Тайная жизнь Эмы К 5

Часть 5-я. Post factum 

Разрыв

Хрупкое равновесие было нарушено совершенно дикой сценой. Я получил оттиски своей статьи, и, заходя к себе в комнату, подарил оттиск Эме К, которого встретил по дороге. Минуту спустя он буквально ворвался в комнату, таща за собой Ф. Он орал, но я не слышал крика, а видел только полный зубов рот. Оттиск он швырнул на пол.

   Не слыша, что он кричит, я сказал, стараясь говорить спокойно: "Подними и забудем!" Но он продолжал орать. Я нагнулся за оттиском, но чётко знал, что сделаю, если он меня ударит. Перед собой я видел только начищенные чёрные туфли.  Он не ударил. Оба гостя вышли из комнаты. Я продолжал стоять. Меня била мелкая дрожь. В это время вернулся Ф, который пришёл извиниться.

   Я направился к директору и рассказал А.Я. Усикову об этой сцене и о том, что я должен уйти из отдела. АЯ был огорчён, но с пониманием отнёсся ситуации и обещал помочь. Через пару часов мне нашли место в другом корпусе на 5-м (4-м?) этаже и осталось только перенести вещи.

   Слава Б-гу, что обошлось хоть так. АЯ, прощаясь, заметил, что Эма К хорошо работает, но не умеет вести себя с людьми. Мне осталось только промолчать.

   На 5-м этаже я пробыл не очень долго. Близились сроки докторской защиты. И к этому подоспело предложение СЯ перейти в новый создаваемый им институт и возглавить лабораторию теоретической радио астрономии.

Борьба за уравнения

Важным каналом получения информации об электронах в металлах служили ультразвуковые исследования. Поглощение звука в металлах вычислялось по росту энтропии. Динамические уравнения отсутствовали. Мне удалось построить соответствующую систему уравнений, которая с учетом кинетического уравнения для электронов описывала распространение звука в условиях сильной пространственной дисперсии. Уравнения начали называть моим именем, что вызвало, видимо, необузданную ярость Эмы К.
   По-видимому, он уже плохо соображал, что делает, предполагая свою полную безнаказанность. Привлёк к работе над этой тематикой молодого выпускника, сына директора одного из физических институтов, видимо рассчитывая на административную поддержку. Уравнения использовались без ссылок, выводились и перевыводились заново. Сотрудница, занимавшаяся близкой тематикой и уже получившая яркие диссертационные результаты, подвергалась откровенному прессингу.
   Я обратился за поддержкой к СЯ с просьбой повлиять на ситуацию, поговорить с Эмой К, но он отказался. Мне ничего другого не оставалось, как выступить публично. На заседании Совета, где выдвигались кандидатуры в Академию, я сделал краткое заявление, что Эма К использует чужие результаты без ссылок. Это было как раз то, о чем Эма К мог только мечтать. Теперь он выступал в роли преследуемого. Впрочем, через некоторое небольшое время его публично, уже на Всесоюзной конференции обвинили теперь уже москвичи и свердловчане в отсутствии необходимых ссылок. Лиха беда – начало.

"Мой резонанс"

Через много лет, буквально за месяцы до нашего переезда в Страну Обетованную мне несколько раз звонил по телефону из Израиля Марк. Ничего срочного в этих звонках не было. Марк долго вспоминал былое, вспоминал приезд Ландау в Харьков, когда он явно выделил Марка из встречавших его сотрудников УФТИ. Марку явно было нужно выговориться, и он был уверен, что я понимаю, о чём он говорит.

    Для дальнейшего важно его упоминание о работе по циклотронному резонансу в металлах. И Марк дважды упомянул об этом, употребив выражение "мой резонанс". Видимо, его мучила ситуация, сложившаяся после этой совместной работы с Эмой К.

   Вначале авторы не заметили никакого резонанса. Исследование высокочастотных свойств металлов при низких температурах являлось естественным продолжением построения теории гальваномагнитных явлений. Марку удалось впервые пробиться до физически понятных результатов, разобравшись с весьма закрученной математикой. После введения ИльМехом новых переменных, связанных с интегралами движения в магнитном поле, все вычисления стали намного прозрачней, а результаты значительно более очевидными. Одной из целей работы по гальваномагнитным явлениям было объяснение закона П.Л. Капицы, открытого им ещё во время работы в лаборатории Э.Резерфорда. Что оказалось далеко не просто, но, в конце-концов, было сделано в совместной работе Ильмеха, Марка и Мусика Каганова. При этом использовался математический аппарат, разработанный английскими математиками Ройтером и Зондхаймером, который позволял решать задачи при наличии границы и больших длинах свободного пробега электронов, которые возникали при низких температурах.

   Марк и Эма К, которого Марк привлёк к работе над этой задачей, решили переписать собственную работу в новых переменных. И тут история оказалась окутанной тайной. Эма К утверждал, что вписывая формулы в переделанный экземпляр, он обнаружил ноль в знаменателе одной из формул. И примчался к Марку в уверенности, что где-то есть ошибка. Марк – в другое время и в другом месте – утверждал, что, рассказывая работу одному из коллег в отделе, он тоже наткнулся на ноль в знаменателе. Размышляя об этом, он понял, что речь идёт о резонансе, причем совершенно нового типа. Построение законченной картины заняло не так уж много времени. Удивительной особенностью этого явления было то, что форма линии резонанса определялась не диссипацией, а эффектом Допплера. Поэтому она зависела от динамики электрона и определялась зависимостью энергии электрона от его (квази) импульса. В концепции "произвольного закона дисперсии", разрабатывавшегося школой ИльМеха, это было очень важное обстоятельство. Вскоре резонанс был наблюдён и привлёк широкое внимание.

   И здесь между авторами возникли трения. Вершиной айсберга оказалась "очередь" докладывания работы, о которой я упоминал выше. У О-Генри есть чудесный рассказ на эту тему.  Но соавторам не хватило юмора, чтобы разобраться с ситуацией. А у меня -  ума, чтобы не ввязываться в это дело.

   После этого Марк сделал, уже один, замечательную работу о проникновении электромагнитного поля в металл в условиях резонанса, где, в частности, высказал утверждение, что в металлах в этих условиях могут существовать электромагнитные волны. Эма К в соавторстве с гостем из Питера нашел подобные волны, при чём ссылка на Марка отсутствовала. И – пошло-поехало.

    Поэтому выражение "мой резонанс" в телефонном разговоре было отнюдь не случайным.

Post factum

Как-то раз после Семинара (или заседания Квалификационного Совета) во ФТИНТе меня попросил зайти к нему бывший директор Виталий Ерёменко, с которым мы были знакомы ещё со студенческих лет. В кабинете находился также сотрудник ФТИНТа, мой друг Валентин Песчанский.

      Ерёменко рассказал мне давнюю историю о том, что Эма К, который был тогда научным руководителем его сына, попросил его обратиться к начальнику 1-го отдела ФТИНТа с просьбой позвонить в 1-й отдел ИРЭ с тем, чтобы меня вызвали в этот отдел. После чего факт моего посещения был широко озвучен, как если бы я приходил чуть ли не с доносом на Эму К.

   Так и произошло. Об интриге, стоявшей за вызовом, я даже не догадывался. Сам факт вызова меня, по-видимому, тогда очень обеспокоил, это не входило в мои планы, и я включил задний ход. Возможная интрига мне не пришла тогда в голову. А зря. Когда имеешь дело с шахматистом, привыкшем бить под столом ногами, всего следовало бы ожидать. Тем более, на войне, как на войне.

- Отличные работы, Эма, - воскликнул встретивший его один из бывших сотрудников, - отлично выглядишь! - На работы не жалуемся, на внешний вид не жалуемся - ответил Эма К. откуда-то свысока. Казалось, что он разговаривает с пешим, сидя в седле верхом на лошади.

Вечером Эму К. хватил удар.

Где взять бы немножечко счастья
в холодной чужой стороне?..
О Ты, кто дарует удачу,
отсыпь хоть немножко и мне.
Хотя бы взаймы, ненадолго,
а я Тебе после верну –
в счет смертного долга,
извечного долга,
отсыпь мне крупинку одну!

(Бенцион Витлер)