А похоронки шли и шли. Часть 2. Ивановы и другие

Некоторые слишком большие математические величины трудны для человеческого восприятия, потому-то и стали облекать огромные множества в формы единичные. Например, один километр пути человек представит легко, не особо задумываясь над тем, что перед ним тысяча метров или миллион миллиметров.
Но то –– расстояния и прочие физические понятия, а как быть с подсчётом людей?
Военных давно уже принято сводить в полки, армии и даже фронты, но разве представишь это в человеческом выражении, –– разве что отделение или взвод, уж слишком условны и лишены точности, как величины, воинские соединения.
Вот существуют огромные мегаполисы –– за десять и более миллионов человеческих особей, где всё ещё более условно, неуловимо, но можно побывать в них, обозреть границы и понять масштаб явления, ведь там –– живые люди, у них много разных проявлений, они собраны на достаточно ограниченном пространстве, и картина их бытия более или менее ясна, как феномен.
А вот когда миллионами измеряются те самые безвозвратные солдатские потери, то –– как это представить?
В виде воинского захоронения, строгие надгробия которого уходят своими безмолвными шеренгами за горизонт?  Кому-то может и так понятнее.
Однако можно поступить иначе –– вычленить небольшой район исследования и разглядеть локальные человеческие потери посредством изучения достоверных документов, представив всю недоступную взору картину по её отдельному фрагменту.
…………………
Сколько всего Ивановых пропали без вести на Войне?
Сложный вопрос, и у меня на него нет ответа, но он возник при просмотре Книги учёта извещений, прошедших через военный комиссариат Тихвинского РВК.
Книга велась в алфавитном порядке, и не сложно было подсчитать (страницы 70 –– 76) среди нескольких иных фамилий, начинающихся на букву «И», сколько Ивановых внесено в книгу за период 1945 – 1947 годов.
Записи начинаются с января 1945 года, данных по предыдущим годам нет, они –– в завершённых томах, но всё же общую картину, начиная с 1941-го года, можно представить, пользуясь лишь книгой, начатой в последний год войны.
Записей по Ивановым я насчитал 51 (пятьдесят одну), и этот показатель заведомо должен был превышать аналогичные по другим фамилиям, а после беглого пролистывания книги стало совершенно очевидным, что так оно и есть.
Общее количество извещений, присланных на Ивановых, распределилось так:
–– погибших –– 11 человек (из них пятеро в 1945 году);
–– умерших от ран –– 5 (двое в 1945 году);
–– умерших в концлагере –– 3 (все в 1941 году);
–– пропавших без вести –– 32 (в 1941 году –– 3, в 1942 –– 22, в 1943 –– 2, в 1944 –– 4, в 1945 –– 1).
Число в последней строке заметно превышает все прочие, и оно по своему смыслу является в наибольшей степени не только показательным, но и оценочным для характеристики войны, как Отечественной. Оно меня и заинтересовало.
Количество бойцов РККА, без вести пропавших в 1942 году, не только объективно отражает тяжесть фронтовых катастроф второго года войны, но и наглядно демонстрирует недостатки в организации учёта личного состава.
Поэтому и пришлось в тот год издать Наркомату обороны ряд строгих директив по данному поводу, напомнив командирам всех уровней, что им полагается знать поимённо весь личный состав, его состояние в любое время суток и вести соответствующие списки подчинённых, начиная с уровня командира отделения (по форме № 1/УВ).
Сравнительно небольшое число пропавших без вести в 1941-ом я объясняю не столько тем, что полгода войны –– это всё же не целый год, а тем, что многие из числа пропавших в первые месяцы войны оказались в плену, и в подтверждение тому –– трое умерших в концлагерях.
А применительно ко всем мобилизованным в 1941-ом году по Тихвинскому району справедливо заметить, что они в основном оказались вблизи Ленинграда, где катастрофических армейских «котлов» и стремительного развала фронта удалось избежать.
Но именно поэтому сопоставлять цифры по Ивановым, чтобы обобщённо оценить безвозвратные потери разного рода в масштабах фронтов, нельзя: слишком узкая выборка получается.
И она специфическая, так как в 1946-1947 годах военкоматы получали списки пропавших за весь период войны.
Важно напомнить, что возникали эти списки в послевоенное время за счёт обработки анкет «подворного или подомового опроса» для выяснения сведений о тех, кто не вернулся с войны. Своеобразную перепись населения целенаправленно проводили военкоматы на местах и высылали свои наработки в Москву.
А через какое-то время уже из центра приходили списки без вести пропавших за вычетом тех, кто таковым не являлся по сведениям Управления по учёту потерь (УУП).
Основное число без вести пропавших по Тихвинскому РВК содержится в письме (списке) за №766 020 от 2.01.47 г.
Не знаю, как на других, а на меня показатель в 32 пропавших Ивановых впечатление произвёл. Ведь если не в самой густонаселённой местности по учёту только одного РВК, только из числа Ивановых –– 32 бойца пропали без вести, то итоговая цифра по всей стране должна была выглядеть страшной не только для Ивановых.
…………………
И за каждым пропавшим –– неизвестная солдатская судьба, неведение о ней не только армейских штабов, но и близких воину людей. Это особенно ярко проявлялось на тех территориях, которые находились под временной оккупацией, а ещё ведь существовала огромная масса эвакуированных, перемещённых и прочих лиц, потерявших родственные связи. Всех, так или иначе, следовало опросить об их собственных «пропажах».
Конечно, в войну случилось много потерь не только среди тех, кто ушёл на фронт, но военкоматам полагалось искать следы «своих» солдат.
И потом из осколков, фрагментов разных людских судеб пытались централизованно собрать в единое целое страшный показатель минувшей войны –– её безвозвратные фронтовые потери, а так как гибель настигала военнослужащего порой и вдали от фронта, то правильнее говорить о потерях в Действующей Армии как таковой.
И сведений постепенно становилось всё больше, поэтому похоронки шли и шли, а процесс обращения граждан в райсобесы о назначении пенсий семьям, потерявшим своих кормильцев, активно продолжался в первые послевоенные годы.
При этом разрыв по времени между установленной датой по факту гибели или определённым по положению фактом пропажи без вести и датой вручения извещения родственникам о случившемся мог превышать пять и более лет.
Наиболее характерен приход извещений в 1945-46 годах о тех, кто пропал в самом начале войны –– в 1941-ом, что не являлось ограничением «для возбуждения ходатайства о назначении пенсии».
И пенсии назначались, в том числе и родственникам погибших в концлагерях, и, видимо, родственникам погибших в штрафбатах (но по Книге Тихвинского РВК таких записей нет)… но и всё же далеко не всем.
Во-первых, пенсии назначались только тем, кто был признан неимущим, нетрудоустроенным –– инвалидам I или II групп, или лицам, имевшим на руках несовершеннолетних детей… но в том лишь случае, если эти лица состояли на иждивении военнослужащих, если постоянным и основным источником их существования являлась помощь со стороны погибшего военнослужащего.
Во-вторых, всё же не всякая гибель и пропажа военнослужащего являлась основанием для возбуждения ходатайства. И на этот счёт далее я приведу примеры, когда заведомо никакой речи не могло идти о пенсии.
Но ИЗВЕЩЕНИЕ было ПЕРВЫМ и обязательным документом при обращении семьи погибшего.
А назначались Пенсии комиссиями при районных и городских отделах социального обеспечения, в состав которых входил представитель военного комиссариата.
Через райсобесы пенсии и выплачивались, а военкоматы лишь проверяли правильность её назначения.
Надо сказать, что право на получение пенсии по логике действия должно было бы перерастать из права на получение пособий семьям военнослужащих.
С началом войны на основе Указа ВС СССР вышел Приказ НКО от 27.06.1941 г. № 227 «…О порядке назначения и выплаты пособий семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава в военное время».
Он оговаривал условия, при которых семьям мобилизованных полагались пособия, а также размер самих выплат.
«1. Если в семье нет трудоспособных, пособие выплачивается ежемесячно в следующих размерах: а) при наличии одного нетрудоспособного - 100 рублей, б) двух нетрудоспособных - 150 рублей, в) трех и более нетрудоспособных - 200 рублей в месяц в городе и 50% этой суммы в сельских местностях.
 2. Если в семье имеется три и более нетрудоспособных при одном трудоспособном, пособие выдается в размере 150 рублей в месяц в городе и 50% этой суммы в сельских местностях.
 3. Если в семье имеется двое детей, не достигших 16-летнего возраста, при одном трудоспособном, пособие выдается в размере 100 рублей в месяц в городе и 50% этой суммы в сельских местностях.
 … Семьи убитых, умерших или пропавших без вести военнослужащих продолжают получать установленное им пособие впредь до назначения пенсии.».
…………………
По вопросу выплаты денежных аттестатов для членов семей от лиц рядового и младшего начальственного состава особой информации нет. Обычно перевод денежного содержания на семьи осуществляли командиры (офицеры).
Но мне попался один любопытный документ на эту тему.
ВЗАМЕН ДЕНЕЖНОГО АТТЕСТАТА
С П Р А В К А
Выдана мастеру авиавооружения ФЕДОРОВУ Анатолию Павловичу в том, что его денежное содержание составляло в сумме 115/сто пятнадцать/ рублей.
Удовлетворен по 1-е августа 1944 года.
Выдана на предмет получения пособия его отцу –– ФЕДОРОВУ Павлу Федоровичу.
Начальник ОСКП 42 АСКП ДД                Капитан  /Кириллов/
…………………
И так как военкоматы ещё с довоенного периода контролировали назначение разных пособий семьям военнослужащих, то сам вопрос назначения пенсий для них не был новым.
Но пенсии не назначались автоматически тем, кто получал пособия. Со временем положение дел могло измениться с точки зрения появления в семьях новых трудоспособных членов или наоборот утраты трудоспособности кем-либо, кто раньше был здоров, трудоустроен и не относился к разряду нуждающихся, кто-то ведь и умирал, а дети взрослели.
Упоминание о детях –– почему-то исключительная редкость в записях Тихвинского РВК, это удивительно даже при том, что детям, находившимся на государственном обеспечении (стипендиатам, детдомовцам, учащимся ремесленных училищ и др.), пенсии и не полагались.
Так что круг соискателей на получение пенсий был заведомо ограничен, а заявителям (ходатаям) нужно было документально подтверждать тяжесть своих семейных (личных) обстоятельств. А вот тяжесть самой утраты в её человеческом измерении и понимании никак не влияла на решение о назначении пенсии, как и чья-то самая что ни на есть геройская гибель на фронте.
Но были факторы, которые могли повлиять на величину пенсии. Она возрастала на половину для инвалидов гражданской войны, военной службы в РККА, бывших красногвардейцев и красных партизан и инвалидов империалистической войны, а также членов семей этих инвалидов.
Изменение в начислении размера пенсии не исключалось, как прибавление иждивенцев в семье. Так Барановой Е.П. за пропавшего без вести в октябре 1941 года мужа с января 1944 года выплачивалось 100 руб., а в 1945 году пенсия возросла до 180 рублей. Сами обстоятельства неизвестны, но Закон предусматривал пересмотр начислений и в ту и в другую стороны.
Но лишь одна запись по Книге напоминает переход от выплат пособия к пенсии, и это странно.
Так 10 сентября 1944 года погиб кр-ц Левин Роман Леонтьевич, и в его строке указана выплата жене с 24/VI-41 г. в размере 150 руб., а затем с 23 мая 1945 г. –– в сумме 240 руб. Явный перерасчёт.
Призван был Левин в РККА ещё накануне войны в мае, поэтому только пособие могло выплачиваться его семье уже с июня 1941-го года. Задержка с назначением пенсии в 1945-ом объясняется неразберихой –– погиб он или пропал без вести –– сведения поступали противоречивые, а решения по без вести пропавшим заведомо запаздывали. А вдруг человек окажется жив.
Без вести пропавшим считался военнослужащий, который отсутствовал в части по неизвестной причине, и поиск его в течение 15 дней не дал результатов, этот порядок вполне объясним и логичен, но из-за этого изначально шло запаздывание с извещением.
А если срок определяли по дате последнего письма с фронта, то к этой дате по рекомендации НКО прибавляли ещё три месяца. Ну а прочая бумажная канитель с оформлением могла длиться ещё месяцами, хотя есть примеры назначения пенсий день в день, но это справедливо лишь в отношении к родственникам погибших и умерших в госпиталях.
…………………
Единой формы извещения не было или, вернее сказать, та изначальная форма, что была внедрена до войны, не выдержала испытаний лихолетья и всего многообразия ситуаций, при которых погибали, умирали и пропадали в неизвестности военнослужащие.
Из всего многообразия напечатанных и написанных от руки текстов сообщений, как наиболее информативный можно выделить вариант документа, пришедшего из штаба 719-го стрелкового корпуса. Его невозможно отобразить в иллюстрации из-за плохого качества бумаги и еле пропечатавшихся букв машинописного текста. Оно пришло уже в сентябре 1945 года, и видимо, похоронки перестали к тому времени получать за ненадобностью.
И З В Е Щ Е Н И Е
Гражданке Кузнецовой…
Ваш муж Кузнецов Андрей Николаевич 1901 года рождения, занимавший должность рядового в/части п/почта 55382
26 августа 1945 года погиб при исполнении служебных обязанностей.
Похоронен в г. Пскове на городском кладбище.
Вы имеете право на пенсионное обеспечение в порядке постановления СНК СССР от 16-VII-1943 года за № 1269.
За назначением пенсии следует обратиться в местный отдел по государственному обеспечению и бытовому устройству семей военнослужащих.
Должность рядового в/ч  п/п 55382 отнесена к рядовому составу.
Среднемесячный заработок тов. Кузнецова А.Н. ко дню смерти составлял 350 руб. (триста пятьдесят).
…………………
Как видно, ссылка идёт на документ военного времени, и вот интересно, прилагались ли к извещению сведения о денежном содержании (среднемесячном заработке) и в годы войны?
Такие документы практически не попадаются, возможно, они шли своим отдельным порядком, а после войны попали в разряд утилизированных в военкоматах, так как финансовая их составляющая более беспокоила райсобесы, и документы о денежном содержании, как и все прочие обоснования начислений пенсий, должны были храниться там.
И я располагаю лишь одним подобным материализованным отзвуком эпохи, который не просто осмыслить, не зная всей бухгалтерии войны.
На извещении из Управления 208-го авиационного полка от 20 июля 1944 года, сообщившем о гибели воздушного стрелка гвардии старшины Гагарина Андрея Михайловича, с обратной стороны написано следующее:
«Денежное содержание в месяц по должности воздушного стрелка 275 руб. (в месяц), полевые с 15 июня по 15 июля.
Денежное содержание за июль будет выслано дополнительно непосредственно адресату».
Резолюция райвоенкома: ПН-1ч/Оформить извещение для вручения родственникам. Семье пенсия должна быть оформлена РВК как воздушному стрелку.
…………………
Что имел в виду райвоенком? Были какие-то иные варианты? Непонятно.
Это извещение должны были довести жене погибшего, а в своей героической части оно звучало так:
«ваш муж В БОЮ ЗА СОЦИАЛИСТИЧЕСКУЮ РОДИНУ, ВЕРНЫЙ ВОИНСКОЙ ПРИСЯГЕ, ПРОЯВИВ ГЕРОЙСТВО И МУЖЕСТВО, ПОГИБ
«15» июля 1944 года при штурмовке скопления живой силы и техники пр-ка в р-не Зборов ЧССР».
Записей по назначениям за 1944 год в моём распоряжении не было, но надо полагать Лидия Ивановна Гагарина пенсию за погибшего мужа оформила.
Но иногда (и нередко) в назначении пенсии отказывали.
…………………
Трудно сказать, сколько «отказников» было у Тихвинского райсобеса, много дел остались не завершёнными на момент прекращения записей в данной Книге Тихвинского РВК, но заметно, что формулировка обоснования отказа всегда записывалась одного и того же содержания с небольшими вариациями:
«Пенсия не полагается, в семье имеются трудоспособные»… или же, что мать (отец, сестра…) трудоспособные.
Нет смысла вдаваться в подробности о сроках назначения пенсий и о правилах их исчисления. Это всё равно –– тёмный лес, но порядок величин (пенсий), от минимальных до максимальных, на примере всё того же района таков:
–– минимальная по размеру пенсия обнаружена в строке красноармейца Иванова Ивана Васильевича, без вести пропавшего в августе 1942 года. Пенсия назначена с 7.10.44 г. в размере 28 руб. (без комментариев, но обычно минимальная выплата составляла хотя бы 40 руб.);
–– максимальная пенсия, из мною обнаруженных, равняется 300 руб., таких две и обе тоже за без вести пропавших.
Одна назначена с 21.7.44 г. за старшину Веселова Василия Ивановича, (пропал в апреле 1943 г.), другая за сержанта Асташкина Алексея Емельяновича (пропал в апреле 1942 г.), назначена с 26.7.47 г..
Как можно было бы предполагать, размер начисляемой пенсии зависел от денежного содержания (должности) погибшего.
Однако это моё представление быстро разрушилось, когда на одной и той же странице я увидел, что жене погибшего (27.3.45 г.) старшего сержанта Богачёва Н.П. назначено 87 р. 50 к., а жене пропавшего без вести ещё в июле 1941 года красноармейца Белавина В.М. –– 180 руб.
А потом мне трижды попались записи о назначении пенсий по 240 рублей за пропавших без вести рядовых бойцов.
Так что без всей полноты сведений о семьях погибших ничего не понять в сравнении и сопоставлении размеров назначенных пенсий. Остаётся только полагать, что комиссии при собесах все тонкости Закона знали, но, очевидно, что никакой уравниловки в этом деле не существовало даже на низших этажах воинской иерархии.
Что касается сроков принятия решения о назначении пенсии, то на них влияло не только время обращения, но и полнота собранных документов.
С этим возникали проблемы у многих, поэтому и много пустующих строк напротив фамилий павших или пропавших бойцов. Эти пробелы не означают окончательного отказа в назначении, но и решений никаких не принималось. Это стадия ожидания. Как правило, возникали вопросы в адрес воинских частей и от них ожидались ответы или же нужны были справки в подтверждение нетрудоспособности (инвалидности) обращающихся и т.д..
Например, Отдел подготовки и комплектования БалФлота 6 мая 1945 года затребовал от Тихвинского РВК выслать справку, подтверждающую родственные отношения гр. Рыбкиной Харитоньи Тихоновны и Рыбкина Василия Алексеевича, которого она разыскивала и который числился пропавшим без вести с ноября 1941 года.
…………………
Но кто-то из получивших Извещения и не обращался в военкоматы. Причин тому могло быть несколько, например, повторное замужество жены (вдовы) погибшего.
Или же единственный близкий человек (мать или отец) погибшего военнослужащего уже умерли ко времени прихода «похоронки», тогда и обращаться было некому.
В архивах хранятся такие извещения с заполненным, но не оторванным корешком по линии отреза, то есть без уведомления о вручении адресату.
Некому было назначать пенсию за умершего в июне 1945 года от ран красноармейца Садова Андрея Николаевича. Извещение поступило на имя его матери, но в графе «Кому назначена пенсия» вписано «Мать умерла».
Не всегда адресат, вписанный в извещение, оказывался там, где указано. Люди перемещались. В таких случаях, если был известен адрес убывшего, извещение пересылалось в адрес другого РВК, и ставился значок «Z».
Если не могли никого из родственников найти, то извещение пересылалось обратно в УУП, в Москву.
Но были и такие истории, когда искали Извещение на стороне.
…………………
Сначала –– исходящее от Тихвинского РВК в адрес Бабаевского Вологодской обл. от 20.8.45 г.
При № 0537 от 28.5.45 г. Вам было направлено извещение Штаба 121 Отдельной Гаубичной Бригады БМ РГК №4 от 7.4.45 г. на погибшего за Социалистическую Родину 26 марта 1945 года красноармейца Тараторина Ивана Ивановича, для вручения родственникам.
Прошу извещение возвратить, так как сего числа в Тихвинский РВК явилась мать погибшего за извещением.
Бабаевский РВК ответил через 9 дней. Сообщаю: Извещение на Тараторина И.И.… вручено 7.6.45 г. жене.
Последняя имеет 2 детей, на которых получает пенсию.
Извещение выслать не можем.
…………………
В каком-то Приказе записано, что все члены семьи военнослужащего, имеющие на то право, должны получать пенсию в размере соответствующей доли общей суммы пенсии, назначенной семье, независимо от места их проживания.
Это чисто юридическая история, и в Книге Тихвинского РВК есть такие записи, когда пенсия назначена и матери, и жене погибшего.
Пример: красноармеец Алексеев Григорий Алексеевич, погиб 27 марта 1942 года, пенсия матери назначена в размере 43 р.74 к., пенсия жене –– 130 р. 50 к. (с 23.10.45 г.), но они проживали вместе или на территории одного РВК, а если семьи разъединялись на значительные расстояния, то возникали и значительные осложнения.
И далее несколько записей о назначениях пенсий, которые я отобрал, как наиболее интересные, неожиданные даже.
Замечу лишь, что некоторые пенсии (небольшие) исчислены строго до копеек, а некоторые вот так лихо и округло, как у Веселова с Асташкиным ровно по три сотни.
…………………
Редчайшая запись в книге –– о назначении пенсии за партизана. Антошин Павел Андреевич 1904 г.р. погиб 30 октября 1941 года. В данном случае роль Извещения играет Справка из Партархива Ленобласти, полученная Тихвинским РВК 3.7.46 г., на котором резолюция «Оформить извещением и вручить родственникам».
Пенсия в размере 174 р. 60 к. назначена с 15.7.46 г., быстро, но не указано кому.
Второй партизан, прошедший по учёту Тихвинского РВК, Ефремов Александр Степанович 1922 г.р., боец отряда 2-й партизанской бригады, пропал без вести 20 января 1943 года. Извещение о его судьбе было вручено родному брату 1.08.45 г., родителей, видимо, уже не было.
…………………
Болезни и несчастья.
–– Кр-ц 36-го отдельного инженерного аэродромного батальона Врачевский Николай Иванович отравился грибами и умер в госпитале 9.8.42 г., жене была назначена пенсия с 1.7.44 г. в размере 64 руб.;
–– кр-ц Белов Александр Никифорович погиб во время обвала землянки 28.04.45 г., пенсия его матери с 1.07.45 г. определена в 40 руб.;
–– сержант 4-го железнодорожного восстановительного батальона Бойцев П.Е. погиб при исполнении служебного долга в октябре 1945 г. Его матери назначили пенсию 50 руб.;
–– ст. сержант в/ч п/п 4929 Иванов Александр Васильевич погиб при исполнении служебных обязанностей 12 мая 1945 года. Пенсия назначена со дня гибели жене и составила 175 руб.;
–– кр-ц Орлова Вера Ивановна умерла 3.10.44 г. в военном госпитале №445 г. Луга от перитонита на почве трубной беременности, свища и сепсиса. О её смерти были извещены родители, ходатайствовать на получение пенсии они право имели, но далее история умалчивает.
…………………
Смерть в плену.
–– Кр-ц Васильев Иван Васильевич «умер в финском плену» 1-го марта 1942 года. Пенсия назначена жене с 19 апреля 1945 года –– 144 руб.;
–– кр-ц Ваганов Иван Васильевич «умер в плену, Финляндия, дата неизвестна». Пенсия назначена жене с 1-го ноября 1945 года –– 72 руб.;
–– кр-ц Заболоцкий Андрей Петрович 9.10.41 г. «погиб в концентрационном лагере в финском плену». Пенсия назначена жене с 3.5.44 г. –– 65 руб.;
–– кр-ц Иванов Михаил Иванович 12.09.41 г. «погиб в концентрац. лагере в германском плену». Жене с 1.6.44 г. назначена пенсия 240 руб.;
–– кр-ц Иванов Фёдор Иванович 28.07.41 г. «погиб в концентрац. лагере в германском плену». Жене с 1.6.44 г. назначена пенсия 56 руб.
…………………
Пропавшие без вести.
–– кр-ц Лукичев Михаил Александрович пропал без вести 22 апреля 1945 года. Пенсия назначена матери погибшего в размере 40 руб.;
–– матери кр-ца Горовцина Александра Васильевича, пропавшего без вести в июле 1942 года, пенсия начислена с 18.11.46 г., с поражающей точностью подсчёта –– 69 р. 43 к.;
…………………
А вот матери красноармейца Варагина Фёдора Ивановича 1906 г.р., пропавшего без вести в марте 1943 года, пенсия не назначалась. В графе «Примечания» записано так: «Неправдоподобно. Пропал без вести в июне 1942 года в в/звании ст. лейтенант».
Эта страница Книги Тихвинского РВК вошла и в «Книгу памяти блокадного Ленинграда», но о Варагине есть ещё запись, где он значится как м/нс (младший начальствующий состав) и в «Книге памяти Ленинградской области», где он числится рядовым, пропавшим без вести в мае 1943 года.
Поиски Варагина Ф.И. вёл брат Борис, и Фёдор попал в список РВК из 539 военнослужащих, с которыми прекратилась письменная связь в годы Отечественной войны. Последнее место службы рядового Варагина –– 214 сп 12 сд.
Но или у Фёдора был тёзка-офицер или же он и, правда, успел стать офицером сам до момента пропажи?
Есть лишь один документ в ЦАМО на старшего лейтенанта. Это письмо Тихвинского райвоенкома в адрес УУП.
«Прошу исключить из списков пропавших без вести в марте 1943 года рядового ВАРАГИНА Федора Ивановича 1906 года рождения /Ваше сообщение № 766020с от 2.01.1947 года/.
Последний пропал без вести в июне 1942 года в звании старший лейтенант.
Жена его Ковалева Лидия Павловна получает пенсию в Архангельском Облвоенкомате.
Основание: Отношение АРХ.ОВК №2 от 30.09.1954 года.»
…………………
Других сведений о старшем лейтенанте Варагине Ф.И. в доступе нет, а у меня нет возможности прочитать то самое «Отношение», однако как бы смог рядовой, у которого при мобилизации в графе «принятие присяги» стоит прочерк (и, значит, он не служил срочную в РККА), стать к лету 1942 года старшим лейтенантом, я не понимаю.
Но зато есть карточка учёта безвозвратных потерь Тихвинского РВК, в которой записано, что извещение от 2.7.47 г. (УУП) на пропавшего без вести в марте 1943 г. рядового Фёдора Ивановича Варагина вручили брату Борису (!?)… и как это сочетается с письмом Тихвинского РВК совершенно непонятно. Они взаимно полностью исключают друг друга.
И Приказа об исключении из списков некоего ст. лейтенанта Варагина Ф.И. обнаружить не удаётся…
…………………
27 июня 1945 года гражданка Рогалева Анна Алексеевна сдала представителю Тихвинского РВК две похоронки.
Какая из них была для неё трагичнее, теперь не узнать, но известно, что примерно в одно и то же время ей принесли два извещения –– на мужа и на сына.
По дате отправки –– 25 февраля 1942 года, первым стало извещение из эвакогоспиталя №2764 о смерти мужа Рогалева Павла Михайловича.
Извещение пришло не на форменном бланке, и тот, кто старательно печатал на машинке стандартный текст, не виноват, что потом слова вписанного от руки медицинского диагноза никак не сочетались с напечатанными словами ни по форме, ни по содержанию, а могли лишь усилить боль своим казённым бездушием.
А оно буквально сообщало, что уроженец Рогалевских хуторов, «оставаясь верным воинской присяге… заболел общей дистрофией и умер 5/II-42 г., похоронен на Серафимовском клд. г. Ленинграда».
Вторым стало извещение на сына из 1069-го стрелкового полка от 28-го февраля 1942 года.
«Ваш сын красноармеец Рогалев Николай Павлович, уроженец Тихвинского р-на, Александровский с/совет… убит 15.2.1942 года, похоронен ст. Погостье, Ленинградская обл.».
Вот примерно к «Женскому дню» 1942 года Анна Алексеевна и получила два «подарка».
Для меня остаётся загадкой, зачем понадобилось в июне 1945-го года оба извещения у неё изъять и вручить ту же боль, но уже на новых формах бланков?
Но 27-го июня это сделали, а в Книге учёта образца 1945 г. обе повторные похоронки вписаны одна за другой. При этом странными выглядят записи о назначении пенсии. В строке о смерти мужа записали, что жене назначена пенсия в размере 40 рублей (с 1.03.45 г.), а вот в строке за убитого сына, как обычно при отказе: пенсия не положена, в семье имеются трудоспособные». Просто казуистика какая-то…
…………………
Ниже приведены примеры ситуаций, когда в Тихвинский РВК поступали сообщения о гибели военнослужащих, но они заведомо даже по форме не являлись похоронными Извещениями.
1.
Войсковая часть полевая почта 02969 от 10 августа 1945 г.
Военному комиссару Тихвинского Р.В.К.
«Прошу известить гр. Агафонову Н.А.
о том, что её муж Истомин Фёдор Гаврилович во время следования до желез. станции до демобилизации напившись пьяным и на ходу хотел сесть на трактор но подсклизнувшись попал под трактор и был задавлен на смерть 2 августа 1945 года.
Похоронен в городе Тетерев».
…………………
Текст я не правил. В «похоронке», напечатанной не на форменном бланке, нет стандартной фразы, что это документ является основанием для возбуждения ходатайства о назначении пенсии, но в Ведомости учёта о поступивших и врученных извещениях за сентябрь 1946 года напротив фамилии рядового Истомина Ф.Г. в графе «Отметка о назначении пенсии» всё же записано так: «не полагается, т.к. детей нет, жена труд(оустроена)».  Так что вероятность получения пенсии и в подобном случае существовала, видимо…
2.
Отдельный гвардейский пулемётно-артиллерийский батальон от 28 ноября 1944 г.
«Прошу известить гражданку Васильеву Вассу Васильевну… о том, что её сын рядовой Цирульников Иван Константинович сделав самовольную отлучку из части, напился пьяным и, переправляясь через речку Савва /Югославия/ –– утонул (труп не найден).
За период службы в части рядовой Цирульников И.К. систематически нарушал воинскую дисциплину, пьянствовал, занимался мародерством и пытался дезертировать из части, но был задержан».
…………………
Это тоже извещение не на бланке и без фразы о пенсии, но всё же удивительно, что не просто нарушитель, а мародёр, уже задержанный однажды при попытке дезертировать, продолжал служить в гвардейском батальоне.
3.
Полевая почта 32761, копия жене кр-ца.
«Сообщаю, что 16.6.43 г. при выполнении служебных обязанностей, красноармеец Миронкин Фёдор Сергеевич, зная о расположении минного поля, и будучи об этом предупрежден часовым, самовольно зашел на минированную местность, в результате был убит при взрыве мины.
Труп Миронкина Ф.С. погребен в районе 62 км дороги Мишуков-Петсамо через южные пороги, Мурманское направление».
…………………
И на этом не форменном бланке есть приписка РВК: Запросить часть о высылке извещения с указанием, как рассматривать –– случайность или самоубийство.
4.
30 ГТВБР от 18 октября 1944 г.
«Прошу известить гр. Муравьёву А. Е.… о том, что её сын гвардии рядовой автоматчик Муравьёв Василий Васильевич 12-го октября 1944 г. умер от саморанения при неосторожном обращении с оружием и похоронен в селе Пярну-Ягуци… Эстонской ССР».
…………………
На этом извещении такая резолюция: «Направить извещение по произвольной форме», что и было исполнено.
5.
А на этом извещении и резолюций не осталось… сомневались, как расценивать событие?
Из 835 батальона аэродромного обслуживания 12 июня 1944 года.
«Прошу известить гр. Мотаеву Клавдию Александровну, проживающую… о том, что муж прожекторист, красноармеец Мотаев Павел Константинович умер от ран в результате случайного ранения 2 июня 1944 года.
Похоронен в братской могиле 150 м ю-в д. Сыровня, Городокского р-на, Витебской обл.».
…………………
Отметки о вручении извещения жене нет, и в Книге не осталось следов, но в раскладке ЦАМО это событие (случайное ранение) удалось расшифровать.
В списке безвозвратных потерь за первую декаду июня 1944 года по 72-му Району Авиационного Базирования о гибели Мотаева сказано так: «Погиб от взрыва толовой шашки при глушении рыбы».
Мотаев П.К. –– собственно единственная потеря за отчётный период по 72 РАБ, и не исключено, что ловля рыбы столь опасным способом в «72-ом районе базирования» была организована с размахом, я бы предположил, что с ведома командования, но формулировка и форма извещения сразу вывели факт гибели Мотаева за рамки притязаний его родственников на пенсию.
А вот в «Книге памяти Ленобласти» написали, что рядовой Мотаев П.К. 1902 г.р. погиб в бою…


Продолжение следует…