Дневник. Февраль 1974

02.02.1974 Суббота.

Лыжные соревнования за "Урожай". Бежала 3 км. Время 14 мин 19 сек. Заняла
3-е общекомандное место.

03.02.1974 Воскресенье.

Аллах предоставил мне такую возможность остаться у костра с Лёвочкой!
Но увы! Увы! Лёвочка ушёл за дровами с Димкой, Нелей, а я попросту удрала
с Галкой на электричку. Девиц у костра много осталось, хватит там на всех, и
на долю Лёвушки тоже.

06.02.1974 Среда.

Смотрела по телевизору эстрадный концерт. В душе моей сейчас, как  в песне:

"Назову не по имени - отчеству,
Назову и светлей и торжественней,
Обращаюсь к Вам, Ваше Высочество,
Одиночество женщины!

Это было во все времена,
Очень близкие и далекие,
Когда ты оставалась одна,
Одинокая, одинокая!

Позабудь это время обидное,
Где тебе словно было завещано:
Ожидать как награду любимого,
Потому что ты - женщина!

Может это мужская вина,
Очень близкая и далёкая,
Если ты остаёшься одна,
Одинокая, одинокая!

Счастья хочешь ты только высокого,
А иного тебе и не хочется.
Лучше быть уж одной одинокою,
Чем вдвоём в одиночестве.

Только пусть бы тебя навсегда
Миновала судьба эта горькая,
Чтобы ты не была никогда
Одинокая, одинокая!

09.02.1974 Суббота.

Но я к тебе не вернусь,
Над тобой и над собой посмеюсь.
Понапрасну не ходи вслед за мной -
Ты теперь чужой.

Да, я к тебе не вернусь,
Не откликнусь, обойду, разминусь,
Не зови меня к себе, не зови,
Если нет любви.

Вместо того, чтобы зарядиться бодростью для занятий в своих Раздорах, я
приезжаю совсем разбитая. Неужели всё потому, что я - женщина, слабая и
податливая в силу своей физиологии, я сейчас сижу и плачу от бессилия
выгнать Лёвку из своей головы.

Неотрывно, неотступно я думаю о нём. Не проходит и минуты, чтоб я о нём
не думала. Неужели я сама напрашиваюсь на его томные взгляды? Сегодня ведь
так посмотрел на станции, что я чуть не упала, так вдруг ослабла под этим
взглядом. Ладно, может показалось со взглядом, но ведь играли в кружочке, всё
время давал пасы и бил ведь тоже в меня.

Правда, на площадке я с ним рядом теряюсь. Он тоже сегодня что-то не в себе, не
бил с моих пасов, а идеальные пасы я выдавала ему редко.

Неужели я превращусь в страдающую Валю, буду мучительно ждать выходных, а
после них киснуть всю неделю, чувствовать себя никчёмушной, неинтересной,
без цели в жизни, без будущего.

Где моя былая весёлость, оптимизм, юмор, вера в светлое, чистое и прекрасное?
Уплыло куда-то. Осталась невыразимая тоска, неизвестно откуда взявшаяся,
которая давит на меня со страшной силой. Слёзы текут ручьем, а я не могу их
остановить, потому что не знаю, отчего они текут.

Смотрю на свою залитую слезами физиономию и вижу, что у меня нет ума. Я и
мыслить своим умом не могу. Одна молодость осталась, и та скоро пройдет.
И я, бездействуя, всё чего-то жду, всю жизнь буду ждать и не дождусь.

А жизнь смеётся надо мной, говорит, что хуже мне будет потом. А коль я из-за
пустяков с ума схожу, так что же будет со мной, когда настоящее горе ударит
меня по голове. Ведь упаду и не подымусь.

Не осталась с Лёвой сегодня вот и расхныкалась, а чего спрашивается ?
Дать себе волю хныкать и бездельничать, поглядывая на бегущие стрелки часов.
Заставила себя уйти от костра, заставь и сесть за учебники.

Милый, славный мой дневничок, ну что же со мной случилось, а? Почему мне
так плохо? И ни за что взяться не могу. Задыхаюсь от слёз. Ни к чему нет
стремления и любви, даже спорт приносит одни лишь огорчения,
неудовлетворённость.

Я не хочу принимать жизнь такой, какая она есть, с правилами и законами,
которые заставляют женщину быть терпеливой и покорной судьбе и мужчинам,
потому, что сильные всегда побеждают.

12.02.1974. Вторник.

Эти мысли на сексуальную тему не приносят ничего хорошего.
В воскресенье утром моё настроение нисколько не улучшилось. Очень хотелось
увидеть Лёву, хотя бы поздороваться с ним и поиграть, но я знала точно, что
Паровоз сегодня работает на дизеле.

Я обещала себе: не позволять ничего такого, даже запретила себе писать
в дневник об этих жучках. Но Пресвятая Богородица, Дева Мария, я не
выдержала.

Я не уважаю себя ни на полперсточка, и моя гордость теперь не может
противиться репликам Генерала.
Что ж скрывать? Всё правда. И то, что я в воскресенье осталась у костра, и то,
что целовалась с Димкой.

Даже самой смешно. Могла ли я подумать?  И как это Лида его оставила в этот
вечер ? Она и валенки свои Неле оставила, за дровами сходить.

Мы на редкость хорошо поиграли в этот день, правда, только к вечеру
разыгравшись. Я получила и удовлетворение и неимоверную усталость.
Надо было ехать домой, где меня ждала парилочка...

Но я осталась, как будто хотела отомстить Лёве за вчерашнее настроение,
выгнать его из своей глупой "тыквы".

Ребята всё спрашивали у меня, почему же я не осталась вчера? Было очень
здорово, 2 гитары было, весело, хорошо.

Если бы Лёва меня попросил, я бы, может, сдалась. Но подошла ко мне Неля,
сказала, что ребята хотят, чтобы я осталась. А какие ребята ? Может, Сережка
с Витей ? Витю я, можно сказать, почти не переношу сейчас.

В общем, что и говорить про вчерашнее? Вчера такое настроение нашло, что
даже и на воскресенье осталось. Витя утром спросил, почему я такая грустненькая?

Обычная компания: Генерал с Юрой, сестры, Неля со своим Лёнечкой, "Зелёный"
без гитары, этот завсегдатай - Димыч и я.

Валюша с Ольгой сидели у костра, потом ушли раньше. Витенька поддерживал
костёр, рубил дрова, пока ребята ходили за вином, сестры варили в котелках уху
и ещё там что-то.

Я сидела, как в гостях, не делала ничего, молча курила. Неля всё философствовала
о своей жизни разнесчастной. Витя сказал, что собирается в кино, смылся
пораньше.

Любил меня в этот вечер Димыч. Его верной Лиды не было, и он мог позволить
себе такую роскошь. Его рука, обнимавшая меня за плечи, просунулась в
олимпиечку, добралась до моей голой груди и поочередно массажировала то
одну грудь, то другую.

Это не мешало ему петь всякую чепуху у меня над ухом, вроде: "Наташка, Наташка,
чужая жена, налей мне, Наташка стаканчик вина, и даже угощать меня ухой, говоря
при этом, что мы с ним друзья, вместе на речке были.

Он беспрестанно меня целовал то в щёчку, то чувственно в губы, и с каждой
минутой я забывала Лёвочку. Только когда мы шли с ним в обнимку на станцию
я, целуясь, шепнула: "Ну что я скажу "Дизелю?
- Кому Наташенька, "Паровозу" что ли? Не волнуйся, у него свои дела.

Да, действительно, все заняты своими делами. А в лесу чудо, как хорошо. Тепло
и тихо. Сыплет бархатный снежок. Вдали показались фонари станции. Они
будто в искрящихся кружевах от свежего пушистого снега.

Я восхищенно любуюсь ночной сказкой, подставляя лицо чистым небесным
поцелуям снежинок. На станции много народу, хотя не удивительно, нет ещё
девяти часов вечера.

Мы с Димкой располагаемся на скамейке, ждём остальных. Я бесцеремонно
сажусь к Димычу на колени, как там, у костра (до чего удобно и не боязно за
свое "поддавало") он предлагает мне сигаретку. Мне сразу вспоминается стишок:

"Раньше девок угощали сладкими конфетами,
А теперь их угощают только сигаретами."

Рядом какой-то "чайник", связывая лыжи и одевая мешок на острые концы палок,
осуждающе смотрел на меня. Мне даже казалось, что сейчас вот он выразительно
покачает своей "тыквой".

Ещё бы: вид курящей молодой женщины на коленях у мужчины производит,
наверное, далеко не хорошее впечатление.

Смеясь, я наклонилась к Димке.
 - Дядечка так посмотрел на меня.
- Наташенька, не обращай внимания

В вагоне он целовал меня на глазах у всех пассажиров, и пел песни про "Наташку".
Естественно, на нас обращали внимание, а я прямо сгорала со стыда.
Генерал опять начал агитировать в какой-то бар ехать, Зелёный даже десятку
выложил, один Димыч благоразумно отказывался.

Домой я ехала с сестрой Людой, которая возмущалась, что у Генерала нет чувства
меры, что он постоянно после таких попоек тащит её в постель.

Эх, сестра, лет тебе уж немало, детей растишь, а так преглупо рассуждаешь.

23.02.1974. Суббота.

Наташенька приехала с гор сегодня. До того красивая - нету сил! Чёрненькая, как
негритосик. Я ей, конечно, позавидовала, хотя зависть надо изживать
самовоспитанием, но я была ею просто восхищена. И, будь я мужчиной...
Впрочем, её телохранитель был с ней, - Витенька.

Ох, и сабантуйчик у них сегодня намечается! Сестры шашлыки принесли, закуски
тьма. И погода преотличная: солнышко, морозец.

Лёвочка ныл всю дорогу, что ему шашлыков не поесть, весь слюной изошёл.
Ведь ехала я с ним сегодня и туда и обратно. В который раз себя спрашиваю:
зачем он мне и зачем я ему ?

Как мне про него рассказывали: "Женатый, с женой живёт хорошо". Тогда почему
он такой несчастливый? Почему не спешит домой? Ему хочется иметь любовницу
может быть?

Но у него совсем нет подхода к женщине. А чего я к нему привязалась - я и сама
не понимаю. Мне хочется быть нежной и ласковой, кому-то подарить частичку
своей нежности, к кому-то приклонить голову у костра.

Ему, конечно, этого мало, но спать с ним я не буду. Мне совсем не хочется быть
кухонно - постельной принадлежностью, а хочется быть личностью.

В прошлую субботу опять я сорвалась. Неля предложила мне остаться, и я
осталась у костра. Сходили с ней за дровами, я помыла котелки, удивляясь
своему профессионализму в этих делах, принесла воды.

Генерала с Юрой не было, хамства тоже, не было и суетливых сестёр.
Паша, Лёва, Зелёный, Димыч и мы с Нелей.

У Зелёного гитара была, попели песенки. Лёвочка подстелил под меня свой
свитер. До чего удобно сидеть с ним рядышком, положив голову на его плечо.
Он обнимет легонечко и хорошо так, не тормошит, не суёт руки куда не надо,
не целует при всех с чмоканьем, чего я так не люблю.

Мы сварили пельмешки, славно выпили, поели. Неля попросила Лёвочку
подбросить в костёр дров. Он встал, ушёл от меня куда-то в темноту, и мне
сразу стало холодно. Димыч тут же воспользовался его отсутствием.  Притянув
меня к себе, засмеялся: "Пока Паровоза нет..."

Лёва подошел, подбросил дров в костёр и сел напротив, взяв гитару.
Рассказывали анекдоты, смеялись над Лёвой, называя его "бабником", а он
возмущался прямо как ребёнок. И чего они в самом деле на него напали!

И вот сейчас тоже, обнимаюсь сижу с Димкой, а он в сторонке.
- Лёва, иди сюда, ну чего ты там сел? сказала я.
Он как-то странно улыбнулся и охотно подсел ко мне, обнимая с другой
стороны. Я даже засмеялась:
- Ой, мне тесно со всех 3-х сторон!
- Почему с 3-х ? Ведь нас только двое, - сказал Димка.
- А костер?

Тут подошёл Зелёный, поднял меня легко (откуда у него сила - убей не знаю)
и посадил на колени к Димке. Они упорно дразнили Лёву, и мне это совсем не
нравилось. Я еле - еле улизнула с Димкиных колен, сказав, что мне надо на
лыжню.

Сказала Неле: - нам пора собираться, а то набросились на меня! Ты что, для этого
меня оставляла? Она засмеялась и согласилась со мной, что пора.

Собрали остатки пищи и шмотки. Я подошла к Лёвочке, боясь что Димка меня
снова уведёт, и сказала ему: "Ну пойдем, Лёва, пускай они тут костёр затушивают.

Он обнял меня за плечи, а я с удовольствием просунула руку ему под курточку,
обняв за тонкую талию, прижавшись к нему - тепло так! И мы с ним зашагали
к станции.

-Наташа-а! эхом раздался Димкин голос.
Я подняла на Лёву глаза:
- Ну, крикни ему.
Он отозвался.

Мы довольно резво убежали от них и даже небольшие остановки для поцелуев
не дали возможности им нас догнать.
Вот уже мы дошли до площадки "черпаков", скоро станция.
И тут Лёва свернул с дороги на эту площадку, увлекая меня за собой.

Поставив сумку, он легонько потянул меня к себе. Я кинула свою сумку рядом,
и мои руки поползли вверх кольцом, ложась на его шею, и губы ожидали
желанного поцелуя мужчины.

Уверенно, но очень нежно он стал меня целовать. В упоительном блаженстве
я отвечала на его поцелуи, такие желанные, что мне хотелось умереть тут же,
не отнимая губ.

Да, без сомнения, целоваться надо уметь. Лёвочка владеет этим искусством
в совершенстве. Или я внушила себе, что его поцелуи так невозможно хороши,
что из моей груди даже стон вырывается и вся ласка, на которую я только
способна, отдаётся ему без остатка.

Снова пронеслось в мозгу:
"И если б меня ты коснулся губами,
То я умерла бы, лаская тебя"...

Несмотря на протест своего разума, я познавала физическую ласку. Если не
владеть собой, то легко можно превратиться в животных.

Лёва возбудился быстро. Он уже не в состоянии был сдерживать свой член
и выпустил его на свободу. Меня он возбуждал очень тонко и не торопясь.
Именно возбуждал, потому что я читала в "книге о супружестве" о наиболее
чувствительных местах женщины, и как её надо возбуждать, а именно: сосать
соски, ласкать клитор, раздражая его нежным прикосновением пальцев или
пениса, постепенно переходя к половому отверстию.

Его прикосновения ко всем этим местам были настолько медленны и нежны,
что начали отдаваться мучительной дрожью в моём теле. Я уже не могла
выносить их, мне хотелось грубого вторжения его в меня.

А он меня не жалел, мучил и мучил, не говоря ни слова, только ловя губами
то мои уши, то губы, шею, соски грудей, даже умудряясь целовать живот.
 
Наслаждаясь производимым эффектом, он, как опытный хищник, терзал свою
добычу и ужаснее всего было то, что я никак не могла его оттолкнуть.
Обессилев от борьбы с собой, я повисла на его руках, ноги подкосились.
Он прислонил меня к дереву.
- Лёва, зачем ты меня мучаешь ? - пролепетала я.

Он даже не реагировал на мои реплики, не прекращал эротические ласки.
Все мои интимные места были оголены, даже ноги до самых щиколоток.
- Лёва, зима на дворе, сказала я, наконец, отталкивая его.

Приведя себя в порядок, я прислонилась к дереву, чтобы прийти в себя.
В темноте я видела перед собой его лицо.
- Лёва, идём к ребятам. Они нас ждут.
- Нет, не ждут. Мы опоздали на электричку, Наташка.

Его губы снова склонились ко мне, руки снова принялись за своё подлое дело.
- Лёвка, ну ты опять начинаешь. Сейчас же пусти, я же забеременею.
- Ах, значит ты боишься забеременеть... -
и после некоторой паузы неподвижных обьятий руки его расстегнули мне лифчик
и он стал мять и целовать мои груди.

Я глубоко дышала, просила пощады.
- Лёвочка, с твоей страстью нужно найти вусмерть темпераментную женщину,
а не такую боязливую, глупую девчонку, как я. Лёвочка, миленький, ну отпусти
меня, ты травмируешь мою душу...Ну я же не могу больше, Лёва...

Ни слова, ни звука в ответ. Только мычащий вопрос: " А?"
Он добивается, чтобы я сама согласилась, чтобы сказала "да!"

Он снова меня раздевает и поворачивает к себе спиной, сжимая мои ягодицы.
Нет, нет, нет, это невыносимо !
- Лёва, ты совсем не думаешь обо мне!..

Я вырываюсь, наконец окончательно. Мы уходим с этой губительной площадки.
Я иду и чувствую невозможную слабость. Такое ощущение, что я упаду сейчас
в полнейшем бессилии.

Я прислоняюсь к дереву и говорю Лёве: "Подожди, что - то я совсем ослабела... "

А он, вместо того, чтобы оставить меня в покое и дать возможность прийти в себя,
подошёл и начал нежно и ласково целовать меня.

Его губы, приближаясь на мгновение и удаляясь, вызывали во мне ещё большую
слабость и ненасытность.

Приближая его лицо к своему, я умоляюще прошептала:
- Ну..., поцелуй же.
Если бы было лето, нам бы до станции не дойти, наверное.
Господи, что меня только ни спасает!

В электричке я положила голову на его плечо. Он болтал мне, что у меня хорошие
груди (чем они ему понравились - не понимаю), ещё какую-то ересь.

Дома влетело, как маленькой, за поздноту.

23 февраля, стало быть, мы у костра не остались, но, что называется, "взяли своё"
на следующий день 24 февраля.

24.02.1974 Воскресенье

Утро было восхитительное, как и вчера. Солнышко подарило нам кусочек тепла
и немного весенних веснушек. Весна не за горами.

Поиграли мы на женской площадке скучно весьма и так неинтересно, что мне
очень захотелось есть. Я уже начала думать о доме, о вкусных щах и жаркой баньке.

К тому же у меня был самый женский день, самый разлив, и я не знаю, зачем я
вообще поехала простужаться и умирать здесь от болей в животе. По всему по
этому я собиралась смотаться домой.

Лёвочка резво играл с асами после ночной смены, уделил мне внимания немного
в кружочке.

Но девчонки просто "выволокли" меня из этого кружочка, организовав опять
"равноценные команды" вроде беспроигрышной лотереи. Умереть со скуки можно.

Генерал всё ходил вокруг меня, спрашивал, останусь ли я у костра и клянчил рубль,
так как они уже намазались в магазин.

А я опять "сумлевалась". Наконец, сказала Генералу, что не останусь. И когда он
отошёл от меня, облегчённо вздохнула.

О том, что ко мне может подойти Лёва, о том, что он может внести за меня деньги,
я как-то не подумала. Но он действительно подошёл.

- Наташ, ты что, домой собираешься ?
- Да.
- Почему ?
- Лёва, я чувствую себя плохо.
- Простыла что ли ?
- Да
- Ничего, у костра выздоровеешь.
- Ребята уже пошли за бутылками, я деньги не сдавала.
- Ерунда, деньги отдали.
- Я очень хочу есть.
- Идём, я тебе дам бутерброд.

Я, конечно, сдалась. Я шла за ним и думала, какой он всё-таки странный человек,
этот Лёва. Нет подхода к женщинам, хочет иметь любовницу, внёс за меня деньги,
не зная, останусь ли я, очень сдержан, но глаза просят остаться.

Что же это? Я его жалею. Значит скоро брошу, если начала жалеть. Но он может
соблазнить меня раньше. И тогда брошу не я его, а он меня. Какие глупые мысли!

Надо сегодня же выяснить с ним отношения, но как выяснять, если я не знаю,
как я к нему отношусь. Он меня не понимает, я его тоже. Но ему можно ничего
не усложнять, он рыбак.

А я плаваю пока в речке, где пока моё дело: клевать или не клевать. А вот когда
клюну, то и останусь, как рыба без воды, барахтаться.

В этот вечер у костра было холодно и не очень весело, так как Паша пригласил
своих дам, которых усадили на почётные места, то бишь подальше от дыма.
Я менялась с Лёвой местами, прячась от дыма, потом и вовсе укрылась за его
спину.

Зеленый с Димычем пели. Среди их своеобразных песен мне понравилась очень
"Всё равно война!"

Скоро начали собираться на электричку, а у меня теплилась мысль о костре,
хотелось сесть прямо в костер, чтобы согреться. Та же мысль была, оказывается,
у наших завсегдатаев: Димки, Нели, Лиды, Зелёного. Только Лева настойчиво
мчался вслед за Генералом.

- Наташ, уговори Лёву остаться, - сказала Неля, кофейку попьём, ребята пошли
за водой.
- Я тебе сувенир отдам, подожди, -  вставила и Лида.
- Ну вот видишь, Лёвочка, сколько сюрпризов тебя ждёт, давай останемся, взяла
я его за руку. И Лёва, конечно, сдался.
- Уговорили, засмеялась Неля.
Ну ещё бы, все дамы попросили, невозможно отказать.

Пришли ребята, поставили воду на костёр кипятить, подложили дров, стало уютно
и тепло. Лёвочка сел на валенок и, к моему великому удовольствию, посадил
меня к себе на коленочки.

О, теперь мне совсем не хотелось никуда уходить. Девчонки вручили сувениры
ребятам: Димке топорик маленький и пень с надписью: "Не руби сплеча", Зелёному
пилу и бревно, Лёвочке - нож, ложку, вилку - в наборе всё.
Сёстры, наверное, покупали, молодцы они всё же.

От горячего кофе мы совсем повеселели, и время до следующей электрички прошло
незаметно.

На электричку мы с Лёвой не шли, а бежали, чтобы выкрасть время на поцелуи.
Я думала, что Лёва свернёт куда-нибудь, хотя было морозно, и мы могли просто
замёрзнуть в лесу. Но мы благополучно дошли до платформы и там, без слов,
жадно целовались, пока не подошли наши.

В электричке он склонился ко мне и спросил: "Ты не пожалела, что осталась?
- Нет, конечно, - ответила я.

В этот вечер он проводил меня до дома. Мы замуровались в лифте нашем, до
одури целовались, пока нас не вызывали внизу возвращающиеся поздно жильцы.
Мы едва успевали прикрыть наши интимные места, пережидали, когда
освободится лифт и снова туда запирались.

С Лёвкой я совсем потеряла стыд. Я позволяла ему ласкать себя везде, где ему
хотелось, я бесстыдно разглядывала его возбуждённый просящий член, держала
его в руках, я ненасытно требовала поцелуев на минуту, отдавая его губы, и тут же
снова хватая их, будто мне нечем было дышать. Как перед смертью, я не могла
надышаться.

И снова меня спасли, на этот раз духота и неудобство лифта.  Когда нас
окончательно выгнали оттуда, мы остановились в подьезде.

Я немного поутихла, решила с ним поговорить.
- Лёва, ты любишь свою жену?
Вопрос удивил его своей неожиданностью.
- Почему ты молчишь?
- Ты хочешь, чтобы я тебе лгал?
- Нет, лучше не надо Я просто думаю, что ты никогда к ней не спешишь.
- Ещё что ты знаешь?
- А ребёнок ? Его ты любишь?
 - Ещё что ты знаешь?
- Тебе хочется иметь любовницу, да, Лёвочка?
- Наташ, ты не девушка ?

Теперь я начала терять дар речи. Господи, какие ханжеские у него взгляды на
независимость женщины!

Опять из той же оперы: "Маш, ты когда уезжала, девушкой была?"
-"Да".
- "А когда приехала?"
- "Нет"
- "А, значит там кто-то"

Я засмеялась.
- Почему ты решил?
- Ты какая-то ненормальная стала. Летом ты другая была. А сейчас жадная,
ненасытная какая-то.
- Лёва, но ты же меня возбуждаешь!
- Да-а? воскликнул он, и мы засмеялись.
- Да. По всем правилам из "книги о супружестве".
- Ты читаешь такие книги?
- Да.
- А мне не приходилось. Значит ты не девушка?
- Какое это имеет значение?
- Никакого. Сейчас ребята женятся,  не обращая на это внимания. Мне просто
интересно.
- Эх, Лёвочка, если бы я была не девушкой, я бы давно уже тебе отдалась,
сказала я ему, чтобы не обольстить его, не дать надежды на близость.
- Отдалась бы, да? спросил он, склоняясь ко мне.
- Не раздумывая, ещё летом.

Последовал поцелуй, долгий и сладостный.

- Наташенька, сказал он мне тихо, когда у тебя никого не будет дома, ты
мне скажешь, я к тебе приду.
Я улыбнулась.
- Есть два "но", Лёвочка.
- Первое? спросил он, взяв меня за плечи.
Я подняла лицо, смотря ему в глаза, мягко сказала:
- "Спать с тобой я не буду"
- Второе?
- Родители у меня всегда дома.
- Они что, не работают?
- Работают днём. Но и я ведь работаю днём.
- Но бывают же дни когда ты в отпуске?
Я покачала головой
- Ну хорошо, вот наступит лето, увезу я тебя и тогда...
- Я уплыву от тебя - засмеялась я.
- А я тебя увезу в лес. Тогда можешь кричать, никто тебя не спасёт.

Я молчала, понимая, что, позволив ему интимные ласки в лесу, я сама себя уже
не спасу.
- Да нет, до такой наглости я наверное не дойду, сказал он, помолчав.
- Тебе и не надо доходить, я ведь не с тобой борюсь, а с собой - это хуже
для меня.
- С тобой и я становлюсь ненормальным.

В этот вечер я его совсем замучила. Он работал в ночную смену, не спал,
отыграл день в Раздорах и теперь вот со мной тут мучается.

- Наташка, я должен идти, я хочу спать.
- Сейчас, сейчас, еще две секундочки, и я тебя отпущу, - простонала я, обнимая
его, потянувшись к его губам.
- Жадная ты, засмеялся он, с силой, наконец, впиваясь в мои губы.
- Да, я боюсь, что это в последний раз.
- Ты боишься ? Почему ?
- Ты даёшь мне разрядку. Мне приятно с тобой бывать.
- Давай попробуем встречаться, сказал он, взяв пальцами и подняв моё лицо за
подбородок.
- Нет. Не хочу этого легкомыслия.
- Всё равно тебя потянет ко мне, - самоуверенным тоном заявил он.
- Не потянет. Вот ты уедешь, я отвыкну от тебя.

Он не дал мне договорить, безумно целуя, будто хотел оставить вкус поцелуя до
своего приезда из Хосты.

Он напоил, насытил меня своими поцелуями.
Я прошептала: "Уходи, иначе я тебя совсем не отпущу."
- Да, я понял, -  сказал он, и мы простились.

Ещё просил он меня в тот вечер сдержанно вести себя с ним в Раздорах и
здороваться кивком, по возможности к нему не подходить, дабы не вызывать
сплетен на Поляне.