает…
- А как я это узнаю?
- Пораспрашивай жителей. Они там от безделья, думаю, очень даже разговорчивы.
- Кто же с козлом разговаривать будет?
Новоиспеченная госпожа Шварцдек начала терять терпение:
- А ты, козел, как войдешь в город, в человека обернись – в Стручка!
- А-а… понятно.
Колдун Стручок вернулся к вечеру.
Несмотря на его непроходимую глупость, как считала ведьма, рассказ его был довольно обстоятельным и дельным. Волшебник из Золотого города обитал в высокой башне. Жители сказали, что днем он обыкновенно отдыхал, а своими волшебными делами занимался преимущественно по ночам. Об этом свидетельствовало то, что одно из окон в башне светилось в ночных сумерках, пока солнце не всходило над Окиян-морем.
- И окно это почти всегда распахнуто, так как он всё время там, занимается алхимией...
- Алхимией? Что за глупость? У него золото под ногами, а он алхимией занимается! Но это хорошо, что окно у него всегда открыто. Так будет легче к нему попасть…
- Ты сначала в город попади – там глиняная стража.
- Стража на земле. А я сяду на метлу, да над ними в город и пролечу...
- На метле? Ты разве теперь просто летать не можешь? Как раньше – на ветре, вместе с ветром, в облаках, над облаками…
- Теперь мне ветер не подчиняется…
 Чтобы не видеть насмешки в глазах колдуна,  ведьма, хлопнув дверью, вышла из избы.
В лесу было хорошо: березы светились в лучах заходящего солнца, птицы пели песни уходящему дню.
Мир и лесной покой злили ведьму – она с тоской вспоминала то время, когда там где она появлялась, шумели ураганы, которыми она повелевала.  Ей очень хотелось вернуть это бурное время на землю.   
 «Ах, Кощей, Кощей! – с горечью думала она. – Что же с тобой стало? Почему, после заточения ты такой… никакой?».
Ведьма не могла найти нужного слова, чтобы определить, каким стал Кощей. Она, проведя несколько десятков лет, после своего поражения,  в изгнании на Древнем погосте, вся кипела жаждой мести, а Кощей… А ведь как они, бывало, веселились, портя людям жизнь в Яви!  А теперь он сидит в Нави и в Явь носа не кажет. А, кажется, по старой дружбе, мог бы ей знатно помочь. Так нет – старик-вурдалак даже не пустил её к своему хозяину. И, конечно, не своею рабской волею.
Просидев до ночи в глухом и мрачном углу леса, ведьма вернулась в избу колдуна Стручка. Тот, не дождавшись её, спал безмятежным сном. Ведьма хотела разбудить его, чтобы ознакомить с планом захвата волшебника из Золотого  города, но поняла, что к утру тот всё ею сказанное заспит и забудет. А поэтому она села на метлу и сама полетела в золотой город на разведку.
Пролетая над глиняной стражей, ведьма усмехнулась – как они могут защитить город, если в состоянии смотреть только перед собой – не обернуться, ни поднять голову, им было не дано.
С высоты своего полета она сразу увидела башню волшебника и светящееся окно, почти под самой её крышей.
Ведьма опустилась к башне, осторожно заглянула в открытое окошко. Волшебник, что правил Золотым городом много лет, сидел за простым деревянным столом, на обыкновенном, возможно даже колченогом стуле, и что-то записывал в большую и толстую, тетрадь. Когда же он поднял голову для того, чтобы обмакнуть перо в чернила, ведьма резко отпрянула от окна и взмыла вверх. Она узнала его!
- Не может этого быть! –  прошептала она и полетела к избушке колдуна Стручка.
Её черное сердце было наполнено не просто злостью ко всем людям, но и жаждой поквитаться с тем,  кого она увидела в открытом окне…

2.
Всё утро ведьма что-то ладила из дерева – рубила, строгала, долбила. Стручок с интересом поглядывал в её сторону -  получался у неё какой-то деревянный чурбачок, в котором были выдолблены два углубления – одно широкое, но узкое, второе круглое.
Когда ведьма решила, что работа её закончена, она подозвала колдуна:
- Сунь руку, - приказала она ему.
- Зачем?
- Засунь, не бойся, примерить хочу.
Колдун протянул руку.
- Да не левую. – Видишь же, что на правую сделано…
Колдун засунул в чурбачок ладонь правой руки по самое запястье.
- Ну, как?
- Шершаво.
- Да я тебя не об этом спрашиваю. Пальцами пошевели…
- Как я ими пошевелю? Они, как в колодке.
- Это хорошо - так и надо. Сейчас тесёмки приделаю, чтоб с руки невозможно   было стряхнуть.
- И зачем тебе такое?
И ведьма поведала ему свой план пленения волшебника из Золотого города. Она рассказала ему, что знает этого волшебника очень хорошо. Что сила его в среднем и большом пальцах правой руки.
- Стоит ему ими щелкнуть – вот так, - ведьма показала как. – И его колдовство исполняется. А если мы ему наденем на руку эту деревянную  «рукавицу», он будет бессилен.
- Мы? – с тревогой спросил Стручок. – И как мы это сделаем? Ведь ему щёлкнуть пальцами одного мига хватит – раз и готово! – Колдун щелкнул пальцами. – Пока мы на него эту штуку надевать будем, он нас несколько раз  превратит в лягушек и обратно.
- Я его заговорю и сделаю так, что он на какое-то время впадет в забытье, а правая рука у него отнимется. Тут ты наденешь на него эту штуку и свяжешь его.
- Как я это смогу?
- Сзади подкрадешься.
- Но надо же ещё в башню попасть?
- Пройдешь в город и ляжешь у башенных дверей. А как увидить, что я подлетела к окну, войдешь в башню…
- А чем вязать?
- Верёвкой! – ведьма начала терять терпение.
- А веревку где возьму?
- С собой принесёшь.
- Козлу веревку не в чем носить…
- На шею наденешь! А как в человека обратишься – снимешь…
Ведьма ещё долго объясняла колдуну его действия, объясняя их пошагово…

3.
Золотой город спал.
Ровно в полночь, как и положено всякой нечисти,  ведьма полетела в сторону Золотого города. Сделав круг над башней волшебника, она разглядела козла лежащего на травке у входа в башню. Козел тоже заметил её – и тут же обернулся человеком. Сняв с шеи верёвку, он вошёл в башню.
Ведьма мысленно пересчитала этажи, на которые поднимался колдун, и приблизившись к распахнутому окну, заглянула в него.
На тигле кипела кастрюлька.
Седобородый волшебник бросил в нее яйцо, перемешал варево и, щёлкнув пальцами, произнес:
- Раз-и-готово!
В кастрюле булькнуло, пыхнуло паром, и из неё появилась курица, она тут же, едва появившись, уселась на кипящую кастрюлю, как на гнездо.
Курица была странного вида: была она какая-то облезшая – на ней явно не хватало перьев – кожа синего цвета, глаза дурные. Панически закудахтав, она выбросила из-под себя парочку яиц  радужных цветов.
- Мда, - произнёс волшебник. – Что-то я упускаю. Что-то важное – но что?
Он опять щелкнул пальцами и синяя, полуощипаная курица, собравшаяся уже сесть на яйца, исчезла вместе с ними. Волшебник же сел за стол, раскрыл толстую тетрадь, взял в руки перо и обмакнул его в чернильницу. Он попробовал писать, но перо не писало – чернила в чернильнице закончились, в чем волшебник убедился, взяв её в руки и заглянув в неё…
- Пора! – сказала себе ведьма, и решительно влетела  в распахнутое окно.
Волшебник, увлеченный осмотром пустой чернильницы, не заметил её. И только когда небольшой вихрь, поднятый её прилетом, шевельнул бумаги на его столе, обернулся.
Мгновение он смотрел на неё, не понимая, что происходит, после чего воскликнул:
- Нон потест! 
- Что значит – не может быть? Однако, я перед тобой!
- Как тебе удалось выбраться из заточения?
- Случай помог.
- И что ты от меня хочешь? Твоё время прошло!
- А может быть, оно ещё не наступило? – сказав эти слова, ведьма метнула в волшебника что-то огненное – перо и бумага выпали из его рук, и они бессильно повисли.
- Пора! – крикнула ведьма.
Дверь за спиной волшебника со стуком распахнулась, и колдун Стручок тёмной тенью влетел в неё. Он одним мигом надел деревянную рукавицу на правую руку волшебника и мигом связал его – сноровка, полученная им во время служения в страже царя Гороха, не прошла даром.
Пока волшебник приходил в себя, ведьма  перебирала бумаги на его столе.
- Что ты там ищешь? – приходя в себя, спросил волшебник. – Если тебе надо золото, скажи, я прикажу солдатам вас выпустить.
- Мне надо, чтобы твои глиняные солдаты, служили мне.
- Это невозможно. Они охраняют Золотой город от плохих людей…
- Мне надо, что бы они охраняли его от всех людей – от всех, кто хочет пройти к Окиян-морю и попасть на остров Буян. Ага! – воскликнула она. – Вот это заклинание, с помощью которого ты ими управляешь.
Ведьма простерла руки, и прочла заклинание:
- Воины, что скроены
Из праха земного!
Слушайте моё к вам слово:
Верно служите мне!
И белым днем, и при луне!
Прочитав эти слова, ведьма замерла на мгновение и, потрясая руками, трижды произнесла мрачным голосом, наполненном какими-то не земными силами:
- Волес-ноленс! Волес-нолес! Волес-нолес!
И добавила, вся задрожав:
- Эствиамеа! – после чего опять замерла, словно прислушиваясь к чему-то происходящему в ночи, ведомому только ей и открыла глаза. Они у неё в этот момент были не зрячи и повернуты в себя. Видимо она ещё незримо блуждала в Нави (а возможно и в Прави) медленно возвращаясь в своё тело.
Наконец она встряхнула головой и с недоброй улыбкой обратилась к волшебнику:
- Как ты, магистр, предсказуем. Обожаемая тобой латынь, мгновенно выдала мне твои тайны. Теперь защитники города подчиняются мне, и они никого не пропустят в Золотой город, а из него на золотой берег Окиян-моря…
- Не понимаю, зачем тебе это? Что от этого изменится в твоей жизни?
- Сама не знаю – прихоть. И месть: месть тебе, за то, что ты и твои друзья когда-то сотворили со мной. И месть тем, кто идёт сюда. Хотя, скорее я должна быть им благодарна – если бы не они, никогда бы мне не покинуть Древнего погоста.
- Что тебе в них? Пусть идут…
- Нет уж, я должна, их как следует  отблагодарить, - засмеялась ведьма и, вдруг, гневно воскликнула:  -  Они меня просто бесят! Я три раза пробовала их погубить – один раз на Древнем погосте, другой раз в Широкой степи и третий раз в Дремучем лесу, а им всё нипочем! Но в этот-то раз они мне отплатят сполна за моё унижение.
- Три раза не получилось, думаешь получиться в четвертый раз? Так не бывает, сама знаешь...
- А вот мы это и проверим с помощью твоих глиняных солдат. Но главная моя добыча – это ты! – ведьма обошла вокруг магистра привязанного колдуном к стулу. – Отвечай – где моя корона и перстень?
Волшебник  ничего не ответил.
- Молчишь? Ничего, я тебе язык развяжу…
Волшебник засмеялся в ответ на эти её слова:
- Что ты мне можешь сделать? Огнем будешь жечь? Водой поливать? В землю закапывать? Смешно!
- Что-нибудь придумаю. Твои книжки почитаю, и придумаю, - ведьма обернулась к колдуну Стручку,  – смотри за ним, а я за дело примусь…
Она подошла к одному из шкафов, что были набиты толстенными книгами, достала одну из них с левого края и, бросив на стол, сказала:
- Итак, приступим к изучению твоего творческого наследия…

 4. 
Второй раз за время их путешествия избушка затормозила так резко, что те кто стоял - упал, а кто сидел - набил себе шишки.
- Да что там опять такое! – потёр Иван ушибленный бок.
- Спокойно, граждане пассажиры! – воскликнул Кеша, вися вниз головой, на каком-то сучке, торчащем из стены. – Вам ничего не угрожает – просто кто-то сорвал стоп-кран.
- Ну-ка я гляну, - Серый волк направился к двери.
Но тут избушка слегка приподнялась и на полусогнутых ногах отползла за ближайшие густые кусты шиповника и бузины. 
- Пойдем, Ваня, глянем, чего она так испугалась? Меч не забудь, – волк повернулся к Соловейко. – А вы пока из избушки никуда…
Иван и волк вышли из избы и выглянули из-за кустов.
- Как это мы Золотой город-то прозевали? Вон он, как на ладони, - волк прищурился и даже лапой прикрыл глаза от солнца. – Почему же  избушка так испугалась?
И тут они увидели, как в их сторону бежит какой-то человек, а за ним, мерно вышагивает какое-то страшило, с копьем в руках, похожее на человека, но явно не человек.
- Ваня, как вон тот, второй будет пробегать мимо, рубани его мечом!
Сказав это, Серый волк ударился оземь, и обратился в добра молодца.
 Как только  убегающий человек поравнялся с кустами, где прятались Иван со товарищем, добрый молодец Серый волк схватил бегущего за руку. Человек с разбегу, по касательной, упал на траву и закричал:
- Не надо! Не убивайте меня! Я ничего плохого не сделал!
Преследователь, увидев, как его жертва моментально исчезла из поля зрения, растерянно остановился. Но услышав крик преследуемого, направился к кустам. И тут Иван ударил его мечом. К его удивлению, меч не рассек копьеносца, а расколол его, как глиняный кувшин.
Спасенный ими человек продолжал причитать, уткнувшись носом в землю и закрыв голову руками.
Добрый молодец Серый волк поднял его с земли, встряхнул и прорычал:
- Умолкни, а то голову откушу!
Человек умолк. Добрый молодец Серый волк пнул черепки, на которые раскололся преследователь, задумчиво произнес:
- Не понимаю! – затем опять повернулся к человеку. – Ты что такое натворил, что за тобой стражник из Золотого города гнался?
- Ничего я не натворил. Я купец. Я привез в Золотой город свой товар, а они и товар отобрали, и меня убить хотели…
- Кто они?
- Истуканы эти глиняные…
- Странно!
- Меня предупреждали, что в Золотом городе  который день, что-то недоброе твориться. А я не поверил. Да и как поверить, если прежде ничего подобного не случалось. Я уж, какой год им то одно, то другое вожу… 
- А что же жители города?
- Они, говорят, пошли было к волшебнику спросить, что происходит? А вместо волшебника в башне какая-то смазливая бабёнка сидит, потешается - то ли ещё будет, говорит.
- Странно, - в который раз произнес добрый молодец Серый волк.
- А если странно – надо на разведку сходить! – в дверях избушки стоял Соловейко. На плече его сидел Кеша.
- Это дело, - Иван показал Соловейко большой палец.
- Вы что не слышали? – добрый молодец Серый волк, посмотрел на всех словно учитель на двоечников и кивнул в сторону черепков. – Они же никого не пропустят
- А если Кешу послать? – Соловейко принял попугая с плеча на руку.
- Кешу? – добрый молодец Серый волк по волчьей привычке почесал себя за ухом и спросил. – Вы как, Иннокентий, не против? Справитесь?
- Запросто! – беззаботно ответил  попугай. – На счёт раз – прыгаем, на счёт два – приземляемся! – и вспорхнул с руки Соловейко.

5.
С высоты птичьего полета Кеша видел шеренги глиняных солдат. Пробовал их сосчитать, но на это цифр в его голове не хватило. А потому, бросив сие бесполезное занятие, полетел к Золотому городу. Там он быстро сориентировался, увидев башню, которая возвышалась над остальными постройками. Открытое окно было видно издалека – но светиться в нём «как на экране», он не решился. Вместо подоконника сел на наличник, и тихо, чтобы не скрести когтями, заглянул внутрь башни. Хоть Кеша и висел вниз головой, но того, кто устроился за столом узнал сразу: это была ведьма из Древнего погоста.

Глава 2.
«Василиса»

1.
Сказка про Сашу и самой Василисе порядочно надоела. Но, по какой-то странной причине, она не могла бросить её сказывать Митеньке. И хоть тот регулярно задремывал посередине  повествования, Василиса продолжала говорить, словно рассказывала про Сашу сама себе. Прерывала же она этот рассказ только тогда, когда кто-то словно говорил в её голове:
- Стоп! На сегодня достаточно. 
Василиса тосковала.
В Забытом королевстве она такой тоски не испытывала. Там вокруг были люди, пусть и с несовершенными знаниями о мире, но – люди. Некоторые их утверждения могли вызвать смех – но при этом у них были знания, которые навсегда утратил современный человек. С ними было живо и весело. Иногда страшно. А тут – никак!
Кощей глотал книги килограммами. Подряд, на всех языках. Но последнее время она часто его видела с одной и той же книгою – небольшого формата, но довольно толстенькой.  Он часто сидел с ней на патио за каменным столом или бродил у фонтана.
Однажды она увидела из окна, что он оставил эту книжку в кресле. Василиса не поленилась спуститься в каменный сад и посмотрела, что это была за книга. А была это «Антология мировой поэзии».
«Вот так, - подумала она. – Видимо поэзия не поддавалась холодному уму Кощея. Неужели он мог чувствовать прекрасное? Или только хотел понять – в чём оно?».
Подумать было о чем.
Но наступал вечер, и Василиса продолжала свой рассказ о Саше, пытаясь понять – почему, зачем и для кого она его рассказывает. Одно она уже поняла, что явно не для Митеньки, Но присутствие того вдохновляло её.

(Сказка о Саше.)
1.
 Только тепло и сизый дымок говорили о том, что костер не потух – в лучах утреннего солнца горящие угольки были совсем незаметны.   
Магистр откашлялся и торжественно начал своё повествование:
- Как вам известно, в одной далекой стране стоит чудесный замок. Когда-то он стоял под ясным, тёплым, вечно весенним солнцем. И жил в той стране веселый, работящий народ. И правил этим народом мудрый король…
Гном нетерпеливо перебил его:
- Что вы нам, милейший, старые сказки рассказываете. Это всем известно. Вы про суть говорите. 
- А я бы послушал, - сказал Бедный рыцарь. – А то, знаете, мне многое забылось в этой истории. На путях в будущее, прошлое, порой, так быстро забывается.
Саша естественно поддержала его:
- А я вот совсем ничего такого не знаю. Говорите, Магистр, говорите…
Ободренный слушателями Магистр, важно продолжил:
- Ну, естественно, у короля был сын. Прекрасный принц. И вот когда принцу исполнилось восемнадцать лет, король велел ему…
- Жениться? – то ли перебила Магистра, то ли подсказала Саша.
- Что уж так сразу и – женится? Король был мудр. И прежде чем жениться, он велел принцу приискать себе невесту.
- Нашел?
- Почти… - вздохнул гном.
- Что значит почти? - не дослушав  ответа, снова спросила Саша.
- Тут такая история… - замялся Магистр.
- Да, - ехидно усмехнулся гном. – Будь она не такая, мы бы тут не сидели и не ждали, когда дракон накушается, и расправит свои крылышки.
Магистр, проигнорировав его насмешливое замечание, продолжал:
- Надо сказать, что этот принц был не совсем простой. Ему полагалось всегда носить кольцо с черным лабрадором.
- Ой! – вскрикнула Саша.
- Вот, вам и «Ой!» – с укором сказал ей Магистр. – Это было не простое кольцо. В этом кольце заключалась вся Сила мира. Человеческого мира, естественно. И, как вы убедились за эти сто лет,  в этом мире не всё стало просто…
Рыцарь, разглядывая свой ржавый меч, сказал:
- Это кольцо должно было быть в добрых и умных руках иначе…  Иначе бедный наш мир…
Саша нетерпеливо махнула в его сторону рукой:
- Понятно, понятно… Это кольцо было у принца. Вы про принцессу-то рассказывайте скорее.
- Чудная девочка, - то ли восхищаясь, то ли в насмешку сказал гном.  – Она сразу ухватывает суть…
Поморщившись от того, что его всё время перебивают, Магистр, продолжал:
- Ну, вот. Принц Александр, его так зовут, обошёл весь мир в поисках принцессы, которой бы подошла корона…
- Корона? – опять воскликнула Саша. - Причем тут корона? У него же должно было быть кольцо?
Гном раздраженно глянул на неё:
- Какая глупая девочка! У него было кольцо, а у неё должна быть корона! Корона эта несла в себе всё Добро мира. Человеческого конечно. Впрочем, не только.
Рыцарь ласково погладил Сашу по голове:
- Корона эта должна была принадлежать самой красивой и, главное, доброй девушке на свете, - объяснил ей он. Но Саша продолжала спрашивать, сама удивляясь глупости своих вопросов:
- Обязательно, самой красивой и доброй?
Гном уже еле сдерживал своё раздражение:
- А как иначе? Что Сила без Добра? Зло! И Добро без Силы – пустое место. А потому, принц искал добрую принцессу. Как вы, например.
- Так. Значит, теперь я – Добро?
- Увы. Глуповатое, но Добро. Впрочем, с ним почти всегда так.
- И вот в одной далекой и снежной стране принцу встретилась такая девушка, - произнес, наконец, и своё слово Магистр.
- Это хорошо.
- Хорошо, да не очень… Эта девушка не была принцессой.
- Это плохо.
- Плохо, да не очень. Помнится, что она была прекрасна, умна и необыкновенно добра. К тому же её звали, как и принца – Александрой.
- Да неужели… - Сашу бросило в жар.
- Да, это была ваша блистательная прабабушка…
- И они поженились?
- Увы!
- Что же помешало?
- Ведьма  Домнелла… - уже не сдерживаясь крикнул гном.
- Но какое ей до этого дело?
- Наипрямейшие. Она сама метила на место невесты.
- Она тоже была молода, и красива… - почему-то вздохнул рыцарь…
- Да она и сейчас…
- Вот, вот… - магистр строго посмотрел на Сашу. – К тому же она была принцессой. Принцессой царства… как бы вам сказать?
- Тьмы! – сокрушенно сказала Саша.
- Ну, это сейчас его так называют. А тогда это было царство… Не знаю, как об  этом сказать при ребенке…
- Это было царство с не совсем доброй репутацией, - подсказал рыцарь.
Гном был более прямолинеен:
- Его населяли особы, как говорят теперь в Яви,  с низкой социальной ответственностью
Магистр поморщился:
- Но Домнелла обещала исправиться, если принц на ней  женится, и отдаст ей...
- Свое сердце?
Тут уже и рыцарь потерял терпение:
- Надо было ей его сердце. Ей нужна была корона...
- И сейчас она у неё – в Сашиных глазах блеснули слёзы.
- Это всё чепуха, - произнес Магистр, то ли утешая Сашу, то ли размышляя вслух. – Она и так была принцессой – так что короной больше, короной меньше… Главное кольцо!
- Так и кольцо у неё.
- Впрочем,  это тоже ещё ничего не значит. Это тоже чепуха.
- Тогда что же не чепуха?
- А не чепуха то, что Домнелла сейчас уже, наверное, сидит у постели спящего принца, и ждет, когда он  проснется и назовет её своей избранницей.
- И когда он должен проснутся?
- Точной даты никто не знает. Это должно случиться с дня на день. Ведь он был усыплен на сто лет…
- Кем?
- Кем, кем! – проворчал гном. – Ею же – Домнеллой.
- Зачем?
- Чтоб не женился на  твоей бабушке Александре.
- Но он же  на ней и не женится.
Магистр набрал воздуха в грудь, выдохнул и продолжил спокойно объяснять Саше суть происшедшего и происходящего:
- Это тогда, сто лет назад он не смог жениться. А сейчас, когда прошло сто лет, когда твоей прабабушки  давно нет, кто  ему помещает это сделать?
- Но…
Гном был менее терпелив, чем Магистр и Бедный рыцарь – он взрывался, как порох:
- Но, но, но! Только не надо мне сейчас говорить про то, что сердце ему должно подсказать, что Домнелла не его  любимая…
- Но ведь это так и есть.
- Увы - эраре хуманум эст! Человеку свойственно ошибаться! - не сдавался пытаясь достучаться до разума Саши Магистр. – Когда принц проснётся, Домнелла будет рядом и на ней будет корона.
- А на нём перстень с черным лабрадором, - почти кричал в отчаянье гном. – Когда-то госпожа Домнелла специально их связала своим недобрым колдовством. Принц проснется, увидит рядом со своим ложем Домнеллу в короне, посмотрит на свой перстень и скажет:
- Дорогая моя Александра, как я долго спал. Ты не устала меня ждать?
- Нет, ответит ему Домнелла, не устала. Я была готова тебя ждать целую вечность, - подыграл гному Магистр.
- Ну и пусть.
- Какая глупая девочка! – гном, был почти готов сдаться. – Что значит «ну и пусть»? Ведь тогда Сила кольца будет служить Злу.
- А нашему миру за эти сто лет, пока принц спал, и так достаточно досталось, простите за  тавтологию, - почти равнодушно произнес рыцарь.
- Да-с, - подтвердил Магистр. – Галантности, как и не бывало – латыни никто не знает.
- Мечи поела ржа.
- А новые выковать некому – все кругом пляшут и поют, - кипел гном.
- Ну и чего вы хотите от меня? – взмолилась, ничего не понимая, Саша.
- Мы хотим одного, - Магистр, забыв этикет, взял Сашу за руку. – Мы хотим чтобы, когда принц проснется, у его постели сидели вы, ваше высочество.
- Я!?
- Да, вы внучка Александры Первой – принцесса Александра Вторая!  Не зря же ваша  бабушка, когда в замке случилась вся эта суматоха по поводу правопреемственности, унесла с собой и корону принцессы Добра и кольцо принца – кольцо Силы. Она уже тогда знала, что делала, и делала это для вас.
- Но у меня теперь нет ни короны, ни кольца. Вы же помните: даже придворные меня не признали без короны. Хотя вы им говорили…
- Подумаешь – придворные. Зато вас признал дракон!
- А у дракона хороший нюх и воспитание, - гном взял Сашу за другую руку. – А кто знает этого принца? Каким он проснется? Сто лет в коме – это, я вам скажу, не кот чихнул.
Тут рыцарь почти обречённым голосом произнес:
- Да, проснется, глянет, а короны на ней нет.
- Ну не в корону же он в свое время влюбился? – возразил ему гном.
- Что не говори, там была другая девушка…
- Эта ничем не хуже.
- Это для нас с вами.
- Всё ерунда! – прервал спор гнома и рыцаря Магистр. – Главное, как её в нужный час усадить в кресло у постели со  спящим принцем? Ведь там уже, наверное, давно сидит Домнелла. А на ней корона. И русалии поют свои соблазнительные  песни забвения…
- И что? – гном обернулся к магистру. – Они и сто лет назад их пели. Однако принц выбрал не Домнеллу, а Александру.
- Но это была не я, а моя бабушка. А она такая… такая…
- И ты такая! И ни чем не хуже. Принц проснется, увидит тебя, влюбится и женится.
- Ничего себе! - воскликнула испуганно Саша.  – Лежала себе спокойненько на диване, болела. И на тебе – оказывается, я должна на ком-то жениться, чтобы спасти мир.
- Не жениться – выйти замуж.
- Какая разница! И, вообще-то учтите, мне всего шестнадцать лет…
- Какой прекрасный возраст, - вздохнул рыцарь.
- А замуж я могу выйти только тогда, когда мне исполнится восемнадцать.
- Не беда, подождем до восемнадцати. Главное, чтобы он влюбиться в вас.
- А если он мне не понравится?
Тут и Магистр, и гном, и даже рыцарь удивленно подняли на неё глаза:
- Не говорите глупостей, - сказали они в один голос.
А Магистр продолжил:
- Как так может быть, чтобы  шестнадцатилетней девушке, не понравился прекрасный принц? Главное не прозевать его пробуждение.
- А не ждать, когда он приедет на белом коне, - добавил Бедный рыцарь.
Саша задумалась, глубоко вздохнула, и в тот же момент ветер отнес дым костра в её сторону – на глазах у Саши выступили слезы, она чихнула и произнесла:
- Ну, ладно. Но как мне оказаться рядом с этим принцем? Надеюсь, вы все мне в этом поможете.
- Увы! Домнелла сразу учует такую ораву лишних людей и гнома. Отныне вам придётся действовать одной. Но как говорили древние: фортес фортуна адйуват – судьба помогает храбрым! 
- Как же я туда попаду, дорогой магистр, без вашего знаменитого «Раз – и готово!»?
Тут раздалось радостное мычание и хлопанье крыльев, поднявшее ощутимый ветер.
- Что это?
- Это, кажется, дракон расправил крылья, - воскликнул рыцарь.
Все повскакивали со своих мест и обратили взгляды в сторону заливных лугов.
- Милый ты мой! – пустил слезу гном. – Он это сделал впервые за сто лет.
- Я что должна лететь на драконе?- ужаснулась Саша.
- Можно конечно и на воздушном шаре, - утерев слезы съязвил гном. – Но на драконе надежнее. Ведь он точно знает дорогу в замок Спящего принца. И русалии только его признают  своим собратом.
 - Я боюсь.
Тут перед ними появился дракон. Он втянул в себя воздух, словно разом обнюхал всех и... улыбнулся.
Гном тут же подошёл к нему, почесал ему шею. Дракон осклабился, заурчал, как большая кошка.
Рыцарь подтолкнул Сашу:
- Не бойтесь, девочка - смело взбирайтесь к нему на спину…
И рыцарь, подняв Сашу, ловко усадил её на спину дракона.
- Главное, покрепче держитесь за его уши! - посоветовал гном, и быстро отошёл от дракона метров на семь.
- Вперед, принцесса! – крикнул Магистр, хлопнув дракона по спине и, проворно отбежав в сторону, воскликнул:
- Вас ждут великие дела!
Дракон радостно заверещал, взмахнул крыльями и, легко оторвавшись от земли, стал набирать высоту.
Провожающие попадали на землю, от поднявшегося при взлёте ветра.
Когда же дракон с Сашей на спине, скрылся из глаз, Магистр приказал:
- Вставайте, вставайте!
 Но все поднимались и без его понукания.
- Давайте-ка, встаньте поближе ко мне и положите руки мне на плечи.
- Зачем? – удивился гном.
- Так надо – выполняйте.
Гном и рыцарь не торопясь повиновались. 
- Встали поближе! Замерли! – воскликнул магистр и щёлкнул пальцами. – Раз-и-готово!
И все исчезли, словно их тут и не было.

2.
Василиса умолкла, закончив повествование предпоследнего, как она решила, вечера.
Она собралась будить Митеньку, но тот, оказывается, не спал.
- А что было дальше? – спросил он.
- Что было дальше, я расскажу тебе в следующий раз. А сейчас иди к себе.
Митенька пошёл к двери, отворив её, обернулся:
- А дракон он такой, как змей Горыныч?
- Скорее всего. Только с одной головой.
Митенька покачал головой, мол, ясно, и вышел, аккуратно притворив за собой дверь.
А Василиса, ложась спать, подумала:
«Оказывается, я не первая в нашей семье, кто летал на драконе…»

Глава 3.
«В Золотом городе.»

1.
Когда было необходимо, Кеша мог говорить если и не подолгу, то – по сути. В нескольких фразах он обрисовал увиденное.
- Как же она выбралась из Древнего погоста? – спросил Соловейко.
- Видимо так же, как и Иннокентий в Золотой город, - ответил добрый молодец Серый волк.  – По воздуху. На метле.
- На метле? Но труба же была забита камнями и мусором?
-Проколупала… - размышлял добрый молодец Серый волк. - А мы, когда покинули погост, каким-то образом повредили его границу. Слишком уж много нас было… 
А ещё Кеша сообщил, что хоть и мельком, но видел в комнате какого-то громилу, с бородой как у козла и  привязанного к стулу старика, приятной наружности.
- Наверное, это и есть тот самый волшебник, что создал глиняное войско для охраны города,  - догадался Иван.
- Скорее всего, - поддержал его догадку добрый молодец Серый волк. – А теперь это войско стережёт его как пленника.
- Не рой другому яму, лучше вырой для себя окоп, - изрек Кеша свою очередную мудрость.
- Интересно всё-таки узнать, что задумала эта ведьма? И как-то надо освобождать волшебника, - и добрый молодец Серый волк впал в раздумье.
Кеша обвел присутствующих орлиным взором и пару раз взмахнул крыльями, чтобы привлечь к себе внимание:
- Не можешь услышать – подслушай. Не можешь увидеть – подгляди.
- Хорошо бы, но как?
Соловейко хлопнул себя по лбу:
- У нас же есть шапка-невидимка!
Как использовать её обсуждали не долго – дольше спорили, кто ею воспользуются?
В конце концов, сошлись на Иване. Он пройдет невидимый в город и поднимется в башню…
- А я его подстрахую, - добавил добрый молодец Серый волк. – Обернусь воком и покараулю у башни. На всякий случай…



2.
Второй раз Иван пользовался шапкой-невидимкой – знал, что не подведёт, но всё равно нервничал, когда проходил шеренгу за шеренгой глиняного войска. Истуканы стояли друг от друга не менее как в пяти метрах – вроде бы иди смело – не дрейфь – но сердце стучало в Ивановой груди так сильно, что он стал опасаться, как бы истуканы не услышали его биенья. 
Пройдя заградительные кордоны, Иван вошёл в  ворота города и даже зажмурился от блеска золота в стенах домов и на земле. Какая уж тут земля? Иван шёл по золотому песку и золотым камешкам. Первую минуту он даже забыл, зачем сюда явился – настолько его поразил блеск золота и его несметное количество. Однако, он быстро взял себя в руки, огляделся.
Улицы были пусты. Только на перекрестках стояли глиняные истуканы, сторожа безлюдный порядок. 
Подходя к башне, он был удивлен, что её не охраняет ни один истукан. Зато увидел у двери ведущей внутрь строения, Серого волка, который безуспешно притворялся бездомной собакой.
Волк почуял его, поднял голову. Иван склонился и прошептал ему в самое ухо:
- Спрячься куда-нибудь – стать твоя выдает тебя. А вдруг ведьма тебя увидит. Небось, она не забыла, как ты прищучил её в Древнем погосте.
Волк, к его удивлению, спорить с ним не стал и послушно скрылся за большим золотым валуном, что нестерпимо слепил глаза.
Тихо и бесшумно поднимаясь по лестнице опоясывающей башню спиралью до самого верхнего этажа, Иван услышал громкие голоса – один женский другой мужской. Явно они принадлежали ведьме и тому типу, которого Кеша охарактеризовал похожим на козла.
- Чего ты боишься, козлиный горошек? – кричала ведьма. – Истуканы подвластны мне и тебя теперь они не тронут. Бери Магистра и веди в свою лесную избу! Охраняй его, не корми и не пои! А я тут когда разделаюсь с Иваном и его товарищами, приду к вам. Думаю, к тому времени вредный старик созреет и  скажет где моя корона и перстень с черным лабрадором! Как уйдёте, я завтра же прикажу глиняному войску напасть на Иванову ватагу. Они думают, что спрятались от меня? Ошибаются, я их уже давно заметила…
- А  почему нам не подождать тут? – возражал ей блеющий мужской голос.
- Потому, что тут Магистру и стены помогают. И эти его рукописи ему сил придают! Иди! А-то превращу тебя в козла на веки вечные!
- Ладно, ладно – иду, - и уже грубо обратился к кому-то третьему находившемуся в башне. – Вставай, старая развалина! Топай вниз!
Иван быстро спустился по лестнице, выскочил на крыльцо, перемахнул через каменные перила и кинулся за золотой валун. 
- Беги, Серый, к нашим. Скажи, что ведьма знает, где мы остановились, и скоро направит туда своё глиняное войско. Прыгайте в избушку и уходите, куда-нибудь подальше…
- А ты?
- А я прослежу, куда этот… ну, тот, который с ней, волшебника отведет…
- Может быть, лучше я прослежу, а ты предупредишь?
- Выполняй! – Иван удивился, что впервые что-то приказал Серому волку. И был удивлен, что тот его послушался и кинулся исполнять приказ.



3.
Мужик похожий на козла вывел из башни старика со связанными руками. Иван увидел, что рот его заткнут какой-то тряпкой. А на правой руке, по запястье, была надета деревянная колодка, похожая на рукавицу.
«К чему бы это?» - подумал Иван.
Он шёл за узником  и его охранником метрах в пяти, стараясь ступать как можно тише.
Охранник всё оглядывался  по сторонам – словно боялся глиняных солдат. Но пройдя две шеренги, понял, что они ему не страшны и пошёл смелее.
Отойдя с полкилометра от города, он толкнул своего пленника в сторону леса, аккурат против их стоянки.
И тут Иван услышал шорох за спиной – один из кустов качнулся, словно от его взгляда, и замер.
«Это ещё кто?» - подумал Иван и смело направился к кусту, пользуясь своей невидимостью.
За кустом притаился Серый волк.
- И что ты тут делаешь? – строго прошептал он волку на ухо.
Волк даже растерялся – он не ожидал от себя такой недостойной его чину маскировки:
- Так я это… За этими слежу. Вдруг ты упустишь, так я их по запаху найду…
- Я тебе что велел? Наших предупредить! Иди! Потом нас по запаху найдешь…
Волк повиновался.
Иван продолжил свою слежку. Это оказалось не сложно – хоть он и отпустил преследуемых на достаточное расстояние, из-за  вынужденной беседы с волком.
Оказалось, что мужик похожий на козла вёл своего узника по довольно заметной тропинке в лес.  И, в конце концов, тропа эта привела их к покосившейся избёнке, сложенной из почерневших от времени брёвен.
Когда визгливо скрипнула и хлопнула её дверь, Иван, уже абсолютно не таясь, обошёл избу кругом, заглянул в окно. Он увидел, как козлообразный примотал  волшебника к неимоверно корявому стулу, а сам плюхнулся на постель и тупо уставился в потолок.
Иван решил было тут же войти в избу и, опять же пользуясь своей невидимостью, которая конечно приведет хозяина избушки в замешательство, напасть и связать его. Однако здраво поразмыслив, решил дождаться Серого волка – тем более, что прежде чем связать охранника, надо было снять верёвку с охраняемого, а одному сделать это было невозможно.

4.
В то же время Серый волк во всю свою прыть, большими скачками, несся к месту их стоянки. Заворачивая к избушке на курьих ножках, волк споткнулся и, перелетев через голову, ударился оземь. Тут же он невольно обратился в добра молодца, встал на ноги и что-то проворчал, потирая ушибленную руку.
Соловейко и купец, которого они спасли от глиняного солдата, удивлено посмотрели на его заполошный вид.  А Кеша не преминул заметить:
 - Если с первого раза у вас ничего не получилось - парашютный спорт не для вас...
Добрый молодец Серый волк угрюмо глянул на них:
- Собирайтесь и уезжайте подальше отсюда. Иван сказал, что ведьма знает о нашей стоянке и хочет на нас своих глиняных солдат послать. Давайте, давайте… - и добрый молодец Серый волк направился в лес.
- А ты куда? – крикнул ему вслед Соловейко.
- К Ивану – помогу, если вдруг что…
Купец вскочил на ноги:
- Чего ждём? Надо уходить!
- Солдат, говорите, своих глиняных на нас пошлёт? – не обращаясь ни к кому, задумчиво произнес Соловейко. – Ну, ну, ну - пусть посылает… 
И он опять уселся на траву.
Купец посмотрел на него, на лес в котором скрылся оборотень, и тихо-тихо пошёл, а потом и побежал, подальше от своих спасителей и от Золотого города. 

5.
Даже в человеческом обличии нюх у добра молодца Серого волка был собачий.  Он быстро нашёл тропу, по которой шли козлообразный и волшебник из Золотого города. Издалека учуял и избушку, и следы Ивана. В этот раз ему захотелось, помня своё недавнее фиаско, незаметным оказаться рядом с Иваном. И хоть это в человеческом облике было не просто, это ему удалось. Учуяв,  что Иван, сидит на пне перед входом в избушку, добрый молодец Серый волк тихо подошёл к нему сзади, и прошептал в кажущуюся пустоту:
- Ну, как тут дела?
Добрый молодец Серый волк видел, как Иван вздрогнул, что дало ему полное удовлетворение за прежнее фиаско.
- Как дела, спрашиваю?
Иван снял шапку-невидимку:
- В избушке они. Волшебник к стулу привязан, а этот на кровати разлегся. Может быть, даже спит. Я хотел его связать, да одному не управиться, - и тут Ивану пришло в голову, что мог и один – оглушил бы мужика и волшебника развязал…
- Значит, сделаем так… - и добрый молодец Серый волк поведал Ивану свой план…
Когда скрипнула дверь, колдун Стручок открыл глаза. К его удивлению в избушку никто не вошёл.
«Видимо ветер», - подумал он.
Стручок сел, потёр лицо ладонями, прогоняя дрёму, и хотел, встать, чтобы закрыть дверь, как увидел, что верёвка на волшебнике, что привязывала его к стулу, начала развязывается сама собой.
Волшебник тоже завертел головой, ничего не понимая.
И тут в дверь избушки колдуна, сильно наклоняясь, чтобы не удариться о  верхнюю притолоку, вошёл здоровенный детина и направился прямиком к нему. Детина молча встряхнул колдуна, а веревка, что связывала волшебника, словно сама собой, стала наматываться на его широкие запястья, туго стягивая их.
Детина повернулся к волшебнику, что бы помочь развязать ему руки. И тут колдун не выдержал и закричал диким не человеческим голосом. При этом он кинулся к двери, упал, выскочив из избушки и, на глазах у оторопевшего детины, обернулся козлом.
- Лови его! – неизвестно откуда прозвучал человеческий голос.
Детина бросился ловить козла, но со всего маху ударился лбом о низкую притолоку двери, и, ойкнув, сел на пол и затряс головой.
Тем временем козёл с присущей этим животным прытью, рванул по тропинке, и скрылся из глаз. А у двери, на вытоптанной земле осталась лежать верёвка, которой связывали руки козлобородому мужику, и которая став велика козлу, упала с его тонких ног.
Иван снял шапку–невидимку;
- Что же ты! Надо было его поймать!
- Я бы поймал, если бы был волком. А человеку эта двери, как видишь, низка оказалась, - морщась от боли, сказал добрый молодец Серый волк. 
Волшебник, у которого освободились руки, с облегчением вытащил изо рта кляп и выдохнул:
- Дум спиро, сперо. И не зря…
Иван обернулся к нему:
- Что не зря?
- Надеялся я, не зря, - сказал волшебник, пытаясь снять с себя  деревянную «рукавицу». 
Иван стал помогать ему.
- Спасибо вам, молодые люди, спасибо!
- Всё! – добрый молодец Серый волк тяжело поднялся с пола. – Сейчас ударюсь оземь, стану волком и пойду разбираться с этим козлом!
- Волком? Как интересно! – удивился волшебник.
- Погоди ты биться, - остановил добра молодца Серого волка Иван. – Совсем мозги себе отобьёшь...
- Некогда годить! Надо в город идти! Козлу этому и ведьме показать, кто такой Серый волк.
- Какие вы горячие, молодые люди. Я тоже когда-то таким же был. А вчера, сидя связанным в башне, понял – с Домнеллой просто так не справится. Пробовал, а результат? Боюсь, она непобедима…
- Домнелла? – переспросил Иван. – Где-то я уже слышал это имя…
- Не уверен, что вы где-то могли его слышать.
- Вспомнил! – Иван шлёпнул ладонью себя по лбу. – Василиса мне о ней что-то говорила…
- Василиса? Кто это?
- Моя жена.
- Ваша жена? А ей-то, откуда это знать?
- А ей её бабушка Александра рассказывала.
- Александра бабушка вашей супруги? Ипсум ридикулум! – воскликнул волшебник. - Забавно! Очень забавно получается!   

6.
Соловейко пристально вглядывался в то, что происходило у невысоких стен, окружающих Золотой город. Расстояние до города было приличное, и он не мог всё рассмотреть детально. Но он видел, как зашевелились шеренги глиняных солдат, и как они стали собираться, строясь рядами, друг за другом.
- Я вижу – в их армии всё становится параллельно и перпендикулярно! – с тревогой сказал Кеша.
Соловейко взглянул на него, улыбнулся и задумчиво произнес:
- Ну, вот  сейчас и начнется весёлая забава...

Глава 4.
«Василиса»

1.
Утро во дворце под багровым небом с утра выдалось беспокойным. Если не сказать – грозным!
Кощей, обычно равнодушно относившийся как к порядку, так и беспорядку – если, конечно, это не переходило границы – бушевал. Прислуга пряталась по самым темным углам, стараясь не попадаться ему на глаза.
 Василиса таким его никогда ещё не видела. Да и старик-упырь, что прислуживал ему с давних времён, такого вспомнить не мог. Если только тот случай, когда Дракула украл из дворца Василису. Да и-то, там скорее было больше недоумения, как такое могло случиться, чем – гнева.
Василиса, хотела спуститься в каменный сад, чтобы узнать, что произошло? Но старик-вурдалак замахал на неё руками: мол, уйди, уйди, потом, потом!..
Василиса пожала плечами   и, прихватив из столовой яблоко, отправилась в свою комнату. Она собиралась о том, что произошло расспросить у Митеньки, но и того нигде не было. Хотя он всегда первый приходил к ней по утрам, пожелать доброго дня.
 Василиса сидела у себя в комнате и грызла яблоко. Когда от него остался только хвостик, она сунула его в карман сарафана, намереваясь потом, когда суматоха уляжется, выбросить на кухне в мусор. 
Суматоха продолжалась.
Наконец Василисе надоело сидеть и ждать у моря погоды, она вышла из комнаты и остановилась в ожидании того, когда кто-нибудь побежит по коридору. Ждать пришлось не долго: из-за угла вынырнули две молодых ведьмочки.
- Что случилось? – спросила их Василиса.
Ведьмочки вздрогнули. Одна из них приложила палец к черным губам и прошептала:
- Тише, пожалуйста, госпожа…
Василиса шёпотом повторила свой вопрос.
- Беда! – прошептала ведьмочка. -  Хозяин утром пошёл к своему любимому фонтану в каменном саду – он всегда по утрам умывается из него – а там плавает, какой-то мусор. А вы же знаете, как хозяин относится к воде. Вот он и взбесился…
- Какой мусор?
- Мы не видели. Говорят, какие-то ветки, трава и даже перья.
- Откуда тут могли взяться ветки, трава и перья?
- Никто не знает.
- Может быть, змей Горыныч случайно на лапах принес?
- Он клянётся, что вчера никуда не летал…
- И, что Горыныч не видал никого, кто бы это мог сделать? Он же там спит - прямо у дверей дворца. Мимо него никто бы не прошёл…
- Все так и говорят, - ведьмочки замолчали, ожидая новых вопросов или приказаний…
- Ладно, - сказала Василиса. – Бегите по своим делам.
Она вошла в свою комнату уселась в кресло и стала думать о том, как это могло случиться?
В комнату тихо вошёл Митенька, встал у дверей.
- Что ты там, как сиротка стоишь – проходи.
Митенька подошёл ней, мельком глянул на неё и тотчас отвел свой взгляд.
- Что сучилось, малыш? Ты что-то хочешь мне сказать?
- Я знаю, кто намусорил в фонтане, - прошептал он. 
Василиса испуганно воскликнула:
- Неужели ты?
- Нет! – так же испуганно воскликнул Митенька. – Это сделала сорока.
- Сорока? Откуда она тут взялась?
- Прилетела, - удивляясь непониманию Василисы, ответил ей он. 
- И зачем же она это сделала?
- Что бы ты задумалась.
- Что бы я задумалась? О чем? Я тут и так в постоянной задумчивости…
- Она сказала, что бы ты думала про Ивана.
- Да я только о нём и думаю. Погоди – ты сказал, что это сказала тебе она?
Митенька кивнул.
- Значит, ты с ней разговаривал?
Митенька опять кивнул.
- Где?
- В комнате, где стоит золотая клетка. Там окно открывается. Ночью, когда все лягут спать, она опять туда прилетит.
- Понятно. Сегодня, после сказки, ты проводишь меня туда…
- Хорошо, - сказал Митенька и вышел.

2.
На завтрак Василиса не ходила. Решила пойти на обед, что бы во дворце не происходило.
Кощей был угрюм, но уже споен. Он как обычно кивнул Василисе и продолжил свою трапезу.
После обеда, когда Василиса возвращалась к себе, то стала невольным слушателем одного разговора… 
Коридоры во дворце были очень гулкими. И как-то в шутку, после бессонной ночи, она за завтраком пожаловалась, что плохо высыпается из-за того, что шаги слуг не дают ей по вечерам уснуть, а утром будят ни свет ни заря.
Кощей вскинул на неё глаза:
- Интересно, какие тут могут быть свет и заря? – сказал он и больше не произнес ни слова.
Каково же было её удивления, когда она, следующим утром выйдя из комнаты, обнаружила, что коридор в обе стороны от её двери, застелен ковровой дорожкой. Дорожка была так длинна, что глушила шаги чуть ли не до самой столовой комнаты и на такое же расстояние в другую сторону.
Вот и сейчас она бесшумно шагала к себе, когда вдруг услышала чей-то разговор. Она бы беззаботно прошла мимо, если бы не услышала, несколько раз повторившееся своё имя.
Василиса невольно остановилась и прислушалась.
Разговор вёлся между незнакомым ей старым седым вурдалаком и его молодым собратом.
- Видел, как хозяин сегодня разбушевался!? Это из-за нескольких веток в воде фонтана. А что будет, когда узнает о том, что я тебе когда-то рассказывал? Осинового кола не миновать!
- Вот бы его опять в темницу отправить.
- Тихо ты!..
- Без него-то, как спокойно было. А теперь дрожишь по каждому поводу и без повода…
 - Ты без повода дрожишь, а каково мне? Один упырь надоумил прошлую Василису мертвой воды ему капнуть. И сам же помог ей в этом.
- И что было?
- Вроде, как сомлел он. Отключился на время. Тут-то Василиска его и спеленала…
- И где этот упырь?
- Кто его знает – столько лет прошло. Наверное, в леса ушёл, подальше от судьбы.
- А ты не боишься своей тайны?
- А кто о ней знает, кроме тебя. Ты, надеюсь, не проболтаешься.
- Охота мне была по лесам бегать, где только все и норовят в тебя осиновый кол сунуть.
- А я, наверное, уйду. Не буду искушать судьбу. А как мы вольно без Кощея жили!
- Да, жили – не тужили!
Василиса поняла, что услышала для себя достаточно, и, повернувшись, тихо ушла обратно в столовую комнату.
- Барышня, что-то забыла? – спросил старик-упырь, присматривающий за слугами.
- Яблоко забыла на вечер взять. Для Митеньки.
Старик-упырь   вздохнул и осуждающе покачал головой, но распорядился, чтоб Василисе принесли вазу с фруктами. Василиса выбрала самое спелое яблоко, в котором косточки стучали как в погремушке, немного подумав, взяла ещё кисточку винограда, и отправилась в свою комнату, обдумывать услышанное. 
А вечером, как всегда она рассказывала историю Саши. Только сегодня она у неё не совсем складно получалась. Она всё время отвлекалась на мысли об услышанном разговоре и предстоявшей встрече с сорокой.


 



(Сказка о Саше.)

1.
В одной далёкой, никому неведомой стране, на высокой скале стоял замок…
(Василиса сама удивилась, как одинаково с прошлыми историями начала рассказывать Митеньке историю о Саше).
Когда-то в замке и вокруг него жил весёлый и сильный народ. Но однажды вдруг подули злые ветра, загремели грозы, загорелись леса; наводнения затопили все поля в округе. Люди как могли, боролись с невзгодами, но они оказались бессильными перед разбушевавшейся стихией, а потому решили покинуть родные края.
Так получилось, что перед самым уходом пропал их правитель принц Александр. Исчез, словно его и не было. Народ понял, что он их покинул в беде и в расстроенных чувствах и обиде, решил как можно быстрее тоже покинуть своё, прежде процветающее королевство. И никто не знал и даже не догадывался, что одним бурным вечером, когда погода была особенно ветреной, с дождями и грозами, принц уснул в одной из самых далёких комнат дворца.
В тот последний вечер перед уходом, многие видели, как на крыше самой высокой башни замка стояла фигура девушки, почти девочки, в короне, а вокруг неё носилась и нападала на неё темная тень.
- Это  госпожа Домнелла! -  шептали все. – Это она разорила наш край. А сейчас хочет погубить эту, никому неизвестную, девочку!
И вот в какой-то момент этого сражения, девочка вытянула в сторону Домнеллы, руку – что-то блеснуло на ней, и сильный луч света ударил в нападавшую на девушку ведьму! Она закувыркалась в воздухе, но не упала – её подхватили руки русалий, что летали вокруг сражающихся, и унесли в тёмные тучи. Луч света погас и девочка  исчезла, словно её там никогда не было.
Народ, после всего, что им было увидено в тот вечер, окончательно убедился в том, что этот несчастный край придется всё-таки покинуть.
На следующее утро ни в городе, ни в округе, не осталось ни одной живой души – все ушли.
 И вот уже сто лет замок стоял пустой. Изредка в него наведывалась госпожа Домнелла и её прислужницы русалии. Но их прилёт не оживлял замок, а казалось наоборот, приводил его в ещё больший упадок. Его стены серели, ветры трепали и ломали редкие деревца, заносили дороги серым песком. Так продолжалось сто лет…
Но в эту неделю, Домнелла почти не покидала замка. Она чего-то ждала и к чему-то готовилась.
Она часто сидела у ложа, на котором спал принц Александр, в  самой далёкой комнате старого замка.
Темные своды комнаты едва угадывались в высоте.
Когда-то играющие живыми красками гобелены на стенах, едва различались в полутьме. Их ясные и четкие прежде картины, едва были различимы и сюжеты их угадывались, и не столько глазами, сколько воображением дорисовывающим их.
В кресле стоящем рядом с  ложем принца, спала Домнелла. Последнее время она часто проводила тут почти каждую ночь и утро, словно караулила сон принца. Но она караулила не его сон, а его пробуждение.
Русалии пели за окном заунывные песни. И вдруг их пение на какой-то момент, умолкло. Домнелла резко проснулась, встряхнула головой, прогоняя дрёму. Она даже встала и прошлась по комнате, выглянула, отодвинув штору, в окно – там едва теплился рассвет.
Домнелла подошла  к кровати спящего принца, нагнулась над ним, внимательно посмотрев на него, и произнесла:
- Всё спит. И спит и спит! Прямо беда какая-то. А пора бы уже и проснуться. Сегодня предпоследнее утро.  Не проснешься сегодня, ну, в крайнем случае, завтра, ещё сто лет будешь спать. Ещё сто лет ожидания, - Домнелла тронула принца за плечо:
- Эй, насупа, просыпайся уже!
И вдруг принц что-то промычал.
- Неужели дождалась! Где корона?
Домнелла схватила корону с прикроватной тумбочки, надела себе на голову, и опять уселась в кресло, внимательно глядя на принца.
- Ну, я готова! – прошептала она. – Просыпайся, принц, твоя принцесса тебя заждалась.
Но принц продолжал спать. Домнелла нетерпеливо стала его тормошить:
- Просыпайся, просыпайся, просыпайся…
Принц и правда пошевелился, даже открыл глаза и обвел комнату взглядом.
- Ах, принц, вы проснулись! – воскликнула Домнелла притворным и сладким голосом. – Как долго я этого ждала, сидя у вашей постели.
И тут за окном опять уныло запели русалии – принц посмотрел на Домнеллу, невидящим взглядом. 
- Как темно, чуть слышно произнёс он. – Всё ночь и ночь. И этот ветер всё воет и воет…
- Какая ночь? – дрожа и еле сдерживая себя от возбуждения, громко зашептала Домнелла. – Уже, давно утро!
Домнелла побежала к окну и раздёрнула шторы.  Сумрачный, холодный рассвет проник в комнату. Сквозь черные тучи едва пробивалось красное зарево то ли всходящего солнца, то ли далекого  пожара.
- Какое тяжелое небо, - прошептал принц. – Какое унылое утро. Какую тоску, какой тяжёлый сон навевают это пение и вой ветра. Голова принца упала на подушку, глаза закрылись, и он опять уснул.
- Не спать! – почти закричала Домнелла. – Кому я сказала – не спать!
Но принц спал. Спал непробудным сном.
Домнелла в отчаянье, упала в кресло.
- Спит! Опять спит! Неужели, это ещё на сто лет?
И, словно догадавшись о чем-то, она резко вскочила, подбежала к окну:
 - Наверное, это русалии - их пение не дало ему сегодня как следует   проснуться?  Это надо взять на заметку – когда русалии поют, принц спит особенно крепко, – и, успокоившись, произнесла:
- Ладно, потерпим до завтра. А тем временем я могу, смело отправится по своим делам.  Сегодня мне, как раз надо облететь полсвета,  как следует развеяться от этой тоскливой скуки ожидания. 
Домнелла сняла корону, хотела поставить её н тумбу, что стояла у кровати, но передумала:
- А корону я пока спрячу. На всякий случай. Но так, чтобы она была под рукой.
И недолго думая она сунула корону под одну из подушек, лежащих горой, в головах принца, после чего подошла к окну:
- Ну, а теперь, можно и размяться! - Домнелла взлетела на подоконник и крикнула:
- Эй, русалии, слуги мои верные! Кто полетит со мной?
Пение русалий оборвалось – сильный порыв ветра всколыхнул шторы:
- Не все, не все, - довольно засмеялась Домнелла. – Кому-то придется остаться тут, чтоб напевать колыбельные  песни нашему принцу. Мало ли что может случиться, пока мы резвимся. Остаются тоскливые ветры. Буйные ветры летят со мной. Всё понятно? – Домнелла распростерла руки и воскликнула:
- Так дуй же, ветер, сильнее! Смейся вместе со мной и хохочи. Подхвати меня своими упругими крыльями, неси меня под облаками и в облаках.  И пусть там, где мы промчимся над землей, ликуя и веселясь, пусть там нас сопровождают войны и болезни, пусть там бушуют ураганы, бурлят наводнения, грохочут землетрясения!
Подхваченная буйными ветрами, Домнелла улетела. Тут же окно с треком закрылось, шторы упали на нём. Комната погрузилась в мутный полумрак.

2.
И  в этом полумраке нарисовались три фигуры.
В тишине послышался короткий диалог:
 - Темновато, однако. 
- ведьмы нет?
- Никого нет. Улетела…
Три темных фигуры приблизились к постели принца.
Слабый свет от не до конца опущенных штор высветил Магистра, Бедного рыцаря и гнома.
- Спит?- спросил рыцарь Магистра, склонившегося над принцем. 
- Спит!
- Просто беда какая-то! – подал свой голос гном. –  Домнелла улетела. Скоро прилетит Александра, а он спит! Будто за сто лет не выспался.
Рыцарь подошёл к окну, поднял штору. За окном царил кроваво-ржавый полумрак.
- Интересно, тут когда-нибудь светит солнце?
Гном уселся в кресло:
- А чем вам это утро не нравится?
- Всем. В такое утро совсем не хочется просыпаться.
Рыцарь обернулся к друзьям, и задал вопрос который, конечно же, относился прежде всего к Магистру:
- А я одного не пойму – почему, если мы смогли сюда попасть при помощи одного щелчка пальцами…
- Раз и готово!
- Именно. Почему тогда бедная девочка должна сюда лететь на драконе сквозь эти мрачные тучи и холодный ветер?
- Сам не знаю, - пожал плечами Магистр. - Так ей было предначертано сто лет назад…
- Кем предначертано? Оракулом?- хмыкнул гном.
- А хоть бы и им. Ведь тогда он не был таким маразматиком и знал, что говорил.
- Что-то не верится.
- Верится, не верится, а предсказания надо исполнять – иначе они не сбудутся – всё должно быть как по писаному.
- Всё равно, как-то это не по-рыцарски, - вздохнул Бедный рыцарь. - Мы уже тут, а она там, на ветру, под дождем...
 - Знаете, мы гномы очень чутки к металлам, - словно переводя разговор в нужное русло, произнес гном. – Но я тут не чувствую золотой короны. Только железо.
- Это, наверное, вы чувствуете  мой старый ржавый меч.
- Нет, ещё я чувствую камень! Это черный лабрадор.
- Вы точно его чувствуете?- встрепенулся магистр.
- Я его не просто чувствую. Я его вижу на среднем пальце у  принца.
Все склонились над спящим принцем, рассматривая кольцо.
- Это точно оно? – спросил рыцарь.
- Оно,  - подтвердил Магистр. – Это Домнелла надела его на палец принца. Значит, она ждала его пробуждения. А корону, видимо, унесла с собой.
- Может быть, снять кольцо?
- Ни в коем случае. Оно напрямую связано с короной. Его тянет к ней как… - Магистр замялся, подыскивая сравнение…
- Как железо к магниту, – подсказал рыцарь.
- Сильнее. Как жертву к жертвеннику.
- Вы сами-то поняли, что сказали?- поднял на Магистра глаза гном.
- Не совсем. Но сказано красиво. Пульхрум ест дихит!

3.
Тут за их спинами с треском распахнулось окно, раздались хлопки могучих крыльев и в окне показался улыбающийся дракон, а по его шее в комнату, как с горки, съехала Саша. Дракон же, как самолет после дозаправки в воздухе, исчез из зоны видимости окна. 
Магистр поклонился Саше.
- Мы рады видеть вас, ваше высочество, живой и невредимой.
Саша с недоумением глянула на него, сморщила нос и чихнула.
- Будьте здоровы! – одновременно пожелали ей Бедный рыцарь и гном.
- Спасибо! – ответила она и шмыгнула носом. – Кажется, я опять простудилась. Нет, летальный исход мне точно обеспечен.
- Довольно капризов, ваше высочество! – строго произнёс Магистр. – Вы сегодня уже налетались. Лучше подойдите к камину и согрейтесь.
Рыцарь и гном с удивлением посмотрели на него – камин был холоден как склеп. Дрова, лежащие в нём, не знали огня видимо не один десяток лет.
- Игнис! – воскликнул магистр и щёлкнул пальцами. – Раз-и-готово!
Дрова вспыхнули в камине, освещая комнату и согревая её.
Саша протянула руки над пламенем:
-  Так это и есть замок принца?
- Он самый.
- А в постельке, как я понимаю, сам принц.
- Собственной персоной.
- Ну, а как ваши персоны попали сюда раньше меня?
- Это всё Магистр, - развел руками, оправдываясь гном. – У него ведь всё просто – раз и готово…
- А я значит, в это время на драконе, парила под облаками, над облаками, в облаках: наперегонки с ветром, верхом на ветре, дрожа от страха и холода. Ой, я это, кажется, уже от кого-то слышала?
- От госпожи Домнеллы в самом начале нашей истории, - Магистр был невозмутим, словно обвинения Саши касались кого угодно, но только не его.
- Да, точно! – воскликнула Саша и, взглянув в сторону спящего принца, продолжила шёпотом:
- Ой! Что же я так кричу – принц же спит…
- Спит, - поддакнул ей гном. – Как сурок. Я думаю, что  настала пора его будить?
Магистр тронул принца за плечо:
- Эй, вставай, лежебока! Вставай!
- Проснитесь, принц, не то вы проспите свое счастье! – поддержал его рыцарь.
А Гном добавил:
- Вставайте, если не хотите ещё сто лет провести в этой постели! – он подошёл к постели, взял принца за плечи и молча встряхнул его.
- Осторожнее! – крикнула Саша от камина. – Разве так можно. Вы же сделаете ему сотрясение мозга.
Гном бесцеремонно опустил голову принца на подушку:
- Хорошо если этот мозг ещё остался в его голове, после такого продолжительного сна.
Саша подошла к постели, чтобы поправить подушку:
- О, смотрите, что я нашла, – корона!
- Эх вы, кладоискатель! – укорил Магистр гнома.
И тут, вдруг, принц завозился в постели, и что-то забормотал.
- Надевайте скорее корону, ваше высочество, и садитесь в кресло, - забеспокоился Магистр.
И тут же он сам выхватил корону из Сашиных рук, водрузил её Саше на голову, и толкнул её в кресло.
 - Ну, что? Просыпается? - почему-то опять шёпотом спросил гном.
- Хочет, но, кажется, ему что-то мешает, - нетерпеливо потирая руки, ответил рыцарь. Он подошёл к окну. – Это русалии. Их заунывное пение мешает ему проснуться.
Гном тоже выглянул в окно:
- Что же нам делать? Мы против них бессильны.
- А дракон! – воскликнул магистр. - Пусть он погоняет их как следует. Тогда им будет не до песен! – и обратился к Саше. – Ваше высочество, позовите его…
Однако Саша словно не слышала его. Она сидела у постели принца и задумчиво смотрела на него.
- Принцесса Александра-Вторая!
- А, что?
- Налюбуетесь принцем потом, когда он проснется. А сейчас зовите дракона.
- Как это сделать?
- Вот так… - и рыцарь, высунувшись в окно, пронзительно свистнул. 
- Я так не сумею…
- Что там уметь? – Магистр подтолкнул её к окну. – Сложили губы и дуй - раз-и-готово!
- Ну, ладно, попробую…
Саша высунулась в окно и свистнула. Свистнула так громко и оглушительно, что все присели.
А в окне появилась голова дракона.
- Дорогой дракон, вы бы не могли сделать так, чтоб русалии перестали петь, - попросила Саша.
Дракон непонимающе фыркнул.
- Что тут непонятного? – как всегда сердито сказал гном. – Погоняй  их как следует! Чтоб им было не до колыбельных песен.
Дракон радостно заверещал и нырнул в облака. Тут же заунывное пение русалий превратилось в нестройный визг испуганных девчонок, постепенно  удаляясь,  и умолкая.
- Молодец, дракоша! – крикнул в окно гном. – Так их сладкоголосых!
- Осторожнее бы он с ними – всё-таки они женщины, -  пробормотал рыцарь. А Магистр самодовольно произнёс:
- Ну, вот, а вы говорили – зачем нам дракон, зачем нам дракон?..
И в этот момент за их спинами раздался голос: 
- Что тут происходит, господа?
Все резко обернулись и увидели, что принц сидит в постели, и внимательно смотрит на них, ожидая ответа.
- Доброе утро, ваше высочество! – поклонился Магистр. – Вот вы и проснулись. Мы так долго этого ждали. А вы всё спите…
- Да, - поддакнул Магистру гном, так же склонясь в поклоне. – Вы всё спите и спите, а в мире так не хватает крепкой мужской руки…
- Доброй и справедливой, - добавил рыцарь.
Пока все раскланивались, Саша успела незаметно спрятаться за штору и оттуда подглядывала за происходящим.
Магистр приблизился к постели принца, на которой тот сидел:
- Я вижу у вас кольцо с черным лабрадором…
Принц встал перед магистром,  и опять строго спросил:
- И что?
- Надеюсь вы знаете, что этот камень в молодых руках, да при горячем сердце его обладателя… Как бы это сказать?
- Может такого натворить, что потом всем миром не разгребешь, - подсказал гном!
Принц пожал плечами:
- Не понимаю, к чему все эти разговоры?
- А позвольте, ваше высочество, - вскричал магистр, – представить вам принцессу царства Добра Александру-Вторую…
И Магистр широким жестом указал в сторону окна. Все расступились – но Саши за их спинами не оказалось.
- Ваше высочество, вы где? – с растерянной улыбкой, позвал Сашу Магистр.
- Здесь, - послышался тихий голос Саши.
Гном в раздражении, хлопнул себя по бедрам:
- Что вы там прячетесь в этой столетней пыли? Выходите сейчас же!
- Мне так стыдно…
Все переглянулись. Рыцарь с улыбкой произнес:
- Ребенок… Это так естественно.
- Именно – естественно. Выходите! – приказал Магистр. 
Саша, понурив голову, вышла из-за портьеры:
- Мне очень жаль, но я… потеряла корону.
- Как?- вскричал Магистр. – Когда вы это уже успели?
- Она свалилась у меня с головы… Вниз… Когда мы смотрели в окно на дракона... Простите…
- Ну, начинается...
Все, кроме принца и Саши, бросились к окну, но не успели к нему подбежать, как в него, во всей своей красоте и с короной на голове, влетела Домнелла.

4.
Она, растолкав всех, кинулась к принцу, присела перед ним в реверансе:
- Ах, мой дорогой принц! Я так долго ждала вашего пробуждения, сидя  днями и ночами рядом с вашим ложем в этом неудобном кресле.
- Вы кто? – едва взглянув на неё, спросил принц.
- Я ваша невеста, мой принц. Принцесса Добра и… - на этих словах Домнелла поморщилась, но взяла себя в руки и продолжила,  - принцесса Добра и Света!
Принц ничего не ответил.
 - Видите на мне корона?   
Наконец принц обратил на неё внимание:
- Ах, да… Корона… - он подошёл к Домнелле, и та   даже склонила перед ним голову, стараясь продемонстрировать не столько свою покорность, как показать корону.
 И тут, к её изумлению, принц снял корону с её головы.
- Что вы делаете? Отдайте мне мою корону.
- Эта корона принадлежит не вам.
- Не  мне? Но тогда кому?
- Принцессе Александре-Второй.
- Нет! Нет! Нет!  - почти завизжала Домнелла и у всех на глазах превратилась из стройной и утончённой с виду дамы, в смазливую бабенку с рыжими волосами, больше похожую на неопрятную ведьму.
- Э, милочка, как вас жизнь-то поистрепала! – ехидно заметил Магистр.
- Что ж вы так? – с укором произнес гном. – Следить надо за собой.
-  Хамы! Вы ещё обо мне узнаете!
- Мы и так достаточно о вас знаем.
- Я этого так не оставлю! - продолжала брызгать слюной Домнелла.
- Знаете что, мадам, нам сегодня не до вас… - поморщился Магистр. – Ите, мисса эст!
- Что?
- Что, что! Валите отсюда! Неужели непонятно? - перевёл с латинского гном. –  Заходите как-нибудь лет через сто…
- Что-о!
- Мадам,  хватит вам уже тут брызгать слюной. Ваше место на свалке нашей длинной истории. В Древнем погосте, например, – и магистр щёлкнул пальцами. – Раз-и-готово!
И Домнелла исчезла, словно её тут никогда и не было.

5.
И тотчас же  небо, под озорной шум ветра очистилось от черных туч, и сияющее солнце, впервые за много, много лет осветило мир. 
Принц подошёл к Саше и, надев ей на головку корону, взял за руку...
 - Ну, а теперь, как говориться, веселым пирком, да за свадебку! – наверное, впервые за время из знакомства, воскликнул весело, без всякого сарказма, гном.
- Э, э!.. Какую еще свадебку?! – испугалась Саша, и выдернула свою руку из руки принца. – Какую свадебку? Мне ещё в школу целый год ходить и ходить. А потом в институт. Какой-нибудь.
Принц, как и положено всем принцам, встал перед Сашей на колено: 
- Ничего, я подожду. А пока не соблаговолите ли показаться своим подданным?
- Не соблаговолю. Я им уже показывалась – они меня не признали.
- Это потому, что вы были без короны, - напомнил ей Магистр.
Саша решительно сняла с головы корону и протянула её Магистру:
- Вот вам ваша корона – покажите её вашим подданным. .
- Не моим, а вашим!
- И моим тоже можете показать.
- Какой характер, - рыцарь даже зааплодировал.
- Да! – поддержал его гном. – Вылитая Александра-Первая.
Корону у неё никто не принял. Более того, принц положил ей в руку кольцо с черным лабрадором:
- Берегите это кольцо – когда-нибудь я за ним приду..
Саша взглянула на него, и произнесла умоляющим голосом:
- Я хочу домой! У меня тонзиллит, у меня горло болит.
- Домой, так домой! Воскликнул Магистр. – Как вам будет угодно, ваше высочество. Дело-то плевое: Раз-и-готово! – и он щёлкнул пальцами.
И опять мир перед Сашей перевернулся.
 
6.
Солнце так много дней не показывавшееся над миром, из-за снежных туч, заглянуло в окно Сашиной комнаты и осветило её спящую на старинном бабушкином диване.
Сашу разбудил звук открываемой двери. И после недолгого топтания в прихожей и ванной, в комнату вошла мама. 
- Спишь, соня?
- Я не Соня, я Саша, - потягиваясь, ответила она. – С добрым утром, мамочка.
- С Новым годом, деточка.
Мама поцеловала Сашу:
- Температуры, вроде, нет…
Саша улыбнулась и, не открывая глаз, - обвила маму за шею:
- Ой, мамочка, а мне такой сон снился…
Саша села, откинула одеяло и увидела корону, спрятавшеюся под ним, удивлённо взяла её в руки.
- Так, так… - мамин голос стал строгим. – Без спросу взяла.
- Разве? Не помню, - пробормотала Саша.
- Заспала всё, - мама забрала корону из Сашиных рук, направилась к комоду, чтобы спрятать туда корону. 
 - А кольцо где?  Сейчас же положи его на место, - приказала мама и вышла из комнаты.
Какое-то смутное видение из сна мелькнуло в Сашиной голове – прекрасный принц, протягивает ей кольцо, стоя на коленях.
Саша пошарила руками под одеялом, надеясь нечаянно обнаружить кольцо, как обнаружила корону. Но кольца не было.
И тут раздался телефонный звонок.
Саша почему-то с испугом посмотрела на телефонный аппарат. Телефон зазвонил опять.
- Саша, возьми трубку, - крикнула из соседней комнаты мама.
Саша потянулась к телефону, но не успела снять трубку, как телефон зазвонил опять.
- Саша, я переодеваюсь, возьми трубку.
- Уже беру…  Алло!
- Доброе утро, ваше высочество! – ласково прошелестел мужской голос в телефоне.
- Доброе, а вам кого?
- Вас, ваше высочество.
- Вы кто?
- Великий магистр, первый министр, самый главный президент всего Необозримого Будущего. Правда, только в царстве Света и Добра. В вашем царстве, ваше величество!
Саша потерла висок:
- Кажется, сон продолжается.
И тут вошла мама:
- Кто там?- спросила она.
Саша быстро положила трубку на рычаги:
- Никто. Ошиблись номером.
- Кольцо на место положила?
- Кольцо?..
- Кольцо в вашем левом тапке, под диваном, произнес тот же голос.
- Точно, вот оно, обрадовалась мама. - Ох, ты и растеряха! – и тут же недоуменно произнесла:
- Подожди, кто это сказал?
- Великий магистр, первый министр, самый главный президент всего Необозримого Будущего, в моем царстве Света и Добра.
- Александра! – одернула её мама. – Не дури мне голову!
И тут, снимая ненужное напряжение между матерью и дочкой, раздался звонок в квартиру.
- Кто там в такую рань? – удивилась мама и пошла в коридор,  открыть дверь. Положи в шкатулку…
И опять в голове Саши прозвучал тот же голос:
- Это ваши подданные, ваше величество, пришли справиться о вашем здоровье. Примите их по-простому…
Мама закричала из коридора:
- Саша, к нам  ребята из твоего класса тебя, проведать пришли. Вставай, будем гостей встречать! Новый год, всё-таки...

7.
Василиса замолчала.
- А что дальше было? – спросил её Митенька.
- Всё – тут и сказочке конец, а кто слушал – молодец!
- А как же принц?
- А принц потом нашёл её. Они жили долго и счастливо, и умерли в один день, - беспечно сказала Василиса, но от этого  привычного окончания сказок о всех принцессах и принцах, её вдруг бросило в жар: ей вспомнились её прабабушка Александра и прадедушка Александр – они тоже умерли в один день…
«Неужели? – подумала  она. – А хоть бы и так, что теперь? А ничего».
Василиса посмотрела на Митеньку:
- Время позднее  - все, наверное, угомонились – веди, показывай, где там сорока нас ждет.
Они прошли почти через весь дворец. Комната, в которую привёл её Митенька, была небольшой. Стены не были ничем украшены, даже, как показалось Василисе, чересчур выцветшими. Это Василису удивило: солнца в царстве под багровым небом нет, а стены потускневшие, словно солнцем вылизанные – ни одной яркой детали. Василиса прикоснулась к стене, провела по ней рукой – вроде ничего особенного, вот только… Василиса опять окинула комнату взглядом, и не заметила в ней ни одной деревянной детали. Двери и переплет окон железные. Стол, стоящий ровнехонько в центре помещения, тоже из железа. А вот клетка на нем… Василиса подошла ближе, пригляделась – кажется золотая?
Митенька, увидев её удивление, прошептал:
- Тут жар-птица жила, это её клетка.
- Понятно… Интересно, где она теперь?
Митенька пожал плечами, мол, не знаю.
Он подошёл к окну, осторожно, чтобы не греметь железом, открыл его, тихонечко свистнул.
И тут же на подоконник села,  сорока.
- Где пропадали? Еле дождалась вас. Ну, говорите, как вы тут живете? Кощей не обижает? Очень бабушка о тебе переживает…
- Передай бабушке, что бы не волновалась за меня, - перебила Василиса сороку, так как если её не остановить, она будет тут трещать без умолку. – А как вы там живёте?
- Мы? – удивилась сорока. – А что нам будет – живем, как всегда жили…
- А как Иван?
- Иван? Иван к Окиян-морю пошёл. На Буян-остров хочет попасть, что бы добыть там смерть Кощееву...
Василиса хотела было сказать, что зря они это затеяли, что дело это  мало того, что бесполезное, но и совсем не нужное, что с Кощеем надо договариваться, а не воевать его. Что Кощей стал совсем не таким, как его в сказках описывали – ощущение, что он после заточения переродился… Но как это объяснишь сороке? Она же об этом и слушать не станет, и бабушке Яге всё шиворот- навыворот перевернет: мол, Василису Кощей прельстил, раз она за него заступается…
- Вот что, - сказала Василиса. – Я бабушке письмо напишу, а ты передашь. Прилетай завтра…
- Пиши, - прострекотала сорока. – Сегодня пиши, а Маленький злыдень  пусть мне его тотчас же принесёт. Буду ждать.   
- Сделаю. А ты не зови его больше злыднем. Я его Митенькой называю.
- Митенькой? Мило, очень мило… 

8.
Всю оставшуюся ночь Василиса писала письмо. Оно получалось у неё большим и подробным. Исписала целых два листа. Потом поняла, что получается громоздко и, сократив свою эпистолу втрое, а то и вчетверо, уместила её в пол-листа. Оставила только то, что она жива и здорова, что слушала разговор слуг про мертвую воду, что помогли прежней Василисе, спеленать Кощея; что Ивана надо вернуть из похода, ибо это бессмысленно, и что мертвую воду ей присылать не надо, так как она ею ни когда не воспользуется…
«Вот теперь точно подумают, что Кощей её чем-то очаровал», - подумала она, и в конце письма написала, как она по всем скучает, а особенно по Ивану. 
Сложив письмо в маленький квадратик, проткнула его иголкой и продернула нитку, связав её в колечко, что бы надеть сороке на шею. После чего разбудила Митеньку, спавшего, свернувшись калачиком тут же в кресле, и отдала ему послание для сороки. Митенька долго не мог понять, что от него хотят. А когда, стряхнув сон, понял, схватил письмецо и тихо исчез за дверью.

9.
Естественно за завтраком она выглядела сонной. Кошей внимательно на неё посматривал – удивительно, подумала она, почему-то он сегодня без книги?
- Не выспалась?
- Да, плохо спалось.
- Мешал кто?
- Нет. Просто голова болела.
- С чего бы это?
- Так, думы разные одолевали…
- Это что же за думы такие, от которых может голова заболеть?
- Думы и думы. Ты разве ни о чём не думаешь?
- До такой степени, что бы голова болела - нет
И, что бы перевести разговор на другую тему, неожиданно для самой себя, спросила:
- А кто такая госпожа Домнелла?
- Кто? Домнелла? А-а, это та ненормальная, которая хотела править сразу в двух мирах – темном и светлом? Та дура, которая так и не поняла, что это невозможно. Госпожа Домнелла! Надо же, я уже и забыл о ней. Теперь, как мне сказали, она ведьма. Сидит в одном из Древних погостов, без входа в него и без выхода. А ты почему спрашиваешь? 
- Да так – интересно…
- Так это ты о ней, что ли всю ночь думала? - Кощей внимательно посмотрел на Василису, но ничего более не сказав, молча, положил перед собой, так, чтобы Василиса видела, белый бумажный квадратик, прошитый черной ниткой.
Внутри у Василисы всё похолодело: это было её послание, которое Митенька должен был передать сороке. Только сейчас она поняла, почему его не было среди слуг. А она-то думала, что он просто проспал.   
- Что с мальчиком? – спросила она.
- Не знаю, - равнодушно ответил Кошей, и, обернувшись к старику вурдалаку, спросил:
- Где он? 
- В его каморе заперли…
- Он ни в чем не виноват – это я его заставила…
- Конечно, не сам же он до такого додумался.
- А  сорока?
Кощей пожал плечами:
- Улетела, - и, взяв письмо в руку, спросил:
- Можно прочесть?
Тут уж и Василиса только плечами пожала, мол, как хотите.
Кощей развернул письмо, и молча стал его читать. Василиса внимательно смотрела на него, пытаясь понять его настроение – но на челе его высоком не отражалось ничего.
Кощей, прочитав послание, положил его на стол, прижал ладонью и посмотрел на Василису.
- Кто те, что говорили о мёртвой воде?
- Не знаю. Я их только слышала, но не видела.
Кощей помолчал.
- А что же ты мне не сказала, что хочешь к Яге вернуться? Давно бы сказала, я бы тебя отпустил?
У Василисы даже сердце забилось:
- А разве так можно было?
- А почему нет? Худого ты про меня ничего не замышляла. Горыныч принес тебя из Забытого королевства сюда. Я думал, тебе тут комфортнее будет Ивана дожидаться – могла бы давно сказать...
- Как я – пленница – о таком подумать могла? 
- Пленница? – удивлённо посмотрел на неё Кощей. – Разве пленники так живут? Так ли?.. - и он засмеялся неестественным смехом, словно копируя кого-то.
«Это же из арии Кончака текст – удивилась Василиса – Откуда он такое может знать?»
И тут же вспомнила, что не раз заставала его в Каменном саду с нотными клавирами. Видимо он мог их читать и слышать в самом себе. Но откуда он их брал? А откуда он брал другие книги и вещи? Значит у него связь с тем, её миром, не порвана…
Всё это промелькнуло в голове Василисы в одно мгновение.
- Вы, правда, можете отпустить меня к бабушке?
- Почему нет? А-то дождись Ивана тут, и я вас сразу в Явь отправлю…
Василиса молчала, обдумывая сложившуюся ситуацию…
- А этот поход Ивана к дубу на Буян-остров за моей смертью, пустое дело. Её там нет, и никогда не было… 
- Где же она?
Кощей рассмеялся:
- Да, ты не прежние Василисы, хитрить не умеешь, напрямую спрашиваешь. На это и я тебе прямо отвечу: а я сам не знаю, где она. Не знаю, почему я бессмертен. Не знаю, зачем всё это я раньше творил? Может быть от скуки многовековой… Осерчал я на род людской… Почему осерчал – не помню…  А теперь вижу, не сердится на вас надо, а жалеть.  Хотя, опять же, за что вас жалеть? Вы столько зла друг другу делаете, что мне с вами и не сравниться, - Кощей умолк.
Молчала и Василиса. Молчала и прислуга, стоящая у стенок кругом стола.   
- Может, все-таки тут Ивана подождешь? – наконец прервал молчание Кощей.
- Если это можно, я бы всё-таки у бабушки пожила – эти багровые небеса из меня всю душу высасывают…
- Это да, - это они могут, - покивал Кощей в знак согласия. – Это их предназначение…  - и, через паузу добавил: - Так и быть – собирайся. А ты, - обернулся он к старику-вурдалаку, - ты скажи Горынычу, чтобы он к полёту готовился.
- Что ему готовится-то? Крыльями махнул, да полетел. А тебе и крыльев не надо… - зачем-то добавил он, выходя из комнаты.
Василиса поклонилась Кощею и уже дошла до двери, как вспомнила про Митеньку:
- А Митеньку можно я с собой заберу?
- Куда? – изумился Кощей. – В Явь?
- Нет, конечно. К бабушке Яге – ему там веселее будет, просторнее…
- Забирай, конечно.
- А ещё, - попросила Василиса смущенно, - Ваню, как придет за мной, - не обижай…
Кощей грустно вздохнул:
- Не обижу, иди…
Василиса благодарно поклонилась ему – знала, что он слово своё сдержит – и радостная вышла из обеденной комнаты. 
Ближе к полудню Василиса и Митенька взгромоздились на Горыныча.  Счастье Василисы было неизмеримо. Огорчало её только одно: Кощей так и не вышел, чтобы с ними   попрощаться.
   
  КОНЕЦ   ПЯТОЙ   ЧАСТИ


       


     ЧАСТЬ  ШЕСТАЯ
             
      «ИГЛА»  КОЩЕЯ

Глава 1.
(О разном).

1.
- Так, - сказал Иван. – Чего ждем? Быстро уходим. Может быть, ещё избушку догоним.
- Конечно, догоним, - ответил добрый молодец Серый волк. – Они нас не бросят – отойдут немного и будут ждать.
- А как же мы их найдём?
- По следу.
Иван, добрый молодец Серый волк и волшебник из Золотого города шли через лес к месту их стоянки, чтобы там добрый молодец Серый волк взял след. Каково же было удивление Ивана, когда он увидел, что избушка осталась стоять там же, где и стояла, а Соловейко, выйдя из укрытия, безбоязненно наблюдал за передвижением глиняного войска.
Увидев это, Иван опешил:
- Я вам что сказал? Убираться отсюда подальше, - и скомандовал:
- Быстро все в избушку и бегом отсюда!
- Да погодите вы! – как-то уж слишком беззаботно ответил Соловейко. – Успеем, если что убежать – не больно-то они прытки, - и, посмотрев  на волшебника, спросил:
- Это кто?
- Волшебник Изумрудного города, - ответил Иван.
- Золотого, - поправил его добрый молодец Серый волк.
Волшебник рассмеялся:
- Вы, ребятушки, чтобы не путаться, называйте меня просто – Магистром.
«Магистром, так Магистром» - подумали все.
А Кеша сказал:
- Мне кажется, или я где-то вас видел?    
- Вряд ли, - ответил, улыбаясь, магистр. – Если только в прошлой жизни вы были оракулом…
- Не был, не знал, не участвовал! – встопорщил крылья Кеша.
- Так чего мы тут, всё-таки, ждем?
- Ждем, когда ближе подойдут.
Все с удивлением посмотрели на Соловейко, а тот потер руки и сказал: 
- Ну а теперь, вроде, пора! – и засвистел.
- Предупреждать же надо! – воскликнул Иван присев и закрыв уши ладонями.
Остальные сделали тоже самое.
Пересилив свист и шум бури, вызванной свистом Соловейко, Иван заставил себя подняться во весь рост, и посмотреть в сторону Золотого города:  он сразу вспомнил деревья, гнувшиеся и ломающиеся по берегам реки Брынь,  от хулиганского посвиста младшего сыночка Соловья-разбойника. Теперь же этот посвист был не хулиганским, а самым настоящим - от всего сердца. На протяжении всего расстояния до Золотого города, бушевал ураган! Смерч! Ветер вырывал траву вместе с землёй, гнул кусты, ломал деревья, едва задевая их своим краешком.
Соловейко трижды свистел, набирая в перерывах полную грудь – а скорее живот – воздуха. Когда вой ветра умолк, товарищи свистуна увидели черный, словно вспаханный клин земли, на котором валялись глиняные солдаты, не пытающиеся даже подняться.
- С нами в контакт имеют право входить только те, кто имеет на это право, - подвел итог глиняного побоища Кеша.
- Вени, види, вичи! – сказал магистр, поднимаясь с земли, отряхиваясь и с восхищением глядя на Соловейко. – Настоящий герой - пришёл, увидел, победил! А я даже пальцами не успел щёлкнуть. Да вряд ли у меня, что-то и получилось – от этой деревянной рукавицы, у меня теперь такие занозы...
- А эти истуканы опять не поднимутся? – спросил добрый молодец Серый волк.
- Нет! - ответил ему магистр. – Поверженные истуканы очень редко поднимаются. Если только, конечно, им не помочь. 
- Зачем же вы создали такое ненадёжное войско?
- Я его создал не для войны, а для предотвращения оной…
Все осторожно пошли по чёрному клину земли в сторону города. Когда подошли к первому глиняному солдату, магистр наклонился над ним и, сунув пальцы в узкую щель, заменяющую солдату рот, достал оттуда небольшую золотую пластинку:
- М-да! – произнес он, рассматривая её. – Я так и думал: Домнелла нашла нужное  заклинание в моих записях, и переписала мои повеления глиняным стражам. Ну, ничего, мы их снова начертаем, чтобы они слушались меня и защищали Золотой город.
 «Надо же, - подумал Иван, - словно перепрограммировать их собрался».
Иван не знал, что все големы  слушались своего создателя, когда он клал им в рот или простую записку, или, как здесь, золотую пластинку с приказом повиноваться только ему.
- Вы мне поможете в этом?
- Что надо делать?
- Когда я переменю  задание, их надо будет всех поставить на ноги.
- Всех! – ужаснулся добрый молодец Серый волк, оглядывая поле на котором валялись поверженные.
-  Се ля ви! – Кеша вспорхнул на плечо Соловейко. -  Ничто не дается нам так легко, как хочется.



2.
А в это время Домнелла, наблюдавшая с башни за сражением, поняла, что она его проиграла.  Её всю затрясло от страха, когда она подумала, что магистр в любой момент может щёлкнуть своими пальцами и на счет раз-и-готово, отправить её опять в Древний погост, если ни куда-нибудь  подальше. Она не знала, что магистр некоторое время ещё не в силах будет это сделать, пока не вытащит занозы. А потому она вскочила на метлу, и, прячась за городскими стенами, полетела к лесу. Там, петляя между деревьями, летела до тех пор, пока не поняла, что теперь её никто не увидит, после чего поднялась ввысь.
«Что делать? Куда лететь? Ведь от этого – раз-и-готово! – нигде не спрятаться. Он везде её достанет!». Домнелла удивлялась, почему он этого ещё не сделал? Может быть, постарев, он стал сентиментален?
Чепуха!
Спрятаться! Спрятаться! Спрятаться!
Куда? И она вспомнила о царстве Кощея под Багровыми небесами! Вот там колдовство магистра её точно не достанет! Главное успеть долететь до Хрустальных гор и нырнуть под багровые небеса.
- Долечу! – шептала она себе. – Успею! Или я не знаю коротких путей в этом мире?!
И она бы успела, долетела, но заметила вдали темную точку. По мере приближения она распознала змея Горыныча с двумя седоками на спине.
«Интересно, куда и кого он несет?», - удивилась она.
Спрятавшись в лесу, Домнелла дождалась, пока змей пролетит над ней и поднялась в воздух, держась у него в хвосте и выше – редко кто из летящих оборачивается, или смотрит вверх.
Домнелла следила за полётом Горыныча, пыталась рассмотреть его пассажиров, и даже забыла про волшебство магистра. А когда вспомнила, то резонно подумала, что если он до сих пор ничего с ней не сотворил, то вряд ли вспомнит о ней теперь – когда у него дел в Золотом городе невпроворот. 
Змей плавно помахивал крыльями и летел прямо, никуда не сворачивая, и ни на что не отвлекаясь.
Очень скоро Домнелла поняла, что Горыныч летит в ту сторону, где живёт Яга, а значит именно к ней – куда ему ещё тут лететь? А потому ведьма, отстав от него, нырнула вниз, скрываясь  за перелесками и холмами, обогнала его, и первой долетела до угодий Яги, где и заняла удобное место для наблюдений, которое устроила ещё в прошлый свой прилёт.
Ей очень хотелось рассмотреть тех, кого змей несёт к Яге, и явно не по своей прихоти, а по приказу Кощея. Кто же это  мог бы быть?
Любопытство настолько поглотило её, что она совершенно забыла о своих неудачах в Золотом городе.

3.
 Баюн, устроившись на крыльце под солнышком, повёл ушами, открыл глаза, поднял голову, встопорщил усы и нервно ударил хвостом по доскам крыльца.
Кажется дел-то – кошачий хвост – но удар получился таким гулким, что лиса, сидевшая под окошечком на лавочке, которую перед уходом смастерил Пелька, глянула на кота:
- Ты чего?
- Не знаю, - ответил кот. – Чую кого-то.
Баюн за несколько верст чувствовал и проезжего и прохожего, а потому не верить ему лиса не могла.
- С добром кто идёт или со злом?
- Откуда мне знать! И не идёт, а летит…
В три прыжка кот оказался на крыше избушки. Глянув вдаль, он воскликнул:
- Ну, дела! Зови бабушку – кажется, Горыныч к нам пожаловал…
Лиса метнулась в избу. Через пару секунд там что-то упало – скорее всего, опрокинулся стул – и Яга выскочила на крыльцо:
- Где он, далеко?
- Да вот уж рядом. Сейчас из-за лесочка выпорхнет.
- Что же ему тут надо, окаянному? Неужели нас пожечь решил!..
И тут, показавшись из-за верхушек деревьев, на поляну перед избушкой, спланировал змей Горыныч. Поляна была довольно большая, однако хвост на ней не поместился, сокрушив нехитрую загородку.
- Извини, старая, не рассчитал маленько, - все три головы глядели на Ягу, высоко вытянув шеи. Две крайних смотрели скучно, а средняя – с интересом.
- Чего тебе, проклятущий, тут надо?
- Да вот гостей тебе привез.
Средняя голова склонилась до земли и по её шее, как с катушки соскользнул какой-то мальчишка, в котором Яга сразу определила злыдня, и… Василиса!
От неожиданности Яга ухватилась за один из резных столбиков, поддерживающих навес над крыльцом, и медленно опустилась на ступеньки. 
- Бабушка! – Василиса кинулась к ней, обняла.
- Да как же это? Да что же это? -  бормотала Яга. – Василиса! Ты ли это? Наконец она взяла себя в руки, утерла лицо передником, встала:
- Милая моя! А мы же тебя каждый день вспоминаем, как тебе там,  у супостата живется… - и строго обратилась к Горынычу. – А ну, проклятущий, рассказывай, что всё это значит?
- А вот она тебе пусть всё и расскажет. А мне велено не задерживаться, - змей расправил крылья, взмахнул ими, все невольно зажмурились от поднявшейся пыли. Когда она рассеялась, Горыныча уже и след простыл.
Яга поправила растрепавшиеся волосы, посмотрела на Маленького злыдня:
- А это у нас, что за чудо? – сердито спросила она.
Мальчишка испуганно вжал голову в плечи.
- Это, бабушка, Митенька. – Василиса погладила мальчика по голове. – Он мой друг…
- Друг? Ну, ладно, если так. Проходите в дом…
- Погоди, бабушка, дай синим небом налюбоваться.
- Что в нем такого особенного – небо, как небо.   
И тут из-под крыльца вылез сонный, Бесхвостый волк.
 - Что за топот тут у вас? Покоя нет… - проворчал он, но, увидев Василису, ничего не понимая, воззрился на неё, потряс головой, и, поняв, что это не сон и не Морок, завертелся перед ней волчком. И, если бы у него был хвост, то он, наверное, захлестал бы себя им до потери сознания от радости.   
Когда Бесхвостый успокоился. Василиса спросила:
- А где Иван?
- Так на Окиян-море пошёл. На Буян-остров поплывет, смерть Кощееву добывать.
- А вот это – зря.
- Почему же зря?
- Ну, во-первых потому, Кощей бессмертный…
- Но раньше-то его как-то побеждали, - перебила её Яга.
- А толку. Нет, его ничем не победить, даже мечом заветным.
- А я что говорил! – встрепенулся кот Баюн. – Не в мече дело!
- А в чем? – рассердилась Яга.
- Не знаю, - пожала плечами Василиса. – Я вам, что знаю, расскажу, а вы, бабушка, уже сами думайте, что и как?

4. 
Василиса поведала всем о своём житье-бытье у Кощея: о его странностях.  Яга слушала молча, не перебивая. Кот Баюн всё удивлялся, что такое могло произойти, что бы Кощей перестал быть злодеем?
«Хитрит, что-нибудь!» – думал про себя кот.
Патрикеевна тоже задавала себе много вопросов по этому поводу, и ни на один из них не находила ответа.
И только Бесхвостый волк не мучал себя никакими проблемами, пусть другие головы ломают, не его это дело. Он просто с нескрываемым обожанием смотрел на Василису и радовался, что она опять с ними, и видеть её теперь можно будет каждый день. А ещё он поиграл с Митенькой, о котором все забыли. И до самого ужина смотрел, как Митенька чинит поломанное Горынычем при посадке ограждение двора.
А вечером, когда все сытые и довольные, разбрелись по своим местам и улеглись спать, Яга долго беседовала с Василисой, выспрашивая её обо всём, что ей пришлось пережить, увидеть и услышать во дворце Кощея. А ещё она всё время вскакивала, чтобы подоткнуть что-нибудь под бок Митеньке, боясь, как бы он не упал, так как спал с котом на печи – другого места ему в избе не нашлось.
Василиса успокаивала её:
-Да что вы, бабушка, всё вскакиваете. Он уже большой, не упадёт.
В конце концов, Яга ткнула кота в бок и велела ему лечь с краю. И только тогда, когда кот, беззвучно ругаясь, выполнил её приказ, она успокоилась.
Все спали, а Яга с Василисой ещё долго, за полночь, сидели за столом и тихо разговаривали – Яга спрашивала, Василиса отвечала…

5.
Ведьму Домнеллу съедало любопытство: кого же это Кощей отправил к Яге? Она устроилась на своем прежнем наблюдательном пункте, за рекой Брынь, напротив впадающего в неё ручья, текущего по угодьям Яги. Конечно, можно было сидеть и ждать, пока гостья не появится на какой-нибудь тропинке, но у  ведьмы не было никакого терпения. И поэтому, едва дождавшись ночи, она, оседлав метлу, полетела в сторону подворья Яги. 
Ещё издалека она увидела, что окно избушки светится неровным слабым светом. Ей ужасно захотелось заглянуть в него, но она боялась быть обнаруженной…
В конце концов, она решила рискнуть, и повторить то, что она сделала в Золотом городе:
«Уж если сам магистр не почувствовал, что она за ним наблюдает, то Яга и подавно её прозевает, так как они никогда прежде не встречались, и нюха у старухи, на неё не было».
Домнелла подлетела к окну и осторожно заглянула в него: вся комната была в полумраке. На столе горела свеча, скупо освещая только двух человек: Ягу, которую она уже как-то видела и молодую женщину, которая, глядя в стол, что-то говорила Яге, а та её внимательно слушала.
Домнелла старательно пригляделась к говорившей:
«Где-то я  уже видела это лицо? – подумала она. И тут, словно что-то вспыхнуло в её голове! – Александра!?»
Да, это была Александра! Только повзрослевшая!
Домнелла, позабыв осторожность, вплотную приблизилась к окну, вглядываясь в молодую особу. А та подняла глаза и взгляды их встретились. И тут же метла унесла Домнеллу в небеса! 
Василиса, увидев лицо в окне, подскочила.
- Что с тобой? – удивилась Яга. – Что ты там увидела?
- Там кто-то  глядел в окно.
 Яга обернулась к окну:
- Никого там нет.
- Я видела лицо…
- Чьё?
- Не знаю… Женское…
Яга подошла к окну, прищурясь, посмотрела в темноту, заслонившись от света:
- Ни зги не видно... 
Она взяла свечу, вышла на крыльцо. Посветила направо, налево:
- Показалось тебе…
Василиса выглянула из-за её плеча – действительно никого. Только луна ярко светилась на тёмном небе.
- Но я, правда, кого-то видела…
- Померещилось. А может Морок шуткует…
Они возвратились в избу.
- Ложись спать. А завтра кликнем ворона. Пусть летит к Окиян-морю, возвращает Ивана назад. Что без толку с Кощеем биться. Тем более, как ты говоришь,  он стал другой, чем был.
- Да, сейчас он добрейшее существо. По крайней мере, в отношении меня.
- Ну, и ладно. Если к тебе добр, то и нам хорошо. Вот Иван вернется, отправлю вас домой… - Яга зевнула и потушила свечу. Комната погрузилась в полумрак. Только луна светила в окошко, и свет её медленно полз по полу справа налево.
Василиса, утомившаяся за день, уже спала. А Яга ещё долго смотрела на луну. Сон то подхватывал её, то отпускал. И прежде, чем окончательно забыться в его объятьях, Яга пробормотала:
- А и хорошо, что он подобрел. А если потом опять начнет звереть, то на него всегда найдется и другой Иван, и другая Василиса.

6.
Ведьма сидела в своём логове за рекой Брынь и размышляла о том, как ей повезло. Она не смогла отомстить Ивану с его друзьями за то, как они обошлись с ней в Древнем погосте. Она не смогла отомстить магистру, за своё поражение почти столетней давности. Но зато, она отомстит им всем, за всё сразу, погубив правнучку Александры - Василису!  С этой блаженной мыслью она и уснула.




Глава 2.
(Окиян-море, Буян-остров).

1.
Несколько дней Иван и его соратники  помогали магистру привести его глиняное войско опять под его командование. 
Соловейко, помогая ставить истуканов на ноги, краснея от натуги, отирая со лба пот, думал, что валить их было намного проще.
На улицах Золотого города стал появляться народ. Люди выходили из домов с опаской, вздрагивали, когда видели глиняных воинов. Народец был так себе: Иван  обратил внимание, что все были с лишним весом. И женщины и мужчины были малоподвижны, предпочитали только смотреть, как Иван, добрый молодец Серый волк и Соловейко, ставят на ноги тяжёлых истуканов. 
Кеша, наблюдая местное население, как-то сказал подошедшему Магистру, явно намекая на результаты его деятельности в Золотом городе:
- Красиво жить, конечно, не запретишь. Но помешать этому нужно.
- Ты права, мудрая птица, - ответил ему волшебник. – Но как это сделать? Когда ешь на золотой посуде, аппетит не пропадает,  а только портится – рыбы уже мало – устриц подавай.
- Обратиться, что ли волком, да погонять их как следует, - проворчал добрый молодец Серый волк. – Дети у них вон, какие шустрые – редко у кого щёки до подбородка висят.
- Погодите, вырастут, и они пузо наедят. Ума не приложу, что с ними делать? На золоте живут, – сокрушался Магистр. – Бросил бы я их, да боюсь, вовсе пропадут…
- А не надо пускать купцов в город – пусть сами рыбу ловят! – сердито поглядывая на бездельников, усмехнулся Соловейко.
В конце концов, все истуканы были подняты на ноги, каждому была вложена в рот исправленная золотая пластинка, и они все были готовы к несению охранной и таможенной – как сказал Иван – службы.   

2.
Белые пески берегов Окиян-моря блестели крапинами золота в обе стороны без конца и края.  Лазурь неба сливалась с лазурью воды, от чего казалось, что море поднимается на горизонте, переходя в небесную твердь.
 Глядя на это Иван подумал:
«Вот так, стоя на берегу моря, и думали наши предки, объясняя себе устройство мира».
- А где дуб зелёный? – спросил он. – Мне же о нём с детства рассказывали.
- Есть, есть дуб зеленый, - успокоил Ивана добрый молодец Серый волк. - Он где-то там, - он махнул рукой в одну из сторон. – Там, у Лукоморья.
- А это разве не оно?
- Это просто брег песчаный.
- Это что, нам ещё до Лукоморья добираться надо?
- Как хочешь. А зачем?
- Ну, как зачем? Там же на дубе златая цепь?
- И зачем нам она?
- Так на ней сундук висит, в котором смерть Кощеева.
- Сундук висит совсем на другом дереве, которое на острове Буяне растёт, - и, глянув на Окиян-море, добавил. – Однако, как нам на Буян-остров попасть? Неужели, к Лукоморью придется идти, на челне переправляться? Это далеко и долго будет…
- Ничего, - сказал Иван. – Дойдем. Тем более всё равно ждать, пока шторм на море не уляжется…
- Какой шторм? – удивился Магистр. – Сколько тут живу, сроду, никаких штормов не было…
- Действительно, - поддержал магистра добрый молодец Серый волк. – Море тихое, спокойное – откуда шторму быть?
- А вон, на горизонте видите чёрное пятнышко?
- И что? Подумаешь – пятнышко.
- Знаю я эти пятнышки. Как-то в море у Керчи мы так же с Василисой думали – подумаешь пятнышко! – а это туча была. Махом море на дыбы поставила.
Магистр засмеялся:
- Это не туча, Иван. Это вершина мирового дерева, что на Буяне растет. Того самого, на котором сундук со смертью Кощея висит.
Все внимательно всмотрелись в чёрную точку.
- Надо же, - сказал Соловейко. – Это каким же такое дерево вблизи должно быть? – и он обратился к добру молодцу Серому волку, -   ты же, вроде, бывал там?
- Давно это было – не помню. Да я тогда не очень на растительность внимание обращал. Дерево и дерево. Ну большое – бывает… Я камень помню на котором оно растет…
- Разве что-то может на камне расти?
- Камень тот меж корней его, лежит. Как в домике. А корни-то в земле, как и у всех деревьев.
- Это Алатырь – горюч камень… - сказал Магистр.
И все опять внимательно посмотрели на море, словно пытаясь мысленным взглядом увидеть и дерево, и Алатырь – камень.
И тут, так же на горизонте в небо ударил водяной столб, рассыпаясь в воздухе.
- Ничего себе фонтанчик! – воскликнул Иван. – Это что там за гейзер?   
- А вот он вас на Буян-остров и доставит, - радостно сказал Магистр.
- Кто он?
- А увидите…
Магистр прошёлся по пляжу, нашёл пару камней,  примерно с кулак величиной, присел у самой воды, и, опустив руки с камнями в море, несколько раз стукнул один о другой.   
Иван в детстве  занимался в кружке радиолюбителей и знал азбуку Морзе. Навык работы на ключе конечно с тех пор был давно утерян, (да и был ли он?) но ухо его четко выхватило из ударов Магистра сигнал, понятный на всех языках мира: три точки, три тире, и опять три точки – SOS!
«Это у кого он помощи просит?» - подумал Иван.
Только он это увидел, как море взбугрилось, и горбатая волна стремительно покатила к берегу.  Все насторожились.
Когда пригнанная кем-то волна, выплеснулась на берег, на поверхность моря, как подводная лодка, всплыл огромных размеров кит.

3.
Странный это был кит – ни на одного кита не похожий. Мало того, что он был просто огромен, это ладно, это бывает. Но ещё и морда у него была широченная, как у сома с двумя длинными усами над верхней губой и с огромным ртом.
Иван тихо сказал:
- Какой странный кит – он совсем на кита и не похож.
- Это не простой кит – это РыбаКит, - так же тихо ответил ему добрый молодец Серый волк.
РыбаКит отворил рот, и могучий голос его произнес:
- Ты меня звал, старче?
- Звал, - поклонился ему Магистр. – Дело у нас к тебе, РыбаКит.
- Что? Говори громче, я плохо слышать стал.
- Дело, говорю, у нас к тебе, - почти крикнул Магистр.
- Что за дело?
- Вот этих молодцев, надо бы на остров Буян переправить.
- Ну, коли надо, так переправим. А зачем это им?
- Смерть Кощееву добывать идут…
- Опять? – РыбаКит ударил хвостом по воде, подняв большую волну – Ивану и его друзьям даже пришлось отступить несколько шагов назад, чтобы не намокнуть. – Сколько же можно… И кто они,  если не секрет?
- Никакого секрета – это, - Магистр подтолкнул вперед Соловейко, - это Соловейко, сын Соловья разбойника. Этот добрый молодец – Серый волк…
- Смотри ты какой, - проревел Рыба-кит. – А я тебя другим помню.
- Я тебя тоже. В прошлый раз ты не такой громкий был.
- Глохну, вот и кричу не в меру.  Ну, а третий молодец кто?
- Иван-богатырь.
- Иван-богатырь? Не обманываешь?
Иван хотел обидеться, но Магистр опередил его.
- Не сомневайся.
- Ну, ну… - РыбаКит зевнул, так, что друзья увидели его внутренности, словно темную пещеру.
- Интересно, какая толщина диаметра этого тоннеля? – ужаснулся Кеша.
- Я не расслышал – кто-то, что-то сказал? – Рыба-кит опять ударил хвостом по воде – звук был, словно невдалеке, разом, произвели залп несколько артиллерийских орудий.
- Нет, нет – тебе показалось, - успокоил его магистр. – Так свезешь?
- Свезу…
РыбаКит отошёл от берега ещё метров на тридцать и стал разворачиваться. Волны от его маневра поднялись знатные, при этом сам он на них даже не покачнулся, до того был велик.
Развернувшись РыбаКит, аккуратно положил часть хвоста на берег. Эти полхвоста были величиной с крыло большого самолета.
- Поднимайтесь, поднимайтесь! Не мешкайте, - приказал им Магистр. – К голове бегите…
Прибежав к голове, стали ждать, что будет дальше. Через некоторое время РыбаКит проревел:
- Отправляемся, что ли? 
- Да! – прокричали в один голос Иван, Соловейко и добрый молодец Серый волк.
- Не слышу! – рявкнул, как гудок теплохода РыбаКит.
Кеша слетел с плеча Соловейко, и запорхал перед глазами БыбыКита – мол, давай, поехали!
РыбаКит понял его и осторожно поплыл к острову Буяну.
Наверное, он мог плыть и быстрее, но, боясь смыть волной своих пассажиров, двигался осторожно  и плавно, рассекая гладь Окиян-моря...

Глава 3.
(Остров Буян).

1.
По мере приближения к горизонту, тёмное пятнышко увеличивалось в размерах. Вот оно превратилось в тучу, туча в вершину дерева и дерево стало расти, словно поднимаясь из пучин Окиян-моря. Вскоре, даже задрав голову, было трудно рассмотреть вершину мирового дерева. Ствол его и крона, уходя в небо, словно делили мир на две части: с одной стороны его был день и солнце сияло над миром. С другой ночь, с ясным месяцем и звёздами на небе.  Все молчали, зачарованные увиденным, только добрый молодец Серый волк, словно сам себе, проговорил:
- Который раз вижу это и не перестаю удивляться…
А вот и Буян остров пропечатался на небосклоне. Небо с одной стороны древа было нельзя отделить от воды, а потому остров, казалось, был нарисован на безбрежном холсте моря и неба.
РыбаКит медленно приближался к каменной тверди. Не дойдя до острова метров пятьдесят, стал разворачиваться к острову хвостом и, как и прежде, положил его на берег, и, дождавшись, когда пассажиры сойдут, проревел:
- Как с делами управитесь, позовите. Камнями можно не стучать – достаточно притронуться к Алатырь-камню, и мысленно позвать меня – так-то будет вернее, что я вас услышу.
Сказав это, РыбаКит отплыл от берега и аккуратно, чтобы не поднять волну, погрузился в морскую пучину.
- Однако, - сказал Соловейко. – На всё это даже смотреть боязно.
- Глаза боятся – не смотри на ценник, - процитировал Кеша.
Даже не обсуждая, с какой стороны идти к дереву – с солнечной или лунной, выбрали дневную.

2.
И пошли.
Крона дерева уже давно нависала над ними, а до ствола ещё было шагать и шагать.
К полудню, - хотя, как тут определить день ли ночь ли? – подошли к Мировому древу, в корнях которого мягким, янтарным сиянием, светился Алатырь камень, испещренный черными рунами.
Почти день потратили они, обходя дерево и стараясь  разглядеть между ветрей его злополучный сундук с Кощеевой смертью. И  когда уже отчаялись, откуда-то сверху спустился Кеша и заявил:
- Без труда - кашу маслом не испортишь: кто ищет, тот всегда найдет.
И он поведал где, с какой стороны, на какой высоте висит сундук, и что добраться до него по такому корявому и сучковатому дереву пара пустяков – но сделать это будет не легче чем подниматься на Эверест. Поэтому восхождение решили отложить до следующего дня, а вернее, на после отдыха.
Соловейко и добрый молодец Серый волк, устроились в корнях дерева, а Иван приткнулся у Алатыря-камня, от которого шло ласковое тепло.
Он было, уже стал задрёмывать, как услышал голос Соловейко, который спорил с добрым молодцем Серым волком.
- А я говорю, - убеждал щн доброго молодца Серого волка, - что нечего лазать по дереву, как не знаю кто – давайте я свистну, сундук под ноги и свалится.
- Свалится и разобьется, а потом лови и зайца и утку, - возразил добрый молодец Серый волк.
- А что, - вскинулся Иван. – А давайте попробуем? Что время-то терять? Соловейко дунет, тут ты волк будь наготове схватить зайца, а я потом утку ухвачу!
На том и порешили. Но уснуть уже не могли – не терпелось осуществить задуманное, тем более, что сундук, как подтвердил Кеша, висел с дневной стороны древа.
Кеша взлетел и указал место, где примерно находился сундук. Соловейко тихонько свистнул в том направлении. Могучие ветви дерева даже не шелохнулись, только листочки задрожали на нем, как от ласкового ветерка.
Соловейка свистнул заливистей – качнулись и ветки.
- Ну приготовьтесь, - предупредил он. – Уши заткните и глядите в оба!
И он залился такой трелью, что ветви дрогнули, закачались, и сундук, сорвавшийся  где-то там, в гуще кроны, ломая мелкие ветви и ударяясь о те, что были толще, полетел вниз. Все видели, как он, отскочив от последней ветви на пути его несвободного падения, упал наземь и расселся всеми стенками своими, на четыре стороны. Заяц, выпав из сундука, очумело замер, и Серый заблаговременно обернувшийся из добра молодца в зверя, одним прыжком оказался рядом с ним, и схватил его поперек туловища. К удивлению всех разорвать его волк не успел – заяц сдулся как резиновая игрушка и превратился в утку. Иван схватил утку за горло, та крякнула, и из неё выпало яйцо. Яйцо упало на камни и разбилось! А утка, ущипнув Ивана за руку, повертела у виска крылом, как в мультике и улетела.
Все внимательно смотрели на белок и желток, растекающиеся по камню – никакого намека ни на иглу, ни на какой либо гвоздик,  котором хоть как-то могли поранить Кощея, не было обнаружено.
Иван понял, что-то пошло не так, и  что теперь их ждут какие-то новые испытания. О том какие они будут, он даже боялся думать. Он просто сел наземь и в изнеможении зарыл глаза.
Все молчали.
Тишина оглушала!
И только почувствовав на себе пристальный взгляд, Иван открыл глаза.

3.
Если бы Иван стоял у края пропасти, он, отпрянув от увиденного, обязательно бы упал в неё.
В пяти-шести метрах от себя он увидел голову огромного белого змея. Глаза его, расставленные не менее, чем на пару метров одно от другого, внимательно смотрели на Ивана.
Несмотря на испуг, Иван оглянулся по сторонам, ища друзей своих – живы ли они, здоровы ли?
 Добрый молодец Серый волк, Соловейко и Кеша, устроившийся на груди последнего, мирно спали.
«Значит, это всё мне приснилось? – подумал он. – А  змей»?
«А я тебе не снюсь», - услышал он в своей голове.
Иван уже давно привык к говорящим зверям. Но змей не говорил. Он словно поселился в голове его.
«Пока ты держишься за Алатырь-камень, нам не нужны слова. Мы можем общаться мысленно, никого не беспокоя. Ну, поведай мне, кто ты? Зачем оказался тут?».
Кто, зачем и как – в  мгновение ока пронеслось в его мыслях, на что змей отозвался в голове его:
«Понятно. Значит, Кощей выбрался из заточения и опять чудит. Ты спи пока, отдыхай, утром решим, что дальше делать…».
И Иван провалился в сон, сквозь дрёму, всё-таки успев подумать о том, что ему приснилось, а что было наяву?

4.
Когда все проснулись, Иван рассказал свой удивительный сон.
- Запудрив мозги, можно сэкономить на лапше, - скептически произнес Кеша.
- Иннокентий, друг мой, вы не правы. На острове Буян и не такое может случиться, - задумчиво произнес добрый молодец Серый волк. – А змею  эту я помню. Её Гарафена зовут.   
- Её? – удивился Иван. – Но я точно помню, голос был мужской…
- Тебе так казалось. Это ты свой голос в себе слышал. Чай, за Алатырь камень держался?
- Ну…
- Тебе, Иван, надо меньше спать, - посоветовал Кеша. – И нам хорошо, и миру безопасней.
- А тебе какого цвета змея снилась? – в свою очередь спросил Соловейко.
- Белого, а что?
- Мама говорила, что белая змея снится к удаче, которая просто  упадет с неба.  Давай  я, как в твоём сне, свистну…
Не успел Соловейка договорить, куда он, и в каком направлении собрался свистеть, как с высоты раздался строгий женский голос:
- Я вам свистну! Ишь, свистуны, какие нашлись!
Все посмотрели наверх – с дерева, обвив его могучую ветку, смотрела на них белая змея.
- Ты-то, Серый волк, не первый раз тут и должен помнить, что смысла в том никакого нет.
- Ну, ты же сама помогала нам этот сундук с дерева снимать…
- Помогала. Думала, польза от этого будет. А вот за последние века, поумнела и поняла – не в Кощее дело. Конечно, от него тоже пакостей достаточно было. Но вот который век его не было,  а пакости – не  переводились.
Гарафена сползла наземь, приподнялась над Алатырь-камнем,  как над трибуной, подперла свою огромную голову хвостом – при этом всё тело её продолжало обвивать дерево, настолько она была велика.
- Я вот что поняла, - продолжила свои рассуждения белая змея. – Не в Кощее дело, а в сундуке – не надо его открывать…
- Почему это? – по недоброму удивился добрый молодец Серый волк.
- А напомни-ка всем, что в нем спрятано?
- Что напоминать-то? Это всем известно: игла в яйце. Яйцо в утке. Утка в зайце. Заяц в сундуке.
Иван зачем-то вспомнил свой сон:
- Я иглы не видел.
- Это потому,   что ты сон до конца не досмотрел, - сказала змея Гарафена. – И так – начнём с зайца… Что есть заяц?
- Что значит, что есть заяц? – добрый молодец Серый волк нервно дёрнулся.  – Заяц, он… Короче – его можно есть!
- Заяц, - продолжала Гарафена, не отреагировав на рассуждение волка, - это не просто заяц. Заяц это… - Гарафена замолчала. Она вся сползла с дерева, обвилась десятком колец вокруг Алатырь-камня. Иван удивился, как такая, как казалось бесконечная громадина,  свисавшая с мирового дерева от самых небес, обвивавшая это дерево бессчетным количеством колец, вдруг оказалась вся тут, перед глазами?
«Как резинка она, что ли растягивается? – подумал он.
Гарафена опять подперла голову хвостом и обратилась к Ивану и его друзьям:
- Вот что: разговор наш будет долгий, так что вы   садитесь – в ногах правды нет…
- Садитесь, садитесь, - поддержал её Кеша. – Правда, она  в другом месте.
- Помолчи, бестолковая птица – не до смеха нам, – впервые прошипела змея.
Кеша, было, вздёрнул голову, что бы что-то возразить змее, но та, вперив в него свой гипнотический взор, сурово произнесла:
- И вообще – мементо мори, дорогой, мементо мори! – Кеша моментально оценил недобрый намек и юркнул Соловейко за пазуху.

 Глава 4.
(Змея Гарафена о содержимом сундука.)

1.
 - И так, начнем с сундука! – тоном профессора вещающего с кафедры, начала Гарафена. – Что такое сундук?
Вопрос был риторическим, но добрый молодец Серый волк решился ответить на него:
- Сундук он… и есть сундук! Вещи в нём разные хранятся.
- Правильно. Сундук это мерило обладания. А значит – скаредности и жадности. Это символ преобладания материального над духовным. В сундуке, вся его энергия обращена внутрь себя. А кто откроет сундук, тот выпустит её вон. А надо ли? Сундук — это инородное тело. Во всей вселенной. И особенно тут, на острове Буяне, на мировом древе! Зачем он здесь?
- Кощей смерть свою тут прячет, -  сказал упорный в своей неправоте добрый молодец Серый волк. – Опять же, скареднее его существа трудно сыскать…
- Верно, - согласилась Гарафена. – По всему видно, что сундук имеет конкретную привязку к земной  сфере  бытия, как в Нави, так и в Яви. Стенки сундука можно рассматривать как границу чуждого древу мира образованию, которое прячет в себе свой собственный мир, враждебный нашему...
«Переведи!» - хотел сказать Кеша, но промолчал.
- Конечно, кто спорит? – добрый молодец Серый волк принял вальяжную позу школяра, поняв нечто давно ему известное, но не облеченное в словесную форму. – Вот поэтому-то его и надо разбить, и всё что там есть…
Гарафена прервала его:
- Что вы и делали не один раз. А толку? Сундук разбивали, зайца разрывали, утку стреляли, яйцо били, иглу ломали, а толку? Кощей,  жил, Кощей жив, Кошей будет жить!
- Так что же теперь? – растерялся добрый молодец Серый волк. – Всё оставить как есть?
- Именно! И если помнишь, я именно это вам прошлый раз говорила. Так нет, - Гарафена почти вплотную присунулась к лицу добра молодца. – Нет, вы не слушались. Свистели, гикали, медведи набегали, соколы налетали, щуки приплывали. Зайца с уткой выпускали, а того понять не хотели, что заяц это носитель земного порока, а утка — небесного…
- Но мы же их тут же уничтожали…
- А толку? Вы же их уже выпустили! Сундук он как ящик Пандоры – на палец приоткрыли, а там уж поздно крышкой хлопать…
Наступила тишина – каждый пытался осознать услышанное.
Гарафена вздохнула с таким шумом и свистом, что с мирового древа посыпалась листья. Были они разной формы и кленовой, и дубовой и прочей…
Наконец Гарафена прервала молчание.  И говорила она скорее сама для себя, словно не была уверена, что её услышат и ей поверят:
- Заяц зверек маленький, хитрый, изворотливый, лживый и трусливый. Он приспособился жить в любых условиях. Следовательно, заяц — символ земного изворотливого зла, неуловимого и многомерного. Но заяц в сундуке не одинок, в нём ещё прячется и утка. А утка символ неприкрытой циничной лжи. Она житель воздушной стихии, вот потому всякая ложь распространяется с большой скоростью. Намного быстрее правды.
- Точно, - сказал Иван. – У нас в Яви враньё, почему-то называют уткой…
И опять наступила пауза. Все молчали, не решаясь возобновить разговор – боялись сболтнуть, какую-нибудь глупость…
Кеша высунулся из под меховой безрукавки Соловейко, и произнес:
- А яйцо? Всё живое, между прочим, от яйца.
- Именно! – вскричала змея Гарафена. – А вы его об камень!
- Так, а как иначе иглу достать? – так же вскричал добрый молодец Серый волк.
- А зачем тебе игла? Ты что портной?
- Но там же на её конце смерть Кощея.   
- Ты, Серый, сколько раз это проверял? Сколько вы с Иванами этих игл переломали, а толку! А почему? А потому, что игла скрытое,   всепроникающее коварное зло! Недаром чёрные маги широко пользуются иглами для нанесения своей порчи!  Острие — главная и основная часть иглы — её рабочий конец. Это он создаёт условия для проникновения во всё окружающее. Стоит его сломать, как рушится вся конструкция: игла перестаёт двигаться.
- Ну, вот! – обрадовался добрый молодец Серый волк. – В чём же ты нас обвиняешь?
- Да ни в чём! Просто тут игла о двух концах: пока она в  яйце, она сшивает этот мир воедино! А с обломанным концом она и  Кощею не страшна, и во всем остальном   бесполезна! Почему? А потому, что выпадает из системы, как и разбитое яйцо!   
- Я не понял, - пробормотал Иван. – Почему, тогда у вас зло – заяц и утка -  лежат в одном сундуке с добром – яйцом? А в нём опять же таится зло - игла?
- А разве в Яви не тоже самое? Разве добро и зло не живут рядом? И самое ужасное в том, что они не могут существовать одно без другого. И тут главное не отсутствие того или другого – а их пропорции в мире! А самое страшное, это когда зло и добро меняются местами! Из-за этого в головах людей вообще все встаёт с ног на голову. И приходит в мир чума безумия. И чем более этот мир развит, тем скорее эта чума распространяется…
Эта простая мысль, облаченная Гарафеной в слова, была ужасна в своей простоте. От неё веяло вопиющей безысходностью. Она не требовала никаких доказательств, как любая аксиома: добро не будет иметь в мире никакого смысла, если его нельзя противопоставить злу. И наоборот. Это была  просто змеиная мудрость.
Все удрученно молчали, обдумывая сказанное Гарафеной. 
«И в чем тогда смысл жизни? – думал Иван. – Выходит, что  добро никогда не победит зло?».
Видимо тоже самое думали и остальные.
- Что пригорюнились, добры молодцы? Да, добро становится бессмысленным понятием, в отсутствии зла, с которым ему надо бороться. Но в том и смысл жизни – борьба! Уж так, Иван, устроены вы, люди – в каждом из вас живут и доброе и злое. И от вас зависит, чего в вас больше…
- Злой на лес взглянет, так и лес вянет, - со вздохом произнёс Кеша.
- Ладно! – прервал философствование змеи и попугая, добрый молодец Серый волк. – Нам-то что теперь делать? Ели мы сундук трогать не станем, то с чем нам к Кощею идти?
- А вам всем и не надо к нему идти. Это Иваново дело.
- А ему, если смерти Кощея ни в одном сундуке не было, зачем к нему соваться?
- А это я не знаю. Это у него надо спросить…
Все посмотрели на Ивана.

2.
Иван молчал, не зная, что ответить…
- Ваня, - ласково спросила Гарафена. – Тебе, зачем к Кощею надобно?
И тут Иван неожиданно для себя включил логику:
- Меч заветный его не берет. Игла, как я понял, против него тоже бессильна… Так, что уничтожить его вряд ли возможно. Но идти надо… Может быть, уговорю его Василису мне вернуть? А что мне ещё остаётся? Разве это не доброе дело? Доброе. И для Василисы и для меня…
- Не надо путать теплое с мягким, - по привычке съязвил Кеша, за что тут же получил от добра молодца Серого волка, нелицеприятный выговор:
- Вы,  Иннокентий, иногда бываете  очень не к месту глупы. 
- А я разве спорю, - без всякой обиды ответил ему Кеша. – Если не можешь спасти мир – спаси, кого можешь. – И уже ради красного словца добавил. – Как говорится: лучше синица в руках, чем утка под кроватью.
- Вот, зачем ты про утку сказал? Ещё про зайца что-нибудь вспомни!
Кеша не полез в карман безрукавки Соловейко за словом:
- Представляю, как был обескуражен ваш заяц, когда почувствовал в себе утку?
Добрый молодец Серый волк передёрнул плечами.
- Лучше молчи!  Не смущай меня!
- Гляжу, расстроились? - сочувственно спросила Гарафена. – А хотите на слонов поглядеть?
- На каких слонов?
- На которых Земля стоит…
Иван удивлённо поднял на всех глаза – ему вспомнился разговор лешего и Ауки.
- Некогда нам на слонов любоваться, - добрый молодец Серый волк был сердит. – Думать надо, что дальше делать?
- А вы сходите, на слонов-то гляньте, - по дороге, может быть, что и надумаете…
Добрый молодец Серый волк ничего не ответил – сидел насупившись.
- Может, правда, сходим, - робко произнес Соловейко. – Когда ещё на такое чудо посмотреть удастся?
- Да мы что сюда на экскурсию приехали? – вспылил добрый молодец Серый волк. – Соловейко, свисни во всю свою мочь! Сундук надо разбить, а-то развели тут философию… Всегда так делали. Дуй!
- Я вам так дуну, что долго отдуваться придется, - Гарафена подняла голову и грозно на всех посмотрела.
- Не стоит щекотать спящего дракона, - предостерёг друзей Кеша. – Тем более, если он не дремлет!
- Умная птичка! – почти ласково произнесла змея Гарафена. – Идите.
Иван поднялся с земли, закинул котомку за спину, спросил:
- Куда идти-то?
- К небосклону, куда же ещё… - как показалось Ивану, змея посмотрела на него ласково.
- Ну пошли! – скомандовал Иван остальным и направился на солнечную сторону.
- Э-э! – остановила его Гарафена. – Я сказала к небосклону, а ты к горизонту направился. До него разве дойдешь? А если и дойдешь, то вряд ли за него заглянешь. Там же море в небесную твердь переходит. А за неё даже Гагана не летала. Туда идите! – змея указала хвостом на темную сторону от дерева, туда, где светил месяц и мерцали звезды. – Небосклон с этой стороны.
Все поглядели туда, куда указывала им путь змея Гарафена.
- Птица Гагана, говоришь? –  добрый молодец Серый волк глянул на Гарафену, хотел даже сплюнуть себе под ноги, но вспомнил где он находиться и передумал. – Гагана, - с какой-то непонятной интонацией произнес он.  – Ну-ну…
- Идем уже! – нетерпеливо воскликнул попугай. – Что вы, в самом деле: огурцов бояться – молока не пить!
И все шагнули в ночную тень…

Глава 5.
(У Яги).

1.
Каждое утро Василиса просыпаясь, улыбалась, сама не понимая чему. Скорее всего солнцу, синему небу, шуму деревьев, сопению спящих в избе обитателей.
Она просыпалась первой, возилась по хозяйству.
Пелька перед уходом сделал во дворе много доброго: состроил стол с лавками, соорудил над ним навесик. Слепил из камней очажок, на котором было можно и чугунок со щами пристроить, и сковороду с жаревом. А рядом на отдельной колоде из вывернутого им где-то пня, было удобно и полешек наколоть и самовар разжечь. Печь в избе теперь топили редко, только когда пекли хлеб, да калачи – раз в неделю.
Жили беззаботно, весело. Часто  являлся Морок – развлекал всех разными превращениями.
«В любом цирке, - думала Василиса, - ему бы цены не было»!
Обижались на такой новый быт только зеркало и кукушка в часах – в основном беседы обитателей проводились на свежем воздухе, а потому и кукушка и зеркало скучали без общения. Зеркало даже стало жаловаться, что висеть ему в темном углу не полезно. Кукушка обижалась настолько, что перестала куковать, как ей положено, каждый час, а только будила народ по утрам, да куковала вечерами, когда почти все собирались ко сну и, почему-то по ночам. Видимо радовалось, что все собрались под крышей. Яга сердилась на него, просила куковать тише, так как на ежечасное «ку-ку», просыпалась и тихо, чтоб не разбудить других, ругала кукушку за её усердие.
Всё было мирно, тихо и даже весело. Огорчало Василису только то, что ворон, отправленный вернуть Ивана и его друзей из бесполезного похода на Буян остров, не возвращался.
Послали было за ним и сороку. Та вернулась скоро. Сказала, что долетела только до Золотого города. Там узнала, что команда Ивана давно отправилась на Буян остров, и решила вернуться домой. На вопрос,  почему не полетела за ними на остров, ответила загадочной фразой, что там и без неё умников хватает.
Про ворона сказала, что ничего не знает.
Дровишки и лучина для растопки были наколоты с вечера. Василиса растопила печь, бросила на сковороду масло, грибы. По утрам мало кто сытно ел, а щи  можно было и не предлагать. Если только Бесхвостому волку или Фетюхаю. Но тот обычно спал ночь, спал день, просыпался к вечеру, ел и опять ложился спать.
«Конечно, грибы с утра тяжеловато, но не тяжелее яичницы. Тем более яйца кончились, надо было идти собирать. Да и не из под всякой птицы теперь возьмешь – в иных уж птенцы шевелились. Не раз говорила Яге про кур, лиса её поддерживала, не раз обещала словить курицу у берендеев и принести. Да всё никак не доносила живьем. 
Накануне вечером шёл дождь, а потому чаевничали в избе. Прежде, чем идти за самоваром, Василиса решила освободить колоду от воткнутого в неё топора. Но едва она взялась за топорище, как оно завиляло в её руке, как собачий хвост. Василиса не успела ни удивиться, ни испугаться, как поставила огненную защиту ладонью. Топорище взвизгнуло. Топор сам вывалился из колоды, отлетел почти к колодцу и там обернулся Мороком.
- Ну ты, девка, даешь! – воскликнул он, вертясь и хлопая себя по дымящейся одежде. – Шуток, что ли не понимаешь!
- Почему не понимаю, отлично понимаю – вы со мной пошутили, я с вами.
Когда Морок перестал крутиться, Василиса спросила его:
- Чай пить будете?
- Не откажусь.
- Тогда ставьте самовар…
Морок повертел головой:
- А он где?
- В избе. Только тихо, спят ещё все…
- Балуешь ты их, - проворчал Морок, исчез и вновь появился уже с самоваром в руках, поставил его на колоду, сам налил воды, разжёг его.
Надо сказать, что последнее время Морок появлялся у Яги не в обычном своем виде лохматого старика. Он теперь молодился. Не так, как в первый раз, когда прикинулся Иваном, но являлся крепким, возмужалым мужчиной. Яга, глядя на его омоложения, только усмехалась и качала головой. Но про себя была рада, что Морок петушится перед Василисой – это значило, что там, в Прави, к ней стали относится если не с  уважением, то с терпимостью.
Из самоварной трубы и костерка тянуло дымком. Грибы томились в сметане. Пора было будить постояльцев Яги. Впрочем, они уже и сами, почуяв аппетитные запахи, выходили на солнечный свет. Первым конечно из под крыльца вылез Бесхвостый волк. Из избушки почти одновременно появились лиса и кот Баюн. За ними, щурясь на солнечный свет, протирая заспанные глаза, вышел Митенька.
Все сразу потянулись к столу, но появившаяся последней из избушки Яга, погнала их умываться. Ну, кого всех? Только Митеньку и Фетюхая, в этот раз проснувшегося утром, видимо учуявшего аппетитный запах. Звери приводили себя в порядок так, как им положено.
Яга, глянув на утренний завтрак, который приготовила Василиса, покачала головой:
- Ну и чем ты, милая хозяюшка собираешься нас кормить? Грибами? Ладно, я  да ты с Митенькой от них не откажемся, а остальные как?
- Я тоже не откажусь, - успокоил Василису Бесхвостый волк.
- Кто бы сомневался, - сказала Яга. – Вам с Фетюхаем, что не дай, всё сожрёте.
Бесхвостый виновато потупился, а Фетюхай и ухом не повел на её ехидное замечание. Он сидел за столом с ложкой в руке, как всегда безучастный ко всему, что не касалось еды. Да и за едой  он, не всегда просыпался, хотя при этом проворно работал челюстями.
- Василиса, неси калачи и пироги с рыбой – лису и кота тоже кормить надо…
- Да уже всё тут, - ответила ей Василиса. – Вы лучше, бабушка, чай заварите…

2.
После завтрака все разбрелись по делам. Впрочем, какие дела могут быть, когда всё давно переделано. В основном, додрёмывали недосмотренные ночные сны. И только Василиса проворно прибирала  стол и уже думала, чем кормить бабушкиных «дармоедов» в обед?
Яга неприметно кивнула Мороку – мол, надо бы поговорить, и, повесив сумку для трав через плечо, пошла в лес.
Морок побродил по двору, пару раз для смеха прикинулся то тем, то другим и исчез. На его неожиданные исчезновения, как и на нежданные появления, давно перестали удивляться. 
Морок обнаружил Ягу в березовой рощице. Она шла не торопясь, рассматривала какие-то травки, что-то срывала и клала в сумку.
Морок молча пошёл рядом. Он ни о чем её не спрашивал, знал, если позвала, значит, сама начнет разговор – не мешал ей собраться с мыслями.
Минуток через десяток они увидели поваленное дерево. Яга подошла к нему, села, молча пригласила Морока сесть рядом. Так они сидели ещё минутки три, наконец Морок не выдержал и начал разговор первым:
- Что случилось, старая? Что сказать хочешь? – при этом он принял свой обычный вид – косматого старика в черном балахоне с надвинутым на глаза капюшоном, с суковатым посохом в руке.
- Тревога во мне какая-то, Морок – сын Мораны. Скажи мне, что теперь в Яви делается?
Морок ответил не сразу:
- А не пойму я… Да и давно я там не бывал. Не интересны они мне стали…
- Кто?
- Люди! Не весело их морочить стало. И без меня все замороченные… Шутки мало кто понимает.
- Чем же они заморочены?
- А кто чем. Но в основном одним и тем же – судьбой своей. Сладкой жизни, вдруг, всем захотелось…
- Что же в этом плохого, даже рыба ищет, где глубже.
- Да ничего, конечно, - только  сладостей-то на всех не хватает.
- Ну, это так всегда было.
- Не спорю, было. Только одно дело сладкий корешок из земли палкой выкапывать, а другое дело, ту же рыбу из глубины не сеткой доставать, а… - Морок умолк.
- А чем? – внимательно посмотрев на него, спросила Яга.
- Не спрашивай. Да и не в рыбе дело. Матери моей там последние сто лет столько работы прибавилось, ужас берет. Всё сожалеет, что дочери у неё нет. Помощницей бы сейчас ей была.
- Даже так? Мор там, что ли какой приключился?
- Не без этого. А пуще всего нелюбви там стало много. Звери себя друг к другу и-то так не ведут.
- Может это Кощей опять беду на мир напускает?
- Нет! – уверенно сказал Морок. – Мать следила за ним – Кощей не причём. И без него зло по земле так расползлось, что ничем тот мир, кажется уже не спасти.
- А красота?
- Какая красота? Что такое красота?
- А-то ты не знаешь…
- Я-то может знаю, помню ещё… А люди ужео ней забывать стали. Редко кто на неё глянет. А и то – мельком. Уж на что я умелец на несуразности, а до такого бы не додумался – такое из себя да из чистого мира  творят, о чем бы мне и в страшном сне не приснилось. Народу тьма, а людей всё меньше и меньше становится.   
 - А против Василисы там… - Яга подняла глаза к небу. – Против неё, там у вас, ничего не замыслили?
- Да вроде нет… - в раздумье произнес Морок. – Да нет! – решительно добавил он.
- Значит не в вас тут дело… - задумчиво, словно сама для себя произнесла Яга.
- А что такое?
- Я же уж сказала: тревогу я какую-то ощущаю. За Василису тревожусь. Словно кто-то к ней подкрадывается… Вот сижу тут с тобой, а душа не на месте: как она там без меня?
- Да ты чего, старая? Там у неё защитников полдвора. Да и мы далеко ли ушли?
- Так-то оно так. А душа-то не на месте. Вчера за ней не углядела, а она за грибами с Бесхвостым, да с Митенькой своим убежала. А большая ли от них защита?
Морок усмехнулся:
- Знаю, поморочил я их там. Ох, и смеху было!
- Тебе бы всё смеяться. А дело-то не смешное: и Баюн и лиса тому подтверждение. А она в лес! Одна! – Яга в сердцах стукнула себя ладошкой по коленке. – Ругать пробовала, а она смеётся: что, мол, тут у вас со мной случиться может, если сам Кощей мне зла не желает…
- Ну, правильно говорит…
- Однако, пойдем-ка обратно.
Они поднялись с поваленного дерева, и пошли к подворью Яги.
Шли опять молча.
Когда показалась вершина дуба, что рос во дворе у колодца, Яга не останавливаясь и не глядя на Морока, попросила:
- А ты бы тут всё-таки посмотрел окрест, нет ли кого неизвестного? Тревожно у меня в груди – такое ощущение, словно кто-то за нами подглядывает…
- Хорошо, - флегматично, чтобы только не спорить с Ягой, ответил Морок. – Погляжу…

3.
Кота последнее время тоже одолевали, какие-то тревоги. Особенно ночами. Спалось плохо. Он постоянно просыпался от ощущения, что кто-то подкрадывается к их избушке, заглядывает в окно.
Обычно Баюн чувствовал чужака за семь верст, и даже знал о нем – кто он и с чем идет. Но тут, как будто пелена опускалась на его сознание и покрывала виденье. Поначалу он оправдывал свои тревоги нервами – последнее время за многое приходилось переживать и беспокоиться. Особенно за Василису, пока она была в плену у Кощея. 
Потом, после её возвращения, он стал больше беспокоится о Иване и его сотоварищах, с которыми тот отправился в путь к Окиян-морю.
Сейчас, когда Василиса вернулась от Кощея живая и невредимая, и  беспокоиться о ней, надо было бы меньше – всё-таки она среди друзей – а Иван невесть, где и невесть что с ним деется – однако тревога опять, почему-то, была о Василисе.
Баюн поделился своими думами с лисой, и та сказала, что и она плохо последнее время спит и непонятно о чем  тревожится.
Делиться своим беспокойством с Бесхвостым волком было бесполезно. Он глядел на Василису преданными, как у собаки глазами, а потому ему и в голову прийти не могло, что супротив её кто-то, что-то может замышлять.  Опять же с появлением Митеньки Бесхвостый, обрётший наконец-то искреннего друга, был безмерно счастлив и, как всякий счастливец, даже думать не мог, что кто-то  может замышлять что-то недоброе.
Поэтому лиса и кот решились поделиться своими тревогами  с Ягой. Та внимательно выслушала их, вроде как согласно покачала головой, но ничего не сказала. Баюн и лиса ушли от неё обескураженные, но меж собой решили, что надо быть начеку – мало ли что…

4.
А причина их беспокойств, Домнелла, ведьма с Древнего погоста, оседлав метлу и день, и ночь кружила вокруг подворья Яги, наблюдая за Василисой и надеясь застать её врасплох и в одиночестве. Но Василиса одна практически не бывала – всегда рядом с ней кто-то находился. Ведьма сразу почуяла силу Баюна и настороженность лисы – о Яге и говорить нечего – а потому нападать на правнучку Александры при них не решалась. Бесхвостый волк и маленький злыдень опасений её не вызывали. И хотя они чаще других вертелись возле Василисы, ведьму их присутствие не смущало. Она просто ждала, когда та одна ли, в их ли сопровождении, покинет подворье Яги. Но хлопоты по хозяйству, не оставляли Василисе свободного времени для таких прогулок. Ведьма нервничала, и нетерпеливо ждала удобного случая. И вчера он вроде бы представился: Василиса после обеда, быстро перемыв посуду, схватила лукошко и кинулась в лес по грибы. Домнелла, прятавшаяся в ветвях огромной ели невдалеке от подворья Яги,  увидев это, осторожно, чтобы не спугнуть, полетела за ней, ожидая, когда та и её неизменные спутники Бесхвостый волк и маленький злыдень, углубятся подальше в лес. И вот, когда  казалось, что ожидание должно было принести плоды на её  корявом дереве мщения, лукошко, что Василиса поставила под берёзой, превратилось в какого-то седого мужика в темном балахоне, в котором ведьма сразу почувствовала такую силу, с которой ей никогда не совладать. На том её охота и закончилась. Однако,  она не отчаивалась – знала, рано или поздно,  правнучка Александры попадётся ей одна на глухой лесной тропе.

5.
Яга ушла в лес – вечно у неё там были какие-то дела.
Василиса, прибравшись по хозяйству, сидела на крылечке, решая, чем бы ей полезным заняться дальше. Вроде всё было переделано – ничего «полезного» на ум не приходило.
Василиса вспомнила, как проснулась ночью от шума дождя. Она даже не поленилась встать и выйти на крыльцо. Ночь была теплая, как парное молоко.
«Ох! – подумала она. – Завра грибы попрут!».
Конечно, Яга запретила ей одной далеко ходить от избушки, да она же никогда одна и не бывает. И что такого с ней может случиться, если она пробежит по краю тропинки до мостика через ручей и обратно? Мысль о том, как она будет высматривать коричневые шляпки, как будет вывертывать толстые пузатые ножки грибов – белых и боровиков – из травы или мха, привели её в азартный трепет. Позабыв все предостережения и строгие запреты Яги, Василиса почти сорвала с плетня корзинку и кинулась в лес. На первых же шагах, прямо у тропинки она увидела первый боровик. Не успела она вывернуть его из жухлой прошлогодней листвы и отряхнуть от земли и травинок, как рядом с ней появился Митенька.
- Куда? – робко сказал он. – Бабушка Яга запретила нам за огороды ходить.
- А мы скоренько! Думаю, что ещё до мостика корзинку наберем и домой…
- Я волка позову…
- Не надо. Пусть спит – мы быстро…
И она скоро пошла по  тропе, время от времени, наклоняясь за очередным грибом. Глубоко в лес не заходила – к чему? Тугие, гулкие шляпки лезли из травы, мха, а то и просто из земли по краю тропы. Митенька кинулся помогать Василисе, не столько из-за любви к грибной охоте, сколько из-за желания скорее наполнить корзину и вернутся к избушке.
Ведьма ликовала! Она ныряла, оседлав метлу, за кустами и ёлками, ждала, когда Василиса, как можно дальше отойдёт от угодья Яги.
А увлекшаяся грибной охотой Василиса бежала всё дальше и дальше, ничего не замечая.
 Домнелла поняла, что она будет собирать грибы до самого ручья и, только дойдя до него, повернёт назад. А потому она решительно полетела к мостику, желая встретить правнучку Александры именно там, где ей никто не помешает.
Митенька, в отличие от Василисы, ощущал какое-то непонятное беспокойство. Грибы не настолько занимали его, как Василису, потерявшую всякий контроль над действительностью. А потому он вертел головой по сторонам, стараясь обнаружить то, что его беспокоит.
И обнаружил.
На поляне у мостика через ручей стояла рыжая тетка. Он никогда не видел её, но сразу понял, что от неё исходит для них, а вернее для Василисы, большая угроза. В чем она проявится, он не знал, но что она есть, был уверен.  Тетка стояла на их пути и  улыбалась злой улыбкой.
- Василиса! – испуганно воскликнул Митенька.
Василиса удивленно вскинула на него глаза.
- Что?
Митенька показал ей на тетку, на которую она должна была срочно обратить внимание. 
Василиса глянула туда, куда указывал Митенька, и в изумлении замерла – она сразу узнала ту, что стояла перед ней.
Это была Домнелла! 
В те вечера, когда она рассказывала Митеньке сказку о Саше, она отчётливо видела всех персонажей своей истории.   

6.
- Что же это творится под этим небом? – сказала Домнелла. – Что такое случилось с Кощеем? За какие твои достоинства – а может быть недостатки? – он отпустил тебя из своего Багрового царства? Что с ним такое случилось за эти века, что он так подобрел?
Домнелла задавала  вопросы, на которые не получала ответов – Василиса молчала.   
- Что происходит? Ведь мир от того, что он не хочет творить зло, лучше не становится? Зачем же тогда? Что молчишь? Или ты, как и я не знаешь ответа?
- Не знаю, - честно ответила Василиса. – На это невозможно ответить. Как невозможно понять и того, почему тебя все твои неудачи ничему не научили.
- Смотри ты, какая умная! Прабабка твоя Александра была попроще…
- Что же вы с ней, такой простой не справились?
Глаза Домнеллы вспыхнули красным огнем – огнем мщения!
Василиса была готова к этому. И когда с руки ведьмы сорвался огненный шар, и полетел к ней, цепляясь раскаленной до бела струной пальцев Домнеллы, Василиса уже успела окружить себя зашитой, по которой огненный гнев ведьмы стекал, как дождь по стеклу, и пропадал в земле у ног Василисы.
Домнелла почувствовала великую силу молодой своей соперницы. Но та была юнцом в чародействе, а умудренная летами и опытом ведьма умела с умом распоряжаться своей силой. Она знала, что если Василиса, вот так просто будет сливать её огненную энергию в землю, ей, Домнелле, ненадолго хватит сил. Но Василиса была молода, горяча и она захочет победить в этой огненной схватке.
Домнелла слегка ослабила свой натиск и тут же почувствовала, как соперница, начала снимать с себя защиту и преобразовывать её в стихийную силу нападения.
Теперь Домнелла окружила себя невидимым щитом, - и сила Василисы работала впустую.
«Ещё, ещё немного и поток огня будет ослабевать», - думала Домнелла и терпеливо ждала этого момента, чтобы отбросить огненный удар и всей силой своей воли, остановить этот ослабевающий поток огня своей соперницы, и, уронив её наземь, наслаждаясь местью, добить её.
И вот когда казалось, настал этот момент триумфа, что-то ужасно острое впилось ей в руку. Домнелла дико закричала – не столько от боли, сколько от мгновенного осознания проигранной битвы. Она увидела, что в её руку, истекающую последними каплями огненной энергии, впился острыми зубами маленький злыдень, которого она вообще не брала в расчет. Она с ревом сбросила его с руки, надеясь, что в ней ещё остались силы если не для нападения, то для защиты, но было поздно. И хоть ведьма на глазах Василисы стала превращаться в мерзкого монстра, думая этим смутить свою соперницу, но было поздно: Василиса уже крепко стояла на ногах. Круговым движением руки она как кнутом полоснула Домнеллу, и стала заворачивать её в пламенный кокон. Когда монстр в который превратилась Домнелла, был спелёнат так, что не мог даже поднять веки и посмотреть на ненавистную победительницу, Василиса произнесла:
-   Мадам, престаньте претворяться -   ваше место в Древнем погосте! - и словно щелчок бича, раздался щелчок пальцами и в её засыпающем сознании, прозвучали громом простые слова:
- Раз и готово!
И тут же госпожа Домнелла исчезла, а Василиса, обессиленно упала  на траву.
Когда силы вернулись к ней, и она открыла глаза, первое, что она увидела перед собой – это был Митенька. Он с тревожным беспокойством смотрел на неё, не решаясь что-либо предпринять. Он просто смотрел на неё, ожидая, когда она придет в себя.
Губы его были в крови - это была кровь Домнеллы.
Она улыбнулась ему и сказала:
- Спасибо тебе, Митенька, ты меня просто спас, - и она попробовала рукой стереть кровь с его губ. – Только больше никогда, ни с кем так не делай. А сейчас иди, умойся…
Когда Митенька вернулся от ручья, Василиса совершенно пришла в себя – она собирала рассыпавшиеся грибы в корзину. Митенька бросился ей помогать.
- Это была Домнелла? – робко спросил он.
Василиса утвердительно кивнула ему.
- Выходит, это была не сказка?
- Выходит, что так…
Когда они уже подходили к подворью Яги, Василиса сказала:
- Знаешь, что, Митенька… Я прошу тебя никому не рассказывать о том, что случилось. Пусть это будет наша с тобой тайна…

7.
Странное беспокойство, охватившее кота, лису и Ягу, спешно вернувшуюся из леса, не более часа назад, вдруг оставило их, исчезло, словно никогда и не тревожило. Что произошло, они не знали, и отчего так случилось, не думали даже разбираться.
Только на секунду, вечером, когда в избушку явился Морок, и сообщил, что на другом берегу Брыни, против устья ручья, впадающего в неё, обнаружил чье-то странное лежбище, у Яги в груди вроде бы возникло какое-то беспокойство, но тут же пропало, чтобы исчезнуть навсегда…



Глава 6.
(Птица Гагана).

1.
Они шли мимо Мирового древа, как мимо длинного и очень высокого забора, приближаясь к небосклону.
А небосклон приближался к ним.
Гарафена свиваясь в кольца, то катилась колесом, то ползла между камней, извиваясь, как говорится, ужом. Поглядывая на неё, Ивану невольно вспоминался Великий полоз из сказов Бажова.
Добрый молодец Серый волк, обратившись в зверя,  легко бежал по каменистой местности, а вот Ивану и Соловейко было труднёхонько пробираться по этому подлунному ландшафту. Иван вспоминал солнечную сторону Мирового древа, покрытую мягкой травой. Тут же – под луной – даже мох был редкостью  и только пятна каких-то лишайников изредка белели на  серых, острых  камнях. А потому все были рады, когда вышли на плоское каменное плато, тянувшееся до самого небосклона.
 - Когда мы уже дойдём  туда, куда идем? – спросил Иван.
 - Скоро, - ответила Гарафена.
 А Кеша, как всегда уточнил:
- Если идти в обход, так к обеду; а если прямо, то к ужину.
Так как ни какого обхода не наблюдалось – шли прямо.
К удивлению Ивана и Соловейко, небосклон приближался к ним быстрее, чем они ожидали. Мгновения назад казалось, что до него идти и идти, а, вот, он уже совсем рядом – рукой подать.
И тут каменное плато резко оборвалось, и перед  ними на темно-синем небе блеснули звезды.
Странно было видеть такие звезды – они словно были наклеены к стенам в каком-нибудь детском учреждении, в спешке и неаккуратно вырезанные из фольги
«Стоит только протянуть руку…» - подумал Иван
Словно подслушав мысли Ивана, Гарафена поспешно предостерегла:
- Чур, звезд с неба руками не хватать! – и пояснила, - в последнее время они и так осыпаются, как листья осенью. У вас что там, в Яви, звездная болезнь случилась? Вы лучше, мальчики, походите тут посмотрите. Вон с того выступа и слонов можно рассмотреть…
- Мы что на экскурсию сюда пришли? – проворчал Серый волк. – Кого ждём?
- Сам знаешь кого…
- А зачем? Раньше  как-то и без неё обходились… 
- Обходились, а толку? Или голова у вас совсем не работает? Вам лишь бы похулиганить – лишь бы сундук поломать? Живность побить, да?
Волк что-то неразборчиво проворчал.
- Ну ладно, - продолжала Гарафена,  – раньше и богатыри были  такие, что прежде всё ломали, а потом думали. Но сейчас-то у Ивана вроде институт за плечами…
«Что они там буровят?» – подумал Иван. Он не стал дослушивать спор волка и змеи, а пошёл за Соловейко на скалистый выступ, посмотреть, что там внизу. Змея же и волк устроились под древом, которое опять, почему-то, нависло над ними. Они лежали молча, но Иван был уверен, что они о чем-то беседуют – не зря же Гарафена вспомнила про институт. Эти её слова насторожили Ивана: действительно, причем тут его институт? Что им всем дался этот его институт?
Но, не успев всласть пообижаться, Иван, глянув с каменистого уступа вниз, обомлел: он сразу понял, что стоит на краю Земли! Не на краю пропасти, а именно на краю Земли. Небосклон в этом месте резко заканчивался, закругляясь книзу, как радуга и Иван там, внизу, где это закругление терялось в тёмной пустоте, увидел головы трёх огромных слонов, на которых, как он понял, держалась Земля. Слоны стояли смирно, изредка помахивая хоботами и встряхивая ушами…
- Это, значит, и есть слоны? – разочарованно спросил Соловейко.
- Что? – не сразу понял его вопрос Иван.
- Я спрашиваю,  это, что ли, и есть те самые слоны?
- Те самые, или нет, не знаю. Но то, что это слоны – это точно.
- Ясно, - с сожалением сказал Соловейко. И он, до того  лежавший на краю Земли  и смотревший на слонов, встал и направился к устроившимся под деревом Серому волку и змее Гарафене. Озадаченный Иван побрёл за ним.
- Ну что, – спросила Гарафена. – Видели слонов?
- Видели, - без всякого восторга ответил Соловейко. – Ничего особенного – на зверя Индрика похожи. Только тот поменьше будет.
Ивану было всё равно на кого похожи слоны – его мозг готов был  взорваться по другому поводу:
- Но я же точно знаю, что Земля круглая! - ероша волосы, сказал он.
- Может, где-то и круглая, а тут такая… - усмехнулась Гарафена.
А Кеша добавил:
- А никто и не спорит – конечно круглая, как блин.
- Погоди ты со своими блинами! – прервал Кешу Иван. – Ладно… Пусть земля стоит на слонах. А слоны-то на чем?
- Как на чем? – удивилась Гарафена невежеству Ивана. – Слоны на черепахе стоят.
- А черепаха на чем?
- На китах.
- А киты?
- А киты в Окиян-море плавают.
- А Окиян-море где находится?
- Так на земле.
- А земля на чем стоит? – дурея, от тупости Гарафены, закричал Иван.
Гарафена смерила его озадаченно-наивным взглядом без тени лукавства.
- Ваня, я же тебе только что всё растолковала. Неужели по новой начинать? 
- Действительно, что ты из себя дурачка строишь? – словно стыдясь Ивановой непонятливости, произнес Серый волк. – Это даже малым детям ясно, что земля горизонтальная...
- Детям? – опять закричал Иван. – Вот детям эти сказки и рассказывайте! А я давно не ребёнок!
- Но ты же сам видел…
- Согласись, Иван, - опять попытался усмирить его Кеша. – Это же очень хорошо, что земля горизонтальная, а не вертикальная.
- Да пошли вы все!
И тут с дерева посыпались кора и листья, и сверху раздался клокочущий голос:
- Это кто тут так расшумелся?

2.
Все, кроме змеи Гараферы, задрав головы, посмотрели на древо. 
Даже на фоне безбрежной кроны Мирового древа, птица, скачущая с одной могучей ветки на другую вниз по стволу, казалась огромной – как орел решивший сесть на  молодой дубок.  Спорхнув с последней нижней ветки, если так можно сказать о птичке размером с самолет, птица приземлилась, заскрежетав когтями по каменному плато.
Увидев её, Иван моментально забыл о слонах, черепахе, китах и своём недоумении по их поводу.
Перья крыльев её были огненного цвета, темнея к спине. Оперение шеи и груди были словно драгоценное ожерелье, невероятно прекрасного узора и расцветки. На затылке покачивались три длинных пера, достигающих почти до хвоста. А хвост был длинный, как у птицы бархатного ткача, только с разноцветной окраской; глаза были умные, взгляд серьезный. Но удивительнее всего у неё было то, что клюв её был железный, а когти, скорее всего, медные. А может и золотые. Хотя, вряд ли. Впрочем, кто их знает…
Птица, совсем как избушка на курьих ножках, потопталась на месте, и, распушив крылья и хвост, уселась наземь.
- Здравствуй, Гагана, мать всех птиц, - Гарафена склонила перед Гаганой голову.
- И ты здравствуй, змея Гарафена – мать всех змей, - ответила Гагана.
Она обвела всех внимательным взглядом:
- Это кого ты привела ко мне, змея Гарафена?
Гарафена представила всех по очереди:
- Это Серый волк – о нем ты слыхивала…
- Слыхивала, слыхивала. Да пару раз и видывала…
- Когда это? – удивился волк. 
- А тогда, когда ты к Кощею богатырей водил.
- Что-то я тебя не припомню…
- А тебе и припоминать нечего – не видел ты меня. Я в темных подвалах черных муриев сторожила, чтобы они вас не сожрали. Не любят они живых тварей. Да и я вас недолюбливаю. По мне, так век бы вас не было. Но Кощей велел муриев сторожить, вот я и сторожу… И, кстати, вы знаете, что Кощей вернулся? И опять живые под  багровым небом появляться стали. Муриев едва сдерживаю.
- А кто это такие черные мурии? – спросил Соловейко.
- Муравьи такие, - пояснила Гарафена.
- Муравьи? – снисходительно уточнил Соловейко. – Муравьев ещё бояться…
- Как же их не бояться? Они же здоровые, как собаки! – Гарафена нервно свилась в кольцо и тут же развилась. – А бегают так быстро, что куда вам. Догонят, мигом загрызут.
- А это кто такой будет? – спросила Гагана, пристально глядя на Соловейко.
- Соловейко это, - ответила Гарафена. – Сын Соловья- разбойника.
- Надо же, - как показалось Ивану, с уважением произнесла Гагана. – Такой же свистун?
- Бывает, посвистывает…
- Ну и как, получается?
- Получается, - ответил за Гарафену Серый волк. – Ещё как получается.
- Надо бы  нам вместе твой свист опробовать, - обратилась Гагана к Соловейко. – Ты посвистишь, а я, глядишь, полетаю… Давно не летала…
Кеша выглянул из-за пазухи Соловейко:
- Хотелось бы, мамо, думать, что вам будет хотеться и после того, как он свистнет.
- Это кто пропищал? – удивилась Гагана.
- Да так, - Гарафена улыбнулась. – Одна птичка-невеличка. Не обращай внимания…
- Трудно не обращать внимания на большое хамство от маленькой птички. И только в кого она такая - старших надо уважать.
- Так яйца-то от курицы недалеко падают, - гордо изрек Кеша.
- Друг мой, Иннокентий, - прорычал Серый волк. – Скройтесь с глаз! Соловейко, уйми его!
И Соловейко бесцеремонно засунул попугая за пазуху.
Птица Гагана показала всем своим гордым видом, что простила неуважительное поведение попугая. Она потянулась стальным клювом в сторону Ивана:
- Ну, а это у нас кто будет?
- А это у нас Иван, - представила Гарафена Ивана Гагане. 
Иван вежливо поклонился:
- Добрый день!
Гагана склонила голову на бок:
- Я не поняла: он Иван, или Добрый день?
- Добрый день, это приветствие такое, - пояснил ей Иван.
- И что значит такое приветствие?
Иван опешил, не зная, что ответить.
А Гарафена шепнула ему на ухо:
- Гагана ночная птица с ночной стороны. Она не знает, что такое день, - и опять обратилась к Гагане. – Добрый день, это его прозвище, а вообще-то он Иван-богатырь.
- Богатырь? – Гагана внимательно посмотрев на Ивана, перевела взгляд на Гарафену:
- И что ему тут надо?
- Так, как всегда – к Кощею собрался…
- А я причем? Пусть идет. Открывает сундук, добывает иголку и идет…
- Мы решили в этот раз не открывать сундук, - сказала Гарафена.
- Так, так, - интересно, интересно… - Гагана переступила с ноги на ногу. – И что вам от меня требуется? 
- Чтоб ты его быстренько в Кощеево царство под Багровыми небесами снесла… 
- А меч заветный он с собой возьмет?
- Нет. Меч он товарищам отдаст. Им ещё к бабе Яге возвращаться – путь не скорый.
Гагана сунула голову под крыло и, совершенно, как ворон, когда задумается, пощёлкала там клювом. Только выглядело это не так умилительно, как у ворона – клюв-то был железный…
Голова Гаганы вынырнула из под крыла:
- Не знаю, не знаю… Можно, конечно, попробовать, если он мои загадки отгадает, а я его нет…
- Ну, это уж, как водится, - змея Гарафена почесала кончиком хвоста свой подбородок. – Как без этого… Ты как, Иван согласен?
Иван заметно пригорюнился: он с детства терпеть не мог загадок. Он вообще не понимал, как их другие разгадывают? Например: синие кабаны всё поле облегли! Пойди, догадайся, что это туман! Иван всегда думал, что ответы на загадки люди знают заранее. Потому и отгадывают. Типа – красна девица в темнице, а коса на улице. Не зная ответа разве можно догадаться, что это морковка, а не какая-нибудь… Рапунцель, например?   Кто знает, что эта Гагана может загадать? Вряд ли про морковку.
- Что добрый молодец задумался? Или тебе в  Кощеево царство не надо уже?
Иван вспомнил Василису:
- Надо! Так что, если нельзя без этого – загадывайте  ваши загадки…
- Загадаю, загадаю, а ты обдумай, что мне будешь загадывать?
«Елки-палки!  - ещё и это», - почти обреченно подумал Иван.

3.
Иван и птица Гагана встали друг перед другом. Вернее – Иван встал перед Гаганой, а та как сидела, так сидеть и осталась.
Кеша, было, вылетел, чтобы усесться Ивану на плечо, но увидев холодный взгляд Гаганы, обращенный на него, быстро юркнул в тепло Соловейкиной безрукавки. Сам Соловейко, Серый волк и Гарафена заняли места, как-бы, «на главной трибуне»: устроились так, чтобы им было хорошо видно и слышно обоих соперников. Это было непросто – на фоне громадной птицы человек выглядел, как муравей рядом с вороном.   
Атмосфера предстоящего поединка становилась всё более напряженной.
- Ну, - провозгласила змея Гарафена, выбранная за мудрость судьёй в поединке современного человека и древней птицы. – Начнем наше состязание! По его условиям первых три загадки загадывает птица Гагана. Если Иван не сможет отгадать хоть одну из них, он будет считаться проигравшим. Если отгадает все три, то будет иметь право сам загадать  три загадки птице Гагане. Если она отгадает хоть одну из трех его загадок, будет объявлена победительницей!
Все понимали, что такие условия поединка несправедливы, но промолчали. И только Кеша, высунувшись из-за пазухи Соловейко, зачем-то сказал:
- Уважайте всех по очереди! – и опять скрылся у под одеждой.
Гарафена не обратила на его реплику никакого внимания и произнесла:
- Итак – первая загадка птицы Гаганы! Прошу…
Гагана вскинула голову и, обведя всех гордым взглядом, произнесла:
- Ответь мне, Иван на такой вопрос: кто утром ходит на четырех ногах, в полдень на двух, а вечером на трех?
Иван онемел. Чего-чего, но такого он не ожидал!
«Они что, совсем меня за дурака считают?» - подумал он. Он обвел взглядом присутствующих, уверенный, что они над ним решили подшутить. Но вид у всех был напряжённо-задумчивый – все думали над загадкой Гаганы, пытаясь её разгадать.
Иван посмотрел на птицу – та гордо, и, как  показалось Ивану, с некоторым превосходством смотрела на него с высоты третьего этажа.
Обескураженный Иван молчал. Он не мог поверить, что тут даже не догадываются, что там, в Яви, ответ на эту загадку Сфинкса, знает каждый школьник.
- Ну, что – сдаешься? - проклекотала Гагана
- Отвечай, Иван, три минуты на исходе.
- А что на ответ отпускается только три минуты? – подскочил Серый волк. – Предупреждать же надо!
- Ну, простите – забыла, -  легкомысленно извинилась Гарафена.
- Предлагаю увеличить время на обдумывание до десяти минут, - сказал  волк.
- Десять, так десять. Ты, Гагана, согласна?
- Да хоть до часа увеличивайте, - и она почти вплотную склонив голову, глянула на Ивана. – Только, как я вижу, вряд ли это ему поможет…
После чего опять приняла гордую позу.
- А я знаю ответ, - едва сдерживая радость, с деланным равнодушием, сказал Иван. – «Тоже мне бином Ньютона».
- Ну-ка, ну-ка. Интересно послушать. И кто это?
- Человек.
Гагана сделала большие глаза, хотя казалось больше уже некуда, а Гарафена удивленно попросила ответ обосновать.
- Да, - в один голос выдохнули и остальные.
- Всё просто: в детстве ребёнок ходит на четвереньках. Потом, повзрослев, на двух ногах. А в старости на трех, опираясь на костыль.
- Верно? – обратилась Гарафена к Гагане.
- Верно, - с видимым огорчением ответила та!
Товарищи Ивана возликовали.
«Рано радуются, - подумал он. – Это только первая загадка. Не сглазили бы…»
- Гагана, прошу вторую загадку, - сказала Гарафена совершенно бесстрастным голосом.
- Посмотрим, посмотрим, как ты справишься со второй загадкой, - по-прежнему высокомерно произнесла Гагана и торжественно продекламировала: - Всё ему покорится:  зверь, и лес, трава и птица; железо, прочный меч – ничто не уберечь. И каждого доля – принять его волю! Что это?
Иван даже зажмурился, чтобы не выдать свою радость:
«Опять загадка из репертуара Сфинкса».
Открыв глаза, он увидел, как напряжены в ожидании отгадки его друзья. Даже Кеша вылез из меховой жилетки Соловейко, смотрел на Ивана, открыв рот и…молчал!
- И что это? – с надеждой глядя на Ивана, спросила змея Гарафена.
- Время! – коротко ответил он.
Все перевели взгляды на Гагану – типа, что, мол, скажешь – угадал, нет?
- Угадал, - обиженно проклекотала та.
- Фу! – Соловейко вытер пот со лба.
- Рано фукаете! Есть ещё третий вопрос. – Гагана опять сунула голову под крыло, словно хотела там найти такую загадку, которая будет Ивану не по зубам.
- Не томи уже, - рыкнул Серый волк. – Загадывай!
И Гагана произнесла мрачным голосом:
- «То она мертвых оживит, то нас смешит, а то печалит? Родится вдруг, когда не ждешь, мелькнет. То сгинет навсегда! Как не ищи - исчезнет без следа.
Иван скрестил руки на груди и принял позу Наполеона – то ли только планирующего военную операцию, то ли уже победившего.
Если бы тут водились комары, то звон бы их был оглушительным – такая стояла тишина.
Все ждали Иванова ответа.
А он прошёлся перед Гаганой, раз, другой. Подошёл к Соловейко, подмигнул ему и почесал у Кеши горлышко. В другой раз попугай принял бы его ласку с благодарностью, но сейчас его нервы не выдержали и он, нехорошо выругавшись, добавил:
- Если вы, Иван Николаевич, думаете, что всех трясёт, от того, что вы потрясающий мужчина, то ошибаетесь! Говори уже ответ, пока птичка Гагана тебе голову не откусила! А-то клюв-то у неё железный, а нервы, как и у всех нас – не стальные!
- Цицерон! – восхищенный речью Кеши, Иван протянул руку, чтобы погладить его по голове. Кеша зашипел как кошка и цапнул его кривым клювом за палец.
- Ай! - вскрикнул Иван. – Ты чего кусаешься? Больно же!
- Это разве больно, - прорычал Серый волк. – Вот когда я тебя укушу, то ты поймешь, что такое больно.
Иван хотел сказать, что-то смешное, но нечаянно глянув на Гагану, и увидев, как встопорщились её перья, понял, что дальше тянуть с ответом не стоит.
- Значит так, - произнес он. – Эта загадка была про память.
И когда все увидели, как перья на Гагане опали, как на мокрой курице, кинулись обнимать Ивана.
Однако, змея Гарафена охладила их радость простой, и даже ласковой фразой:
- Ну а ты, Ваня, готов свои загадки загадывать? Поединок-то ещё не окончен…
Тут все опять присмирели.
 
  4.
А у Ивана моментально прошла эйфория от победы. Какие загадки загадывать Гагане, что бы она их не смогла отгадать? Он пока понял одно: так как Гагана оказалась фанаткой Сфинкса, то оставшееся от него филологическое наследие явно не годится. Опять же – не  про морковку же ей загадывать… И тут Ивана торкнуло: девица в темнице! Про темноту Гагана, наверное, знает всё. А вот на его приветствие о добром дне не знала, что ответить. И Гарафена тогда шепнула, что Гагана птица ночной стороны, и про день ничего не знает. Значит, и спрашивать её надо о том, чего она не знает, чего никогда не видела. Например… о солнце. Иван быстро покопался в памяти и вспомнил несколько загадок о солнце.
- И долго мне ещё ждать? – Гагана была довольно самоуверенная. Наверное, она считала, что кроме загадок Сфинкса, никаких других и на свете не существует.
- Сейчас, - сказал Иван. А про себя подумал, что надо загадать такую, ответ на которую и он сам, не сразу бы нашёл.
Змея Гарафена тоже поторопила:
- Давай, Иван, думай быстрее…
Кеша вспорхнул ему на плечо и что-то зашептал на ухо. Зашептал так сбивчиво и неразборчиво, что Иван ничего не понял. Но Гагана тут же возмутилась:
- Это что такое? Если бы мне подсказывали, я бы тоже не проиграла!
Серый волк рыкнул:
- Иннокентий друг мой, быстро на место, а то хвост оторву! Соловейко, держи его крепче. А-то как бы нам из-за его глупостей поражение не засчитали.
Когда Кешу вернули к Соловейко за пазуху, Гарафена тоном бесстрастного арбитра произнесла:
- Иван, мы ждем!
- Ладно, слушайте первую загадку. Голубой платок, на нем красный колобок: По платку катается, миру улыбается. Что это?
Соловейко схватился за голову, а Серый волк обреченно заскулил – как можно загадывать такие простые, детские загадки, умудренной жизнью птице?
- Когда в голове много мыслей, и мало извилин – это удручает! – послышался комментарий Кеши из-под безрукавки Соловейко. 
Однако к всеобщему удивлению, Гагана молчала. Молчала минуту, две… А после третьей минуты спросила у Гарафены:
- Я забыла: какой у нас лимит на обдумывание ответа?
- Думай сколько хочешь, но хотелось бы побыстрей.
Гагана вздыхала, вертела головой, смотрела в небо на звезды, щелкала клювом у себя под крылом. Видимо ничего путного ей на ум не приходило. А потому вскоре она сдалась:
- Говорите уже ответ, а то у меня голова расколется.
- Это же так просто – солнце!
Болельщики Ивана ликовали.
- Погодите радоваться! – нахохлилась Гагана. – Мне достаточно ответить на одну загадку, и я победила.
И тут же она спросила у Гарафены:
- Солнце это что?
- Это то, что освещает наш мир.
- Луна?
- Луна это луна, а солнце это солнце… Дело в том, что…
- Стоп! – остановил Иван  Гарафену. – Без подсказок.
- Так я разве…
- Слушай, мудрая птица Гагана, вторую загадку: в дверь в окно стучать не будет, а войдет и всех разбудит! Это чего такое?
И Гарафена и друзья Ивана онемели от такой его самонадеянности.
Гагана думала не долго:
- Кажется мне, что это ночной сторож...
- Это сторож-то стучать не будет? – рассердилась Гарафена. – Думай, что говоришь…
- Ну, а кто тогда?
- Опять солнце! – усмехнулся Иван.
- Да что это за солнце такое? – воскликнула Гагана. – Хоть бы раз его увидеть. Говори третью загадку! Эту уж точно отгадаю.
- Хорошо. Без него плачемся, а как появится – от него прячемся.
- Ну, это кто как, - с непонятной игривостью в голосе сказала Гарафена. – Я, например, не прячусь…
Серый волк застонал и спрятал голову под безрукавкой Соловейко, где Кеша шепнул ему:
- Если с кем поведешься, то так тебе и надо!
Гагана вскочила и стала бегать по плато, высекая из камня искры.
«Скорее всего, когти у неё всё-таки не золотые», - подумал Иван.
 Когда Гагана, бегая по краю Земли, чуть не сорвалась с него, она пару раз глубоко вздохнула и успокоилась.
- Не знаю, о чём речь. Лично я ни о чём не плачусь и ни от кого не прячусь. Сдаюсь. Говори, что это?
- Так опять же – солнце…
- Правда, что ли? – обернулась Гагана к Гарафене. – Или он меня дурачит?
- Правда.
- Да что же это за солнце такое? Хоть бы одним глазом на него взглянуть!
- Ну, как-нибудь я его тебе покажу. А пока должна тебе сказать, что ты проиграла, подруга.
- А ну давайте ещё одну загадку…
- Но…
- Успокойтесь! Она в зачет не пойдет… Просто… Ну не дура же я совсем?
- Ну, ладно, - сказал Иван. – Слушай, мне не жалко. Поднялись врата, всему миру красота. Что это?
Гагана дернула головой и выпалила:
- Солнце.
Кеша вылетел из-под Соловейкиной меховушки и засмеялся:
- Как говорится – ученье свет, а неученых – тьма.
Серый волк укоризненно посмотрел на него:
- Не хорошо смеяться над старшими. Тем более родственниками.
- Подумаешь. А может она мне и не родня.
Все на радостях забыли о Гагане, но она напомнила о себе
- Так это не солнце, что ли?
Общий смех смутил Гагану:
- Вместо того, чтобы смеяться, скажите, что это за такая красота мира?
- Радуга это.
- Радуга? Какая радуга?
- Я тебе потом, как-нибудь покажу, - попробовала успокоить её Гарафена. – А пока, хочешь, не хочешь, а вести тебе Ивана прямиком к Кощею.
- Да мне что – я свезу. Только бы он потом не пожалел.

5.
Никакого напряжения между противоборствующими сторонами, после поединка не было.
Гагана сидела на краю Земли, и ждала, когда Иван простится с друзьями.
Заветный меч Иван, всё-таки, решил оставить при себе. На этом настоял Серый волк, сказав, что никому из них кроме Ивана он не подвластен.
- Мы сейчас сядем в избушку, - говорил он,  – и будем спать до самого леса  бабушки Яги – на что нам меч…
Прощаясь, с Гарафеной, Иван спросил:
- А если бы не я, а Гагана выиграла, то что бы тогда было?
- Что? Да ничего – то же самое…
- Зачем же было всё это затевать?
- Да так – от скуки… - засмеялась она и повела его друзей на дневную сторону острова Буяна. Там им надлежало переправиться на РыбеКит к Золотому городу, где они, сев в избушку на курьих ножках, должны будут вернуться к бабе Яге.
Как по трапу самолета поднялся Иван по крылу Гаганы к ней на спину, прошёл к голове устроился там, зарывшись в пух, который рос у самого очина перьев. Пух оказался довольно мягким и теплым.
- Ну, - сказала Гагана. – Слышу, ты там устроился?
- Да, - ответил Иван. – Я готов для полёта.
-Ха! – сказала Гагана. – Он готов для полёта…
Она подошла к краю Земли и шагнула в пропасть, туда, где слоны качали хоботами и хлопали ушами.
Через мгновение они камнем пронеслись через туман, тьму и вынырнули в  царстве Кощея под Багровыми небесами.

 
Глава 7.
(Кощей бессмертный).

1.
Кощей тосковал. Такого с ним никогда ещё не было. Это было не та тихая тоска по неизвестно чему. Это была тоска отчаяния – а дальше что?
 С недавней поры бессмертие Кощею стало казаться хуже смерти. Это сколько же тоски может вместить в себя бессмертная жизнь?
Впереди одно бесконечное и бессмысленное будущее. Что в нём может быть такого, чего уже не было в прошлом? Грабежи и разбои? После заточения, у  Кощея к ним пропала всякое желание. Добро он вершить не то чтобы не хотел - не умел. Он чувствовал, что для этого в нём чего-то не хватает. Словно часть его Я осталась где-то, а где он не знал, и не понимал, как эту часть вернуть. Смутно помнил, что когда-то он боялся, а вернее не хотел смерти и как мог, охранял свою  тайну. Придумал эту историю с сундуком и его содержимым – знал, что это ему ничем не грозит. А что-то важное, чего тогда боялся, спрятал. Что спрятал? Куда спрятал? Не помнил. Что-то мутное проплывало перед глазами, просвечиваясь, словно сквозь туман или воду. Но что? Мертвая вода стерла из его памяти это воспоминание. До того, как ему пришлось испробовать по предательской воле эту воду, дважды в сутки его мучил какой-то неясный зов. Потом он притупился, а со временем и вовсе исчез. И вот, в последнее время он опять появился. Кто-то, или что-то куда-то его звало, но куда, Кощей не понимал?
Равнодушие ко всему, что жило в нем в последнее время, как-то спасало его от тоски. Беседы со змеем Горынычем, книги скрашивали его бессмертное существование.
И вот опять этот непонятный зов!
Раньше, до пленения, зов этот забывался, едва только пропадал. Полсуток никаких беспокойств – одни безобразия. Теперь же зов этот исчезал, как и прежде, но оставлял в Кощее смятение и тоску по неизвестно чему.
Какое-то время его спасало чтение. Он окунался в мудрость всех тысячелетий человечества, пытался что-то понять, но понять не мог – исподволь осознавая, что эта мудрость неподвластна ему. Он читал всё больше, а понимал всё меньше. По крайней мере то, что должно было касаться его.
Когда древняя мудрость в его библиотеке была прочитана и перечитана, Кощей решил взяться за новые книги. Но  чтение современных книг, что приносили из Яви ему слуги, только раздражало его. Ничего нового и откровенного для понимания того и этого мира в них не было – одна, зачастую, пустая болтовня. Вот тут-то тоска на Кощея и напала.
Какое-то время его от этой тоски спасало присутствие Василисы, беседы с ней. Но, увы, сама Василиса так мало значения придавала им, голова её большим временем излучала только один сигнал – Иван, Иван, Иван! – так что и он, при встречах с ней, больше молчал..
От этого Кощей начал чувствовать не только тоску, но и раздражение, а потому испугавшись самого себя, отправил Василису к Яге. Он понял, что Василиса от тоски едва ли его избавит, а потому, следовало их с Иваном отпустить в Явь. Тоска, конечно, от этого ни куда не денется, но…
- Мертвой бы воды чуток достать, - пробормотал Кощей. – Да в забытье упасть… Послать, что ли кого?
Кощей вздохнул - никто из его слуг между Плакучих гор не протиснется. Ягу о помощи попросить? Авось, не откажет, пошлёт какую-нибудь птичку…
Едва Кощей подумал об этой спасительной от тоскливого бессмертия мысли, в комнату вошёл старик-вурдалак и застыл у двери.
- Чего тебе? – тихо спросил Кощей.
- Там птица Гагана прилетела. Ивана принесла. Примите?
- Ивана? Зачем? Этому-то, что тут ещё надо? Неужели в прошлый раз ничего не понял?
- Прикажите гнать?
- Пусть к Яге идет. Нечего ему тут делать, а там его Василиса дожидается…
Старик-вурдалак развернулся, чтобы выйти.
- Хотя, постой! Где они – в саду?
- Там, где ей ещё угнездиться.
- Скажи Ивану, пусть подождёт - сейчас выйду.
Когда вурдалак вышел, Кощей сел к столу. Взял бумагу, карандаш, стал писать…

2.
Иван был обескуражен: он приготовился к долгому путешествию в царство Кощея, а тут – не успел и глазом моргнуть. Вернее, когда Гагана сорвалась с края Земли, он невольно зажмурился, но тут же открыл глаза и увидел над собой багровое небо, а внизу – багровую землю.
Гагана уверенно планируя, приближалась к величественному, в теремах, замку или дворцу. Облетев его, она ловко опустилась на какой-то каменной площадке.
Иван огляделся: невдалеке виднелся дворец. Идти к нему надо было через не без вкуса  устроенный каменный оазис. Тут всё было из камня: и деревья, и кусты и каменная же мебель: стол, трон и несколько скамей вокруг стола. Всё было мастерски исполнено – оформлено мозаикой. Плоды на деревьях смотрелись как настоящие, но ясно было, что они вырезаны и разного цвета камней, скорее всего полудрагоценных. Невдалеке журчал фонтан.
Однако, вся эта красота выглядела не очень радостно из-за нависшего над этим миром, багрового неба. Багровый свет, исходивший от него, был неживой и нереальный. Хотелось найти выключатель и отключить это мрачное освещение.
- Это кого ты нам принесла, мудрая Гагана? – услышал Иван густой басовитый голос. Он обернулся на него и обомлел – рядом с Гаганой лежала огромная ящерица с тремя головами и перепончатыми крыльями, сложенными на спине.
«Змей Горыныч! – понял он. – Вот он, значит, какой! В прошлый раз я его и не разглядел».
Рядом с птицей Гаганой Горыныч выглядел, как дворняга рядом с ньюфаундлендом.  Две крайние головы змея смотрели на птицу сонными глазами, и вряд ли они видели Ивана, а вот средняя внимательно оценивала его. 
Гагана бесстрастно глянув на змея, произнесла:
- А-то сам не видишь – Иван это - богатырь.
- Понятно, - вздохнула средняя голова.
- И как им  не надоест? – добавила одна из крайних голов.
А другая произнесла:
- Что-то поздновато он к нам пожаловал.
«Что значит – поздновато?» - подумал Иван. Хотел даже спросить об этом, но Гагана с птичьей ловкостью повернула к нему голову почти на сто восемьдесят градусов:
- Ну, добрый молодец, долго ты будешь на моей шее сидеть? Слазь уже, мне пора муриев идти проверить. А то и сети  разорвут и кадки разобьют, тебя учуяв…
Иван неловко сполз по жестким перьям Гаганы наземь.
Птица встала, и, отряхнувшись, тяжело пошагала в неизвестном Ивану направлении.   
Иван стоял посреди каменных деревьев, не зная куда идти.
- К Кощею, что ли прибыл? – спросил Горыныч. – Так иди к дверям, что тут стоишь. Постучись, может быть впустят…
«Что, значит, может? Пусть попробуют не впустить!»
Иван положил руку на меч.
Горыныч дёрнулся, и попятился.
- Ты это… - сказал он. – Давай, не дури! Иди к дверям.
Иван развернулся и пошёл в сторону дворца.
- А то, ишь, какой! Больно смел, сразу за меч-то хвататься… - Услышал он за спиной ворчание какой-то из голов змея.

3.
Иван не успел постучать в двери, как они распахнулись, и на пороге появился старик неприятной наружности. Сразу вспомнился упырь, которого он стерег с осиновым колом на берегу Брыни. Сейчас кола под рукой не было. Но был заветный меч. Иван опять положил руку на его рукоятку.
Упырь остался равнодушен к этому и строго спросил:
- Что вам угодно, молодой человек?
Иван растерялся:
- Мне это… Я за Василисой пришёл… Мне Кощея видеть надо.
Упырь скривил страшный рот в усмешке:
- Так вы определитесь сначала: или Кощей – или Василиса? Ладно, ждите, сейчас доложу, - и упырь скрылся за дверью. Иван услышал, как звякнул засов.
«Боятся, однако», - ободряя себя, подумал он.
Иван прошёлся раз другой у двери.
Опять звякнул засов и снова появился упырь:
- Хозяин приказал ждать. Сейчас выйдет.
Упырь опять скрылся за дверью, но засова в этот раз не задвинул.
Ждать Кощея у двери, Ивану почему-то показалось зазорно. Он опять вернулся в каменный сад.
Кощея всё не было.
Иван обошёл вокруг фонтана. Вода в нем была хрустальной чистоты. Нестерпимо захотелось пить. Не колеблясь, Иван подставил под водную струю ладони и напился с них. Вода была необыкновенно вкусной.
И тут он услышал за спиной голос Кощея:
- Молодец, не побоялся в чужом миру водицы испить. Может и правда ты богатырь…
Иван, не спеша, стараясь не выдать своего волнения, обернулся.
- Добрый день! – произнес он. 
- Тут ничего доброго нет. И дня нет. Прошу садится. – Кощей указал на лавку у стола.
Иван сел. Кощей  на свой трон усаживаться не стал, а сел за стол напротив Ивана.
Помолчали.
- Гляжу, меч всё при тебе. Неужели, на что-то надеешься? Неужели не понял, что против меня меч-заговоренный бессилен?
- Я за Василису готов на всё. Зубами, если потребуется, буду грызть. Верни её мне!
- Я бы с удовольствием, но её тут нет.
- Где же она?
- Где она? – спросил Кощей, обернувшись к Горынычу.
- Так у Яги, - ответила средняя голова.
- Неправда! Её там нет!
- Раньше не было – сейчас есть. Ты когда от Яги на остров Буян отправился?
- Недели две назад.
- А я с неделю назад велел Горынычу её к бабе Яге доставить.  Разминулись вы…
- Правда, что ли? – теперь уже Иван спросил у Горыныча.
- Правда…
- Не врете?
- Зачем нам врать? – ответили сразу три головы.
Иван вскочил:
- Тогда я пошёл.
- Воевать, значит, раздумал?
- Зачем воевать, если всё хорошо.
- Для тебя хорошо, а для других?
- А другие меня не о чем не просили…
- Резонно. А не опасаешься, что я опять проказить начну?.
- А ты что, собираешься?
- Честно? – Кощей вздохнул. – Вроде не собираюсь. 
- А ну, как передумаешь?
- Вряд ли.
Иван стоял и решал трудную задачу: голову ли за правду сейчас сложить, или подождать пока?
Кошей хмыкнул:
- Не сомневайся, если что, другой Иван придет. И другая Василиса. На вас-то род ваш, не закончится.
- Надеюсь, - сказал краснея Иван.
- Ты посмотри на него, Горыныч, застеснялся. Или не знаешь ещё, что жена твоя с приплодом?
- Что? – Иван опять сел на лавку, переваривая услышанное.
- Смотри ты на него, Горыныч, – он не знает.
- Бывает, - ответила одна из крайних голов.
- Девочка у вас будет, дочь.
- А ты откуда знаешь? – спросил Иван Кощея. – УЗИ, что ли делал?
- Мне это ни к чему. Я и так вижу…
- Значит, ты, всё-таки волшебник?
- С чего ты так решил? – засмеялся Кощей.
- Ну, как, - без УЗИ девочку нагадал…
- Ничего я не гадал. Это всё, Иван, электро-магнитные колебания.
Кощей встал:
- Всё – аудиенция закончена. И опять обернулся к Горынычу.
- Не в службу, а в дружбу, товарищ мой пернатый, доставь богатыря к его супруге.
- Можно, - ответил змей.
Он встал, развернул и опять сложил крылья:
- Полезай на спину, добрый молодец.
Иван мигом оседлал Горыныча.
- И вот ещё  что, - Кощей достал из рукава скрученную в трубочку бумагу, перевязанную суровой ниткой:
- Это Яге из рук в руки отдай.
Иван взял свиток, сунул за пазуху.
- Ну, летите!
Горыныч, почти без разбега взмыл в небеса.
« Вот это да! – подумал Иван. – Вот это полет! Не то, что на Гагане…».

Глава 8.
(Игла Кощея).

 1.
Василиса огорчилась, когда увидела, что Серый волк и Соловейко вернулись без Ивана.
Баба Яга, выслушав их рассказ, развела руками – что, мол, теперь поделаешь? Откуда было знать, что Кощей отпустит Василису? Да, сорока не успела их вернуть – они успели уплыть на Буян-остров. Да, Иван улетел к Кощею. Что же тут поделаешь? Судьба, кобыла крива – куда завезет, не знаешь. А эта вроде правильно везёт. Как по писанному.
Избушка на курьих ногах несколько скрасила это печальное событие.
Когда только экспедиция вернулась, она, не входя на двор Яги, высадила Соловейко и Серого волка за огородами. Сама же ушла в лес. Не далеко, но в лес.
Яга покачала  сокрушённо головой и пошла её уговаривать. Только к вечеру избушка снизошла до уговоров, и разрешила привести себя на общий двор.  Яга сказала, что она может выбрать любой понравившееся ей в усадьбе уголок. Избушка долго ходила по двору, присаживаясь то там, то там. Наконец, решила обосноваться за дубом и колодцем. Но там оказалось сыро, темновато и одиноко, так как все кучковались перед колодцем у навеса, что выстроил Пелька и у крыльца новой избы. Поэтому она перебралась поближе к общественной жизни: села у калитки, ведущей со двора – к обитателям передом, к лесу задом.
Яга в первую же ночь ушла ночевать в неё, а утром, после завтрака, попросила Соловейко перенести гадальный котел из новой избы в старую. Сама перенесла туда же зеркало и постель. Часы оставила на прежнем месте, как и сундук с оберегами, забрав некоторые.
В избушку на курьих ногах, вслед за Ягой, перешёл жить и Баюн – в новой избе его в последнее время донимало какое-то беспокойство, от которого зудела вся кожа.
- Пока лето, - говорил он, - можно и на крыше спать, а как зима придёт от этого «зы-зы-зы» с ума сойдешь.
Вроде бы кроме кота этого «зы-зы-зы» больше никто не слышал.  А может быть, просто молча терпели. 
С уходом Яги в старую избушку, в новой избе полновластной хозяйкой осталась Василиса.
Оба волка  тоже вертелись у новой избы – Серый волк по велению долга – Василису надо охранять, а бесхвостый по велению желудка – понял, рядом с Василисой жить сытнее, чем рядом с Ягой. Та часто просто забывала его кормить.
Лиса Патрикеевна разрывалась между двумя хозяйками – бегала от одной к другой. В конце концов, поразмыслив, решила ночевать с Ягой в старой избушке, а день проводила у новой, вместе со всеми.
Митенька, конечно, ходил за Василисой хвостиком. Это и радовало её и огорчало: она понимала, что им всё-таки придётся расстаться. В Яви он жить не сможет, а в Нави она не останется.
Кеша не изменял своему другу Соловейко. А вот Соловейко часто стал о чем-то задумываться.
В конце концов, Яга не выдержала этой его задумчивости и, как-то за обедом, сказала:
- Что ты, парень, себя мучаешь? Вижу, по дому скучаешь, по отцу с матерью, по брату. Если невмоготу стало – иди. Мы тебя не неволим.
Соловейко повеселел, сразу стал собираться в путь. Кеша, видя его сборы, загрустил.
- С кем поведешься, значит так тебе и надо, - сказал он и улетел под стреху избушки на курьих ножках. И даже на другой день, когда Соловейко уходил, не явился, что бы с ним попрощаться. Только дня через три, после ухода Соловейко, он объявился перед всеми. Но долго ещё был не весел и не сыпал своими глупыми поговорками.

2.
В какой-то из дней, когда жизнь на подворье Яги потекла новым, но уже привычным руслом, Василиса взяла корзинку и отправилась в лес
- Всё равно зачем, –  сказала она. - За грибами ли, или за ягодой. А то тут без дела сидеть и ждать «милОго друга», с ума сойдешь.
В последнее время Яга заметила, что Василиса стала менее проворна, чаще прежнего задумывалась невесть о чём – спроси, так и не ответит. Прошла  в ней девичья резвость, стала она женственней и обстоятельнее. Часто замирала на ходу, прислушивалась к себе, не совсем понимая, что с ней происходит.
Яга же, как и Кощей, всё поняла сразу – Василиса в тяжести. И, так же как и Кощей, определила пол ребёнка. Судя по всему, новая жизнь, зародившаяся в Василисе, хоть и не для всех явственно, но поменяла её повадки.  Яга поняла: новая Василиса в будущем в знаниях и умении с ними обращаться, ничем матери не уступит.
Так всё и текло у них своим, мирным порядком.
В день же, когда Василиса отправилась в лес то ли по грибы, то ли по ягоды, кот Баюн вдруг занервничал.
- Чего тебя дергает, - спросила Яга. – Штука эта железная, что ли донимает?
- Это само собой. Но к ней я уже привыкать стал, хоть это и не просто. Летит, к нам кто-то? Вроде опять Горыныч. 
И правда, вскоре из-за леса показался змей. Он хотел, как и в прошлый раз, приземлится у калитки, но, увидев старую избушку, сделал над двором круг, выбирая место для посадки. Тут избушка на курьих ножках заметила его и в панике заметалась по двору, ища, куда бы спрятаться. В конце концов, она убежала за сарай и притаилась там.
Яга, видя метания избушки, подумала:
«Вишь ты, бедолага, до сих пор помнит его баловство с огнем!»
Горыныч, увидев, что место для посадки освободилось аккуратно, приземлился, опять подняв облако пыли и мусора.
«Что же никто, как следует во дворе-то не прибирается? – подумала Яга. – Прямо перед гостями стыдно».
- Ну, чего опять прилетел? – спросила она, хотя сама уже радостно догадывалась о причине его прилета.
Горыныч молча склонил головы и с него, как и ожидала Яга, спрыгнул Иван.
«Эх, - подумала она. – Жалко Василиса-то со двора ушла! Сейчас бы опять бросилась на шею богатырю и опять бы опрокинула его с ног».
Иван, соскочив с Горыныча, чинно поклонился Яге, поздоровался, справился о здоровье, и только потом, вертя головой по сторонам, удивленно спросил:
- А Василиса-то где?
- Да в лес ушла – по грибы, по ягоды. Не ждали мы тебя сегодня.
- В лес? Одна?
- Кто её одну-то отпустит? И Серый волк с ней, и бесхвостый, и Митенька.
- Какой ещё Митенька?
- Мальчишка один – Злыдень маленький. Приручила она его.
- А… - и Иван вспомнил страшненького мальчика, которого, когда-то выручил из корзины Верлиока.
- Сейчас, - сказала Яга, - Патрикееву за Василисой твоей пошлю.
- Не надо, - остановил её Иван. – Я сам…
Он уже побежал к калитке, но тут же вернулся.
- Да, чуть не забыл: тебе Кощей велел передать записочку…
Он вынул из-за пазухи бумагу свёрнутую трубочкой, подал Яге и опять направился к калитке. По дороге снял меч, повесил его на прясло и побежал в лес.
Яга стала разматывать с бумаги суровую нить.
- Не знаешь, что он от меня хочет? – спросила Яга у Горыныча.
- Откуда? Он тебе написал, не мне…
Яга мигом прочла письмо и переменилась в лице.
- Что там? - забеспокоилась средняя голова.
- Как он в своем багровом мире себя чувствует? – вместо ответа спросила Яга.
- Да последнее время не очень…
- Болеет, что ли чем?
- Глупости-то не говори. Чем ему болеть? Тоскует, не пойму о чем. Даже книги перестал читать.
- Начитался, значит. А я всегда говорила – много будешь знать, о многом будешь попусту печалиться.
- Что он там пишет, если не секрет? – спросил Горыныч взволнованно.
- Может и секрет, да ты его должен знать заранее. И старика, слугу его, предупреди...
- Да что там такое?
- Мертвой воды просит прислать. Подождешь, пока я за пузырьком схожу?
- Нет, нет! Это вы без меня…
- Как знаешь. Тогда я ворона пришлю…
- Ты это, Яга, ты не торопись с этим…
- А если спросит, почему не принёс?
- Скажу, что в наличии не было. Обещала, мол, достать, а это не скоро… Авось, ещё одумается... – вздохнул Горыныч. – Ладно, полетел я. Рад был встрече…
Горыныч уже расправил крылья, но опять обратился к Яге:
- Ты, вот что, старая: прости нас за ногу-то…
Крайние головы захихикали:
- Нишкни! – цыкнула на них Средняя голова. И опять обратилась к Яге. – Молодые были, глупые.
- Ладно, - ответила Яга. – Как говориться – кто старое помянет…
- Тот циклопом станет, - закончил поговорку, невесть откуда появившийся Кеша.
- Кем? – в один голос спросили крайние головы.
- Верликой! – строго объяснила Средняя голова крайним. – Так понятнее?
-  Понятнее, - опять в один голос сказали крайние головы, а Левая добавила:
- Сразу бы так и сказали…
Яга вздохнула и опять спросила Горыныча, обращаясь к Средней голове:
- Сам-то что делать будешь? Как не крути, а Кощеев-то, думаю, бессмертный век скоро кончится.
- Век-то, может и кончится, да Царство-то его вечное, пока жив род людской. Вместо Цербера там будем.
- Вместо кого будем? – обеспокоились крайние.
- Успокойтесь, - усмехнулась Яга. – Вы кем были, теми и останетесь - так что, не берите в головы.
- Ну, удачи вам! Прощевайте! - Горыныч поклонился средней головой и взмыл в небо, опять подняв тучу пыли.



3.
Весь вечер Василиса и Иван смотрели друг на друга, и насмотреться не могли. Остальные глядя на них тоже радовались. Баба Яга по такому случаю принесла из погреба какой-то особый квас. Яга, Иван и добрый молодец Серый волк пили с удовольствием. Звери тоже попробовали – Бесхвостому понравилось, а лиса лакать этот квасок отказалась.
Кеша, по такому случаю, выпорхнувший из под стрехи избушки на курьих ножках, брезгливо на всех посматривал. За весь вечер он, устроившись на столе рядом с Иваном, произнёс только одну фразу:
- Трудно совмещать приятное с полезным.
Не пила бабушкин квасок и Василиса, Яга, почему-то ей это запретила и она охотно её послушалась. 

 
4.
Утром, едва солнышко показалось над горизонтом, Яга вышла из избушки на курьих ногах. Напротив, в новой избе ещё спали.   Яга пошла к летней печурке, стала разводить огонь, и думать, что приготовить на завтрак.
Из-под крыльца вылез Бесхвостый волк, и сел рядом, смотря на всё сонным взглядом. В животе его урчало.
Из избушки на курьих ногах лениво, почесываясь и позевывая, вышли Митенька, кот и лиса. Серый волк,  видимо, уже где-то рыскал.
Тут отворилась дверь новой избы и на крыльце показалась Василиса. Она молча, повязывая платок, подошла к очагу, отстранила Ягу и принялась за стряпню.
После завтрака Яга строго сказала:
- А сейчас, дармоеды, идите, погуляйте. Мне с людьми поговорить надо
Звери обиделись, заворчали. Особенно был недоволен Баюн:
- Как надо, так это... А теперь так то…
- Ладно, - смилостивилась Яга. – Оставайтесь.
И она поведала всем о письме Кощея, что вчера ей передал Иван.
- Мертвую воду просит прислать. Как думаете – зачем она ему понадобилась?
- Ясно зачем, - Баюн передёрнулся весь от усов до хвоста. – Умертвить кого-то собрался.
- Кого? И почему так сложно?
- Я знаю, зачем ему мертвая вода, - глухим голосом сказала Василиса. И она рассказала всем, как Кощей поймал Митеньку, когда тот нёс её письмо сороке, и как прочёл про мертвую воду и предательство слуг.
- Теперь, значит, сам решил… - Яга  покачала головой. – И как нам быть? Послать?
- Нет, бабушка, нет! Кощей другим стал, за что его усыплять? Скажи, Иван…
- Ну, судя по всему – да…
- А что нам делать? – Яга развела руками. – Не дай, прилетит, отберет. Хорошо, если миром. А-то ещё и Горынычу прикажет красного петуха нам подпустить.
- Это вряд ли. – Иван почесал затылок. – Скучный у него вид для такого…
- Со скуки-то чего не сделаешь…
Лиса ткнулась Яге в подол:
- А что, бабушка, если вместо мертвой воды, ему живую послать?
- Так ведь выпьет и поймет, что его обманули. Разбираться прилетит. Что я ему скажу?
- Скажешь, что ошиблась, не тот пузырек взяла.
- Действительно, - согласилась Яга. –  Что мне воду-то самой, что ли пробовать.
- Нам главное, время потянуть.
- Зачем?
- Вдруг одумается, после живой-то воды?
- Ни одно доброе дело не останется безнаказанным, - предупредил всех Кеша.
- Если, друг мой Иннокентий, не попробуешь петь, то и не узнаешь, полетят ли в тебя помидоры,  - в тон попугаю сказал Серый волк.
- Убедили, - Яга решительно встала со скамьи. – Пойду, посмотрю, есть ли ещё живая вода у меня.
Яга направилась к новой избе. Все  потянулись за ней.

5.
В избе Яга подошла к своему сундуку, открыла его, окинула взглядом – всё ли на своих местах.
- Вроде всё на месте. Где же пузырьки-то у меня? - Яга взяла в руки какую-то железную штуковину в локоть величиной.
«На Эйфелеву башню похоже», - подумал Иван. И тут мысли его унесли к Трем горам, и Иному, рисующему на полу пещеры чертеж той штуки, что Яга держала в руках…
Иван чуть не задохнулся от своей догадки – неужели?!
Он видел, как кота, когда Яга взяла эту штуку, всего передернуло:
- Яга, выкинь ты эту гадость из сундука! Ведь терпенья никакого нет! Последнее время восемь раз за сутки шкура от неё зудит!
- Прямо уж восемь…
- Восемь, - сказала лиса. – Я считала.
- Через каждые три часа, значит, - сообщила кукушка, показавшись из часов.
- Днем ладно, - продолжил Баюн. – Но ведь по  ночам,  окаянная, будит!
- Экие вы нежные! Вот я, например, ничего не чувствую. А вы? – обратилась она к Василисе и Ивану.
Василиса пожала плечами – нет, мол, всё нормально, а Иван стоял, как замороженный.
- А ты Серый, что скажешь? – продолжала Яга опрашивать присутствующих:
- Как добрый молодец ничего не чувствую.  А вот, как волком обернусь, то словно кто по душе когтями скребёт. Я ещё думал, что за наваждение?
- И у тебя, Бесхвостый, тоже душа чешется?
Бесхвостый волк поднял на Ягу робкий взгляд:
- Чего чешется?
- Душа у тебя чешется, каждые три часа?
Обескураженный вопросом Бесхвостый, положил на стол недоеденный калач.
- Нет, вроде… А что надо, что бы чесалась? Хотя… порой бывает. Я думал от голода это…
- Фу! – вздохнул облегченно Баюн. – Перестала  дребезжать. Все-таки, бабушка, не надо бы  эту дрянь в избушке держать. В погреб её вынести надо. Там она никому не помешает. Или выбросить.
- Не надо её выбрасывать. И в погреб нести не надо. И мертвую воду для Кощея искать не надо, - Иван взял из рук Яги раздражающую зверей вещицу, словно сплетенную из неизвестного метала. – Кажется, я знаю, что это такое.
- И что? – очень серьезно спросила Яга.
- Это – игла Кощея.
- Какая же это игла? – усомнился кот. – Совсем она на иглу не похожа…
- Это надо отнести в Осенний край, и отдать Иному, - торжественно заявил Иван.
- А ты, бабушка, где это взяла? – спросила Василиса. 
Яга рассказала, про Алёнушкино озеро и водяного. 
- Ну, что, - сказал Иван. – Пора мне опять идти в Осенний край  к Трём горам, нести эту штуку Иному. Только…
- Что только?
- Дорогу один не найду…
- Леший проводит. Сейчас я его свистну, а вы, пока, собирайтесь в поход…
Баба Яга вышла на крыльцо, прикрыла дверь. Звери сунули головы, кто куда: лиса под подушку, волки под одеяло, Кеша полез Ивану за пазуху,  Баюн прижал уши лапами к голове, кукушка спряталась в часах. Иван, Василиса и Митенька, глядя на них тоже закрыли уши руками.
Свист был пронзительный! В окно было видно, как посыпались листья с дуба, вода выплеснулась из колодца до нижних его веток  и опять упала в темную глубину, а избушка на курьих ножках заметалась по двору. Потом наступила такая же пронзительная, как и свист, тишина.
Яга вошла в избу, с усмешкой посмотрела на всех:
- Отомрите, - сказала она. – К вечеру все будут тут.
Кто будет тут, уточнять не стали, вечером увидели сами. Первой ещё до обеда явилась сорока, к ужину прибыл черный ворон, к полночи – леший. Кого ещё в лесу всполошил бабушкин свист, можно было только догадываться.
Зачем были вызваны ворон, сорока и леший было поведано после прибытия последнего. После чего Яга велела всем отдыхать.

6.
С утра собирались в дорогу. Собрались быстро – опыт был.
- Если всё будет так, как сказал Иной, - говорила Яга. – То Ивану  возвращаться не надо. Пусть прямиком из Осеннего леса возвращается к серому путеводному камню, а там и домой. А значит, и Василиса пойдет с ним. Леший и ворон будут их сопровождать. В любом случае, чтобы не случилось, ворон  всё сообщит мне. А ты, сорока, если что отнесёшь воду Кощею…
- А какую?
Яга на секунду задумалась:
- Там увидим,  – и обратилась к Ивану. – Меч, Иван, возьми с собой…
 - А то мало ли, - усмехнулся Иван.
- Именно, - серьёзно продолжала Яга. – Если всё будет удачно… Хотя, что и как  должно быть, я даже не догадываюсь, леший принесёт меч мне или отнесет к черному камню, и положит под него. Митенька...
- Когда Яга назвала его имя, Митенька робко поднял на неё глаза:
- Да?
- Ты, Митенька, останешься со мной. Тут ты будешь и в тепле, и сыт, и при деле…
- А я? – проворчал Серый волк.
- А у тебя одна задача на все случаи – быть при Иване.
Серый гордо поглядел на всех.
- Лиса, Бесхвостый волк и Баюн, естественно, остаются. Баюн навсегда, а лиса и Бесхвостый по желанию. Попугай пусть сам решает, с кем ему быть: хочет остаться здесь, пусть остается - не объест. Хочет, пусть  в Явь отправляется к прежним хозяевам.
Яга обвела всех добрым взглядом:
- Ну, а теперь посидим на дорожку. Попрощаемся и в путь…
Прощание было не долгим. Все были строги и не многословны,  понимали – иначе и быть не могло.
Только Митенька и Василиса расставались со слезами на глазах, и горечью на душе…

Глава 9.
(Всё по местам.)

1.
Лето уже катилось к концу, но ещё не достигло осенней спелости.
Василиса стояла на зелёном берегу лощины, очарованная контрастом изумрудного и золотого леса. 
Иван тронул Василису за плечо:
- Идем…
Они перешли лощину и, перейдя ручей, оказались на осенней стороне. Поднявшись на высокий, но пологий осенний берег, вошли в лес.   
С прошлого прихода Ивана, тут ничего не изменилось: лес был таким же солнечным и богатым на свои дары.
Когда прошлый раз он покидал Осенний лес, моросил дождь. Наверное, как и в прошлый раз, он пойдет под утро. С полудня, конечно, закончился, а потом всё по новой – три одинаковых для обитателей дня. И так будет до тех пор, пока летнее время, не догонит осеннее.
Ивану хотелось заглянуть в деревню, но леший сказал, что там изо дня в день одно и то же, как и в прошлый раз, только без смертоубийства. И репоедов лучше не смущать своим появлением. А потому леший прямиком повел их к трем горам.
  Шли извилистой, не лёгкой болотной тропой. Иван постоянно оборачивался к Василисе и спрашивал её – не устала ли она? Такое неумеренное его беспокойство удивляло её. Иван, конечно, и раньше был заботлив, но таким, каким он стал после возвращения от Кощея, она его не помнила. В очередной раз, когда Иван обернулся к Василисе, с вопросом о её самочувствии, она даже рассердилась:
- Иди уже, не вертись, а то я тебе все пятки оттопчу.
Леший, глядя на них, посмеивался в  бороду.
Серый волк, замыкающий их шествие, ничего не замечал. Его почему-то волновала встреча с Иным, о котором он так много слышал.
Ворон где-то летал.
 
2.
Горы явились глазам путешественников неожиданно.
- Вот они – Три горы, - показал  Иван Василисе. Та, прикрыв глаза рукой от солнца, внимательно посмотрела в том направлении, куда указывал Иван.
«Горы, как горы, - подумала она. – Да и не горы это, а скорее холмы».
 Однако, по мере приближения к ним, её охватывало непонятное волнение. Видимо потому, что Иван рассказывая о Ином говорил, что он похож на Кощея  как две капли воды, и она боялась увидеть в его взгляде тот же холод. И, хоть она поняла, что Кощея уже опасаться не стоит, его взгляд неприятно тревожил её.
- Что там такое рядом с пещерой? -  спросил Иван лешего. – Понять не могу…
- Вроде шалаш выстроили…
- А чем в пещере-то им не по нраву?
- А-то ты не помнишь, как этот стеклянный ящик жужжит?
Иван не помнил.
Серый волк был ниже их, а потому ничего разглядеть не мог. Он молчал, размышляя – а не обратиться ли ему в доброго молодца? Что бы не смущать этого Иного?
«Ладно, - решил он. – Там увидим»…
Но пробежав с полкилометра,  всё-таки обернулся добрым молодцем.
«Не к чему, - решил он, - выдавать Иному свою сущность, а-то мало ли…»
Кеша летал где-то рядом кругами.
Когда они подошли к холмам, увидели, что Аука и Бахарь, стоят у костра, видимо не гаснущего с ухода Ивана, и ждут их. Так как все давно знали друг друга, то здоровались тепло, но сдержанно. Только Василисе добрый молодец Серый волк, представлял Ауку и Бахаря чинно и церемонно.
Василиса и добрый молодец Серый волк всё оглядывались, в ожидании появления Иного. Иван тоже ждал встречи с ним и, не вытерпев, спросил:
- А Иной где?
- Так где, где – спит. Под вечер проснется. Велит сказки сказывать. Я, уж, кажется, всё пересказал, а ему всё новые подавай. – Бахарь вздохнул
- А как дождь пойдет, он гулять ходит. Только водой, кажется одной и питается, - как всегда беззаботно продолжил рассказ Бахаря, Аука. – А есть ничего не ест. Кстати, вы, наверное, проголодались, барышня?– и Аука полез в свою котомку.
Василиса пожала плечами и не успела что-либо сказать, как невесть откуда явившийся Кеша, опустился к ней на плечо и заговорщицки, но так, чтобы все слышали, прошептал её на ушко:
 - Золотое правило девушки: не знаешь, что ответить - улыбнись и поправь лифчик.
Василиса покраснела, Иван оторопел, леший и Бахарь улыбнулись в усы, а добрый молодец Серый волк пообещал вырвать Кеше язык. После чего всем стало неловко. Кроме Кеши и Ауки. 
- Это что за птица-шутница? – воскликнул весело Аука. – Этак он, глядишь, и меня перешутит и вышутит.
- Запросто, - прокартавил Кеша, и, перелетев к Ауке, добавил:
- Только я не шутница, а шутник, - после чего издал какой-то дикий вопль, похожий на крик индейца в прериях.
 Аука хотел на это что-то сказать, но тут далекое эхо принесло ответ на Кешин вопль, и Аука, шмыгнув носом, растрогано произнес:
- Эхо-то, эхо какое!  Заслушаешься!
Кеша гордо вскинул голову и обвел присутствующих орлиным взглядом:
- Чем меньше букв, тем ёмче слово, - сказал он.
- Всё, Иннокентий, уймись, а то ведь и правда – и язык вырву и хвост оторву.
- Так вы кушать будете, нет? – опять спросил Аука.
- Подожди, Аука, дай дух перевести.
Но Аука уже раскрыл свою котомку и выкладывал из неё всякие вкусности. Все невольно сели в кружок.
- А как там Вазила поживает, - спросил Иван. – Заходит хоть?
- Да каждый день. Сегодня тоже скоро придет. Репу соберет и прибежит.
- Репу по-прежнему раз в три дня собирают?
- Пока да, - Бахарь заулыбался. – А вот лето поближе к осени подгребёт, на двухдневку перейдут.   Потом на однодневку, а там и в одно с остальным миром сольются. Ты, Ваня, их повидать не хочешь, репоедов-то?
- Нет, как-то не тянет. А вы что, тут так всё это время у пещеры  и сидели?
- А что не сидеть? Хорошо тут.
- Скучно, поди?
- Чего скучать-то? Днем, какие-никакие дела. А вечером Бахарь сказку расскажет. Забавные они у него. Вот сегодня  послушаете…
- Нет! – Иван даже вздрогнул. - Спасибо я ж наслушался…
- А я бы послушала, - сказала Василиса. – Интересно…
Добрый молодец Серый волк тоже  что-то хотел сказать насчет сказок Бахаря, но не успел, из пещеры смеясь, вышел Иной. На  руке у него сидел, гордо на всех посматривая, Кеша.
- Смотрите, смотрите, - видимо боясь спугнуть птицу, тихо и ласково говорил Иной. – Это же попугай! Попугай! Разве они здесь водятся? 
- А вот завелся один, - прокаркал невесть откуда взявшийся ворон. Он уселся на шалаш и насмешливо глянул на Кешу. – Ишь ты, как гордо на всех смотрит.
- А как же, - Кеша расправил свои разноцветные крылья. – Всякая птица своим пером гордится. Не-то, что некоторые.
Кеша перелетел с руки Иного на шалаш, сел рядом с вороном, как бы предлагая сравнить их оперенья.
- Да, не всякая принца своим цветом гордится. За-то, и не всякая в суп годится.
Ворон слетел на землю, уселся у скатерки с  разложенной на ней едой:
- Давай, болтун, лети, поклюй, чего-нибудь, пока есть, что клевать.
Кеша не сдавался:
- Курочка по зернышку клюет…
- Да, да, а весь двор в помёте, - парировал ворон.
Наверное, этот обмен любезностями у пернатых, продолжался бы и дальше, но добрый молодец Серый волк грубо прервал их пикировку:
- Замолчите оба! Некогда нам ваши глупости слушать!
- Сразу виден серьезный лесной зверь, - произнес Иной.
«От такого, - подумал Серый волк, -  ничего не скроешь».
- А вам есть, что скрывать? – спросил Иной.
Добрый молодец Серый волк смутился, и ничего не ответив, вежливо поклонился.
Иной поглядел на остальных:
- Здравствуйте, мои милые друзья! Как я рад вас видеть! – Иной шмыгнул носом, глаза его наполнились слезами. – Ваня, а я знал, что ты придёшь. И придёшь не с пустыми руками.
Иван полез в котомку за «иглой» Кощея, а Иной подошёл к Василисе, взял её за руки:
- Вот значит, какая она Василиса, из-за которой весь этот сыр бор загорелся? 
Василиса смело глядела ему в глаза, понимала, что хоть Иной и похож на Кощея, но суть у них совершенно разная: Кощей с трудом терпит этот мир, а Иной любит его.
- И прекрасная она у тебя и добрая, и… умная… Повезло тебе, Ваня, с женой.
Иван хотел ему ответить, что сам это знает, но подумал, что такой ответ может прозвучать не совсем вежливо. А потому, протянув Иному «иглу», спросил:
- Она?
У Иного даже руки задрожали. Он принял «иглу» с благоговением, прижал к груди, закрыл глаза, и какое-то время стоял, что-то тихо шепча.
Потом, словно очнувшись, коротко сказал:
- Идём! – и отправился в пещеру.
Иван и Василиса пошли за ним. Пошёл и добрый молодец Серый волк. У входа, не входя внутрь, притулился Бахарь. Ворон, Аука, Кеша и леший остались у шалаша – словно они знали, что там будет происходить.

3.
В пещере, как обычно было сухо. Мерно гудел хрустальный ящик, мигая красным огоньком.
«Это же капсула, - как-то сразу определила её предназначение Василиса. – В ней, наверное, можно и под водой находится и в космосе».
Иной обернулся, посмотрел ей прямо в глаза и согласно кивнул головой – мол, правильно поняла.
 Он подошёл к капсуле, откинул, какую-то невидимую незнающим глазам крышечку. На внутренней  стороне её  оказались углубление.  Иной широкой стороной вставил «иглу» в это гнездо, там что-то щёлкнуло, словно закрылись невидимые замки. Иной поднял хрустальную крышу капсулы,  и, перегнувшись через прозрачный борт, ткнул куда-то пальцем. Тут же на крышке, с внутренней стороны, засветилось табло с непонятными знаками. Иной ловкой рукой пианиста прошелся по этим значкам и, повернувшись к присутствующим, радостно сказал:
- Ну, вот, дело и сделано. Теперь сигнал будет сильнее и направленнее. Теперь его услышит и мой товарищ, находящийся за девятой планетой, и Кощей – остаётся только ждать.
Присутствующие были разочарованы – всё как было, так и осталось: ни треска, ни звона, ни барабанов, ни победной песни.
- Ну, - посмотрел на них Иной, - пора подкрепиться.
Так как все уже были сыты, Иной вкушал пищу один. Ел, как всегда не много, больше пил воду. При этом он глядел на Василису, она, не отрываясь, смотрела на него. Зрачки его глаз то сужались в превращаясь в шёлку, то округлялись,  почти заполняя собой белки. Иван понял, что Василиса  и  Иной безмолвно беседуют. Он не знал, что Иному может сообщить Василиса, но догадывался о том, что транслировал ей Иной. Он многое рассказывал и Ивану, но тот не всё понял, и не всё запомнил. Но он был уверен, что Василиса не пропустит никакой мелочи, услышанной в этой безмолвной беседе.
- Ну, вот! – Иной поставил ковш с водой на скатерку. – Кажется, я сыт.
Василиса тряхнула головой, возвращаясь в реальность. Она выглядела утомленной.
- Иди, Василиса, отдохни. Уложите её поспать.
Иван помог Василисе устроиться в шалаше. Когда он опять появился у костерка. Иной шепнул ему:
- Сильная у тебя, Иван, жена. Очень сильная! Столько усвоила, такого, что вам всем не по силам. Могла бы и ещё, да я пожалел её – зачем знать лишнее. Теперь она многое будет уметь, так что ты не удивляйся. И та новая жизнь, что в ней живет, тоже многое впитала в себя на будущее.
Иван вспомнил  голливудских иных, что поселялись в тела землян, и обеспокоенно глянул в сторону шалаша, где отдыхала Василиса, словно ожидал, что сейчас из него выйдет что-то инопланетное и кошмарное.
Но Иной, улыбнулся и успокоил его:
- Этого не бойся. Ничего такого, что может угрожать Земле и людям она не узнала. Ни она, ни ваш ребенок.
Вскоре явился Вазила, и, когда он увидел Ивана, радости его не было предела. А когда отдохнувшая Василиса появилась у костра, Вазила так смутился, что начал вытворять глупость за глупостью, с грацией медведя в посудной лавке.

4.
Так они незатейливо и весело, прожили больше недели. Часто гуляли по осеннему лесу. Естественно собирали грибы, которые Василиса готовила на обед – в котомке Ауки нашлись и сковорода и масло и сметана. Не было только картошки – Аука не представлял, что это такое – не репа, чай.   
Кстати, Иван всё-таки сходил в деревню к репоедам. Но там не были рады не ему, ни Василисе. Все насторожились, смотрели на чужаков исподлобья, - если бы не присутствие Вазилы, мало ли что могло произойти. Это было первое и последнее посещение Иваном неприветливой деревни.
По вечерам, перед сном, Бахарь, по просьбе Василисы рассказывал сказки. Сны снились  всем разные: кому радостные, а кому муторные. Ивану снилось, всё время что-то неприятное, что он вспомнить не мог, но настроение его после сна было немного хмурым. Он всё пытался вспомнить свой сон, но не мог – помнил только одно – кто-то его то ли хотел предать, то ли предал. Василиса успокаивала его, говорила:
- Видела я во сне, что сижу на сосне; а ты хохочешь. да туда же хочешь.
- Если бы, - вздыхал Иван.
- Перестань хмуриться. Что ты, Ваня, как маленький, снам веришь. Известно испокон – куда ночь, туда и сон.
И действительно: хмури Ивану только до завтрака и хватало.
Ворон в первый же день, после того, как Иной подключил «иглу» Кощея к капсуле, был отправлен к Яге, с сообщением о том, что ни мертвую, ни живую воду Кощею посылать не надо –  Иной сказал, что это лишнее, что всё устроится само собой.
Сам Иной выглядел бодрее обычного, хоть глаза его часто бывали на мокром месте, по всякому пустяшному поводу, особенно если он слышал о чем-то добром и радостном.   
Такая идиллия длилась не менее недели…
Но в один дождливый вечер, над Тремя горами появился змей Горыныч. Он сделал несколько кругов над жухлой равниной и приземлился неподалёку.
С него сошёл Кощей и направился к Трем горам. А Горыныч, взмахнув упругими крыльями, взмыл вверх и пропал в пасмурном небе.
Иной, увидев идущего к ним Кощея,  встал у входа в пещеру, поджидая его.
Кощей подходил всё ближе и ближе. Все напряглись! Но он, не обращая ни на кого внимания, прямиком прошествовал в пещеру. Иной последовал за ним.
Все молча ждали. Чего ждали, никто не знал – из пещеры не доносилось ни звука – но все замерли в ожидании чего-то невероятного.
Наверное, что-то невероятное произошло тогда, когда в пещере сверкнуло, как от удара молнии. Только вместо грома послышался тихий хлопок, словно  кто-то ударил в бубен. И опять  была тишина. Недолгая, но томительная – все ждали, что будет дальше?
Когда ожидание уже казалось бесконечным, Иван двинулся к пещере, но Василиса схватила его за руку:
- Не ходи!
Иван посмотрел на неё, словно не зная что делать и хотел уже высвободить руку, но тут из пещеры вышел Иной.
Или Кощей?
Он шёл к ним уверенной походкой;  голова его была гордо поднята; лицо выражало твёрдость и уверенность. И только глаза его улыбались – Василиса это заметила сразу.
- Ну, вот, - подойдя, сказал он. – Вот я перед вами весь целиком. Долго я этого ждал – спасибо вам. А теперь можно и восвояси отправляться.
- Что, так сразу? - спросил Иван.
- А чего тянуть?
- Столько веков ждали, и дня с нами не побудите?
- Зачем? Тебе, Иван, я всё, что ты мог усвоить, прошлый раз сказал. Василисе многое на прошлой неделе открыл. И про всех вас давно всё знаю. А потом… - Иной вздохнул. -  Вы люди так себя  ведёте, что страшно с вами лишний день на Земле оставаться - жалейте себя хоть чуточку. И себя и друг друга.
Иной решительно развернулся и пошёл в пещеру, на ходу бросив:
- Иван, помоги мне…
В пещере он обнял его и поблагодарил:
- Если бы не ты, век бы мне тут маяться…
- Делов-то – мы же маемся…
- Но вы же не вечные. Знаешь, какая это мука, всё  понимать и в тоже время знать, что ничего нового тебя уже не ждет? И ничего ты тут изменить не можешь. А знанья твои, если с ними поделиться, могут принести только беды и разрушения. Это, Иван, смерть при бессмертии… Ладно… Я ложусь в капсулу, а ты, как она закроется, нажмешь зелёную кнопку.
- А не будь меня, кто бы это сделал?
- Я бы и сделал. Только внутренний пульт меня тут же бы и усыпил. А я не хочу спать. Мой товарищ, уже к четвертой планете подлетает. Хочу с ним, в бодрствующем сознании встретится…
Крышка капсулы закрылась. Иван нажал на зеленую кнопку, и стал ждать, что будет дальше.
То, что он увидел, ему не совсем понравилось: Иной на его глазах начал превращаться в нечто иное, чем был до этого. Это не было страшно, или неприятно. Это было странно, к  этому надо было привыкнуть.
И тут с потолка пещеры посыпались земля, камни и свод её начал раскрываться.  Чтобы не быть погребенным, Иван выскочил из пещеры и отбежал от неё подальше, увлекая за собой Василису и товарищей.
Верхушку холма, словно ножом срезало, и она обвалилась внутрь себя, а над ним медленно всплывала хрустальная капсула с Иным. Какое-то время она висела над рухнувшим холмом, словно набираясь сил, затем стала подниматься вверх, набирая скорость. Вот она стала точкой на синем небе, вот – искоркой, а вот и вовсе исчезла в космической высоте.
Оставшиеся смотрели в небо, надеясь ещё раз увидеть её. И никто не понимал – радоваться ли произошедшему или огорчаться. 
 
             ЭПИЛОГ

1.
В этот вечер все легли спать пораньше. Бахарь уснул первым, давая всем понять, что сегодня он никаких сказок рассказывать не будет.
Ивану и Василисе, всё последнее время ночевавшим в пещере, велели лезть в шалаш. Остальные устроились под пологом, который тут же натянули из подручных средств, а вернее большого полотна, которое достал Аука из своей котомки, и нескольких жердин.
Под шум дождя хорошо спалось. Но под утро Ивана, словно кто-то в бок толкнул:
«Просыпайся!».
Иван открыл глаза, пытаясь понять, где он находится. Наконец вспомнил, что им с Василисой друзья-товарищи уступили свой шалаш.  Он подумал о них с благодарностью и опять закрыл глаза, надеясь уснуть, но услышал тихие голоса – говорили добрый молодец Серый волк и леший.
«Чего не спят полуночники?» - улыбнулся Иван, повернулся с одного бока на другой, поправил на Василисе покрывало и только опять хотел погрузиться в сладкую дрёму, как услышав имя Василисы и своё, разом проснулся.
- Ну, с Василисой понятно, - говорил леший. – Её Яга всегда хотела у себя оставить – ей дельная помощница не помешает. А с Иваном, что делать? 
- Что, что, - раздражённо ответил добрый молодец Серый волк. – Заведём в лесную глушь, да там и потеряем.
- Если выберется?
- Не выберется. Мы вон, Ауку попросим зазвать его куда-нибудь в болото топкое.
- Жалко мне его, - услышал Иван тихий голос Ауки.
- Вряд ли Василиса после такого с Ягой уживётся, сказал леший. – Да и   молодая она, живая, как ей без добра молодца одной с дитём тут жить?
- А я что не добрый молодец? И дитё я, как надо воспитаю.
- Жалко его, - опять вздохнул Аука.
- Нечего его жалеть – его миссия выполнена.
«Вот, значит, как друзья мои, соратники! Вот, значит как!».
Иван схватил меч и, с рёвом выскочив из шалаша, накинулся на главного своего предателя добра молодца Серого волка. Но тот оказался проворнее его, словно ждал этого нападения. Он выбил у Ивана из рук меч, схватил его за грудки, встряхнул и сказал отчего-то Василисиным голосом:
- Ваня, Ваня! Ты чего? Или приснилось что?
Иван открыл глаза – в шалаше было темно, тихий дождь шуршал по его покатой крыше.
Иван обнял жену, прижался к ней:
- Да… снится всякое. Миссия, мол, выполнена… Ничего, ничего… Завтра к серому камню пойдем, а там и дом недалеко.


2.
Утром Ивану было стыдно смотреть на товарищей – завтракал, опустив глаза.
Совещались недолго. Бахарь сказал, что и так тут задержался лишку, а потому, пойдет по своим делам.
Аука тоже решил попрощаться с Иваном и Василисой, не провожая их. Но добавил, что если понадобится чего, только аукните. А ещё Аука предлагал взять еды из его котомки, но добрый молодец Серый волк поблагодарил его и, похлопав по котомке бабы Яги, сказал, что у них есть всё необходимое для дороги.
Леший и добрый молодец Серый волк обязались проводить их до серого камня.
На том, попрощавшись и разошлись: Аука повернул на лето – влево. А Иван, Василиса, леший с волком и Кеша пошли через Осенний лес направо – к серому камню
По дороге им встретился Вазила. Он сказал, что не мог с ними не попрощаться,   потому и нагнал их сразу после уборки репы. Хотел тоже идти до серого камня, но его отговорили – а, кто, мол, будет репоедам помогать?
- Вот ты уйдешь с нами, оставишь их, а вдруг в Осеннем лесу, опять, что не так пойдет? – урезонил его леший. – Уж потерпи, пока вас лето не нагонит.

3.
Дорога была легкой, а как вышли из осеннего леса, и веселей стала.
Когда до серого камня остался один небольшой переход, решили сделать привал. Не столько для того, чтобы отдохнуть, сколько для того, чтобы лишний час побыть вместе.
Собрав котомку, Василиса увидела на камне, согретом солнцем, большую ящерицу. Она встала и пошла к ней. Ящерица не испугалась человека и продолжала греться на камне. Василиса нагнулась к ней, чтобы рассмотреть получше. И тут ящерица всплеснулась вся, как вода от брошенного в неё большого камня и превратилась в крепкого мужика. И тот, схватив, Василису за руки потащил к себе.
Василиса, даже не ойкнув от испуга, вырвалась из цепких рук незнакомца, бросилась к Ивану и спряталась за его спиной.
И леший, и волк встали по бокам.
- Какие смешные! – прохрипел незнакомец. – Неужели вы думаете, что справитесь со мной – сыном Мораны!
- Морок ты, что ли? – удивленно спросил леший. – Чего это ты вдруг? Что тебе надо?
- Василиса мне нужна!
«Вот он мой сон!» - подумал Иван и взялся за рукоять меча.
Морок только усмехнулся:
Кого это ты мечом своим рубить вздумал? Меня? Так меня, как такового и нет! – и он исчез.
- Ау! – раздался его голос. Все обернулись и увидели перед собой диковинного зверя: то ли большую ящерицу, толи маленького дракона.
Серый волк выпрыгнул вперед, стал рвать  землю когтями, готовясь к прыжку:
- Предупреждал я тебя, Морок: не попадайся мне на пути, - прорычал он.
 - И я тебя тоже предупреждал, что ещё встретимся – без бабы Яги! – И Морок, злобно рассмеявшись, шагнул к волку.
Иван и леший тоже сделали вперед по шагу, готовые защищать Василису любой ценой.
- Стойте! – остановила их она, и голос её прозвенел металлом. Она вышла вперед и спросила:
- Что тебе от меня надо, Морок, сын Мораны? 
- Я хочу, чтобы ты осталась со мной.
Василиса засмеялась:
- Чтобы я   променяла Ивана на тебя? Да никогда такому не бывать.
Морок даже как-то униженно то ли сказал, то ли попросил:
- Останешься со мною – будешь вечно жить…
- И вечно плакать по Ивану и проклинать тебя…
Зверь, в которого превратился Морок, отчаянно завизжал и кинулся к ней. Василиса резким взмахом рук, остановила его и далеко отбросила от себя. Пока Морок кувыркаясь летел от неё, то успел несколько раз превратится то в человека, то опять в зверя, пока со всего маху не ударился в  березу и не осел, стекая по ней, бородатым стариком. 
- Как же ты забыл, Морок сын Мораны, что уж один раз я так вот справилась с тобой? И это было тогда, когда я только входила в силу. Неужели теперь, когда я столько прожила в Нави, столькому научилась, ты надеялся, со мной сладить?
Морок с трудом, поскуливая, стал  подниматься   на ноги.
И тут раздался смех. Смех хоть  был и весёлый, но от него у всех прошёл мороз по коже – на фоне густой ели перед ними проявилась темная фигура. Лица её было не видно – оно пряталось в тени черного капюшона.
 Все, увидев это, замерли.
- Легко живешь, сынок, - произнесла фигура. – Но ты здесь, то ты там. Думаешь и другие такие же? Не тебе, ветренику, решать судьбу Василисы!  Скройся с глаз моих, что бы я тебя долго не видела.
Морок что-то проворчал, но пропал, словно его тут никогда и не было.
А Она молча стояла и смотрела на Василису.
Молчали и остальные – от страха хотелось кричать, но кричать было стыдно.
- Ладно, - произнесла темная фигура. – Пойду я, у меня много дел во всех мирах – не до вас мне нынче.
И она растворилась во мраке среди бела дня.
- Ты её, Василиса,  который уже раз видишь? – тихо спросил Серый волк, словно боясь, что его услышит та, которая только что тут была.
- Второй!
- Вон оно как! Ну, значит, долго жить будешь…
- Не бойся того, что твоя жизнь кончится, а бойся, что недоживешь, - подвел итог происшедшему Кеша.   
И дальше, не говоря ничего, они продолжили свой путь к Серому камню.

4.
Ещё издалека, когда подходили к перепутью, увидели, что на камне сидит ворон. Когда подошли он спросил:
- Вы что такие замороженные, словно привидение увидели. Это же я – ворон.
- Видим, что это ты, - волк был хмур.
- Вы что мне не рады?
- Рады, рады…
- А я тут сижу, жду вас, волнуюсь…
- Чего ты волнуешься?
- А того: в Прави решили этот выход закрыть. А когда не говорят.  Прилетел, вас нет. Думал, опоздал… думал, вы вышли, а я остался…
- Так вроде, другие выходы есть, - сказал Иван.
- Так-то так, да это такой крюк давать, - посетовал ворон. А волк добавил:
- Есть-то они, конечно есть, да не про всякую честь. Да и не все, и не всех нас через свои земли пропустят.
- Это да, - подтвердил леший, и обратился к ворону:
- А тебе теперь, что в Яви делать?
- А тут что? Дети выросли, так что никому я тут не нужен.
- Нам нужен. Оставайся. А-то в Яви не посмотрят, что ты мудрая птица, и какой-нибудь сорванец всю твою мудрость из твоей глупой головы камнем вышибет.
- Ну, не знаю – может правда остаться? Если так, то давайте, скорее прощаться, а-то мало ли…
Прощание длилось не долго. Иван передал лешему котомку Яги и заветный меч.
- Ну, пошли, - сказал он беря Василису за руку.
- Погоди! А Кеша-то, Кеша где? Его же нельзя тут оставлять…
- Тут я, тут! – крикнул Кеша и сел Ивану на плечо. – Попугай не воробей, полетает и вернется.
И они шагнули за камень.

5.
За камнем всё было по-прежнему:   низкорослый лес, дурманящий запах трав. И сиротливо – без колес – стоящая машина.
- Жалко! Будь она на ходу, выкатили бы мы её в Явь. А так придется на новую зарабатывать…
- Заработаем, - уверенно сказала Василиса. – Ну, веди дальше – куда нам?
Иван повел её за машину. Перед ними была безбрежная даль. Иван сделал шагов пять, тронул воздух рукой – даль задрожала. Он осторожно выглянул за её пелену. На их счастье, переулок был пуст – они вышли в Явь и направились к своему дому.
Поднявшись на свой этаж, остановились перед дверью. Иван полез в карман за ключами. Не успели открыть входную дверь, как отворилась дверь в соседскую квартиру, и на пороге появилась её хозяйка с мусорным ведром.
- О! – воскликнула она. – Вернулась путешественница. Как съездилось?
-Спасибо, хорошо, - ответила  Василиса. – Я вам потом всё расскажу…
- Мне тебе тоже кое-что рассказать надо, - громким шёпотом сообщила соседка и укоризненно посмотрела на Ивана. И тут в разговор встрял Кеша:
- Привет, старая! А вот  и я вернулся.
Соседка испуганно обернулась. Однако увидев попугая, растерянно заквохтала:
- Кешенька, где же ты пропадал, паршивец? Я же от тоски – словом ведь добрым не с кем перекинуться – я  же  в твоей клетке другого постояльца поселила. Куда   мне теперь одного из вас девать? Я же одна вас всех не прокормлю. Изверг-то мой опять заболел.
- Сочувствую, - пожалел её Кеша.
Соседка от такого неожиданного участия, словно примёрзла к полу.
- Да вы не расстраивайтесь так, Марьванна, - стал успокаивать её Кеша, - я тогда у Василисы, что ли поживу. Ты, Ваня, не против?
- Не против, если перестанешь глупости болтать.
- Не вопрос, - пообещал ему Кеша и влетел в открытую дверь, вслед за Василисой.
Иван глянул на обомлевшую соседку и развел руками – что, мол, с него взять – глупая птица – и  пожелал ей спокойной ночи.

К О Н Е Ц

2020 – 2023.
Вологда
   Илюхов Владимир Васильевич.